Хи но Казе (гет)

Суна. 15-20 августа, 26 лет после рождения Наруто.

Elvira T — Свадебная+++

День рождения Кику празднует с небольшой компанией прямо в Суне, потому что у Куро и Ако-имото свадьба через пять дней, и Накику с Ханаби и Гаарой планируют на следующий же день после празднования всё проверять на десять раз.

Большая часть церемонии подготовлена и так: огромный зал, в котором пройдёт торжество, украшен, не хватает только свежих цветов и всяких мелочей; план расписан поминутно, хотя, в любом случае, что-то да пойдёт не так, Кику в этом уверена.

Цветы неподалёку: к её дню рождения, конечно, и Ино с Генмой подтянулись, так что Ширануи и растения все с собой сразу захватила, и в оранжереях Казекаге провела ревизию. Её муж с Саем ответственны за декорации и всех приглашённых сотрудников, Гаара следит за списком гостей, а Ханаби — за поведением старейшин и приёме Каге других деревень.

Накику знает, что её названная сестра тоже бы ограничилась куда более скромной церемонией, пригласив только друзей и семью, но она не в том положении, ведь выходит замуж за брата Казекаге, да и сама происходит из не последнего клана Конохи.

— Ты чудо, как хороша, — Кику обнимает имото, старательно избегая мять дорогущее белое кимоно и с трудом собранные заколкой бабы Риры рыжие волосы, которые ещё и до плеч не доросли. — Самая красивая невеста.

— Ты была не хуже, — шепчет Акеми. Она сама на себя не похожа: веселушка веселушкой, но торжественность и долгожданность момента делают из неё сейчас робкую девочку, которая не знает: то ли ей хочется исчезнуть, то ли расплакаться, то ли расхохотаться. — Тебе очень идут яркие оттенки, почему ты редко их носишь?

— Мне нравится тёмно-изумрудный, — Кику осторожно щипает Акеми за нос и разглаживает тревожную складку между бровей. — Любимый цвет моего мужа.

— Как неожиданно, — хмыкает Акеми и немного расслабляется. — Ладно, раз уж ты не сбежала до алтаря, у меня тоже получится, да?

— Конечно, получится, — Кику фыркает и поправляет подол собственного золотисто-серебряного платья, вставая с корточек. — А если и сбежишь, Куро тебя из-под земли достанет, и даже в другом измерении. Чтобы по попе отшлёпать.

Они хихикают, и заглянувшая к ним Хината — вторая подружка невесты — улыбается, хоть и не понимает причин смеха.

— У вас десять минуток, — мелодичным голосом говорит Узумаки. — Я буду ждать у алтаря. Кику-чан, тебе тоже надо подойти. Исаму-сан готов, он у дверей в зал.

— Спасибо, Хината, — благодарит Акеми, и всё-таки вздрагивает, когда Кику сжимает ей локоть. Словно не хочет, чтобы названная сестра уходила сейчас. — Камеру не забудьте.

— Не забудем, — закатывает глаза Кику. — У нас целых две. Генма Суя поставил на самое удачное для видео место, чтобы заснять рожу жениха, а Сакура согласилась взять мою, чтобы запечатлеть ваши клятвы.

— Какой кошмар, — бормочет Акеми. — Мне кажется, я уже всё забыла.

— Вспомнишь, — Кику хватает сестру под локоток и тащит в сторону выхода. — Как передам тебя на руки дяде, так и вспомнишь. Там Ирука-сенсей ещё в первых рядах для пущего эффекта. А вот насчёт Куро я не уверена, этот лошара никогда не любил что-то зубрить наизусть.

— Он мой будущий муж!

— Такой же лошара, как мой! — закатывает глаза Накику, пользуясь тем, что Исаму-сан ещё далеко и не слышит её. — Мы же сёстры, значит и мужья наши должны быть похожи.

Вряд ли можно найти более разных людей, чем Куро и Сай, но всё же, у них и правда много общего.

К тому же, как когда-то заметил художник, Одуванчик-чан и Ящерка-сан и сами очень разные.

Но все они друг у друга есть и друг друга любят.

Воля Огня и воля Ветра. Разные взгляды, разные ценности... один союз, оказавшийся поразительно крепким. Многие в нём сомневались, многие сомневались в тех, кто в него верил. Зря, потому что Огонь и Ветер ищут, дополняют и любят друг друга.

И каждый день они это доказывают. Вместе. Уже больше тринадцати лет.

Стоять у алтаря и смотреть на медленно идущую по проходу Акеми настолько же странно, насколько самой идти по похожему. Кику уже нет дела до взглядов десятков присутствующих — она чувствует, как по её щекам текут слёзы, и даже не пытается их спрятать. Зато пытается Сай, исполняющий роль шафера, который явно расчувствовался и опустил венок на голову Куро, отворачиваясь к Гааре, свидетелю, который сам смотрит не на жениха, не на невесту, а куда-то в потолок.

Канкуро, не будь занят разглядыванием невесты с открытым ртом, точно бы возмутился новому украшению, но он даже не отобразил, что теперь красуется перед гостями и объективами камер с диадемой из столь любимых Акеми тюльпанов.

Прекрасно, главное, чтобы Суйгетсу не последовал примеру остальных и заснял всё для потомков, а то с него станется вспомнить собственную жену, которая уже где-то стащила стакан и устроилась в дальних рядах, и тоже поплакать над торжеством столько давно хранимой любви.

Кто-то из старейшин пытается что-то вякнуть про неподходящего шафера, но Ханаби с Неджи и Хинатой зыркают так, как умеют только Хьюги, и ропот прекращается, словно отрубленный топором.

Зал наполняют лепестки, которые раскидывают Цутому, Мираи, Сарада и Боруто, явно увлечённые этим занятием. С помощью техник удаётся даже устроить ветерок, ведь в конце августа ещё довольно жарко: по этой причине церемония и проходит в помещении, а не снаружи. Хотя, к концу дня молодожёны с самыми близкими отправятся за стены деревни, в местечко, которое специально подготовлено для них. Хоть что-то они смогли выбить у советников, конечно, не без помощи Гаары, его жены и Эбизо-сама, который, в отличие от сестры, кажется, вечен.

Клятвы вспоминают, к удивлению Накику, оба.

И первая часть церемонии проходит относительно по плану.

— Мне кажется, тройняшки что-то готовят, — доверительно шепчет Райдо, с какого-то хрена оказывающийся за столом от неё по правую руку. А муж напротив. Кто не доглядел?

— Скорее всего, будет весело, — отмахивается Накику, мечтающая уже быть вечером и в куда меньшей компании. — И ничего такого, что может вызвать конфликт, ты забыл, кто их отец?

— Мой слишком порядочный лучший друг? — Намиаши издаёт странный звук, при этом уже подмигивая какой-то приглашённой куноичи из джонинов, неплохо знакомой с Баки-сенсеем. — И правда, это же не твоя дочь.

Кику щипает друга Чи-чана за бок, мечтая, чтобы на его месте был хотя бы её сенсей, который почему-то сидит за детским столом вместе с Куренай и сыновьями Исаму-сан, развлекая детвору.

— Кику-анэ, — обращается к ней Яхико, который сидит с другой стороны. — А ты будешь подружкой жениха на нашей свадьбе с Уме-чан?

— Тебе рановато, — фыркает Кику, пользуясь возможностью, чтобы выпить. — Хотя, если вспомнить Наруто и Ино… и нет, я не могу быть подружкой жениха.

— Ты сама не в белом кимоно вышла, я тоже против системы.

— Оно и видно, — Кику взлохмачивает волосы рыженького Икимоно, опрокидывает в себя ещё один стакан сливового вина и призывает инка, чтобы ненадолго исчезнуть.

Акеми не обидится, Сай её найдёт, если ему понадобится, — она не заблокировала татуировку, — а ей сейчас хочется украсть не невесту, а своего брата.

— Как ты?

— Прекрасно, — Ичи, действительно, выглядит отдохнувшим. По сравнению с февралём месяцем и даже с маем, последним, когда Кику была в Суне до свадьбы. — Ако-чан сокровище. И Ханаби-чан. И Баки-сенсей.

— Я знаю, — Кику обнимает брата. — И ты тоже, ты тоже сокровище. Хоть и дурное, блин.

Пару дней спустя они посмотрят видео от Сакуры и Суйгетсу, но пока её настроение скачет так, словно она то ли стала метеозависимой, то ли опять беременной. Хотя беременность её проходила относительно спокойно.

— Куда тебя постоянно несёт? — спрашивает Сай, отлавливая Кику на крыше здания её квартиры. Вечер ещё не закончен, она опять планирует вернуться, но… но сегодня она не может стащить свою имото, как в день её рождения. — Ты меня смущаешься, что ли?

— Нет, конечно! — восклицает Накику; настолько громко, что он удовлетворённо улыбается, тут же переставая хмуриться. Чудак, как есть. Настолько милый, что она сама хватает его подмышки и устраивает между разведённых ног, позволяя откинуть голову на плечо. Перехватывает поперёк торса, скользя пальцами по серебристой шёлковой рубашке с золотыми вставками: естественно, парные костюмы им выбирала Ино. — Я люблю тебя, идиот. У кого, кроме тебя, найдёшь такое большое сердце? Разве что у Чи-чана.

Она, конечно, кривит душой. И при этом уверена в том, что говорит правду. Сай, может, до конца жизни не станет таким же "нормальным", как остальные, но… что есть нормальность? Разве они с Куро и Ако не такие же странные, как он?

У них тоже бываю ссоры. Недопонимания. Размолвки. Бывают даже дни, когда кто-то из них повышает голос, хоть это им обоим и не свойственно: скорее, каждый пытается спрятаться от своей боли и просто игнорировать неприятности. И, всё же, они умеют разговаривать и признаваться в том, что их беспокоит. Без коммуникации союз невозможен. Без способности выразить то, что болит — тоже. Какими бы скрытными они оба ни были, они дорожат и друг другом, и детьми, и близкими, и, в первую очередь, собственными чувствами.

Да и разве они не знают уже друг друга наизусть?

— Куда ты лезешь? — шипит Накику, когда Сай, задирая подол её платья, скользит ладонью по внутренней стороне её бедра. — На крыше?

— Можем пойти в зал Совета, все старейшины собрались на свадьбе, — шепчет Сай, кусая её за коленку. Видимо, у дочери научился. — Или в квартиру спуститься. Но тут хорошо.

Крыша, действительно, ещё тёплая.

И почему-то Кику уверена, что Куро с Ако тоже уже успели сбежать ненадолго, чтобы заделать очередного ребёнка. Вернутся только чтобы объявить, что отчаливают на приватную вечеринку. И кто им слово поперёк скажет? Всё равно даже те же Каге разойдутся, чтобы выпить меж собой и вспомнить былые времена.

Тсунаде-сама с Райкаге уж точно, особенно, если оба уже в зюзю.

— Я счастлива, — говорит Кику, целуя мужа, но думая обо всех сразу.

— И я. Я тоже, — ни секунды не сомневается Сай. — Так что, спустимся в квартиру?

Коноха. 17 сентября, 26 лет после рождения Наруто.

Vienna Teng — Lullaby For A Stormy Night+++

Акеми до последнего надеется, что ей просто кажется. Ее воротит от вида жареной рыбы, ей перестает нравится яблочный сок, и по утрам ее страшно мутит. Поначалу она все валит на то, что это просто резкая смена климата — она в Конохе не была больше года, потому что во время беременности чувствовала себя так плохо, что даже подумать не могла о какой-либо поездке куда-нибудь.

Ей ходить-то было тяжело по дому; приспичь ей отправиться в Коноху, то она бы попросту до нее не добралась. От мысли о том, что ей опять может быть настолько же плохо, как в прошлый, Акеми чуть ли не плакать хочется.

Каруре год только через четыре месяца будет, рано для еще одного ребенка, но, кажется, где-то у нее что-то пошло не так. Акеми даже знает где, вспоминая август, день рождения Кику-анэ и свою собственную забывчивость. Они с Канкуро тогда увлеклись, а таблетка, которую она приняла утром, кажется, ей не помогла. Должна же была, ну вот что за напасть! Акеми смотрит на купленный тест и поджимает губы.

Нет, ей даже проверять не хочется, потому что с ее удачей все окажется именно так, как она думает. Ей приходит в голову идея малодушно сделать вид, что все в порядке, но проблема же не рассосется. К тому же, ей уже далеко не пятнадцать лет, чтобы вот так прятать голову в песок. Она тяжело вздыхает и, все же, решает проверить.

Две полоски, но, может, это ошибка? Она заматывает все в туалетную бумагу и выкидывает в мусорку. Ей пока никому не хочется рассказывать о своей беременности. Конечно, будучи у бабушки, проверять вообще плохая идея, но Акеми надо было узнать как можно скорее.

— Беспокойная она не в тебя. Ты была чудесным ребенком, — качает головой Мэйко-сан, на руках которой Каруре не сидится. Акеми забирает ее у бабушки и целует в мягкую щеку. — Посмотри-ка! К маме хотела. Твоя дочь или его?

— Она в первую очередь племянница Гаары, потом дочь Канкуро, а потом и до меня очередь доходит, — хмыкает Акеми. Гаара действительно с ума сходит по племяннице, — сына он обожает, но девочка у них в семье одна, поэтому ее все балуют, — и та, чувствуя это, тянется к нему и радуется ему так, как никому не радуется. Акеми немного кривит душой, потому что и родителей девочка обожает, и предпочитает, чтобы они оба были рядом с ней, радуясь скорее не кому-то конкретному, а воссоединению. Карура кажется ей ужасно забавной, но дурной — все ведь в рот тянет, страшно даже на секунду отвлечься. Канкуро и Акеми она очень быстро отучает оставлять где-то что-то, что может проглотить или чем может навредить себе.

— Красавица. А вот ты нет. Почему такая бледная? — Мэйко-сан наблюдает за тем, как Акеми опускает Каруру на пол и сама устраивается удобнее за низким столиком. Девочка тут же деловито ползет к игрушкам, которые достала ее прабабушка. Они старые, потертые и когда-то принадлежали покойной Кагуе-сан, но и правнучка находит их ужасно занимательными.

— Тебе кажется, бабушка, — врет Акеми и делает глоток чая, тут же морщась от того, насколько же он горький. Такие чаи предпочитает Неджи, бабушка любит более мягкие вкусы. Что это за новшество? — Гадость какая. Горчит так, будто ему сто лет.

— Это обычный чай, — говорит Мэйко-сан, приподнимая брови. — Свежий. Что за глупость ты говоришь? Он не может горчить.

— Ну, мне он горчит, что я сделаю? Можешь велеть принести сок какой-нибудь? Только не яблочный, — да, от яблочного ей точно лучше не станет. Мэйко-сан смотрит на Акеми несколько долгих мгновений, а потом перетягивается через стол и больно шлепает ее по руке, заставляя вскрикнуть. — За что?!

— Твоей дочери и года нет, а ты опять беременная?!

— Я?!

— Ну явно же не твой муж! Твоя мать не могла пить мой чай, когда носила вас с Яхико и разлюбила яблоки в любом виде. У тебя есть мозги в этой голове или нет?! — ругается Мэйко-сан, но голос старается не повышать, чтобы не напугать Каруру. Та, к счастью, на взрослых никакого внимания не обращает.

— Да есть они у меня! Или были до августа… — Она стонет и трет лицо, чувствуя, что в висках начинает стучать. — Ну, получилось так. Не нуди, мне и без тебя тошно. Я как представлю, как мне опять плохо будет, так ничего не хочу.

— Ты говорила, что у тебя было все хорошо, — медленно говорит Мэйко-сан, и Акеми стонет громче, понимая, что сболтнула лишнего. Кай и Момо-сан, как и обещали, ничего не сказали, а Хошиме, к счастью, не обиделся на то, что они кое-что скрывали. Все же, врачебная тайна, да и секрет, по сути чужой, но вот от Мэйко-сан ей так просто не отделаться. — Ты говорила, что у тебя была легкая беременность, а в Суне ты осталась просто из-за беспокойства старейшин по поводу рождения еще одного наследника. Ками-сама, я должна была догадаться!

— Ну, соврала я! Откуда мне было знать, не хватит ли тебя сердечник, если ты узнаешь, что мне хреново было, — огрызается Акеми, опираясь локтями на стол и прижимая пальцы к вискам. — Прости, прости, бабушка. Все было не так плохо. Вот я, живая и здоровая, еще и вот эту родила… Карура, не надо это в рот!

Она подрывается и отбирает у дочери мелковатую, по ее мнению, игрушку, тут же вручая другую, чтобы не было истерики и слез.

— Ты должна была мне сказать. Хотя я тоже виновата, подумала, что ничего не будет… — Мэйко-сан хмурится и прикладывает пальцы к переносице.

— О чем ты? — Акеми смотрит на бабушку через плечо и приподнимает брови, не понимая ее.

— Клан Шимура всегда был немногочисленным не из-за того, что там никто не хотел его увеличения или все умирали на войне, а потому что деторождение всегда было сложным, вне зависимости от того, родилась ли женщина в клане или нет, — начинает объяснять Мэйко-сан. Она говорит о чакре, о проблемах клана, и Акеми вдруг испытывает огромное облегчение, потому что бабушка знает, что делать. Она знает, как предотвратить все те мучения, которые были в прошлый раз, знает, что сделать, чтобы эта беременность была легкой и спокойной.

Акеми ведь в первую очередь не за себя переживает, а за ребенка, которого носит под сердцем, за маленькую дочь и мужа. Ей нужно сохранить свою семью в целости и сохранности, сделав все, чтобы они были счастливы.

От бабушки Акеми уходит уже вечером. Карура у нее на руках крепко спит, прижавшись щекой к ее плечу. Днем она спала мало, слишком много новых впечатлений. Хорошо, что хоть капризничать не начала и просто уснула, едва только оказалась прижата к материнской груди.

— Акеми! — Она слышит голос Сакуры и оборачивается. Подруга машет ей рукой и почти подбегает к ней, тут же отбирая сумку с детскими вещами. — Что тащишь? Давай помогу. Карура-чан спит? Я так и не успела ее сегодня увидеть, завтра выходной, мы с Сарадой придем к Накику. Ты же там будешь?

— После обеда. Исаму-джи вернется с миссии утром, хочу встретить его с Карурой, — Акеми благодарно улыбается и идет в сторону поместья Икимоно с Сакурой. — Скажи, ты послезавтра меня примешь, если я загляну?

— Что такое? — выражение лица Сакуры тут же меняется. Она, кажется, уже сейчас готова провести осмотр, если только услышит, что ее подругу что-то беспокоит, еще ведь и Каю предъявит, если он, будучи с Акеми в Суне, умудрился недоглядеть.

Акеми вздыхает и зажимает Каруре уши, когда Сакура поднимает крик, едва услышав новость. Как и ожидалось, к завтрашнему дню уже все знают о том, что в клане Казекаге будет пополнение, и только Канкуро удивленно смотрит на всех, когда сам добирается до Конохи через три дня. В этот раз обо всем он узнает почти самым последним, если только Темари, конечно, уже не сообщила Гааре. С нее бы сталось — дразнить Канкуро она любит.

На лице Канкуро от этой новости не радость, а искренний ужас. В тот раз он ведь тоже переживал, видя, что его жене постоянно плохо, и, понятное дело, что ему нехорошо делается от перспективы пройти через все это повторно. Акеми его мучениями наслаждается ровно минуту, прежде чем обнимает за шею и принимается все объяснять.

Выносит и родит она в этот раз нормально, и потом, если захотят третьего, тоже.