Старый детектив на новый лад (гет)

Прошёл месяц. Учёба моя протекала хорошо, дела в штабе шли медленно. Мацуда выгораживал Киру, почему-то говоря, что Кира-то делает не плохие вещи, он же пытается сделать мир лучше. Соитиро часто ругался с Мацу на этой почве, Сюити же поддерживал Соитиро во всём.

Лайт, как я заметила, шибко горделиво сверкал глазками при этих дискуссиях. Мои подозрения на этот счёт увеличились, Лайт, похоже, и есть Кира. Меня такая мысль впечатляла. Город-миллионник, а Кира может оказаться рядом с тобой...

Эл сдержанно молчал по этому поводу, но, думаю, он имел кое-какие мысли на этот счёт. Он не спал ночами, ел много сладкого, сидел за монитором и пялился в отчёты сотрудников полиции. Полисмены были приставлены ко многим в качестве слежки. К Лайту тоже приставили полицейского. В их доме даже, похоже, поставили камеры.

Я осталась жить в штабе, уезжая на учёбу и возвращаясь назад. Эл забил на подозрения по поводу меня. Он часто краснел, смотря мне в глаза, отводил взгляд и был немногословен со мной. Мне казалось это очень милым, и в то же время я печалилась. Мне хотелось поговорить с ним, а он убегал от разговора. Однажды я смогла поболтать с Ватари.

Я сидела в душном кафе, разбирая бумажки с подозреваемыми, не успела их оставить в штабе, так как сумку для учёбы не разбирала. На выходе я заметила двух парнишек, очень напоминающих Мелло и Мэтта. Как вдруг вошёл мужчина в строгом пальто и шляпе, заприметив парней, он быстро шуганул их. Те, как говорится, «поджав хвосты», убежали. Человеком оказался Ватари. Увидев меня, он подсел ко мне.

— Негоже тут дела разбирать.

— Простите, Ватари. Я не успела сумку разобрать. Вот, смотрю, а тут…

— Ну, ничего-ничего.

— Как Ваши дела, Ватари?

— У меня задание для тебя.

— Какое же?

— Надо навестить семью Ягами. Проверить работоспособность камер. Учти, об этом знает только Соитиро. Ни Лайт, ни его сестра, ни мать не знают. Вы с Соитиро должны по-быстрому всё проверить. Хорошо?

— Я с Лайтом… Не особо.

— Приехала в гости к семье, ага?

— Ватари, ну…

— Не ныть, это распоряжение Эл.

Я недовольно закатила глаза. Ну, распоряжение Эл, так распоряжение Эл, ладно. Я кивнула.

— Давай сумочку. Соитиро ждёт тебя на улице. И… Удачи, Юрико.

Соитиро и вправду ждал меня. Он что-то рассуждал о том, что Эл зря подозревает Лайта, ведь Лайт наидобрейшей души человек. Соитиро стал рассказывать о детстве Лайта, но я слушала невнимательно, смотря в окно. Мне казалось, что Лайт — это кто-то недосягаемый для меня, тот, кого я не смогу понять. Может, он и не Кира, но… С чего бы эта подозрительность к нему? С чего бы эта неприязнь? С чего бы этот… Холод?

Я пыталась что-то объяснить Соитиро, рассказать о его сыне с другой стороны, но тот вдруг обернулся ко мне и сказал:

— Семья — наиважнейшее, что у меня есть, а что есть у тебя, Юрико?

Я замолчала, опустив голову. Я не знала что ответить. Отец? Да, я его безумно люблю, но я предпочла поимку Киры… Мама? Мы не были с ней близки настолько, насколько бы мне хотелось. Она не ценила никого, кроме Эдди. Братья? Возможно, если только Тоби. Эдди не проявлял ко мне какой-то семейной любви…

Я не знала, что для меня главное, поэтому замолчала. Я нисколько не винила Соитиро в такой грубости, он отстаивал честь семьи и единственного сына. И всё же, он взял меня за руку и завёл в дом, представив мне свою жену и дочь.

Саю, его дочка, оказалась милейшим созданием, которое только можно было придумать и увидеть в этом мире. Беззаботная, милая, очаровательная с тихеньким голоском и шелковистыми волосами — она внушала какое-то добро, я даже не понимала, какое именно.

Мы выпили чаю, я послушала разговоры Соитиро с женой, и Саю поспешила увести меня к себе в комнату.

— Знаешь, Лайт часто сидит в комнате и что-то пишет… Пишет и пишет, много так. Занимается, наверное.

— О, как здорово.

— Я только… Не знаю. Он иногда пишет и телевизор смотрит, можно ли так, разве?

Я нахмурилась. Телевизор…

— Что смотрит?

— Да новости. Ведь папа и Лайт хотят поймать Киру!

Я поболтала с Саю; оставила ей свой номер и быстро проверила все камеры. Всё на месте. Я поспешила покинуть дом Ягами. На выходе меня встретил и сам Лайт. Он холодно поздоровался, даже не поднимая глаз.

— Много пишешь, Лайт, это хорошо, руку набиваешь?

Лайт обернулся на меня.

— Что?

— Ничего, преданность делу, это же самое главное!

Лайт нахмурил брови и проводил меня глазами, было видно — он в смятении. Мои догадки подтверждались. Ягами-младший кивнул. Ну откуда же мне было знать, что отвернувшись, он злорадно усмехнулся.

В штабе никого не было, кроме Эл. Он вдруг протянул мне небольшую коробочку.

— Что это?

— Это посылка, тебе. Твой брат, я так понимаю?

Я прочла, действительно, посылка от Тоби. В письме его говорилось, что он с невестой переехал в соседний город, и они планируют свадьбу. Я была безумно рада такой новости. В небольшой коробочке меня ждало печенье, которое Тоби делал превосходно и небольшая мягкая игрушка — кролик.

— Твой брат очень заботлив. А это что, печеньки? — по-детски наивно спросил он.

— Угощайся!

Рюзаки неуверенно протянул руку в коробку, одновременно со мной. Наши ладошки соприкоснулись, и я быстро убрала руку, смутившись. Рюзаки же подал мне печеньку, свою уже отправляя в рот.

— Пропустите меня, ей Богу! — послышалось за дверью, Рюзаки напрягся.

В дверь влетел с тросточкой и корзинкой мой отец. Выглядел он устало, потрёпанно. За ним бежал Сюити, что-то прикрикивая вслед.

— Сюити, это мой отец!

Все вдруг резко замолчали и остановились.

— Ничего себе у вас тут конспирация! — отметил папа, обнимая меня.

— Здравствуйте, Исикава-сан, — поздоровался Эл и даже слегка поклонился в сторону моего отца.

— Вы Эл?

— Так и есть.

Не стал скрывать.

— О, здравствуйте! — папа пожал руку Рюзаки, да так, что тот ещё долго не мог опомниться от такого крепкого рукопожатия.

Детектив распорядился, чтобы отцу не выписывали штраф, а пропустили без лишних вопросов. И началось... Папа и Эл начали что-то обсуждать, я же открыла корзинку, там были пирожки от мамы. Сладкие мамины пирожки. Меня чуть в слёзы не бросило, как же давно я их не видела, не пробовала. Один их запах пробивал во мне кучу воспоминаний.

Все принялись уминать пирожки, Мацуда и Сюити разливали чай, папа что-то обсуждал со всеми. Приехал и Соитиро, узнав отца, он долго не мог опомниться от шока, как же мой отец постарел, как же ему не повезло.

Папа оглядел помещение, выразил своё мнение. Эл восхищённо наблюдал за ним. Я не видела Рюзаки таким ни разу. Его глаза блестели детским огоньком, будто ему объясняют что-то очень интересное в школе, и он глазами следит за учителем.

Я в этой мужской суматохе, как подумала, была лишней. Я тихо отошла к окну и наблюдала за начавшимся дождём. Он барабанил по окнам, и асфальт заливался водою, становясь мокрым. Будто все его ранки вскрылись и кровоточили, так уж слишком вода походила на свежую кровь. Людей на улице совсем не было, все прятались под навесами, в магазинах, в подъездах. Атмосфера позади меня становилась всё более дружелюбной, все слушали отца, он рассказывал о своих приключениях в молодости. Жизнь европейского мигранта оказалась очень занимательной штукой для японских блюстителей закона и детектива.

Никто и не заметил моего отсутствия. Но я не обижалась, я наблюдала за дождём. Казалось, каждая капелька намерена разбить окно и ударить мне в лицо, таким он становился сильным, этот самый дождь… Что-то подсказывало мне, что пора предчувствовать нехорошее. Внутри у меня всё скомкалось. Как тогда, как тогда при разговоре с Лэнсом. Это был последний наш разговор. Я неприятно сглотнула, смотря в окно. Капли яростно стучали и будто бы перед тем, как разбиться о стекло, скалили мне свои прозрачные зубы. Я попятилась от окна.

— Доченька, а ты бы не зачитала нам своих стихов, а? Ты же писала в детстве? — радостно спросил папа, заметив, что я стою у окна.

— Пап, ну ты что, какие стихи…

— Юрико, прошу… — улыбнулся Эл.

Все будто сговорились и закивали, Мацуда пытался что-то сказать, жуя пирожок.

— Ну… Ладно, — мне было жутко неудобно рассказывать что-то из своего детского творчества, но я не могла им отказать, — мне было одиннадцать лет, написано глубокой ночью, под одеялом. Без названия.

«Как я не погляжу, а всё одно и то же.

И сколько уж терпеть всё это ещё можно?

Тоска и горечь слёз, потери, ложь и муки.

Неразделима глушь с людьми моей разлуки.

Я знаю, это ты, иди ко мне скорее,

Я знаю, ты идёшь, таишься там, за дверью.

И вот же ты, пришло,

Ты — одиночество моё,

Тебя я не ждала, но спрашивал ли кто меня?»

Я вдруг замолчала… Это был не конец стихотворения, но я просто не могла продолжать дальше. Перед глазами всплыл первый семейный скандал, и я отвернулась, не в силах продолжать.

Я обернулась на него, на детектива. Его глаза, похоже… Что это? Слёзы? Или мне кажется? Нет, не слёзы, конечно... Надумала себе. Мацуда давился пирожным, Сюити одобрительно кивал. Я посмотрела на всех и поблагодарила. Рюзаки смотрел на меня. Я смотрела на него. Что он думал? Что он чувствовал? Я-то, ясное дело, напридумывала на тот момент много всего...

— ЭЛ! — вдруг в комнату вбежал один из работников штаба, — включите телевизор, ещё одна жертва!

Мы включили. Хотя, лучше бы мы этого никогда не делали, то, что сказал диктор, повергло меня в шок. Слышала я отрывками, так как всё моё нутро отвергало информацию.

«Сегодня на руках своей невесты... умер... Тобиас... бывший член преступной группировки... Недавно перечень всех преступлений и анкета Тобиаса были выложены в Интернете анонимно. Тобиас был последним из членов банды... и умер так же, как и предыдущие, от сердечного приступа...».

Мои руки затряслись, а после меня всю заколотило. Отец уронил чашку, которая была в его руке. Никто не понял, что происходит.

— Дочь… Я... Даже... — тихо залепетал отец, опустив голову.

Я рванулась с места и побежала прочь, свернув всё на своём пути.

Нет! Нет! Нет! Мой Тоби умер? Тоби умер от сердечного приступа? Моего любимого Тоби больше нет! Он ведь завязал, он не преступник! Он никого не убил!

Кира — вот что проносилось у меня в голове.

Я выбежала на крышу, больно хлестали капли дождя по лицу, и рукам, и ногам. Мне было всё равно, я подбежала к краю крыши и, тяжело дыша, стала смотреть вниз. Мои слёзы, мои крики были не видны и не слышны из-за дождя и грома, раздававшегося где-то сзади.

Я кричала истошно и дико, топала ногами, дёргала себя за волосы и упала на колени. Плакала, рыдала, истерила. Кто-то поднял меня и прижал к себе. Я почувствовала странное тепло. Это был Рюзаки, он крепко прижал меня к себе и гладил по голове. Всё что я смогла сделать, это уткнуться ему в плечо и рыдать. Отец стоял у входа на крышу и обречённо смотрел на нас. Под дождь его не пустил Соитиро.

Сколько мы простояли под дождём, я не знаю, но поймать Киру и наказать его стало для меня наиглавнейшим. Моего любимого Тоби больше не было, и только руки Рюзаки согревали меня от слёз…

— Мы поймаем его, слышишь? Мы поймаем, — пообещал мне детектив, не выпуская из объятий.