Росток Клевера (джен)

Если бы мне кто-то сказал в начале моего пути в Мире Спокойной Воды, что я тут задержусь минимум на год — моей реакцией был бы истерический смех пополам с желанием дать в морду говорящему. День за днем я ложился с мыслью, что это все весьма реалистичный сон, и что завтра утром я проснусь в своей постели в Москве, улыбнусь и вернусь к привычной жизни. Однако с каждым новым пробуждением, когда я видел над своей головой бревенчатый потолок дома мастера Гимеона, моего учителя, я все больше уверялся в мысли, что таких долгих реалистичных сновидений попросту не бывает, и что я попал пусть и в другую, но реальность, из которой нет выхода.

Осваиваться в новом мире было сложно. Многие вещи, к которым я привык в своей реальности, здесь или не работали, или работали совершенно иначе. Во многих случаях мне было проще показать свою пятипалую ладонь, чтобы собеседник перестал смотреть на меня как на идиота и с участием кивал головой, мгновенно готовый мне помочь или разобраться в непонятном для меня вопросе. Множество раз я благодарил судьбу за то, что тогда, возле реки Дорраг-Кра я послушался Эйнара и пошел в деревню Ларродаг. Возможно, я все равно так или иначе был бы задержан кем-то из вожаков деревень, отдан патрульному отряду и попал к мастеру Гимеону, но так как проверить это я не мог, мне оставалось лишь радоваться, что мне повезло получить серьезную «крышу», без которой я бы уже давно пропал, оказался в тюрьме или вообще был бы мертв.

* * *

Спустя два месяца после начала обучения в один из дней Гимеон заявил мне, что я должен был пройти обряд получения фамилии. Дело в том, что когда я впервые произнес свое имя вслух (как вы помните, совершенно подставное, но оно намертво прилипло ко мне как родное), я не произнес свою фамилию — а между тем, она была очень важной частью «облика» зверя. Обычно ее, как и в нашем мире, давали по принадлежности к конкретной семье, но у Ростков Клевера местной семьи не было. Поэтому в таких случаях требовался некто, кто был согласен дать свою фамилию пришельцу из другого мира, то есть речь шла о самом настоящем усыновлении. В моем случае приемным отцом становился мастер Гимеон, у кого я жил, обучался, и кто в общем-то отвечал за мое благополучие.

Сам же учитель пояснял мне — и казалось, что вся ситуация у него вызывала улыбку:

— Была бы моя воля — отдал бы тебе полностью свою фамилию, чтобы у меня ее не было, но увы, так сделать нельзя. Тебе не нужно называть меня «отцом» после усыновления. Это лишь формальная процедура, которая позволяет тебе стать полноценным членом общества. На наши тренировки и взаимоотношения это никак не повлияет.

* * *

Для процедуры была выбрана одна из церквей, в большом количестве находившихся в Ландаре. Так как мне впервые предстояло посетить такое место, я обратился к мастеру, когда мы только собирались покинуть дом:

— Учитель, как мне стоит вести себя в церкви? Есть ли что-то, что категорически нельзя делать?

— В церковь нельзя входить с оружием или магическим посохом — это одно из тягчайших оскорблений, которое можно нанести Арханису. Любой прихожанин внутри стен находится в безопасности, и проносить оружие — это одновременно и показатель недоверия безопасности, которую гарантирует сам Арханис, и опасность для тех, кто рассчитывает оказаться под Его защитой. Исключения делается лишь для личной гвардии Верховного Иерарха, но и той не разрешается обнажать клинки. В остальном нет ничего сложного — не кричи, песни не горлань, юбки самочкам не задирай, — последнее мастер произнес с заметной улыбкой. — Обычные правила приличия в общественном месте. Делай то, что тебе скажет профис, — внутренний переводчик объяснил мне, что так назывался священник в церкви. — Все понятно?

Я лишь кивнул, и мы выдвинулись в путь.

* * *

Как и во многих подобных случаях, Гимеон не стал заказывать повозку или лошадь, и мы добирались до церкви пешком. Внешне ни во мне, ни в Гимеоне не произошло никаких изменений — я все так же был одет в черные одеяния ученика мага, которые не менялись с моего первого дня пребывания у мастера, Гимеон не стал изменять своему стандартную алому плащу главного гарнизонного мага поверх удобной хламиды зеленого цвета, скрывающей все до щиколоток. Я видел по пути, как некоторые горожане почтительно кланялись варану, на что тот отвечал им легким кивком головы, даже не сбавляя хода.

Вскоре после очередного поворота я увидел конечную цель нашего путешествия по улицам Ландара. Увидев церковь, я даже на секунду остановился — мне показалось, что я попал в какой-то европейский город, так как на меня смотрело темно-серое здание, пронизанное сверху донизу вытянутыми просветами порталов, арок и окон. Пусть оно и было небольшим — всего-то около трех десятков метров, оно определенно было монументальным, напоминая мне какой-нибудь готический собор во Франции: обилие скульптур, огромный витраж прямо в центре строения над главным входом, три огромных арки высотой чуть ли не в половину церкви с главными центральным и двумя боковыми входами, башенки с ребристыми колоннами, за которыми виднелись колокола, сделанные в форме листа клевера, ну и конечно огромные приоткрытые ворота в центральной арке — деревянные, выполненные в виде половины арочного пролета каждая. Края дверей были обиты железом и виднелись клепки, держащие металл на дереве. На каждой двери был вырезан символ трехлистного клевера со стебельком, покрашенный в нежно-зеленый цвет. Лишь вблизи можно было разглядеть, что на левом лепестке был изображен отпечаток лапы, обведенный черным контуром, на правом — что-то похожее на лист дерева, а на верхнем листе — странный символ в виде круга, внутри которого был вписан равносторонний треугольник острием вниз.

Перед тем, как войти внутрь, Гимеон показал на символ:

— Эта информация тебе не пригодится во время обряда, но возможно, тебе будет интересно. Клевер выбран символом архианства, так как он символизирует единство трех составляющих: животных, растений и Арханиса. Стебелек же символизирует силу Разума Природы, давший жизнь всем лепесткам. При этом, согласно легендам Первичных, имя Разума Природы во время проповедей упоминать не полагается, и поэтому оставили лишь этот стебелек, от которого расходятся три листочка. В Меровии и Паруссии используется четырехлистный клевер — четвертый лист означает Легизмунда, почитание которого в Граальстане запрещено. Более того, четырехлистный клевер здесь считается символом жестких несчастий, страха и ужаса, — Гимеон немного задумался. — Чтобы тебе была понятна аналогия, четырехлистный клевер в Граальстане — все равно что перевернутый крест в вашем мире. Вроде бы и безобидный знак, но из-за разночтений он стал символом зла и несчастий.

* * *

Когда же я оказался внутри, то едва сдержался, чтобы не закричать от восторга. Что уж скрывать, несмотря на то, что я вырос в православной семье, и в детстве не так уж и редко бывал в церквях, католические храмы нравились мне больше по своей эстетике. То что я увидел внутри, превосходило любой, даже самый величественный собор, который я видел в своей жизни.

Свет. Первое, что мне бросилось в глаза, был голубой свет. Очень приятный оттенок, успокаивающий глаза, был везде, куда бы я ни бросил взгляд. Стены были пронизаны прожилками из светящегося голубого камня, сферы, висящие в воздухе, были голубыми, огромная люстра, цепь от которой тянулась под самый купол церкви — все или светилось голубым, или имело в себе элементы голубого цвета. При этом внутреннее убранство не представляло собой единый поток светящегося голубого, иначе я бы там наверняка ослеп — архитекторы очень грамотно вплели в общий ансамбль голубого цвета приятный оттенок розового-бежевого цвета, который своей матовостью отвлекал на себя внимание и позволял голубому свету оставаться приятным, а не слепящим.

Всю заднюю стену церкви, где обычно располагался алтарь, занимала огромная арка, высотой практически до потолка, в которой стояла грандиозная статуя — зверь неопределенного вида, одетый в камзол и плащ, простирающий перед собой правую лапу, словно пытаясь возложить ее на что-то невидимое. Как я ни силился, я не смог определить его видовую принадлежность: в его морде были черты и волка, и тигра, и льва, и еще нескольких животных — но даже при этом внешний облик был достаточно гармоничен, и он не выглядел как чудище Франкенштейна, собранное из лоскутов разных животных. На полу между лап статуи стоял круглый стол, на поверхности которого был вырезан вписанный треугольник, очень похожий на тот, что был в верхнем лепестке клевера на дверях церкви, и прямо в центре была установлена высокая красная восковая свеча, при этом лапа статуи располагалась точно над столом.

Профис, стоявший рядом со столом, словно ожидая кого-то, зашевелился, стоило ему увидеть нас с учителем, и сделал подзывающий жест. Я хотел было ознакомиться с фресками на стенах, но Гимеон коротко скомандовал, сделав шаг в ряду между скамьями, занимающими половину площади церкви, и мне пришлось поторопиться:

— Вперед, профис уже ждет нас.

Гимеон подвел меня к столу и обратился к священнику:

— Лоэр⁽¹⁾, я, Гимеон Труваль, заявляю о своем желании усыновить этого молодого волка, Ростка Клевера Мирпуда, чтобы он получил мою фамилию.

Священник кивнул, развернулся на месте и сделал призывающий жест, после чего от стены отделились два зверя, которых я не видел раньше. И первый взгляд на них заставил меня немало удивиться.

Один из них, высокорослый мускулистый снежный барс с короткой седой гривой, был воином в черном доспехе, закрывавшем туловище и казалось, полностью поглощавшем любой свет, падающий на матовую металлическую поверхность брони. Прямо посередине доспехов был изображен белый рельефный символ — круг, в центре которого располагался лежащий под углом меч с бабочкой, сидящей на лезвии. Когда же воин сделал первый шаг, возникала иллюзия, что бабочка шевелит крыльями.

Вооружение воина было не менее впечатляющим, чем его броня — в ножнах на его бедре покоился обычный длинный меч, к эфесу которого была прикреплена цепочка, прикрепленная другим концом в большому кольцу вокруг шеи барса. Из-за этого каждый шаг воина сопровождался равномерным биением цепочки об металл доспехов.

* * *

Что касается второго — а точнее, второй… у меня не хватало слов для описания. Это была самка, серая волчица, не очень высокая, но довольно ладно скроенная, облаченная в нечто вроде свободной белой рубахи с открытым горлом и коричневым кожаным нагрудником поверх нее, короткие черные шорты и гетры, оставляющие открытыми пальцы задних лап.

Первым, что я заметил у волчицы, были красные очи безумного оттенка, похожего на вино… или кровь. Красными у нее были не только глаза — кончики ушек, кончик хвоста, тонкая полоска шерсти между шеей и довольно пышной грудью были покрыты пятнами красного цвета, словно шерсть была испачкана краской, которую так и не смыли. Пышнейшая грива — самая пышная, которую я когда-либо видел у самок в Ландаре, перетянутая зеленой лентой, но даже в такой виде спадавшая крупными локонами до поясницы. Внешне волчица была одновременно и прекрасной, и пугающей своим кроваво-красным взглядом.

Волчица отняла лапу от пояса, и я, опустив с облегчением взгляд, чтобы избежать ее тяжелого красного взора, обратил внимание, что она, как и воин, тоже была вооружена — на левом бедре в ножнах покоился кинжал с фигурной резной рукояткой черного цвета, тогда как на правом бедре в петле был заткнут свернутый улиткой хлыст с плетеной кожаной рукоятью.

Подойдя ближе, барс и волчица безмолвно встали слева и справа от профиса, а тот провозгласил:

— Цепной Меч и Кон-Сай, как представители личной гвардии Верховного Иерарха, приглашены свидетелями усыновления Ростка Клевера.

Наверное, именно эту гвардию имел в виду учитель, когда говорил, кому разрешено находиться в церкви с оружием. Впрочем, ни барс, ни волчица, даже не пытались прикоснуться к оружию. Они лишь внимательно смотрели на меня и профиса, ожидая, когда начнется ритуал.

* * *

Священник скомандовал:

— Росток Клевера, именующий себя Мирпудом. Прошу вас встать напротив меня перед столом под дланью пресветлого Арханиса на оба колена и преклонить голову.

Осторожно подоткнув свой плащ, чтобы случайно не встать на него, я послушно выполнил сказанное профисом и опустил голову, уставившись на мозаичный каменный пол церкви, сфокусировавшись на стыке между двумя плитками зеленого и серого цвета, по которому полз маленький черный паучок.

Над моей головой раздался голос:

— Усыновитель, именующий себя Гимеон Труваль. Согласны ли вы пред образом пресветлого Арханиса, что ваше решение усыновить Ростка Клевера Мирпуда добровольное, принято вами в полном уме, ясной памяти и без чьего-либо навета или указания?

Спокойный голос учителя ответил:

— Согласен.

Тут же раздались два голоса со стороны Цепного Меча и Кон-Сай, соединенные в один:

— Верховный Иерарх через нас — свидетель этого.

Я почувствовал, как на мою опущенную вниз голову легла теплая и пушистая ладонь, а надо мной раздался голос профиса:

— Росток Клевера, именующий себя Мирпудом. Согласны ли вы пред образом пресветлого Арханиса, что ваше решение стать приемным сыном Гимеона Труваля добровольно, принято вами в полном уме, ясной памяти, и вами не движут злые или корыстные помыслы, направленные во вред кому бы то ни было?

Выждав пару секунд и глубоко выдохнув, я произнес те же слова, что и учитель:

— Согласен.

Ответом мне был единый возглас волчицы и барса:

— Верховный Иерарх через нас — свидетель этого.

— А теперь попрошу вас встать, молодой волк.

Постеснявшись упираться ладонями в пол, я сначала встал на одно колено, после чего распрямился, и лишь тогда увидел, что профис ростом едва доставал мне до плеча. В его лапах появилось блюдо, которого я раньше не видел, и на нем лежал одинокий стебелек трехлистного клевера:

— В знак того, что вы отныне станете частью Мира Спокойной Воды и обретете себе фамилию, вам нужно съесть росток священного клевера, дабы впустить благословение пресветлого Арханиса в себя.

Я недоуменно поднял взгляд на наставника, но тот лишь спокойно кивнул, показывая, что все так и должно быть. Я осторожно взял стебелек с подноса и положил его в рот, начав разжевывать. Прежде чем проглотить его, я успел почувствовать лишь слабый привкус горькой зелени, который, впрочем, быстро исчез.

Цепной Меч подошел ко мне и положил мне лапу на правое плечо, пристально уставившись мне в глаза. Когда же подошла Кон-Сай и сделала то же самое, положив лапу на левое, произошло нечто неожиданное — ее спокойный взгляд стал напуганным, полным неприкрытого страха и ужаса. Я чувствовал, как ее ладонь сильно дрожала на моем плече, и лишь усилием воли она попыталась скрыть это от остальных. Не понимая, в чем причина ее реакции, я постарался посмотреть ей в красные глаза с как можно более расслабленным взглядом и обратил внимание, что на самом деле казавшиеся кровавыми глаза не были однотонно красными — в радужке проглядывали голубые крапинки, словно красный цвет пытался полностью заместить собой исходный, но так и не смог этого сделать. Но самое интересное заключалось в том, что с каждой секундой голубые крапинки становились все больше и больше, и так продолжалось до тех пор, пока Кон-Сай не отняла лапу от моего плеча. Лишь после этого глаза ее снова стали почти полностью красными лишь с небольшими вкраплениями голубого. Не оборачиваясь, она что-то бросила Цепному Мечу, и тот без разговоров последовал за ней, оставив нас троих с профисом и Гимеоном. Первый торжественно провозгласил:

— Мирпуд Труваль, отныне вы обладаете фамилией и являетесь полноправным жителем Мира Спокойной Воды. Успехов вам в вашем жизненном пути в новом статусе, и да пребудет с вами Слово Арханиса!

Гимеон положил лапу мне на плечо и с достоинством поклонился профису, после чего несильно сжал когти на моем плаще:

— Пойдем, Мирпуд, церемония окончена.

* * *

Мысли Кон-Сай Джесси путались. Ей еще никогда в жизни не было так страшно. Давно привыкшая, что должны были бояться только ее, красноглазая волчица впервые за многие годы почувствовала настоящий ужас и полную беспомощность.

Закончив ритуал усыновления ученика главного гарнизонного мага, Джесси сквозь зубы бросила Чойг-Ма’л по имени Райман:

— Уходим. Немедленно!

Воина не надо было уговаривать дважды. Без лишних расспросов он последовал за воительницей, нагнав ее лишь когда они покинули пределы церкви и оказались на площади перед зданием. Лишь там Райман обеспокоенно спросил Кон-Сай:

— Госпожа Джесси, вы выглядите обеспокоенной и напуганной, что случилось?

Волчица тихо выругалась сквозь зубы. Она показала свои чувства, что для Кон-Сай было совершенно недопустимо. Сложив лапы чашечкой, Джесси напустила в ладони бордовую дымку, после чего энергично растерла ей себе морду, мгновенно убирая все переживания, страх и беспомощность:

— Этот волк показался мне подозрительным, солдат Райман. Когда я коснулась его плеча, мне почудилось, что Мирпуд — самец Кон-Сай.

Райман от удивления даже остановился:

— Госпожа, вы же прекрасно знаете, что самцов среди Кон-Сай никогда не было, нет и не может быть! Разве не этому вас учил Его Святейшество? Может, вы ошиблись?

Джесс кивнула. В обычных условиях она бы в принципе не позволила рядовому Цепному Мечу общаться с собой в таком тоне, однако для Раймана она делала исключение — он относился к числу самых опытных Чойг-Ма’л в городе, известных своей храбростью, мастерством и силой. Символ, украшавший его доспехи, был показателем того, кто прошел финальное испытание Цепных Мечей, Комнату Бабочек, и был допущен к обучению новых Чойг-Ма’л — а следовательно, достиг в своем мастерстве высшей ступени.

— Возможно, Райман, я и ошиблась. Очень возможно…

* * *

— Эти два воина были как раз той элитной гвардией Верховного Иерарха, учитель?

— Да. Цепной Меч и Кон-Сай. Верные псы Его Святейшества, магистра Джезри Бойдула, которые подчиняются только его слову и ничьему более. Даже Авар Восьмой не может заставить их склонить перед собой головы.

— А можете рассказать о них подробнее, учитель? Я никогда с ними раньше не сталкивался.

— Цепной Меч или же Чойг-Ма’л — это что-то вроде личной гвардии Верховного Иерарха, его «мышцы». Тот черный доспех, что ты на нем видел — их отличительная черта. Они практически никогда его не снимают и даже спят в нем. Исключение делается лишь во время чистки шерсти. Их оружие — меч на цепи, который и дал название воинам Иерарха. Меч специально крепится к кольцу на шее, чтобы Цепной Меч никогда не потерял его в бою и мог использовать свое оружие не только как непосредственно меч, но и как летающее лезвие, способное достать противника в радиусе шести футов вокруг себя. Доводилось мне видеть тренировки Чойг-Ма’л — они вытворяют страшные вещи. Я не очень большой специалист в физических боях, но то, как они вертят свой меч вокруг шеи без помощи лап одной лишь головой и с какой хирургической точностью они наносят разрезы, заставляет бояться их в ближнем бою. А ведь они еще и умеют отбивать стрелы, раскручивая собственный меч перед собой!

— Ого, звучит невероятно впечатляюще! А у них есть какая-то магическая сила?

Гимеон задумался, пока мы шли по одной из улиц в направлении дома:

— Как сказать, Мирпуд. И да, и нет. Что Кон-Сай, что Цепные Мечи чувствуют, жив ли Верховный Иерарх — а точнее, его магия. Если Главный Магистр умрет, то они это почувствуют, и у Кон-Сай, например, полностью пропадет их сила, а Цепные Мечи будут чувствовать сильное беспокойство. Что же касается магии у самих Чойг-Ма’л… пожалуй, что у них есть одна способность, которую они тренируют наравне с искусством боя. Они могут произвольно на короткий промежуток времени становиться невероятно сильными, ловкими или быстрыми. Нужно им снести одним ударом тяжелую металлическую дверь, запертую на три толстых засова — они с этим справятся. Надо им будет с одного маха запрыгнуть на десятифутовую стену — они и это сделают.

Из того, что рассказывал мастер Гимеон, мне становилось понятно, что эта способность была чем-то похожа на осознанное управление внутренними резервами адреналина. Бывали же случаи, когда человек в экстремальных ситуациях, когда находился на волоске от смерти, совершал совершенно невероятные поступки из-за того, что организм выделял колоссальные количества адреналина, чтобы спастись? Вероятно, Цепные Мечи делали то же самое, но совершенно осознанно и произвольно.

— Хорошо, а что скажете про Кон-Сай?

— Охотницы на темных тварей — хотя я бы сказал, что в народе их называют шепотом «охотницами на еретиков». Говорить про них можно множество часов — и все равно еще много чего рассказано не будет. Постараюсь вкратце. Среди Кон-Сай бывают только волчицы. Самцов в Кон-Сай никогда не берут, самок других видов — тоже. Известно, что волки не могут адекватно распоряжаться силой Кон-Сай, быстро сходят с ума и становятся смертельно опасными, угрожая всем вокруг, поэтому во избежание огромных жертв и разрушений всем волкам категорически запрещено становиться Кон-Сай и даже обучаться этому искусству. Кон-Сай создаются искусственно из волчиц, признанных годными к обучению, при помощи одного артефакта, который называется Монолит Силы и хранится в Сокровищнице Цитадели Священного Ордена под постоянной охраной Цепного Меча и сложнейшим магическим замком.

— Если Цепные Мечи — это мышцы Верховного Иерарха, то Кон-Сай — это магический щит Его Святейшества, самый универсальный боец под управлением Главного Магистра. Любая Кон-Сай умеет сражаться своим магическим кинжалом и хлыстом, и одна Кон-Сай стоит в бою двух Цепных Мечей. Они невероятно ловкие, быстрые и очень сильные относительно своих размеров. Для того, чтобы сражаться в бою с Кон-Сай, нужно быть чрезвычайно уверенным в своем мастерстве боя — ведь против тебя будет один из лучших воинов, которых только можно сыскать в королестве. Да, у них нет способности управлять силой, как у Чойг-Ма’л, но если Кон-Сай ударит — будет очень больно. Но главная способность Кон-Сай иная — почему собственно их и прозвали охотницами на темных тварей. Каждая Кон-Сай неуязима для магии, и она умеет пленять волшебство, применяемое против нее, и тот, кто только попытался это сделать, становится пленником воительницы. Спастись сам он уже не сможет — отныне он ее раб, готовый выполнить любое ее желание. Стать свободным он сможет или при смерти пленившей его Кон-Сай, либо если она сама разорвет эту связь. Ходят слухи, что самки Кон-Сай беззащитны перед силой самца Кон-Сай, но так как принимать самцов в эту касту официально запрещено, это лишь домыслы.

— Мастер, вы сказали, что в народе их называют охотницами на еретиков. Почему?

— Ах да, это. Кон-Сай — лучшие мастерицы допросов. Если кто-то попал к ней в лапы — будь уверен, что он сознается. Каждая Кон-Сай в совершенстве знает строение звериного тела и прекрасно знает, как нужно бить подозреваемого, чтобы ему было максимально больно, но он не умер. И как только будет казаться, что допрашиваемый умрет то любого следующего касания, Кон-Сай забирает весь урон, причиненный зверю, и он остается напуганным, но целым и невредимым. После чего его избивают снова, снова забирают урон — и так до тех пор, пока он не сломается и не признается в своей вине. И заметь, все это время у него не будет никакой возможности это остановить, потому что Кон-Сай не ведают ни жалости, ни пощады, ни сострадания. Для них есть лишь одна ценность — служение Верховному Иерарху. Ничего другого для них не существует. Поэтому Кон-Сай очень часто применяются для того, чтобы выбить показания из пойманных сторонников Серого Равновесия.

— Прямо какие-то идеальные солдаты, учитель.

— Идеальные? Не скажи, Мирпуд. Я намеренно умолчал об одной особенности Кон-Сай, из-за чего они не будут вызывать такого восхищения. Дело в том, что Кон-Сай лишены чувств. Они не умеют любить, сочувствовать, злиться, бояться, страдать, нервничать, обожать, им неведомо чувство милосердия, сострадания и заботы о ком бы то ни было. Когда они проходят финальную инициацию на Монолите Силы, он отбирает у них все чувства, поэтому они становятся просто механизмами, послушными и исполнительными. Также они становятся красноглазыми, а их шерсть в некоторых местах становится кроваво-красной. Изредка бывает такое, что Кон-Сай сохраняет чувства после воздействия Монолита Силы, но это в основном происходит только с теми Кон-Сай, что родились в Паруссии — по неизвестной причине их ощущения остаются нетронутыми. Таких Кон-Сай обычно стараются не допускать до углубленного изучения силы Кон-Сай, так как чувствующая Кон-Сай, по мнению Священного Ордена — слабая. Опознать таких Кон-Сай можно по глазами — они не стали полностью красными, и у них еще сохраняется частично родной цвет.

Так вот, получается, какая Кон-Сай попалась мне в церкви! Из Паруссии, которая сохранила свои чувства — а потому она по неизвестной причине испугалась меня! Я хотел было сообщить учителю о своих наблюдениях, но что-то меня удержало, и я лишь кивнул, поблагодарив наставника:

— Спасибо за крайне интересный и содержательный рассказ, учитель!

* * *

Отложив рассказ Гимеона в подкорку, я продолжил идти вместе с ним в сторону нашего дома. Обходя прохожих, я постепенно начал забывать о Кон-Сай и Цепном Мече, и мне внезапно стало очень спокойно на душе. Пусть даже я и пребывал в том мире, куда не хотел попасть — я стал его частью! Теперь у меня была полноценная фамилия, и в случае чего, я мог представиться полностью. Мастер не уточнил только, требовались ли какие-то документы, которые подтверждали бы то, что я действительно зовусь Мирпуд Труваль, но раз он молчал — то наверное, в этом не было никакой необходимости. Именно с такими мыслями я окончательно перестал переживать о происходящем и ускорился, догоняя учителя, успевшего немного уйти вперед, пока я замедлил шаг в раздумиях.

1) обращение к священнику, принятое в Мире Спокойной Воды

Вернуться к тексту