Кристальный браслет (джен)

Первым делом, после очищения шрама Поттера, надо было ввести пацана в его наследственные права. Хотя Гермес был ещё ребёнком, ничто не помешает защитить его жизнь и имущество от всяких загребущих лап личностей с нечистой совестью. Надо было представиться гоблину, поверенному делами рода Поттер, ущипнуть его за… ну, чтобы он проснулся и принялся за свою работу. Хватит ему важно сидеть за рабочим столом, покуривая трубку с грибочками, и, забив на всё, ловить нирвану.

Одевшись в приличествующие их статусу мантии, Гермиона и Гермес, известный в волшебном мире как Гарри Поттер (вот пусть под этим именем его и знают), под ручку, степенно поднимались по ступенькам лестницы банка Гринготтс.

Гоблины-стражники у входа в банк с подозрением следили за движениями обоих детей. Ещё бы! Да кто из взрослых не посмотрит — кто с подозрением, кто в предвкушении — на маленьких, не достигших школьного возраста девочку с мальчиком, явившихся без взрослых в волшебный банк? В особенности же — на эту небесную нимфу, фею из заоблачных миров. Темноволосый, потупивший взгляд пацанёнок никакой ей не защитник.

Для некоторых из взрослых волшебников она выглядела, как в одиночку вышедшая на прогулку в дремучий лес Красная шапочка. Добычей на пожрать или на что-то похуже для злого Серого волка.

Вдруг странная девочка подняла правую ручку, широкий рукав мантии соскользнул вниз и обнажил её белоснежное предплечье. Что-то красивое там засверкало, когда она помахала стражникам у дверей и они заметили широкий, в целую пядь браслет из цельного куска бриллианта.

Ой, как ошибались они в определении! Эта хрупкая белокурая длинноволосая девочка была не какой-то беззащитной Красной шапочкой из сказки, а кем-то поопасней злого Серого волка. Не темноволосый пацан её сопровождал, а она его, по всей вероятности, охраняла.

Легенды, которые старики рассказывали когда-то молодняку гоблинов у костров, неожиданно, как гром с ясного неба, оказались не просто сказками, а воплотились у них на глазах! На территории Клана Гринготтс появилась Светлейшая Хранительница.

Серокожие, одетые в сталь стражники подобрались и приняли стойку «смирно», а тот из четырёх стражников у входных дверей, который был ближе, моментально сориентировался в обстановке, вспомнив древние легенды своего народа, и побежал открывать ворота, словно в банк прибыла сама королева.

Сопровождая сие действо нижайшим поклоном.

Сразу зазвенели неслышные для человеческого уха колокольчики, серокожие клерки и стражники закопошились и быстренько выпроводили всех немногочисленных посетителей банка, которые до этого стояли у прилавка. Волшебники, непривыкшие к такому отношению со стороны гоблинов, конечно подняли шум-гам, протестуя. Но их всё равно вытолкнули из зала, сказав им прийти попозже, когда из банка уйдёт Хранительница.

Кто такая эта Хранительница, волшебники-посетители не знали, да и, выйдя за порог Гринготтса, забыли о названом им титуле. Как и о прибывшей парочке детей. Некоторые из них, покинув банк, начали оглядываться с недоумением. Постояв некоторое время на площадке, обменявшись друг с другом удивлёнными взглядами, они аппарировали из Косого переулка. И долго не смогли вспомнить, что за дела привели их так рано утром в торговый квартал.

Но, как известно, гоблины в дела волшебников не вмешиваются.

— Проводите нас к поверенному рода Поттер, гоблин… — звонким девичьим голосом приказала Гермиона ближайшему угодливо согнувшемуся в пояс гоблину.

— Крюкохват, Светлейшая, — промямлил тот. — Позвольте мне напомнить вам, что с уважаемым Грабебером никто, кроме самого мистера Поттера или его официального опекуна не может претендовать на встречу.

Тогда вышел перед девочкой сопровождающий её темноволосый мальчик и посмотрел ярко-зелёными глазами на гоблина.

— Я тот самый мистер Поттер, Крюкохват! — сверкнул зелёными глазищами мальчик. — Зовут меня Гермес Джеймс Поттер. Среди обывателей я известен под кличкой «Мальчик-который-выжил». У меня к моему «уважаемому», как вы его титуловали, Грабеберу, моему личному поверенному есть парочка вопросов. По поводу сокрытия моего наследства.

— Э-э-э, такое в принципе невозможно, мистер Поттер! — воскликнул Крюкохват. — Мы, …

— Ведите нас, гоблин! Не злите меня! — в тоненьком голосе девочки зазвенели звуки лопающихся от натяжения стальных струн.

Гоблин сразу сам вытянулся в струнку, потом махнул приглашающе рукой и примирительным тоном позвал:

— Идите за мной, Светлейшая. И вы, мистер Поттер.

Ухмылка-оскал на лице прошедшего в сантиметрах от него мальчика испугала Крюкохвата, но к нему у этих опасных детей претензий не было, так что, вздохнув с облегчением, он, подпрыгивая, последовал за ними. Надеясь, что в эту рань Грабебер будет в ясном уме… Эх-х!

Но Грабебер уже пребывал в полнейшем расслаблении, сидя в мягком кресле за своим пустым от гроссбухов, фолиантов и чернильниц с перьями столом.

На столешнице находились его скрещённые, обутые в модные туфли из кожи аллигатора по последнему писку гоблинской моды ноги. Провёрнутая на пару с Верховным Колдуном Визенгамота махинация принесла пронырливому Грабеберу достаточно золотишка, чтобы уполномоченный делами рода Поттер вошёл в десятку самых обогатившихся за счёт своего клиента гоблинов. Это позволило ему увеличить свой гарем на трёх молодух сразу, две из них уже родили ему сыновей, а третья ждала дочку. Он мог позволить себе вкушать самую изысканную еду: драконятину, кентаврятину, чело… мда. Курить самую дурманящую смесь грибов, одеваться… и так далее.

Иногда его мучила нарушенная клятва, данная в присутствии самих Рагнога Кровожадного, вожака Клана, и Главы рода Поттер, но боль лечилась блаженством от вдыхаемого дыма из трубки. А червячок совести, который грыз и грыз его ночами напролёт, перебивался звоном золотых кругляшей в его набитых карманах.

Грабебер надеялся, что он достаточно крут и дальновиден, чтобы учуять надвигающиеся проблемы своей «крыши», Верховного Колдуна Визенгамота, и вовремя слинять… Куда мог он слинять от ответственности — подсказки его затуманенное и утонувшее в грёзах сознание не давало. Не после ежедневного пребывания в дымном мороке.

В дверь стучались довольно долго — целых пять секунд, прежде чем тяжёлое деревянное полотно влетело внутрь кабинета и плюхнулось на кайфующего Грабебера, вынеся его из мира сладостных видений.

— Что? Кто? Как? — закричал он, не видя из-за лежащей поверх него двери вошедших.

Вдруг плотная и непрозрачная древесина развеялась с хлопком на пылинки молекулярного размера, часть которых посыпалась поверх его дорогущего чёрного костюма-тройки из шёлка акромантула. Округлив затуманенные от резкого пробуждения глаза, позеленевший от злости Грабебер был готов рвать и метать. Да как они посмели, эти никчёмные клерки из операционного зала банка, нарушать его, поверенного самих Поттеров, отдых?

— Крюкохват, ты несносный высер своего дедушки, как посмел разнести дверь МОЕГО КАБИНЕТА в щепки? И кого ты ко мне привёл, что это за недоросли с тобой? — рявкнул он, брюзжа слюной во всех направлениях.

— Прибыл к своему поверенному финансов сам мистер Поттер лично, чтобы провести аудит движения своих капиталов, — ухмыляясь ответил Крюкохват.

— С невестой! — вклинилась Гермиона.

Крюкохват округлил чёрненькие, как два жука, глазки. О как!

— С невестой, — повторил он.

Увидев состояние Грабебера после услышанного, он осознал, что руководство банка и сам Клан Гринготтс в целом, что-то в делах этого конкретного поверенного недоглядело. Что было чревато глубоко идущими последствиями.

Где-то часом позже, по ступенькам лестницы беломраморного здания банка безмятежно спускались, продолжая держаться за руки, тоненькая девчушка с копной платиновых кудряшек на голове и её черноволосый спутник. На площадку у ворот белокаменного здания, чтобы проводить эту молодую парочку, вышел сам директор Гринготтса и вожак гоблинского клана Рагног Кровожадный Пятый. Он был при полном параде: в кольчуге и остроконечном шлеме из чистого золота, обеими руками опираясь на свой окровавленный меч из чёрной стали. По обеим сторонам своего вожака дрожали от страха некоторые из гоблинских старейшин, назначенных по совместительству поверенными госпожой переродившейся Хранительницей волшебного мира и её, скажем одним словом — женихом.

Какие тут Волдеморты, какие тут Дамблдоры с Малфоями?

Если бы кто-то из старейшин осмелился бы беглым косым взглядом посмотреть на своего предводителя, они могли бы с огромным ужасом заметить текущие по его позеленевшему от внутреннего потрясения лицу струи пота. Мерлин и Моргана, хорошо, что в гневе госпожа Светлейшая Хранительница обошлась малой кровью и ограничилась только родственниками до третьего колена провинившегося Грабебера.

* * *

Год, оставшийся до поездки Гермионы Грейнджер в Хогвартс, был ознаменован рождением её маленького братика Даниэля, который вдруг занял всё время её мамы. И всё свободное от работы в клинике время отца.

Братик, на удивление всем, оказался капризным, орал целыми ночами, корчась в необъяснимых судорогах. А днём ел и спал, как ангелочек.

Как только дело доходило до купания, вот тогда и начиналось всё необъяснимое: воды Даниэль безумно боялся. Из-за этой боязни каждое своё купание он превращал в пытку для всей семьи. Как только мама раздевала его догола и подносила к ванночке, Дэн впадал в полную прострацию, как говорится. Зажмурив глазки, набрав в грудь воздуху побольше, он разводил в сторону обе стиснутые в кулачки ручонки и начинал громко, отчаянно пищать. Вцепившись в края ванночки, он с неожиданной для малютки силой держался и не позволял положить себя в воду. Выглядело всё это жутко и пугающе, словно он боялся утонуть.

Как, бога ради, утонуть в пяти сантиметровой глубине воды в ванночке?

Дальше — больше.

Джейн, не затягивая с купанием, быстро-быстро заканчивала водные процедуры и укутывала в махровом полотенце вынутого из ванночки скорченного от усилий по спасению себя младенца. Тот, успокоившись, что и на этот раз с опасностью разминулся, млел под нежными прикосновениями мамы, когда та, после просушки и вытирания почти белых кудряшек грубым полотенцем, мазала его всякими детскими кремами, припудривала и надевала новый памперс и ползунки с распашонкой. Засыпал он после этого за десять секунд, присосавшись к груди матери. Спал сном младенца до самой полуночи. Чтобы ровно в двадцать четыре ноль-ноль, так и не проснувшись, начать орать хриплым, измученным голосом, корчась при этом в судорогах. Словно ему снились пытки.

Хорошо ещё, что, узнав о ночных криках родившегося в январе девяносто первого года младенца, Глава британского Аврората мистер Скримджер накрыл дом Грейнджеров сложным защитным куполом, включавшим и звуковой барьер. Иначе, соседям не поздоровилось бы.

Внутри дома Гермиона накладывала Полог тишины когда где: иногда в своей комнате, а иногда, забрав братика к себе, в комнате родителей.

Бабушка Вайолет, никогда в своей жизни не встречавшаяся с подобным испытанием — растить детей, давно не выдержала и отправилась в своё поместье во Франции. Иногда она посылала свою домовичку помогать бедным уставшим родителям, но истинную помощь им оказывала только их дочка, их Гермионочка.

Орал Даниэль только два часа, а потом, вдруг, он замолкал, как выключенный выключателем, и наступала блаженная тишина.

Утром, осунувшийся от хронического недосыпа Джон Грейнджер вставал, чтобы идти на работу. Число пациентов рождение маленького сынишки не сократило, а без помощи своей жены-коллеги по работе, их число даже удвоилось. Оставив маму с братиком спать, сколько им нужно, сама Гермиона вставала вместе с отцом, готовила ему завтрак, варила лошадиные дозы кофе… И думала. Хорошо ещё, что она вовремя позаботилась сдать все выпускные экзамены из младшей школы экстерном ещё осенью. Так, что — посещать школу ей было не надобно. Потом ложилась обратно в кровать и, … пытаясь думать, быстро засыпала.

Так не могло долго продолжаться, Гермиона это понимала. Последствий выращивания и воспитания ребёнка с непонятными психическими проблемами — а можно ли боязнь воды в младенческом возрасте так назвать — долго ожидать не придётся. Сначала родители начнут ссориться, отношения между ними из-за постоянной усталости ухудшатся. А вдруг кто-то из них заболеет или что-то похуже? Например, отец начнёт ночевать в клинике… А там до развода один шаг.

Не-е-е, не-не и не! Это надо прекращать.

Поэтому она начала забирать братика к себе в комнату, как только часы близились к полуночи, пока родители крепко спали. Хорошо, что он вырос из периода ночного кормления. В её руках он за две-три минуты после двенадцати ночи, более-менее успокаивался, в ужасе не кричал, не извивался, а только тихонько хныкал и спросонья что-то лепетал. Потом она вспомнила, что в прошлой её жизни был у неё внук, который вопреки инструкциям презренного доктора Спока, которым слепо следовала его мама — её сноха, нуждался в дополнительном кормлении ночью аж до третьего годика. Иначе не успокаивался.

К сожалению, в этой жизни, их с Даниэлем мама тоже верила чокнутому писаке и перестала кормить ночью ребёнка после третьей недели. А он мальчик, им есть нужно побольше. Так, что однажды, забрав братика к себе, Гермиона втайне от мамы приготовила ему полную бутылочку детского молочка и, как только он открыл рот для крика, она всунула ему соску. Это оказало на ребёнка волшебное воздействие. Наевшись до отвала, рыгнув в руках сестры, Даниэль сразу заснул и спал до восьми часов утра.

А вечером, когда надо было купать брата, она не позволила маме опускать его в ванночку спиной, а соорудила из надувных подушек что-то типа сиденья и погрузила его сидя. Впервые купание прошло без криков, без пугающих всхлипов и судорожных хватаний всего, за что можно зацепиться ручками.

Так и пошла жизнь вплоть до двадцать четвёртого июля, когда телефон в гостиной зазвенел в восемь часов утра. Мистер Грейнджер давно отправился на работу, Гермиона с мамой сидели на кухне, попивали чай с тостами, а Дэн в своём манежике играл плюшевым котиком.

На другом конце провода был Гарри.

— Герми, — орал он, не сдерживая энтузиазм, — оно пришло. Вместе с обычной почтой. Коричневый конверт, надписанный зелёными чернилами. Тётя Петуния не позволила мне самому его открыть, говорит, от этих всего ожидать можно. Придёшь?

— Приеду, — согласилась она. — Ты только слушай тётю и не трогай пергамент, пока не посмотрим на него с бабушкой.

— Баронесса приедет? Ура-а-а! Тёть Туни, бабушка Вайолет придёт с Герми… — Мальчик не мог воздуха глотнуть от восторга. — Когда?

— До часа появимся. Не озадачивай тётю готовкой, гостинцы мы сами принесём.

Положив телефонную трубку на место, она посмотрела на маму:

— Одна справишься? — встревоженно спросила она.

— Что ты, дочка, такое говоришь? Вот какая ты у меня умная и ответственная выросла, но здесь я твоя мама. Уже взрослая, ну… Иди, иди, милая. Да что ж ты такое… Это я твоя мамочка!

На Тисовой Гермиона и бабушка Вайолет застали стаю разномастных сов, к лапке каждой был прикреплён коричневый конверт из Хогвартса. Обездвижив рукой ближайшую, девочка схватила её и позвонила в дверь Дурслей.

Из открывшегося проёма пулей вылетел взлохмаченный темноволосый пацанёнок и бросился обнимать девочку. Заметив ухмыляющуюся, стоящую немного позади неё бабушку, Гарри отпустил Гермиону и влетел в объятия баронессы Вайолет.

— Привет-привет, зятёк! Давай, показывай своё письмо-приглашение, — сказала она и слегка оттолкнула его от себя. — А ты подрос, Гермес! Догоняешь Гермиону быстрыми темпами, а?

— Стараюсь соответствовать, бабушка! Входите, пожалуйста, моя тётя испереживалась, не получит ли письмо и Дадли.

— Даже если получит, оно будет из Шармбатона. Все переезжают жить ко мне во Францию. Кроме вас двоих с Гермионой.

Письмо было стандартного образца, но адресованным, почему-то, в чулан под лестницей.

— Информация у них в Хогвартсе устаревшая, — констатировала баронесса, потягивая отлично сваренный миссис Дурсль кофе. — Дайте посмотреть, что там внутри написано.

Гермиона взмахнула правой рукой над конвертом и он засветился красным.

— Убью я эту сушённую воблу, Минерву! — зашипела девочка и её глаза засверкали гневом. — Но всё сгорело, можешь открывать спокойно, Гарри.

Они давно оба решили, что к нему она будет этим именем обращаться, чтобы не нарушать конспирацию.

— …кавалер Ордена… бла-бла-бла…

Приглашаем вас…так-так-так…

…на-на-на…

Минерва Макгонагалл.

— Быстро ты его… прочитал, — засмеялась миссис Дурсль. — Отвечать будешь?

— Сейчас, накорябаю ответ на обороте, — скривился Гарри. — А в Косой переулок когда пойдём?

— Дождёмся спектакля, — мерно простучала ноготками по столешнице девочка. — Чудища лесного дождёмся. И полного мешка новых писем тоже. Соберём и принесём в школу.

— Но вы же всё уже закупили? — удивилась миссис Дурсль. — Чего ждать?

— Месть, тётя Петуния, месть! — сквозь зубы ответила ей Гермиона.

Баронесса де Кабанн, чувствуя себя как дома, вынула из дорогущей сумочки коробку коричневых сигарет и с удовлетворением закурила. Над плитой, сквозь открытое окно кухни, полетели одно за другим красивые, прекрасно оформленные дымные кольца.