Мыши после бойни (джен)

* 49 *

День четвертый, ночь

Остаток суток Брэнсон и Спасатели провели бурно.

Тревор почти три часа пробыл в кабинете шефа, докладывая, разъясняя, обосновывая, споря и выслушивая обвинения в волюнтаризме и подрывной самодеятельности. Тон беседы то и дело повышался; временами вообще казалось, что потасовки не миновать. Но это, как выяснилось, было лишь прелюдией, разогревом перед конструктивным профессиональным диалогом с постановкой задач и развернутым описанием путей их решения. Даже Дейл проникся и стал призывать Чипа брать пример с мастеров. Правда, он не уточнил, в чём именно, и в результате окончание разговора пропустил, занятый пересчетом кружащихся перед глазами звезд.

Услышав от начальника строгое: «Хорошая работа, но можно и лучше! Свободен!», уставший, но безмерно довольный собой Брэнсон выпорхнул из кабинета, будто на крыльях. Достаточно было неделю проработать под началом Джилленхолла, дабы понять, что это высшая из возможных похвал. И одновременно — прямой приказ добиться еще более впечатляющих результатов, превосходящих даже самые смелые ожидания. Других у начальника президентской охраны, в свое время принявшего на себя одну из пуль, предназначенных Рональду Рейгану, не имелось принципиально, но тем почетней и приятней было их оправдывать.

— О! Ты еще тут! — обрадовался Брэнсон, завидев в очереди к лифту Бланта.

— Нет! Это не я! Вы меня с кем-то путаете! — запротестовал Джон, пытаясь укрыться за соседом. Увы, всё было тщетно, и в следующую секунду он понуро шагал рядом с другом, провожаемый полными сочувствия и облегчения взглядами.

— Трев, так нельзя! Так нечестно! Я только собрался домой…

— Не поверишь, я тоже.

— Не поверю!

— И правильно сделаешь. Я как раз от Джилленхолла…

— Да ну? — усомнился Блант. — Где тогда гипс и синяки?

— Сам удивляюсь, — пожал плечами Тревор, отпирая свой кабинет. — Кажется, я его сразил наповал.

— Теперь начнешь меня вусмерть загонять?

— И как это ты догадался? Садись, записывай…

Снабдив Джона выработанными совместно с помощником директора инструкциями, Брэнсон пожелал ему доброй и результативной ночи, а сам подло улегся спать на превращенном в кушетку раскладном кресле. Изначально оно было жестче, чем диван в бруклинском отделении, но теперь, в силу налёжанности, мгновенно принимало форму тела. Впрочем, для Тревора, умевшего спать на всём от пуховых перин до неструганных досок включительно, главным была не поверхность, а продолжительность сна, которая практически всегда была в страшном дефиците. Вот и сейчас он поставил будильник на шесть утра, чтобы к семи, когда явится за документами и дорожными чеками Торнтон, встретить его бодро, проводить скоро и впредь работать споро.

Аналогичными соображениями руководствовался и Чип, которому пришлось приложить немало усилий, чтобы отправить друзей на заслуженный, но нежеланный отдых. Если Вжика с трудом, но всё же удалось уговорить поспать под тем предлогом, что увиденное и услышанное им за день они уже узнали из отчета Брэнсона перед Джилленхоллом, то остальные Спасатели излучали столько энергии, что хватило бы для питания всех ламп на этаже.

— Чур, мы с Гайкой мониторим Интернет, ты работаешь с материалами Джона, Фокси занимается сэмплами, а Рокки и Вжик по очереди следят за обстановкой! — повторял, как заведенный, Дейл, ни на шаг не отступая от поручений Брэнсона своим людям, разве что каждый раз переставляя имена. Исходи эти инструкции от Чипа, он бы первым завалился на боковую, но задания самого Уилла Смита были для него куда приоритетней сна. Пришлось лидеру команды рисковать и вышибать клин клином.

— Хорошо, убедил! Будешь мониторить Интернет! Поручаю обустроить рабочее место в соответствии со стандартом… Фокси, не напомнишь, какой там сейчас?

— Напомню, конечно! МОС/МЭК 27002!

— Понял, Дейл?

— Понял, понял, всё я понял… Так чего делать-то?

— Вот то и делай — обустраивай рабочее место, безопасное с точки зрения информационных и прочих рисков!

— Э-э-э…

— Маскировочный визир для дисплея сооруди, чтоб никто не видел, что он включен! Сможешь, нет? Всё, не отвечай. Ребята, подсобите…

Подходящего картона нигде поблизости не оказалось, зато нашлось огромное количество обычных бумажных листов, часть из которых были незамедлительно реквизированы для постройки «визира» — сужающегося вниз раструба, крепившегося скотчем к дисплею и пропускавшего источаемый им свет только в направлении стола. Чтобы этого добиться, каждую грань пришлось делать из трех листиков сразу, а если учесть, что грызуну оперировать с ними не легче, чем человеку с персидским ковром, станет ясно, почему по окончании работы Спасатели рухнули на стол, как подкошенные.

— Отлично! Но думаю, для надежности надо добавить еще один слой! — объявил Чип, когда друзья немного отдышались.

— ЧТО?! — взбунтовалась команда.

— Ладно, отдохните часок, после продолжим, — милостиво позволил бурундук. Он не успел еще закончить фразу, как все его соратники уснули, кто свернувшись, кто растянувшись, а кто и зависнув вниз головой. Ничто не ускоряет засыпание так, как необходимость доделать пять последних процентов тяжелой, кропотливой и, по большому счету, необязательной работы. Не такой уж и яркий отсвет давал повернутый задом к двери и на три четверти скрытый пластиковой перегородкой монитор, чтоб его можно было заметить из ярко освещенного коридора через мутное дверное стекло. Но так оно, конечно, надежнее.

Спасатели выбрали именно этот компьютер неслучайно и даже не столько из-за того, что он находился в глубине комнаты. Просто его хозяин, точнее, судя по имени учетной записи, хозяйка, хранила листочек с паролем в очень надежном и неожиданном месте — под ковриком «мыши». Само по себе это ровным счетом ничего не значило, ведь запретить работу на компьютере и выход с него в Интернет в неурочное время можно на уровне общего сервера, куда доступ просто так не получишь. Однако в данном случае ничего этого сделано не было, и административная политика сводилась к запрету посещать развлекательные и социальные порталы. Чипа это более чем устраивало.

Проведя в сети полтора часа и окончательно убедившись, что никто из его друзей просыпаться не собирается, бурундук тихонько подкрался к лежащему чуть поодаль от основной группы Рокфору и прошептал ему на ухо волшебную фразу:

— Кентервильский кот-призрак.

— А?! — толстяк рывком сел и бешено завертел головой. — Где?! Где это ч…

— Рокки, тихо! — шикнул Чип. — Ребят перебудишь! Нет тут никакого кота!

— А улыбка его? Улыбка была?

— Какая? Полная задора и огня?

— Огня?.. Огня! Огня, да! — Рокфор вскочил на ноги и закрутился юлой, но тут же упал обратно, опутанный собственным хвостом, кончик которого очень вовремя и ловко поймал его товарищ.

— Рокки, остынь! Никаких привидений тут нет! Я это сказал, чтобы тебя разбудить, только и всего! Забудь и расслабься!

— Такое забудешь… — пробормотал силач, не в силах поверить собственному счастью. — Ты, Чиппер, это, не шути так больше, хорошо? А то ведь я спросонья врагов от виноватых не сразу отличаю…

— А сейчас как? Отличаешь?

— Псина его знает, врагов-то нет ни одного…

— Тогда пошли.

— Куда? К врагам?

— Нет, к клавиатуре. Поговорить надо. С глазу на глаз.

Бывалый австралиец сразу смекнул, что сие может означать, и без вопросов пошел за Чипом на другой конец стола. Проходя под раструбом «визира», он украдкой взглянул на монитор, но увидел там только заставку программы предохранения экрана от выгорания. Символ бездействия, за которым могло крыться всё, от лености до глубоких раздумий. Первое Чипу было неведомо, а вот второе… «Отрадно, что он решил спросить меня, а не этот глупый Интернет! — довольно улыбнулся в усы Рокфор. — Ценит старика! Понимает, что опыт и мудрость в провод не засунешь!»

— Рокки, можно задать тебе один личный и неприятный вопрос? — спросил Чип, когда они сели, опершись спинами на сходящиеся под прямым углом перегородки.

— Сколько угодно, мой мальчик!

— Предупреждаю, он очень личный и очень неприятный.

— Я всё понимаю прекрасно! Спрашивай, не стесняйся!

— Обещаешь не сердиться?

— Ну разве что самую малость! Ладно, шучу! Обещаю!

— О какой «печати зла» ты говорил сегодня днем?

Усач напрягся так, что чуть перегородку не продавил.

— Ты обещал не сердиться, — на всякий случай напомнил ему Чип.

— Я думал, ты спросишь меня не об этом!

— Об этом как-нибудь тоже спрошу. Так всё-таки? Что за печать?

— Честно? — спросил Рокфор, сверкнув исподлобья глазами.

— А как иначе? Только так.

— Не знаю.

— Рокки, так не бывает!

— Ух ты! А я думал, ты во «всю эту чушь» не веришь!

— В чушь не верю. Зато верю в ассоциативное мышление. О чем тебе напомнила та машина?

Рокфор непроизвольно вжал голову в плечи.

— О смерти.

— Мы все когда-нибудь умрем, — как можно беспечнее произнес Чип, рассчитывая вывести друга из равновесия. У него получилось.

— Да! Да, Чиппер! Умрем! Но не так! Не среди ночи! Не в огне и взрыве! Не так, как те… эти… там… Так, стоп, о чём это я?..

— О взрыве здания НТС, — подсказал бурундук. Рокфор изумился.

— Откуда ты знаешь?

— Да так, параллели прослеживаются… Там где-то был похожий минивэн?

— Минивэн? Нет, минивэна там не было. Там мусоровоз был. И эта там одна…

— Вторая машина? — живо заинтересовался Чип. — Она тоже взорвалась? Тоже была заминирована?

— Да нет вроде. Наоборот.

— Наоборот что? Не взорвалась или не была?

— Понятия не имею. Они на ней уехали.

— Кто?

— Кенгуру из шапито! Террористы эти, кто ж еще!

— Ты их видел?

— Ну, как видел… Издалека, в смысле, с крыши, где мы сидели. Я ж думал, это мусорщики, а они бросили мусоровоз, сели в машину и поминай, как звали. А потом всё как бабахнет…

Чипу стоило больших усилий не завопить: «И ТЫ МОЛЧАЛ?!!» Это делу лишь навредило бы, и потом, виноват в первую очередь был он сам, что не расспрашивал обо всём раньше.

— Ты номер запомнил?

— Номер? О чем ты говоришь! Я ее видел с крыши и мельком!

— Ну хоть что-то? Марка, цвет, тип кузова?

— Да не помню я ничего! Говорю же, мельком видел! Одно паршивое мгновение!

— Хорошо, Рокки, не кипятись! — попросил бурундук и вновь заговорил не ранее, чем дыхание толстяка перестало походить на завывание урагана. — Давай поступим так: я буду перечислять факты, а ты будешь говорить, истина это или ложь. Идет?

Рокфор покосился на друга.

— А что за факты?

— Самые обычные, о той машине.

— Чип, ты совсем глухой стал? Повторяю…

— Я помню, что ты ничего не помнишь. Я ж не прошу тебя ничего вспоминать. Просто говори «да» и «нет». Договорились?

— Ну… Ну, хорошо, да. Договорились.

— Тогда поехали. Это был большой грузовик.

— Какой грузовик, ты чего?

— А разве не грузовик?

— Конечно, нет! Простая легковушка!

— Уверен? — переспросил Чип. — Ты же вроде ничего не помнишь!

— Не помню! — согласился Рокфор.

— А то, что это был не грузовик, выходит, помнишь?

— Ты за кого меня держишь? Конечно, помню! Любой дурак такое запомнит!

Против обыкновения Чип даже не улыбнулся.

— Хорошо, верю. Так и запишем: это был обычный двухдверный пикап.

Рокфор воззрился на него с некоторым испугом.

— Чиппер, ты сегодня малость не в себе! Не было там никаких двухдверных пикапов!

— А какой был? Четырехдверный?

— Нет, почему? Двухдверный, да! Но не пикап, а этот, как там по науке…

— Сколько там было стоек кузова?

— Не помню, а что это?

— Пошли, — Чип встал и повел друга под раструб. По пути он пихнул ногой мышку, чтобы убрать заставку, скрывавшую, как оказалось, взятый из «Википедии» схематичный набросок, иллюстрирующий три варианта расположения стоек кузова: для седана, купе и универсала.

— Верхний или средний? — спросил бурундук, указывая растопыренными пальцами на первую пару автомобилей, отличавшихся наличием средней планки, выкрашенной в зеленый цвет и обозначенной второй буквой алфавита.

— Тяжело сказать, тут ни один не подходит.

— В смысле? Хочешь сказать, это был кабриолет? Это такой, который без крыши…

— Чиппер, я знаю, что такое кабриолет! — гневно огрызнулся австралиец. — Более того, я на них ездил больше раз, чем ты под стол пешком ходил! Однажды, как сейчас помню…

— То есть, там был не кабриолет? — уточнил Чип, не став дожидаться развязки истории. Рокфор мечтательно зажмурился.

— Нет, Чиппер, вот там был как раз кабриолет…

— А тут что было? — не сдавался бурундук. — Верхний или средний?

— И не верхний, и не средний!

— Так, стоп… Это был лимузин?

— Да какой там лимузин…

— Минивэн?

— И не минивэн.

— Фургон грузовой?

— Почему? Легковушка!

— Верхняя или средняя?

— Нет!

— Как это нет?! — предводитель Спасателей в конец запутался. — Как такое может быть вообще?!

— А я откуда знаю?! Говорю же…

— Тсс! — призвал его к порядку Чип, услышав, как их спящие друзья заворочались. — Не так громко!

— Громко, не громко… — Рокки не нравилось, что им так помыкают, но на шепот он всё-таки перешел. — Какая разница? Всё равно я ничего не помню, а тут этого нет!

— Хорошо, давай по порядку. Первая стойка там была?

— Какая из них первая?

— Та, что слева. Красная.

— Не, красной не было.

Чип мысленно перебрал все известные ему типы машин, но кроме болида серии ИндиКар ничего подходящего под описание не вспомнил. Нет, это, конечно, тоже вариант, но уж больно экзотический, разве только…

«Господи, конечно же!»

— То есть, ты говоришь, что красной стойки не было?

— Не было! — убежденно повторил австралиец.

— А какого она была цвета?

— Светлого. Бежевого такого, как начавшее густеть молоко. Или как очень светлый, очень молодой, очень мягкий…

— Рокки!

— …прямо-таки нежнейший…

— РОККИ!

— А?.. Ты чего?

— Ничего. Спрашиваю, какого цвета была третья стойка.

— Третья? Третья светлого. Бежевого. Такого, как…

— Понял. А вторая?

— Вторая? Второй не было.

— Не было? Вообще? Ты уверен?

— Конечно! — толстяк, еще минуту назад свято веривший, что ничего не помнит, теперь был непоколебимо убежден в своей правоте. — Думаешь, я не запомнил бы, будь она такого же нежного цвета, как очень молодой и очень мягкий…

— Не волнуйся, сейчас поедим!

— Кстати, Чиппер, отличная идея!

— Знаю! Но это еще не всё! Значит, там была бежевая машина без средней стойки кузова, так?

— Ну, вроде бы… Вообще-то, я не очень хорошо помню…

— Это ничего, это быстро пройдет, — Чип отошел к мыши и открыл одну из восьми наперед заготовленных вкладок. — Машина у них такая была?

Рокфор ошарашено сглотнул.

— Точно такая… Чиппер, ты… Да ты шаман!

— Перестань, — отмахнулся бурундук, правда, не без вальяжности. — Так и запишем: Понтиак G-5 с двухдверным кузовом «купе». Теперь самое главное…

— Поесть!

— Нет, Рокки, сначала разберемся с «печатью зла».

— Так мы ж уже вроде всё выяснили!

— Еще нет. Осталось узнать, как выглядела та «печать зла».

Силач развел руками.

— Не, ну, тут я тебе точно ничем помочь не смогу! Она ж маленькая была, с высоты ее не рассмотришь!

— Думаешь? — хитро улыбнулся Чип. — А если я ее тебе покажу? Узнаешь?

— Кого? Печать? — Рокфору вдруг стало так холодно, что он счел нужным запахнуть куртку. — Печать я завсегда узнаю…

— Она? — спросил Чип, открывая соседнюю вкладку, и только охвативший его друга столбняк помешал тому сбежать, снеся попутно все встретившиеся на пути перегородки.

— Мама… Мама… Мама… Мама…

— Похоже, я угадал.

— Гадал… Гадал… Гадал…

— Рокки!

— Как? Как? Как? Как?..

— Успокоишься — скажу! Ну-ка, давай: глубокий вдох, выдох, еще раз вдох, выдох… Присядь. Хорошо. На самом деле всё просто…

— Просто? — фыркнул Рокфор. — Не прибедняйся, малыш! Ты гений! Как ты ее нашел?

— «Печать»? Элементарно. Я ее увидел на той машине возле ЦРУ.

— И сразу запомнил? Но ты ведь сидел еще дальше, чем я!

— Да, пришлось заставлять себя вспомнить. Как тебя — машину.

— Машину, да… Слушай, я ведь был абсолютно уверен, что ничего не запомнил!

— Как видишь, ты себя недооценил.

— Да уж… Где ты этому научился?

— Секрет, — озорно улыбнулся Чип. Впрочем, он действительно не помнил, в каком именно детективном романе вычитал про такую необычную, но весьма эффективную методику допроса «ничего не помнящих» свидетелей. Он мог, конечно, заставить себя вспомнить, но всё как-то руки не доходили. Сапожник без сапог, старая песня…

— Ну хорошо, «печать зла» ты запомнил. Но как ты узнал, что она означает?

— У меня было несколько версий. Простую рекламу или украшение я отбросил сразу, потому что тогда машину не вычислить. Служебные символы я знаю, и это точно не был один из них. Значит, либо корпоративная маркировка, либо эмблема прокатного агентства. Я начал с последних и, как видишь, не прогадал.

— Не прогадал! — подтвердил австралиец, заворожено разглядывая главную страницу сайта одной из крупнейших в США компаний по прокату автомобилей. Ее кисло-зеленый логотип был первым и последним из того, что он увидел с крыши перед взрывом, и так глубоко въелся в память, что все попытки докопаться до него выглядели заранее обреченными на провал. К счастью, они таковыми только казались… — А марку машины-то как ты определил?

— Зная, кому принадлежит «печать», выяснить, какими машинами они пользуются, проще простого! А когда ты сообщил мне тип кузова, всё окончательно встало на свои места! Вот, в общих чертах, и всё!

— Не всё! — возразил австралиец. — У нас осталось еще одно дело: ПОЕСТЬ!

— А, точно! — Чип картинно хлопнул себя по лбу. — Я и забыл. Иди, конечно! Спасибо за помощь!

— То есть как это «иди»? — недопонял Рокфор. — А ты?

— Воздержусь пока. Чувствую, если съем хоть крошку, тут же в сон потянет, а я еще посидеть хочу.

— Тю, так давай я подежурю!

— Дело не в дежурстве, — Чип махнул рукой в сторону монитора. — Надо проверить пару моментов. А то чувствую, что где-то что-то упускаю, но понять, что именно, пока не выходит. Жуть, одним словом… Будь другом, сделай мне кофе, а?

— Сделаю, Чип, сделаю! Могу даже сэндвич сырный замешать! К кофе — самое то!

— Нет, Рокки, обойдусь… Или нет? — бурундук помолчал, прислушиваясь к внутреннему голосу. Тот явно намекал, что без сэндвича будет хуже. — Нет, знаешь, не обойдусь. Один сэндвич. Нет, два. Или вообще…

— Понял. Нарежу всё, что есть. Съешь, сколько съешь. Остальное не пропадет. Уж я постараюсь…

* 50 *

День четвертый, утро

Двенадцать минувших после встречи в «Европе» часов Абдулла аль-Хасиб провел как на иголках. Подчиненные, видя, что он не в себе, считали причиной взрыв вертолета и очень удивились бы, услышав, что для их шефа это давно пройденный этап. Как любой прагматичный фанатик, Абдулла тратил нервы и силы только на то, на что реально мог повлиять. В его власти было не дожидаться ответа ЦРУ и чинить возмездие самостоятельно, и с каждым бесцельно проведенным часом сдерживаться было всё трудней. Вот почему, когда охрана доложила о желающем видеть его британском журналисте, он вздохнул с облегчением и приказал немедленно впустить.

— Доброе утро, господин директор! — визитер, подтянутый крепко сбитый мужчина с длинными не по сезону волосами, говорил по-арабски без малейших признаков акцента. — Джонатан Свифт, газета «Таймс». Вообще-то, я планировал встретиться с председателем Фаридом, но он сейчас вряд ли настроен давать интервью, поэтому мой приятель из посольства янки порекомендовал мне вас как человека знающего, а главное, прямого и решительного. Вот почему я здесь. Надеюсь, я важному ничему не мешаю?

— Нет, что вы, что вы! — с истинно восточным радушием возразил аль-Хасиб. Журналист походил на кого угодно, только не на шпиона, следовательно, именно им и являлся, а то, как он кратко и четко, одним предложением сообщил о причинах и целях своего визита, одновременно призвав Абдуллу к откровенности, свидетельствовало о недюжинном таланте. С таким нужно всё время быть начеку… — Вы совершенно правы, председателя сейчас лучше не беспокоить, поэтому я постараюсь в меру своих скромных сил ответить на все ваши вопросы. Кстати, у вас превосходный арабский! Где изучали? Иордания, Сирия, Египет, Алжир, Марокко?

— Йемен, — ответил Свифт.

— Ну да, конечно! Я должен был сразу догадаться, — Абдулла виновато улыбнулся. Британец ответил ему тем же, прекрасно понимая, что Йеменский колледж ближневосточных исследований, чья программа изучения арабского языка как иностранного по праву считалась одной из лучших на Ближнем Востоке, отсутствовал в озвученной пятерке не потому, что акбарнистанец о нем забыл, а потому, что именно о нем он и подумал в первую очередь. — Итак, господин Свифт, что вы хотите узнать?

— Всё, что так сильно интересует наших читателей, а это, простите за тавтологию, практически всё. Не секрет, что долгое время мир знал об Акбарнистане лишь то, что было угодно аль-Мейзеи, а всё остальное, включая работу его спецслужб, тщательно скрывалось. Согласны?

— Абсолютно. Так поступают все уважающие себя государства.

— Да, разумеется. Но интерес от этого лишь повышается. Тем более сейчас, в переходный период. Людям хочется знать, намного ли современная ситуация отличается от той, что была при Хаддаме?

— Начнем с того, что при Хаддаме вы бы сюда не попали, — сказал Абдулла, причем по голосу сложно было судить, рад ли он этому обстоятельству. Свифт же эмоций не скрывал.

— Это точно! Или, попав, назад бы не вышел! В этом плане да, прогресс очевиден! Но как быть с, ну, картиной в целом? Вы же, если я правильно понимаю, занимаете кабинет предшественника?

— У меня нет предшественника. Я первый директор Национальной разведывательной службы Акбарнистана.

— Я знаю. Я имел в виду главу Генерального директората разведки.

— Он не мой предшественник.

— Что ж, это многое объясняет, — понятливо закивал Джонатан, явно довольный ответом. А вот аль-Хасиб начал сомневаться, что поступил правильно, впустив его. Вдруг он обманул самого себя? Вдруг это самый обычный, никак не связанный с ЦРУ журналист, на которого он зря тратит время и силы? И ведь от него теперь так просто не отделаться…

— До того, как стать главой НРС, вы служили в разведке или других силовых структурах?

— Служил.

— Где именно?

— Не здесь.

— Понятно, — короткие холодные ответы совершенно не смутили британца. — Скажите, на вас окружение не давит?

— Что не давит? — не расслышал Абдулла.

— Окружение, — Свифт обвел рукой кабинет. — Обстановка. Всё-таки эти стены видели столько зла и крови, что как-то сами собой возникают мысли о призраках жестоких палачей и их невинно замученных жертв…

Аль-Хасиб рассмеялся.

— Лично я в привидения не верю. Но даже если бы они существовали, у них нет повода сюда приходить. Их страдания не забыты, и мы делаем всё, чтобы подобное никогда больше не повторилось.

— Как по-вашему, местная энергетика способствует этому или препятствует?

«Он или гений шпионажа, или чокнутый на всю голову! — решил Абдулла. — И еще неизвестно, что хуже…»

— Энергетика?

— Ну да. Все эти смерти, страдания… Такое ведь не проходит бесследно. Вы не считаете, что это здание проклято, и председателю Фариду с дочерью попросту опасно здесь оставаться? Вот и последние события показывают…

— Если вы о теракте, господин Свифт, то он как раз показывает, что председатель всё делает правильно. Хочу официально заверить вас и ваших читателей, что никакие угрозы не заставят его и всех нас сойти с выбранной раз и навсегда дороги.

— Выходит, возможность возврата старых порядков вы отметаете?

— С негодованием.

— Понятно. А правда ли, что среди ваших сотрудников полным-полно тех, кто втайне желает реставрации прежнего режима?

Абдулла нахмурился.

— С чего вы это взяли?

— С того, что при Хаддаме силовики пользовались невиданными по нынешним меркам привилегиями, а сейчас…

— А разве служить своей стране и своему народу — это не привилегия?

— Привилегия, конечно! — быстро согласился Свифт. — Но не будет ли этого мало работникам старой закалки, еще помнящим, как они были всесильной и неприкасаемой кастой?

— Таких в моем ведомстве нет и не будет.

— Вы можете это гарантировать?

— Могу и гарантирую.

— Каким же образом вы этого добились?

— У нас очень строгая кадровая политика. Все претенденты проходят длительную всестороннюю проверку.

— А те, кто уже здесь работал? Как поступили с ними? Неужто массовые расстрелы?

— Если бы… — аль-Хасиб громко закашлялся, чтобы как-то оправдать сделанную паузу. — Если бы это было так, уверен, вы б узнали об этом одним из первых, господин Свифт. Акбарнистан сейчас намного более открытая страна, чем при Хаддаме, такое больше уже не скроешь.

— Боюсь, вы переоцениваете возможности прессы, — смущенно улыбнулся представитель «Таймс». — И потом, Акбарнистан — страна большая, почти как два Соединенных Королевства. Здесь что угодно можно спрятать, даже склады ОМП, что уж говорить о массовых захоронениях. Станете отрицать?

— Не стану. Что было, то было, но я должен сказать… — Абдулла вдруг умолк и недобро сощурился. — Знаете, я, кажется, понимаю, почему вы завели этот разговор про проклятые места. Всё это время западный мир считал Акбарнистан проклятым, а нас, его народ, обреченными!

— Это не совсем так… — хотел возразить журналист, но пошедшего в атаку аль-Хасиба было уже не остановить.

— Не надо, господин Свифт, не оправдывайтесь! По долгу службы я имел возможность читать ваши газеты и прекрасно помню, как там изображали жизнь в моей стране. Да, многое из написанного отвечало действительности, но общие выводы о том, что, мол, они другого не заслуживают, это их судьба, они иначе не могут, не хотят и не понимают… Так вот, не так это, совсем не так! И председатель Джикуай, и я, и весь наш народ, одним словом, мы, вот мы и докажем это! Докажем, что проклятых мест не бывает! Проклятыми места делают люди, такие, как Хаддам и его лакей аль-Зубайри! Но то, что людьми сделано, людям же под силу и изменить! И мы изменим! И покажем всем, что Акбарнистан не проклятое место, что у него и его народа есть будущее! Великое будущее!

— Вау… — только и смог произнести Джонатан, пока акбарнистанец переводил дух.

— Еще вопросы есть? Если нет, то прошу извинить меня…

— Нет-нет, у меня еще не всё! — запротестовал Свифт. — Я как раз хотел спросить насчет аль-Зубайри. Что вы планируете с ним делать?

— Боюсь, если ваши читатели узнают, то потеряют аппетит.

Теперь закашлялся уже англичанин.

— Ну, это… Я в смысле… Нет, я прекрасно понимаю ваши чувства, но ведь чтобы сотворить с ним, ну, всё это, его сначала надо каким-то образом, ну, арестовать… Но поскольку он в Айране, то… Вот я и спрашиваю…

Хотя беседа повернула в нужном направлении, аль-Хасиб всё еще сомневался насчет репортера, поэтому продолжил говорить обиняками.

— Я знаю, о чем вы спрашиваете. Я себя сам постоянно об этом спрашиваю. Но спрашивать легко, вот отвечать — уже труднее. Но вам, господин Свифт, лично вам я отвечу. Знаете, у меня есть мечта. Мечта, чтоб однажды айранцы, которые прячут аль-Зубайри у себя, на собственных шкурах испытали все «прелести» режима, которому этот ублюдок служил и за возрождение которого выступает! Я не знаю, что думают власти Айрана. Это ведомо только им, мы же можем лишь строить догадки. Хотите узнать, что думаю я? Что они считают его меньшим злом, чем председатель Джикуай. Возможно, я не утверждаю, но вполне возможно, они рассуждают так: аль-Зубайри — это просто второй Хаддам. Или Хаддам Второй, кому как угодно. С Хаддамом Первым они сладить сумели и теперь рассчитывают также сладить с Хаддамом Вторым.

— Ну, в этом есть логика…

— Есть! Но они заблуждаются! Им грозит то же, что американцам: что вскормленный ими зверь набросится в итоге на них же! Да, сегодня аль-Зубайри взорвал наш вертолет. Но стоит ему прийти к власти, как взрываться начнут вертолеты айранцев! И не только вертолеты!

— По-вашему, айранцы этого не понимают? — поинтересовался Свифт.

—Этого я не знаю. Мне кажется, понимают. Но при этом считают, что смогут этому помешать. Хотя я лично уверен, что не смогут, и первый же теракт их в этом убедит. Но будет поздно! Если они не ударят по нему сейчас, пока он находится на их территории, потом будет слишком поздно!

— Каковы, по-вашему, шансы, что айранцы всё же ударят?

Абдулла разочарованно вздохнул.

— В настоящий момент никаких.

— Но всё может измениться? Раз вы говорите «в настоящий момент»?

— Может. Если аль-Зубайри окажется настолько умен, что в ближайшее время, скажем, в течение недели, совершит вылазку против Айрана.

Лицо Джонатана вытянулось.

— Простите, не понял, а что же в этом умного? Наоборот, это будет ужасная глупость!

— Позвольте узнать, почему?

— Как это «почему»? Он же настроит против себя айранцев! Так они его терпят, пускай, допустим, стиснув зубы, но терпят! Но если он выступит против них, они его с лица земли сотрут!

— Если решат, что это он, тогда конечно.

— А что, могут не решить?

— Если окажутся умными, могут.

— Это… Погодите-ка, — Свифт ненадолго задумался. — А ведь интересно получается… Аль-Зубайри совершает теракт, но поскольку все знают, что ему это совершенно невыгодно, то решают, что это сделал не он, и ему всё сходит с рук… Но ведь в этом случае ничего толком не изменится, а вы говорили…

— Я помню, что я говорил. Если всё пройдет так, как вы описали, ничего действительно не изменится. Но ведь айранцы могут сразу свалить всё на аль-Зубайри, не задумываясь обо всех этих «выгодно-не выгодно». Или наоборот, оказаться достаточно прозорливыми, чтобы вскрыть замысел аль-Зубайри… Что угодно может случиться!

— Другими словами, два против одного, что во всём обвинят аль-Зубайри, — подытожил репортер. — Не так уж и умно с его стороны затевать что-либо при таких шансах.

— Ну, один шанс из трех — это не так уж и мало, — возразил аль-Хасиб. — Опять же, если айранцы станут размышлять так, как вы, то он выйдет сухим из воды. Так что на его месте я бы…

— Вы бы что? — заинтересовался Свифт. — Неужто рискнули бы?

— Ну, это сложный вопрос… — Абдулла неопределенно повел глазами. — Всё зависит от цели…

— И что бы вы выбрали?

— Я?

— Ну да, вы. Как специалист по борьбе с терроризмом. Какие объекты в Айране наиболее уязвимы?

Тон журналиста оставался самым что ни на есть беспечным, но разговор уже явно был не простым, а деловым.

— Ох и вопросы у вас! — усмехнулся акбарнистанец. — Откуда мне знать? Я не настолько хорошо знаком с Айраном…

— Я тоже! — поддакнул Свифт. — Всего пару раз туда ездил и всегда лишь на очень короткое время. Так ничего толком и не увидел, не то, что у вас… Кстати, не хотите посмотреть фотографии?

— Фотографии? — насторожился Абдулла.

— Да, мои айранские. Они у меня с собой в фотоаппарате… Ой, я ж его на входе охранникам сдал, к вам иначе не пускали…

Соображения безопасности требовали от главы НРУ виновато улыбнуться, развести руками и сказать что-нибудь пафосное вроде: «Правила есть правила, тем более время сейчас сами знаете какое…» Взятые на себя обязательства перед страной и народом вынуждали действовать иначе. Впрочем, его гость на убийцу не походил, да и не стали бы его боссы из Лэнгли так подставляться. И неважно, что Свифт представился сотрудником британской «Таймс» — случись что, «террористами» заклеймят всех западных журналистов…

«А вдруг именно на это и расчет?! Вдруг этот бритт служит аль-Зубайри?!!»

«Что ж, если так, он далеко не уйдет…»

— О, господин Свифт, прошу вас простить моих ребят! Они же не со зла, лишь подчинялись приказу. У нас ведь режимный объект, а уж в свете последних событий…

— Ну да, понимаю…

— С другой стороны, мне как-то, не знаю, неловко отказывать вам. Вы проделали такой долгий путь, чтобы встретиться со мной, сделать те фотографии, и вообще по вам сразу видно, что вы настоящий профессионал и просто хороший парень!

— Благодарю, господин директор…

— Вот это, кстати, вы очень верно подметили! Директор я здесь или кто? Имею я право пойти другу навстречу? Так вот, не только имею, но и воспользуюсь им! И даже не думайте возражать! Вы — мой гость, а гости для нас — как члены семьи! — аль-Хасиб нажал кнопку вызова, и в дверях, намертво их перекрыв, возник рослый телохранитель. — Сулейман, сбегай вниз, там на посту у господина Свифта камеру отобрали. Принеси ее сюда. И поскорее!

— Слушаюсь, господин директор!

Не прошло и трех минут, как фотоаппарат Свифта вновь оказался в руках хозяина. В этой профессиональной зеркальной камере было достаточно места для пистолета и пары гранат, поэтому аль-Хасиб не стал отпускать Сулеймана и они вместе настороженно ловили каждое движение гостя. Журналист против присутствия охранника не возражал. Он, казалось, вообще его не заметил, с головой погрузившись в борьбу с разветвленным экранным меню.

— Не торопитесь, — попросил Абдулла, когда Свифт, в очередной раз выбрав не тот пункт, беззвучно выругался.

— Да я не тороплюсь, просто в нужный раздел никак попасть не могу. Его как будто стерли… А, нет, вот он, нашел! — британец развернул камеру объективом к себе и подал аль-Хасибу. — Ничего, что на экране? Если хотите, у меня в рюкзаке есть фоторамка…

— Нет-нет, всё хорошо! — заверил его акбарнистанец, разглядывая картинку на дисплее. Это был снимок центральной площади айранской столицы во время очередной демонстрации сторонников действующего президента. — Вы это сами снимали?

— Конечно! — гордо ответил журналист. — Чуть ли не тайком пробираться пришлось! Полиции там было — не протиснуться!

— Но вы протиснулись.

— Как видите. Сам, правда, толком не понимаю, как это у меня получилось, но теперь вот думаю: как же так? Ну, хорошо, я — простой мирный фотограф. А будь это какой-нибудь шахид со взрывчаткой? Это ж просто ужас был бы!

— Да, ужас из ужасов! — согласился Абдулла, немного покоробленный способностью Свифта столь вольно разглагольствовать на такую тему. Нет, он и сам был таким, но при этом хотя бы не строил из себя либерального журналиста… — Даже для аль-Зубайри взрывы в толпе — это слишком! Так, а что это такое?

— А там не написано? Странно… А, ну да, у меня в основном аудиокомментарии! Видите, рядом с экраном динамик? Там как раз между ними маленькая кнопочка, над ней еще микрофон нарисован. Просто нажмите и слушайте.

Абдулла последовал совету, предусмотрительно поставив камеру на стол и повернув к себе боком. Но вместо выстрела или взрыва раздался голос Свифта:

— «Бюсирская атомная электростанция. Вид с севера. На переднем плане — административное здание, сразу за ним — защитный купол первого энергоблока…»

— Так вот что это такое, — протянул аль-Хасиб. — Не узнал сразу…

— Понятное дело, — кивнул Джонатан, — там всё быстро меняется. Сейчас, насколько я знаю, там уже второй купол заканчивают и третий начинают.

— Первый уже в самом деле запущен?

— Вроде пока только на половину мощности и в тестовом режиме. Постоянно всякие комиссии наезжают, ходят везде, осматривают…

Аль-Хасиб украдкой взглянул на Сулеймана. Тот сохранял невозмутимое выражение лица и смотрел исключительно на камеру и руки журналиста, явно не подозревая, что прямо в его присутствии происходит выбор цели для скорого масштабного теракта и обсуждение способов проникновения на искомый объект.

— Нет, вряд ли аль-Зубайри решится на такое. Слишком много охраны, и потом, раз реактор еще не вышел на проектную мощность… А вы хороший фотограф!

— Спасибо, но это скорее заслуга камеры! Порой мне кажется, что она сама всё снимает, а я нужен только затем, чтобы доставить ее в нужное место!

— Да, современная техника творит чудеса! — согласился акбарнистанец, открывая следующий снимок.

— «Аэробус-А300 “Айранских авиалиний” вскоре после взлета в аэропорту Форудгах. Снимок сделан в шесть вечера по местному времени. Объектив длиннофокусный, выдержка одна пятисотая…»

— Вас подпустили к самой полосе? — не скрыл удивления Абдулла.

— Подпустили? — британец хмыкнул. — Скорее, подвели на поводке! И это притом, что мы с коллегой работали по заказу их же правительства и имели все необходимые бумаги! И всё равно к нам приставили целый взвод солдат, которые на каждое наше движение реагировали так, словно у нас в руках не камеры, а зенитные ракеты!

— Ну, их тоже можно понять, — пожал плечами акбарнистанец. Он не планировал развивать эту тему, и вопрос Свифта застал его врасплох.

— Вы про тот айранский лайнер, сбитый американским крейсером?

«Он проницательней, чем хотелось бы! — подумал Абдулла. — Или наоборот, заготовил этот вопрос заранее…»

— Да, про него. Но вы не подумайте, я вас и вашу страну не виню…

— А как вы восприняли ту катастрофу?

— Ну, как… Трагедия есть трагедия. Обидно, что даже самая современная техника не в силах предотвратить все несчастные случаи.

— Нет, я не об этом. Как вы восприняли это тогда?

Даже дисциплинированный Сулейман на секунду перевел взгляд на шефа, который ответил не раньше, чем подобрал вариант, могущий одновременно удовлетворить профессионального разведчика и произвести благоприятное впечатление на обычного журналиста:

— Как вам сказать, господин Свифт… Между нашими странами шла война, и любые потери айранцев воспринимались, ну, положительно, чего уж там. Я тоже Аллаха благодарил за такое для наших врагов наказание. Но тогда я был молод, горяч и видел мир исключительно черно-белым. Сейчас я понимаю, что так быть не должно. Это был гражданский самолет, перевозивший женщин и детей. Он не должен был быть сбитым. Это неправильно. Очень неправильно.

— А будь это военный самолет?

— Военный? Ну, это другое дело…

— А если это, скажем, транспорт с ранеными?

— Раненый враг остается врагом, — ответил Абдулла. Он не хотел опускаться до вранья, хотя понимал, что читателям «Таймс» такой ответ не понравится. Если, конечно, он попадет на страницы газеты…

— То есть, катастрофу айранского военного самолета вы бы и сейчас встретили с радостью?

— Нет. Мы же с Айраном сейчас не воюем.

— А планируете?

Акбарнистанец нахмурился. Еще одна провокация. «Интересно, что этот Свифт задумал?»

— Смотря что понимать под планированием. Если отработку гипотетических сценариев, то, разумеется, в Министерстве обороны этим занимаются. Если же говорить о намерениях развязать войну, то их у нас нет и быть не может! Председатель Джикуай — лауреат Нобелевской премии мира! Он неоднократно заявлял, что считает своей главной задачей раз и навсегда ликвидировать любую, даже самую ничтожную возможность войны с кем бы то ни было, и в этом с ним весь наш народ солидарен! Сейчас Акбарнистан без преувеличения самая миролюбивая страна на Ближнем Востоке! Мы слишком хорошо знаем, что такое война, чтобы хотеть начала новой. Это понимают все наши соседи. Увы, кроме Айрана.

— Тем не менее, мирный договор с вами они подписали?

— Договор подписали, да, — кивнул аль-Хасиб. — И практически тут же удвоили количество солдат и самолетов на своей западной границе. Не очень дружественный шаг, согласитесь.

— А вы уверены, что это усиление направлено против вас? Может, они готовят удар по аль-Зубайри?

— Вряд ли. Как я уже сказал, аль-Зубайри им выгоден.

— А сам он об этом знает?

— Не знал бы — не сидел бы в Айране.

— Думаете, они договорились?

— Кто «они»? — на всякий случай уточнил Абдулла.

— Власти Айрана с аль-Зубайри. Скажем, они пообещали не трогать его или вообще помочь прийти к власти в обмен на какие-нибудь уступки в будущем. Это логично.

— Вы так говорите, потому что не знаете аль-Зубайри. Он на такое никогда не пойдет. Во-первых, он слишком сильно ненавидит айранцев, а во-вторых, ему этого не простят его сторонники. Та же история с властями Айрана. Нет, это полностью исключено.

— Ну, раз вы так говорите… — не стал спорить Свифт. — А вообще интересно: выходит, айранцы, по сути, сидят на пороховой бочке. Вам так не кажется?

У Абдуллы возникло чувство, что его, как маленького мальчика, взяли за руку и ведут в нужном не ему, а кому-то другому направлении. Но не спросить он попросту не мог.

— Вы это о чем?

— Ну как же! Вот вы говорите, что айранцы стягивают силы к границе, и при этом вы уверены, что они направлены на вас. И это, заметьте, при действующем соглашении о ненападении. Так вот мне интересно: если даже вы, имея на руках договор о дружбе, опасаетесь атаки со стороны Айрана, что должен чувствовать аль-Зубайри, с которым никто сделок не заключал? Вдруг он решит, что айранцы вот-вот за него возьмутся, и нанесет по ним удар? А он ведь парень не промах, с богатым послужным списком и еще более богатой фантазией. Как такого остановить?

«Джонатан, вы гений!» — чуть было не заорал аль-Хасиб. Впрочем, сохранить спокойствие ему так или иначе не удалось, потому что Свифт рефлекторно подался назад, а охранник посмотрел на шефа с неприкрытым испугом.

— Господин директор, вы… Мне позвать врача?

— Нет, Сулейман, всё хорошо! Просто идея… предположение господина Свифта так меня… встревожило, что… Вы ведь абсолютно правы! Сейчас все настолько напряжены, что любая провокация, любая искра может вызвать самый настоящий взрыв! Достаточно обстрелять заставу… или колонну… или тот же самолет, и… И ведь все, небось, подумают на нас…

— Или начнут искать, кому выгодно, — продолжил англичанин. — И придут к выводу, что… Или нет… Всё настолько запутано…

— Да уж, одни вопросы, — согласился Абдулла. — Кстати, о вопросах: у вас их еще много? А то уже…

— Ой, Господи, конечно! — всплеснул руками Свифт. — Что-то я засиделся! Я ведь совсем не собирался пробыть здесь так долго! Простите, что отнял столько времени!

— Нет-нет, не извиняйтесь! Мне было очень приятно!

— Мне тоже, господин аль-Хасиб! — англичанин шустро упаковал камеру и поднялся. — Спасибо вам огромное за интервью! Вы самый интересный собеседник, который у меня когда-либо был! Дня через два я пришлю вам расшифровку на согласование!

— Буду ждать с нетерпением! — пообещал Абдулла. — Всего хорошего! Сулейман, проводи гостя.

Как только дверь за охранником и журналистом закрылась, аль-Хасиб дрожащими руками вынул из ящика стола упаковку успокоительного и, проглотив сразу две таблетки, развалился в кресле, чутко прислушиваясь к колочению сердца. Сулейман волновался не зря, но, похоже, всё обошлось. Его замысел удался: в ЦРУ сигнал получили, а главное, отнеслись к его словам очень серьезно, иначе не прислали бы столь квалифицированного агента под таким качественным прикрытием. А это значит, что через два дня у него будет цель, и как только это случится, аль-Зубайри может смело начинать копать себе могилу. Его уже ничто не спасет.

* 51 *

Чип начал будить друзей примерно за час до рассвета. Он бы с радостью позволил им спать до полудня, в первую очередь Гаечке, но, во-первых, побудку Брэнсона следовало встречать на ногах и с продранными глазами, а во-вторых, сделанное им открытие было слишком важным, чтобы откладывать его обнародование еще хотя бы на миг.

— Думаю, я знаю, что «Черный стол» будет делать дальше! — объявил он, когда его товарищи приняли более-менее устойчивое сидячее положение.

— Так всё-таки думаешь или знаешь?.. — по инерции уточнила Гайка, которая после этого неизбежно углубилась бы в дебри лингвистических ассоциаций, но тут смысл услышанного открылся ей во всей полноте. — Что?! Повтори, что ты знаешь?!

— И заодно расскажи, чем ты думаешь! — схохмил Дейл, но никто даже не улыбнулся. У Чипа появился отличный повод позлорадствовать, но он был слишком взбудоражен, чтобы им воспользоваться.

— Что «Черный стол» будет делать дальше! — повторил он по просьбе жены и для пущего эффекта.

— И что же?

— Устроит масштабную антиправительственную информационную провокацию!

— А разве он этого уже не сделал? — изумилась Тамми.

— Если ты о Блейзере, то это, как верно подметил Брэнсон, удар по ЦРУ и силовым структурам! Я же говорю об ударе непосредственно по президенту, а в его лице — по всей системе власти в целом!

— Ужасы какие… — прошептала Фоксглав, в страхе прижимаясь к Дейлу. Но у того, как выяснилось, было свое мнение на этот счет.

— Да ладно! Почему сразу ужасы? Наоборот, ура! Да сгинет власть, да здравствует анархия!

Летучую мышь чуть удар не хватил.

— Милый, ты… Ты что, нездоров?!

— Напротив! Я выздоровел! Точнее, прозрел! Анархия — это круто! «Помним, помним не зря пятый день ноября, и заговор пороховой! Пусть память о нем и ночью и днем всегда остается с тобой!» Это сказал сам Эльронд!

— Да ну, разве? — удивился Рокки. Как подобает антиподу, он знал эту кинотрилогию практически наизусть. — И в какой же это части?

— Ни в какой, — успокоила его Фоксглав. — Это из другого фильма с тем же актером…

— Неважно! — стоял на своем поднявшийся в порыве страсти бурундук. — Так говорила такая куча народу, что всех всё равно не упомнишь! Но это ничего не меняет! Любая власть всегда есть насилие над людьми и природой!

— Вот как? — насмешливо переспросил Чип. — Что же ты не противился мэру, когда он вручал тебе ключи от города[1]?

— Тю, когда это было! Я с тех пор много чего прочел, увидел и надумал! Сейчас я ему и хвоста не подал бы!

Теперь уже все смотрели на Дейла с неприкрытым испугом. Кроме Чипа, который всё понимал и выходку друга воспринял стоически и даже немного сочувственно.

— Дейл, ну что ты городишь? Одумайся! Дирк Суав, когда узнает, будет очень тобой недоволен!

— Что? Дирк? Сам Дирк? — Дейл покрылся испариной. Нет, он давно осознал, что Суав — персонаж насквозь выдуманный, ведь ни один настоящий агент не выдержит столько радикальных перемен во внешности и характере, не говоря уже о полном перезапуске франшизы. Но раз во время оно его навестил сам Герой-Барсук, то и бравый агент может быть где-то неподалеку, а ведь у него, ни много ни мало, лицензия на убийство имеется… — Да, это… Это да, но я ведь это, в плане, не то, чтобы это… Это я так, я же несерьезно, хе-хе, эхем, м-да… Так о чем это мы?

— О планах «Черного стола». И если ты будешь так добр сесть…

— Я бу… — договаривать Дейлу не пришлось, так как сидевшие рядом Гайка и Фоксглав так сильно дернули его вниз, что чуть свитер ему не порвали.

— Спасибо, — отметил их старания Чип. — Так вот, как мы уже знаем, «Черный стол» действует по старому «украинскому» сценарию. А именно: берется, а в нашем случае создается с чистого листа неугодный властям журналист, которого после этого внезапно убивают, причем обставляют всё так, что, как поется в песне, ниточки ведут на самый верх…

— Чиппер, кончай толочь в ступе прошлогодний сыр! — Рокфор, как многие рассказчики-любители, сам был слушателем неблагодарным и нетерпеливым. — Давай что-нибудь посвежее! О! Расскажи ребятам про мой Понтиак!

— Понтиак? — поразился Вжик. — У тебя есть целый Понтиак? И ты скрывал?!

— Не поверишь, дружище, я о нем напрочь забыл! И только сегодня ночью…

— Эй! Эй! Э-ге-гей! — Чип помахал лапами, дабы вновь оказаться в центре внимания. — Рокки, не беги впереди молоковоза! Все всё узнают! Но в нужное время и в нужном порядке, иначе рискуют ничего не понять! Всё ясно? Отлично, тогда я продолжу. Как все мы, надеюсь, помним, в событиях на Украине кроме собственно факта смерти журналиста большую роль сыграла запись голоса президента, отдающего команду на его убийство. Уверен, то же самое будет и здесь! Последствия могут быть самыми непредсказуемыми, поэтому надо успеть разоблачить заговорщиков до того, как это произойдет!

— А когда она появилась на Украине? — поинтересовалась подзабывшая детали Фоксглав.

— Через два с половиной месяца после убийства. Если быть точным, через семьдесят три дня.

Дейл издал громкий радостный вздох.

— Отлично! У нас вагон времени! Предлагаю как следует выспаться…

— Нет времени спать! — оборвал его Чип.

— Как это нет?! Ты же сам про семьдесят дней говорил!

— Семьдесят три. Да, говорил. Но, во-первых, это было на Украине, а сейчас они могут значительно уплотнить график! Сноу они, вон, убили менее чем через двенадцать часов после выхода программы Блейзера в эфир и в тот же день покушались на самого Стэна! Логично предположить, что они намерены действовать быстро, пока эта история у всех на слуху и вызывает действительно сильные эмоции и живое участие. Значит, счет идет если не на часы, то на дни уж точно! Но главное даже не это! А то, что у «кассетного скандала» был, если можно так выразиться, второй этап! Через год в прессе появились расшифровки других разговоров президента Украины, где речь шла уже не об убийстве Гангидзе, а о тайных поставках оружия в Акбарнистан, генералу Хаддаму!

— Вот это поворот… — пробормотала Гайка. — И что, на самом деле поставляли?

— Информация так и не подтвердилась. Но если учесть, что речь шла об уникальном радиолокационном комплексе, способном засечь любой самолет, включая «стелсы», то… — бурундук замялся, подумав, что, наверное, не стоило об этом вспоминать, но, как убежденный сторонник принципа «сказал А, говори и Б», вынужден был продолжать. — В общем, будь он действительно там, самолет с тобой, то есть, ЛАНом на борту непременно сбили бы и… Прости, я не хотел…

— Не надо, Чип, всё хорошо! Так ты хочешь сказать, теперь в этом же обвинят США? Но ведь в это никто не поверит! Для президента Логана Хаддам всегда был изгоем! А если речь о Фариде, то сотрудничать с ним сам Бог велел!

— С современным Акбарнистаном да, — согласился Чип. — А вот, скажем, с современным Айраном…

— Перестань! — отмахнулся Дейл. — Президент Логан всё время называет Айран не иначе как «осью зла»! Я сам слышал! Так что в это тем более никто не поверит!

— Может, и нет, а может, и да. Зависит от того, как это обставить. Скажем, можно объявить, что США тайно снабжает айранцев оружием и технологиями, а те в знак признательности обязались разобраться с генералом аль-Зубайри, главарем антифаридской оппозиции, который засел на их территории. При этом оружие идет не прямо из Штатов, а из лояльной им страны второго или третьего мира. Лучше всего — бывшей советской республики, так как именно советского оружия и техники у Айрана больше всего, а значит, пополнение не так сильно бросится в глаза… Черт, чем дальше, тем сильнее мне нравится этот план! А вам?

— Чрезвычайно! — воскликнула Тамми, которой с каждым словом становилось всё труднее усидеть на месте. — Продолжай, Чиппи!

— План действительно хорош, — признала Гайка. — Как думаешь, о какой стране идет речь?

— Всё о той же. Об Украине.

— Что? Опять? — не поверил своим ушам Рокки. — Других стран что ли нету? Да там одних бывших советских республик… — он растопырил пальцы на руках и ногах, задумчиво пересчитал их и поднял кончик хвоста. — Вот их там сколько!

Однако даже столь наглядный аргумент Чипа не смутил.

— Много, да. Но лишь некоторые из них одновременно дружественны США и располагают достаточно большими запасами оружия, чтобы торговать им. Украина подходит идеально! Во-первых, супруга президента Украины родилась здесь и даже работала в Госдепартаменте, что уже дало повод для неоднократных обвинений ее в шпионаже, а самого президента — в том, что именно США помогли ему прийти к власти! Во-вторых, за последние годы Украина продала столько оружия, что вошла в пятерку крупнейших его экспортеров в мире! Согласитесь, это важный штрих к образу! Но сам по себе он ничто, ведь в государственной торговле оружием нет ничего необычного или предосудительного. Нужен повод! Зацепка! Скандал! Не слишком громкий, дабы не всколыхнуть общественность раньше срока, но одновременно достаточно важный, чтобы о нем рассказали по всем каналам, подготовив тем самым почву для будущей информационной атаки! Что-то, на первый взгляд совершенно не связанное ни с США, ни с Айраном, ведь чем необычнее «открытие», тем сильнее эффект… Ну что, неужели никто не догадался, о чем я?

Первой сообразила Фоксглав.

— «Наина»… — пробормотала она, прижав к подбородку уголки крыльев. — Корабль, который захватили пираты. Он украинский и везет оружие…

— Но разве он плыл в Айран? — нахмурился Дейл. — Мне казалось, куда-то в Африку…

— В Кению, — подсказал Рокфор. — Это довольно далеко от Айрана. Впрочем, это смотря на чем плыть. Как-то раз, помнится… Чиппер, ну что ты прыгаешь, как кенгуру по токовищу? Я об этом еще не рассказывал!

— Когда соберемся плыть из Кении в Айран, я тебя первого спрошу, как лучше добираться, — пообещал бурундук. — А сейчас ответь мне на один вопрос: откуда ты знаешь, что судно шло именно в Кению?

— Ну как откуда? Из этого! — австралиец очертил ладонями квадрат. — Телевизора!

— А поточнее?

— Кажется, так владельцы судна заявляли, — сказала Тамми.

— Вот! — лидер Спасателей поднял указательный палец. — А владельцы судна у нас кто?

— Тринидад какой-то…

— То страна регистрации, но я не об этом! Они — заинтересованная сторона! Теперь представьте, что какая-нибудь совершенно непредвзятая, незаангажированная и очень авторитетная газета, скажем, британская «Дэйли Тэлэграф», публикует полученные из анонимного, но очень надежного источника документы, где пунктом назначения груза назван Айран? Кому поверит широкая общественность? Правильно, прессе! В итоге все будут уверены, что Украина продает оружие Айрану, а там уже и «разоблачение подковерных махинаций правительства США» не за горами!

— Не за горами? — хмыкнул Дейл. — Кажется, ты что-то говорил про год…

— Когда «Черный стол» начнет осуществлять свой план, делать что-либо будет уже поздно! Действовать нужно немедленно!

— А я еще вчера предлагал на телевидение бежать!

— Побежим, когда будет с чем!

— Например?

— Лучше всего подойдут накладные на груз «Наины» и документ, удостоверяющий ее маршрут.

— И где мы их, по-твоему, возьмем?

— Как это где? На «Наине», конечно!

Спасатели-зрители недоуменно переглянулись, уверенные, что ослышались.

— Но ведь… — от волнения у Дейла стал заплетаться язык. — Но ведь там… ТАМ ЖЕ ПИРАТЫ!

— И что с того? — едко ухмыльнулся Чип. — Ты же их обожаешь[2]!

— Да, но не всех! И уж точно не сомалийских! За что их обожать, если у них даже «Веселого Роджера» нет?!

— Зато полно гранат и автоматов! — пронзительно пискнул Вжик.

— Малыш истину глаголет! — подтвердил Рокфор. — Может, лучше подождать, пока они оттуда уберутся?

— Точно-точно! — энергично закивала Фоксглав. — Я слышала, им вскоре заплатят выкуп! Тогда можно будет и…

— Тогда будет слишком поздно, — возразил Чип. — Во-первых, судно снимется с якоря и найти его будет не так-то просто. Во-вторых, в данный момент все члены команды находятся либо в каюте на нижней палубе, где их держат, либо на мостике, где они посменно несут вахту. Именно эти места охраняют пираты, поэтому проникнуть в каюту капитана, где хранятся все документы, сейчас гораздо легче, чем будет потом, когда пираты уйдут и команда начнет свободно гулять по всему кораблю!

— Ну, это как посмотреть…

— В-третьих, — продолжал бурундук, всё больше распаляясь, — вскоре после освобождения судна на него наверняка поднимутся члены команд боевых кораблей, дабы убедиться, что все пираты уплыли и при этом не оставили после себя каких-нибудь неприятных сюрпризов. Если я правильно понимаю замысел «Стола», у них вполне могут быть свои люди на этих кораблях, призванные подменить настоящие судовые документы фальшивыми, где в качестве получателя груза указан Айран! Если им это удастся, уже никто никогда ничего не докажет! Вот почему необходимо спасти оригиналы! Спасти сейчас, чтобы потом, когда они начнут раскручивать очередной виток скандала, послать их телевидению, в газеты и на «Викиликс»! Даже если им не поверят сразу, этого хватит, чтобы поставить версию преступников под сомнение, и их грандиозная «сенсация» обернется «пшиком»! Ну так как, вы со мной или нет?

Вообще-то, у каждого из слушателей был целый список вопросов, претензий и возражений, однако поставленный ребром вопрос требовал столь же четкого ответа. И этот ответ мог быть лишь одним:

— С ТОБОЙ! — хором ответили все, а Гайка добавила: — Спрашиваешь тоже! Конечно, с тобой! Когда начинаем?

— Немедленно! Выкуп доставят на «Наину» послезавтра в полдень по местному времени! Необходимо проделать всё до того, желательно за ночь. В это время года в тех широтах солнце восходит примерно в шесть утра, следовательно, на то, чтобы пробраться на корабль, добыть документы и убраться восвояси, у нас с вами есть около сорока часов.

— Всего-то? — напрягшийся при слове «немедленно» Дейл расслабился обратно. — Да мы за сутки обернемся! Один Боинг здесь, другой там и вуа-ля!

Его сородич не был столь оптимистичен.

— Вынужден тебя огорчить, попасть в деревню… как ее там… — он вынул из кармана блокнот с пометками. — Ага, вот, Хинбаруако…

— Говорящее название! — прокомментировал Рокфор.

— Правда? И что же оно означает? — заинтересовался Вжик.

— Увы, языком не владею. Но сразу видно, что это какое-то захолустье!

— Не то слово, Рокки, — подтвердил Чип. — До Ледникового залива и то проще добраться! Мимо него хоть иногда самолеты пролетают, а Сомали в этом плане что та черная дыра. Там гражданская война идет, и все коммерческие рейсы стараются от греха подальше облетать его десятой дорогой. В столицу еще можно как-то попасть, но она на юге страны, а нам нужно на ее крайний север. Проще всего было бы добраться до одной из стран на юге Аравийского полуострова, например, Йемена. Оттуда до «Наины» всего ничего, только пролив переплыть. Но, думаю, это не проблема.

Бурундук выразительно посмотрел на жену. Та среагировала мгновенно и бурно.

— Никаких проблем! Я как раз хотела опробовать в действии новую концепцию подводолета!

— Ты ведь хотела сказать «подлодки», да? — с надеждой спросила Тамми.

— Нет, не хотела! Да не волнуйтесь вы так! Подводолет — настоящая революция в технике! Только представьте себе подводную лодку, которая держится в толще воды не только и не столько под воздействием силы Архимеда, но благодаря закону Бернулли! Всё дело в том, что если плотность воздуха с увеличением высоты уменьшается, то плотность воды с увеличением глубины наоборот, растет! Следовательно, достаточно лишь развернуть самолетные крылья на сто восемьдесят градусов, и подводолет будет вести себя в воде точно так же, как самолет! Главное при этом — не забыть обеспечить ему положительную плавучесть, чтобы, когда откажет двигатель, он мог самостоятельно подняться на поверхность!

Скажи она в последнем предложении не «когда», а «если», друзья, вполне возможно, восприняли б ее проект с куда как большим воодушевлением.

— Дорогая, может, не надо? — робко предложил Рокфор. — По странному совпадению я тут резко подумал и вспомнил, что знаю парочку, а то и троечку дельфинов-афалин, охраняющих военную базу на Масире! Они вполне могли бы нас подкинуть!

— На Масире? — Чип вскинул уши. — А что это и где?

— Это остров такой у побережья Омана.

Бурундук устремил глаза к потолку, припоминая карту.

— У южного или восточного побережья?

— У южного! — быстро ответил силач, но тут же сам засомневался. — Кажется… Во всяком случае, солнце обычно вставало от меня справа… Или всё-таки слева…

— Ясно, идем! — призывно махнул рукой Чип и повел товарищей к дисплею, который он, если честно, видеть уже не мог. Быстро найдя в сети карту Омана, он повернулся к Рокфору.

— Ну, где твоя Масира?

— Вон! — австралиец ткнул пальцем в направлении небольшого светлого пятнышка, отделенного от большой земли полоской моря, в этом масштабе казавшейся совсем тоненькой.

— Хм-м… — Чип прокрутил карту вниз, и когда в кадре возник Африканский Рог, его лицо посветлело. — А что, не так и далеко! Может получиться! Если, конечно, дельфины столько проплывут…

— Проплывут! — заверил его Рокки. — А нет, так передадут нас по эстафете сородичам! Я пару раз Атлантику так пересекал, когда погода была из рук вон нелетная! Непередаваемые ощущения, скажу я вам! Настоящее единение с морем! Только держаться надо крепко да следить, чтоб какая-нибудь шустрая птица не сцапала…

— Что ж, решено! — Чип радостно потер ладони. — Из Масиры к «Наине» плывем на дельфинах! Осталось решить, как до этой Масиры добраться…

Бурундук бодро защелкал по экранной клавиатуре, набирая адрес своего любимого сетевого сервиса организации авиаперелетов. Он много раз выручал команду, в мгновение ока составляя для них последовательность авиарейсов между любыми двумя аэропортами на земном шаре. Однако на сей раз и он оказался бессилен. Нет, маршрут он составил, причем очень выгодный, лишь с одной пересадкой во Франкфурте-на-Майне. Но вот беда: ближайший рейс из Франкфурта в Маскат, столицу Омана, вылетал только через три дня…

— Так, хорошо, какие у кого идеи? — обратился бурундук к заметно приунывшим друзьям.

— Как насчет поспать? А то совсем невмоготу что-то… — предложил Дейл. Чип, за ночь так и не сомкнувший глаз, счел жалобы друга в высшей степени необоснованными и сильно осерчал.

— Что?! Какое еще «поспать»?! Ты же только что проснулся!

— Проснулся, да! — гнев собеседника лишь подлил масла на тлеющие угли недовольства Дейла. — Еще бы я не проснулся! От твоих воплей даже мертвые с косами проснулись бы! А всё для чего? Чтобы узнать, что мы в итоге никуда не полетим?!

— Полетим! — возразил Чип, для вящей убедительности топнув ногой. Его оппонент не собирался отступать и топнул дважды.

— Не полетим!

— Полетим!

— Не полетим!

— Полетим!

— Вот когда полетим, тогда и разбудишь!

— Разбужу, когда сочту нужным!

— Угу! Вот именно! Вот в этом ты весь! Ну, посчитал уже! И толку? Тоже мне, стратег! А ведь даже у Кубрика солдат в такую рань по пустякам никто не будил!

Всякий раз, когда Дейлу удавалось призвать на помощь какого-нибудь классика кинематографа, он ощущал себя победителем — пусть и не шибко рослым, зато стоящим на макушке титана. Вдобавок, его друг подобную аргументацию не признавал и сильно раздражался, становясь от этого дерганым, смешным и совершенно не авторитетным. Поэтому, увидев, что Чип смотрит куда-то вдаль и задумчиво улыбается, красноносый бурундук заподозрил что-то очень неладное.

— Что тут смешного?! Кубрик — это режиссер такой, а не то, что ты подумал! Если б ты хоть один его фильм посмотрел, никогда бы над ним не смеялся!

— Успокойся, никто не смеется над твоим любимым Кубриком. Просто понять не могу, как это я сразу об этом не подумал. Раз Масира — остров, на той военной базе просто обязан быть аэродром! Ну-ка, поглядим… Как там бишь оно пишется… Ага! Так, что тут у нас… «Выгодное расположение, большое стратегическое значение…» Это лирика всё… Ага! «В 1975 году Оман предложил использовать остров Масира Соединенным Штатам»! Уже хорошо… «Служила базой сосредоточения в ходе обернувшейся катастрофой попытки американцев освободить заложников, захваченных в посольстве США в Айране…» Так-так-так, уже теплее… «Общевойсковая операция против Акбарнистана…» Вот оно! Есть! «Активно используется в качестве перевалочного пункта для снабжения подразделений морской пехоты и Национальной гвардии в Хаттаке[3]»! То, что нужно!

— То есть, надо понимать, туда есть рейсы прямиком из США? — спросила Фоксглав.

— Похоже, что да! Узнать бы еще, с какой авиабазы… Интересно, где же это может быть… Посмотрим, что у нас про Хаттак… Нет, история до нашей эры нам не нужна, нам бы что-нибудь поновее… Ага! Операция «Неостановимая свобода»! Что тут у нас по ней… Нет, ну ты подумай, столько букв и ни одного конкретного номера подразделения!

— Неправда! Вон один! — показала Тамми. — «Сто первая воздушно-десантная дивизия»!

— Да, но это уже наземные войска, а нас воздушный транспорт интересует! Нет, здесь ничего… Что, Вжик? Я не расслышал.

— И очень зря! — упрекнул его Рокфор. — Малыш здравую вещь говорит! Тебе не приходило в голову, что это может быть военной тайной?

— Возможно, — согласился Чип. — Однако, учитывая распространенность сетевых дневников, сведения о том, кто, когда и где служил и на чем туда летал, утаить зверски сложно… ОХ, НИЧЕГО СЕБЕ!!!

В следующий миг он оказался крепко сдавлен сбившимися в тесную кучу друзьями.

— Что там?! Что?! Ты что-то нашел?! Покажи!

Поднять руку бурундук не мог, поэтому объяснил словами:

— Четвертая ссылка сверху. Кто-нибудь, будьте добры, щелкните на нее, а?

— «Операция “Неостановимая свобода”, боевое расписание», — прочел по слогам оказавшийся ближе всех к манипулятору Дейл. — Ты это имеешь в виду?

— Да-да, именно это! Жми!

— Ого! — от удивления у Рокки аж усы на лоб полезли. — «Командование», «Техника», «Личный состав»… Тут что, полный реестр?!

— Надеюсь, что да! — ответил Чип, пожирая глазами строку за строкой. — Нет, здесь сплошь боевые части. Дейл, ниже давай!

— Даю! — крикнул тот, с энтузиазмом вращая обеими лапами колесико. — Это ведь «Глобал Секьюрити», да? Классный сайт, я его часто читаю! И откуда они столько всего знают…

— Ну, мир не без добрых людей… Стой!

— Я и так стою!

— Я не об этом! Колесо не верти! Вернись назад, только медленно… Но не настолько же! Вот, хорошо… Стоп! Щелкай на ссылку под заголовком!

— «60-е аэромобильное крыло»?

— Да! — от волнения зажатый со всех сторон Чип начал подпрыгивать. — Это список авиатранспортных подразделений, осуществляющих перевозку людей и грузов! Ну, давай, нажимай!

— Я давно нажал! Это связи нет!

— Черт! — Чип покрылся испариной. — Только не это! Только не сейчас, нет! Ну же, ну!.. Еще раз щелкни! Ну! Фух, слава тебе Господи, пробилось… Так, ниже опусти… «База: Трэвис, Калифорния»… М-да, дальше не придумаешь… Давай назад! Так, где у нас следующая…

— Денвер, — сообщила первой увидевшая нужную строчку Гайка.

— Типичное «не то», как это я называю… Дальше давай! Быстрее, уже без пяти шесть, а нам еще к Брэнсону… Так, понятно, Вашингтон…

— Вашингтон?! — переспросил Дейл. — То, что нам нужно!

— Нет, это штат, а он на далеком северо-западе. Дальше!.. Южная Калифорния, нет… Джорджия, уже лучше, но недостаточно… Турция, вообще праздник какой-то!.. А это… Погодите, я ничего не путаю? Это ведь… НЬЮ-ЙОРК!

— НЬЮ-ЙОРК!!! — Спасатели обрадовались так громко, что их лидер на секунду оглох. Правда, взамен он ровно на тот же период получил возможность двигаться, чем тут же воспользовался, правой рукой обняв за талию Гаечку, а кулаком левой указав на экран.

— СПАСАТЕЛИ, ВПЕРЕД! В НЬЮ-ЙОРК! НА БАЗУ СТЮАРТ!

— ВПЕРЕД! — повторили остальные. Кроме Гайки.

— Но если все пойдут туда, кто же останется с Брэнсоном?

Чип удивленно посмотрел на нее.

— А кто сказал, что туда пойдут все? Разделимся. На «Наину» отправлюсь я, ты…

— Чур, я с вами! — подскочил к ним Дейл.

— Ты тоже, да…

— Тогда уж и меня возьмите! — заявила Фоксглав, вставая рядом с любым ей бурундуком. К его большому облегчению, Чип помотал головой.

— Нет, Фокси. Прости, но у меня на тебя другие планы. Рокки, никуда не исчезай, ты тоже с нами! И, собственно, всё.

— Меня забыл! — Вжик даже в воздух поднялся, чтобы быть заметней.

— Нет, Вжик, не забыл. Извини, что приходится вас разлучать, но ты нужен здесь. Так, как у тебя, следить за Брэнсоном не выйдет ни у кого другого!

— Как? — не поняла летунья. — А я? Разве это не мое задание?

— Нет. Ты поможешь Тамми и Спарки в поисках одного взятого напрокат Понтиака.

— Понтиака? — нахмурилась Фоксглав.

— Спарки? — не поверила белочка. По старой дружбе Чип ответил ей первой.

— Да, подберем его по дороге на авиабазу. А про Понтиак расскажу в процессе. Вернее, в пути. Вжик, слетай посмотри, что там делает Брэнсон, он давно должен был проснуться… Эй, стоп, а вы все куда? «Визир» за нас кто, Эдгар По снимать будет?

Убрав за собой и убедившись, что в ближайшее время Брэнсон никуда дальше автомата с кофе уходить не собирается, команда оставила Вжика и Фоксглав следить за ним и отбыла в Нью-Йорк освобождать Спарки из цепких лап науки. Кропотливое заметание следов и пересказ ночных открытий отнял у Чипа последние крохи сил, поэтому вторую половину пути он проспал без задних лап. Даже посадку на «Байо-Тэк» пропустил и среагировал лишь на голос ученого:

— …Сюда, да? Ой, тут Чип… А что это с ним?

— Тихо! — закричал Дейл. — Он очень устал! Он спит! Смотри, не разбуди его!

— Спасибо, Дейл, ты такой заботливый… — пробурчал лидер Спасателей, сдвинув на лоб повязку и протирая глаза. — Привет, Спарки, давно не виделись!

— Правда? Мне казалось, прошли только сутки…

— Но мы всё равно необычайно по тебе соскучились! — заверила его Тамми. — А ты по нам скучал?

Ученый фыркнул.

— Заскучаешь тут! Один когниторезонансный тест чего стоит! И это после каждого укола!

Ожидавшая другого ответа белочка надулась, и Чипу пришлось спасать положение.

— Как прошла эвакуация?

— Полный порядок! — отрапортовал Рокфор. — Успели точно к пересменке!

— Да ну! — Чип спал в третьем ряду, поэтому ему пришлось встать на сиденье, чтобы увидеть часы на приборной панели. — Мы так быстро долетели?

— Это Гаенька долетела! — поправил его Дейл и тут же съежился, испугавшись собственного голоса. Он впервые за очень долгое время сидел на месте второго пилота, и этот факт в сочетании с гарантированным отсутствием поблизости Фоксглав его буквально опьянил. За время полета он наговорил мышке столько комплиментов касательно ее стиля пилотирования, что хватило бы на увесистый том, и сейчас, забыв, что ее муж уже не спит, произнес имя изобретательницы так нежно и трепетно, что и глухой бы проникся. Или насторожился бы. Чип, однако, не сделал ни того, ни другого. То ли значения этому не придал, то ли мимо ушей пропустил, увлеченный широким протяжным зевком.

— Отличная работа, любовь моя! — похвалил он жену. — Если я правильно понимаю, это твой новый рекорд!

— Да? — мышка несколько растерялась. — Ну, я даже не знаю… Я не засекала… Всё может быть… Господи, это такой пустяк, что…

— Как скажешь, — Чип вновь перешел на командный тон. — Все по местам! Следующая остановка — Штаб! Тамми, ты не против поменяться местами?

— Нет! Что ты! Конечно, не против! — радостно защебетала белка. А вот Спарки помрачнел.

— Чип, я всё понимаю, но я сейчас не заряжен, поэтому… э-э-э…

— Рад это слышать, но дело не в этом.

— Какое дело?

— Да так… Тамми, стой, давай я встану на крыло, а потом уже… Рокки, двигайся!.. Спасибо! Всё, милая, летим! Кстати, Спарки, как там Глиммер? Не сильно обиделся?

— Не знаю, с ним Рокки разговаривал.

— А, ну, значит, он был только счастлив…

— Да, так а в чем, собственно, дело?

— Ты не поверишь…

Понять, поверил Спарки или нет, было тяжело. По ходу введения в курс дела он сидел столбом, периодически издавая подобающее последнему услышанному пункту междометие, но как он относился к сказанному, а главное, запечатлевалось ли оно в его памяти, оставалось загадкой…

— Как думаешь, он запомнил, что от него требуется? — спросил Чип, когда они с Тамми отошли достаточно далеко от «Крыла». Убедить остальных остаться в салоне вернувшегося на взлетно-посадочную ветку Штаба конвертоплана было нетрудно, хватило небрежно брошенного «я справлюсь и сам, можете отдохнуть». Сложнее было уговорить Тамми пожертвовать отдыхом и пойти вместе с ним, но недалекий от истины аргумент, что только она способна найти в недрах медпункта заветные капли от першения в горле, подействовал на ура.

— Кто, Спаркс? Да, безусловно.

— Откуда ты знаешь?

— По глазам видно. Пока ты с ним разговаривал, они ни разу не расфокусировались.

— Что, ни на единую секунду? Уверена?

— Спрашиваешь тоже! Я же всю дорогу… — Тамми остановилась так резко, что кончик косы ударил ей по носу. — Ах ты… Ты за этим меня с собой взял, да?!

— Что ты, нет! — бурундук изобразил натужный кашель. — Мне в самом деле подлечиться нужно! Просто подумал, ну, раз выпала такая возможность…

— Почему бы не поковыряться в личной жизни давней подруги, да? — белка резко развернулась, чуть не сбив Чипа с лестницы хвостом, но спускаться не стала. Она еще не закончила. — Если ты не заметил, я уже не ребенок! И то, что тогда было между нами, не дает тебе права помыкать мной! Ясно?

— Тамми, успокойся! Никто не собирался тобой «помыкать». Просто мне как лидеру команды нужна твоя профессиональная оценка способности Спарки эффективно выполнять столь комплексное и ответственное задание в течение всего времени, пока нас не будет на континенте. Только и всего!

— Только и всего… — растерянно повторила Тамми. — И это… это всё? После всего, что с нами было? Что мы вместе пережили? Ты… Ты… Ну, знаешь…

«Ну вот, опять… — подумал Чип. — Ну почему, почему с этими самками так сложно?..»

— Тамми, — вслух произнес он так спокойно и мягко, как только мог, — не думай, что я позабыл. Я прекрасно всё помню. Но и ты, будь добра, не упускай из виду, что я давно женат на той, кого люблю, и даже при желании не смог бы относиться к тебе иначе, чем к профессиональной медсестре и ценному члену команды. С моей точки зрения, это оптимальный, более того, единственно возможный вариант схемы наших взаимоотношений, поэтому если у тебя с этим проблемы, я буду вынужден…

— Вынужден что? — заносчиво переспросила белка, но ее спеси хватило ровно на три с очень небольшим секунды. — Ладно, не надо! Не говори! Прости, Чип, я… Я не знаю, как так вышло, я не имела ничего в виду, просто… Знаешь, я же… То есть, Спаркс, он ведь…

— Для тебя гораздо больше, чем простой больной, — продолжил ее мысль Чип, правда, не совсем удачно.

— Как тебе не стыдно! — набросилась на него белочка. — Нельзя говорить «больной»! Это оскорбительно, унизительно и не толерантно! Надо говорить «пациент»! «Па-ци-ент»! Понятно?!

— Предельно понятно, — кивнул Чип, бросая быстрый взгляд на ближайшие окна, но никого не увидел. Похоже, они разговаривали недостаточно громко, чтобы привлечь внимание совоговцев. Правда, они могли еще не проснуться. Или наоборот, выехать на дело. Вот смеху будет… — Как и то, что он в очень хороших руках! Рад за вас! За тебя — особенно!

— В смысле? Ты… А… — поняв, что имеется в виду, Тамми покраснела. — Спасибо… Хотя знаешь, я вообще-то… Ну, не знаю, как сказать это, ну, ему. И говорить ли вообще, если уж на то пошло. И есть ли вообще о чем говорить, тогда уж…

— Что я слышу! — поразился Чип. — Мисс Очертя-голову-в-огонь-и-воду сомневается! Где жар, задор, энтузиазм? Ты точно Тамми? Тебя не подменили?

— Чип, прекрати! — белочка не знала, смеяться ей или плакать. — Ты просто невозможен! Ты ничего не понимаешь! Ты…

— Тамми, прошу, не ори на весь парк. Я вовсе не хотел тебя обидеть, тем более, что я прекрасно всё понимаю. Сам через это прошел и знаю, каково это любить представителя другого вида, о взаимности которого не можешь и помыслить. Но, как показывает практика, — бурундук повертел перед глазами собеседницы окольцованной ладонью, — всё преодолимо! Надо только верить!

— Думаешь? А впрочем, кого я спрашиваю. Ты всегда говоришь то, что думаешь… Спасибо, Чиппи… То есть, Чип!

— Забудь, — отмахнулся Чип. — Я знаю, что ты не со зла, а потому что тебе нравится так меня называть. Так вот, я не против. Наоборот, мне… В общем, что-то в этом есть.

— Честно? Чип, ты это серьезно? — Тамми была просто вне себя от счастья и прямо-таки пожирала бурундука широко раскрытыми глазами поверх прижатых к щечкам кулачков. Умилительное зрелище, хоть и несколько жутковатое, учитывая разницу в росте, составлявшую уже почти целую голову в пользу белки. — Знаю, ты не поверишь, но каждый раз, когда я называла тебя «Чиппи», у меня внутри всё сжималось от страха, что вот сейчас, вот на этот раз ты точно выйдешь из себя и скажешь, что с тебя довольно, что ты больше не намерен терпеть мои подначки, мое присутствие… Что отныне я не Спасательница…

— Но-но, Тамми! — поспешил успокоить до слез испугавшуюся собственных мыслей подругу Чип. — Ты это… Не надо этого! А то еще совоговцы подумают невесть что… У тебя есть, чем промокнуть глаза? Ладно, не ищи, возьми вот мой… Ну, как? Порядок?

— Порядок! — благодарно улыбнулась белочка, возвращая платок. — Твое горло тоже прошло, как я погляжу!

— Нет, что ты… Что ты… — запротестовал внезапно охрипший Чип, но практически сразу же сдался. — О’кей, признаю, боль в горле я выдумал. Но во всём остальном я был честен, клянусь своей шляпой!

— У тебя нет шляпы, — напомнила Тамми. — Но я и без нее знаю, что ты не обманываешь. Это… это чувствуется. Спасибо еще раз за слова и поддержу. Мне ждать здесь или пойти к самолету?

— Зачем к самолету? В Штаб.

— Постой-ка, но ты же…

— Да, проблемы с горлом я несколько преувеличил, но это не значит, что тебе незачем дальше идти со мной. Если уж на то пошло, мы прилетели сюда как раз для того, чтобы ты лично присутствовала при разговоре с совоговцами. Ведь это тебе, а не мне, они будут звонить, чтоб сообщить координаты Фоксглав.

— Думаешь, так будет лучше?

— Как минимум, надежнее. Правда, для этого они должны быть в Штабе, в чем я уже, откровенно говоря, сомневаюсь…

Сомневался Чип, как выяснилось, зря — члены СОВоГ в Штабе были. Да что там были, они его прямо-таки наводняли. Правда, узнать об этом можно было, лишь очутившись в гостиной, где временно образованное манхэттенское отделение Службы практически в полном составе смотрело телевизор.

Сооруженная Гайкой по собственному проекту параболическая антенна принимала огромное количество доселе неведомых им телеканалов, методичное исследование которых они начали еще вчера до сих пор не завершили. Помня, что находятся здесь лишь временно, они старались как можно быстрее охватить весь спектр плодов цивилизации и лихорадочно жали на кнопки, подчас испытывая настоящий культурный шок, да так, что слышно было даже в гараже. Первое время обосновавшийся там лабрадор Ривз, заместитель Фишберна и командир данных экспедиционных сил, настойчиво призывал подчиненных к порядку, но когда те в ответ прокричали краткое содержание двух последних телепередач, сам воспылал желанием приобщиться к высокой культуре быта. Попасть в гостиную он не мог, равно как и подобраться к окну, и дело выглядело безнадежным, но тут один находчивый хомяк придумал подключить к телевизору спущенную в гараж из кухни гарнитуру, посредством которой дежурный кулинар мог легко докричаться до заработавшейся с техникой Гайки. Изображение она, конечно, не передавала, однако и звуков было более чем достаточно для неизгладимых впечатлений на грани психического расстройства.

— Сразу видно, что их Дейл тренировал! — пошутила Тамми, когда пара вновь очутилась на улице, воспользовавшись дверью в ангаре.

— Да уж… — мрачно согласился Чип, пребывавший от увиденного отнюдь не в восторге. Мало того, что никто из рядовых совоговцев не предложил помочь перенести снятый со Спасателемобиля телефон и его зарядное устройство в «Крыло», так еще и их командир отвечал и кивал совершенно невпопад словам Чипа, дав тому все основания подозревать, что лабрадор не вполне его понял. — Похоже, нам очень повезло, что они сперва отбуксировали гиротанк, и только потом обнаружили пульт от телевизора! Подумать только, а ведь я как чувствовал, что его надо разобрать и закопать в десяти местах сразу! Будем надеяться, что звонок от Фокси они не прозевают…

— Даже если прозевают, она позвонит прямо нам!

— И скажет что? «Я тут сама не знаю где среди деревьев и домов»? Очень исчерпывающе…

— Чиппи, не будь таким пессимистом! — Тамми укоризненно покачала зарядным устройством, напоминавшим благодаря обмотанному вокруг него проводу футуристическую винтовку.

— Сам не хочу, но что поделать? Жизнь такая. Только представлю, как вы со Спарки бесцельно кружите над Вашингтоном, сразу мороз по коже.

— Зачем так нервничать? Мы ж еще не кружим! — напомнила ему белочка.

— Когда станете кружить, поздно будет нервничать, — сухо бросил Чип. Ему очень не хотелось тратить время, но, похоже, без залета в Бруклин было не обойтись. Если кто и мог повлиять на Ривза и компанию, то только Фишберн собственной персоной…

…Или, как в данном конкретном случае, своим неповторимым лаем с мгновенным и необратимым мобилизующим действием. По крайней мере, Ривз после того, как из наушников раздался рокот шефа (всё тот же не в меру сообразительный хомяк догадался, что передать ему трубку можно путем простого переподключения гарнитуры), зарекся не только смотреть телевизор, но также слушать радио и выглядывать в окно. Об остальных совоговцах и говорить не приходилось, так что слышавший разговор Чип, официально от имени всей команды поблагодарив ньюфаундленда за героическое спасение утопающего Блейзера, смог со спокойной душой отбыть с друзьями на авиабазу ВВС Национальной гвардии США Стюарт близ городка Ньюбург, примерно в шестидесяти милях к северу от Нью-Йорка.

В истории этого аэродрома двойного назначения было немало славных страниц и памятных событий, однако по-настоящему он ожил лишь относительно недавно, когда после более чем десятилетнего простоя его военная половина была предоставлена в распоряжение 105-го авиатранспортного крыла. В тот день успевшие отвыкнуть от суеты ангары впервые содрогнулись от трубного гласа исполинских C-5 «Гэлэкси». С тех пор они дрожали регулярно, стряхивая скопившуюся пыль, которая в последнюю неделю попросту не успевала на них толком осесть — рев взлетающих, садящихся или прогревающих двигатели самолетов смолкал лишь изредка. Это дало повод окрестным старожилам наперебой убеждать друг друга, что «такого шума не было даже во время Войны в заливе, а раз так, намечается что-то вовсе уж грандиозное, попомните мое слово!» Разумеется, сравнительной таблицы количества фонов[4] тогда и сейчас не было ни у кого, но, как всегда в таких случаях, в точных данных никто особо и не нуждался. В смысле, из людей, а вот определенным грызунам они очень бы пригодились…

— Ну, и какой из них наш? — спросил с придыханием Дейл, разглядывая выстроившиеся в два ряда темно-серые С-5, на фоне которых не то что люди и грузовики, а даже переделанные из транспортов прошлого поколения самолеты-заправщики смотрелись, прямо скажем, неубедительно. Чип в ответ указал на плоское двухэтажное здание, вокруг которого жизнь кипела наиболее бурно.

— Уверен, там знают. Гая, найди для нас место поукромнее, лучше всего за забором. Вон у тех цистерн будет самое то…

Оставив Тамми и Спарки у самолета, «африканская четверка» короткими перебежками направилась к зданию. Вблизи оно оказалось чуть больше, чем виделось с высоты, но всё равно его размеры позволяли надеяться, что поиск пройдет быстро. На деле он прошел еще быстрее и даже без необходимости подбираться к компьютерам — в зале управления полетами штаба авиабазы — а это, как и предугадывал Чип, был именно он, — имелось огромное, во всю стену цифровое табло с подробным расписанием вылетов на ближайшую неделю. Состояло оно, правда, почти исключительно из сокращений, аббревиатур и кодов, но Чип, загодя выписавший все варианты упоминания авиабазы на Масире, быстро нашел нужную строчку.

— Отлично! Вылет всего через час! Погрузка уже наверняка идет полным ходом, так что надо поторапливаться! Скорее за вещами!

— А кстати, что мы с собой берем? — поинтересовалась Гайка.

— Вот это, — ее муж помахал вынутым из кармана листиком, который выглядел небольшим, но ровно до того момента, пока не развернулся, удлинившись вчетверо.

— Прости, что спрашиваю, Чип, но ты случайно не забыл, что «Крыло» остается здесь?

— Нет, не забыл. Не волнуйтесь, экипировка распределена оптимально и равномерно! Каждый из нас получает комплект мини-гарпунов, моток веревки, каску с фонариком и присоскоступы!

— И это всё? — недоверчиво спросил Рокфор, косясь на бумажную ленту. — Не знал, что у тебя такой крупный почерк!

— Ну что ты, это далеко не всё. Я перечислил лишь то, что возьмет каждый из нас.

— А всё остальное куда?

— А для всего остального у нас есть ты.

— Спасибо… за прямоту… — только и смог сказать австралиец, разразившийся невесть откуда взявшимся приступом кашля.

— Не болей! Ты нам нужен! — задорно пихнул его кулаком в спину Дейл. Ответная реакция друга ему вряд ли понравилась бы, но, к его счастью, компания как раз вышла на улицу, где требовалось соблюдать максимальную осторожность, и тяжеловесу стало не до того.

— Ну, что ж, — обратился лидер Спасателей к Тамми и Спарки, когда все вещи были выгружены и распределены согласно плану, — пора разбегаться! Возвращаться мы планируем тем же путем, перед вылетом попытаемся позвонить, так что держите телефон сухим и заряженным! Как подберете Фоксглав, сразу начинайте искать машину…

— Какую машину? — спросил Спарки. — Чип, ты чего? Я что-то не то спросил?

— Я расскажу! — поспешно заверила непроизвольно скривившегося бурундука Тамми. — Я всё запомнила! Честное медицинское!

— Ладно-ладно, верю. Начните с их главного вашингтонского офиса. Не выйдет там — займитесь отдельными пунктами проката. В Вашингтоне их четыре: три в аэропортах и один на вокзале, что не так уж и много. Далее — везде. Ищите машины, арендованные в течение недели до взрыва и либо до сих пор не возвращенные, либо возвращенные в последние два дня. В последнем случае особое внимание обращайте на те, что сдавались в Вашингтоне, а брались в других городах. Потом пробейте личность арендаторов.

— В каком смысле «пробейте»?

— В прямом. Поищите их имена в Интернете, в первую очередь — среди некрологов. Преступники наверняка воспользовались фальшивыми документами, а самый распространенный способ разжиться чужим именем — позаимствовать его у уже умершего человека. Форсайта читали? Нет? Зря, там это очень хорошо описано… Ну, смысл вы поняли. Если результатов не будет, переходите к машинам, арендованным в течение месяца до взрыва. Потом, если будет нужно, для трех месяцев. Дальше не идите — на такой термин машину берут в очень уж исключительных случаях, и «Черный стол» ни за что не стал бы так светиться. Но остальные проверьте все до единой. Всё ясно?

— Яснее ясного! — бодро отозвался Спарки, запомнивший далеко не всё, а потому смотревший в будущее с оптимизмом. Тамми же была настроена гораздо менее радужно.

— Все машины за квартал? Чиппи, да это ж работы на месяц! И даже больше!

— Ах да, совсем забыл сказать: у вас будет целая куча работы. Что-нибудь еще?

— Спасибо, не надо!

— Вот и отлично! Всё, ребята и девчата, летите, не теряйте зря времени! Его у нас у всех и так в обрез! Увидимся! Да, и следите за новостями!

— Вы собираетесь попасть в телевизор? — удивился Спарки.

— В том то и дело, что нет. Но вы же знаете, на море всякое бывает… Ну, не будем об этом! Удачи и до встречи! Спасатели, за работу!

На том и расстались. «Африканская четверка» собрала вещи и бросилась искать свой С-5, а Тамми и Спарки взяли курс на столицу. Когда они пересекали границу Пенсильвании, «Гэлэкси» 105-го авиатранспортного крыла как раз начал разбег, преодолевая первые футы межконтинентального 14-часового перелета. Ни пилоты, ни их командиры даже не догадывались, насколько важна эта, на их взгляд, совершенно рутинная стратегическая авиаперевозка, ведь они ничего не знали о четырех затаившихся в бездонном чреве воздушного кита грызунах и их миссии, на выполнение которой оставалось лишь немногим более тридцати пяти часов.

* 52 *

День четвертый, день — вечер

Отпустив Торнтона, Брэнсон выполнил пять несложных, но весьма бодрящих упражнений, после чего сел разбирать ночную и утреннюю почту. Он бы с радостью препоручил это скучное занятие кому-нибудь другому, но сейчас все его помощники были заняты гораздо более важными делами, и потом, ему так или иначе надо было чем-то себя занять до намеченного на час дня отъезда в ЦРУ. Аналогичная задача стояла перед Вжиком и Фоксглав, но если муха еще могла незаметно пробраться в комнату и устроиться так, чтобы видеть экран монитора, то летучая мышь была лишена даже этого, и ей оставалось лишь зависнуть вниз головой над вентиляционной решеткой, окутаться крыльями и составлять в уме всякие полезные и не очень программы.

Около десяти в кабинет ввалился Блант.

— Тебе привет от Джилленхолла, — пробормотал он громко для себя и почти неслышно для окружающих. От одного вида его сутулых плеч, безвольно свисающих чуть ли не до пола рук и приоткрытых самую малость глаз хотелось уснуть на сутки минимум. Тревор, однако, видывал и лично переживал еще не такое, поэтому остался невозмутим.

— Он что, уже встал?

— Не знаю, — буркнул Джон, осторожно, по дюйму, чтобы не промахнуться, опускаясь на стул. — Иногда мне кажется, что он спать вообще не умеет. Ничего, такими темпами я тоже скоро научусь… Нет, не так… Разучусь…

— Что выяснил?

— Нет.

— Чего нет?

— Ничего нет.

— А это тогда что? — спросил Брэнсон, имея в виду синюю папку, крепко зажатую у Джона под мышкой.

— Это? Это… — Блант безуспешно подергал папку, лишь после пятого раза догадавшись приподнять руку, прижимавшую ее к телу. — Это тебе. Используй в овраге… во фляге… во благо, во!

— Непременно, — пообещал Тревор, принимая из рук друга папку, но первая же страница заставила его об этом пожалеть. — «План мероприятий по организации выступления президента США…» Что это?!

— Там написано.

— Я вижу, что там написано! При чем здесь я?

— При том, что я тут уже больше ни при чем. Ни при сцене, ни при противоснайперах, ни при канализации…

— Так-так-так, — Тревор подался вперед. — Ну-ка, ну-ка! Продолжай-ка!

Будучи не в силах развести руками, Блант лишь чуть-чуть втянул голову в плечи.

— А что продолжать-то? Ты меня у Джилленхолла отобрал? Отобрал. Людей всех на борьбу с этой мебелью черной бросил? Бросил. Ну и, как говорится, вот. Больше ведь некому.

— Очаровательно… — Брэнсон нарочито громко опустил папку на стол. — И что нам теперь делать?

— Не знаю, Трев. Я больше ничего не знаю и знать больше не хочу. Трев, будь другом, а? Отпусти меня в уборную… То есть, эту, как ее… Ну, та, которая отдыха… Я недолго, честно… Я же не виноват, что… ну…

— Господи, Джонни, ты еще спрашиваешь? Иди, конечно!

— Точно? Подними мне веки и повтори всё это мне в глаза. А то ты ж меня знаешь, я ведь и поверить могу…

— Я что, так сильно тебя загоняю? — «растерянно» спросил Тревор, еле сдерживая смех. В ответ Блант издал звук на грани приличия.

— Знаешь, Трев, тебе повезло, что я такой сонный, а то сказал бы тебе пару ласковых…

— Знаю, Джонни. Затем и гоняю, чтобы сил бунтовать у тебя уже не оставалось. Хорошая тактика, между прочим, это я тебе как потомок беглого раба говорю.

— Всё, всё, я понял, уже иду! — живо засобирался Блант, пока его друг и начальник не пересмотрел свое решение касательно его отдыха. Брэнсон не стал его останавливать — сейчас он, напротив, хотел, чтобы Джон поскорее ушел. Когда это случилось, он набрал Джилленхолла и, убедившись, что Блант нисколько не преувеличивал трудоспособность «Помодыра», попросил разрешения зайти. Он поступал так лишь в двух редких случаях: когда собирался зайти не один и когда чувствовал, что разговор будет неприятным. Данный случай явно относился ко второй категории.

Именно так оно и оказалось. Правда, в отличие от вчерашней встречи, обошлось без криков, но эта перемена была отнюдь не к лучшему. Как любой живой человек, начальник президентской охраны имел свой джентльменский набор привычек и особенностей. Одна из них заключалась в том, что чем меньше эмоций он проявлял в ходе беседы, тем меньшим готов был поступиться. Исходя из этого, Брэнсону изначально не светило ничего. Он был предельно сухо и официально уведомлен, что предстоящий визит президента Логана на место недавнего взрыва — очень важное и ответственное мероприятие, подготовку которого традиционно полагается поручать самым опытным и доверенным людям. При этом он, помощник директора Секретной службы США Джилленхолл, прекрасно осознает важность расследования, проводимого своим заместителем, специальным агентом Брэнсоном, и с радостью сообщает, что основная масса рутинной работы уже проделана, посему его участие ограничивается общим надзором и парой подписей. Ну и, конечно, присутствием на сцене, куда же без этого. Так что до завтрашнего дня он может считать себя совершенно свободным. В разумных пределах, само собой, и без ущерба для дела.

«Что ж, — думал Тревор, возвращаясь к себе в кабинет, — могло быть и хуже…» Новое задание означало лишь то, что сегодня в архиве ЦРУ ему придется пробыть ровно вдвое дольше, чем он планировал. Не хорошо, но и не смертельно. И в чем-то даже удобнее, ведь так он сможет пересечься там с Джоном, который определенно доберется туда не раньше пяти пополудни.

Убив еще час на обход рабочих мест участников вчерашнего совещания с вопросами «есть результаты?» и «почему нет?», Брэнсон отправил Джону SMS с предложением встретиться в шесть вечера, после чего спустился в гараж, где с самого утра дожидался вымытый до блеска и доверху заправленный всем необходимым «Мэродэр». Пока Тревор придирчиво осматривал машину, попеременно вгоняя въедливыми вопросами отвечавшего за нее техника то в пот, то в дрожь, Фоксглав из ближайшего телефона-автомата созвонилась с Тамми и, узнав, что они уже на подлете, сказала Вжику следовать за «объектом» в одиночку. Это несколько противоречило плану Чипа, согласно которому она должна была позвонить в Штаб, чтобы совоговцы засекли номер таксофона, пробили по Интернету адрес и передали его на «Крыло». Но поскольку летунья и так знала, где находится, она решила оптимизировать затраты времени и средств, в связи с чем у Тамми появился еще один повод считать Чипа заумным и переосмотрительным.

Даже если и так, ему было далеко до сотрудников полиции ЦРУ. Несмотря на то, что Брэнсон вчера здесь уже был, а распоряжение впустить агента исходило с самого верха, его обыскали еще тщательнее и продержали у турникетов еще дольше, чем в прошлый раз. То ли решили, что уж теперь, войдя в доверие, он точно учинит какую-нибудь пакость, то ли получили отдельное указание «оказать содействие» и «проявить радушие». Тревор, считая Управление солидной организацией, склонялся к первому варианту.

Как бы там ни было, его мучения были вознаграждены сторицей в виде именного пропуска. Будучи повешенной на шею, эта маленькая пластиковая карточка гордо показывала всем встречным и поперечным, что перед ними не какой-нибудь торговый агент, а целый «допущенный гость», вольный делать всё, что угодно душе и не нарушает нормы морали. Правда, не покидая при этом видеотеку, куда Тревор был незамедлительно препровожден охраной и где его снова обыскали на предмет микрофонов, камер и зажигалок, игнорируя клятвенные заверения, что ничего такого у него с собой нет и вообще он не курит.

Столь суровые меры безопасности раскалили и без того не самое скупое воображение Брэнсона прямо-таки докрасна, поэтому он был очень разочарован, увидев по ту сторону дверей видеотеки обычный лингафонный кабинет, разве что на столах кроме стоек с наушниками имелись широкоформатные дисплеи. Рабочих мест там, правда, было очень мало, и размещались они несколько странно — по краям комнаты, у самых стен, и только один стол горделиво стоял в самом центре. На него и указали Тревору, который тут же смекнул, что комнату специально подготовили именно к его приходу, и ощутил себя одиноким сапером, идущим на свидание с оставленной в людном месте подозрительной сумкой. А что, логично, ведь материал, с которым ему предстоит работать, гораздо взрывоопасней и разрушительней тротила. Кроме того, так видеотекарям было гораздо легче наблюдать за Брэнсоном и пресекать любые попытки скопировать совершенно секретный файл на внешний носитель. После тщательного обыска на входе это выглядело излишеством, но, как известно, мер безопасности никогда не бывает слишком много. Даже когда тот, против кого они направлены, принципиально не собирается совершать ничего предосудительного.

Поводов бунтовать и впрямь было немного. На жестком диске отданного на откуп Брэнсону компьютера уже имелась вынесенная прямо на рабочий стол папка, содержавшая подборку видеозаписей допросов доктора Арчибальда Джозефа Сноу и бывшего агента Секретной службы и ЦРУ Рассела Кита Ферранте. К каждому файлу прилагались полная текстовая расшифровка, краткое резюме и длинный список ключевых слов, позволяющий сходу определить, что удалось выбить из подследственного на сей раз. Тревора так и подмывало просмотреть запись четвертого допроса Сноу, в ходе которого, если текст не врал, из его уст впервые прозвучало название «Черный стол», но он усилием воли заставил себя начать с самого верха списка. Необходимо было уловить атмосферу и внутреннюю логику допросов, дабы неизбежные отсылки к сказанному ранее не ставили в тупик, а помогали связать разобщенные элементы в единое целое. Схожая задача стояла и перед Вжиком, вдобавок ко всему лишенным из-за наушников возможности слышать голоса. К его счастью, педантичный агент Секретной службы включил субтитры, чтоб уж наверняка ничего не пропустить, что позволило Спасателю быть в курсе происходящего, наблюдая за всем с высоты потолка.

«— …Ваше имя?»

«— Арчибальд».

«— Полное имя».

«— Арчибальд Джозеф Сноу».

«— Кто вы по профессии?»

«— Доктор».

«— Медицины?»

«— В том числе…»

Обычная обстановка, стандартная процедура. Один вопрос — один ответ. Ничего лишнего, а тем более личного. Как в американском футболе. Для неискушенных это жестокая и грязная глупость. Для знающих правила и смысл — захватывающее своей мощью, стремительностью и непредсказуемостью зрелище. Для посвященных — математическая функция, все варианты значений которой давно известны, и надо лишь верно подобрать входные данные. Или, как в данном случае, проверить, правильно ли их подобрал кто-то другой, и если нет, то где именно и почему он ошибся. Имея за плечами богатый опыт участия в допросах по обе стороны зеркального окна и повидав всякое, Брэнсон по достоинству оценил квалификацию следователей Управления, не оставлявших подопечному ни малейшего шанса утаить что-либо. Они замечали и запоминали все, чтобы потом, через минуту или час, напомнить Сноу о его собственных словах и жестах, камня на камне не оставляя от начавшей было склонять чашу весов в его пользу версии. И приходилось доктору всё начинать сначала…

— Эй! Что вы такое делаете?! Это запрещено!

Тревор остановил воспроизведение и повернулся на злой голос Каннингема.

— Я тоже очень рад вас видеть, Роберт. Вы о чем?

— Вот об этом! — Каннингем указал пальцем на переживший все обыски блокнот, куда Тревор записывал свои соображения об увиденном и услышанном. — Вас что, не предупредили, что этого делать нельзя?!

— Меня много о чём предупредили. Даже взяли расписку о неразглашении и честное слово, что, едва выйдя отсюда, я не отправлю ее на помойку истории. Про блокноты не говорили ничего. У вас с ними какие-то проблемы? Хотите о них поговорить?

Каннингем утробно зарычал.

— Проблемы, Брэнсон, будут у вас! Если хоть слово…

— Роберт, перестаньте, мы же взрослые люди, — если Тревор и повысил голос, то исключительно по вине плотных наушников. — Во-первых, я давал подписку. Во-вторых, вы с легкостью отобьетесь от любой информационной атаки, подкрепленной лишь невнятными каракулями на листочке в клеточку. В-третьих, я слишком дорожу своей репутацией и должностью, позволяющей мне использовать в борьбе с «Черным столом» все мощности силовых структур нашей страны. Удовлетворены?

— Хотелось бы верить… — хмыкнул офицер НТС, явно имевший на этот счет большие сомнения. — А вы далеко продвинулись! — он вновь указал на блокнот, на сей раз имея в виду не сам факт его наличия, а количество исписанных страниц.

— Не настолько, как мог бы, — вздохнул Брэнсон и спросил, указывая на остекленную будку дежурного в углу. — Кстати, раз уж вы всё равно стоите, может, попросите ваших людей сделать нам местный аналог кофе?

— «Нам»?

— Ну да, нам. Вы ведь пришли наблюдать за мной, а я отсюда не уйду еще довольно долго. Так что присоединяйтесь. Одно ведь дело делаем, а вдвоем завсегда веселее!

Вчистую обыгранный Каннингем поджал губы. Теперь он попросту не мог уйти без хоть какого-то подобия реванша, посему, напустив начальственный вид, пошел распоряжаться насчет кофе и второго комплекта наушников. В его отсутствие Брэнсон еще раз пересмотрел свои записи, подчеркнув либо обведя требовавшие отдельного уточнения фрагменты. Раз уж энтээсовец не может не стоять над душой, пусть принесет хоть какую-то пользу…

— Вижу, вы начали со Сноу, — прокомментировал Каннингем, когда принесший ему стул, наушники и кофе видеотекарь вернулся в свою будку.

— Да, ведь с Ферранте я надеюсь пообщаться лично… Кстати, о Ферранте. Я заметил, что записей его допросов гораздо меньше, чем Сноу. Почему?

— Он не так охотно шел на контакт.

Тревор хмыкнул.

— Да будет вам, Роберт. Дураку понятно, что если человек упирается, его колют, а не оставляют в покое. Так и скажите, что не успели заретушировать все сцены истязаний… Что с вами? — спросил он, видя, как Каннингем давится не вовремя отпитым кофе.

— Ничего… — просипел разведчик. — Бывает… Вы что-то говорили о…

— Спокойнее, Роберт, а то, не дай Бог, подавитесь. Ну что, я запускаю?

Закашлявшийся пуще прежнего Каннингем утвердительно махнул рукой. Этот африканоамериканец уже сидел у него в печенках, но сдаваться он был не намерен.

Окончание второго и весь третий допрос ничем интересным не запомнились. Агент Секретной службы задавал вопросы по теме и без, его визави из НТС в меру сил и желания на них отвечал, не забывая при этом всячески провоцировать соперника на неосторожную откровенность, Вжик всё это слушал, не спуская глаз с субтитров, а доктор Сноу непоколебимо стоял на своем. Как ни старались следователи, сколько ни ссылались на изобличившее его письмо и видеозапись, пожилой ученый с упорством, достойным лучшего применения, всё отрицал и опровергал, а что не мог — объявлял подлогом либо вовсе брезгливо игнорировал. Короче, вел себя точно так же, как после задержания в Капитолии.

Тем удивительней была метаморфоза, произошедшая с ним на четвертом допросе. То ли накануне ночью у него проснулась совесть, то ли ее ему разбудили при помощи нарушающих Женевскую конвенцию приемов, то ли он «случайно» услышал крики Ферранте… Как бы там ни было, после очередного вопроса насчет упомянутого в письме «Черного стола» ученый съежился и, избегая встречаться со следователем взглядом, начал рассказывать…

«— …Это они… Они всё устроили…»

«— Что именно?»

«— Убийство Хаддама. Это был их… их приказ!»

«— Приказ? Или заказ?»

«— Какая теперь разница…»

«— Нет, вы уж, пожалуйста, определитесь».

«— Да, да, хорошо. Заказ. Они нам его заказали».

«— “Нам”?»

«— Хорошо. Мне».

«— А что же Рассел Кит Ферранте?»

«— С ним я договаривался сам».

«— С какой целью?»

«— Один бы я с этим не справился. Я физиолог, а не шпион. Я же не мог просто взять и послать ликвидатора по почте. Нужен был план, операция, исполнители. У него были связи, вот я и решил…»

«— Вы не боялись, что он вас заложит?»

«— Ну, как… Боялся. Поэтому пообещал половину…»

«— Щедро».

«— А что мне было делать?»

«— Как вариант, сообщить начальству. Это было вашей прямой обязанностью, между прочим. Почему вы этого не сделали?»

«— Ну… Они предлагали столько, что я…»

«— С радостью продались, так?..»

— Фу, как некрасиво! — поморщился Брэнсон. — Его что, не учили, что с заговоривших преступников надо пылинки сдувать? А так он всё испортил!

— Не испортил, — с ухмылкой возразил Каннингем. — Наоборот, там дальше будет видно, что…

— При чем здесь то, что будет дальше? Он работает здесь и сейчас. Он не может знать, как отреагирует Сноу.

— Очень даже может! У него есть полный психологический профиль!

Этот аргумент Тревора не только не впечатлил, а наоборот, раззадорил.

— Именно! И если в этом профиле не написано черным по белому, что Сноу — мазохист, эти слова — серьезнейший тактический просчет!

— Какая разница, если в итоге всё получилось?! — вскипел энтээсовец.

— В этом деле мелочей не бывает, — в менторской манере изрек Тревор, наблюдая за затравленно скукожившимся Сноу. — Кажется, я начинаю понимать, почему у вас не получилось диалога с Ферранте…

«— …Так, я вас спрашиваю?»

«— Нет-нет, нет! Не так! Я… Да я до полусмерти испугался, понимаете!»

«— Чего? Денег?»

«— Да при чем тут деньги! Их! Я их испугался!»

«— Что именно вас испугало?»

«— А вы не понимаете? То, что они знали всё! Обо мне, ПЛАНе, моих издержках…»

«— Откуда они это знали?»

«— Я-то почем знаю?! Потому и испугался!»

«— Хорошо, допустим. Как они с вами связались?»

«— Через “Скайп”…»

— Слышали? — ударив по пробелу, воскликнул Каннингем. Брэнсон и бровью не повел.

— Слышал. Точно как тот «Вашингтонский доброжелатель». Увы, «Скайпом» пользуются миллионы, так что само по себе это ничего не доказывает. Кстати, вы отследили счет?

— Какой счет?

— С которого те факсы и звонки оплачивались. Тогда в Вашингтоне вы говорили…

— Нет. Баланс пополняли предоплаченными картами, купленными в Суперцентре «Уолмарт» в Олбани, Нью-Йорк.

— Он крупнейший в США, да?

— Не знаю, я не уточнял…

— Уточнять необязательно, достаточно подключить логику. Чем больше народу, тем меньше следов. Карты, надо понимать, куплены месяца три назад за наличные, так?

Каннингем посмотрел на него с нескрываемым подозрением.

— Откуда вы знаете?

— Всё та же логика. Наличные не отследить, а записи камер слежения никто столько времени хранить не будет. Кстати, о записях…

«— …Как вы были зарегистрированы в “Скайпе”?»

«— Как все. Имя, фамилия…»

«— То есть, найти вас мог кто угодно?»

«— Да, наверное… Но ведь для этого “Скайп” и нужен, верно?»

«— Как звали звонившего?»

«— Джон Смит».

«— Среди ваших знакомых есть люди с таким именем?»

«— Нет. Как это ни странно, ни одного».

«— Вы всегда отвечаете на вызовы незнакомцев?»

«— Обычно, да, ведь в этом смысл “Скайпа”! Ну и потом, я как раз ждал звонка от коллеги из Института Пастера, поэтому ответил машинально, почти не глядя…»

«— Как они общались с вами? Текст, голос, видео?»

«— Видео».

«— Вот как…»

«— Да, но видно ничего не было! Я имею в виду лицо. Черный силуэт на белом фоне. Не знаю, как они это сделали, но было… страшно, да!»

«— Голос тоже был искажен?»

«— Голос? Нет, знаете, вот голос как раз нет. Голос был абсолютно нормальный, живой. Человеческий. И такой, знаете… авторитетный, что ли… Да, авторитетный! Он мне моего старого учителя химии напомнил, из колледжа…»

«— Это не мог быть он?»

«— Шутите? Он умер десять лет назад! И потом, это был не его голос. Совсем не его!»

«— Почему же он вам о нем напомнил?»

«— Сложно сказать. Манерами, интонацией… Это был голос очень влиятельного человека, властного, жестокого и… очень харизматичного. Из тех, кого ненавидишь, но при этом мечтаешь, чтоб он был твоим другом. Такому нельзя отказать, просто невозможно…»

Вжик чуть не упал с потолка. Брэнсон тоже весь подобрался, что не укрылось от Каннингема.

— Что-то случилось?

— Нет, ничего, это так… — непринужденность давалась Тревору из рук вон плохо. Ведь какая, к черту, непринужденность, если все его построения и предположения оправдались настолько точно, что впору подаваться в провидцы. — Записей голоса этого «авторитета» не сохранилось?

— Неужто у вас есть, с чем сравнить? — хитро сощурился Роберт. — А может, вы уже знаете, кто это?

— Понятия не имею. Так что с записями?

— Хотел вас о том же спросить. Когда Сноу начал описывать голос, вы написали в своем блокноте аббревиатуру «К. О.» и три восклицательных знака. Почему?

Разведчик не врал. Брэнсон машинально проделал именно это и теперь вынужден был придумывать внятное рациональное объяснение своему поступку.

— Это сокращенное «крестный отец». Ну, в мафиозном смысле. Вы Пьюзо читали?

— Спрашиваете тоже! Кто ж его не читал? А почему «крестный отец»?

— Мы так условно обозначаем людей этого типа. Встречаются они редко, но если уж такой оказался поблизости, жди беды. Отсюда три восклицательных знака.

— Толково придумано, — пробурчал Роберт. Брэнсон, правда, так и не понял, поверил он ему или нет, поэтому повторил свой вопрос: — Так есть запись или нет?

— Нет. Они записей не вели.

— Предусмотрительно.

— Думаете? Мне кажется, Сноу просто не знал, что это возможно.

— Насчет него согласен, а вот Ферранте наверняка знал. Его спрашивали об этом?

— Не знаю.

— Ладно, спрошу сам…

«— …Что он вам сказал?»

«— Что организацию, которую он имеет честь представлять, очень интересует мой проект, а точнее, его результат, “ликвидатор абсолютной надежности”».

«— Он так и сказал?»

«— Да, именно так! Использовал нашу внутреннюю, совершенно секретную терминологию! Я потому и испугался…»

«— Он сообщил вам название своей организации?»

«— Да. Не сразу, правда, не с ходу, но потом да, сообщил…»

«— И как она называлась?»

«— “Черный стол”».

«— Он не говорил, что это название означает?»

«— Нет. Но я так понял, что это какой-то коллективный, даже коллегиальный орган. Во всяком случае, он часто повторял фразу “четыре угла”. Ну, там, например, “все четыре угла очень вами довольны”, или “все четыре угла заинтересованы в этом”… В таком вот духе».

«— Почему вы не прервали связь и не связались с начальством?»

«— Знаете, я… я хотел, правда хотел! Но он это знал! И сразу, буквально сразу сказал, чтобы я поинтересовался состоянием счета дочери. Я… Когда я это услышал, я чуть… не знаю… чуть с ума не сошел, понимаете?! И тут она мне сама звонит!»

«— Ваша дочь?»

«— Ну да, а кто же? Так вот, она звонит и говорит, что мои сто тысяч ей перевели и теперь они с мужем смогут выплатить закладную за дом, и всё это с такой радостью, с таким счастьем… А этот, из “Стола”, он же всё слышит и говорит: “Если хотите, мы отменим транзакцию…” Отменят транзакцию! И это после того, как у моей дочери появилась надежда, что она и ее семья не окажутся на улице! И я… я уже не мог сказать им “нет”, понимаете?»

«— В ответ на предложение убрать генерала аль-Мейзеи?»

«— Что?.. А, нет-нет-нет, это было потом, гораздо позже! А тогда он просто сказал, что со мной приятно иметь дело, и что он будет держать связь, и что… В общем, это и всё…»

— Что скажете? — поинтересовался Каннингем, настороженно, как цепной пес, следя за погрузившимся в раздумья Брэнсоном.

— Что всё это очень подозрительно. Семья одного из ваших ведущих ученых внезапно разживается крупной суммой денег, а вы ни сном, ни духом?

— Ну, за его счетами мы следили…

— Вот это да, какая проницательность… Перевод этот-то отследили хоть?

— Знаю, вас это удивит, но мы всё давно проверили. Счет отправителя зарегистрирован через подставное лицо на какую-то фирму-однодневку, якобы входящую в корпорацию «Хорайзон». Следов никаких.

— Ух ты! — Тревор вскинул брови. — Та же «Истерн Фармасьютикалз», только одноразовая? Это что же, они побили вас вашим же оружием?

— Что-то вроде того, да. У них явно огромный опыт в таких делах.

— Определенно, — согласился Тревор, попутно прикидывая, как бы поделикатнее подсунуть Джилленхоллу идею о проверке банковских счетов всех сотрудников Секретной службы и их многочисленных родственников. — Еще кофе будете?

— Не откажусь.

— Отлично, тогда закажите нам по чашечке, а я схожу покурю.

— Вы же вроде говорили, что не курите.

— А я и не курю. Так, балуюсь.

— Тогда пойдемте вместе, заодно покажу вам наш внутренний дворик.

— Я бы с радостью, — печально улыбнулся Тревор, — но, боюсь, мои сигареты остались в машине.

— Не проблема, возьмете мои.

— Спасибо за заботу, но я привык к собственным.

— Ну, если так, идемте на стоянку, — сдался Каннингем.

— До главного входа, Роберт, — поправил его Брэнсон. — Дальше я знаю дорогу.

Офицер НТС набычился.

— Это не обсуждается!

— Я и не собирался это обсуждать.

— Что вы собираетесь там делать такое секретное, а?

— Покурить и поразмыслить.

— О чем?

— Предлагаю компромисс: я обещаю вам, что не буду строить планов порабощения мира, а вы обязуетесь впредь не задавать дурацких вопросов. Идет?

Каннингем угрожающе улыбнулся.

— Брэнсон, вы играете с огнем.

— Знаю, Роберт. Как там сказал ваш директор? «Президенты приходят и уходят»?

— Вообще-то, он сказал немного не так…

— Именно, что «немного». И мне это, знаете ли, очень не понравилось. И моему шефу тоже. А уж президенту Логану как не понравится…

— Это шантаж?

— Нет, простое ребячество. Ну что, проведете меня к центральному входу?

Роберт зло сверкнул глазами из-под сдвинутых бровей.

— Я распоряжусь об эскорте.

— Как знаете. Хотя вы напрасно не хотите пройтись. В вашем возрасте физические нагрузки необходимы…

Полиция ЦРУ Национальную тайную службу недолюбливает. Это было первое, о чем подумал Брэнсон, когда открывший перед ним двери полицейский сказал: «Прошу, сэр!» Вторым пунктом в его размышлениях шла целостность полоски прозрачного скотча, которую он под предлогом подбора упавших на землю ключей наклеил на нижний край водительской дверцы Меркьюри. Она была на месте, а значит, в его отсутствие дверцу никто не открывал. Уже хорошо. Теперь проверим волосы на крыше бардачка…

— Эй, мистер, огонька не найдется? — раздался у него над ухом голос Бланта.

— От моего огонька дым будет идти очень долго! — сердито изрек Тревор, злясь в первую очередь на собственную невнимательность. Если к человеку его профессии можно вот так вот незаметно подкрасться, ему пора задуматься о пенсии… Достав из бардачка смартфон и сигареты, он вылез из машины и задал Джону тот же самый вопрос: — Огоньком поделишься?

— Угощайся! — Блант протянул ему раскуренную сигарету, в дымящийся кончик которой Тревор незамедлительно ткнул своей. В отличие от несколько раз бросавшего приятеля, он никогда не курил, поэтому невольно морщился от едкого дыма, однако стоически терпел, понимая, что это вредное для здоровья времяпрепровождение было для них обоих единственным благовидным предлогом отделаться от назойливой опеки агентов НТС и поговорить с глазу на глаз.

— Ну, что у тебя? — спросил он, сжав сигарету зубами, чтобы сделать движения губ неразборчивыми для зрителей по ту сторону камер слежения. Пропитанная селитрой папиросная бумага горела сама, избавляя его от потребности делать затяжки, а дыма, испускаемого Блантом, хватило бы на десятерых.

— Лучше ты расскажи, почему опоздал. Я уж начал переживать, не сгинул ли ты в холодных застенках.

— И не надейся. Там просто по ящику такие интересные мультики крутят, что забываешь обо всём на свете.

— Везет же некоторым! А я бумажки перебираю. Морока сама по себе страшная, так еще эти…

— Тихо, Джонни! Без ругательств!

— С чего вдруг? Думаешь, нас слышат?

— Именно это я хочу проверить. Поэтому давай поговорим о наших гостеприимных хозяевах предельно вежливо.

— Ну, если говорить «предельно вежливо», то у меня всё хорошо. У тебя?

— Жить можно. Я у них допущенный гость. Даже кофе наливают.

— Аналогично. Тот самый гость, тот самый кофе. Сидим, списки знавших о ПЛАНе изучаем. Каннингема, правда, нет, но за него там такая милая девушка, что я прямо даже не знаю…

— Нет, вы только послушайте! Это как понимать? Седина в лысину — хвост трубой? А я-то, наивный, считал тебя порядочным семейным человеком…

— Ну, Трев, всё не настолько серьезно…

— Да ладно тебе, Джонни! Все мы люди, а твой фрегат слишком долго был в море…

— Трев, уймись! Это просто предельная вежливость!

— …Но ты не беспокойся, всё схвачено! Каннингем со мной смотрит телевизор, так что как минимум пара часов у вас в запасе имеется, а за это время… Ну, не мне тебя учить!

— Ты страшный человек, — констатировал Блант. — Узнал-то хоть что хотел?

— Да, и даже сверх того! — Тревор помахал перед лицом товарища блокнотом. — Так что ночью нам будет, о чем поговорить и подумать!

— Ночью? Какой ночью? В смысле, этой ночью?

— У тебя есть другая ночь?

— У меня есть другие планы.

— Ты хотел сказать «были».

— Нет, не хотел!

— Перестань, ничего страшного не произойдет! Подумаешь, один раз в год заночевал на работе…

— Один раз в год?! — от радости Джон чуть не выпустил сигарету. — Так я уже!

— Это было в счет отпуска и потому не считается.

— Трев, ты… Ну, ты… А вот возьму и поеду отсюда домой! И что ты мне сделаешь, а? А ничего!

— Ну, как ничего… Могу в твоем доме окна побить, исписать стены похабщиной, выкинуть мусор из твоих баков в бассейн соседа-культуриста и сказать ему, что это сделал ты…

— Ты не посмеешь! Это частная собственность!

— Уговорил, обойдемся твоей фотографией на доске позора с подписью «Злостный прогульщик».

— Ну, хоть какая-то известность…

— Согласен, она тебе очень пригодится, когда будешь водить экскурсии по Белому дому.

— Что?! — Джон выпучил глаза. — Нет, умоляю, только не это! Ты же знаешь, как я ненавижу туристов! Они галдят, мусорят, лезут в запретную зону и каждый десятый — замаскированный террорист! Смилуйся!

— Тогда приходи ночью ко мне в кабинет.

— И что там будет?

— Горячий кофе, теплое кресло и мое радушие.

— Ты знаешь, я подумаю…

— Тогда до встречи! Да, узнай телефончик своей напарницы!

— Зачем он мне?

— Не тебе, а другу твоему закадычному, чей фрегат всё никак не найдет свою гавань.

— А-а-а… — понял Блант. — Ну, раз так, тогда конечно! Можешь начинать ждать звонка!

— Уже начал! — подтвердил Тревор, хлопнув друга по плечу, и тот, загасив окурок о подошву, удалился. Никакого звонка, конечно, не будет. Джон понимал, что Брэнсон шутит, а тот, в свою очередь, с самого начала знал, что возражения его друга против очередной ночевки в офисе — не более чем ритуальная игра на публику. Работа для Бланта всегда была на первом месте, хоть и не с таким большим отрывом от всего остального, как у Тревора, поэтому свой брак он сохранил. Впрочем, чему тут удивляться, если он женился на той, которую любит…

Выкинув окурок в ближайшую урну, Брэнсон вновь сел в машину и набрал номер Сэлинджера. Если верить смартфону, юный агент звонил ему дважды, с интервалом в час, что, учитывая его характер и дисциплинированность, приравнивалось к истошному бою в набат.

— Говард? Это Брэнсон. Говорить можете?

— Мистер Брэнсон! Наконец-то! Где вы были? Я вас весь день ищу!

— Считайте, что нашли. Что у вас?

— Кажется, мы выяснили, где делались те жетоны!

— Я вас внимательно слушаю.

— Есть одна фирма… Ну, то есть, всего их в Ньюарке четыре таких, плюс еще две в пригороде! Так вот в одной из них, в смысле, из тех, что не в пригороде, в общем, там вроде бы узнали эти значки!

— Так всё-таки «вроде бы» или узнали?

— Ну… Не знаю…

— А кто должен знать? Вы с ними общались? Что они говорят?

— Что в свое время изготовили дюжину таких.

Сэлинджер был не самым непутевым агентом, с которым Брэнсону доводилось работать, но сохранять спокойствие последнему становилось всё трудней.

— Что значит «в свое время»?

— В конце сентября. Двадцать восьмого или двадцать девятого… Секундочку, я тут где-то записывал…

— Потом найдете. Скажите лучше, это дата размещения заказа или его выполнения?

— Простите, сэр?

— Когда заказ был готов?

— Вот ищу как раз…

— Потом будете искать! Когда он был сделан? Ну, то есть, когда к ним обратились по этому поводу?

— Они его делали две недели, это выходит…

— Середина сентября, я понял… — Тревор задумался. Клода Бенджамина убили в конце октября. Сначала жетоны, потом журналисты… Похоже на то. Интересно, жетоны — это первый этап? Или август был посвящен чему-то другому?..

«Конечно, был! Если карточки для “Скайпа” они еще в июле покупали, то и в августе наверняка чем-то занимались. Подготовкой взрыва, скорее всего… Да, точно! Сначала теракт, потом смерть журналиста… Нет, стоп, не так! Сначала скандал, потом всё остальное. Значит, скандал они, вероятно, начали готовить еще в июне… Допустим, но что это нам дает?.. Ничего. Пока мы не узнаем, что такое важное произошло в июне. Или в мае…»

— Мистер Брэнсон? Алло! Мистер Брэнсон?! Слышите меня? Алло!

— Слышу, Говард, слышу, не орите. Личность заказчика установили?

— Да, но это ничего не дало! Он мертв!

— Мертв?

— Да, причем уже три года как!

— Документы на имя мертвеца? Старый фокус… А внешность? Внешность его запомнили?

— Нет, но у них была ксерокопия его водительского удостоверения!

— Серьезно?! — Брэнсон отказывался верить в такую удачу. — Она сейчас у вас?

— Да, как раз в руках держу!

— Срочно отправьте его… — переключившись на телефонную книгу, Тревор продиктовал Говарду нужный номер факса. — И записку пояснительную напишите, а лучше всего позвоните прямо туда и спросите старшего специалиста Марка Роузуотера. Записали?

— Да, всё записал! Будет сделано!

— Что-нибудь еще есть?

— Особенного ничего…

— Всё, понял. Через два часа жду вашего полного отчета за день у себя в почтовом ящике. Вопросы?

— Через два часа? Но…

— Вопросы?

— Нет, мистер Брэнсон, никаких.

— Тогда успехов! Если что — звоните мне или Бланту. И передавайте привет Конни! — не став дожидаться реакции Сэлинджера, Брэнсон повесил трубку и разослал адресантам еще трех неотвеченных вызовов сообщение с просьбой подождать его звонка до десяти вечера. В данный момент его интересовали только две вещи: показания Сноу и врезавшиеся в память слова Сэлинджера о жетонах. Зачем «Черному столу» целая дюжина? Просто для отвода глаз? Или нападение на Блейзера — это только начало?..

— Проблемы? — осведомился Каннингем, выжидательно куривший в коридоре прямо под запрещающим знаком.

— Ни малейших! — бодро ответил Тревор. Офицер НТС слащаво улыбнулся.

— Правда? Чего ж вы тогда с напарником вашим костерили нас последними словами? К чему эта ругань, да еще в адрес дамы? Я был лучшего мнения об агентах Службы…

— Попались! — победоносно воскликнул Брэнсон. — Мы с Джоном ни полслова невежливого о вас не сказали! Что ж вы так плохо о порядочных людях за глаза думаете, а? Нехорошо, офицер Каннингем, нехорошо… Ладно, шутки в сторону. Готовы? Отдохнули? Тогда идемте, продолжим телемарафон!

Офицер НТС что-то неразборчиво буркнул в ответ, а сидевший в рукаве пиджака Брэнсона Вжик наконец догадался, почему специальный агент так импонировал Дейлу.

Окончание четвертого допроса было целиком посвящено мало интересовавшим Тревора подробностям «покупки» и моральной деградации Сноу и Ферранте, очень быстро превратившихся из надежды и опоры страны в ее предателей. А вот пятый допрос начался с вопроса в лоб и по существу:

«— …При каких обстоятельствах вам заказали убийство генерала аль-Мейзеи?»

«— При странных».

«— И в чем заключалась странность?»

«— Они говорили, что снова свяжутся со мной через неделю, а прошло всего два дня».

«— Какого числа это было?»

«— Тридцатого. Апреля. Тридцатого апреля».

«— Вы уверены?»

«— Стал бы я говорить, если бы не был уверен!»

«— Рад за вас. А время вы помните?»

«— Где-то около шести вечера. Что, кстати, тоже странно. До этого они обычно звонили в восемь».

«— Хотите сказать, это был форс-мажор?»

«— Ну, это возможно. Хотя в голосе связного не было ничего необычного. Ни тревоги, ни волнений… Всё, как всегда!»

«— Что он сказал?»

«— Что у нас есть великолепная возможность доказать всему миру эффективность ЛАНа, а у меня — получить миллион».

«— И для этого Хаддам аль-Мейзеи должен умереть, верно?»

«— Да. В течение ближайших суток».

«— И что вы ответили?»

«— Что это невозможно. Не в такие сроки. Что “ликвидатора” надо активировать, запрограммировать, а главное — доставить в нужное место!»

«— И что связной?»

«— А ничего! Сказал, что все нужные материалы скоро будут у меня, и что Ферранте должен знать, что делать».

«— Это всё?»

«— Всё. После этого он отключился. А буквально через пять минут позвонил начальник охраны и сказал, что на мое имя пришла бандероль из Колумбийского университета. Якобы от одного из моих старых друзей и коллег, профессора Уильяма Мёрфи».

«— Почему якобы?»

«— Потому что к тому времени он уже два года как умер».

«— Что было дальше?»

«— Ну, его похоронили…»

«— Я о бандероли. Что в ней было?»

«— Много всего! Спутниковые фотографии столицы Акбарнистана, план президентского дворца, схемы постов и патрулей… Рассел когда всё это увидел, дара речи лишился! Говорит, мол, такую информацию можно взять только в ЦРУ или у русских, причем насчет вторых он сейчас уже не очень уверен. Вот, собственно…»

«— И что вы со всем этим сделали?»

«— Я точно не знаю. Рассел тут же бросился к телефону, как он сказал, “взыскивать старые долги”[5], потом наказал мне готовить мышь к заброске и ждать его звонка, а сам уехал».

«— Он не сказал, кому звонил и куда поехал?»

«— Нет, ничего не сказал. Но куда-то далеко, наверное, потому что ждал я долго. Только около полуночи он позвонил и сказал, что ждет меня в соседнем городке. Я поехал туда…»

«— С “ликвидатором”?»

«— Ну да. С “ликвидатором”, контейнером, посадочной капсулой… Всем, что Рассел перечислил…»

«— Вас со всем этим выпустили?»

«— Меня никогда не досматривали».

«— Да, охранники вам доверяли. И не только они».

«— Знаю…»

— И куда же ездил Ферранте? — спросил Брэнсон, приостанавливая запись.

— На авиабазу Стюарт. Устроил через парочку добрых друзей в Министерстве обороны срочный вылет для себя и своего «секретного» груза в Саудовскую Аравию. В то время там как раз находилась эскадрилья F-117. Одним из них он и воспользовался.

— Они что, сбросили мышь с самолета?

— А вы думали, зачем Сноу с собой посадочную капсулу таскал? Смеха ради?

— А, ну да, что-то я не сразу уловил… И что, у Ферранте всё это получилось? Вот так вот сходу, в тот же день? Хорошие у него, видать, были друзья… Я ведь не ошибся, они именно были?

— Не ошиблись, — подтвердил Каннингем, не став, однако, расшифровывать, касалось ли прошедшее время должностей или жизней. Брэнсон не настаивал: вряд ли участь этих «дорогих друзей» кардинально отличалась от судьбы сотрудников президентской охраны, по чьей протекции Ферранте попал в «капитолийскую» команду. Он задал следующий вопрос: — Как думаете, он говорил правду?

— Очень похоже на то. Вас что-то смущает?

Тревор почесал верхнюю губу.

— Ну, мне всегда казалось, что он сам, если можно так выразиться, выставил ПЛАН на продажу, а теперь оказывается, что это, наоборот, «Черный стол» к нему обратился. Это, знаете ли, заставляет задуматься…

— О неприятных вещах, согласен.

— И как насчет успехов в этом направлении?

— Их не слишком много.

— Почему-то меня это не удивляет…

«— …Как вы забрали “ликвидатора”?»

«— Не знаю. Этим занимался Ферранте».

«— Вам заплатили?»

«— Да. Сразу же. На следующий день».

«— Каким образом?»

«— Рассел открыл пять счетов на разные имена. Деньги распределялись между ними. Неравномерно, чтобы система в глаза не бросалась».

«— Кто это придумал?»

«— Ферранте».

«— Валите всё на подельника?»

«— Я ничего никуда не валю! Я ученый! Физиолог! Я во всех этих шпионских тонкостях не разбираюсь!»

«— Хорошо, Арчибальд, будь по-вашему. После этого “Черный стол” еще связывался с вами?»

«— Да, и не раз! Они были… под впечатлением, да! Говорили, что теперь от клиентов на ЛАНа отбоя не будет, что какую бы цену я ни запросил, этого всё равно будет мало…»

«— И сколько вы запросили?»

«— Десять».

«— Миллионов американских долларов?»

«— Да. За каждое следующее убийство».

«— И они пошли на это?»

«— Да. И вот тогда… В общем, тогда мы поняли…»

«— “Мы”?»

«— Хорошо, хорошо! Я! Я понял, что они будут иметь с этого гораздо больше! И решил действовать сам, без посредников!»

«— Так значит, убийство президента Логана вам заказал не “Черный стол”?»

«— Убийство Логана? Его никто не заказывал! Это случайность! Нелепая случайность!..»

— Нет, ну каково, а? — не выдержал Каннингем. — Врет ведь и не краснеет! А уж дальше он такое начал нести… Вот, послушайте!..

— Погодите секунду, — остановил его Тревор, сосредоточенно изучавший выписанные в блокнот даты. — Тридцатое апреля… Это случайно не та дата, на которую намечалась казнь Фарида Джикуая?

— Нет, это за два дня до того. Учитывая разницу во времени, даже за день.

— А, ну да. Плюс Сноу позвонили ближе к вечеру… И сказали, что Хаддам должен умереть в течение суток… Повезло парню! Фариду, в смысле.

— Он вообще везучий! — весело согласился Роберт. — Взять хотя бы позавчерашнее покушение. Если бы не звонок президента, задержавший его во дворце, он бы сел в вертолет и пиши пропало!

— Что? — вздрогнул Тревор. — Звонок президента? Нашего президента?

— Ну да… — Каннингем перестал улыбаться. — А… А вы что, не знали?

— Нет. А вы откуда знаете?

Сникший было разведчик горделиво и хитро улыбнулся.

— Работа такая, всё знать!

Впервые за время общения с Каннингемом крыть Тревору было по-настоящему нечем. Это вызывало дискомфорт, но он сегодня узнал в общей сложности столько, что с этим можно было смириться как с любой неизбежной и несущественной потерей. И потом, ни к чему сходу принимать на веру то, что можно легко уточнить у того же Джилленхолла.

— Ну так что? — сотрудник НТС по-молодецки размял плечи. — Продолжаем «марафон»? Сейчас тут такое начнется, обхохочетесь!

— Непременно! — улыбнулся Брэнсон. — Как только кофе принесете, так сразу и начнем!

* 53 *

День четвертый, вечер — ночь

— …После чего аль-Хасиб сослался на занятость и они распрощались. Это всё, — подвел черту под докладом о ситуации в Акбарнистане Аллистер Симпсон.

— Как по-вашему, он настроен серьезно? — спросил хозяин кабинета и единственный слушатель.

— Да, директор. В этом нет никаких сомнений.

— Он догадался, кто такой Свифт?

— Да.

— У нас могут быть из-за этого проблемы?

— Нет. Мы всё равно собирались вскоре перебрасывать его в Южную Америку. Впрочем, аль-Хасибу самому невыгодно его «сливать». Если окажется, что он запросто беседовал с агентом ЦРУ, скандал будет громким.

— Пожалуй, — согласился Прайс, почесав висок дужкой очков. — При случае этим можно будет воспользоваться… У вас есть подходящая цель?

— Да, я как раз… — Симпсон потянулся к папке, но тут прозвучал сигнал о звонке по внутренней линии.

— Слушаю, — сказал Прайс, включив громкую связь.

— К вам офицер Каннингем.

— Каннингем? — переспросил директор, одновременно взмахом руки показывая Симпсону скорей собирать бумаги. — Из Тайной службы? Скажите ему, чтобы… Хотя нет, пусть заходит. Да-да, пусть заходит… — дав отбой, Прайс положил локти на подсунутую Аллистером папку и посмотрел на вошедшего Каннингема так приветливо и доброжелательно, что тот сразу понял, что пришел не вовремя.

— Простите, что помешал, господин директор…

— Всё в порядке, Роберт, присаживайтесь! Я как раз думал о вас и нашем с вами деле, — Прайс ненавязчиво кивнул в сторону камеры наблюдения, в данный момент зафиксированной в положении «видеть только дверь и ничего более». — Что-нибудь выяснили?

— Камера ничего подозрительного не зафиксировала.

— Совсем ничего?

— Во всяком случае, пока вас не было, сюда никто не входил.

Прайс саркастически хмыкнул.

— То есть диск сам выпал из этажерки, соскочил с крепления и прокатился через всю комнату? И всё это за те секунды, пока камера смотрела в другую сторону? Вам это не кажется подозрительным, Роберт? Потому что лично мне это кажется очень подозрительным, и я был бы очень расстроен, узнав, что один из моих лучших людей начинает терять нюх и квалификацию.

Лицо Каннингема стало багровым от прихлынувшей крови.

— Директор, сэр, я…

— Благодарю, я свою должность знаю! А вы о своей текущей помните?

Намек был более чем прозрачен, и Роберт машинально потянулся к узлу галстука.

— Директор, вы… То есть, я неправильно выразился… Кое-что есть…

— Кое-что?

— Да, кое-что. Пока это именно «кое-что», вот почему я не спешил с докладом. Хотел разобраться полностью, прежде чем идти к вам…

Прайс откинулся на спинку кресла.

— Ну, раз уж вы всё равно здесь, может, расскажите о своих соображениях?

— Конечно, сэр, разумеется, — Каннингем снял очки, чтобы чем-то занять дрожащие руки. Он бы с радостью закурил, но его начальник не выносил табачного дыма. — Видите ли, есть одна странность…

— В смысле, помимо неведомо как пересекшего комнату диска?

— Да, именно. Понимаете, на некоторых кадрах записи имеется аномалия, искажение определенной части изображения…

— Что еще за аномалия?

— Мы пока точно не знаем, но больше всего это похоже на зеркальное отражение.

— Зеркальное, говорите?

— Да, что-то такое. Как если бы кусок изображения переместился из своего угла в противоположный. Техники утверждают, что с цифровым сигналом такое иногда случается…

— Ерунда! — Прайс хлопнул по столу ладонью. — Наши системы наблюдения лучшие в мире! Я лично их сертифицировал! Никаких «аномалий» там нет и быть не может!

— Знаю, сэр! Поэтому я распорядился детально проанализировать все подозрительные кадры и разобраться, что это такое и чем может быть вызвано. Мои люди как раз занимаются этим. Доклад должен быть… — Прайс недовольно поморщился, и Каннингем тут же исправился. — Доклад будет готов к утру!

— Нисколько в этом не сомневаюсь, офицер Каннингем. Это всё?

— Нет, сэр. Я вообще пришел к вам не за этим…

— Это радует, — на сей раз Элиот говорил без сарказма. — И зачем же вы пришли?

— Это насчет наших «друзей» из Секретной службы, если быть точным, Брэнсона. Мы вместе смотрели записи допросов Сноу…

— Вот как? Он подпустил вас так близко к себе?

Роберт позволил себе ухмыльнуться.

— Попробовал бы не подпустить!

— И то правда, — на губах Прайса тоже заиграла улыбка. Это было очень хорошим знаком, и ободренный Каннингем продолжил: — Мы успели просмотреть записи первых шести допросов, и у меня сложилось стойкое впечатление, что он знает больше, чем говорит.

— Это абсолютно нормально и справедливо в отношении каждого из нас.

— Да, но вдобавок мне показалось, что он знает больше, чем мог бы, будь он тем, за кого себя выдает. Точнее, только тем, за кого себя выдает.

Прайс заинтересованно подался вперед.

— Продолжайте.

— Помните того «связного», о котором говорил Сноу? Черный силуэт на белом фоне, властный голос…

— Я знаю, о ком идет речь. Думаете, он как-то связан с Брэнсоном?

— Ну, во всяком случае, Брэнсон явно знает либо догадывается, кто это может быть.

— Вы уверены? Вы спрашивали его об этом?

— Нет. Я решил, что нельзя давать ему понять, что я что-то заподозрил. Уверен, так будет легче застать его врасплох и выведать всё.

— Да, пожалуй, — Прайс задумчиво кивнул. — А что его напарник, как там его, Блант? Кажется, вы должны были изучать списки тех, кто имел доступ к материалам дела, но раз вы были с Брэнсоном…

— С Блантом была офицер Паркер.

— В самом деле? И за что же вы его так?

— Для надежности.

— И каков результат?

— Он отобрал восемнадцать перспективных кандидатов, чтобы пробить по своим каналам. Список будет приложен к отчету мисс Паркер.

— Хорошо. Как обстоят дела с перевозкой Ферранте?

— Самолет уже должен был приземлиться. С минуты на минуту жду звонка.

— Перед встречей с Брэнсоном приведите его в божеский вид.

— Разумеется, сэр.

— Имеете доложить что-нибудь еще?

— Нет, директор, это всё.

— У меня тоже, Роберт. Можете идти.

Каннингем с видимым облегчением покинул кабинет, а Прайс повернулся к Симпсону, всё это время сидевшему молча, изо всех сил стараясь не шевелиться и не отсвечивать.

— Кажется, Аллистер, мы говорили о цели…

— Да, именно о ней! — теперь начальнику Отдела специальных операций ничто не помешало взять из папки нужный лист и положить перед шефом. — Вот, пожалуйста. Лучшая цель, какую только можно придумать.

— «Мэйнстэй»[6]… — вслух прочел Прайс подпись под фотографией самолета ДРЛОиУ[7] с характерным обтекателем вращающейся антенны бортовой РЛС над фюзеляжем.

— Краеугольный камень айранских ВВС и ПВО. Приобретен в России взамен того акбарнистанского «Аднана», разбившегося во время недавнего военного парада. Мы давно за ним следим, и с каждым днем он нравится нам всё меньше. Раньше он летал в основном вокруг их столицы, а сейчас регулярно патрулирует северо-западный участок айрано-акбарнистанской границы.

— Северо-западный? Возле турецкого коридора?

— Именно, причем его радар полностью его накрывает. Мы были вынуждены свести к минимуму все передвижения. К счастью, он периодически оказывается на расстоянии примерно сорока миль от наиболее вероятного местонахождения базы аль-Зубайри…

— Возможность и мотив?

— Не только. Еще хороший способ свалить вину на Акбарнистан, мол, это их месть за покушение на председателя Джикуая и симметричный ответ на подрыв вертолета.

— Как думаете, это сработает?

— Аль-Хасиб в этом не сомневается, — уклончиво ответил Симпсон. Прайса это не устроило.

— А вы?

— Думаю, если провернуть всё достаточно быстро…

— А именно?

— Аль-Хасиб говорил о неделе. Мы рассчитываем справиться за пять дней.

— Амбициозно, — похвалил Прайс. — В таком случае, статья Свифта должна пойти в печать не позднее чем через три дня и наделать достаточно шума.

— Наделает.

— Приятно это слышать. Теперь я понимаю, почему Макмиллан выбрал именно вас. Вы действуете в его стиле. Мне это нравится.

— Спасибо, сэр, — благодарно улыбнулся Симпсон, но не успел убрать бумаги в папку, как атмосфера в комнате вновь накалилась.

— Что случилось, Роберт?! — рыкнул Прайс на влетевшего без стука Каннингема.

— Простите, директор, но у меня… очень плохие новости… — чтобы перевести дух, сотруднику НТС пришлось опереться кулаками на стол. — Мне только что позвонили… с конспиративной квартиры… куда должны были доставить Ферранте…

— «Должны были»? — сипло переспросил Прайс.

— Да. Должны были. Но не доставили. Он исчез!

…Проведенное по горячим следам расследование не дало конкретных результатов. Доподлинно удалось установить лишь то, что ровно в полдень по местному времени Рассел Кит Ферранте был под конвоем перевезен из секретной тюрьмы ЦРУ в окрестностях поселка Старые Кейкуты, что в Варминско-Мазурском воеводстве Республики Польша, в аэропорт «Шиманы» в 100 милях к северу от Варшавы. Там его ждал приготовленный к перелету на Восточное побережье США белый «Галфстрим»-V, специально оборудованный для перевозки лиц, подозреваемых в связях с международным терроризмом. Привыкший к таким делам экипаж лишних вопросов не задавал и за всё время полета не делал ни малейших попыток заглянуть под плотную тканевую маску, которой было скрыто лицо пассажира. Ее сняли уже в негласно принадлежавшем ЦРУ домике в Маклине, штат Вирджиния, после чего старший группы смертельно побледнел и бросился звонить руководившему операцией Каннингему, дабы сказать, что из Польши прилетел не Ферранте.

Таинственным незнакомцем оказался Анджей Хальский, таксист из Ольштына, столицы Варминско-Мазурского воеводства. По словам Хальского, вчера утром он подобрал на вокзале солидно одетого мужчину с повадками бизнесмена в отпуске, который попросил отвезти его к собору Святого Апостола Иакова. Собор был одной из главных достопримечательностей города, и Анджей не заподозрил ничего дурного, пока во время передачи денег не почувствовал укол, после чего практически мгновенно потерял сознание и очнулся уже в Америке. Внешности пассажира он не запомнил, особых примет у того не наблюдалось. Тупик.

Еще сильней озадачивали показания шоферов и охранников забравшего Ферранте из тюрьмы конвоя. Они в один голос клялись, что передали заключенного экипажу принадлежавшего ЦРУ «Галфстрима»-V, белого и оборудованного для перевозки узников. Вот только не в «Шиманах», а на совершенно другом аэродроме близ северной границы Польши…

Пока спешно сформированная из местных агентов следственная группа силилась понять, на каком из этапов передачи инструкций от начальства к исполнителям маршрут следования конвоя претерпел столь радикальные изменения, аналитики НТС пытались просчитать, кто, для чего, а главное, куда мог увезти Ферранте. И если в первых двух случаях ответы напрашивались сами собой, то в третьем мрак был полный. За почти семнадцать прошедших с момента взлета «Галфстрима»-призрака часов бывшего агента ЦРУ и Секретной службы можно было доставить в любую точку земного шара без исключений. В качестве наиболее вероятных пунктов назначения рассматривались Россия, Китай, Айран, Саудовская Аравия, Мексика, Куба, Швейцария и «безымянный таинственный остров в южной части Тихого океана». У всех версий были очевидные их авторам плюсы и один скрытый, но очень существенный минус — все они были ошибочны. Потому что на самом деле Рассел Кит Ферранте был гораздо ближе, чем они могли позволить себе предположить…

* 54 *

— Мистер Ферранте, вы меня слышите?

Поначалу произнесший эту фразу голос ничем не отличался от тех, что зазвучали в голове Рассела сразу после инъекции. По прошествии месяцев пыток водой, насекомыми, лишением сна и применения прочих юридически одобренных Министерством юстиции США методов дознания это казалось излишеством, но правила есть правила, тем более, что заботливый тюремный врач тщательно выверил дозу с учетом всего вышеперечисленного. Всё для блага пациента, как говорится. Его, в отличие от остальных тюремщиков, Ферранте убивал бы медленно…

— Мистер Ферранте, вы меня слышите?

Бывший агент попытался открыть глаза. Ничего не получилось, но его усилия не остались незамеченными.

— Мистер Ферранте! — голос стал ощутимо громче. — Мистер Ферранте, если вы слышите меня, наклоните голову вправо!

Нет, этот голос определенно звучал не только у него в голове. Такие голоса могли говорить что угодно и как угодно, но никогда не повторяли несколько раз одно и то же и тем более не реагировали на его движения. Этот голос был реален. Или он сошел с ума окончательно. Почему-то Расселу хотелось верить, что правильно первое. Чтобы убедиться в этом, он шевельнул головой. В итоге, правда, она наклонилась не вправо, а влево, но невидимый собеседник ему это простил.

— Мистер Ферранте, вы можете открыть глаза?

«А вы мне что? — мысленно спросил его Рассел. — Впрочем, нет, не говорите, я уж как-нибудь сам, без внешних стимулов…»

Предприняв еще одну попытку, он таки разлепил непокорные веки, но результату трудов оказался не рад. Еще в детстве он отучился делить мир на черное и белое и давно позабыл, каково это. Сейчас он видел всё именно так: только свет и тьма и ничего больше. Большое полотно с пятном посередине, с каждым взмаргиванием обретавшим всё более четкую и понятную форму, но так и остававшимся непроглядно черным. Не испытывавший такого даже после тройной дозы «сыворотки правды» Ферранте уже практически смирился с тем, что зрение покинуло его безвозвратно, но тут очередное плохо рассчитанное усилие привело к тому, что его голова не выровнялась, как он хотел, а запрокинулась, и его взору предстал хмурый и ничем не примечательный, однако при этом цветной потолок. Это могло означать лишь одно: проблема не в глазах, а в том, что перед ними. И едва Рассел это осознал, по его телу словно пропустили электрический ток. После всего, что с ним делали, иного условного рефлекса на черный силуэт на белом фоне ожидать не приходилось.

— Похоже, вы узнали меня, мистер Ферранте, — произнес ободренный его реакцией собеседник, находившийся, как уже понял Рассел, по другую сторону большого плазменного экрана.

— Нет… — возразил бывший агент. Его голос можно было расслышать, лишь стоя вплотную, но судя по тому, что силуэт отреагировал, к экрану прилагался сверхчувствительный микрофон.

— Полноте, мистер Ферранте. Вы не хуже меня знаете, какую организацию я представляю.

— Я… С нами всегда связывался другой… Другой силуэт, другой голос…

— Я знаю. Увы, тот человек больше у нас не работает.

— Уважительная причина… — буркнул Рассел, поражаясь изобретательности своих тюремщиков. Красивая провокация, ничего не скажешь. Даже он, человек более чем искушенный, и то на целую секунду во всё это поверил…

— Вы, конечно, задаетесь вопросом, не инсценировка ли это с целью заставить вас оговорить себя. Уверяю вас, это не так, доказательством чего служит отсутствие каких-либо цепей или веревок, удерживающих вас на стуле, и открытые ворота у вас за спиной, которыми вы вольны воспользоваться, когда вам заблагорассудится.

Только сейчас Ферранте, машинально не пытавшийся шевелить руками и ногами, обнаружил, что со стулом его и впрямь не связывает ничего, кроме силы тяжести. С некоторым трепетом полуобернувшись, он увидел ведущие куда-то в ночь широкие ворота. Человек, представившийся посланцем «Черного стола», не врал. Он был действительно свободен. Теоретически.

— Думаете, я туда дойду? — с сарказмом поинтересовался Рассел у экрана.

— В вашем нынешнем состоянии — вряд ли, — согласился изображенный на нем силуэт таинственного незнакомца. — Но вам не обязательно уходить прямо сейчас. Вам достаточно сказать «я не желаю иметь с вами дела», и я тут же отключусь, предоставив вас самому себе.

— Ага. Отлично. Превосходно просто. Куда же я, по-вашему, денусь, изможденный, истощенный, без документов и без денег?

— Если посмотрите направо, увидите столик. Там вы найдете пакет с колой и гамбургерами, водительское удостоверение на вымышленное имя с вашей фотографией, бумажник с тысячей долларов наличными, швейцарский армейский нож и непочатый рулон изоленты. Думается мне, человеку с вашей подготовкой этого хватит, чтобы с честью выйти из любой, даже самой трудной ситуации. Я прав?

Рассел с сомнением посмотрел на занимавшие столик коробочки и пакеты. Если неизвестный не врал, это был поистине царский подарок. Но вместо признания правоты собеседника Ферранте задал ему вопрос:

— А не боитесь, что я вскрою ваш блеф, сказав кодовую фразу?

Незнакомец сощурился. Видеть это Ферранте не мог, но чтобы почувствовать это, не требовалось быть телепатом.

— А вы хотите это сделать?

Ферранте еще раз посмотрел на ворота и столик, ощущая себя участником реалити-шоу по мотивам киноленты «Пила». Его так и подмывало произнести условную фразу и покончить с этим, но он чувствовал себя обязанным выяснить, что за всем этим кроется. Отступать было не в его характере, и его собеседник прекрасно об этом знал и рассчитал всё предельно точно. Еще одно доказательство, что он имеет дело именно с «Черным столом». ЦРУ до такого не додумалось бы. Не их стиль. Не их метод.

— Что вам от меня нужно?

— Если я вам отвечу, возврата не будет, — по-дружески предупредил неизвестный.

— Знаю. Говорите.

— Нам нужно, чтобы вы убили одного человека.

— Вот как? — к этому времени Ферранте оправился настолько, что смог различимо усмехнуться. — У вас что, собственных ликвидаторов нет?

— Разумеется, есть. Но, думаю, вы согласитесь, что гораздо удобнее загребать жар чужими руками. Так меньше следов и риска, а уж если хозяин этих рук кровно заинтересован в успехе, качество работы возрастает в разы.

— Спасибо за прямоту. И что ж это за кровник такой у меня выискался?

— Имя «Тревор Фицджеральд Брэнсон» вам о чем-нибудь говорит?

«…Господин президент, сегодня вашей охраной командуют Дальстром, Хендерсон и, как я понимаю, уже знакомый вам Ферранте…»[8]

— Говорит, — осторожно, чтобы не закружилась голова, кивнул Рассел. — Он руководил охраной Капитолия…

— Сейчас он заместитель начальника президентской охраны. Не в последнюю очередь благодаря вам с Макмилланом.

«…Эй, человек на букву “Ф”, далеко собрался? Я смотрю, сошел твой пассажир. Не подскажешь, на какой остановке?..»[9]

— Правда? Вот ведь…

— В ваших силах положить конец этой несправедливости, Рассел.

— Как? Убив Брэнсона? Я сейчас не в состоянии прибить даже муху…

— Это мы берем на себя. Всё, что нам нужно — ваше согласие.

Ферранте еще раз посмотрел на столик с дарами.

— Оно у вас есть.

— Отлично, — похвалил его дистанционный собеседник, и как по команде — хотя почему «как»? — из дверцы, скрытой в нише покатой стены ангара, вышли двое мужчин: гладко выбритый крепыш среднего роста с крупными чертами лица и высокий худощавый брюнет с бородой, скрывавшей непропорционально массивную нижнюю челюсть. Не однояйцевые близнецы, это уж точно, но люди, явно обладающие идентичным набором навыков и черт характера. Для этого не нужно расти в одном инкубаторе, достаточно работать на одну контору.

— Роберт и Джейсон, — представил новоприбывших силуэт. — Для друзей вроде вас просто Боб и Джей.

— Серьезно? — Ферранте издал короткий, но едкий смешок. — А вы, выходит, Метатрон?

— Разумеется, нет, — засмеялся человек на экране. — Вы обо мне слишком высокого мнения.

— Возможно, хоть это и сложно, ведь я совсем ничего о вас не знаю. Ну, кроме того, что вы со Среднего Запада.

Боб и Джей заметно напряглись, однако их начальник воспринял слова Ферранте как нечто само собой разумеющееся.

— Вы про акцент? Увы, ничего не могу с ним поделать. Вредная привычка, гораздо хуже курения… Что ж, ваш намек мне понятен. Зовите меня Дэвидом.

— Раз просите, буду.

— Вот и славно! Вы можете встать на ноги? Или на первый раз попросить ребят помочь вам?

— Если не трудно, — согласился Рассел. Это было унизительно, но не так, как если бы он говорил это с пола. Придется привыкать — последствия продолжительных сеансов сенсорной депривации будут сказываться еще очень долго.

Пока Джей помогал Ферранте подняться, Боб развернул стоявший, как оказалось, на тумбе с колесами телевизор так, чтобы «Дэвид» и Рассел могли видеть доселе спрятанный за ним широкий стол, в данный момент накрытый иссиня-черной тканью. Но вот Боб одним резким движением сдернул ее, и взору бывшего агента предстала ватная подушка, на которой покоилась снайперская винтовка с характерным глушителем, охватывающим весь ствол от дульного среза до короткого цевья.

— Знакомая вещь? — осведомился «Дэвид», наблюдая за реакцией Рассела.

— Еще бы… — глаза Ферранте от резкой смены черной ткани на белую вату заслезились, но это оружие он узнал бы даже вслепую. — ВСС «Винторез», русская, калибр девять миллиметров. Мой инструктор называл ее «Тихая Смерть с Востока». Опасное оружие, причем для стрелка тоже. Такие во всём мире наперечет…

— Что ж, тем хуже для тех, кто нам ее продал. Нелегальная торговля оружием сама по себе тянет на немаленький срок, а если к этому присовокупить соучастие в покушении на президента США, то получится…

— Ч-ЧТО?! — Рассел поперхнулся, закашлялся и лишь благодаря Джею устоял на ногах. — Вы… Вы же говорили… что надо убить Брэнсона…

— Да, и я от своих слов не отказываюсь. Всё дело в том, что его мало просто убить. Его надо убить так, чтобы ни у кого не возникло и мысли, что это связано с его нынешним расследованием. А лучше всего — чтоб никто не подумал, что это вообще убийство. И места удобней, чем рядом с Президентом Соединенных Штатов, для этого не найти. Такая вот арифметика.

— А… Вот оно что… — Ферранте, пусть и не так быстро, как до пыток и уколов, начал сводить концы с концами. — Хотите, чтобы я стрелял в него, когда… когда он будет рядом с Логаном?

— Именно так. У вас есть возражения?

— Ну… Я могу промахнуться…

— Бросьте, Рассел, вы же снайпер! Такие, как вы, не промахиваются!

— Вы что, забыли, откуда меня вытащили? Я не уверен, что по-прежнему умею читать и писать, а вы говорите…

— Однако винтовку вы вспомнили сразу, — возразил «Дэвид». Ферранте неопределенно мотнул головой.

— Информация — это одно. Навыки — совершенно другое.

— Не беспокойтесь, будут вам ваши навыки.

«Нет, у них определенно кадровый голод…» — подумал Ферранте, находивший такое внимание к своей скромной персоне противоестественным. И снова «Дэвид» прочел его мысли, как открытую книгу.

— Вам, должно быть, кажется, что такой организации, как наша, нет необходимости поручать серьезное дело вчерашнему узнику спецтюрьмы, который на ногах еле держится. Отчасти вы правы. В нашем распоряжении действительно полно стрелков самой различной квалификации, готовых с радостью взяться за любое задание. Но дело в том, что наша организация всегда предпочитала использовать не простых наемников, а людей идейных. Их, знаете ли, сложнее перекупить, а внутренние убеждения — гораздо лучший фактор сдерживания, чем деньги, до выплаты которых можно банально не дожить. Поэтому если уж браться за убийство человека, стоящего на одной сцене с президентом США, логично поручить это дело бывшему сотруднику Секретной службы, вы так не считаете?

— По-вашему, после всего, что я пережил, у меня нет причин убивать президента? — с вызовом спросил Рассел, и лежавшие у него на плече пальцы Джея сжались ощутимо сильнее. «Дэвид» остался невозмутим.

— Рискну предположить, что вы его не для того так самоотверженно спасали.

Ферранте не удивился бы, появись сейчас на экране вместо «Дэвида» он, кошкой прыгающий на президента во время Церемонии Мира. Но его собеседник, похоже, решил обойтись без подсказок, предоставив вербуемому полную свободу мыслей и воспоминаний. И не прогадал, ведь ничто не убеждает человека так, как собственный опыт и чувства…

— Нет… — произнес агент так тихо, что услышали лишь Джей, стоявший вплотную, и «Дэвид», к услугам которого был направленный микрофон. Но даже он не в силах был передать охватившее Рассела чувство вселенской несправедливости. А что еще прикажете чувствовать кадровому разведчику и бывшему агенту Секретной службы, если в то, что он хотел не убить, а спасти президента США, верят лишь члены тайной преступной организации?

Впрочем, кому, как не им, знать, что случилось на самом деле?

— Вы сделаете то, что мы просим? — спросил «Дэвид», видя, что Ферранте развивать мысль не спешит. Тот перевел взгляд с «Винтореза» на экран.

— Сделаю.

— Почему вы не спросили, что вам за это будет?

Рассел вновь посмотрел на винтовку.

— Мне это неинтересно. Впрочем, уверен, вы и так скажете.

— Скажем, — подтвердил «Дэвид». — Пластическая операция, чистый паспорт, один миллион долларов и возможность работать на нас и впредь.

— Заманчиво. А нож швейцарский дадите? — агент кивком указал на столик у стены.

— Обязательно. И изоленту тоже.

— Ну, если так, у меня просто нет выбора…

---

[1] См. серию «Безумный Дейл» / “It’s a Bird, It’s Insane, It’s Dale!”

[2] См. серии «Подводные пираты» / “Piratsy Under the Seas” и «Жертвы кораблекрушения» / “Chipwrecked Shipmunks”

[3] Название одного из афганских племен. Здесь используется в качестве названия страны, не имеющей ничего общего с реальным Афганистаном.

[4] Фон — единица измерения уровня громкости звука.

[5] Буквальный перевод первой части фразы Ферранте “I called in a few favors and got on security detail for the festivities” (см. http://www.cdrrhq.ru/comics/?author=Fischer&comics=mom_eng&page=110). Полностью должен звучать примерно так: «Я взыскал несколько старых долгов, и меня зачислили в охрану на время торжеств». В «Мышиной бойне» этот отрывок переведен так: «Я позвонил паре знакомых и выяснил особенности охраны Конгресса», что абсолютно противоречит оригиналу. Ведь тогда получается, что Ферранте проник в Капитолий инкогнито и тайно, а это, учитывая сцену его представления президенту, просто невозможно.

[6] По классификации НАТО. Советское наименование — А-50.

[7] Дальнее радиолокационное обнаружение и управление.

[8] См. http://www.cdrrhq.ru/comics/?author=Fischer&comics=mom_eng&page=116.

[9] См. http://www.cdrrhq.ru/comics/?author=Fischer&comics=mom&page=179. Перевод в целом удачный, единственное «но»: «федералами» в США называют сотрудников ФБР, коим Ферранте не являлся. Поэтому логичным представляется вариант перевода оригинального «F-man» не как «федерал», а как «человек на букву “Ф”».