Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

Прямо передо мной лежал Пожиратель, одна его рука была выломана под странным углом, маска частично сползла. И, как я ни старался отводить взгляд, всё равно видел его внутренности — какая-то неведомая сила будто бы огромными когтями располосовала ему живот и вскрыла грудную клетку. Теперь его засыпал снег, красное мешалось с белым.

Я обернулся и заметил двоих — Снейпа и Блейза. Стоя спиной к спине, они отбивались от десятка оборотней — полулюдей, полузверей, оскалившихся, разъярённых. Волшебники дрались молча, заклинания не звучали — только по вспышкам и вою тварей я понимал, что атаки достигают цели.

А дальше всё смешивалось. Я смотрел во все глаза, но никак не мог разобрать — кто, что, где. Увидел сумку Блейза под кустом. Потом — лежащую у стены профессора Бербидж. Кое-как сопоставил одно с другим, подманил к себе сумку и кинулся на помощь.

Но где я и где — медицина? Я нашёл пульс, он бился у меня под пальцами, толкался в них. Поискал ранения, кровь — не нашёл. Дал глоток укрепляющего, и профессор приоткрыла глаза, закашлялась. Я помог ей сесть и тут увидел, что у неё из голени торчит бело-розовая кость.

— Кроветворное, — слабым голосом подсказала профессор Бербидж, я мелко закивал, сунул пузырёк ей в руку, а сам прижался лбом к каменной стене. Во рту стоял привкус рвоты, в ушах гудело, как перед обмороком. А Блейз бы наложил шину. Взял бы себя в руки, слегка дёрнул бы уголком губ и принялся бы за работу. А я что? Нюня, слабак!

Спокойным тоном, как будто мы на уроке разбирали какой-то трудный случай в международном законодательстве, профессор Бербидж диктовала мне, что делать. Движения палочкой, заклинания, подсказки и исправления в моей голове сплавлялись с её обычным: «Ну же, Альберт, давайте ещё раз внимательно перечитаем этот абзац».

— Ваши зелья очень кстати, Альберт, — произнесла она, с заметным трудом улыбаясь. — Мне кажется, Филиус сильно ударился головой, его отбросило взрывом. Не могли бы вы…

— Где он?

— Последний раз, когда я его видела, лежал под Северной башней. Будьте осторожны, его могло замести снегом. О, и передайте мне мою палочку, она вон там. Спасибо. Теперь идите.

Я повиновался, то и дело оглядываясь. Снег и страх срезали углы зрения. Я будто бы выхватывал фрагменты, которые никак не складывались в общую картину. Держась у стены, пригибаясь от грохота и вспышек, добрался до угла, завернул, начал шарить глазами по верху в поисках Северной башни и тут же забыл о ней. Флитвик был не без сознания, а на ногах, и он сражался одновременно с тремя Пожирателями, среди которых была и Беллатриса Лестрейндж.

Флитвик — прекрасный дуэлянт, он отражал атаки с такой скоростью, что я не мог разглядеть его палочку. Но их было трое против него одного. Щелчок, удар невидимого кнута, и он повалился на землю, и на снег хлестнула кровь. Беллатриса расхохоталась, а высокий крупный Пожиратель пробасил:

— Коротышку могло и пополам порвать, вот грязи-то было бы!

И вдруг он замолчал и завалился набок, словно его ударили по голове невидимым кулаком.

— Какого?.. — начал его приятель и тоже рухнул. Беллатриса взвизгнула от ярости, закружилась, плюясь заклятиями, вдруг сделала палочкой сложный жест — и до сих пор невидимые домовики лишились маскировки. Теперь они вшестером стояли — маленькие, полуголые, в одних только белых наволочках, босиком на снегу. Чары ведьмы лишили их движения, они могли только хлопать большими выпученными глазами.

— Так-так, — протянула Беллатриса, — в моей семье домовику, который поднял руку на волшебника, живьём отрезали голову. А потом выбрасывали её в помойное ведро или скармливали собакам. Думаю, в Хогвартсе есть собаки… С кого начнём?

— Ступефай! — услышал я. Сверкнул красный луч, но Беллатриса отбила его, даже не обернувшись. — Ступефай! Экспеллиармус! Не смей трогать их!

На всех парах к ней летела Гермиона. С перекошенным от ярости лицом, всклокоченная, вымазанная непонятно в чём, она кидала заклятие за заклятием, пока не выпалила последнее:

— Круцио!

Беллатриса взвизгнула, но не от боли, а от распиравшего её веселья. Взмахнула палочкой — и Гермиона замерла так же, как эльфы.

— Ай-ай, в школе теперь учат Непростительным заклинаниям? Или ты узнала его самостоятельно в библиотеке, непослушная девочка? — сладко протянула Беллатриса. — Что-то твоё лицо кажется мне знакомым. А, это же грязнокровка, подружка Поттера! Да… Видишь ли, деточка, — голос скакнул на добрую квинту вверх и превратился в сюсюканье, — Непростительные так не работают. Дай-ка я покажу тебе… Круцио!

Вся эта сцена пригвоздила меня к месту, но теперь я ожил. И впервые в жизни ощутил это — неназываемое, невыразимое. Меня будто обдало кипятком и тут же бросило в холод. По рукам изнутри проползло что-то склизкое, голова очистилась, в груди потянуло.

Блейз десятки раз говорил об этом, но я не был способен понять — до этого момента. Я не желал праведной мести, не пытался защитить или отвлечь. В ту минуту я испытывал огромное, непередаваемое желание — услышать, как Беллатриса Лестрейндж кричит от боли. Ничто в мире не могло бы затмить для меня это наслаждение. Я жаждал его. Я бы скорее умер, чем отказался от него.

— Круцио, — произнёс я, поднимая палочку, и заклинание ударило по цели. Сама собой на моём лице возникла улыбка, я не мог бы сдержать её за все сокровища мира.

Женщина закричала. Её вопль ввинтился мне в уши, отдался в каждой мышце, добрался до костей и протёк по ним сладкой вибрацией. Я напрягся всем телом, как в судороге, сжал зубы, чтобы не застонать от наслаждения, а она всё кричала и кричала, и волны чистого восторга окатывали меня с головы до пят.

— Берти!

Чужой, раздражающий голос отвлекал. Хотелось, чтобы его не было, чтобы ничто не отвлекало меня…

Хлоп!

Я дёрнулся, и наваждение пропало. Колени затряслись, в глазах постепенно прояснялось, только я больше не мог стоять. И дышать. И, возможно, жить. Звучали ещё голоса, заклинания. Я сел прямо на снег, зачерпнул его горстью и растёр по горящему лицу.

— Что с ним? — донёсся до меня взволнованный знакомый голос. Я наконец-то начал различать отдельные слова.

— Не знаю, он...

— Мышонок? Что у вас тут, Мордред подери, случилось? Кто без меня свалил Беллу?!

— Берти, — сообщила Гермиона.

— Он наложил на неё Круциатус, как я понял, — пояснил Гарри. Да, теперь я видел друзей, склонившихся надо мной. — А потом…

— Как… Флитвик? — с трудом выговорил я.

— Поднялся и убежал, живой. И эльфов забрал. Ты идиот, Мышонок, — пробормотал Блейз и опустился рядом со мной, обнял за плечо. — Вот ведь идиот. Да не паникуйте вы! Применить тёмную магию впервые — это как… — он вздохнул, — впрочем, аналогия вам будет непонятна.

— Как знать… — задумчиво произнесла Гермиона, но я её реплику толком не понял — всё ещё кружилась голова.

— Ну, Грейнджер… — фыркнул Блейз. — Ничего, отойдёт сейчас. Вы тут что делаете, придурки?

— Сам придурок, — огрызнулся Гарри, обернулся и воскликнул: — Рон! Рон, сюда!

— Мерлиновы трусы! — рявкнул Блейз, подскакивая на ноги. — Что ОН здесь делает? Уизли, ты должен быть в поезде, чтоб тебя…

Мы все притаились за кустом боярышника, Беллатрису кто-то обездвижил и связал, в стороне валялись обломки её палочки. Рон, оглядываясь по сторонам и пригибаясь, добежал до нас, опустился на корточки и огрызнулся:

— Что мне, отсиживаться дома? Нам всем, ну, отряду «Хогвартс», сообщили, что у вас тут началось. Мы мозгами пораскинули, выяснилось, что Кормак, ну, МакЛагген, уже два года как аппарирует. И Дэвис умеет, и ещё там кое-кто из старших. Собрались — и к вам. Джинни я с собой не взял, если что…

— Они проигрывают, наши, — перебил его Гарри, вцепляясь пальцами в волосы. — Мы проигрываем. Я видел двоих авроров… — его передёрнуло. — И я отогнал дементоров от профессора Синистры, но это ненадолго.

— Я вот что думаю, — произнёс Рон, задумчиво кусая губы, — это же как в шахматах! Без Риддла они не будут сражаться. Поставь мат королю — и партия выиграна.

— К нему не подобраться, сдурел?! — возразил Блейз. — Ему вообще как будто… ничего здесь не страшно. Он даже в битве не участвует, так, наблюдает и иногда лениво машет палочкой. Велел выдать ему тебя, Гарри, живым.

Гермиона охнула, прикрыла рот ладонью и помотала головой.

— Что? — удивился Гарри.

— Нет, это глупая идея.

— Конкретнее, — велел Блейз.

— Если он увидит Гарри, он отвлечётся. А тем временем кто-то сможет его убить. Всё, что нужно, это немного удачи.

Мы непонимающе переглянулись. Первым сообразил Рон.

— Ты гений!

— Не понял? — помотал головой Гарри.

— Немного удачи, дружище. У тебя там завалялся пузырёк, мне кажется.

Теперь мы переглядывались поражённо.

— Я могу выпить зелье, — сказал Рон, — можно считать, я уже испытывал его действие, так что…

— Это был эффект плацебо, а не зелье! — возразила Гермиона. — И, раз уж на то пошло, это моя идея, так что…

— У вас у всех убить — кишка тонка, — презрительно фыркнул Блейз. — В последний момент заклинание просто сорвётся. Я выпью зелье. Я уже убивал.

— Жука, — отмахнулся Рон. — Это был просто жук.

— Но я-то думал, что это Скитер.

— Эффект этого, как ты сказала, Гермиона?

— Плацебо.

Они пыхтели недовольно и возмущённо, а Гарри, сунув руки в карманы, негромко заметил:

— Это моё зелье. И мне решать. В одном старом пророчестве сказано, что я один могу его убить. Надо хотя бы попробовать.

Меня до конца не отпустило после применения «Круциатуса», но от этих слов стало совсем холодно. Жар прошёл.

— Где зелье? — спросил Блейз.

Гарри ответил, что в спальне, и уже собрался было приманить его заклятием, но Гермиона и Блейз хором запретили ему это делать. Ещё разобьётся!

— Они ведь уже в замке, да? — напряжённым тоном уточнила Гермиона. Мы все видели, хотя и старались не замечать, вспышки в окнах, слышали звон стекла и крики.

— Если пойдём вместе, то сможем… — начал было я, но не успел закончить.

— Назад! — заорал Блейз и, схватив меня в охапку, потащил куда-то прочь. Друзья кинулись врассыпную, и вовремя — ломая наше ненадёжное укрытие, вздымая белые снежные фонтаны, на то место, где мы стояли, влетело что-то огромное и чёрное. Над головой у меня развернулся щит, со всех сторон послышались заклинания.

Придавив неподвижную Беллатрису Лестрейндж, на нашей полянке лежал профессор Хагрид. Поверх него — располосованный, обожжённый оборотень. Эти существа могут принимать волчий облик только в полнолуние, но некоторые так старательно открещивались от своей человеческой сущности, что приобретали отдельные черты животного. У этого была заострённая, вытянутая вперёд морда с оскаленными клыками, а на руках блестели огромные острые когти.

Кто-то из друзей поднял то, что осталось от оборотня, и отбросил заклинанием в сторону. Гарри, пошатываясь, первым приблизился к Хагриду и упал на колени с совершенно пустым лицом.

Я вдруг ощутил полнейшее равнодушие. Кровь, сладковатый запах, ничто больше не могло нарушить моего душевного равновесия. Со спокойствием, которого мне недоставало даже на уроках зельеварения, я разглядывал нашего профессора ухода за магическими существами и неизменного лесничего. Точнее, я смотрел на то, что с ним стало. Собственно, если бы не размеры, его было бы и не узнать. Вместо лица — сплошное кровавое месиво. Он угодил ещё и под струю пламени, потому что слева меховую куртку прожгло насквозь, кожа пузырилась. Он не двигался.

Первым пришёл в себя Блейз. Отменил щитовые чары, снял с моего плеча лекарскую сумку и отправился к Хагриду. Велел сухо:

— Свали, Поттер.

Гарри не шевельнулся.

— Поттер, уйди, не мешай!

Мы вдвоём с Роном сообразили, схватили его за плечи и потащили назад. Гермиона осталась стоять рядом с Хагридом, повторяя про себя:

— Он же жив, да? Он же жив?

Блейз применять л «Энервейт» снова и снова. Магглы, если нет сознания, пульса и дыхания, делают искусственное дыхание и массаж сердца, но у волшебников другие методы. Заклинания поменялись, стали незнакомыми и сложными. Блейз как-то говорил, что основы первой помощи знает поверхностно, но сейчас, благодаря этому новообретённому спокойствию, я видел, насколько отточены его движения, как быстро он действует. Мы все не могли ему помочь, только мешали. Он косил на нас злым взглядом.

— Кто-то должен остаться с Блейзом, если ему понадобится помощь, — сказал я, стараясь, чтобы в голосе звучала твёрдость и уверенность. Прямо сейчас я мог мыслить здраво и трезво. Надо было пользоваться этим. — Остальные пойдут с Гарри за зельем.

— Он прав, — невнятно отозвался Гарри, потряс головой и отвернулся. Добавил глухо: — Надо попасть в башню, пока её кто-нибудь не разрушил.

— Я останусь, — решился Рон. — Если кто-то ещё нападёт…

Я совершенно не понимал, сколько прошло времени с начала битвы. Снег почти перестал идти, больше не засыпал лужи крови, комья грязи.

Вокруг лежали люди — тела. В тёмных учительских мантиях, в красных аврорских, в чёрных школьных. Я оставил зелья Блейзу и больше никому не мог помочь. У меня осталась одна цель — помочь Гарри добраться до башни Гриффиндора. Если нужно — закрывать его собой, как всегда делал для меня Блейз. Нужно было остановить Риддла, и тогда его свора разбежится. Думать о том, что будет, если этого не произойдёт, я не желал.