Отблески пламени (джен)

Глава 12.

О мозшмыглах, интригах и титулах.

Утро для меня выдалось безрадостным — оно было отмечено жуткой головной болью и сухостью во рту. Я со стоном села на кровати с рывком вспомнила, что вчера было. Уууу… При всей своей алкоголеустойчивости я так и не смогла вспомнить, сколько мы вчера выпили и что мы, собственно, пили. И как я добралась до кровати? Кстати, это, видимо, моя комната. Интересно-интересно…

Я с трудом встала и попыталась по привычке нашарить в кармане пачку сигарет. Естественно, сигарет там не было уже очень давно (их вообще нигде не было), что не улучшило моего настроения. Ругаясь сквозь зубы, я оглядела предполагаемое место жительства.

Круто… Сама комната была небольшой, но это было совсем не важно. Резная золоченая мебель черного дерева, пушистые ковры, эксклюзивное оружие на стенах, на люстру и подсвечники пошел явно не один килограмм золота и хрусталя… Вечность, если это комната для гостей, то какова же тогда хозяйская?

От восхищения я даже забыла про жесточайшее похмелье. Зато неосторожно дернула рукой, и в глазах потемнело от резкой боли. Шипя и проклиная все шпаги и дуэли, мира я пробормотала обезболивающие заклятье и обозрела нанесенный мне ущерб. Рукав рубашки побурел и задубел от запекшейся крови. Жаль, хорошая была шмотка. Сама рана не очень глубокая, но весьма неприятная.

Внезапно в мою голову пришла совершенно непрошеная и очень неприятная догадака, этакое отображение суровой реальности жизни — мне нечего надеть. И с сем фактом нельзя не считаться, ибо на мне разорванные на коленях брюки, относительно целые сапоги и окровавленные остатки рубашки, очень мало что скрывающие. И что теперь делать? Ходить вот прямо так вот? А у коренных обитателей жилища моего новоявленного кровного брата шока не случится, нет?

Стук в дверь вывел меня из созерцательного состояния.

— Входите, открыто. Наверное…

В комнату вошла смуглая, черноволосая женщина лет сорока, в простом темном платье и опрятном белом переднике, с довольно большим свертком в руке.

— Рэя Селани, соберано велел вам передать, что уехал во дворец и до вечера вы вольны распоряжаться своим временем как пожелаете, и еще вот… — она протянула мне сверток. Это возмутительно! Вольны распоряжаться своим временем как пожелаете… Ему что, никто не объяснял, что старших надо уважать, а старших сестер и Наставниц тем более?! Я машинально приняла из рук женщины нечто, завернутое в тонкую ткань. Что-то не укладывалось в сознании. Что-то очень важное… Что?

— Там платье, рэя Селани. — пояснила женщина, и я наконец поняла.

— Что такое «рэя», леди?

— Простите конечно, но как вы меня назвали?

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. В глубине души я уже умирала от слегка истерического смеха. Столкновение вежливости двух миров, историческое событие! Да уж, большего маразма и представить себе нельзя. Первой не выдержала посланница соберано (по всей видимости, так обозвали моего кровного братишку). Женщина глубоко вздохнула и пояснила:

— «Рэя» в Кэнналоа — обращение к девушке дворянского рода, титул этот соберано присваивает.

— «Леди» — вежливое обращение к женщине знатного рода в одной далекой-далекой галак.., тьфу ты, стране. — машинально ответила я, гадая, когда же я успела стать дворянкой «островов вина и крови». Выходило, что три с половиной сотни лет назад.

Свиток пергамента. Восемнадцатое имя в столбике. Селаниэль, рэя Эльдар.

— Что такое «рэя», Наставник?

— Ты думаешь, я знаю? У составителя спроси…

Ерунда какая — то…

Женщина чуточку грустно улыбнулась.

— Я не знатного рода. Я — служанка в доме соберано. Меня зовут Кончита. Давайте, я помогу вам справиться с платьем, у него шнуровка на спине.

* * *

Катарина сидела в низком кресле и читала. Кажется, это были сонеты. Джинни немного постояла в дверях, но новость, которую она принесла, была столь потрясающей, что не терпела промедления.

— Катари, вот тебя сегодня на утреннем приеме не было… — начала девушка.

— Рада тебя видеть. — ласково улыбнулась королева. — Мне сегодня было не очень хорошо. Там было что-то интересное?

— Ага! — Джинни даже подскочила от переполнивших ее чувств. — Туда заявился герцог Алва и заявил, что… — она выдержала эффектную паузу.

— Что, Ядовитую поймали?

— На счет Ядовитой не знаю. — отмахнулась волшебница. — Катари, а ты знала, что у Рокэ Алвы есть родная сестра?!

— Что?! Не может быть!!! Сестра?!! — Талигойская Роза выронила книгу.

— Да, сестра. Герцог объявил, что представит ее высшему свету через неделю! — Джинни удивленно взглянула на королеву. На ее бледном лице застыли страх и боль. — Что такое? Это, что, плохо?

— Ты же не знаешь… — прошептала Катарина. — У Рокэ Алвы не может быть родной сестры! У Алваро Алва не было дочерей! Бедная девочка… Скорее всего, кардинал и Ворон хотят использовать в своих целях невинное, наивное дитя. Ты не знаешь, сколько ей лет? Семь? Десять?

— Герцог Алва не говорил. Он, кажется, больше вообще ничего об этом не сказал. Но какие цели могут преследовать эти… эти мерзавцы? — девушка почувствовала острую жалость к незнакомой девочке, обреченной стать игрушкой в руках кардинала — интригана и жестокого, равнодушного человека, которого, возможно, искренне считает своим братом, может, даже любит.

— Я не знаю… Я — всего лишь слабая женщина, и не мне тягаться в хитрости и коварстве с Квентином Дораком. Быть может, она нужна им лишь для того, что бы ее убить и свалить это на Людей Чести… На происки эра Августа… — в глазах королевы блеснули слезы и она замолчала.

Джинни поперхнулась воздухом.

— Но это же подло! Они не имеют права поступать так!

— Тише! — взмолилась Катари. — Нас могут услышать! В этом дворце даже стены имеют уши!

Волшебница смутилась и спросила уже тише:

— И мы ничего не можем сделать?

— Я — нет. — женщина опустила головку. — Мне и шагу не дадут ступить свободно. Но ты… Если бы ты использовала свою магию, то может быть, тебя что-нибудь и получилось бы…

— Я готова! — Джинни вскочила. — Но я не знаю, что мне надо делать.

— Тише, во имя Создателя! — прошептала королева. — Послушай…

* * *

Среди унаров у Невилла друзей не было, и он не стремился их заводить. Он не чувствовал себя своим среди дворян разной степени знатности, а те с подозрением глядели на странного мальчишку, не умеющего простых вещей, зато время от времени сотворяющего ТАКОЕ... В общем, волшебник был сам по себе, а остальные «жеребята» — отдельно, поэтому он не удивился, увидев, что в город больше никто не собирается. Мистер Супре вызвал его к себя и долго объяснял, что и где находится в таком большом городе, как Оллария, и как во всем этом не запутаться. Невилл слушал, кивал и запоминал. Наконец его отпустили, на последок наказав вернуться до темноты, и мальчик отправился в первое свое путешествие по городу.

Оллария на первый взгляд была шумной и суетливой, как большой гудящий улей. Люди сновали по широким улицам, торговцы веселыми криками зазывали покупателей, поскрипывали яркие вывески, стучали копыта лошадей, отовсюду слышались голоса: ругань, споры, выкрики, смех… После такой привычной тишины и спокойствия Лаик Невилл слегка опешил.

Тысячи разных запахов сливались в один — в запах города. На мощеных булыжником мостовых было слякотно, солнце пряталось за низкими серыми тучами, на деревянных крышах восседали наглые воробьи, всадники на породистых лошадях громкими окриками велели убираться с дороги, но все равно волшебник чувствовал себя на своем месте. Все хорошо. Все правильно. Все так и должно быть. У него впереди — престижная работа под бдительным оком кардинала Сильвестора и НИКАКОЙ бабушки.

В Англии не осталось почти ничего, о чем можно было бы жалеть, кроме разве что друзей и … и странноватой девочки Полумны Лавгуд с Когтеврана. Белокурое создание с потусторонним взглядом, ожерельем из пробок, теорией о мозшмыглах и нарлах и с редисками в ушах занимала в сердце бывшего неудачника-недотепы неожиданно много места. Она привлекала своей нестандартностью и оригинальностью, ее страшно хотелось коснуться, что бы убедиться — это не инопланетное существо, а настоящий, живой человек.

Да, вот по Полумне Невилл искренне скучал.

… Он посидел в таверне со странным названием «Гадость Не Для Всех», съел там тушеную свинину и выпил две кружки хорошего пива. Дома бабушка никогда бы не разрешила ему самому гулять по городу, сидеть в тавернах и пить пиво, но здесь бабушки не было. Невилл решил, что без бабушки и без вредного учителя зельеварения жизнь стала куда как лучше, махнул рукой и заказал себе вина. Кэнналийского. Белого.

Сказки о том, что от кэнналийского не пьянеют оказались именно сказками. Сию прискорбную истину Невилл понял, когда ноги сами принесли его на маленькую, невзрачную улицу, а мозг отказался осмыслить две вещи:

1) КАК он сюда попал

2) КАК теперь отсюда выбраться.

Проблуждав по улицам часов этак пять, Невилл сдался. Все здесь было совсем не так, как в лондоне. Вместо выхлопных газов здесь пахло конским навозом. Вместо номеров и названий улиц на домах висели фамильные знаки их владельцев. Да и сами улицы… Сами улицы вели совершенно не туда, куда нужно. А дома были совсем не такими, какими казались. Волшебник обессилено опустился на маленький декоративный заборчик возле маленького здания, выкрашенного нежно-салатовой краской. Взгляд случайно зацепился за ярко-красную вывеску, на которой синими буквами было выведено: «Луна. Провожу регулярную чистку сознания от мозшмыглов. Продаю морщерогих кизляков в ассортименте. Постоянным клиентам — бонус: очистка дома от нарлов.».

* * *

Весь день я провела в библиотеке, изучая историю Талига (он же Великая Талигойя, он же Золотая Анаксия — сколько пафоса, умереть, не встать!). Войны, интриги и власть тасовались здесь как в любой уважающей себя стране. Талиг граничил с Дриксенской Кесарией, Кагетской Казарией, Гаифской Империей и с просто королевствами Гаунау и Кадана. С этими странами Талиг вечно находится в состоянии войны. А еще здесь бывают восстания и последнее отгремело всего пять лет назад.

«…поднял герцог Окделл и несколько его вассалов. Затем к мятежникам примкнули граф Гвидо Килеан-ур-Ломбах, граф Кэвэндиш, сын и наследник герцога Эпинэ и четверо его внуков. Их целью было убить Его Величество, истребить августейшее семейство и защитников короны, в угоду Агарисским еретикам уничтожить олларианскую церковь и ввести в Талиг чужеземные войска.Известно, что восстание было спланировано правителем Гаифы. В приграничной зоне Гаунау и Каданы находились армии, оплаченные гаифским золотом. Бунт был подавлено герцогом Алвой, проведшим армию через топи Рейндвахи. За подавление мятежа герцог получил перевязь Первого Маршала. Эгмонт Окделл погиб на дуэли с герцогом Алвой…»

— Рэя Селани! — в дверях стояла незнакомая молоденькая служанка. — Вас соберано зовет!

Я хмуро воззрилась на нарушительницу спокойствия. Ответом мне была искренняя улыбка.

— Ну ладно. Куда идти?

Вслед за улыбчивой девицей я поднялась на второй этаж и распахнула тяжелую дверь черного дерева. Братик сидел за столом и что-то писал. На том же столе имелись четыре бутылки, кувшин и два бокала.

— Проходи и наливай. — улыбнулся Рокэ, прослеживая направление моего взгляда. Потом хмыкнул и добавил.— Селанит, маркиза Алвасете.

— Тааак, теперь меня еще и перейминовали… — я плеснула вина в оба бокала, плюхнулась в кресло и набрала в грудь побольше воздуха. — Господин Ученик, КАКОГО Мига вы командуете своей Наставницей?!

— Я? Командую? — удивился Алва. — Разве?

— А что, нет?

— А что, да? Когда это?

— Имя мне сменил? Сменил. А меня спросил? Нет.

— Все равно тебе придется быть маркизой Алвасете, дорогая сестренка. А «Селанит», на мой взгляд, идет тебе куда больше, чем «Селаниэль».

— А что хоть это за фигня такая? — устало осведомилась я, в глубине души понимая, что генеральная разборка откладывается на неопределенное время.

— Селаниты — редкие горные цветочки. Он выделяют смертельно опасный яд, но мои родственники-морисски утверждают, что при правильном использовании их отвар — средство почти от всех болезней. — улыбнулся ПМ всея Талига.

Я подняла бокал.

— Ладно уж, твое здоровье, братик!

— Сел. — в голосе Рокэ проскользнул холодок. — Только не называй меня братиком, ладно?

После трех бокалов я сочла себя достаточно вдохновленной для соченения правдоподобной легенды себе любимой.

— Кровный, а у твоего папаши блондинистые дочери были.

— Нет. У него вообще законных дочерей не было. Так что придется тебе быть незаконной. — Алва вздохнул и плеснул себе еще вина. — После смерти матери он много гулял. Он пережил и жену, и двух старших сыновей. Правда не на долго.

— Давно?... — я не стала продолжать, но он понял.

— Больше десяти лет.

— Как и я, ты преданный, так же одинок… — пробормотала я себе под нос. — Чует мое сердце, не зря мне весь год всякая чертовщина снилась. Слушай, расскажешь про восстание Окделла, а?