Neon & Low Rider (гет)

Hey, Satan paid my dues,

(Эй, сатана, плачу долги,)

Playing in a rocking band.

(Теперь я рок играю.)

Hey Momma, look at me.

(Эй, мама, на меня взгляни.)

I'm on my way to the promised land.

(К земле обетованной приближаюсь.)

©AC/DC — Highway to Hell

Нервы конкретно шалили. Джейн даже завидно поглядывала на Ника — уж так довольно он выглядел, когда начал дымить. Оказавшись в номере, он показал ей на кресло, жестом попросил подать пакет и достал оттуда… слаш. Настоящий слаш… Растаял уже, наверное, но все равно…

— Эй, Ник?

— М? — он дернул подбородком, затягиваясь от сигареты в последние разы.

— Оставишь? Ну так, немного… — Джейн указала на стакан в его руке.

— Слаш? Да. Он вишневый.

— Супер, — Джейн кивнул. — А что еще есть?

— Печенья. Держи, — он бросил ей пачку. И, пока Джейн возилась с упаковкой, она услышала. — Ник.

Подняв взгляд, она увидела, как парень, сидя рядом с девушкой на кровати, указывает рукой на себя. Потом он указал рукой на нее.

— Джейн, — Джейн кивнула, когда девушка посмотрела на нее. — А ты?

— Алёна, — ответила она.

— Кто она? — спросила Джейн, глядя на Ника.

— Сидела в соседней камере со мной. Коп сказал, что мы оба нужны им. Что она русская, и что ее семья зря сюда сунулась. Там что-то было про ее отца, но в чем конкретно дело, я не понял, — ответил он. — Она слабо говорит по-английски, французский не знает.

— Ал… Ал-ёна, — позвала Джейн, думая, что у нее неплохо получилось выговорить ее имя. — Немецкий?

— Ноу, — ответила та виновато, покачав головой.

— Я так понимаю, спрашивать, за что ее поймали и зачем решили взять в плен, бесполезно, — Джейн вздохнула.

— Может быть, тоже решили взять, как рычаг давления на ее отца, — Ник взмахнул руками, размышляя вслух.

Он затянулся еще разок, оглянулся в поисках пепельницы, а через секунду неловко зыркнул на руку Джейн.

— Уже не болит, но ноет, — сказала она. — Спасибо, что спросил.

— Ты… Извини за это, — сказал он.

— Да чего уж теперь, — Джейн махнула рукой. — А ты извини за все, что я наболтала.

— Ладно, — ответил Ник.

— Значит, по рукам. Теперь обратно к теме, — она откинулась в кресле. — Что с ней будем делать?

— Можем подбросить до ее семьи. Они же сунулись куда-то сюда, значит, должны быть неподалеку, — Ник пожал плечами.

— А вдруг ее семья не загорится желанием нас отблагодарить? — Джейн вскинула бровь.

— А мы можем не подвозить ее прямо до порога. Можем высадить недалеко, — он говорил так просто, будто речь шла о какой-то знакомой девочке, а не о таинственной русской незнакомке, которую похитила мафия. — Фиг с ними, с благодарностями. Просто высадим ее, чтобы не мешала нам, и заодно хорошее дело сделаем.

— Мы могли бы и просто ее высадить, — пробормотала Джейн.

— Знала бы она английский, дал бы ей карту и высадил бы, — буркнул в ответ Ник. — Но бросать человека без знания языка, в осенней блузке, посреди незнакомой местности зимой — это уже слишком. Даже для Динов, разве нет?

— Карта.

— Что?

Джейн отложила пачку печенья и вцепилась в подлокотники кресла, выпрямившись.

— Карта, Сойер. Давай покажем ей карту. Попробуем узнать, где ее семья, где ее поймали. А если не получится, покажем ей, куда поедем мы. Наверняка у Рэта не так много русских на примете, у которых контры с ирландцами в штате Огайо, — она даже улыбнулась, обрадованная тем, что ей пришла в голову полезная идея. — У меня есть… Сейчас.

Она встала с кресла, порылась в своем рюкзаке, брошенном неподалеку, отрыла в одном из карманов дорожную карту, которой пользовалась в поездках с отцом. Виду Ника и Алёны предстала карта с истрепанными загибами и помеченными точками, под которыми значились мелкие надписи вроде «лучший сендвич с яйцом», «весь ассортимент слашей», «заброшенное стрельбище» и другие обозначения. Карта охватывала Индиану, Огайо, Кентукки и Западную Виржинию. Сверху был малый кусочек Мичигана.

— Мы здесь, — Ник указал на точку, где едва проглядывалась надпись «Шервуд». — Алёна? Куда нужно тебе?

Она вгляделась в карту. Поводила пальцем и вздохнула. Покачала головой.

— Не знаешь? Нет? — спросил Ник.

— Ноу.

— Жаль, — заметила Джейн, а затем, ерзая, поставила на карту свой палец. — Рэт вот здесь. Близко к границе. Ехать совсем ничего. Лавка его так на улице расположена, что там незамеченным никто не останется. И машину за углом не оставишь, Ник. Хочешь оставить, оставляй где-нибудь подальше, но если нам потом придется бежать, как бы добежали.

— Алёна, нам, — Ник указал рукой на себя и Джейн, а потом поставил палец на точку, которую она указала, — надо сюда. Мы можем взять тебя с собой, — он указал на нее и себя. — Там узнаем, куда тебя везти, и подбросим.

Девушка внимательно следила за замысловатыми жестами, а потом подняла неуверенный взгляд на лицо Ника, переглянулась с Джейн. Та пожала плечами, мол, «ладно уж, я не против». И, наконец, Алёна кивнула.

— Отлично, — Ник вздохнул. — Значит, первым делом мы едем к этому… Рэту?

— Да, — Джейн кивнула. — Нас теперь трое, он слишком труслив, чтобы дерзить нескольким людям.

— Не лучше ли кому-то остаться снаружи, чтобы смотреть за обстановкой? Ты же сказала, что его лавка на самом видном месте, — Ник хмыкнул, снова глядя на карту. — Слушай, как много может знать этот Рэт? Я имею в виду, знает ли он, что мы теперь втроем?

— Может быть, — Джейн пожала плечами. — Я понимаю, к чему ты клонишь. Можно попробовать убедить его, что мы и впрямь работаем поодиночке. Хотя будет сложно.

— Я так и не рассказал полиции, что ты была со мной, — Ник поднял взгляд на нее.

— Почему, кстати?

Она заметила, как он смущается, а потом благородно поднимает подбородок, серьезно хмурясь.

— Потому что ты меня спасла, а я был идиотом. Я хотел дать тебе фору, чтобы ты могла сбежать, — ответил он.

Алёна поднялась. Указала рукой на ванную, сказала что-то на русском. Ник кивнул. Джейн тоже. Девушка исчезла за тонкой дверью.

— Какой же ты, все-таки, благородный, Сойер, — Джейн покачала головой, ухмыляясь.

— Какое к черту благородство? Я просто поступаю, как надо поступать. По-человечески, — ответил он, поджимая губы. — Ты, все-таки, вернулась за мной, а, значит, ты либо такая же благородная, как я, либо ты действительно боишься соваться во всю эту ерунду в одиночку.

Джейн кивнула, признавая, что в его словах есть смысл.

— Всего понемногу, — не стала скрывать она. — А еще, я же говорила, вы нужны отцу. Я не могу вас потерять. Ты хочешь услышать это от него, я помню.

Ник убрал карту в карман, задумчиво хмыкнул. А потом достал из пакета слаш и начал пить. В душе зашумела вода. Значит, девчонка решила помыться. Никому особо это не понравилось, ведь они, все-таки, следили за временем, но возражать вслух никто из них не стал.

— Расскажи мне подробнее о том визите в девяносто пятом, — попросил Ник, оторвавшись от трубочки на секунду.

— Да что я могу рассказать? Не я же там была. А отец в подробности не вдавался, — Джейн тоже задумалась. — Отец сказал, что искал вас не так долго. Нашел в Шервуде, но не стал сразу искать общения. Наблюдал недолго. Он даже не знал, что ты родился, и, когда узнал, сначала смотрел за тобой. Назвал тебя умным мальчиком, потому что слышал о твоих успехах в подготовительном классе. Ты часто ссорился с другими мальчишками, оставался один, и он однажды не удержался, подсел к тебе, заговорил с тобой…

— Я помню его, — вдруг перебил Ник твердым тоном.

Джейн не могла сказать по его лицу, злится он или же горюет. Но было ясно, что нечто мучает его и задевает.

— Он спрашивал меня о маме, об учебе. Поддержал. Мне он казался занятным. И знакомым. Не знаю, почему. Не понимаю, как такое вообще могло быть. Но я помню, что он в конце дал мне денег на слаш, потому что я ему сказал, что это мой любимый напиток, и там было больше, чем нужно было для одного стаканчика. Это были мои первые собственные слаши, я взял два, — Ник вздохнул. Уязвленно. — Он приходил осенью, а зимой мы переехали.

— Когда он показался твоей маме, — Джейн кивнула, отчего-то чувствуя жалость. — Он хотел поговорить. Узнать больше. Сказать, что он жив, и что он лечился, и что он хотел начать заново. А она, само собой, испугалась его, и чуть не убила на месте, так что ему пришлось делать ноги.

Ник грустно усмехнулся. Джейн осмелилась заглянуть ему в глаза. Там сияло спокойствие. Он почти уже не горевал.

— А чего он ожидал? Объятия и семейного ужина? — спросил Сойер. — Он рассказал, что случилось в восемьдесят девятом?

— Они помогли умереть троим, он немного вышел из себя и хотел взорвать школу, а она обвела его вокруг пальца и остановила.

— Он обманул ее, убил девушку, которая угрожала маме. Конечно, мама подала ей кружку, но она думала, что там апельсиновый сок с молоком. Потом два футболиста пустили про маму грязные слухи. Он обманул ее снова, сказал, что пули в пистолете, который он ей дал — это транквилизаторы. Они убили еще двоих. А потом он завербовал новую школьную королеву, она собрала для него подписи в петицию, которая на самом деле была общей предсмертной запиской. Мама тогда уже бросила его, когда поняла, что у него не все в порядке с головой. Она старалась его понять, она сочувствовала ему, но он зашел слишком далеко. Убедил ее родителей, что она хочет убить себя, и пришел к ней с пистолетом, чтобы, если не сумеет переубедить ее, убить, но мама обошла его — притворилась повешенной. А потом вернулась в школу, нашла его в бойлерной с детонатором и бомбой, которая подорвала бы пакеты взрывчаток в спортзале во время открытия сезона, и хотела остановить без вреда, но он ее ударил. Пришлось драться, и он дрался всерьез. Ей пришлось выстрелить в него. Она спасала уже не только свою жизнь, а жизни двухсот людей в спортивном зале. Но, когда ей казалось, что все кончено, он вышел из школы, признал ее победу и, взяв бомбу в свои руки, взорвался сам. Его забрали в больницу, но сказали, что он не доехал.

— Доехал. Потому что в последний момент попытался отвести взрывчатку, взяв ее правой рукой, — дополнила Джейн, испытывая желание закурить. Значит, вот какие «незначительные подробности» были опущены отцом. — Он сказал, что у него и впрямь было не в порядке с головой. У него от постоянных переездов и адаптаций в новых школах был длительный стресс, и, когда что-то начало угрожать твоей маме, в которую он по уши влюбился, он сорвался.

— Сорвался. Хм, — Ник оторвался от стаканчика и протянул ей оставшееся. Джейн приняла и благодарно кивнула. Попробовала — и впрямь подтаяло, став лишь холодным сиропом с водой. И все равно, пить же хотелось. — И как, вылечился от стресса?

— Вылечился, — кивнула Джейн. — Он очень долго восстанавливался. У него было много ожогов с правой стороны тела, Бад не особо заботился о протезе для сына, так что ему пришлось учиться жить без руки. Еще он слух потерял, ему поставили пластину в голову. У него лицо зажило потихоньку, но ухо все равно… Знаешь, он как слизняк — без раковины.

— Это из «Гарри Поттера» шутка, — заметил Ник.

— Это уже не шутка, это подпись в его визитной карточке, — Джейн поморщилась. — Смешно было в первые пятьсот раз.

— Ладно, что дальше? — спросил парень.

— Когда он встал на ноги, уладил проблемы с головой, накопил на протез и слуховой аппарат, сразу принялся налаживать свою жизнь. Начал с работы, чтобы было, за какой счет проводить свою реабилитацию раз в полгода, а потом пустился за вами. И дальше ты знаешь.

Дверь в ванную открылась. Алёна вышла, в той же одежде, но с мокрыми волосами. Лицо ее едва порозовело, вода заметно отрезвила ее. Джейн подумала, что ей бы тоже не мешало душ принять. Но ладно, времени было не так много.

— Давай собираться, — сказала она. — Наговоримся еще.

Ник кивнул, поднявшись с кровати. Собирать ему было нечего, он только застегнул пуговицы на рубашке, а Алёне опять подал свою куртку. Джейн замоталась в свое несчастное пальто и, подхватив рюкзак, вышла из номера первой.

Разговор еще волновал ее, как бы она не старалась сосредоточиться на деле. Она могла понять отца. Он, все-таки, не врал ей, но ведь не рассказал всего, не рассказал самого важного. Джейн ощутила себя на месте Ника, и ей меньше всего хотелось быть здесь — на пороге осознания того, что от нее всю жизнь скрывали необходимые детали, и что не один Ник жил, видя только черное и белое.

Он вышел из комнаты вместе с Алёной, закрыл номер и ушел к стойке в основном здании, чтобы сдать ключ. Все это время, следя за ним, Джейн думала, какой же, все-таки, была Вероника Сойер.

Умнейшая девушка. Смелая и справедливая.

Напуганная прошлым, бросившая ребенка на несколько лет, скрывающая правду.

Джейн не могла представить, как Ник встретит ее, но понимала, что он ее простит, и даже знала, почему. Она же его мать. И у него никого больше нет. Ведь никого?

— Эй, Сойер, — позвала она, уже оседлав байк.

— Что? — отозвался он, заводя машину.

— А что сейчас с твоей семьей? Я про бабушку, дедушку. Никаких теть и дядь?

— Бабушка умерла, дедушка в доме престарелых, у него Альцгеймер, — ответил Ник. — Никого больше нет. А ты говорила, что у Джей Ди был отец. Его звали Бад, верно?

— Да, — Джейн кивнула, нахмурившись.

«Давай сыграем в игру. Будешь моей мамой, а?»

— Бад умер, — сказала она. Ей нужно было повторить это вслух, для себя. — У него не осталось других родственников.

— Я ничего не слышал про его мать, — сказал он. — Мама сказала, что она погибла, когда Джей Ди был ребенком.

— Погибла, — кивнула Джейн. — И, так как она разругалась с моей мамой, у Джей Ди не осталось никакой семьи. А с гибелью моих родителей точно никого не осталось.

— Значит, у нас обоих никого больше нет, — заключил Ник.

— Никого, — Джейн опустила забрало шлема и с рывком нажала на педаль.

Она должна была найти отца. И она его нашла бы. Как и ту загадочную женщину, Веронику Сойер. А потом, как сказал Ник, они посадили бы их на один диван и допросили бы, чтобы услышать всю правду.

Огайо едва присыпало снегом, клубы темных туч не желали расступаться. Джейн не знала, сколько сейчас времени, телефон она, видимо, потеряла, но на улице темнело, словно ранним вечером. Впрочем, когда они приблизились к границе, стало немного светлее. Улицы Антверпа — города столь же маленького, как и Шервуд, — были тихими и чистыми.

В любой другой визит в подобный город Джейн бы любовалась парками или дремала, но сейчас местная тишь пробудила в ней паранойю, заставила настороженно оглядываться и сбавить скорость, чтобы не привлекать шумом лишнего внимания. Центральный проспект приветил той же пустотой провинциального городка.

Джейн остановилась у кафе, Ник припарковался у библиотеки напротив. Из машины он вышел один. Им надо было зайти за угол и пройди где-то ярд до дверей лавки. Расстояние это ощущалось целой вечностью, но перестало таковым быть, когда Ник затеял разговор.

— Пускай она останется здесь, — сказал он, кивнув на машину, в которой была Алёна. — Ей стало немного нехорошо в пути. Может, побаивается.

— Не она одна, — заметила Джейн.

— Только если ты имеешь в виду себя, — Ник приоткрыл край куртки. Джейн увидела рукоять ее пистолета, торчащую из внутреннего кармана. — Я бы тоже боялся, если бы потерял пушку.

— Ты вообще умеешь с ней обращаться? — Джейн окинула его тревожным взглядом.

Ник оценивающе качнул головой.

— В теории.

Джейн не сдержалась, закатила глаза.

— Слышь, теоретик, отдай мне, это не бутафория, — она протянула руку.

— У тебя есть шокер, — Ник нахмурился.

— У тебя есть бита.

— Биту в кармане не спрячешь, — Сойер запахнул куртку. — Не волнуйся, Дин. Я не настолько идиот, чтобы размахивать пистолетом, и выстрелить случайно не смогу, потому что у тебя взведен предохранитель.

— Не зови меня так, — фыркнула она.

— Как? Дин? Это же твоя фамилия, верно?

— Верно, — девушка кивнула. — Но не надо меня звать Дином или Джей Ди младшей или Джинни. Меня зовут Джейн.

— Это твое полное имя? — Ник заинтересованно вскинул бровь. — А какая фамилия?

Джейн захотелось послать его, потому что какая, нахрен, разница, но почему-то ответила:

— Мое полное имя — Джейн Маргарет Дин, это нотариально заверено, — наверное, она почувствовала, что в его тоне нет язвительности или насмешки. Ему и впрямь было любопытно узнавать ее. — Скажи спасибо, что я не называю тебя Николасом. Или твое полное имя Николь?

— Ты зовешь меня Сойером, — справедливо заметил он.

— Ладно, Ник, — Джейн остановилась у двери лавки и вздохнула. — Мы на месте.

Он, наконец, замолчал, но нервозность никуда не испарилась.

— Пошли, — твердо сказал Ник.

Джейн кивнула. И толкнула дверь.