Чувство вины (джен)

— Так вы утверждаете, — проговорил Холмс, когда Ричард изложил ему все, что посчитал нужным, — что можете помочь мне в поисках Джеймса Мориарти.

Такси стояло у дома 221В по Бейкер-стрит, но Шерлок не торопился выходить. Сидел в машине и, сложив по привычке руки домиком, думал. Информация, переданная ему Диком, помогла убедиться в некоторых догадках. Но теперь требовалось собрать кусочки пазла в единую картину, чтобы выяснить план дальнейших действий.

— Могу, — ответил младший Хоуп, — но, чтобы ехать туда, нам нужен еще один человек — ваш знакомый.

— Поэтому мы и ждем здесь того человека, с которым вы отвезете нас к Мориарти. Но ответьте мне на один вопрос, — Холмс пересел на середину кресла и подался вперед, чтобы лучше видеть водителя. — Зачем? Вы можете ненавидеть Джона так сильно, как только это возможно. Вы хотели помочь Джеймсу и лишить Джона дочери, как он когда-то лишил вас отца. Вы не глупы и вряд ли пойдете на неоправданный риск. Тогда зачем все это? Зачем помогать нам и подвергать себя опасности?

Дик откинулся на спинку сидения, закрыл глаза и тихо рассмеялся.

— Я много слышал о вас, мистер Холмс. Слышал и о вашей социопатии. Вам, пожалуй, действительно очень трудно разбираться в людях.

Шерлок выпрямился, прислушиваясь с невольным интересом.

— Вы мыслите рационально. Это необходимо при вашей работе. Но почему бы вам не предположить во мне простой человеческой жалости к тому, кого я не считал своим другом? И потом — Мориарти, по моему скромному мнению, чересчур опасен для общества. Он обвешивает людей бомбами, травит ртутью детей. Он едва не убил вас с Джоном и, в конце концов, именно он спонсировал серийные убийства моего отца, за что я не могу быть ему благодарен.

Шерлок задумался. Потом хотел еще что-то спросить, но как раз в это время к дому подъехало еще одно такси, из которого появился Грегори Лестрейд. Шерлок мгновенно открыл дверь, вылез из машины и подошел к инспектору со словами:

— Планы поменялись, Грег. Вы поедете со мной. Надеюсь, оружие при вас?

К тому моменту, как машина подъехала к назначенному месту, сумерки сгустились окончательно, погружая город в темноту, разбавляемую яркими огнями фонарей и бликами рекламных баннеров. Здесь, на окраине Лондона, их было немного, в отличие от шумного центра. Дик подвел машину к одному из домов на улице и выключил фары.

— Сюда Мориарти привозил Джона, — проговорил он, не оборачиваясь. — И вряд ли он может быть где-то еще. Я понимаю, у вас нет причины доверять мне. И все же позволю себе одну просьбу: не сообщайте Мориарти о моем вмешательстве. Я не хочу проблем для себя и моей семьи.

Шерлок, который намеревался уже выходить из машины, вдруг остановился.

— Джим Мориарти больше не будет проблемой, — тихо проговорил он. — Никогда больше.

— Хотелось бы в это верить.

Лестрейд, выходящий из автомобиля следом за Холмсом, обернулся к Ричарду Хоупу:

— Надеюсь, вы будете здесь, когда мы вернемся.

Никакого ответа. Но инспектор заметил в зеркале заднего вида блеснувшие глаза и грустную улыбку. Что-то кольнуло в груди Лестрейда и, чтобы не усугублять неловкость ситуации, он молча покинул машину.

В доме было спокойно. По крайней мере, на первый взгляд. Не горел свет, и дверь, конечно же, оказалась закрытой. Шерлок с инспектором обошли здание, стремясь не попадаться в поле зрения камеры, висевшей у входа. Прислушались.

Одно окно на втором этаже было освещено неясным голубым светом. Лестрейд прошел немного дальше и заметил другое, на первом этаже — приоткрытое. Через несколько минут они были уже внутри дома.

Тишина. Тишина и темнота угнетали хуже всего, хотя, с другой стороны, помогали сконцентрироваться. Шерлок вдруг вспомнил те страшные истории, которые они с Виктором рассказывали друг другу по вечерам у поместья Масгрейвов. Темнота пугала, тени вставали за спиной и по бокам, но мальчишки не уходили, все теснее прижимаясь друг к другу, находя в этой дружеской близости свое детское утешение и успокоение.

А потом Виктора Тревора не стало.

Шерлок отворил дверь, вошёл в комнату и остановился на месте.

Половину стены напротив занимали мониторы. Они стояли в три ряда, в каждом ряду по четыре экрана. Шерлок подошёл ближе. Все двенадцать мониторов показывали одно: квартиру 221В по Бейкер-стрит с самых разных ракурсов.

— Впечатляет?

Холмс обернулся. Позади него стоял Джеймс Мориарти. Шерлоку показалось даже, что у него снова, как под действием наркотиков, начались галлюцинации. Но все, конечно же, было реально. Живой Мориарти. Все тот же, совершенно неизменившийся. Или?

— Так вот, значит, как, — медленно проговорил Холмс, не отводя от Джеймса взгляд.

— Что скажешь, Шерлок? Мне удалось развлечь тебя?

— Ты выбрал довольно странное время для возрождения. У тебя было немногим меньше десяти лет.

— Ты не прав, Шерлок. Тебе бы стоило подумать получше.

Мориарти подошёл ближе, заглядывая Холмсу в глаза. Они стояли друг напротив друга: один — в своем неизменном пальто, другой — в серебристом, с иголочки костюме. Такой был на нем во время судебного процесса несколько лет назад, и в таком же костюме Джеймс Мориарти приходил в квартиру к Шерлоку Холмсу.

— Я стал твоей тенью. Чарльз Магнуссен, Калвертон Смит, все это лишь тренировочные уровни перед окончательным финалом. Неужели, Шерлок, ты мог подумать, что я могу умереть, не убедившись предварительно в том, что ты последуешь за мной? Чувства, Шерлок, твой главный враг. Чувство вины. Скажи, за что ты избил доктора Ватсона?

— Чего ты хочешь?

— Я?

Мориарти вдруг замолчал, будто задумавшись. Шерлок проследил за его взглядом. Джеймс глядел в одну точку. Туда, где на видеокамере было видно миссис Хадсон с маленькой Рози на руках. Значит, теперь он действительно отпустил девочку? Но значило ли это, что она в безопасности? И кто будет тем, кто, в случае чего, прервет ее жизнь?

— У него действительно замечательная дочь, — проговорил Джеймс. — Нехорошо будет, если она так никогда и не вырастет. Что скажет Джон? Ведь ты когда-то отнял у него жену.

— Это не его война. Не его сражение. И не он нужен тебе, а я. Я теперь тут, перед тобой — ты можешь делать все, что захочешь. Отпусти девочку.

Мориарти покачал головой.

— Ты изменился, Шерлок. Изменился настолько, насколько смог стать таким, как они. Человек часто ощущает вину за то, к чему он даже, может быть, непричастен. И это… это делает его уязвимым.

Он сделал шаг вперед, переключая камеру на одном из мониторов. Шерлок подошел ближе. Камера снимала тюремную комнату Джона.

— Ему сейчас плохо. Очень плохо, Шерлок, и даже не от той боли, которую ты ему причинил, а от той, которую он причиняет сам себе. Но я не отпущу его. Не смогу, даже если бы и хотел. Он такой же мой враг, как и ты, и его боль — это твоя гибель.

Шерлок смотрел на Джона. На Джона, который, стоя рядом с раковиной, осторожно умывал покалеченное лицо. Вода мешалась с кровавыми потеками и бледно-розовыми ручейками стекала по кафельному бортику. Джон молча смотрел на них, опершись одной рукой о стену. Холмс закрыл глаза.

— В этом мире никому нельзя верить, Шерлок. Даже самому себе.

Джон оказался рядом так же, как и обычно: незаметно, будто появился из ниоткуда, подошёл и встал рядом, глядя туда же, куда и его друг. Шерлок ждал, что тот что-нибудь скажет, и доктор, наконец, заговорил серьезно и тихо:

— Я бы не одобрил.

— Да, — ответил ему Шерлок. — Да — если бы ты был здесь.

Джон усмехнулся:

— Твое упрямство родилось впереди тебя.

— Так же, как и твое, — бросил в ответ детектив.

Джон тихо засмеялся, и Шерлоку стало легче. Он обернулся к Мориарти. Взгляд его светился торжеством:

— Ты прав. Верить нельзя никому. В том числе, и тебе.

Джеймс склонил голову набок, чуть прищурив глаза. «Карие, — подумал Шерлок. — Какая ирония. В детстве я считал, что карие глаза могут быть только у очень добрых людей. Карие и еще… зеленые».

— Уж не думаешь ли ты, что все это…

— Блеф, — закончил фразу Шерлок, подходя к своему врагу все ближе и ближе. — Ты ведь это хотел сказать? Самый большой блеф за всю твою карьеру. Что же, хвалю. Ты хотел сжечь мне сердце, насколько я помню. И лучше всего оно горит не от своей боли. От чужой.

Шерлок подошел еще ближе.

— У тебя ничего нет, — проговорил он. — Ничего, кроме этих камер, которые теперь довольно легко найти. Дик Хоуп — единственный, кто был на твоей стороне, но и он предал тебя. А не предал бы — ты бы уничтожил его, как и всех остальных, с кем имел дело. Твое время вышло, Джеймс, и ты теперь в проигравших. Я думаю, у полиции найдется к тебе пару вопросов.

Детектив и злодей-консультант стояли теперь совсем близко друг к другу. Мориарти ухмыльнулся: холодно, злобно.

— Ваша жизнь вам не принадлежит. Не покушайтесь на нее. Кто это говорил, Шерлок? Ах, бедная малышка Эвр. Ее расстроенный ум выдумал чудесную сказку, в которую ты, Шерлок, безоговорочно поверил. Она — твоя вездесущая тень, я — только лишь ее пешка. Но не она была главным действующим лицом. Я твой ужас, Шерлок. Я, по-прежнему — твой ночной кошмар, который снова тебя переиграл.

Звук выстрела эхом отразился от стен комнаты. Шерлок с коротким вскриком свалился на пол, схватившись рукой за простреленную голень. Холодный ствол пистолета ткнулся ему в лоб.

— Жаль убивать тебя именно так. Но ты не оставляешь мне выбора.

— Я думаю, это ошибка.

Лестрейд стоял на пороге, нацелив оружие на Джеймса Мориарти.

— Не стоит.

«Вот и все», — тускло и отстраненно подумал, закрыв глаза, детектив. «Больше ничего не будет. Прости, Джон. Мне придется подвергнуть тебя еще раз этому испытанию… Жаль только, что запись об этом деле в твоем блоге действительно будет последней».

Мориарти улыбнулся и надавил на курок.

Прокатившийся по комнате выстрел замер в дальнем углу с тихим звоном.