The Dust Storm (гет)

Семьдесят два часа тридцать минут пятьдесят четыре секунды. Эмма бурчала, переворачивала отчеты, размазывала по бумаге потекшую ручку, сбрасывала и надевала обратно куртку, качалась на стуле, упала и ударилась затылком о стену, грозила невидимому собеседнику и проверяла дисплей телефона. Она боялась признаться самой себе. Она не привыкла разбрасываться чувствами и признаниями.

Первый день без Киллиана прошел на удивление легко. Джонс уехал с рассветом, прихватив с собой термос и пакет с копченой курицей. Реджина долго смотрела вслед черному Мерседесу и просила Робина держать ее в курсе всех событий. Эмма пространно пожелала гладкой дороги и уползла в дом, зевая во весь рот. Ей хотелось так же, как Редж, теребить лацканы пальто, украдкой вытирать слезы и шептать, абсолютно никого не стесняясь, что «не привыкла жить без тебя». Эмма привыкла. Слишком давно привыкла.

Потом была работа, застрявший в заборе Понго, обворованный холодильник госпожи Лукас и охочий до лазаньи неизвестный воришка. Была рутина, погасший во всем городе свет и разрядившийся телефон. Холодный дом, абсолютное неумение справиться с камином и любимая фляжка с ромом, как спасение от всех бед.

Стиральная машинка что-то довольно ворчала в темноту посеревшей кухни, на столе горела керосиновая лампа, найденная в завалах древнего чулана, а Эмма отбрехивалась от завсегдатаев бара, непреклонно выпихивая их вон.

— Бар закрыт, когда же до вас дойдет? Джонс уехал.

— А зачем нам Джонс, красотка? Ты тоже сгодишься.

— Ты знаешь, приятель, я думаю, незабываемая ночь в полицейском участке всяко лучше бара. Так как?

И охочих до выпивки тут же сдувало ветром, а Свон оставалась глазеть в темноту и ждать, пока выстирается белье. Лучше бы она заночевала в участке!

Несколько раз звонила Реджина и настойчиво предлагала прийти к ней домой: посплетничать, посумерничать, поесть яблочного пирога. Эмма вежливо, но непреклонно отнекивалась. Не хотелось злоупотреблять гостеприимством госпожи мэра, не хотелось слушать, как она разговаривает по телефону с Робином и просит беречь себя, не хотелось бросать дом.

Киллиана не было, но он был везде. Сполз с дивана, да так и лежал на полу выданный им плед. Упала со стены картина, которую Эмме ни за что было не повесить без помощи долговязого бармена. Закончились запасы дров, и топор так и тосковал в углу. Мигал сообщениями экран мобильного, Свон поджимала губы и хмурилась, не зная, что ответить: «Сижу, смотрю в пустоту?». Глупо. Да и не привыкла она, чтобы кто-то столь настойчиво выражал свою заботу.

Чувства Эммы пребывали в полнейшем раздрае. Когда она бежала из Джерси, то не задумывалась над тем, куда деваться дальше. За долгие годы жизни потерянной девочкой из бесконечных приютов, Свон примирилась с мыслью, что в жизни приходится рассчитывать только на себя. Никто не придет, не поможет и не вытрет сопливый нос. Разве что Нил, пожалуй, подарил ей некоторое чувство защищенности, нужности, чтобы после швырнуть ее в лапы вездесущих копов и смыться с поличным. Эмма покачала головой: эти воспоминания меньше всего были нужны ей в такой час. И такой холод.

Именно компания копов и вправила Эмме мозги тогда, когда единственным, чего ей по-настоящему хотелось, было бежать без оглядки, воя от ужаса и отчаяния. Пожилой капитан полиции посоветовал Эмме не дурить, выбросить из головы всяких кретинов, вроде Нила, и идти учиться. Не детским домом единым, как говорится, не вся система прогнила насквозь. Свон советовали идти в полицейскую академию и пробивать свой путь наверх, чтобы после сажать за решетку мерзавцев, но Эмма любила правоведение больше, чем криминальную хронику, потому сдав экзамены и получив неплохие результаты, решила стать залоговым поручителем. И так же ловить за шиворот ускользающих кретинов, только более изощренными способами.

А потом в ее жизни и на ее пороге вновь возник Нил. Он клялся в честных намерениях и валялся в ногах Эммы. Говорил, что все понял, что криминальное прошлое осталось за бортом, он одумался, закончил какой-то колледж, и все теперь будет по-другому. И Свон купилась, вновь впустив его в свою жизнь и в свое сердце. Она сутками пропадала на работе, стремясь совместить учебу на последнем курсе и работу, приносящую неплохие деньги. Она училась готовить, стирать, убирать и быть кем-то большим, чем наивной девочкой в больших черных очках, когда-то запомнившейся Нилу. А Нил… Нил лежал на диване, пел по барам, иногда приносил домой шоколадки и обещал. Он плел такие сказки, что впору не петь, а заделаться писателем и сшибать гонорары на бестселлерах, Эмма же, за годы скитаний и приютов одуревшая от одиночества, верила и прощала. Ей хотелось быть нужной, он пользовался ее наивностью. Пока в один прекрасный день Свон не вернулась домой после проваленного дела и не обнаружила в своей квартире одни лишь пустые коробки, украденные сбережения и звенящую тишину. А в тот же вечер тест на беременность показал две полоски.