Неправильно... или? - 2. Приключения в Хогвартсе (гет)

«Они смотрели. Они видели. Они наблюдали и ждали, когда же тот, кто задумал невозможное, поймет свою ошибку. Они ждали, когда ветер устанет сидеть в темнице и пробьет дорогу к свободе. И когда этого не произошло — они поняли. Поняли, что она не сломалась, но что-то хочет получить от этого места. Поняли и решили наблюдать дальше. Решили насладиться моментом, когда её враг поймет свою ошибку и умрет от её руки. Моментом, когда тот, кто истязал их, на себе почувствует, что это такое — умирать от руки непримиримого и жестокого врага. А она будет очень жестоким врагом…»

Распахнув глаза, я подскочила на кровати. Сердце билось где-то в горле, во рту пересохло, а руки дрожали, будто произошло что-то… непоправимое. Что именно? Сложно пояснить. С учетом того, что мне никогда не была свойственна паника, я предпочла счесть, что эти ощущения — не мои, а чьи-то еще. Но чьи именно?

Осторожно соскочив с постели, я кинулась к двери. За ней точно кто-то был, но это не старик. Решительно толкнув ее, я с трудом подавила рвущуюся наружу ругань. Заперто! Как я могла забыть, что дед мне не доверяет и по Храму разрешает передвигаться только с сопровождением в виде себя. И послаблений или улучшений не предвидится.

— Рин! Я знаю, что ты там и что ты меня слышишь. Ты ведь слышишь, верно?

— Арми, — странное, теплое ощущение тронуло душу. Здесь. Не бросил. Не сбежал. Хотя, признаться, от него я как раз-таки не ожидала помощи. Это бы Теф кинулась мне на выручку, а вот Армстронг… Он не такой. Для него «своих не бросаем» — это пустой набор звуков, если только под «своими» не подразумевается кто-то из элементалей. То есть, Теф бы он спасал, а вот помогать мне… Он же ненавидит органиков. Или помогает потому, что не хочет быть в долгу за свое недавнее спасение? Или, может… Все-таки решил со мной подружиться по-настоящему? Размышлять об этом времени не было, тем более что он начал говорить.

— Рин, я не знаю, в курсе ли ты, что вляпалась в самое большое дерьмо, которое только можно найти во вселенной, но если ты из этого дерьма не вылезешь в ближайшее время, то произойдет что-то непоправимое.

Тихий смешок против воли сорвался с губ.

— Рин? — встревоженно произнес элементаль.

— Наверное, если я тебе скажу, что все равно сюда собиралась, то ты мне не поверишь… Правда, планировала попасть сюда через «смерть в ночь рождения» с помощью кого-нибудь из магов, но вместо этого меня притащили сюда под белы рученьки.

— Ты… Что? — с той стороны раздались такие звуки, как будто кто-то скреб когтями стену в бессильной ярости.

— Мне нужна информация из Храма. Об артефакторах, о противостоянии. Тогда получится перетянуть на нашу сторону одного человека и Эл не придется начинать второе противостояние.

— Эл… Эл… От тебя только и слышно, что это «Эл»! — вдруг взорвался яростью Армстронг. — Почему ты о себе никогда не думаешь?! Ты хоть понимаешь, что если твоя затея не выгорит, то ты просто бесславно подохнешь в этом дрянном Храме? Или, что еще хуже, станешь очередной послушной ручной тварью этого места.

— Я скорей сдохну, чем стану послушной тварью и ты это прекрасно знаешь, — рыкнула на него я, стараясь не особо шуметь. — Кроме того, ты сам, кажется, очень хотел узнать, как тут твои сородичи и можно ли их выпустить. Или уже сдулся? Только на словах такой яростный и героический, да когда надо стажера-первогодку отпиздить, а как до дела доходит, так сразу голову в кусты?!

— Я не… — с той стороны двери донеслось напряженное сопение. — Я все это время пытался их найти. Хватит! Я и так все это время… Я мог прийти к тебе сразу и вытащить, но вместо этого… Из-за этого… Тебе надо выбраться отсюда, слышишь? И я тебе помогу.

— И меня при первом же удобном случае опять похитят, так, что ли? Зато не на твоих глазах, зато совесть элементальская чиста будет, да? С чего ты вообще вдруг начал строить из себя эдакого заботливого друга — мы оба прекрасно знаем, что тебе всегда было на меня насрать и если ты даже и помогал мне, то делал это ради того, чтобы обезопасить Теф!

— Это не так! Я хочу тебе помочь и если бы не хотел, то меня бы уже давно здесь не было.

— Ну так помоги! Помоги, а не читай нотации — для этого желающие всегда найдутся.

— Что тебе нужно?

— Открой эту дверь. Проведи меня к месту, где они хранят базы данных. Помоги синхронизироваться с ними, а потом… Потом мы сбежим, если тут твоих сородичей нет, конечно…

— Их нет. И я не знаю, где они могут быть, — тихо вздохнул он. — И дверь эту открыть я не смогу. По крайней мере, сейчас.

— Отлично! В итоге, от тебя никакого толку нет. Большое тебе спасибо… ни за что! За прочитанную нотацию, прерванный сон и…

Я осеклась. Сон… Что-то же там было такое… Что-то важное… Если бы не этот чертов недоумок, который возомнил себя спасителем или помощником…

— Эй, Арми… — тихо позвала я, когда поняла, что с той стороны двери не раздается ни звука. — Арми!

Ничего. Пустота и тишина. Как будто наш разговор мне привиделся…

Следующий день проходит, как и многие предыдущие до этого… Многие… Я даже потеряла счет этим однообразным дням, наполненным учебой, болью и страхом. Чем дольше я нахожусь в этих стенах, тем больше понимаю, почему прошлые артефакторы были, в итоге, такими ублюдками. Теф рассказывала мне, что Жрецы притаскивали будущих служащих со всех концов вселенной, когда они были еще совсем маленькими детьми. Десять, одиннадцать, двенадцать лет… Или и того меньше. И как они могли вырастать нормальными, психически полноценными людьми в этом однообразии и серости? Я уже не говорю про то, что детям как бы нужно время на игры, человеческое отношение, любовь и ласка там…

Если даже различные заведения полувоенной направленности, распространенные в мое время, придерживались определенных правил по организации досуга и свободного времени учащихся, то есть ли необходимость убеждать себя в том, что без этого всего можно обойтись? Можно обойтись без игр со сверстниками? Можно обойтись без развлекательной литературы? Без… Не знаю, без тех же игрушек, без общения о том, о сем… Похоже, древний Храм целенаправленно убивал личности своих учеников, оставляя вместо них тупые мешки с мясом, для которых вся жизнь сводилась к исполнению приказов. Тех, кто не подчинялся добровольно, подчиняли болью и страхом. Общепринятая тенденция, с тех пор мало что изменилось…

— О чем ты думаешь? — старик, у ног которого я сидела, мягко провел крючковатыми ледяными пальцами по моей шее.

Я не замешкалась перед ответом.

— Когда вы умрете, я стану главной в Храме, верно?

Это поощрялось. Ну, верней, не наказывалось так жестоко, как все остальное. Амбиции, жажда быть наверху пищевой цепочки… Это было приемлемым.

— Если не найдется никого более достойного на эту должность, то да.

— А если найдется, но он умрет? — уточнила я самым невинным голосом, на который была способна.

Старик схватил меня рукой за подбородок, заставляя повернуть голову и смотреть себе в глаза.

— А об этом мы с тобой поговорим после твоей инициации.

— Когда?

— Завтра.

Мне за шиворот словно вылили ведро ледяной воды. Признаться, я думала, что у меня есть время. Признаться, я надеялась узнать об этой процедуре из более надежных источников, верней — хоть из каких-нибудь источников. И, признаться, я вообще не горела желанием эту процедуру проходить. Кто его знает — может, именно из-за местных обрядов артефакторы прошлого теряли последние мозги и хоть какую-то мораль… Да и… Арми говорил, что в процессе инициации что-то делают с элементалем, привязывая его раз и навсегда к «владельцу», а это в мои планы не входило совсем. Ибо статус рабовладельца нихрена не грел, да и иметь под боком существо, которое тебя ненавидит, но которое деться никуда не может, это, мягко говоря…

— Выглядишь так, будто испытываешь смятение, — по голосу старика было не понять, что именно он имеет в виду. Поэтому отвечать я не стала, дожидаясь окончания медитации. Вот! Вот еще одна причина, по которой я терпеть не могу это жуткое местечко с серыми стенами, лишенное окон, уюта и хоть какого-то ощущения того, что это чье-то жилище, а не заброшенные руины.

— О, Арэйн, уверяю тебя — это место не всегда было таким, — в голосе старика что-то дрогнуло и на мгновение во мне проснулось даже что-то вроде жалости. Мелькнула мысль о том, что с ним тоже можно договориться или попытаться поладить.

— Так вам просто одиноко? Поэтому и украли себе «ученичка»? В память о былом? — неожиданно раздался прямо перед нами голос. Арми! Непонятно было, где он спрятался, но голос разносился словно бы отовсюду.

— Показался, наконец… Назойливая тварь, — глаза старика недобро сощурились. Посох грохнул об пол, по всем поверхностям зазмеились странные вихри серовато-черной энергией.

— Не напугали, — раздраженно произнес Арми минуту спустя. — И я еще вернусь. Я слежу за тобой.

Я поняла, что последние слова не были угрозой. Они предназначались мне. И снова душу кольнуло чувство вины за сказанные ночью злые слова. Ночи я дождалась с трудом. После чего села на пол у двери и замерла, в надежде услышать голос друга там, по ту сторону тяжелых створок из неизвестного материала.

— Я пришел, Рин, — раздалось какое-то время спустя, когда я успела задремать.

— А я сижу-сижу, жду и жду, а тебя все нет, — тихо произнесла я. Непонятно, почему, но получилось как-то совсем грустно.

— Как ты? — обеспокоенно спросил Арми. Мне хотелось почему-то верить, что это было обеспокоенно, поскольку… Поскольку…

— Я… Я не знаю. — Собственный голос звучал потеряно. — Как будто обрезали крылья и засунули в клетку, а теперь заставляют по приказу фокусы показывать. Это… Это очень сложно объяснить. Он не обращается со мной плохо… Верней, не настолько плохо, как мог бы, но все же… Все же…

Горло что-то стиснуло, а рука судорожно сжала край юбки. Камни впились в ладонь, в результате чего одежда испачкалась кровью. Красные капли словно на время отрезвили меня, впрочем — снова это сделать смог только голос за дверью.

— Я понимаю. Я все понимаю. Тут всегда так. Ты словно… Теряешь сам себя. Все наваливается, мешает дышать, не дает этому сопротивляться… Это со всеми. Даже со мной, хотя я думал, что выработал уже что-то вроде иммунитета за все время жизни здесь.

Я чувствовала, что голос за дверью дрожит. Больше всего хотелось сейчас просто взять его за руку. Чтобы чувствовать, что…

— Ты не один, — тихо произнесла я.

— Что?

— Ты не один здесь. Помни об этом. Раньше — это раньше. Сейчас все… по-другому. И так, как было, уже никогда не будет.

— Не будет, — глухо и отрешенно поддакнула дверь.

— Посидишь со мной до рассвета? — тихо спросила я. Спать не хотелось. Я почему-то просто не могла, потому что в снах было что-то… Что-то еще более страшное. Там были голоса. Тысячи, миллионы голосов узников какой-то темницы. Может быть, это просто слепки памяти оставшихся здесь навсегда, а может быть, у меня таки начало развиваться какое-то психическое расстройство.

— Останусь. И до рассвета, и потом, — тихо произнес он.

Воцарилась тишина. Мы просто сидели, каждый со своей стороны двери. Не знаю, как Арми, а я просто старалась ни о чем не думать. Ни о чем. Совсем. Все решится. Завтра.

* * *

Она держалась поразительно долго. Для человека, который несколько лет провел в этих комнатах. Анализируя ее память, я понял, что она даже не осознает, как много времени прошло. Может быть, это даже и к лучшему, поскольку осознавай она, что таких однообразных, серых дней было уже несколько сотен… Неизвестно, что было бы с ее психикой.

Она не помнит. Не помнит, что я каждый день приходил к дверям ее темницы. Не помнит, как каждую ночь заливается слезами сквозь сон, а я царапаю чертову перегородку, слушаю все это и пытаюсь докричаться, дозваться, хоть немного успокоить ее.

И в который раз понимаю, что она на удивление сильная. Другие… К тому моменту, когда подходит время инициации, они представляли из себя живых кукол с мертвыми глазами и лишь какими-то зачатками эмоций, не самых положительных причем. Рин… Рин осталась такой же. Да, у нее проявились в большей степени раздражительность и даже плаксивость, которые ей были несвойственны, но, несмотря на это, многое осталось прежним. Да что там — почти все. Если кто и способен выдержать натиск служителей Храма на психику, то это она.

Сейчас я в который раз прокручивал в голове фрагменты ее личного дела, которое в последнее время зачитал едва ли не до дыр и понимал, что вся изложенная там информация составляет едва ли не десять процентов от всех, так сказать, особенностей Рин.

Самое смешное, что ни я, ни кто-либо другой не в состоянии объяснить, откуда эти особенности взялись. Нет, вот серьезно, наши «психолухи» списывают ее устойчивость к контролю и подавлению психики на тяжелое детство и регулярный прессинг, к которому у нее выработан иммунитет. При этом те же «психолухи» не в состоянии отвлечься на минуту и глянуть в личные дела других бойцов, которые… Так скажем, ситуация Рин — не единичная, к нам каждый год приходит пополнение, бывшее в своих мирах и у своих семей отбросами по какой-либо причине. Среди них также есть люди, которые в прошлой жизни были членами высших техномагических и магических семей, то есть «притащили» с собой в новую жизнь много полезных умений и навыков, которые лишь надо было включить… Среди них также были Творцы, среди них было полно людей, работающих по принципу «раз, два, три, Логика — умри»! Но Теф мне как-то сказала, что Рин такая — одна. И я до сих пор не понимаю, что именно она имела в виду. Умом не понимаю. А вот сердцем… Сердцем, чувствами, энергополем ощущаю, что она действительно особенная. Особенная… Для меня?

Осознание этого прошило током. Верней, током прошило, когда я понял, что именно значит для меня Рин. Понял, решил, что это — бред. Снова понял, что нет: не бред. Сам себя поздравил с тем, что я сделал самую большую глупость, которую только может совершить элементаль. Я влюбился в человека. Вдвойне глупость, что человек этот — артефактор и, каким бы он добрым и хорошим не был — ничего путного из этого по определению не выйдет. Паршиво закончился день перед инициацией, короче говоря.

* * *

Старик пришел на рассвете. Конечно, я не могла знать о том, существует ли в этом странном каменном мешке понятие рассвета в принципе, но почему-то чувствовала, что каждый раз он приходит именно тогда, когда наступает рассвет. Интересно, мы находимся на какой-либо планете, верней — в подземельях какой-то планеты? Или речь идет о некоем изолированном мирке вне времени и пространства наподобие Базы? И почему меня этот вопрос беспокоить начал только сейчас?

— Следуй за мной.

У меня вот серьезно скоро на эту фразу будет начинаться аллергия, проявляющаяся в метании тяжелых предметов прицельно по человеку, эту фразу произнесшему. Тем не менее, памятуя о необходимости получить доступ к архивам храма, я не стала возникать и молча пошла следом за старпером. Не потому, что боялась, а потому, что сейчас как никогда раньше близка к цели своего путешествия сюда.

Он снова вел меня по каким-то коридорам. Иногда у меня возникало ощущение, что эти коридоры живые. Что они ежедневно меняют свое положение в пространстве, поскольку иногда из моей комнаты на тренировочный полигон можно было попасть через два поворота налево, а иногда мы шли прямо и никуда не сворачивая, а потом открывали дверь справа. Может быть, моя тюрьма открывается каждый раз в новом месте, а может быть… Может быть этот замок, это место… Оно — живое?

В этот раз старик меня привел в полутемный гигантский зал, в котором без труда смогли бы разместиться как минимум две тысячи человек. Стоя у одной стены я едва-едва могла в отдалении разглядеть очертания противоположной. В центре зала был небольшой каменный пьедестал, на котором возвышалось что-то типа вращающегося в воздухе куба.

Вот оно! Вот он — архив памяти всех артефакторов прошлого. Даша и Арми ни разу не говорили мне о том, как он выглядит и что из себя представляет. Хотя, теоретически, Арми мог об этом знать.

Вот. Опять мысли на Арми переключились. Где он? Ведь где-то тут… Ведь следит, пусть и издалека. А поможет? Должен помочь. Захочет ли? Не знаю. Раньше ведь хотел, так почему бы не захотеть ему помочь мне сейчас? С другой стороны… Я ведь сама в эту ситуевину впаялась…

— Подойди к хранилищу, дитя, — произнес старпер, поднимая вверх посох. Явно намереваясь ударить им об пол, после чего меня привычно прошьет разряд боли. Ух, сука, я ж тебе твой посох забью туда, откуда сам не выковыряешь…

Разряда не последовало. Вместо этого, едва я приблизилась к парящему кубу, от него протянулись прямо к моей голове какие-то прозрачные щупальца. Да, вот именно хентай с тентаклями — это то, что я заказывала на день рождения. День рождения… Забавно, по идее он у меня… Когда? Вчера? Сегодня? Завтра? Сколько времени я здесь… Я ведь уже… потеряла ему счет…

— Сконцентрируй свой разум, дитя. Впитай в себя мощь памяти тех, по чьему пути тебе предстоит идти…

И после этого реальность распалась. Кажется, я услышала чей-то крик. Уже на грани потери сознания поняла, что это — мой.

«Стой! Подожди, ты… Кто ты? Помоги нам…»

Одновременно с мельканием каких-то картинок в памяти возник словно канал связи с кем-то… Кем?

«Кто вы? Где вы?»

«Смотри вокруг. Смотри сердцем. Помоги нам, Арэйн Шеллад. И тогда мы сможем помочь тебе… Избавь Храм от нас, а нас от Храма и ты разрушишь его проклятие…»

Я распахнула глаза.

— Рин! — надо мной склонился Арми. Слева от нас виднелась стена, в которую безрезультатно бился старец с посохом. — Рин, очнись же, ну!

Прежде, чем я успела сказать, что собственно, очнулась, меня несколько раз очень больно звезданули по щекам. Надо будет при случае напомнить одной элементальской морде, что «похлопать по щекам» и «поставить на скулах синяки в поллица» — это немного разные понятия.

— Блять… Убью… — простонала я. Тело отказывалось шевелиться, да и голос как-то плохо слушался.

— Надо бежать отсюда, пока защита не спала! Ты сможешь идти?

— Нет, — голова раскалывалась от боли, в душе царило смятение от странного видения, которое по непонятной причине как-то ассоциировалось с участком сна. Там было что-то… Были чьи-то эмоции, чей-то зов, но… Но сейчас мне было восхитительно все равно. Я не могу даже пошевелиться. Я не могу сражаться.

— Беги, или убьют и тебя тоже, — безразличным тоном произнесла я, после чего закрыла глаза. Старик сейчас продерется к нам через заслон. Минута, две, три — много времени ему не понадобится. А пока… Пока я закрываю глаза и словно растворяюсь в окружающей серости, как будто становлюсь частью этого места. Неотъемлемой и навсегда…

— Не смей! Борись, тварь такая! — снова оплеухи. Меня подхватывают и куда-то тащат. — Рин, не смей, слышишь?! Не смей! Сопротивляйся!!!

Сопротивляйся… Странно это слушать от человека, верней, элементаля, который за попытку всего лишь словесного (для начала) сопротивления отправил меня в больничное крыло. Который игнорировал все мои попытки быть «не как все», который…

— Пожалуйста… Не сдавайся… — отчаянный, на грани слышимости шепот, который подхватывается неожиданно сотнями, тысячами других голосов.

— Кто это? — эти голоса были такой неожиданностью, что я вынырнула из сонного состояния и уставилась на филейную часть Арми. Мда, ожидать, что меня будут нести на руках, как принцессу, было как минимум глупо. Эта сволочь перекинул меня через плечо и вульгарно, как какой-то мешок с картошкой, тряс вниз головой. Впрочем, мешок с картошкой я сейчас и напоминала, не зря меня незабвенный Энтони Сайнворк этими словами и называл.

— Стоять! — за нами раздается крик. Верней даже — рев.

В следующий момент в помещение, где мы находились, влетел старик. Именно влетел — на этот раз он перемещался, не касаясь ногами пола, а посох в руках сиял так ярко, что казалось вот-вот взорвется от переполняющей его энергии.

Стены затряслись, а меня резко швырнуло куда-то вперед. С трудом повернув голову, я обнаружила, что нас с Армстронгом расшвыряло в разные стороны помещения. И что прямо за моей спиной находится что-то светлое, напоминающее дверь. Выход! Это был выход. А мы были так близко. Так… Совсем рядом. Обидно… Наверное.

— Умри! — старик ударил посохом об пол, после этого направив его на меня.

— Нет! — в тот самый момент, когда, казалось, меня уже ничто не спасет, прямо передо мной встал кто-то. Кто-то, кто принял удар на себя.

— Нет… — эхом отозвалась я. Тело Армстронга оседало на землю медленно, без единого звука. Оседало и тут же словно испарялось.

«Рин… Выберись! Живи, прошу!»

Это мелькнуло в моих мыслях. Мелькнуло и тут же исчезло. И вместе с этим исчезло оцепенение. Исчезло безразличие. Забавно. Для того, чтобы что-то произошло, потребовалось, чтобы кто-то умер. Умер ради меня. Умер из-за меня.

— Ты. За это. Ответишь!!!

В старика полетел меч. И не нанес ему никакого вреда. В тот же самый момент неизвестная сила сковала меня по рукам и ногам, мешая пошевелиться. Не совсем парализуя, но делая каждое движение, каждый вдох невыносимо сложным.

— Ты не выберешься отсюда, Шеллад.

«Помоги нам!»

Откуда эти голоса? Откуда они… Вокруг?

Пол под моим лицом запотел от моего дыхания. Неожиданно легко моя рука в перчатке протерла запотевшее покрытие. И увиденное заставило меня в ужасе отпрянуть, вскакивая на ноге.

Арми не смог их найти, потому что они не были в какой-то особенной темнице. Сущности были вокруг нас. Вмурованные в своды этого Храма, служащие источником всей его силы и энергии. Как тысячи, миллионы живых реакторов. И все они сейчас смотрели на меня. Все они меня звали.

«Помоги! Помоги нам!!!»

Но как?

Прежде, чем я успела задать этот вопрос, или же придумать что-то рациональное, моя правая рука стянула перчатку с левой. Знак кошки на руке замерцал, обжигая кожу и в следующий момент прежде, чем дед успел мне помешать, я с силой нанесла удар кулаком по полу. Настолько сильный, что рука повисла плетью вдоль тела, а на полу появилась маленькая трещина. Маленькая… Слишком. Я думала, что смогу вытащить одним ударом хотя бы десяток маленьких комочков света, скопившихся под нами, но…

— Нет! Что ты наделала!!! Что ты наделала, тварь?! — старик наставил на меня посох, намереваясь убить. Я поняла, что не успею увернуться. Поняла, что еще мгновение — и моя песенка спета. Поняла и просто замерла напротив него, глядя глаза в глаза на обезумевшее от ярости порождение самых страшных своих кошмаров.

«Нет».

Это прозвучало в моей голове. Это прозвучало вокруг. И прежде, чем старик успел ударить меня, яркие лучи света прошли сквозь его тело, разрывая его на маленькие кусочки. И после этого направились ко мне. Как только самый первый из них коснулся моего лица, все стихло. Я провалилась во мрак, привычно утратив контроль над своим телом.

Примечание к части

Бечено.