С чистого листа (гет)

Утром Гермиона проснулась с неясным, но сильным чувством, что прошлой ночью была не просто встреча двух добрых друзей, коллег, бывших врагов…кого угодно. Это было нечто необыкновенное, неуловимое, но в то же время очень знакомое. Ощущения, которые она знала, но с которыми уже давно попрощалась и больше не надеялась их испытать.

Тем более, так скоро после развода.

Но всколыхнувшееся в ее душе чувство уже распускало первые нежные лепестки. Это был неопровержимый факт, который Гермиона не могла отрицать. Хотя и не могла подобрать подходящих слов, описывающих ее состояние. Возбуждение? Нетерпение? Ожидание чего-то? Все это было не то. Этого было недостаточно.

Гермиона медленно шла в перерыве между уроками из своего кабинета в учительскую. На ее губах играла беспричинная глупая улыбка, временами волшебница посматривала на спешащих мимо нее студентов. Но ее взор был затуманен, она не видела, что происходило перед ней, мысленно заново проживая прошедший вечер. По этой причине она не с первого раза услышала, как ее требовательно зовут: «Мама».

Словно очнувшись ото сна, Гермиона с трудом узнала в сидящей на каменном подоконнике девушке свою дочь. Следуя совету, данному ей Малфоем месяц назад, Гермиона активизировала свои силы на сближение с дочерью и, надо сказать, достигла некоторых успехов. Роза даже доверила ей тайные планы на будущее Мари-Виктуар и Тедди, желая узнать ее мнение. Но именно сейчас Гермиона была мысленно слишком далеко, чтобы быстро распознать подозрительный взгляд дочери, который она на нее бросила, стоило ей обернуться.

— А, Роза. Это ты, — Гермиона, мягко улыбнувшись, перевела взгляд на соседа Розы: — Доброе утро, Скорпиус.

В ответ он промямлил что-то вроде положенного ответа на это приветствие. Парень был явно больше увлечен изучением выражения лица своей подруги, чем желанием нормально ответить.

— Ты какая-то странная. Что-то случилось? — Роза в упор смотрела на застывшую перед ней Гермиону.

— Нет, что ты. Все в порядке, даже отлично… — Гермиона снова улыбнулась; взгляд ее стал задумчивым. — Мне… мне надо идти в учительскую, — немного погодя, добавила она.

Роза проводила мать внимательным, даже подозрительным взглядом. Глаза ее сузились, на лбу появилась морщинка. Сделав нетерпеливый жест, она резко обернулась к Скорпиусу, все время следившему за ее движениями:

— И что это, по-твоему, было?

Скорпиус сделал паузу, прежде чем ответить.

— Думаю, э-э… что ничего особенного, — медленно проговорил он. — Она же у тебя часто бывает занята. Вот и сейчас была погружена во что-то.

— Может, ты и прав, — согласилась Роза, тряхнув рыжими волосами.

Но на душе у нее было неспокойно. Она была абсолютно уверена, что раньше уже видела такой же блуждающий отсутствующий взгляд, беспричинную улыбку, рассеянность. Это было ей очень знакомо. Она практически каждый день видела подобное, но никогда она не замечала такого поведения у Гермионы. Дело было не в работе, и Роза это точно знала. Но напрашивающийся вывод ее не радовал, наоборот, он порождал в ней смятение, тревогу, подозрение и… ревность.

В учительской никого не было, когда Гермиона вошла туда. Во всяком случае никого, кого бы она надеялась и хотела увидеть. Против воли это вызвало вздох разочарования. Она не сразу заметила Невилла, притаившегося за стопками книг и свитков. Кивнув ему, она подошла к своему столу, но, не успев присесть, заметила маленький аккуратный кусочек пергамента. Перевернув его, она прочла всего две строчки:

«Встретимся сегодня около озера. Буду ждать около 00:00»

Подписи не было, но Гермиона и без нее прекрасно знала, кому принадлежал этот мелкий почерк. Улыбнувшись, она прикрыла глаза и неосознанно прижала записку к груди. В этот самый момент Невилл, украдкой наблюдавший за ней, тоже не смог сдержать улыбки. Ведь только слепой мог не заметить, что расцветало в душе у этой молодой женщины. И кажется, он даже догадывался, кто был тому причиной. Но он резко опустил голову, потому что Гермиона, видимо, опомнившись, осмотрелась по сторонам, чтобы удостовериться, что никто не видел ее реакции.

Ровно без пяти минут двенадцать Гермиона вышла из своего кабинета. Она поплотнее закуталась в мантию от резкого порыва ветра, когда выходила из приоткрытых главных дверей Хогвартса. Смешанные чувства, испытываемые ею весь этот день, достигли своего пика, обострились. Кровь шумела в ушах, мешая сосредоточиться на чем-либо. Где-то в глубине души она подозревала, что это удивительное нечто, заставляющее ее испытывать странное чувство невесомости, уже давно зрело в ее душе, но вечер накануне заставил его расцвести.

Она еще издалека разглядела вдали высокую фигуру, мерящую шагами узкий берег озера. Непонятно почему задержав дыхание, Гермиона ускорила шаг. Малфой тоже ее заметил и пошел ей навстречу.

Луна была скрыта за облаками, потому все было погружено в серый сумрак, лишь слегка освещаемый холодным мерцающим светом звезд. Но даже в темноте Гермиона рассмотрела, как блеснули глаза Малфоя при приближении к ней.

— Привет.

— Привет, — весь день она хотела поговорить с ним, обсудить вчерашний вечер, убедиться в своих подозрениях или наоборот развеять их, но именно сейчас Гермиона не могла подобрать никаких слов, чтобы начать этот разговор. Издалека до нее донесся голос Малфоя:

— Прогуляемся вокруг озера?

Они часто гуляли поздними вечерами, иногда молча; бродили в тишине, наслаждаясь обществом друг друга. Гермиона никогда не чувствовала, чтобы эта тишина давила на нее. Однако, в тот момент, когда бы ей меньше всего хотелось ощущать неловкость, она ее ощущала.

Казалось, оба собирались что-то сказать друг другу, но не могли заговорить о том, что их волновало, а вести разговор на отвлеченные темы было глупо. Неразрешенный вопрос невидимым призраком витал между ними, постоянно напоминая о себе и еще больше нагнетая обстановку.

Они начали одновременно. Еще больше смутившись — все это было совершенно несвойственно Гермионе и она это прекрасно понимала, но никак не могла взять себя в руки, то самое «нечто» в присутствии Малфоя мешало трезво думать, — и Гермиона предложила ему начать первым.

— Я…м-м…я хотел поговорить с тобой о вчерашнем вечере, — голос его звучал ровно, Малфой всегда удивительно ловко владел собой, ничего не выдавало бушующего внутри волнения, — можно говорить откровенно? Мы же оба взрослые люди. Пусть намеки и прочая чепуха в этом же духе остается молодежи.

Гермиона почувствовала, как ее сердце затрепетало внутри грудной клетки, словно крылья пойманной бабочки. Она подспудно знала все, что он хотел ей сказать, но сгорала от нетерпения услышать все от Малфоя.

Влюблялась Гермиона раз или всего два в своей жизни. Причем со вторым она прожила под одной крышей шестнадцать лет. Любовь никогда не вписывалась идеально в ее жизнь. Крам жил в другой стране, был старше, вызывал страшную ревность Рона, что мешало их дружбе в тот момент, и к тому же, в сущности, она сама была в этот момент ребенком. Затем Рон. Парень, за которого она вышла замуж, потому что забеременела, и тогда это мешало уже ее карьере.

Если рассматривать голые факты, то все было именно так. В какой-то момент, уже после развода, Гермиона решила, что любовь просто ей не подходит: бывают же люди, неспособные прочувствовать жалость или наоборот неспособные на жестокость. С присущей ей твердостью логики Гермиона сделала вполне закономерный вывод, основанный на ее личном жизненном опыте, что любовь, как чувство, просто противоречит ей, ее характеру, и уж наверняка будет мешать ее планам по жизни.

Но вот, так скоро после окончания отношений длиною в шестнадцать лет Гермиона снова чувствовала ее. Она не могла ошибиться, хоть и ощущала нечто подобное всего два раза в жизни, она была абсолютно уверена, что это «нечто», захватившее ее, — любовь. Это и пугало, и притягивало с одинаково устрашающей силой…

— … я хотел тебе это сказать, но не решился. Не зря я не попал на Гриффиндор, — усмехнулся Малфой, но смешок вышел немного нервным. — Я не просто так вспомнил Святочный бал. Тогда я не просто впервые посмотрел на тебя другими глазами, в тот день я почти влюбился в тебя, Грейнджер…

Луна лишь на мгновение выглянула из-за облака, осветив своим холодным серебряным светом школьный двор, и вновь нырнула за него. Но этого мгновения хватило, чтобы Гермиона увидела, как Малфой стоял совсем близко к ней, с идеально прямой спиной и смотрел прямо в глаза, в ее душу. В его серых глазах не было привычного холода, обращенного ко всему миру, лишь какое-то теплое непонятное выражение и волнение — маска спала.

— …Это звучит очень невероятно, я понимаю это, поэтому хочу все объяснить. Я полюбил тебя, Гермиона, и любил все эти годы. Конечно, я знал, что между нами никогда ничего не могло бы быть, всегда столько стояло между. Я ни на что не надеялся. Но в этом году мне выпал уникальный шанс, я понял это, когда узнал, что ты разводишься. Я не случайно попал и на Слизерин, а там принято быть амбициозным и добиваться своих целей, — Малфой улыбнулся одной из своих самых теплых улыбок, даже в темно-сером сумраке ночи Гермиона почувствовала это. — Ты, конечно, не цель. Для меня ты дороже любой цели, — добавил он.

Гермиона слушала его, не перебивая. Сердце лихорадочно билось в груди, ударяясь о грудную клетку. Бешено стучала жилка на виске, мешая сосредотачиваться на словах, которые лились на нее нескончаемым водопадом, смывающим своим потоком все условности, разделявшие их все эти годы, те, что остались. Она чувствовала, что Малфой искренен, ей не нужно было даже его подтверждение, все было в нем, в его голосе — ровном и чистом, но в некоторых нотках угадывалось хорошо скрытое от глаз волнение. Она поражалась его самообладанию.

— Я хочу быть с тобой… — он сделал паузу.

— Драко… — начала было Гермиона.

Но тут же почувствовала на своих губах холодные чуть дрожащие подушечки его пальцев, и сразу же зазвучал яростный приглушенный голос:

— Подожди. Дослушай меня до конца. Я хочу, чтобы ты дала мне ответ только когда будешь абсолютно уверена в нем. Обдумай все хорошо. Я не собираюсь давить на тебя или, тем более, настаивать. Мы взрослые люди, у нас устоявшаяся жизнь, у обоих почти взрослые дети. Я это все понимаю… — почему-то на последнем слове всегда ровный невозмутимый голос чуть дрогнул.

Гермиона чувствовала справедливость его слов. Особенно, когда услышала замечание про детей. Конечно, она, как мать, которая решила во что бы то ни стало построить доверительные отношения с дочерью, в первую очередь, должна подумать о ней и как ее решение отразится на Розе. Гермиона всегда так поступала: сначала все обдумать, а уже потом действовать. Она решила поступить так и сейчас, несмотря на яростный протест сердца, которое требовало дать незамедлительный ответ и раскрыть свое сердце этому человеку. Разве у нее могут быть какие-то сомнения в нем? В его искренности? И как Роза может плохо отреагировать на возможную перспективу отношений ее матери с коллегой по работе, если будет знать, что она, Гермиона, при этом будет так счастлива, как ей сейчас подсказывало сердце? Нет, конечно же, нет.

Все эти мысли со скоростью света пронеслись в голове Гермионы. Малфой не отрывал глаз от ее лица, она чувствовала его внимательный выжидающий взгляд. Он шагнул еще ближе и склонился над ней. Гермиона почувствовала его горячее дыхание на мочке уха и ощутила табун мурашек, побежавший по коже.

Он прошептал:

— Но чтобы тебе легче думалось…

В следующую секунду горячие губы Малфоя накрыли губы Гермионы, сминая их в поцелуе. Дыхание перехватило. Она застыла от неожиданности лишь на мгновение, только мгновение, потому что в следующее она раскрыла в ответ губы, полностью отдавая себя во власть давно не испытанных сильных чувств. Сердце сильнее забилось в груди. По телу побежала мелкая дрожь. Словно электрический импульс прошел через губы, обнажая чувства и ощущения, делая беззащитной душу, открыл ее, обезоружил малейшее сопротивление, да ей вовсе и не хотелось сопротивляться. Ведь именно сейчас так хорошо, так все правильно, как давно уже не было.

Ее руки обвились вокруг шеи Малфоя. Гермиона почувствовала, как он сильнее притянул ее к себе, углубляя поцелуй. Воздух в легких почти закончился. Но ни один из них не спешил разорвать поцелуй. Каким, в сущности, совершенно не нужным казался для них окружающий мир. Для них в эту секунду существовали только они одни. Их губы, слившиеся в поцелуе. Крепко сжатые руки где-то под мантиями друг друга. Все остальное было неважно. Слишком хрупким и неустойчивым казался им этот украденный у судьбы момент общего счастья.

В голове уже начал появляться туман, когда они все-таки разорвали поцелуй, но не отстранились друг от друга. Малфой бережно держал стройное тело в кольце рук, прижимая к себе; лбом он соприкасался с горячим лбом Гермионы, как лебедь, наконец нашедший свою пару. Их губы находились в паре миллиметров друг от друга.

Губы Гермионы изогнула легкая улыбка, уголки поползли вверх, смеясь, она сказала чуть охрипшим голосом:

— Это так ты не будешь давить на меня?

Она почувствовала, как его губы тоже расплылись в ответной улыбке.

— Ну, мне просто показалось, так тебе будет проще думать.

— Может, ты и прав, — Гермиона сократила разделявшее их расстояние и прижалась в быстром поцелуе к его приоткрытым губам.

Отстранившись, она обняла себя руками и поплотнее закуталась в мантию. Ее взгляд изучал лицо Малфоя, бледно освещенное лунным светом. На нем застыло почти блаженное выражение, которого она никогда не видела до этого ни у одного человека. На губах по-прежнему играла улыбка. Глаза блестели, отражаясь в ее собственных и сливаясь в ореол света, окружающий их.

Почему-то этот пронизывающий до глубины души взгляд слегка смутил Гермиону, и она, отступив на шаг, сильнее поежилась и сказала:

— Может, пойдем в школу? На улице все-таки еще прохладно.

— Пойдем.

Малфой протянул ей свою ладонь.

— Я все еще просто пытаюсь облегчить тебе задачу, — сказал он с вполне невинным видом.

Рассмеявшись, Гермиона взяла его руку. Их холодные пальцы крепко переплелись. Большой палец Малфоя несколько раз нежно провел по тыльной стороне ее ладони, задерживаясь на костяшках.

Они неспешно двинулись к дверям Хогвартса. Вокруг царила благословенная тишина. Облака, скрывавшие от земли луну, расступились, давая ей возможность полностью заливать своим холодным светом лежащий под ее ликом мир. Дул холодный северный ветер.

Уже на подходе к стенам древнего замка до слуха Гермионы и Малфоя долетели приглушенные голоса студентов, доносящиеся откуда-то сверху. Не обратив на них ни малейшего внимания, они отворили одну из створок и скрылись в темноте.