Ветер с Севера (гет)

Когда их маленький отряд выехал на равнину, солнце успело окрасить западную часть небосвода в густые оранжево-розовые оттенки. Темная полоска леса у горизонта тонула в туманной дымке, будто окутанная узорочной шалью, и от края до края, насколько хватало глаз, простирались волнующе прекрасные вересковые поля. Сиреневые, фиолетовые, розовые метелки цветов сливались в причудливый, многообразный узор. Полосы то закручивались в спирали, то собирались в сложный орнамент, то вдруг разбрызгивались далеко в стороны широким веером.

— Здесь явно приложил руку садовник, — высказала посетившую ее мысль Ретта.

Аудмунд кивнул:

— Вы почти угадали. Вереск — священный цветок Фейрмана, и создание по весне таких вот узоров — часть ежегодно проводимых обрядов.

— Как интересно, — с благоговением в голосе прошептала Ретта.

Осторожно посмотрев на Аудмунда, она заметила, что хмурые складки на его лице разгладились, в глубине глаз затеплилась нежность, и было совершенно очевидно, что он с трудом сдерживает порыв пустить коня в галоп.

На западе синела тоненькая, чуть заметная полоска моря, сливаясь с постепенно темнеющим небом, золотые блики играли на воде, и можно было подумать, что какой-то неведомый мастер щедро рассыпал целую пригоршню бриллиантов, желая украсить и без того совершенное художественное полотно.

Со стороны порта через поля тянулась широкая мощеная камнем дорога. Далеко на востоке вставали холмы, и она петляла лентой, то скрываясь из глаз, то вновь появляясь. На расстоянии нескольких миль начинались городские предместья, и если хорошенько приглядеться, то можно было посреди крыш различить высокие серые островерхие башни, судя по всему каменные.

— Это Асгволд, столица Вотростена, — пояснил Аудмунд. — Замок построен нашим первым князем и носит его имя. Позже название перекинулось на весь город.

Он достал из седельной сумки подзорную трубу и начал что-то сосредоточенно изучать. Наконец, опустив ее, нахмурился и покачал головой:

— Знамен я никаких не вижу — выходит, брат отсутствует.

Он передал трубу Ретте, и та в свою очередь смогла в подробностях различить высокие зубчатые стены с бойницами и металлические ворота.

— Значит, в самом деле — грядет буря? — спросила она, возвращая прибор маршалу, и сердце ее дрогнуло.

Тот сдержанно кивнул.

— Скоро, как вы думаете?

Долгую секунду Аудмунд молчал, а потом ответил:

— В самое ближайшее время.

Ретта вздрогнула: от этого зловещего, тихого шепота мороз пробежал у нее по коже. Оборотень с силой сжимал поводья, и на скулах у него играли желваки.

— Понимаете, герцогиня, — наконец вновь заговорил он, — я хорошо помню, как это было. Помню, как измученные, голодные, падающие от нечеловеческой усталости люди пришли в этот край. Кончалась осень, дни становились все холоднее, а ветра резче. Это было две тысячи лет назад.

— А вы…

Ретта заговорила, но, не закончив фразы, смолкла. Неужели память оборотней простирается столь глубоко? Ведь это же невообразимая бездна лет! А для разумных кошек все происходило словно вчера? От подобной мысли сделалось немного неуютно, и она поежилась, плотнее запахнувшись в плащ.

Аудмунд продолжал:

— У них не было ни еды, ни домов. Ничего, что помогло бы им пережить зиму, до которой оставались считаные дни.

Он поднял глаза, и Ретте почудилось, что в них блестят слезы, хотя голос эр-князя по-прежнему оставался спокойным и ровным.

— Мой предок был там — он командовал отрядом оборотней. Только не думайте, пожалуйста, что кошки просто стремились помочь, вовсе нет. Хотя, конечно, им было жаль тех, кто не по своей воле навеки потерял родной дом. О нет, у рысей был свой вполне корыстный интерес, и именно поэтому их повелитель послал своих лучших мастеров помочь беженцам. И, как видите, расчет оправдался — уже двадцать столетий мы живем по-соседству в добром мире и согласии.

Ретта слушала, затаив дыхание, не сводя с лица Аудмунда внимательных глаз. А тот продолжал:

— Я хорошо помню князя Асгволда — я видел его глазами моего предка-оборотня. Это был еще совсем молодой человек, не так давно женившийся, потомок императорского дома Далиры по женской линии, а точнее сын сестры императора. Он был благородный мужчина и замечательный ученый. Растерянный, уставший, как и все, но не сдавшийся. Люди-рыси помогли беженцам построить первые деревянные дома и запастись едой на зиму. Вы понимаете, Ретта, память оборотней такова, что мне кажется, будто я сам лично присутствовал там. И я не могу, никак не могу позволить погубить все это!

Теперь Аудмунд почти рычал. Глаза сверкали от гнева, но, странное дело, Ретте вовсе не было страшно. Напротив, она всей душой понимала мотив, что движет им, и чувствовала в сердце горячий отклик.

— Я не могу допустить, чтобы жизни их, жертвы их оказались напрасны. Я скорей умру, чем позволю магам одержать победу и заполучить Вотростен!

Голос оборотня звенел, он говорил, не скрываясь, и воины за их спинами благоговейно внимали искренней клятве брата князя.

— Когда-нибудь позже, — уже гораздо тише продолжил он, — я расскажу вам эту историю. Обязательно.

— Я буду ждать.

Аудмунд выдохнул и устало потер переносицу, постепенно приходя в себя и возвращаясь из дебрей прошлого в реальный мир. Воины тихонько загомонили, заржали кони. Ретта заметила, что по дороге через поле неспешно едет телега с укрытым тканью грузом.

— Я полагаю, вы хотели бы отдохнуть и привести себя в порядок, прежде чем въезжать в город? — спросил эр-князь.

Она скорбно оглядела себя. Платье измялось и покрылось пылью, голова давно не мыта, а в желудке бурчит. Хороша княгиня, нечего сказать — в самый раз ворон в поле отпугивать. Что подумает народ, увидев ее в таком виде? Нет, опозориться решительно невозможно!

— Да, вы правы, — согласилась она.

— В таком случае, предлагаю заехать в дом к кузнецу. Это здесь, неподалеку, за городской чертой, — предложил Аудмунд и, оглянувшись, позвал: — Бенвальд!

— Слушаю, повелитель!

Непривычного обращения оборотень то ли не заметил, то ли не подал вида.

— Езжай в замок и передай советникам, что завтра прямо с утра мы с госпожой Алеретт въедем в город.

— Слушаюсь! Не беспокойтесь, я непременно обо всем доложу! — И с этими словами солдат, подобрав поводья, рысью припустил в сторону Асгволда.

— А мы куда? — уточнил Бёрдбрандт, задумчиво глядя вслед посланцу.

— А вы с нами — завтра все вместе и въедем, — откликнулся Аудмунд и перевел вопросительный взгляд на друга. — Ты как будто бы приуныл? Что случилось?

Ретта не без удивления покосилась на Бёрди. Наверное, только тот, кто давно его знает, мог вот так сходу заметить перемены в настроении. На первый взгляд все как будто осталось по-прежнему, однако теперь она видела, что блеск в глазах потух и появилось выражение неуловимой печали.

— По отцу соскучился, — совершенно неожиданно для Ретты ответил на вопрос сын советника. — Больше года уже не видел.

Аудмунд и сам, явно задумавшись о чем-то, сник. Быть может, вспомнил, что собственного отца ему увидеть больше не суждено? Как бы то ни было, он подъехал к Бёрдбрандту и положил ладонь ему на плечо:

— Я бы вас всех отпустил, но ты же понимаешь, что мы не можем сегодня остаться без охраны? Еще всего одна, последняя, ночь, а завтра утром ты уже будешь дома.

А Ретта вдруг подумала, что все ее провожатые едва успели вернуться с войны и скучают кто по родителям, кто по женам с детьми. Ей поневоле стало неловко, что именно она явилась причиной задержки, но Аудмунд прав — что, если их неведомые враги, от которых ее столь усиленно охраняют, узнают, что стражи стало вдвое меньше? Они ведь тогда могут рискнуть напасть.

— Все в порядке, — отозвался Бёрди преувеличенно бодрым голосом. — Завтра наступит уже совсем скоро. Ты прав.

И они все начали забирать вправо, к виднеющемуся впереди на расстоянии пары миль хутору.

— Вы знаете, Аудмунд, — покаянным тоном заговорила Ретта, одновременно с искренним интересом разглядывая крепкий тын и виднеющиеся над частоколом крыши строений, — стыдно сказать, но я никогда прежде не видела деревенских домов, и мне теперь ужасно любопытно.

Эр-князь рассмеялся, негромко и добродушно, и заметил вслух, чуть пожав плечами:

— Я нисколько не удивлен. С какой бы стати дочь правителя начал кто-то водить в жилища крестьян? А в самой Эссе их, естественно, нет.

Перед глазами ее встала столица Месаины в лучшие свои годы, увитая виноградниками, осыпанная цветами и обласканная солнцем, и в душе бывшей герцогини шевельнулась тоска.

— Вы правы, — прошептала Ретта, усилием воли прогоняя непрошеные видения, — но ведь целительству меня обучали.

— Это все же другое, — заметил Аудмунд и уточнил, чуть приподняв брови: — А вы разбираетесь в искусстве лечения?

В голосе его легко читался искренний интерес, и она ответила не без гордости:

— Конечно, и очень неплохо. Меня учил лучший лекарь столицы.

Оборотень сощурился, зрачки его сузились, а ноздри вздрогнули, и Ретта вдруг испугалась, не сочтет ли он ее слова пустым бахвальством? Но Аудмунд вдруг широко улыбнулся и проговорил, совершенно по-кошачьи осклабившись:

— Так вы в самом деле ценное приобретение.

Алеретт чуть было не задохнулась от возмущения, но сил выяснять отношения в данный момент не было, а запустить в маршала чем-нибудь тяжелым не позволяло воспитание. Поэтому она просто выдохнула и, поразмыслив немного, рассмеялась вместе с ним легко и непринужденно.

— Эй, хозяин! — неожиданно заорал Айтольв во всю мощь легких, — открывай скорей, пока мы тебе ворота не подпалили!

Остервенело залаяла и почти сразу смолкла собака. Ретта удивленно оглянулась на Аудмунда, ожидая от него какой-нибудь резкой реакции, однако он, как оказалось, ничуть не рассердился, а просто сидел, упершись ладонями в колени, и ухмылялся.

«Ну ничего себе приветствие», — подумала удивленно Ретта.

Однако еще сильней она поразилась, когда в ответ на столь нелюбезную реплику с той стороны тына донесся вполне дружелюбный утробный бас:

— Вот сразу видно, что это свои приехали. От врагов такого точно не услышишь — колдуны б, они сразу двери выносить начали, а не молоть языками.

Воины в ответ дружно расхохотались. Во дворе послышались торопливые шаги, засовы натужно скрипнули, створки распахнулись, и навстречу отряду вышел здоровенный кряжистый детина со стянутыми налобной лентой волосами и испачканным сажей лицом.

— Ну здравствуй, Аудмунд, с возвращением. Очень рад видеть тебя и эти вот похабные рожи, — мужик широким жестом обвел явно наслаждающихся пикировкой солдат и спросил: — А ко мне какими судьбами? Неужто дело есть?

— Я тоже рад тебя видеть, Холварс, — приветливо улыбнулся ему в ответ оборотень. — Ты не будешь возражать, если мы до утра воспользуемся твоим гостеприимством? Мы привезли в Асгволд невесту князя, и если наши покрытые пылью и копотью физиономии вряд ли кого-то сильно шокируют, то даме просто жизненно необходимо передохнуть и привести себя в порядок.

Подобные слова из уст оборотня, умывавшегося минимум дважды в день, звучали как слишком явное преувеличение, но Ретта уже успела понять, что пикировка носит исключительно дружеский характер, а потому пропустила все ехидные слова мимо ушей.

Хозяин же, услышав столь необычное заявление, переменился в лице:

— Невесту князя? Что ж вы молчите! Конечно, тут даже разговору никакого не может быть! Добро пожаловать, госпожа! Сейчас, моя жена вам все приготовит. Эй, Дэгрид, иди сюда!

Кузнец заметался, а потом махнул рукой и поспешил в сторону дома, по-видимому распоряжаться. Эр-князь, спешившись, привычно подошел к Ретте и подставил руки.

— Спасибо вам, — поблагодарила она, легко спрыгивая в траву. — Скажите, это ведь был хозяин дома? Я угадала?

— Все верно, — кивнул Аудмунд, ласково поглаживая по носу Астрагала. — Он живет здесь со своей семьей — женой, дочерью и двумя сыновьями. Парни уже взрослые и помогают отцу в кузнице.

Ретта кивнула, давая понять, что слушает со всем возможным вниманием, и огляделась по сторонам. Наверное, именно таким она и ожидала увидеть простое жилье: широкий двор с непонятными одноэтажными строениями без окон, будка, из которой выглядывал недружелюбно зыркавший в сторону гостей кобель, несколько куриц, блеющая где-то в отдалении коза.

Дом, однако ж, был крепкий и довольно большой, в два этажа.

— Должно быть, кузнец — человек зажиточный, — предположила она.

— Само собой, — подтвердил Аудмунд.

Солдаты занялись лошадьми, а высокопоставленную гостью с маршалом выбежавший хозяин пригласил внутрь:

— Проходите, проходите, — приговаривал он, — у нас и комната как раз для госпожи найдется. Только, Аудмунд, уж прости — тебя придется уложить на лавке.

— Тоже мне проблема, — отмахнулся тот, — я в случае чего и у камина на коврике поспать могу.

Ретта так и не поняла — шутит он или говорит всерьез.

Они миновали длинные полутемные сени и прошли в горницу. Камин, о котором только что говорил Аудмунд, оказался знатный, с полукруглым, облицованным серым камнем зевом. Прямо над ним под потолком висели пучки засушенных трав, вдоль стен протянулись широкие лавки, укрытые длинными и узкими узорчатыми коврами, у двери справа высился деревянный шкаф с резным растительным орнаментом на дверцах. В центре комнаты размещался стол с затертой практически до зеркального блеска столешницей. Ретта пригляделась. Блестящие медные светильники, витые чугунные ручки, кувшины на полке, у поставца кочерга с лопатой. В переднем углу у окна расположилась божница с вырезанной из дерева женской фигурой.

«Должно быть, Тата», — догадалась она.

Над огнем свистел, гордо пыхая дымом, важный пузатый чайник. Остро тянуло ароматом трав. Хотелось скинуть с плеч груз забот и тревог, растянуться на лавке поближе к теплу и тихонько блаженствовать, ни о чем не думая, задумчиво глядя на язычки пламени.

Вдруг дверь в противоположном конце комнаты отворилась, и невысокая, худощавая, вся словно бы высушенная временем и северными ветрами женщина, торопливо вбежав, остановилась и неловко склонилась перед гостями:

— Спальня для госпожи готова.

— Это хорошо, — пробормотала Бериса, неслышной тенью возникшая за плечом.

Ретта обернулась и посмотрела на няню. Оказывается, пока суть да дело, та успела достать из сундука и приготовить все необходимые им вещи: смену белья, разные мелочи и купальные принадлежности, новое платье и даже шкатулку с украшениями. Герцогиня было сделала движение, чтобы забрать хотя бы часть груза, но Бериса только дернула плечом:

— Иди уже.

Поняв, что настаивать бессмысленно, Ретта вернулась к хозяевам.

— Как вас зовут? — спросила она женщину.

— Дэгрид, госпожа.

— А меня Ретта.

Жена кузнеца подняла голову, и большие карие глаза ее сверкнули так ярко, что на миг показалось — от их блеска можно ослепнуть.

— Моя дочь уже занимается ужином, — сказала она. — Пойдемте, госпожа, я провожу вас в комнату.

Ретта вопросительно поглядела на Аудмунда, и тот кивнул:

— Идите, отдыхайте и ни о чем не думайте. Когда будет готов ужин, за вами пришлют.

— Хорошо, эр-князь.

И, подобрав юбки, поспешила следом за провожатой.

Хозяйка сняла со стены один из светильников и стала подниматься по узкой деревянной лестнице. Ступени чуть слышно поскрипывали, и от этого звука на душе делалось уютно и как-то мирно. Сквозь распахнутое окно доносилось кудахтанье куриц и громкий смех солдат.

— Сюда, госпожа, — пригласила Дэгрид, распахивая перед гостьей дверь.

Ретта вошла и с облегчением выдохнула. Отдых. То, чего ей, несмотря на всю заботу и предупредительность провожатых, так не хватало в последние дни: настоящая кровать с чистым, тщательно накрахмаленным бельем и мягкая даже на первый взгляд перина.

— Воду для купания вам сейчас принесут.

Хозяйка глядела с некоторым беспокойством, словно опасаясь, что может чем-нибудь не угодить невесте князя. Мысленно отметив про себя этот весьма важный, по мнению Ретты, факт, она поспешила успокоить:

— Все просто чудесно. Спасибо вам за заботу.

— Не стоит благодарности, госпожа, — сразу же расплылась в улыбке Дэгрид. — С вашего позволения, я пойду распоряжусь.

— Конечно, ступайте.

Дверь тихонько закрылась, и Бериса, внимательно оглядевшись по сторонам, принялась хозяйничать. Проверила постель, развесила на спинке стула одежду, осмотрела стоящий у стены сундук.

— Кажется, комната эта принадлежит одному из сыновей Холварса, — заметила вслух няня. — Дочь его явно не стала бы держать у себя в спальне молоток, обломок старой подковы и кусок цепи. Зачем ему этот хлам, хотела бы я знать? Надеется когда-нибудь в будущем переплавить?

— Почему бы и нет? — пожала плечами Ретта и подошла к окну.

Солнце уже успело почти полностью скрыться за горизонтом. Небо налилось густой синевой, и кое-где постепенно начинали проклевываться первые звезды, и лишь пара или тройка факелов во дворе разгоняли тени.

Вновь, уже в который раз, послышался взрыв хохота, и она пригляделась внимательней к происходящему. Двое воинов из числа ее провожатых кормили лошадей, а Холварс стоял рядом, что-то им говорил и выразительно водил руками в воздухе, описывая то круги, то волнистые изгибы, то прямые линии. От нечего делать она попыталась поугадывать, о чем идет речь, но не преуспела и оставила это пустое занятие.

— Скажи, а прежняя княгиня была действительно скверная женщина? — спросила она у няни.

— Кадиа-то? — встрепенулась Бериса, оставив в покое холщовую сумку, в которой только что сосредоточенно копалась. — Да второй такой стервы нарочно будешь искать — не найдешь. А ты почему интересуешься?

— Да вот поведение хозяйки навело на мысль, что она меня опасается. И поскольку сама я в Вотростене в первый раз, естественно зародились подозрения насчет предшественницы.

— А-а-а, — понимающе протянула старуха. — Ну, так-то да, ты права. Кадиа уже давно бы подняла шум.

— Из-за чего, например?

— Белье не шелковое, посуда не золотая, комнату не украшают цветы. Да мало ли поводов может отыскать вздорная баба, которой и вообще по жизни угодить невозможно?

Ретта еще раз оглядела предложенную ей спальню, уже более внимательно. Добротная кровать, стол, стул. У стены сундук и короткая лавка. С легким недоумением герцогиня Месаины пожала плечами. А что еще можно ожидать увидеть в жилье кузнеца? Это ведь не дворец. А вслух заметила:

— Довольно милое жилище.

— Ну, это по твоему мнению. А вот она…

Договорить нянька не успела: дверь распахнулась и два крепких, рослых парня втащили огромную бочку, уже до половины заполненную водой, и несколько исходящих паром ведер.

— Вода для княгини, — объявили они, пристраивая ношу посреди комнаты.

— Ага, хорошо, — мгновенно оживилась Бериса. — Вылейте воду в бочку и ступайте. Спасибо, мальчики.

«Мальчики» переглянулись и поспешили выполнить поручение.

— Если что-то еще понадобится, то только кликните, — заявил тот из них, что выглядел старше.

— Хорошо, обязательно, — ответила Ретта. — Можете идти. Спасибо вам.

Они неловко поклонились и поспешили удалиться, по пути чуть не вышибив плечом дверь. Герцогиня проводила их взглядом, решив как-нибудь при случае сказать хозяевам, что кланяться ей совершенно не обязательно. Видно ведь, что они к этому делу совсем непривычные. Ну и зачем тогда начинать?

Бериса попробовала локтем температуру и объявила наконец:

— Все отлично, можешь купаться.

Что Ретта с большим удовольствием и сделала. Проворно расплетя волосы, она скинула грязную одежду и забралась в бочку. Вода приняла истомленное тело, смывая пыль, пот и дорожные тяготы. Няня подала мочалку и мыло и принялась помогать воспитаннице. В конце концов та, спустя почти полчаса, вышла и, надев предложенное Берисой простое домашнее платье, устроилась у стола и принялась сушить волосы.

«Интересно, чем теперь занимается Аудмунд?» — подумала она.

Как получилось, что маршал Вотростена стал занимать в ее мыслях так много места, вытеснив оттуда даже страх перед будущим супругом? Такова ли была его цель или это лишь случайный побочный эффект их длительного пребывания бок о бок?

«А впрочем, что толку гадать? Все равно ведь не скажет».

Но, какова бы ни оказалась на самом деле причина, Ретта искренне обрадовалась, услышав спустя какое-то время голос эр-князя из-за двери:

— Ужин готов.

— Я сейчас иду! — крикнула она, поспешно вскакивая.

Бегло осмотрев себя, она заплела уже сухие волосы в ставшую за последние дни привычной косу и распахнула дверь. Аудмунд терпеливо ждал ее за порогом. Взгляды их пересеклись, и Ретта снова, уже в который раз, дрогнула перед пристальным, непохожим ни на что взглядом зверя. По спине ее пробежали мурашки, и все же она не смогла устоять перед безмолвным приказом и послушно вложила пальцы в протянутую ладонь.

— Я готова, — прошептала она.

Бесконечно долгую секунду оборотень молчал. Наконец сказал просто, не отводя глаз:

— Вы прекрасны.

Ноздри его чутко вздрогнули, и Ретта невольно порозовела, смутившись от такого напора. Душа ее заметалась. Никогда прежде за все прошедшие дни не вел он себя подобным образом. Что изменилось теперь? Осознание, что уединение их подходит к концу? Уже завтра на них обоих навалятся дела и обязанности. Но что скрывается за этими узкими вертикальными зрачками, она так и не смогла угадать. Однако какова бы ни была цель Аудмунда, в одном его подопечная была уверена наверняка — в оценке личности и характера брата князя она не ошиблась. А потому, хотя пальцы ее еще немного дрожали, она уверенной походкой спустилась вместе с ним вниз.

— Приятного аппетита, — пожелала Ретта, входя.

Холварс с Дэгрид, их дети, а также все свободные от караула воины дружно встали при ее появлении, и она с достоинством кивнула им в ответ. В горнице все было как будто точно так же, как минувшим днем, и все же кое-что неуловимо изменилось. Она пригляделась и заметила скатерть в бело-синюю полоску, укрывавшую стол, и кувшины с цветами. В центре стола возвышался большой каравай хлеба, и она смутилась, поняв, как дорого, должно быть, встало хозяевам их гостеприимство. А впрочем, возможно, мукой поделился Аудмунд? Тогда, конечно же, дело другое.

На соседнем блюде лежала остро пахнущая приправами жареная рыба, в которой Ретта не без некоторого удивления опознала осетра. Помимо главных блюд стояла капуста, ставший уже привычным сыр, яблоки, яйца и молоко, которому она обрадовалась практически как ребенок.

— Очень соскучилась по молоку, — с некоторой долей смущения объяснила она Аудмунду и остальным.

— Кто бы был против, — добродушно улыбнулся оборотень, снова становясь самим собой. То есть таким, каким она его знала все время поездки.

Он торжественно усадил ее во главе стола, сам сел в противоположном конце, и хозяева, дождавшись, пока брат князя и его спутница сядут, сами поспешили занять места.

Солдаты, нимало не церемонясь, расселись у стен на лавках, и завязался наконец разговор. Поначалу неловкий, он с каждой минутой становился все оживленней. Гости расспрашивали о том, что происходит в Вотростене, интересовались об общих знакомых, имен которых Ретта, само собой, не знала, и скоро Холварс и Дэгрид отбросили мешавшую всем стеснительность и принялись, в свою очередь, засыпать приехавших с войны вопросами.

О боевых действиях, впрочем, говорить опасались, возможно не желая расстраивать будущую княгиню, однако охотно выспрашивали об обычаях и жизни в Месаине, и тут Ретта смогла, к огромному своему удовольствию, поведать вотростенцам несколько интересных с ее точки зрения историй. О песенных конкурсах и состязаниях по игре на арфе, в которых зачастую участвовали и женщины тоже, о военных парадах, ежегодно проводимых в честь одной из прошлых побед в столице. Охотно рассказала о своем брате, сколь он умен, несмотря на возраст. Тут глаза Аудмунда блеснули, губы тронула чуть заметная улыбка, однако в облике его при этом отчетливо читалось одобрение, и Ретта поняла, что он просто умиляется ее сестринскому восторгу, хотя в целом согласен.

— Скажите, а Бенвальд… Он не с вами разве приехал? — задала вопрос до сих пор молчавшая дочь хозяина, быстроглазая девушка лет семнадцати.

Старший брат поднял голову от тарелки и посмотрел на отца, а Аудмунд ответил:

— Его я отправил с поручением в Асгволд.

Глаза девушки блеснули радостью, но вслух она не сказала больше ни слова, вновь смущенно потупив взгляд.

Ретта поставила на стол опустевший стакан из-под молока и поблагодарила хозяев.

— Если никто не возражает, я теперь отправлюсь спать.

— Конечно же, госпожа, — ответила ей хозяйка, поднимаясь с очевидным намерением проводить.

Аудмунд дал знак всем оставаться на месте и, встав, подал Ретте руку.

— Вы были на высоте, — серьезно сказал он, уже когда они стояли перед дверью ее комнаты. — Спокойно спите и ни о чем не думайте — мы по-прежнему начеку. Завтра уже будете в замке.

— Но что же дальше? — спросила она тревожно, подавшись вперед. — Мне стыдно признаться, но я боюсь остаться без вашей опеки.

Глаза оборотня блеснули в темноте, и Ретта вздрогнула, однако ставшая уже привычной робость перед опасным хищником смешалась в груди с каким-то новым, незнакомым и непривычным чувством.

— Все будет хорошо, — сказал он наконец. — Я позабочусь.

— Спасибо.

Еще минуту они стояли, каждый думая о своем, а потом герцогиня толкнула дверь и вошла в комнату. Через несколько минут к ней присоединилась Бериса, и обе женщины, измученные долгой дорогой, смогли предаться блаженному, спокойному, сладкому сну.

И только стражи под стенами дома до самого утра несли караул да раздавался время от времени в отдалении грозный рык людей-рысей.