Направит тебя к миру (гет)

Тринадцать лет — это не так уж и плохо, как чувствовала Кита, особенно с учетом того, что договор с Сенджу все еще держался, так что технически у них все еще был мир. Просто все эти годы мира привели к тому, что все чужаки стали неосторожными и забыли, как опасны оба их клана (не говоря уже обо всех их новых союзниках), так что это послужит напоминанием. Это также было настоящей войной, поддерживаемой и санкционированной даймё, а не скрытой и представляемой как «торговые споры», пока их кланы выступают как прокси для других сил. Она не видела «настоящей» войны в этой жизни, но ее муж говорил, что архивы намекают о намного большем количестве политики как на национальном, так и на межнациональном уровне, чем в любых торговых спорах, в которые они были вовлечены. Неважно, насколько безжалостные сражения проходили во время некоторых из этих «споров».

Формально, даймё Страны Огня объявил эмбарго на товары из Страны Молнии в ответ на «неспровоцированное нападение на члена его двора», запретил продажу товаров Страны Огня торговцам и клиентам из Страны Молнии и закрыл вход в Страну Огня любым шиноби, союзничающим со Страной Молнии. Лето только началось, так что у купцов и торговцев будет время найти других покупателей на урожай риса этого года, но это также означало, что за четыре месяца двор Страны Молнии увидит, как его казна уменьшится, как их урожай корнеплодов и весенних овощей не сможет продаться, четыре месяца для жалоб и разжигания восстания, прежде чем соберут рис, чтобы продемонстрировать маловероятность того, что они смогут его купить, чтобы пережить наступающую зиму. Шиноби в это время обнаружат себя в ситуации с ограничениями в работе из-за запрета пересекать территорию Страны Огня, защищая клиентов, и ограничениями в деньгах из-за сокращения возможностей работы, и они будут вынуждены заняться либо сельским хозяйством, либо воровством. Фермерство требует земли, хорошей погоды и значительного опыта, чтобы добиться хотя бы каких-то успехов. Воровство, напротив, — это легко, особенно для шиноби: ограбить кого-то — это раз плюнуть, если у тебя есть чакра в твоем распоряжении. Если, конечно, предположить, что их даймё не будет кормить их в любом случае, так как это может быть тяжело для него без риса.

Даймё Страны Горячих Источников объявил о своей лояльности Стране Огня и распространил действие эмбарго на торговцев своей страны, что было очень хитрым политическим ходом, так как это означало, что торговцы Страны Огня будут ставить в приоритет товары Горячих Источников (включая их сладкий картофель) и предлагать высококачественный рис по скромной цене в ответ, так как они не смогут продавать его Стране Молнии. В то же время Страна Мороза объявила о поддержке Молнии, так что торговая граница была узкой гранью между Горячими Источниками и Морозом.

По крайней мере, на земле: Кита была уверена, что контрабандисты уже начнут срывать куш на продаже товаров из Страны Молнии более мелким странам и островам вдоль северного побережья и покупке товаров из Страны Огня, чтобы продать по абсурдно взвинченным ценам. В конце концов, именно так обычно и происходят подобные вещи.

Хатаке восприняли политические симпатии даймё Страны Горячих Источников как приглашение патрулировать границу со Страной Мороза и разворачивать всех торговцев, пытающихся пересечь ее без оплаты пошлины (Кита подозревала, что они занимались еще и незаметной конфискацией, законной, конечно, так как они могли опознать разнообразную менее известную продукцию Страны Молнии, так как когда-то сами жили в этой стране), от чего, по сообщениям, они получали большой восторг. Особенно когда это включало устраивание выволочек охранникам шиноби. Хатаке обычно путешествовали в одиночку или парами, так что целый отряд из пяти людей, поддерживаемый разнообразными призывами, действующий с бесперебойной синхронностью, был как беспрецедентным, так и абсолютно подавляющим для любого, кто не видел, как они запинались друг об друга на тренировках, чтобы достичь этого.

Мадара в основном ходил самодовольным, что его целеустремленность вовлечь Хатаке в совместные тренировки с Внешней Стражей, в которых был обязан участвовать каждый шиноби, постоянно проживающий в Конохагакуре, приносила такие позитивные плоды. Он не отправится на новый «фронт», несмотря на то, что был заказ на Учих в помощь Хатаке там (оплачиваемый даймё Страны Огня, чтобы «ответить взаимностью на поддержку равного ему даймё» и усилить эмбарго), так как, с точки зрения политики, это все еще было очень мелким конфликтом. Следовательно, Изуна был назначен главным и взял смешанную группу Учих и других шиноби Конохагакуре: несколько в разной степени скучающих молодых воинов, руководимых опытными ветеранами, включая Сенджу Току.

Изуна также брал Сенджу Хашираму на основании того, что политически это будет хорошо выглядеть (укрепляя вассальный статус Сенджу), и это также удержит мужчину значительно подальше от рычагов власти, одновременно обеспечивая то, что граница будет спокойна. Сейчас Хаширама был намного-намного лучше в том, чтобы не убивать своих противников (десять прошедших лет, военные игры Внешней Стражи и спарринги с разными людьми не из клана Сенджу помогли достичь хотя бы этого), так что он сможет нелетально уничтожить мораль своих врагов и оживленно поговорить о мире с новой аудиторией.

Кита знала, что ее муж был очень доволен этой перспективой, хотя гримасу, которую состроил Изуна, когда его об этом проинформировали, следовало бы запечатлеть шаринганом. Она с немалым нетерпением ждала, как обязанности ее мужа изменятся в свете надвигающегося кризиса и того, как много работы он уже делегировал другим людям. Если ситуация на фронте поменяется, вероятно, в очень короткие сроки его призовут в битву, но пока что у него будет больше времени для нее и их детей.

Конечно, большая часть битв проходила вдалеке от границы между Странами Мороза и Горячих Источников: битва за общественное мнение, битва за обеспечение того, что никакие другие страны не начнут рыскать вокруг и пользоваться столкновением между двумя из самых больших Элементальных Наций, либо ставя себя посредником для товаров, предлагаемых по слегка сниженной цене, чем позволяли новые налоги, либо начиная собственные конфликты. Затем были маленькие повседневные битвы против предубеждений, недостоверной информации и гордыни, в которых сражались сидя за чайными столиками вместе и против других жен глав кланов и разных других дворян. Прямо сейчас эти битвы были более сложными, чем обычные, из-за того, что многие считали то, что людей выбирают для границы, привилегией, несправедливо оказываемые сыновьям кого-то другого, или протестовали, что двенадцатилетние более чем достаточно взрослые, чтобы брать такие простые миссии (как будто война когда-либо могла быть простой), и их надо выпустить из академии раньше в свете нынешних обстоятельств.

Ответом Тобирамы на эту конкретную родительскую жалобу было заявление, что, если они хотят забрать своего сына из-под его обучения и заботы, они вольны это сделать, но без его заверений, что их ребенок достиг необходимый уровень компетенции во всех предметах академии, и он ясно дал понять, что Мадара не примет службу вышеупомянутого сына ни для какой миссии, попадающей под его контроль и ободрение, вне зависимости от того, двенадцать вышеупомянутому сыну или двадцать. Что поставило жирную точку на попытках родителей сократить обучение их детей, чтобы получить еще одного человека на поле боя для заработки денег клану, но все равно: о чем эти взрослые думали?

Скорее всего, что они выполняли миссии в этом возрасте и у них все было в порядке. И неважно, что, если они считали приемлемым посылать детей, не достигших подросткового возраста, в зоны боевых действий, они не были «в порядке» ни в каком смысле этого слова. Забывая, что, несмотря на то, что они выжили, добрая половина их ровесников не пережила отправление в зоны боевых действий с юных лет, включая многих братьев и сестер, старших и младших. Существовала причина, по которой большинство кланов шиноби поощряли свои замужние пары рожать минимум пять детей, и не то чтобы контрацепция и аборты были недоступны: растения для них росли повсюду. Но когда один из четырех детей наверняка умрет от болезни в раннем возрасте (вакцины были немногочисленны и редки за пределами разных городов даймё, если ты не принадлежал к большому клану со стабильным доходом и устойчивыми медицинскими традициями) и у миссий был высокий риск ошибочной классификации даже для взрослых, из потомства из пяти только один мог дожить до тридцати, и к этому времени этот человек будет воспитывать собственных детей плюс осиротевших племянников.

Конохагакуре разносила эту статистику в пух и прах своей социализированной системой здравоохранения, бесплатным образованием и настойчивым требованием не выпускать никого младше шестнадцати в поле (Мадара был в восторге, когда финальные возрастные изменения были приняты два года назад), но большинство разных молодых родителей ее поколения еще не совсем это осознали, вот почему средним количеством детей на семью было четыре. Некоторые пары только начинали, другие родили пятерых и остановились, кто-то рожал еще больше (на что Кита в тайне надеялась), а остальные, кто полностью избегал бы женитьбы до деревни осторожно остепенялись и думали о ребенке, максимум о двух.

Когда множество воинов говорят, что «не хотят детей», они подразумевают, что не хотят большой выводок, о котором будут переживать и волноваться о том, что оставят их сиротами и на милость клана, особенно когда у них уже были дети мертвых братьев или сестер, о которых надо заботиться. У маленьких кланов часто не было ресурсов, чтобы спокойно накормить так много ртов, особенно после того, как общий доход падал после смерти взрослых. Затем существовали траты кроме еды, и одежду с чужого плеча можно было использовать только ограниченное количество раз, прежде чем она подойдет только в качестве тряпки для мытья. Однако в более спокойных обстоятельствах один ребенок не был массивным стрессом, и с двумя можно было справиться, и возможность спокойно остановиться на этом, чтобы другие родственники не цыкали о «сложностях», стала подарком судьбы для многих. Отсутствие необходимости платить за базовое образование (ни за время сенсея, ни за материалы) и доступ к надежному, эффективному и дешевому здравоохранению уже значительно облегчили существующее бремя.

Среди клана Учиха было также много тех, кто помнил собственное тяжелое детство полное лишений до заключения мирного договора, и они признавали, что, хотя клан будет заботиться о всех осиротевших детях, они не хотели такого детства для своих теоретических будущих детей. Не хотели думать о собственных будущих сыновьях и дочерях, зная, что ни у кого не будет времени воспитывать их и что эти дети будут вынуждены повзрослеть раньше и выполнять работу, которую все равно необходимо будет делать.

Множество воительниц также не хотели окончательно уходить в отставку, но были готовы взять годичный отпуск, а потом оставить получившегося ребенка или детей под опекой родителя не из Внешней Стражи, а затем, возможно, снова повторить это упражнение через несколько лет. Кита подозревала, что Сакурадзима сейчас делала именно это: ее младшая Торисима родилась через три года, месяц и день после Кодзусимы. Между ее старшими был меньший перерыв, конечно, но это было из-за того, что Сакурадзима взяла несколько лет, чтобы полноценно освоиться в браке, временно устроившись на должность преподавателя и помогая Мадаре контролировать тогда недавно расширенную программу тренировки Внешней Стражи.

Кита ожидала, что уровень рождаемости в деревне еще снизится с течением времени, сегодняшние дети вырастут во взрослых, которые не захотят больше двух или трех детей, чтобы у них было время наслаждаться искусством или заниматься карьерой, а не фокусироваться на увеличении численности своих кланов. Честно говоря, клан Учиха уже был достаточно большим и один мог почти поспорить размером с небольшим городком — не то чтобы это останавливало молодые пары от свадеб, как это произошло с Минакатой, который женился на Фуми, его возлюбленной и старшей дочери Ямизо-сенсея, в тот момент, когда они оба достигли совершеннолетия.

* * *

Было… странно не сопровождать анидзя к границе между Странами Горячих Источников и Мороза. Никогда не было такого, чтобы Тобирама не сопровождал брата на потенциальное поле боя. Однако до сегодняшнего дня Хаширама всегда был главным (хотя обычно он обращался к Тобираме за долгосрочным стратегическим планированием), так что Тобирама не был слишком обеспокоен. Изуна проводил эту кампанию с советами Токи, Нара Казуки, Сарутоби Саске и немного пугающих близнецов Яманака, так что Хаширама будет окружен достаточным количеством достаточно умелых людей, чтобы тот не действовал неожиданно и драматично рискованно.

Тобирама был уверен, что будет много ожидаемой драмы и рисков, но он был в равной степени убежден, что группа командования Изуны уже включила это в планы, а для остального они сумеют создать планы на месте. А пока что у него была возможность продолжить тренировать своих растущих студентов в способных шиноби без болезненных рисков, связанных с подверганием неподготовленных детей насилию и боевым действия. Конечно, немало его учеников были разочарованы, что им не позволили присоединиться (особенно некоторые из тех, чьи родители попытались забрать их из академии раньше положенного), но он был уверен, что со временем они поймут, что его действия были в их лучших интересах. Тобирама был уверен, что если бы Буцума понимал, что война — это не место для детей, то у него до сих пор было бы три младших брата и, может быть, пять старших братьев и сестер, а не только двое. Его старшей сестрой оказалась Сенджу Кейка, и о том, что она его родная сестра, а не двоюродная, он узнал только недавно, учитывая то, что Буцума абсолютно потерял интерес к ее воспитанию, как только она пошла в ученицы к Оке-ба в качестве медика.

Двенадцатилетним не место на поле боя. Восьмилетним тем более, вот почему было большим облегчением, что Тока оставила своего сына на его попечение. Тэнсю, конечно, не был доволен, что его оставили с «мелочью», но так как даже на четыре года старшему Мадоме не позволили пойти, кажется, он немного успокоился.

Тсунама отправлялся на границу, потому что ему уже исполнилось шестнадцать. Даже почти семнадцать. Глядя в яркие золотые глаза племянника, Тобирама задумался, когда мальчик вырос таким высоким. Или когда он начал отращивать волосы: золотистая копна с оттенком красного теперь была собрана в короткий хвост. Тсунама специализировался в переговорах и дипломатии, что было частично по выбору, но частично из-за того, что у него и близко не было достаточных резервов чакры для боевых ниндзюцу (он мог их использовать, но у него не было выносливости делать это продолжительно, так что ему надо было действовать выверенно и тактически) и он был скорее равнодушен к мечу. Он был очень хорош в рукопашной и поразительно силен и искусен в более изящных земляных дзюцу, но Хаширама, кажется, не видел, что его сын не менее способный, чем он сам был в этом возрасте.

Тсунама не был гением или невероятно одаренным подростком, но он хорошо знал азы и умело ими пользовался, и это на самом деле было важнее. Тобирама всегда хвалил его точность и изобретательность каждый раз, когда они спарринговались, потому что большинство людей не были гигантами чакры, и Тсунаме не надо было быть «исключительным», чтобы быть действительно очень хорошим шиноби.

Токонома-оджи ровно один раз упомянул, что как по внешности, так и по темпераменту Тсунама пошел в свою бабушку, покойную Сенджу Кайку, по которой очень скучали. Тобирама мог видеть, что Тсунама пошел в Буцуму по стихии и резервам чакры, но скорее в Узумаки по уму и стилю обучения: он был очень умным, но это был скорее эмоциональный и физический ум. Он расцветал в экспериментах и работе над своим телом, но ему было тяжело быть внимательным к чему-то, что он сразу не понимал.

Возможно, было жаль, что Тсунама не обладал более плотной чакры Узумаки, так как их Несокрушимые Цепи отлично дополнили бы его тайдзюцу. Однако он никогда это не высказывал: нет смысла мечтать о том, что могло бы быть. Тсунама был способным воином для своего возраста, очень проницательным в том, что касалось чувств и мотиваций других людей, и в нем виднелись признаки прекрасного дипломата и будущего главы клана. Тобирама нисколько не беспокоился о том, подходит ли наследник его брата на роль лидера: то, что во многих планах он был таким целенаправленно средним, было большим облегчением, так как у него абсолютно не было бездумной уверенности в успехе, которая делала Хашираму таким упертым.

Тсунама будет в отряде с Бентен Киты, которая обучала его дипломатии и переговорам в стиле Внешней Стражи. Тобирама был совершенно уверен, что они оба будут в порядке, хотя он испытывал тихую благодарность, что ни Тошико, ни Азами не выбрали карьеру шиноби. Наблюдать за тем, как дети, кого ты держал за руку, пока они учились ходить, надевают доспехи, чтобы направиться на то, что, возможно, станет их смертью, никогда не будет не тревожным.

* * *

Мадара не ожидал, что Хьюга внезапно заинтересуются эмбарго через пять недель после его введения, однако вот он был, проводил чайную церемонию для главы клана Хьюга Хисааки и его брата Хикаге, пока жена Хисааки Хинагику вежливо сидела рядом с Китой вместе с внимательно наблюдающим Такахарой и непреклонно сдержанной Хьюга Хинакой, и все они были одеты в строгие, но безупречные кимоно. Стояло лето, и каждый день было очень жарко, даже когда шел дождь, вот почему он организовал чайную церемонию асатя, которая проходит ранним утром, чтобы они могли насладиться прохладой. Относительной прохладой, если сравнивать с жарой дня.

Чайная церемония требует скромной одежды приглушенных цветов, чтобы не отвлекать от самой церемонии, так что все Хьюга были одеты в слегка отличающиеся оттенки серого с редкими и немного разными нарисованными узорами бамбука, а не в обычное белое, а на Ките был ее шелк тенсан с довольно сложным сотканным узором в виде уток. Собственное кимоно Мадары было цвета сепия с абстрактным принтом в виде узоров крыльев мотылька, а Такахары — индиговое с тонким вытканным узором веера, показатель того, что его сын и нынешний наследник был все еще ребенком и не являлся достаточно взрослым для личного шелкового кимоно.

Было очень мало смысла в одевании ребенка в шелковое кимоно, когда он или она вырастет из него через год или два. Разным родам принадлежали несколько миниатюрных шелковых кимоно, чтобы дети носили их на Сити-Го-Сан, но они были общими, а не собственностью какого-то конкретного ребенка. Даже с увеличившейся численностью клана, требующей больше этих крохотных изысканных кимоно, ими все еще делились и аккуратно передавали другим детям.

Кимоно, которое носил Такахара, было наследством Аматерасу, чтобы юные наследники носили его в случае необходимости посещать частные аудиенции с даймё вместе с родителем. Мадара носил его, его брат носил его, и теперь его сын носил его, хотя, к счастью, его никогда не надевали достаточно часто, что его пришлось подогнать под размеры какого-то конкретного ребенка.

Только после того, как ритуал чая был завершен и все присутствующие переоделись в настолько облегченно официальную версию повседневной клановой одежды, насколько было возможно в разгар лета, начался изысканный танец политики и мотивы клана Хьюга начали постепенно проясняться.

— Шиноби Страны Молнии всегда были алчными, как, я уверен, Учиха-сама хорошо знает, — почтительно сказал Хьюга Хикаге, и его голос был тихим и ровным. — Они смотрят на наши кеккей генкаи и видят сокровища, которые смогут заполучить, если будут достаточно коварными. Каждое поколение Хьюга теряют родичей, и каждое поколение мы также видим, как Учихи мстят за собственных потерянных родичей. Те алчные шиноби теперь объединились под эгидой бескланового брата даймё, но их жадность нисколько не уменьшилась. Скорее наоборот, она сейчас увеличилась и усилилась, так как те, кто стремятся украсть успех, нашли близких по духу единомышленников.

Было правдой, что Мадара лично осуществил возмездие против воров кеккей генкая в Стране Молнии, и также было правдой, что одна из значительных причин того, что Хатаке так сильно хотели помочь обеспечить соблюдение эмбарго, заключалась в том, что их вытеснили из Страны Молнии отказом незаконнорожденного брата даймё принять «нет» в качестве ответа и желанием силой поглотить их клан (конкретно их детей и контракты с призывами) в свою новую деревню шиноби.

— Клан Хьюга желает выразить солидарность с кланом Учиха и вложить свой вклад в поддержание эмбарго, — спокойно сказал Хьюга Хисааки, что только усилило подозрение Мадары, что у Хьюга был свой умысел. Такое решение Хьюга (что важно было отметить, без вознаграждения от даймё) сделает Учихам огромное одолжение, и хотя они могли намекать, что действуют только в своих лучших интересах, это ни в коем разе не было правдой. Они могли просто остаться дома или отправиться ко двору даймё и быть поддерживающими и самодовольными там. Вместо этого они информировали его о своем намерении послать тридцать собственных воинов на границу со Страной Мороза, чтобы помочь Изуне, вместе с еще двадцатью воинами-вассалами, чтобы усилить сто пятьдесят шиноби Конохи, уже находящихся там. Это была треть от существующих сил Изуны, много людей, когда вассальная деревня Хьюга (очень поэтично зовущаяся Шигегакуре но сато, деревня, скрытая в лесах) была примерно четвертью от Конохагакуре в плане населения.

Хьюга, должно быть, посылали максимальное количество тех, кого могли себе позволить, с учетом того, как близко Шигегакуре находится к побережью и, следовательно, как уязвима она к набегам пиратов из Страны Воды. Не то чтобы такие набеги были типичными, но усиливающиеся беспокойства означали, что они становились более вероятными. Но опять же, нападать на поселение шиноби было намного сложнее, чем на рыбацкую деревню, и пираты обычно не рисковали, если они могли этого избежать.

Хьюга Хисааки, несомненно, пошлет лучших и самых способных воинов своего клана, чтобы произвести наиболее хорошее впечатление из всех возможных на даймё Страны Горячих Источников вдобавок к значительной помощи Изуне. И Мадара не мог отказаться без того, чтобы не показаться ужасно заносчивым и неблагодарным, потому что Хьюга там сделают патрулирование границ намного проще, так как отряды смогут оставаться в равной степени удаленных форпостах и выходить только тогда, когда кто-то фактически будет переходить в Страну Горячих Источников, в отличие от текущего метода назначения нерегулярных патрулей и установления множества ловушек по всей территории со следящими печатями.

— Хьюга-доно очень щедр, — поклонившись сказал он, что само по себе было уступкой, потому что Хьюга были не совсем равными ему в социальном плане, и они это знали. Но его манера общения с ними, как будто они были, импонировала их гордости, не оскорбляя их чувство собственного достоинства, и это слегка умаслит их, когда они неизбежно придут за ответной услугой. — Я напишу брату со всей возможной скоростью, чтобы он мог подготовиться к прибытию ваших воинов.

Организовать размещение и внести соответствующие изменения в тактику развертывания, а также потратить немного времени, чтобы выругаться по поводу потенциальных последствий и написать Мадаре язвительное письмо, чтобы излить свои чувства по этому вопросу.

— Всегда приятно встретиться с Учиха-сама, — пробормотал Хикаге, поклонившись глубже, чем его старший брат рядом с ним. Было очень хитро со стороны Хисааки назначить брата говорить от его имени, но также ужасно горделиво, так как это означало, что глава клана Хьюга мог избежать проговаривания слова «Учиха-сама» и, следовательно, сохранить иллюзию, что они равны по рангу. Мадара был бы раздражен, если бы это не одновременно не вызывало смех и не было очень видимым рычагом, которым Мадара сможет манипулировать мужчиной.

Рычагом, о котором очень хорошо знала его жена, судя по почти невидимой ряби по социальной маске Хьюга Хинагику. Она смотрела не на него, а на Киту, которая сумела источать слегка самодовольное знание через собственную вежливую улыбку: это было забавно и впечатляюще. В любом случае, Мадара был уверен, что скоро Хьюга Хисааки выслушает неявную, но кусачую критику прозрачности его эго, и пока что этого будет достаточно.

Он всегда сам сможет сыграть в любезность, когда Хьюга придут, намекая, что Учихам стоит «продемонстрировать свою благодарность», и он выскажет язвительно вежливое порицание тому, как невоспитанно просить подарки, особенно от более высокопоставленных аристократов. Возможно, это даже будет весело.

* * *

Шел сентябрь, и напряжение росло. Не конкретно в деревне, но письма Киты от Мао и других ее контактов при дворе говорили о том, что немало гонцов прибыло со двора даймё Страны Молнии и что даймё Страны Огня очень строг в своих ожиданиях, касающихся извинений и репараций, полагающихся Учихам. Ожидание военной эскалации таилось между строк: для даймё Страны Молнии признать свою вину на столь позднем этапе было бы унижением, подрывающим его авторитет при его собственном дворе и прокладывающим путь перевороту, который произошел в Стране Земли несколько лет назад с подачи ее мужа. Кита разделяла мнение, что было ничтожно маловероятно, что мужчина раскается: ситуация станет хуже, прежде чем улучшится, и продолжающееся напряжение означало, что конфликт с большой вероятностью затянется на зиму.

Ките никогда не нравились зимние кампании в основном из-за того, как они выматывали Мадару, но эта будет особенно опасной, так как зимы были гораздо более жесткими в Странах Горячих Источников и Мороза. Письма Изуны говорили о том, что уже почти все листья опали с деревьев вдоль границы и иногда на земле утром уже появлялась изморозь. Хатаке думали, что скоро упадет снег (намного раньше, чем снег начинал идти в Стране Огня), и даже если она переделает свои печати для нагрева бенто, чтобы их можно было вышивать на утепленных нижних рубашках, они все равно потеряют людей из-за болезней, принесенных суровыми зимними температурами. Дополнительные слои могут помочь только до определенной степени, и не было защиты от инфекций.

Прямо сейчас сбор урожая риса уже начался, и к следующему месяцу он закончится. К этому времени напряженность будет на пике, так как никакой рис не пойдет севернее Страны Горячих Источников, и даймё Страны Молнии начнет чувствовать давление. Она знала, что Изуна уже перехватил несколько отрядов шиноби из Страны Молнии, пытающихся проскользнуть через границу, предположительно, чтобы украсть рис. Если это было так, то это являлось доказательством, что они уже испытывают трудности, будь это голод или утоньшение кошелька их даймё.

Это было «предположительно» только потому, что они отказывались говорить о своей миссии, а Изуну не достаточно волновали детали, чтобы вытаскивать их с помощью гендзюцу. Вместо этого отряды разделили, и шиноби поместили во временные тюремные лагеря, о необходимости управлять которыми жаловался Минаката. Ну, организовать их: фактическое управление было делегировано разным опытным и уважаемым людям, у каждого из которых был кто-то способный в печатях, помогающий им, и небольшой персонал контролировал наличие еды, стирку и другие повседневные дела. Пленные будут выкуплены в надлежащее время, хотя Кита не была уверена, кем или насколько высоко будут установлены эти выкупы. Это будет делом Минакаты, учитывая то, что он отвечал за лагеря.

Было приятно, что во время всего этого Мадара находился дома и что Хаширама не остался в Конохагакуре, забирая небольшую, что постоянную часть времени ее мужа. Вместо этого днем она могла проводить время с мужем, пока их дети были на уроках, а вечером — с Тобирамой после того, как он заканчивал со своими обязанностями в академии. Да, было много дел и надо было построить много планов, но было также достаточно времени, чтобы отдыхать.

Ёри неожиданно снова оказалась беременна: она не использовала контрацептивную печать И, но после этого она, вероятно, начнет это делать. В конце концов, прошло почти девять лет после рождения Коки, так что Ёри считала, что ее время для детей уже вышло. Не то чтобы этот ребенок был нежеланным, но Ёри могла сказать много резких слов о времени и отсутствии ее мужа во время очередной беременности, учитывая то, что он был на границе со Страной Мороза с Изуной.

Малыш должен будет родиться в феврале. Кита утешала Ёри тем фактом, что Хикаку наверняка снова окажется дома до этого момента, но ее подруга все равно ходила раздраженной. Но опять же, воспоминания о первой беременности Ёри (и напряжение и неопределенность того времени, предшествующего и сразу последовавшего за заключением мирного договора с Сенджу) едва ли могли быть приятными.

Однако у других детей Ёри дела шли хорошо. Токими с энтузиазмом говорила о своем желании вступить в полицию, когда ей исполнится четырнадцать в следующем году, Сатими уже оставила тренировки шиноби ради медицинского ученичества (она следовала по стопам матери), и Коки в полной мере наслаждался первым годом обучения шиноби и заводил множество друзей. Не то чтобы он уже не был неразлучен с Митамой, Нотори Хидзири и Биэй Татешины, но теперь у него появились друзья и из других кланов. Друзья, которых он с немного большей осторожностью приглашал домой, чем соклановцев, но Коки был слегка стеснительным в этом плане. Он очень хорошо уравновешивал Митаму, учитывая то, что ее второй сын любил так же горячо, но, кажется, был готов отдать свое сердце любому, кто всего лишь улыбнется в его сторону: иногда это немного тревожило.

Прямо сейчас и Шираками, и Адатаре было шесть, что продлится до дня рождения ее младшего сына в середине ноября, и Адатара наслаждалась тем, что была «такого же возраста» как ее старший брат, как и делала каждый год. Шираками как обычно дулся из-за этого, но он так же дежурно успокоится после своего дня рождения. Вообще этот год будет для него еще более волнующим, так как этой зимой Мадара начнет обучать его знаниям рода Аматерасу: в первую очередь в мнемоническом плане, так как умение читать и каллиграфия Шираками еще не были достаточно хорошими, чтобы начать учить его по клановым свиткам.

Адатара тоже станет ходить на уроки чтения и письма этой зимой, хотя она даже к этому моменту могла узнавать некоторые кандзи с уроков шитья. У нее уже получались ловкие и аккуратные стежки, и она удивительно быстро управлялась с печатями: Кита думала, чувствовала ли ее мама эту радость и гордость, когда сама Кита была маленькой и училась семейному ремеслу.

Сукумо было почти одиннадцать, и она обожала свои классы шиноби, особенно практику гендзюцу, потому что она достаточно опережала своих ровесников в этом, и ей позволили пропустить базовые лекции по идентификации и формированию ради эксклюзивного обучения с еще шестью детьми ее возраста. Одним из этих шести был Курама Сэкиран, наследник клана Курама, так что Кита наконец-то немного узнала Томи-сан. Они не особо общались (у Курама Томи также был трехлетний сын, и она часто отпрашивалась со встреч), но все же. Она лучше узнала Сэкирана, потому что он испытывал огромный энтузиазм по поводу иллюзий и действительно наслаждался соперничеством с Сукумо. Он также настаивал, что Сукумо должна быть его другом, потому что в ее имени есть кандзи «облако», который присутствует во всех именах члена клана Курама, что было забавно и мило.

Хотя ей пришлось пресечь в корне желание Сэкирана жениться на Сукумо, когда они оба повзрослеют: Учихи никогда не покидают клан, вступая в браки. Никогда. Знание, что свадьба с Сукумо означала бы то, что он больше не будет Курамой, довольно охладило энтузиазм Сэкирана, но дети все еще оставались хорошими друзьями, и именно это было важно.

— Хаха?

Кита подняла глаза от вышивки (Тоши и Азами уже было семнадцать, и они обе в данный момент находились в деревне, так что она сняла с них мерки и делала подкладки для их плащей), чтобы улыбнуться своей младшей:

— Да, Адатара-чан?

— Хаха, у Суги родился младший братик, — Суги была младшей дочерью ее сестры Наки, — и у Айно и Макото тоже, — Айно была второй младшей дочерью Хидзири, как и Макото была второй младшей дочерью Канмури. — Можно мне младшего братика?

— Почему ты хочешь младшего братика, Адатара-чан?

Кита точно знала, что Канмури надеялась на дочку, когда родился Тамаки, так что, возможно, у них будет еще один ребенок. Кагами уже был старшим из четырех, но для двенадцатилетнего он очень хорошо справлялся с этой ответственностью.

Адатара надулась:

— Я хочу быть нее-чан!

— Но что если Бог даст тебе вместо этого младшую сестру?

Кита не верила ни в кого из тысячи ками, которых почитали Учихи, или, по крайней мере, она не верила, что они обладают властью над ее судьбой. Может, они существуют, но они не божественны, как она определяла для себя это слово. Все ее дети были воспитаны в уважении к клановым традициям и знали все истории, но они не поклонялись ни ками, ни своим предкам. Частично потому что Мадара давно отказался от собственной веры в тех же ками, так что никогда не выступал против веры Киты, когда она объясняла ее детям, что, как она хорошо понимала, было чрезвычайно необычно. Никто нигде в этой жизни не был монотеистом, кроме нее.

Адатара обдумала это.

— Я все равно буду нее-чан, — великодушно решила она, — так что младшая сестра — это тоже хорошо. Я хочу быть нее-чан, хаха!

— Ну, тогда тебе надо молиться и быть терпеливой: малыши очень сложные, так что Богу требуется много времени и внимания, чтобы их сделать, — легко ответила Кита дочери.

— Токими говорит, что родители делают малышей, — с подозрением возразила Адатара.

— Родители могут попытаться, — с улыбкой заверила Кита дочку, — но чтобы получить надлежащего малыша, Бог должен благословить их работу, иначе малыш не получит душу.

— И умрет, — буднично закончила Адатара.

— И умрет, — согласилась Кита. Выкидыши и младенческие смерти были грустной стороной жизни. Хидзири и Нака-моти потеряли дочку между Айно и Асо, безымянную малышку, которая не прожила даже недели после рождения. Несмотря на все медицинские достижения объединившихся целителей Сенджу и Учих, такое иногда случалось, даже когда ребенок рождался в срок.

Адатара решительно кивнула.

— Я буду молиться, хаха, — объявила она. — Вы с чичи продолжайте пытаться.

Она выбежала из дома.

Кита едва сумела сдержать смех, пока ее дочка не отбежала достаточно далеко. Ей пришлось также отложить вышивку, чтобы случайно не уколоться, пока она задыхалась от хохота.

* * *

Тобирама сидел в главной приемной дома Киты, показывая внимательной Юкино как писать хирагану, пока вокруг них более старшие дети (включая двоих Изуны) играли в игры со свитками и занимались хобби или поделками, когда один из часовых Домашней Стражи ввалился в гэнкан и распахнул дверь:

— Мадара-сама! Гонец от Хьюга! Шигегакуре пала!

Мадара уже поднялся на ноги, когда шиноби вошел в здание. Решительный жест — и Кита поднялась, и Такахара с Сукумо тоже поторопились встать, скатали свитки и разложили фигурки по карманам, чтобы они могли перенести ткацкий станок в столовую, пока их мама подгоняла младших детей перед ними. Тобирама отложил кисть на тумбочку и встал, чтобы тоже вынести свой письменный столик из комнаты, и Юкино уже спешила за своим братом.

— Приходи в штаб-квартиру Внешней Стражи, как только приберешься, Тобирама, — бросил Мадара через плечо, надевая плащ и сандалии. — Кисокома, скажи Ёри подготовить медицинские команды.

Ёри была беременна, так что определенно не отправится с ними, но она все еще оставалась старшим медиком, так что являлась лучшим человеком для организации персонала, медикаментов и логистики.

— Как прикажете, Мадара-сама!

Ну, если его пригласили, ему стоит присутствовать. Но сначала он хотел переодеться: в отличие от кимоно Мадары его комфортная домашняя одежда не была достаточно высокого качества, чтобы принимать в ней официальных гонцов.

Переодевание заняло всего пару минут (Кита великодушно взяла на себя урок письма Юкино), и затем Тобирама направился к штаб-квартире Внешней Стражи в собственном полуучиховском плаще. Стояла ветренная ночь, каждый порыв бросал мелкий дождь ему в лицо, и он был рад теплу своей одежды.

В штаб-квартире гонец, подросток с грубыми чертами лица и внешностью Уцуги, сидел сгорбившись на табуретке, прихлебывая суп из чашки, которую держал дрожащими руками, пока Учиха Сатоми (Сатоши, она была в боевом одеянии), накрывала его плечи одеялом. В середине комнаты Мадара и несколько других старших членов Внешней Стражи изучали комплект карт, покрывающих большой стратегический стол. Никто почти ничего не говорил, но чакра, кружащаяся в воздухе, намекала на гендзюцу, которое они все использовали, чтобы быстро проводить встречу.

Тобирама подошел к столу, сел на одну из табуреток (он не был членом клана Учиха и не мог так легко обрабатывать так много информации) и встретился глазами с Наги, стоящим напротив. Его мгновенно затянуло гендзюцу — неопределенное, но, скорее всего, короткое время спустя у него была большая часть деталей, и он начал предлагать детали о не-Учихах в деревне, которые согласились бы сразу помочь, кого из тех на границе со Страной Мороза надо перенаправить на юг и кем заменить этих людей.

Эта работа вызывала головокружение, это был несущийся ураган картинок и впечатлений, перемежающихся яркими мгновениями подробных воспоминаний, дополненных звуком и запахом. У него едва ли хватало времени даже подумать: Тобирама был отстраненно благодарен за то, что он практиковался в этом, потому что если бы это был первый раз, когда он присоединился к стратегическому гендзюцу Учих, он бы уже лежал на полу, свернувшись в клубок, и его голова раскалывалась бы от боли. А так, то, что не давало ему потеряться во всем этом, было легким ощутимым присутствием Мадары в иллюзии, чакра, дающая форму встрече разумов, и острый ум, непреклонно собирающий все предлагаемые детали в структурированное целое.

Это целое блеснуло в разуме Тобирамы на мгновение, абсолютно каждая грань стала на миг ослепительно ясной, а затем гендзюцу спало, и Внешняя Стража быстро отправилась заниматься делами, оставив Тобираму осторожно дышать с закрытыми глазами, пока Мадара скатывал и убирал карты.

— Я соберу вещи для путешествия на север, — выдавил Тобирама, прижимая основания ладоней к векам. Таков был план: Страна Молнии несомненно нападет, как только они осознают, что Хашираму отозвали с границы, так что ему надо будет находиться там, чтобы координировать действия с Изуной и руководить теми специалистами по тяжелым боям, кого не возьмут на восток.

Мадара издал звук подтверждения.

— Поговорю с Мито, — добавил он. — Сатоши, отведи нашего гостя в дипломатическую резиденцию, без печатей.

Что означало, что они будут отключены: гонцу понадобится его чакра доступной, чтобы восстановиться от марафона настолько быстро, насколько возможно.

— Да, Мадара-сама.

Тобирама рывком поднялся, потер глаза в последний раз и вышел обратно в туманный дождь. У него будет время объяснить ситуацию своим детям перед отъездом и дать Ките знать, что ее муж вернется наверняка нескоро.

* * *

Хьюга нуждались в том, чтобы они бежали так быстро, как могли, даже если это означало оставить половину своих сил позади на дороге. Пираты из Страны Воды были силой, которой стоило бояться (особенно те, кто был достаточно дерзок и силен, чтобы напасть на коалицию сильных кланов шиноби), и если они быстро не доберутся до места, они не смогут спасти взятых заложников, прежде чем их полностью вывезут из Страны Огня, и найти их будет почти невозможно. Хатаке и Инузука были отличными следопытами и очень хорошо умели отслеживать запахи, но это не особо поможет через океан.

Дзао будил комнаты, которые делили молодые одинокие воины Внешней Стражи и те шиноби деревни, в данный момент проходящие тренировки, Сатоши занималась гонцом, Энива разбудит Инеми и других членов клана, работающих с информацией, Осики находился в деревне, предупреждая бюро обработки миссий, чтобы можно было послать вторичные силы за теми, кого незамедлительно направляли на север и юго-восток, Наги уже наполовину закончил запрашивание ресурсов у Киёши, сосредотачиваясь на защитных печатях и временных убежищах, а Ёри будет организовывать медиков и обеспечивать то, что они будут хорошо укомплектованы всеми необходимыми материалами.

Мадара оказался у парадных ворот главного дома клана Сенджу в порыве шуншина, остановился и зашел внутрь, позволив разным мелким печатями сигнализации зазвучать и предупредить находящихся внутри, что он здесь. Защита Мито была достаточно безобидной, пока посетитель не пытался попасть шуншином прямо на землю клана: гостям надо было открыть ворота и обычным способом пройти по дорожке, сняв обувь в гэнкане и подаждав, чтобы ему или ей открыли дверь. Попытка сделать что-то иначе — это нарываться на быстрое наказание и потенциально кровавую кончину. За годы произошло несколько попыток убить Хашираму, но после первых двух очень кровавых случаев, когда чужаки попали в немилость охраны дома Мито, никто не пытался поймать мужчину дома.

Он абсолютно уважал охрану дома Мито: он был уверен, что Кита сделала что-то подобное, но пока что никакие убийцы не подлавливали его дома, так что он точно не знал, какую защиту она организовала. Никакие убийцы пока что не целились и в его детей, за что он был благодарен.

Сняв сандалии, он надел гостевые тапочки и выпрямился, когда дверь открылась и Мито жестом пригласила его внутрь:

— Я так понимаю, это связано с внезапным волнением в бюро обработки миссий?

Мадара кивнул, переступив порог.

— Пираты захватили Шигегакуре, — коротко пояснил он. — Скорее всего, нам придется гнаться за ними за пределами Страны Огня.

Мито резко кивнула, проводя его по коридору.

— Значит, я буду вас сопровождать, — непререкаемым тоном заявила она. — Гнаться за ними до побережья будет недостаточно: нам придется преследовать их на всем пути до их родной территории, чтобы спасти всех захваченных. У Страны Воды непрекращающаяся проблема с рабством.

Мадара знал это. Он надеялся, что до этого не дойдет, но Мито была здесь экспертом, и он преклонится перед ее опытом.

— Я отправлюсь с передовым отрядом в течении часа. Учиха Осики поведет главные силы завтра на рассвете, пока Тобирама побежит на север с подкреплением, чтобы мы не оставляли границу открытой, пока Хаширама и Сарутоби Саске будут вести половину своих сил на юг.

Письмо уже отправили, хотя было маловероятно, что Хаширама встретится с ним на поле боя до полудня завтрашнего дня: между границей со Страной Мороза и Шигегакуре находилось несколько горных цепей.

Мадара нахмурился, быстро обдумывая ситуацию:

— Мне нужно поговорить с Кейкой и Хаттомой, прошу меня извинить.

Три четверти часа спустя Мадара был в полном тяжелом доспехе, и за его спину была заброшена зонтичная сумка, пока он стоял лицом к лицу со своей ударной группой. У него было пятнадцать членов Внешней Стражи, три команды Ино-Шика-Чо, восемь Сенджу, двое Ширануи, которые заверили его, что они смогут поддерживать клановую скорость, и семь Инузука. Все тренировались вместе до этого, что было облегчением. У него также было двадцать медиков и пять учеников в фуиндзюцу, которые немного отстанут, но это не будет проблемой, потому что им все равно надо будет оставаться подальше от передовой.

— Разбейтесь на штурмовые отряды и выберете лидеров отрядов, — приказал он, — а затем выстройтесь для бега.

Порядок бега Внешней Стражи состоял в том, что лидер находился спереди, наставник позади, и другие члены отряда между ними, и все здесь знали, с кем они лучше работают.

Команды Ино-Шика-Чо мгновенно забрали обоих Ширануи, трех членов его Внешней Стражи и одного Сенджу: все остальные тоже быстро собрались в смешанные отряды. Следовательно, его линия лидеров состояла из Акимичи Чому, Акимичи Чицуру, Яманака Иноми и Сенджу Танки вместе с Сакурадзимой, Кагуцучи и Такао. Быстрые рефлексы, глубокие резервы чакры и сильные тактические инстинкты обеспечивали хорошее лидерство — изобретательных мудрецов лучше было ставить на позицию наставника, где у них было время должным образом разрабатывать стратегии.

— Хорошо. Никто из вас даже не пытайтесь угнаться за мной, — сухим тоном приказал он. — Это будет работой Хаширамы, когда он прибудет. Лидеры — руководите, наставники, — линия, которая включала всех трех Нара и одного Сенджу вместе с Дзао, Наги и его троюродным братом Эничи из рода Ятагарасу, — координируйте и присматривайте за медиками. Мы бежим сразу в битву: оставляйте раненых и гражданских нашему арьергарду. Вопросы?

— Нет, Мадара-сама, — хором сказали задние ряды, пока все лидеры тряхнули головами.

— Тогда мы выступаем.

Мадара повернулся, кивнул медикам (которые не нуждались в том, чтобы он говорил им, что им делать) и на бешеной скорости выбежал из восточных ворот деревни. Позади него лидеры тоже начали двигаться, только немного медленнее его, чтобы отряды могли справиться с темпом и прибыть достаточно свежими. Собаки Инузука подстроились рядом с клином, по бокам от своих партнеров-людей.

Они прибудет к Хьюга к середине утра. Он надеялся, что к тому времени останется кто-то, кого они смогут спасти.

* * *

Мадара встретил первую группу беженцев (одни юные подростки и маленькие дети) вскоре после пересечения дороги даймё на севере от Страны Горячих Источников. Он остановился рядом с ними (ради информации вдобавок к тому, чтобы успокоить их, что помощь в пути), и малышка Хидэко-чан, которая руководила группой благодаря принадлежности к главной ветви клана, тринадцатилетняя и решительно спокойная, предоставила ему дополнительные детали нападения на ее дом, пока восемь ее лейтенантов подросткового и предподросткового возраста (Хьюга и нет, и все они были вооружены) дерганно оглядывались вокруг, а другие взрослые дети давали ногам отдохнуть, кормили младенцев и малышей, которых несли, пайками, с которых Мадара начал свое представление, и молчаливо плакали.

Они были отправлены вперед, как тихо объяснила Хидэко-чан, потому что они все прошли хоть какие-то тренировки шиноби, так что могли бежать быстрее, чем гражданские взрослые, и нести детей. За ними двигалась еще одна большая группа: несколько горсток членов побочной ветви, защищающих взрослых как гражданских, так и раненых, с детьми, которые были слишком маленькими, чтобы быстро бежать, но слишком большими, чтобы их можно было нести, и не сможет ли Учиха-сама, пожалуйста, остановиться, если их увидит?

Мадара согласился, заверил их, что дополнительные воины и медики следуют за ним и дополнительные силы прибывают с севера, нашарил несколько леденцов и горсть низкосортных военных пилюль в ранее забытых тайниках зонтичной сумки, чтобы восстановить энергию, а затем сорвался с места на юго-восток, идя по следу. Пираты определенно разделились, чтобы догнать беженцев, несмотря на все усилия воинов, пытающихся их задержать, так что они наверняка уже настигли тех, кто пытался спастись бегством.

Он пытался не думать о том, как серьезная маленькая Хинака-химэ не была среди детей, которых он только что оставил: ей было только четырнадцать, но по старым традициям это было достаточным возрастом для поля боя, и Хьюга были очень традиционными. Может, ее уже даже не было в живых.

Но опять же, ее младших братьев тоже тут не было (скорее всего, они были слишком маленькими, чтобы достаточно быстро бежать), так что, возможно, она осталась позади, чтобы защищать их. Маленькая наследница действительно очень серьезно относилась к своим обязанностям.

Он услышал битву впереди него меньше чем час спустя и вытащил свой гунбай, раскрыв врата чакры и призвав огненное дзюцу, и в этот момент запустил себя в воздух (надо сначала прочитать поле боя, прежде чем ступить на него) и рухнул в битву, как метеорит.

Тут не было абсолютно никого знакомого и все кричали. Мадара целился во всех, кто не был в узнаваемой одежды кланов Страны Огня и не был гражданским, иногда делая исключения для старших подростков по виду из Страны Воды (зубы двоих из них были весьма отличительными), стоящих у маленьких детей. Активное использование чакры и жажды крови означало, что большинство этих сомнительных случаев замерли и дрожали как осиновые листы, но учитывая то, что малыши цеплялись за их ноги или рубашки, они могли подождать. Надо было быстро разобраться с очевидными пиратами.

Через десять минут после его прибытия ни единого пирата не осталось в живых, Мадара снова приглушил свою чакру, и всех сомнительные случаи были подтверждены как вассалы Хьюга старшими присутствующими членами побочной ветви (Мадара не осознавал, что их разнообразные семьи кузнецов изначально были из Страны Воды, но ему наверняка следовало бы догадаться), и тела были разделены на две кучи: пираты сразу на сожжение, а павших подготовить к последующим похоронам.

Хинаки-химэ не было среди мертвых, но она была очень серьезно ранена. Мадара не был уверен, что она доживет до того момента, когда медики доберутся так далеко на юг, но он приложил все усилия своими очень ограниченными навыками лечения, и Нохара в группе делали все возможное для раненых. Шестилетний Харуки крепко держался за руку сестры и хлюпал носом: Хинака изо всех сил старалась утешить младшего брата, но ей мешали ее собственные раны (на спине, ногах, одной руке и голове, аккуратные, но значительные порезы, кровотечение из которых он, к счастью, сумел остановить) и эмоциональное опустошение от того, что девятилетний Хигуре был среди мертвых.

Что мог Мадара сказать маленькой девочке, которая только что потеряла младшего брата прямо на глазах? Которая увидела, как его загнали в угол, увидела, как он упал и не смог вовремя увернуться от нападающего, чтобы сделать что-то большее, чтобы обеспечить, чтобы его тело не было незамедлительно осквернено?

— Твой брат не хотел бы, чтобы ты последовала за ним в могилу, Хинака-химэ, — в конце концов сумел сказать он. — Я знаю, потому что мои младшие братья тоже не хотели бы этого для меня. Так что мы продолжаем жить, потому что у них не было на это шанса. Так что, когда мы наконец встретимся с ними, мы можем рассказать им все, что они пропустили, и все, чего мы достигли в их честь. И у тебя все еще есть брат, который нуждается в твоей заботе.

— Спасибо, Учиха-сама, — отстраненно и хрипло сказала Хинака. — Хьюга премного благодарны за вашу помощь и вмешательство, — она с трудом сглотнула, и ее забинтованные руки затряслись. — Пожалуйста, не задерживайтесь из-за этой девушки.

— Ты очень смелая, химэ-чан, — сказал он ей (она была едва ли старше Такахары, и ее боль разбивала ему сердце), прежде чем поторопиться дальше. Он надеялся, что авангард уже достиг первой группы, чтобы они знали, что они в безопасности.

Теперь его прогресс был немного медленнее, и он перехватывал больше пиратов, которые гнались за жителями Шигегакуре, вмешиваясь в битвы, чтобы сразить шиноби из Страны Воды, которых сдерживали члены побочной ветви Хьюга и их вассалы. Эти воины либо убегали, чтобы догнать главную группу беженцев или поворачивались и следовали за ним обратно на главное поле боя, хотя никто из них не мог поспеть за ним даже с более медленным темпом, который он задал.

Однако это не имело значения. Их мораль улучшилась от его вмешательства, и именно это было важнее.

Сердце Мадары все еще щемило, но он мысленно отодвинул боль на потом. На тот момент, когда война закончится и он окажется дома со своей женой. А пока что ему надо было быть смертоносным воином, харизматичным лидером, уверенным стратегом и ужасом на поле боя.

Ему надо было победить.

* * *

Те пираты, которые все еще сражались с потрепанными остатками сил Хьюга в руинах Шигегакуре, разбежались как тараканы, когда Мадара бросился в их гущу, и он позволил им. Сейчас было не время преследовать их — сейчас было время посовещаться со все еще живыми, заверить их в безопасности беженцев и определить, кого нет ни среди живых, ни среди мертвых, чтобы они знали, кого искать. Примерно половина пиратов уже была на пути обратно к побережью с награбленным и пленниками: те, кто еще оставался, были исключительно жадными, садистскими и голодными до битв. Раны Хинаки-чан были нанесены, чтобы покалечить ее, чтобы ее было легче унести.

Прошел час, прежде чем прибыли остальные члены авангарда и организовали лагерь, несколько часов, прежде чем подоспели целители (две трети из них: остальные остались с беженцами), но к тому времени у Мадары была примерная идея, что произошло и кто пропал без вести, а не был мертв.

Хьюга Хисааки был ранен, но он поправится. Его брат Хикаге был мертв, и у его невестки была покалеченная нога, и ее ослепили. Хинагику, жену Хисааки и подругу Киты, с которой она переписывалась много лет, украли пираты. Возможность заверить Хисааки, что его дочь и младший сын все еще были живы, была определенно очень слабым утешением, но глава клана Хьюга был видимо благодарным даже за такую малость.

Затем прибыл Хаширама, что дало Мадаре возможность оставить продолжающуюся организацию лагеря и раненых на Наги и Дзао, и он пустился в погоню с другом и несколькими другими воинами. План заключался в том, чтобы помчаться по следам групп пиратов и отрезать их от побережья, чтобы, как они надеялись, уничтожить их корабли, чтобы они застряли в Стране Огня. Или, если это не получится, замедлить их, чтобы увеличить шансы спасти пленников.

Два дня спустя они достигли смешанных успехов: дополнительные силы прибыли как с севера (во главе с Сарутоби Саске), так и с запада (руководимые Осики и Мито), и он с Хаширамой нашли и уничтожили три пиратских точки посадки и вернули оттуда выживших пленников с помощью своей маленькой ударной группы. Однако допрос выявил, что было пять групп, так что две пятых украденных все еще не были найдены и их надо было разыскать. Пять отдельных групп пиратов с обучением шиноби, объединивших усилия, были почти беспрецедентным случаем, даже если оставшиеся две происходили, кажется, из одного клана: волнения в Стране Воды явно накалились выше предела любых ожиданий, если так много людей были готовы рискнуть яростью кланов шиноби Страны Огня вдобавок к тому, с чем они сталкивались в собственной стране.

Мадара, признавая свое отсутствие экспертизы в вопросах морской войны, полагался на Мито за стратегическим столом. Хаширама был немного озадачен, что его жена давала руководящие указания для боя, но следовал им с минимальными возражениями. Мито определила их пленников-шиноби из ненайденных групп как принадлежащих к клану Момочи, предоставила краткое описание их общего набора навыков, как текущих, так и бывших территорий и детали того, как на них повлияла недавняя междоусобная война в Стране Воды (достаточно серьезно, чтобы рискнуть вторгнуться в Страну Огня), и лучшие способы того, как вернуть украденных. Что включало Хьюга Хинагику, хотя Мито ясно дала понять, что хотя было вероятно, что женщина все еще была жива, было очень маловероятно, что у нее все еще были глаза. Она тактично не упомянула другие надругательства и унижения, от которых наверняка страдали Хинагику и другие пленники.

Хьюга нуждались в более последовательной политике печатей, чтобы защитить свой кеккей генкай: то, чем они обладали в данный момент, явно не работало. Однако многие-многие выброшенные тела членов побочной ветви, которые находили Мадара и Хаширама, выслеживая пиратов и сверху донизу прочесывая побережье, говорили о том, что добрая половина политики печатей Хьюга, кажется, включала убийство похищенных на расстоянии, уничтожая их глаза, а не возвращая людей живыми, что было отвратительным поведением. А также глубоко непрактичным: Хинагику теперь была одной из, может быть, четырех все еще живых Хьюга в плену, хотя их изначально насчитывалось тридцать или больше, так что у нее было меньше союзников в помощи побега. Предполагая, что она вообще была способна на побег к этому моменту: перерезание сухожилий в запястье означало, что рука не могла использовать Мягкий Кулак, и рассечение сухожилий за коленом или у щиколотки не давало ходить, не говоря уже о том, чтобы бегать.

Это был не его клан и не его дело, но он все равно мог мысленно не одобрять такие действия, если хотел.

Самое недавнее письмо от Изуны свидетельствовало о том, что Страна Молнии пользовалась хаосом в Стране Огня, чтобы начать атаку на границу Страны Горячих Источников, но его брат, кажется, не думал, что у него и Тобирамы возникнут какие-либо проблемы в их сдерживании, так что Мадара отказывался волноваться об этом. У него и так хватало достаточно проблем.

По крайней мере присутствие Мито здесь означало, что Узумаки согласились одолжить им корабли с матросами для экипажа, пока они преследовали Момочи.

* * *

Не то чтобы Тобирама забыл, какой хаотичной, нервирующей и абсолютно кошмарной является война: он просто отодвинул это на задворки разума и не думал об этом, позволил времени и миру сгладить постоянный парализующий страх, тревогу и ужас того, кто умрет сегодня, кого унесут с поля боя, а кто будет кричать в агонии либо от ран, либо от потери любимых. Безжалостный зимний холод делал смерти более вероятными, вынуждая его воинов тратить больше чакры.

Хуже было то, как его мозг играл в игру в цифры, хладнокровно рассчитывая, кого они могут позволить себе потерять, кого нужно переназначить и кому дать возможность отдохнуть, чтобы эти люди завтра были свежими. По крайней мере у него рядом был Изуна, несущий половину бремени.

— Нет, нет!

Тренировочная программа Мадары сотворила чудеса, и все здесь были по-настоящему хороши во взаимодействии на поле боя, но люди все равно умирали. Не помогало и то, что официально они фактически еще не вступили в войну, так что им не было позволено преследовать шиноби Страны Молнии (которые все носили идентичные белые жилеты из бронированной ткани с протектором, отмеченным рисунком облака) обратно за границу со Страной Мороза. Ниже в долинах вдоль дорог было меньше смертей, где хватало людей, чтобы использовать полицейские печати и уносить пленников от линии фронта, но наверху в горах выбор был убить или умереть.

Некоторые шиноби Страны Молнии пользовались тем, что война не была объявлена, в своих интересах. Тобирама быстро присоединился к Сенджу Хиги в сдерживании Учиха Яри от рывка через медленный поток талой ледниковой воды, который отмечал границу, не давая ей убить двух шиноби, которые только что выпотрошили и ударили электрическим током Учиху Накано. Эти шиноби, пара темнокожих мускулистых мужчин, остановились рядом со своими более светлокожими товарищами, чтобы смотреть обратно и насмехаться. Никто больше не пытался украсть глаза Учих, но наблюдать за тем, как юный тихий умный Накано лихорадочно делал последние рваные вдохи на бесплодной каменистой осыпи, пока его отряд отчаянно пытался и не мог стабилизировать его, не было улучшением.

— Накано!

Яри и Накано были возлюбленными. Теперь уже раньше были возлюбленными. Тобирама почувствовал, как волоски на его загривки встали, когда Яри закричала, яростно и бессловесно, когда всего лишь в нескольких метрах через границу шиноби Страны Молнии жестоко глумились над ее горем.

Медик резко вздохнула и внезапно бросилась вперед на труп, когда морозный зимний воздух вокруг них затрещал. Яри все еще кричала, но ее чакра начала подниматься, и…

Молния ударила с ледяных чистых небес, ослепительно яркая, оглушающе громкая и слишком близкая, и чакра четырех выживших вражеских шиноби по ту сторону границы на мгновение окрасилась ужасом и агонией, прежде чем потухнуть. Тишина, которая последовала, пока они смаргивали пятна, прерываемая только шипением и шкворчанием остывающего камня и горящей плоти, была ощутимо гнетущей.

Медик подала голос:

— Яри, дай глазам отдохнуть.

— Накано, — проскулила Яри, обмякнув в руках Тобирамы и Хиги, и ее чакра внезапно оказалась на грани истощения, и кровь закапала по ее лицу, как алые слезы.

— Он отмщен, — твердо сказала медик, и ее чакра была полна мягкой решительности, когда она подняла руку, чтобы положить ее между глаз Яри. — Отдыхай.

Яри не стала сопротивляться гендзюцу, мгновенно глубоко уснув. Медик вытерла кровь и быстро обернула бинты с вышитыми печатями вокруг ее закрытых глаз.

— Это было?.. — приглушенным голосом спросил Хиги.

— Давно Райден не ступал по полю боя, — мрачно сказал Учиха Сумеру, забрав у них Яри и аккуратно закинув воительницу на плечо, передав медику зонтичную сумку, чтобы в нее можно было положить тело Накано. — Я доставлю Яри и Накано обратно к Изуне-сама, Тобирама-сама. Высокая Нака, ты пока что присоединишься к отряду Тобирамы-сама.

Высокая Нака напряженно кивнула, последовав за Хиги, пока Инузука Нодо проверял двух своих массивных псов на наличие ран, а Учиха Уракура скрупулезно сматывал свою проволоку, и его шаринган перебегал с места на место по каменистой, покрытой льдом долине, в которой они на время остановились. Пятый член того, что было отрядом Накано, трясущийся Курама, поднялся на ноги и целеустремленно сделал шаг вперед, несмотря на кровь его покойного лидера, покрывающую его руки почти до локтя:

— Тобирама-сама, я должен сделать что-то с другими телами?

Тобирама посмотрел вдоль голого склона горы на разорванные и обгорелые тела тех, кого они сразили, затем снова через границу на обугленные трупы убийц Накано.

— Оставь их. Никакой смертный не может повелевать молнией, — твердо сказал он, — так что это была явно природа. Время и место были чисто совпадением. Это никак в нами не связано, — в ударе молнии не было совсем никакой чакры, и ни следа от нее не осталось в расплавленных линиях заземления, выжженных на камне, ничего кроме свирепой природной энергии, которая медленно рассеивалась. Если это было манифестацией Мангекьё Учих… ну, он мог хотя бы удостовериться, что их враги никогда об этом не узнают. — Мы очень высоко и сегодня сухой день: такие вещи случаются.

Это было правдоподобным и обоснованным объяснением, особенно с учетом того, что дзюцу стихии молнии заряжали воздух, в частности когда их неидеально контролировали. Он повернулся к Кураме:

— Убери тела с этой стороны границы, прикрой отступление своего отряда, и если вы с Нара-сан, — он также не мог вспомнить имя и медика, — встретитесь с другим неполным отрядом на пути к командному пункту, присоединяйтесь к ним. Мы одни закончим маршрут патрулирования.

Отоки пряталась на склоне позади них, и снежный барс была готова отнести просьбу о подкреплении или новости о новой атаке, так что они смогут продолжить без поддержки другого отряда.

— Хай, Тобирама-сама!

Изуна тренировал Накано на роль лидера. В свете его потери Тобирама не мог видеть внезапное поднятие Яри на более высокий уровень кеккей генкая ее клана как что-то кроме трагедии. Если это требовалось, чтобы Учиха получил Мангекьё, теперь он отлично понимал, почему Мадара так оберегает тех членов клана, кто им обладает: они не самые сильные на поле боя, но самые хрупкие, навечно травмированные сокрушающей потерей. Включая самого Мадару, Изуну и Киту: они тоже заслуживали защиты, при всем при том что он точно не знал, как давно произошли их потери или насколько они оправились. Или что конкретно было потеряно, особенно в случае Киты.

Но он все равно будет делать все, что сможет, чтобы помогать поддерживать их.

* * *

В паузе между изгнанием пиратов и получением помощи от Узумаки Мадара присоединился к расчистке обломков и выкапыванию вещей из руин Шигегакуре. Это также превратилось в выкапывание выживших, потому что вскоре стало ясно, что, хотя все младшие Хьюга, являющиеся шиноби, были эвакуированы из поселения вместе с ранеными и теми, кто обладает важными небоевыми навыками (как медики и кузнецы), значительная часть гражданских и жителей не из клана оказались оставлены. Большинство взрослых были мертвы, если их не украли, но немалое количество детей выжили благодаря отсутствию яркой обнаруживаемой чакры и способности забиться в очень узкие места.

Когда прибыла делегация Узумаки, возглавляемая одним из двоюродных братьев Мито, у Мадары было восемь детей младше семи лет, которые занимали его (честно говоря, излишне большую) личную палатку, спали на его походном футоне ночью и обеспечивали то, чтобы его не тревожили, когда он дремлет в течение дня. На самом деле он спал сидя у дерева большинство ночей, но дети думали, что он работает всю ночь (это был единственный способ, как он мог убедить их использовать его кровать), так что разрешение охранять его полуденные сны успокаивало их, что они помогают и что он заботится о себе.

Сакурадзима, конечно, точно знала, что он делает, но учитывая то, что вчера она принесла группе пару котят, спасенных из руин, чтобы дети с ними обнимались, он чувствовал, что было маловероятно, что она его выдаст. Четверо детей признались этим утром, что у них есть старшие братья, сестры или более дальние родственники шиноби, так что он надеялся, что кто-то из них выжил. Трое из них обладали внешностью, типичной для Страны Воды, так что они могли быть родственниками подростков, которых он встретил по пути сюда, но последний ребенок выглядел как из Страны Моря (основная разница была в тоне кожи и форме глаз), что не сильно помогало. Ему также было три года, так что общение было, честно говоря, сложным.

Другие четверо являлись двумя парами братьев и сестер с родителями-торговцами и ремесленниками соответственно, которые, если им повезло, были мертвы, а Момочи не тащили их по Стране Воды в качестве рабов. Мадара был уверен, что подходящих приемных родителей можно будет найти в Конохе, если дальние родственники детей не придут и не заберут их до этого.

— Мадара-сама, письма из Конохагакуре!

Мадара принял сумку с письмами от курьера и зашел в командную палатку, где Мито руководила тем, кто отправится куда и с каким капитаном. Хьюга Хисааки, кажется, был немного недоволен тем, что его не включили, но довод, что ему надо привести своих выживших воинов в Конохагакуре, чтобы проконтролировать заботу о них и о тех членах клана и вассалах, которые добрались до деревни, был разумным, так что главе клана Хьюга просто придется жить с позором того, что его жену спасают чужаки.

При условии, что она действительно все еще была жива.

Открыв сумку, он передал свитки, адресованные Сарутоби Саске, Акимичи Чицуру, Яманака Иноми и Нара Сэйси, а затем вскрыл свой, на котором его имя было написано рукой его жены.

Вылетела открытка со стихотворением — он рефлекторно ее поймал.

Солнце садится,

Холод приносит мне дрожь.

Вернется ли жар?

Мадара широко улыбнулся: это на самом деле было впечатляюще тонко для поэзии Киты. Кажется, жалоба на погоду, но на самом деле аллюзия на то, что она по нему скучает. А именно по нему в постели: его жена всегда вслух радовалась теплу его тела, когда времена года менялись и дни становились короче. Он убрал открытку в карман и обратил внимание на письмо, которое было абсолютно формальным и полным деталей об усилившейся безопасности деревни, о разнообразных новых мер предосторожности Домашней Стражи, с новостями о безопасном прибытии детей Хьюга и связанными с этим изменениями в жизни.

В конце свитка была вложена еще одна открытка:

Луна осени

Целует меня, не ты

И так каждый день

Ну. Это определено было картинкой, которая будет согревать его ночами, пока он будет охотиться за пиратами. Мадара аккуратно убрал и эту открытку. Первая была относительно невинной по сравнению с этим конкретным даром.

Если его жена продолжит посылать ему эротичекую поэзию вместе с официальными новостями, возможно, ему придется купить ещё одну шкатулку для хранения стихотворений. В конце концов, они не были вещами, которые он мог со спокойной совестью оставить лежащими в своей палатке, чтобы дети ломали над ними голову.

* * *

Стоял октябрь, и граница со Страной Мороза наконец успокоилась, в основном потому что она была погребена под толстым слоем снега, но Тобирама будет оставаться здесь, даже когда Изуна и Хикаку вернутся на юг. Частично из-за того что Изуне надо было находиться в Конохагакуре, чтобы вести переговоры с кланом Хьюга, которые решили, что они лучше пока останутся в деревне и переселятся на их родовые земли, как только их клан и вассалы немного оправятся от этого удара, но также потому что кому-то надо вести переговоры с даймё, и несмотря на то, что Кита была женой Мадары, ее власть не считалась достаточной. В плане культуры, она получила власть в браке, а не родилась с этим правом, и главенство над родом клана значило малое для тех, кто не принадлежал к клану.

Что было неприятно, но не то чтобы она могла это изменить. Изуна как младший брат главы Внешней Стражи был культурно приемлемой заменой. Это также был не первый раз, когда ее муж делегировал подобные вещи своему младшему брату, так что он был знаком с этим. Хикаку надо было организовывать миссии и управлять разведкой, потому что запросы на миссии не перестали приходить просто потому, что у них шла почти война.

В данный момент Мадара находился в Стране Воды, преследуя клан Момочи в попытке вернуть пленников, а также потенциально украденные глаза Хьюга, и его сопровождала ударная группа, включая Хьюга и воинов-вассалов, горстка Хатаке, несколько Уцуги, немало Учих и Сенджу и разнообразные Узумаки, которые владели кораблями, которые они использовали. Вороны Хидзири все еще могли доставлять письма (как и слизни Мито), так что Кита писала два раза в неделю, чтобы держать мужа в курсе происходящего в клане и деревне. Она также писала Тобираме, хотя тут она фокусировалась на его детях и как озорничали его ученики в его отсутствие.

Мадара также получал стихотворения, Тобираме же доставались просто картины чернилами с его снежными барсами, которых он посылал с письмами (большие кошки были очень довольны вниманием) и наброски того, как Макума и Юкино занимаются разными вещами.

Кита была почти полностью уверена, что она снова беременна, но она не была даже на втором месяце, так что она не знала точно. Если ее муж еще не вернется домой, когда наступит декабрь, она напишет ему об этой новости, но не раньше.

Она надеялась, что он вернется домой к этому времени. Она не особо хотела встречать Новый год без него.

Взяв кисть, Кита продолжила письмо мужу. Может, в этот раз ей стоит отправить еще несколько новых утепленных нижних рубашек: в последнем письме Мадара упомянул зимние штормы, и она не хотела, чтобы он заболел.

Алый листопад;

Солнце — почти чувствую

Твой ласковый взгляд.

* * *

Хурма в инее;

Сладкий сок капает с губ,

Ждущих поцелуй.

Рассвет нескоро;

В постель забралась зима,

Мне снится пламя.

Шел поздний ноябрь, и они нашли большую часть украденных Хьюга и вассалов (включая ослепленную и покалеченную, но все равно непокорную Хинагику), но несколько детей все еще были пропавшими без вести, так что Мадара, Хаширама и Мито продолжили поиски с двумя отрядами и горсткой вассалов Хьюга, несмотря на возрастающий риск зимних штормов. Учитывая то, что Мито номинально возглавляла последние два корабля, Узумаки позволили им продолжить без настаивания на включении нескольких других членов клана. За последние недели Мадара многое узнал о кораблях.

Он также скопил немало стихотворений, учитывая то, что каждый раз, когда один из воронов Хидзири находил их между штормами, он всегда нес ему что-то от жены. Письма, новые утепленные зимние нижние рубашки, плотно вышитые самыми разнообразными печатями, больше полировочной пасты для оружия и дюжины длинных мотков боевой проволоки (каждый Учиха поблагодарил ее заботу в тот день) и большую сложную печать, которая выглядела как глаз, и когда ее прикрепляли к мачте корабля, она каким-то образом убеждала шквал бурь обходить их. Кита, к счастью, включила две копии, по одной на каждый корабль.

Их все еще подбрасывало на волнах, конечно, но, по крайней мере, эбольше не было угрозы полностью потерять мачты и риска, что их сдует за борт.

Устрицы свежи:

Вкус мускуса и соли;

Жажду большего

Мадара понимал, что все окружающие хорошо знают о его растущей коллекции двусмысленных хайку: на корабле было мало приватности, и даже с зонтичной сумкой, позволяющей хранить вещи, он все еще был вынужден купить шкатулку на одной из их остановок, чтобы удостовериться, что все стихотворения останутся вместе и не перепутаются с чем-то другим. Он также никак не мог избежать любопытных зрителей, когда прибывали новые письма: он был почти уверен, что половина вассалов в какой-то момент что-то да подсмотрела, так как они были более любопытными и подозрительно часто оказывались рядом, когда он открывал письма и посылки.

Они много разговаривали о музыке и поэзии (это помогало времени идти быстрее, когда они все прижимались друг к другу под брезентом в ужасную погоду), и мечница Камизуки однажды упомянула придворные записки у изголовья, что, кажется, говорило о том, что в Стране Воды существует более устоявшаяся традиция эротической литературы, чем в Стране Огня, так что, может быть, это был художественный интерес, а не похотливое любопытство, но Мадара все равно не будет делиться ничем без выраженного и четкого согласия жены. Ее поэзия для него была частной и останется таковой.

Я сплю, и твои

Жадные касания

Согревают ночь.

Они нашли последних Момочи раньше, чем ожидали, только они оказались либо абсолютными гениями, либо суицидальными идиотами и кружили около крохотных островков, ближайших к Санби, что делало поиски чрезвычайно сложными. Они были вынуждены плыть очень далеко от биджу, чтобы не спровоцировать его и чтобы избежать вечнорастущие коралловые рифы, которые находились поблизости от него, и им надо было обыскать так много островов (и было так много почти неотличимых друг от друга рыбацких лодок, которые надо было просмотреть), что Мадара почти чувствовал искушение просто поджигать Аматерасу каждый остров, мимо которого они проплывают, и смотреть, кто с криком выбежит из кустов. Это бы значило, что им также не пришлось бы регулярно возвращаться на уже прочесанные территории в отвратительно ледяную погоду.

Мадара этого еще не сделал, но он все равно чувствовал искушение. Затем, когда ноябрь перетек в декабрь, прилетел еще один ворон, в этот раз несущий только открытку со стихотворением:

Под ногой листья —

Под сердцем трепещет жизнь,

И мы ждем весны.

… и его терпение лопнуло.

* * *

Мито неохотно согласилась, что сжигание островов будет не хуже, чем то, что сделал бы кто угодно местный, и что вышеупомянутые местные наверняка ожидали, что он все равно начнет с этого, так что никто не будет его за это винить. Следовательно, Мадара провел следующие три дня выдыхая огромное количество огня (не Аматерасу, эта техника влияла на его разум, так что была крайним средством) и чувствовал себя полностью оправданным, когда тактика выжженной земли очень быстро начала приносить плоды. К концу недели они не только вернули всех, кроме двух все еще пропавших, потерявших только три глаза, но у них была серьезная зацепка по местонахождению незаконных владельцев вышеупомянутых украденных глаз, и местный клан (Теруми, которые явно регулярно и недавно вступали в браки с Узумаки) согласился найти пленных детей вместо него, если он пообещает не сжигать их острова. Да, погода была холодной и ужасной, но они были не в таком отчаянии, чтобы согреться.

У Мадары совсем не было проблем с такой сделкой, Хаширама был в восторге от достижения прогресса путем переговоров, а не насилия, и они были свободны выслеживать воров глаз. лично Мадара ценил то, что они смогут увидеть его приближение: им не пойдет на пользу, когда им будет некуда бежать.

Последняя горстка Момочи явно была решительно настроена сделать свои смерти настолько раздражительными для него, насколько возможно, когда они наконец нашли их в заливе относительно маленького вулканического острова (с низкой растительностью и подозрительно дымящимся кратером в куполообразной вершине), который был в пределах видимости Санби. Очевидно, надеясь, что они будут ступать аккуратно рядом с биджу и побоятся проводить более масштабные атаки, но Мадару, честно говоря, уже тошнило от этой погони, и он решил, что лучший способ удостовериться, что ему никогда не придется делать это снова, — это сделать из них пример. Даже если потом ему придется спасаться бегством от зверя чакры размером с гору, в данный момент принимающего солнечные ванны меньше чем в километре от них. Мадара был уверен в своей способности очень быстро убежать: биджу не были чем-то, с чем ты мог сражаться. Ну, только если ты не хотел прожить дольше, чем, может быть, полчаса, и это при том, что тебе повезет избежать участи быть съеденным живьем, сплющенным в лепешку, получившим сломанные кости или умершим от отравления чакрой в первые мгновения.

— Уплывайте отсюда, — приказал Мадара, сойдя с корабля и прищурившись от порывистого ветра.

— Мадара, я с тобой!

Ему не хотелось проводить следующий час с спорах с Хаширамой, так что он кивнул.

— Как и я, — с уверенностью королевы решила Мито. — Камизуки, ты у штурвала. Проследи, чтобы между вами и этим местом был как минимум один остров, прежде чем битва начнется. Мы просигналим, когда нас надо будет забирать.

— Капитан, — протянула Камизуки Масаго, махнув кончиками пальцев у виска, и Мито спрыгнула в серые волны и быстро пошла к берегу. Мадара, уже поджигающий недостаточно скрытую лодку, вытащенную далеко на берег, тоже не стал с ней спорить. Он видел, что она может делать с цепями чакры, которые были ее кеккей генкаем, и ее фуиндзюцу было безжалостным. Пока она не будет пытаться прикончить его врагов за него, у них не будет никаких проблем.

— План, Мадара? — спросил Хаширама, смотря на него с серьезным выражением лица.

— Ты погонишь их ко мне своими деревьями, а я сокрушу их Сусаноо, — бодро сказал Мадара. Это было абсолютно излишним и безудержно чрезмерным ответным действием, но его будет видно за километры вокруг даже сквозь низко стелющийся туман и предельно ясно даст понять о его чувствах обо всей этой ситуации.

Хаширама кивнул, в этот раз не споря о милосердии. Но опять же, после того, как он увидел безглазых дрожащих Хьюга и худых как щепка детей с перерезанными сухожилиями и стальными полосками вокруг шей, Мадара не был удивлен, что в этот раз ярость заменила идеализм.

— Дай мне секунду, — прощебетал его друг, пустившись по пляжу рысцой и быстро исчезнув из виду в морозном тумане, цепляющимся за землю. Мадара прошел немного дальше по склону, разминая плечи и мерцая чакрой, пока Мито мудро направилась назад на волны и в противоположное направление мужу, держа большое расстояние между ними, но четко оставаясь в поле его зрения. Умно: если он сможет ее видеть, он сможет избежать попадания по ней.

Затем земля под ногами начала трястись, кусты задрожали, и испуганные ругательства и шелест трещащей быстро растущей древесины поплыли в их сторону по морскому бризу.

Мадара подождал того момента, когда точно знал, что они могут его видеть стоящим в одиночку по колено в исчезающем тумане у пепельных остатков их лодки с пустыми руками, и он ждал, пока он не смог увидеть, что они решили рискнуть с ним, а не с ревущим поднимающимся пологом леса, преследующим их по пятам, а затем он призвал Сусаноо и схватил двух бегущих впереди гигантскими костяными индиговыми руками, большими пальцами, как молотами, сокрушив бьякуганы, имплантированные в их левые глазницы, и в его хватке громко затрещали кости.

— Мне правда не нравятся люди, которые думают, что глаза — это что-то, что можно украсть, — проурчал он, отбросив обоих мужчин обратно в море, и ему было все равно, утонут они или нет. Он нанес значительные повреждения мозга вдобавок к разбиванию их черепов, так что они либо были мертвы, либо умирали, и он вполне мог немного это ускорить.

Последние семь пиратов (все они выглядели немного более потрепанными и худыми, чем в начале этой погони) вытащили хорошего качества мечи разных форм и размеров и встали в защитную формацию. Мадара воспользовался возможностью продемонстрировать, что в его распоряжении есть больше двух рук: сокрушать ребра и ломать позвоночники было действительно прискорбно легко, когда он в несколько раз превышал своих врагов в плане резервов чакры.

Осталось трое. Один решил уйти красиво, вложил меч в ножны и начал лихорадочно складывать ручные печати. Мадара проигнорировал его ради другого, кто призвал птицу и попытался улететь.

Как убого. Он знал, как пользоваться луком, и техника Сусаноо была очаровательно универсальной. Две стрелы, как корабельные мачты, пронзили как птицу, так и призывателя, когда они поднялись над Санби, после чего они рухнули безвольной кучей и отскочили от бронированной спины биджу.

Затем цунами водяного дзюцу безвредно омыла его, и после позволения ее создателю полсекунды, чтобы шокировано пялиться на происходящее, Мадара прикончил и этого пирата, пронзив его сквозь украденный глаз еще одной массивной стрелой из чакры и превратив его голову в кашу. Последний попытался сбежать вдоль пляжа и пал жертвой барьеров и цепей Мито — он тоже оказался исключительно мертв.

В море Санби задрожал, а затем взревел от ярости.

— О ками, — пробормотал Хаширама, выйдя из новорожденных деревьев, теперь возвышающихся над туманным побережьем.

Мадара поспешил избавиться от Сусаноо, развернулся и побежал со всех ног по темной воде, и Мито следовала за ним по пятам. Хаширама догнал их всего лишь секунду спустя, но яростное рычание ни капли не стихло. Очевидно, Санби не понравилось, что на него сбросили пару трупов, хотя он никак не мог быть ранен из-за них. Не с таким панцирем.

— Что скажешь? — спросил Мадара, бросив взгляд на Мито, пока они отскочили от внезапной волны, и мрачные облака над ними зловеще закручивались.

— Увести его подальше от кораблей.

И, что осталось несказанным, команды. Мадара слегка изменил курс, направляясь к другому более широкому острову, а затем ему пришлось прыгнуть, когда еще более крупная волна неожиданно поднялась у него из-под ног и попыталась утащить его на дно.

Ему надо было убраться с воды. К сожалению, острова, к которым они направлялись, могли оказаться недостаточно высокими, а он не мог летать.

Раздался еще один воющий рык, сотрясший воздух и поднявший волны еще выше. Мадара рискнул оглянуться, когда темную бурлящую воду начало затягивать назад с галечного пляжа, и он неуклюже приземлился на оголенные камни: серый угловатый, похожий на каппу биджу был объят туманом, который горел от его едкой яркой чакры, ослепляющей и токсичной для шарингана Мадары.

Туман двигался быстрее, чем сам зверь. Мадара рванул на верхушку острова (определенно недостаточно высоко), держа Мито и Хашираму в поле периферического зрения, и подготовился к воздушному дзюцу. Он не мог напрямую противостоять биджу, но сдувание тумана в сторону выиграет им немного времени, времени, чтобы добраться до другого, более высокого острова.

Море выбрало этот момент, чтобы хлынуть обратно, цунами поднялась до уровня глаз и выше. Мадара подпрыгнул над гребнем волны, позволил воздушному дзюцу полететь, поддерживая себя в воздухе еще несколько секунд с помощью гунбая (он был благодарен за эти печати, которые добавила Кита), а затем снова приземлился, когда волна спала.

Хорошо прикрепленный деревянный бункер Хаширамы раскрылся, как цветок, открыв обоих его соратников.

— Нам нужно снова бежать, — незамедлительно сказал Мадара. — В этом тумане слишком много чакры, и он распространяется слишком широко, чтобы я мог продолжать сдувать его с курса.

Хаширама коротко оглянулся назад, кивнул и сорвался на бег, и Мито поторопилась за ним. Мадара тоже поспешил, направляясь к более далекому, но и более высокому вулканическому острову.

Туман нагнал их несколько секунд спустя, окрасив мир в белый и пропитав его чакрой. Через долю секунды Мадаре пришлось уклониться от цепи чакры, нацеленной ему в живот.

Гендзюцу. Оно на него, конечно, не повлияло, но он не мог бросить Мито. И Хашираму, если на то пошло.

Сначала Мито: до Хаширамы будет проще достучаться, если у него будет помощь. Мадара выбрал момент, незаметно подобрался поближе, схватил ее за запястье и с силой влил чакру ей под кожу, прерывая иллюзию.

Мито моргнула, и зазубренные золотистые концы цепей остановились всего лишь в нескольких сантиметрах от его лица:

— Мадара?

— Гендзюцу, — коротко ответил он, следя за тем, чтобы источать больше чакры, и целенаправленно направляя ауру, чтобы еще больше развеять туман вокруг них.

— Забирайся, — он повел плечами. Мито сможет помочь больше, если ей не придется постоянно прерывать иллюзию. Он был уверен, что в этом тумане также присутствовал химический элемент, но огненная чакра могла выжечь его, прежде чем он попадет ему в кровь.

Как всегда практичная, Мито резко кивнула и забралась ему на спину, и ее цепи легко свернулись вокруг его живота, плеч и верхних частей рук для баланса. Мадара слегка подпрыгнул на подозрительно ровной поверхности воды (куда делся биджу, и что он планировал), немного распространил ауру вокруг своего пассажира и побежал к безошибочной суматохе, которой был Хаширама, обращая половину внимания на воду под сандалиями.

Она действительно была слишком спокойной…