Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

Взрослые, вероятно, планировали операции и действовали. Но я-то был вынужден вернуться в Хогвартс и остаться в полной неизвестности! Даже если бы кто-нибудь и захотел проинформировать меня о ходе дела, было глупо доверять подобное переписке.

После похорон школа вернулась к прежнему распорядку, хотя призрак траура ещё витал в стенах замка. Профессор МакГонагалл заняла пост исполняющей обязанности директора — нового назначения не было смысла ждать раньше сентября. Мы снова ходили на занятия, в коридорах чаще слышался искренний радостный смех. Смерть Дамблдора шокировала весь волшебный мир, но, пожалуй, дети быстрее других оставили её в прошлом. В конце концов, в Хогвартс пришла снежная солнечная зима, и было просто глупо сидеть в гостиных — так и тянуло на улицу, возиться в пушистых огромных сугробах, дразнить Гремучую иву, строить крепости и затевать шуточные баталии.

Читатель, надеюсь, ты не станешь меня осуждать, если я скажу, что тоже принял участие в нескольких таких забавах. И в тот момент, когда я прятался от летящих в меня заколдованных снежков, меня не заботило будущее магического мира и глобальные вопросы. Я смеялся вместе со всеми, отбивался от слаженной атаки Драко, Гарри и Рона и чувствовал себя беззаботным подростком. Потом, правда, приходила вина. Как я могу позволить себе это ребячество, когда там, во большом мире, на кону стоит благополучие целого волшебного сообщества?

Помимо отсутствия новостей меня угнетало и то, что друзья оставались в полном неведении. Мне было совестно ещё больше портить им настроение, грузить их проблемами, которые они никак не могли бы решить. Поэтому я откладывал разговор. Сначала — до выходных. Потом — пока не пройдут самые сложные семестровые проверочные. До вечера. И опять до выходных.

Всё изменилось в начале декабря, и, как это часто бывает в моей жизни, причиной тому был сон. Я поясню: видения будущего в то время преследовали меня неотступно и хаотично. Я сумел слегка взять их под контроль и избавиться от выматывающих снов про разлитые чернила и упавшие сахарницы, но всё же каждая ночь приносила мне хотя бы один яркий образ. Чаще всего они бывали либо безобидными, либо бестолковыми: я мог предсказать ссору профессоров МакГонагалл и Снейпа в учительской или приближение снежной бури, но, видит Бог, едва ли собирался с этим что-то делать. Такие видения я старался поскорее забыть. Но иногда среди массы ерунды вспыхивало что-то особенное.

В ту ночь мне приснилось, что я нахожусь в директорском кабинете. Ранние сумерки, но неспокойные. За окном — вспышки заклинаний, и это отнюдь не учёба и не развлечение. Там идёт битва. Я срываю с высокой полки старую Распределяющую Шляпу, кидаюсь к окну. Створка плохо поддаётся. Я дёргаю шпингалет, помогаю себе плечом и наконец впускаю в кабинет морозный воздух. И кидаю Шляпу в окно. Мне кажется, это важно. Я сделал то, что должен был. Даже не думая закрывать окно, я бросаюсь бежать, мне нужно вниз, время не терпит. Сердце стучит оглушительно громко. Всё пошло не по плану.

Сон разбудил меня в пять утра, и я так и не сумел хотя бы задремать снова. Лежал, смотрел в темноту, куда-то в полог, и пытался разобраться в увиденном. Я почти не сомневался, что в Хогвартсе шла битва. Но с кем? Это было непонятно. Ещё и эта мысль: «Всё пошло не по плану». Пока единственная запланированная военная операция к Хогвартсу никакого отношения не имела. Допустим, можно предположить, что это было нападение Риддла. Но с чего бы ему выбирать Хогвартс? Если наш план провалится, Риддл атакует Министерство. К этому его подталкивает Дженкинс со своими людьми, а они — блестящие провокаторы. Дженкинсу не может быть выгодно нападение на школу — сюда он ни за что не сумеет быстро пригнать свой отряд сквибов. А если и пригонит, это будет выглядеть совершенно нереалистично, натужно, потребует лишних объяснений. Не говоря уже о том, что в представлении маггловских спецслужб Министерство должно быть важнее школы.

Значит, там, внизу, бились не с Риддлом? А с кем?

До восьми утра я прокрутил самые немыслимые предположения, включая второе возвышение Гриндевальда и маго-маггловскую войну, но так ни к чему и не пришёл. Встал совершенно невыспавшийся, зато с уверенностью: пора сокращать количество секретов.

Ждать пришлось до конца уроков. К счастью, на сегодня у Гриффиндора не было назначено тренировок, так что сразу после последнего занятия я собрал всех в Выручай-комнате. Гарри пришёл с Джинни, а вот Рон — без Лаванды (чему я, надо сказать, порадовался).

— Итак, ты наконец-то созрел? — уточнила Гермиона, заговорив первой, когда мы уселись на многочисленных креслах в некоем подобии моей личной гостиной.

— Созрел? — переспросил я. Рон пожал плечами и ответил:

— Прости, дружище, но было очевидно, что ты что-то замышляешь.

— И ты куда-то исчез с своим Паркером сразу после похорон, — поддержал друзей Гарри. — Мы всё ждали, когда ты решишься рассказать, в чём там дело. Не говоря уже о том, что ты явно сам не свой!

Я почувствовал, как теплеют щёки. А ведь я был уверен, что неплохо притворялся, будто всё хорошо! Стало стыдно.

— Мы думаем, речь идёт про победу над Риддлом, — продолжил общую мысль Драко. — Все знают, он боялся Дамблдора, а его теперь нет. Но… это же не значит, что ему позволят захватить Британию, да?

Что ж, честное слово, следовало этого ожидать. Друзья привыкли разгадывать загадки и потруднее. Вот только в конечном выводе они ошиблись, но кто бы их винил? Не имея всей информации, было невозможно собрать этот жутковатый пазл. Я не обольщался — у меня вышло только потому что Паркер нарочно дал мне всю информацию. Виновато опустив голову, я признался друзьям в том, что они практически во всём правы. И да, после похорон Дамблдора мы с Паркером отправились на встречу с довольно занятной компанией. Вот только обсуждали не только и не столько Риддла, сколько…

— Это немыслимо, — выдохнула Гермиона, когда я договорил. — С чего бы маггловскому правительству?..

— Любое правительство ищет возможность увеличить ресурсы и распространить свою власть дальше, — перебил её Блейз, который прослушал меня с совершенно отсутствующим выражением лица. — Без исключений.

— А я говорил Биллу, что нельзя продавать папин Фордик! — вдруг вскинулся Рон, стискивая руки в кулаки.

— Они бы нашли другой способ, так или иначе…— тихо возразила Джинни. Но потом отвернулась, словно мысль о том, что технологии её отца так извратили, причиняла ей физическую боль.

Гарри и Драко молча переглядывались. Я долго думал о том, чтобы не раскрывать план атаки на поместье Малфоев, но понял, что должен сказать об этом. И отдельно — передать обещание мистера Блэка, что Нарцисса Малфой не пострадает ни при каких обстоятельствах.

— С ним надо покончить, — наконец, тихо произнёс Драко. — Они правы. И лучше у нас, чем… Мама с папой знают дом как свои пять пальцев, они смогут скрыться.

— Конечно, смогут, — подтвердил Гарри энергично. — И больше никакого Риддла!

А Рон вдруг сказал:

— Мы должны участвовать!

Я покачал головой. Нам всем, кроме Гермионы, было по шестнадцать, но даже она, будучи старше нас почти на год, оставалась студенткой школы, недоучкой. Никто и ни при каких обстоятельствах не допустил бы её до участия в боевых действиях. В поместье Малфоев отправятся специально подготовленные взрослые волшебники, а наша роль — терпеливо ждать, когда они завершат операцию. И всё же — всё пойдёт не по плану. Но как? Почему?

Об этом сне я не смог рассказать — просто не сумел себя заставить. В последнее время мои пророчества обладали куда большей точностью и конкретикой, поэтому делиться с друзьями этим невнятным обрывком мне было стыдно.

Я внимательно читал газеты. Всё думал — промелькнёт там какая-нибудь заметка об Амбридж или нет? А может, провалится именно этот план? Может, моего конкретного распоряжения — немедленно вытащить её — недостаточно, чтобы изменить судьбу, и мне следовало самому отправиться в Гринготтс?

Новостей не было. Неотвратимо надвигалось Рождество. Как ни странно, профессор Слагхорн не стал отменять вечеринку, только придал ей менее развлекательный характер, обозвав вечером памяти Альбуса Дамблдора. Я подозревал, все отличия будут заключаться в декорациях, да ещё в том, что гостям рекомендовалось надеть траурные повязки. Меня от мыслей о Рождестве начинало неслабо мутить, но отказываться от приглашения я не стал. Какая разница, где сходить с ума от беспокойства? А у Слагхорна, если повезёт, в числе гостей будет кто-то из своих. Вдруг удастся узнать хоть что-нибудь?

Я пытался вглядываться в будущее. В процессе узнал, что у мадам Франчески родится девочка, профессор Флитвик однажды весной сломает ногу, а жарким летним днём в каком-то автомобильном тоннеле произойдёт автокатастрофа. Но, увы, ничего действительно полезного.

* * *

Подошло двадцать третье декабря — последний учебный день. Вечером нас ждало собрание у Слагхорна, а наутро большая часть студентов должна была разъехаться по домам. Вообще-то, я тоже думал уехать, но в последний момент попросил профессора Снейпа внести меня в список тех, кто оставался на каникулы в школе. Почему — не знаю. Просто казалось, что мне лучше не уезжать, а интуиции я привык доверять.

К моему удивлению, ребята тоже остались почти полным составом. То есть с Блейзом как раз всё было понятно — учитывая, что в конце августа он ушёл из дома, деваться ему было некуда. Гарри и Драко решили, что предпочитают отмечать Рождество в замке, в свободное время вырываясь в гости к Блэку. Гермиона, предсказуемо, тоже осталась. И хотя объяснила это желанием побольше позаниматься с эльфами, я подозревал, что дело не только в этом. Во всяком случае, переглядывались они с Драко очень заметно. А вот Рона мы совместными усилиями уговорили съездить домой, поддержать мать.

За завтраком обсуждали планы на каникулы. Я собирался посидеть над маггловедением: у нас полным ходом шло международное экономическое регулирование, а в этой теме сам чёрт ногу сломит. Во всяком случае, пока мне не удалось найти хоть какой-нибудь здравый смысл в установлении таможенных сборов и налогов на экспорт. Хотелось бы верить, что работа со сводами законов прольёт свет на эти сумрачные дебри.

Блейз объявил, что намерен залезть под одеяло с книжкой для взрослых (то есть — по особо противному разделу тёмной магии) и выходить исключительно за едой. Драко утверждал, что его хватит максимум на два дня такого досуга, а потом он снова пойдёт портить жизнь окружающим. Так они и переругивались.

Я пил чай с молоком, жевал тост и размышлял, как ни странно, о Тео Нотте. После той ночи, когда он пытался убить Дамблдора, я часто о нём думал, завёл привычку послеживать боковым зрением, что он делает, куда направляется. А он притих. Больше не спорил с Блейзом, не огрызался на меня, не отвечал на уроках, если не обращались непосредственно к нему. На каникулы, кстати, Тео оставался в замке. Возможно, не желал встречаться с Риддлом, а может, и правда, его придавило домашним заданием по трансфигурации. Но я всё же ставил на первое объяснение.

Мне часто вспоминались слова покойного директора: «Он планировал меня убить, но не хотел». Не требовалось иметь способностей Шерлока Холмса, чтобы догадаться, кто отдал ему приказ и чем шантажировал. Точнее — кем. Мы все знали, что Тео близок с отцом. И вот Дамблдор мёртв. Нашёл ли Тео способ убедить Риддла в том, что приложил руку к его смерти? Что теперь его ждёт? А главное — что его будет ждать, когда с Риддлом будет покончено?

— Ну, наконец-то, — пробормотал Блейз, поднимая голову, И, действительно, в этот момент в зал начали влетать почтовые совы. Как водится, перед Рождеством их было очень много — тащили заказанные подарки. Я расплатился с пёстрой ушастой совой за свой номер «Пророка», развернул газету и едва не поперхнулся чаем.

Отставил чашку подальше, глубоко выдохнул и снова посмотрел на первую полосу. Основное место занимала большая довольно чёткая фотография. Лысый безносый Риддл, снятый по грудь, скалился куда-то в сторону и что-то кричал. Над ней располагался броский заголовок: «Спятивший на тёмной магии: как вернулся Тот-Кого-Нельзя-Называть». В зале постепенно устанавливалась тишина. Все уткнулись в газеты.

«Тот-Кого-Нельзя-Называть — самый опасный тёмный волшебник нашего времени. Он едва не развязал войну в 70-ых годах. Чудом его остановил Гарри Поттер, на тот момент — годовалый маледенец. В магическом мире все вздохнули с облегчением. Но полтора года назад пошли слухи о том, что он вернулся. Мы поговорили со специалистами из Отдела Тайн и провели своё расследование, чтобы выяснить, как это возможно.

„Вернуться из мира мёртвых невозможно, повторяю!“ — заявил нашему корреспонденту невыразимец, который последние тридцать лет занимается исследованиями темы смерти. То же самое повторяют его коллеги, имена которых остались редакции неизвестны (прим. ред.: невыразимцы скрывают лица и имена).

Значит, Тот-Кого-Нельзя-Называть не умер пятнадцать лет назад? Именно так! Но для этого ему пришлось пройти через множество отвратительных ритуалов, которые не только изуродовали его внешне, но и довели до безумия и полного разрушения личности. Подробности — на страницах 4 и 5».

Я судорожно открыл нужный разворот.

«Сами-Знаете-Кто родился 31 декабря 1926 года в маггловском приюте в Лондоне. Он получил имя Том Марволо Риддл, и именно так его звали на протяжение всей учёбы в Хогвартсе и немного после. Мальчик проявлял успехи в учёбе, но отличался жестоким характером и склонностью к насилию.

К сожалению, руководство школы тогда осталось слепым к дурному нраву ученика и к его жестоким выходкам. Пожелавший остаться неназванным источник, близкий к редакции, вспоминает, что мистер Риддл запугивал студентов, применял к ним тёмные заклинания и даже основал собственный подпольный кружок изучения тёмных искусств. Его друзьями стали представители уважаемых магических семей. Любопытно, что даже представителей списка „Священные двадцать восемь“ не смущало сомнительное происхождение их нового друга.

Внимательный читатель может спросить: „Что это за фамилия такая — Риддл?“. И будет прав! Риддл — фамилия маггловская, досталась Сами-Знаете-Кому от отца. По матери он принадлежит к древней, но совершенно опустившейся фамилии Гонтов. Последние представители, хотя некогда вели род от Салазара Слизерина, даже не получали приглашения в Хогвартс и дожили свой век полусквибами в заброшенной лачуге. Разумеется, мистер Риддл тщательно скрывал эти подробности от высокородных друзей.

После школы Том Риддл некоторое время работал в лавке в Лютном переулке („Идите к Мордреду, сучьи дети“, — комментарий владельца для нашей газеты). В это время он проявил особый интерес к реликвиям, связанным с известными волшебниками прошлого. Особенно его интересовали предметы, принадлежащие основателям Хогвартса.

Казалось бы, что в этом такого? Коллекционирование ещё не порок. Однако интерес Риддла был сугубо практический. Он искал памятные вещи, чтобы провести с ними ряд тёмных и мерзких ритуалов. Доподлинно известно, что ему удалось выкрасть у владельцы медальон Салазара Слизерина и чашу Хельги Хаффлпафф. А дальше Риддл принялся разделять собственную душу на осколки и запечатывать их в украденные предметы.

„Ни один человек в здравом уме не станет делать ничего подобного! — категорически сообщил нам невыразимец. — Да, можно пережить Убивающее проклятие, но что толку? Во-первых, тело всё равно погибнет, останется дух, который даже не видно, то есть это хуже, чем привидение. А главное, разрушается личность. Это уже будет не сам человек, а его уродливая копия“.

Что ж, именно на уродливую копию самого себя и похож ныне Тот-Кого-Нельзя-Называть (см. фотографии). Он несколько раз пытался вернуть себе тело, но сумел сделать это только через тринадцать лет после неокончательной смерти.

„Это просто смешно — бояться какого-то сумасшедшего! — прокомментировал наш запрос Министр Магии Руфус Скримджер. — Как только он высунется из своей норы, мои авроры с ним разделаются. В конце концов, за прошедшие годы его трижды побеждал мистер Гарри Поттер. Не хочу умалять его заслуг, но он на данный момент учится только на шестом курсе. Едва ли сотрудники Аврората менее компетентны!“

Министр убеждён, что с Риддлом будет покончено ещё до Пасхи, а мы настоятельно рекомендуем не разводить панику, соблюдать простые меры предосторожности (см. страницу 7) и помнить о том, что тёмная магия уродует людей куда хуже, чем зелья мадам Беннет».

Рядом со мной дочитал Блейз, свернул газету и негромко высказался в том духе, что редакции «Пророка» не позавидуешь после этой публикации.

— Они там спятили? — слабым голосом уточнил Драко, тоже закончивший чтение.

— Кто вообще это пропустил в печать? — спросила Панси, мелко сглатывая. И, повернувшись ко мне, спросила:

— Ты что думаешь?

А я ничего не думал. Только пытался понять, чей это ход — наших или чужих. И кому он понадобился, ради всего святого? Если они хотели привести Риддла в ярость — можно было не сомневаться, что эффект достигнут. Но зачем?