Потерянная — незнакомая себе (гет)

Ева проснулась поздно, но — к счастью — без кошмаров. Она спала удивительно крепко, и, несмотря на усталость, чувствовала себя отдохнувшей. Ей совсем не хотелось вставать с постели, но приходилось. Потянувшись, она нехотя поднялась, умылась и, приведя себя в порядок, спустилась вниз.

В гостиной почти никого не было. Лишь Невилл сидел в кресле у окна, углублённый в чтение. Она подошла к нему, и он сразу отвлёкся от книги.

— Доброе утро. Точнее, уже день, — улыбнулся он. — Ты проспала завтрак. Вот, возьми.

Он протянул ей пакет бутербродов с пирожками. Ева с благодарностью взяла угощение, радостно улыбнулась и села рядом на диван. Аппетит вернулся, и завтрак прошёл быстро. Настроение заметно улучшилось.

— Не видел Гарри? — спросила она, дожёвывая последний кусочек.

Невилл отложил книгу и посмотрел на неё:

— Он с Гермионой. Гуляли где-то у озера, вроде бы. Хочешь к ним?

— Да. Пойдёшь со мной? — предложила Ева.

Но Невилл мягко покачал головой:

— Лучше останусь. У меня тут… — он поднял книгу, показывая, что планирует продолжить чтение.

— Ладно, — кивнула Ева и направилась к выходу.

Как и сказал Невилл, она нашла Гарри и Гермиону у берега Чёрного озера. Гарри сидел, глядя куда-то вдаль, задумчивый и угрюмый. Гермиона что-то тихо говорила ему, но он, похоже, не слишком слушал.

Ева подошла ближе и поздоровалась:

— Привет.

Гермиона и Гарри ответили ей на приветствие:

— О, как раз вовремя, Ева! — обрадовалась Гермиона. — Гарри нужна твоя сова. Он хочет отправить письмо Сириусу.

— Конечно, без проблем, — кивнула Ева. — Лира будет рада помочь.

— Тогда идите. Я останусь здесь, потом увидимся, — махнула им Гермиона.

Гарри и Ева направились в совятню. Едва они вошли внутрь, как Лира с радостным уханьем слетела со своего насеста и опустилась Еве на плечо.

— Скучала? — улыбнулась Ева, ласково гладя сову. Та довольно заухала, будто действительно была счастлива её видеть.

Гарри сел за стол и быстро написал короткое письмо Сириусу, в котором сообщил, что его выбрали четвёртым чемпионом Турнира. Он собирался подойти к Еве, чтобы передать письмо, но тут на его плечо опустилась Букля и протянула лапу, ожидая, что письмо дадут ей.

— Прости, — тихо сказал Гарри, чувствуя себя виноватым. — Сегодня я не могу тебя послать. Я отправлю письмо через Лиру.

Букля громко ухнула и так резко взлетела, что оставила на его плече царапину. Она опустилась на верхний насест, демонстративно отвернувшись от Гарри. Так и сидела, пока он привязывал письмо к лапке Лиры.

Лира, напротив, была в восторге. Её редко просили о помощи в Хогвартсе — в основном она доставляла письма от миссис Уизли, когда сова Уизли уставала. Но сейчас, получив важное задание, она встрепенулась, гордо приняла письмо и, махнув крыльями, поспешно вылетела в окно.

Гарри хотел было подойти к Букле и погладить её, но та сердито щёлкнула клювом и забралась под самый потолок, подальше от него.

— Сначала Рон, теперь ты, — проворчал он. — Это не моя вина. Никто, похоже, не собирается этого понимать.

— Успокойся, Гарри, — мягко сказала Ева, положив руку ему на плечо.

От её прикосновения Гарри словно окутало тёплым спокойствием. Он чувствовал себя преданным — Рон, его лучший друг, отвернулся от него в тот момент, когда он больше всего нуждался в поддержке. Но рядом с Евой он ощущал, что не один. Она и Гермиона верили в него — верили, что он не хотел становиться чемпионом и не искал славы.

— Рон поймёт, — тихо сказала она. — Просто дай ему время. Постарайся понять его и простить.

Хотя Ева сама злилась на Рона, она не хотела ссор между друзьями. Гарри не должен оставаться один. И несмотря на обиду, Рон был ему важен.

— Ну уж нет, — резко бросил Гарри и встал. — Я не собираюсь просто так всё прощать! Мне не льстит восхищение окружающих, я не хотел быть четвёртым чемпионом! Если бы я мог, я бы с лёгкостью поменялся с ним местами!

Он раздражённо ходил по совятне, сжимая кулаки, его голос дрожал от злости.

— Я не буду вмешиваться… — мягко сказала Ева и протянула руку. — Пошли, прогуляемся.

Гарри молча подошёл и взял её за руку — так, будто хватался за спасательный круг. Мысли всё ещё кружились вокруг Рона, но рядом с Евой становилось немного легче.

Они вышли из совятни и долго гуляли по территории замка. Не говорили ни слова — просто шли рядом, каждый в своих мыслях. Постепенно вечер опустился на Хогвартс, и они, заметив сгущающиеся сумерки, вернулись в замок на ужин.

После ужина Ева отправилась искать Невилла. Он, как обычно, сидел в библиотеке и делал домашние задания. Она села рядом, и они молча учились, помогая друг другу, как всегда. А когда закончились и задания, и силы, они отправились обратно в башню Гриффиндора, пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам.

* * *

Следующая неделя выдалась далеко не самой приятной.

Рон, по мнению Евы, обиделся, как настоящая девчонка. Гермиона же, будто заботливая мамочка, усаживалась между ними в большом зале, изо всех сил стараясь их помирить. Ева старалась держаться в стороне от этого детского сада. Вместо этого она чаще проводила время с Невиллом. Тот, к счастью, разделял её позицию — сохранял нейтралитет и не встревал в ссоры между друзьями. А когда Гарри, переполненный раздражением на Рона, пытался вовлечь в это и Еву, Невилл каждый раз аккуратно и ловко отвлекал подругу от него, не позволяя втянуть её в чужой конфликт. Ева была ему искренне благодарна за эту тихую, но важную поддержку.

Тем не менее, на уроках, особенно совместных с другими факультетами, всё было сложнее. Большинство учеников не верили Гарри — считали, что он сам подбросил своё имя в Кубок Огня, чтобы привлечь внимание. Его игнорировали, злорадно комментировали каждую его ошибку на уроках, и Гермиона с Евой не могли просто стоять в стороне.

Они вдвоём держались рядом с Гарри, стараясь не оставлять его одного. Ева понимала, насколько ему сейчас тяжело, и, несмотря на своё раздражение на Рона, не позволяла себе лишить Гарри дружеской опоры. Невилл всё понимал и не обижался, когда она оставляла его одного на занятиях — наоборот, поддерживал её в этом решении.

Но были и другие вещи, вызывающие у Евы тревогу. Например, поведение Драко Малфоя. Нет, он не был язвительным, не провоцировал и не устраивал привычные сцены. Но именно это и настораживало. Он часто поглядывал на неё украдкой — иногда на неё, иногда на её компанию. Его взгляд был не насмешливым, а будто бы задумчивым, нерешительным. Ева чувствовала: он что-то хотел сказать, но сдерживал себя.

Возможность для разговора представилась неожиданно — на одном из занятий по Уходу за магическими существами у Хагрида. Ева знала, что у неё есть особая связь с волшебными существами. Иногда она будто интуитивно чувствовала, как с ними обращаться, и они отзывались на это доверием.

И вот у неё в голове начала складываться идея…

В тот день Хагрид привёл своих «питомцев» — соплохвостов. Громоздкие, угрюмые и обвешанные уродливыми придатками, они выглядели так, словно собирались устроить побоище, и очень выросли за последное время и были больше двух метров в длину. Хагрид с привычной любовью к монстрам погладил одного по шипастой спине и, обращаясь к ученикам, весело прогудел:

— Им скучно, ребята. Надо бы их прогулять!

Он подозвал Гарри, чтобы о чём-то с ним поговорить отдельно, а остальным велел взять по соплохвосту и немного их размять. Ученики, не без опаски, потянулись к зверюшкам.

Ева, заметив, что все увлечены своими «хвостиками», решила не упустить возможность. Пока Хагрид был занят, она как бы невзначай провела своего соплохвоста поближе к Драко. Ей немного было жаль Невилла, которого она оставила с непослушным, брыкающимся зверьком, но сейчас ей нужно было поговорить с Малфоем.

Проходя мимо, она аккуратно подманила соплохвоста Драко за собой, и тот послушно потянулся за её зверем, потянув и самого Малфоя за поводок.

Когда они оказались достаточно далеко от остальных учеников, Ева резко остановилась и повернулась к соплохвостам:

— Сидите тихо! Не деритесь!

Соплохвосты одновременно зашипели, но неожиданно для Драко послушно улеглись, притихнув.

— Как у тебя это получается? — удивлённо пробормотал он.

— Ну… не знаю, — Ева пожала плечами с лёгкой улыбкой. — Похоже, я им нравлюсь.

Драко бросил взгляд на притихших монстров и закатил глаза.

— Мне бы такое обаяние... пригодилось бы, чтобы усмирять этих тварей, — проворчал он.

Один из соплохвостов в ответ недовольно зашипел. Ева аккуратно подошла к нему, с осторожностью погладила — и тот снова успокоился.

— Не оскорбляй их. Им не нравится, — тихо сказала она, приближаясь к Драко. Тот настороженно уставился на существ, но промолчал.

— Почему ты в последнее время такой… замкнутый? — мягко спросила Ева.

— Переживаешь? — с иронией усмехнулся он.

— Драко, если тебе нужна помощь…

— Мне ничего не нужно! — резко отрезал он. — Всё отлично.

— Хорошо, — спокойно кивнула она. — Прости, если лезу не в своё дело. Просто... я действительно волнуюсь. И у меня к тебе вопрос.

— Какой? — буркнул он, уже не таким резким тоном.

— Почему ты тогда помог Гарри, Гермионе и Рону? Когда на них напали Пожиратели смерти... во время чемпионата?

Драко фыркнул, скривив губы:

— Просто Поттер и его дружки — недалёкие придурки, — он закатил глаза.

— Тот Драко, которого я знаю, точно не стал бы им помогать, — спокойно возразила Ева, глядя ему прямо в глаза.

Малфой отвёл взгляд — резко, почти испуганно. Будто боялся ее взгляда.

— Ты меня не знаешь, Ева, — резко бросил он. — Я оказался там случайно. Никому я помогать не собирался. Просто... они выглядели слишком жалкими, и я не хотел портить себе психику, глядя, как их мучают Пожиратели.

Он пытался говорить холодно, отстранённо, но в его голосе всё же проскальзывали эмоции. И Ева это заметила. За маской надменности, самоуверенности и показной отстранённости скрывалось нечто большее. Он пытался убедить всех — и, может, самого себя — в том, кем был раньше. Но в глубине глаз всё чаще проскальзывало нечто иное: сомнение, тревога, попытка понять себя заново.

Мальчик, который раньше был лишь высокомерным, постепенно менялся. И хотя он изо всех сил старался это скрыть — от других, от неё, от самого себя — Ева увидела: за его колким тоном скрывается гораздо больше, чем он позволяет показать.

— Ладно. Я тебе поверила, — тихо сказала Ева и отвернулась к своему соплохвосту, собираясь уйти. Но Драко вдруг вновь заговорил:

— А что это за значки у всех на груди? С каким-то… странным названием.

Ева закатила глаза и устало вздохнула.

— О, не спрашивай… Это всё Гермиона. Освободительница домовых эльфов от «ужасной эксплуатации магической Британии», — в её голосе звучало лёгкое раздражение.

— Грейнджер?! — удивился Драко. — Она совсем спятила? Мало того, что маглорождённая, да ещё и вздумала нажить себе ещё больше врагов? Среди чистокровных семей такое не простят.

— Не волнуйся, — спокойно отмахнулась Ева. — За себя она постоять сможет.

Малфой закатил глаза, но больше ничего не сказал. Ева взяла своего соплохвоста за ошейник, намереваясь увести его обратно к группе.

— Мама пришлёт тебе платье на святочный бал, — вдруг сказал Драко, почти без эмоций. — Он уже скоро. Когда прибудет, я передам. Она с начала учебного года перебрала уже около двадцати вариантов...

— Драко, пожалуйста... — простонала Ева, прекрасно зная, что значит двадцать вариантов от Нарциссы Малфой.

Та обожала наряжать Еву. Даже тогда, когда девочка жила в Мэноре, Ева с трудом отговаривала её от самых роскошных платьев. И теперь оставалось надеяться только на чудо — чтобы выбранный наряд не выглядел, как будто его шили для герцогини на коронацию.

Ева заранее попыталась избежать подобного. Когда они с Нарциссой случайно встретились в палатке Малфоев на чемпионате мира, та сразу заявила:

— Пожалуйста, скажи миссис Уизли, чтобы она не беспокоилась о наряде. Оправдайся тем, что наденешь платье своей матери, что тебе его, подправив, пришлёт подруга матери — обычная магла.

Нарцисса тогда сослалась на просьбу самой матери Евы — та действительно захотела бы, чтобы её единственная дочь выглядела в такой день своеобразно. Ева согласилась, чтобы не обременять Уизли расходами, но настоятельно — очень настоятельно! — просила Нарциссу выбрать что-то скромное. Всё же для всех Ева оставалась простой сиротой, а не наследницей древнего рода Принцев.

Нарцисса обещала постараться, хоть и выглядела не до конца убеждённой. И сейчас, по словам Драко, она явно теряет самообладание — и, скорее всего, выберет самый роскошный, самый кричащий наряд во всей Британии.

— Пожалуйста, — повторила Ева через несколько мгновений, когда, наконец, собрала мысли. — Напомни ей о нашем уговоре! Я — сирота из магловского мира, я не должна выделяться! — строго сказала она.

Драко лишь хмыкнул.

— Я обязательно напомню. Не волнуйся, всё будет хорошо.

Ева нахмурилась, явно сомневаясь, но всё же кивнула. Потом обернулась — вдалеке Невилл с трудом управлялся со своим соплохвостом, то и дело отпрыгивая в сторону.

— Ева, — неожиданно окликнул её Драко.

Она остановилась и снова повернулась к нему. Он выглядел непривычно серьёзным — таким она видела его нечасто. Было видно, что он колеблется, будто решает, стоит ли говорить дальше.

Наконец, он заговорил:

— Думаю, тебе и Грейнджер стоит быть осторожнее. То, что Поттера выбрали четвёртым участником турнира, — не случайность. Кто-то что-то замышляет. Что-то происходит… не тихо среди бывших Пожирателей Смерти.

Ева молча вслушивалась, затаив дыхание.

— Я не знаю всех деталей, — продолжал он, — но… по моим наблюдениям, всё это не просто совпадения. Может это Каркаров — бывший Пожиратель Смерти. Кто знает, чего он добивается? Может, хочет отыграться за своего Лорда. А Поттер — удобная мишень… Я не знаю точно. Просто… предупреждаю. Вы близкая окружение Поттера и вам нужно быть осторожнее.

Он закончил, натянул ошейник своего соплохвоста и, не дожидаясь ответа, медленно направился к группе учеников Слизерина. Те были так увлечены своими «зверушками», что, похоже, даже не заметили отсутствия Малфоя.

Ева осталась стоять на месте. Она смотрела ему вслед, не зная, что сказать. Конечно, Еве не нужна была помощь Драко — она и так знала, к чему всё идёт. Её знания о будущем, о каноне, давали ей чёткое понимание происходящего. Но сам факт, что Малфой решил её предупредить, был неожиданным. Это не укладывалось в привычный образ Драко — высокомерного слизеринца, который редко заботился о ком-либо, кроме себя. А значит, он действительно чувствует, что вокруг что-то меняется.

Наверное, он не знает всей правды. Не понимает, что именно назревает, но ощущает: грядёт беда. Он рядом с эпицентром — слишком близко к людям, которые будут вовлечены в это. Его семья… Люциус. Если его тёмная метка начинает темнеть, все бывшие Пожиратели смерти тоже уже ощущают это. И боятся.

Возвращение Того-Кого-Нельзя-Называть — не вопрос «если», а вопрос «когда». И, похоже, Драко уже это понял. Или подозревает.

С этими мыслями Ева направилась к Невиллу. Они вместе немного повозились с соплохвостами, стараясь не дать им сжечь друг другу хвосты, и вскоре вернули своих подопечных Хагриду.

После этого пути разошлись. Гарри и Невилл отправились на Прорицания, а Ева вместе с Гермионой направились на Нумерологию. Её всё ещё не отпускало ощущение надвигающейся грозы.

* * *

На уроке профессора Флитвика они снова встретились — Ева, Гермиона, Гарри и остальные. Тема была лёгкая: притягивающие, манящие чары. Ева освоила их ещё на втором курсе, и теперь упражнение казалось ей детской игрой.

Профессор Флитвик, всегда внимательный к своим лучшим ученикам, с улыбкой выделил Еву перед всем классом, попросив продемонстрировать заклинание. Она немного смутилась, но не отказалась. Взмах палочки — и книга с противоположного конца класса плавно приземлилась ей в руки.

Все, даже Гермиона, были в восторге от её точности и уверенности.

Вскоре остальные ученики тоже начали понемногу справляться с задачей. Но Гарри всё ещё затруднялся — он не сразу смог сосредоточиться, и у него получалось не с первого раза.

После этого был урок Зельеварения. Ева и Гермиона держались ближе к Гарри, так что Невилл шёл чуть поодаль и, похоже, совсем не спешил. Он не любил уроки Снейпа, особенно когда там собирались слизеринцы.

Они вошли в класс одними из первых. Были ещё несколько ребят из Слизерина, они уже расселись и как будто поджидали Гарри. Особенно выделялся Теодор Нотт — он сидел, чуть склонившись вперёд, и в его глазах блестело что-то недоброе.

— Ну что, Поттер? — произнёс он с усмешкой. — Забыл надеть корону победителя? Хотя, думаю, ты просто не успел её сфабриковать, как и своё участие в Турнире.

Его друзья разразились хохотом.

— Пошёл прочь, Нотт, — холодно ответил Гарри, стараясь держаться спокойно. — Я не собираюсь перед тобой оправдываться.

Он прошёл мимо, но Нотт не унимался:

— Даже твой лучший друг тебе не верит… — его голос стал особенно язвительным, когда он перевёл взгляд на Гермиону и Еву. — А рядом с тобой только грязнокровки.

Это было последней каплей. Гарри выхватил палочку.

— Гарри! — резко крикнула Гермиона, пытаясь его удержать.

Но Нотт уже был наготове.

— Фурункулюс!

— Дантисимус! — одновременно выкрикнули они.

Заклинания столкнулись в воздухе, вспыхнув яркой вспышкой. Оба луча срикошетили: луч Гарри попал в Гойла, нос которого моментально покрылся уродливыми гнойными фурункулами, а заклинание Нотта угодило прямо в Гермиону.

Она вскрикнула и схватилась за лицо. Изо рта её полезли увеличенные и растущие зубы — и от боли, и от ужаса она залилась слезами.

Секунда молчания, и в классе вспыхнул хаос.

— Гермиона! Что с тобой?! — воскликнула Ева и кинулась к ней, аккуратно убирая ладонь от её лица.

Зрелище было ужасным: передние резцы Гермионы, и без того чуть выдающиеся, теперь стремительно удлинялись. За несколько мгновений она уже напоминала бобра — зубы вышли за пределы губ, начали опускаться до подбородка и продолжали расти. Гермиона судорожно их ощупала, и из её груди вырвался отчаянный, сорванный болью и паникой крик.

Пока Ева пыталась её успокоить, в стороне вспыхнула другая сцена. Рон, весь кипящий от ярости, рванул к Нотту и с ходу зарядил тому в нос. Тот пошатнулся, но не остался в долгу и ударил Рона кулаком в живот. Гарри попытался их разнять, но тут в дело вмешался Крэбб — он с неожиданной ловкостью подтолкнул Гарри в сторону, и завязалась свалка.

Гермиона, не в силах больше терпеть боль и унижение, вырвалась и выбежала из класса. Ни на кого не глядя, она почти вслепую метнулась по коридору, не обращая внимания на беспорядок за спиной. Ева, немного задыхаясь, всё же бросилась следом Гермионой.

На повороте Гермиона врезалась в кого-то — в Драко Малфоя. Он не успел рассмотреть её лицо, она проскользнула мимо слишком быстро, но услышал сдавленные всхлипы. Он остался стоять, ошарашенно глядя ей вслед, и только через мгновение за ней промчалась Ева. Малфой проводил её взглядом, сомневаясь, но в итоге — пошёл за ними. Что-то внутри сжалось, тревожно кольнуло, когда он услышал, как рыдала Гермиона.

Гермиона, прижимая ладони к лицу, едва дотянула до дверей больничного крыла. Мадам Помфри, увидев её, ахнула от ужаса, но быстро взяла себя в руки и тут же начала действовать. Первым делом она остановила рост зубов заклинанием. Гермиона заметно ослабла, осела на кровать, но ей стало немного легче — хотя глаза всё ещё были полны слёз.

В этот момент в больничное крыло ворвалась Ева. Она сразу увидела подругу, метнулась к ней и, не говоря ни слова, села рядом, крепко сжав её руку. Просто была рядом — без лишних фраз. И Гермиона почувствовала это.

Мадам Помфри сразу принялась за лечение. Ева ожидала, что всё закончится быстро — взмах палочкой, заклинание, и Гермиона снова как ни в чём не бывало. Но всё оказалось не просто. Целительница нахмурилась, пробормотала несколько диагностических чар, дала подруге какое-то зелье с успокаивающим эффектом и тщательно проверила её состояние с помощью ещё пары заклинаний.

Ева стояла рядом, тревожно следя за каждым движением мадам Помфри, когда в это время за дверью послышались шаги. Кто-то вошёл в больничное крыло. Ева обернулась — и замерла.

В дверях стоял Драко Малфой.

Он явно нервничал, взгляд его метался по палате, будто он искал кого-то. И, наконец, остановился на Гермионе и Еве, сидевших вместе. Его лицо на мгновение словно окаменело.

— Вам что-то нужно, мистер Малфой? — строго поинтересовалась мадам Помфри, даже не поднимая головы.

— Нет… то есть, да! — растерянно ответил он. — У меня… эм… болит голова. Можно мне какое-нибудь зелье?

Он говорил неуверенно, скомкано, но Ева сразу уловила, как его взгляд будто прилип к ним, особенно — к Гермионе. Казалось, он всё ещё пытался разглядеть её сквозь неё, через неё.

Гермиона, услышав его голос, вздрогнула и мгновенно спряталась за Евой, будто надеялась исчезнуть. Прижалась крепче, опустила лицо и закрыла рот рукой, словно прятала отросшие зубы.

Мадам Помфри, не замечая происходящего, подошла к шкафчику, достала пузырёк и капнула несколько капель в стакан с водой. Протянула Драко.

— Выпейте и можете идти, — бросила она сухо.

Малфой взял стакан, выпил зелье почти машинально, взгляд его снова скользнул по Еве и Гермионе. На этот раз — внимательнее, с какой-то почти настороженной тревогой.

А потом он развернулся и вышел.

Ева смотрела ему вслед. Она не могла отделаться от странного ощущения — Драко не на неё смотрел. Он всматривался в Гермиону. Словно пытался разглядеть — не её лицо, а эмоции.

На несколько мгновений Ева задумалась, прищурившись, глядя в ту сторону, где только что стоял Малфой.

* * *

Позже в больничное крыло зашёл Рон. Он был мрачен и раздражён, но промолчал. Его лицо всё ещё хранило следы недавней драки, и в глазах читалась ярость — сдержанная, но жгучая. Гермиона попыталась что-то сказать, но из-за зубов ей это далось с трудом. Рон неловко переминался с ноги на ногу, а потом, не выдержав напряжённой тишины, ушёл.

С Евой он всё же перебросился парой слов. Она спросила про Гарри — тот так и не пришёл. Рон с досадой сообщил, что Поттера вызвали на интервью, и явно был этим раздражён. Ева заметила, как зло он прикусил губу, но промолчала. Спорить или пытаться его успокоить она не стала — у всех был тяжёлый день.

Время близилось к ужину, и мадам Помфри, наконец, заявила, что можно уменьшить зубы. Взмах палочки, короткое заклинание — и всё, как будто ничего и не было. Зубы Гермионы вернулись в прежний вид. Более того — они стали даже ровнее и красивее, чем раньше.

Покинув больничное крыло, они с Евой направились к башне Гриффиндора. Вечер был тихим. Казалось, школа немного стихла после дневного шума.

Когда они поднялись в спальню девочек, Гермиона обняла Еву крепко, как только могла, и прошептала:

— Спасибо… Спасибо, что была рядом.

— Ты бы сделала для меня то же самое, — мягко ответила Ева.

Они простились и разошлись по комнатам.

День, наконец, закончился. Ева чувствовала, как усталость наваливается на плечи грузом. Едва голова коснулась подушки, она провалилась в сон. Глубокий, тяжёлый, без сновидений.

* * *

Следующие дни не принесли облегчения. Напряжение лишь усилилось. Гарри был раздражён и явно нервничал из-за приближающегося Турнира Трёх Волшебников. Ему и без того было тяжело, а тут ещё Рон всё ещё сердился и избегал его. Ева понимала обоих: Гарри — потому что он оказался в центре всего этого без своего желания, и Рона — потому что ревность и обида на друга. Но ей становилось всё тяжелее находиться рядом. Атмосфера давила.

А тут ещё вышла очередная мерзкая статья Риты Скитер. По её словам, Гарри якобы каждую ночь рыдает по родителям, но несмотря ни на что твёрдо верит, что обязательно победит на турнире. А вдобавок к бреду было написано, что Гермиона его «возлюбленная».

Ева, читая это, фыркнула и расхохоталась.

— Ну и воображение у людей, — пробормотала она сквозь смех Невиллу. — Это ж надо такое выдумать…

Но, как ни печально, большинство однокурсников поверили написанному. Особенно слизеринцы: при каждом удобном случае они подшучивали над Гарри, протягивая ему носовые платки, «на случай, если он опять расплачется». И Гермиону не пощадили — теперь вместо «всезнайки» её называли «сногсшибательной красоткой», как было сказано в статье. Но если Гарри реагировал на насмешки с яростью, сдерживаемой из последних сил, то Гермиона вела себя очень спокойно, словно не замечала колкостей. Ева восхищалась её выдержкой.

Однажды, возвращаясь с урока, они с Гарри вновь наткнулись на толпу слизеринцев.

— Платочек не нужен, Поттер? А то мало ли — слёзы нахлынут, — прошипел кто-то с издевкой.

— Не обращай внимания… — шепнула Ева Гарри, положив руку ему на локоть. Он кивнул, стиснув челюсти, но было видно, что он едва сдерживается, чтобы не сорваться.

— Гарри, привет! — вдруг раздался голос позади. Ева обернулась — к ним направлялась Чжоу Чанг, всё такая же милая… до отвращения, подумала Ева про себя.

— Да, конечно, — рявкнул Гарри раздражённо. — Все глаза уже выплакал! Пойду ещё порыдаю!

Ева фыркнула, едва сдержав смех, но Чжоу не засмеялась. Она посмотрела на него спокойно и с лёгкой обидой в глазах.

— Я просто хотела сказать, что ты обронил перо… — тихо сказала она, протягивая находку.

— Прости… — пробормотал Гарри уже гораздо мягче, опуская глаза.

— Удачи тебе во вторник, — добавила Чжоу. — Надеюсь, ты справишься со всем.

Она развернулась и ушла, оставив за собой лёгкое напряжение в воздухе. Гарри опустил плечи.

— Нашёл, на кого сорваться, да?.. — пробормотал он, глядя ей вслед с грустью.

— Не переживай. Она поймёт, — тихо сказала Ева. Она с сомнением наблюдала за ним. Ей было тяжело. Хоть она и не питала тёплых чувств к Чжоу, но Гарри… ему нравилась она, и теперь было особенно жалко видеть, как он страдает.

— Я столько дней ждал, чтобы она со мной заговорила… — продолжил он. — А когда она, наконец, обратила внимание — я выгляжу как полный идиот. Наверное, больше вообще ко мне не подойдёт… Проклятая Скитер. Чёртова статья! — рявкнул он злобой.

— Она… тебе нравится? — осторожно спросила Ева. В горле стоял ком.

Гарри смутился.

— Ну… Да. Это так заметно, да? А теперь… теперь я точно всё испортил.

Ева замолчала. Внутри что-то кольнуло. Что-то болезненное, непонятное. Но она заставила себя улыбнуться, взяла его за плечо и, стараясь говорить весело, заговорила:

— Что ты! Я же видела — она не обиделась. Ты просто был немного растерян, вот и всё. Не переживай — у тебя ещё всё получится. Она просто волновалась за тебя. Правда.

Гарри слабо улыбнулся.

— Спасибо. Ты и Гермиона — лучшие. Я бы без вас точно не справился.

Он пошёл вперёд, к башне Гриффиндора. Ева медленно последовала за ним.

Внутри было пусто. Ни грусти, ни злости, ни боли — просто зияющая пустота. Будто что-то оторвалось внутри и унеслось прочь, оставив после себя только не до конца понятные чувства для Евы.