Правдивая хроника Урфина Джюса. (джен)

Урфин не осознавал, куда он идёт. Он ничего не видел вокруг, потому, что в глазах его стояли слёзы. Перед его внутренним взором неотступно стояли его дуболомы, провожающие его, встав на колено и склонив головы. Что могло ждать их теперь? Для янки и их ставленников они были не нужны и опасны. Получалось, что у дуболомов была теперь одна дорога — в печь. То есть они отдали свои жизни за его жизнь, в которой он теперь не видел никакого смысла. А, сохранив свою жизнь, он предал дуболомов — своих детей в руки янки, не знающих жалости и пощады.

Вслед за ним, на некотором расстоянии шёл верный медведь Топотун, на спине которого сидели филин Гаумоколатокинт и клоун Эот Линг — всё, что осталось от его свиты.

Урфин сам не помнил когда и как он пересёк Великую реку и очнулся он только в тигровом лесу. Очнулся он от утробного рычанья саблезуба, который не торопясь выползал из леса на кирпичную дорогу и сладко облизывался. И тут вся скорбь Урфина внезапно разом превратилась в пылающую ярость. Он не помнил, откуда в его руках оказалась дубина. Может, он подобрал её по дороге, а может, тащил с собой от самой пустоши. Как молния он ринулся на саблезуба и изо всех сил двумя руками саданул того между глаз. А потом, схватив тигра левой рукой за длинный язык, он начал бить его по голове с разных сторон. Саблезуб, присев от первого удара, не сразу понял, что происходит — на него напала его добыча, которую он мысленно уже разделывал своими длинными клыками. Вырвав, из руки человека свой язык он длинным прыжком рванул обратно в лес. И там нос к носу столкнулся с другим тигром.

— Это не добыча. Пропустим этого бешенного, — прошебуршал он распухшим языком.

— Да, — согласился с ним второй саблезуб, который был не меньше его ошарашен увиденным, — медики говорят, что бешенство заразно.

И оба тигра на мягких лапах отползли в глубину леса. А Урфин, потеряв из глаз тигра, хотел было рвануться за ним в чащу леса, но его удержала мантия, которую он так и не снял. Оглянувшись, Урфин увидел что конец мантии держит в пасти его медведь, не пуская его в лес. Урфин было замахнулся на него дубиной, а медведь закрыл от страха глаза, но мантию из зубов не выпустил. Урфин так и не ударил, ярость уходила из него так же быстро, как и пришла. Он отбросил дубину в сторону, сорвал с плеч мантию, и пошел дальше по кирпичной дороге, а верный Топотун затрусил вслед за ним, с мантией в зубах.

Итак, Урфин Джюс вернулся к себе домой в Кокиду, в свой родной дом. Местная власть у него не появлялась, но почти каждый день Урфин видел около своего дома соглядатаев в своих голубых кафтанах с широкополыми шляпами. Его самого не трогали (скорее из страха), но держали под стеклянным колпаком, как Мюллер.

Всё это время Урфин молчал. Он не разговаривал не только с местными жителями, когда всё-таки с ними встречался, но и со своей маленькой «свитой». Филин, медведь и клоун пытались с ним заговорить, он отвечал односложно, но разговор не поддерживал.

— Уж не тронулся ли умом наш повелитель? — спрашивал Топотун.

— Он горюет о гибели своих дуболомов,- отвечал Гаумоколотокинт.

Клоун Эот Линг при этих разговорах помалкивал, но было видно, что ему тоже не по себе.

Где-то через месяц, филин, прилетев из леса, окликнул Урфина.

— Урфин! Птичья почта принесла новости из Города. Дуболомы живы. Чучело приказало вырезать им новые лица и отправило вылавливать саблезубов из тигрового леса.

С души Урфина упал не камень, а целая скала. Всё-таки живы. С этого дня он стал разговаривать, а потом вдруг начал строительство нового дома. Новый дом отличался очень крепкой конструкцией, как будь-то рассчитанный на землетрясение.

В одну из тёмных ночей новый домик поднялся на шести длинных ногах и вышел за забор усадьбы.

Старый дом был уже пуст и обложен вязанками хвороста. Всё, необходимое для жизни уже было сложено в новом доме — инструменты и продукты. Урфин, в окружении своей свиты, с горящим факелом в руках, постоял, глядя на дом, где он прожил всю жизнь, а потом решительно бросил факел на хворост. Пламя рвануло вверх, к чёрному небу.

Новый домик опустился на колени, принимая жильцов, а затем встал и неторопливо пошёл на запад, в сторону гор. Даже при неторопливой ходьбе, длинные ноги позволяли развить немаленькую скорость. К тому времени, когда соседи увидели пламя и прибежали к его усадьбе, Урфин был уже очень далеко. Он решил начать новую жизнь на новом месте.