Тайна Рейкйахлида (джен)

Я снова сидел на траве напротив Талви. Как и в первый раз, занятие началось с разговора. Какое-то время ей пришлось созерцать моё смущение и растерянность, прежде чем прозвучал старый вопрос.

— Почему вы возитесь с нами? — торопливо бросил я, переполненный самыми противоречивыми чувствами. Неопределённый страх, почти священный трепет, скребущее недоверие, тревожащее непонимание. Но какой ответ я хотел услышать? Зачем оскорблял сидевшее напротив прекрасное создание пошлым человеческим подозрением? К счастью, она не обиделась.

— Мог бы и сам подумать. Я объясняла. Мы хотим подружиться, а то, что вы научитесь от нас чему-то новому — неплохой залог дружбы. Я вижу, ты снова не до конца веришь мне. Мы не собираемся подчинять вас или грабить ваши ресурсы. Это нецелесообразно. Ни я, ни мои товарищи не хотим навредить людям. Мы не будем чинить над вами насилие, даже если попросите, — собеседница устало опустила голову. — На Земле нас всего девяносто шесть. Кстати, сегодня, в восемь часов вечера, приходи в зал собраний — мой коллега будет рассказывать про наши методы научного исследования, а потом вместе расскажем про искусство. Придут твои товарищи по несчастью. А потом, — в глазах Талви мелькнула едва заметная искорка лукавства, — будем петь, танцевать и веселиться. А ты уже разбираешь эмоциональный окрас моих слов, хорошо.

— А почему вы устроились именно здесь? Посреди исландских пустошей, под покровом тайны? Почему не вступили в контакт с каким-нибудь крупным государством? — неуверенным голосом удержал я уже ненавистную мне тему.

— Это уже дурацкие вопросы, — я понял, что инопланетянку рассмешило сказанное мной. Человек на её месте начал бы сдавленно хихикать. Талви же просто выразительно подняла белёсые брови. — Потому что ты знаешь ответы. Мы не питаем иллюзий о качествах этих социальных машин — государств. Правительство любой крупной страны немедленно попыталось бы использовать нас в своих сиюминутных интересах и закрыло бы свободу действий, что совершенно не годится. Плюс возникло бы множество проблем, о которых ты можешь догадаться сам. Государство — не человек и не люди, а механизм, подчиняющаяся своим законам. Интересы отдельных людей и человечества как целого оно склонно учитывать лишь если они не противоречат потребностям самого государства. Мы не до конца понимаем глубинные принципы функционирования государств. У нас их нет и не было. И мы боимся связываться с тем, чего не понимаем. Ставки слишком высоки. Я изучала вашу массовую культуру. В ней множество сюжетов о том, как гости из космоса контактируют с государством. Они забавляют. Теперь начнем.

Последние слова прозвучали так, что стало понятно — Талви не хочет говорить об этом, предлагая подумать самому. Вспыхнуло острое недовольство собой. Не о том я спрашиваю, не о том. Я открыл рот, но, закусив губу, промолчал.

Два часа я вызывал состояние, в котором мог наяву чувствовать «другого» себя. Соединять в своём восприятии две реальности.

Вина за последующие досадные события лежит на нас обоих. Моё малодушие чуть не погубило меня. Её подвёл недостаток опыта в работе с людьми. Когда Талви объявила, что должна научить меня подчинять бессознательное, я оказался не готов, несмотря на предупреждение. Своей властью она открыла моему испуганному взору глубины моего существа, прежде неведомые. Показала, как очистить и контролировать эти темные пучины. Но, прежде чем воля достигла цели, животное внутри меня обнаружило брешь в моём сознании и нанесло сокрушительный удар. Талви переоценила мои возможности и не подготовилась к такому.

Если бы у нас получилось, духовно я бы очень сильно изменился. Настолько, что между мной новым и прежним пролегла бы гигантская пропасть. Глубокое понимание себя, скрытых процессов в теле и психике, возможность влиять на них... разве мало? Доселе непредставимая чистота разума. Согласие чувств и интеллекта. Неуязвимость перед манипуляциями со стороны примитивных инстинктов, перед сиюминутными животными импульсами. Наконец, безопасность взаимодействия с иной ипостасью. Против перемен взбунтовалось само человеческое естество, стремящееся любой ценой сохранить себя и отвергающее всякие коренные изменения, пусть даже идущие исключительно во благо и направленные на совершенствование.

Я чувствовал, что дрожу. Голова закружилась, будто перед прыжком в пропасть. Все попытки взять себя в руки лишь разжигали тревогу, перераставшую в леденящий ужас. Вместо слов протеста вырвался лишь тяжелый вздох. Да и протестовал ли я? Шаг в неизвестность пугал до обморока, но отказ так и не слетел с моих пересохших губ. Что удерживало меня? Странное упорство, желание испить свою чашу до конца...

Подойдя почти вплотную, Талви прошептала: "Закрой глаза. Сейчас ты сможешь освободиться от вековечных оков, парализующих волю и мысль землян. Биологические влечения, инстинктивные потребности, простые и сложные, что достались от животных предков, составляют часть нашей сути, как и внешние влияния. Но без полной власти разума над ними человек остается лишь умным зверем или марионеткой. Преображайся, оставаясь собой; оставаясь собой, преображайся.»

Ледяная ладонь с длинными белыми пальцами мягко легла на мой лоб. Перед мысленным взором раскрылась человеческая природа во всей красе: дикая, запущенная и заросшая сорняками страна, лишь недавно вышедшая из первобытного состояния. Свирепые хищники яростно вгрызались в плоть обескровленных жертв, не зная пощады и жалости. Королевство без короля, жизнь без смысла, русло без воды. Теперь я — король, и хищники должны быть усмирены, а сорняки выполоты... но корона так тяжела и холодна, а звери отнюдь не желают отдавать власть дерзкому претенденту на трон. Впереди слишком яркий свет... чудовища всё ближе, их горячее дыхание обжигает лицо... ничтожному самозванцу не выдержать бремени власти...

Вне себя от леденящего иррационального ужаса, я оттолкнул руку Талви, вскочил на ноги и бросился бежать. В переулке на пути к грунтовке меня заметил Евгений. Он спокойно беседовал с одетым в черный комбинезон алтимэ.

— Вася, ты чего?! — удивился Евгений, заметив моё покрытое потом лицо и безумные глаза.

— Я не могу, — сдавленно пролепетал я.

— Что с тобой!? — испугался Женя.

— Не хочу, — промямлил я и едва не упал.

— Что случилось!?

— Женя, давай уйдем отсюда, — дрожал я.

Алтимэ озадаченно смотрел на нас.

— Отпустите нас, я не могу, не надо! — сбивчиво запричитал я, хрипя, словно загнанная лошадь.

— Да что стряслось?! — растерянно допытывался Женя.

— Не надо, не делай этого со мной, Талви, я хочу быть человеком, — выдохнул я, затравленно озираясь по сторонам.

Совершенно потеряв адекватное восприятие реальности, я бросился наутек, не разбирая дороги. Ужас поглотил сознание. Превратил меня в один судорожный, беззвучно визжащий комок. Мне казалось, что я превращусь во что-то совершенно невообразимое, если задержусь в деревне хоть на минуту дольше. Я бежал, задыхаясь и неуклюже спотыкаясь о камни. В голове дьявольским слайд-шоу вспыхивали неопределённые, но безумно страшные образы. Куда? Не важно, не важно. Я бежал, пока мог, пытаясь забыть, спрятаться от безжалостного света, проливающегося в душу...

Выбившись из сил, я упал без чувств на мёрзлую землю, скуля и плача.

Очнулся я от успокаивающего прикосновения. Перевернувшись на спину, я обессиленно выдохнул и не без труда поднял голову. Надо мной склонилась Талви Руола. Поодаль от неё переминался с ногу на ногу не на шутку встревоженный Евгений. За нами бесстрастно наблюдал алтимэ в чёрном комбинезоне. Дикий страх ушел, остались лишь стыд и усталость.

— Прости, я не поняла, что ты ещё не готов. Мне очень жаль, что так вышло, — прошептала наставница, положив руку извиняющимся жестом мне на плечо: — Если не захочешь продолжать, я пойму. Но, пожалуйста, не останавливайся, начав.

Меня довели до автомобиля, припаркованного на обочине грунтовки. Моя шатающаяся походка подошла бы впору заправскому пьянице. Талви открыла дверцу машины, забрала с водительского сидения бутылку воды и протянула мне. Благодарно взглянув на неё, я утолил жажду.

Всё время с нашей встречи я не доверял этим странным существам. Просто потому, что они не являлись людьми. Открыв глаза, я хотел попросить отпустить меня, трусливо желая больше не подвергаться потрясениям. Но они преодолели десятки световых лет, чтобы встретиться со своими глупыми младшими братьями и сёстрами по разуму. А я держался за темнейшие инстинкты. Я понял, что чуть не отверг руку дружбы.