Свобода взаперти (гет)

Мне снова снились странные сны. Они сменялись один другим, становились все ненормальнее и все реальнее, но проснуться я не могла, как ни старалась. Вот я беседую с Айро и, почему-то с Озаем, вот танцую с Катарой, и, когда присоединяется Сокка, танцы становятся совсем странными. Сюжеты снов менялись с бешеной скоростью, события смазывались, а чужие лица смешивались в один гигантский сгусток бесформенного чего-то, отдаленно напоминающий колоссального человека.

Потом я брела куда-то вместе с Аангом, и уже было решила, что это не сон, когда почти с неба свалился разозленный Зуко. Я думала, что он собирается напасть на аватара и приготовилась его защищать, но струя воздуха в спину, смешавшись с огнем, пущенным принцем, отбросила меня куда-то в сторону. К обрыву.

Они оба что-то говорили, кричали на меня и друг на друга, но я не могла разобрать ни слова. Они раскрывали рты, махали руками, но я слышала только бульканье и оглушающий звон в ушах. Они не нападали, пока я поднималась, только смотрели с такой ужасающей злобой, что хотелось заплакать.

Они подходили медленно, не говоря ни слова, — в один момент руки их опустились, а рты перестали открываться — но в каждом шаге чувствовалась угроза. Я отступала неуклюже, спотыкаясь, но не отрывая взгляда от злобных лиц. Я смотрела то на одного, то на другого, и страх с каждым поворотом головы захватывал сознание все сильнее.

Я боюсь отнюдь не того, что могу умереть, а того, что больше никогда не увижу улыбки на дорогих лицах. Боюсь, что я сделала что-то не так.

По щекам моим текли слезы, и я уже не видела перед собой Аанга и Зуко, но образы их озлобленных лиц прочно отпечатались в воспаленном кошмарами мозгу. И я продолжала пятиться, пока земля не пропала из-под ног. Я полетела вниз, почему-то испытывая облегчение.

Когда я открыла глаза, то не сразу поняла, что уже не сплю. Вокруг было тихо и темно, но в маленькое окошко я видела чуть светлеющее на востоке небо. Скоро рассветет.

Тело ломило, и было очень жарко, но раскрываться не хотелось. Я лежала на старенькой кровати в крошечной комнатке с единственным маленьким окошком. Я приподнялась, и на живот мне упало уже высохшее и нагревшееся полотенце. Где я и что здесь делаю?

Зажгла огонек и осмотрелась. В комнате не оказалось ничего, кроме кровати, на которой я спала, маленькой тумбочки и табуретки, на которой стоял тазик с водой. За дверью оказался длинный темный коридор с полудюжиной дверей и лестницей вниз в конце. В коридоре было тихо, но снизу едва слышались позвякивания, смешивающиеся со звуками веселой песенки.

Я тихонько, стараясь не скрипнуть половицами, спустилась на первый этаж. Там, в большой комнате, похожей на кухню и столовую одновременно, крутилась маленькая рыжеволосая девочка лет восьми. Она что-то готовила, мыла посуду и протирала пыль почти одновременно да так быстро, что у меня в глазах зарябило.

Заметив меня, она замерла на секунду, бросила тряпку и кинулась ко мне.

— Сестренка! — она завопила так громко, что я отшатнулась.

Девочка подбежала и, схватив меня за руку, потащила к длинной скамье. Я, честно говоря, ошалела от такого приветствия, и поэтому ничего сделать не могла.

— Сестренка проснулась! — снова закричала она, усаживая меня. — Я так рада, ты так долго не просыпалась. Тебе было плохо, да? А что тебе снилось?

Девочка говорила скороговоркой, перебивая саму себя, размахивала руками и притопывала. Это продолжалось до тех пор, пока со второго этажа не спустилась женщина.

Она показалась мне очень милой. Немного полноватая, с насыщенно-каштановыми волосами, в коричнево-зеленом платье, она производила впечатление безмерно любящей, но строгой матери. Следом за ней в комнату вбежала дюжина разномастных мальчишек и девчонок. Они подпрыгивали, перешептывались, зевали и чесались, но стоило женщине взглянуть на них, как все дети расселись по двум длинным лавкам у большого стола.

— А… — я уже было хотела начать задавать вопросы, но меня перебили.

— Мы все очень рады, что ты, наконец, проснулась, — начала женщина. Ее голос звучал мягко, но строго. — Меня зовут Нола.

Я кивнула и только потом догадалась, что надо тоже представиться.

— Я, — запнулась, выбирая. — Синбэ.

— А я Рита! — выкрикнула рыжеволосая, вскочив.

— А я Рута! — повторил за ней мальчик точь-в-точь на нее похожий.

А дальше все дети стали представляться. Они повскакивали с мест, стали толкаться и перекрикивать друг друга. В комнате поднялся такой гам, что впору было зажимать уши.

Нола при этом так и застыла с приветливой улыбкой, но вокруг нее стала расползаться такая зловещая и угрожающая аура, что дети разом замолчали и синхронно плюхнулись на лавку.

— Итак, — ничуть не изменившись в лице, продолжила Нола. — Твои друзья обещали вернуться за тобой через несколько дней, а пока я буду рада, если ты останешься в нашем доме. Болезнь могла окончательно еще не отступить.

— Мои друзья? — вырвалось против воли.

— Трое подростков, два мальчика и девочка, пришли несколько дней назад и просили помочь тебе.

Дети молчали и внимательно слушали, больше не пытаясь что-то сказать, Нола принялась раскладывать приготовленную Ритой кашу по мискам. Я задумалась.

— Что со мной было?

— Лихорадка, — ответила женщина, не оборачиваясь.

Я совершенно этого не помнила. Пыталась вспомнить, когда успела заболеть, но бесполезно. Последним, что я помнила, был ночной шторм в море, но я тогда даже из каюты не выходила. Сидела внизу и слушала рокот грома и песни бушующих волн.

А потом пришли беспрерывные кошмары, до ужаса похожие на реальность. Невероятные, нелепые события, продолжавшиеся, казалось, бесконечность. Пока я не очнулась в маленькой комнате с единственным окошком под потолком.

Передо мной поставили миску с горячей кашей и ласково погладили по голове. Меня никогда в жизни не гладила женщина. Учитель Айро был единственным человеком, проявляющим ко мне заботу.

— Поешь. После болезни тебе стоит набираться сил.

Почему-то навернулись слезы, и единственное, что я смогла сделать, это едва слышно смущенно поблагодарить.

После завтрака меня очень настойчиво пытались уложить обратно в постель, но осмотрев меня, Нола пришла к выводу, что я более-менее в порядке. Но перенапрягаться все же не стоит.

Я, уверив, что только осмотрюсь, отправилась на улицу.

Солнце уже прочно обосновалось на небе, но людей на улице было не слишком много. Деревенька оказалась маленькой, я обошла ее всю и даже ни капельки не утомилась. Дома были в основном одноэтажные и двухэтажные, расположенные так близко друг к другу, что казались единым, длиной во всю улицу, домом. Они казались старыми, но ухоженными и не косились только из-за того, что подпирали друг друга.

Дом Нолы стоял в отдалении от других и выглядел чуть более опрятно. А еще его почему-то обходили.

Людей на улицах почти не было, а те, что были, угрюмо косились и провожали взглядом. Жители не были одеты в характерную для страны Земли коричнево-зеленую одежду, а были закутаны в серо-зеленые выцветшие тряпки. Они не желали разговаривать и старались поскорее скрыться. Люди здесь казались какими-то ненастоящими, собственными полуистлевшими тенями, особенно, в сравнении с оживленным и веселым домом Нолы с множеством детей с радостными улыбками.

К слову, дети были разновозрастные. Самому маленькому мальчику я бы дала не больше пяти лет, а несколько подростков были, очевидно, старше меня. И никаких других детей я в деревне не увидела.

Когда я вернулась, в доме застала только Нолу, занимающуюся домашними делами. Я остановилась в дверях и прислушалась: во всем доме стояла тишина, только откуда-то снизу, как будто, раздавались толчки.

— А где все? — спросила у протирающей пыль женщины.

— Занимаются, — она пожала плечами.

— Занимаются?

Нола не ответила, только продолжила свое занятие.

Спустя пару минут молчания, из-под земли донесся грохот, и задребезжали стекла. Ваза, стоящая на табуретке зашаталась и начала падать, а я, не задумываясь даже, подхватила ее и поставила назад. Не притрагиваясь руками, так как делала Милиэ. В тот же момент в меня полетела струя воды, которую я отправила обратно в вазу. В вазу, которую держала Нола.

Женщина, не двигаясь, сверила взглядом воду, а я, тем временем, раздумывала, когда и куда бежать.

— Значит он не один такой, — она поставила предмет на место и облегченно выдохнула. — Ты можешь ему помочь.

Я ничего не понимала; замерла и старалась не шевелиться. В голове крутились вопросы, а тело было готово сорваться с места при малейшей угрозе. Но Нола больше не нападала, а только печально смотрела в никуда.

— Помочь кому? — я решила, что опасности женщина не представляет и тихо спросила.

— Майклу, — она тяжело вздохнула и продолжила. — Он тоже может так, — взмах рукой в мою сторону. — Поэтому сторонится других детей. И они сторонятся его в ответ. А я совсем не знаю, что с этим делать.

Нола замолчала, а я задумалась. В детстве я тоже думала, что я одна такая, что со мной что-то не так. Признаться, я так думала до самой встречи с Милиэ, которая многое мне рассказала. И теперь здесь есть мальчик, который, также как я, считает себя неправильным. И я просто не имею права ему не помочь.

— Хорошо, — кивнула самой себе. — Хорошо, я помогу ему принять себя.

Нола счастливо всплеснула руками и рассмеялась.

— Ох, спасибо тебе, Синбэ, спасибо!

Она схватила меня за руку и повела в маленькую комнатку, смежную с кухней. Там оказалась потайная лестница, ведущая вниз.

— Значит, дети занимаются магией под землей? — задала интересующий меня вопрос. — К чему такие сложности?

— Пять лет назад в нашу деревню впервые пришли маги огня, — голос женщины стал жестким. — Они потребовали, чтобы все маги земли пошли с ними, иначе они сожгут деревню. Они не оставили выбора. Обещали, вернут наших друзей. Но никто так и не вернулся.

Она замолчала, и какое-то время мы спускались в тишине. Когда мы подошли к двери, Нола развернулась ко мне лицом и продолжила.

— Все жители этого дома — дети, братья или сестры тех магов, — она вздохнула и потерла глаза. — К счастью, дети им были не нужны.

— А вы? — вырвалось прежде, чем я сообразила, какую глупость спрашиваю. — Простите, если не хотите…

— Я, — рвано, на выдохе. — Они забрали моего мужа.

Она молчала долго, и я уже хотела извиниться и двинуться дальше, когда Нола продолжила.

— Когда никто не вернулся, я поклялась заботиться обо всех оставленных детях, как о своих собственных. Другие жители боятся, что маги огня вернутся и, узнав, что в деревне остались маги земли, сожгут ее.

Женщина открыла дверь, и мы вошли в огромное пустое помещение, больше похожее на пещеру. Оно было незримо разделено на две половины: на одной стороне во все стороны летали камни, а на другой — дети. С одной стороны упражнялись в магии, а с другой — в рукопашном бою.

— Они сами создали эту пещеру, — с ноткой гордости в голосе объявила Нола. — И они сами решили тренироваться. Мы не дадим в обиду ни одного жителя этой деревни.

— Потрясающе, — выдохнула.

Нола, не давая мне осмотреться, быстрым шагом направилась куда-то вперед, и мне пришлось последовать за ней. Она пересекла пещеру и остановилась неподалеку от мальчика, сидящего на полу. Он сидел, подтянув колени к груди и спрятав в них лицо. Земля вокруг него была черной и местами обугленной.

Меня подтолкнули в спину. Я осторожно приблизилась к мальчику и села на корточки.

— Привет, — попыталась заглянуть в лицо. Бесполезно. — Меня зовут Хинаи.

Майкл никак не отреагировал. На вид ему было не больше шести-семи лет, а в такой позе он казался еще меньше. Я потянулась к нему, но меня оттолкнули.

— Не трогай меня! — он взмахнул рукой, отталкивая мою руку.

Его лицо исказилось в ужасе, когда он увидел летящую в мою строну струю пламени. Я вскинула руку и рассеяла его огонь своим. Теперь уже все присутствующие замерли и уставились на нас.

Выражение лица Майкла постепенно менялось с испуганного на удивленное, а потом и на радостное. Еще через мгновение я заметила, как слеза потекла по его щеке.

И не успела заметить, как оказалась в объятиях мальчика.

Он ревел почти в голос, хотя иногда мне казалось, что мальчик хохочет сквозь слезы. Его плечи дрожали, и он изо всех сил сжимал в кулачках мою одежду. Сначала я робко гладила Майкла по голове, но вскоре тоже разревелась. Я вспомнила, как когда-то Айро также поглаживал плачущую никому ненужную меня по голове и всячески успокаивал. Хотя я, в отличие от Майкла всегда хотя бы кое-как могла контролировать магию. Но только если не злилась. Если я злилась, полыхало все вокруг, но такое было только однажды. И после этого меня посадили в тюрьму.

Меня ненавидели все вокруг, и поэтому я невзлюбила себя. Когда меня приняли, я смогла принять себя и свою магию. Но у Майкла все наоборот. Он ненавидит себя за свою силу, за то, что не может ее контролировать и ранит других, и поэтому люди его сторонятся. Ему в первую очередь необходимо принять и полюбить свою магию, и тогда она подчинится ему. И ребята перестанут его сторониться.

Мальчик плакал довольно долго, но, в конце концов, так и уснул у меня на руках. Старшие мальчики отнесли его в комнату и уложили спать. Остальные же дети обступили меня и расспрашивали до самого ужина. О магии, и моем прошлом, о возможной судьбе Майкла и о всякой другой совершенно неважной ерунде. После ужина расспрашивала меня Нола. Все вроде то же самое, но с ней отшутиться или перевести тему не получилось. Пришлось рассказывать ей. К тому же, я чувствовала, что этой женщине можно доверять.

Мы разговаривали долго. Когда вопросы у Нолы кончились, была уже глубокая ночь, и мы разошлись по комнатам. Заснула я очень быстро.

Проснулась я поздно, за окном ярко светило солнце, а снизу слышались громкие голоса.

На первом этаже действительно было оживленно: все дети собрались в круг и играли в какую-то игру. Все кроме Майкла.

Мальчик сидел в углу и с интересом наблюдал за разворачивающимся действием. Кажется, дети по кругу загадывали друг другу загадки, а мальчик подсказывал, если кто-то слишком долго думал.

Я тихонько пересекла комнату и села рядом с Майклом.

— Привет.

— Привет, — улыбнулся мне и снова отвернулся к играющим.

— Почему ты не играешь с ними? — подалась вперед. — Тебе кто-то запретил?

— Я сам себе запретил, — серьезно ответил он. — Я могу случайно кого-нибудь поранить.

Я сразу поняла, что такое уже было, и не стала больше спрашивать. Мы просто сидели рядом и отгадывали загадки. Когда я первый раз не отгадала, Майкл мне объяснил, и дальше мы тихонько перешептывались. Сначала разговаривали о загадках, потом о всякой ерунде. Я совсем не заметила, как дети разошлись, а мы все хихикали полушепотом.

— Ты думаешь, я странный? — спросил мальчик.

— Не страннее меня, — улыбнулась. — Ты восхитительный.

— Почему? — он развернулся ко мне всем корпусом.

— Потому что, — пожала плечами. — Я так думаю.

— Я могу поранить кого-то случайно, — настаивал он на своем.

— Ты научишься управлять магией, — потрепала его по голове. — У тебя талант.

— Талант?

— Самый настоящий, — усмехнулась. — Я в твоем возрасте не могла так легко использовать неродную стихию.

— Что значит неродную?

— Родной я называю стихию, которая мне проще всего дается. Ту, которую я непроизвольно использую.

— Я могу использовать любую, — Майкл взмахнул рукой, из кувшина вытекла вода, приняла форму цветка и влилась обратно.

— Я имею в виду — не задумываясь, — покачала головой. — Как вчера, когда ты в меня огнем запустил: ты же не хотел, оно само так вышло.

— Нет, — резко отрезал он. — Иногда я пулялся в ребят камнями, а один раз чуть воздухом не порезал. Вода вообще без моего ведома часто «проказничает».

— Так это потрясающе! — подскочила. Оглянулась на недоумевающего Майкла и села обратно. — Не то, что ты ребят норовишь покалечить, нет. А то, что тебе не составляет никакого труда использовать любую магию. У тебя нет основной стихии, тебе подвластны все в равной степени. Теперь главное — найти гармонию с самим собой, принять свою силу и научиться ее не контролировать, а ладить с ней.

— Ладить? — Майкл скорчил презабавную рожицу. — Как можно ладить с магией?

— Представь, что твоя магия — это такая же часть тела, как рука или нога. Ты же не контролируешь постоянно их действия, ты не успеваешь даже подумать, а твои руки уже двигаются, — помахала рукой перед его носом. — Так и с магией. Прими ее как часть своего тела, позволь ей быть частью тебя. И тогда она сама будет действовать до того, как ты успеешь подумать.

— Это сложно, — мальчик задумчиво покачал головой.

— Имей терпение, — хохотнула. — Ходить ты тоже не сразу научился.

Майкл, кажется, глубоко задумался. Никогда бы не подумала, что смогу толкать такие поучительные речи. Это больше в стиле Айро и Милиэ. На самом деле, меня саму проняло. До того, как я рассказала все это Майклу, я не совсем понимала, что есть магия для человека. Что это не инструмент и не навык. Это часть нас самих, как часть тела, только более сложная и неосязаемая.

— А ты умеешь? — неожиданно спросил мальчик.

— Скажем так, — улыбнулась в потолок. — Ползать я научилась.