Зови меня Психея // Call Me Psyche (гет)

.

Нарцисса Малфой распахнула двери своей гостиной торжественнее, чем обычно.

Люциус поднялся из кресла у камина.

— Кто это? — спросил он, вытягивая шею, чтобы разглядеть за ее спиной оборванную банду охотников и пленников, которых они тащили за собой. Несчастные были связаны друг с другом и спотыкались на каждом шагу.

— Они говорят, что схватили Поттера, — сообщила Нарцисса холодным и ровным голосом, не выдавая своей веры в их заявление, но все же воспринимая его всерьез. — Драко, иди сюда!

Малфой-младший стоял за креслом отца, спиной к камину, и густая тень омрачала его лицо. Он стиснул зубы и закрыл глаза.

«Нет, нет, нет!» — Но момент, которого он просил Гермиону избегать любой ценой, настал. И вот ее привели в поместье, обезоруженную и в ужасной опасности.

Она стояла боком к нему, привязанная к Поттеру, которого похитители развернули к себе лицом. За ее спиной был Уизли, его рот распух от какого-то заклинания, и он отчаянно оглядывался через плечо, чтобы убедиться, что Грейнджер все еще цела, несмотря на то, что оборотень жадно разглядывал ее.

«Что эти дураки натворили, чтобы их схватили?!»

Драко почувствовал на себе взгляд оборотня. Грейбэк, конечно, опознал Грейнджер, как ведьму, которую он скрывал, и теперь насмехался над ним, проверяя его преданность: сломается ли Малфой и предаст свою семью, чтобы спасти девчонку, или будет беспомощно наблюдать, как она страдает?

А Гермиона, тем временем, наверняка слышала, как Нарцисса произнесла его имя, и, скорее всего, ей потребовались неимоверные усилия, чтобы не начать искать его глазами. Вместо этого ее лицо было наклонено вниз, и волосы падали, ничем не сдерживаемые, закрывая его.

Малфой почти слышал ее голос у себя в голове.

«Подумай, Драко! Из этой катастрофы есть выход. Должен быть! Успокойся и найди его для меня».

Он вздохнул глубже.

Ему следовало думать так же, как Грейнджер, и самым важным для нее всегда была безопасность Поттера — Шрамоголовый должен был быть спасен. Даже если бы Драко рискнул всем и, каким-то чудом, освободил ее саму прямо сейчас, то она бы просто снова бросилась навстречу опасности, чтобы спасти Поттера.

Уизли был второстепенен, но Гермиона пожертвовала бы собой и ради него тоже, независимо от того, влюбилась ли она в него снова за последние два месяца или нет.

Такова была Грейнджер.

И вот Малфой вышел из-за кресла, стараясь сохранять как можно более холодное выражение, и искоса взглянул на обожженное и опухшее лицо Поттера. Он был изуродован и почти не узнаваем.

— Ну что, мальчик? — начал Грейбэк, заставляя лгать всем о том, что его грязнокровка не та же, что и у Поттера; также как и лгать о личности самого Поттера, тогда как оборотень был уверен, что опознание Гермионы подтвердит и все остальное.

— Драко? — Люциус подтолкнул его вперед без всякой терпимости, свойственной Нарциссе. — Это Гарри Поттер?

Едва он придвинулся, у Грейнджер за спиной Шрамоголового подогнулись колени, и Малфой почти протянул к ней руку, чтобы удержать и снова коснуться ее… Впервые за несколько месяцев он мог бы прижать ее к себе, а потом аппарировать и спрятать в безопасное место! Которое, впрочем, ничего не значило бы для нее, если бы одновременно привело и к казни Поттера.

Драко покачал головой.

— Я не могу… не могу быть уверен.

Гермиона никак не отреагировала на звук его голоса; все трое заключенных затаили дыхание, в отчаянии застыв на месте.

Люциус глухо прошептал ругательство, и на какой-то миг повисло хрупкое равновесие: Поттер смотрел в сторону и мимо Малфоя, взгляд Уизли лихорадочно метался между Грейнджер и оборотнем, а сама Гермиона прислонилась к рыжему, и они поддерживали друг друга, как будто… снова были влюблены. В этот момент Драко пришлось проигнорировать чувства собственничества и ревности, чтобы помочь ей пережить это.

Голова Грейнджер все еще была опущенной, и его осенило — даже стоя на самом виду, в центре гостиной, она пряталась, ведь его родители могли вспомнить, как выглядела «зубрила-грязнокровка», и опознать ее.

«О, пожалуйста, не вспоминайте! Забудьте все, что я когда либо рассказывал про нее!»

— Погляди хорошенько, сынок, — голос Люциуса стал заискивающим. — Подойти ближе. — А потом он зашептал Драко в самое ухо: — Если именно мы выдадим Поттера Темному лорду, то нам все будет прощено; все будет так, как и должно быть, — величие Малфоев будет восстановлено и безгранично…

Но Грейбэк услышал этот жаркий шепот и запротестовал, заявив, что Поттер — его собственный приз.

— Давайте-ка не будем забывать, кто на самом деле поймал его, мистер Малфой…

Во время их ссоры Драко и Гарри рискнули бросить друг на друга мимолетный взгляд.

Наконец, Люциус вернулся и продолжил настаивать на том, чтобы сын опознал Мальчика, который выжил.

— Я не знаю, — сказал Драко тверже, поворачиваясь, чтобы уйти от нетерпеливого напора отца и вернуться к хладнокровию матери. И, сама того не подозревая, Нарцисса помогла сыну избежать опознания Поттера, показав Люциусу волшебную палочку, которую отобрали у пленника. Это была не та палочка из остролиста с пером феникса, которую использовал Поттер, и не та, которую Люциус видел на кладбище в ночь, когда Темный Лорд снова принял человеческий облик. Малфой тоже мог бы поклясться, что этот грубый обрубок не был той волшебной палочкой, которая располосовала его в туалете Хогвартса.

Энтузиазм Люциуса угас, он разочарованно опустил плечи.

До тех пор, пока Грейбэк не заговорил снова.

— А как же тогда грязнокровка? — прорычал он, ставя троицу на ноги под люстрой, так что Гермиона оказалась лицом к лицу с Малфоями и хорошо освещена. Драко отдернул голову, как будто ее вид обжег ему сетчатку.

— Подожди… — Его мать была быстрой и умной, и она помнила ту ссору, которая произошла у мадам Малкин в начале шестого курса. Теперь именно ее руки толкали сына вперед. — Посмотри, Драко, это ведь та девушка, Грейнджер?

Грейбэк стоял, скрестив руки на груди, кончик его волшебной палочки был виден на сгибе локтя; он оскалил зубы, ухмыляясь ситуации, которую сам же и создал.

«И как же ты, малыш, собираешься теперь выпутываться из этого?» — казалось, заявлял оборотень.

Голос Малфоя был низким и хриплым.

— Я… может быть…

Люциус перебил его, снова испытывая нетерпение.

— Но ведь это же мальчик Уизли! — Он сам обошел заключенных, остановившись перед Роном. — Это точно они — друзья Поттера. Драко, посмотри на него, это же сын Артура Уизли, как его там?

К этому времени Малфой отвернулся, не в силах смотреть ни на кого из присутствующих, в особенности на оборотня, который разоблачил бы любую его ложь. Сквозь стиснутые зубы он сказал:

— Возможно.

Дверь снова открылась, и все резко изменилось.

Явилась тетя Беллатриса, и теперь должен был начаться настоящий ужас.

Между ней и всеми остальными людьми в комнате возникло напряжение, — все они, без исключения, ненавидели и боялись ее.

И из всех заключенных тетка сразу же узнала Гермиону и произнесла, разговаривая скорее сама с собой, чем с кем либо еще:

— Так, так, так, а это же грязнокровка Грейнджер?

Драко мог только предполагать, что она запомнила Гермиону по сражению в Отделе тайн.

После этого Беллатриса заявила, что распухший мальчик и есть Поттер, а следующее, что они увидели, — как рукав Лестрейндж уже был задран выше локтя, и она была готова призвать Темного Лорда, коснувшись метки.

— Я как раз собирался позвать его! — Люциус схватил ее за запястье и заспорил о том, кому из них достанется эта честь.

Именно в этот момент Грейбэк совершил роковую ошибку: он прервал их, чтобы потребовать свою долю славы и вознаграждения. Ему не следовало привлекать внимание к себе и своей группе, ведь, если бы он этого не сделал, то Беллатриса, возможно, и не заметила бы меч Гриффиндора, зажатый в руках одного из охотников. Так, внезапно, передача Поттера Темному Лорду оказалась отодвинута на второй план.

— Отдайте его мне! — Беллатриса молниеносно атаковала охотников, всех четверых сразу.

Грейбэк был вынужден опуститься на колени, окаменевший и без волшебной палочки, а его оглушенные приспешники оказались на полу, лежащие без чувств.

— Драко, вытащи эту мразь на улицу! — рявкнула ему тетка.

Впервые с тех пор, как все это началось, Гермиона подняла голову и посмотрела на Малфоя. Они все еще стояли близко друг к другу, там, куда Нарцисса привела его, и теперь оказались лицом к лицу. Глаза Грейнджер были расширены от страха, но ясны и активны. Она кивнула ему, — едва заметно, чтобы никто в гостиной не заметил, — без слов попросив, чтобы он делал так, как сказала Беллатриса. Гермиона посчитала, что в конечном счете, чем меньше людей, которые могли бы атаковать их, останется в комнате, тем лучше.

— Если у тебя не хватит смелости прикончить их, то оставь во дворе, я добью, — прикрикнула на него Беллатриса, когда Драко замешкался слишком долго.

Нарцисса топнула ногой.

— Не смей разговаривать с моим сыном так, словно…

Когда Лестрейндж и его мать сцепились в перепалке, Малфой пристально посмотрел на Гермиону, показывая, что понял ее.

Он поднял палочку, чтобы наложить заклинание левитации, которое должно были вынести ошеломленных охотников наружу. Драко, конечно, не собирался убивать никого из них.

Уже протиснувшись в двери, он оглянулся на гостиную: тетка издевалась над Грейбэком, который стоял на коленях, а она пронзительно кричала на него.

А за самим Драко — с буквально с отвисшей от удивления челюстью, — наблюдал Рон Уизли. Кажется, никто, кроме него, не заметил, как Гермиона и Малфой кивнули друг другу, и парень не мог понять, — у него не было ни единого варианта, — что бы это могло значить. Выйдя в коридор, слизеринец исчез из поля зрения.

Во дворе Драко быстро справился с работой по связыванию охотников: их тела были скользкими от грязи, и, к тому же, они начали дергаться и брыкаться, когда пришли в себя, так что ему пришлось самому одурманить их во второй раз. Но в итоге все получилось.

Он пошел обратно, отряхивая весеннюю грязь с ботинок, и сквозь звуки собственных шагов услышал новый шум в гостиной: безумные крики его тетки и высокий, душераздирающий вопль.

— Психея! — Малфой не удержался от ответного возгласа. Он, спотыкаясь и скользя по коридору, ввалился в двери гостиной и увидел жуткую сцену. Беллатриса стояла на четвереньках, рядом с ней валялся меч Гриффиндора, а под ней лежала Гермиона, скорчившаяся и рыдающая от проклятия Круциатус.

Драко быстро шагнул к ней, но рука отца схватила его за запястье и остановила. Люциус произнес единственное слово: — НЕТ! — а остальная часть угрозы уже прозвучала несколько месяцев назад, когда отец пообещал ему, что скорее превратит сына в камень, чем позволит предать Темного лорда из-за ведьмы.

«Он знает, кто она мне?!»

* * _ ? ? ? _ * *

Когда действие проклятия ослабло, Грейнджер попыталась вздохнуть...

…Голос чокнутой тетки Малфоя все еще был слишком близко, но приглушен половицами…

…Откуда-то снизу Рон звал ее по имени, позволив себе быть таким неистовым и отчаянным, как никогда раньше...

Боковым зрением она различила Драко, упавшего на колени, его тошнило, и над ним, — задрав руку сына навыворот и удерживая ее за запястье, — стоял Люциус, взирающий на разыгравшуюся трагедию с выражением брезгливости на лице.

— Как вы проникли в мое хранилище?! — Беллатриса бесновалась, крича прямо в лицо Гермионе. — Тебе помог тот гоблин?

— Мы никогда не были в вашем хранилище… это не настоящий меч! Это копия! Всего лишь копия! — рыдала Грейнджер в ответ, едва ворочая языком, все еще не оправившись от последствий проклятия и до смерти напуганная.

— Копия? О, какая неправдоподобная история!

— Гоблин! — выпалил Драко с явной нотой истерики. — Подожди! Нет необходимости мучить ее до смерти! Скажи ей, ОТЕЦ!! Позволь мне позвать гоблина, он ведь сразу поймет, если это подделка!

Люциус перевел взгляд на распластанного у своих ног сына. Он выглядел жалко… но, по правде говоря, Малфой-старший любил в жизни все самые прекрасные вещи, и пытки на ковре в его гостиной не входили в их число.

— Да, — сказал он, отпуская запястье Драко. — Послушай, Белла. Мы можем легко выяснить, подлин ли меч!

Некоторое время не было слышно ни единого звука, кроме тихих рыданий Гермионы.

Лестрейндж была неподвижна, неохотно обдумывая решение, отличное от насилия.

Наконец она села, оттолкнувшись от дрожащего тела своей жертвы.

Грейнджер осталась лежать на полу.

— Иди и приведи его, Драко. Гоблин в подвале, — сказала Беллатриса.

И Малфой побежал вниз по лестнице. По пути он выкрикивал угрозы и оскорбления, — хотя его голос отчаянно дрожал, — требуя, чтобы Поттер, Уизли и все остальные, — некоторые заключенные провели в подвале месяцы, — отошли в сторону и позволили ему закончить допрос Гермионы.

Внизу было темно, если не считать света, проникающего из-за спины Драко через открытую дверь. Из черноты послышался шепот — чей-то голос, настойчиво уговаривавший гоблина соврать, что меч — поддельный.

«Да. конечно! Эти подлые друзья Грейнджер знают, как и когда приврать!»

Кто-то вытолкнул гоблина на тусклый свет, и Драко, схватив его за воротник рубашки, потащил вверх по лестнице, — прежде чем Беллатриса потеряла бы терпение и снова набросилась на Гермиону.

Наверху гоблин стал новым объектом насилия; Люциус держался поближе к Малфою-младшему, а тот неотрывно смотрел на Грейнджер — он не мог забрать ее или хотя бы проверить, все ли с ней в порядке.

Ее глаза были полузакрыты, как будто она была ошеломлена, но из них текли слезы. Ноги были подогнуты под себя так, что любой, у кого была бы возможность изменить положение тела, наверняка бы сделал это; но ее грудь поднималась и опускалась с постоянным ритмом — по крайней мере, Гермиона была жива.

Если бы Драко потянулся к ней, отец тут же превратил бы его в камень, но ему вдруг пришел на ум их с Грейнджер разговор о том, как поместье подчиняется членам семьи Малфой. И, теоретически, он может магическим образом управлять им даже против воли своего отца…

Драко закрыл глаза и представил запертую дверь подвала; очень четко представил, как она распахивается, освобождая Поттера и Уизли… Теперь, когда охотники были обезврежены, шансов на побег у Шрамоголового стало больше. Малфой мог бы даже позволить одному из гриффиндорцев отнять свою палочку, и тогда они, возможно, смогли бы использовать ее, чтобы аппарировать… Он изо всех сил сосредоточился на образе двери в своем воображении; она казалась почти материальной — протяни руку и почувствуешь холод металла… Малфой даже услышал звук щелчка в замке… И тут раздался треск.

Люциус всполошился.

— Что это было?! Вы слышали? Что за шум в подвале? Драко, позови Петтигрю, пусть он пойдет и проверит!

Малфой-старший, возможно, и беспокоился о незваных гостях, но Беллатрису это не интересовало — к этому времени она уже почти расправилась с гоблином, снова ударив его по лицу своей волшебной палочкой.

— Ты уверен, что это подделка? — прохрипела Лесирейндж, и ее голос сорвался на визг. — Совершенно уверен?

Гоблин кивнул.

— Да.

Для пущей убедительности она снова ударила его, но все-таки поверила.

А потом, до того как Люциус успел опомниться, Белла призвала Темного Лорда. Тот был далеко за пределами страны, на континенте, но все равно должен был вот-вот появиться.

Сердечный ритм Драко окончательно сошел с ума, когда он понял, насколько близка развязка.

— Думаю, — заговорила Беллатриса, — мы можем избавиться от грязнокровки. Господину она не понадобится. Грейбэк, забирай ее, если хочешь.

Оборотень кивнул, соглашаясь на свой приз, — с таким трудом завоеванное разрешение растлевать и калечить Гермиону сколько ему влезет. Слегка повернув голову, он подмигнул Малфою.

В этот момент в дверь неожиданно вломился Уизли, размахивая палочкой Петтигрю и выкрикивая обезоруживающие проклятия: в одно мгновение Белла осталась без своей палочки, а Поттер заставил Люциуса окаменеть, прежде чем тот смог воспользоваться силой поместья.

Нарцисса подтолкнула Драко к действию, и он выпустил несколько проклятий, не причинив вреда ковру, в который целился, пока она сама сражалась с Поттером и Уизли: друзья Гермионы никогда не произносили непростительных заклинаний, Малфой прекрасно знал это, и его мать была в безопасности.

Беллатриса схватила обмякшее тело Гермионы, подняла ее с пола, жестоко держа за волосы, и к ее горлу прижался серебряный нож. Драко узнал оружие и обмер: клинок был семейной реликвией Блэков, выкованной с помощью магии для защиты от оборотней. Тетка всегда держала его наготове, когда Грейбэк был поблизости. Удар ножом был смертелен: для оборотней — мгновенно, для людей — медленно и мучительно.

Когда Белла приказала Поттеру и Уизли бросить украденные палочки, они сделали это.

— Хорошо! Драко, возьми их. Темный Лорд уже близко. Твоя смерть приближается, Гарри Поттер!

Вместо того, чтобы позволить своей тетке самой пойти и вновь завладеть ее палочкой, Малфой повиновался. Пока он двигался, его взгляд вновь пересекся с Поттером: какие бы чары не были на нем раньше, теперь его лицо перестало быть обезображенным.

В глазах Шрамоголового не было мольбы, вдруг понял Драко.

«Он даже не может представить, что я захотел бы спасти его шкуру… Эх, Поттер, все дело в Грейнджер…»

Пока Беллатриса злорадствовала над скорой гибелью Гарри, называя Гермиону грязнокровкой и предлагая ее в качестве приза Грейбэку, с потолка раздался странный скрип и начала осыпаться штукатурка. Малфой задрал глаза и увидел, что у основания люстры сидел Добби — эльф, который когда-то служил в их доме, — и безумно раскачивал люстру, — прямо под которой стояли Лестрейндж и Грейнджер! — готовый сбросить ее вниз. На Беллатрису. И как будто не имело значения, что та упала бы также и на Гермиону!

«Все, что угодно! Кто угодно! Лишь бы спасти Поттера, мать вашу?»

Драко непроизвольно стиснул палочки в руках — свою, теткину и Петтигрю — и открыл рот в беззвучном крике: вся его магия молниеносно пришла в действие, взяв под контроль дерево, металл и камень во всем поместье. Люстра начала падать, как раз в тот момент, когда Беллатриса выпустила Гермиону и бросилась прочь, — это был вопрос мгновения, но при падении люстра резко накренилась набок, как будто ее сильно пнули в воздухе, и упала чуть левее того места, где лежала Грейнджер; при ударе об пол массивное изделие все равно взорвалась, как огромный фейерверк, похоронив Гермиону под осколками.

Куски хрусталя разлетелись в воздухе, порезав в том числе и лицо Драко; его белая кожа сразу же оказалась залита кровью.

Он согнулся пополам, израненный и обессиленный взрывом своей магии.

Прошло какое-то время, — Малфой не мог понять много или мало, — но он все еще ничего не видел перед собой, лишь услышал совсем близко от себя напряженный стон, хорошо знакомый ему по квиддичному полю в Хогвартсе, — это был Поттер, пытавшийся завладеть волшебными палочками.

Драко сунул ему их без борьбы, с трудом заставив себя разжать парализованные пальцы.

— На, возьми их и удирай!

Через миг, он услышал грохот заклинания Поттера, оглушившего Грейбэка с такой силой, что оборотня подбросило к потолку.

У Малфоя звенело в ушах и он едва ли мог нормально двигаться, когда Нарцисса попыталась увести сына прочь, пока Беллатриса угрожала эльфу беспощадной расправой. Но Драко нужно было убедиться, что Гермиона и ее друзья в безопасности, и он нашел ее глазами.

Грейнджер обмякла в объятиях Уизли, который убрал волосы с ее лица, погладил по щеке и пробормотал что-то успокаивающее, когда она вздрогнула и пришла в сознание. Рыжий вытащил ее из-под осколков разбитой люстры, и Гермиона оказалась невредимой, если не считать струйки крови на шее, почти под ухом, — вытекающей из раны от смертоносного клинка.

— Боги, Грейнджер… — выдохнул Малфой, едва на него обрушилась беспощадная реальность.

Поттер закричал Уизли, что они уходят и, когда их не стало, Беллатриса в ярости бросила им вслед нож — он исчез в крутящемся водовороте аппарации.

Но кто-то все еще кричал даже после того, как шум от исчезновения Поттера и его компании стих.

Драко понял, что это был он сам, только когда мать зажала ему рот рукой.

— Тише, любимый, — сказала она, закрывая дверь между ними, разъяренной Беллатрисой и все еще ошеломленным Люциусом. — Темный лорд будет здесь с минуты на минуту. У нас не так много времени, чтобы организовать твой побег.

— Побег? — бесцветно повторил он, не глядя на мать.

Все его мысли были о Грейнджер. И отравленной ране, из-за которой она умрет в самое ближайшее время.

— Да, — Нарцисса промокнула порезы на его щеках и лбу носовым платком, пропитанным волчьим бальзамом. — Он будет в ярости от того, что Поттер сбежал, и мы все будем наказаны за это. Лорд, конечно, не убьет ни твоего отца, ни меня, ни тем более Беллатрису, но может убить оборотня, и я почти уверена, что он отыграется на тебе — если только доберется. Вплоть до смерти. Ничто не может наказать меня или отца сильнее, и Лорд это знает. Так что уходи и прячься, пока его гнев не перейдет на кого-нибудь другого. Мы придем за тобой, когда опасность минует, но до тех пор…

Она глубоко вздохнула и шепотом призвала делюминатор.

Драко задохнулся от облегчения при виде этого, поцеловал ее протянутую руку и забрал прибор.

И тут забрезжила надежда.

— Этого недостаточно, мама, — сказал он, — уже нет. Ты ведь сама видела, как тетка порезала Грейнджер отравленным ножом? Мне нужно противоядие, иначе она умрет.

— Драко, эта девушка не имеет к тебе никакого отношения. Твое будущее…

— Я не стану спорить об этом, мама! — настаивал Малфой, пряча делюминатор, пока она не передумала. — Ты же знаешь, что без противоядия ей осталось жить от силы пару часов. Даже если рядом с ней найдется волчий аконит, то на приготовление зелья все равно уйдут многие дни! Так что просто дай мне немного, я знаю, что он у тебя есть. — Он выразительно кивнул на карман, в который она положила флакон с волчьим бальзамом. — Дай или я не сдвинусь с места! Останусь здесь и расскажу Темному Лорду, что это все моих рук дело! Скажу ему, что одолел вас и намеренно позволил Поттеру сбежать!

Нарцисса пристально посмотрела на него.

— Ты бы никогда так не…

— Не проверяй меня, мама! — голос Малфоя дрожал от эмоций и напряжения. — Я избалованный и злобный ребенок — это всегда было правдой; никто не знает этого лучше тебя. Так что ты можешь дать мне бальзам или ожидать увидеть меня в могиле!

— Хорошо! — сказала она, заглушая его стремительно повышающийся до визга голос.

Нарцисса достала стеклянный флакон и подержала его мгновение, прежде чем Драко выхватил зелье и сунул его в нагрудный карман.

Мать покачала головой.

— Это бесполезно, Драко. Глупый риск и ради кого? Она — маглорожденная…

— Мне все равно, — отрезал Малфой.

Нарцисса вздохнула, смиряясь. И кивнула.

— Делюминатор может не привести тебя к ней, — предупредила она вслед, когда он уже протиснулся мимо нее в коридор, направляясь к входной двери, — ты сам видел, как Северус снял чары.

— Все равно спасибо, мам, — был его ответ, а потом Драко прошел через массивные двери на улицу и, торопясь, нырнул в лес на краю территории поместья.

* * _ ? ? ? _ * *

В отличие от тщательно ухоженных садов, лес был диким и темным, заросшим виноградными лозами и ежевикой. Он пробирался сквозь густую поросль, пока дом окончательно не скрылся из виду.

Малфой сжимал делюминатор в руке с тех пор, как получил его и боялся разжать пальцы. Он надеялся, что тот приведет его к Гермионе, но одновременно был слишком напуган, чтобы попытаться нажать на предохранитель, ведь, если бы это не сработало…

Драко прикусил губу и все-таки щелкнул.

Ничего не произошло.

В приборе не зародилось даже проблеска света.

Он остался стоять среди все тех же деревьев, сжимая делюминатор; сердце бешено колотилось, а кожу покалывало от страха.

— Ну, же, пожалуйста…

Еще один щелчок.

И снова ничего.

Малфой заходил по кругу, тяжело дыша, сжимая прибор обеими руками и встряхивая его.

— Давай же! Гермиона! Дамблдор! Снейп! Блять, пожалуйста!

Никакого света.

Только щелчки, раз за разом.

Он опустился на влажную лесную подстилку, обхватив голову руками, все еще сжимая в кулаке делюминатор. И, если бы он не прижимал его так близко к уху, то мог бы и не расслышать тихий звук — чей-то слабый и дрожащий голос.

Ахнув, Драко пристально посмотрел на делюминатор. Это прибор произвел такой шум? Или Малфой бредил?

Он щелкнул снова. И на этот раз хлынул свет, бледно-голубой и колеблющийся. У него не было палочки, чтобы аппарировать, поэтому все, что Драко мог сделать, это снова щелкнуть делюминатором.

И, когда его зрение после перемещения прояснилось, то Малфой обнаружил, что оказался в маленькой комнате, видимо мансарде с низким, наклонным потолком. Занавески на окнах были задернуты, защищая от солнечного света, но форточка была открыта, и через нее доносился запах моря.

Он был в комнате не один. За его спиной кто-то шептал по-французски:

— Pauvre petite…Ne t'inquiète pas (Бедняжка, не волнуйся), Билл скоро принесет лекарство…

Это была красивая женщина с волосами, такими же светлыми, как у него самого, ухаживающая за кем-то больным или раненым, низко склонившись над его кроватью.

Она была смутно знакомой, как далекое воспоминание… И вдруг Драко осенило! Турнир трех волшебников! И перед ним была Флер Делакур, чемпионка из Франции.

«Но почему делюминатор привел меня к ней?» — Малфой даже не был уверен, что все еще находился в Британии.

Он понюхал воздух в комнате. Ощущался сильный жасминовый аромат духов Флер и что-то еще. Возможно, ему это почудилось, — Драко этого хотел! — но что-то в воздухе также напомнило ему о гранатах.

Его сердце разогналось.

Он подавил свое безумное желание кинуться вперед и вместо этого осторожно, легкими шагами приблизился к кровати.

Флер сидела, держа в руках окровавленную марлевую повязку. Она бросила ее в корзину для мусора и заменила чистой.

— Pardonnez—moi (Простите, пожалуйста), — сказал Малфой тихим голосом, чтобы не напугать девушку.

Но Флер все-равно, как ужаленная, вскочила со своего места; ее палочка оказалась наготове.

Он поднял руки, чтобы показать, что у него самого нет палочки.

— Je cherche mon amie, Hermione Granger. Pouvez-vous m’aider, Madame? (Я ищу свою подругу, Гермиону Грейнджер. Вы можете мне помочь, мадам?)

— Qui êtes-vous?! (Кто ты такой?!) — потребовала Флер.

— Je m’appelle Draco Malfoy (Я Драко Малфой), — представился он.

— Малфой, — усмехнулась она, шире становясь между ним и кроватью — тем местом, где, Драко теперь был уверен, лежала Гермиона. Флер легко перешла на английский. — Ты преследуешь ее? Что ж, я не позволю тебе забрать ее!

— Нет, нет! — затараторил он, сутулясь, чтобы не казаться таким высоким и внушительным в крошечной комнате. — Я пришел не для того, чтобы причинить ей боль! Я здесь, чтобы помочь. Порез у нее на шее…

— Нанесен проклятым клинком и не исцеляется, — сказала Флер, обвиняя его.

Малфой кивнул.

— Да, и, возможно, все еще хуже, чем вы — ты! — думаешь. Кем бы ни был Билл, о котором ты упомянула, он не успеет вовремя найти лекарство от этого? А у меня оно уже есть. Вот! — Он протянул стеклянный пузырек с волчьим бальзамом. — Пожалуйста, возьми это и смочи ее рану. Нельзя медлить!

Флер вскинула голову.

— Я не такая дура, чтобы лить на нее странные зелья!

— Пожалуйста, я умоляю…

— Докажи, — сказала Делакур, направив палочку прямо ему в сердце. — Она, — Флер махнула головой на безмолвную девушку, лежащую в постели, — произнесла только одно слово с тех пор, как мой шурин, который влюблен в нее, принес ее сюда. И это слово не было его именем. Точно так же как и не было именем «Драко Малфой».

— Мне нужно угадать имя?

Флер кивнула.

— Да, скажи мне имя, и тогда я дам ей зелье, которое ты принес.

Сердце Малфоя сходило с ума.

Время уходило впустую.

Теперь он был достаточно близко, чтобы слышать затрудненное, мучительное дыхание Гермионы, в которую, как заявила Делакур был влюблен Рон Уизли.

Но она звала не рыжего.

Она звала его, Драко, он был уверен! Но под каким именем?

Делакур, не дрогнув, наблюдала за ним. У этой ведьмы было достаточно силы, чтобы вывести его из строя или того хуже…

Он сглотнул, размышляя.

«Итак, это не Рональд. — Это было хорошо. — И не Драко. — А это скорее плохо. — И даже не Малфой». — Он попытался вспомнить слово, которое слышал через делюминатор. Но оно было слишком слабым и неразборчивым… И тут до него дошло!

— Купидон! — сказал Малфой, сияя.

Флер вздрогнула, но покачала головой.

— Нет, не Купидон.

В этот момент Драко ожидал, что его проклянут и отошлют прочь, но Флер почему-то осталась ждать, не сводя с него глаз, словно говоря ему продолжать, думать еще.

Он закрыл глаза и вздохнул.

Купидон — каждый раз, когда Малфой пытался назваться Купидоном, Гермиона поправляла его, напоминая, что он все пересказал наоборот. Как бы он ни старался, но все равно не был тем, у кого было скрыто лицо, и… Он не был Купидоном, он был…

— Психея! — произнес Драко вслух. — Она называла меня Психеей!

Напряженная поза Флер расслабилась. В уголках ее губ заиграла улыбка, и она потянулась за лекарством.

— Психея? — С кровати донесся едва слышный голос. — Он здесь? — это было похоже на глухой скрежет. — Я хочу, чтобы он был здесь.

Делакур взяла флакон в руку и, присев на кровать, откупорила его.

— Здесь, — сказала она, — пришел, чтобы спасти тебя.

— Я его не вижу. Пожалуйста…

Малфою надоело ждать, и он опустился на колени с другой стороны кровати, взяв Гермиону за руку.

Неужели она всегда была такой маленькой, что могла рассыпаться в его руках? И ее лицо — оно было бледнее, чем он когда-либо видел, и все еще такое же испуганное, как тогда, на полу в поместье.

Она умирала.

Она знала, что умирает.

— Вот и моя девочка, — сказал он, коснувшись тыльной стороной свободной ладони ее холодной щеки.

От его прикосновения у нее вырвался звук, похожий то ли на кашель, то ли на хныканье.

Драко заставил ее замолчать.

— Сейчас станет легче, — сказал он. — Просто не двигайся и смотри на меня, пока Флер нанесет целебный бальзам.

Грейнджер едва не кивнула, но была слаба и потеряла дар речи, ее глаза наполнились слезами, когда она посмотрела на него.

— Хорошая девочка, самая лучшая девочка, — Малфой обвел большим пальцем изгиб ее губ в такт ее поверхностному дыханию. — Сожми мою руку, Грейнджер, сейчас будет больно…

.

Примечания:

Спасибо, что читаете ;)