Хи но Казе (гет)

Щимо. 3-8 сентября, 24 года после рождения Наруто.

Blackmore's night — Wish you were here +++

Куро не затыкается, понося Щимо на чём свет стоит, с самой границы. Накику примерно представляет с чем это может быть связано: с не самым приятным периодом в жизни Канкуро и Ако, но подробностей не знает.

Узнаёт, когда им в деревне встречается светловолосый голубоглазый джонин.

— Что, девушку сменил? — с насмешкой интересуется парень у кукловода.

— Это моя сестра, дебил, — рычит Куро. — Не открывай рот, чтобы не говорить хрень.

Тот тут же извиняется, представляясь Иошихиро. Судя по всему, он знаком и с Акеми, кажется, пытался к ней подкатить, раз Канкуро так реагирует. Накику усмехается, но не комментирует. Встревать в чужие разборки она никогда не любила. И не собирается начинать. Вместо этого уводит Канкуро к Каге, потому что их сюда прислали на дипломатическую миссию.

Накику честно пыталась сидеть дома с детьми, но у Сая куда лучше выходит справляться с двойняшками, а ещё лучше — у Ино с оравой её собственных детей.

Хану, младшенький из тройни Ширануи, даром что ему и четырёх ещё не исполнилось, уже любит возиться с младшенькими, особенно с девочкой. Чем ему мог приглянуться этот маленький монстр, Накику не представляет: Айри очень громкая, очень коварная, раньше Айро встала на ноги и с тех пор не прекращает творить хаос. Стоит ли говорить, что первые два зуба у неё одновременно прорезались в четыре месяца, и с тех пор она научилась ими больнюче кусаться. Как ни посмотри — не человеческий ребёнок, а какая-то мурасаки. Может, после всех опытов с хенка и кладками Икимоно, у неё начали рождаться рептилоиды?

В конце концов, ей столько раз говорили о мутациях Шинпи, что, наверное, не стоит ничему удивляться. И пусть у дочери глаза серо-бирюзовые, без всякого намёка на золотистый ободок у зрачка, Накику не сомневается, что и когти у той скоро прорежутся. Причём, без всякого хенка. Её сестра была совсем не такая.

— Хватит пыхтеть, — добродушно бросает Накику, когда после позднего ужина они идут в выделенную им с Куро квартиру. — А то никаких контрактов мы не заключим. Нам же важно построить железную дорогу? Чтобы можно было быстрее добираться друг к другу? Так вот, нам понадобится вся рабочая сила, которую могут предоставить мелкие страны. Профит и им и нам.

— Я просто не понимаю почему Гаара закинул нас именно в эту, — Канкуро откидывается на диване, сверля взглядом потолок. — Не мог, что ли, отправить в страну Горячих Источников? Там хотя бы жопу не надо морозить. Почему в этой квартире так холодно?

— Потому что ты никогда окно не закрываешь, — хмыкает Накику, двигаясь к упомянутому и как следует запахивая створки. И ставни тоже: всё равно уже темно, а так и холода меньше проникает в жилище. — Я тоже бы не отказалась от той, второй миссиии…

— Пигалица, у тебя детям и года не исполнилось. Если бы ты согласилась на ту миссию, Сай тебя бы запер в подвале мастерской.

— У нас нет подвала, — зависает Накику. Нет же?

— Не удивлюсь, если он специально для тебя вырыл, — закатывает глаза Канкуро, но не удерживается от смеха. — А учитывая, что ты говорила, будто это одна из первых построек Конохи, не удивлюсь и если там уже давно тайные ходы прорыты на всякий случай.

Теперь Кику хочется срочно вернуться домой и проверить. А то, вдруг, и правда под каким-нибудь пыльным ковром в пристройке прячется люк в подземелья? И о нём даже Чи-чан не знает? Кстати, как он, интересно, вообще заполучил эту недвижимость?

Накику обдумывает и обмусоливает эту мысль полночи, потом ещё полночи ей снятся странные абстрактные сны, в которых она ходит по подземным лабиринтам, очень похожим на те, которые были в убежище Сасори, и ищет выход наверх. Казалось бы, её должна пугать темнота и замкнутость, но в ней она то натыкается на какие-то сокровища, то даже на бабку Чиё, которая вполне радушно просит порыбачить с ней и Эбизо. Никакой тревожности Накику не чувствует и, когда Чиё протягивает ей удочку, берёт без опаски: её не бьют и не поносят, карга просто хлопает рядом с собой и продолжает спокойно созерцать круги, расходящиеся по глади подземного озера от поплавка.

— Ну и видок у тебя, — хмыкает Канкуро утром. — Замужняя жизнь не красит.

— Отвали, — Кику бросает в него подушкой и пытается закутаться обратно в одеяло, потому что этот дурень опять окно открыл, наверное, даже сам не отобразил. — Тебе, кажется, вообще не светит, хотя саааамые доолгие отношееееения.

Канкуро бурчит что-то нелестное про Сая и отворачивается, топая на кухню варить кофе. Кстати, Сая ей и правда не хватает: во-первых, он тёплый, во-вторых он лучше неё научился сооружать им берлогу из одеяла. Надо будет хотя бы сказать ему, как вернётся, что благодарна за терпение с детьми. Особенно с Айриме. Кику, конечно, любит дочь, но её сын объективно беспроблемный, а эта… Ладно, Сай, Ино и Хану как-то с ней управляются, значит и она сможет, правда?

Следующие два дня они обсуждают проекты железных путей уже во дворце даймё, немного корректируя схемы по совету тех, кто прибыл из Амегакуре и из страны Снега, которая славится своими продвинутыми технологиями. Про свой хенка Накику благоразумно всегда молчит, — кажется, это что-то встроенное по умолчанию во всех Шинпи, — но слава об их с Акеми ящерицах прогремела уже практически до всех союзников, и не без подачи Тсунаде-сама.

Та нашла своё счастье в объятиях бывшего Райкаге, с которым они купили загородный домик где-то в стране Горячих Источников и проводят там совместную заслуженную пенсию. Даже глазастое алоэ в огород пугалом поставили. Не надо было, всё-таки, ей про него рассказывать. Потому что Тсунаде-сама рассказала Райкаге, тот — своему младшему брату, а тот превратил рассказы в какой-то внезапно ставший популярным рэпчик. И вот шиноби из страны Снега интересуется, сможет ли она «поддать жару» проектируемому поезду. Конечно, нет! Она только-только научилась передавать чакру в маленькие объекты, а тут такая махина!

Союзнички немного расстраиваются, но тут же продолжают обмениваться новыми идеями. К обеду второго дня у Кику настолько пухнут мозги, что она призывает инка и сбегает с собрания в горячие источники. Всё равно она половину умных инженерных терминов не понимает, никто и не заметит её отсутствия.

Канкуро присоединяется буквально через полчаса.

— Могла бы и меня захватить, — ворчит её названный брат, плюхаясь в воду и обрызгивая её веером горячих капель. — Ты такая эгоистка, пигалица!

— Вся в тебя, — фыркает Накику. — Так уж и быть, на вашей с Ако свадьбе помогу сбежать вам обоим. Если вы до неё доберётесь.

— Мы не такие слабаки, как ты и Гаара.

— Чеши больше, — снисходительно бросает Накику. — Радуйся, что успел над всеми постебаться, я на твою церемонию притащу видеокамеру, мне посол Снега подарил. Тогда и будем разговаривать, я твою зелёную рожу для потомков запечатлею, не волнуйся.

Они перекидываются ничего не значащими, но веселящими их пикировками, а потом Накику выползает из бассейна: Кенджи когда-то говорил ей долго не сидеть в горячей воде, и она всё ещё его слушается, даже если Тамкена нет рядом.

— Кстати, когда Ичи уже себе девушку найдёт? — вытирая полотенцем длинные волосы, спрашивает Накику. — Ему тридцатник скоро стукнет. Не припомню, чтобы у него вообще когда-то были серьёзные отношения. Хотя, он всё по полям бегает. Куда Гаара смотрит?

— На свою жену, — посмеивается Канкуро. — Ты же знаешь своего брата, у него на уме миссии и команда. Спасение жизней. Он наш лучший ирьёнин, гордость Суны.

— Которая потомков не оставит после себя, ага, — закатывает глаза Накику. Впрочем, осуждать она его не будет — сама детей-то не хотела. Теперь рада, что залетела по недосмотру. Всё-таки, какой бы шебутной ни была Айриме, двойняшки определённо привносят в их с Саем жизни что-то бесконечно весёлое и тёплое. А уж в сочетании с Ширануи…

У них остаётся ещё два дня переговоров, прежде чем они отправятся домой, а Кику уже хочется свалить. Она ужасно соскучилась по всем, она хочет уже и в Суну с семьёй отправиться, и захватить с собой Ширануи и Нара. В конце концов, и Темари и Ино уже тоже ей как сёстры. Старшенькие, на удивление, даже бывшая Яманака. Хотя, чему тут удивляться — у неё и муж взрослый и куда более ответственный, чем Кику, и сама Ино — специалист ковыряния в мозгах, так что понимает большинство своих друзей лучше, чем они сами себя понимают.

— Ты скучаешь по Ако-имото? — задаёт Накику глупый вопрос вечером накануне их дороги домой. — То есть, я знаю, что скучаешь, но как?

Куро сидит в проёме окна, свесив ноги наружу, совсем как ребёнок. Даже ботинки не снял. Впрочем, она тоже — пол-то холодный, даже в тапочках.

— Я когда-то притащился за ней сюда, потому что она включила девочку, — после небольшой паузы говорит Канкуро и хлопает рядом с собой. Накику присаживается, прижимаясь к его тёплому, даже горячему, боку и обвивает рукой талию. Он свою, тяжёлую, кладёт ей на плечо. — Скучаю, конечно, но мы шиноби. Готов поспорить, ты потому и убежала, чтобы скучать по своим ещё больше.

В этом есть рациональное зерно. Они — как бы ни пропитались волей Огня — остаются песчаниками, и им важно иметь свободное пространство, чтобы полной грудью дышать и не давиться яростным ветром. Накику смотрит на своё обручальное кольцо и чувствует под ним татуировку, в которой под её кожей течёт чакра мужа. С ним всё в порядке, с ней тоже. Самое главное они и так знают: они всё ещё друг у друга есть.

— Люблю тебя, дурачьё, — говорит Кику. — Если бы не ты, у меня бы никогда не было бы птицекрокодила.

Она, конечно, имеет в виду не только ту нелепую поделку, что он подарил ей на восьмилетие, но и тот широкий жест, которого никто не ожидал от такого же колючего, как она сама, мальчишки, подарившего ей и Ичи новую семью.

— Ты про Сая? — невинно интересуется Куро и хохочет во всю глотку, когда Кику щипает его в бок. — Между прочим, за него тоже можешь поблагодарить меня. Иначе этот чудик тупил бы ещё лет пять. Кстати, ты не хочешь ему придумать прозвище?

Не хочет, звать мужа по имени её вполне устраивает. Не «Мистер Идеальный Пенис» же, хотя он наверняка бы оценил.

— Сейчас тебе придумаю новое заместо Кукловода, — обещает Накику. — Например, Отмороженный Хрен.

Они спят на соседних кроватях и гогочут ещё часа три, перекидываясь тупыми шутками.

А с утра она вскакивает даже раньше Куро, чтобы пораньше отправиться домой.

Югакуре. 5-8 сентября, 24 года после рождения Наруто.

Ariana Grande ft The Weeknd — Love me harder+++

Канкуро оказывается прав — в стране Горячих Источников действительно очень влажно. Прямые, как гвозди, волосы Акеми даже начинают виться, что случается крайне редко. Она с удивлением смотрит на кончики, накручивая их на пальцы на одном из собраний, и пытается вспомнить, когда у нее в последний раз такое было. Кажется в особенно жаркое и душное лето в Конохе. Ей тогда сколько было, лет тринадцать, что ли? Нет, она тогда еще Куро не знала, значит двенадцать, точно. Кагуя-сан тогда не могла прекратить смеяться, настолько забавной ей казалась дочь.

Акеми посматривает на Сая, с которым ее и отправили. Двойняшки сейчас под присмотром Ино с Генмой, так что за них можно не переживать. Что она сама будет делать, когда у нее будут дети, ей пока непонятно. Видимо, оставлять Ханаби и Гааре? Куда вообще девали их с Яхико, пока родители пропадали на миссиях и работали? Да никуда, они с ним дома были под присмотром остальных членов клана. Мэйко-сан их к себе почти не брала, потому что была для этого слишком занята. Если подумать, то у нее и нет особых детских воспоминаний о бабушке — во всех она была в поместье Икимоно, там возилась с внуками, да и то урывками.

Винить ее не в чем, у всех свои обязанности.

Акеми заставляет себя вслушаться в разговор, замечая, что Сай начинает теряться. Они обсуждают договор, который хотят заключить между собой дайме. Вообще-то, здесь куда больше выиграют, чем в Конохе, так что местным пацифистам бы перестать морды воротить и цену себе набивать. Акеми не лучший переговорщик, но у нее есть в кого становиться хищной и цепкой — если она не переняла это у бабушки и матери, то научилась у Канкуро. Ино любит отмечать, что у нее тоже есть жало, такое же ядовитое, как и у других песчаников, потому что сама она давно стала песчаницей.

Сай тяжело вздыхает, когда собрание заканчивается. Теперь им остается просто проверить предварительный договор и отнести по экземпляру Наруто и Гааре.

— Ладно тебе, не так все плохо. Зато мы тут, в тепле, на курорте, считай, а наши отмораживают себе жопы в Щимо, — смеется Акеми, хлопая его по плечу и беря под локоть. — Кику-анэ вернется с квадратной головой, потому что Куро там будет ныть, и ныть, и ныть!

— Там настолько холодно? — интересуется Сай, вспоминая, что Акеми была в Щимо несколько лет назад. Кажется, у нее тогда был какой-то разлад с кукловодом, но никто ничего об этом толком не знает. Если эти двое и ссорятся, то очень тихо, не афишируя свои размолвки. То ли настолько скрытные, то ли настолько умные, то ли и то, и другое.

Хоть учись у них, хотя толку нет: у всех отношения разные, вообще все люди разные.

— Настолько, но Кику-анэ не дурочка, она там точно тепло одевается, — легкомысленно пожимает плечами Акеми. — Не переживай, Сай, если кто и вернется с ангиной, то это мой красавчик.

— Ты, правда, считаешь его красавчиком, Ящерка-сан? — Вопрос неожиданный и застает Акеми врасплох. Они как раз сворачивают в сторону онсена, в котором думали посидеть, раз уж им нечего делать перед ужином. Сай нашел какой-то ресторанчик с местной кухней, в который они собираются заглянуть вечерком, но до этого еще уйма времени.

Опустившаяся в воду Акеми, замотанная в полотенце, хлопает глазами и потом смотрит куда-то в сторону.

— Ну… я знаю, что он не писаный красавец вроде Неджи или тебя... — Уголки губ Сая приподнимаются. Похвалу в свой адрес ему слышать приятно, особенно, когда хвалят именно его, не сравнивая с Саске. — Но мне он нравится больше всех. У него глаза такие, что я в них тону, — звучит так глупо, что Акеми начинает хихикать. Ей двадцать четыре года, из которых одиннадцать она провела с Канкуро, пускай и только девять в качестве его девушки, а такое говорить все равно как-то забавно и неловко.

— Я в глазах Одуванчика-чан тоже тону, — признается совершенно серьезно Сай. — Я бы ее не отпускал никуда от себя, но…

— Им нужно дышать и скучать. Я знаю, — Акеми улыбается и кивает. Она поворачивается к Саю лицом, устраивая локоть на каменном бортике. — Канкуро тоже нужно пространство, даже если он об этом и не говорит, — никогда не говорит, потому что боится ее обидеть, но она и сама все понимает. Выучила его уже наизусть, все его привычки знает и может перечислить.

— Ты ему тоже надоедаешь? Иногда мне кажется, что мы ей все надоедаем, — Сай вздыхает как-то немного грустно. Акеми наклоняет голову набок и цепляет его пальцами за подбородок.

— Она тебя очень любит. И детей тоже, даже если не всегда знает, что с ними делать, особенно с мелкой, — Айриме растет… да похожей на свою мать она и растет, даром, что Накику это отрицает. Почему-то она считает себя порой слишком спокойной, хотя это не так. Она сама как инка — то еще болото с квакающими на разный лад ядовитыми лягушками. — Она на маму похожа, на мою в смысле.

— Что у нее общего с Кагуей-сан? — удивляется Сай, не ожидая такого сравнения. Мать Акеми он знал плохо, но помнит, что она была строгой и сухой женщиной, внешне схожей с Мэйко-сан, но не со своей дочерью. Что Акеми, что Яхико пошли в породу своего отца, типичнейшие Икимоно.

— Мама знать не знала, что делать со мной. Ей было как-то легче с Яхико, но не со мной. Папу вообще клевала, когда ей было нечем заняться, но она очень сильно любила его, — Кагуя-сан был сложной, видимо, правда Шимурой. Акеми, зная теперь о том, кто ее настоящий дед, невольно сравнивает их с матерью, находя достаточно много общего.

Хорошо, что Кагуя-сан так и не узнала правды. Своего отца она любила очень сильно.

— Я тоже ее люблю, — Сай снова улыбается и откидывает голову назад. — И скучаю. Они же скучают по нам? — Неужели он, правда, сомневается в этом? После свадьбы и рождения-то детей? Чудак, как есть чудак! Будто бы Накику осталась с ним, если бы не любила и не скучала по нему, вот еще.

— Да скучают. Кто, кроме нас, их еще будет терпеть? — Хотя тут Акеми кривит душой, потому что ее саму еще надо терпеть. — Кику-анэ рассказывала, как мы с Куро поругались после войны?

Сай смотрит на нее и качает головой. Врет, взгляд у него такой, словно о самом факте ссоры он в курсе.

— Не слышал.

— Пизди больше, — хмыкает Акеми, повторяя фразу Канкуро. — Мы с ним поругались. Ну, как поругались — я придумала себе обидку, потому что Куро был занят, свалила сначала в Коноху из Суны, а оттуда уже в Щимо. Там чуть ему не изменила.

— В смысле?! — Лицо у Сая презабавно вытягивается, а глаза становятся круглыми-круглыми. Главное, чтобы не остались такими.

— В прямом. Мне предлагали, я была так расстроена, что правда думала согласиться, а потом до блевоты противно стало даже от мысли, что буду с кем-то… — она передергивает плечами. — Куро сам за мной туда поперся, притащил домой, и мы помирились. Он же как Накику, из-под земли достанет, если ему надо, никуда не деться.

— Это… успокаивает, — отмечает Сай и замолкает. Да, это в самом деле успокаивает.

Они заканчивают свои дела здесь быстро, но перед уходом заглядывают к Тсунаде-сама, неожиданно съехавшейся с Райкаге. Найти менее импозантного мужчину она, конечно не могла, выбрав самого-самого. Акеми самую малость обидно за Джирайю-сама, но что уж тут сделать. Главное, что Годайме нашла свое счастье. Правда, пугало в виде алоэ и ехидная фраза о том, что оно нужно для того, чтобы отпугивать летающих ослов, Акеми заставляют взвиться. Такого подлого малодушия, такой гадкой злопамятности от Тсунаде-сама она никак не ожидала.

Да почему, блин, все говорят про тех несчастных ящериц, что за несправедливость? Всю дорогу домой она об этом и причитает, затыкаясь только тогда, когда видит Канкуро.

Об ослах она больше не думает.