Шиноби (джен)

По моим ощущениям пробыл я во мраке, ощущая, как меняются клетки, всего ничего, пару секунд. За которые в обычном мире, если я правильно задал параметры времени в печати, прошло пару часов.

Потом тьма сменилась ярким днём, и моё наполовину окаменевшее тело рухнуло на собственную палатку. Хрустнули подпорки, растянулась ткань, немного тормозя полёт, а я с глухим стуком упал на землю.

Природная энергия в теле устремилась к синякам и ссадинам, латая их, дав мне ещё три секунды. Тем не менее, вскоре окаменела грудь, шея… и мысли замерли.

Непонятный срок спустя, я вдруг снова смог мыслить. На глазах появились Фукасаку со своей женой Шимой. Она держала меня за руку, вытягивая природную энергию, а жаб лупил палкой по всему, куда доставал, выкрикивая:

— Дебил! — удар палкой. — Рукожоп! — ещё два взмаха инструментом. — Рвотная личинка! — удар. — Тупой головастик! Безмозглая скотина!

Только тогда я смог прикрыть голову руками, спасаясь от ударов.

— Вали домой! И чтобы я про тебя не слышал! С тебя на десять средних свитков больше, идиот! За наши нервы! Собирай барахло!

На этих словах тяжело дышащий жабий мудрец положил палку на плечо и, раздражённо вбивая пятки в землю, попрыгал прочь. А его жена с сочувствием посмотрела на меня и добавила:

— Собирайся. Дай ему пару месяцев отойти. Не в первый раз мы теряем окаменевших близких, но привыкнуть не можем. Я тебя отправлю.

Понятливо кивнув, я за десять минут запечатал всё барахло по свиткам, не шибко разбираясь с сортировкой и сохранностью.

Прикосновение холодной ладони, момент дезориентации, и я покатился по кафелю, оказавшись в какой-то общественной купальне.

По ушам ударил визг, полетели полотенца и тазики, один их которых отскочил от пустого места в шаге от меня.

— Сраный извращенец! — прошипел я, увернувшись от очередного снаряда, бросаясь бежать.

Хотя заинтересованно косить глазом не забывал. Это Джирайя специально подгадал, чтобы все посетительницы бани оказались молодые и красивые? Интересно, как?

Пролетев через раздевалку с висящей в ней одинаковой формой, я вылетел в приёмную и, не останавливаясь, под распахнутые в шоке глаза старушки на ресепшене, вылетел на улицу.

Вот тебе и знакомство с Горячими Источниками…

Пробежав полсотни метров, остановился и опустился на лавочку возле лотка с мороженым. Вот подстава от Джирайи… Долбанный извращенец. Ведь снять может хоть весь публичный дом разом, но нет! Не интересно ему так, видите ли!

Отдышавшись, я пошарился по карманам, вспоминая, что есть в свитках. Денег точно нет. Досадно. После месяцев, проведённых у жаб, очень хочется мороженого.

А впрочем ладно, я вольготно развалился на лавочке и решил подождать, выплеском чакры согревая организм. Весна на дворе, да и Страна Горячих Источников севернее Конохи.

По тротуару застучали деревянные сандалии, и показался Джирайя. Едва он подошёл ближе, я лениво махнул рукой:

— Йоу, извращенец!

— А где твоё обычное: Джирайя-сан? — хмыкнул беловолосый, сев рядом на лавку.

Я фыркнул:

— В купальне с бабами осталось!

— Аргумент, — хохотнул шиноби. — Ну, рассказывай. Фукасаки тебя-таки выгнал?

— Да всё пучком. Продемонстрировать?

Он прищурился и собрался, оглядев улицу.

— Не здесь, давай отойдём!

— Как угодно, — согласился я. — Только мороженого купи. Соскучился по нему!

Он молча достал кошель и купил мне огромный пломбир. Жадно откусив кусок, я расплылся в блаженной улыбке, после чего мы неспешно отправились в ближайший парк. Джирайя нетерпеливо посматривал, желая узнать подробности, но я стойко сохранял плавность и медлительность.

За те десять минут, пока шли, он весь извёлся. Я же, когда мы остановились на небольшой полянке, открыл печать с природной энергией.

— Показывай! — нетерпеливо воскликнул он.

В ответ молча ткнул пальцем на свои позеленевшие глаза с вертикальным зрачком, вызвав разочарованное:

— И всё?

— Так у меня чакры нет, чего вы хотите? Я там немного накосячил, они меня очень спешно отправили. Отдохнуть надо, восстановиться.

— И никакого свитка в запасе? — недоверчиво поднял бровь беловолосый.

— Всё потратил до дна...

Он помолчал, внимательно изучая мои зрачки и полностью исчезнувшие следы большой татуировки, сделанной в день отправления. От неё остались лишь небольшие тёмные точки, отмечающие тенкецу. Потом его взгляд ухватил татуировку на руке, и я, ухмыльнувшись, протянул ему предплечье для изучения.

Чужая чакра обволокла печать, пытаясь проникнуть внутрь и проверяя отклик. Удачи ему — после итогового формирования энергетическая структура хранится в самой печати. Она мой шедевр, предел знаний и умений. Результат шести лет изучения искусства, огромных ресурсов и ещё более непомерного расхода чакры.

Могу честно сказать: изделие лучше, чем может создать сам наставник. Вся наша семья резервами, кроме меня — надеюсь, временно — не обделена. Мы годами тратили огромное количество энергии на развитие навыков, а потом ещё и покупали чакру у половины деревни.

Не знаю насчёт «гениальности», зато уверен: ресурсов на то, чтобы я мог сотворить свой шедевр, потрачено астрономическое количество. Именно поэтому, после пяти минут изучения, беловолосый отпустил мою руку и довольно улыбнулся:

— И всё-таки у Узумаки печати в крови!

— Благодаря вам, Джирайя-сан. Именно вы и Коноха сделали такое возможным.

С этими словами я низко поклонился, застыв на пару секунд.

— Да я лишь помог… — смущённо отвёл глаза в сторону учитель.

— Когда это больше всего было нужно. Наша семья не забудет.

— Как функционирует печать? — быстро спросил шиноби, желая перевести тему. — Ты хранишь в ней сенчакру? Цунаде-тян проиграла и этот спор?

Я широко и довольно оскалился:

— Круче. Она для хранения природной энергии!

— Подожди… Ей же нереально управлять в чистом виде на твоём уровне! Как ты можешь направить её в печать? Собираешь остатки при накоплении для режима отшельника?

— Мистическая Ладонь, наставник. Мистическая Ладонь.

Он замер на пару секунд, а потом в его глазах зажглось понимание:

— Медику это ничего не даст само по себе, только временно защитит нервную систему от мутаций. Хотя и даст больший срок на формирование баланса в очаге. Но у тебя есть печать, ты направлял природную энергию сразу туда, а потом уже высвобождением из печати регулировал её количество в теле, получая постоянный и предсказуемый уровень! Чёрт!

— Ага! — радостно кивнул я.

— Так просто…

В тоне шиноби сквозила досада: почему сам не догадался, не потратил время и ресурсы на изучение печатей дальше. Однако прослеживалась и гордость за ученика, сумевшего то, что не вышло у него.

— Как прибудем в деревню, начнём работы для такой же печати вам! Пора возвращать долги! И, Джирайя-сан, отказываться не надо, обижусь.

— И не собирался, — хмыкнул он. — Три таких одновременно сделать можно?

— Надо считать пресечение вложенных пространств, выбрать правильный вектор. За две ручаюсь. Три и более — нужно изучать.

Джирайя почесал в затылке и усмехнулся:

— Я создал монстров. Но раз всё получилось — предлагаю отпраздновать!

— Всегда рад, Джирайя-сан!

Зря я согласился! Смотреть, как он обложился гулящими девами и выпивает всякое алкогольное, а самому хмуро набивать желудок, оказалось такое себе развлечение. Особенно для организма, входящего в гормональный шторм подросткового возраста. Оттого, посидев пару часов, отправился спать.

Отдыхал, стремясь восстановиться за все бесконечные месяцы тренировок, проснувшись лишь к полудню следующего дня. Энергетика радовала полным резервом сенчакры, распирая изнутри мощью, заставляющей бегать, прыгать и сражаться.

И пока беловолосый продолжал дрыхнуть, я решил проверить работоспособность Мерцания. Техника получается, но нужно понять изменения при использовании.

Сразу стало ясно, что хромает контроль. Добавление третьего компонента в чакру сильно сказалось на управлении. Правда, при этом техника выполнялась легче в тех частях, которые ломают законы природы. Если мне нужно будет кого-то вылечить, то лучше использовать Мистическую Ладонь на обычной силе, а то рискую навредить.

Тем не менее, грубая мощь — моё почтение! На чуть меньше, чем половине резерва, проскочил Мерцанием двадцать километров! И, оценив запасы, вернулся обратно, на пару секунд зависнув в сотне метров над поселением. И ведь не предел — поработав над контролем, добьюсь намного большего. А есть ещё печати, которые сенчакра тоже неплохо меняет… Впереди ждёт много очень интересной работы и экспериментов.

Я отменил технику и стал падать к земле. Выпустив из печати ещё природной энергии, активно насыщая тело, направил чакру на усиление, и со всей набранной скоростью рухнул на газон возле борделя, где отдыхал Джирайя.

Ноги, как в молоко, ушли в мягкую землю по голень, но я лишь присел, позволяя силе компенсировать ускорение. И, легко выпрыгнув из грунтовой ловушки, расхохотался.

Наконец-то!

Столько времени я считал себя слабым, практически не способным к нормальному бою. Однако природная энергия многое меняет: с ней я могу прыгнуть намного выше потолка своего обычного резерва в мощи техник. А там, глядишь, и объёмы вырастут.

Довольно посвистывая, я зашёл в дом и, поднявшись на второй этаж, постучал в дверь:

— Извращенец, вставай, время отправляться домой!

С той стороны раздались матюки и женские недовольные возгласы. Усмехнувшись, я отправился в выделенную комнату немного подремать, чтобы восполнить резерв для путешествия в Коноху.

Выдвинулись мы ближе к вечеру, когда я вполне восстановился, а напарник отошёл от вчерашних возлияний. Практически сразу, как вышли из деревни, устремились вперёд на полной скорости. Классический бег шиноби: максимально наклонившись вперёд, проламывая воздух.

Иногда наставник отводил нас с дороги дальше в лес, проверяя мою реакцию. Я справился, ни разу не влетев лицом в дерево. Впрочем, с учётом того, какая во мне чакра и её свойства, пострадало бы только дерево.

За пару часов дикого забега резерв, всё же, показал дно. Правда, и преодолели мы сотни три километров. Если бы Джирайя не стремился тестировать мои способности в дороге, могли и больше. Сама по себе природная энергия повышает физические возможности, а уж в сочетании с чакрой на её основе, ещё сильнее.

Уже вечером я сидел на веранде гостиницы и, лениво потягивая чай, смотрел на огонь в камине. В соседнем кресле растянулся Джирайя с блокнотом на коленях, в который изредка записывал идеи для книги.

Сегодня он не пил. Думаю, послезавтра окажемся в деревне, если планы не изменятся. Шиноби намекал, что у него и другие дела есть.

— Джирайя-сан, — под треск сгорающих дров, я поинтересовался у беловолосого, — как думаете, потянет деревня курс для всех джонинов по природным преобразованиям?

Он закрыл блокнот и поморщился:

— Да, мы сможем. Проблема тут, Ясуо-кун, в том, что другим деревням такое сильно не понравится. Не случайно Хаширама в своё время раздал Биджу и остальным Скрытым селениям. Миру необходим баланс сил. Ваши печати уже его пошатнули, а если пустим в дело ещё и сендзюцу на их основе, дело потянется к войне. Никому не нужен ещё один Водоворот в Конохе.

— Мы победим, — прищурился я.

— Возможно, — нахмурился учитель. — Но какой ценой? Сколько крови придётся пролить?

— Вы же участвовали в двух мировых войнах, учитель? Какие они были?

Он задумчиво пожевал губу, прежде чем ответить:

— Бои всегда очень личные. Мы, шиноби, сражаемся лицом к лицу, твоя жизнь или смерть имеет имя и прозвище. Понятно, кому мстить и кого ненавидеть. Убивая одного, против тебя встаёт его команда, родственники. Клубок ненависти закручивается всё сильнее с каждой смертью, завлекая в себя всё новых людей.

Он глотнул саке из бутылки, даже не поморщившись.

— И нет конца и края бойне, пока вы не устаёте ненавидеть, смиритесь с болью и потерями, лишь бы война быстрее закончилась хоть как-нибудь. Хуже всего было в третью войну. Бросали в мясорубку совсем маленьких генинов, пытаясь закрыть дыры на фронте. На примере Какаши видишь, к чему это привело.

— Вы боитесь повторения?

— Будет, как в третью войну. Даже хуже. Времени прошло всего ничего, ваше поколение не подросло. Нас, стариков, выбьют быстро, и вся тяжесть войны ляжет на ваши плечи. Так что, Узумаки, войну нужно оттянуть любым способом. Хотя бы лет семь выиграть.

— Показывая силу?

— В разумных пределах, — покачал головой мужчина. — Станешь сильнее, чем нужно, накинутся все вместе. Распространение природных преобразований может стать таким фактором. Вот почему твоя печать не должна уйти дальше вашей семьи.

Я с сожалением протянул:

— Может, в тайне обучим хотя бы джонинов? Такие перспективы…

— Перспектива — лишь отправить брата и сестру в мясорубку. В двенадцать лет! — резко рубанул он. — Ты этого хочешь? Они у тебя сильные, выживут. Но что у детей станет с головой от пролитой крови?

— Меня не нужно уговаривать, учитель. Наруто и Карин отправятся на войну только после меня. Однако, Суна не будет ждать долго. Для них время играет в минус. Или мы, или они.

Он зло оскалился:

— На Суну нас, стариков, должно хватить. Главное не допустить всеобщей бойни!

— А как же круг ненависти, Джирайя-сан? В ваших книгах вы часто о нём пишете. Кровь порождает кровь. Без конца и края.

Беловолосый поморщился, однако, высказался:

— Было предсказано жабьим мудрецом: однажды родится дитя, которое принесёт мир на землю. Исполнит миссию, запечатает зло. Станет воистину Богом Шиноби!

От его слов било такой верой, что я поёжился. Да, блин, откуда столько фанатиков? Джирайя, тем временем, не останавливался:

— Однажды я встретил мальчика в Дожде с глазами бога. Такого же Узумаки, как и ты. Обучил его и друзей, но они выбрали свой путь и сгинули. Гениальный Минато тоже мог им стать, как и его сын. А они все умирают! Сраный мир убивает или, ещё хуже, ломает лучших людей, заставляя погружаться в океан ненависти!

Я вздохнул. Всё же, какой он идеалист. Пророчества всякие, мир во всём мире одним движением…

— Нет волшебного способа переделать людей, Джирайя. Конкуренция у нас в крови, а для шиноби это верно на все триста процентов. Достаточно просто жить по совести и стараться сделать мир вокруг себя лучше каждым днём. Помогать людям, не плодить зла и неправды, правильно воспитывать детей личным примером. Мир станет лучше. Да он и становится таковым, просто не столь быстро.

Беловолосый отхлебнул саке и устало произнёс:

— Вот поэтому ты и не дитя пророчества, Узумаки-кун. Безусловно, талантлив, возможно станешь сильнейшим шиноби своего поколения. Однако душой — старик, не желающий менять мир. Нет в тебе Огня, способного вести за собой других.

— Скорее, наивного идеализма, — фыркнул в ответ. — Да и кто-то должен остановить таких «избранных», готовых утопить мир в крови во имя своих «гениальных» идей мира во всём мире. Счастья всем и даром! И чтобы никто не ушёл обиженным.

— Малолетний сухарь.

— Идеалист!

— Я писатель, мне можно. А как тебе жену такому сухарю искать? От тебя сверстницы вешаться будут готовы, чурбан бесчувственный!

— Так же, как и тебе Джирайя! То есть — никак. Хотя теперь Цунаде в деревне чаще бывать будет, дерзай! Исполни мечту детства.

— Жестокий ты, Ясуо-кун…

— Мне о семье заботиться надо, а не о том, как мир во всём мире устроить. Идите вы все нахрен со своим идеализмом!

— Они сильные у тебя, справятся…

— Так не в силе дело, наставник. Сложно научить не людей убивать, тяжело заставить головой думать, а не только в неё есть.

Он улыбнулся:

— Особенно Наруто, да?

— Совсем нет, — отмахнулся я. — У него что на уме — то и на языке, душа нараспашку. А вот что способна сотворить сестра, когда станет старше — без понятия.

— Женщины…

— Именно так, Джирайя-сан.

Мы немного помолчали, думая о собственных отношениях со слабым полом, а далее беловолосый вернулся к делам нашим тяжким:

— Кроме Цунаде и твоей семьи, точный механизм, как ты дорос до режима мудреца, знать никто не должен.

— Я вас услышал.

На этом разговор утих. Мужчина снова распахнул свой блокнот, а я прямо там в кресле и задремал, перебравшись на кровать уже сильно позже.

Утром продолжил забег уже в одиночку, Джирайя свернул в другую сторону, собираясь привести в деревню Цунаде. Хорошо хоть денег выделил, не нужно расставлять палатку по вечерам, а гостиниц на тракте навалом.

Чем ближе к деревне, тем больше вокруг становилось транспорта, и тем сложнее бежать. В итоге, через пару часов пробежки, чуть не влетев в чью-то телегу, под доносящиеся сзади матюки, перенёсся Мерцанием на тридцать километров. Потом шёл пешком, ожидая восполнения резерва. Благо, он восстанавливается быстро, ведь очаг использует не всю жизненную энергию.

Так, за пару дней, чередуя пробежки и Мерцание, добрался до дома.

Тут всё оказалось как всегда. Поздоровавшись с Камизуки на входе, неспешно дошёл до родного квартала и, войдя внутрь, замер. Возле храма стояло пара знакомых Хьюг, которые настороженно посмотрели на меня, но пропустили внутрь.

На возвышении, в центре большого зала, стоял гроб, к которому выстроилась очередь из трёх десятков человек. Они подходили по одному, складывали руку перед собой, кланялись, проговаривая кто молитву, кто слова прощания с покойным.

Чуть позади гроба стояла мама в полном бело-зелёном облачении жрицы Шинигами. Она почти незаметно кивнула, увидев меня, но продолжала ждать, пока закончится обряд.

Среди попрощавшихся стояли Хиаши с дочками, ещё несколько стариков из их клана. Да и умершего я знаю — склочный старик Хатору Хьюга, отмучился наконец.

Встав в самый конец, дождался, когда закончат все Хьюги и, сложив ладони, поклонился, прошептав:

— Пусть в чистом мире тебе окажется легче, чем здесь.

Отойдя в сторону, перевёл глаза на Юмико, которая подошла к стене, снимая одну из масок демонов. Вернувшись к гробу, она положила её на лицо покойника и закрепила специальными лентами. Молча коснулась пальцем тыльной стороны ладони, где закреплён маленький кусок лезвия, и вывела своей кровью на лбу маски спираль.

Отступив назад, сложила руку в молитве и громко произнесла:

— Шинигами, проводи душу Хатору Хьюга в лучший мир, если он до сих пор не ушёл сам. Пусть дорога его будет легка, а мысли чисты и спокойны. Я — Узумаки. Я прошу. Мы чтим договор!

По храму пронёсся порыв ледяного ветра, а у меня заныли разом все зубы, по спине прошёл табун мурашек. А ешё над головой покойного, на долю мгновения, промелькнул серый силуэт. И даже не скажешь, был он тут или привиделось. Однако ощущение тяжести, повисшее в воздухе, заставило чувствовать себя некомфортно. И не одному мне, судя по тому, как нахмурились и побледнели Хьюги.

От стены шагнуло двое рабочих в белых мантиях, закрывших гроб крышкой.

Теперь всё. Души там нет. Обряд довольно свободный, не регламентирует, что будет дальше с телом. Хьюги, вроде как, сжигают своих. Небольшой крематорий есть и в нашем комплексе. По кивку Хиаши, рабочие унесли гроб, в сопровождении пары соклановцев. Значит, сожгут у нас.

Белоглазые потянулись на выход, а я оказался в объятиях Юмико, воскликнувшей:

— А ты подрос, сын!

Отпустив меня, отступила назад, внимательно оглядев.

— Чакра изменилась. Успешно?

— Конечно, мам. Нет задачи, которую нельзя решить хорошей печатью!

Она улыбнулась, но вышло у неё как-то бледно. Впрочем, собравшись, резко бросила:

— Когда тебя не было, заходил Пятый. Мы с ним немного поговорили, и он оставил кое-что у нас дома. Сказал: тебя никто не принуждает, но когда ты вернёшься, он бы хотел, чтобы ты принял решение. У тебя в комнате на столе. Сходи, проверь.

Подняв бровь, я переместился Мерцанием к дому и, зайдя внутрь, поднялся на второй этаж, где толкнул дверь своей комнаты. Тут всё было как обычно, лишь на столе лежал «подарок».

Пальцы прошлись по металлу, а губы сжались в тонкую линию. Такое было неизбежно, слишком много ресурсов Коноха в нас вложила. Но, блин, моя так горячо любимая свобода…

— Что поделать, я не один… — разнёсся по комнате тоскливый вздох.

Быстро, пока не передумал, я подхватил и нацепил на левое предплечье новенький, блестящий свежим лаком протектор с выгравированным символом Деревни Скрытой в Листве.

Надеюсь, никогда об этом не пожалею…