68 процентов (гет)

Примечания:

Эту главу я попыталась сделать по-своему особенной, оттого и работала над ней два долгих месяца) очень надеюсь на фидбек)

Данный Эмджей от природы дар убеждения и выверенный вместе с тем годами ранее авторитет в считанные минуты позволяют уговорить всю группу отправиться в расположенный неподалёку «Старбакс», каким-то чудом уцелевший после разъяренной атаки дронов.

Уютная, выдержанная в стиле многогранной эклектики кофейня, на удивление, оказывается под завязку переполнена людьми. Через массивные панорамные окна, перечеркнутые зеркальной лентой уходящей вдаль Темзы, струится свет, согревая обветренные до жжения щёки податливым теплом. Небо над рекой, умытое полуденным солнцем — протяжное, бескрайнее, ясное, — меняет свои краски от голубоватого до лазурно-синего. И ни намёка на увенчанную вихрастыми тучами спустившуюся чуть ли не на плечи свинцовую тьму, так отчаянно желающую захоронить их под глыбами осыпающегося со всех сторон под натиском стихии и обстрелов мегаполиса.

Эмджей делает насыщенный привкусом терпкой корицы и свежеиспечённых булок вдох и буквально каждой клеточкой кожи ощущает, как впервые за эту нескончаемую неделю по телу разливается тягучее, мягко обволакивающее позвонок за позвонком чувство умиротворения.

Протиснувшись внутрь и терпеливо дождавшись, пока снующие со всех сторон одноклассники скроются из виду, чтобы сделать заказ, Эмджей успевает проскользнуть к расположенной в углубленной нише металлической двери, по-видимому выполняющей функции чёрного хода. Скрытая от прозорливых людских глаз небольшая служебная зона являет собой разительный контраст с оживлённым фасадом кофейни. Серый и неприметный, покрытый облупившейся от сырости штукатуркой проход с двумя небольшими забранными решеткой окнами, дает стопроцентную уверенность, что персонал появляется здесь нечасто. За следы человеческой деятельности в этой части здания можно посчитать только два поржавевших больших мусорных баков, забитых под завязку разбитыми ящиками, из-под которых проглядываются мутные осколки битого стекла и прочих отходов.

Быстро оценив обстановку, Эмджей заключает, что усеянная ресторанчиками и скамейками в шаговой доступности от набережной территория — место явно неподходящее, чтобы как ни в чем не бывало отсиживаться в паучьем костюме в ожидании сменной одежды, поэтому решает свернуть немного вправо, в сторону небольшого закутка, по периметру перекрытого парой легковых автомобилей, наглым образом проигнорировавших кричащую красным табличку «Парковка запрещена».

— Питер? — едва слышно проговаривает она, не до конца уверенная, что забрела в нужное место. От накатывающего волнения руки крепче сжимают лямки рюкзака. — Питер, я тебя не вижу.

— Тссс, — тут же слышится откуда-то сверху. — Я здесь.

— Питер! — дрогнувшим голосом шепчет Эмджей и тут же примечает затаившийся на узком выступе за широким монотонно гудящим агрегатом, вероятно, являющим собой систему приточно-вытяжной вентиляции, знакомый по очертаниям силуэт. — И как, по-твоему, я должна забраться туда?

— Очень просто, — вторит ей с теплеющими нотками юношеский голос, в то же время паренек так и не спешит показываться на глаза. — Надеюсь, ты не убьешь меня за это.

Прилепившаяся на вынырнувшее из укрытия лицо юноши ухмылка не сулит ей ничего хорошего, и не успевает Эмджей рефлекторно отступить на пару шагов назад, как в тот же миг тонкая нить выпущенной из его запястья паутины врезается в ткань ее рубашки и, обвив талию, буквально отдирает от земли, утягивая вверх, словно безвольную тряпичную куклу.

Всего полсекунды невесомости, захлебывающее легкие ощущение полета цементирует гудящие мышцы, но сила инерции так и норовит стряхнуть в пропасть, и Эмджей, не в силах сдержать оглушительного визга, уже заваливается назад, прежде чем обтянутая красным латексом крепкая ладонь молниеносно вгрызается в запястье, так и не позволив потерять равновесие и плашмя шмякнуться в забитый помоями мусорный бак.

Джонс замирает, не позволяя себе не то что двигаться — даже дышать. Опасливо приоткрывает сначала левый глаз, затем правый, промаргивается. Как следует разглядывает ступни собственных ног, устойчиво состыкованные с непродолговатым бетонным блоком, втиснутым между обветшавшей кирпичной стеной и громоздким, исторгающим тихий монотонный гул корпусом системы вентиляции, после чего, мельком сфокусировав взгляд на Паркере, по-хозяйски очищающем ее потрепанный жизнью кардиган от липких ошметков паутины, наконец заставляет себя оглядеться.

Выступ, на котором они находятся, оказывается куда более просторным, чем ей показалось изначально — этакое укрытое сверху изношенным каркасным козырьком подобие балкончика, укромное местечко, не предназначенное для излишнего внимания — что, собственно, и требовалось Питеру.

Буквально в паре шагов, слева от них, вырисовывается дверь технического обслуживания, густо оплетенная многолетним слоем паутины — не органической, что использует Питер, а настоящей, сплетенной настоящими пауками, — что едва ли чревато неожиданным визитом кого-то из работников кофейни. Хотя, зная везение Паркера…

— Эм-м, привет? — довольно быстро расправившись с остатками липкого вещества, робко приветствует ее Питер, после чего совершенно неожиданно целует в щеку. — Ты в порядке?

— А? Да. То есть, нет, — старательно игнорируя локально растекающееся по щеке ощущение скребущего жара, бормочет Эмджей и, боясь не устоять на месте, хватается за торчащий из шелушащейся поверхности арматурный стержень, ответивший ей неприветливым скрипом. Внезапное осознание, что она вот уже не одну минуту продолжает неотрывно гипнотизировать стену, приходит с явным запозданием. — Впредь будь любезен о таком предупреждать. Учитывая мои крайне натянутые отношения с парапланеризмом.

Неспешно отстранившись на пару шагов, чтобы не споткнуться и упереться о притолоку, Питер виновато прикусывает нижнюю губу. Почти незаметно проскользнувшая на его лице гримаса боли вкупе с тем, как неестественно он поджимает предплечье под правое ребро и волочет за собой левую ногу, не укрывается от проницательного взгляда Эмджей. Она задерживает взгляд на его щеке, где зияет глубокая ссадина с кровоподтеком и, на минуту забыв о смущении, обхватывает пальцами его подбородок и проворачивает под разными углами.

— Порез довольно глубокий.

— Ерунда, — отмахивается Питер. — У меня усиленная регенерация. Еще минут пятнадцать, и затянется.

Эмджей присматривается тщательнее. Действительно, во время их последней встречи на мосту раны на его лице выглядели куда более ужасающими, тем не менее она решает настоять.

— Если ничего не предпринять, то останется рубец. Такие порезы обычно принято зашивать, хотя в твоем случае это вряд ли имеет смысл, — выпаливает она и мгновенно осекается. Если изначально это и должно было прозвучать с толикой иронии, то теперь, глядя на побитого и изнывающего от боли Питера, ей становится за себя ужасно стыдно. Однако Паркер даже глазом не ведет, напротив, заметно приободряется.

— Тебе настолько не жаль мое прекрасное лицо?

— Твое прекрасное лицо станет еще прекраснее, если ты перестанешь болтать и постоишь смирно. Не вертись. Да. Вот так.

Успев ухватить на себе его насмешливый взгляд, Эмджей закатывает глаза, попутно стягивая рюкзак с плеч. Изнывающий от жажды деятельности Питер подчиняется ее просьбе и какое-то время даже стоит неподвижно, неотрывно наблюдая за её манипуляциями, однако, заприметив её руках пузырёк с прозрачной жидкостью, от вопроса не удерживается.

— Что это у тебя?

— Цианистый калий, — с подтрунивающим безразличием в голосе отвечает Эмджей, при этом все продолжает рыскать в рюкзаке и, выудив копну вещей, поднимает глаза на прожигающего ее все это время странным взглядом парня. — Это обычный антисептик для рук. Чего ты так смотришь?

— Да просто думаю, это ты так неумело хамишь или так отвратительно флиртуешь? — от встречного стука тюбиком с антисептиком по сотрясенной макушке Питера не спасает даже его разгоряченное бушующим адреналином чувство юмора. — Ай!

В глазах Эмджей проскальзывает лукавый озорной огонек.

— Рискнешь сразиться со мной моим же оружием, Паркер?

Брови Питера, сгустившиеся ближе к переносице, удивленно ползут вверх.

— Господь с тобой, Эмджей. Я ж не садомазохист.

— И здесь также есть, с чем поспорить, — демонстративно и без капли сочувствия она соединяет концы разорванной кожи найденным в кармане бактерицидным пластырем. — Кажется, все готово.

— Спасибо. У тебя неплохо получается. Обычно все это мне приходилось делать самому, ну или в крайнем случае надеяться на быструю регенерацию.

— А как же твоя тетя? — искренне удивляется Эмджей.

Питер недолго колеблется, проводя краем пальца по прилепленному к щеке пластырю.

— Ну нет! Мэй — это последний человек, которого я хотел бы в это посвящать. В особо тяжелых случаях мне всегда помогал мистер Старк, но теперь…

— Теперь ты всегда можешь прийти ко мне, Питер, — быстро прокрутив в голове скрытую двусмысленность собственных слов, Эмджей отводит взгляд к боковому брусу наглухо заколоченного дверного проема, про себя насчитывая уже пятнадцатую по счету микротрещинку. Ей очень хочется разрядить повисшее между ними молчание чем-то нелепым, и Джонс не решается отказать себе в таком удовольствии. — С твоей маниакальной слабостью к счесыванию затылком встречных бордюров — это вполне рациональное предложение.

— Хей, ломать спиной столбы я предпочитаю намного чаще, — уголки губ парня еле заметно скользят вверх, и этот неловкий флирт в его исполнении выглядит просто очаровательно.

Смущенно улыбнувшись в ответ, Эмджей сдувает непослушную прядь с лица, на минуту заострив внимание на запекшейся кровавой корочке у самого края его виска, и аккуратным движением стирает ее влажной салфеткой. Мысли путаются в судорожно подрагивающих от волнения пальцах, ловко проскользнувших вглубь рюкзака и перебирающих смятую в единый скомканный клубок груду одежды. Эмджей откашливается.

— Слушай, я тут припасла кое-что для тебя. С собой удалось унести немного, но я старалась забрать все самое необходимое. Нед тоже успел под завязку набить рюкзак всеми твоими носками, но чемодан, чтобы не вызывать лишних вопросов, мы все же решили оставить в Праге. Я видела инициалы и понимаю, что он был для тебя очень дорог. Мне очень жаль, — ее оправдание прерывает касание теплой ладони. Питер трепетно сжимает ее пальцы в своих.

— Поверь, для меня намного важнее, что вы с Недом вышли из этой всей истории живыми и невредимыми, — он осторожно забирает одежду из ее рук и тепло улыбается. — Спасибо.

Она болванчиком кивает, с филигранной внимательностью задерживается на ямочке на его подбородке и совершенно теряет смысл его последующих слов.

— Эмджей?

— А?

— Мне, наверное, стоит переодеться? — робко повторяет Питер, чем заставляет от неожиданности подскочить на месте. Она в пол шага разворачивается на сто восемьдесят градусов, зачерпнув суматошными взмахами ладоней воздух, и в предвкушении очередного акта переодевания заливается сусальным румянцем. К счастью, Питер не обращает на это внимание, что-то нечленораздельно бубнит себе под нос, распыляясь в глупых благодарностях, и то и дело шебуршит одеждой, с напором сотни сварливых чаек настигая ее порядком переутомленный мозг единственной назойливой мыслью: с каких пор Питер Паркер ввел в устоявшуюся привычку в одних трусах стоять за ее спиной?

Легкое, почти невесомое прикосновение к уголку плеча заставляет Эмджей отвлечься от бестолкового рассматривания стены и обернуться на Питера.

Торопливый, вечно неорганизованный, взбалмошный, с растрёпанным вороньим гнездом вместо привычно уложенных волос, в измятых джинсах и излюбленной футболке с каким-то глупым каламбуром на научный манер, он смущенно протягивает ей свой изодранный клочками, почти сгоревший костюм и улыбается. Улыбается так широко и искренне, что у Эмджей подгибаются коленки. Она скользит взглядом по его обтянутому серой тканью с незамысловатой надписью «Если ты веришь в телекинез, пожалуйста, подними мою руку» торсу и не удерживается от комментария.

— Это моя любимая.

— Что?

— Эта твоя дурацкая футболка — моя самая любимая среди всех твоих дурацких футболок с научными каламбурами, — признается Эмджей, заталкивая покрытую обугленными пятнами красно-черную ткань в свой рюкзак.

Питер восхищенно смотрит ей в глаза.

— Спасибо тебе, Эмджей. За все.

— По-моему, ты слишком часто меня благодаришь.

— Потому что ты этого заслуживаешь, — с нетипичной для себя уверенностью говорит он. Его теплые пальцы осторожно поглаживают ее налитые краснотой щеки, и она заученно, по старой памяти, хочет выдавить хотя бы одну язвительную колкость, но нужно ли? Особенно теперь, когда все возведенные между ними преграды сметены, чувства обнажены, а его губы так близко…

Она не помнит, в какой момент делает последний шаг к нему; последний взгляд, который он дарит ей перед тем, как поцеловать — робко, нежно, с еле ощутимым трепетом; будто пробуя, изучая, исследуя грани допустимого, но не желая при этом спугнуть. И что-то в Мишель щелкает, когда он обхватывает ее подбородок, чтобы углубить поцелуй, и дразняще останавливается, когда она приоткрывает рот.

Рваный вдох застывает в горле. Она отдает ему остатки своего кислорода, целует в нижнюю губу, проводит по ней кончиком языка, чтобы, уловив движение навстречу, тут же отпрянуть и поцеловать уже в краешек рта, перебраться к щеке и задержаться на стремительно затягивающемся рубце на правой скуле.

Требовательно оттянув пальцами короткие волоски на затылке, Эмджей пропускает между фалангами взмокшие от пота и речной воды прядки, сминает их у корней и вгрызается ногтями в кожу, настойчиво желая захватить его губы снова, но Питер не поддается, продолжает терпеть и игнорировать ее попытки вернуть себе хоть каплю контроля над происходящим.

— Неудачник, — отчетливо шепчет она ему в ухо и вновь тянет за волосы, требовательно захватывая его губы и углубляя все меньше походящий на безобидную невинную игру поцелуй, как единственный доступный ей способ обрушить все чувства, враз нахлынувшие за столь долгие годы безответной влюбленности в этого нелепого мальчишку.

Разъяренное пиликанье спрятанного в карман кардигана мобильника гневно щекочет ребра, попутно роняя реальность на плечи. Эмджей разрывает поцелуй и, растерянно сморгнув пелену, вытягивает телефон из кармана.

— Это Нед. Пишет, что турагенство перенесло рейс на завтра. Мистеру Харрингтону кто-то позвонил, так что он советует поторопиться, — зачитав сообщение вслух, она переводит взгляд на юношу. — Ну, я думаю, нам пора возвращаться. Ты со мной?

— Боюсь, столь внезапное мое появление будет непросто объяснить. Еще сложнее будет объяснить непонятно откуда взявшиеся боевые отметины на моем лице, — сконфуженно произносит он. — Я лучше перехвачу вас в самом отеле. Ближайший рейс до Нью-Йорка откроется завтра, так что нам придется переночевать в Лондоне.

— А ты знаешь, где он находится? — с сомнением озвучивает первый пришедший на ум вопрос Эмджей. Питер заговорщически хмыкает.

— Да, это Хеппи подсуетился. Он связался с нашим турагенством, так что номера на ночь уже забронированы. Правда, ехать придется далековато, гостиница расположена в районе аэропорта Хитроу, но оно и к лучшему. И я почти уверен, что мистеру Харрингтону позвонили именно по этому поводу. Я спущу тебя к остальным.

Выдержав непродолжительную паузу, он протягивает ей ладонь в слишком знакомой манере, и Эмджей судорожно соображает, где бы могла видеть этот жест раньше. Догадка выдается просто потрясающей.

— Конечно, я пойду с тобой, Алладин. Хотя, думаю, ты все же больше похож на Тарзана.

Фыркнув себе под нос без видимой связи что-то крайне возмущенное, Питер обхватывает ее рукой под лопатки, а уже в следующую секунду под тихо скользнувшее в ухо: «Держись крепче», одним мощным рывком уносит ее в сторону окруженного с трех сторон стенами узкого прохода, выходящего прямиком к главному входу в «Старбакс».

— По возвращении в Нью-Йорк мы просто обязаны это повторить, — уворачиваясь от шутливого подзатыльника, откровенно глумится над ней Питер. Он безнадежен.

— Береги себя, ладно? — она осторожно проводит ладонью по его щеке и дарит легкое, едва уловимое прикосновение в уголок губ.

— Ты тоже, — он улыбается ей в пылающую щеку, и Эмджей нехотя отстраняется на пару шагов, чтобы уже в следующую секунду, даже не обернувшись, убежать в сторону большой стеклянной двери кофейни, где, осоловело оглядываясь в разные стороны, уже вовсю снуют ее одноклассники.

* * *

— Ну и где ты была? — как гром среди ясного неба и извечно не изменяющая себе Бетти Бранд с явным намерением довести ее до белого каления настойчиво преграждает путь. Погруженная глубоко в себя Эмджей от неожиданности даже подскакивает.

— Что? О чем это ты?

— О чем, о чем! О тебе конечно! Тебя не было с нами в кофейне.

— Я была в уборной, — с неподдельной искренностью в глазах врет Эмджей. Но поймав на себе взгляд стоящего позади Неда, поджимающего губы в безмолвном намеке на отсутствие тактических путей отхода, поспешно меняет тактику. — Ладно. Я разговаривала с Питером. Еще вопросы будут?

— Ты говорила с Питером в уборной? — многозначительно уточняет Бэтти, на что Эмджей подавляет в себе огромное желание протяжно завыть.

— Я говорила с Питером по телефону. Поэтому объективно я не соврала.

— Но почему? С каких пор вы вообще начали общаться по телефону? — в непреднамеренном корреспондентском экстазе Бэтти издает такой пронзительный вопль, что стоящие неподалеку от них одноклассники едва ли не содрогаются от ужаса.

Эмджей раздраженно прижимает ладонь к почти оглохшему уху и чувствует, что закипает. Набрав побольше воздуха, Бэтти выдерживает недолгую паузу, чтобы залепетать вдвое громче, но, к счастью, положение спасает безынициативно встрявший в их односторонний спор мистер Харрингтон и без особого нетерпения говорит то, о чем не более десяти минут назад ее предупреждал Питер.

Так, выждав время, пока вокруг преподавателя сомкнутся готовые к отбытию в отель одноклассники, и наспех отвязавшись от изнывающей в жажде новых подробностей подруги, Эмджей теснится к Неду.

— Ну что? Большое расследование увенчалось успехом? — жизнерадостно спрашивает он.

— А ты во мне сомневался? — Эмджей загадочно улыбается и, чтобы не сболтнуть лишнего, прикусывает кончик языка. Ощущение, что Питер ни на секунду не выпускает ее из виду, растекается в груди приятным теплом. — Ему, надеюсь, об этом не скажешь.

Явно приметивший, как настойчиво она косится в направлении сомкнутого очертания стен за углом с неброской табличкой «служебный вход», Нед покровительственно похлопывает ее по плечу.

* * *

Путь до отеля, возвращение порядком потрепанного и прихрамывающего на правую ногу Питера, их переплетенные пальцы, не укрывшиеся от косых взглядов крайне уязвленного Бреда Девиса, и прочувствованно перескакивающие с третьего на десятое сетования мистера Харрингтона, в приступе отцовской заботы поставившего всю администрацию отеля на уши после их прибытия, проходят для Эмджей как в тумане.

Во всем этом сумасбродстве клюющий от усталости носом воздух Питер рискует до ужина и вовсе не дожить, оттого они с Недом, как истинные боевые товарищи, вопреки сопротивлениям затолкав в него пару купленных в бар-ресторане сэндвичей вкупе с шоколадными батончиками, отправляют его отсыпаться. Последнее, зная небезызвестное упрямство дружелюбного соседа, оказалось не такой уж простой задачей, поэтому в качестве тяжелой артиллерии им помогает непонятно откуда выплывший с аптечкой в руках Хеппи, наметанным глазом сразу определивший, что у Паркера, между прочим, переломаны все ребра и травмирована левая лопатка, и это все не считая множества ушибов.

На этих словах Эмджей даже порывается пойти с ними и помочь, но Хеппи ловко ее осаживает и, второпях затолкав своего подопечного в недра комнаты с кричащей табличкой «не беспокоить», отправляет их с Недом на заслуженный отдых.

И нет ничего удивительного, что после нескольких честно предпринятых попыток уснуть Эмджей так и не удается. Она осторожно привстает и, переложив подушку между спинкой кровати и стеной, откидывает голову в надежде хоть немного отвлечься от пучины мыслей, от которых голова начинает нещадно ныть.

Стрелки на часах с глумливым потрескиванием указывают на половину второго ночи. Громко чертыхнувшись в пустоту, Эмджей переворачивается на другой бок.

— Да что ж это за хрень-то такая, — раздраженно бурчит она и, отпихнув ногой одеяло, мысленно примеряет возможность пробраться к расположенному в вестибюле круглосуточному кофейному автомату, однако короткий, почти отсутствующий лязг со стороны окна заставляет ее обернуться и присмотреться повнимательнее.

— Эй, кто здесь?

В комнате по-прежнему царит тишина. Нескончаемые брызги, просачиваясь в щели оставленных на проветривании створок, лужами натекают на полу и широком подоконнике. Эмджей задумчиво очерчивает взглядом помещение, убежденная, что от переутомления и не такое прислышится, однако стук повторяется и на сей раз становится вполне различимым, так же как и смутно виднеющаяся в полумраке ссутулившаяся мальчишеская фигура.

— Это я, Эмджей, — уставший голос, сливаясь с монотонным шумом припустившихся капель, пробирается сквозь притворенную раму окна. Всколыхнувшись, Эмджей подбегает к двери узкого балкончика и незамедлительно распахивает ее. Разгоряченные щеки немедленно обжигает свежий порыв сквозняка.

— Питер! Какого черта? — она не договаривает, по внимательности примечая, как крепко его пальцы сжимают подоконник, а челюсти плотно сжаты: явный признак того, что он серьезно напуган, пусть и пытается сохранить внешнюю видимость самоконтроля. — Заползай быстрее, не то увидят.

Он поднимает на нее расфокусированный взгляд, после чего, немного заторможенно поозиравшись по сторонам, словно высматривая что-то на предмет опасности, пробирается внутрь. Его руки бьет мелкая дрожь, но он даже не пытается хоть как-то это скрыть. Эмджей смотрит на него с беспокойством.

— Прости.

— Ты снова извиняешься, — ровным голосом констатирует она, выжидательно скрещивая руки на груди. Тревога нарастает так стремительно, что ей с трудом удается сдерживать подступившую к горлу тошноту, внешне же лицо остается совершенно непроницаемым. — Что, не спится?

Питер болезненно морщится, явно невпечатленный, и впервые за их недолгий разговор смотрит на нее в упор. Мягкий свет ночника послушно выхватывает контуры его лица, и только теперь, при более или менее сносном освещении, Эмджей может видеть, что на белках его глаз проступают бесконечные красные прожилки. Она очень жалеет, что не может отозвать назад свой идиотский вопрос.

— Что происходит?

— Я просто должен дать тебе поспать, — бесцветно говорит он, игнорируя суть вопроса. Эмджей коротким рывком ладони удерживает его локоть. Чувство дежавю, что они уже проживали этот момент однажды в пустых коридорах Мидтауна невидимой рукой сжимает все внутренности. И ей слишком хорошо знаком этот загнанный, полный бессильного отчаяния взгляд.

Питер запинается, не в силах вымолвить никаких оправданий, ровно как если бы слова затолкали ему в глотку и не без труда и боли попытались вытянуть наружу.

— Мне просто нужно было убедиться, что ты…

«Жива» — глаза Эмджей округляются в смятении от неожиданно пришедшей на ум ужасной догадки, которую она так и не осмеливается произнести вслух. Из перечня всех возможных объяснений, которые только могли сорваться с его губ, она не ожидала самого очевидного.

— Питер…

— Я в порядке, — он не в порядке, и они оба слишком хорошо это понимают. — Прости. Я не хотел, правда. Я не должен был…

Она обрывает его на полуслове, быстрым касанием приглушив свет ночника и приняв удобное положение у изголовья кровати, в приглашающем движении похлопывает ладонью рядом с собой.

— Ну же, иди сюда, мальчик-герой, у меня есть к тебе серьезный разговор.

Неловко перевалившись с ноги на ногу, Питер безропотно следует ее просьбе и, опустившись рядом, ложится к ней лицом, подложив под подушку руку, чем в точности повторяет ее положение.

Прикованный накрепко, сосредоточенный взгляд не отпускает ни на секунду. Эмджей неуверенно проводит свободной ладонью по его подушке и, словно ненадолго усомнившись, обхватывает его пальцы, протирая подушечками обветренную мальчишескую кожу. Холодная.

— Что ты чувствуешь?

— Тепло. Твоя кожа очень нежная, — его голос граничит с шепотом, глухой и надломленный, и Эмджей невольно ловит себя на мысли, что без привычной бравады напускного беззаботного инфантилизма выглядит Питер совсем другим. До неузнаваемости напуганным, уставшим, полностью обесточенным.

— Как давно они тебя мучают? — тихо озвучивает она некогда заданный им же вопрос, и по тому, как трепетно его ладонь сжимает ее пальцы, Эмджей заключает, что он тоже способен проводить параллели.

Надтреснутая, не знакомая ей прежде улыбка, накрывает его губы, но так же быстро сгорает.

— С тех пор, как в моей жизни появился Человек-паук.

Она осторожно поддевает его подбородок, без страха и сомнения, заставляя на себя посмотреть.

— Расскажи мне, — всего одна просьба, простая и ни к чему не обязывающая, но в Питере что-то с треском, подобно прорвавшейся плотине, обрывается и вырывается наружу.

Он рассказывает ей все, с самого начала.

Он рассказывает ей о периоде раннего детства, о дяде Бене и устойчивой защищенности; о злосчастном укусе паука, появлении суперспособностей и открывшихся перед ним невероятных возможностях; о знакомстве с кумирами детства; о Стервятнике, неуемных амбициях и непростительных ошибках. О мистере Старке: его на редкость скверном характере и отнюдь не железном сердце. О Таносе, несговорчивом колдуне, из-за которого он во все это ввязался, и полном провале на пороге неизбежного геноцида. О своей скоропостижной гибели и полных отчаянной мольбы глазах наставника; последней битве против Черного Ордена и героической жертве человека, ставшего ему близким другом; о наречении себя его преемником, навешивании ярлыков и нестерпимом желании от своей маски избавиться.

Он говорит и о ней. О жизненно важной потребности побыть просто Питером Паркером, очень несвоевременном появлении Ника Фьюри и испорченных каникулах. О поразительном сходстве Квентина Бэка с мистером Старком, леденящих кровь иллюзиях и гнетущем страхе потерять ее и всех, кто ему дорог.

Питер говорит приглушенно и глухо, с какой-то чуждой ему безнадежностью, точно и не говорит вовсе, а отрывает куски от смятой газеты и, разжимая пальцы, позволяет им падать.

Эмджей слушает внимательно, с отстраненной созерцательностью вслушиваясь в смешивающиеся с его голосом удары припустившихся дождевых капель в оконное стекло, протягивает ладонь и осторожно проводит тыльной стороной по белеющей полоске шрама на его щеке.

Этот мальчик, которого она так безнадежно любила на протяжении стольких лет. Который, несмотря на все ужасающие испытания, выпавшие на его долю, впервые смотрит на нее так, словно ему нужна только она; словно он нуждается в ней больше, чем в ком-либо другом в своей жизни.

Откуда-то извне доносится приглушенный хлопок закрывшейся двери. Питер засыпает на рассвете, изнеможенный и очень бледный, а она до сих пор не спит, ощущая приятную тяжесть его головы на левом плече, и все никак не может мысленно связать воедино то, о чем ей пришлось узнать, и этот будничный, ничем не примечательный, хлопочущий мир.

Сквозь запотевшее окно виднеются растекающиеся полоски ирреальных силуэтов домов, мерцающие светофоры и словно сотканный из тумана аэровокзальный комплекс Хитроу. Совсем скоро, буквально в считанные часы, они, наконец, отправятся домой и, вероятно, проспят бок о бок весь восьмичасовой перелет до Нью-Джерси.

И это определенно стоило того, чтобы начинать этот глупый эксперимент.

* * *

Да! И все же я была права! На протяжении стольких лет, я определенно была права!

И пусть у меня даже не хватит приличных слов описать все то безумие, которое творилось в Европе, исход остается один: именно сейчас, в эту самую минуту, я собираюсь на свидание! С ним! С Питером! Вот так вот!

P.S. Я знаю, что ты когда-нибудь сунешь сюда свой нос, придурок. Так вот, имей в виду: никогда при мне не упоминай вслух о «научных экспериментах», иначе я затолкаю этот дневник в твою паучью задницу. Я тебя предупредила.

Примечания:

Ну вот) моя неустанная работа длинной в 11 месяцев подходит к своему логическому завершению)

Я очень благодарна вам за то, что поддерживали меня на протяжении стольких месяцев, говорили слова поддержки, и просто были со мной. Это для меня очень важно)

Поделитесь, пожалуйста, своими впечатлениями об этой главе и о работе в целом❤️ я буду очень ждать)