Тени прошлого (джен)

Примечание:

Официально. Самая. Тупая. Сцена. (Прим. автора, созерцающего эту главу спустя шесть лет.)

Станция «Уайтфилд», провинция Крей, Андарион

28 июня 373 года со дня основания Андариона

Урсула Примроуз была прекрасной девушкой! Её коралловые губы, детские ямочки на щёчках, очаровательные голубые глаза с тёмными ресницами, прямой аристократический нос и длинные светлые локоны так гармонично отражались в зеркальце, что она всякий раз восхищённо вздыхала, поправляя причёску. Юная мисс расположилась в вагоне второго класса поезда Ньютон—Александрия. Этот поезд должен был привезти её в столицу Андариона, где она будет петь в Королевском театре и обязательно выйдет замуж за какого-нибудь герцога, а может, даже принца — зачем скромничать? Всё пройдёт замечательно, иное недопустимо!

Радужные размышления девушки прервали звук удара и резкая остановка, из-за которой Урсула слетела со стула и растянулась на полу вагона-ресторана. Непонимающие, испуганные голоса других пассажиров не помешали ей прийти в себя и, забыв о поцарапанных ладонях, выглянуть в окошко поезда. Впрочем, она ничего, кроме вереска и леса, не увидела.

— Господа, прошу прощения за доставленные неудобства! — В вагон вошёл высокий молодой человек в форме железнодорожного механика и машинистском шлеме с жёлтым стёклами. — Вскоре поезд продолжит путь. Ми-исс, — певуче обратился он к Урсуле, — вы пострадали? Позвольте отвести вас к доктору.

Он бережно взял девушку под локоть, хотя тайри этого обычно не позволялось.

— Эм, что вы делаете? — удивилась Урсула, когда он открыл дверцу вагона вместо тамбура.

— Похищаю вас, ми-исс, — спокойно пояснил мужчина.

— Зачем? — ужаснулась она шёпотом. Кричать при похищении показалось ей неправильным, лишённым романтики.

— Позже, — отмахнулся он и подал девушке руку, помогая преодолеть неудобную лесенку.

Мужчина завёл её за павильон, построенный на станции для защиты от дождя. Спрятанная за ним, стояла непонятная штука из плотной ткани, блестящая медными конусом и хвостом. Впереди лежала прикреплённая к ней толстенными тросами лодка с дверкой в борту.

— Прошу, ми-исс. — Он пропустил Урсулу вперёд, закрепил дверку, уселся прямо на пол рядом с какими-то рычагами и маленьким штурвалом, что-то подёргал и сказал под нарастающее шипение пара: — Ми-исс, покричите хотя бы! Вас же похитили!

— Простите, не хотела вас обидеть! — извинилась девушка и заорала, размахивая руками: — Помогите! Помогите! Спасите!

Штука набирала высоту. Корзина плавно поднималась за ней. Мужчина удовлетворённо кивал, слушая суетливые вопли железнодорожников.

— Позвольте представиться, ми-исс, — произнёс он, снимая шлем и приглаживая пятернёй кудрявые рыжие волосы, — грабитель века. По официальной версии следствия, Генри Джеральд Рэнделл.

— А на самом деле? — упрямо протянула Урсула. Она же не дура!

Мужчина только расхохотался, запрокинув голову.

* * *

— Добрый день, детективы! — поприветствовал Чейн, появляясь в кабинете. Два человека из трёх, сидевших там, с интересом повернулись. — Я старший инспектор Чейн. Вести дело о поезде Мэйн-Парк поручил мне.

Джеймс даже не удивился. Это, несомненно, была третья вылазка неуловимого тайри. Он заранее испортил рельсы так, чтобы поезд остановился, но не сошёл с них; прикинулся механиком поезда и под предлогом помощи вывел наружу из вагона второго класса некую Урсулу Примроуз, дочь генерал-губернатора Крея. Он увёз её на таинственном летающем аппарате. К счастью, девушка догадалась подать знак о том, что она находится в воздухе.

— Джеймс, объявилась третья новая Александрия, — поделился инспектор с Гарреттом. — Аппарат, замеченный очевидцами, — паролёт Чарльза Рэнделла, украденный в мае. Да, господин промышленник соизволил сообщить, что было похищено!

— Интересно. Вот только что дочь такого высокопоставленного чиновника делала в вагоне второго класса, если отец в состоянии предоставить ей личный паромобиль с водителем?

— Господин генерал-губернатор сообщил, что его дочь сбежала, — усмехнулся Чейн. — Уж не знаю, чем ей её жизнь не нравилась… Одно слово, девушка!

— Вы знали, что мистер Генри Рэнделл здесь? — поинтересовался Гарретт, чтобы проверить слова самого изобретателя.

— Знал, конечно. Кстати, у нас теперь появился повод его задержать… Вы не рады? — В голосе Чейна промелькнуло нечто вроде удивления, когда он услышал скептическое хмыканье коллеги.

— Сколько здоровых рук было у преступника? — Джеймс задал вопрос, не успев его сформулировать.

— Обе. — Инспектор пожал плечами.

— Рэнделл сломал правую руку чуть больше двух недель назад, — пояснил детектив. — Гипс пока не снимали, да и паролёт в Уайтфилде не спрятать.

— Вы хотите свидетельствовать в его пользу в суде?

— Да. Не могу сказать, что изменил мнение о нём (честно говоря, до сих пор этого чокнутого недолюбливаю), но…

— Вас вызовут, Джеймс, — пообещал инспектор.

Этот разговор состоялся тридцатого числа. Тогда же Генри Джеральд Рэнделл был арестован.

Через три дня на столе в доме миссис Уилкинс появился свежий выпуск «Андарского вестника», на первых страницах которого Бёрнс подробнейшим образом описывал последнее преступление.

— Клянусь, я застрелю его, если увижу! — зло пробормотал Джеймс, читая статью.

— На кого вы так взъелись? — Мисс Верити подняла глаза от какой-то книги.

— На Верджила Бёрнса, — буркнул Гарретт. — Вкусный кофе, мисс, — похвалил он, отвлёкшись от газеты.

— Благодарю. Чем он вам так не угодил? — Девушка отложила книгу в сторону и сложила руки на столе.

— Выдаёт слишком много информации. Из-за него мы упустили нескольких опасных преступников. Например, серийную убийцу Эмили Свон, прозванную мисс Декапитацией, психиатра-садиста Бенедикта Касла, которого я убил по чистой случайности… — Джеймс почти привык к роли героя-убийцы, тем более, совесть почти не мучила его, так как он всё же никого не убивал. — Дискредитировал меня. Нет, дело всё равно забрали бы, но выворачивать человека наизнанку перед всей страной!.. Кроме того, как он добывает сведения? Шпионаж — преступление, мисс Верити!

— Но ему тоже надо зарабатывать на жизнь! — заявила девушка после некоторого молчания.

— Лучше бы он работал в полиции. Там бы его оценили по достоинству, — вздохнул Джеймс, вставая. Мисс Верити недоверчиво покачала головой.

Гарретт поднялся к себе и стал собираться. Предстояла поездка в Александрию, в суд. Подумать только, он собрался защищать того, кого возненавидел с первой встречи! Зачем? Наверное, не мог позволить осудить невиновного. Других причин не существовало.

* * *

Его арестовали. К счастью, полицейские попались вежливые и осведомлённые о принятом недавно запрете бить подозреваемых. Да Генри и не подавал повода — рука, завёрнутая в гипс, всё ещё напоминала о себе.

Он понял, что полиция придёт, едва только услышал от Гарретта о поезде. Хорошо, что успел перед их появлением отнести всё, что было связано с загадкой, в комнату детектива. Его-то инспектор Чейн не станет обыскивать! Было, конечно, жаль, что он так и не открыл ящика, но замок оказался невероятно хитрым: даже с ключом требовались некоторые усилия, чтобы совладать с ним. Увы, гипс лишил Генри возможности это сделать.

Итак, синий паромобиль с фургоном привёз подозреваемого в Александрию. На второй-третьей неделе июля Генри Джеральда Рэнделла будут судить за три невероятных преступления, совершённых гением.

По прибытии его сразу отвели на допрос.

В тесной комнатушке, занятой привинченными к полу железным столом и скамьями, оказались он, старший инспектор и некий плешивый мужчина преклонных лет в строгом коричневом костюме.

— Моё имя — Льюис Коллинз, — представился он. — Я буду представлять ваши интересы, мистер Рэнделл.

«Государственный адвокат? Что ж, я знал, что мой отец сейчас под чарами мадам Сенешаль», — мысленно усмехнулся Генри.

— Мистер Рэнделл, вам сейчас лучше молчать и не наговаривать на себя.

— Я имею представление о презумпции невиновности и невозможности допросить меня, подозреваемого, без моего желания. — Генри глухо стукнул гипсом о стол. — Предлагаю вам, господа, закончить этот фарс и перейти к дальнейшим действиям. Я буду молчать.

— Ваше право, сэр.— инспектор кивнул. — Ознакомьтесь хотя бы с обвинением.

...Когда за спиной захлопнулась дверь камеры, Генри опустился на узкую койку. Плечи уже не удавалось держать гордо, сил на произнесение чего-то подобного отказу от разговора у него уже хватило бы. Генри был подавлен.

Раньше казалось, что он легко отделается от досадной проблемы с подозрениями, ведь прямых улик против него не было: только присутствие в местах второго ограбления и похищения, плохие отношения с семьёй и обширные познания в технической сфере. Однако теперь, когда он прочитал текст обвинения…

Кража в особо крупных размерах и убийство одного свободного лица; разбой (хищение в особо крупных размерах) и непреднамеренное убийство группы свободных лиц (семь человек, включая женщину); покушение на жизнь большого числа лиц, похищение одного свободного лица…

За всё это его жаждавшие расправы должны были приговорить к десяти годам каторги и расстрелу по их истечении, если не сдохнет раньше. И Генри хотелось сдохнуть, ведь это кошмар — жить, зная, что все твои планы рухнули в бездну, а впереди ждёт лишь позорная смерть! У него же столько планов было! Разгадать тайну ящика, изобрести что-то великое, стать лучше брата, встретиться с матерью, побывать там, где не довелось... Неужели ничему этому не суждено было сбыться?!

Помимо этого, произошло другое неприятное событие. Генри, по всей видимости, частично ослеп. На протяжении всей жизни он видел вокруг себя разноцветные полосы — потоки света, парящие в воздухе. Никто больше их не замечал, поэтому эти полосы являлись скорее следствием какой-то болезни, но Генри они нравились. Его всегда сопровождали яркие цвета, помогающие преодолевать трудности. И вот, переступив порог камеры, он перестал их видеть. Мир поблёк.

Генри лёг, поудобнее устроив руку, и неподвижным взглядом уставился на солнечный луч, издевательски проникавший в душную серую камеру через маленькое окошко с решёткой.