Stages (гет)

Ремус Люпин любит Гермиону Грейнджер.

Она неуловима, словно ветер. С наступлением лета началась реорганизация Ордена Феникса, и многих его членов направили на их собственные миссии, в том числе и Гермиону. Ремус думает, что это та же миссия, что была у неё до начала войны, но не успел расспросить её об этом (как будто она бы ему всё рассказала). А Дамблдор стал намекать оборотню, что в скором времени ему придётся опять наведаться в стаю.

Но Ремус не хочет

Хотя директор в лоб не говорил о своих намерениях касательно того, что он хочет от Ремуса, как от шпиона в этот раз, но оборотень чувствовал приказ в каждом взгляде Дамблдора. В каждом слове был скрыт тонкий намёк. То есть он пытался сделать так, чтобы Ремус сам предложил свою помощь.

Все эти мысли крепко засели в его голове, и сидя в одиночестве, он вспоминал о прошлых его "визитах" к волкам, и о том, как бы быстро и незаметно переманить оборотней на их сторону. И эти мысли преследовали его ещё долго.

Так нужно.

Так мы победим.

А ещё Ремус знает, что эта немая просьба в глазах директора — лишь вопрос времени. Его собственное чувство благородства намекает, как будет правильнее, но он напуган даже от мысли о возвращении туда. Тогда, когда он отправился в стаю в первый раз, у него не было времени всё хорошо обдумать и может быть отказаться, но если он согласиться сейчас, то ему опять придётся провести несколько месяцев или лет бок о бок с оборотнями. Вторая война только началась, а он должен похоронить себя в стае, добывая и передавая полезную информацию. Он не хочет потерять свою человечность; не хочет потерять того, кем он является. Потому что он до смерти боится проиграть на этот раз и потерять себя навсегда. И какая от него тогда будет помощь?

Он должен с кем-то поговорить. Должен поговорить с ней. Хотя теперь рядом Сириус, он предоставил родной дом под штаб-квартиру для Ордена, но Ремус не может поделиться своими мыслями с ним, потому что тот закрылся в себе, так глубоко, и сам не знает, как оттуда выбраться. По приказу Дамблдора, Сириус, как хорошая домашняя собачка, должен сидеть дома и не высовываться. Ремус не хочет его обременять. Гермиона — всё, что осталось у него. Она тот человек, с кем он отчаянно хочет поговорить, но не может, потому что Гермиона избегает его, даже когда не работает. И он всё равно не может, потому что никто, кроме Альбуса и Поппи не знает, что случилось с ним в первый раз, когда он находился в стае, и как тяжело ему было находиться там снова после того, как Дамблдор насильно вытащил его домой. Он никогда никому не рассказывал. Ему слишком стыдно рассказывать об этом.

Да, друзья знают о Лунатике, и он не может изменить этого. Но он хочет скрыть от них странное сочетание Ремуса и Лунатика.

Эта мысль, словно заноза, сидела в его сознании, в то время как члены Ордена, их семьи и друзья Гарри уже прибыли к дому на площадь Гриммо 12. Он молча сидел, когда Сириус спорил с Дамблдором о том, почему директор раньше не пригласил Гарри на площадь Гриммо 12.

— Как ты думаешь, с ним всё в порядке? — обратился Сириус к Ремусу после того, как голова Гарри промелькнула и скрылась из вида. Элла, Джинни и Рон ждали его на верхней лестничной площадке, и Элла протянула ему руку, когда он добрался до них. Но Гарри прошёл мимо, будто не заметив её.

— Нет, — не дождался ответа от Люпина, пробурчал Сириус всё ещё наблюдая за поведением крестника, — Я не думаю, что он в порядке. Ничего в этом нормального нет. Чертов Дамблдор.

Бродяга вышел из столовой, грустно свесил голову и направился к лестнице, откуда слышался сильный грохот. Ремус последовал за ним, засунув руки в карманы. Но вдруг остановился, почувствовав, как чьи-то пальцы легко коснулись его запястья.

— Я поговорю с Гарри.

Это был первый раз, когда Гермиона говорила с ним, откровенно прикасаясь к нему также, как в ночь полнолуния. Ремус почувствовал, что вот уже несколько минут он стоит, уставившись в пустоту, и не дышит. Его растормошил Сириус, которого Гермиона, видимо, отослала подальше от Гарри. А потом наверху начали кричать. Ремус с Сириусом решили вернуться обратно в кухню и дождаться, когда наверху всё успокоится.

У Гарри Поттер точно материнский характер.

* * *

Судебное разбирательство по делу Гарри Поттера прошло хорошо и его не исключили из Хогвартса. Он и дальше сможет жить в волшебном мире и посещать школу. Так наступает первое сентября. Гарри все каникулы был задумчив и общался только с Сириусом, Роном и Эллой. Когда все отправились на вокзал Кингс-Кросс, Ремус чувствовал тревогу и за Гарри, и за Сириуса, который пошёл вместе со всеми провожать подростков.

И опять Луна даёт о себе знать, самым что ни на есть ужасным способом. Хотя так было и раньше, но сейчас с ним сова, с которой он теперь проводит это время. Всё налаживается. Когда наступало полнолуние и Ремус уходил с Площади Гриммо к себе в обветшалый дом, странное сочетание удовольствия и тревоги сопровождало его там, потому что с ним был Сириус. Каждый раз. Это облегчало сердце Ремусу, но и делало его виноватым, потому что он не должен обременять его. Но однажды, когда он и Сириус аппарировали в гостиную, то с ними проник и запах календулы. Сириус фыркнул и рассмеялся.

А у Ремуса потемнело в глазах.

— Какой же ты кретин, — пробормотал он, игнорируя своего лучшего друга, когда заметил, что тот смеётся. Гермиона вошла в гостиную, и её глаза светились от любопытства. Её губы скривились, когда она увидела Сириуса со слезами от смеха на глазах.

— Всё готово? — спрашивает она Ремуса, повернувшись к нему. Ему потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что нужно ответить. И в итоге он сказал:

— Я сейчас.

— О, Святой Мерлин, Лунатик! — Сириус задохнулся от нового приступа смеха. Он схватился за живот и свалился на диван, смеясь так, что тряслась мебель. Кровь резко прилила к лицу Ремуса, и его температура подскочила, по крайней мере, градусов на десять.

— Да пошёл ты, Бродяга.

— А что такого, Лунатик? Я ничего не сделал!

Ремус что-то проворчал себе под нос и направился в сторону лестницы, которая вела в подвал. Через час после того, как прошла усталость и боль от трансформации, гиперактивный пес и крохотная сова, остались втроём в этой ночѝ. Когда Ремус проснулся утром, его ожидал с раздражающей ухмылкой Сириус и письмо, которое оставила Она.

Перестань сомневаться. А то я не приду больше.

Это был первый и единственный раз, когда она обратилась к нему после того злосчастного полнолуния. Он не знал, что и думать. Поэтому они с Сириусом молча вернулись обратно на площадь Гриммо 12. Ремус ощущал на своём плече руку своего друга, и этот жест был таким уютным, что это чувство не покидало его, даже когда Блэк вёл уставшего Ремуса в свою комнату.

Его голова была так переполнена мыслями об этой ночи, что он не знал, уснёт ли. Но истощение убило эту мысль.

* * *

— Я убью его!

Разъяренный крик напугал жильцов дома. На кухне повисла тишина. Ремус и Сириус растерянно переглянулись друг на друга и быстро направились к библиотеке. Вся эта сцена была им знакома. Они наблюдали её на протяжении многих лет. Это сопровождалось двумя вещами: либо она кого-то любит, и этот человек в опасности или же что-то происходит не по плану. Гермиона Грейнджер всегда хорошо преподносит неприятные известия, вот сейчас она в ярости вышагивает из одного конца комнаты в другой с письмом в руке и с бледным от гнева лицом. Она поворачивается на звук открывающей двери и смотрит убийственным взглядом на Сириуса с Ремусом.

— Вы знаете, что этот гребаный спятивший старик делает?! То, чему он позволяет случаться в школе?! Он сошел с ума! Слабоумный старикашка! Он же самый сильный волшебник, сильнее чем целое Министерство даже с одной рукой, привязанной за спину, и он, черт побери, позволяет этому происходить! Я убью его, и эту суку, которая думает, что она может поднять руку на моих детей…

— Поднять руку на детей? — лает Сириус, обрывая её,— Какого хрена ты несёшь? — требует он, и Гермиона фыркнув, кидает письмо прямо ему в грудь, а затем продолжает мерить комнату шагами. Сердце Ремуса пропустило удар, когда на всю комнату раздался низкий, яростный рык, который прошёлся по всей комнате. Письмо задрожало в руках Сириуса.

— Что это? — шепчет он, с широко раскрытыми глазами.

Гермиона выхватывает письмо из рук Сириуса, который безучастно смотрит в пустоту, то сжимая, то разжимая кулаки, и всё ещё рыча, и суёт Ремусу. Он осторожно берёт его, как будто письмо сейчас должно взорваться.

И он почти хочет этого.

Сделав глубокий вдох, он опускает взор на аккуратный подчерк на пергаменте, и чем больше он погружается в чтение письма, тем меньше он верит. Это письмо от Эллы. В нём говорится, что в этом году профессор по Защите От Темных Искусств использует тёмную магию в качестве наказания во время отработок, и Гарри был уже на нескольких из них.

У него на руке вырезано "Я не должен лгать". И Дамблдор знает об этом, мама. МакГонагалл пыталась её остановить, но это не сработало. Я не знаю, почему Дамблдор не вмешался. Я волнуюсь за него, вдруг Гарри серьёзно пострадает. Можно ли что-нибудь сделать?

Ремус глазеет на письмо, с выражением полного непонимания на лице.

— Это не может быть правдой, — обалдевши/ло, говорит он. Гермиона и Сириус смотрят на него, у обоих на лицах написана обида, и Ремус делает шаг назад, подняв руки.

— Я не говорю, что Элла лжет! Я просто говорю, что Дамблдор — директор. Его работа — защитить своих учеников! Он не позволил бы этому случиться, если бы он знал!

— Черт возьми, Лунатик, когда ты собираешься вытащить свою голову из задницы, и перестанешь быть таким наивным? — огрызается Сириус, проводя рукой по волосам, — Ты же знаешь, что он оставил меня гнить в этой дыре годами, когда знал, что я был невиновен!

— И тебя! — Гермиона хмурится, вырывая письмо из рук Ремуса и указывая на него пальцем, — Он и тебя использовал, как свою личную пешку! Он заставил нас поверить, что ты был предателем, а всё ради того, чтобы ты попал в стаю с оборотнями! Он обращался с тобой как с животным, Ремус! Я не понимаю, почему ты так сильно ему доверяешь?

Ремус сглотнул.

— Потому что он лидер Ордена и великий человек, — говорит он, но даже сам понимает, как жалко звучит его голос. Сейчас он смог бы ко многому бы придраться, потому что некоторые вещи не соответствуют его пониманию. Вещи, в которые ему не хотелось верить.

Альбус Дамблдор являлся для него тем человеком, который разрешил ему учиться в Хогвартсе. Кто дал ему жизнь, о которой он раньше, и мечтать-то не мог. Кто дал ему друзей и семью, которая заменила ему мать и отца. Кто дал ему Сириуса, Джеймса и Лили.

И Гермиону.

И Гарри.

Альбус Дамблдор ещё с раннего детства стал для него рыцарем в сияющих доспехах. И это чувство осталось и во взрослой жизни. Он не хочет верить, что этот человек мог быть в чём-то не идеальным, даже когда есть доказательства. Эта идея с совершенством была частью его детства, и он так отчаянно хотел это сохранить.

— Нам нужно поговорить с ним, — твёрдо говорит он, наблюдая, как Сириус ухмыляется, а Гермиона хмурится и открывает рот, чтобы возразить, — Там должна быть какая-то причина. Мы не узнаем, пока не поговорим с ним.

Через час, детские идеалы остаются в прошлом, разорвавшись на мелкие кусочки.

— Я боюсь сказать, что я знал об этом, — говорит Дамблдор, спокойно сидя в кабинете за своим большим письменным столом. Его глаза смотрят спокойно, в них нет даже ни единого намека на разочарование или горе. Рем должен присесть.

Как это так?

— К сожалению, мадам Амбридж была назначена Министерством, поэтому у меня нет власти над ней или над её действиями. Министерство имеет большое влияние, чему я не могу противостоять в данный момент времени, и это значит, если я что-то сделаю во вред Министерству, то школу закроют. Мы заботимся о студентах как можно лучше, но пока что больше ничего я не могу сделать.

Гермиона отвечает что-то резкое, но Ремус не слышит. Его ум сейчас словно разделился. И сердце тоже. Альбус Дамблдор, является великим человеком, да, человеком, который привнёс что-то хорошее в мир. Но даже великие люди ошибаются. Он знает это.

Позволять причинять боль своим ученикам, детям — это охуенно круто. Этого он не может принять.

— Ремус?

Он чувствует руку на своём плече.

— Иду, — тихо говорит он, следуя за Гермионой.

Директор говорит "нет", которое раздражает Ремуса, потому что оно останавливает его на полпути к выходу.

Гермиона косится на него через плечо.

— Ты и я должны поговорить, мой мальчик.

Я не твой мальчик, подумал уже во второй раз в своей жизни Ремус. Он покидает кабинет директора с гораздо меньшей надеждой, чем когда вошёл в него. Он думает, что, может быть, на этот раз, это может оказаться правдой.

* * *

— Если они не попадут в беду, то не будут наказаны, — резюмирует Гермиона спустя час после разговора с директором. Сириус чуть не взорвался от ярости, когда она рассказала ему о походе к Дамблдору. Из-за её слов пострадала библиотека, а точнее, не менее пятидесяти книг, которые задымились от стихийного всплеска магии. Гермиона бросила на него самый сердитый взгляд из её арсенала, и начала восстанавливать урон, нанесённый Блэком.

— Я знаю, что они не имеют права наказывать учеников только потому, что они врут,— продолжила она, взмахивая палочкой, — Эта сучка не учит их защищаться, хотя они знают, что сейчас это бы не помешало.

— Только не говори об этом Молли, — горько пробормотал Сириус, развалившись на неудобном деревянном стуле и попивая янтарную жидкость из стакана. Он взлохматил волосы и прикрыл глаза. Гермиона уже закончила уборку в библиотеке и от усталости потёрла виски. Ремус почувствовал её головную боль, словно она была реальной.

— Если они учатся — то должны учиться. И они не должны поднимать столько шума в классе. В любом случае, теория тоже важна, — Сириус фыркнул от последних слов Гермионы…, — Им нужен кто-то, кто смог бы научить их. Научить всех, кто готов.

Сириус поставил свой стакан на пол и уставился на Гермиону.

— И что ты предлагаешь?

— Что их кто-то должен учить, что здесь непонятного?

— Но кто их будет учить?

Вопрос, кажется, озадачил Гермиону. Она взяла второй стул и присела на него, вновь потирая виски.

— Пока не знаю. Но это должен быть тот человек, которому мы доверяем. И тот, кто знает, что делать.

— Ну, под это описание подходит Гарри.

— Ты шутишь? Гарри ещё ребёнок, Сириус.

— Он лидер, — отчеканил Сириус, — Он через столько прошёл, поэтому считать его ребенком глупо. Ему уже пятнадцать, а через два года, он уже станет совершеннолетним.

— Именно поэтому он должен быть огражден от всех этих вещей, — Сириус нахмурился, от этих слов, — Я знаю, что Гарри очень талантливый подросток, но он сам должен учиться чему-то новому, а не учить других. Поэтому нам нужен кто-нибудь другой.

— Я могу.

Две головы резко повернулись в сторону Ремуса. Он сам был в шоке, что предложил это, и молчание с их стороны только подтвердила его неуверенность. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

— Почему бы и нет? Им нужен учитель. А я мог бы им стать.

Гермиона поджала губы и уставилась на него.

— А сам-то ты готов?

— Я бы не предложил, если бы был уверен, — тихо сказал Ремус, засовывая руки в карманы. Он чувствовал уверенность в своих словах, и ещё что-то вроде бунта. И Дамблдор об этом не узнает.

Потому что он этого не одобрит.

— Я считаю, что это крутая идея, Лунатик! — лицо Сириуса озаряет улыбка. Он встал со своего места и закинул руку на плечо Ремуса. — Если мы сможем забрать детей из школы, то мы можем…

— Они останутся в Хогвартсе, — Ремус прерывает его, стряхивая с плеч руку. Он должен найти взгляд Гермионы, чтобы увидеть, о чём она думает. Она кивает в знак согласия. — Они останутся там, потому что Хогвартс сейчас — самое безопасное место.

Сириус скрестил руки на груди.

— Ага, конечно, хихикающая жаба в розовом, которая использует тёмную магию на детях, делает школу самым безопасным местом в Англии, — саркастично произносит Сириус, кривясь при этом, словно от зубной боли. — И где ты собираешься проводить занятия?

Ремус не знает ответа на этот вопрос и Гермиона тоже.

— Я предлагаю сначала подождать и посмотреть, сколько человек захотят учиться у тебя, Ремус. Поэтому сначала мы отправим сову Гарри, так? — спрашивает она Сириуса, который кивает в знак согласия. — Хорошо. Главное нужно сказать Гарри, чтобы всё это было в секрете. От Дамблдора. Потому что, чем меньше директор знает, тем лучше.

Её взгляд затуманился, это был верный признак того, что она что-то обдумывает. Ремус смотрит, как она постукивает пальцами по стулу, инстинктивно зная, что она кое-что придумала, но пока не готова им рассказать. Он надеется, что когда она придумает, то придёт к нему первой.

Иногда он хочет, чтобы была возможность путешествовать во времени больше чем на несколько часов.

Гарри не заставил долго ждать ответа. Он с большим энтузиазмом писал, что очень бы хотел, чтобы Ремус возобновил преподавание. Он пообещал, что обязательно поговорит с другими учениками. Также Гарри написал, что Элла вызвалась подыскать удобное место для занятий. Молодая ведьма не оставила и себя без работы.

Прошла последняя неделя перед полнолунием, а после него ещё две, и наконец состоялась первая встреча. Ремус нервничал больше, чем он ожидал, в основном потому, что они проворачивали всё это перед носом у лидера Ордена. Но они знали, что Долорес Амбридж понятия не имеет, что происходит, и это радует Гарри и остальных членов его группы смутьянов.

В десять часов утра в воскресенье, Ремус появился в Хогвартсе через камин, и оказался в комнате, которую он не знал. Выручай-комнату Мародёры в своё время не обнаружили и, хотя он никогда не скажет об этом вслух, Ремус был немного недоволен тем, что они пропустили это местечко. Тем не менее, эта комната не была подключена к общей дымолётной системе Хогвартса, так что это идеальное место для их встреч.

Ремус почти подавился, когда услышал название группы, которую он собрался учить.

— Армия Дамблдора, — повторил он слабым голосом, потирая затылок, глядя на взволнованного Гарри, который улыбался ему и подпрыгивал на месте. Остальные студенты ещё не подошли. Но Элла уверяла его, что придёт достаточно человек. — Это... это хорошее название, парень. Я просто не уверен, что это мудрое решение. Что, если наши занятия будут обнаружены?

— Мы сделали аббревиатуру, — сказал Гарри, помахав пергаментом прямо у носа Ремуса, — Мы АД, верно? Армия Добровольцев. Никто же не собирается рассказывать, что это связано с Дамблдором, если случится непредвиденное. Но это не произойдет в любом случае, так что не о чем беспокоиться, не так ли?

Про себя Ремус вздохнул. Всё-таки сын Джеймса — лидер, но ещё слишком молод.

— Конечно, Гарри, — не найдя что возразить, согласился Ремус.

А потом комната начала заполнятся студентами разных возрастов. Гораздо больше, чем рассчитывал Ремус.

— Достаточное количество, — бормочет он почти про себя, оглядывая больше полусотни учеников. Его взгляд падает на Эллу, и он прищуривается, глядя в глаза этой хитрюге.

Чертовы Блэки.

Несмотря на некоторую нервозность Ремуса, урок прошёл хорошо. Ремус разделил учеников на группы и попросил старшекурсников помочь ему научить учеников помладше. Он был счастлив отметить, что всё известное ему о Гарри с третьего года его обучения до сих пор актуально; подросток отлично справлялся. Гарри скоро начал помогать другим, доказывая слова Сириуса, что у него имелись лидерские качества. Когда прошёл час их урока, Ремус остался доволен результатами.

Очевидно, что многие из них далеко пойдут.

— Увидимся на следующей неделе, профессор? — спросил Гарри после занятия. Мальчик стоял, подперев стену плечом, и улыбался, наклонив голову. Улыбка тронула и губы оборотня, отчего тот закатил глаза.

— Увидимся. Ты получил монету? Посмотри, может быть, сможешь сделать такую же, ладно?

— Обязательно, — сказал Гарри, глядя на заколдованную монету, которую дала Гермиона Ремусу. Она придумала, что благодаря ней, они смогут узнавать, когда произойдёт очередная встреча.

Гарри уже собрался уходить, но вдруг резко остановился, прежде чем переступить порог.

— Ремус?

— Да? — оборотень отвлёкся от своего занятия по перекладыванию матрасов. Камин уже был активирован, но Ремус ждал, пока последний ученик не покинет седьмой этаж.

— Я рад, что ты нас учишь. Это... э-э... я просто очень рад, что ты это делаешь.

Ремус немного смутился от слов Гарри.

— Это не проблема, сынок, — тихо произнёс он и улыбнулся Гарри. — А теперь, тебе стоит пойти к себе. И смотри мне, не попадись.

— Вы правы, профессор, — Гарри поклонился ему. Он вновь улыбнулся и покинул комнату. Громкий вздох эхом раздался по комнате, после того как подросток ушёл.

Он учитель. Эта роль идеально подходит ему.

Рождество приходит и уходит. Семья Уизли столкнулась с проблемой в виде последствий от укуса змеи Волдеморта. Но Артур выжил. Гарри начал заниматься у Снейпа окклюменцией по настоянию Дамблдора. Также Ремус наблюдал за Гермионой. Он постоянно сдерживал себя, чтобы подойти и задать интересующие его вопросы. Также он тайно учил детей противостоять тёмным искусствам, отчего Гермиона начала поглядывать на него с выражением, которое ошеломляло и затуманивало его.

— Мне нравится, что ты счастлив, — сказала она однажды вечером, заметив, как он наблюдает за ней. Её глаза яркие, тёплые, и глядя в них, Ремусу становится трудно глотать. Ремус опускает взгляд на свой чай. — Просто ты почти никогда не бываешь счастлив, Ремус. По-настоящему счастлив. И приятно видеть тебя сейчас таким.

Сидящий рядом за столом Сириус фыркает.

— Я знаю кое-кого, кто делает его о-очень счастливым, — попивая напиток из кружки, говорит Сириус. Гермиона бросает на него сердитый взгляд и выходит из кухни.

— Уместно ли было это говорить?

— Ага, — коротко говорит Сириус, глядя вверх на Ремуса своими вечно угрюмыми серыми глазами. Сейчас он очень зол, гораздо сильнее, чем раньше. И если бы Ремуса спросили сейчас: боялся ли он Сириуса или нет, то он бы солгал, сказав нет. — Это же пиздец какой-то. Вам обоим нужно взять себя в руки и, блядь, научиться видеть друг друга. А то вы достали поглядывать друг на друга со стороны. Возьми, наконец-то, свои яйца в руки, Лунатик. И сделай что-нибудь для вашего же счастья.

Он отодвинул стул и вышёл из комнаты, направляясь обратно в свою засаду к Клювокрылу. Ремус вздыхает в чай.

— Я делаю что-то для нас, — шепчет он, хмурясь. Он перестал постоянно думать о том: стоит ли вернуться к стае, или о том, что произошло тогда, с Гермионой. Он зациклен сейчас только на занятиях АД. Он горд за Невилла, который успешно обезоружил своего противника, или когда Элле удалось создать своего заступника.

Теперь он находится за пределами своего комфорта, чего на самом деле раньше не делал. Он решил, что “сделать что-нибудь” — это не давить на неё.

Он не хочет потерять то, что есть у них сейчас. Он через это уже проходил ни один раз и не хотел наступать на одни и те же грабли.

К сожалению, всему хорошему когда-то приходит конец. Уроки в Выручай комнате резко сократились, потому что Министерство взяло на школу под своё крыло. Амбридж сделали директором и в скором времени начались экзамены. Ремус же проводил почти всё время на площади Гриммо, беспокоясь о Хогвартсе и его учениках. Гермиона же в последнее время очень редко появлялась в доме Сириуса. А если она и приходила, то только для того, чтобы узнать у Молли о состоянии Артура. Как она сама говорила, что сейчас очень занята очередным исследованием в Министерстве. Правда Ремус ничего о нём не знает, хотя очень хотелось бы, но не задаёт лишних вопросов, потому что понимает наверняка, что толкового ответа не получит.

Ветер приносит изменения в середине июня. Ремус только что вернулся из Святого Мунго, где был с Минервой. Они вдвоем пошли в Три Метлы, где встретили Флитвика. Ремус был поражен и смущён, оттого, что Минерва знала о дополнительных занятиях, которые проходили в школе, и что она неохотно, но одобряла их. Тем же вечером, Ремус сидел в библиотеке, устроившись в удобном кресле с чашкой чая и с книгой. Не успев прочитать даже десяти страниц, он услышал шум.

— Сириус Блэк.

Голос прозвучал глухо, едва слышно. Ремус напряжённо осмотрел комнату и напряг слух, но ничего не было. После долгой паузы, он возвратился к своей книге.

— Сириус Блэк.

Книга упала на пол. Ремус встаёт на ноги, доставая палочку.

— Сириус Блэк.

— Кто здесь? — шипит Ремус, резко взмахивая палочкой, посылая оглушительное заклятье. Он медленно шагает по комнате, с чувством тревоги. Голос был знакомым. — Кто это сказал?

— ПАПА!

Ремус рывком поднимает старую кофту Сириуса, которая лежал на полу у окна. Его рука находит что-то в правом кармане. Сквозное зеркало. Его рот распахивается оттого, кого видит в нём.

— Элла? Что случилось?

— Профессор, мой отец там? — просит его через зеркало Элла, выглядя при этом безумной. Похоже, что она пыталась не заплакать. — Пожалуйста, скажите мне, что он в доме! Он должен быть там!

— Успокойся, он, конечно же, здесь, — говорит Ремус, хмурясь оттого, что видит в её глазах страх. — Он наверху. Хочешь, я позову его?

— Немедленно! — приказывает она. Ремус быстро выходит из библиотеки, зовя Сириуса. Он проходит по лестнице не обращая внимания на разгневанный портрет. Сириус выходит из своей спальни.

— Черт возьми, Лунатик, ты раздраконил это чертову сучку… Стой, зачем тебе это зеркало?

— Папа! — Элла заплакала. Из-за этого, Ремус чуть не выронил зеркало из рук.

Почему Элла плачет?, хотел спросить Ремус, но ждал пока поток слёз поубавится. Сириус вырвал из рук Рема зеркало и с силой обхватил его.

— Ты здесь! Ты! Я говорила ему, чтобы он не сходил с ума, но Кричер сказал, что тебя нет дома, и он не хотел меня слушать, но я знаю способ проверить, и теперь он и остальные пошли, и они собираются убить, пап! Ты должен остановить его!

— Элла, дорогая, я ничего не понял из твоего рассказа, — говорит Сириус, и его голос поразительно нежен. Если бы Ремус не был бы сейчас так обеспокоен, то был бы поражен. Кажется, отношения Сириуса и его дочери прогрессируют вперёд. — Мне нужно, чтобы ты успокоилась и рассказала мне, что случилось. Мы во всем разберемся, любовь моя, но мне нужно знать, что ты знаешь, ладно?

Сердце Ремуса охватил страх. Сириус успокаивает свою дочь, а она тем временем рассказывает в подробностях, что случилось с Гарри. Он даже не заметил, как Сириус взял в руки летучий порох, и когда растворился в камине. Первая мысль Ремуса: пойти и найти Дамблдора и дать ему обо всём знать. Он чувствовал, как дорога каждая секунда.

Но он не делает этого. Он даже не предупреждает Гермиону. Потому что он не хочет, чтобы та беспокоилась. И ему было некогда, так как Гарри и его друзья нуждались в помощи.

Когда Ремус прибыл в Министерство, то этажом выше, он уже слышал звуки борьбы и хаоса. Он шёл всё дальше по холлу, пытаясь на слух определить, где сражаются его друзья. В воздухе сильно пахло жженым озоном от бесконечных заклинаний, которые летали изо всех углов комнаты, а также запахи крови и пота, смешались в тошнотворный коктейль из ароматов. В ушах звенело от шума, ему приходилось щуриться сквозь пыль и пятна заклинаний, которые обстреливали комнату. Его сердце бешено колотилось, отчего он не мог вздохнуть, и на долю секунды. Даже появилась мысль, чтобы уйти, отступить и вернуться туда, где безопасно, и где никто не пытается убить людей, которых он любит. Но эта была лишь доли секунды. Сейчас, он продвигается вглубь поля боя, с палочкой наготове.

Он чертов трус. Гарри нуждается в его помощи.

Вдруг раздаётся чей-то неприятный гогот и ответная насмешка Сириуса. Ремус повернулся и увидел зловещую картину. Он лишь вздрогнул, когда прямо перед ним отвалился и упал на пол, от заклинания, огромный кусок стены. Ремус не обратил никакого внимание на пожары, которые то и дело возникали рядом с ним, потому что направлялся к эпицентру, где Сириус и Гарри (Мерлин великий, Гарри!), боролись за свои жизни. Уловив вспышку света краем глаза, он бросился в сторону, а затем повернулся лицом к Пожирателю Смерти в маске, на его языке уже чувствовалось проклятье, которым он собирался одарить Пожирателя.

Потрясающее зрелище. Ремус знает. У него не появилось угрызений совести, когда Пожиратель Смерти упал, как мешок, а его кровь брызнула, окрасив маску. Это не Тёмная магия, но это война, не так ли? Он не знает, должен ли чувствовать раскаяние.

Он не умер. Просто вырубился. Очень надолго вырубился.

Безумный смех Беллатрисы прогудел где-то, отчего Ремус забыл о чертовом Пожирателе и направился дальше, чтобы добраться до Гарри. До Сириуса. Они должны доставить детей здоровыми и невредимыми, и единственный способ сделать это — положить конец битве. Ремус вновь увидел Гарри, и по милости Мерлина, ему удалось незамеченным пройти через поле боя.

Гарри оторопел, когда увидел бывшего преподавателя.

— Ремус! — закричал он с облегчением, делая шаг в сторону оборотня и едва не получив при этом проклятие. Рычание загрохотало в горле, и палочка Ремуса сделала пас в воздухе. Раз — и противник упал.

— Не отвлекайся! — приказал он мальчику, когда Гарри поднялся на ноги, всё его лицо, было покрыто засохшей кровью.

Сириус то и дело, бросал то одно, то другое проклятие в свою кузину и лишь на секунду посмотрел на Ремуса, давая понять, что он знает, что его друг тут. На них опять откуда-то летит луч заклинания, и Ремус толкает Гарри, чтобы защитить его. Потому что Сириус сейчас занят. Всё его внимание сконцентрировано исключительно на Белле.

Ремус теряется во времени. Пожиратели Смерти держатся, а вот члены Ордена начинают уставать, потому что они не только борются с приспешниками Волдеморта, но и защищают подростков. Руку Ремуса уже сводит судорогой, а пот стекает на глаза, но он бросает всё новые и новые заклинания. Лёгкие горят, а внимание на пределе.

Это внимание ещё усиливается, когда он слышит запах календулы.

Он поворачивает голову именно туда, откуда появляется Гермиона. Она отчаянно крутится на месте, пытаясь понять, где свои, а где чужие, а потом бросает заклинания куда-то за поворот. Заклинание проходит куда нужно, разоблачая Пожирателя, который теперь двигается на неё. Кровь пульсирует в голове, а дышать стало сложнее, будто его лёгкие заморозили. Ремус видит злорадную ухмылку Антонина Долохова. Его цель — убить её. И проклятие не промажет.

Нет!

Ремус не знает, что же делать. Гул в его голове и в сердце распространяется по всему телу, дюйм за дюймом. Он не может двигаться быстрее, а буквы, слоги, слова, с ужасным смыслом, как заведённые вращаются в его голове. Он не может достичь её, он не может добраться туда, он не может дышать…

Не может жить без неё.

Последнее, что Ремус видит после того, как врезается в Гермиону и его тело отбрасывает от ярко-фиолетового луча, попавшего прямо в сердце, и почти сразу же вырубившего его, — это Сириус, стоящий на возвышении возле какой-то арки, а ярко-красный свет летит прямо к нему.