Утро на востоке едва забрезжило. Анар позолотил зубцы крепостных башен, разогнав тени по углам двора, однако ночная прохлада была еще ощутимой. Ветер забирался под одежду, и Тьелкормо плотнее запахнулся в плащ.
— Ну что, дружище, успеем? — спросил он сидевшего рядом Хуана и погладил по шее своего коня.
Совет братьев и приехавшей накануне Алкариэль Майтимо решил провести после завтрака, поэтому Охотник рассчитывал вернуться до его начала. Свистнув псу, он вскочил в седло и махнул рукой стражам. Створки ворот начали открываться, и Фэанарион, уже покидая крепость, сказал командиру:
— Если меня будут спрашивать — я через несколько часов вернусь.
— Хорошо, лорд, — ответил тот.
Умный конь сам прекрасно знал дорогу в дом Тинтинэ, поэтому теперь уверенно бежал вперед прямо через поля к видневшейся вдалеке тонкой полоске леса. Мысли самого всадника между тем занимали беспокойные думы. Как объяснить возлюбленной то, что он собирался ей предложить, он представлял с трудом. Положение, в какое он невольно ее ставил теперь, выглядело крайне двусмысленным. Турко от досады даже скрипнул зубами:
«Самым логичным было бы сделать ей предложение, и все — никаких вопросов тогда бы не было. Но как быть с тем скоропалительным решением ждать? Раз слово дано, пусть даже самому себе, его необходимо держать».
А, значит, предстояло сложное объяснение. Тьелкормо надеялся лишь на то, что Тинтинэ за минувшие годы успела его неплохо узнать и поймет правильно. Однако, оставались еще братья и остальные родичи, которые наверняка будут задавать вопросы, хотя бы мысленно.
«Совет Майтимо, — продолжал размышлять Фэанарион, — наверняка продлится не один день. Затем подготовка к свадьбе Тьелпэ и само торжество. Навестить любимую там, в ее поселении, я не смогу еще очень долго».
В конце концов он просто мысленно махнул на все бесплодные размышления, и без того мучившие его всю минувшую ночь, и решил положиться на судьбу.
Анар между тем поднимался все выше и выше. Конь резво бежал вперед, явно получая удовольствие от прогулки. Небо постепенно теряло глубину, становясь прозрачным и легким. Дорога петляла меж дубов и вязов, время от времени выныривая на поляны, к берегам ручьев и озер. Раз или два меж стволов деревьев мелькнули фигуры верных. Завидев лорда, нолдор поднимали руки в приветственном жесте, и Турко отвечал им, однако предпочитал не задерживаться, не желая терять время.
Наконец, дорога привела его к поселению Тинтинэ. То и дело с улыбкой кивая встречным нолдор, Фэанарион подъехал к знакомому палисаднику, спешился и отворил калитку.
— Отдыхай пока, — сказал он коню и, погладив его носу, отправил пастись.
Хуан улегся на улице в тени цветущих вишен, а Турко направился в дом, откуда слышалось знакомое пение. Заглянув в окно, он увидел, что дева месила тесто.
— Ясного утра, мелиссэ, — улыбнулся он.
Тинтинэ обернулась и, увидев гостя, радостно вскрикнула.
— Alasse, — ответила она и принялась вытирать руки. — А я тебя не ждала. Говорят, в крепость вчера приехало много нолдор, в том числе твои братья.
— Верно, — подтвердил Тьелкормо. — И я здесь именно по этому вопросу.
Брови девы удивленно поднялись:
— Поясни.
Они так и стояли, разделенные распахнутыми створками окна, и Фэанарион с трудом поборол желание перепрыгнуть через подоконник и обнять любимую. Хуан незаметно подошел сзади и толкнул его носом в ладонь, словно призывая говорить, и тогда нолдо начал:
— Понимаешь, все дело в том, что я за тебя беспокоюсь.
— Почему? — удивилась Тинтинэ.
Нэр пожал плечами:
— Наш старший брат собирает совет, потом будет свадьба. Несколько дней я не смогу тебя навещать.
Он говорил и говорил, перечисляя обстоятельства, объясняя все то, что и сам пока осознавал довольно плохо. В конце концов он закончил:
— Мне было бы гораздо спокойней, если бы эти дни ты пожила в крепости. Рядом со мной. Там, где я смогу тебя защитить. Комнаты найдутся.
Тинтинэ вздохнула, сняла фартук и, положив его на стол, села на подоконник. С минуту она изучающе разглядывала своего лорда и друга.
— Я уже не первый год живу вот так, в поселении, вдали от крепости.
— Знаю, — признался Турко.
— Хотелось бы понять, что изменилось.
— Сам не знаю. Возможно, дело в том, что мы с самого нашего знакомства не расставались надолго. А тут еще та тварь, туша которой исчезла. Шакалы его оттащили в кусты и дожрали, или он ожил и сбежал в Ангамандо? И если да, то не запомнил ли он тебя? Что, если он будет искать…
Дева задумалась:
— Да, это в самом деле может случиться. Что ж, раз так, то не вижу причин отказываться от предложения.
Тьелкормо вздохнул с облечением, и лицо его осветила искренняя, радостная улыбка.
— Благодарю! — ответил он.
— На сколько мы едем? — уточнила она.
— На несколько дней.
— Тогда я соберу вещи?
— Обязательно. И праздничный наряд захвати для свадьбы Тьелпэ.
— Я мигом!
Дева умчалась и скоро в самом деле вернулась, неся в руках сумку с вещами.
— Аммэ я предупредила, — сообщила она. — Вот только как же я поеду? Лошади у нас нет. Может, взять у дедушки?
Тьелкормо собирался уже было согласиться с предложением, когда услышал лай Хуана. Пес выразительно мотнул головой, указывая себе за спину.
— Ты предлагаешь ей ехать верхом на тебе? — догадался его хозяин.
Пес снова согласно гавкнул.
— Тогда скорее!
Тинтинэ села на спину собаки и ухватилась руками за шею. Тьелкормо вскочил в седло, и нолдор направились, не теряя времени, в сторону крепости.
Анар поднимался все выше, однако до назначенного самому себе часа еще оставалось время. Хуан легко летел вперед, словно не ощущая веса всадницы, и скоро на горизонте показались зубцы стен.
Фэанарион послал осанвэ Лехтэ и скоро получил от невестки ответ:
— Что-то случилось? — очевидно обеспокоилась та.
— Ничего серьезного, — успокоил ее родич. — Я просто хотел тебя попросить приготовить покои для Тинтинэ.
Он кратко объяснил происходящее, и та согласилась. Когда ворота крепости распахнулись, жена брата вышла встречать прибывших.
— Ясного дня, — приветствовала она. — Рада видеть.
— Vande omentaina, леди Тэльмиэль, — ответила Тинтинэ.
Лехтэ улыбнулась:
— Потом мы познакомимся ближе, а пока пойдем, я покажу тебе твои комнаты в донжоне.
Тьелкормо подумал, что нужно отвести коня отдыхать, а после бежать на совет, когда увидел в окне гостиной глядящего на него Майтимо.
— Турко, — окликнула его немного задержавшаяся Лехтэ. — Ты уверен, что не хочешь ничего нам всем сказать?
Секунду он думал над ответом, а после проговорил решительно:
— Пока нет.
— Хм, — неопределенно хмыкнула нис. — Хорошо. Но я так понимаю, что покои Тинтинэ стоит оставить за ней и после того, как она вернется домой?
Фэанарион посмотрел в глаза родственнице и кивнул:
— Ты права.
— Тогда иди скорей на совет, тебя уже ждут. Твоего коня отведут.
Он огляделся, заметил спешащего через двор конюха и кивнул:
— Хорошо. И благодарю.
Тьелкормо быстро подошел к мелиссэ и, взяв ее пальцы в свои, пообещал:
— Я приду сразу, как только освобожусь.
— Хорошо, — ответила просто она. — Буду ждать.
Турко умчался, а Лехтэ повела гостью внутрь.
* * *
— Нельо, все же мой единственный племянник женится. Может…
— И мой тоже, заметь, — с легкой улыбкой ответил брату Маэдрос.
— Мы впервые за столько лет собрались все… — Морьо неловко замолчал, глядя на место, предназначенное для правителя Врат.
— Именно поэтому прежде, чем начнется сам праздник, мы должны обсудить многое.
— Грядут перемены, — поддержал Старшего Куруфин.
Тот молча кивнул.
— И я повторю вопрос: леди Алкариэль уже в Химладе. Примете ли вы ее здесь, на совете?
— Ты уже давно все решил, оставь формальности, — ответил за всех Карантир. — Меня больше интересует, куда подевался второй лорд этой крепости.
— Скоро будет, — коротко проговорил Куруфин, взглянув на часы. — Минут через десять, если быть точным.
— Тогда я приглашу леди и дождемся Турко — не стоит начинать без них, — подвел первый итог Маэдрос.
В отсутствии Старшего братья принялись обсуждать предстоящее торжество, а Амбаруссар беспрестанно шутили о предстоящем сближении Домов нолдор. Куруфин мрачнел, но на подначки близнецов не реагировал.
Появление леди Алкариэль заставило всех притихнуть — слишком явственным и даже ощутимым стало отсутствие Макалаурэ. Оттого несколько неестественно и прозвучал ее голос, когда леди поприветствовала собравшихся. И даже Майтимо, начавший говорить о важности решения, которое им предстоит принять в ближайшие дни, не смог разрядить гнетущую обстановку.
— А вот и я! — раздался жизнерадостный голос Тьелкормо. Дверь гулко хлопнула о косяк, а Охотник уже обнимал близнецов, сидевших ближе всех ко входу.
Сияющие глаза Турко напомнили всем собравшимся, что жизнь продолжается и ни в коем разе не должна прерваться по замыслу Врага.
Горькая пелена спала, позволив пламени их фэар жарко пылать, а за окном, в очередной раз потерпев поражение, стих северный ветер.
Братья говорили по очереди, стараясь как можно точнее передать обстановку, что была в их землях. Настроения соседей, поведение зверей и птиц также не оставались незатронутыми.
— В Химладе все спокойно. Пока, — сухо произнес Куруфин, борясь с очередным приступом гнева. На этот раз он был направлен не на супругу или сына, а на братьев, на всех сразу и на каждого в отдельности. И особенно его раздражал Старший.
«Держи себя в руках, — в очередной раз напомнил себе Искусник. — Искажение не должно взять верх. Не должно!»
— Да что ты ко мне привязался! — все же рявкнул он. — Вон сидит еще один лорд Химлада. Его и спрашивай. А я все сказал.
— Курво, что происходит? — спокойно спросил Маэдрос, однако в его серых глазах показался стальной оттенок, готовый разить не хуже клинка.
— Ничего не происходит! Говорю же, спокойно в Химладе. Свадьба скоро, родичей будет много. Наугрим тоже будут — не прогонишь же этот ушлый народец.
— И не надо, — оживился Морифинвэ. — Я найду о чем побеседовать с ними. Как, говоришь, зовут их предводителя?
— Дув.
— О! Знакомы-знакомы. Хитрющий он, я тебе скажу, но слово держит.
— Да чхал я на него и его слово!
— Курво! Уймись, — уже строже произнес Маэдрос. — Турко, что докладывают дозорные?
— Северные рубежи спокойны. И в целом брат прав…
— Но?
— Недавно встретил одну тварь.
— Ты не говорил, — тут же произнес Куруфин.
— А ты и не стал бы слушать.
— Не отвлекайся.
— Да я убил ее. Вроде бы.
— То есть?
Тьелкормо описал сражение со странным волком, чья туша почти мгновенно исчезла, упустив лишь одно — причину, по которой в тот день оказался в лесу. Говорить о Тинтинэ сейчас он не хотел.
— Что ж, Враг не бездействует, — произнес Маэдрос. — С подобным ни я, ни мои воины еще не встречались, но нечисть все же выходит из ворот Ангамандо.
— Однако ее стало намного меньше, — голос Алкариэль раздался в повисшей на мгновение тишине.
Турко вздрогнул, словно впервые увидев леди Врат. Строгая и несгибаемая, она мало походила на ту веселую юную нис, что когда-то стала женой Кано. Ее же слова о борьбе, то, как именно по ее приказу уничтожались твари… даже ставший после потери любимой нечувствительным к подобным вещам Карантир вздрогнул и вопросительно посмотрел на Старшего. Тот кивнул, показывая, что не без его ведома верные Макалаурэ проникали во владения Врага.
Время летело, но собравшиеся нолдор не замечали его бег. За окном давно стемнело, однако светильники и огонь их душ рассеивали мрак в кабинете и в Белерианде в целом.
На столе давно расположились карты — от слов стоило переходить к делу. Возможными союзниками могли выступить часть наугрим.
— Их я беру на себя, — несколько самоуверенно заявил Карантир.
Атани. Насчет них разгорелся нешуточный спор. И хотя до сих пор они ни разу не подвели нолдор, Алкариэль и неожиданно Амбаруссар были против их участия.
— Во всяком случае мы им не доверяем, — ответили на все вопросы близнецы, заявившие, что приведут несколько отрядов авари, что бы старшие братья о тех ни думали.
— Артанис сообщала еще о людях восточных земель, — задумчиво произнес Маэдрос.
— Тебе решать, — сухо отозвался Куруфин. — Химлад вряд ли приведет новых союзников, но поддержит всех, кто обратит оружие против Врага.
Последние слова дались Искуснику тяжело — очередная волна гнева чуть не заставила его вслух пожелать братьям гибели и крушения всех надежд.
«Не дождешься, тварь! Ты не купишь меня своими видениями. Камни и так будут наши! Утихни!!!» — мысленный поединок делался все сложнее, но Искусник не сдавался, становясь лишь все более и более мрачным.
Когда лучи Анара вновь озарили кабинет, братья наконец разработали план, которым можно было поделиться и с остальными родичами — на свадьбу к Тьелпэринквару приглашены были представители всех Домов, а, значит, следующее собрание можно было провести вместе с ними.
— Не думаю, что Дортонион или Ломинорэ (или же правильнее сказать Хисиломэ?) тебя не поддержат, — сказал Келегорм Маэдросу. — Но Нарготронд и тем более Турукано…
— Даже если Тургон струсит, в Гондолине есть и другие лорды. А насчет Финдарато не сомневайся.
— Откуда такая уверенность?
Майтимо лишь улыбнулся брату.
— Всему свое время. Узнаешь, — ответил он — говорить о своих давних договоренностях со старшим сыном Арафинвэ не хотелось совершенно. Тьелкормо лишь пожал плечами и поспешил из кабинета — увидеть Тинтинэ и позвать ее на прогулку.
— Курво, — все-таки окликнул его Маэдрос.
Тот обернулся и тяжело посмотрел на брата.
— Останься. Ненадолго.
— Как скажешь, — отозвался Искусник.
— Ничего не хочешь мне рассказать?
— Нет.
Пристальный взгляд заставил сделать шаг назад, но в то же время принес облегчение, словно поделился силами, недостававшими для обуздания гнева.
— Где ты его видел?
— Ты о ком?
— О Враге.
— В Дортонионе. В бою. Мельком.
— Мельком говоришь… Держись, брат. Ты одолеешь его, не сомневайся.
— Откуда…
— А сам как думаешь? — горько усмехнулся Майтимо.
— Прости.
— Не начинай. И вечером, когда мы снова все соберемся, позови Тьелпэ.
— Хорошо.
Уставший после бессонной ночи и беспрерывной внутренней борьбы Куруфин направился в мастерскую, где, подремав несколько часов прямо за столом, продолжил работу над свадебным подарком сыну и его будущей жене.
* * *
Ночь, пожалуй, впервые в этом году, выдалась действительно теплой. Обильно высыпали звезды, и птицы, рассевшись в саду среди ветвей, пели торжественно и звонко, словно сочиняли какой-то свой, неведомый эльфам, гимн.
Созванный дядей Майтимо совет наконец подошел к концу, и Тьелпэ, выйдя во двор крепости, с удовольствием вдохнув полной грудью аромат распускавшихся цветов. Хотелось не спеша пройтись по дорожкам, петлявшим между вишен и яблонь, но у него еще оставалось одно очень важное дело, более не терпящее отлагательств. Кольца к свадьбе.
Перед внутренним взором Куруфинвиона предстала, словно наяву, улыбка Ненуэль, блеск ее глаз и тот нежный свет, который, хотя и не был похож на отражение Тельпериона или Лаурелин, однако гораздо лучше двух погибших Древ согревал сердце и фэа.
Молодой мастер уверенно пересек пустынный в столь поздний час внутренний двор и толкнул дверь мастерской. Затеплив светильники, он разжег печь, достал заготовленный еще несколько дней назад слиток золота и подошел к столу с инструментами. Работа, хотя достаточно простая по исполнению, не терпела спешки.
Еще никогда за всю свою жизнь Тьелпэринквар не волновался настолько сильно. Кольцо, что ему теперь предстояло создать, его любимая будет носить до конца Арды, а, возможно, и дольше. И оно должно было стать не только символом их предстоящего союза, но и воплощением их любви.
В распахнутое окно долетали звуки сада и птичьи трели, даря умиротворение душе и взволнованному уму. Куруфинвион придвинул поближе вальцы и, вздохнув поглубже, крепко сжал в руке заготовку.
«Melmenya, — подумал он, вновь вызвав в памяти образ возлюбленной и ночь их первого свидания у берегов Иврин. — Небесный цветок, озаривший, подобно яркой звезде, мой путь».
Сердцу стало легко, и фэа воспарила. Металл отозвался, словно заинтересовавшись образом прекрасной девы, и Тьелпэринквар уже целенаправленно попробовал рассказать ему, как хороша та, которой предстояло в скором времени надеть это кольцо. Он раскрывал перед ним свою любовь и фэа, и тонкая пластинка золота засияла все ярче и ярче. Наконец, когда показалось, что она своим блеском затмит Анар, Куруфинвион достал опоки и приступил к работе.
Итиль медленно плыл по небу, укрывая тонким серебристым покрывалом мастерские, саму крепость и сад, его сменил Анар, а после вновь на небо поднялось ночное светило. И так день за днем.
Тьелпэринквар пел о своей любви, о красоте Ненуэль, изредка подкрепляя силы лембасом и водой из ближайшего родника, и из-под его пальцев все увереннее проступали контуры тонкого золотого кольца.
Сперва на деревянную столешницу легло кольцо поменьше, потом второе, немного большего размера. Мастер вздохнул и, устало проведя рукой по лицу, подумал, что работа еще отнюдь не закончена.
«Нужно сделать надпись внутри, — решил он. — Кто знает, как сложится наша жизнь… Пусть оно всегда напоминает Ненуэль, что я ее люблю».
Тонкий золотой обод радостно поблескивал в свете в очередной раз взошедшего на небо Итиля.
«Ni mela tуё». Простая надпись, говорящая сама за себя. «Я люблю тебя».
«А больше ничего и не надо, — подумал Тьелпэринквар и взял в руки штихель. — Все остальное лишнее».
* * *
В распахнутое окно доносились радостные, полные ожидания и предвкушения голоса.
Ненуэль вздохнула и прижала ладони к груди, словно надеялась унять взволнованно бьющееся сердце. День, которого они с мельдо так ждали, наконец настал!
«Как он там?» — подумала она, и фэа словно окатило волной невыразимого, не похожего ни на что тепла.
С утра Ненуэль видела жениха выходящим из библиотеки, и на лице его читалась тихая радость, а глаза лучились чистым, идущим из глубины души светом.
Из сада послышался нежный серебристый звон колокольчиков, и дева поняла, что последние приготовления уже завершены. Пора было одеваться. Она обернулась и посмотрела на лежавшее на кровати платье из пурпурного шелка и золотой парчи и, взяв наряд, приложила его к плечам и подошла к зеркалу.
— Тебе очень идет, — услышал она голос Лехтэ и обернулась. — Ты в самом деле красавица. Не удивительно, что Тьелпэ так полюбил тебя.
Ненуэль обернулась и, увидев мать любимого, улыбнулась:
— Ясного дня, леди.
— И тебе тоже. Помочь?
— Да, пожалуйста, — кивнула дева.
— Тогда садись, я заплету тебе волосы.
Дочь Глорфинделя села на стул, и Лехтэ, выбрав нить крупного жемчуга, принялась вплетать ее в волосы невесты.
Небо был укрыто тонкой прозрачной пеленой облаков, однако звуки арф и флейт, доносившиеся из сада, казалось, были способны разогнать любую хмарь.
— Тьелпэ уже готов, — рассказывала тем временем Лехтэ. — Он будет ждать тебя внизу.
Закончив с прической, она помогла Ненуэль одеться и, оглядев ее внимательно, кивнула:
— Кажется, теперь действительно все готово. Жаль, что твои родители не могут присутствовать. Они бы гордились тобой.
— Мне тоже очень жаль, — вздохнула Ненуэль.
Накануне вечером, как и все последние три дня, она пыталась дотянуться до отца осанвэ, однако от волнения никак не могла сосредоточиться. С досадой ударив кулаком по столу после очередной безуспешной попытки, дева вышла из покоев и отправилась искать мельдо. Тот обнаружился в саду. Узнав, в чем дело, он понимающе кивнул и, сев на ближайшие качели, выразительно посмотрел на место рядом с собой:
— Присоединяйся.
Ненуэль с удовольствием устроилась поближе, и Тьелпэ обнял ее, положив ее голову себе на плечо.
— Удобно? — поинтересовался он.
— Вполне, — подтвердила дева и зарылась носом в его волосы.
Некоторое время они молчали, и Ненуэль с удовольствием вдыхала ставший за последние месяцы таким знакомым и родным запах роа Тьелпэ. Потом он стал тихонечко напевать. Сердце девы билось с каждой минутой все ровнее и спокойнее, и в конце концов он предложил:
— Попробуй еще раз позвать отца.
Она попыталась, и на этот раз серебряная стрела, пронзив пространство, достигла цели — разума Глорфинделя.
— Здравствуй, дочка! — услышала она зов атто.
— Здравствуй, папочка! Завтра свадьба.
— Поздравляю! — ответил лорд Дома Золотого цветка. — И очень рад за вас.
— Как дела у вас с мамой?
Они говорили еще несколько минут, а после попрощались.
— С вами мое благословение, — сказал Глорфиндель. — Надеюсь, мы еще однажды увидимся.
— Я тоже!
— Передавай привет Тьелпэ.
Теперь Ненуэль, вновь поглядев на свое отражение, ощутила в груди то же спокойствие, что и накануне в объятиях любимого. Они проделали такой долгий путь к счастью! Теперь все будет хорошо.
Громче, торжественней зазвучали арфы. Голоса флейт взмыли ввысь, словно хотели достичь небес.
— Пора, — сказала просто Лехтэ и, улыбнувшись широко и ясно, открыла дверь.
Ненуэль еще раз глубоко вздохнула и, ощутив, как разрастается в душе ощущение счастья, идущее откуда-то из глубин существа, перешагнула порог.
Спустившись по лестнице на первый этаж, она прошла через широкий, отделанный деревом и мрамором холл и вышла в сад. Среди собравшихся на торжество гостей прокатился дружный восхищенный вздох, и дева, подняв взгляд, увидела всех верных Химлада, которые смогли прибыть на свадьбу младшего лорда, братьев Фэанариони, леди Алкариэль, приехавшего из Ломинорэ Эрейниона, Ангарато с женой, их верных, а так же густо усыпанные цветами вишни и яблони, раскинувшие над головами собравшихся пышный бело-розовый шатер.
Усыпанная лепестками дорожка бежала вперед, и Ненуэль пошла по ней. Туда, где рядом с увитой плющом резной беседкой стоял рядом со своим отцом Тьелпэринквар. Глаза его блестели восхищением и восторгом. Взгляд самой Ненуэль застилали слезы радости. Хотелось смеяться, и она с трудом сдерживала широкую улыбку.
Должно быть, не выдержав, жених бросился к ней навстречу и, порывисто обняв, поцеловал в щеку. Ненуэль с удовольствием вернула поцелуй, и уже вместе, держась за руки, они подошли к лорду Куруфинвэ и его супруге.
Музыка смолкла, словно растворившись в воздухе, и тогда Искусник заговорил:
— Сегодня без преувеличения один из самых радостных дней для нашей семьи. С большим удовольствием соединяю я руки своего сына Тьелпэринквара и его невесты Ненуэль…
Он говорил, и на обычно серьезном, даже хмуром лице его горела радость. Стоявшая рядом Лехтэ светилась счастьем, а взволнованная невеста вслушивалась в слова благословения и пыталась угадать, не звучит ли где-то там, далеко, в долине Тумладен, такое же? То самое, которое должен был произнести Глорфиндель. Она распахнула пошире осанвэ, прислушалась и вдруг почти явственно различила голос отца, обращавшийся к Эру. Ему вторил другой, принадлежащий Атаринкэ, и оба они, в конце концов, желали одного — счастья собственным детям.
Искусник взял руки сына и невестки и соединил их. Тьелпэ и Ненуэль вернули друг другу серебряные кольца, чтобы отныне их бережно хранить, и тогда жених достал из кармана котты два тонких золотых ободка и, взяв один из них, заговорил:
— Я, Тьелпэринквар Антолайтэ, беру в жены Ненуэль Аркуэнэ, чтобы идти дальше с ней по жизни бок о бок, любить ее и оберегать…
В его глазах светилась радость, смешанная с умиротворением. Дочь Глорфинделя почти слышала, как поет его фэа. Когда же он надел ей золотое кольцо на указательный палец, ее обдало волной любви и тепла. В памяти встало свидание у озера Иврин, и тогда Ненуэль, не отрывая от любимого взгляда, произнесла собственную клятву, надев в конце золотое кольцо на палец жениха.
— Я, Ненуэль Аркуэнэ, беру в мужья Тьелпэринквара Антолайтэ, чтобы идти с ним дальше по жизни вместе бок о бок, — закончила она. — И да будет так.
— Мелиссэ, — прошептал Тьелпэ и, обняв ту, что стала отныне его женой, поцеловал.
Со всех сторон полетели слова поздравления, и в этом самый момент облака над головами новобрачных разошлись, и ослепительно-яркий золотой свет брызнул, окутав Тьелпэринквара и Ненуэль золотым сиянием. Один за другим, откуда-то с высоты, стали спускаться белые голуби, которые принялись летать над головами новобрачных, образовав подобие венца. Так продолжалось с четверть часа. Затем птицы расселись на ветвях ближайших деревьев и запели столь чистыми и красивыми голосами, которых вряд ли можно было ожидать от них.
Лехтэ протянула Ненуэль в подарок камень на цепочке — золотой берилл. Растерянные эльдар скоро начали приходить в себя, и тогда вновь зазвучали звуки флейт и арф.
— Потанцуешь со мной, мелиссэ? — подал руку жене Тьелпэ.
— С удовольствием.
Она вложила пальцы в его протянутую ладонь, и оба вышли в самый центр поляны.
Анар все дальше плыл по небосклону. Часть гостей отправилась к расставленным между деревьев столам с угощениями.
Арфы и флейты пели, музыка вилась меж деревьев сада подобно диковинному ручью. Она то взлетала, словно струи на перекатах, то стихала и начинала звучать мелодично и нежно. Куруфин танцевал с женой, Тьелкормо весь вечер не отходил от сияющей Тинтинэ, и Майтимо в конце концов не мог не заметить столь пристальное внимание брата к деве. Он наблюдал, и выражение радости на его лице поочередно сменялось выражениями тревоги и легкой печали. Дождавшись, пока Турко отойдет к столам за десертом, Старший подошел к Тинтинэ и спросил, указывая взглядом на украшавший ее палец перстень со звездой:
— Откуда это у тебя?
— Тьелкормо подарил, — пояснила охотно та. — Попросил носить, пока мне не исполнится сто лет.
— Вот как?
Дева улыбнулась и в подробностях поведала ту историю. Нельо покачал головой и, немного помолчав, вслух заметил:
— Что ж, тогда и я буду ждать этого дня.
Лицо его просветлело, однако больше он ничего не успел добавить. Подошел Тьелкормо, и разговор перешел на только что состоявшуюся свадьбу.
Музыка все так же плыла меж деревьев, сплетаясь с золотой закатной дымкой. Тьелпэринквар глядел, как играет заходящий Анар в волосах его возлюбленной, уже супруги, и сам с трудом мог поверить, что наконец-то счастлив. Сердце его билось неровно, дыхание перехватывало, и близость жены волновала кровь, разжигая пламя столь сильное, о каком он и сам прежде не подозревал.
— Мелиссэ, — прошептал он срывающимся голосом.
Закат уже успел прогореть, на потемневшем небе зажглись первые яркие звезды. Тьелпэ заключил жену в объятия и, прервав танец, увлек ее под сень ближайшей яблони.
— Мельдо, — порывисто ответила ему Ненуэль.
Муж наклонился и поцеловал ее со всей вновь проснувшейся, уже с трудом сдерживаемой страстью. Рука его легла любимой на талию, скользнула ниже, другая чуть сжала ее грудь. Ненуэль тихонько вскрикнула и прижалась к мужу еще плотнее. Он стал целовать ее шею, уже почти забыв, где находится, как вдруг в очередной раз взорвавшаяся бурным каскадом музыка напомнила о себе. Он вздрогнул и, оглядевшись по сторонам, обнаружил себя в саду, на собственной свадьбе.
— Прости, — невпопад прошептал он жене.
— Да за что же это? — тихонько фыркнула она.
Он улыбнулся и вновь увлек Ненуэль в круг танцующих. Мелодия между тем сменилась на более тихую и плавную, однако Тьелпэринквар теперь то и дело сбивался с шага. В конце концов, он не выдержал и, остановившись, склонился к уху любимой:
— Сбежим прямо сейчас? Не будем ждать окончания праздника.
Огонь, вспыхнувший в его глазах, отразился в зрачках Ненуэль.
— Уверена, нас поймут и простят, — горячо поддержала она.
Куруфинвион кивнул и, взяв жену за руку, быстрым шагом направился в сторону башни. Рывком распахнул он дверь, ведущую в общую залу, так что та с грохотом ударилась о стену, потом захлопнул и, обхватив лицо вбежавшей следом за ним любимой, начал жадно целовать, словно мучимый жаждой путник, добравшийся наконец до источника с водой.
— Родная, — исступленно шептал он, — счастье мое…
— Мельдо, — вторила ему Ненуэль, целуя в ответ.
Ее тонкие, нежные пальцы ласкали его грудь и плечи. Он покрывал поцелуями ее лицо, шею, волосы, и два нетерпеливых стона сливались в один.
В распахнутые окна лилась музыка, обнимая возлюбленных, унося их за собой. Ненуэль подрагивавшими от нетерпения пальцами расстегнула пояс на штанах мужа, и Тьелпэринквар вдруг отчетливо осознал, что до собственной спальни они сейчас, пожалуй, не дойдут.
Он поднял взгляд, с трудом переводя дыхание и все еще плохо соображая, где они сейчас находятся, а после, увидев ведущую на веранду украшенную разноцветными витражами дверь, подхватил Ненуэль на руки и ногой распахнул створки. Там, отпустив на мгновение свою драгоценную ношу, он скинул подушки с ближайших диванов на пол и увлек на них Ненуэль.
— Родной мой, — прошептала она.
— Мелиссэ…
Она попыталась снять с него котту, но запуталась в шнурках, и Тьелпэ помог ей, торопливо разоблачившись. Ненуэль принялась жадно ласкать супруга, а тот, сам задыхаясь от охватившей фэа нежности, помог ей избавиться от мешавшего обоим платья, и все целовал и целовал жену…
Исиль между тем поднимался выше, озаряя серебристым сиянием деревья и травы. В зрачках Ненуэль отражались звезды, и Тьелпэ любовался ими, пылающим, подобно костру, румянцем на щеках, ее искусанными в попытках сдержать крики страсти губами.
— Мелиссэ, — беспрестанно повторял он, словно только это слово могло выразить всю глубину охвативших их теперь чувств.
Страсть уносила их, поднимая куда-то к небесам. Туда, где кроме звезд больше не было ничего. Они не слышали больше ни звуков флейт и арф, ни пения ночных птиц, но музыка собственных сердец звучала для влюбленных в этот час, соединяя их души.
Почувствовав, что больше ни сам он, ни его единственная больше не могут ждать, Тьелпэринквар еще раз бережно коснулся губами ее приоткрытых уст и, устроившись удобнее в ждущих объятиях Ненуэль, вошел.
Жена тихо вскрикнула, выгнувшись ему навстречу, а после принялась отвечать, ловя ритм его движений и всем существом, всем сердцем вторя ему.
Огонь разгорался, сжигая их обоих, но никто из двоих и не думал просить пощады. Объятия, жадные поцелуи и горячие стоны смешались. Фэар слились, уносясь все выше, к небесам, и последовавший вскоре взрыв, пришедший откуда-то из глубин мироздания и охвативший роар мужа и жены, был похож на рождение вселенной, когда кроме Эру Илуватара не существовало более ничего.
Ирина Сэриэльавтор
|
|
5ximera5
Мы с соавтором обязательно будем ждать встреч с вами в новых главах! И от души надеемся, что вам понравится история! 1 |
Ирина Сэриэльавтор
|
|
5ximera5
Новые светила зажгли свет не только в небесах! Эльдар сделают все, чтобы преодолеть трудности, какими бы они не были! И не только Курво с Лехтэ ) Апереди речь пойдет о многих и многих ) надеемся, вам понравится история! Спасибо вам огромное за внимание к истории! До встречи в новых главах! 1 |