Дорога судьбы (гет)

Прошло восемь лет после подавления на корню восстания принца Ли Сукчжона против короля. Мятежник потерял счёт времени, трудясь в поте лица, добывая железо лишь за миску еды. Годы работы изменили его — было сложно узнать в этом измождённом тяжёлым трудом и одетом в серые лохмотья человеке того дерзкого амбициозного принца. Теперь это был раб с сорванной от постоянного ношения тяжестей спиной, больными коленями, стёртыми до кровавых мозолей руками, сморщенным от чувства безысходности лицом, покрытым жуткими шрамами от избиений плетью. Сукчжон уже потерял надежду и ждал только одного. Смерти. Лёгкой смерти.

Седьмой год подряд к нему иногда тайно приезжал на коне его младший брат Ли Донмин. Переодевшись в шёлковый ханбок и кат, король приходил на рудники и смотрел, что случилось с его хёном. Встречаясь со старшим братом, Ли Донмин не получал ничего, кроме оскорблений и взгляда исподлобья.

В тот день правитель и его супруга прибыли на рудники. Ли Донмин отправился в сторону пещеры, возле которой после тяжёлого трудового дня отдыхали рабы. Среди немногих людей, одетых в грязные хлопковые ханбоки, король без труда узнал Сукчжона. Ли сидел отдельно от всех, ибо за эти годы презрение к простым людям в нём не убавилось. Увидев короля, рабы встали на колени и склонили перед ним головы, и лишь Сукчжон сидел с недовольной миной, скрестив руки на груди, и дерзким голосом задал вопрос:

— Опять явился посмотреть, во что я превратился, братец?

— Эй, мятежник, поклонись Его Величеству! — потребовал один из рабов и дёрнул бывшего принца за штанину.

Ли лягнул ногой и оттолкнул человека, сделавшего ему замечание. Король подошёл к брату, сел возле него и сказал:

— Я не вправе тебя судить, хён. Ты сделал свой выбор. Знаю, как тебе нелегко. Всё, что с нами происходит — это последствие нашего выбора. Помнишь сказку о двух братьях? Санёне и Кёнчжаке. После убийства брата Санён был казнён, но его душа не знала покоя. И твоя душа не знает покоя, хён.

— Что ты хочешь от меня? Думаешь, я буду тебя любить после того, что ты со мной сделал? Лучше бы ты мне отдал трон, и тогда бы не было проблем!

— Хён, если бы ты был королём, то было бы много проблем, которые устроил бы лично ты. Сейчас у меня столько дел, и я не знаю, как достичь гармонии. Смог бы ты угодить всем подданным, которые живут в Ачимтэяне?

— Уж точно не стал бы угождать этой грязи! — дерзко ответил принц и зло посмотрел на других рабов.

— Знаешь, хён, сейчас ты такая же «грязь», как они. Ты ничем не лучше и ничем не хуже их. Просто ты раб. Ты выполняешь самую грязную работу за миску супа.

Разозлившийся Сукчжон сжал кулаки и хотел возразить брату, но один из рабов вмешался в разговор:

— Ваше Величество, извините меня за дерзость, но почему вы унижаетесь перед этим ничтожеством?

— Спасибо за понимание, ачжосси, но он мой брат, — объяснил король. — Он для меня всё равно родной человек, хоть и хотел свергнуть меня.

Сукчжон ничего не говорил, а только уткнулся головой в скрещённые на груди руки; Ли Донмин понимал, что поддерживать с ним какое-то общение — это стучать в закрытую намертво дверь; так было каждый раз, когда король приезжал на рудник навестить брата.

«Может, этот ачжосси прав? Не стоит больше сюда приезжать, если хён мне не рад?» — задумался над словами незнакомого ему раба Ли Донмин.

— Этот ачжосси прав, — изрекла Хван Чжакму, ждавшая мужа недалеко у пещеры. — Видеть его не могу, но еду с вами лишь ради вас, Ваше Величество. Хочу поддержать вас, когда расстроитесь из-за этого ничтожества, ибо я ваша жена и ваш лучший друг. Зачем вы перед ним унижаетесь? Он не заслужил это.

— Ваше Высочество Королева, мне просто жаль его, — изрёк Ли Донмин, опустив голову.

— Пожалуйста, не надо больше сюда приезжать. Не могу смотреть, как вы страдаете после этого. У вас и так много дел, а вы ещё себя мучаете, общаясь с этим ничтожеством. — Последние слова королева проговорила с явным пренебрежением к деверю.

Послушав жену, король сел на коня и, правители Ачимтэяна отправились в Нунбушин. За восемь лет его правления министры уже привыкли к их постоянным побегам из дворца, и Ли Донмин не беспокоился о том, что скажут люди. Даже если бы советники осуждали их тайные исчезновения из дворца, они бы всё равно сбегали в случае необходимости.

Король и королева пять дней ехали на конях, минуя леса, поля Пёдыльпанмёна, горы Чонсанмёна, и вскоре добрались до Нунбушина. Замедлив галоп коней, Ли Донмин и Хван Чжакму направились ко дворцу, проезжая мимо улиц, торговых лавок. Показался знакомый им дом, где живёт его лучший друг, бывший телохранитель, теперь уже кузнец и ювелир Ким Шингван. Ли Донмин смотрел на цветущие в его дворе незабудки и вспоминал, как незадолго до гибели Пак Тхарана его лучший друг пел с ним композицию Бён Ильчхона об этих маленьких синих цветах.

— Видимо, эта песня до сих пор напоминает им о тех днях, когда они путешествовали по лесам Ачимтэяна, — изрёк король.

Неожиданно из-за дома вышли Шингван, Мичжу, Чунгэ, Хёнсук и трое детей, переместившиеся домой из Юкюномати, столицы Аой Юми. Ким был одет в синее кимоно и чёрную хакаму [1]; Хон стоял в зелёном наряде с чёрными штанами. Молодые люди стянули длинные волосы в низкий хвост. Пак поправляла шёлковое чёрное кимоно, украшенное вышивкой в виде лепестков сакуры; Хёнсук носила розовое платье, украшенное белыми хризантемами. Их волосы были убраны в ракушку и заколоты украшениями в виде розовых и белых нежных цветов. Хон Кванхэн, мальчик лет семи в зелёном кимоно и синей хакаме, сидел у отца на плечах и смотрел на короля хитрыми, как у лисы, глазами; его ровесница Ким Вольчжин, девочка, одетая в нежно-жёлтое платье, держала Мичжу за руку и спрашивала:

— Матушка, мы уже дома?

— Да, Вольчжин, теперь мы дома. Скоро мы навестим дедушку.

— Матушка, и я хочу к дедушке! — крикнула Ким Хэчжин, девочка пяти лет в жёлтом шёлковом кимоно, сидевшая на руках отца.

Ли Донмин смотрел на дочерей Шингвана и Мичжу. Вольчжин унаследовала внешность отца — те же выраженные скулы, те же раскосые глаза; Хэчжин отдалённо походила на мать — такие же мягкие черты лица, чем девочка больше напоминала эльфа, чем человека. Даже характеры девочек чем-то напоминали родительские: старшая сестра всегда могла попроситься помочь матери или Хёнсук, видя, как им тяжело, а младшая отличалась капризным характером, но тоже могла прийти на помощь по хозяйству, если это необходимо.

Примечания:

[1] Хакама (袴) — традиционные японские длинные широкие штаны в складку, похожие на юбку, шаровары или подрясник.

[2] Амхыкчжеху (암흑제후) — Князь Тьмы (кор.)