Хи но Казе (гет)

Суна. 19 января, 26 лет после рождения Наруто.

Jewel — Twinkle, Twinkle Little Star+++

Беременность дается Акеми неожиданно тяжело. Радость, с которой она поделилась со всеми новостью, очень быстро улетучивается, а на смену ей приходит тревога. Гаара не дает ей никаких миссий, с чем она, в принципе, согласна, — у нее нет желания терять этого ребенка по собственной глупости, и, к счастью, нужды отправлять ее никуда нет, — но она честно думает заниматься хотя бы какой-то бумажной работой или помогать в академии. В этом не должно быть никаких трудностей и сложностей, что тут такого?

Не она первая носит ребенка, не она первая при этом работает, к тому же, у нее перед глазами пример Ино, подарившей жизнь сразу троим младенцам, Накику с ее двойней, Хинаты, Сакуры и Темари. Ханаби, вон, тоже в том году родила Гааре прекрасного и здорового сына, если все могут, то с ней-то что случится? Акеми искренне считает, что у нее все будет также легко и спокойно.

В этом и кроется роковая ошибка, она совсем забыла о принципе надежды на лучшее в ожидании худшего.

Поначалу она пытается не обращать внимание на слабость и головокружение, тошнота тоже не стала сюрпризом, но вот то, что с каждым днем ей становится все хуже, уже заставляет переживать. В какой-то момент даже отмахиваться от Канкуро становится невозможно, и ей приходится согласиться на навязанный ей обеспокоенной Ханаби осмотр Тсунаде-сама, по счастливой случайности оказавшейся в Суне по делам нового госпиталя — очередного совместного проекта Альянса, о котором Сакура трещала без устали при любой возможности.

Саннин осталась недовольна: вес Акеми вместо того, чтобы набрать, умудрилась потерять, и общее ее состояние нельзя назвать удовлетворительным.

Приехавший через неделю Кай, назначенный управлять новым госпиталем, берется сам контролировать состояние Акеми. Впрочем, он не оставил бы ее без указаний: Коноховцы никогда не бросают своих, а тут, к тому же, у него еще и долг медика и товарища по команде. Акеми приходится смириться с суетой, но она запрещает рассказывать кому-то в Конохе о том, насколько же ей плохо. Не хватало еще, чтобы к ней началось совершенно ненужное паломничество!

Кай соглашается с этим неохотно, потому что скрывать что-то от Хошиме ему не очень нравится. С тех пор, как они сошлись с ним и с Момо-сан, секретов от своих партнеров у Кая нет, но ради спокойствия Акеми он готов держать язык за зубами. Момо-сан тоже обещает молчать, видимо посчитав, что спокойствие роженицы куда важнее чьего-либо еще.

— Ты уверена, что все в порядке? — Тревогу Гаары выдают его глаза — обычно спокойные и даже равнодушные, сейчас они полны нескрываемым беспокойством. Он касается плечей Акеми и присаживается рядом с ней на диван. Наученный Сакурой еще во время беременности Ханаби, Казекаге сжимает пальцами ее запястья, проверяя пульс. Акеми на это только закатывает глаза. — Ты же знаешь, что если что-то не так, то тебе надо сказать, потому что…

— В моем животе драгоценное наследие Суны. Да-да, Гаара, я в курсе, — огрызается Акеми и тут же жалеет об этом. В последние несколько недель характер ее совсем испортился: из-за недомогания и усталости она стала куда острее на язык и нетерпеливее. За это ей ужасно стыдно, но поделать с собой она ничего не может, так сильно ее все раздражает. Она вздыхает и трет ладонью ноющий живот. Когда уже этот ребенок появится на свет? Ей очень хочется взять его на руки и спросить, чем она заслужила такие мучения.

— Не наследие Суны, а мой племянник… или племянница, — тут же уточняет Гаара, вспоминая, что пол ребенка они так и не узнали. Канкуро с Акеми решили оставить это для себя небольшим сюрпризом, в то время как Ханаби сразу же все спросила и всем рассказала. — Я просто хочу помочь. Ты сердишься на меня?

— На тебя-то за что? Не ты из меня все соки пьешь, а вот, — она кивает на свой живот и морщится, чувствуя ощутимый пинок. Ладонь Гаары тут же прикладывает к тому месту, где это чувствуется лучше всего — ее умиляет искренний восторг, который испытывает Казекаге. Она хорошо помнит, как он не давал покоя Ханаби и как радовался рождению их сына. Племянники, конечно же, другое, но Гаара всегда хотел иметь большую семью. Интересно, как скоро они с Ханаби решатся на второго?

Реакция Канкуро вот куда более сдержанная, но и не он всегда так отчаянно нуждался в семье. Нет, их ребенка он тоже ждет и уже любит, за нее переживает; просто Канкуро — это Канкуро, ожидать от него слез радости глупо. Да Акеми они и не нужны, ей хватает того, что он ей дает. Хотела бы кого-то чувствительного и нежного, то выбрала бы того же Ли, а не циничного и злого кукловода.

— Я послал Куро на миссию, — да, но в отличие от нее он-то не ждет ребенка. Акеми фыркает и похлопывает Гаару по ладони. Ей хочется сказать, что все нормально, и ему не о чем переживать, только вот она не успевает: тело скручивает от боли, и с губ срывается вскрик. Это не самое худшее, что она испытывала, просто происходит все слишком неожиданно, а в следующее мгновение поднимается страшная суета.

Гаара, все же, паникер и курица-наседка похуже Чиву-сенсея, он тут же посылает Анбу в госпиталь, чтобы Кая оповестили, и сам помогает Акеми туда добраться. Он почти несет ее, поддерживая песком, хотя она и пытается сопротивляться. Все не так уж и плохо, наверняка это просто ребенок решил оставить ее без почек или селезенки, переживать не о чем.

Одного взгляда на Кая хватает, чтобы понять, что Акеми ошибается. Он не тратит много времени на осмотр, по окончанию которого его губы сжаты в тонкую линию. Это плохой знак, но не катастрофический, решает Акеми, наблюдая за ним, пока ей помогают переодеться. Ханаби влетает в палату уже тогда, когда Кай уходит, и вид у нее такой взъерошенный, что это даже забавно.

— А Мичиру где? — спрашивает Акеми, протягивая Ханаби руку, которую та крепко сжимает. Что ж, видимо, теперь ее очередь присутствовать на родах. — Кому его оставила?

— Он у Баки-сан, ничего с ним не случится. Меня больше ты волнуешь, рано же еще!

До родов еще два месяца, а ребенок решил появиться на свет уже сегодня. Ей одновременно хочется заплакать и засмеяться, настолько все не так, как она планировала. Канкуро должен был быть с ней рядом, Накику должна была быть здесь в марте, даже Сакура обещала сама проследить за родами, едва не подравшись с Каем, заявившим, что это его обязанность, как сокомандника. Он вообще очень остро отнесся к тому, что Акеми решила рожать в Суне, а не вернуться для этого в Коноху, где с ней все носились бы как с фарфоровой вазой. Именно поэтому она и отказалась.

В Конохе нет ее матери, которая должна была смотреть за ней, а просить такого у бабушки она не хочет. Мэйко-сан, разумеется, не откажет, но она стара, и беспокоить ее, все еще заседающую в совете, уже какое-то кощунство.

— Я послал за Канкуро, — говорит Гаара, заглядывая в палату. Ханаби как раз отлучается, веля мужу не спускать с Акеми глаз. Будто бы он может ей чем-то помочь! Он замирает, едва прикрыв за собой дверь, и смотрит на нее растерянными глазами. — Что мне сделать?

— Родить вместо меня, — предлагает Акеми, хватаясь за изножье больничной койки и стараясь дышать глубоко и медленно из-за нового приступа схваток. — Ничего, Гаара. Можешь со мной немного походить, поговорить, но ты мне ничем не поможешь. Только, я как рожу, сразу заходи, скажешь, на кого ребенок похож, на меня или на Куро, а то мы поспорили, — пытается пошутить она и даже тихо смеется.

Это всего лишь роды, хоть и на два месяца раньше. С кем не бывает?

Bambi OST— Little April Shower+++

Гаара хоть и обещает Акеми не переживать, а следующие несколько часов проводит в коридоре у палаты, куда его выгоняет вернувшаяся Ханаби. Когда рожала его жена, ему тоже велели ждать и не мешать, но с ним тогда был Канкуро. Старший брат поддерживал его, убеждая, что переживать не о чем, потому что Ханаби прекрасно себя чувствовала во время беременности и точно легко родит сына. Только вот сейчас другая ситуация, и Гаара не может не беспокоиться.

Он следит за тем, как работники снуют туда-сюда, прислушивается к голосу Кая и своей жены, которые слышит за плотно закрытой дверью, и нервничает так, как, наверное, не нервничал во время войны. Ханаби родила в том году и сделала это так быстро и легко, подарив ему прекрасного здорового сына, что все удивились. Шикадай у Темари появился за год до этого, но он, мало того, что родился в срок, так еще и не извел свою мать. Следом же матерью двойни стала и Накику, у которой, даже несмотря на двух детей, все тоже было в пределах нормы.

Переживать за Акеми у него есть все основания и права: она уже давно часть его семьи, к тому же, в отсутствие старшего брата кто, как не он, несет за нее ответственность? Гаара не склонен к панике и лишним переживаниям, он напоминает себе, что Кай прекрасный медик, беспокоиться не о чем, а все равно это не помогает ему успокоиться.

На ум приходит все самое плохое, и Гаара представляет, как будет смотреть в глаза Канкуро, если все закончится не так, как должно. Он прокручивает в голове разговор с их друзьями в Конохе, которые не поймут, как так могло получиться. От липкого ужаса ему становится нехорошо — что, если Акеми умрет, что если умрет ее ребенок, что если умрут они оба? Гаара не представляет, что будет с Канкуро, если Акеми вдруг повторит судьбу их матери, он это даже не хочет представлять. Хорошо, наверное, что старшего брата тут нет, потому что он бы сошел с ума. Будь Ханаби так плохо, то Гаара точно бы свихнулся.

— Казекаге-сама? — Гаара настолько погружается в свои мысли, что не сразу даже слышит, что его зовут. Только после прикосновения к своему плечу он вскидывает голову и смотрит на Кая полными ужаса глазами. Выражение лица ирьёнина тут же меняется, а голос становится мягче: обращается он вдруг не к главе Суны, а, если не своему другу, то товарищу. — Все в порядке, Гаара. Ты можешь посмотреть на племянницу. Акеми тебя ждет.

Младенец на руках Акеми маленький, красный и откровенно некрасивый, но Гаара замирает от восторга. Мичиру больше похож на Ханаби, Шикадай, все же, копия своего отца, а этот ребенок явно пойдет в породу Сабаку, без сомнения, мини-Канкуро.

— Чего ты там замер? Сядь и поздоровайся со своей племянницей, — велит Ханаби, широко улыбаясь. Она сама сажает Гаару на стул и шлепает по плечу, чтобы он немного встряхнулся. Акеми, подушку которой заботливо поправляет Момо-сан, выглядит уставшей, хоть и улыбается ему. Она до Гаары не дотягивается, поэтому передает дочь Ханаби, которая вкладывает ее в руки вдруг начавшему отказываться мужу. — Ладно тебе! Ты прекрасно справлялся с нашим, у тебя вообще опыт уже. Чего испугался?

— Она крошечная, — с каким-то ужасом выдыхает Гаара, очень неохотно и осторожно принимая в руки младенца. Акеми готова рассмеяться над тем, что могучий Казекаге боится новорожденную, но ей даже шевелиться пока тяжело и неприятно. — Намного меньше Мичиру. Ханаби, тут половина его веса, разве нет? Она точно здорова? — Канкуро точно не решит, что он не досмотрел за Акеми, пока его не было?

— А измучила меня так, словно больше и его, и Шикадая, и двойняшек, — жалуется Акеми, откидываясь назад на подушки. — Короче говоря, она чакру из меня тянула. Кай сказал, что посмотрит в архиве Конохи, не является ли это чем-то обычным для кого-то из моей родни, — Гаара рассеянно кивает, почти не слушая ее. Он рассматривает племянницу, осторожно касается ее щек и курносого, как у всех младенцев, носа. — У нее волосы потемнеют, глаза тоже. Спор я проиграла, уже без тебя знаю. Хочешь узнать, как мы ее назвали?

Ханаби наклоняется к Гааре, устраивая руки у него на плечах, и целует в щеку. Почему-то он даже не удивлен, что она поучаствовала в выборе имени племянницы.

— Как?

— Как женщину, которая любила вас с братом и сестрой больше всего на свете. — Гаара поднимает на Акеми изумленный взгляд. — Ваша мать очень любила вас троих, я решила назвать дочь ее именем, раз Ханаби оказалась не против. Пусть бабушка Карура присматривает за внучкой Карурой. С днем рождения, я надеюсь, что подарок тебе понравился.

Акеми переводит взгляд на висящие над дверью часы: половина третьего ночи, ее дочь умудрилась родиться в тот же день, что и Гаара. Как тут не посчитать, что и ей хотелось его поздравить?

В сон Акеми проваливается буквально посреди фразы, и уже не слышит, как Кай возвращается в палату. Она засыпает так крепко, что даже не реагирует на прикосновения к себе. Гаара кидает взгляд на Кая, но тот пожимает плечами: устала, вот и спит, ничего такого. Ханаби совершенно иначе себя вела, но она и крепче, как и все Хьюга, иного и ожидать не стоило. Гаара передает Каруру Момо-сан и встает, выходит в коридор и там привлекает к себе Ханаби, крепко ее обнимая.

К Акеми он возвращается уже позже и с Канкуро, но его пропускает в палату, а сам замирает у приоткрытой двери. Акеми все еще мирно спит и просыпается только тогда, когда чувствует сейсеки, ползущую по ее руке вверх. Она открывает глаза и упирается взглядом в Канкуро, на руках у которого мирно спит их дочь.

— Я знала, что так и будет, твоя дочь как есть, папина, — улыбается Акеми, рассматривая мужа. Он умытый, в обычной одежде, потому что успел заскочить домой, прежде чем пришел сюда. Он заявился в госпиталь с самого начала и приводить себя в порядок пошел лишь убедившись, что все с Акеми и их ребенком в порядке и после напоминания Гаары о том, что Карура должна увидеть своего отца чистым и опрятным. — Познакомился с Карурой? Правда страшненькая?

Гаара прислушивается, вспоминая Мичиру, но страшненьким назвать его не может. Ему сын показался удивительно красивым, в чем он признался потом Ханаби.

— Чудовище маленькое, — соглашается Канкуро, но что в его голосе, что в голосе Акеми слышится нежность. Гаара усмехается, в очередной раз убеждаясь, что они с братом, все же, во многом разные. — Тяжелые роды были? Ханаби сказала, что ты промучилась.

— Мы не скоро вернемся за вторым, — Акеми морщится и тянет к Канкуро руку. Тот подсаживается к ней на койку, чтобы поцеловать ее в висок, а она могла погладить его по щеке и взять Каруру за маленькую ладошку. — Гаара уже сообщил всем?

— Еще до того, как я вернулся. Прости, что…

А вот это уже вина Гаары. Он чувствует укол совести, хоть и понимает, что не послать на миссию Канкуро не мог. Семья важнее всего, но у них, помимо нее, есть еще обязанности в родной деревне.

— А чем бы ты мне помог? Родил бы вместо меня? — закатывает глаза Акеми и устраивает голову на его плече. Гаара знает, что все прошло не так, как хотелось Акеми. Ей хотелось, чтобы с ней была мать, но Кагуя-сан почти десять лет как мертва. Ей хотелось слышать спокойный голос Аикавы-сенсей, но она бы при всем желании не смогла бы тут оказаться по щелчку пальцев. Ей хотелось, чтобы подбадривали ее Накику, Ино и Хината, но они никак бы не успели. Она, правда, сказала, что печалиться тут не о чем и ей радостно от того, что роды принял Кай, а Ханаби обеспечила ее всей необходимой в тот момент поддержкой.

Гаара еще пару мгновений стоит у двери, а потом осторожно закрывает ее. Самое главное, что все хорошо, и к концу недели четверть Конохи примчится сюда, чтобы посмотреть на новорожденную. Пока молодые родители заняты дочерью, Гааре надо подготовиться к визиту всех их друзей и родственников.

Карура, еще не осознающая свою ценность для такого большого количества людей, причмокивает во сне и открывает на мгновение мутные бирюзовые глаза, цвет которых так никогда и не изменится.

Суна — Коноха — Суна. 29 января — 13 марта, 26 лет после рождения Наруто.

Bryan Adams — Here I Am+++

Накику и Сай с двойняшками прибывают в Суну так быстро, как могут, узнавая о том, что Акеми родила. Намного раньше срока, но вроде как, и с мамой, и с девочкой всё в порядке. Это успокаивает, но Кику всё равно волнуется, так что о двойняшках приходится в дороге заботиться Саю и Райдо, который, конечно, не упустил случая мотнуться с ними как только вернулся с собственной миссии.

Райдо не в большом восторге, но ему достался Айро, так что терпит. Саю с Айри приходится куда сложнее: за ней ведь и ночью надо следить. Дочь вне собственной кроватки спит урывками, всё норовит куда-то убежать. Свои побеги объясняет просто и незамысловато, как и положено двухлетке: интересно. При этом она ещё и в рот всё тянет, пытаясь распробовать окружение на вкус.

Дежурят ночами все по очереди, но ответственный Сай всё равно спит неспокойно у неё под боком, и когда подскакивает, то просыпается и Кику.

В Суну она врывается с чёрными кругами под глазами и, на ходу бросая мужу, чтобы он наведался к Казекаге с его опять беременной женой, мчится к Куро.

В этом году будет большое пополнение: не только Акеми родила, но и Ханаби-чан, как выясняется, ждёт к концу сентября второго наследника; Самуи и Ино тоже беременны, причём жена Чоджи уже на пятом месяце, а Ширануи только на втором. Шикадай, конечно, будет постарше своих будущих сокомандников, но учитывая, насколько он ленивый, то явно и академию окончит позже. А очередного лентяя отказываются делать и Шикамару, и, особенно, Темари.

— Какого чёрта? — Кику лишь мельком клюёт Канкуро, открывшего дверь, в щёку в качестве поздравлений и направляется в спальню. Акеми удивлённо хлопает глазами, держа дочь на руках и баюкая. — Мы же на март планировали.

— Мы, может, и планировали, — вздыхает её названная сестра, — только вот Карура-чан по-другому решила. Осчастливить дядю и появиться на свет в его день рождения.

— Она на него и похожа, ну и на папашу тоже, — Накику подходит ближе, заглядывая в пелёнки. Карура спать не хочет, смотрит тёмно-бирюзовыми глазами и забавно приоткрывает рот. Волосы у неё рыженькие, но, возможно, потемнеют со временем. — А ещё на мою. Точно сёстры будут, куда сильнее похожими, чем мы с тобой.

— Ты уверена, что у тебя в роду не было никого из Сабаку? — забавляется Акеми. И вручает ей младенца. — Раз уж ты тут, Кику-анэ, то и покачай, может, у тебя на руках она быстрее заснёт?

Накику сильно сомневается, ведь с младенцами, да и вообще с детьми, кроме Ширануи, у неё туго, но малышка, и правда, к удивлению обеих молодых женщин, засыпает буквально спустя пару минуток.

— Лучшая тётя, — с гордостью говорит Акеми, опуская Каруру в колыбель. — А теперь давай пойдём и твоих расцелуем, я так давно их не видела.

— С Айри поосторожнее, — напоминает Накику. — Она всё такая же кусачая.

— Только не с любимой тётей! — хихикает Ако. — И не с отцом, и не с Ширануи, и не с Карин. Уже целая толпа народу!

— Кстати, — вспоминает Накику. — Ино с Генмой тоже скоро прибудут, задержались на пару дней. А вот Хината, скорее всего, только через две недели, Наруто надо на работе разгрести завалы.

Акеми кивает, продолжая улыбаться. Материнство ей очень идёт, как и Ино: она светится изнутри, несмотря на усталость. Накику обнимает сестру и шепчет ей, что любит её и считает самой красивой мамой.

Следующие пару дней Накику проводит с семьёй; они решают чуть раньше отпраздновать день рождения Ичи, совместив, по привычке, с днём рождения Гаары и, теперь уже, Каруры. Сай радуется, что с детьми возится Баки-сенсей и приклеивается к ней намертво, везде следуя если не под ручку, то безмолвной тенью. В том числе на рынок, куда Кику с Ичи и Акеми заглядывают, чтобы закупить продуктов к празднику.

Один-единственный раз ей удаётся отделаться от мужа, попросив сделать в квартире влажную уборку: они, конечно, навели там какой-никакой порядок, но лучше жить в нормальных условиях. Сама Накику пользуется возможностью навестить мать, вместе с Ичи, который выглядит подозрительно молчаливым. Кику пробует его растормошить, но брат молчит, как партизан. Ладно, в этом они похожи: пока он сам не решит признаться, в чём дело, бесполезно пытаться до него достучаться.

Куро и Ако тоже не в курсе, хотя Куро ворчит, что тот такой ещё с его прошлого дня рождения. Вернулся с миссии и как язык проглотил.

Возвращаются в Коноху Накику с Саем и Ханаби, которая решила отлучиться, чтобы тоже повидаться с семьёй. Беременность ей нисколько не мешает, ведь она на первом триместре, ещё и Мичиру с собой берёт. Айри даже немного подуспокаивается: сын Гаары и Ханаби её внезапно увлекает до такой степени, что она спит с ним в обнимку, видимо, решая, что ей дали плюшевого мишку. Даже укусить его не пытается. Тётя Ханаби её тоже впечатляет, так что Накику бессовестно скидывает дочь на жену Казекаге.

Только вот две недели после возвращения Накику получает письмо от Гаары, которое заставляет её глаза полезть на лоб. В этот раз она не берёт с собой ни детей, ни Сая, заскакивает к Нанадайме, хаотично возвещая, что не пойдёт на ту миссию, которую планировала взять, и просит проходящую мимо Сакуру передать отсутствующему на экзамене Саю, что её не будет неделю. Или две. Так что пусть заберёт двойняшек у Ширануи и не сильно беспокоится.

Она врывается в Суну не просто с мешками под глазами, а с желанием кого-нибудь убить. Точнее, кого-то конкретного.

Ичи открывает дверь на барабанную дробь, тут же прижимая палец ко рту.

— Он только что уснул, мне Акеми-чан помогла его успокоить. Она тоже пошла отдохнуть. У нас тут немного… напряжённо последние пару дней.

— Ещё бы, — шипит Накику, больно щипая старшего брата в бок. — Сначала моя сестра родила на полтора месяца раньше срока, теперь тебе подбросили младенца! Ты уверен, что это твой?

— К сожалению. Или к счастью. — Ичи чешет затылок и смущённо опускает взгляд в пол. — Я сделал тест ДНК на всякий случай, но… да, мой.

— А мамаша…

— Всё сложно, — вздыхает Ичи.

— Всё сложно?! — восклицает Накику. — Почему ты мне ничего не рассказал? Выкладывай сейчас, пока я тебя не задушила!

Слушает сбивчивый рассказ Кику с открытым ртом: сюжет достоин романа Джирайи-сама, ну или хотя бы кого-то, кто умеет совмещать эротическо-героическую литературу со шпионским романом.

В их группу в прошлом году прибилась союзница из Камня, оказавшаяся на самом деле нукенином, о чём они узнали, когда девушка покинула их, своровав важные отчёты. При этом умудрилась на пару недель закрутить роман с Ичи и даже залететь; родила ребёнка, судя по оставленной записке, тринадцатого февраля, пятнадцатого как-то пробралась в Суну и подкинула неудачливому любовнику ребёнка под дверь.

Минору, как назвала мать сына, оказался русым — темнее Ичи — и сероглазым; возможно, когда-то он и станет похожим на её брата, но пока не похож ни на кого: мать, судя по словам старшего Ритсуми, тёмная и кареглазая.

Она представилась Аей, но как её звали на самом деле, он вряд ли когда-нибудь узнает. В списках нукенинов альянса, любезно предоставленном Казекаге, Ичи её не нашёл.

— Как Гаара тебя не убил?

— Я — лучший ирьёнин Суны, — немного обиженно сопит Ичи. — К тому же, он слишком счастлив пополнением в семье. Даже двойным.

— Жесть, — Накику садится на свою старую кровать и таращится в пол. — Тебе надо бы переехать. Эта квартирка слишком маленькая для вас.

— Нас всего двое, — пожимает плечами Ичи. — Хотя, ты, наверное, права. Куро предложил нам апартаменты рядом с их с Акеми. Сама понимаешь, мне понадобится её помощь. Минору всего две недели от роду… Я вообще, честно говоря, не представляю, что делать с младенцами.

— Я останусь…

— Ты не останешься, у тебя собственные малолетние дети, — закатывает глаза Ичи. Вздыхает и обвивает своими длинными руками её плечи. — Всё будет хорошо, мы справимся. Зато у него тут тоже есть кузены-ровесники. Не заскучает.

— И ты не заскучаешь, — хмыкает Накику. — Плакали теперь твои долгосрочные миссии крокодиловыми слезами. Будешь сидеть в Суне, как миленький. Кто бы мог подумать! Мой брат и туристка-террористка! Я думала, это у меня одноразовый трах, а ты меня переплюнул.

— Фу, — морщится Ичи. — Я не хочу знать все эти интимные подробности вашей странной семейки. И что за лексикон?

— Мне двадцать семь, — снова щипает Кику брата за бок. — Хватит уже комментариев о моём лексиконе.

— Ничего не знаю, я твой старший брат. И куда смотрел Кенджи?

— На свою Кизоку-сан, — улыбается Накику. — Может, однажды созреет, чтобы отбить её у мужа. Непонятно, зачем она вышла за этого гражданского, там же пьянь подзаборная. Ещё и сына с ним заделала. Но он тоже милый.

— Кику!

— Что? Это правда. Лучше уж исчезнувшая с радаров туристка-террористка.

Ночевать Накику остаётся у Ичи и, несмотря на его протесты, всё равно торчит в Суне ещё две недели, решая дождаться дня рождения своей любимой имото, попутно присматривая за детьми. К тринадцатому марту подтягиваются и Сай с мелкими, и Ино с Генмой и тройняшками, и Юката с Мацури и благоверными, а также Металом. Даже Темари с Шикамару и Шикадаем тут как тут. Удивительно, как советник Нанадайме сумел отпроситься в отпуск аж на неделю, наверняка, без содействия жены не обошлось.

Детей оставляют под присмотром местных нянек, которых Гаара, Ханаби и Баки-сенсей лично выбрали из множества кандидатур, хотя Ино ворчит, что те ей всё равно не нравятся: большинство — молодые женщины, и ей кажется, что они пробуют флиртовать с её дорогим мужем.

Ширануи ужасно ревнивая, смотрит волком на любую особь женского пола, которая оказывается ближе, чем в радиусе двух метров от её дорогого мужа. Она знает, что Генме никто, кроме неё не интересен, но помнит ещё и про Томоко-сан и про то, что такого порядочного мужчину и замечательного отца многие не против заполучить себе. А, может, ей просто приятно после бурных выяснений отношений заняться с мужем сексом.

Кику даже может её понять: Сай тоже на неё набрасывается, как только Кику возвращается из очередной миссии. Сначала с целым списком претензий, затем со страстными поцелуями. То, как она без предупреждения сбежала к брату на столько времени его, конечно, тоже не радует, так что в первый же день он зажимает её в пустом зале Совета. Кику уже когда-то осквернила его криками и жалобами, теперь осквернила ещё одним способом. Она уверена, что не первая: как минимум, Ханаби и Гаара точно тут чем-то занялись. Слухи о чете Казекаге ходят всякие-разные, и Накику не может не посмеиваться, когда обсуждает их с Куро.

— Хорошо, что ты у нас есть, — Кику без угрызений совести утаскивает именинницу с помощью инка на одну из крыш дворца Казекаге прямо из «Акасуны». Они ещё вернутся чуть позже, но пока есть время до полуночи, Накику хочет сестру в единоличное пользование. — У меня и Ичи. Сая и Куро. Вообще у всех. Не представляю, как я без тебя…

Она опускает голову на колени Акеми, и та гладит её по отросшим ниже лопаток вьющимся волосам. Сама Икимоно задумчиво молчит, разглядывая звёзды. Впрочем, она и так часто говорит как рада тому, что они друг у друга есть, смакует, видимо, что более закрытая Накику в кои-то веки говорит о своих чувствах вслух.

— … не представляю, кем бы я без тебя стала, — продолжает Накику после паузы.

— Колючим кактусом? — наконец, подаёт голос Ако. И тихо смеётся. — Знаешь, что мне сказал Гаара? Что если бы меня не было в Конохе, он бы не согласился на предложение Тсунаде-сама тебя туда отправить.

Кику резко приводит себя в вертикальное положение и во все глаза пялится на названную сестру. Та опять смеётся, теперь уже чуть громче.

— Не обижайся, он мне вот пару часов назад сказал, потому что выпил. Сам тебе всё расскажет завтра, если не забудет, когда протрезвеет.

— Это из-за Риры-баа?

— Ну, мы и сами давно об этом же догадались, — пожимает плечами Акеми, взлохмачивая ей волосы точно тем же жестом, которым она взлохмачивает их Саю. — Они с Тсунаде-сама и Мэйко-сан считали, что тебе лучше жить под присмотром тех, кто знал твоих предков.

— Чиё-баа тоже знала… — Кику отводит взгляд, но решает не продолжать. Вместо этого задаёт вопрос о свадьбе, и получает ответ, что Ако и Куро решили пожениться в августе. После дня рождения Кику, чтобы не перебивать очередной праздник.

Им стоит вернуться, ведь их все ждут, особенно именинницу.

Но они держатся за руки и лежат на остывающей крыше до тех пор, пока не засыпают, глядя на звёзды.

Ранним утром, ещё до зари, их находят недовольные Куро с Саем.

Сай недоволен всем сразу: тем, что они не вернулись на праздник, тем, что он успел найти фотографию Сасори, которую она когда-то забыла в ящике стола своей квартиры. Куро недоволен тем, что «пигалица» стащила его ещё-пока-не-жену с собственного праздника.

Кику хохочет, заявляя, что будет спать с Ако-имото, а папаши пусть детей забирают.

Акеми хохочет, заявляя, что она не против.

Из набедренной сумки Кику, которую ту всегда таскает с собой, вылезает сонная шииро, шипя одновременно и на Куро и на Сая, словно отстаивая слова своей хозяйки. Она и ядом или огнём уже не против пульнуть, если те решат возмущаться. После небольших манипуляций с хенка эта двуглавая ящерка не только стала долгожителем, но ещё и в размере увеличилась, представляя куда большую опасность, чем раньше. Кику даже имя ей дала — «Сайро».

Возвращается она всё-таки в свою квартиру с мужем, который сооружает ей тёплый кокон из одеяла и обещает завтрак в постель, хоть она, по его мнению, и не заслуживает.