Хонока (джен)

Суть того, чтобы быть учеником Орочимару, заключается в следующем: он не боец на передовой. Она уверена, что он мог бы быть (и был бы абсолютным ужасом), просто в данный момент он занят каким-то другим домашним делом.

Так что большую часть времени Хоноке кажется, что она сидит сложа руки в ожидании своего сенсея. А потом, когда у него все-таки появляется время для нее, он расстраивается и раздражается из-за отсутствия у нее прогресса.

(Пока она сидит, сложа руки, ожидая, пока ее сенсей закончит в лаборатории на нижнем этаже, она встречает Шимуру Данзо.)

Она находится в комнате, которую назвала бэк-офисом, когда каждый волосок на ее теле встает дыбом и открывается дверь лифта в подвал. Мужчина с невероятным количеством бинтов, обмотанных вокруг головы и правого глаза, выходит вместе с сотрудником Анбу.

И все в забинтованном человеке кричит об опасности.

Хонока замирает, как животное, пытающееся стереть свое присутствие до того, как до него доберутся когти хищника. Это работает немного слишком хорошо… ни мужчина, ни Анбу не замечают ее.

“Прогресс и близко не такой большой, как я ожидал”, — ворчит забинтованный мужчина.

“Да, Данзо-сама”.

О. Это действительно плохо, думает она, и Хонока не знает, что хуже — раскрыться прямо сейчас или остаться незамеченной и рисковать быть обнаруженной после того, как услышит что-то, что может ее убить. Ее последний прием пищи скисает у нее в желудке.

Она болтает ногами и стучит каблуком по ножке стола, на котором сидит. Тонуть или плавать. (У Хоноки такое чувство, что утонуть было бы приятнее по сравнению с тем, что эти шиноби могли бы сделать с ней за то, что она подслушивала их.)

В ее сторону швыряют кунай, и она откладывает свою реакцию, оставаясь именно там, где она есть. Агент Анбу нацелен туда, куда, как они ожидают, может переместиться кто-то более опытный. Она не достаточно опытна, чтобы перехитрить агента Анбу, и не настолько глупа, чтобы думать, что она достаточно быстра, чтобы убежать от одного из них.

“Вау!” — кричит она, сильно разыгрывая себя. Всегда лучше казаться глупее, чем она есть, особенно рядом с незнакомыми взрослыми.

Агент Анбу напрягается, чтобы подпрыгнуть, и она скатывается со стола, переворачивая его, когда падает, съеживаясь за ним. Тем не менее, она все еще частично видна. Они могут видеть, что она не планирует ничего опасного.

“Подожди, Гобури. Я полагаю, что этот ребенок — новый протеже Орочимару.”

Она поднимает голову и энергично кивает. “Т-цунэмори Хонока-ди-десу...!”

Он смотрит на нее, и ее сердце учащенно бьется, и о—о-оему действительно хочется убежать и спрятаться. Мимолетный зрительный контакт, и она смотрит вверх, вниз, влево, налево, направо, снова вниз. Не смотри, не смотри!

Внимание забинтованного мужчины приковано к ней, и она быстро моргает, заставляя нервные слезы блеснуть в ее глазах — это легко сделать.

Дверь лифта снова открывается, и его внимание переключается с нее на ее учителя, который слегка раздражен тем, что другой мужчина не ушел. Хонока не отказывается от своего покорного избегания.

“Твой ученик бесхребетный, Орочимару”.

Ее учитель находит ее, посылая ей неприязненный взгляд, который забинтованный мужчина ошибочно определяет как простое раздражение. Хонока знает, что взгляд глубже этого — его раздражает, что кто-то назвал любого его ученика бесхребетным, когда это совершенно определенно неправда. Он не держит при себе бесхребетных червей.

Его следующий взгляд граничит с призывом к ней, и она устанавливает очень, очень, краткий зрительный контакт со своим сенсеем. Это не обычное явление между ними — она ненавидит, когда кто-либо смотрит ей в глаза, — и он понимает, что что-то не так, в тот момент, когда они соединяются.

Он рассматривает ее еще мгновение, но недостаточно долго, чтобы внимание забинтованного мужчины снова переключилось на нее.

“Сарутоби-сенсей действительно выбрал ее”.

“Я припоминаю”.

Она покусывает губу и делает вид, что старается не ерзать. Орочимару цокает языком на ее поведение, используя свое раздражение другим мужчиной, чтобы подпитывать его подлинность.

“У меня сегодня нет на тебя времени, девочка”, — говорит он. “Иди поработай над своими формами с Ацуши-куном”.

Она не знает, кто такой Ацуши-кун, и надеется, что это секретарь.

“Д-да, Орочимару-сама!”

Она убегает и убегает шумно — по стандартам шиноби. Она пинком распахивает вращающуюся дверь и хватает ‘Ацуши-куна’ за руку.

“У-уоах, уоах! Где бумажная бомба, малыш?!”

Она тащит его за собой из лаборатории на яркий солнечный свет. “Орочимару-сама сказал, что ты должен помочь мне с моими формами, Ацуши-кун”.

Это заставляет его замолчать. Она перестает тянуть его за руку, но продолжает вести его, более или менее.

“Где мы собираемся, э-э, отрабатывать формы?” — спрашивает он.

“Третья тренировочная площадка”.

Где Орочимару и находит их час спустя, Хонока навязчиво повторяет свое ‘чико’.

“Как долго она это делает?”

“Э-э, все это время, Орочимару-сама”.

“Свободен, Ацуши-кун”.

“Д-да, Орочимару-сама!” он уходит, шепча “... меня зовут не Ацуши...” себе под нос.

“…”

Орочимару ждет, пока ‘Ацуши’ не окажется достаточно далеко от зоны подслушивания, прежде чем жестом приказать ей остановиться. Она делает последнюю растяжку, тянется к небу и опускает его вниз, вдыхает его и опускает вниз до кончиков пальцев ног и обратно в землю.

Хонока дрожит; кажется, она не может избавиться от привкуса опасности.

“Этот человек — плохая новость”.

Щека Орочимару дергается. У него появляются ямочки на щеках, когда он по-настоящему улыбается.

“Итак, что могло бы создать у вас такое впечатление?”

Она пожимает плечами, и он сбрасывает свою насмешливую не-улыбку.

“Мы действительно должны решить эту проблему”.

“Обратиться к чему, сэнсэй?”

Он качает головой в ответ на ее дерзость.

“У вас явно есть какая-то форма экстрасенсорного восприятия. Я исключил все распространенные формы, и ваши описания, как всегда, оставляют желать лучшего”.

“Извини”, — говорит она.

“Не говори того, чего ты не имеешь в виду”.

“…”

Легкий вздох.

“Опиши, что ты почувствовал, когда столкнулся с Шимурой Данзо”.

“Опасность”.

“Нет”. Недостаточно хорош — не для ее сенсея. “Что заставило тебя почувствовать, что ты в опасности, Хонока-кун?”

“...у меня все волосы встали дыбом”.

“Когда ты увидела его?”

Она качает головой. “До того, как открылся лифт”.

“И как ты узнал, что это был Данзо, а не мужчина, стоящий рядом с ним?” — спрашивает он.

“Мужчина, который был с ним, не чувствовал себя никем”.

Орочимару делает паузу, обдумывая.

“Это… довольно точный.” Он еще немного поразмышляет над этой мыслью. “Кроме ‘опасности’, что чувствовал к тебе Данзо?”

“Хищник. Острый. Злой.” Она снова ощущает вкус этой встречи. “Нетерпеливый. Жадный. Измеряю”.

Недоверчиво хмурит брови ее учитель, пока он прокручивает прилагательные в голове. Она может сказать, что некоторые из них соответствуют его собственным параметрам описания.

“Я понимаю... И что я чувствую к тебе?”

“Прямо сейчас или в целом?”

“В целом”.

Она обдумывает.

“Нетерпеливый. Дотошный. Иногда многое происходит так быстро, что я не могу сказать. Любопытно. Голодный. Напряженный.”

“И прямо сейчас?”

“Тебя это позабавило, потом нет, потом озадачило. Что-то сбило вас с толку, потому что в этом не было никакого смысла. Теперь это выглядит так, как будто ты хочешь разозлиться, но… о, раздражение?”

Затем он делает то, что он чувствует много вещей одновременно, так быстро, что она не может по-настоящему сказать. Это несколько пугает, но все же лучше, чем молчание.

“Сочувствие… ты получил все это от эмпатии?” Для него это имеет весь смысл в мире, пока внезапно не потеряет его снова. “Это все еще не объясняет, как вы могли почувствовать подстанцию на расстоянии двухсот метров!”