Зови меня Психея // Call Me Psyche (гет)

Примечания:

Привет! Начинаю публикацию перевода крутейшей истории!

Планирую выкладывать главы регулярно, но если лень ждать, то загляните в оригинал по ссылке: фанфик завершен.

.

Он ушел.

Это было одно предложение, такое короткое, но постоянно повторяющееся в голове Гермионы Грейнджер.

Он ушел, — и это было все, о чем она могла думать, сидя у двери палатки с раскрытой книгой на коленях. Гермиона смотрела на темную пустошь, которая, казалось, бесконечно тянулась во все стороны, куда ни посмотри, но сколько бы ни было холодного пустого пространства, а Рональд Уизли в нем отсутствовал. Накануне вечером она преследовала его, умоляла не уходить, а он все равно оставил их — оставил ее! Все равно…

Пока Грейнджер дежурила, Гарри был внутри палатки с ужасным крестражем — Медальоном Салазара Слизерина, — на шее и пытался заснуть. Весь день они с ним почти не разговаривали, ощущая безнадежность. Теперь все казалось безнадежным. Рон был не просто мальчиком, который ей нравился, не просто лучшим другом. Гермиона относилась к нему, как к части своего будущего, как к семье, после того, как потеряла свою настоящую. Гарри был ее надеждой выиграть войну, а Рон был ее надеждой на то, что она сможет быть счастливой после того, как все закончится. Грейнджер никогда не говорила ему этого, но ей казалось, что он знает. А потом…

«Как он мог просто…» — Гермиона вытерла глаза и встала. Если она снова собиралась плакать из-за Рональда Уизли, то, по крайней мере, хотела делать это где-нибудь в уединении, чтобы никто не услышал, даже Гарри.

Сухой зимний вереск хрустел под ее ногами, когда Грейнджер, почти ничего не видя в темноте, протаптывала через него тропинку. Она не знала, был ли смысл оставлять этим вечером ее палочку незажженной? Кто мог искать их здесь, в глуши, где было-это-ни-было? Гермиона оставила свой шарф на камне рядом со спрятанной заклинанием палаткой, чтобы иметь возможность найти ее, после возвращения.

Вдали от укрытия дул сильный и громкий ветер, который кусал ей лицо и выдергивал волосы из косы, но в то же время каким-то образом бодрил. Впервые за прошедшие сутки у нее появилась надежда. «Возможно, где-то там Рон передумал и…», и, если она будет двигаться, не скрытая чарами, он почувствует ее и сумеет отыскать обратную дорогу.

— Пожалуйста, — сказала Грейнджер вслух, — найди меня…

Нет! Это была чушь. Она знала это и вытерла глаза рукавом.

А затем внезапно раздался треск аппарации.

Гермиона резко присела, прячась в вереске. Ее сердце колотилось, а глаза были широко раскрыты, когда она пыталась разглядеть, кто прибыл в эту далекую, выжженную пустошь. Был ли это враг? Кто-то охотился за Гарри и был здесь, чтобы отнять у них крестраж? Это мог быть также кто-то из Ордена. Или это мог быть он, Рон, словно сбывшееся ходячее желание, уже возвращающееся к ней…

Кем бы ни был человек, он стоял в одиночестве на болоте, не расхаживая туда-сюда в раздумьях, как персонаж из старого романа, а казался испуганным и готовым защищаться. Его руки были согнуты в локтях, палочка поднята, а голова стремительно поворачивались из стороны в сторону, чтобы сориентироваться. Прибывший внимательно вслушивался, но кроме завывания ветра, треплющего его длинный темный плащ, не было посторонних звуков.

Грейнджер рискнула подобраться ближе, все еще не зная, кто перед ней. Незнакомец был высоким и худым, — почти наверняка мужчина, а не женщина, — с капюшоном на голове. В нем была настороженная гибкость, как будто он был молодым. Это вполне мог быть Рон, но у него не было такого плаща, когда он ушел накануне вечером…

Она подползла еще ближе, с одной стороны, желая, чтобы прибывший зажег свою палочку, чтобы разглядеть его, но в то же время был риск, что и он сможет увидеть ее: если бы юноша узнал ее, это выдало бы и Гарри.

Человек выругался тихим, но напряженным мужским голосом. Он сунул руку в карман, достал что-то и сделал движение, которое было хорошо знакомо Гермионе. Это выглядело так, будто он щелкнул делюминатором.

«Рон — это точно должен быть Рон!»

Гермиона уже собиралась встать, готовая раскрыться и выкрикнуть имя Рональда, когда незнакомец снова выругался, на этот раз громче.

Голос был не тот.

Посетитель встряхнул делюминатор, как будто тот был сломан, прежде чем сунуть его обратно в карман. В раздражении он откинул капюшон, отчаянно пытаясь лучше видеть, где находится. И Грейнджер ахнула, поспешно зажав себе рот рукой. В лунном свете волосы прибывшего сверкали белизной. Его лицо все еще было темным, но теперь она могла догадаться, кто это; она узнала его.

Надменная грация позы, наклон головы, готовность к яростной схватке и то, как он держал палочку… Это был Драко Малфой. Ее сокурсник и Пожиратель Смерти.

Гермиона не видела его с той ночи, когда умер Дамблдор…

Как он их нашел? Где были остальные Пожиратели? И как ей помешать ему схватить Гарри и отвезти его на верную смерть к Волдеморту?

Что-то в том, как он поправил свою палочку, подсказало ей, что Драко собирался использовать Люмос. Ей потребовалось всего мгновение, чтобы осознать: как только он осветит пустошь, то сможет увидеть тропинку, по которой она прошла через вереск, — линию, ведущую обратно к ее шарфу на камне, обозначающему место, где была спрятана палатка. И Малфой споткнулся бы прямо об койку Гарри, если бы дошел до конца маршрута…

Грейнджер могла бы спрятаться сама, но она не могла скрыть все остальное… Малфоя нужно было держать в неведении!

Когда он начал произносить: — Люмос…

Она встречно прошептала: — Нокс.

Свет вспыхнул лишь на мгновение, прежде чем снова погаснуть.

Драко попробовал второй раз, затем третий, и каждый раз ее контрзаклинание подавляло его магию.

Про Малфоя можно было сказать многое, но он никогда не был глупым. Вместо того, чтобы использовать Люмос в четвертый раз, Драко медленно повернулся.

— Кто здесь? — прорычал он. — Перестань прятаться и выходи!

Даже несмотря на завывание ветра, если бы Малфой крикнул чуть громче, то мог бы разбудить Гарри… И тогда ее друг-герой, наверняка, бросился бы спасать ее, и угодил бы в ловушку Сами-Знаете-Кого. Ей нужно было держать Драко не только в неведении, но и в тишине.

— Я знаю, что ты тут! — снова крикнул он и сделал шаг в ее сторону. Гермиона не знала, обнаружил ли ее Малфой или действует наугад. — Что я здесь делаю? — потребовал он.

Это был странный вопрос. Откуда ей было знать? И почему Драко сам был не в курсе?

Он остановил свое продвижение, как будто почувствовал ее где-то рядом с собой. Она задержала дыхание, и в одно мгновение одна и та же мысль пронеслась у них обоих в голове.

— Экспеллиармус! — Грейнджер прошептала заклинание за долю секунды до того, как Малфой произнес свое.

Палочка выскользнула из его руки и упала в вереск. Прежде чем он смог призвать ее обратно, Гермиона бросилась вперед, обхватив его руками за колени, и врезалась в него плечом, сбивая Драко с ног.

Он упал на спину; ветки под ним сломались с возмущенным треском. Гермиона набросилась на него и проползла по его телу, от колен по бедрам и до туловища, после чего уселась на вздымающуюся грудь. Она удерживала его, пока Малфой лежал распластанный на земле, ошеломленный и задыхающийся. Грейнджер шикнула, когда он нашел в себе силы снова выругаться, все еще сидя у него на груди и прижимая его запястья к земле; ее волосы выбились из косы и упали ему в глаза, закрывая обзор. Лунный свет падал на нее сзади, и ее лицо было надежно скрыто тенью.

— Кто ты, черт возьми? — успел спросить Драко, прежде чем она зачаровала его запястья, чтобы они прилипли к земле, и зажала ему рот рукой, вонзив палочку ему под челюсть.

— Тихо! — приказала Гермиона. — Где ты взял этот делюминатор?

Малфой метался под ней, толчком ног подбрасывая тело вверх. Она держалась, плотно сжимая колени, как будто пыталась справиться с взбесившимся гиппогрифом; ее ладонь все еще была прижата к его рту, а лицо Грейнджер уткнулось ему в плечо. Его шея была горячей по сравнению с ее замершей кожей; его напряжение и гнев усиливали запах тела, исходящий от Драко: запах, который был ей знаком, но не ощущался уже несколько месяцев. Хорошего магазинного мыла.

— Я знаю, что ты украл делюминатор! — вновь потребовала она, когда он перестал брыкаться, чтобы отдышаться, и Гермиона смогла поднять голову. — Говори, у кого?!

Когда она открыла ему рот, чтобы дать возможность говорить, Малфой повернул голову в сторону и принялся выплевывать ее волосы.

— Мне нет нужды воровать. Это был подарок.

— Лжец, — заявила Грейнджер с дрожью в голосе.

— Это правда, — настаивал он, хотя она снова шикнула на него, — это был подарок учителя. А откуда он его взял, я понятия не имею. Забирай, если хочешь. Эта штуковина бесполезна. — Драко оторвал одно бедро от земли, показывая ей карман, где был спрятан делюминатор.

Гермиона лихорадочно соображала. Было понятно, что ее сил не хватит на то, чтобы долго удерживать Малфоя, зато была высокая вероятность того, что, проснувшись, Гарри невольно раскроет свое местоположение. Учителем, о котором говорил Драко, должно быть, был Снейп: теперь у него был доступ ко всем вещам Дамблдора, и, возможно, делюминатор, который профессор оставил Рону, был не единственным. Тот факт, что у Малфоя имелся этот прибор, не обязательно означал, что Рональд уже схвачен. Ей до смерти хотелось спросить, знает ли Драко что-нибудь о Роне… Но если бы она это сделала, он, конечно, понял бы, кто она такая.

— Забери его и отпусти меня. Я не собирался появляться здесь и не хочу тут оставаться! Клянусь, что никогда не вернусь!

Грейнджер сунула руку в его карман и нашла делюминатор. Малфой перестал сопротивляться, наблюдая за ней, пока она рассматривала его. Делюминатор отличался от того, который принадлежал Рону: даже в темноте Гермиона чувствовала, что его поверхность была гладкой и на ней не было выгравированных инициалов Дамблдора.

Она открыла крышку и щелкнула предохранителем.

— Видишь, ничего, — сказал Драко. — У меня получилось высечь искру только один раз, и это, явно, была осечка, которая и привела меня сюда. Все, чего я искал, — это немного свежего воздуха, чтобы отдохнуть от вони проклятой рептилии.

Гермиона сунула делюминатор обратно ему в карман.

— Следи за руками, — огрызнулся он.

Она усмехнулась.

— Ты извращенец. Не льсти себе. Как будто я…

— Ну, ты все еще сидишь, оседлав меня. Меня воспитали джентльменом, и это неприлично…

— О! Ладно, — Грейнджер все-таки немного смутилась. — Я позволю тебе подняться, но у тебя будет пять секунд, чтобы взять палочку и аппарировать, прежде чем я снова начну накладывать на тебя заклинания из укрытия.

— Да, великолепно. Считай, что меня уже нет.

— И никогда сюда не возвращайся!

— Я даже не знаю, куда «сюда»…

— На случай, даже если ты придешь меня искать, знай, что к тому времени я буду уже далеко отсюда!

— Скатертью тебе дорога!

Она начала подниматься, но затем снова крепко сжала его грудную клетку между коленями, в последний раз демонстрируя доминирование. Это заставило его издать болезненный звук, сочетающий ворчание и жалкий смех.

— Пять секунд, — повторила Гермиона. — Начало — сейчас.

Она поспешно аппарировала через пустошь, оставаясь на расстоянии, достаточном, чтобы атаковать под прикрытием, если Малфой нарушит свое слово. Но он не собирался. Прежде чем Грейнджер закончила считать до пяти, Драко уже был на ногах, палочка снова оказалась в его руке, и он исчез.

* * _ ? ? ? _ * *

Гарри сидел на краю кровати, без очков. Его волосы стояли дыбом. Он выглядел несчастным и, когда Гермиона вернулась в палатку после окончания ночного дежурства, даже не попытался улыбнуться ей.

— Очередная тихая ночь посреди нигде, — сказал Поттер. И это не было вопросом.

Она кашлянула.

— Ветер здесь довольно шумный, да? Временами он звучит, почти как голоса. Однажды я читала роман о подобных вещах, происходящих на болотах, но не ожидала, что это будет настолько реалистично. Разве ты не слышал?

Гарри покачал головой.

— Нет, я спал, как убитый. Кажется, я больше не мог бодрствовать.

Грейнджер выдохнула, поняв, что нет причин беспокоиться, и решила, что ничего не скажет Гарри о появлении Малфоя. Похоже, это, и правда, вышло случайным образом — слизеринец был растерян, не узнал ее и ушел, не причинив вреда.

Засыпая она чувствовала себя немного менее расстроенной, чем накануне. Дело было не только в том, что прошло какое-то время, к тому же Гермиона чувствовала, что завтра ей все еще придется провести часть своего времени, оплакивая уход Рона, но, сжав колени вместе, вспоминая, как сдерживала Малфоя, защищая себя и Гарри, Грейнджер поняла, что, хотя и не смогла убедить Рона остаться, но она все еще была сильна. И все эти разговоры о том, что она была умна — являлись не просто словами. Это была правда, о которой Гермиона иногда забывала.

Возможно, она никогда больше не увидит Драко Малфоя, но что бы ни случилось с ней дальше, она сможет справиться, даже если окажется в одиночестве.

.

Примечания:

.

Добро пожаловать :)

Если не жалко, поставьте лайк, чтобы помочь продвижению истории :)

Примечания:

И сразу же вторая часть :)

.

На следующее утро, когда Гермиона проснулась в мрачном полуденном свете, проникавшем сквозь брезентовую стенку палатки, она не помнила, что Рон ушел. Грейнджер лежала, как обычно прислушиваясь к голосам мальчиков… Но было тихо. И тогда она вспомнила.

Завернувшись в одеяло, Гермиона вышла из палатки, чтобы присоединиться к Гарри, который сидел, глядя на продуваемую всеми ветрами пустошь.

— Думал, ты никогда не встанешь, — сказал он, не поворачивая головы, — но я скорее даже не против, если мы останемся тут ненадолго. Вряд ли кто-нибудь найдет ли нас здесь…

— Найдет нас… — повторила она. А затем на нее нахлынуло еще одно воспоминание минувшего дня. Малфой! Прошлой ночью Малфой нашел их! И пусть он не узнал ее сразу, но они были знакомы много лет, и, если бы Драко подумал об этом достаточно долго, его бы осенило с кем пришлось столкнуться. Малфой был отвратителен, но точно не слабоумен, так что, какими бы вялыми не были она и Гарри, им было слишком опасно оставаться на месте.

— Разве я не говорила тебе, что по ветру словно доносились чьи-то голоса?

Поттер продолжил.

— Ты сама сказала, что это из-за болот. И я сижу тут уже давно, слушаю, но пока ничего похожего на речь.

— Но, может быть, нам все равно стоит немного переместиться? Хотя бы просто пешком. Давай дойдем до известковых холмов? Там может быть пещера, а мы знаем, что Сам-Знаешь-Кто любит прятать вещи в пещерах. Именно там находился медальон, когда Регулус Блэк его украл.

Грейнджер ждала, затаив дыхание, чтобы посмотреть, согласится ли Гарри двигаться дальше, не споря и не пугая его. Им нужно было сдвинуться хотя бы на день ходьбы от того места, где она встретила Малфоя, и куда он теперь мог аппарировать обратно по своему желанию.

Поттер вздохнул, словно собираясь кивнуть головой, но обнаружил, что она слишком тяжела. Не говоря ни слова, Гермиона похлопала его по плечу и приступила к сбору лагеря.

* * _ ? ? ? _ * *

На возвышении ветер был сильнее и резче. На вершине холма она оглянулась на сухой вереск, похожий на море, колышущееся позади них и скрывающее их следы. Они брели по каменистой возвышенности, где вереск не мог разрастись полностью, и останавливались по пути, чтобы изучить выступы и ниши, которые выглядели так, как будто могли быть созданы палочкой.

— Ничего, — сказал Гарри несколько часов спустя, измотанный и опустившийся на корточки.

Грейнджер вздохнула и оглядела пейзаж; горизонт был окрашен золотым закатом. Они по-прежнему были нигде, но это было другое нигде, — не вчерашнее, — в нескольких милях южнее. И этого было достаточно.

— Я приготовлю чай, — предложила она.

* * _ ? ? ? _ * *

Поттер взял на себя первую вахту, лишь в полночь ввалившись в палатку, и, едва дав Гермионе время перевесить медальон с ее шеи на его, упал в постель и заснул.

Вот как он справлялся с горем потери Рона: сильной усталостью.

Ей же хотелось выразить горе плачем.

В течение дня она сдерживала почти все свои слезы. Так, что добравшись до вершины каменного плато, достаточно далеко, чтобы Гарри не мог ее услышать, Грейнджер выбрала камень у обрыва, уселась на него и позволила себе разрыдаться в темном, ветреном уединении.

Ее глаза сузились, когда Гермиона хмуро взглянула на небо и задалась вопросом, не было ли ее сердце теперь настолько разбито, что в нем что-то затвердело. «Чертов Рональд…»

Довольно быстро она поняла, что на открытой вершине скалы слишком холодно, но какое-то время упрямо продолжала сидеть на краю, дрожа и свесив ноги над вересковыми зарослями. Она сжала колени вместе, и что-то шевельнулось в ее ожесточенном сердце. Ничего такого, чем Грейнджер могла бы гордиться, но, похоже, лучшим, что она чувствовала за последние дни, было возбуждение боя, пока ей приходилось удерживать Малфоя прошлой ночью, в то время как он боролся и злился. В тот момент Гермиона была сильной и уверенной в себе: ей не нужно было беспокоиться о чувствах Драко Малфоя или сомневаться о том, предаст ли он ее. Конечно, он бы сделал это в тот же миг, как только бы узнал, кто перед ним! Кроме того, было почти весело или, по крайней мере, приятно иметь дело не только с чьими-то чувствами, но и с чьим-то телом — таким откровенным и несложным способом. Вспомнив об этом, — о том, как Драко извивался, силясь выбраться из-под нее, и о звуках их борьбы в темноте, она глубоко вздохнула. При этом ее воображение почти воссоздало запах мыла Малфоя.

Воображение — а, может, и нет?

Быстрая, словно кошка, почуявшая опасность, Грейнджер подтянула ноги и свернулась клубком на краю скалы; затаившаяся в темноте и наблюдающая.

Прошло мгновение, пока ветер все еще дул достаточно сильно, а затем вдруг сменился легким бризом, почти дыханием. И тогда сильнее запахло мылом, на этот раз безошибочно реальным. Драко подкрался к краю скалы, его белое лицо и волосы оказались в ее поле зрения; лунный свет прорезал тени в его чертах. Волшебная палочка была зажата в его вытянутой руке, пока он медленно продвигался вперед; глаза Малфоя были опущены — памятуя о том, как она напала на него, спрятавшись в вереске прошлой ночью.

На этот раз он не разговаривал, был хитрее, как будто знал, что не один.

При виде него Гермиона нахмурилась: он нарушил свое слово. Или нет? Технически, Драко не вернулся в тот же лагерь. Но откуда он мог знать, что их нужно искать здесь, наверху в горах?

Теперь Малфой был почти прямо под ней. Ее сердце колотилось, а руки покалывали, ожидая новой битвы. Она, сохраняя внешнее спокойствие, не торопясь создала небольшое темное облако вокруг макушки и лица, похожее на вуаль: если что-то пойдет не так, и Драко удастся взглянуть на нее, маскировка сделает ее неузнаваемой. Сквозь заклинание Грейнджер могла видеть его лицо, но он не мог рассмотреть ее в ответ.

Когда она была готова, то медленно развернулась, готовясь упасть на него сверху. Малфой продолжал приближаться, подняв палочку, но не глядя вверх, на ее уровень. Нападение с неба, похоже, было последним, чего он ожидал. «Что ж, это будет легко!»

— Экспеллиармус!

Его палочка сразу же отлетела в темную пустошь, как и прошлой ночью. Он вскрикнул от разочарования, а затем тяжело крякнул, когда Гермиона, соскользнув с края камня, рухнула ему на спину. Она обхватила его сзади руками и ногами, швырнув лицом в кусты.

— Ты! — Это все, что она сказала, прижав губы к его уху.

— Нет, нет, нет, — затараторил Драко, извиваясь под ней, — опять?

Грейнджер сжала колени достаточно сильно, чтобы оставаться на его спине, даже когда он перевернулся: Малфой пытался подмять ее под себя, придавив своим весом. У нее перехватило дыхание, но она осталась бесстрашной, наслаждаясь силой его движений, его неприкрытой и честной яростью. Ее правая рука обвила его шею, а другой рукой Гермиона прижала палочку к его виску. Он был разоружен, поэтому ему пришлось прекратить борьбу и подчиниться.

— Скажи мне, как ты выследил меня, прежде чем я отправлю тебя домой, заколдованного и на волосок от смерти, — потребовала она.

Драко усмехнулся; его руки не пытались ее обезоружить, не сжимали ее предплечье на его горле или ее ноги, скрещенные на его талии. Вместо этого он схватился за свой плащ.

— Да это же ты сама преследуешь меня! И… — С приливом сил Малфой снова перевернулся, на этот раз быстрее, почему-то совсем не беспокоясь о ее палочке. Грейнджер произнесла бессловесное ошеломляющее заклинание, но оно отлетело от него и попало в скалу, словно оттолкнувшись от щита, оберегающего его голову.

Гермиона осталась лежать дезориентированной, часто моргая, глядя на него сквозь заклинание вуали.

Он перевернулся, освободившись от ее рук и ног, и навис над ее телом. Драко держал оба запястья Грейнджер в одной руке, высоко поднятой над ее головой и прижатой к земле. У нее больше не было палочки. Малфой расположился между ее ног, не давая ей свести их вместе, и рассмеялся.

— Как тебе это, а? — он помахал палочкой перед ее лицом. Она не ответила, вместо этого принялась извиваться и выгибаться, чтобы освободиться; ее кряхтение от прикладываемых усилий было злым и застревающим в горле. — Думала, что я дважды попадусь на обезоруживающее заклинание, не так ли? — продолжал Драко, хихикая, пока Грейнджер боролась под ним. — Нет, все, что ты вырвала из моей руки на этот раз, — всего лишь бесполезная ветка. Палочка-приманка. У меня все это время была припрятана настоящая!

— Тогда используй ее, чтобы исчезнуть, как и прошлой ночью, — огрызнулась она, сумев прижать одно колено к его животу и вдавить его в него.

Малфой навалился на нее сильнее, теперь с явным усилием, обездвижив ее колено между ними; его тело плотно прижалось к ее.

— Достаточно! Люмос! — В темноте его палочка загорелась бело-голубым светом, освещая их лица.

Драко больше не был школьником, он выглядел старше. И вместо того изумленного лица, которое Гермиона видела на каждой его фотографии в «Ежедневном Пророке» в течении последнего года, сегодня вечером Малфой выглядел живее, эмоциональнее, будучи почти в восторге от того, что победил ее — почти.

Свет палочки показал ему ее подбородок, щеки, нос и рот. Этого было недостаточно, чтобы опознать Гермиону.

— Кто ты? — потребовал он, взмахнув концом палочки сквозь ее туманную вуаль, все еще ничего не видя. — И почему ты преследуешь меня?

Драко был таким тяжелым и достаточно сильным. А Грейнджер становилась все слабее. Одолеть его физически, без магии, было ей не по силам, и она начала паниковать; ее дыхание стало прерывистым.

«Думай, Гермиона! Думай!»

Она не могла позвать Гарри. Это был бы худший исход этой ситуации.

Грейнджер могла бы быстро вернуть свою палочку, но как ей сразиться с Малфоем, пока он лежит на ней сверху?

Нет, Гермиона должна была проявить ум и хитрость. Ей нужно было поговорить с ним.

— Хорошо, хорошо, — сказала она самым заискивающим голосом, какой только могла изобразить в данных обстоятельствах. Грейнджер заставила свое тело немного расслабиться, притворяясь более безобидной, чем она была на самом деле, зная, что он был достаточно тесно прижат к ней, чтобы почувствовать эту перемену. — Очевидно, что-то пошло не так. Ты не преследуешь меня? И я тебя тоже! Между нами происходит какое-то волшебство, которого никто из нас не хочет. Так что давай перестанем ссориться и разберемся во всем, чтобы этого больше не повторилось. Давай поговорим об этом мирно.

Малфой усмехнулся.

— Серьезно? Теперь мы будем делать это «мирно»? Как любезно со стороны человека, который уже дважды напал на меня!

Ее умиротворяющий тон внезапно сменился возмущением.

— О, а что бы ты сделал, если бы ты путешествовал один, а потом кто-то вдвое больше тебя…

— Вдвое больше? Ты уверена? — Сказав это, он осмотрел ее: от ног, между которыми стоял по-собачьи, до макушки. — Хотя да, ты невысокая и тощая, раз уж ты упомянула об этом.

— Заткнись и слезь с меня, — отразила Гермиона, смущенно поеживаясь.

— Нет, если сначала ты не скажешь мне, кто ты. Должна быть веская причина, по которой ты прячешь свое лицо. Ты можешь быть кем-то вроде беглого убийцы. Зачем еще тебе прятаться? И… не могла бы ты лежать спокойно, пока кто-нибудь… э-э-э… не перевозбудился? Я же говорил, что я джентльмен, но…

— О, зато я точно знаю, кто ТЫ! — заявила она. В ее голове созрел план. — Кстати, о беглых убийцах — ты наследник Малфоев! О твоей семье пишут во всех газетах. Твоя сумасшедшая тетка Беллатриса Лестрейндж и Сам-Знаешь-Кто пользуются твоим домом, когда им заблагорассудится. — Грейнджер указала подбородком в левую сторону. — У тебя ведь, наверняка, есть татуировка в виде Черной метки на руке.

Драко снова ощетинился, приблизив к ней свое лицо еще ближе, чем когда-либо.

— Это не татуировка, это клеймо.

— А для меня это достаточная причина хотеть, чтобы ты находился как можно дальше от меня! Я магглорожденная ведьма, скрывающаяся от ваших похитителей! Чистокровный мальчик, которого я считала любовью всей моей жизни, просто бросил меня здесь, потому что я доставляла ему слишком много хлопот. У меня не осталось друзей. Мне пришлось отослать прочь свою семью, чтобы спасти их жизни от насилия, начатого вами. Я не ела нормально уже несколько месяцев, и встреча с кем-то вроде тебя — это мой худший кошмар, ставший реальностью!

Почти все это было правдой.

Слова вырвались у нее в порыве ярости, голос дрожал от собственной силы и был на грани слез. Она попыталась еще сильнее вдавить колено ему в живот, но едва смогла пошевелить им.

Что ж, пока ее представление шло именно так, как она и хотела: выглядеть трогательно, не прося словами, но все-таки требовать пощады от самой лучшей части натуры Малфоя. Гермиона всегда верила, что в нем было что-то отдаленно хорошее. Гарри заметил это, когда Драко опустил палочку, вместо того чтобы напасть на Дамблдора. Теперь же она проверяла это на себе.

Все еще навалившись на нее, Малфой вздохнул и опустил голову.

— В данный момент тебе ничего не угрожает, — сказал он. — Не от меня.

С этими словами Драко откатился в сторону, разрывая с ней контакт, но не уходя. Грейнджер резко села, подняла палочку и прижала ее к себе. Она огляделась в поисках признаков Гарри, и с облегчением не нашла их.

— О чем ты меня не спросила, — начал Малфой, залезая в карман за делюминатором, — так это о том, что же может быть настолько ужасным, настолько опасным у меня дома, что бы я рискнул щелкнуть этой штуковиной, не зная, какая враждебная обстановка ждет меня на там, куда она меня перебросит.

Гермиона фыркнула.

— Если ты ищешь сочувствия тому факту, что иметь дом, полный злых волшебников, не так весело, как это когда-то казалось, то ты ошибся адресом.

Она вызвала один из своих маленьких огоньков, придав им достаточно света, чтобы он мог погасить свет своей палочки и убрать ее подальше.

Драко подчинился и, пыхтя, сунул палочку в карман, теперь уже поворачивая делюминатор обеими руками.

— Если бы только волшебники были худшим, что есть в моем доме.

— Что тогда? Приспешники-оборотни? Или, может быть, питомец Сам-Знаешь-Кого — чудовищная змея?

Малфой вздрогнул, его плечи дернулись вверх, словно защищая шею и голову. На мгновение его легкомысленная, почти веселая манера держаться исчезла, и Грейнджер увидела, как по его телу пробежала дрожь.

— Многие из них наиболее активны после полуночи, — сказал он.

— Как вампиры.

Драко снова вздрогнул.

— Нет, но все же, скажем так, стало опасно лежать в постели, потеряв бдительность. Мой учитель понял это раньше меня, поэтому и дал мне этот шаткий делюминатор, сказав, что он приведет меня в безопасное место.

Она усмехнулась.

— И тебя принесло в мой лагерь две ночи подряд?

Малфой дернулся.

— Смейся сколько хочешь, но, проведя вчерашнюю ночь в ссоре с тобой, мне удалось выжить: в поместье мог произойти несчастный случай.

— Ты этого не знаешь.

Он склонил голову, его голос был низким и холодным.

— Были… доказательства.

Гермиона изо всех сил стараясь не чувствовать того сочувствия, в котором уже отказала ему.

— Я все еще говорю, что этот твой учитель не так умен, как он думает, раз не дает тебе ничего, кроме полусломанного делюминатора, чтобы обезопасить тебя.

Драко пожал плечами.

— Я бы не сказал, что он не умный. На самом деле он пугающе хитрый. И у него есть странные договоренности с моей мамой по поводу моей защиты. Это жутко, но это не значит, что я ему не доверяю. — Он поднял на нее глаза. — Хотя я уверен, что у тебя есть свое мнение об учителях Хогвартса. Кажется, ты примерно моего возраста? Должно быть, мы пересекались в школе. Когда ты выпустилась? На каком факультете училась? Ты похожа на слизеринку, но…

Малфой старался говорить непринужденно, как будто это был обычный разговор между сверстниками. Но она знала, что на самом деле это была еще одна уловка, чтобы выяснить ее личность. Грейнджер покачала головой, словно собираясь убрать волосы с лица, — привычка, которая со стороны, наверное, выглядела странной, когда никто не видел ее волос.

— На самом деле, у меня нет мнения о вашем Хогвартсе. Я училась в Канаде.

Драко приподнял бровь.

— Действительно? Это большая страна. Ты училась в Академии Тамарак? Или Женевьева-сюр ле-Флев?

Разговор с ним был похож на игру в шахматы. Названия канадских школах могли быть ловушками. Скорее всего, это были даже не настоящие школы, а просто уловки, который он использовал, чтобы доказать, что она никогда не была в Канаде. И хотя Гермиона никогда особо не интересовалась шахматами, она все равно могла переиграть Драко Малфоя.

— Ни то, и другое, — сказала она, на ходу придумывая свою собственную вымышленную канадскую школу. — Я была в Люненбург-Саунде. Это небольшая эксклюзивная школа для девочек.

Его рот был по-прежнему жестким, а сам Драко скептически настроенным, но он принял ее историю — на данный момент.

— Значит, ты не скажешь мне свое имя.

— Нет.

— Тогда я назову тебя сам, — сообщил Малфой с ухмылкой.

— Мне плевать, как ты меня называешь.

— Тогда ты будешь Психеей.

Грейнджер застонала.

— Серьезно? Это ужасно. И не имеет никакого смысла.

— Ах, вот видишь! Тебе не все равно. Но в этом имени есть «смысл»: каждую ночь по какой-то загадочной причине меня волшебным образом переносят туда, где ты. И, насколько я понял, ты согласишься потерпеть меня какое-то время, но ни при каких обстоятельствах я не смогу увидеть твоего лица. Так?

— Только ты полностью переврал эту историю! Согласно настоящему мифу, именно Психее было не разрешено видеть лицо своего спутника. В таком случае, это скорее ты — Психея, а я — Эрос, более известный под своим римским именем Купидон.

Он поднял обе брови.

— Что?

— Ничего. Просто на мгновение, ты была такой ужасно… педантичной, что напомнила мне кое кого. — Гермиона побледнела под вуалью. — И, конечно же, я знаю, как должна развиваться эта история, — продолжил Малфой, — но я был джентльменом и старался не упоминать Купидона, учитывая, что он… ну, ты знаешь — бог похоти и… и…

— Давай, ты заткнешься, пожалуйста, — сказала она, заткнув уши руками. — Хорошо? Отлично. Никакого Купидона. Называй меня как угодно, только не так.

— Психея, — повторил он, ухмыляясь и откидываясь назад, чтобы поудобнее устроиться на скале.

Ночь обещала быть долгой.

.

.

Чтобы вам не пришлось гуглить, привожу краткий пересказ мифа здесь. Глава не является частью фанфика, миф вставлен по инициативе переводчика и не оказывает непосредственного влияния на сюжет... Но ведь приятно "быть в контексте" :)

.

.

.

Согласно греческой мифологии, Психея была смертной женщиной исключительной красоты и грации. О ее внешности ходили легенды, и люди со всего мира приезжали, чтобы увидеть ее красоту своими глазами.

И все же Психея не вышла замуж ни за кого из легионов ее поклонников. Она хотела встретить человека, которого полюбила бы всем сердцем. Ее родители же хотели, выдать ее замуж как можно скорее, поэтому спросили об этом оракула, надеясь, что он найдет подходящего мужа для их прекрасной дочери.

Слава о красоте Психеи достигла даже горы Олимп, и Афродита, богиня любви, была в ярости от того, что смертная женщина стала предметом восхищения стольких мужчин. Ревнивая богиня попросила своего сына, юного мастера любви Эроса, спуститься в мир смертных и отравить человеческие души, чтобы они больше не желали Психею.

Однако, когда Эрос увидел Психею, он был настолько очарован ею, что забыл выполнить приказ своей матери. Он сам влюбился в Психею.

Эрос через оракула сообщил родителям Психеи, что их дочь выйдет замуж за уродливого зверя, и что он будет ждать ее на вершине горы Олимп. Естественно, слова оракула опустошили родителей Психеи. Они не могли поверить, что боги уготовили такую ужасную судьбу их драгоценной дочери. Но они не могли идти против богов и решили, что у них нет другого выхода.

Свадьба состоялась, Психея вышла замуж — однако, из-за его внешности могла быть с мужем только ночью, так чтобы никогда не видеть его лица. Однако брак оказался счастливым, супруги полюбили друг друга, нежно и преданно.

Психея поделилась своим счастьем с сестрами, но призналась им, как ей грустно, что она не никогда не видела лица супруга. Сестры же завидовали ее счастью и убедили ее, что муж — монстр, который в конце концов убьет ее, и что она должна убить его первой, чтобы спасти свою жизнь.

Итак, однажды ночью Психея взяла нож и масляную лампу и отправилась совершать ужасное дело. Но когда она направила свой свет на лицо своего мужа-зверя, то увидела вместо него прекрасный лик бога любви Эроса. Психея была так потрясена этим внезапным открытием, что случайно пролила масло из лампы ему на лицо. Эрос проснулся и улетел, сказав Психее, что она предала его и разрушила их отношения, поэтому они больше не смогут быть вместе.

Психея сразу же начала отчаянные поиски своей потерянной любви. Она даже разыскала саму богиню Афродиту, которая удерживала своего сына во дворце, и умоляла о встрече с ним. Хитрая Афродита дала Психее три невыполнимых задания, чтобы доказать свою любовь.

Первое заключалось в том, чтобы отсортировать огромное количество различных бобовых, с чем Психея справилась без труда. Второе требовало принести золотое руно с дикого горного барана. Психея справилась и с этим. Третье, однако, была самым трудным из всех: она должна была отправиться в Преисподнюю к Аиду, богу смерти, и принести ящик с эликсиром красоты для Афродиты. Предварительно Афродита приказала Психее не открывать ящик.

Однако на самом деле эликсира красоты внутри коробки не было, Афродита знала, что внутри вместо эликсира находится Морфей, бог сна, — и знала также, что у Психеи хватит любопытства открыть ее. Открыв коробку, Психея уснула. Когда Эрос узнал о случившемся, он сбежал от матери и бросился к Зевсу, владыке всего мира, и умолял его спасти возлюбленную Психею.

Зевс был так тронут истинной любовью и преданностью пары, что подарил Психее дар бессмертия, чтобы двое влюбленных могли быть вместе вечно.

Со временем Психея стала известна в греческой мифологии как божество души. Сегодня миф о Психее и Эросе по-прежнему символизирует стремление к личному росту через обучение, а также, конечно же, настоящую любовь!

.

.

... Ну в теперь возвращаемся к самому фанфику :) листай в следующую главу ;)

.

.

Драко Малфой больше не спал в своей постели. Ни разу с той ночи, когда он нашел змею, свернувшуюся клубком и шипящую под его простынями.

— Успокойся, дорогой. Мы постараемся не пускать ее в твою комнату, но она вряд ли имела в виду что-то плохое… Змея — хладнокровное животное, а ты такой теплый, я думаю, она не смогла устоять, — сказала его мать, вынуждая себя рассмеяться.

Но Драко видел ее широкие зрачки и испуганный взгляд, который она бросила на отца, когда отвернулась. Змея Темного лорда знала, что к чему, и дела обстояли гораздо, гора-а-здо хуже.

К полудню в поместье прибыл профессор Снейп с подарком — делюминатором, — и с сомнительным обещанием, что тот может, если понадобится, доставить Драко в безопасное место.

С тех пор Малфой спал только днем, в то же время, когда отдыхали Темный Лорд и его фамильяр. Кровать теперь вызывала у него отвращение, и, полулежа на диванчике, он чувствовал себя настолько расслабленным, насколько вообще было можно, учитывая что Пожиратели Смерти в большом количестве постоянно находились где-то рядом.

Этим утром в доме все еще было тихо, и не наблюдалось никаких признаков хаоса, который воцарялся, когда шпионы и солдаты сновали туда-сюда. Спускаясь по лестнице и проходя мимо столовой, Драко вздрогнул. Эта комната теперь была местом, где… где он больше никогда не будет есть. Не после того, что там произошло… Но Малфой был голоден, поэтому проскользнул на кухню, где обнаружил, что эльфы волнуются. Последний павлин поместья исчез этой ночью, поэтому маленькие существа беспокоились о том, какой вид существ будет истреблен следующим.

Снейп посоветовал Драко никому не сообщать, что у него есть делюминатор, и не привлекать к себе внимание, используя его в течение дня. Но если он не мог сбежать прямо сейчас, то, по крайней мере, хотел попытаться не обращать внимания на аттракцион ужасов, в которое превратилось поместье. И единственным способом добиться этого, было спрятаться в библиотеке.

Его мать, возможно, думала о том же, и именно поэтому Малфой нашел ее дремлющей в зеленом кожаном кресле с раскрытой книгой на груди. Она вздрогнула от скрипа двери, выдыхая его имя. Теперь Нарцисса всегда была немного напугана.

Проходя мимо, Драко наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, после чего поднялся по лестнице и потянулся к книге, в которую не заглядывал с детства. Это была книга о Древней Греции, достаточно старая, чтобы магглы тоже знали о ней, хотя они и говорили, что это «мифология», а всех ведьм и волшебников, упомянутых в ней, называли богами и богинями.

— У тебя сегодня настроение почитать антиквариат, дорогой? — спросила мать.

— Не так уж много я и читаю, — ответил он, спрыгивая с лестницы с книгой в руках. — Мне нужно найти одну иллюстрацию…

Нарцисса присоединилась к сыну.

Драко положил фолиант на темную столешницу из орехового дерева.

— Этот том известен точностью своих изображений. Если бы не эта книга, никто бы не имел понятия, как на самом деле выглядел Гермес. Можешь себе представить? — Мать разразилась своим притворно беззаботным смехом.

— Меня интересует не Гермес, — сообщил Малфой, переворачивая старые страницы с чуть большей силой, чем хотелось бы его матери. — Я ищу Психею, хочу увидеть ее лицо без маски.

Нарцисса принялась переворачивать страницы, примерно зная в какой части книги искать.

— Ты неправильно помнишь, — сказала она. — Лицо было скрыто у Купидона, а красота Психеи была хорошо всем известна. Видишь? Вот.

Склонившись над страницей, Драко ничего не сказал матери о том, как поменял в своем воображении роли Купидона и Психеи. Иллюстрации в книге были очень подробными, и он так часто видел их в детстве, что каждая была ему знакома. Но Малфой никогда не рассматривал Психею так внимательно. Он забыл, что ее волосы были темными и струились по спине пышными локонами. Ее кожа была чистой и имела оттенок темнее, чем у Купидона, как будто она выросла на Средиземноморье, под солнцем, а он был принцем во дворце. Драко мог видеть разницу в тонах, когда обнаженная рука Купидона лениво лежала на талии Психеи, пока он обнимал ее сзади, и его лицо было почти скрыто, потому что они спали, задрапированные развевающимися белыми занавесками.

Неудивительно, что Малфой не запомнил это изображение так же хорошо, как иллюстрации морских змеев и минотавров: в детстве это было слишком романтично на его вкус. Но теперь, когда Драко посмотрел на нее, Психея открыла глаза и взглянула на него со страницы. Ее глаза были большими, темными, вероятно, карими, и художник прекрасно передал ее внутреннюю борьбу за то, чтобы не обернуться в свете восходящего солнца и не взглянуть на ангельское лицо спящего мужа.

— То, как переданы эмоции на этой иллюстрации, это действительно нечто, не так ли? — произнесла Нарцисса. Малфой почти подпрыгнул, забыв, что она здесь. Он промычал в знак согласия и провел рукой по странице. Мать мягко усмехнулась. — Можешь поверить, что какое-то время ее называли самой красивой женщиной в мире? Но она, полагаю, не в твоем вкусе? Слишком уж естественная. Нет, красота ценнее всего, когда она является чем-то хрупким, утонченным, как, например, изящное совершенство нашей Пэнси. Или той понравившейся тебе девушки из французской школы.

Драко моргнул, глядя в книгу и не думая ни о Пэнси, ни о Жизель из Шармбатона. Все его мысли были только о Психее и ее лице! Но на изображении была женщина, родившаяся тысячи лет назад, и не имевшая никакого отношения к одинокой и тощей магглорожденной ведьме, которая просидела с ним большую часть прошлой ночи, прячась где-то посреди британских болот. Психея даже не было настоящим именем этой девчонки, и они были совершенно не связаны. Так зачем он полез в эту книгу?

Уж точно не из-за того, что время, проведенное с ней, было романтическим эпизодом. Конечно, тело Малфоя отреагировало на девичье тело, когда он устроился между ее коленями, а она извивалась, пытаясь освободиться. Но ни один из них не собирался как-то воспользовался этим. Хотя, опять-таки, Драко не собирался врать себе, что ему было неприятно снова испытывать это чувство возбуждения после долгих месяцев, проведенных в компании одних лишь жутких Пожирателей Смерти, почти все из которых были ровесниками его родителей.

Нет, в реальной жизни Психея не была романтической героиней. Она была той, с кем он провел ночь, споря о том, что означает их существование в период надвигающейся войны. И Психея восприняла все это слишком близко к сердцу.

— Разговоры о «грязи», конечно, не более чем риторические. Никто не верит, что с вашей кровью что-то не так. И ты должна понять, — пытался урезонить ее Малфой, — в основе этих конфликтов лежат не убеждения, а власть. А в основе власти нет ничего, кроме собственности и золота.

Она усмехнулась.

— Подавитесь своим золотом, но как я могу относиться к движению, которое отрицает мое права на существование?

— Ну, просто посмотри на нас с тобой, — сказал он, махнув ей рукой. — На личном уровне, как только мы поняли, что ни один из нас не хочет на самом деле причинить другому вред, то прекрасно поладили.

Психея оттолкнула его протянутую ладонь.

— Но разве ты не хотел сделать мне больно?

— Нет, конечно, нет. Я просто разоружил тебя и прижал к земле. Это же очевидно.

С ее губ сорвался разочарованный стон.

— Но не является ли само желание изгнать, таких как я, из волшебного мира формой причинения боли?

Они слишком долго ходили туда-сюда, и, когда Драко наконец спросил, могут ли они просто оставить эту тему, она ткнула его в плечо и ответила:

— Нет, не можем. — Психея прикусила губу, размышляя, а потом повернулась к нему лицом, и он мог бы поспорить, что ее глаза пристально смотрели на него сквозь ее темную, туманную вуаль. — Вспомни самый жестокий поступок, который ты когда-либо видел, совершенным во имя движения чистокровных, и представь, что ты сделал это сам, лично.

Малфой точно знал, что это было. Именно то, что и произошло в столовой. Хладнокровное убийство, а потом еще кое что… еще больше ухудшившее ситуацию… Это случилось прямо перед ним, когда он сидел за столом со своими родителями, а рука матери до синяков сжимала его колено, чтобы он не закричал и не сбежал.

Пока Драко погрузился в воспоминания, Психея продолжала наблюдать за его лицом. Ее голова склонилась, и, поскольку чернильно-темная ночь начала сменяться голубым рассветом, он смог увидеть нижнюю часть ее лица отчетливее, чем когда-либо. На ее носу были веснушки.

— Подумай об этом поступке и представь, что ты делаешь это со мной, — повторила она. — Со мной, Малфой. И если ты не сможешь вытащить палочку и повторить это прямо здесь и сейчас, то ты просто не можешь продолжать оставаться частью этого движения!

* * _ ? ? ? _ * *

Когда за вершинами холмов начался пологий спуск в долину, Гарри остановился.

Гермиона встала рядом с ним, глядя вниз на желтую зимнюю траву, расстилавшуюся на многие мили перед ними. Теперь на горизонте появились здания: коттеджи, сараи, магазины и небольшая церковь. Они снова вернулись в пределы цивилизации, и никогда нельзя было предугадать, к добру это приведет или к худу.

— Полагаю, это означает, что мы в любом случае поужинаем сегодня вечером, — сказала Грейнджер.

Поттер кивнул, разворачивая мантию-невидимку, которую они использовали для похода по магазинам.

— Бутерброд с фасолью звучит как райское блюдо, да? Пошли.

Когда они поели и поставили палатку на дальнем краю заброшенного овечьего загона, спрятанного в лощине, то договорились, что завтра будет день аппарации — волшебный прыжок в другую часть страны.

— Мы ничего не нашли, но, по крайней мере, никто не нашел нас, когда мы бродили там под открытым небом, — пробурчал Гарри. Гермиона только хмыкнула. — Да, мы все еще живы и можем свободно передвигаться в поисках крестражей, так что, я думаю, это своего рода успех.

Ей нужно было что-то сказать, чтобы подбодрить его.

— И мы все еще можем выносить друг друга. Никаких скандалов, несмотря на влияние медальона? Это тоже успех.

Поттер нахмурился.

— Не произноси его имени, Гермиона, — заявил он, предвидя ее будущие слова. — Когда-нибудь я прощу его. Но не сегодня.

— Даже на полный желудок? — пошутила Грейнджер.

Уголок рта Гарри дернулся в улыбке.

— Может быть, если бы это было что-нибудь получше, чем фасоль.

* * _ ? ? ? _ * *

В полночь Гермиона вышла из палатки, принюхиваясь к слабому следу овечьего навоза в воздухе.

«Что подумает об этом Малфой?»

Она ухмыльнулась. Найдет ли он их здесь, или делюминатор будет продолжать выбрасывать его на болото, где бы они с Гарри ни находились? Были ли его перемещения как-то связаны с ними или это был всего лишь случай?

Грейнджер сказала себе, что не ждет его, но на всякий случай наколдовала вуаль.

Она сидела на стоге сена, наблюдая за местом, где стояла палатка, скрытая и защищенная ее чарами. В ее памяти снова прокрутился разговор с Малфоем прошлой ночью. Конечно, Драко хотел рационализировать войну, интеллектуализировать ее и отвлечься от ужаса личных потерь людей. Но он не мог достичь в этом успеха, потому что война по самой своей сути была не чем иным, как водоворотом личных потерь, и Гермиона, похоже, невольно указала ему на ту потерю, которую понес сам Малфой.

Что это могло бы быть? Его невиновность в том, что касалось политики чистокровных? Она усмехнулась. Она знала Драко бОльшую часть его жизни и никогда не считала, что он — невинный агнец. Но что это могло бы означать для человека, воспитанного таким образом, как Малфой? Как бы все изменилось, если бы, скажем, родителями Драко были Артур и Молли Уизли? И каким бы стал Рон, с его вспыльчивым характером и обидчивостью, если бы его вырастили Малфои? Грейнджер задалась вопросом, насколько выбор обоих мальчиков был обусловлен верностью семьям, которые они любили?

И вторым, к чему она постоянно возвращалась, было лицо Драко в лучах рассвета, когда она попросила его представить, словно он причиняет ей боль, подобно тому, как Пожиратели Смерти причиняли боль другим людям. При этом он выглядел встревоженным и отчаянно пытавшимся перестать видеть перед глазами ту сцену, которая разыгрывалась в его воспоминаниях…

А теперь Малфой снова был здесь, направляясь к ней через загон для овец.

«Делюминатор послал его сюда!»

Не говоря ни слова, он подошел к ней и бросил на колени Гермионы шуршащий пакет.

Она даже не пошевелилась, чтобы прикоснуться к нему.

— Что это?

— Кое-что, способное добавить тебе веса, — сказал Драко, — так что, если ты когда-нибудь снова нападешь на меня, то на мне не будет синяков от твоих костлявых коленок и локтей.

Несмотря на фасоль, все еще присутствующую в ее желудке, Грейнджер жадно сглотнула, надеясь, что он не заметил этого.

— Ты принес еду?

— Да, свежеиспеченные печенья. Подумал, что стоит принести тебе немного, прежде чем все наши эльфы в ужасе покинут поместье.

Она чувствовала манящий запах — ванили, лимона и… «Боги, это что — шоколад?» — Гермиона снова проглотила слюну. — Ты наивен, если думаешь, что я стану есть что-то, побывавшее в Малфой-Мэноре. Откуда мне знать, что это не отрава, специально созданная для магглорожденных девиц, которые слишком много спорят?

Малфой застонал.

— Отрава? Как ты можешь… — Но он внезапно прекратил спорить и попытался убедить ее по-другому: погрузив руку в пакет, который недовольно зашуршал и сморщился из-за его вторжения. — Слушай, вся еда безопасна. Я съем одно. — Запах ванили усилился, когда он положил печенье в рот. — Видишь? Ни яда, ни зелий. Просто очень вкусное печенье.

Грейнджер нахмурилась под вуалью.

— Ты сам это приготовил?

Драко усмехнулся.

— Нет, конечно нет. Но я заказал выпечку специально для тебя. И не для того, чтобы убить тебя. А теперь ешь. — В ответ у нее заурчало в животе, а Малфой согнулся пополам и засмеялся так тихо, как только мог. — Сдавайся, Психея. Тебе не терпится попробовать хотя бы одно.

— Откуда я знаю, что то, которое ты съел, не было единственным безопасным? — Гермиона настаивала. — Ты знаешь, что я не глупая, так что, наверняка, ожидал, что я потребую, чтобы ты съел что-то на моих глазах.

— Ладно, тогда я съем еще одно. Вообще-то, я могу съесть их все, если ты настаиваешь.

— Подожди, — она схватила его за запястье, когда он снова потянулся к пакету. — Возьми одно, но не съедай полностью. Откуси и отдай мне вторую половину.

— Умно, — сказал он, улыбнувшись, и зубами отломил часть печенья. Драко прожевал, шумно сглотнул, чтобы убедить ее, что он проглотил, а затем пальцами затолкал ей в рот остаток.

Грейнджер встрепенулась, собираясь возразить, но сладость поразила ее чувства. Печенье оказалось шоколадным, ароматным и тающим во рту. Когда она попробовала его, ее жалобы превратились во что-то, до смущения похожее на стон.

— Хорошая девочка, — засмеялся Малфой, когда ее челюсть начала двигаться. Глаза Гермионы закрылись, как будто это могло помочь ей насладиться вкусом. Удовлетворенно хихикая, он полез в пакет, лежащий у нее на коленях, за еще одним.

Насыщенная сладость каждого печенья, которое Драко разламывал для нее пополам, была ошеломляющей. И все происходило так быстро: от ее коленей ко рту Малфоя, к его пальцам, к ее рту и, наконец, к ее бедному, измученному желудку.

Все это время у нее над ухом звучал его голос, который подбадривал и хвалил ее.

— Ну, разве они не прелесть? Я знал, что тебе понравится! Вот, ты еще не пробовала малиновые. Открывай рот!

В перерывах между укусами Грейнджер теряла дар речи, сосредоточившись на медленном, обдуманном пережевывании. Удовольствие от того, что она ела что-то такое изысканное и вкусное, вместо бесконечных консерв, было похожим на легкий транс.

Пока Гермиона была поглощена этим занятием, Драко придвинулся к ней вплотную. Он остановился, чтобы слизнуть сахарную пудру с тыльной стороны своей ладони, и во время этой паузы она открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как его рука приближается к ее лицу.

— Прекрати! — потребовала Грейнджер так громко и внезапно, что Малфой отпрянул.

Он резко моргнул.

— Что? У тебя остался сахар на подбородке. Вот здесь.

Она провела рукавом по лицу так сильно, что осталась слабая красная полоса.

— Все в порядке, уже достаточно. Ты доказал, что печенье не отравлено.

— Верно. Точно так, как я тебе и говорил. — Драко смахнул крошки с их ног.

— Да, и поэтому, если ты не против, я лучше отложу остальные на потом. — Гермиона глубоко вздохнула, откашлялась и попыталась стряхнуть с себя восторженной пищевое наслаждение , чтобы снова вести себя нормально. — У меня заболит желудок, если я проглочу все сразу.

Его лицо немного вытянулось, как будто он был разочарован тем, что не сможет разделить с ней остальное, но Малфой не стал спорить со здравым смыслом.

— Хорошо, — сказал он, поправляя плащ на своих коленях.

Она сложила пакет так, чтобы оставшееся печенье не заветрилось. Это было для Гарри, чтобы он мог съесть его утром. Грейнджер решила, что скажет ему, что превратила их из хлебных корок, оставшихся после ужина, и надеялась, что он ей поверит.

Но она не могла упомянуть Гарри. К тому же, то, что только что произошло между ней, Малфоем и печеньем оказалось настолько… чувственным, что был риск зациклиться на этом. Драко до сих пор молчал, продолжая теребить плащ. Гермиона решила, что для того, чтобы отвлечься, им нужно начать все сначала: снова поссориться или что-нибудь в этом роде и… именно тогда из темноты выскочила кошка и забралась на их стог сена, протискиваясь в узкое пространство между ними. Грейнджер громко выдохнула от облегчения. Но существо повернулось к ней задранным хвостом и уткнулось головой в руку Малфоя.

— Похоже, у тебя наконец-то появился друг.

Драко почесал животное между ушами.

— Да, моя мама говорит, что я неотразим для всяких существ. — К ее удивлению, он сказал это с легкой дрожью в голосе.

Гермиона воздержалась от подкола, касающегося его истории с Клювокрылом. Вместо этого она наблюдала, как кошка — или кот? — забралась на бедра Малфоя, громко мурлыча и сворачиваясь калачиком.

— Повезло тебе. Я бы с радостью обняла его, но этот кот, похоже, предпочитает тебя.

Малфою надоело играть в недотрогу с дружелюбным животным Он взял его на руки и зарылся лицом в пушистую шерсть.

— Само собой, он не доверяет тебе, если не видит твоего лица. Знаешь, я всегда хотел иметь кошку, но она бы не ужилась с птицами, которых разводили мои родители. Раньше.

Грейнджер услышала нотки печали в его голосе.

— Что случилось с птицами?

Драко глубоко вздохнул, усаживая кота обратно к себе на колени.

— В нашем доме живет огромная, злобная, прожорливая змея. Так что ты можешь себе представить, что случилось с прекрасными, но медлительными и глупыми птицами.

Стараясь не испытывать особой жалости к нему — или к птицам, — она продолжила.

— У меня, к слову, есть кот, и он наполовину книзл.

Малфой осмотрел скотный двор.

— И где он? Спрятан где-то здесь, как и остальной твой невидимый лагерь?

Гермиона глубоко вздохнула.

— Нет. На самом деле, я оставила его с семьей моего… того мальчика… э-э, человека, который…

— Твоего бывшего, — подсказал Драко. — Ты оставила своего кота-полукровку с семьей бывшего. Кот, напоминает тебе о нем? Одинаковый цвет волос, манера причесываться или что-то в этом роде?

Она легонько ударила его по руке.

— Замолчи.

— Я прав, — ухмыльнулся он.

— Только не называй его моим бывшим. Мы никогда так не были вместе. Я имею в виду, мы всегда были вместе, но в основном просто как очень хорошие друзья.

Малфой издал рвотный звук.

— Да, ладно? Вся эта тревога, это блуждание в темноте и слезы в одиночестве в вересковой пустоши из-за парня, с которым ты даже не спала?

— Ну, технически я спала с ним. В буквальном смысле. И мы держались за руки, — сказала Грейнджер, покраснев и поняв, как странно это звучит.

Драко так сильно зашелся в хохоте, что ему пришлось снова уткнуться лицом в кота.

— Ты когда-нибудь целовала этого дурака?

— Да, целовала, — ответила она настороженно.

— С открытым ртом? — Малфой настаивал.

Гермиона промолчала, опустив голову.

— В губы хотя бы?

— В лицо… но не в губы.

Драко снова рассмеялся.

— Погоди, просто для справки: ты сейчас говоришь мне, что с этим котом, которого я только что встретил, я зашел так же далеко, как и ты с парнем, которого называешь любовью всей своей жизни?

— О, все-таки заткнись!

Но он продолжал веселиться.

— Слушай, Психея, мы с тобой буквально несколько минут назад продвинулись гораздо дальше, пока я кормил тебя печеньем. По крайней мере, у тебя был открыт рот.

— Говорю же, прекрати! — Она ударила его по руке настолько сильно, что кот обиделся и поднял голову, чтобы посмотреть на нее.

Малфой погладил пушистого по голове, чтобы заставить его успокоиться.

— Так почему же между вами все закончилось поцелуем в щеку? Что случилось? Почему он не схватил тебя и не поцеловал в ответ?

Грейнджер вдруг по-настоящему разозлилась.

— Потому что он был занят! Ему пришлось улететь и выиграть матч по квиддичу, несмотря на поистине ужасное поведение со стороны особенно мерзкого болельщика другой команды.

Малфой потерял дар речи от перемены в ее тоне, отодвинулся от нее, все еще держа кота на руках, и разинул рот, как будто собирался что-то вспомнить, — непроизвольно восстановить в памяти связь между ее слова и собой, — чего Гермиона никак не могла ему позволить.

Она бросилась вперед, отвлекая его.

— Не то чтобы я никогда ни с кем не целовалась.

Он снова приподнял брови.

— В самом деле? С британцем?

— Вообще-то, нет. — Грейнджер чувствовала, что пора было перестать говорить о себе, пока она не выдала что-нибудь еще. — А как насчет тебя? Полагаю, у тебя довольно большой опыт?

Драко вздрогнул, когда кот поднял голову и зашипел.

— Ты ранишь меня, Психея. И это после того, как я сообщил тебе, что меня воспитали джентльменом.

Гермиона фыркнула и сама успокоила встревоженное животное.

Малфой глубоко вздохнул, готовый признаться.

— Ну, мне нравится целоваться на вечеринках или еще где-нибудь. Это приятно. Но я ни с кем не встречался всерьез. Не было смысла строить собственные планы, потому что мои родители думали, что мое будущее под их полным контролем. Чистокровные браки по договоренности и все в этом духе. Но то, как все обстоит сейчас…

Она знала, о чем он умалчивает. Никто не знал, есть ли вообще какое-то будущее у ребят их возраста.

— Помнишь, есть какое-то старое маггловское стихотворение? То, которое начинается со слов «Срывайте розы поскорей..»?

— Оно называется «Девственницам, упускающим время», — подсказала Грейнджер.

Брови Драко приподнялись от удивления:

— Серьезно?

Гермиона искренне рассмеялась.

— Ага.

Он покачал головой, тихо выругавшись в адрес кота, которого держал на руках.

— Вот она, маггловская культура. Что ж, иногда они-таки бывают правы.

.

.

_/_/_/Опять-таки переводчик дает себе вольность вставить упомянутый стих, чтобы вам не пришлось его разыскивать.

Роберт Геррик

Девственницам, упускающим время (1648)

Срывайте розы поскорей,

Подвластно все старенью,

Цветы, что ныне всех милей,

Назавтра станут тенью.

Вот солнце движется в зенит,

Небесная лампада,

И чем скорей оно бежит,

Тем ближе миг заката.

Прекрасны юности года,

Что кровь зажгли отменно,

Но время худшее всегда

Приходит на замену.

Отбросьте скромность, и наряд

Наденьте подвенечный;

Пройдет весна и сей обряд

Вам ждать, быть может, вечно..

.

Пока Гарри сидел за столом в палатке и поглощал свою порцию печенья, Гермиона притворялась спящей. После того, как она просидела с Малфоем всю ночь, то чувствовала себя усталой, но в то же время раздраженной, беспокоясь из-за того, что могла сболтнуть лишнего и дать Драко наводку на то, кто она такая.

Конечно же, он мог не помнить, что у нее был кот, наполовину книзл, так же как она вчерашнего вечера не знала, что его семья разводит птиц. Но эпизод, когда Рон участвовал в соревнованиях по квиддичу и над ним издевались, — Малфой ведь сам придумал кричалку «Уизли — наш король», это было рискованно. Как он мог забыть?

Грейнджер провела рукой по волосам, вытаскивая из них соломинку. Свяжет ли Драко Виктора Крама с ее намеком на то, что она впервые целовалась с парнем, который не был англичанином? «Нет, вряд ли». Малфой, возможно, и верил, что Виктор заигрывал с ней, чтобы шпионить за Гарри во время турнира, но мог ли он представить, что Крам зайдет так далеко, что поцелует ее? Конечно, нет. Даже Рон не верил, пока слова Джинни его не убедили.

Нет, убеждала себя Гермиона, она не должна паниковать и делать что-то опрометчивое, например, убегать. Если бы она попыталась спрятаться от Драко, то делюминатор Снейпа все равно послал бы его за ними, так какой в этом был смысл?

«Как хитро со стороны профессора было использовать делюминатор, который он, наверняка, нашел в кабинете Дамблдора, чтобы привести Малфоя прямо к Гарри!» — Вот к кому тянулась магия прибора: не к ней, а к Гарри! Так и должно было быть: Поттер все еще был связан с продолжающейся магией Дамблдора, и преподаватель зельеварения надеялся воспользоваться этим.

Снейп был бы в ярости, если бы узнал, что Драко связался не с Гарри, а с какой-то неизвестной девушкой, от которой вообще не было никакой пользы.

«По крайней мере, мне удалось сорвать эту часть плана Снейпа!» — Раньше обеспечивать безопасность Гарри, чтобы завершить поиск крестражей, было миссией Рональда, а теперь — когда он ушел, — этим должна была заниматься она. И отвлечь Малфоя игрой в Психею — было хорошим способом выполнить эту задачу.

Грейнджер кивнула в подушку. Да, именно поэтому она встречалась с ним каждый вечер. Не было никакой другой причины! Вовсе нет. Он ни в коем случае не начинал ей нравиться… Гермиона перевернулась на бок. Правда заключалась в том, что без груза их совместного детства — поскольку Драко знал, что она магглорожденная, но не догадывался, что она — та самая Гермиона Грейнджер, — они начали все сначала. И он… ну, он все еще был самим собой, но уже повзрослевшим и почти очаровательным; скорее забавным, чем жестоким; щедрым, вдумчивым и даже — «Какое бы слово подошло?» — был привлекательным для нее?

Грейнджер перекатилась на спину. «Ерунда!» Должно быть, именно об этом говорили взрослые, когда упоминали тоску расставания с кем-то, и что требуется время чтобы прийти в себя после этого. Значит, если бы она так сильно не скучала по Рону, то не лежала бы сейчас, ощупывая губу в том месте, где ее касались пальцы Малфоя, когда он кормил ее печеньем.

«И я, что, действительно издавала эти смущающие звуки?» — Гермиона шепотом отругала себя, взбила подушку и снова перевернулась на бок.

— Ты в порядке? — позвал ее Гарри из-за стола.

Она проворчала, что «да» и натянула подушку на голову.

* * _ ? ? ? _ * *

Через несколько часов Грейнджер окончательно проснулась и принялась упаковывать вещи в свою сумочку, украшенную бисером, пока Гарри снимал с из лагеря защитные чары. Она почти закончила, когда что-то полоснуло ее по голени. Это был кот — тот самый, вчерашний, который громко мурлыкал, когда Малфой гладил его по голове. Животное уснуло, пока Драко болтал о своей карьере в команде по квиддичу. Он упомянул, что «одна из девчонок в Хогвартсе» на втором курсе обвинила его в том, что место в команде ему купил отец, и никакой личной заслуги Малфоя в этом не было; эти слова до сих пор злили его, потому что не были правдой. Драко обожал квиддич, был отличным игроком, и, пожалуй, Гермиона никогда еще не слышала, чтобы он так взахлеб рассказывал о чем-то, кроме этой дурацкой игры.

Вздохнув, она наклонилась, чтобы взять кота на руки. Он потянулся и замурлыкал, пока она держала его. Как дура, Гермиона закрыла глаза и уткнулась лицом в густую и мягкую шерсть, точно так же, как это делал Малфой.

К ней подошел Гарри.

— Мне кажется, что нас могли заметить. Почти уверен, что прошлой ночью я слышал голоса где-то рядом.

— Скорее всего, это были коты, — предположила она, и, словно в знак протеста, животное дернулась у нее на руках и спрыгнула на землю, — но все равно это хорошая идея. Пора уходить.

Поттер подумал о горах, и они трансгрессировали.

* * _ ? ? ? _ * *

Спустя время они брели по склону холма, в поисках достаточно ровного места, чтобы разбить палатку.

Грейнджер натянула капюшон, чтобы укрыться от ветра.

— Скорее всего, мы где-то в Уэльсе, — сказала она, — на родине Люпина.

Гарри дернулся.

— Где-то рядом оборотни?

— Без понятия.

— Сколько у нас осталось волчьей отравы? — спросил Поттер. — Ну, знаешь, для отпугивания оборотней.

Она фыркнула.

— Волчьей отравы? У нас ее столько же, сколько и всегда: нисколько, Гарри.

Он вздохнул.

— Значит, будем действовать по ситуации.

* * _ ? ? ? _ * *

Поттер провел вахту, сидя у двери палатки. Но сегодня он выглядел лучше, чем в первые дни после того, как ушел Рон; Гарри был настороже, как будто обдумывал какую-то идею, доводил ее до совершенства, прежде чем рассказать о ней Гермионе.

«Хорошо, что он постепенно справляется», — подумала она, накладывая на себя заклинание теневой вуали и закрывая за собой полог палатки перед тем как начать дежурство.

Грейнджер поднялась на холм, подальше от лагеря, чтобы не привести Малфоя прямо к Поттеру. Ветер там был еще сильнее, чем на болоте. Когда появился Драко, Гермиона как раз возилась с заклинанием зонтика, объединяя его с заклинанием щита, пытаясь создать защиту от ветра; его лицо в темноте ночи освещалось сиянием ее магии.

Он фыркнул.

— Что ты делаешь?

— Перестань ухмыляться и помоги мне, — раздраженно бросила Грейнджер, покосившись на него через плечо. — На таком ветру ты промерзнешь до костей за считанные минуты. Поверь мне.

— Нет, вряд ли, — усмехнулся Малфой. Она закатила глаза, снова начав свое хрупкое заклинание ветрозащиты. Позади Гермиона слышала, как плащ Драко громко развевался от сильных порывов стихии.

Она цокнула языком.

— Зря ты меня не слушаешь, я выживаю «наедине с природой» уже несколько … ОЙ! — Внезапно его рука обвила ее за талию, дернув назад. Грейнджер взвизгнула от неожиданности, но тут же прикрыла рот, вспомнив об острой необходимости не тревожить Гарри.

Малфой стоял у нее за спиной, высокий и твердый, прижимая ее к себе; его голос был полон веселья.

— Заходи, Психея. — Темнота на мгновение озарилась слабым оранжевым сиянием, а потом Драко накинул на нее какую-то ткань, укутав вместе с головой. Она все еще слышала шум ветра, но теперь он был приглушенным и совсем не пронизывающим.

— Ты взял с собой палатку?

— Нет, это мой плащ, — сообщил Малфой, садясь на землю и пытаясь увлечь Гермиону за собой, но она лишь повернулась в его сторону и осталась стоять. — Плащ изготовлен Хаугеном Хусом в Норвегии. Мама заказала его специально для меня, когда поняла, что мне придется проводить ночи на свежем воздухе.

— И он превращается в убежище, — заключила Грейнджер.

Драко взглянул на темный потолок над их головами, достигавший примерно высоты его плеч, если бы он стоял.

— Ага, вроде того. Это самонагревающееся укрытие. И оно водонепроницаемое. Стоит целое состояние.

— Могло ли быть иначе? — огрызнулась она. — Но как мне наблюдать отсюда?

— Оно все еще открывается, как плащ. Если хочешь, просто выгляни, приподняв полог. И садись, — сказал Малфой, дергая ее за рукав, — ты занимаешь слишком много места. — Самой же Гермионе казалось, что она никогда еще не занимала меньше места — как будто Малфой уменьшил ее до размеров котенка и сунул в карман своей мантии.

— Здесь пахнет твоим мылом, — сказала Грейнджер, опускаясь на колени рядом с ним.

— Никогда не думал об этом, — Драко приподнял брови.

— Все в порядке, запах приятный, глубокий и насыщенный. Но! — она вскинула указательный палец вверх, предвосхищая его ответ. — Не надо говорить мне, что это стоит целое состояние. Я и так догадываюсь об этом, Малфой.

Драко повел плечами.

— Теперь я чувствую себя чертовски неловко.

— Сказать по правде, я скучаю по мылу с тех пор, как оно у меня закончилось. Я использую очищающее заклинание, чтобы поддерживать тело в чистоте, поэтому я ничем не пахну… — Лицо Грейнджер покраснело, когда она вспомнила о банке запашистых сардин, которую разделила с Гарри за ужином. Взяв пучок собственных волос, Гермиона понюхала их. — Но, может, я просто не чувствую. Ты бы сказал мне, если бы…?

Он ухмыльнулся и наклонился к ней. В плену его плаща ей некуда было увернуться, и Малфой с силой втянул в себя воздух. Она ахнула, прижав руку к основанию шеи.

— Ты только что понюхал меня?! — потребовала Грейнджер. Возмущенная и смущенная одновременно.

Драко не ответил, но выражение его лица стало на мгновение задумчивым, прежде чем он неудовлетворенно качнул головой и снова принюхался. На этот раз Малфой оказался еще ближе, и она даже почувствовала, движение воздуха на своем горле, когда он вдохнул воздух через нос, и мурашки пробежали по ее коже.

Он сел на место и снова ухмыльнулся.

— Ты в порядке. Не о чем беспокоиться.

— Что ты почувствовал? — спросила Гермиона, встревоженно.

— Почти ничего. В основном засохший дождь и что-то вроде сожженного озона из-за измененного заклинания, которое ты пробовала, и все в этом духе.

— Это что, штука? — она вспыхнула, совершенно сбитая с толку.

— Расслабься, — Малфой посмеивался, вынимая металлический термос из одного из больших внутренних карманов плаща. — Давай перестанем нюхать что-либо, кроме этого. Это твой ужин.

Когда крышка термоса была откручена, под плащом появился насыщенный запах свежей, щедро приправленной специями еды.

— Это картофельный суп, — сказал он, специально держа термос так, чтобы клубы пара поднимались ей в полузакрытое вуалью лицо, — простой, но сытный. Надеюсь, тебе понравится.

— В самую холодную ночь в году ты решил принести суп? О, это… мило. — Драко ухмыльнулся над термосом, снова слегка наклонившись вперед, тронутый ее благодарностью. Но потом она добавила — Давай-ка сначала посмотрю, как ты съешь пару ложек.

Он откинулся назад, оскорбленный.

— Что? Серьезно, Психея? Ты все еще думаешь, что я пытаюсь отравить тебя и притащить прямиком к Темному Лорду?

Грейнджер скрестила руки на груди.

— Пока ты продолжаешь называть его лордом, любому магглорожденному нужно будет постоянно требовать, чтобы ты пробовал всю еду, которую приносишь.

Продолжая ворчать, Малфой поднес край термоса к губам.

— Эй, имей манеры! Не ешь прямо из контейнера. Используй ложку, — отругала она его.

Он усмехнулся.

— Поверь мне, вчера мы обменялись любым возможным перекрестным заражением, после того как ты уплетала печенья, которые уже были у меня во рту. — Драко сделал глоток супа, достаточно большой, чтобы Гермиона могла увидеть, как его щеки раздулись, прежде чем проглотить жидкость. — Вот, ты счастлива…?

Она выхватила термос из его рук.

— Эй, осторожнее, — предупредил Малфой, — не ошпарь себе язык.

— Это божественно, — сообщила Грейнджер, вытирая рот, после того, как допила суп. — Спасибо. А теперь расскажи мне обо всем, что в нем есть. Я хочу оценить каждую крупицу специи.

Драко качнул головой.

— Я понятия не имею, что там, но, если ты настаиваешь, мы могли бы проанализировать вместе… — И они плавно погрузились в то, что стало их ночной рутиной, состоящей из разговоров и насмешек.

* * _ ? ? ? _ * *

— Этот плащ — отличная штука, — сказала Гермиона, скользя кончиками пальцев по атласной подкладке. — Тебе было так тепло каждую ночь, которую мы проводили на улице? Все это время?

— Да, — Малфой просиял, — в этом вся моя мама: не выгоняет самую злую силу страны из своего дома, но при этом заботится о том, чтобы я не простудился. — В конце предложения он вдруг перестал улыбаться.

— Злую силу… — повторила Грейнджер, — я впервые слышу, чтобы ты говорил так.

Драко пожал плечами и задумался о том, как жаль, что ни один из них не принес с собой чая.

Уже почти рассвело, и приближался конец ее вахты, а им обоим предстояло вернуться к напряжению и печали своих жизней. Ее лицо было повернуто к разрезу спереди плаща, чтобы наблюдать за невидимым спящим Гарри. Она чувствовала себя виноватой из-за того, что не принесла ему суп Малфоя, но невозможно было бы объяснить наличие блестящего серебряного термоса с геральдической буквой М, выведенной хорошо всем известным витиеватым шрифтом. За завтраком она оставляла ему последнюю банку сардин.

Драко стал настолько тихим, что Гермиона подумала, не заснул ли он. Но нет, вместо этого он наблюдал за ней. С каждым движением ее головы и малейшим наклоном, туман вуали двигался. Если бы она двигалась достаточно быстро, возможно, Малфой смог бы четко рассмотреть все ее лицо.

— Гранат, — вдруг сказал он.

— Что?

— Я все размышлял, о чем меня заставляет думать твой запах. Это гранат.

Грейнджер фыркнула и закрыла отверстие в плаще.

— Это смешно, Малфой. Я не видела никаких свежих фруктов, кроме перезрелых яблок и груш, которые собирала несколько месяцев назад, не говоря уже о чем-то таком изысканном, как гранат.

— Я не говорил, что ты им пахнешь. Просто твой запах заставляет меня думать именно об этом.

Она не знала, что чувствовала из-за того, что Драко всю ночь размышлял над ее ароматом или ассоциациями, связанными с этим.

— И Люненбург-Саунд, — продолжил он, как будто это было как-то связано, — твоя школа в Канаде. Я не могу найти ее следов.

Голова Гермионы дернулась, и туман на мгновение дрогнул, оставив прикрытыми лишь ее глаза.

— Разумеется, я же тебе говорила, что это элитное и секретное место.

— Да, я помню, — его рука поднялась, как будто Малфой собирался прикоснуться к ней, — именно поэтому я спрашивал среди людей, которые и сами являются всеми из себя «элитными и секретными». Но никому не известно о такой школе.

Грейнджер поймала его руку в свою, удерживая Драко неподвижно.

— Зачем тебе совать нос в мою личность? Наша договоренность и так прекрасно работает. Почему ты не можешь оставить все как есть?

— Ну, потому что, ты чуть ли не единственный человек, который не пугает меня в настоящее время — один из немногих оставшихся людей, который не является ни монстром, ни призраком того, кем они были раньше. И это… я не знаю. Меня утешает возможность думать о тебе, даже когда тебя нет рядом. Так что я хочу знать остальное.

Она вздохнула и крепче сжала его ладонь.

— Поверь мне, Малфой, я — как раз такой призрак, лишь тень себя прежней.

Он снова покачал головой и прерывисто вздохнул. И почему-то именно в таком настроении Драко был не просто привлекательным, а даже излишне.

«Это совершенно не годится», — подметила Гермиона.

— Вспомни настоящую историю Психеи, — сказала она тихим голосом, но ее рука, сжимающая его руку, стала горячей, — как только ты увидишь мое лицо, эти встречи, какое бы утешение они тебе ни приносили, закончатся. Мы перестанем видеться.

Его рука повернулась, и пальцы Драко проникли между ее пальцами. У Грейнджер перехватило дыхание, но она не отступила; ее пульс участился.

— Однако, по сюжету в финале с Психеей и Купидоном все в порядке, — сказал он. — И это не какая-то радужная сказочная версия истории, так и было на самом деле. Я проверил это в нашем средневековом издании оригинального Платоника. У нас есть ее копия в библиотеке поместья.

Она затаила дыхание.

— Ты видел иллюстрированного Платоника?! И даже читал его?!

Малфой моргнул.

— Да, я буквально сегодня перечитал все это. И я знаю, что Купидону и Психее было нелегко, но…

— Для них это был ад, — выпалила Гермиона, не в силах больше сохранять свой холодный рациональный тон, особенно тогда, когда их пальцы были переплетены, а он так серьезно говорил о бесценной книге и… а что он имел в виду под всем остальным? Откуда ей было знать? — И помни, на самом деле я здесь не в роли Психеи. Я бездомная маглорожденная ведьма, у которой нет ни друзей, ни семьи, но я все еще Купидон, потому что это мое лицо скрыто. Психея — это ты.

Она слегка дернула рукой, чтобы Драко понял свою ошибку и отпустил.

Но он лишь поднял их соединенные руки и прижал их к груди.

— Хорошо, тогда я Психея. Мне есть что терять, но я слишком глуп, чтобы учиться на чужих ошибках. И в любом случае, Психея не прожила ничего из того, через что бы не проходил я.

— Что ты имеешь в виду, Малфой?

— Психея спустилась в ад? Что ж, а я уже живу в аду, — признался Драко, глядя ей в глаза так, будто мог их видеть через вуаль, и расстроенный тем, что все же не видел. — Я использовал делюминатор, чтобы уйти из дома, потому что змея Темного Лорда преследует меня по ночам. И после того, как я видел, что сделала эта тварь, я не могу…

Его голова наклонилась вперед, лоб упал ей на плечо, а тело сотряслось в очередном тяжелом вздохе. Свободной рукой Гермиона коснулась головы Драко, словно пытаясь поддержать, и ее пальцы погрузились в мягкие светлые волосы, тонкие и гладкие, густые там, где они касались его уха.

«Боже, что я делаю?»

Грейнджер напомнила себе, что она не собиралась влюбляться в него. Ей нужно было лишь убедить его не искать ее настоящую личность и не делать ничего, что могло бы разоблачить Гарри.

Сердце Грейнджер колотилось, а пальцы покалывали на коже Малфоя и в его волосах; давление чужой головы на ее плечо словно принуждало тело Гермионы желать откинуться назад и посмотреть, накроет ли Драко ее своим…

Она прочистила горло.

— Малфой, что они сделали? — ее голос все еще был хриплым. — В тот раз, о котором ты вспомнил, когда я спросила о худшем, что когда-либо делали Пожиратели Смерти на твоих глазах, — что это было? Это связано со змеей?

Он вздохнул ей в плечо, и Грейнджер почувствовала его горячее дыхание сквозь свитер. Она зажмурилась, медленно выдохнула через нос, сопротивляясь желанию обвить его шею обеими руками.

Малфой молчал.

Драко мог бы рассказать ей историю о том, как Волдеморт отобрал у его отца палочку и убил ей учителя маггловедения прямо за семейным обеденным столом. Он мог бы рассказать ей, что комната была полна людей, — и его безумная тетка, его мать и отец, как и профессор Снейп тоже были там, — и все молчали, когда мисс Бербедж умоляла их спасти ее.

А потом — когда для бедной женщины все закончилось, — именно тогда разыгрывающаяся сцена приобрела величайший ужас. Змея съела ее, проглотила теплое и кровоточащее тело, пока Пожиратели Смерти сидели и наблюдали за этим со всех сторон стола.

Сожрав человека, существо раздулось и не могло двигаться. Оно лежало на столе и ждало, когда начнется пищеварение… А затем Темный Лорд приказал эльфам подать ужин, расставив тарелки вокруг склизского тела змеи, как будто Бербедж была одним из блюд, приготовленных к пиру.

Мать Драко пыталась удержать его и ей это удавалось, пока разносили еду. Но когда змея шевельнулась и толкнула тарелку Малфоя, желчь стремительно поднялась к его горлу и обожгла пищевые рецепторы; он вырвался и выбежал в коридор, чтобы проблеваться.

В объятиях Гермионы Драко ничего из этого не сказал.

Она повернула голову, словно и без слов догадавшись, и заговорила, почти касаясь губами его виска.

— Ты — не добыча. И тебе не обязательно оставаться с ними.

— Да, — простонал Малфой глухо, — но он накажет моих родителей, если посчитает, что я предал движение. Темный Лорд уже едва их терпит: он бы прикончил всех Малфоев, если бы ему не требовалась особая защита нашего поместья…

Грейнджер шикнула на него.

— Твои родители поймут, если ты уйдешь. Они могут защитить себя.

Он усмехнулся.

— Так же как и твои родители?

— Это другое! Мои родители — магглы, и они невиновны, — сказала она, — они не выбирали участие в этом беспорядке. В отличие от твоих.

Ему было одновременно больно и радостно услышать, что кто-то наконец сказал это. Его родители выбрали свой путь, но теперь были бессильны отказаться от Темного Лорда.

Гермиона подтолкнула его в вертикальное положение.

— Эй, мы что-нибудь придумаем. Мы разработаем план, как тебя вызволить. Возможно, я знаю людей, которые могут помочь…

— Нет, я не хочу от тебя такой помощи. И я не прошу остаться здесь с тобой, — сказал Малфой, снова пристально глядя на ее лицо под вуалью. Он все еще крепко сжимал ее руку. — Я знаю, что это невозможно: ты не просто магглорожденная в бегах. Ты из Ордена Феникса, и, вероятно, вы сейчас защищаете кого-то, кто спит в зачарованном лагере. Верно? И даже если ты одна, то ненадолго.

Ее лицо побледнело, а рот открылся, когда она все-таки высвободила свою руку из его хватки.

— Я же говорила тебе, что я сама по себе…

— Нет, — он покачал головой, вытирая лицо руками. — Ты — часть чего-то, о чем я не хочу слышать, потому что, если я не знаю твоего секрета, то не смогу его выдать. Но это что-то серьезное. Какое-то дело. Причина. Я ничего этого не хочу. Мое желание — это просто видеть твое лицо, знать твое имя, провести несколько часов, чувствуя себя счастливо рядом с тобой. Может быть каждый день.

Грейнджер закрыла рот. Никаких полумер не могло быть: позволить ему увидеть ее лицо или узнать имя означало бы раскрыть местонахождение Гарри.

— Мне очень жаль, но нет, я не открою лица.

Это было слишком мрачно, чтобы заканчивать встречу на этой ноте, совсем не в их сложившейся привычке. И чтобы нарушить тяжелое молчание, Драко сделал то, что делал всегда — начал дразнить ее.

— С лицом или без лица, ты не прогонишь меня так легко, — сказал он и хлопнул себя по колену. — Может быть, я не знаю, как ты выглядишь, начиная с носа, но держу пари, что в любой день ты будешь красивее проклятой змеи-убийцы.

Она фыркнула, поддразнивая его в ответ.

— Ты называешь себя джентльмен, но, я думаю, что ты надежный спутник для одинокой девчонки только потому что не рискнешь связываться с кем-то, кто, возможно, некрасив. Малфоям нужно только самое лучшее. Так что, отлично сыграно, Малфой, но оставим это. Я не красавица, скорее обычная, если на то пошло. И даже, когда я была моложе, то выглядела странно; не поверишь, какими именами меня обзывал один мальчишка из школы…

Драко обхватил ее лицо обеими руками, его пальцы сжали ее челюсти и горло, а большие пальцы гладили щеки. Если бы в ее заклинании вуали была какая-то брешь, то сейчас он был легко ее увидел. Гермиона моргнула, ее рот приоткрылся, когда его глаза проследили за линией от ее носа к губам.

Он сглотнул. Но ничего не сказал, просто продолжал смотреть. Несмотря на маску, никогда прежде она не чувствовала себя такой красивой в чьих-либо глазах.

Снаружи каркнула ворона, и на мгновение Грейнджер подумала, что это оборотень. Она вздрогнула, приложив руку к сердцу.

Малфой отпустил ее.

— Природа просыпается, мне пора идти. Увидимся вечером, — сказал он, но в самом конце вдруг склонил голову и по-мальчишески задорно подмигнул. — Кстати, если ты училась в закрытой школе для девочек, откуда там обзывающийся мальчишка, а?

.

.

Следующим вечером, вместо того, чтобы отправиться к Психее, Малфой плелся в библиотеку поместья. Он все еще был наэлектризован от того, что держал ее так близко и хотел бы повторить, поэтому симулировал сильную усталость, чтобы родители не задержали его слишком долго.

— Закрой дверь, Драко, — нараспев произнес его отец, — и садись.

Он рухнул в свое обычное кресло из парчи с резными ножками из вишневого дерева, после чего засунул ноги под плащ, как будто собирался немедленно заснуть.

— Я требую твоего внимания! — громко сказал Люциус, пнув ножку кресла.

Нарцисса положила руку на плечо мужа и покачала головой.

Драко выпрямился, хмуро глядя на ковер.

— Дорогой, — попыталась завязать разговор Нарцисса, — начинают ходить отвратительные сплетни о том, где ты проводишь ночи. Обвинения в нелояльности и все в этом роде. Мы должны договориться о том, как с этим справиться.

Малфой фыркнул.

— Если ты просишь меня торчать здесь всю ночь, чтобы стать змеиной закуской, забудь об этом.

— Конечно, нет, — сказала мать, держа руку на плече Люциуса, чтобы он не огрызнулся на Драко, — нам просто нужно дать людям объяснение. Какую-то безобидную, правдоподобную историю, чтобы наши соперники больше не распространяли слухов, что ты причастен к измене нашему господину.

— Да, — усмехнулся Люциус, — ты был таким робким и избегающим демонстрации верности, что люди шепчутся, что ты ненадежен.

Драко поджал губы.

— Вам нужна правдоподобная история, да? Что ж, как насчет того, что я здоровый, уже половозрелый мужчина, которому надоело быть запертым в доме с кучей дряхлых уродов средних лет? Скажите им, что я общаюсь с девчонками моего возраста и делаю то, что естественно и нормально. Скажите, что я провожу ночи, делая все возможное, чтобы благословить волшебный мир нашей прекрасной чистокровной генетикой.

Впервые за долгое время Люциус выглядел почти довольным сыном.

Но Нарцисса цокнула языком.

— Ничего подобного ты не сделаешь, Люциус!

Драко качнул головой.

— На самом деле, все гораздо хуже. Это бесполезное устройство, которое дал мне Снейп, переносит меня во все самые безлюдные и неприятные места страны. Я попадаю в полную глушь, где в темноте и в тишине теряю те годы, которые должны были стать лучшими в моей жизни. А потом я бегу обратно сюда.

— Он прав, — сказал Люциус, — его реальность слишком жалкая, чтобы ее упоминать. Просто скажем всем, что он влюблен.

Драко вздрогнул. Ложь о сексе с разными девушками не казалась чем-то волнующим, но слова отца почему-то отозвались в нем, и это нужно было держать в секрете. Он не был точно уверен почему, но настойчиво чувствовал, что так будет правильно.

— Я ничего не говорил о любви.

Люциус махнул рукой.

— Они поймут, что это ничего не значит. Не нужно беспокоиться о том, что кто-то воспримет это всерьез.

— Ладно, — сказал Драко, поднимаясь на ноги.

— Минутку, дорогой, — подала голос Нарцисса, — ты помнишь, что завтра сочельник? Темный Лорд проведет отпуск за границей, но дал нам указание устроить здесь вечеринку в его отсутствие. Что-то что могло бы продемонстрировать роскошную силу нашего Движения и сбить с толку врагов относительно его местонахождения.

Малфой усмехнулся.

— Дом, полный гостей, — это будет отличное развлечение для змеи.

— Зверь также будет отправлен в другое место, — сказал Люциус, — тебе не обязательно знать подробности. Но Белла и Грейбек останутся, чтобы обеспечить безопасность поместья.

— Скорее присматривать за нами, — огрызнулся Драко.

— Тише, ты не можешь…

— Люциус, пожалуйста, — прервала их Нарцисса до того, как они вступили на опасную территорию. — Что с вами двумя случилось? Когда-то вы жили душа в душу, я не понимаю вас! Но мне нужно, чтобы на этой вечеринке вы оба вели себя хорошо. Образцовая пара отца и сына, какой вы когда-то были!

— Это легко выполнимо, любовь моя, — сказал Люциус, вставая и лениво направляясь к сыну. — Можешь быть уверена, что Драко будет воплощением сыновней почтительности. Потому что ЕСЛИ этого не случится, я сделаю то, что должен был раньше, чтобы он больше не унижал нас как в столовой!

— Унижал ВАС?! — Малфой-младший взорвался.

Люциус спокойно продолжил:

— Если понадобится, я буду удерживать его магической силой, пока он не научится сохранять самообладание. Темный Лорд больше не потерпит вспышек гнева или непокорности, особенно теперь, когда, как ты сам говоришь, Драко, ты стал взрослым. — Он дождался пока сын раздраженно кивнет. — Я рад, что мы можем так легко достигнуть взаимопонимания.

* * _ ? ? ? _ * *

Места для нового лагеря оказались еще хуже, чем предыдущие. Кругом было болотистое пространство, и первые две площадки, где они поставили палатку, были пропитаны водой, и их пришлось покинуть. Когда Поттер и Грейнджер наконец нашли достаточно сухое место, то Гарри набрался смелости и сказал Гермионе, что им нужно отправиться в Годрикову впадину. Он был удивлен ее легкому согласию и плохо скрывал это, но, на самом деле, они оба понимали, что им нужно было как-то изменить тактику, — прошли недели с тех пор, как Рональд ушел от них, и с тех пор поиски крестражей были такими же застоявшимися, как и болотная вода вокруг них.

Честно говоря, у Гермионы была и личная причина: когда она не была погружена в заботы, то слишком часто думала о Малфое; больше, чем о чем-либо еще. И она хотела изменить это. Так что поиск меча Гриффиндора в Годриковой Лощине не позволил бы ей слишком зацикливаться на тепле рук Малфоя, на его лице, шелковистых волосах между ее пальцами, запахе кожи и зажатом между ее ног теле, когда они сражались, и…

Дрожь пробежала по телу Грейнджер, когда она в начале своего дежурства присела на небольшом холмике посреди темных болот. Сегодня вечером ее заклинание зонтика было перевернуто, напоминая крошечную невидимую лодку, в которой она могла оставаться сухой до утра. У Драко будет непромокаемый плащ, так что…

«Лишь бы он появился! Ведь столько всего могло задержать его в Малфой-Мэноре… Все эти ужасные, порой немыслимые вещи… Насколько же было проще, когда мне было все равно!»

Всплеск возвестил о его прибытии, за которым последовал шипящий поток ненормативной лексики: делюминатор Малфоя бросил его по колено в ледяную лужу болотистой воды.

— Извини, я не знала, как тебя предупредить.

Он уселся рядом с ней, обжигая ноги и ступни горячим воздухом из палочки.

— И ты извини — я опоздал, — проворчал Драко.

— Что-то случилось?

Малфой ухмыльнулся, уловив нотки беспокойства в ее тоне.

— Ты действительно оторвана от мира, да, Психея? Случился сочельник — или, правильнее сказать, он будет завтра. Я понадобился родителям для наглядной иллюстрации чепухи про счастливую и процветающую семью-Пожирателей Смерти, так что завтра я не смогу прийти.

Глаза Гермионы за маской были широко раскрыты.

— Они устраивают вечеринку, а змея в это время будет на свободе?

— Да, но не в поместье, так что не о чем беспокоиться. И, раз уж мы не увидимся завтра, то давай встретим Рождество сегодня?

«Какая удача, что он не придет завтра вечером», — подумала Грейнджер. Это избавило ее от необходимости оправдываться, почему и она не сможет с ним встретиться.

Драко расправил свой плащ, натягивая его вокруг себя, как спальный мешок, а Гермиона отвернулась, глядя на окружающие их болото. Она махнула рукой на простор из мертвого тростника и зловонной воды. Луна была почти полной, поэтому окружающее пространство было освещено лучше, чем в большинство ночей.

— Пусть нет снега, — сказал он, угадав ее мысли, — зато мороз вполне соответствует рождественскому. — Его пальцы сомкнулись на ее запястье. — Почему ты сидишь там, если тебе холодно? — Грейнджер не сопротивлялась, когда Малфой притянул ее к себе, приподняв край плаща так, чтобы тот накрыл их обоих; тепло его тела и плаща быстро согрело ее.

«Спокойно, Грейнджер, — сказала она себе. — Это очаровательно, но это все равно Малфой».

— Кстати, перво-наперво, вот твое рождественское лакомство. — В пальцах Драко вдруг оказался мандарин, мягкий и ароматный. Вскрикнув, Гермиона приняла оранжевый шарик и прижала его к носу. Малфой усмехнулся. — Ты говорила, что в последнее время ела мало фруктов, так что угощайся.

— Он идеален! — выдохнула Грейнджер, поворачивая угощение, чтобы ощутить запах со всех сторон. — Посмотри на его форму, на то, как он лежит в моей руке!

Драко смотрел на нее и улыбался.

— Позволь мне, — он ненадолго забирал мандарин обратно и, продрав ногтем большого пальца тонкую кожуру с ямочками, вернул ей. Цитрусовый аромат повис вокруг них восхитительным облаком. — Самое лучшее — это дегустация. Хочешь, чтобы я тебя снова покормил?

Она качнула головой, принимая фрукт, и отломила дольку. Уже собираясь положить ее в рот, Гермиона подняла глаза на Малфоя.

— Хотя… — Гермиона ожидала, что он будет сопротивляться, но после нескольких дней, когда она просила его пробовать всю еду из поместья, Драко без слов подчинился и просто открыл рот, чтобы принять кусочек. Грейнджер отдернула пальцы — кончики стали слегка влажными от внутреннего края его губ; ее пульс был выше нормы.

— Не трать больше на меня, ешь сама, — сказал он, жуя.

Она наслаждалась первыми частями без каких-либо угрызений совести, но чувство вины появилось сразу же, стоило ей подумать о Гарри, который всю неделю сидел в палатке с липкими остатками мармелада вместо фруктов. Малфой не видел задумчивого выражения в ее глазах, но мог сказать, что она смотрит в сторону того, что могло быть только ее тайным лагерем.

— Я принес тебе пакетик миндаля в шоколаде и изюма, чтобы сохранить его на потом. И, если кто-то спросит, откуда это взялось, ты можешь сказать, что превратила их из корней вон того камыша: он съедобен или, по крайней мере, нетоксичен.

— Что ты имеешь в виду под «если кто-то спросит»? — повторила Гермиона встревоженным голосом. — Я же говорила тебе, что со мной никого нет!

Драко успокоил ее, сунув пакетик ей в руку.

— Знаю, знаю. Просто на всякий случай. И возьми шоколад — это подарок тебе, но можешь передарить, если захочешь.

Она вздохнула и положила шоколад в карман.

Вместо того чтобы повернуться к нему с пустыми руками, Грейнджер достала из кармана наперсток, взмахнула палочкой и превратила его в чайник и две маленькие чашки без ручек.

Малфой широко улыбнулся, впечатленный.

— Чай с Психеей на Рождество! Отличный вечер!

Она фыркнула и шутливо закатила глаза.

— Это меньшее, что я могу сделать. — Он держал чашку обеими руками, пока Гермиона наполняла ее. — Сам понимаешь, молока и сахара не будет.

— Да, но посмотри, — сказал Драко, ухмыляясь и глядя в свою чашку, — в моей есть луна. В твоей ведь тоже?

Гермиона глянула в прозрачную жидкость, в которой отражалась почти полная луна, белая и колышущаяся. При виде этого она громко и счастливо рассмеялась.

— Я почти ненавижу пить это: одинаковое уже много месяцев.

— А мне нравится! — сказал Малфой, поднося чашку ко рту и делая глоток. — Психея заварила мне лунный чай в наш с ней фальшивый сочельник — я не позволю этому пропасть даром!

Она толкнула его локтем.

— Кто бы мог подумать, что Рождество сделает тебя таким сентиментальным.

— Сентиментальным? — удивился он, как будто обидевшись. — Я всего лишь стремлюсь к тому, чтобы быть вдумчивым, воспитанным и располагающим к себе…

— И ничего из этого не противоречит тому, чтобы быть также и сентиментальным, — настаивала Грейнджер, улыбаясь в свою чашку. — Серьезно, все это так мило! Спасибо. Это мое первое Рождество без родителей, и это оказалось одновременно и проще, и сложнее, чем я думала, но, определенно, я бы не хотела бы провести его в одиночестве.

Драко постучал указательным пальцем по кончику ее носа.

— И кто тут по-настоящему сентиментальный?

* * _ ? ? ? _ * *

К чаю были поданы крошечные пирожки с мясом, нежнейшая выпечка, сыр и зеленый виноград. Вскоре желудок Гермионы наполнился. Она упала на спину, все еще кутаясь в его плащ.

— Я объелась.

Малфой развалился рядом, на боку, опираясь на локоть.

— У меня есть для тебя еще кое-что, и это не еда.

Грейнджер приняла сидячее положение.

— Ты хочешь сделать мне подарок? Настоящий?

Драко усмехнулся.

— Ничего особенного, так мелочь… — И с этими словами он вложил ей в ладонь комок в оберточной бумаги. Она открыла его и обнаружила внутри еще один комочек: твердый, но достаточно податливый, чтобы на нем можно было оставить след ногтем.

— Это мыло, — выдохнула Гермиона.

Малфой пожал плечами.

— Ага, я же сказал, что это ничего особенного.

Грейнджер поднесла его к лицу.

— Но оно пахнет не так, как твое.

— Мыло не для меня. Это гранатовое — с твоим ароматом.

— О, конечно.

Он потянулся к ней и ногтем вывел на поверхности мыла букву «М».

— А ты… бы… хотела… чтобы оно… пахло, как я? — спросил Драко, смущенно.

Грейнджер могла рассмотреть, как его щеки покрылись румянцем. Что она должна была ответить? Да, ей действительно нравилась идея обладать чем-то вроде украденной частички Малфоя, и кусочек мыла мог бы дать ей все это, если бы имел правильный запах…

«Что все это значит, черт возьми?»

Они сидели молча, разделенные мылом, и оба ждали, скажет ли она что-нибудь. И пока Гермиона напряженно думала, как выкрутиться, она услышала шаги. Это были не те быстрые и проворные шаги, которые безошибочно принадлежали бы Гарри; шаг был тяжелым, и человек давил камыши и траву, перепрыгивая с кочки на кочку, быстро и шумно, словно руководствуясь каким-то чутьем вместо зрения.

Грейнджер схватила Драко за руку; у нее похолодела кровь.

— Ты тоже слышишь? — Она сказала это больше губами, чем звуками.

Уши Малфоя были более привычны к звукам, издаваемым монстрами Темного Лорда, чем ее, и он затаил дыхание — его разум торопливо перебирал варианты, кто мог шпионить за ним. Это, определенно, была не тетя Белла: она бы прилетела с визгом и пламенем.

— Это Грейбэк, — прошептал Драко, — не позволяй ему увидеть тебя.

Гермиона покачала головой.

— Он все равно узнает, что я здесь! Учует! Мой единственный шанс — оглушить его.

— Пока нет! — На данный момент родители Малфоя хотели мира между собой и своими соперниками; только после того, как они восстановили бы благосклонность Темного Лорда, они могли бы пойти на риск, такой, как, например, начать боевые действия. Драко не мог позволить Психее без крайней необходимости обострить напряженность среди обитателей его дома открытым нападением.

— Спрячься и будь наготове! Но сначала позволь мне поговорить с ним. — Она открыла рот, чтобы возразить. — Пожалуйста, Психея, доверься мне! — Времени больше не было. Драко сжал ее в объятиях и накинул плащ ей на голову как раз в тот момент, когда в поле зрения появился Грейбэк. Зрение у оборотня было неважное, но слух и обоняние — острые; в лунном свете он, щурясь, смотрел на Малфоя поверх болота, прислушиваясь и принюхиваясь.

Драко тяжело вздохнул: пришло время встретиться лицом к лицу с кошмаром его детства, и совершить самый смелый блеф в жизни.

— Почему ты сорвался с поводка? Полнолуние только завтра, — рявкнул на оборотня Малфой. Его голос был громким и сердитым, но Грейнджер, прижимаясь лицом к его груди, — пока его рука лежала у нее на затылке, — чувствовала, как бешено колотится юношеское сердце.

«Может ли Сивый тоже чувствовать это?»

Грейбэк издал низкий смешок, похожий на рычание, как будто Малфой был всего лишь непослушным ребенком, с которым ему приходилось возиться.

— Полная луна заставляет нас охотиться, это правда. Но у некоторых оборотней есть жажда крови, возникающая в любой момент. — Он сделал несколько шагов вперед; его ботинки хлюпали в воде. — Что вы делаете так далеко от своей теплой постели в такую ​​холодную ночь, мастер⁽¹⁾ Малфой?

— Я думаю, это очевидно, — огрызнулся Драко, — давай не будем притворяться, что ты не чувствуешь ее запах на мне.

— Конечно, чувствую, — подтвердил Грейбэк с тем же злобным смехом. — Молодая кровь. И запах свежего мыла… — Он сделал неприлично глубокий вдох, затем еще один, издав страстный стон, от которого по коже Гермионы побежали мурашки. Руки Малфоя сжались вокруг нее. — И ты ей нравишься — это я тоже чувствую, мастер Малфой.

Грейнджер крепко сжала свою палочку и постучала ею по ребрам Драко, давая понять, что готова атаковать. Он держал ее неподвижно.

Оборотень подошел еще на шаг ближе.

— Похоже, твои родители говорили правду о том, что ты бесполезный, избалованный мальчишка, который ищет встречи с любой шлюхой, какую только сможет найти, и у которого не хватит отваги на то, чтобы предать нашего господа. Ну что ж, давай хотя бы взглянем на эту потаскушку.

Малфой заставил себя громко рассмеяться.

— Нихрена. Ты узнал обо мне все, что хотел, — теперь можешь вернуться и доложить Яксли, или Долохову, или кому там еще, кто оказался слишком труслив, чтобы прийти и найти меня самому. Расскажи, что хочешь! Мне все равно. Но я еще не закончил с этой девушкой и не отдам ее тебе. Ищи себе добычу сам!

— Если я захочу забрать ее, ты не сможешь помешать мне.

— А ты попробуй, — сказал Драко тихим и холодным голосом, несмотря на то, что под плащом его руки, продолжавшие держать Гермиону, неконтролируемо тряслись. Почувствовав это, Грейнджер моргнула, глядя в черную пустоту. Ей пришло в голову, что этот момент Малфой звучал, почти как Гарри, — Гарри, который черпал свою храбрость и силу не из гордости или бахвальства, не из жадной потребности доминировать, а из заботы и любви.

Она затаила дыхание, готовая выпрыгнуть из-под плаща с летящими заклятиями.

Но затем послышалось, как под подошвами тяжелых ботинок снова ломается сухой тростник, и Грэйбэк аппарировал.

В тот же миг Драко рухнул, потому что все его силы были потрачены: он сбросил край плаща с лица Гермионы и упал на спину; его грудь тяжело вздымалась, и он задыхался, глядя на темное небо. Его глаза были широко раскрыты, в них, наконец-то, отразился пережитый ужас.

Она пододвинулась к нему.

— Ты в порядке?

Малфой не посмотрел на нее, только кивнул в никуда.

— Когда я был маленьким, то часто видел его в своих самых страшных снах. Он гнался за мной, весь перемазанный в моей крови... — Драко все еще задыхался.

Грейнджер положила руку ему на грудь и наклонилась так, чтобы он мог ее видеть. Ее голос был нежным.

— Малфой, ты уже не тот маленький мальчик, которым был когда-то, поверь мне. Ты блестяще справился, вынудив его убраться восвояси, и спас нас обоих!

Ему потребовалось еще некоторое время, но, наконец, он стал достаточно спокоен, чтобы посмотреть на нее. Луна была за спиной Гермионы, и ее лицо было в полной тени, но Драко было все равно — он поднял руку, чтобы коснуться массы ее волос, вьющихся вокруг нее, как на иллюстрациях Психеи в древней книге.

Малфой лежал на спине, и лунный свет освещал его лицо. Грейнджер смотрела на него и думала, что: — «Он ведь всегда выглядел примерно так же», — но с тех пор, как Драко стал общаться с ней, как с Психеей, она стала замечать, что он красивый. И внимательный. И добрее, чем ей казалось раньше… Появление Грейбэка на болоте было зловещим предупреждением о том, насколько хрупкой была их связь, — она могла оборваться в любой момент. Уже завтра вечером в их распорядке дня будет перерыв, и это может быть предвестником дальнейшего расставания… При этих мыслях ее сердце наполнилось чувством тревоги и тоски. Возможно, это была их последняя подобная встреча: он мог бы уйти, как это сделал Рон, и Гермиона осталась бы со всеми своими сожалениями — со всем, чего она никогда не говорила и никогда не делала, чтобы дать ему понять, какой счастливой Драко сделал ее, пока был рядом.

И с этими словами, пока его рука все еще была в ее волосах, Гермиона Грейнджер поцеловала Драко Малфоя. Она склонилась над ним и прижалась своими теплыми влажными губами к его рту. Его нижняя губа была полной и мягкой, а на вкус напоминала о мандаринах, которые он ел сегодня. Малфой открыл рот, но ей это напомнило больше замешательство, чем встречное желание; тем не менее, когда Гермиона попыталась отклониться, Драко прикусил ее, удерживая.

Она все равно упрямо попыталась сесть, — и его руки сомкнулись у нее на пояснице, прижимая ее к нему. Малфой ничего не сказал, только облизал губы и продолжил смотреть мимо нее, почти нахмурившись, как будто решал задачу по арифмантике.

Грейнджер напряглась в его объятиях. Конечно, он был сбит с толку! Драко знал, что она магглорожденная, и она сказала ему, что некрасива.

«С чего я взяла, что он захочет, чтобы я его поцеловала?»

Это было безумием. Гермиона начала извиняться.

— Я… я не должна была… Просто… потому, что…

Внезапно, — быстро, словно совершая крутой разворот в матче по квиддичу, — Малфой перевернулся, и она оказалась лежащей на спине, а он навис над ней; его лоб прижимался к ее лбу сквозь клубящийся туман вуали.

— Ты настоящая? Ты та, кого я не могу видеть, но могу слышать и пробовать на вкус? Та, кто действительно заботится обо мне?

Она обхватила его лицо обеими руками, не зная, что делать, но желая остаться рядом.

Грейнджер кивнула, легко стукнувшись затылком об землю.

— Я не Психея. Но я настоящая.

Он медленно склонился к ней, разрывая контакт между их лбами, чтобы прижаться губами к ее губам; каждая клеточка ее тела трепетала в предвкушении. В отличие от первого поцелуя, этот не закончился, когда их удивленная потребность друг в друге переросла в страсть: они позволили ей поглотить их. Гермиона разрешила Драко вести, раскрываясь по мере его продвижения, отвечая на его ритм и движения; голос Малфоя звучал у нее в горле. Он приподнялся на одной руке, перенеся на нее часть своего веса, а другой провел костяшками пальцев по шее Грейнджер, а после скользнул ладонью к затылку. Она запустила пальцы в его волосы и прильнула к нему так тесно, как только могла.

Прошли годы с тех пор, как Гермиона в последний раз целовалась с кем-либо, и это никогда не было похоже на то, что она чувствовала сейчас. В течение нескольких дней она думала о поцелуе с Малфоем и ожидала, что он окажется страстным, как и все в нем. И, конечно же, лежать сейчас под ним было совсем не похоже на их первые ночи, когда они сражались друг с другом в грязи… Малфой целовал ее душу… Он был джентльменом, но в то же время доминировал, полностью овладевая ею, прижавшись губами к ее губам.

Они были еще молоды и достаточно неопытны, чтобы ограничиться поцелуями, которые продолжались все оставшиеся три часа, которые у них были до рассвета.

В конце концов, Грейнджер вспомнила, что бодрствовать — значит открыть глаза. Она устроилась на груди Малфоя и смотрела на болото, пока его пальцы перебирали ее волосы.

— Обещай мне, что будешь осторожен на завтрашней вечеринке? Не пей. И не теряй бдительности только потому, что кто-то пытается соблазнить тебя. — Он усмехнулся и провел рукой по ее голове, прижимая Гермиону ближе. — Не поступай так со мной, Малфой. Я знаю, что тебя легко соблазнить…

— А вот и нет, — сказал Драко, приподнимая ее лицо за подбородок так, что их глаза оказались на одной линии.

Она вздохнула.

— Ты мне нравишься, но я знаю, что мы не вместе.

— В буквальном смысле, я даже никогда не видел тебя, — съязвил он, но как-то беззлобно, и все равно запуская пальцы сквозь ее туманную маску к лицу.

— Но, — сказала она, поймав его руку и приложив ее к своей щеке, раскрасневшейся от поцелуев, — я бы хотела встретиться с тобой снова, — вот так, — до того, как все изменится — а это обязательно произойдет.

— Да, произойдет, — согласился Малфой, прижавшись губами к ее губам, — но у нас есть еще некоторое время…

.

Примечания:

Если не жалко, поставьте ЛАЙК, пожалуйста ))

1) не опечатка! Мастер это почетное обращение к юношам, принятое в Англии

Вернуться к тексту

Примечания:

привет! я не пропала, просто леееето :)

.

В поместье привезли столько корицы и гвоздики, что Драко даже перестал чувствовать запах проклятой рептилии, до этого, кажется, пропитавший все вокруг. Но все же не это было причиной его необычайно хорошего настроения перед началом рождественской вечеринки.

— Ну, вот, сегодня ты больше похож сам на себя, — сказала его мать, разглаживая ворс бархатного пиджака, который она любила носить на зимних каникулах. — Посмотри на своего сына, Люциус, — она обратилась к мужу, — он — вылитый ты в юности!

Прохаживаясь перед очагом, старший Малфой, взглянул на Драко.

— Да, уж, удивительно, как свежий воздух может быть полезен. — Он еще ничего не сказал Нарциссе, но Грейбэк доложил ему о результатах слежки за Драко и подтвердил, что во время своих ночных прогулок он действительно встречался с ведьмой. Оказалось, что это не было не историей, придуманной для прикрытия, а являлось тревожным фактом! Люциус решил, что обсудит это с сыном позже — после того, как они переживут фарс нынешнего вечера.

Снизу снова донесся звук дверного звонка: к этому моменту толпа гостей была уже достаточно большой, чтобы семья Малфоев могла торжественно появиться. Они одновременно аппарировали в бальную залу, где камин и все канделябры взревели высоким зеленым пламенем. Взгляды каждого из собравшихся обратились на хозяев дома, которые выглядели величественно и уверенно, несмотря на истории о зверствах, происходящих в этом поместье, — это было именно тем, чего хотел Темный Лорд.

После приветственного поклона все трое разошлись среди гостей, Драко отправился к своим одноклассникам.

Пэнси Паркинсон взяла его за руку и поцеловала в щеку.

— Драко, слава звездам, с тобой все в порядке! — сказала она, вытирая большим пальцем бордовую помаду с его лица.

Блейз Забини сильно хлопнул его по плечу.

— Рад тебя видеть, приятель! В школе ходили слухи, что ты прикован к постели и стал почти инвалидом.

Малфой фыркнул.

— Не дождутся! — Он всмотрелся в толпу. — Правда в том, что прямо сейчас я чувствую себя даже лучше, чем когда-либо. Где Крэбб и Гойл?

Пэнси застонала, закатив глаза.

— Ох, только не зови их сюда!

Тео Нотт вмешивался в их разговор с бокалом шампанского для себя в одной руке и таким же для Драко в другой.

— Оказывается, в трио Малфой-Крэбб-Гойл был только один мозг, и ты единолично распоряжаешься им, Драко. Из-за этого у них обоих не осталось ни капли здравого смысла. Они не просто глупы или безрассудны, а прямо-таки опасны.

— Ага, они делают всю грязную работу для новых профессоров. Кэрроу наделили их властью, — объяснил Блейз. — Бросать в детей непростительные во имя школьной дисциплины! Это неслыханно!

Малфой нахмурился, глядя на Крэбба и Гойла, стоящих в другом конце зала. Они оба увлеченно кивали, пытаясь следить за разговорами Долохова и ему подобных, — соперников его семьи в рядах Пожирателей Смерти.

— Ты должен вразумить их, Драко, — сказала Пэнси, — в конце концов, наше движение не должно быть направлено только на безудержное издевательство над непокорными.

Тео фыркнул и допил свой напиток. Малфой же, не пригубив ни капли, поставил стакан обратно на сервировочный поднос, который проплыл мимо.

— Ладно, бог с ними. Давайте попробуем хорошо провести этот вечер. Почему никто не танцует? — спросила Паркинсон, сильнее дергая Драко за руку. — Давай заставим их начать. Посмотри на брови своей матери: они сигнализируют тебе именно об этом, — она хихикнула.

Малфой расправил плечи и повел Пэнси на центр зала. Остальные присоединились, словно ожидая его сигнала, не уверенные, уместно ли танцевать в конце такого кровавого года, как этот.

Когда Драко и Пэнси освоились в легком ритме, она провела большим пальцем по краю его высокого воротника.

— Тебе стоит освежить маскирующее заклинание: я начинаю различать на твоей шее чью-то любящую подпись… — Малфой наклонил голову и прошипел ругательство, но при этом ухмыльнулся. — Честно говоря, я думала, ты уже знаешь, как быть осторожным в таких вещах, — пожурила она его. — Когда песня закончится, пойдем со мной; у меня есть то, что поможет справиться с синяками любого рода. Я никогда не хожу без этого на приличные вечеринки.

Конечно, Драко мог бы полностью стереть засос, о котором Психея даже не подозревала, но ему скорее нравилось видеть его, и к началу вечеринки он не был готов расстаться со следом, оставленным ее губами. Даже танцуя с Пэнси, Малфой вспоминал Психею: его веки закрылись, а одна половина рта приподнялась в улыбке. Руки Психеи на нем, ее рот на его лице и горле, те тихие звуки, которые она издавала, удивленная и невинная, но одновременно жадная и жаждущая…

«Когда уже завершится эта дурацкая вечеринка?!»

«Хотя, — сказал он себе, продолжая внутренний диалог, — это всего лишь одна ночь вдали друг от друга. Завтра я снова буду с ней».

— Эй, посмотри на меня, ты расскажешь мне, кто она?

Паркинсон достаточно хорошо его знала, — в том числе и в этом аспекте, — так что ему не было смысла отрицать, что она попала в цель. Но это не означало, что Драко должен был рассказать ей все. Он покачал головой и совершенно дружелюбно сказал:

— Нет.

Пэнси хмыкнула, заинтригованная.

— Ну, она точно не из школы: мы там все пленники, так что ты не доберешься до кого-нибудь из нас незамеченным. — Малфой ничего не ответил, ухмыльнувшись и прокрутив ее в очередной танцевальной связке. — Должно быть, это кто-то постарше, — продолжила она, — вроде закаленной в боях королевы Пожирателей Смерти, достаточно смелой чтобы приходить и уходить в поместье, когда ей заблагорассудится.

Драко скорчил такую гримасу, что его отец — все это время наблюдавший за ним, — чуть не бросился к нему, чтобы убедиться, что у него не случится новой вспышки гнева.

— Нет! Боги, ты что, только что описала мою тетку?!

Пэнси рискнула взглянуть на Беллатрису. Она присутствовала, но дулась, разъяренная из-за того, что Темный Лорд не взял ее по своим делам за границу. Пока что она сдерживалась, сидя на подоконнике и отрывая от цветка Пуансетии лист за листом, а все обитатели дома проявляли мудрость и не отвлекали ее.

— Девушки сегодня здесь нет, не так ли? — спросила Паркинсон дрожащим шепотом. Малфой ответил, едва кивнув головой. — Тогда пошли.

Музыка сменилась, и, когда танцпол снова заполнился, а его родители вышли вперед, Драко, Пэнси, Блейз и Тео проскользнули в библиотеку.

— Мы хотим, чтобы это закончилось, — заявила Паркинсон, не теряя времени, когда дверь за ними закрылась.

Драко моргнул.

— Что? Война?

— Да. Она все портит! Я должна начать лучшие, самые красивые и ослепительные годы в своей жизни. А не вот это вот все!

— И мы мало что можем сделать изнутри школы, — продолжил Тео, — каждый раз, когда появляются огоньки сопротивления, Снейп запирает нас всех в комнатах.

— Тем временем Джинни Уизли и этот нелепый Лонгботтом снова взялись за свои старые интриги, — сказал Блейз. — Вот уж кого Крэббу и Гойлу действительно хотелось бы осыпать непростительными!

Малфой заходил перед очагом.

— И что вы хотите, чтобы я с этим сделал? Я не уверен, что вы думаете о моей жизни здесь, но большую часть времени я провожу в попытках, чтобы меня не сожрала змея. У меня определенно нет сил положить конец чему-либо даже настолько мелкому.

— Да, — сказала Пэнси. Она достала из сумочки крошечную банку целебного бальзама и кончиком пальца нанесла его на шею Драко, говоря с ним тихо и напряженно. — Но вспомни, кто ты! Именно ты начал это, когда помог Снейпу избавиться от Дамблдора! Никто из нашего поколения не сделал большего.

Паркинсон, определенно, пыталась сделать ему комплимент, но воспоминания о той ночи всегда вызывали у Малфоя тошноту. Он опустился в кожаное кресло матери; жирный бальзам быстро впитался в воротник.

— Тебе нужно найти Поттера, — сказала Пэнси, садясь на пуфик возле его колен. — Возьми свою новую подружку и потратьте несколько часов, которые вы проводите вместе каждую ночь, выясняя, куда он убежал.

Тео поддакнул.

— Верно. Никто из этих старых бездельников, которых они послали схватить его, ничего не знает о личности Поттера: его привычках, слабостях или друзьях. В отличие от нас! И тебя в особенности!

Драко наклонился вперед, положив локти на колени.

— Я ничего не знаю. И вообще не получаю новостей, находясь здесь в ловушке. Например, — он махнул рукой, — где Поттера видели в последний раз? Когда? Кто-нибудь вообще знает?

Тео оглянулся через плечо, проверяя, что дверь библиотеки плотно заперта.

— На самом деле, на этом фронте большие новости, — сказал он. — Это все еще конфиденциально, и это не совсем новость о Поттере, но она следующая по значимости: Уизли!

— Рональд Уизли, — пояснил Блейз, — тот, который нашего года.

— Тот самый! — с особой интонацией добавила Пэнси.

Нотт и Забини застонали.

— Нет, — сказал Тео, как будто уже устал умолять ее, — не надо снова про твою теорию «Драко — это Рональд с деньгами».

— Но это гениально! — настаивала она. — Рональд Уизли является его зеркальным отражением! Я постоянно думаю об этом. У них обоих безупречно чистые родословные. И одному богу известно, сколько раз за все поколения их семейства роднились: это видно по длинным острым носам. Они оба отлично владеют метлой, высокие и худощавые. А рыжие и блондины-почти-альбиносы в глубине своих клеток одинаковы, просто у Малфоев солнцезащитные заклинания выходят получше, чем у Уизли.

— Прекрати, Пэнси! — взмолился Блейз. — Посмотри на лицо бедного Драко: он в ужасе!

Паркинсон все равно продолжила.

— И это тоже! Ни один из них не может сохранять невозмутимое выражение лица, даже чтобы спасти свою собственную жизнь. А еще они отпускают неуместные шутки, не говоря уже о том, что у них обоих неестественная, неослабевающая одержимость Гарри Поттером. И Гермионой Грейнджер, если уж на то пошло, тоже.

— Нет, ты серьезно что ли? — сказал Драко, наконец обретя способность говорить. — Грейнджер?

— Ага! Она всегда первая из банды Поттера, к кому ты пристаешь.

Малфой раздраженно откинулся на спинку кресла.

— И это после всего, что она наговорила мне за эти годы? После того, что она со мной сделала? Грейнджер ударила меня по лицу! Хотел бы я посмотреть, как ты забудешь что-нибудь подобное, Пэнс!

— Ну-ну, Драко, — сказал Блейз, улыбаясь, — все уже в прошлом…

— Иди ты! — огрызнулся Драко. — Почему мы вообще говорим об Уизли?

— Потому что, — вступил Тео, успокаивая всех, — его видели. Уизли не в школе, сказали, что болен каким-то редким заболеванием. Но на самом деле, он в бегах! Всего несколько дней назад возле нашего дома патрулировала банда похитителей, и они были слишком глупы, чтобы рассказать связную историю, так что отец попросил их перенести воспоминания в омут памяти. И как оказалось, они схватили Рона Уизли, даже не подозревая об этом! Я сам это видел! Но, как только они поняли, кто у них, то началась драка, и ему удалось аппарировать.

Пэнси почти гордилась Роном, сложив руки на груди и покачав головой.

Малфой был ошеломлен.

— Они позволили ему уйти? Из всех некомпетентных…

— Да, ему удалось отобрать палочку у одного из них и все такое, — сказал Тео, — но это стоило ему двух ногтей…

— Так что это намек на то, где находится Поттер, — сказал Блейз.

— Нет, это еще более странно, — сказал Нотт, — Уизли явно был один. У него был полностью упакованный рюкзак, и во время потасовки рядом не было никого, к кому он мог бы обратиться за помощью.

— Что, Поттер теперь один? — спросила Паркинсон.

— Скорее всего, с ним Грейнджер, она ведь вечно ходит за ним по пятам, — рассуждал Тео. — Должно быть, они выгнали Уизли. Или же он бросил их.

Пэнси хмыкнула.

— У Уизли всегда был ужасный характер. Еще одно подтверждение моей теории схожести Рональда и Драко.

Малфой вскочил на ноги и снова принялся расхаживать по комнате.

— Итак, проект Поттера, каким бы он ни был, должно быть, разваливается. Он потерял Уизли и либо остался один, либо застрял с Грейнджер, либо…

— Или, может быть, объединился с кем-то еще. Дин Томас, например, не вернулся в школу в этом году. Это может быть он. Или Чокнутая Лавгуд. Я не видел ее несколько месяцев... — Лицо Нотта внезапно побледнело. — Лавгуд ведь не та самая «твоя девушка», не так ли?

Драко ударил его подушкой, которую схватил с кресла матери.

— Может быть, Уизли вернется в школу? — предположила Паркинсон. — И тогда его можно было бы убедить рассказать нам, в чем суть этого исчезновения Поттера. Это ведь нечто большее, чем просто попытка не попасть в плен!

— Убедить Рона Уизли — ты бы с удовольствием попробовала это, не так ли, Пэнси? — подколол Блейз. — Нет, мы должны расширить зону поиска, не ограничиваясь обычными дружками Поттера. Кто из ребят был в школе в прошлом году, но не вернулся? Тот, кого мы бы пропустили?

Тео внезапно ударил рукой по стопке книг на библиотечном столе.

— Школьные ежегодники! — воскликнул он. — У тебя наверняка есть их копии за каждый год нашего пребывания в Хогвартсе, а, Драко? Давай посмотрим и выберем, кого не хватает.

Малфой вздохнул, но все равно призвал книги. Все четверо взяли по одной за разные года и уже собирались приступить к чтению, когда тяжелая дверь из орехового дерева с грохотом распахнулась. На пороге с дикими глазами стояла Беллатриса Лестрейндж. Кто-то громко ахнул.

Она подняла палочку, направив ее по очереди на гостей Драко.

— Шепчутся и строят козни! — прошипела Белла.

— Н-нет, тетя, — заикаясь, пробормотал Малфой. — Мы просто соскучились друг по другу и немного поностальгировали. Видишь? Это всего лишь наши школьные ежегодники.

Она кинулась к столу, склонилась над открытыми книгами, хмуро глядя на улыбающихся членов шахматного клуба волшебников, включая самого молодого и розовощекого Рональда Уизли.

— Детская игра! Хватит этого, Драко! Веди уже себя, как мужчина! — потребовала Лестрейндж и, словно подхваченная сильным ветром, вылетела прочь. Также стремительно, как и оказалась внутри.

* * _ ? ? ? _ * *

Гермиона все еще кричала, когда Гарри сжал ее в объятиях и выпрыгнул из окна второго этажа дома Батильды Бэгшот в Годриковой впадине, спасаясь от змеи и оставляя позади себя Волдеморта, воющего от ярости.

Они сбежали, тяжело провалившись в глубокий снег недалеко от своего лагеря.

Гермиона села, зажав палочку в дрожащей, кровоточащей руке. Она переводила дыхание, ища Гарри. Неподалеку послышался шум: кто-то корчился в снегу, кричал и ругался. Это должен был быть он, но голос у него был неправильный, высокий и рычащий.

Грейнджер сразу поняла, что происходит: Волдеморт снова был в сознании Гарри. А значит, мог видеть то же, что и он. Их враг теперь знал о лагере и о том, что она была в нем одна. А также о том, что у Гарри был крестраж, который он все еще не мог уничтожить. В потоке ненормативной лексики, рвущейся изо рта друга, Гермиона услышала слово «Грязнокровка», — возможно, Волдеморт уже видел ее.

Поттеру пришлось закрыть глаза, прежде чем она смогла подобраться достаточно близко, чтобы попытаться успокоить его. Ее заклинание маски сработало бы, затемнив взор Гарри, если бы Грейнджер изменила его направление, превратив в повязку, — потребовалось всего мгновение, чтобы понять это, но все равно прошло непозволительно много времени.

В ярости Поттер, поддавшийся влиянию Волдеморта, сломал свою палочку надвое, и осколки повисли на тонком пучке перьев феникса, когда он маниакально расхохотался.

Было слишком поздно, но Гермиона все-таки заставила его оцепенеть, чтобы остановить невменяемое буйство, и Гарри упал на спину в снег, все еще сжимая сломанную палочку.

Заклинание маски затемнило его глаза, и она подкралась ближе. Вид сломанной палочки был достаточно душераздирающим, но вид тела Поттера был страшнее: оно буквально превратилось в месиво, израненное змеей, с которой он боролся за свою жизнь. Его лицо было покрыто порезами от окон, зеркал и фарфоровой посуды, которые рептилия разбила в отчаянной попытке защититься. И, что хуже всего, — его рука была в крови от укуса змеи. Грейнджер едва сдержала крик ужаса.

Тело Поттера было жестким и тяжелым, чтобы двигаться, и, возможно, ему было слишком больно. С помощью заклинания левитации, она вернула его в палатку и уложила в постель. Гермиона понимала, что не было никакого смысла начинать лечение, пока на шее Гарри оставался крестраж: она потянулась к цепочке, но та, похоже, зацепилась; Поттер застонал сквозь стиснутые зубы, когда Грейнджер потянула сильнее.

Ей потребовалось снять с него рубашку через голову, ожидая каких-то новых ужасных открытий, и они не заставили себя ждать: ребра и живот Гарри были сильно повреждены из-за того, что змея сдавила его, а крестраж буквально прирос к коже над грудиной, как будто змея специально вдавила его в юношеское тело.

Крестраж следовало вырезать. Вместе с куском плоти, судя по всему.

Гермиона вздрогнула.

Для этого можно было использовать разделяющее заклинание, и, едва она начала произносить его, Поттер истошно закричал, а из глаз Грейнджер полились слезы.

Когда медальон отделился, его задняя сторона была окровавлена и вызывала отвращение. Гермиона не могла заставить себя надеть его, — не в том состоянии, в котором он был. Она убрала крестраж в сумку и взяла из нее пузырек с настойкой душицы, чтобы обработать открытую активно кровоточащую рану, — слава звездам, что сам Гарри не мог этого видеть.

Грейнджер перевела взгляд на укус.

«Если бы эта рана была такой же, как у Артура Уизли два Рождества назад, то Гарри был бы уже почти мертв, — подумала она, — но Волдеморт снова и снова повторял, что должен убить Гарри сам. Именно так ведь говорили Пожиратели смерти, преследуя нас в Департаменте тайн? Змея кусала не для того, чтобы убить Гарри. Этот укус был другим!»

Гермиона была уверена в этом — почти уверена.

Она обработала рану и с помощью палочки зашила проколы. А после — приготовилась ждать.

Когда крестраж был снят, Гарри успокоился. Грейнджер натянула одеяло ему до подбородка, но оставила волшебную тень на глазах на месте; его рычание все больше походило на хныканье, детское, по-новому разбивающее сердце. Она переделала заклинание окаменения, смягчив его с общего на локальное, удерживая неподвижными только руки и ноги.

Поттер был похож на маленького мальчика, его губы дрожали, когда он плакал. Его нужно было укачивать и утешать. Но Гермиона не могла даже заговорить с ним, ведь влияние Волдеморта все еще было слишком сильно.

Вместо этого она вымыла ему лицо и руки. Большинство порезов Поттера от разбитого стекла в спальне Батильды были не глубокими и уже покрылись тонкими красными полосками намечающихся рубцов. Его неистовство постепенно переходило в изнеможение, и, хотя Гарри не спал, он был неподвижен.

Гермиона перевела дух и принялась промывать собственные порезы. Ей в ладонь попал осколок разбитого фарфора, и она вытащила его пинцетом. Рана была достаточно маленькой, чтобы можно было оправдать растрату на нее их скудеющих запасов настойки, но одновременно с этим слишком большой, чтобы промывать ее только водой.

«Мыло!» — вспомнила Грейнджер. У нее было мыло! Потянувшись, она достала из-под подушки маленький кусочек гранатового мыла, который Драко подарил ей вчера. Это было до того, как она узнала, что змея, угрожавшая Малфою в его доме, была гораздо страшнее, чем она могла себе представить из того немногого, что он ей рассказал. Была ли причина сдержанного описания о том, что Малфой защищал ее? Или он защищал змею?

Гермиона подумала о том, что сегодня, пока они с Гарри сражались с рептилией, Драко праздновал Рождество на роскошной вечеринке в поместье, смеялся со своими друзьями и танцевал с хорошенькими девушками, которые могли бы открыто смотреть ему в глаза. А она… Все, что у нее осталось от него после этих кровавых событий, — лишь инициалы, буква «М», вырезанная жирными прямыми линиями на куске мыла, которым ей пришлось воспользоваться, чтобы спастись. Когда она намочила его и провела по нему своими изрезанными и ободранными руками, буква «М» начала таять, исчезая из виду. Это было неизбежно, но не снижало разочарования.

Стараясь не шуметь, Гермиона опустилась на пол, обхватив себя влажными, пахучими руками, и зарыдала, уткнувшись в колени.

* * _ ? ? ? _ * *

Рождественская вечеринка Малфоев удалась на славу. Она продолжалась почти всю ночь и достигла своего апогея, когда Беллатриса Лестрейндж схватила своего племянника за лацкан пиджака и потащила его из бального зала в кабинет отца. В коридоре она была в бешенстве, неистовствовала, требуя побыстрее все исправить, иначе они все будут мертвы.

Драко знал, что лучше не сопротивляться и даже не задавать вопросов, и молча последовал за ней. Она лишь слегка приоткрыла дверь в кабинет, прежде чем втолкнуть его внутрь. Родители уже были там, склонившись над письменным столом отца, как будто это был операционный стол. А на нем, свернувшись калачиком и истекая кровью, лежала змея.

— На нее напали, — сказала Белла. — Наш Господин спас ее. И мы, — она остановилась, чтобы поглубже втянуть воздух обратно в себя, — мы должны исцелить ее, иначе и сами должны умереть. Это будет правильно.

— Хватит об этом, — отрезала Нарцисса. — Драко, иди скорее!

Запах, исходящий от змеи был ужасным; хуже, чем когда-либо раньше. Отвратительная оболочка длинного тела была вскрыта и испещрена порезами, как будто рептилия побывала на месте взрыва. Ее туша подергивалась. Главной травмой был осколок зеркала, неровный и треугольный, торчавший у нее из брюха: его следовало удалить, но каким-то образом не добив при этом змею. Драко было поручено вспомнить продвинутые зелья, которым Слизнорт научил его в прошлом году, и принести зелья для восполнения крови из сундука его матери, — готовить их с нуля заняло бы слишком много времени.

Люциус зачаровывал змею успокаивающей мелодией, наигрываемой на самодельной дудочке.

— Доверься себе, — пропела Нарцисса Драко, — это новая техника, которой не было, когда мы учились в школе. И мы доверяем тебе, дорогой…

Когда Малфой закончил, мать сама ввела зелье змее, — вставляя шприц между чешуйками.

Они подождали, а затем схватили и удерживали змею, пока Нарцисса вынимала стекло из раны. Как и ожидалось, кровь хлынула потоком, пропитывая все вокруг. Выживет змея или нет, зависело буквально от воли случая.

Наконец, ее нервное дыхание стало выравниваться.

— Она стабильна, — объявила Нарцисса, откинувшись на спинку кресла; ее платье было испорчено.

Беллатриса подпрыгнула на месте, один раз хлопнула в ладоши и аппарировала, чтобы сообщить Темному Лорду новость об их успехе. Как будто он еще не знал.

— Что случилось? — прошептал Драко после того, как тетка ушла. — Фамильяр Темного Лорда должен быть неприкасаемым.

Люциус усмехнулся.

— Что случилось! Есть только один человек, который осмелился бы сделать это!

Голос Малфоя-младшего стал еще тише.

— Поттер? Это был Поттер?

— Не впечатляйся, Драко, — сказал отец, поглаживая Нарциссу по плечу. — Он угодил в ловушку, расставленную нашим Господином. События развивались именно так, как и предполагалось, за исключением того факта, что Поттер пришел не один. Это был его единственный способ спастись — с ним была девчонка, что все усложнило.

«Грейнджер, — подумал Драко. В конце концов, Грейнджер все еще была с Поттером, и по-прежнему оставалась жестокой и свирепой. — Как всегда».

Люциус повернулся к нему.

— Ты единственный из нас, кто не окровавлен и не воняет. Ты извинишься перед гостями и будешь сопровождать их до конца вечера.

* * _ ? ? ? _ * *

Драко именно так и поступил, действуя как зачарованный только на хорошие манеры и светскую беседу. А когда все разошлись, он все еще был слишком полон отвращения, чтобы лечь спать. Змея вернулась в дом, поправлялась, и Малфой подумал, что, если она проснется голодной, то вспомнит о его постели. Так что, вместо того, чтобы отправиться в свою комнату, он засел в библиотеке, где на столе все еще лежали раскрытые школьные ежегодники.

Драко придвинул один к себе, думая о Поттере и Грейнджер, а также об Уизли. Вот они на фотографии начала третьего курса, снова возвращающиеся в школу героями после полного разгрома «наследника Слизерина». Они позировали со своими питомцами: Уизли с крысой, у Поттера была сова, а Грейнджер терзала странного вида кошку, — странного, как будто она была помесью с каким-то волшебным существом. И рыжий — конечно, кот был рыжим, как Уизли, — а также потрепанный, напоминая лохматую голову и…

Он резко сел.

«Уизли, который бросает Поттера и Грейнджер… Рыжий волшебный кот, помесь с книзлом, которого Грейнджер, готовясь к побегу, наверняка оставила у знакомых…»

Малфой присмотрелся, разглядывая нижнюю часть лица Грейнджер на фотографии, — ее нос и рот. Нос у нее был ничем не примечательный, но зубы… Их он запомнил лучше всего. «Грязнокровка с длинными зубами», — Драко сам назвал ее так, как раз перед тем, как она отпустила еще одну шутку о хорьках. Ее зубы — они никогда не были хуже, чем тогда, когда он бросил в Поттера заклятие, а Грейнджер вмешалась и оказалась в Больничном крыле, где…

Он захлопнул учебник третьего курса и потянулся за следующим. Четвертый курс — да, вот она была на Святочном балу, под руку с иностранцем Виктором Крамом… «Не то чтобы я никогда ни с кем не целовалась. В самом деле? С британцем? Вообще-то, нет.»

Пятый курс — Драко перелистывал страницы настолько злобно, что порвал одну из них. Он нашел Грейнджер на групповой фотографии новых старост того года. Малфой и сам был на фотографии, самодовольный и с прилизанными волосами, на заднем ряду. Грейнджер, конечно, была в центре внимания, сияя от гордости, насколько это было возможно, из-за своего нового значка. При виде ее волос у него закололо кончики пальцев, как будто Драко мог представить их текстуру, хотя никогда к ним не прикасался.

Он витиевато выругался.

К тому времени, когда была сделана последняя эта фотография, ее зубы были уже в идеальном состоянии. Конечно. После происшествия с проклятием новую улыбку Грейнджер можно было назвать красивой… А вот и шестой курс — вот она на фотографии Гриффиндора, празднующего победу в кубке по квиддичу. Только Гермиона не улыбалась, а выглядела грустной. Ее лицо утратило детскую округлость, линия подбородка заострилась, уголки губ стали печальнее. Так или иначе, несмотря на наряды всех элегантных и сногсшибательных женщин на сегодняшней рождественской вечеринке, неулыбчивость Грейнджер на старой фотографии была самым прекрасным, что Драко видел за весь вечер. Он провел пальцем по линии ее щеки, наблюдая, как она приподнимает подбородок, без особого энтузиазма позируя для школьного ежегодника.

Его сердце забилось так сильно, что он прикрыл его рукой, отодвигаясь от стола и страниц, на которых было запечатлено лицо Психеи. Все лицо целиком — рот, нос, а теперь и глаза.

.

Примечания:

Если не жалко, поставьте, пожалуйста, лайк ))) Лето действует не только на меня, и порой кажется, что фикбук стал необитаем )))

Заглядывайте в ТГ, ссылка в профиле )

.

Гермиона встала с кровати Гарри. Он перестал бредить несколько часов назад и недавно прекратил плакать. Она не хотела, чтобы друг проснулся после нападения змеи и обнаружил, что его руки и ноги окаменели и приросли к койке, но все равно подождала еще немного, прежде чем снять все заклинания. Пока Поттер был спокоен, спал и не требовал от нее ответов, Грейнджер воспользовалась моментом и вышла из палатки. Рассвет еще не начался, но небо было уже тускло-голубым, а не чернильно-черным. Полная луна стояла низко над горизонтом.

Гермиона посмотрела на руку, сжимающую единственную палочку, которая осталась у них двоих после того, как Гарри, захваченный Волдемортом, сломал свою. Она вздрогнула. Не было необходимости говорить Поттеру, что он сделал это сам; Грейнджер вообще решила, что опишет произошедшее лишь в общих чертах: что в хаосе и разрушениях прошлой ночи он лишился палочки, не уточнив, когда и как; тем более, что отчасти это было правдой.

Холодный ветерок и открытое небо помогли ей почувствовать себя легче, не такой скованной ужасным моментом, как будто еще мог быть путь куда-то вперед. Но у нее пока не было сил двигаться дальше. Она была измучена и подавлена, и вышла на улицу в поисках облегчения. И это означало — Малфоя. До этого времени Гермиона, кажется, не понимала, как сильно хочет его увидеть.

Она хотела услышать сплетни с вечеринки Пожирателей смерти; хотела как-то извиниться перед ним за то, что не осознавала, насколько ужасной была змея, — но как это было возможно, не признавшись, что она видела ее собственными глазами?

Она хотела, чтобы он подарил ей апельсин, а в ответ угостить его чаем, и Драко похвалил бы ее волшебство.

Она хотела согреться, прижавшись к его телу, и забыться в его поцелуях…

Грейнджер нахмурилась. Это было похоже на тоску. Тоску по Малфою. И это отличалось от того, как она скучала по Рону после его побега: отсутствие Драко не воспринималось как личное оскорбление. Скучать по Рону было больнее, гораздо больнее. Но она никогда не желала Рона — или кого-либо еще — так сильно, как Малфоя. Гермиона еще не была уверена, что он проник в ее сердце, но он определенно уже был у нее в крови. И после всего, что они с Гарри пережили уходящей ночью, она отчаянно жаждала того, о чем раньше не могла и помыслить: чтобы Драко Малфой нашел ее, обнял, уткнулся лицом в ее волосы, провел рукой по ее шее, под волосами, запрокинул ее голову и поцеловал.

Она тяжело вздохнула.

«Чертовы романтические фантазии». — Нет, Грейнджер не собиралась выкрикивать его имя на ветер, тоскуя, как персонаж готического романа. Но она стояла там, на снегу, завернувшись в старенькое одеяло, спиной к палатке, и щурилась на разгорающийся рассвет, воображая, что видит Малфоя сквозь голые деревья, — высокого и бледного, самого ужасного ангела на свете.

* * _ ? ? ? _ * *

Драко все еще сидел один в библиотеке поместья, а все шесть его школьных ежегодников были открыты и разбросаны по столу. Его бархатный праздничный пиджак был помят и расстегнут, галстук развязан и съехал набок, волосы на макушке взлохмачены и взмокли от пота. В руке он сжимал делюминатор, большим пальцем поигрывая с предохранителем.

Психея, Грейнджер, Купидон — кем бы она ни была, теперь Малфой увидел ее лицо на школьных фотографиях. Увидел и все испортил. Зачем он посмотрел? Почему не оставил все как есть, как она ему велела, и как предписывал тысячелетний фольклор? Конечно, Грейнджер с самого начала знала, насколько были безнадежны и обречены их отношения. И все равно оказалась такой же глупой, как и он.

Как она могла позволить ему проникнуться к ней теплотой, довериться ей, влюбиться в нее? А он ведь влюбился. Если бы она была ему безразлична, Драко бы только разозлился. Но дело было не только в этом: ему было больно, и он по-настоящему беспокоился. Может быть, Грейнджер не влюбилась… Может быть, он был одинок в этом, и она все еще ненавидела его, и поэтому причинила ему боль… Был ли Поттер там все это время, пялясь на них из своего скрытого лагеря, который все время был где-то рядом? Может быть, они оба смеялись над ним, Малфоем, и мстили, заманивая в ловушку?

Драко переложил делюминатор в другую руку. Он не был таким дураком, каким его считали, и никогда больше не воспользуется им, — вот что говорил ему его разум, его гнев. Он исчезнет, как призрак, и предоставит ей самой разбираться в том, что произошло.

«У Грейнджер, должно быть, хватит ума на это. Может быть, она задастся вопросом, не пережил ли я рождественскую вечеринку родителей? И, возможно, она даже будет рада этому?»

Малфой заерзал в кресле и пнул столик перед собой, ударив так сильно, что один из ежегодников упал на пол.

«Нет, я должен противостоять ей! Ей нужно осознать, что она со мной сделала, какой беспорядок заварила! Добропорядочная Грейнджер гордится, что является праведницей и героем? И как же она собирается объяснить самой себе, что в их истории она была «плохим парнем», тем, кто обманывал и использовал в своих интересах лучшее в ком-то другом? — Драко замер и уставился на противоположную стену. — Это, наверняка, причинит бы ей боль. Да, определенно, — заключил он, — и это то, чего она заслуживает».

Малфой кивнул в пустоту, убедив себя, что отправляется вершить над ней свое правосудие, противостоя Грейнджер по какой-то благородной причине, — и, конечно, отличной от того, что он просто ужасно по ней скучал, — и щелкнул делюминатором, исчезая из библиотеки.

* * _ ? ? ? _ * *

Драко слишком торопился и был одет совершенно неподходящее для заснеженного леса, куда Гермиона перенесла лагерь с тех пор, как они виделись в последний раз. Холод поразил его, и он застегнул пиджак, обхватив себя руками, непривычный к тому, что его не согревал волшебный плащ.

«Именно такой казалась ей погода все время, когда она торчала на своих дежурствах?» — подумал Малфой.

Приближался рассвет, и перемещаться в это время суток было глупо с его стороны, — именно об этом Снейп предупреждал с самого начала, когда отдал ему делюминатор, — но в любом случае, сам приход сюда, вероятно, был пустой тратой времени: Грейнджер, наверное уже вернулась с дежурства в зачарованный лагерь, завтракает и, возможно, смеется с Поттером — если, конечно, от Поттера хоть что-то осталось.

Он споткнулся, зацепившись за торчащий корень дерева, и смачно выругался.

«Змея — они вдвоем чуть не убили змею, и, зная тварь, она не сдалась бы без ужасной, беспощадной борьбы. — До Малфоя вдруг дошло, что это значит. — Что, если змея ранила Грейнджер слишком сильно? Что, если Психея лежит в сугробе, истекающая кровью, избитая и отравленная ядом? Что, если гребаный комплекс гриффиндорца заставил ее пожертвовать собой ради Поттера, и выжил только он?» — Отец ведь так и не сказал, что стало с «девчонкой».

Драко стиснул кулаки.

— Я заставлю Поттера заплатить за это!

Он бросился бежать, его разум метался между яростью и горем, стыдом за свои влюбленные чувства и отчаянным желанием найти ее. Не отрывая глаз от земли, Малфой искал следы на снегу, отпечатки ее маленьких ног, кровавые дорожки или любые признаки того, как она пыталась добраться до укрытия. Он пробирался по глубокому снегу, стиснув зубы, с безумным взглядом, ломая ветки на своем пути, которые хрустели под ногами.

Ничего.

На случай, если делюминатор привел его не туда, куда нужно, Драко снова щелкнул предохранителем. И остался стоять на том же месте, где и был.

Разочарованный рык вырвался из его груди.

— Блять! Блятьблятьблять… ПСИХЕЯ! — Крик был громким, но снег, словно одеяло, покрывал все вокруг, поглощая и приглушая звук.

Ему было все равно, кто услышит. Появится Поттер? Отлично. Если бы он появился, Малфой притащил бы его обратно в поместье и покончил бы со всем этим, как все и хотели! Скорее всего, именно ради этого Снейп и дал ему делюминатор в первую очередь. Не для того, чтобы свалить от змеи по ночам или найти кого-нибудь, с кем можно было бы поговорить о своих проблемах. Все для того, чтобы найти Поттера! А потом, вместо этого, Грейнджер перехватила его…

«Ну, я никогда не был удачливым Пожирателем! И вообще к черту излишне запутанные планы Снейпа!» — Драко решил, что разберется в своих чувствах, как только увидит, что зверь сделал с Психеей.

И вот она появилась, отвечая на его зов, аппарировав в рощу.

При виде нее Малфой застыл, потеряв дар речи.

Впервые он действительно смотрел на ее лицо, хотя заклинание было на месте.

«Грейнджер». — Все было слишком очевидно, удивляя его, как он не узнал ее с самого начала. Маска скрывала ее глаза, но нос и подбородок под ней безошибочно принадлежали Гермионе Грейнджер. Это были ее губы, розовые и теперь приоткрытые, бормочущие его имя, когда она бросилась к нему. Вместо того чтобы смеяться над ним, отпуская колкие оскорбления, Грейнджер торопливо пробиралась через снег, а ее руки тянулись к нему.

— Как ты? — спросила она, хватая его за плечи. — Что случилось? Ты ранен?

Драко демонстративно держался отстраненно, давая ей понять без слов, что все изменилось, что он знает, когда им манипулируют, и больше не собирается этого терпеть. Было ли это из-за Снейпа, или из-за его родителей, или из-за нее, — но он больше не был дураком!

Однако в действительности, когда Грейнджер была так близко, Малфой понял, что все не так уж и сильно изменилось, не настолько, как он думал. Его тело обмякло в ее руках, когда она торопливо ощупала его. Психея прошлась по бокам и плечам в поисках ран, провела пальцами по его спутанным волосам… Ее голос был напряженным и испуганным — слабым после всего, через что она прошла, но все еще полным беспокойством за его благополучие.

«Что, нахрен, эта змея с ней сделала?» — На одной стороне девичьего лица была сеть мелких, но довольно глубоких порезов, а правая рука была обмотана бинтом, который Гермиона, должно быть, завязала зубами.

Драко провел по ее скуле кончиками пальцев. От прикосновения к теплой коже его захлестнули чувства, и он, забив на все обещания, которые давал сам себе, притянул ее ближе. Малфой обнял Грейнджер так крепко, как только осмелился, зная, что она может быть ранена.

— Ты в безопасности? — спросил он, касаясь губами ее уха.

Поколебавшись, она все же ответила:

— Да. Но это была тяжелая ночь. Я как раз собиралась ложиться спать. — Драко взял ее раненую руку в свою, — ту самую, которой Гермиона ударила его на третьем курсе, — и приподнял ее, чтобы показать, что заметил повязку. Она переплела их пальцы. — Просто небольшое происшествие, — сказав это, Грейнджер издала слабый, горестный смешок.

— Тяжелая выдалась ночка, — Драко легко поглаживал ее пальцы, — в поместье ходят слухи, что Поттер сегодня ночью напал на змею Темного лорда.

Румянец вдруг исчез с ее щек, а пальцы разжались.

— Гарри Поттер? Его заметили? С ним все в порядке?

Малфой кивнул.

— Скорее всего, да. Если бы он умер, Темный лорд узнал бы об этом.

Она задрожала в его объятиях.

— А змея?

— Выжила, — подтвердил он ровным тоном. — В последний раз я видел тварь на столе в кабинете моего отца. Но есть еще кое-что. Вернее кое-кто, пропавший без вести. Девушка.

Психея заставила себя закрыть рот, а Драко продолжил.

— Говорят, что она помогла Поттеру сбежать. — Его рука обхватила тонкое девичье запястье, удерживая повязку на уровне глаз, и Малфой прижался губами к точке, где бился ее пульс. Теперь он говорил, касаясь губами ее кожи. — Только благодаря девушке Поттер все еще жив. Ему несказанно повезло с ней.

Пульс под его губами бился слишком быстро, а Гермионе нестерпимо хотелось преодолеть оставшуюся дистанцию между ними, обвить руками его шею, разрыдаться и рассказать ему все о ночи в Годриковой впадине. Вместо этого она с трудом сглотнула и сказала:

— Он счастливчик, не так ли? А девушка, по-моему, ужасно глупая, раз позволяет Избранному рисковать жизнью из-за ерунды.

Драко покачал головой.

— Ну, она, должно быть, очень могущественная ведьма. И, только между нами, я надеюсь, что с ней все в порядке.

Гермиона заметила, что ее рука, удерживаемая Малфоем, дрожит. Она прочистила горло, не в силах продолжить. Ей нужно было сменить тему.

— Я никогда не чувствовала, чтобы твои руки были такими холодными. Где перчатки? — Грейнджер потянулась вперед, чтобы выдохнуть тепло на его заледеневшие костяшки.

Он прикрыл глаза, как будто ее доброта глубоко ранила его.

Ему было очевидно, что она не собиралась облегчать ему задачу.

«Был ли Купидон таким в те мгновения, когда Психея из мифа увидела его лицо? Сознательно ослепший и делающий все возможное, чтобы продолжать «не знать»?»

Гермиона положила руку ему на щеку.

— Скажи правду, если ты ранен. Случилось что-то очень серьезное, раз ты пришел почти на рассвете, кричишь, весь растрепанный и без зимней одежды.

— Я не ранен.

Ее руки улеглись ему на спину, разглаживая роскошную ткань слишком тонкого для прогулок пиджака, успокаивая Драко и заботясь о нем, хотя она с самого начала знала, кто он и за что борется.

Грейнджер знала, кем он был.

Целуя его, она знала, что это были те же губы, которые произносили «грязнокровка» в ее адрес…

И все равно Гермиона была здесь. С ним.

Он наклонился к ней.

— Мне жаль. — На мгновение она застыла в его объятиях. Возможно, именно интонация, с которой Драко произнес это, была самым очевидным признаком того, что Малфой понял, кто она такая. Но вместо того, чтобы позволить ей отстраниться, он прижался к ней еще теснее, зарывшись лицом в ее волосы.

Грейнджер выдохнула и, повернув голову, нежно поцеловала его в висок.

— Может, тебе и не больно, но это не означает, что с тобой все в порядке.

Его вздох превратился в стон.

— Давай сбежим! — заявил он без объяснений. — Вместе. Прямо сейчас.

— Сбежим, куда? И как ты можешь сбежать с кем-то, кто даже не называет тебе своего настоящего имени?

Драко вздрогнул.

— Чего бы каждый из нас не добивался, это безнадежно, — продолжил он, — мы не переживем эту войну. Давай сбежим! Ты сможешь рассказать мне, кто ты такая, позже — тогда это уже не будет иметь значения.

Она подтолкнула его к тому, чтобы он отстранился.

— Хуже, чем было сегодня ночью, уже быть не может, — сказала Психея, положив обе ладони на его холодные щеки, — но мы живы. И все еще вместе. Сбежать — не вариант. Мне нужно остаться здесь, а тебе нужно хоть немного поспать.

Малфой провел рукой по ее волосам, зацепившись пальцами за что-то, застрявшее в них, — обрывок картона от обложки одной из книг Батильды, которая была так сильно повреждена взрывным заклинанием Гермионы, что он не смог его опознать. Она улыбнулась, когда Драко высвободил ее, и со смехом выдохнула через нос.

Пока Грейнджер все еще улыбалась, он приподнял ее на цыпочки и поцеловал. Малфой почувствовал запах гранатового мыла, которое подарил ей накануне, на ее коже, и для него это оказалось похожим, как если бы он вернулся домой и застал ее там. Рот Психеи был горячим и сладким, нетерпеливым и приоткрытым для него, как будто принадлежал ему и Драко мог с ним делать все, что захочет. Изгиб его большого и указательного пальцев так безупречно укладывались на ее затылок, когда он поддерживал ее голову, что можно было подумать, будто его руки созданы только для того, чтобы обнимать Гермиону. Каким-то образом, та, кого он теперь знал как Гермиону Грейнджер, была той самой девушкой, с которой он вчера провел идеальный фальшивый сочельник. И все, кроме ее имени, осталось прежним.

Малфой почти поверил во все это.

Но на самом деле ничто не остается прежним, даже их поцелуй. Ее губы, которые нежно исследовали и ласкали его прошлой ночью, сегодня утром обрели новую пылкость. Он почувствовал прикосновение ее зубов к своей губе и поцеловал ее еще глубже, их дыхание стало прерывистым. Гермиона уже призналась себе, что скучала по нему, но до тех пор, пока они снова не встретились вот так, она не осознавала, насколько сильно, или как отчаянно ей хотелось от него большего. Драко тоже почувствовал это, — страсть, возникающую из-за страха потерять друг друга, либо из-за ее смерти, либо из-за откровения, которое он не мог заставить себя сделать в этот момент.

«Эта голодная горько-сладкая сладость в ее поцелуе — она все-таки уже знает, что я опознал ее?»

Малфой держал Грейнджер за талию, пока целовал; его пальцы встретились на ее позвоночнике, скользнув под край пальто, чтобы согреться. Она выгнулась к нему, и все это не было похоже на обман; вместо этого было такое чувство, будто Гермиона тоже влюбилась в него — именно так оно и ощущалось, думал Драко, когда она стонала ему в рот.

Он чуть отклонился в сторону, пытаясь все-таки разобраться, что происходящее может значить для нее.

— Пойдем со мной… — На выдохе.

— Я не могу… — Так же тихо в ответ.

Она потерла ладони о его грудь, беспокоясь, что Малфой замерз, несмотря на колотящееся сердце.

— Нам пока нет места нигде в мире. И посмотри, уже почти рассвело. Находиться здесь больше небезопасно для нас обоих. Тебе нужно вернуться.

Он вздохнул и уткнулся лбом в бесполезный туман, прикрывающий верхнюю часть ее лица. Под ним ее глаза были карими и яркими. Драко уже знал это и хотел назвать ее настоящее имя, шокировать ее, чтобы она сняла маску и последовала за ним или привела его в свой лагерь. Он бы выслушал, как она признавалась Поттеру, что он ей небезразличен, и смиренно попросил бы их принять его, как будто ему было все равно, живы его родители или умерли…

Но на самом деле, Малфою было НЕ все равно. Какими бы безумными ни были его родители, он любил их и должен был бороться за их безопасность.

«Что, черт возьми, мне теперь делать?»

Грейнджер ответила на его невысказанный вопрос.

— Иди домой и отдохни. Я увижу тебя снова всего через несколько часов, — пообещала она, практически мурлыча, когда он поцеловал ее в шею. — Я буду в другом лагере; в более защищенном месте.

Драко шепнул ей в горло:

— Устрой мне засаду, как раньше; мне это даже понравилось.

— Я приберегу это на тот случай, когда ты не ожидаешь.

Он выпрямился.

— А что, если сегодняшняя ночь будет нашей последней?

Гермиона провела указательным пальцем по его носу.

— Не говори так, — отругала она его, но ничего больше не добавила. И поэтому казалось, что сейчас они будут продолжать жить так, как будто все было так же нормально, как и всегда.

Это был прекрасный план, заманчивый и почти сладкий.

Однако, они оба знали, что в реальной истории Психеи невозможно было притвориться, что скрытое лицо осталось тайной.

Малфой глубоко вздохнул.

— До скорой встречи, — сказал он, — и… спи спокойно, мой Купидон.

* * _ ? ? ? _ * *

Гарри стонал, когда Гермиона вернулась в палатку. Она достала из сумки крестраж и убедилась, что тот в целости и сохранности, прежде чем полностью обезвредить его. Поттер заерзал на своей койке, потный и измученный. Грейнджер протерла его лицо прохладной салфеткой, чтобы помочь ему прийти в себя. Укус на его руке и рана на груди уже наполовину зажили — лечение помогало.

Их разговор был болезненным: Гарри был смущен и сожалел о том, что попал в ловушку. И когда он узнал, что его волшебную палочку нельзя починить, ему пришлось выбраться из палатки и побыть некоторое время в одиночестве, чтобы погоревать.

Гермиона ничего не сказала ему о Малфое. Но в ходе их разговора о волшебной палочке проскользнуло кое-что еще: после нескольких недель молчания она произнесла имя Рональда Уизли вслух.

А где-то далеко, где он сидел, сгорбившись, в пабе, пытаясь урвать несколько часов сна в самое ужасное рождественское утро в своей жизни, Рон проснулся от того, что она произнесла его имя, словно оно исходило из его делюминатора. Он поднял голову и щелкнул.

.

.

Драко проспал все утро, растрепанный и по-прежнему в одежде с прошедшей вечеринки, и теперь отмокал в ванне с пеной, злясь на себя за то, что отправился к Психее, не принеся ей ничего поесть. Этому не было оправдания: даже то, что он был потрясен, узнав, кто она на самом деле, — девушка, над которой он издевался полжизни. Это наоборот должно было быть еще одной причиной относиться к ней, как к богине, и приносить ей подношения.

Его волосы были мокрыми, он откинул голову назад, на край ванны, и широко раскрытыми глазами уставился на гипсовые корабли и штормовые моря, проплывающие по потолку.

Грейнджер была Психеей. Что, черт возьми, ему следовало с этим делать?

Внезапно ход его мыслей прервал тихий стук в дверь, за которым без паузы последовал громкий и требовательный. Не нужно было много ума, чтобы догадаться, — это пришли его родители.

— Я не одет, — крикнул им Драко.

— Тогда прикройся! — потребовал голос отца. Ни одна дверь в этом поместье не могла оставаться запертой против воли Люциуса, и он уже собирался войти, когда Нарцисса позвала его обратно. Спустя мгновение, не глядя на сына, он швырнул ему полотенце, прямо в ванну, чтобы Малфой мог обернуть его вокруг себя.

— Можешь прятаться здесь сколько угодно, но сперва мы поговорим, — заявил Люциус.

Чтобы показать, что он не боится угроз, Драко почти не прикрыл себя: под водой полотенце сбилось у него на коленях, но в остальном, когда отец-таки ворвался, он так и сидел, широко раскинув руки на бортики ванны.

— Что тебе пригорело? — спросил Малфой, демонстративно глядя в потолок.

— Не поясничай! — рявкнул отец. — Ты и твоя ведьма! — Люциус дернул ручку закрывшейся за ним двери, чтобы убедиться, что Нарцисса не войдет. — Ваши встречи — это не прикрытие и не оправдание, нет смысла это отрицать: Грейбэк нашел тебя с ней! Теперь все знают!

Малфой ухмыльнулся.

— Да, он нас нашел. А в моем возрасте ты был другим?

— Ты скрыл ее личность! Бросил вызов оборотню, защищая ее, Драко, — сказал Люциус, сузив глаза. — Это не случайный флирт; она тебе небезразлична, кем бы ни была.

— Еще раз: а ты в моем возрасте был другим?

Отец продолжал игнорировать вопрос.

— Грейбэк распознает людей не в лицо, а по запаху. Он узнает ее, даже не видя, если они встретятся снова. Более того, он в союзе с нашими соперниками, и если оборотень выследит эту девушку, то сможет использовать ее, чтобы манипулировать тобой и еще больше опозорить нас в глазах нашего господа. Она ослабляет всех нас! Я не позволю этому случиться. Если ты рискнешь собой или нашей семьей, чтобы защитить ее, я остановлю тебя — превращу в камень или даже заключу в подвальную темницу, — чего бы это ни стоило, пока ты не образумишься!

Драко встал; мокрое полотенце едва прикрывало его ниже талии, дразня Люциуса образом себя самого, когда тот был молод и силен, без татуировок заключенного Азкабана и следов лишений, перенесенных там.

— Твои ночные скитания закончены. Отдай мне делюминатор, — потребовал старший Малфой.

Драко вылез из ванны и натянул халат прямо на мокрое тело, пряча руки в карманы.

— Нет. Делюминатор мне дал Снейп, который теперь старше тебя по званию на службе у нашего Лорда. Так что я буду продолжать использовать эту магию в точности так, как он меня проинструктировал, до тех пор, пока сам Снейп не отменит свое распоряжение. У тебя нет права голоса в этом вопросе.

Люциус на миг лишился дара речи. А затем схватил сына за отвороты халата и прижал спиной к стене, так что его мокрые ноги заскользили по мраморному полу.

— Ты увидишь, какую власть я имею над твоим Снейпом, когда он придет и заберет твою игрушку, как только я ему прикажу!

Драко усмехнулся.

— Ты?! Если он и придет за делюминатором, то только потому, что его попросила мама, а не ты!

Лицо отца покрылось пятнами: от мертвецкой бледности до алых всполохов. Он сильнее прижал сына к стене.

— Как ты смеешь!

Малфой поморщился, ударившись затылком.

— А как ты посмел оставить нас наедине с Темным Лордом в нашем доме?! Тебя арестовали и посадили в тюрьму, в то время как он сидел здесь и предъявлял требования к твоей жене и ребенку! Он придумал для меня настолько невыполнимую миссию, что мама была вынуждена дать нерушимый обет другому мужчине, чтобы защищать меня! — Драко оскалил зубы, а его глаза покраснели от непролитых слез. — А я никогда не нуждался в защите Снейпа! Я хотел именно твоей! Но все, что ты когда-либо делал, это подвергал меня опасности! Моя жизнь была выставлена в качестве залога для покрытия твоих долгов, которые с каждым годом становились все больше и больше!

Люциус оказался с ним нос к носу.

— Я борюсь за твое будущее! За наш образ жизни!

— Если ты имеешь в виду такой образ жизни, то я его ненавижу! И, если ты не заметил, Темный лорд отвергает мою службу! Он не хочет моего успеха и прямо саботирует его. Все, чего он хочет, — это уничтожить меня, чтобы наказать тебя!

— Заткнись! — прошипел отец ему в лицо.

Не выдержав, Нарцисса ворвалась внутрь.

— Что, во имя звезд, здесь происходит?! — Теперь она стояла между ними, отрывая их руки от одежды друг друга. — Ваши голоса отлично слышны в коридоре; вы двое погубите нас всех!

Люциус позволил ей оттащить себя от их сына. Рукава его мантии были мокрыми.

Он пригладил волосы, в которых теперь было больше седины, чем платиновой белизны.

— Пойдем, Нарцисса. Мы нанесем визит директору Хогвартса.

* * _ ? ? ? _ * *

Гермиона и Гарри занялись сборами: каким бы прекрасным и рождественским не казался заснеженный лес, впечатление было испорчено воспоминаниями о событиях в Годриковой впадине. И они оба почувствовали себя лучше, когда пейзаж сменился.

Новым местом стал лес Дина, куда Грейнджер ездила однажды летом с родителями. Зимой он был почти таким, каким она его помнила, и, хотя температура по ночам едва опускалась ниже нуля, земля была твердой, сухой и ровной — для них с Поттером это было как праздник.

В эту ночь Гарри был беспокойным и отказывался спать, поэтому настоял на том, чтобы забрать у Гермионы полуночное дежурство, что на самом деле было проблемой, тем более что он взял с собой ее палочку. Это означало, что она должна была надеть маску до того, как Гарри уйдет, а затем улизнуть и перехватить Драко в лесу, прежде чем Поттер найдет его первым и начнется настоящий ад.

Грейнджер лежала под одеялом в маске, притворяясь спящей, пока Гарри не взял волшебную палочку с табурета возле ее койки, где она ее оставила. Прислушиваясь к его шагам по хрустящим замерзшим листьям снаружи, она дождалась подходящего времени, поднялась, а потом прокралась к выходу из палатки.

Луну закрыли облака, на улице было темно и тихо. Гермиона не осмеливалась позвать Малфоя по имени, поскольку не знала, где Поттер. Ее желудок сжался от беспокойства. А затем, не далеко, но и недостаточно близко, чтобы она могла разглядеть, между деревьями мелькнула полоска мягкого белого света, как будто кто-то пробежал... Она нахмурилась: обычно делюминатор доставлял Драко не так; должно быть, это «что-то» было связано с Гарри.

«Он практикует патронуса?» — Честно говоря, Грейнджер была очень рада, что, несмотря на всю свою горечь из-за ухода Рона и после насилия в Годриковой впадине, Поттер вообще мог его вызвать.

Она направилась в сторону света, двигаясь тихо, чтобы не потревожить Гарри, но на случай если Малфой тоже увидел патронуса и вот-вот объявит о своем присутствии.

— Не кричи, тсс! — Чьи-то руки обхватили ее за талию. Высокая фигура появилась у нее за спиной, а горячие слова коснулись уха. На этот раз Драко нашел ее первым и был очень доволен собой.

Она почти закричала, узнав его всего за секунду до того, как запаниковать. Ее локоть не мягко врезался ему в живот, когда Гермиона в знак протеста что-то пробурчала в руку, зажавшую ее рот.

Малфой рассмеялся, не отрывая губ от ее уха.

— Я думал, ты все-таки захочешь устроить мне засаду.

— Нет, это ты — извращенец, а я нет, — сказала она, когда он освободил ее. — А теперь сам молчи: сегодня вечером дежурю не я, и территорию патрулирует кое-кто еще.

Смех Драко стал мрачнее.

— Интересно, кто же, — сказал он с опасной близостью к сарказму.

— Кое кто из Ордена. Они думают, что делают мне одолжение, давая выходной.

— Как мило с их стороны, — пробурчал Малфой, поворачивая Грейнджер к себе лицом. Теперь его палочка зажглась, и сквозь голубой свет он снова смотрел на ее привычно замаскированное лицо. — Рад тебя видеть, Психея.

Она казалась застенчивой и улыбалась, как будто изо всех сил старалась не расплываться в улыбке слишком сильно.

— Ты выглядишь намного лучше, чем сегодня утром; отдохнувшим.

Он коснулся кончиком своего носа ее кончика.

— Это ты так пытаешься сказать, что тоже рада меня видеть, а?

Гермиона толкнула его одним плечом.

— Я буду рада, если ты станешь все-таки говорить потише и не допустишь, чтобы Орден задержал тебя.

Драко расстегнул плащ, приглашая ее.

— Тогда давай спрячемся, хотя мой плащ, конечно, не так эффективен в этом смысле, как Мантия-невидимка.

— Мантия-невидимка?

— Она известна каждому ребенку и является одним из Даров смерти.

— Что такое Дары смерти?

— Ты действительно не знаешь? — спросил он, качая головой и призывая ее под защиту своего плаща.

Грейнджер не знала ничего о Дарах, и чувствовала, что отчаянно хочет выяснить. Но, конечно, не у Малфоя: чем больше они говорили о мантиях-невидимках, тем ближе подходили к разговору о Гарри. И как только Драко узнал бы, что Поттер здесь, с ней, это стало бы только вопросом времени, когда Волдеморт проник бы в его разум и тоже выяснил это.

Малфой сменил тему и принялся угощать ее крошечными бутербродами из белого хлеба с хрустящей корочкой и сочной начинкой из огурцов и курицы.

— Это моя часть сегодняшнего чаепития, — сказал он, — а с тебя, как обычно, чай.

Выражение ее лица омрачилось, и Грейнджер подняла пустые руки.

— Вообще-то, я не могу ничего наколдовать. У меня нет палочки.

Драко нахмурился, и не потому, что был разочарован отсутствием напитка.

— Что случилось с твоей палочкой? У кого она?

— Все в порядке. Мой коллега из Ордена, тот что дежурит, одолжили палочку с моего разрешения.

— И оставил тебя беззащитной?

— Ну, ведь предполагается, что я спокойно сплю в лагере... Но я не хотела, чтобы вы с ним случайно встретились, поэтому и выскользнула к тебе навстречу.

Он приподнял бровь.

— Собралась защитить меня? Без палочки?

— Что-то вроде того. — Гермиона пожала плечами.

Малфой придвинулся ближе.

— Очередной героический поступок.

— Что ты хочешь этим сказать?

Его ухмылка была видна даже в полумраке.

— Я просто предпочел бы, чтобы ты была смелой из-за того, что так сильно хотела меня увидеть.

Она замялась. Огляделась по сторонам, не зная, куда деть руки, и оторвала крошечную нитку от подкладки плаща. Драко замер в ожидании, пока Грейнджер не прищелкнула языком.

— Конечно, я хотела тебя увидеть.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее. Малфой хотел, чтобы это произошло быстро и легко, но она схватила его за джемпер и удержала на месте. Он был только рад услужить и притянул ее ближе, положив руки ей на талию и целуя, устраивая ее боком у себя на коленях. Пальцы Гермионы зарылись в его волосы, а язык оказался у него во рту, когда он приоткрыл его, собираясь что-то сказать. Раньше такие вещи делал в основном Драко, и он распахнул глаза, просунув руку между ними, требуя пространства, чем смутил Грейнджер. Она извинилась и, покраснев, попятилась, но Малфой удержал ее и вытащил свою волшебную палочку, которая до этого из-за слишком тесных объятий неудачно уколола его тело. Гермиона рассмеялась, почувствовав облегчение при виде нее.

— Что ж, раз у тебя нет своей палочки, тогда тебе придется приготовить нам чай, одолжив мою. — Ее ручка была направлена на Психею, а кончик — на него, и, из всех поцелуев и ласк, которыми они обменялись, из всех секретов и откровенностей, которыми они поделились друг с другом, возможно, ничего не было более интимным и более доверительным, чем этот жест.

Когда Гарри пользовался ее палочкой, в этом не было ничего особенного, потому что они уже были близки, сплочены и могли доверять друг другу. Но с Малфоем это было особенным, потому что предполагалось, что они враги, но, несмотря на это, он сделал ей ценнейшее предложение.

«Что бы подумал Драко о том, чтобы отдать мне свою волшебную палочку, если бы знал, кто я на самом деле?» — подумала Гермиона.

Она коснулась рукояти кончиками пальцев.

— Боярышник с волосом единорога.

— Слегка… пружинистая, — прошептала Грейнджер, осторожно покачивая палочку на ладони.

— Это называется «податливая».

Она повторила это слово.

— Мне нравится... У меня виноградная лоза и жила дракона в качестве сердечника. Примерно такой же длины, как эта, но немного легче и уже.

Широко раскрыв глаза, Малфой наблюдал, как Гермиона изучает его палочку в тусклом свете. Он с трудом сглотнул, загипнотизированный этим зрелещем. Интимность момента завораживала.

— Так что, чаю? — подсказал, наконец, Драко.

Психея встряхнулась.

— О, да, сейчас.

* * _ ? ? ? _ * *

Пока они ели, Малфой оставался в спокойном, серьезном настроении, но время для разговора, которого он больше не мог избегать, приближалось.

Едва Грейнджер успела превратить чайный сервиз обратно в наперсток, как Драко снова усадил ее к себе на колени и притянул спиной к своей груди. Он уткнулся лицом в ее волосы, тихо смеясь.

— Что?

— Твои волосы. Они очень… харАктерные.

— У меня нет ничего, чем можно было бы их как следует обработать.

— Я не жалуюсь, — сказал Малфой, заправляя прядь ей за ухо, — просто они напоминают мне о девочке, которую я знал, когда учился в школе.

Гермиона застыла в его объятиях.

— Мы не ладили, — продолжил Драко, принуждая ее расслабиться, — но, должно быть, я был очарован ею, несмотря ни на что. Мне кажется, у нее были карие глаза.

Грейнджер промолчала, прочистив горло, и потянулась к его руке, чтобы сменить тему. Она заметила, что он держит делюминатор.

— Зачем ты достал его? Ты собираешься настаивать, чтобы я как-то использовала его?

— Нет, — Малфой положил свой большой палец поверх ее на предохранитель делюминатора, — однако нам действительно нужно поговорить об этом.

Гермиона высвободила руку.

— Лучше не будем.

— Боюсь, придется. — Он сел прямо, повернув ее боком у себя на коленях, чтобы она могла видеть его лицо. Драко начал с тяжелого вздоха. — Мой отец хочет, чтобы я вернул прибор Снейпу. Я отказался, но, если моя мать попросит профессора конфисковать его, то он послушается ее. А без делюминатора…

Грейнджер медленно кивнула.

— Ты не будешь знать, как меня найти.

Он прижался лбом к ее виску.

— Да, из-за того, что тебе приходится постоянно передвигаться.

Она села ровнее.

— Что ж, может быть, мы сможем придумать что-нибудь еще. Какой-то сигнал или…

Малфой покачал головой.

— Мы ведь знали, что долго так продолжаться не может. Это уже слишком опасно. Темный Лорд — легилимент, лучший среди лучших. Я не был в его присутствии с тех пор, как мы начали наши встречи, но я не смогу избегать его бесконечно. Один зачарованный взгляд в мои глаза, и он узнает о тебе все.

— Именно поэтому я ничего и не рассказывала о себе. Он может смотреть сколько ему влезет, но все, что Сам-знаешь-кто увидит, будет маска и криво пересказанная легенда о ком-то по имени Психея. И если он спросит, ты можешь рассказать ему тоже, что сказал Грейбэку. Скажи ему честно, что ты и я, — у нее перехватило дыхание, и ей пришлось сглотнуть, — мы незнакомцы, которые встречаются, чтобы целоваться. И все.

Драко снова качнул головой и плотнее прижал ее к себе.

— Не выйдет. Есть причина, почему ты мне так быстро понравилась: потому что мы знаем друг друга много лет, просто у нас никогда не было возможности по-настоящему присмотреться друг другу. До тех пор, пока мы не встретились на болотах.

Гермиона соскользнула с его колен.

— Нет. Это просто пустые романтические разговоры…

— Психея…

Она подняла руку.

— Нет! Просто помолчи и дай мне минутку, подумать над проблемой с делюминатором. Всегда есть способ…

— Герм…

— НЕТ! — Грейнджер зажала ему рот обеими руками, а ее глаза под маской заблестели от слез. — Не делай этого. Не говори! Если ты скажешь, то все закончится! И это… ТЫ… Ох, этом нет никакого смысла, но ты — одна из немногих оставшихся вещей, которая все еще делает меня счастливой.

Он освободил рот и поцеловал пальцы Гермионы, когда они переплелись с его. Это было медленно, но Драко не отрывал взгляда от ее маски, как будто мог видеть через нее ее глаза.

— Что бы ни случилось, это еще не конец. Не для меня.

Она сжимала его руку, но не могла вымолвить ни слова.

Малфой продолжил.

— Это ведь не заклинание, которое разрушится, когда условия перестанут быть подходящими. Это результат семи лет напряженного чувства, которое никогда еще не было сильнее, и оно не прекратится только потому, что я, возможно, не смогу быть рядом с тобой. Я действительно знаю тебя. И поэтому ОН узнает, что я знаю тебя, а также того, кого ты здесь защищаешь.

Гермиона тихо всхлипнула.

Драко удержал ее обеими руками, прижав щекой к своей груди.

— Нет смысла притворяться. Я могу потерять делюминатор в любой момент. И поэтому я собираюсь произнести твое имя сейчас, пока у нас еще есть шанс. А потом хочу увидеть твое лицо.

Она задрожала в его объятиях, слегка сопротивляясь, когда он снова вложил свою палочку в ее руку, чтобы снять заклинание маски.

— Посмотри на меня… Посмотри на меня, Гермиона.

Ее рука дрожала, когда Грейнджер дотронулась его палочкой до своего лба. Темная пелена перед ее глазами закружилась в вихре и унеслась прочь, как крошечный торнадо.

Маска исчезла.

Гермиона моргнула, прогоняя последние завитки тумана.

Выражение ее лица было почти болезненным, как будто она готовилась к его отказу и к презрению, которое он всегда выражал ей.

Вместо этого Малфой улыбнулся и заговорил со смехом в голосе.

— А вот и моя девочка.

Грейнджер не смогла удержаться от ответной улыбки.

— Привет. — Вот и все, что она сказала.

Он наклонился вперед и медленно и нежно поцеловал ее в веко.

— Привет.

— Ты все еще здесь, — пробормотала Гермиона, опустив веки, когда Дракон наклонился, чтобы поцеловать ее в другой глаз.

— И буду каждую свободную минуту.

Она расслабилась в его объятиях и прижимаясь ближе.

— Ты был прав насчет цвета моих глаз.

Его лицо было совсем близко, он все еще рассматривал ее, восхищаясь.

— Я знаю.

Грейнджер осмелела и погладила его по щеке.

— Драко, — сказала она, пробуя на вкус его имя, — для меня это тоже не конец. Но я не знаю, что все это значит.

Он рассмеялся.

— Может даже, мы оба сошли с ума.

— Так не бывает, с ума сходят по одиночке, — Гермиона выдохнула эти слова ему в рот. Но в данный момент осмысление прошлого или будущего не имело значения. Губы Драко коснулись ее губ, и в них было желание и что-то еще более невероятное: привязанность. Малфой знал, КТО перед ним, и он не просто хотел ее, но и заботился о ней. Она больше не была мифической Психеей, а стала кем-то реальным, кем-то, принадлежащим ему.

Драко еще раз произнес ее имя, прежде чем теснее и настойчивее прижаться губами к ее губам. Грейнджер набросилась на него в ответ, обхватила руками за шею и повалила их обоих на бок.

И тут раздался крик.

Где-то снаружи изо всех сил кричал Гарри. Его голос был тонким и почти заглушался гораздо более громким голосом, гремевшим среди деревьев. Услышав его, Драко прижал Гермиону к груди и положил руку ей на затылок, словно защищая от взрыва.

— Это ОН, — прошептал Малфой.

— Он?

Драко дрожал с головы до ног.

— Да.

— Но Гарри ведь где-то там! — выдохнула она, когда правда обрушилась на нее, и изо всех сил попытаясь освободиться из его хватки.

Грейнджер не могла разобрать ни одного слова из того, что говорили Гарри и его враг, но ненависть и жестокость в разглагольствующем, оскорбительном голосе были очевидны. Волдеморт менял тональность — иногда становился высоким, как у женщины, но всегда грубым.

Драко удержал ее.

— Нет, подожди здесь! Если кто и может справиться с ним в одиночку, так это Поттер! Не заставляй его волноваться еще больше, врываясь на поле боя!

— Я не для этого была с ним все время! И не могу просто оставить его одного сейчас! Я всегда…

Внезапно оба голоса были заглушены долгим воющим воплем, похожим на боевой клич.

Послышался отдаленный лязг металла о камень.

А потом в лесу снова воцарилась тишина.

Гермиона перестала вырываться из рук Драко. В полутьме его плаща ее лицо сделалось белым, как чистое полотно.

Ощущение присутствия Того-чье-имя-нельзя-называть исчезло. И тогда она узнала голос, издававший ранее боевой клич...

Грейнджер моргнула, увидев изумление на лице Малфоя. Он тоже его узнал.

— Рональд… — прошептала она одними губами, — Рон вернулся…

.

Примечания:

.

От автора: не волнуйтесь, никаких метаний и треугольников.

От переводчика: поддерживаю автора :) В метках "здоровые отношения", а это, в том числе, и про то, что герои не мечутся туда-сюда :)

.

— Рон вернулся, — пробормотала Гермиона, пока Драко все еще удерживал ее от того, чтобы вырваться. — И Сам-знаешь-кто сейчас там, с ним и Гарри! — Она извивалась в руках Малфоя, в то время, пока он умолял ее подождать. — Я не могу просто бросить их! Я же должна помочь!

Грейнджер уперлась обеими руками ему в грудь; ее дыхание было затруднено, а в глазах блестели подступившие от бессилия слезы.

— А тебе лучше вернуться в поместье, прежде чем ОН найдет тебя здесь, и я потеряю вас всех за одну ночь!

— Нет, я точно не вернусь. Ты меня слушаешь вообще? У тебя даже нет палочки, так что, если ты собираешься сунуться туда, то я тоже пойду. Тогда, по крайней мере, ты будешь вооружена.

Ее дыхание замедлилось, а выражение лица смягчилось, давая ему понять, что, если бы величайший монстр их времени не нападал на ее друзей прямо сейчас всего в нескольких метрах от нее, то она бы точно осыпала его поцелуями за эту галантность. Малфой понял и слегка покраснел.

Драко приготовил палочку, и, взявшись за руки, низко пригнувшись, они направились туда, откуда ранее донесся крик Рона и лязг металла о камень.

— Почему так тихо? — прошептала Гермиона, когда они приблизились.

Малфой нахмурился, крепко держа ее за руку, чтобы она не убежала вперед.

— У меня нет того мрачного чувства, которое возникает, когда Лорд в доме, так что, я не думаю, что он здесь. А, может, его никогда и не было.

— Но мы же слышали, как он…

— Да, мы слышали голос, — согласился Драко, — но его сущность… она не такая, как у других людей. Не знаю, как объяснить. Это почти, как если бы он мог разделить себя на части и оставить обрывки своего голоса или своей магии разбросанными повсюду, словно проклятые предметы.

Грейнджер споткнулась. То, что описывал Малфой, звучало как описание… крестража.

«Он знает, что это такое? — Гермиона не могла спросить его об этом напрямую. Драко был слишком близок с Пожирателями смерти, чтобы поделиться с ним информацией о том, что Гарри известно о существовании крестражей. — Господи, а ведь формально он и сам Пожиратель смерти!» — пронеслось у нее в голове. Она никогда не видела у него на руке Темной метки, но знала о ней. Гарри видел ее на запястье Малфоя в ту ночь, когда умер Дамблдор.

Вздохнув, Гермиона высвободила свою руку из его хватки и присела, опираясь корпусом на поваленное бревно, глядя вперед на лощину, на дне которой были мальчики. Ей потребовалось усилие, чтобы отогнать от себя мысль о том, что метка была на той самой руке Драко, которая столько раз крепко обнимала ее во время их поцелуев.

— Что? — спросил он, когда она замолчала, выразительно глядя на него.

Грейнджер покачала головой.

— Я просто подумала, чтобы ты не смотрел на Гарри. Если у тебя в голове возникнет образ того, где он находится или что делает, то Сам-знаешь-кто тоже может это увидеть.

У Драко перехватило дыхание: до него тоже дошло, что независимо от того, насколько близки они были с Грейнджер, и насколько сильно он хотел ее, в интересах их выживания между ними должна была оставаться дистанция. До тех пор, пока мир вокруг них не изменится, они не должны были следовать друг за другом. Малфой печально кивнул и вложил волшебную палочку в ее руку.

Медленно следя палочкой за всем, что двигалось, Гермиона вгляделась в темноту, из которой несколько мгновений назад доносились громкие голоса. Луна уже не была полной, но все еще яркой и отражалась со дна лощины, преломляя свет, словно серебряный фонарь, от длинного металлического лезвия. Две фигуры сидели, прижавшись друг к другу, и тихо разговаривали друг с другом. Одной из них был Гарри, а другой — Рональд Уизли собственной персоной.

Сверкающий между ними клинок мог принадлежать только Гриффиндору, и Рон вяло держал его за украшенную рубинами рукоять. Грейнджер едва сдержала вздох.

«Откуда у Рона меч? Как он нашел дорогу обратно к нам? И были ли недавние звуки связаны с тем, что он использовал меч, чтобы уничтожить крестраж?» — Ее сердце наполнилось надеждой, облегчением и даже гордостью за Рона из-за то, что он сделал, несмотря ни на что.

— Там Рон и Гарри, — прошептала она Драко.

— Одни?

Гермиона моргнула и прищурилась, как будто это могло рассеять мрак лощины. Не было никаких признаков присутствия третьего человека. Был только Поттер, сжавшийся и дрожащий; его волосы были взъерошены, как будто были мокрыми. А рядом с ним, с его рукой на плече, устроившись прямо на земле, тяжело дыша и тоже выглядя мокрым и замерзшим, сидел Рон.

Впервые увидев его после такой длительной разлуки, Грейнджер прислушалась к своим эмоциям, ожидая прилива радости. И ее сердцебиение определенно участилось. Но было ли это из-за того, что она была влюблена в Рона, или из-за того, что в мире стало на один крестраж меньше? Или причина была в Малфое, чьи губы сжались в плотную, нервную линию, пока он ждал, что она расскажет о том, что видела?

— Да, одни. Никаких признаков Сам-знаешь-кого.

Драко выдохнул так громко, что Грейнджер набросилась на него и закрыла ему рот ладонью.

— Тише, ты!

Он дернулся, чтобы освободиться, и снова прошептал.

— Они не ранены?

В этот момент из лощины раздался усталый, но искренний смех мальчиков. Их поведение становилось все более раскованными, громким, и они все больше походили на самих себя.

— Кажется, с ними все в порядке, — сказала Гермиона. — Что бы это ни было, все кончено. Похоже, они даже уже помирились.

Драко испустил протяжный выдох.

— Это я навлек на вас все это? Голос следовал за мной, да?

Она напряглась.

«Нет, мерзкий голос появился здесь из-за крестража». — В этом Грейнджер была уверена. Но не могла ничего объяснить ему, а лгать не хотела.

— Дело не в тебе. Это — Гарри, но я не могу сказать, почему. Пожалуйста, просто доверься мне и… пока не покидай меня.

Малфой кивнул и снова взял ее за руку.

— «Пока» — это наш девиз. — Он мотнул головой. — Я знаю, что единственный способ остаться с тобой — это полностью забыть почти обо всем, что касается тебя. Я понял и не сержусь, просто… я расстроен из-за того, что оказался таким бесполезным. И вот — теперь Уизли вернулся! Поттер там, внизу, рад его возвращению и принял с распростертыми объятиями, не так ли?

Гермиона поджала губы.

— Похоже на то.

Послышался шелест листьев, когда Драко придвинулся к ней почти вплотную, усевшись рядом и глядя на нее сверху вниз, все еще немного потрясенный, что именно Гермиона Грейнджер смотрит на него с лица Психеи.

— А что насчет тебя? — спросил он, пытаясь не выдать слишком уж очевидно свое волнение. — Твои объятия тоже открыты для рыжего?

Она растерянно развела руками.

— Ты, как никто другой, знаешь, как сильно Рональд ранил меня, когда бросил нас.

— Вот именно. И единственная причина, по которой он был способен причинить тебе такую сильную боль, заключается в том, что ты испытывала к нему глубокие чувства.

Грейнджер нахмурилась и взяла лицо Драко в ладони, нежно поглаживая острые скулы.

— Я не стану врать, что у меня больше нет с ним глубокой связи. Скорее всего, она будет всегда. Но я не собираюсь опускаться до того, чтобы раздавать свое прощение, как будто оно ничего не стоит. И, в любом случае, прощение не означает, будто что-то станет как прежде; это невозможно. И, если хочешь знать, если бы Рон был сейчас здесь, то я бы ударила его.

Малфой не удержался, и уголок его губ приподнялся в улыбке.

— Твои удары — для меня. Я заработал первый из них много лет назад, ты же помнишь. Так что они все мои, — сказал Драко, пряча лицо в ее ладошках. — Но, в конце концов, ты все равно простишь его. И, когда ты это сделаешь… — Он снова вздохнул и отсел, опустившись рядом с ней на подстилку из замерзших листьев.

— Драко… — Она последовала за ним, ее руки сомкнулись у него на затылке, а пальцы стали перебирать его волосы.

— Неважно, — прервал Малфой. — Я не пытаюсь принуждать тебя к каким-то обещаниям. Я же не дурак и понимаю, что твое будущее рядом со мной слишком опасно, и, если бы я был хоть сколько-нибудь благороден, то оставил бы тебя в покое. Но…

Она вторглась в его пространство, соприкасаясь кончиками носов.

— Эй, я с тобой, — сказала Гермиона, — прямо сейчас я с тобой. И все, что можно делать в такие времена, как наше, — когда мы на пороге настоящей войны, — это жить день за днем и ночь за ночью. И сегодня вечером ты и я — мы, — все еще в порядке. Ты — то, чего я хочу. — И под звуки голосов Рона и Гарри, которые были слышны, хотя и не разборчивы, Гермиона поцеловала Драко Малфоя. — Ты — то, чего я хочу… — повторила она, прижимаясь губами к его закрытому рту. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы все-таки принять поцелуй.

За многие месяцы ничто не согревало ее так, как это делал Малфой, а ему никогда еще не было так жарко, как в этот момент, когда он прижался губами к ее губам; сойдясь в поцелуе они переместились так, что Драко полностью накрыл ее тело своим. Он словно в густом тумане ухватил за хвост слабую мысль о том, что все еще был самим собой — эгоистичным и злобным мальчишкой, — и осознание того, что Гермиона Грейнджер отдается ему, когда Поттер и Уизли так близко, еще больше распаляло его желание. Ему не нравилось это в себе, но было слишком волнующе осознавать, что Грейнджер выбрала его; она пошла на риск, чтобы быть с ним, и он стоил этого для нее. Когда мысль об этом наполнила сердце Малфоя, он углубил их поцелуй, и тело Гермионы задвигалось под ним; она провела руками по его спине и плечам под плащом. Это вызвало реакцию и чувства, неподвластные его контролю, — ощущения, в которых Драко мог бы с удовольствием раствориться, прижимаясь к ней, пока Грейнджер выгибалась дугой, но, — хотя он действительно отчаянно хотел ее, между ними не могло произойти все «так»: взять ее в холодном грязном месте, в первую же ночь, когда Гермиона призналась ему в том, кем является. Нет, она стоила того, чтобы сделать «все правильно».

Он разорвал их поцелуй и удержался, даже когда Грейнджер вытянула шею, чтобы следовать за его губами.

— Надо остановиться, Грейнджер, — пытаясь восстановить дыхание, сказал Драко.

— Какой же ты все-таки… Малфой! — ответила она, надувшись, и он поцеловал кончик ее носа, улыбаясь и все равно отстраняясь, сопровождаемый ее тихим стоном разочарования.

— Ты должна вернуться в лагерь раньше них.

— Я знаю; они здесь долго не задержатся — оба промокли и замерзли.

— А почему промокли?

— Понятия не имею. Если ты забыл, то я все время была с тобой.

Драко остался верен своему слову не выпытывать у нее ответы; он скатился с нее, сел и одной рукой притянул ее к себе.

— Верно. Я вернусь в поместье и поищу какой-нибудь другой способ, который мы могли бы использовать, чтобы оставаться на связи, на случай, если у меня заберут делюминатор. Обязательно должно быть что-то…

— И обязательно практикуйся в окклюменции, я знаю, что это болезненно, но…

Малфой прервал ее с долей раздражения.

— Могу тебя заверить: дома я почти постоянно нахожусь в состоянии окклюменции.

На какое-то непродолжительное время взгляд Гермионы заметался по его лицу — удивленный и одновременно восхищенный, а потом она бросилась к нему и поцеловала.

— Такой прилежный ученик.

— Один из лучших в классе, — горделиво заявил он, а Грейнджер в ответ закатила глаза.

— С возвращением Рона наши ночные дежурства будут короче, поэтому больше не приходи в полночь. Подожди еще немного.

— Хорошо. А тебе нужно быть особенно осторожной в двух вещах, — сказал Драко, снова становясь серьезным, прижимая ее к себе и заглядывая ей в глаза. — Первое — замаскируй свой запах, если окажешься рядом с Грейбэком. Он узнает тебя по запаху и захочет поймать, чтобы стравить нас с отцом: поверь, ты не захочешь быть вовлеченной в наши мелкие, смертельно опасные разборки.

Гермиона кивнула, когда Малфой поцеловал ее в щеку.

— Это первое, — продолжил он. — А второе — ни при каких обстоятельствах не суйся в Малфой-мэнор. Я не смогу тебе помочь; мой отец уже угрожал, что сделает все, что в его силах, чтобы уберечь меня от тебя, хотя он даже не представляет, что девушка, с которой я встречаюсь «та самая маглорожденная Гермиона Грейнджер». Он и так скорее предпочтет видеть меня мертвым, чем бросающим вызов Темному лорду, что уж говорить, если он когда-нибудь узнает, кто ты такая. Сейчас у него нет волшебной палочки, так что все это пустая болтовня, но только не в поместье — он хозяин дома, пропитанного родовой магией, так что, считай, все здание для него как волшебная палочка, усиливающая его магическую волю.

— А ты? Ты ведь являешься кровным наследником поместья, не так ли?

Драко пожал плечами.

— Да, но невозможно предугадать, кому из нас предпочтет подчиниться дом. Поместье словно живое, обладающее разумом. Так что, пожалуйста, не рискуй.

— Конечно, не буду, — пообещала Грейнджер. — Я не знаю, куда мы пойдем дальше, но поверь мне, твоя «гостиница» для Пожирателей смерти не кажется привлекательным маршрутом.

— Договорились, — Малфой заставил себя улыбнуться. — Тогда, до завтра?..

— Да, до завтра…

— После полуночи во сколько? Часа в два? Три?

— Три было бы идеально…

* * _ ? ? ? _ * *

Позже, в палатке, драма из-за воссоединения с Роном оказалась поставлена на паузу: после нескольких дней беспокойных поисков друзей, он заснул, как убитый, а Гермиона осталась сидеть за столом, высушивая его промокшую одежду.

Она смотрела на Уизли.

Он лежал на животе на своей старой койке в другом конце комнаты, его рука свисала с края узкого матраса, костяшки пальцев касались пола, а веснушчатые плечи виднелись из съехавшей головины футболки. Плечи, в которые Грейнджер раньше прятала лицо, когда ей казалось, что мир слишком несправедлив, чтобы выносить его, снова были в пределах досягаемости, как будто Рон и не бросал их с Гарри…

Он не просил ее позаботиться о его мокрых вещах. Вместо этого сам развесил их на стульях и столбах палатки, довольный тем, что теплый воздух внутри высушит все естественным путем, хотя и медленно. Но вид их, растянутых повсюду, был таким небрежным, таким неряшливым, таким… рональдским, что она не могла этого вынести. И теперь, когда Рон так кстати появился с запасной палочкой для Гарри, у нее снова была собственная, и Гермиона могла делать с ней все, что захочет. Например, сушить одежду парня, который когда-то ей очень нравился…

Если бы она была честна с собой, то могла бы признать, что ей было стыдно за то, как она поприветствовала Рона, после того как Гарри привел его обратно в их палатку. Уизли стоял перед ней в свете фонаря, тихий и смиренный. Его обычно расслабленная спина была напряжена от волнения; лицо покраснело больше обычного, а губы посинели от холода, но он криво улыбнулся, с надеждой глядя на нее, когда Грейнджер приблизилась к нему. Он даже поднял руки, чтобы она бросилась в его объятия…

Гермиона хотела отреагировать безразлично, но не осталась равнодушной, совсем нет. Голубые глаза Рона смотрели на нее из-под рыжих ресниц, и это были усталые глаза, все еще немного покрасневшие от слез, вызванных извинениями, которые он только что принес Гарри. И, несмотря на все сильные, трудные переживания этой ночи, эти глаза заблестели при виде нее.

Рональд Уизли любил ее. Он был ужасен в проявлении своей любви к ней, но все равно любил.

И именно тогда Грейнджер ударила его. Она даже забыла о том, что Драко бы это не понравилось, и била Рона до тех пор, пока Гарри не воспользовался ее же собственной палочкой, чтобы создать между ними щит. Обида Гермионы вспыхнула с новой силой: она больше не доверяла Уизли и не хотела, чтобы он был рядом, но ее реакция на него свидетельствовала также и о силе их связи; о том, как много он все еще значил для нее.

Это коктейль эмоций и чувств заставил ее чувствовать себя неловко, но с этим оставалось только смириться.

А потом прозвучала история о том, как Рональд услышал ее голос в делюминаторе… Грейнджер вспомнила, как произносила его имя вслух — без тоски или особой нежности; она сказала это только для того, чтобы напомнить Гарри про сломанную палочку Уизли, которая не подлежала ремонту...

«А Теперь Рон делает из этого любовную историю?»

Гермиона подумала о Драко. Она понятия не имела, почему делюминатор Малфоя всегда переносил его туда, где были они с Гарри, в то время, как прибор Рональда не работал так же даже после того, как они произнесли его имя.

«Должно быть, Снейп наложил чары на делюминатор Драко? Но зачем? И как?» — У нее не было версий, но теперь, благодаря Рону, Гермиона хотя бы знала, что если профессор снимет чары, то она сможет переориентировать Драко на себя, просто произнеся его имя. И он найдет ее… А значит, до тех пор, пока Снейп позволит Малфою сохранить делюминатор, — сам прибор, даже без наложенных чар, — она не потеряет его. Не таким образом. Еще нет.

Уизли заворочался на своей койке и лег на спину, причмокивая губами и вздыхая во сне.

«Он скоро проснется, и я не позволю ему застать меня за сушкой его одежды», — решила Грейнджер. Она встала, поплотнее закуталась в пальто и заварила себе чаю.

* * _ ? ? ? _ * *

— Ты рано вернулся.

Это был Люциус Малфой, ожидающий своего сына в комнате стоя у камина. Напротив него, в двойном кресле, сидел Северус Снейп. За окном было еще темно.

Драко кивнул им обоим, снял плащ и отправил его в шкаф вместе с делюминатором, все еще находившимся в кармане.

— Поскольку у меня нет лишнего времени на интриги Малфоев, то давай его сюда, — начал Снейп, вставая.

Малфой хлопнул ресницами.

— О чем вы, сэр?

— Твою игрушку, — прорычал Люциус, — не строй из себя дурака. Отдай ее, и пусть новый директор уходит. Мы итак причинили ему большие неудобства из-за твоих выходок.

Северус поднял руку, чтобы успокоить Люциуса. Его темные глаза сузились, а затем расширились. И Драко, мгновенно поняв причину, отреагировал, задействовав все свои силы окклюменции. Он покачнулся от усилия, но устоял на ногах.

— Ты использовал делюминатор, чтобы оставаться в безопасности от фамильяра нашего Господина? — спросил профессор перед началом допроса, вынуждая мысли Малфоя вертеться вокруг этих событий.

— Да сэр.

Снейп подошел ближе, как тисками мысленно сжимая голову Драко.

— И, используя его, ты столкнулся с ведьмой?

— Да, сэр.

Профессор сделал паузу, сила его легилименции возросла.

— Именно с ведьмой? Не с волшебником? — уточнил он.

Малфой тяжело сглотнул, его веки пытались моргнуть, но не могли закрыться.

— Нет, сэр.

— Тогда, как ее зовут? — Снейп надавил, удерживая Драко, пока тот почти физически ощущал, как посторонний копается в его разуме.

У Малфоя не было сил по-настоящему врать, но он все равно смог сказать:

— Ее зовут Психея.

Сидя в кресле, Люциус усмехнулся.

— Это что, какая-то детская любовная игра?

— Все любовные игры по-детски наивны, — сказал Северус. Его внимание снова сосредоточилось на Драко. — Покажи мне ее. — Лицо Малфоя было мокрым от пота, а грудь заметно вздымалась. — Не нужно бороться со мной, Драко. — И на этот раз это не было насмешкой. В словах была какая-то серьезность, словно… завуалированная мольба позволить помочь ему. — Ты можешь доверять мне. Покажи лицо, которое ты чаще всего видел в своих путешествиях с моим делюминатором.

Драко пытался держать стены окклюменции, хотя и ощущал, как они дрожали. Выход был — спасательный люк в допросе, который Снейп показательно проводил для Люциуса Малфоя: Драко мог выполнить приказ, не раскрывая лица Гермионы. Не в силах остановиться и спросить себя, почему Северус, кажется, на его стороне, он позволил образу выскользнуть из своего сознания… Это была Психея в ее маске… Когда Снейп увидел ее, легилименция закончилась.

— Ведьма не имеет никакого значения, — сказал профессор.

Люциус с облегчением кивнул.

— Прекрасно, тогда это можно будет прекратить без последствий. Принеси директору делюминатор, Драко. Верни ему.

Малфой побледнел.

— Я… я… нет… мне придется…

Но Снейп не ждал, пока Драко начнет сотрудничать; он поднял руку и молча призвал делюминатор, поймав его, вылетевший из чулана.

— Почему нельзя оставить его?

— А для чего оставлять? — Северус уставился на Драко вместе с отцом. Малфой-младший несколько раз открыл-закрыл рот, как рыба, но так и не придумал, что соврать.

Снейп провел палочкой над устройством и разорвал единственную связь Драко с Психеей. С Гермионой.

— Тебе больше не грозит опасность со стороны змеи, поскольку она в долгу перед тобой за то, что ты буквально спас ее в ночь нападения Поттера. Так что, больше нет нужды покидать дом по ночам.

— Он будет у меня, — сказал Люциус, потянувшись за делюминатором.

— В этом нет необходимости, — перебила его внезапно появившаяся на пороге спальни Нарцисса и быстрее, чем муж успел возразить, призывала прибор к себе. — Я приберу это. Спасибо, Северус, — она повернулась к профессору, — я должна в очередной раз поблагодарить тебя за безопасность моей семьи.

Люциус вздрогнул.

— Пойдем, джентльмены, — сказала Нарцисса, подзывая Малфоя-старшего и Снейпа к двери, — давайте оставим мальчика отдохнуть. Драко, спокойной ночи.

Дверь быстро закрылась за ними.

А Драко остался стоять. Один с пустыми руками в тусклом оранжевом свете рассвета, проникающего в окна.

Их было слишком много. Все разом.

И все произошло так быстро…

— Нет, нет, — бормотал он себе под нос, — ну, нет…

Малфой поднял голову, осматривая комнату, как будто ответ мог быть где-то среди многовековых безделушек и семейных реликвий, расставленных на столах и полках.

Паника нарастала в его груди, поднималась к горлу и вырываясь изо рта в мучительном, пустом проклятии.

Он набрал в легкие воздуха ровно настолько, чтобы позвать Гермиону единственным именем, которое мог спокойно произнести:

— Психея…

.

Примечания:

Если вам нравится, то поставьте, пожалуйста, лайк, так вы дадите знать и другим читателям, что тут интересно)))

.

На третью ночь, когда Малфой не смог навестить ее, Уизли проснулся и обнаружил, что Гермиона, — хотя дежурство уже завершилось, — все еще сидит у входа в палатку. Она молча наблюдала за ярко-желтым восходом солнца сквозь голые деревья.

Извинившись, Рон протиснулся мимо нее, выходя в бодрящее зимнее утро и натягивая свитер поверх майки, пытаясь найти рукава. Он стоял к ней спиной, и Грейнджер подняла взгляд как раз вовремя, чтобы заметить красный шрам на его дельтовидной мышце. Это было настолько тревожно, что она забыла, что все еще была зла и не разговаривала с ним.

— Твоя рука так и не зажила?

Рональд вздрогнул и осторожно обернулся, как будто случайно наткнулся на редкого дикого зверя и боялся его спугнуть.

— Оно же не сходит полностью после расщепления, — сказал он, поворачиваясь, чтобы Гермиона могла увидеть, насколько плотными стали отметины на его коже. — Но благодаря твоей заботе, все итак относительно в хорошо. Фактически, как новенькое. Я имею в виду, если ты не возражаешь против небольшого шрама. — Рон еще какое-то время повозился, прежде чем ему удалось просунуть руку в рукав.

Грейнджер покачала головой, отводя взгляд, но того небольшого внимания, которое она уделила ему, было достаточно, чтобы продолжить разговор. Уизли присел на корточки рядом с ней.

— Гарри показал мне свой новый шрам, оставшийся на том месте, где тебе пришлось отделить крестраж от его груди. Он сказал, что это спасло его от сумасшествия… И, я знаю, я должен был быть там, в Годриковой впадине с тобой, — сказал Рон тихим, несчастным голосом, — думаю, от меня было бы мало толку, но, по крайней мере, я мог бы помочь тебе удержать Гарри, пока он бесновался… — Парень вздохнул. — В любом случае, как вы справились с нападением змеи? Гарри упомянул о том, что твоя рука была перевязана…

«Гарри заметил мою травму?» — Гермиона была так удивлена, услышав это, что подняла руку и посмотрела на то место, чуть ниже запястья, где осталась царапина от разбитого фарфора. Отметина почти исчезла, но Рон все равно схватил девичью руку и поднес ее к своему лицу, разглядывая поврежденную кожу. После того, как Грейнджер не прикасалась к нему несколько недель, что-то непрошеное, нежеланное чувство всколыхнулось в ней… Его забота и нежность были тем, о чем Гермиона тосковала по этому, когда он ушел…

До тех пор, пока не появился Драко.

Все изменилось.

— Уже не видно, ты проделала отличную работу, исцеляя себя, — сказал Уизли, поворачивая ее запястье в своей ладони. Вместо того чтобы отпустить руку, Рон подняллицо, чтобы взглянуть на нее своими синими-синими глазами. Снова появился тот блеск, который она уже видела, — бессловесное признание в том, что он любит ее, и извинение за то, что это у него так плохо получалось.

Рональд сотни раз держал ее за руку, они даже спали, переплетая пальцы, и, хотя Драко сделал вид, что не придал этому особого значения, когда Гермиона сказала об этом, но у нее было такое чувство, что ему бы не понравилось видеть ее сейчас с Роном в подобной позе. Поэтому Грейнджер выдернула свою руку из ладони Рона, отказываясь от его тепла и уюта, и отвернулась от него, понимая, что, делая это, она тянется к Малфою. Даже если его не было рядом прямо сейчас.

«Почему он пропустил наши встречи?»

Возможно, дело было в Роне, так как его возвращение не принесло ничего, кроме некоторых неудобств, но, в конечном счете, всего через несколько часов Драко мог снова оказаться в ее объятиях…

Или, может быть, его удерживало что-то серьезное? Учитывая, что змея и Волдеморт все еще находились в его доме, могло случится все, что угодно. Это могло быть, что-то… фатальное. Она и мальчики уже несколько дней не получали никаких известий из внешнего мира, так что Малфои уже могли быть убиты…

Кроме того… все могло было быть проще: Драко не являлся из-за собственного решения, перемены настроения или чего угодно еще. Она пыталась произнести его имя, чтобы активировать делюминатор Малфоя, так же, как это произошло с Роном: звала по имени, фамилии и даже упоминала Купидона и Психею… Но, ничего. Не было ни следа присутствия Драко.

Гермиона вздрогнула и засунула руки в карманы пальто. Она не знала, смогут ли они с Малфоем когда-нибудь быть вместе по-настоящему, но, даже надеясь на это, Грейнджер шла на огромный риск, особенно сейчас, когда Рональд стоял прямо перед ней, говоря о прощении и рассказывая историю о том, что он чувствовал ее зов, словно свет в своей груди… Было бы так просто принять его… И, возможно, возвращение к Рону было единственным выбором, который у нее когда-либо был.

Что если, вся история с Купидоном и Психеей была не чем иным, как безумным сном, в котором ее травмированный разум пересказывал старые мифы, чтобы успокоить себя? Возможно, поцелуй с врагом детства был не более чем фантазией, пока она засыпала во время дежурств, а настоящего Драко на самом деле никогда не существовало в этих сценах…

Но Гермиона отогнала от себя дурные мысли. Малфой был реален, и между ними все было на самом деле.

«Так что, если я не подожду его, то, возможно, никогда себе этого не прощу».

Голова Рона поникла, когда Грейнджер высвободила свою кисть; его руки все еще висели в воздухе, но теперь ничего не удерживали. Когда он опустил их, то заговорил:

— Послушай, мне жаль, правда. Я сказал это Гарри и должен сказать тебе. Я не могу винить во всем крестраж, перекладывая ответственность, потому что сам был слабым, глупым и… и ревнивым. Я признаю это, ладно? И пусть я, может, и не заслуживаю быть сейчас здесь, с вами, но я прошу прощения за все!

Она глубоко вздохнула, слегка покачав головой.

Рон продолжил.

— И я знаю, что мы не можем просто вернуться к тому, на чем остановились… Особенно учитывая, как близки мы были раньше. Не то чтобы просто друзья, скорее…

Гермиона вскочила на ноги, прервав его на полуслове.

— Я не спала всю ночь и хочу лечь.

Уизли несколько раз часто моргнул, как будто ему попала в глаз соринка.

— Хорошо, — сказал он, поднимаясь вместе с ней; на его лице было выражение сбитого с толку человека, — как скажешь. Извини; конечно, иди и отдохни. Мы разбудим тебя, когда придет время отправляться к Лавгудам.

Она была благодарна ему за то, что он поддерживал Гарри. Но на этом было все.

Грейнджер кивнула и пошла обратно в палатку.

* * _ ? ? ? _ * *

Темный лорд вернулся в поместье.

Драко почувствовал его присутствие, как порыв зловонного воздуха, пронизывающий каждую комнату и коридор. Он был здесь, в доме, а Малфой был заперт внутри; за ним наблюдал Грейбэк, его преследовала тетка, он разочаровывал отца и у него отняли делюминатор, который мать теперь держала подальше от него, — все шло наперекосяк.

Теперь, когда Драко не мог увидеться с Гермионой, единственное, что было ему под силу, чтобы защитить ее и остальных, — это, чего бы то ни стоило, избегать встречи с Темным лордом лицом к лицу. У него не было иного способа помешать Лорду залезть к себе голову, и соответственно в секреты Грейнджер, — а заодно и Поттера, — так что, со смешанными чувствами Малфой понимал, что от его такого на первый взгляд ничтожного действия зависит не только выживание его девочки, но и исход всей войны — просто от способности понадежнее спрятаться в своей спальне.

К счастью, Темный лорд не зачаровывал метки и не устраивал массовых собраний Пожирателей в столовой. Вместо этого он целиком и полностью завладел библиотекой поместья и, развалившись в кресле Нарциссы, заставлял ее и Люциуса работать, как штат проклятых научных сотрудников, изучая каждую книгу о волшебных палочках и их изготовителях, которая у них была.

Беллатрису и Петтигрю отправили в подвал, чтобы снова и снова допрашивать нового заключенного, которого там держали, и иногда по ночам дом оглашался его криками. Драко не знал, кто это был, и не хотел знать.

Он пришел к выводу, что лучший способ, чтобы его оставили в покое, — это притвориться больным, поэтому сидел в своей спальне почти безвылазно и только по утрам, когда в доме еще было тихо, отправлялся в восточный сад и гулял, пока не всходило солнце. На территории не осталось ни одной птицы, — все пошли на корм ползучей твари, — поэтому стояла мертвая тишина, жутковатая в своем умиротворении.

— Где ты, Психея? — шептал Драко, шагая по мощеным дорожкам. Он думал о ней почти все время — впервые влюбившись и упиваясь самим этим чувством.

«Если бы Поттер был схвачен, разразилось бы всеобщее ликование, — рассуждал сам с собой Малфой, — значит Шрамоголовый все еще успешно скрывается, и она вероятнее всего с ним».

Но Драко не знал, была ли Грейнджер в безопасности и здорова? Что ела? Были ли у нее сухие ноги на этих бесконечных проклятых болотах? Он корил себя, почему не принес ей хорошие резиновые сапоги?

Скучала ли она по нему?

Сомневалась ли, что он скучал по ней в ответ?

Малфой тряхнул головой, отгоняя преследовавшие его мысли. Но не слишком помогло.

Удалось ли рыжему продолжить с того места, где он остановился с Гермионой?

Уизли и Грейнджер — Драко всегда терпеть не мог видеть их вместе, начиная еще со второго курса, но то, что тогда казалось иррациональным, теперь обрело смысл. Рыжий ей не подходил. В отличие от него, Малфоя. Но прямо сейчас Уизли был рядом с ней, а Драко без делюминатора даже не представлял где это «рядом» находится.

* * _ ? ? ? _ * *

Было мартовское утро.

После пары месяцев пропущенных встреч с Гермионой, Драко по-прежнему продолжал днем скрываться в своей комнате, — даже сейчас, когда Темный Лорд вновь покинул поместье, — и выходил освежиться только по утрам.

Вот и теперь, Малфой вошел в дом после утренней прогулки; было еще слишком рано, родители спали. Едва только Драко пересек комнату, камин в прихожей замигал и незваный гость нарушил его уединение. Почти ни у кого не было разрешения входить и выходить из поместья, кроме Северуса Снейпа, явившегося собственной персоной.

Профессор взял Малфоя за руку и потянул его к камину.

— Я пришел за тобой, — сказал он.

— Чтобы что? Отвезти меня обратно в школу? — Драко усмехнулся.

— Всего на минуту: нам нужно кое-что обсудить. — Снейп бросил пригоршню порошка в камин и втолкнул в него Малфоя.

Они оказались в кабинете директора Хогвартса. Драко был здесь последний раз, когда еще был жив Дамблдор…

В столь ранний час многие портреты все еще спали, причем некоторые из них особенно крепко. Драко попытался заговорить, но Северус прижал палец к губам и повел его мимо портретов в маленькую отдельную комнату с крохотным окошком — личную комнату директора.

— Итак, прошло два месяца, — начал Снейп, — достаточно времени, чтобы твоя мания прошла, и ты мог признаться мне, здесь, наедине, вдали от своих родителей и… гостей поместья. Кто та девушка в маске, которую я видел в твоих мыслях?

— Моя мания? — вместо ответа переспросил Драко.

— Да, твое увлечение, оно, в любом случае, уже остыло. Так что ты можешь без утайки рассказать мне про девушку, которую ты называл Психеей. Скажи мне, кто она?

Малфой усмехнулся.

— Зачем? Чтобы вы могли передать ее своему хозяину?

Снейп глубоко вздохнул, однако его гнев медленно, но верно начинал закипать.

— Не сопротивляйся мне. Как всегда, я хочу только помочь тебе.

— Например, как помогли Чарити Бербедж, когда она умоляла вас, вися над обеденным столом? — резанул Драко.

Профессор проигнорировал этот выпад.

— Почему ты защищаешь Гермиону Грейнджер? — спросил он напрямик.

Лицо Драко побледнело.

— Грейнджер?

— Да, девушка в маске — Гермиона Грейнджер, не так ли? — Малфой жадно втянул в легкие воздух, этим сдав себя с потрохами. — Так я думал. Но она враг нашего Лорда, почему же ты не захватил ее в плен? Ее и… мистера Поттера?

Драко прочистил горло.

— Я мог бы задать вам те же вопросы, сэр. Зачем вы дали мне зачарованное устройство, чтобы я мог следовать за ними? И, если вы всегда знали, как их выследить, то почему сами не положили этому конец? Пусть бы Темный Лорд убил Поттера, и мы бы покончили с войной! Разве, нет?

Снейп нахмурился, отступив на шаг.

— На чьей стороне ваша преданность? — не унимался Малфой. — И почему вы вообще вмешиваетесь в мои дела, сэр?

Северусу не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя.

— Моя верность — это нерушимый обет, данный твоей матери, молодой человек который требует, чтобы я защитил тебя или пожертвовал собственной жизнью. Именно поэтому я отправил тебя к Поттеру в поисках убежища от Темного лорда, когда тебе здесь грозила опасность!

— Да, но…

— Не перебивай! — Снейп повысил голос. — Ты ведь уже догадался, что Темный Лорд не желает, чтобы семья Малфоев пережила нынешние времена? Вы владеете самым древним и хорошо защищенным частным зданием в Британии, которое очень привлекает Лорда, но поместье не подчинится, пока хоть кто-то из вас остается в живых. Когда война закончится, у него будет время придумать, как изменить это, но до тех пор поместье Малфоев действует…

— Словно палочка для моего отца, пока он внутри, — закончил Драко. — Кровная магия.

Снейп кивнул.

— Да, но окончательная судьба Люциуса была предрешена, еще когда Темный Лорд устроил столь наглядную и унизительную сцену отъема его настоящей палочки. Он забрал ее в знак того, что со временем сможет отнять и дом. Но, чего Лорд не учел, так это то, что ему придется отвоевать поместье не только у твоего отца, но и у тебя. Он считает тебя ребенком, которого может победить, не прилагая усилий, и ограбить без возражений. И я надеюсь, — ради нас с тобой обоих, — что это его просчет, а не истина.

Драко захотел усмехнуться, но обнаружил, что не может, пораженный полученным подтверждением того, что Волдеморт действительно хочет, чтобы он и его семья умерли. И как можно скорее.

— Прежде чем Лорд начнет считать тебя серьезным соперником за дом, — продолжил профессор, — я попытался убедить тебя бросить все и сбежать. Было слишком сложно ожидать, что ты справишься с этим в одиночку, поэтому я отправил тебя, отчаявшегося и напуганного, к Поттеру.

— Сбежать с Поттером?! — потребовал Малфой. — Бросить родителей, запертыми с монстрами, и присоединиться к чертовому Поттеру?

Снейп медленно кивнул.

— Таково было мое намерение. По-разному, но вы оба — ты и Поттер, — в отчаянии, и оба жаждите стать героями, но разочарованы несправедливостью, бездействием и тщетностью ваших ситуаций. Мог ли я предположить, что вместо мистера Поттера, ты найдешь мисс Грейнджер и влюбишься в нее? И тем более я не рассчитывал, что она соблаговолит хотя бы поговорить с тобой.

Драко ухмыльнулся.

— Ну, она действительно напала на меня в первые два раза, когда я появлялся…

Новый директор Хогвартса передернул плечами.

— Избавь меня от подробностей. В любом случае, когда ты каждый раз возвращался в поместье, то я не был уверен, что заклинание работает верно. Но теперь ты подтвердил, что я был прав с самого начала.

— Хорошо, теперь вы можете снова зачаровать делюминатор и вернуть его мне, — воодушевился Малфой, уже протянув руку. — Если вы думаете, что мои родители будут в безопасности, если я уйду, то я попрошу Поттера забрать меня, как вы и хотели.

Снейп покачал головой.

— Ты же видел, как твоя мать забрала у меня прибор, я больше не распоряжаюсь им, и, когда она просила меня обеспечить твою безопасность, то ничего не знала о моих попытках выманить тебя из поместья. Это то, чего она не потерпит.

Плечи Драко поникли.

— Что же мне тогда делать? И теперь, когда вы подтвердили свои подозрения, что собираетесь делать вы сам, сэр?

Северус положил руку на плечо юноши — жест подбадривания, но не убедительный.

— Я не сказал, Драко, что твои родители будут в безопасности, когда ты уйдешь. И я не поэтому пытался отослать тебя. Я лишь имел в виду, что, останешься ты или нет, — они все равно умрут в конце этой войны, когда Темный Лорд захватит ваш дом. Единственный Малфой, которого еще можно спасти, — это ты. И ради этого, а также ради моего обета защищать тебя, я пошел на такой риск.

Драко втянул голову в плечи.

— Я не могу с этим смириться.

Снейп неодобритель мотнул головой.

— Но ты должен. Самое время, начать привыкать к этой мысли.

* * _ ? ? ? _ * *

Рон и Гарри были в палатке, пытаясь снова включить радиоприемник, чтобы найти легендарную пиратскую радиопередачу Ли Джордана, которую, как клялся Рональд, он слушал, когда был с Биллом. Было больно наблюдать, как Рон пытается зачаровать его, ночь за ночью, и все бестолку. Вместо этого Гермиона вытащила из сумочки портрет Финеаса Найджелуса, бывшего директора Хогвартса, отнесла его подальше от палати — на всякий случай, с завязанными глазами — и начала расспрашивать, чтобы узнать какие-нибудь новости.

Как обычно, портрет не помог, хотя он, казалось, был искренне рад услышать, что Рон жив и невредим, ведь они были родственниками и все такое.

— Совсем ничего? — Грейнджер настаивала. — Вы хотите сказать, что в Хогвартсе всю зиму было тихо, даже несмотря на то, что новый директор позволил Пожирателям Смерти всех терроризировать?

— Да, тихо, как в церкви, — ответил Финеас таким же раздраженным тоном.

Она вздохнула и схватилась за голову, как будто ей было больно.

— Кто-нибудь из учеников когда-нибудь приходил поговорить со Снейпом?

— Для вас это директор Снейп, юная мисс, — огрызнулся Найджелус, а затем прищелкнул языком, — хотя, раз вы упомянули об этом… ну, я полагаю, он на самом деле больше не ученик, но… неважно…

— Кто? — встрепенулась Гермиона, оглядываясь через плечо на палатку, не желая сдаваться и возвращаться к Рону и Гарри, не имея возможности ничего сообщить. — Кого вы видели?

Портрет выдал с напыщенной важностью:

— Это был светловолосый мальчик из Дома Блэков. Внук Сигнуса и Друэллы от их дочери — о, как же ее зовут? — не Беллатрисы, а младшей…

Сердце Грейнджер учащенно забилось, и у нее на мгновение перехватило дыхание.

— Это был Малфой? Ты видел, как Драко Малфой разговаривал со Снейпом в Хогвартсе?

— Должно быть, — согласился Финеас, несколько раздосадованный тем, что она так быстро все поняла и, похоже, сочла очень важным.

— О чем… о чем они говорили? — спросила Гермиона с дрожью в голосе.

Драко был жив и здоров и передвигался между поместьем и школой. Но так не пришел к ней, ни разу за два месяца…

— Невозможно сказать, — ответил портрет. — Директор увел его в свои личные покои, но они кричали друг на друга.

— Кричали? — повторила Грейнджер. Ей было трудно в это поверить, ведь никто в школе не кричал на Снейпа. Никто, кроме Гарри.

— Да, был довольно жаркий спор, но это все, что я могу вам сказать. Никто не мог разобрать ни слова. Казалось, директор намеренно пытался скрыть от нас присутствие мальчика, — надулся Финеас.

— Он не мальчик, — нахмурилась Грейнджер, — никто из нас больше не ребенок…

Это замечание почему-то разозлило Найджелуса.

— Вы все на сто с лишним лет моложе меня, и я не потерплю, чтобы вы меня поправляли! Доброго дня, юная леди! — И с этими словами он исчез, направившись ко второй своей портретной рамке, которая находилась где-то в другом месте.

Встряхнув пустую рамку, Гермиона разочарованно застонала, прежде чем запихнуть ее обратно в сумку.

Но к тому времени Рон уже звал ее в палатку, размахивая руками. Он наконец-то достиг успеха, и теперь из радиоприемника доносился голос Ли Джордана. Там также были Ремус Люпин и Фред (или, может быть, Джордж). Не все новости были хорошими, но, когда они прослушали передачу, то это дало им надежду на то, что они не одиноки; что, хотя им казалось, что они не добиваются прогресса, другие люди тоже работали, и каждый вносил свой вклад в общее дело.

В этой новой надежде они стали почти счастливы. И уверенность Гарри в себе настолько возросла, что он вернулся к старым привычкам, стал беспечным или безрассудным, — или и то и другое вместе, — и впервые за несколько месяцев произнес имя Волдеморта вслух. Несмотря на то, что Рон сразу же отчитал его за это, но уже ничего нельзя было исправить: табу было нарушено, их местоположение раскрыто и прихвостни Того-кого-не-стоило-упоминать, ворвались в их маленький лагерь…

.

.

Нарцисса Малфой распахнула двери своей гостиной торжественнее, чем обычно.

Люциус поднялся из кресла у камина.

— Кто это? — спросил он, вытягивая шею, чтобы разглядеть за ее спиной оборванную банду охотников и пленников, которых они тащили за собой. Несчастные были связаны друг с другом и спотыкались на каждом шагу.

— Они говорят, что схватили Поттера, — сообщила Нарцисса холодным и ровным голосом, не выдавая своей веры в их заявление, но все же воспринимая его всерьез. — Драко, иди сюда!

Малфой-младший стоял за креслом отца, спиной к камину, и густая тень омрачала его лицо. Он стиснул зубы и закрыл глаза.

«Нет, нет, нет!» — Но момент, которого он просил Гермиону избегать любой ценой, настал. И вот ее привели в поместье, обезоруженную и в ужасной опасности.

Она стояла боком к нему, привязанная к Поттеру, которого похитители развернули к себе лицом. За ее спиной был Уизли, его рот распух от какого-то заклинания, и он отчаянно оглядывался через плечо, чтобы убедиться, что Грейнджер все еще цела, несмотря на то, что оборотень жадно разглядывал ее.

«Что эти дураки натворили, чтобы их схватили?!»

Драко почувствовал на себе взгляд оборотня. Грейбэк, конечно, опознал Грейнджер, как ведьму, которую он скрывал, и теперь насмехался над ним, проверяя его преданность: сломается ли Малфой и предаст свою семью, чтобы спасти девчонку, или будет беспомощно наблюдать, как она страдает?

А Гермиона, тем временем, наверняка слышала, как Нарцисса произнесла его имя, и, скорее всего, ей потребовались неимоверные усилия, чтобы не начать искать его глазами. Вместо этого ее лицо было наклонено вниз, и волосы падали, ничем не сдерживаемые, закрывая его.

Малфой почти слышал ее голос у себя в голове.

«Подумай, Драко! Из этой катастрофы есть выход. Должен быть! Успокойся и найди его для меня».

Он вздохнул глубже.

Ему следовало думать так же, как Грейнджер, и самым важным для нее всегда была безопасность Поттера — Шрамоголовый должен был быть спасен. Даже если бы Драко рискнул всем и, каким-то чудом, освободил ее саму прямо сейчас, то она бы просто снова бросилась навстречу опасности, чтобы спасти Поттера.

Уизли был второстепенен, но Гермиона пожертвовала бы собой и ради него тоже, независимо от того, влюбилась ли она в него снова за последние два месяца или нет.

Такова была Грейнджер.

И вот Малфой вышел из-за кресла, стараясь сохранять как можно более холодное выражение, и искоса взглянул на обожженное и опухшее лицо Поттера. Он был изуродован и почти не узнаваем.

— Ну что, мальчик? — начал Грейбэк, заставляя лгать всем о том, что его грязнокровка не та же, что и у Поттера; также как и лгать о личности самого Поттера, тогда как оборотень был уверен, что опознание Гермионы подтвердит и все остальное.

— Драко? — Люциус подтолкнул его вперед без всякой терпимости, свойственной Нарциссе. — Это Гарри Поттер?

Едва он придвинулся, у Грейнджер за спиной Шрамоголового подогнулись колени, и Малфой почти протянул к ней руку, чтобы удержать и снова коснуться ее… Впервые за несколько месяцев он мог бы прижать ее к себе, а потом аппарировать и спрятать в безопасное место! Которое, впрочем, ничего не значило бы для нее, если бы одновременно привело и к казни Поттера.

Драко покачал головой.

— Я не могу… не могу быть уверен.

Гермиона никак не отреагировала на звук его голоса; все трое заключенных затаили дыхание, в отчаянии застыв на месте.

Люциус глухо прошептал ругательство, и на какой-то миг повисло хрупкое равновесие: Поттер смотрел в сторону и мимо Малфоя, взгляд Уизли лихорадочно метался между Грейнджер и оборотнем, а сама Гермиона прислонилась к рыжему, и они поддерживали друг друга, как будто… снова были влюблены. В этот момент Драко пришлось проигнорировать чувства собственничества и ревности, чтобы помочь ей пережить это.

Голова Грейнджер все еще была опущенной, и его осенило — даже стоя на самом виду, в центре гостиной, она пряталась, ведь его родители могли вспомнить, как выглядела «зубрила-грязнокровка», и опознать ее.

«О, пожалуйста, не вспоминайте! Забудьте все, что я когда либо рассказывал про нее!»

— Погляди хорошенько, сынок, — голос Люциуса стал заискивающим. — Подойти ближе. — А потом он зашептал Драко в самое ухо: — Если именно мы выдадим Поттера Темному лорду, то нам все будет прощено; все будет так, как и должно быть, — величие Малфоев будет восстановлено и безгранично…

Но Грейбэк услышал этот жаркий шепот и запротестовал, заявив, что Поттер — его собственный приз.

— Давайте-ка не будем забывать, кто на самом деле поймал его, мистер Малфой…

Во время их ссоры Драко и Гарри рискнули бросить друг на друга мимолетный взгляд.

Наконец, Люциус вернулся и продолжил настаивать на том, чтобы сын опознал Мальчика, который выжил.

— Я не знаю, — сказал Драко тверже, поворачиваясь, чтобы уйти от нетерпеливого напора отца и вернуться к хладнокровию матери. И, сама того не подозревая, Нарцисса помогла сыну избежать опознания Поттера, показав Люциусу волшебную палочку, которую отобрали у пленника. Это была не та палочка из остролиста с пером феникса, которую использовал Поттер, и не та, которую Люциус видел на кладбище в ночь, когда Темный Лорд снова принял человеческий облик. Малфой тоже мог бы поклясться, что этот грубый обрубок не был той волшебной палочкой, которая располосовала его в туалете Хогвартса.

Энтузиазм Люциуса угас, он разочарованно опустил плечи.

До тех пор, пока Грейбэк не заговорил снова.

— А как же тогда грязнокровка? — прорычал он, ставя троицу на ноги под люстрой, так что Гермиона оказалась лицом к лицу с Малфоями и хорошо освещена. Драко отдернул голову, как будто ее вид обжег ему сетчатку.

— Подожди… — Его мать была быстрой и умной, и она помнила ту ссору, которая произошла у мадам Малкин в начале шестого курса. Теперь именно ее руки толкали сына вперед. — Посмотри, Драко, это ведь та девушка, Грейнджер?

Грейбэк стоял, скрестив руки на груди, кончик его волшебной палочки был виден на сгибе локтя; он оскалил зубы, ухмыляясь ситуации, которую сам же и создал.

«И как же ты, малыш, собираешься теперь выпутываться из этого?» — казалось, заявлял оборотень.

Голос Малфоя был низким и хриплым.

— Я… может быть…

Люциус перебил его, снова испытывая нетерпение.

— Но ведь это же мальчик Уизли! — Он сам обошел заключенных, остановившись перед Роном. — Это точно они — друзья Поттера. Драко, посмотри на него, это же сын Артура Уизли, как его там?

К этому времени Малфой отвернулся, не в силах смотреть ни на кого из присутствующих, в особенности на оборотня, который разоблачил бы любую его ложь. Сквозь стиснутые зубы он сказал:

— Возможно.

Дверь снова открылась, и все резко изменилось.

Явилась тетя Беллатриса, и теперь должен был начаться настоящий ужас.

Между ней и всеми остальными людьми в комнате возникло напряжение, — все они, без исключения, ненавидели и боялись ее.

И из всех заключенных тетка сразу же узнала Гермиону и произнесла, разговаривая скорее сама с собой, чем с кем либо еще:

— Так, так, так, а это же грязнокровка Грейнджер?

Драко мог только предполагать, что она запомнила Гермиону по сражению в Отделе тайн.

После этого Беллатриса заявила, что распухший мальчик и есть Поттер, а следующее, что они увидели, — как рукав Лестрейндж уже был задран выше локтя, и она была готова призвать Темного Лорда, коснувшись метки.

— Я как раз собирался позвать его! — Люциус схватил ее за запястье и заспорил о том, кому из них достанется эта честь.

Именно в этот момент Грейбэк совершил роковую ошибку: он прервал их, чтобы потребовать свою долю славы и вознаграждения. Ему не следовало привлекать внимание к себе и своей группе, ведь, если бы он этого не сделал, то Беллатриса, возможно, и не заметила бы меч Гриффиндора, зажатый в руках одного из охотников. Так, внезапно, передача Поттера Темному Лорду оказалась отодвинута на второй план.

— Отдайте его мне! — Беллатриса молниеносно атаковала охотников, всех четверых сразу.

Грейбэк был вынужден опуститься на колени, окаменевший и без волшебной палочки, а его оглушенные приспешники оказались на полу, лежащие без чувств.

— Драко, вытащи эту мразь на улицу! — рявкнула ему тетка.

Впервые с тех пор, как все это началось, Гермиона подняла голову и посмотрела на Малфоя. Они все еще стояли близко друг к другу, там, куда Нарцисса привела его, и теперь оказались лицом к лицу. Глаза Грейнджер были расширены от страха, но ясны и активны. Она кивнула ему, — едва заметно, чтобы никто в гостиной не заметил, — без слов попросив, чтобы он делал так, как сказала Беллатриса. Гермиона посчитала, что в конечном счете, чем меньше людей, которые могли бы атаковать их, останется в комнате, тем лучше.

— Если у тебя не хватит смелости прикончить их, то оставь во дворе, я добью, — прикрикнула на него Беллатриса, когда Драко замешкался слишком долго.

Нарцисса топнула ногой.

— Не смей разговаривать с моим сыном так, словно…

Когда Лестрейндж и его мать сцепились в перепалке, Малфой пристально посмотрел на Гермиону, показывая, что понял ее.

Он поднял палочку, чтобы наложить заклинание левитации, которое должно были вынести ошеломленных охотников наружу. Драко, конечно, не собирался убивать никого из них.

Уже протиснувшись в двери, он оглянулся на гостиную: тетка издевалась над Грейбэком, который стоял на коленях, а она пронзительно кричала на него.

А за самим Драко — с буквально с отвисшей от удивления челюстью, — наблюдал Рон Уизли. Кажется, никто, кроме него, не заметил, как Гермиона и Малфой кивнули друг другу, и парень не мог понять, — у него не было ни единого варианта, — что бы это могло значить. Выйдя в коридор, слизеринец исчез из поля зрения.

Во дворе Драко быстро справился с работой по связыванию охотников: их тела были скользкими от грязи, и, к тому же, они начали дергаться и брыкаться, когда пришли в себя, так что ему пришлось самому одурманить их во второй раз. Но в итоге все получилось.

Он пошел обратно, отряхивая весеннюю грязь с ботинок, и сквозь звуки собственных шагов услышал новый шум в гостиной: безумные крики его тетки и высокий, душераздирающий вопль.

— Психея! — Малфой не удержался от ответного возгласа. Он, спотыкаясь и скользя по коридору, ввалился в двери гостиной и увидел жуткую сцену. Беллатриса стояла на четвереньках, рядом с ней валялся меч Гриффиндора, а под ней лежала Гермиона, скорчившаяся и рыдающая от проклятия Круциатус.

Драко быстро шагнул к ней, но рука отца схватила его за запястье и остановила. Люциус произнес единственное слово: — НЕТ! — а остальная часть угрозы уже прозвучала несколько месяцев назад, когда отец пообещал ему, что скорее превратит сына в камень, чем позволит предать Темного лорда из-за ведьмы.

«Он знает, кто она мне?!»

* * _ ? ? ? _ * *

Когда действие проклятия ослабло, Грейнджер попыталась вздохнуть...

…Голос чокнутой тетки Малфоя все еще был слишком близко, но приглушен половицами…

…Откуда-то снизу Рон звал ее по имени, позволив себе быть таким неистовым и отчаянным, как никогда раньше...

Боковым зрением она различила Драко, упавшего на колени, его тошнило, и над ним, — задрав руку сына навыворот и удерживая ее за запястье, — стоял Люциус, взирающий на разыгравшуюся трагедию с выражением брезгливости на лице.

— Как вы проникли в мое хранилище?! — Беллатриса бесновалась, крича прямо в лицо Гермионе. — Тебе помог тот гоблин?

— Мы никогда не были в вашем хранилище… это не настоящий меч! Это копия! Всего лишь копия! — рыдала Грейнджер в ответ, едва ворочая языком, все еще не оправившись от последствий проклятия и до смерти напуганная.

— Копия? О, какая неправдоподобная история!

— Гоблин! — выпалил Драко с явной нотой истерики. — Подожди! Нет необходимости мучить ее до смерти! Скажи ей, ОТЕЦ!! Позволь мне позвать гоблина, он ведь сразу поймет, если это подделка!

Люциус перевел взгляд на распластанного у своих ног сына. Он выглядел жалко… но, по правде говоря, Малфой-старший любил в жизни все самые прекрасные вещи, и пытки на ковре в его гостиной не входили в их число.

— Да, — сказал он, отпуская запястье Драко. — Послушай, Белла. Мы можем легко выяснить, подлин ли меч!

Некоторое время не было слышно ни единого звука, кроме тихих рыданий Гермионы.

Лестрейндж была неподвижна, неохотно обдумывая решение, отличное от насилия.

Наконец она села, оттолкнувшись от дрожащего тела своей жертвы.

Грейнджер осталась лежать на полу.

— Иди и приведи его, Драко. Гоблин в подвале, — сказала Беллатриса.

И Малфой побежал вниз по лестнице. По пути он выкрикивал угрозы и оскорбления, — хотя его голос отчаянно дрожал, — требуя, чтобы Поттер, Уизли и все остальные, — некоторые заключенные провели в подвале месяцы, — отошли в сторону и позволили ему закончить допрос Гермионы.

Внизу было темно, если не считать света, проникающего из-за спины Драко через открытую дверь. Из черноты послышался шепот — чей-то голос, настойчиво уговаривавший гоблина соврать, что меч — поддельный.

«Да. конечно! Эти подлые друзья Грейнджер знают, как и когда приврать!»

Кто-то вытолкнул гоблина на тусклый свет, и Драко, схватив его за воротник рубашки, потащил вверх по лестнице, — прежде чем Беллатриса потеряла бы терпение и снова набросилась на Гермиону.

Наверху гоблин стал новым объектом насилия; Люциус держался поближе к Малфою-младшему, а тот неотрывно смотрел на Грейнджер — он не мог забрать ее или хотя бы проверить, все ли с ней в порядке.

Ее глаза были полузакрыты, как будто она была ошеломлена, но из них текли слезы. Ноги были подогнуты под себя так, что любой, у кого была бы возможность изменить положение тела, наверняка бы сделал это; но ее грудь поднималась и опускалась с постоянным ритмом — по крайней мере, Гермиона была жива.

Если бы Драко потянулся к ней, отец тут же превратил бы его в камень, но ему вдруг пришел на ум их с Грейнджер разговор о том, как поместье подчиняется членам семьи Малфой. И, теоретически, он может магическим образом управлять им даже против воли своего отца…

Драко закрыл глаза и представил запертую дверь подвала; очень четко представил, как она распахивается, освобождая Поттера и Уизли… Теперь, когда охотники были обезврежены, шансов на побег у Шрамоголового стало больше. Малфой мог бы даже позволить одному из гриффиндорцев отнять свою палочку, и тогда они, возможно, смогли бы использовать ее, чтобы аппарировать… Он изо всех сил сосредоточился на образе двери в своем воображении; она казалась почти материальной — протяни руку и почувствуешь холод металла… Малфой даже услышал звук щелчка в замке… И тут раздался треск.

Люциус всполошился.

— Что это было?! Вы слышали? Что за шум в подвале? Драко, позови Петтигрю, пусть он пойдет и проверит!

Малфой-старший, возможно, и беспокоился о незваных гостях, но Беллатрису это не интересовало — к этому времени она уже почти расправилась с гоблином, снова ударив его по лицу своей волшебной палочкой.

— Ты уверен, что это подделка? — прохрипела Лесирейндж, и ее голос сорвался на визг. — Совершенно уверен?

Гоблин кивнул.

— Да.

Для пущей убедительности она снова ударила его, но все-таки поверила.

А потом, до того как Люциус успел опомниться, Белла призвала Темного Лорда. Тот был далеко за пределами страны, на континенте, но все равно должен был вот-вот появиться.

Сердечный ритм Драко окончательно сошел с ума, когда он понял, насколько близка развязка.

— Думаю, — заговорила Беллатриса, — мы можем избавиться от грязнокровки. Господину она не понадобится. Грейбэк, забирай ее, если хочешь.

Оборотень кивнул, соглашаясь на свой приз, — с таким трудом завоеванное разрешение растлевать и калечить Гермиону сколько ему влезет. Слегка повернув голову, он подмигнул Малфою.

В этот момент в дверь неожиданно вломился Уизли, размахивая палочкой Петтигрю и выкрикивая обезоруживающие проклятия: в одно мгновение Белла осталась без своей палочки, а Поттер заставил Люциуса окаменеть, прежде чем тот смог воспользоваться силой поместья.

Нарцисса подтолкнула Драко к действию, и он выпустил несколько проклятий, не причинив вреда ковру, в который целился, пока она сама сражалась с Поттером и Уизли: друзья Гермионы никогда не произносили непростительных заклинаний, Малфой прекрасно знал это, и его мать была в безопасности.

Беллатриса схватила обмякшее тело Гермионы, подняла ее с пола, жестоко держа за волосы, и к ее горлу прижался серебряный нож. Драко узнал оружие и обмер: клинок был семейной реликвией Блэков, выкованной с помощью магии для защиты от оборотней. Тетка всегда держала его наготове, когда Грейбэк был поблизости. Удар ножом был смертелен: для оборотней — мгновенно, для людей — медленно и мучительно.

Когда Белла приказала Поттеру и Уизли бросить украденные палочки, они сделали это.

— Хорошо! Драко, возьми их. Темный Лорд уже близко. Твоя смерть приближается, Гарри Поттер!

Вместо того, чтобы позволить своей тетке самой пойти и вновь завладеть ее палочкой, Малфой повиновался. Пока он двигался, его взгляд вновь пересекся с Поттером: какие бы чары не были на нем раньше, теперь его лицо перестало быть обезображенным.

В глазах Шрамоголового не было мольбы, вдруг понял Драко.

«Он даже не может представить, что я захотел бы спасти его шкуру… Эх, Поттер, все дело в Грейнджер…»

Пока Беллатриса злорадствовала над скорой гибелью Гарри, называя Гермиону грязнокровкой и предлагая ее в качестве приза Грейбэку, с потолка раздался странный скрип и начала осыпаться штукатурка. Малфой задрал глаза и увидел, что у основания люстры сидел Добби — эльф, который когда-то служил в их доме, — и безумно раскачивал люстру, — прямо под которой стояли Лестрейндж и Грейнджер! — готовый сбросить ее вниз. На Беллатрису. И как будто не имело значения, что та упала бы также и на Гермиону!

«Все, что угодно! Кто угодно! Лишь бы спасти Поттера, мать вашу?»

Драко непроизвольно стиснул палочки в руках — свою, теткину и Петтигрю — и открыл рот в беззвучном крике: вся его магия молниеносно пришла в действие, взяв под контроль дерево, металл и камень во всем поместье. Люстра начала падать, как раз в тот момент, когда Беллатриса выпустила Гермиону и бросилась прочь, — это был вопрос мгновения, но при падении люстра резко накренилась набок, как будто ее сильно пнули в воздухе, и упала чуть левее того места, где лежала Грейнджер; при ударе об пол массивное изделие все равно взорвалась, как огромный фейерверк, похоронив Гермиону под осколками.

Куски хрусталя разлетелись в воздухе, порезав в том числе и лицо Драко; его белая кожа сразу же оказалась залита кровью.

Он согнулся пополам, израненный и обессиленный взрывом своей магии.

Прошло какое-то время, — Малфой не мог понять много или мало, — но он все еще ничего не видел перед собой, лишь услышал совсем близко от себя напряженный стон, хорошо знакомый ему по квиддичному полю в Хогвартсе, — это был Поттер, пытавшийся завладеть волшебными палочками.

Драко сунул ему их без борьбы, с трудом заставив себя разжать парализованные пальцы.

— На, возьми их и удирай!

Через миг, он услышал грохот заклинания Поттера, оглушившего Грейбэка с такой силой, что оборотня подбросило к потолку.

У Малфоя звенело в ушах и он едва ли мог нормально двигаться, когда Нарцисса попыталась увести сына прочь, пока Беллатриса угрожала эльфу беспощадной расправой. Но Драко нужно было убедиться, что Гермиона и ее друзья в безопасности, и он нашел ее глазами.

Грейнджер обмякла в объятиях Уизли, который убрал волосы с ее лица, погладил по щеке и пробормотал что-то успокаивающее, когда она вздрогнула и пришла в сознание. Рыжий вытащил ее из-под осколков разбитой люстры, и Гермиона оказалась невредимой, если не считать струйки крови на шее, почти под ухом, — вытекающей из раны от смертоносного клинка.

— Боги, Грейнджер… — выдохнул Малфой, едва на него обрушилась беспощадная реальность.

Поттер закричал Уизли, что они уходят и, когда их не стало, Беллатриса в ярости бросила им вслед нож — он исчез в крутящемся водовороте аппарации.

Но кто-то все еще кричал даже после того, как шум от исчезновения Поттера и его компании стих.

Драко понял, что это был он сам, только когда мать зажала ему рот рукой.

— Тише, любимый, — сказала она, закрывая дверь между ними, разъяренной Беллатрисой и все еще ошеломленным Люциусом. — Темный лорд будет здесь с минуты на минуту. У нас не так много времени, чтобы организовать твой побег.

— Побег? — бесцветно повторил он, не глядя на мать.

Все его мысли были о Грейнджер. И отравленной ране, из-за которой она умрет в самое ближайшее время.

— Да, — Нарцисса промокнула порезы на его щеках и лбу носовым платком, пропитанным волчьим бальзамом. — Он будет в ярости от того, что Поттер сбежал, и мы все будем наказаны за это. Лорд, конечно, не убьет ни твоего отца, ни меня, ни тем более Беллатрису, но может убить оборотня, и я почти уверена, что он отыграется на тебе — если только доберется. Вплоть до смерти. Ничто не может наказать меня или отца сильнее, и Лорд это знает. Так что уходи и прячься, пока его гнев не перейдет на кого-нибудь другого. Мы придем за тобой, когда опасность минует, но до тех пор…

Она глубоко вздохнула и шепотом призвала делюминатор.

Драко задохнулся от облегчения при виде этого, поцеловал ее протянутую руку и забрал прибор.

И тут забрезжила надежда.

— Этого недостаточно, мама, — сказал он, — уже нет. Ты ведь сама видела, как тетка порезала Грейнджер отравленным ножом? Мне нужно противоядие, иначе она умрет.

— Драко, эта девушка не имеет к тебе никакого отношения. Твое будущее…

— Я не стану спорить об этом, мама! — настаивал Малфой, пряча делюминатор, пока она не передумала. — Ты же знаешь, что без противоядия ей осталось жить от силы пару часов. Даже если рядом с ней найдется волчий аконит, то на приготовление зелья все равно уйдут многие дни! Так что просто дай мне немного, я знаю, что он у тебя есть. — Он выразительно кивнул на карман, в который она положила флакон с волчьим бальзамом. — Дай или я не сдвинусь с места! Останусь здесь и расскажу Темному Лорду, что это все моих рук дело! Скажу ему, что одолел вас и намеренно позволил Поттеру сбежать!

Нарцисса пристально посмотрела на него.

— Ты бы никогда так не…

— Не проверяй меня, мама! — голос Малфоя дрожал от эмоций и напряжения. — Я избалованный и злобный ребенок — это всегда было правдой; никто не знает этого лучше тебя. Так что ты можешь дать мне бальзам или ожидать увидеть меня в могиле!

— Хорошо! — сказала она, заглушая его стремительно повышающийся до визга голос.

Нарцисса достала стеклянный флакон и подержала его мгновение, прежде чем Драко выхватил зелье и сунул его в нагрудный карман.

Мать покачала головой.

— Это бесполезно, Драко. Глупый риск и ради кого? Она — маглорожденная…

— Мне все равно, — отрезал Малфой.

Нарцисса вздохнула, смиряясь. И кивнула.

— Делюминатор может не привести тебя к ней, — предупредила она вслед, когда он уже протиснулся мимо нее в коридор, направляясь к входной двери, — ты сам видел, как Северус снял чары.

— Все равно спасибо, мам, — был его ответ, а потом Драко прошел через массивные двери на улицу и, торопясь, нырнул в лес на краю территории поместья.

* * _ ? ? ? _ * *

В отличие от тщательно ухоженных садов, лес был диким и темным, заросшим виноградными лозами и ежевикой. Он пробирался сквозь густую поросль, пока дом окончательно не скрылся из виду.

Малфой сжимал делюминатор в руке с тех пор, как получил его и боялся разжать пальцы. Он надеялся, что тот приведет его к Гермионе, но одновременно был слишком напуган, чтобы попытаться нажать на предохранитель, ведь, если бы это не сработало…

Драко прикусил губу и все-таки щелкнул.

Ничего не произошло.

В приборе не зародилось даже проблеска света.

Он остался стоять среди все тех же деревьев, сжимая делюминатор; сердце бешено колотилось, а кожу покалывало от страха.

— Ну, же, пожалуйста…

Еще один щелчок.

И снова ничего.

Малфой заходил по кругу, тяжело дыша, сжимая прибор обеими руками и встряхивая его.

— Давай же! Гермиона! Дамблдор! Снейп! Блять, пожалуйста!

Никакого света.

Только щелчки, раз за разом.

Он опустился на влажную лесную подстилку, обхватив голову руками, все еще сжимая в кулаке делюминатор. И, если бы он не прижимал его так близко к уху, то мог бы и не расслышать тихий звук — чей-то слабый и дрожащий голос.

Ахнув, Драко пристально посмотрел на делюминатор. Это прибор произвел такой шум? Или Малфой бредил?

Он щелкнул снова. И на этот раз хлынул свет, бледно-голубой и колеблющийся. У него не было палочки, чтобы аппарировать, поэтому все, что Драко мог сделать, это снова щелкнуть делюминатором.

И, когда его зрение после перемещения прояснилось, то Малфой обнаружил, что оказался в маленькой комнате, видимо мансарде с низким, наклонным потолком. Занавески на окнах были задернуты, защищая от солнечного света, но форточка была открыта, и через нее доносился запах моря.

Он был в комнате не один. За его спиной кто-то шептал по-французски:

— Pauvre petite…Ne t'inquiète pas (Бедняжка, не волнуйся), Билл скоро принесет лекарство…

Это была красивая женщина с волосами, такими же светлыми, как у него самого, ухаживающая за кем-то больным или раненым, низко склонившись над его кроватью.

Она была смутно знакомой, как далекое воспоминание… И вдруг Драко осенило! Турнир трех волшебников! И перед ним была Флер Делакур, чемпионка из Франции.

«Но почему делюминатор привел меня к ней?» — Малфой даже не был уверен, что все еще находился в Британии.

Он понюхал воздух в комнате. Ощущался сильный жасминовый аромат духов Флер и что-то еще. Возможно, ему это почудилось, — Драко этого хотел! — но что-то в воздухе также напомнило ему о гранатах.

Его сердце разогналось.

Он подавил свое безумное желание кинуться вперед и вместо этого осторожно, легкими шагами приблизился к кровати.

Флер сидела, держа в руках окровавленную марлевую повязку. Она бросила ее в корзину для мусора и заменила чистой.

— Pardonnez—moi (Простите, пожалуйста), — сказал Малфой тихим голосом, чтобы не напугать девушку.

Но Флер все-равно, как ужаленная, вскочила со своего места; ее палочка оказалась наготове.

Он поднял руки, чтобы показать, что у него самого нет палочки.

— Je cherche mon amie, Hermione Granger. Pouvez-vous m’aider, Madame? (Я ищу свою подругу, Гермиону Грейнджер. Вы можете мне помочь, мадам?)

— Qui êtes-vous?! (Кто ты такой?!) — потребовала Флер.

— Je m’appelle Draco Malfoy (Я Драко Малфой), — представился он.

— Малфой, — усмехнулась она, шире становясь между ним и кроватью — тем местом, где, Драко теперь был уверен, лежала Гермиона. Флер легко перешла на английский. — Ты преследуешь ее? Что ж, я не позволю тебе забрать ее!

— Нет, нет! — затараторил он, сутулясь, чтобы не казаться таким высоким и внушительным в крошечной комнате. — Я пришел не для того, чтобы причинить ей боль! Я здесь, чтобы помочь. Порез у нее на шее…

— Нанесен проклятым клинком и не исцеляется, — сказала Флер, обвиняя его.

Малфой кивнул.

— Да, и, возможно, все еще хуже, чем вы — ты! — думаешь. Кем бы ни был Билл, о котором ты упомянула, он не успеет вовремя найти лекарство от этого? А у меня оно уже есть. Вот! — Он протянул стеклянный пузырек с волчьим бальзамом. — Пожалуйста, возьми это и смочи ее рану. Нельзя медлить!

Флер вскинула голову.

— Я не такая дура, чтобы лить на нее странные зелья!

— Пожалуйста, я умоляю…

— Докажи, — сказала Делакур, направив палочку прямо ему в сердце. — Она, — Флер махнула головой на безмолвную девушку, лежащую в постели, — произнесла только одно слово с тех пор, как мой шурин, который влюблен в нее, принес ее сюда. И это слово не было его именем. Точно так же как и не было именем «Драко Малфой».

— Мне нужно угадать имя?

Флер кивнула.

— Да, скажи мне имя, и тогда я дам ей зелье, которое ты принес.

Сердце Малфоя сходило с ума.

Время уходило впустую.

Теперь он был достаточно близко, чтобы слышать затрудненное, мучительное дыхание Гермионы, в которую, как заявила Делакур был влюблен Рон Уизли.

Но она звала не рыжего.

Она звала его, Драко, он был уверен! Но под каким именем?

Делакур, не дрогнув, наблюдала за ним. У этой ведьмы было достаточно силы, чтобы вывести его из строя или того хуже…

Он сглотнул, размышляя.

«Итак, это не Рональд. — Это было хорошо. — И не Драко. — А это скорее плохо. — И даже не Малфой». — Он попытался вспомнить слово, которое слышал через делюминатор. Но оно было слишком слабым и неразборчивым… И тут до него дошло!

— Купидон! — сказал Малфой, сияя.

Флер вздрогнула, но покачала головой.

— Нет, не Купидон.

В этот момент Драко ожидал, что его проклянут и отошлют прочь, но Флер почему-то осталась ждать, не сводя с него глаз, словно говоря ему продолжать, думать еще.

Он закрыл глаза и вздохнул.

Купидон — каждый раз, когда Малфой пытался назваться Купидоном, Гермиона поправляла его, напоминая, что он все пересказал наоборот. Как бы он ни старался, но все равно не был тем, у кого было скрыто лицо, и… Он не был Купидоном, он был…

— Психея! — произнес Драко вслух. — Она называла меня Психеей!

Напряженная поза Флер расслабилась. В уголках ее губ заиграла улыбка, и она потянулась за лекарством.

— Психея? — С кровати донесся едва слышный голос. — Он здесь? — это было похоже на глухой скрежет. — Я хочу, чтобы он был здесь.

Делакур взяла флакон в руку и, присев на кровать, откупорила его.

— Здесь, — сказала она, — пришел, чтобы спасти тебя.

— Я его не вижу. Пожалуйста…

Малфою надоело ждать, и он опустился на колени с другой стороны кровати, взяв Гермиону за руку.

Неужели она всегда была такой маленькой, что могла рассыпаться в его руках? И ее лицо — оно было бледнее, чем он когда-либо видел, и все еще такое же испуганное, как тогда, на полу в поместье.

Она умирала.

Она знала, что умирает.

— Вот и моя девочка, — сказал он, коснувшись тыльной стороной свободной ладони ее холодной щеки.

От его прикосновения у нее вырвался звук, похожий то ли на кашель, то ли на хныканье.

Драко заставил ее замолчать.

— Сейчас станет легче, — сказал он. — Просто не двигайся и смотри на меня, пока Флер нанесет целебный бальзам.

Грейнджер едва не кивнула, но была слаба и потеряла дар речи, ее глаза наполнились слезами, когда она посмотрела на него.

— Хорошая девочка, самая лучшая девочка, — Малфой обвел большим пальцем изгиб ее губ в такт ее поверхностному дыханию. — Сожми мою руку, Грейнджер, сейчас будет больно…

.

Примечания:

Спасибо, что читаете ;)

.

Флер откупорила пузырек с волчьим бальзамом, согрела его между пальцами и приготовилась нанести на быстрозагноившуюся, смертельную рану, которую нож Беллатрисы Лестрейндж оставил на шее Гермионы. Она читала об этом зелье, но никогда не брала его в руки в реальной жизни: оно было очень дорогим и редким, и Флер понимала, когда посылала Билла в лондонский Орден на поиски, что он никогда не найдет его вовремя, — но они обещали Рону перепробовать все! Рону, который на руках принес Гермиону с пляжа; Рону, который с покрасневшими от слез глазами и хриплым голосом звал на помощь…

Флер тогда еще не знала, что рана была проклята, и заверила младшего брата мужа, что с Гермионой все будет в порядке. А также напоминала ему, что Гарри в этот момент был на пляже, оплакивая храброго эльфа, спасшего их, и Рональду стоило пойти туда, оставив девушку ее заботам. Тем более, что лечение Гермионы означало снятие с нее грязной, наполненной осколками одежды, и Рон согласился, что его присутствие смутило бы их всех.

Сейчас Флер не думала о Рональде. Она была полностью поглощена Гермионой и странным молодым человеком, за которого та цеплялась так, словно он и сам был ее исцелением. Флер уже забыла его имя, поэтому мысленно окрестила «просто Малфоем», но помнила, что он говорил о боли от зелья, которое принес с собой.

— Твой парень прав, — сказала Флер Гермионе, наклоняясь ближе, чтобы лучше разглядеть рану. — Это зелье причинит тебе довольно сильную боль. Обними его покрепче и не стесняйся плакать при нем.

Гермиона не могла выглядеть более испуганной, чем когда уткнулась лицом в плечо Драко, держа его за руку, а другой обхватив его затылок. Малфой, стоя на коленях рядом с кроватью, со вздохом ответил на объятия.

Он обнимал Гермиону после двух месяцев разлуки, и, пусть обстоятельства были ужасными, Драко все равно наслаждался ее ощущением в своих руках. Грейнджер еще больше похудела с тех пор, как они виделись последний раз, и он испытал отчаянное желание заботиться о ней, начиная с этого момента и наверстывая упущенное.

Уткнувшись в изгиб его шеи, лоб Гермионы был холодный и влажный. Малфой одновременно услышал и почувствовал дуновение воздуха на своей коже, ее неглубокое дыхание на мгновение стало глубже, когда она вдохнула его запах, — он был одновременно поражен этой милостью, а также почувствовал облегчение. Гермиона все еще что-то чувствовала к нему, несмотря на его долгое отсутствие и то внимание, которое Уизли, без сомнения, уделял ей последние месяцы. Драко собрался с духом и прижал ее к себе еще крепче; ее дрожь передалась и ему.

Флер убрала волосы Гермионы подальше от раны, а ее ясные голубые глаза встретились с глазами Драко поверх макушки Грейнджер. Он молча кивнул в ответ на немой вопрос. Они были готовы приступить к делу.

Затаив дыхание, Флер нанесла скользкий прозрачный бальзам на поврежденную кожу. И сразу же Гермиона забилась в конвульсиях в объятиях Драко; все были потрясены, когда из раны с тошнотворным шипением вырвался пар. Флер непроизвольно отшатнулась, когда Грейнджер истошно закричала, а Драко потребовались немыслимые усилия, чтобы не стиснуть Гермиону до обездвиживания, — ей следовало оставить некоторую свободу. Бальзам подействовал и пронзил нервы под ее кожей, расходясь от проклятого пореза подобно ударам молнии; каждое шипение, вспышка и новые приступы острой боли нейтрализовали проклятие, но ужасной физической ценой.

* * _ ? ? ? _ * *

Рана все еще пульсировала, когда Флер поднялась с кровати. Она нахмурилась, осторожно вытирая остатки сильнодействующего бальзама с кончика пальца и убирая салфетку. Драко бросил на нее встревоженный вопросительный взгляд.

— Все нормально? — спросил он. Гермиона, прижавшись к его ключице, начала всхлипывать сильнее, с трудом сдерживая рыдания.

— Поплачь, дорогая, — сказала Флер, похлопывая ее по колену через одеяло. — Я же просила тебя поплакать. — И внезапно, будто кто-то снял заглушающее заклинание, комната наполнилась звуками рыданий.

Флер с облегчением расправила плечи, услышав, что Гермиона теперь может дышать полной грудью, — это означало, что к ней возвращались силы. Проклятие было снято, и опасность миновала.

Малфой потянулся, чтобы рассмотреть красный, но уже не опасный разрез на ее шее.

«Почти наверняка останется шрам, но главное, что это не лишило ее жизни».

Флер снова кивнула ему и повернулась, чтобы уйти.

«Жаль, что Рон не смог удержать эту девушку», — подумала она; Гермиона, насколько по рассказам Билла знала Флер, была влюблена в него с тех пор, как они познакомились.

— Побудьте немного наедине, я скоро вернусь. Но… если Рон или Гарри найдут тебя здесь, наследник Малфоев, то беги….

— Attendez un peu! (Подожди минуту!) — позвал Драко, когда рука Флер уже коснулась ручки двери. — Спасибо, что выслушала меня и не прогнала.

Она слабо улыбнулась.

— Ты оказал мне честь, заговорив на моем родном язык в стране, где его знают немногие. Кроме того, я всегда буду внимательно прислушиваться к своему сердцу.

Дверь за ней закрылась; всхлипы Гермионы стали тише, но все еще разносились по комнате. Проклятие и контрзаклятие раны были связаны с ликантропией, и, возможно, именно поэтому ее рыдания звучали, как завывания. Драко перевернул ее на бок, лицом к себе, и погладил по спине от плеча до талии; его ладонь скользнула по ночной рубашке, в которую Флер одела Грейнджер перед его приходом. Она была белой и отделанной оборками, почти такой же нарядной, как бальное ее платье с четвертого курса.

— Плачь, Грейнджер, — сказал Малфой, — плачь в худший день своей жизни.

Гермиона дрожала в его объятиях, храбрая, как всегда, но не боящаяся показать ему свою боль. На этот раз она чувствовала, а не планировала; реагировала, а не действовала. Возможно, никто, кроме него, никогда не видел ее такой — страдающей и в нелепо романтичной ночной рубашке.

Он запечатлел на ее макушке целомудренный, но искренний поцелуй.

— Прости меня. Мне бесконечно жаль.

Этого было недостаточно. Драко хотел сказать ей, что теперь все будет хорошо, и что он никогда больше ее не бросит. Хотел сказать, что любит ее, и что все остальное не имеет значения. Но все-таки промолчал, чувствуя неуместность признания; Малфой просто укачивал ее и прижимался губами к темным волосам, крепко зажмурив глаза, чтобы сдержать собственные слезы.

Пик действия контрзаклятия прошел, и Гермиона перестала подвывать; ее дрожь утихла, а дыхание стало более ровным.

Наконец, она ослабила хватку и подняла лицо с его плеча, моргая сквозь мокрые ресницы, чтобы встретиться с ним взглядом.

Некоторое время они молча и настороженно смотрели друг на друга. Наконец, Грейнджер подняла руку, чтобы коснуться самого длинного из заживающих порезов, которые оставили на его щеке осколки хрустальной люстры.

Он взял ее пальцы, поднес их ко рту, но не поцеловал как следует.

— Это не самый худший день в моей жизни. К тому же ты пришел за мной…

Вздохнув, опасаясь задеть какие-нибудь невидимые раны, Драко снова нежно прижал ее к своей груди.

— Не нужно быть такой милой со мной.

— Ты ранен? Твое лицо… Есть что-то еще? — По ее телу пробежала дрожь, как будто она вот-вот снова собиралась расплакаться.

— Все в порядке, — сказал он низким и спокойным голосом. — Я заслуживаю гораздо худшего.

Гермиона нахмурилась, как часто делала перед тем, как вступить в спор, но сейчас у нее не было сил.

— Я, кажется, все еще одурманена, — сказала она.

Драко полуулыбнулся, ее пальцы по-прежнему были прижаты к его губам.

— Да, определенно. Выглядишь, будто глотнула магловского пива.

Она закрыла глаза, не став выяснять, откуда он мог быть просвещен в этом вопросе.

Ее тело, которое было напряжено от боли, смягчалось из-за оощущения того, что Малфой был рядом и обнимал ее.

— Я представляла это почти каждую ночь — как снова встречусь с тобой.

Щеки Драко вспыхнули.

— И как это было? Ты ударила меня в своем воображении?

Грейнджер слабо улыбнулась.

— Нет, не после того, как я все-таки ударила Рональда после его возвращения; он все испортил — я не хотела быть предсказуемой.

Малфой рассмеялся.

— Дай подумать… Ты встряхнула волосами и задрала нос, когда воображаемый я начал объяснять, что Снейп снял заклинание, связывающее тебя и делюминатор, а потом моя мать вообще конфисковала прибор, да? Потому что этот воображаемый я рассказал бы тебе правду о том, почему я не смог вернуться к нашему уговору.

У Гермионы были вопросы, и много. Но все, на что у нее хватило сил, это сказать:

— Не совсем.

Драко убрал влажные волосы с ее лба.

— Поспи немного, Грейнджер. Я могу извиниться, и мы сможем разыграть любую драму о воссоединении, какую ты захочешь, когда у тебя пройдет головокружение.

На этот раз ее бормотание больше походило на хныканье.

— Но сейчас слишком холодно, чтобы спать, — сказала она, вдрагивая, несмотря на плотную ткань ночной рубашки. — Где твой плащ? Он бы пригодился.

Малфой натянул одеяло ей на плечи.

— Прости, но сейчас март, и плащ не по сезону.

Гермиона приподняла край одеяла и потянула Драко за руку, словно хотела вынудить его подняться с колен.

— Тогда нам придется воспользоваться твоим теплом. Забирайся. — Он задумался, понимает ли она, что приглашает его рискнуть и лечь с ней в постель, в то время как Уизли и Поттер шныряют где-то поблизости? — Давай же, Малфой, — Грейнджер изо всех сил постаралась, чтобы ее голос звучал сурово.

Драко решил, что прижаться к ней было бы восхитительно, и не зависело от того, рядом Уизли или нет, так что он скользнул к ней под одеяло. Гермиона укрыла их с головами.

— Вот так. — Она доверчиво прильнула к нему всем телом. Малфой намеревался оставаться напряженным и готовым выпрыгнуть из постели, если кто-нибудь войдет, но, когда ее конечности переплелись с его — так плавно, и так крепко, — он позволил ей обнять себя, как ей захочется.

Ее рука снова обвилась вокруг его шеи.

— Вот сейчас довольно похоже на то, что я себе представляла, — призналась она.

Драко прочистил горло. После всего, что произошло, то как Грейнджер, казалось, была рада ему, превосходило его самые смелые ожидания. Но, возможно, она была слишком накачана зельем, а он воспользовался ею?

— Ты красивее, чем я запомнила, — сказала Гермиона, подсунув голову ему под подбородок. Малфою было интересно, поняла ли она, что сказала это вслух. — Хотя нет, не красивый, правильнее, «изысканный», не так ли?

Он погладил ее по затылку.

— Ты тоже прелестна.

Грейнджер фыркнула.

— Может — для человека, кого прокляли чуть ли не до смерти. Ты ведь понимаешь, что Флер надела на меня эту рубашку, готовясь провожать в могилу?

— Нет, — Драко цокнул языком.

— О, именно так, — настаивала Гермиона. — Она даже использовала время, пока мы ждали возвращения Билла, чтобы отполировать мои ногти. Видишь?

Грейнджер помахала рукой перед его лицом: ее ногти и в самом деле были наполовину отполированы и блестели розовым.

Он тихо рассмеялся и снова поймал ее кисть, прижимая к своему сердцу.

Из ее голоса исчезла одурманенность. Она возвращалась к нему, и Малфой не хотел делать ничего, что могло бы ее спугнуть.

Гермиона откинулась чуть в сторону, ее глаза были открыты и ясны. Накрытые одеялом, они находились в каком-то личном, уютном мирке.

— И в моем воображении, независимо от того, КАК мы снова встречались, я всегда целовала тебя.

Он шумно выдохнул.

— Тебе не обязательно. Я вряд ли заслуживаю…

— Хватит самобичевания. Я этого не хочу, — сказала она, по-настоящему властно и уверенно, снова став самой собой, именно такой, какой Драко привык и хотел ее видеть.

— Но ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя, так? — Он по-прежнему был осторожен.

Грейнджер приблизила свое лицо к его.

— Да, Малфой... — Ее нос коснулся кончика его носа, но он сдержался, с трудом сглотнув.

Внезапно выражение ее лица изменилось, и она отстранилась.

Гермиона высвободила их головы из-под одеяла и убрала руку с его шеи.

— Если только, — пробормотала она, запинаясь, — если только ты не вернулся, чтобы просто дать мне зелье, как любой порядочный человек. И это было все, чего ты хотел. И ты не скучал и не собира…

Драко не дал ей договорить, прижавшись к ее губам своими, соединяя их вместе и намереваясь покончить с любыми подозрениями, которые у нее были. Он был без ума от нее, и Грейнджер издала тот звук, который Малфой так любил, — высокую горловую ноту, словно это была часть тайной песни, предназначенной только для него.

Ее рот был таким же сладким, каким он его помнил, и, хотя Драко мечтал впиться в него, он ждал… Его губы были нежными, плотно прижатыми к ее губам, но это была легкая ласка, приглашающая, а не требующая, чтобы Гермиона ответила на его прикосновение. Однако у нее не было сомнений: не задумываясь, она приоткрыла рот, а ее рука скользнула по его затылку и волосам. Это движение притянуло Малфоя ближе, и белая ткань ее рубашки прошелестела между его руками, когда они обвились вокруг ее тела.

Одетая таким образом, без пальто и джемперов, Грейнджер была ближе к нему, чем когда-либо раньше. Его руки были сцеплены на ее пояснице…

И этого было достаточно, чтобы заставить его разразиться собственными признаниями, прижавшись губами к ее губам; когда он говорил, шепотом, его голос был полон одиночества и разочарования, от которых он страдал без нее.

— Я скучал по тебе, скучал по всему, что было связано с тобой… Твоему рту, твоим нравоучениям, твоему чаю, твоим рукам и голосу, твоим костлявым коленям, твоему раздражающему здравому смыслу, твоему смеху… — Ее холодная кожа становилась теплее, или, может быть, это его собственное тепло проходило через нее, а Драко продолжал бредить. — Я пытался аппарировать наугад во все самые пустынные места Британии, — сказал он, — часами бродил по дикой местности, выкрикивая твое имя в темноте, отчаянно пытаясь найти хоть какие-то признаки твоего присутствия…

Она потеряла дар речи, отвечая на каждое его слово открытыми поцелуями, покрывавшими его подбородок, скулу, шею, пока он говорил.

Его пульс учащенно бился, когда Малфой снова наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, горячо и страстно, — тем самым поцелуем, который он представлял себе во время их разлуки.

У нее перехватило дыхание, и это могло означать гримасу боли, — в конце концов, Гермиона была ранена, — и он попытался отодвинуться, но ее настрой был решительным: когда Драко отстранился, она приподнялась и легла на него. В ее голосе, когда она прошептала его имя, не было ничего похожего на боль, зато он, совершенно точно, был переполнен чувствами к Малфою.

Он не встречал никого, похожего на нее! И почему-то она хотела его…

Рама кровати скрипнула под ними, и Драко вспомнил, как Флер говорила о том, что Уизли и Поттер находятся где-то поблизости, поэтому перекатился вместе с Грейнджер подальше от шума, на середину постели. Это также дало ему возможность оказаться наверху и контролировать ситуацию, чтобы прервать поцелуй.

— Я должен тебе кое-что сказать. — Он опустил голову и заговорил с ее ключицами, обнаженными из-за того, что ночная рубашка сдвинулась. Это была часть тела Грейнджер, к которой Малфой никогда раньше не прикасался, атласно-гладкая кожа прямо возле его рта. — Будучи джентльменом, мне следует сообщить тебе, что на таком близком расстоянии твоя рубашка не оставляет большого простора для воображения.

Она пожала обнаженным плечом.

— Меня это не беспокоит.

Он оперся на локоть, вне досягаемости ее поцелуев.

— Я хочу сказать, что не могу продолжать в том же духе. Не здесь. — Гермиона все равно притянула его к себе, чтобы поцеловать в шею. — Грейнджер… — у него перехватило дыхание, — …Флер Делакур сказала, что скоро вернется… и если она обнаружит, что с тебя сползает одежда…

— Уизли, — прервала его Гермиона.

Драко состроил гримасу.

— Что ж, это верный способ остудить меня.

— Я имею в виду, что она больше не Делакур, — рассмеялась Грейнджер. — Она — жена старшего брата Рона и теперь его невестка, Флер Уизли.

Он еще больше скривился.

— Такая женщина, как она, и вышла замуж за кого-то из Уизли? Он что, опоил ее чем-то, прежде чем затащить под венец?

— Флер замужем за БИЛЛОМ Уизли, — сказала Гермиона, как будто это все объясняло. — Он не такой, как остальные; довольно дерзкий, и ты еще наверняка возненавидишь его за это.

— Возненавижу его? Ты хочешь сказать, что я…

— Собираешься пробыть здесь достаточно долго, чтобы встретиться со всеми? Да, конечно. И нам нужно обсудить, что будет дальше; я не позволю тебе просто так уйти.

Малфой застонал и демонстративно трагично рухнул на нее; его губы прижались к неповрежденной стороне ее шее, а голос завибрировал, лаская чувствительную кожу.

Она рассмеялась, похлопав его по спине.

— Эй, все будет не так уж плохо.

— О, да? Например, Уизли не будет колотить меня, пока Поттер и его брат Фил станут держать под руки? — сказал он сквозь стоны.

Грейнджер прищелкнула языком и взъерошила ему волосы.

— Его зовут Билл, а не Фил. И ты пришел сюда, чтобы исцелить меня, Флер скажет им об этом. И, честно говоря, вы с Гарри неплохо сработались вместе в твоем доме…

— Нет, у нас ничего не получилось.

— Перестань, — она поцеловала его в скулу, — ты отказался опознать его, и я видела, как вы потом переглянулись. Гарри знает, что ты спас ему жизнь. Не говоря уже о том, что ты привел гоблина, чтобы прекратить мой допрос.

— Ты преувеличиваешь. Если бы множество других событий не произошли именно так, как они произошли в итоге, то все было бы по-другому.

— Конечно, но это не значит, что ты не был частью того, чтобы направить события именно в это русло.

Драко ничего не сказал, а его лицо все еще было прижато к ее едва полу обнаженному плечу. Он вздохнул и поднял голову.

— Я напоминаю про свое предложение, чтобы нам просто сбежать вместе, — Малфой попытался пошутить.

Гермиона ухмыльнулась.

— И куда мы пойдем?

Он нашел ее руку и переплел их пальцы.

— Очевидно же, что в Люненбург.

— Я придумала Люненбургскую академию для одаренных ведьм. Это не настоящая школа, и ты знаешь что.

— Да, школа фальшивая, но город настоящий. Это на другой стороне Атлантики, маленькое приморское местечко в мирной стране. Идеальное место для того, чтобы спрятаться. Мы могли бы найти там коттедж, осесть и… я не знаю, основать настоящую академию.

Она поцеловала его руку с тыльной стороны ладони.

— Ты же знаешь, нам нужно остаться здесь. И не только ради Гарри. Но и из-за твоих родителей…

Драко поежился.

— Им придется снова представить меня Темному Лорду, и скоро, — признал он.

Грейнджер кивнула и пошевелилась, будто собираясь встать с постели и устроить ему встречу с остальными членами Ордена, но Драко задержал ее на месте еще на мгновение.

— Когда-нибудь я заберу тебя с собой, — сказал он, прижавшись лбом к ее лбу, и снова заговорил своим низким, проникновенным, исповедальным голосом. — Это может случиться на войне, а может, и нет. Но я не смогу забыть тебя, а значит, что в конце концов я приду к тебе, чтобы остаться.

Лежа под ним, она приподняла подбородок, чтобы поцеловать его.

И тут дверь распахнулась с такой силой, что штукатурка на стене за ней треснула от удара.

— Ни за что! — Это был Рон, ворвавшийся в комнату.

Флер дергала его за рукав, а Гарри и тот, кого звали Билл, вбежали следом.

— Успокойся, Рон, — воскликнула Флер, — я говорила тебе: если бы он не появился, то она была бы мертва!

— А тогда почему он сейчас выглядит так, будто пытается ее задушить? — выпалил Уизли, обращаясь к Флер, но пристально глядя на Малфоя, который даже не попытался встать с кровати, а остался лежать, лишь повернувшись, лицом к толпе.

Зато Гермиона быстро вскочила с постели и приняла боевую стойку. Она хотела быть свирепой, но казалась нуждающийся в спасении больше, чем когда-либо, стоя посреди комнаты в одной ночной рубашке, которая была ей велика и снова сползла с одного плеча.

— Рональд Уизли, ты не имеешь права врываться сюда и выносить свои суждения!

Его лицо покраснело еще больше, чем было до этого.

— Ладно, допустим, — прорычал он, — у меня были месяцы, чтобы привыкнуть к мысли, что ты не примешь меня обратно после того, что я сделал. — Его голос дрожал и срывался, когда Рональд говорил. — Но Малфой!.. Он не имеет права смотреть на тебя после того, что позволил своей семье сделать сегодня! Он даже не попытался остановить их!

Драко набрал легкие для того, чтобы вступить в перепалку, но Грейнджер подняла руку, призывая его к молчанию.

— Все в порядке, Драко. А ты, Рон, даже не представляешь, ЧТО он для меня сделал!

Уизли усмехнулся.

— Совершенно верно, не представляю! Когда и как это произошло? И почему именно с ним? Хотя нет! Избавь меня от подробностей!

— И не подумаю! — Она протянула руку в сторону Малфоя, приглашая его встать и присоединиться к ней. Когда он приблизился, ее вторая рука легла ему на талию. — Драко утешал меня в те ночи, когда я сидела на холоде и плакала о тебе, после того как ты ушел от меня, несмотря на то, что я умоляла тебя остаться! Он приносил мне еду, даже когда узнал, что я делюсь ею с Гарри! И только что он оставил своих родителей и бросил вызов Сами-знаете-кому, чтобы исцелить меня! А сегодня в поместье — он помог нам, но не так, чтобы привлечь к себе внимание и погубить нас всех. Он был достаточно хитер и умен, чтобы дать нам выжить. Скажи ему, Гарри!

Как всегда, все присутствующие в комнате повернулась, чтобы посмотреть, что скажет великий Гарри Поттер.

Тяжесть всего этого навалилась на него, и он доковылял до стула у окна, и тяжело опустился на него, обхватив голову руками. Хотя Поттер и зажмурился, перед глазами у него все равно еще стоял непостижимый вид Малфоя и Гермионы, вместе лежащих в кровати, а также широко раскрытые, полные боли глаза Рона, умоляющие его положить этому конец, — как будто нечто подобное было в силах Гарри.

Он глубоко вздохнул.

— Если уход Рона чему-то и научил нас, так это тому, что нам нужно держаться вместе и не ссориться между собой.

В комнате повисла тишина. Гермиона кивнула, Драко замер в ожидании, приподняв брови, а Рон задрожал от страха, и Билл похлопал его по плечу.

— Малфой отдал мне палочки, — признался Поттер. — Он не боролся со мной за них, он сунул мне в руки, чтобы мы могли уйти своими силами. Он не просто отказался нас опознать, но и дал нам аппарировать, и я должен сказать ему «спасибо» за это.

Грейнджер негромко ахнула, услышав об этом впервые.

Драко тяжело вздохнул.

— Пожалуйста, Поттер.

— Понимаете? — продолжил Гарри. — Наш лучший шанс на успех в этой миссии — принять всю возможную помощь.

Рон скривился, а Билл через плечо прошептал ему:

— Подумай об этом, Ронни. Мы могли бы превратить белобрысого в нашего маленького Снейпа, как в старые добрые времена, когда тот работал на обе стороны.

— Снейпа? — сказал Рон. — Да, отлично, и только посмотрите, как хорошо это обернулось в итоге!

— Это еще не конец, даже для Снейпа, — парировал Билл. — Что ты думаешь, Гарри? Что нам делать с этим парнем?

Поттер оторвал голову от ладоней.

— Вообще-то, я только что разговаривал с гоблином. Он говорит, что именно Снейп забрал меч из хранилища Беллатрисы Лестрейндж, а это значит, что он подстроил, чтобы мы заполучили его. Я не утверждаю, что понимаю что-то из того, что Снейп сделал за последний год, — сказал Гарри, проглотив комок в горле, который всегда вставал при упоминании ночи в Астрономической башне, когда умер профессор Дамблдор, — но он прислал нам меч, — мы ведь отчаянно в этом нуждались! — и это действительно помогло.

— А как насчет тебя, Малфой? — Рон зарычал на Драко. — Так и спрячешься за их всепрощающими характерами? Уж, я-то знаю, какие они, лучше, чем кто-либо другой! Тебе нечего сказать в свое оправдание?

— Ты не обязан отвечать ему, Драко, — сказала Гермиона, поправляя ночную рубашку на плечах.

— Но я это сделаю. — Он обвел взглядом присутствующих. — Я не уверен, что мне есть, что предложить вам, и меньше всего Гермионе. Но я все равно хотел бы помочь.

Билл ткнул Рона в плечо, когда тот попытался заспорить, и произнес:

— Я за то, чтобы попробовать. А ты Флер?

— Mais bien sûr (Конечно), — ответила она в пользу Драко.

Гарри вздохнул.

— Ну, и мы, очевидно, знаем голос Гермионы. Так что, вот и все, Рон. Что бы я не выбрал, большинство уже за Малфоя. И на данный момент он остается.

.

.

Билл Уизли, знал, что лучший способ разрядить напряженность, повисшую на чердаке коттеджа Ракушка — в тот момент, когда его младший брат вдруг узнал наверняка, что Гермиона Грейнджер никогда не примет его обратно, — это приготовить всем что-нибудь поесть.

Наверху с Гермионой осталась только Флер, чтобы проверить, как продвигается ее исцеление, прежде чем найти для нее что-нибудь, кроме белой ночной рубашки, — которую, кстати, она надевала в свадебную ночь, — чтобы той спуститься на ужин.

— Можешь оставить ее себе, — сказала Флер, аккуратно сворачивая ночную рубашку с помощью волшебной палочки. — Ты понравилась в ней своему… любовнику.

Грейнджер покраснела.

— Это очень любезно с твоей стороны. Но между нами… еще ничего такого нет.

Флер понимающе усмехнулась, левитируя рубашку и запихивая ее в ящик комода.

— Тогда пусть она полежит здесь до тех пор, пока между вами «все такое» будет.

Гермиона наблюдала за ловкой, но изящной работой Флер с палочкой. Зная ее большей частью по рассказам Молли и Джинни, Грейнджер привыкла считать Флер тщеславной и скучной, но она была… Она была феноменальна!

«Хотя ей определенно нужно перестать называть Драко моим «любовником», — подумала Гермиона, хотя во всем остальном Флер безмерно ей нравилась. И сейчас они стояли у зеркала, приводя волосы Грейнджер в порядок.

Гермиона показала ей свои пустые руки ладонями вверх.

— Они забрали мою палочку, — сказала она, наблюдая, как отражение Флер передернулось. — Что мне делать? Нужно придумать, как вернуть…

— Прежде всего, тебе нужно поесть! — прервала ее Флер, аккуратно скручивая волосы Гермионы в пучок, высвобождая несколько прядей и завивая их в локоны, чтобы уложить вдоль шеи. — А твоему парню сейчас нелегко внизу, наедине с Роном и Гарри, так что давай поторапливаться, и пойдем к ним.

Флер была совершенно права. Билл провел Гарри и Рона на кухню, где за чашкой холодного чая все еще сидел Дин, не оправившись от событий дня. Драко не смог заставить себя последовать за ними: кухни в подобных коттеджах были тесными и располагающими к общению, а он не был ни близок, ни дружелюбен со всеми этими людьми. Вместо этого Малфой задержался у подножия лестницы, взявшись одной рукой за перила и поглядывая на входную дверь.

— Тебе следует быть со всеми, — произнес голос где-то сзади, у его локтя. Обернувшись, он обнаружил Луну Лавгуд, которая, моргая, смотрела на него своими огромными светлыми глазами. — Ты только встревожишь Гермиону, если она увидит, что ты ждешь здесь, как потерявшийся котенок.

Драко нахмурился.

— К чему ты клонишь?

— Пойдем на кухню, — позвала Луна. — Я приготовлю всем чай, пока Уизли готовят что-нибудь поесть. Гермионе будет спокойнее, если, когда она спустится вниз, ты будешь сидеть за столом вместе со всеми. И поскольку сегодня ее чуть не прокляли до смерти…

— Хорошо, хорошо, — сказал Малфой, собирая в кулак все свое терпение.

Кроме того, что он принес Гермионе зелье, чтобы спасти ей жизнь, Драко на самом деле совершенно не подумал о том, что последует за этим. И вот, теперь ему предстояло выпить чаю с Поттером и Уизли, пока они могли замышлять против него любую гадость.

По его телу пробежала дрожь, но ему ничего не осталось, кроме как взять себя в руки и последовать за полоумной Луной на кухню.

* * _ ? ? ? _ * *

Билл подтолкнул Рона к плите, чтобы тот приготовил рагу с бОльшим количеством овощей и меньшим соуса, чем младший брат когда-либо видел в рецептах семьи Уизли.

— Ох, уж эта несчастная палочка, — проворчал Рональд, щелкая ею над огнем, — только посмотри на нее, она вся какая-то кривая!

— Это же палочка Коросты, верно? — спросил Билл.

Рон поежился.

— Хотел бы я, чтобы ты этого не говорил, но разве ты мог не уколоть, верно? Мою палочку украли, так что теперь мне остается мучиться с той, что досталась от Петтигрю.

Билл прищелкнул языком.

— На войне и не такое может случиться.

— В моем случае, все еще хуже, чем, если бы я просто потерял ее, — продолжил Рон. — У отца Малфоя не было своей волшебной палочки, так что теперь он, вероятно, пользуется моей. Тошно даже думать про это… — Уизли отскочил от плиты, выругавшись, когда над кастрюлей поднялось облако дыма.

Билл шагнул вперед, предотвращая катастрофу.

— Полегче, Ронни. Возможно, дело не только в волшебной палочке, — сказал он. — Готовить сложнее, чем кажется маме.

Услышав это, Рональд застонал.

— Почему мама не сказала нам, как это было тяжело, и сколько труда на самом деле уходило на то, чтобы приготовить столько вкусных блюд? Если бы я знал, то никогда бы не пожаловался Гермионе на нашу еду, и, возможно…

Билл сильно толкнул Рона локтем, прервав его, когда в кухню вошли Луна и Малфой. Девушка пододвинула Драко стул, но он остался стоять, уставившись на него, пока Гарри не испустил тяжкий вздох.

— Присаживайся, Малфой. — Он обернулся к Рону. — Нам нужно разобраться с этим беспорядком с палочками и распределить их.

— И как ты собираешься с ними разбираться? — подал голос Драко, все еще не садясь; его старая привычка огрызаться вернулась к жизни.

Его тон был невыносим для Рона.

— Ах, «как ты собираешься разбираться», да? Выясняешь, получишь ли ты то, за чем заявился сюда, Малфой?

Драко усмехнулся.

— Что? Ты думаешь, я пришел сюда в поисках Поттера, чтобы попытаться вернуть свою палочку?

— Ну, а разве не так? — Уизли перешел на крик, и его ноги успели метнуться к Малфою, прежде чем Билл поймал его за руку.

— Конечно, я не могу получить назад свою палочку, — произнес Драко громко и медленно, словно обращаясь к очень тупому ребенку. — Я не идиот. Если я вернусь домой с палочкой, которую все видели, как Поттер отобрал у меня, то Пожиратели поймут, что я нашел вас всех. И будут пытать меня, пока я не укажу им дорогу. Мои родители не смогли бы остановить их, и они заставили бы меня отказаться от вас всех, включая ее. — Он махнул рукой в сторону верхнего этажа, и ему не было нужды произносить имя. — Я пришел за ней, а не за волшебной палочкой. Ни за кем из вас. Только за ней.

Услышав громкие голоса, Грейнджер и Флер сбежали по лестнице на кухню.

Рон наблюдал за лицом Гермионы, которая встала позади Драко. У нее было знакомое Рону выражение, которое он видел несколько раз, когда она смотрела на него таким образом. Теперь, когда стало слишком поздно, он точно понял, что означал этот взгляд.

Она была влюблена. Но теперь в Драко Малфоя.

Вся решимость покинула Рональда; цвет его лица сменился с гневно-красного на тусклый, как будто он вот-вот собирался упасть в обморок. Но Уизли устоял, лишь покачнувшись. Он положил палочку Петтигрю на стол к остальным, которые Гарри оставил раньше, и вышел через заднюю дверь в сад.

Гермиона двинулась за ним, но Флер удержала ее за руку.

— Не стоит. Пусть кто-нибудь другой отправится за ним.

— Я схожу, Гарри прав, вам нужно распределить волшебные палочки, даже если Рон дуется, — сказала Луна, вскакивая на ноги. — Мистер Олливандер пообещал сделать мне новую палочку, если я подожду, пока ему не станет лучше, так что не учитывайте меня, ладно? Я пойду, посмотрю, как он там…

Никто не остановил ее, когда она торопливо вышла за дверь, следуя за человеком-грозовой тучей, которой в данный момент был Рональд Уизли.

Гермиона подошла к столу, разглядывая груду волшебных палочек.

— Что все это значит?

Гарри вызвался прояснить: он стал выдвигать вперед каждую палочку, называя ее.

— Это палочка Питера Петтигрю, эта Беллатрисы Лестрейндж, а вот — Малфоя. — Поттер выразительно глянул на Драко. — Это те палочки, с которыми мы спаслись. Твоя палочка, Гермиона, и палочка Рона, которой я пользовался, скорее всего все еще в поместье Малфоев. Думаю, Луны, Дина и мистера Олливандера тоже.

Дин согласился, кивнув и произнеся «да», что больше походило на всхлип.

— Поттер пока должен пользоваться моей, — произнес Драко. — Ему придется. Если он этого не сделает, и Пожиратели заметят это, у них появятся подозрения.

Гарри кивнул, поднимая боярышник и осторожно встряхивая его.

— Немного пружинистая, — сказал он.

— Податливая, — поправила Гермиона, беря Малфоя под руку и усаживая его на стул рядом с собой. — Это хорошая палочка, Гарри. Она тебе подойдет. В ее основе волос единорога, такой же, как…

— …Как в палочке Рона, — закончил Билл, вытирая руки о фартук и присоединяясь ко всем за столом.

— Так. Ладно. А эта, похоже, пока побудет новой палочкой Рона, — сказал Гарри, беря в руки изогнутую палочку из каштана, которая была палочкой Петтигрю. — Он честно выиграл ее в бою, так что она должна относиться к нему, как к своему истинному владельцу.

На столе осталась последняя палочка. Из темного ореха и изогнутая на рукояти, как кнут.

— Акцио, — произнес Драко, и волшебная палочка, которая была семейной реликвией Блэков, оказалась у него. Хотя он никогда раньше не прикасался к ней, она, казалось, знала его и сама легла в протянутую ладонь.

Гарри подпрыгнул, увидев, что Малфой вооружается, и в ответ поднял боярышник.

— Спокойно, Гарри, — сказал Билл.

Драко протянул Гермионе то, что раньше было палочкой Беллатрисы.

— Это для тебя, Грейнджер. Боюсь, другого выхода нет.

Она отпустила его вторую руку и отпрянула в сторону.

— Отстань, Малфой. Разве она только что не получила Круцио этой штукой? — спросил Дин.

Драко кивнул.

— Да, но она выдержала его, а это почти то же самое, что выиграть палочку в бою.

Гермиона все равно покачала головой.

— Дело не только в этом.

— Дело еще и в Сириусе, — тихо закончил Гарри. — Эта палочка наложила заклятие, убившее моего крестного, последнего оставшегося члена моей семьи.

— А еще в Невилле, — добавила Грейнджер необычно тихим и дрожащим голосом. — Его родителей несколько дней пытали этой палочкой, и они сошли с ума. Они оба по сей день заперты в больнице Святого Мунго.

— Родители Лонгботтома? — переспросил Драко.

Дин прошептал ругательство.

— Он никогда не говорил…

— Ну, не удивительно, — сказала Гермиона.

Малфой все еще держал палочку рукоятью в ее направлении, уродливую и ужасную. Свободной рукой он потянулся к Гермионе, направляя ее пальцы к палочке.

— Воля волшебной палочки — ничто по сравнению с волей ведьмы, которая ею владеет. Это правда, если хочешь, спроси мистера Олливандера. Но я чувствую это и по себе: когда я держу в руках эту палочку, то чувствую в ней силу, но это моя собственная магия, и ничья больше.

Он держал Грейнджер за запястье, но она не разжимала пальцев, по-прежнему отказываясь взять палочку.

Гарри покачал головой, злясь на себя за то, что соглашается с Малфоем, но ничего другого сделать не мог.

— Дело в том, что, в отличие от Луны, мы не можем ждать, пока Олливандер создаст для тебя новую, Гермиона, — сказал он. — Нам нужно, чтобы ты немедленно вернулась в строй, иначе мы все застрянем здесь, пока Сама-знаешь-кто не получит… — Поттер не смог закончить. Согласиться с Малфоем насчет палочки — это одно, а сказать ему, что он знает, что Волдеморт отчаянно ищет бузинную палочку, было совсем другим.

— Послушай его, Грейнджер. И поверь мне, — сказал Драко в наступившей тишине. — Если у кого-то и есть сила и доброта, чтобы исправить эту ужасную палочку, так это у тебя. Я имею в виду, посмотри хотя бы, что ты сделала со мной. Если даже что-то такое простое, как волшебная палочка, не поддается измению, то тебе не стоит доверять мне.

Грейнджер снова посмотрела ему в лицо, и ее нежность к нему была так очевидна, что Гарри пришлось отвести взгляд.

Она коснулась щеки Драко чуть ниже заживающего пореза.

— Я полностью доверяю тебе, — сказала Гермиона, и ее пальцы крепко сомкнулись на палочке.

* * _ ? ? ? _ * *

К тому времени, как Луна догнала его, Рон уже почти промчался до пляжа. Она протянула руку и кончиками пальцев ухватила его за рукав, а когда он остановился, согнула колени, чтобы перевести дыхание.

— Что случилось, Луна? — спросил Уизли.

Возможно, она уловила в его тоне разочарование от того, что ему вообще пришлось с ней разговаривать.

— Ты казался расстроенным, когда уходил.

Он усмехнулся.

— Неужели?

— Да, — настаивала Лавгуд. — Думаю, я смогу помочь.

— И как ты… Эй!

Она выпрямилась, подняла руки и прижала ладони к его вискам. Ее прикосновение было теплым и твердым. Стиснутая челюсть Рона расслабилась, а глаза закрылись.

— Что это за заклинание? — спросил он, расправляя плечи.

— Никакого заклинания. Я просто воздействую на особые точки, чтобы твоя энергия текла ровнее. Это ничего не изменит, но заставит тебя чувствовать себя лучше.

— Хм? — сказал Рон, слегка покачиваясь на ногах. По правде говоря, он был на адреналине с тех пор, как охотники ворвались, и его до сих пор не отпускало. Теперь эффект заметно ослабел, хотя он все еще был зол и убит горем.

— Давай присядем, — предложила Луна и опустилась на землю. Уизли последовал за ней, подогнув ноги, чтобы сесть на сухой песок и траву. — Нет, не так, положи голову мне на колени, так мне будет удобнее.

Он что-то бормотал, перебирая своими слишком длинными руками и ногами, пытаясь выполнить задачу. В конце концов, Рон улегся, смотря в серое небо, которое розовело в лучах заходящего солнца, а пальцы Луны стали массировать его лоб и кожу головы. Было ли облегчение связано с «особыми точками» или нет, его не волновало; Уизли лежал неподвижно, и в голове у него не было ничего, кроме жужжания какой-то невнятной песни Луны.

Розовое небо стало фиолетовым, когда он глубоко вздохнул, выдохнул и распахнул глаза.

— Проголодался? — спросила Лавгуд, перестав массировать его. — Мы можем вернуться в коттедж, если хочешь.

Рональд остался лежать.

— Полагаю, нам придется, потому что я не могу снова сбежать.

Луна тихо сказала себе под нос:

— Я тоже была вдали от людей, которым была нужна.

Рон фыркнул.

— Тебя похитили, это была не твоя вина. У меня другой случай. Я думал, что смогу все исправить, и у меня было два месяца, чтобы сделать все, что в моих силах… А оказывается, все это время она тосковала по… по нему…

— Тем не менее, ты был очень храбрым сегодня, — сказала Луна. — Без тебя спасательная операция не состоялась бы.

Рон хмыкнул, но она была права.

— Скажи мне кое-что, — попросил он. — Тебя зовут Лавгуд,⁽¹⁾ так, может, ты мне расскажешь, что в этом хорошего? Я имею в виду любовь. Родители внушили мне, что быть влюбленным в кого-то — это самое лучшее, что может быть на свете, но вместо этого я чувствую себя опустошенным.

Луна не нашлась, что ответить, даже не придумала сентиментального клише. Вместо этого она сосредоточенно размышляла, глядя на море и убирая одной рукой волосы с его лба, как будто он был дремлющим псом, забравшимся к ней на колени, и о котором ей нравилось заботится.

— Возможно, это похоже на то, что ты говорил о стряпне своей матери, — сказала Лавгуд, наконец. — С первого взгляда это кажется проще, чем есть на самом деле.

Рон моргнул, подыскивая в уме какое-нибудь возражение, но ничего не придумал, и Луна продолжила гладить его по голове, пока в животе у нее не заурчало, требуя ужина.

* * _ ? ? ? _ * *

Атмосфера в Ракушке оставалась напряженной даже после того, как всех накормили и распределили имеющиеся волшебные палочки. Следующий вопрос, который предстояло решить, был более спорным. Это было решение, что делать с Драко.

— Я считаю, что мы должны отправить его обратно в поместье, пока Сами-знаете-кто ему не вызвал его через метку, — сказал Гарри. — Я видел: она у него на руке, и у меня нет причин полагать, что они не смогут использовать это, чтобы выследить его здесь.

Все в комнате приготовились к гневной отповеди Малфоя, но вместо этого он вздохнул и почесал предпечье.

Гермиона кивнула.

— Мы уже обсуждали это. Да, Драко не может остаться здесь, но и в поместье ему нельзя — его мать не хочет, чтобы он возвращался домой. Это не безопасно.

Драко подвинулся на диване, где сидел рядом с ней.

— Темный ло… — он запнулся, — я имею в виду, Сам-знаешь-кто, годами искал повод убить меня.

Гарри фыркнул.

— Интересно, на что это похоже.

— Ладно, — вклинился Рон, — тогда с этим единогласно: он уходит. Может, нам удастся найти палатку, и он поживет в ней так же, как мы.

Луна похлопала его по плечу, истолковав его предложение как попытку помочь.

Гермиона покачала головой.

— Но они, возможно, наблюдают за лагерем, ожидая, что мы вернемся, чтобы забрать ее.

— Есть только один способ узнать, — не отступал Уизли, — отправить Малфоя на разведку. И, если Гермиона права, что ж, c’est la vie (такова жизнь). Не так ли, Флер?

Билл хлопнул Рона по плечу, притормаживая.

— Давай, Малфой, думай. Тебе нужно скрыться. Наверняка ведь, есть кто-то, не замешанный по уши в делах Пожирателей смерти? — спросил Билл. — Крестные? Дальние родственники?

— Тонкс! — воскликнула Гермиона.

— Кто? — Драко нахмурился.

— Нимфадора Тонкс! Она твоя двоюродная сестра, дочь твоей тети Андромеды и Теда Тонкса. Разве ты их не знаешь? Тонкс охраняла Хогвартс большую часть шестого курса, и Гарри уже познакомился со всеми ними.

Драко моргнул. Он слышал, как Темный лорд насмехался над его родителями из-за племянницы, которая совершила что-то постыдное.

— Нимфадора вышла замуж за профессора Люпина, — подсказала Гермиона.

«О да, этот позор был как-то связан с оборотнями. Должно быть, это она».

Билл кивнул.

— Хорошо. Я займусь этим. Первым делом с утра.

— Что? — взорвался Рон. — Он не останется здесь на ночь!

— Послушайте, Тонкс только что родила ребенка. Я не собираюсь беспокоить их на ночь глядя, — сказал Билл. — Здесь достаточно места, чтобы вы вчетвером, мальчики, могли переночевать вместе.

— Да ладно! Заставь его остаться в комнате гоблина…

На этот раз протест Рона прервал сам Гарри.

— Нет, если он останется здесь с этой штуковиной на руке, то пусть будет там, где я смогу за ним присматривать.

* * _ ? ? ? _ * *

Гермиона была слишком измучена физически, чтобы прогуляться по пляжу, и слишком истощена эмоционально, чтобы еще раз увидеть, как Рон и Гарри пялятся на Малфоя. Именно поэтому она и оказалась снаружи возле входной двери Ракушки, прислонившись спиной к Драко, который облокотился на стену. Он расставил ноги, а Грейнджер стояла между ними, прижавшись спиной к его груди; его подбородок покоился на ее макушке.

Море перед ними было темным, скрытым вечерней мглой, но они слышали, как его волны набегают на берег.

— Могу я сказать кое-что, что может тебя разозлить?

Она тихонько рассмеялась.

— Да, это, скорее, твоя специальность.

Драко крепче обнял ее за талию и наклонил голову, чтобы говорить ближе к ее уху.

— Ты сегодня выглядишь очень мило.

На этот раз ее смех был громче.

— В позаимствованном спортивном костюме, который на целый размер мне велик?

Он наклонился к ней через плечо, чтобы поцеловать в щеку.

— Это лучше, чем громоздкая зимняя одежда и маска для лица, в которых я привык тебя видеть.

— Не думаю, что это на самом деле выглядит привлекательно, — сказала Гермиона, поворачиваясь лицом к нему, чтобы уткнуться носом в его подбородок. — Возможно, секрет моего успеха с тобой в том, что я так долго скрывала свою внешность. Даже сейчас ты говоришь мне комплименты в темноте.

Малфой улыбнулся.

— Ну, я бы сказал кое-что при дневном свете в гостиной поместья, но…

Она тихо рассмеялась ему в губы, когда он поцеловал ее, нежно и страстно, слишком волнующе после нескольких месяцев разлуки, но немного поспешно, не желая быть замеченным кем-то, кто мог бы без предупреждения выйти из переполненного дома.

— Тогда дай мне возможность полюбоваться тобой при свете, — сказал Драко, когда она отстранилась. — Возьми свою новую палочку и используй Люмос.

Грейнджер вздохнула. Она еще ни для чего не использовала волшебную палочку, и заклинание новичка, за которым никто, кроме него, не наблюдает, было, пожалуй, лучшим способом начать. Руки Малфоя все еще обнимали ее за талию, а его глаза внимательно наблюдали за ней, когда она достала из кармана палочку из орехового дерева.

— Люмос.

Вместо жужжания и свечения, которых каждый из них ожидал, палочка начала потрескивать. Гермиона все так же держала ее над головой, осторожно, но уверенно. А потом, словно вопреки ее воле, палочка издала щелкающий звук, и там, где должен был быть луч нежно-голубого света, из кончика палочки вырвался искрящийся шар шумной статики, шипящий и потрескивающий, словно готовый взорваться, как нестабильный фейерверк. Она держала его на расстоянии вытянутой руки, медленно водя палочкой перед собой, как будто искала частоту, при которой заклинание сработало бы должным образом.

— Почему палочка не слушается? — Ее вопрос был риторическим. Казалось, что эта палочка была создана для борьбы с новыми хозяевами.

Драко поднял руку и накрыл ладонь Гермионы своей, а она почувствовала, как по всей длине ее руки распространился прилив силы — его магия и разум палочки потянулись друг к другу через ее тело. Шумный статический заряд зашипел, беспорядочный свет замигал, а затем все стихло, сменившись знакомым низким звучным гудением и ровным свечением Люмоса.

— Что ты сделал? — спросила Гермиона.

— Просто отчаянно захотел, чтобы она послушалась тебя, — сказал он, удивленный не меньше, чем Грейнджер, увидев, что это сработало.

— Это не может быть связано с кровью, потому что идея о превосходстве чистокровных — ложь. Не так ли?

Он быстро согласился.

— Да. Но мои семейные узы с Беллатрисой реальны.

— Семейная магия крови?

— Или просто семейная магия по прямой линии. Магическое родство передается по наследству, подобно родовому имени. Это элитарно, но не так ужасно, как магия крови.

Гермиона повертела их запястьями, по-прежнему не замечая помех в голубом свечении, пока Драко держал их вместе.

— Но у вас с Беллатрисой разные фамилии.

Он качнул головой.

— Есть и другие способы, которыми семьи связывают свою магию воедино и хранят доказательства этого в магических предметах.

Гермиона подумала о кухонных часах Молли Уизли, на которых были написаны имена всех членов семьи и их местонахождение. Но все, что она сказала, было:

— Думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду.

Драко отпустил ее руку. Удовольствие от пульсирующей вибрации чужой магии закончилось, а свет палочки бесконтрольно вспыхнул ярче и потом замигал. Одним движением Грейнджер прервала заклинание, и сад погрузился в темноту.

Малфой развернул ее к себе, приблизив их лица друг к другу, и коснулся губами ее лба.

— Я не могу пойти в бой с такой палочкой. Мы должны заставить ее работать по-настоящему.

— Мы справимся. Я подумаю о том, как обойти семейную магию Блэков.

Она вздохнула, уткнувшись в его грудь.

— Спасибо. Но сейчас я слишком устала, чтобы продолжать. Давай поднимемся в мою комнату.

— Мне нравится эта идея, — сказал он, —- но нам не дадут покоя.

— Так и есть, — согласилась Гермиона. — Хотя, если кто-то и мог бы не обращать внимания на то, что я целую тебя в своей постели всю ночь напролет, так это моя новая соседка по комнате — Луна.

Она изобразила на лице насмешку и наклонила голову, позволяя Драко уткнуться носом в ее ключицу. Ее нервы уже были на пределе, мурашки пробегали по шее и боку от одного только прикосновения его носа и дыхания.

— Целоваться всю ночь — звучит о-очень заманчиво…

Губы Драко захватили немного ее кожи, и как раз в этот момент пространство вокруг залилось желтым электрическим светом.

Билл вышел на крыльцо.

— Извините, — сказал он, — я собираюсь наложить вечерние защитные заклинания. Как насчет того, чтобы пожелать друг другу спокойной ночи внутри?

Покраснев и поправив кофту, Гермиона бросилась мимо Билла в дом. Драко задержался в тени у стены.

Билл приподнял бровь.

— Что?

Малфой пожал плечами.

— Площадь Гриммо, 12. Да, я знаю об этом месте, вся моя семья знает: мы навещали там моих родственников, когда я был совсем маленьким. Как там обстоят дела сейчас?

Билл прикинул, что не было смысла скрывать от членов семьи Блэк, что находится на Гриммо. Это место какое-то время было скрыто от них заклинанием Фиделиус, но само по себе не являлось секретом.

— Оно скомпрометировано, — ответил Билл. — Там опасно, и лучше пока туда не соваться.

— Гобелен Блэков все еще там?

— Конечно. Вместе с портретом твоей очаровательной вечнонедовольной двоюродной бабули. Сириус Блэк пытался уничтожить эти артефакты, но у него ничего не вышло. Почему ты спрашиваешь?

Драко снова пожал плечами, этот наигранно небрежный жест был еще менее убедителен, чем раньше.

— Мне просто захотелось взглянуть на гобелен и проверить там свое имя. Не бери в голову. И спокойной ночи, Уизли.

.

1) Love good, удачная игра слов, почти означающая "любовь это хорошо"

Вернуться к тексту

.

Коттедж «Ракушка» был любовным гнездышком, предназначенным для молодоженов, но сегодня он был скорее переполнен, чем уютен. Все его измученные, раненые, скорбящие и недоедающие обитатели устраивались на ночной отдых. Олливандер и гоблин разместились в свободных спальнях, Луна и Гермиона спали в мансарде, а Рон, Гарри, Дин и в высшей степени неуютный Драко ютились в гостиной.

Мальчики переделали оба дивана и поставили их друг на друга двумя ярусами. Как только все было готово, Рон запрыгнул на верхнюю койку и притворился, что мгновенно засыпает, хотя она еще раскачивалась, как лодка. Гарри жестом указал Дину на кровать под Уизли, а сам забрался на койку над Малфоем, словно охранник, занимающий башню, чтобы следить за опасным заключенным.

При выключенном свете тишина в комнате стала тревожной, напряженной, и каждый из соседей по койке задавался вопросом, не стоило ли им просто подняться и уйти спать на пляж, пусть даже под пронизывающий мартовский ветер. Если бы Билл не предупредил их о защитных заклинаниях, надежно удерживающих всех внутри, мальчики бы, возможно, так и сделали.

Гарри прочистил горло.

— Гермиона справилась с палочкой твоей тети?

Прошло некоторое время, прежде чем Драко понял, что Поттер обращается к нему.

— Э-э, да, почти. Она слишком устала, чтобы сильно стараться, — сказал он, переворачиваясь с живота на спину и обращаясь к изножью кровати Гарри, — но все-таки создала Люмос.

— Отлично. А почему ты кажешься раздраженным из-за этого? — огрызнулся Рон с другой койки.

Малфой удержался от контратаки, его тон был сдержан.

— Потому что палочка сопротивлялась, и я никогда не видел, чтобы у Грейнджер были проблемы с каким-либо заклинанием, тем более начального уровня.

— Какого рода проблемы? — настаивал Гарри.

— Свет своевольничал. Он искрился и хлопал, как будто палочка пыталась отпугнуть ее, как бывает, когда встречаешь злую комнатную собачку, которая не перестает рычать. И свет был именно такой — вроде и не опасный, но все же враждебный.

— Это плохо, — пробормотал Дин. — Насколько неконтролируемо это будет, если Гермиона попробует что-нибудь более сложное?

А Гарри кое-что вспомнил:

— Мы все видели, как эта палочка послушалась тебя, когда ты призвал ее, — сказал он, все еще обращаясь к Малфою и стараясь, чтобы это замечание не прозвучало, как обвинение. — Зависит ли ее верность от того, являешься ли ты членом семьи?

— Я тоже задавался этим вопросом, — ответил Драко, не упомянув, что волшебная палочка успокоилась от его прикосновения. — Беллатриса была не первой, кто использовал ее. Она принадлежала семье на протяжении нескольких поколений и является частью набора из трех предметов. У моей мамы и ее сестры есть похожие.

Рон заерзал на диване.

— Что-то вроде «Даров смерти»? — съязвил он.

Гарри сел так резко, что ударился головой о потолок.

— Что? Эта палочка — один из Даров?

— Конечно, нет! — повысил голос Драко. — Эти три палочки не властны над смертью, они просто антиквариат! Как, например, твой плащ, Поттер.

Объяснение не успокоило Гарри, он остался сидеть, поникший, касаясь макушкой потолка. Его сердце бешено колотилось, и Поттер заставил себя сделать глубокий вдох. «Нет, конечно Волдеморт не мог бы не заметить, если бы палочка Беллатрисы была той самой, бузинной…» Малфой говорил правду.

Гарри снова лег, с нетерпением ожидая наступления утра, чтобы вернуться к своей миссии.

Рон же в это время был очень увлечен происходящим. Он перегнулся через край своей койки, в темноте насмешливо глядя на то место, где должен был лежать Малфой.

— Или, может быть, проблема магии в этой чертовой палочке заключается не в чем-то столь «милом», как семейные узы? — произнес Уизли. — Может, палочка так охотно подчинилась тебе из-за той гадости на руке, которая есть и у тебя, и у твоей дорогой тетушки?

Дин тихо присвистнул со своего места.

— Ну, началось…

Драко потерял дар речи, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

Но сверху снова раздался голос Рона.

— Гермиона видела твое клеймо? Эту отвратительную татуировку, которой ты позволил пометить себя?

Малфой уже принял сидячее положение.

— Это не татуировка, а метка. И, когда на мне выжгли это, у меня было примерно столько же свободы выбора, сколько бывает у молочной коровы.

— Я спросил, видела ли ОНА ее?! — потребовал Уизли.

— Нет, — честно ответил Драко, непроизвольно коснувшись края отметины через тонкую вязку своего черного кашемирового джемпера.

Рон усмехнулся, как будто это была победа.

— Ну, ты же понимаешь, что у вас ничего не выйдет? Гермиона никогда не станет одной ИЗ ВАШИХ. Этот эпизод с палочкой, которая подходит только для рук с Темными метками, — лишь начало, и, в конце концов, она увидит, какое ты ничтожество, и бросит тебя!

Малфой выругался.

— Я не собираюсь обсуждать это с тобой. Отвали!

— Пошел ты сам! Но да, нет особого смысла с тобой разговаривать, поскольку завтра к обеду ты навсегда отвалишь в свое драгоценное поместье.

— Ага? И что потом? — Драко распсиховался. — Думаешь, она вернется к тебе?!

Дин вмешался, решив предотвратить дуэль, которая, судя по всему, грозила вот-вот начаться.

— Успокойтесь, вы оба! — сказал он. — Это не обязательно должно быть так! Мы, например, с Гарри целовались с одной и той же девчонкой, и ты никогда ведь, Рон, — никогда! — не видел, чтобы мы вцеплялись друг другу в глотки. Верно, Гарри?

— Тебе стоит пореже болтать о моей сестре! — рявкнул Рон на Дина, несмотря на неохотное согласие Поттера.

Но гнев Драко прорвался наружу, и в тот момент он был таким же злобным, каким был в свои тринадцать лет.

— Но мы с Уизли не целовались с одной и той же девчонкой, не так ли?! Однажды, когда Грейнджер чмокнула его в щеку, он просто стоял, как дурак, разинув рот, погруженный в свои проблемы, холодный и достаточно эгоистичный, чтобы позволить ей уйти, даже не улыбнувшись!

Рон поперхнулся.

— И кто так изводил меня из-за квиддича, что я чуть не впал в ступор тем утром?!

— О, нет! Ты же не винишь в этом меня? Грейнджер годами пыталась сделать с тобой все, что могла, а ты забивал на нее, снова и снова! Спроси даже Поттера! Любой мог это увидеть! Унижать ее подобным образом…

У Уизли пошел пар из ушей.

— Как у тебя хватает совести говорить после всего, что ты с ней сделал!

— Это верно, — полный раздражения, но согласился Драко. — По тысяче причин никто не заслуживает ее меньше, чем я. Но, в отличие от тебя, даже после того, как меня атаковал оборотень, я был достаточно заинтересован в ней, чтобы ухватиться за возможность поцеловать Грейнджер в ответ!

— Брехня! Она не поцеловала тебя первой, ты, грязный, лживый!.. — заорал Рон, соскальзывая кровати. В темноте он сильно ударился о маленький столик, который стоял рядом и разлетелся на мелкие щепки. Рон выскочил из-под обломков и бросился на Малфоя, налетев на нижнюю койку, опрокинув кровать Гарри над ними, отчего тот рухнул на пол.

Послышались возня и возгласы — Рон и Драко сцепились, а Дин и Поттер закричали, призывая их прекратить это. Дин нашел на полу карандаш, в темноте принял его за оброненную волшебную палочку и приказал ей зажечься. К его дикому удивлению, одновременно с тем, как до него дошло, что в его пальцах зажата не палочка, комнату внезапно озарило потрескивающее, вспыхивающее голубым светом сияние.

Щурясь и моргая, он увидел дерущихся мальчишек-переростков и Гарри, сидящего на полу рядом с ними. Поттер был без очков и изо всех сил удерживал руками чужие ноги, чтобы они не брыкались: одна принадлежала Уизли, другая Малфою. Они вдвоем лежали на койке Драко, который обвил рукой шею Рона, запрокидывая его голову назад. Даже будучи скованным таким образом, Рональд умудрился упереться локтем Драко в живот, а свободной рукой задрал рукав его кофты, обнажая предплечье. В свете заклинания Люмос Темная Метка — змея, — казалось, извивалась, как нечто живое, вросшее в плоть.

Стоя в дверях гостиной, Луна смотрела на драму еще более широко раскрытыми глазами, чем обычно, а ее рука была связана с рукой призрачной фигуры в длинной белой ночной рубашке. Это была Гермиона, державшая единственный источник света в комнате, — палочку Беллатрисы Лестрейндж, словно проклятый фонарь.

Сцена была пропитана ужасом и стыдом.

Гарри чувствовал себя в какой-то мере ответственным за то, что позволил Рону выйти из-под контроля.

Уизли злился на себя за то, что его застукали на вершине кучи дерущихся конечностей, что, очевидно, выдавало, что он был зачинщиком.

А Драко ненавидел себя за то, что потерял самоконтроль и выложил слишком много информации о своем времяпрепровождении с Гермионой и о тайных обстоятельствах их первого поцелуя, когда она еще была Психеей. Он позволил своему гневу вырваться наружу и оказался втянутым в глупую драку.

А потом Грейнджер увидела метку…

Малфой разжал пальцы на шее Рона и толкнул его, возвращая длинный черный рукав на место. Уизли отдернул руку от тела Драко, как будто метка была заразной, и он мог подхватить ее. Гарри, возможно, и сам не заметил, как наклонился ближе к метке: его пальцы потянулись к выступам обугленной плоти, пока Малфой не убрал ее подальше.

При виде метки Гермиона вздрогнула, потеряв дар речи, но все услышали тихий вздох…

Именно Луна, наконец, попыталась взять в свои руки управление комнатой, руководствуясь собственной версией здравого смысла.

— О, боже! Если вы настолько не ладите, может, Драко лучше переночевать в мансарде? Я могу занять его место здесь. Рон же не нападет на меня. Да, Рон?

Это было встречено хором с вариациями на тему «Ни за что!»; каждый считал необходимым высказаться, желая обсудить что-нибудь, кроме того, что они только что увидели на руке Малфоя.

— Нет, Гермиона не позволит никому из нас спать с ней наверху, кроме тебя, Луна, — сказал Рон, громче остальных. — Особенно когда она в этом откровенном… наряде! Вообще-то, Гермиона, мы нашли твою расшитую бисером сумочку, так что у тебя есть и собственная пижама, а не… ЭТО!

— Я буду носить то, что хочу, и спать там, где хочу, — прошипела Грейнджер в ответ; ее интонация была пропитана вызовом и она четко разделяла слова.— И с кем хочу, Рональд!

Драко вздрогнул.

— Смелое заявление, Грейнджер.

Гарри пришел в себя, глядя на странный, неисправный Люмос.

— Что не так с твоей новой палочкой? Она ведет себя так, будто вот-вот взорвется.

— Это то, о чем я тебе и говорил, — ответил за нее Драко.

Поттер зажег свою новую палочку — бывшую Малфоя, — чтобы Гермиона смогла погасить палочку Беллатрисы.

— Не волнуйся. Я разберусь с этим, — сказала она, обращаясь к Гарри, но не сводя глаз с Малфоя. — У нас есть парочка идей, которые могут помочь. Драко может начать изучать их завтра.

Гарри вздохнул с облегчением, услышав, что кто-то еще, наконец, говорит разумно и помнит об их миссии.

— Отлично. А теперь, ради всего святого, давайте спать. Я умираю от усталости.

Послышалось ворчание и шарканье, когда все направились к своим кроватям — все, кроме Драко.

Когда остальные улеглись, а Гарри погасил свет, Малфой бросился за девочками, которые поднимались по крутой узкой лестнице к мансарде. Он врезался в Гермиону в темноте как раз в тот момент, когда она на ощупь спускалась к нему по лестнице.

Драко схватил ее, чтобы не сбить с ног, держа за запястья обеими руками, а потом их пальцы оказались переплетены между собой.

В маленьком пространстве они могли слышать дыхание друг друга, но какое-то время никто из них не произносил ни слова.

Спустя время Гермиона накрыла ладонью его левое предплечье. Сквозь тонкую ткань рукава она провела большим пальцем по изогнутому, приподнятому внешнему краю метки. Малфой вздрогнул и инстинктивно попытался отдернуть руку, но Грейнджер предвидела это и не отпустила, пока он не выдохнул.

Когда Драко расслабился, она скользнула рукой вверх по его плечу, подальше от метки, и скрестила запястья у него на шее, притягивая его ближе.

Гермиона вздохнула, уткнувшись ему в шею, и прошептала:

— Я ведь знала, про ее существование. Гарри видел ее в ту ночь… на Астрономической башне, да и ты сам признался во вторую ночь с Психеей, когда ты опрокинул меня на спину, прижав к земле, и поднял мои руки над головой. — Даже сейчас он почти улыбнулся при воспоминании. Она попыталась разглядеть в темноте его лицо. — Я справлюсь с этим, не переживай.

Малфой застонал, когда, наконец, заговорил.

— Все равно, мне жаль. Я осознавал, что когда-нибудь ты ее увидишь, но не хотел, чтобы в первый раз все было именно так. Я планировал, что скажу, когда настанет момент. Предполагалось, что, по крайней мере, это будет наедине, без криков Поттера и Уизли, которые будут в это время лапать меня.

Грейнджер стояла на ступеньку выше него, так что их лица были на одном уровне, ее лоб касался его лба.

— Может, и к лучшему, что так получилось, — сказала она. — Как всегда говорила моя мама, «просто сорвите пластырь».

Драко озадаченно замолчал.

— Что это значит?

— Лейкопластырь? Пластырь?

— Что-то было заклеено?

Гермиона рассмеялась.

— Неважно. Это маггловская поговорка о том, что нужно делать болезненные вещи быстро и сразу — и, конечно, без магии.

Слово «больно» сказало ему все, что Малфою нужно было знать. Она почувствовала, как он осунулся, обескураженный мыслью о том, что они только что причинили друг другу боль.

Ее руки переместились с его шеи на плечи. Хотя Драко и был расстроен, у него перехватило дыхание, когда ее ладони, обе, словно в зеркальном отражении, прошлись по его груди, под мышками и остановились на спине. С того места, где Грейнджер стояла на верхней ступеньке, наклонив голову, она легко нашла его губы своими и нежно поцеловала. Как бы он ни был встревожен, его реакция была быстрой, и его губы ответили на поцелуй. До сих пор руки Малфоя безвольно свисали по бокам, но теперь они обвились вокруг нее, скользя по уже знакомой тонкой белой ткани, — дурацкой материи, единственной преградой к ее телу.

«Может ли она почувствовать очертания метки, когда я держу ее вот так?» — подумал Драко.

При этой мысли он слегка отстранился, но она подалась вперед: его спина припечаталась к стене лестничного пролета, прижатая ее пылом.

— Гермиона? — С лестницы до них долетел тихий голос Луны. — Ты в порядке? Здесь есть нарглы? Я проверяла раньше, но…

Гермиона прервала поцелуй, затаив дыхание, все еще крепко прижимаясь к Драко.

— Все в порядке, Луна, я сейчас приду.

Пока она говорила, Малфой стоял молча, поглаживая ее талию и бока, а потом, едва Лавгуд ушла, его губы вернулись к прерванному поцелую; теперь он сам взял инициативу в свои руки, едва дав ей перевести дыхание, заставляя ее еще отчаяннее прижиматься к нему.

Гермиона обхватила его лицо обеими руками.

— Но послушай, только не вздумай проявить героизм, бросив меня из-за этой метки! Никогда не забывай, что у единственного Драко, который когда-либо был добр ко мне, есть эта метка, — прошептала она. — И у единственного Драко, по которому я скучаю, есть эта метка. — Она снова поцеловала его, отстраняясь как раз в тот момент, когда он подался вперед, чтобы ответить на поцелуй. — Более того… у единственного Драко, о котором я когда-либо мечтала, есть эта метка…

Малфой снова коснулся ее лба своим, чтобы убедиться, что Грейнджер почувствовала, как он кивнул в знак согласия.

— Я понимаю, что все равно недостаточно «правильный» для тебя.

Она усмехнулась.

— Прекрати.

Драко погладил ее за ухом, перебирая пряди.

— Завтра, когда вы с Поттером вернетесь к своим очень секретным планам, я буду занят решением проблемы плохого настроения твоей новой палочки. И я не собираюсь выпрашивать у Поттера разрешения или благословения, чтобы заботиться о тебе.

Гермиона кивнула, а он поцеловал ее в лоб, нежно, а не поддразнивающе.

— Я собираюсь пойти с Биллом, чтобы навестить мою кузину — эту женщину Танкс…

— Тонкс! — рассмеялась она, хлопая его по плечу.

— Мне стоит расспросить у нее об этой волшебной палочке, а там — посмотрим. Так что пока я соглашусь с планами Поттера, — сказал Малфой, зарываясь лицом в волосы Грейнджер и продолжая говорить, касаясь губами ее кожи, — даже если это означает, что мне придется постоянно держать мою отмеченную руку подальше от него.

* * _ ? ? ? _ * *

Было максимально неловко держать Билла Уизли за руку, и Драко отдернул кисть, как только вокруг них начала материализовываться новая обстановка. Это был коттедж, почти незаметный из-за вьющихся растений, покрывавших его стены, и толстого зеленого дерна на крыше.

Несмотря на появление новорожденного, в доме царила мрачная атмосфера, которую они почувствовали сразу, когда приблизились.

— Не уверен, что ты слышал, — тихо сказал Билл, — но муж твоей тетки Андромеды был убит в столкновении на прошлой неделе. Похороны состоялись вчера.

Малфой остановился на дорожке, не доходя до двери.

— Тогда мы не сможем попросить, чтобы я остался у них, это не уместно. Я задам свои вопросы и уйду.

Уизли схватил его за руку и несколько раздраженно потянул вперед.

— Мы уже спросили их на этот счет, и они отчаянно хотят заполучить тебя. На самом деле, для них это большое утешение — обрести нового члена семьи сразу после потери. Ты как блудный сын, вернувшийся домой. Не подведи их.

Билл позвонил в колокольчик и подтолкнул Драко вперед; он бы врезался в дверь, если бы она не открылась. Чья-то рука схватила его за плечо и остановила движение. Это была его кузина Нимфадора Тонкс-Люпин, и при виде него ее волосы из лавандовых превратились в ярко-розовые.

— Драко!

— Эй, я тебя знаю, — сказал он. — Ты была аврором, охранявшим замок на моем шестом курсе, и ты подмигивала мне каждый раз, когда мы с ребятами проходили по коридорам.

Она рассмеялась, хлопнув его по плечу.

— Это немного пугало тебя, да?

Нимфадора не была похожа ни на одну из женщин из семьи Блэк, которых он когда-либо встречал: громкая и энергичная. Она взяла его за руку и повела в гостиную, чтобы познакомить с теткой.

Андромеда, с другой стороны, оказалась именно такой, какой Малфой и ожидал ее увидеть. При виде него она медленно, со сдержанной элегантностью поднялась с дивана и передала крошечный сверток со своим внуком обратно матери младенца. На ней было черное платье, а в волосах вуаль в виде паутинки — традиционное траурное одеяние. Ее лицо было очень похоже на лицо тети Беллы, но без дикой, неукротимой ненависти. Волосы — гладкие, как у его матери, но не такие светлые, а глаза — темнее и печальнее.

Как и предсказывал Билл, Андромеда заключила Драко в объятия. Она произнесла всего два слова, прежде чем тихонько всхлипнуть, уткнувшись ему в плечо.

— Мальчик Циссы.

Именно ее голос погубил его — он был невыносимо похож на то, как сказала бы его мать, если бы у нее было разбито сердце… И, возможно, его мать была убита горем прямо сейчас, — после того, как столкнулась лицом к лицу с Темным лордом из-за их с Поттером побега.

«Как мать заплатила за мой побег?

Что она сейчас делает?»

Он поднял руки и положил их на лопатки своей тети, успокаивающе поглаживая ее.

Билл стоял рядом с Тонкс, ухмыляясь почти самодовольно.

— Я же говорил, что они будут не против твоего присутствия.

— Конечно, нет, — сказала Андромеда, выпрямляясь и вытирая глаза. Она жестом пригласила Малфоя сесть. — Я принесу нам чаю.

Билл извинился и аппарировал обратно, а они перешли к разговору, типичному для давно потерянных членов семьи, — вопросы и ответы обо всем, кроме подробностей о том, как был убит Тед-старший. Тонкс восхищалась своим замечательным новорожденным, щекотала его по щеке, пытаясь придать волосам мальчика голубой оттенок.

— О, конечно, он сейчас слишком сонный для всего этого. Просто подожди, Драко, когда он встанет в три часа ночи, тогда ты все увидишь сам. А он непременно встанет! Говорят, что у него нет признаков ликантропии, но я не могу придумать никакой другой причины, по которой он отказывается спать по ночам.

— Это вполне нормальное поведение для ребенка, — произнесла Андромеда, — не вмешивай в это нашего Драко. Я знаю, ты взволнована, Дора, но дай своему кузену передохнуть. Говорят, ему столько всего пришлось пережить в последнее время.

Тонкс повернулась к нему.

— Это правда, что Гарри сбежал с волшебной палочкой чокнутой Беллы? — Это был первый прямой вопрос, который кто-либо задал ему о том, что произошло в поместье.

— Вообще-то, да, — сказал он, ничего не добавив о своей роли в передаче волшебных палочек Поттеру. — Она оказалась обезоружена.

Тонкс бросила на мать взгляд, в котором смешались ужас и ликование.

— О, она, должно быть, в ярости, — сказала она со смехом в голосе.

Андромеда покачала головой.

— Так ей и надо. Но немного грустно видеть, что эта волшебная палочка покидает семью спустя столько лет.

Драко прочистил горло.

— В ней есть что-то особенное, помимо того, что она является семейной реликвией?

Андромеда откинулась на спинку кресла, держа в руке чашку с чаем.

— Семейной реликвией? Это необычный способ описать волшебные палочки Сестринской триады Блэков. Разве твоя мама не рассказывала тебе об их истории? — Он пожал плечами. — Ну, они были изготовлены в четырнадцатом веке Криспином де Блэком, нашим далеким прадедушкой. Как и у нашего отца, у него было три дочери, и он хотел, чтобы они были в безопасности и обладали особенной силой. Каждая палочка должна была напоминать о Дарах смерти. Ни одна из них не обладает такой огромной властью, как власть над смертью, но все они такие же древние и обладают необычайной силой.

Тонкс уже знала остальную часть истории и подхватила ее.

— Ты, наверное, заметил, что твоя мама — одаренная целительница, — сказала она Малфою. — Отчасти это из-за ее волшебной палочки, она создана по образцу воскрешающего камня, и хотя не может ничего вернуть к жизни, но исцеляет по-настоящему хорошо.

Драко хмыкнул, размышляя, и остальное он додумал сам.

— А твоя волшебная палочка, она сделана по подобию Мантии-невидимки и скрывает предметы, например, этот дом?

Андромеда едва заметно кивнула.

— Да, она может спрятать нас от чего угодно. Кроме самой смерти... теперь знаю это наверняка: от смерти спрятаться нельзя...

Тишина была слишком тяжелой.

Все подумали о ее свежепокойном супруге.

— Это подводит нас к бывшей волшебной палочке Беллатрисы, которая не является неуязвимой, как легендарная бузинная палочка, — сказала Нимфадора, — но это все еще остается грозным оружием, созданным специально для сражений. Я бы хотела, чтобы мы сохранили ее в нашей части семьи, — просто под руководством кого-нибудь, кто был бы не так помешан на убийствах.

Услышав это, Малфой снова прочистил горло, огляделся по сторонам и решил довериться своей родне. Он сунул руку в карман, а потом положил на стол третью из древних палочек Сестринской триады Блэков.

Тонкс громко рассмеялась.

— Она у тебя?! Молодец, Драко! Дедушка де Блэк благодарен тебя, я уверена!

— Я всего лишь одолжил ее, — сказал он. — Поттер отдал палочку Грейнджер, так что она принадлежит ей. Но палочка, — Малфой сделал паузу, понимая, что это звучит безумно, — оказывает ей сопротивление. Хотя у меня такой проблемы нет. Я не могу понять, почему.

Нимфадора опустилась на колени на коврик возле столика, ее рука уже потянулась за волшебной палочкой.

— Можно мне попробовать? — запоздало спросила она.

— Да, но будь осторожна, лучше использовать лишь какое-то простое заклинание.

— Верно… Пусть будет левитация.

Тонкс обхватила палочку Беллатрисы пальцами. Она держала ее без малейшей неловкости, которую Драко видел у всех, кроме тетки. Странная, похожая на хлыст, рукоять палочки показался ей естественной и удобной.

— Пока все хорошо, — сказала она, а затем указала на свою пустую чашку и произнесла слова заклинания. Чашка взлетела в воздух, но Нимфадора едва удержала ее от того, чтобы она не разбилась вдребезги о потолок над головой. Она подержала ее так мгновение, стараясь выровнять левитацию, превратив ее в плавное парение, но чашка накренилась и дернулась, как будто ее ударило вихрем.

Тонкс сжала губы в тонкую линию и поставила чашку обратно на стол, закончив заклинание

— Ну что ж, — пожаловалась она, — внеси меня в список ведьм, которым противостоит эта палочка. А как насчет тебя, мам?

Нимфадора повернула ручку палочки к Андромеде, которая вопросительно посмотрела на Драко.

— Да, пожалуйста, попробуй, — сказал он. — У меня было подозрение, что это работает только для членов семьи Блэк, но ситуация с кузиной, похоже, говорит об обратном.

Андромеда взяла волшебную палочку и, даже не произнеся заклинания, отправила чашку в веселый полет по комнате.

— Я уже много раз пользовалась этой палочкой, и она все та же. — Она посмотрела на Малфоя. — Это не так просто, как обычные семейные узы. Есть кое-что еще.

— Ты мне расскажешь?

— Чуть позже.

Драко нахмурился, но кивнул. У Андромеды на руке не было метки, но волшебная палочка все равно сработала, — узнать это было огромным облегчением. Но этого было недостаточно.

Он встал, спрятав палочку в карман и, извинившись, ушел. К ночи Малфой планировал вернуться сюда, чтобы переночевать, но сейчас ему нужно было посетить Хогвартс, чтобы увидеть Снейпа.

.

Примечания:

Всем добра ;)

.

В Хогвартсе был особенный запах, который окатил Драко волной чувств и воспоминаний, едва он вышел из камина в вестибюль. Малфой не был в замке с тех пор, как Снейп увел его отсюда после смерти Дамблдора. В воздухе витали запахи сырого камня, корицы и подливки с кухни, а из лаборатории зелий поднимался легкий запах серы.

Но времени размышлять об этом не было — не успел дым от камина рассеяться, как две массивные, мясистые руки схватили Драко за отвороты пиджака и прижали спиной к каминной полке.

— Отпусти меня, болван! — потребовал он. — Честно говоря, Крэбб, что это за прием, по-твоему?

— Это Малфой, — узнал его Гойл из-за плеча Крэбба, как будто у того могло не хватить ума догадаться самому. Грегори ухмыльнулся и вырвал Драко из сжатых кулаков Винсента.

Крэбб отпустил его, но остался серьезным.

— Здесь все изменилось, — его голос был грубее, чем Малфой помнил. — У нас появились Часовые патрули для того, чтобы охранять замок от нежелательных лиц.

Драко разгладил складки на своей одежде.

— Да? Что ж, продолжайте в том же духе. Что касается меня, то сегодня у меня здесь свои дела. Извините, джентльмены.

— И какие это дела? — настойчиво, почти агрессивно поинтересовался Крэбб, преграждая ему дорогу.

Драко часто заморгал, обращаясь к Гойлу.

— Что его так взбесило? Убери его с дороги!

— Он серьезно относится к нашей ответственности, — сказал Грегори, сам становясь мрачнее. — Мы уже не дети. Теперь все иначе.

— Да, — согласился Винсент. — Если не относиться ко всему серьезно, то твои враги начинают ускользать прямо у тебя из-под носа. Понимаешь, о чем я, Малфой?

Драко с трудом мог в это поверить, но Крэбб действительно имел наглость преградить ему путь, отчитывая за побег Поттера из поместья? Тео сказал, что Крэбб и Гойл были воодушевлены новыми порядками в школе, и теперь Малфой ясно понял на что это было похоже. Раздражающе и, возможно, всерьез опасно.

— Просто оставь нам свою волшебную палочку, и мы тебя пропустим, — сообщил Гойл, стремясь выйти из тупика, в котором они оказались. — Каждый должен сделать это, таково правило Кэрроу номер один.

Малфой нахмурился.

— Что ты имеешь в виду под «оставь свою палочку»? — Он говорил обиженным тоном, пытаясь заставить их засомневаться. — Если вы знаете, что Поттер сбежал из моего поместья, то вы также в курсе, что он украл мою палочку! У меня, очевидно, нет ничего, что я мог бы оставить тебе! Иначе зачем бы я путешествовал по этой грязной каминной сети? — Он пнул каминную плиту каблуком ботинка.

Крэбб приблизился к нему.

— Любой, кто не отдает палочку, должен быть обыскан. Это правило номер два.

— Ну, обыщите меня, если хотите, — сказал Драко, поднимая руки, будто смиряясь.

На самом деле, палочка, которая теперь принадлежала Грейнджер, все еще была при нем, спрятанная в рукаве, и при обычных обстоятельствах Крэбб безусловно обнаружил бы ее. Но обстоятельства были необычными: перед тем как Малфой покинул коттедж своей тетки Андромеды, она, используя свою палочку из Сестринской триады Блэков, зачаровала и спрятала палочку Беллы.

Драко все равно затаил дыхание, едва Винсент потянулся к нему. Он вздрогнул, когда его рука сомкнулась прямо на палочке.

— Осторожнее! Ты же знаешь, что я боюсь щекотки, — шикнул Малфой. Но заклинание сокрытия, похоже, было не только визуальным, но и тактильным, потому что Крэбб, очевидно, ничего не нашел.

— Хорошо, тогда изложи свое дело, — сказал он, отступая назад, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

— Меня вызвал директор, — соврал Драко.

— Зачем? — настаивал Крэбб.

— Это конфиденциальная информация, — ответил Малфой. И это не было ложью.

— Такой ответ недопустим.

— Я не предам доверие Снейпа для того, чтобы удовлетворить вас двоих, — огрызнулся Малфой.

— Кэрроу сказал…

Стремительно бросившись вперед, Драко обогнул Винсента, промчался мимо Грегори и направился к директорской башне. Они потащились за ним, пыхтя и кряхтя, и догнали как раз в тот момент, когда он постучал молотком в дверь.

Снейп так медлил с ответом, что Крэбб успел снова схватить Малфоя за руку.

Дверь, наконец, распахнулась, и Северус бросил на них сердитый взгляд.

— Как вы смеете беспокоить… — Он прекратил выговор, когда заметил, что студентом, с которым грубо обращались прихвостни Кэрроу, был именно Драко.

— Вы посылали за мной, сэр? — спросил Малфой, пристально глядя на Снейпа; уголок его губ подергивался, в надежде, что тот подыграет.

— Мистер Малфой, вы опоздали! А вы, господа, — директор перевел взгляд на Крэбба и Гойла, — оставили свой пост без присмотра и подвергли риску всю школу!

Парни потупили взгляд.

— Прочь! — сказал им Северус и жестом пригласил Драко войти, и, не дожидаясь его, сердито бормоча, устремился вверх по винтовой лестнице. Приближаясь к портретам, он добавил: — Не поднимай головы.

Драко повиновался, уткнувшись глазами в пол, так, что отросшие светлые пряди упали на лицо, пока они не закрылись в маленькой комнате, которая была единственным оставшимся местом в замке, где была возможность говорить откровенно.

— Ты действительно можешь быть настолько безрассудным, чтобы вернуться сюда, Драко? — спросил Снейп с порога. — И именно сегодня! Если бы ты пришел на несколько часов раньше… — Северус не закончил.

Малфой вздрогнул.

— Раньше? ОН был здесь сегодня?

— Да. На территории.

— Темный лорд был здесь, потому что искал… меня? — Драко запнулся.

— Нет, конечно, нет, — выплюнул Снейп. — Если бы Темный лорд действительно хотел найти тебя, он вызвал бы тебя через твою метку. Нет, сейчас он полностью поглощен делами поважнее, чем наказание семьи Малфоев. Но это не значит, что он упустит шанс наказать вас, если вы встанете у него на пути. Твоя мать поступила мудро, спрятав тебя. Ты же, с другой стороны…

— Что он с ними сделал? — спросил Драко, повышая голос. — Моя мать, она…

Снейп спокойно встретил безумный взгляд младшего Малфоя и положил руку ему на плечо.

— В последний раз, когда я ее видел, с ней все было в порядке. Она спрашивала о тебе, и теперь я могу сказать ей, что с тобой все в порядке, но не говори мне, где ты спрятался. Я не могу знать. И не приходи сюда больше — по какой бы причине ты ни рисковал всем, чтобы оказаться здесь, я, вероятно, не смогу помочь.

— Мне нужна палочка, после того, как Поттер украл мою! — выпалил Драко. — Вы же знаете, мама захочет, чтобы у меня была своя ради безопасности, и у них в поместье все еще остается лишняя — палочка Грейнджер! Они легко могут прислать ее сюда для меня…

— И ты немедленно передашь это мисс Грейнджер? — закончил за него Снейп, усмехаясь. — Ты предсказуем и вооружишь одного из врагов своей семьи, а сам снова останешься без палочки. Честно, Драко, как ты можешь так легко поддаваться влиянию этой девушки?

Малфой отбросил волосы с лица.

— Либо я получу от своей матери палочку Грейнджер, либо начну пользоваться этой! — Он достал из рукава палочку Беллатрисы, показав Северусу характерную рукоять, чтобы тот смог ее узнать.

Снейп выпучил глаза.

— Ты с ума сошел, что принес это сюда!? Если ее обнаружат…

— Я пока ее не использовал. Но, если у меня не останется выбора и придется применить ее, .то да, все узнают, что она у меня, и тогда начнут выдвигаться теории о том, как я ее заполучил. Это поставит нас обоих в опасное положение, не так ли?

Северус побагровел.

Но все же вышел из личных покоев и направился к портрету знатной дамы, которую Драко узнал, — хоть и не помнил ее имени, — такой же висел в библиотеке поместья. Он слышал, как дама неодобрительно фыркнула, прежде чем покинуть свою рамку, словно испытывая отвращение от необходимости передать его матери это сообщение.

— Не будь таким самодовольным, — прорычал Снейп, возвращаясь и захлопывая за собой дверь комнаты. — Они пришлют не палочку мисс Грейнджер. Беллатриса забрала ее и поклялась разорвать девушку на части ее собственной палочкой, прежде чем наложить смертельное проклятие, после того как вернет себе свою палочку.

Малфой вздрогнул.

— Узнаю тетушку. Восхитительно, как всегда. — Он зажмурился и сделал глубокий вдох. — Лучше скажите, профессор, как так получилось, что до этой недели я никогда не слышал, про существование Сестринской триады Блэков, если две из трех ее палочек все время находились в моем доме?

— Потому что при нынешнем положении вещей это вряд ли имеет значение, — сказал Снейп, почти равнодушно; он взмахнув палочкой над чайником, чтобы тот закипел. — Андромеда всю твою жизнь жила отдельно от семьи, и все эти годы Триада была разобщена. Что касается этой конкретной палочки, что ты так легкомысленно сжимаешь в руке, — это мощная, но сложная палочка. С ней нужно обращаться предусмотрительно, и, конечно, ее нельзя использовать посторонним.

Драко быстро шагнул к нему.

— Что это значит? Кто подразумевается под посторонними? Палочка сопротивляется даже членам семьи, я уже…

Северус перебил его, как будто знал, что это будет связано с Андромедой, и не осмеливался вспомнить ее имя.

— Достаточно сказать, что я не знаю ни одной семьи, которая бы быстрее и безапелляционнее выносила бы решения по отречению от родственников, чем семья Блэк. — Профессор сунул чашку чая в руки Драко и уселся в жесткое кожаное кресло перед письменным столом. — А теперь спокойно жди, когда пришлют волшебную палочку. Возможно, если бы ты был более прилежным и уделял время изучении истории своей семьи, когда у тебя еще был доступ к библиотеке поместья, то тебе бы не пришлось гадать над объяснением. Что касается меня, то семейные предания Блэков меня не интересуют и я не отвечаю за них.

Драко нахмурился, напряженно размышляя.

— Малфой-мэнор — не единственный дом семьи Блэк с библиотекой, — сказал он. — На площади Гриммо я помню целые стены, заставленные книгами.

— Поиски там ни к чему не приведут, — предупредил Снейп.

— Но, раз заклинание Фиделиус снято, я могу попробовать…

— С тех пор, как действие заклинания прекратилось, особняк несколько раз грабили, не говоря уже о том, что в нем рылись силы нашего Лорда. Нетронутым не осталось ничего, кроме портрета Вальбурги и…

— И гобелена, который, возможно, содержит именно ту семейную историю, которая мне нужна! — закончил Драко.

Чашка Снейпа, когда он с грохотом поставил ее на стол, едва не раскололась.

— Ты туда не пойдешь! Это слишком… — Он замолчал, когда оконное стекло начало дребезжать.

Снаружи в стекло долбил клювом большой филин из совятни поместья. Северус впустил птицу внутрь, отвязав от ее лапы длинный тонкий сверток — волшебную палочку, которую Нарцисса Малфой прислала своему сыну.

Сова улетела, а Драко наблюдал, как Снейп разворачивает сверток. Посылку защищали три уровня заклинаний разной степени сложности, но в конце концов ткань развернулась. Внутри оказалась двенадцатидюймовая палочка из боярышника с сердцевиной из волоса древней вейлы, принадлежащий Дому Блэк.

Малфой ахнул.

— Это мамина палочка! Она прислала мне свою собственную палочку! — Он не решался прикоснуться к ней, держась рукой за горло.

Именно Снейп поднял ее со стола.

— У нее должны быть свои причины.

Драко покачал головой.

— В ее случае любые причины недостаточно хороши! Она ведь теперь заперта в доме с Темным лордом, и для защиты у нее нет ничего, кроме палочки Чокнутой Лавгуд — палочки, которую она даже не завоевала в бою!

Они оба понимали, что это было правдой — у Нарциссы не оставалось выбора в палочках, поскольку Люциус Малфой не потерпел бы, чтобы она пользовалась палочкой, которую отобрали у полукровки Дина Томаса.

Северус, аккуратно держа полученную палочку кончиками пальцев, протянул ее Драко, как величайшую драгоценность.

— Теперь выходит, что у тебя есть сразу две волшебные палочки из Триады, — сказал он задумчиво.

— И, что это значит? — спросил Малфой почти умоляюще. — Что мама хочет, чтобы я сделал?

— Не знаю, — нараспев произнес Снейп в ответ, все еще держа палочку в ожидании.

Драко схватил ее и засунул в рукав, противоположный тому, в котором была спрятана палочка Беллатрисы.

— Мне нужно в библиотеку на площади Гриммо, — заявил он, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Нет! Туда нельзя! — приказал Северус. — Кроме того, недооценивай библиотеку Хогвартса. Обыщи сперва ее, а потом мы подумаем, что делать дальше.

* * _ ? ? ? _ * *

Полки школьной библиотеки были заставлены куда меньше, чем Драко помнил, как будто, по крайней мере, четверть книг исчезла. Раздел, посвященный зельеварению, опустел, и Запретная зона была огорожена не веревкой, а заколдованными воротами с шипами и висячим замком.

«Возможно, и к лучшему, что Грейнджер не видит всего этого».

В разделе Истории Малфой нашел книги о семьях волшебниках-основателях. Большинство из них были новыми, напыщенными пропагандистскими материалами, в которых не было подробного описания, кто есть кто. Но на нижней полке, прямо над полом, он нашел книгу настоящего специалиста по генеалогии, опубликованную в тот год, когда сам Драко пошел в школу.

Семейный гобелен Блэков, как говорилось в книге, действительно был навечно прикреплен к каменной стене дома на площади Гриммо. В тексте отмечалось, что гобелен подвергся вандализму со стороны его последней хранительницы, Вальбурги Блэк: к сожалению, она выжгла изображения некоторых членов семьи с поверхности гобелена, буквально изуродовав его. Что же касается первоначального вида гобелена, то он был изготовлен по частям, первые из которых датироваличь четырнадцатым веком.

Драко прижал руки к бокам, нащупывая спрятанные палочки.

— Четырнадцатый век, — прошептал он себе под нос, — в это же время Криспин де Блэк создал Сестринскую три…

— Вот ты где! — упрекнул его чей-то голос. От неожиданности увлекшийся Малфой едва не подпрыгнул, и тут же Пэнси скользнула на стул рядом с ним.

— Прячешься в библиотеке, где Крэбб и Гойл наверняка оставят тебя в покое? Умно! — предположил Блейз, толкая друга в плечо и садясь слева.

— Мы по-прежнему рады видеть, что ты жив, — сказал Нотт, вытягиваясь над столом со своего места на противоположной стороне. — Нынче такие времена, что никогда не знаешь, придется ли встретится в следующий раз.

— ПОЖАЛУЙСТА, скажи мне, что ты возвращаешься в школу! — попросила Паркинсон, приглаживая и без того идеально уложенные волосы и воротник Драко.

— Вообще-то, нет, — он откинулся на спинку стула, ускользая от ее руки. — Я просто пришел встретиться с директором.

— Но... ты здесь, в библиотеке... и без него, — задумчиво произнес Тео.

Забини подмигнул.

— В библиотеке! Что я вам всем говорил, ну? Это оказалось правдой!

Щеки Малфоя порозовели от предчувствия.

— Нет ничего странного в том, что я оказался тут. Да даже последний раз в поместье мы все встречались именно в библиотеке!

— Но теперь, Драко, — успокаивающе проворковала Пэнси, — все, что им интересно, — это напоминает ли тебе это место кого-то или нет. Кого-то, кто тебе очень нравится.

Он захлопнул книгу.

— Это напоминает мне о том, как усердно я учился в этой самой школе в течение стольких лет!

Блейз рассмеялся и сильно похлопал его по спине.

— Брось, приятель. Мы в курсе, что твоя тайная подружка, с которой ты всю зиму скрывался, не кто иная, как Грейнджер, — наша библиотечная крыса.

Драко замер,как оглушенный.

Его челюсть свело.

— Разве я не говорила, что он был одержим ею так же сильно, как и Поттером? — засмеялась Паркинсон. — И из всех способов, которыми он мог быть похож на Уизли…

— Может, ты заткнешься? — наконец смог вымолвить он.

— Ну же, Малфой, — настаивал Тео. — Как еще они с Поттером могли бы отбиться от оборотня, трех волшебников и двух ведьм, одной из которых была Беллатриса Лестрейндж? Ты, конечно же, помог им улизнуть из поместья! А все почему? Из-за того, что влюбился в Грейнджер!! — радостно заключил он. — И, как я уже говорил, жирный недостаток в политике движения Пожирателей смерти заключается в том, что оно игнорирует наше поколение: они пытаются использовать нас, как пешек, вместо того чтобы позволить нам выступить в роли ведущих фигур!

— Хорошо сказано, Нотт, — поддержал Забини.

— Я никогда не слышал ничего более нелепого! — возмутился Драко. — Насчет меня и Грейнджер, это чушь!

— Твои слова — не опровержение, — сказала Паркинсон. — Признайся, Драко! Я подслушала, как Лаванда Браун говорила об этом с близнецами Патил, и она сказала, что сама подслушала разговор Невилла Лонгботтома и Джинни Уизли, которая, в свою очередь, услышала это от своей собственной матери, которая разговаривала с Флер Делакур-Уизли, которая спасла Грейнджер жизнь, и...

Малфой выругался.

— Это чушь собачья!

— Но твои слова — все еще не опровержение, — расползся в улыбке Блейз.

Драко так резко отодвинул свой стул от стола, что его ножки громко заскрипели по полу.

— Послушайте, вы все сходите с ума, находясь здесь в плену! Это относится и к Крэббу, и к Гойлу, и ко всем вам!

— Может, в этом и есть доля правды, — согласился Забини.

— Но ты и Грейнджер — это точно не сумасшествие, а факт, — финализировала Пэнси. — Как, кстати, дела у Уизли? Он случайно не увязался за тобой, чтобы прийти в школу? Сейчас, когда он восстанавливается после отставки Грейнджер, у меня было бы больше шансов с ним чем когда-либо!

Малфой опустил обе руки ей на плечи.

— Мне нужно, чтобы ты прекратила болтать глупости, Пэнс, — сказал он, пристально глядя ей в глаза. И внезапно понял, что делать дальше; ему не нужно было возвращаться к Снейпу за разрешением! — Зато мне нужна твоя помощь в одном дельце... Ты помнишь что-нибудь из обучения, которое твоя мать устроила тебе прошлым летом в Италии?

Пэнси сморщила нос.

— Да, я в своем уме.

— Тогда ты — именно тот, без кого я сейчас не справлюсь. Мне нужна помощь с очень старым, сильно поврежденным гобеленом. Я думаю, это может быть магическим образом связано с проблемой, с которой я столкнулся.

— Проблемой жизни и смерти? — уточнила Паркинсон, отвечая на его пристальный взгляд.

Драко сглотнул.

Если бы он сказал ей, с какой реальной опасностью они могут столкнуться, проникнув в заброшенный дом на площади Гриммо, чтобы посмотреть на фамильный гобелен Блэков, отказалась бы она помочь?

И какой друг вообще повел бы ее туда, особенно после того, как Снейп напрямую запретил ему?

Но его охватил приступ честности.

— Да, жизни и смерти, — признался Малфой.

Пэнси глубоко вздохнула, ее плечи поднимались и опускались под его руками.

— Я надеялась, что ты это скажешь. Можешь рассчитывать на меня.

* * _ ? ? ? _ * *

Проведя остаток дня планируя запрещенную вылазку с Паркинсон, Драко аппарировал на пляж возле Ракушки. Солнце только что коснулось горизонта над морем, и он надеялся, что еще достаточно рано, чтобы Билл не запечатал дом.

Когда Драко приблизился, занавеска на кухонном окне затрепетала, словно подхваченная ветром, и Флер открыла дверь прежде, чем он успел постучать.

— Avez—vous déjà mange? (Ты уже поел?), — спросила она.

— Oui, à l'école (Да, в школе), — ответил Малфой.

Их приветствия на французском языке послужили паролем, и девушка впустила его внутрь. Она продолжила говорить на родном языке, рассказав ему, что Гарри, Рон и Гермиона заперлись в гостевой спальне с тех пор, как он ушел этим утром. Они не выходили даже перекусить в обед и на ужин.

Драко прекрасно понял, на что намекала Флер.

Тяжело ступая и кашляя на ходу, чтобы они услышали его шаги, он прошел через гостиную в заднюю часть коттеджа и громко постучал в дверь спальни.

Поттер высунул голову наружу, не скрывая легкой гримасы, которая всегда появлялась на его лице при виде Малфоя. Он был до напыщенности серьезен.

— Ты подчинил палочку?

— Пока нет. — Драко протиснулся в дверной проем, и Гарри пришлось освободить ему место. Войдя в комнату, он изобразил, что ему нечем дышать. — Вы умрете что ли, если откроете окно?

— Вообще-то, это невозможно, — ощетинился Рон. — Мы заперлись не ради забавы. Нам нужна безопасность!

— Да, а еще тебе нужно убедиться, что кое-кто, получивший недавно Круциатус и ранение отравленным ножом, получает достаточно свежего воздуха и отдыха, — огрызнулся Малфой, беря Гермиону за руку.

— Драко, все в порядке, — сказала она, накрывая его руку своей.

— Давай сделаем перерыв, ладно? День почти закончился. Пойдем со мной на пляж, пока солнце не село.

Уизли громко зарычал, когда Грейнджер вышла из комнаты вслед за Малфоем.

Драко попросил Флер одолжить один из ее красивых шарфов на случай, если температура упадет вместе с солнцем. И, хотя Гермиона чувствовала себя в нем глупо, но он заверил ее, что ей очень идет.

— Если ты не можешь нарядиться так близко к концу света, то когда же еще? — спросил он, ступая на ступеньку под ней, когда они добрались из сада до дорожки, ведущей к пляжу. — И я собираюсь донести тебя на спине.

Она рассмеялась.

— Я же прекрасно могу ходить, Малфой!

— Конечно, можешь, но позволь мне понести тебя, как подобает джентльмену, которым я и являюсь.

— При чем тут джентльмен? — спросила Грейнджер скептически, но все же обвила руками его шею и подпрыгнула, чтобы он подхватил ее под колени.

Драко поднял ее повыше и направился по тропинке между высокими зарослями острой морской травы.

— Ну, я джентльмен, который не возражает против того, чтобы поближе познакомиться с формой твоих ног.

— Я так и знала, — засмеялась она, наклоняясь к нему через плечо, чтобы поцеловать в щеку, а потом уткнулась лицом ему в шею. От него приятно пахло. — Я боялась, что больше не увижу тебя сегодня.

Он склонил голову набок, к ее голове, все еще шагая, направляясь к дощатому настилу с перилами, достаточно широкими, чтобы она могла сесть на них.

Ей было чрезвычайно приятно снова крепко сжимать его тело между своих колен, но Грейнджер решила наслаждаться этим молча, вместо того чтобы дразнить его на виду у всех, кто, наверняка, прилип к окну коттеджа.

— Мне не удалось вернуть твою палочку. Я пытался уговорить Снейпа послать за ней, но он не дурак, к тому же тетя Белла получает какое-то извращенное удовольствие, сама используя ее.

Гермиона застонала.

— У нее действительно есть талант делать то, что плохо, еще хуже!

— Хорошая новость в том, что мне все-таки прислали волшебную палочку из поместья. — Он пятился назад, пока Грейнджер не пересела на перила. — Это палочка моей матери.

Малфой повернулся к ней лицом, встал между ее коленями и вытащил палочки из своих рукавов. Со вздохом она взяла волшебную палочку Беллатрисы, которую он вернул ей.

— Палочка твоей матери мне тоже не подойдет, не так ли? — Он держал волшебную палочку между ними, и Гермиона провела по ней кончиками пальцев.

— Это так странно, ведь твоя палочка принимала меня. Очевидно, что проблемы вызваны не только семейными связями.

— Существует несколько видов семейных связей… — И Драко рассказал ей все, что узнал о связи между палочками его матери и ее сестер с Триадой Блэков.

Грейнджер нахмурилась, слушая.

— Пока не говори об этом Гарри. Он был довольно… — она хотела сказать «одержимым», но остановилась на чем-то менее зловещем, — в последнее время он был очарован Дарами смерти, но ему нужно отвлечься и сосредоточиться на… на других вещах.

Эти туманные намеки на секреты между ней, Поттером и Уизли, о которых они не говорили даже Биллу, не говоря уже о ком-то, носящем метку Пожирателя смерти, всегда вызывали у Драко мрачное чувство безнадежности.

Но он решил, что не позволит этому забрать у него те несколько мгновений, которые они проведут вместе сегодня.

Малфой откашлялся и снова завязал ей шарф, желая поговорить о чем-нибудь другом.

— Я сегодня ужинал в Хогвартсе и принес тебе свой любимый десерт. — С преувеличенной торжественностью он достал из внутреннего кармана пиджака маленький пакетик из вощеной бумаги. Она ждала, пока он аккуратно его вскроет. — Блин, — сказал Драко, когда распаковал подарок.

Грейнжер отодвинула обертку в сторону, чтобы посмотреть.

— И что это?

— Яблочный пирог, — простонал Малфой с разбитым сердцем. — По крайней мере был им.

Она ткнула пальцем в желто-золотистую массу из печеного яблока и раскрошенного теста.

— Оно не испортилось. Смотри, вкус будет таким же, если я съем его с пальца. — Гермиона положила сладкую кашицу кончиком пальца себе в рот.

Драко снова застонал.

— Да, брось, ты не обязана…

Его протесты прекратились, когда она отправила ему в рот следующий кусок яблочного пирога, подцепленный на палец. Грейнджер погрузила палец достаточно глубоко, чтобы нащупать теплую мягкость его языка и провести по нему. Не успев подумать, Малфой сомкнул губы вокруг ее пальца, и легкое посасывание замедлило ее отступление; влажный кончик пальца скользнул по его нижней губе, когда она вытаскивала его.

Это определенно отличалось от того, как он кормил ее печеньем.

Какое-то время они смотрели друг на друга поверх расплющенного пирога, прежде чем Драко бросил его через плечо, чтобы чайки доели его.

Она сглотнула слюну, наполнившую рот. И он сделал то же самое.

Они все еще находясь на виду у всего коттеджа, но Гермиона запустила пальцы в волосы Малфоя, а его рот нашел ее губы. Его руки легли ей на поясницу, притягивая к себе, и Драко потерся об ее тело между разведенными коленями. От внезапного близкого прикосновения у нее вырвался сдавленный вздох, но она не отстранилась.

Грейнджер позволила ему прижаться к ней и зашептала ему в губы.

— Обещай мне…

— Все, что угодно…

— Пообещай мне, что будешь осторожен завтра на площади Гриммо. И что бы ты там не узнал о своей семье, каким бы ужасным это ни было, обещай, что не будешь скрывать это от меня.

Малфой запрокинул голову достаточно, чтобы она увидела его ухмылку.

— В доме моих родителей гостит сам дьявол. Что может быть более достойным того, чтобы это скрывать? — пошутил он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в основание шеи.

— Все равно пообещай.

— Хорошо, конечно.

Гермиона вскрикнула, когда в небе над коттеджем вспыхнул белый свет. Драко вскинул руки, чтобы прикрыть голову. Но это было не нападением. Это Билл пытался научить Рональда, как накладывать защитные заклинания на ночь; и он ругал Рона за внезапную вспышку, а тот винил в этом палочку Петтигрю.

Малфой тихо выругался в его адрес и со вздохом отстранился от Грейнджер. Он помог ей спуститься с перил и, как истинный джентльмен, медленно повел обратно к дому.

.

.

Паркинсон стояла на тротуаре перед воротами родительского дома на Уайтхолл-роу, притопывая ногой и приглаживая свои блестящие черные волосы. Когда Драко, наконец, появился, ему пришлось извиняться за опоздание.

— Я держал на руках младенца, и он плюнул на меня, — объяснил Драко. — Я был вынужден переодеться.

— Младенец?! — воскликнула Пэнси. — Где, во имя Мерлина, ты его взял?

Малфой покраснел, все еще неуверенный, может ли полностью доверять ей, и расстроенный тем, что так легко чуть не выдал Тонкс.

— Ты их не знаешь, — огрызнулся он, — это дальние родственники. Возьми меня за руку, и аппарируем.

Помещение на Гриммо, 12, совсем не походило на тот прекрасный дом, который помнил Драко из времен, когда был совсем маленьким мальчиком, а там жили его тетя и дядя. Входная дверь все еще висела на петлях, но было заметно, что ее не раз взламывали и поспешно перевешивали с помощью незавершенных заклинаний. Прошел почти год с тех пор, как Корбан Яксли и министерство обнаружили дом, сняв чары Фиделиуса, которые делали его невидимым.

Малфой удержал Пэнси, когда она потянулась к дверной ручке.

— Подожди! Если мы не закроем портрет моей тетки Вальбурги, она расскажет всем, что мы были здесь Билл предупреждал меня, что портрет висит прямо между дверью и гобеленом.

— Хорошо. А кто такой Билл?

— Старший брат Уизли.

Она хмыкнула.

— Он симпатичный?

Драко заулыбался.

— Серьезно, что ли? Ну, шрамы от стычки с оборотнем на его лице, на мой взгляд, слишком грубоваты, хотя он не урод. И женат, Пэнс, — так что без шансов.

— Не уродливый, женатый старший брат Рона Уизли… — медленно повторила Пэнси, глядя на улицу и представляя Билла. — С чего бы ему помогать тебе, м?

Малфой как раз снимал плащ, чтобы прикрыть портрет Вальбурги.

— На моей стороне его жена. Ты точно помнишь ее: симпатичная француженка-чемпионка. участвовавшая в Турнире трех волшебников.

— Та, у которой в роду есть вейлы? И ты ей, конечно, понравился? — Пэнси фыркнула.

Драко мотнул головой.

— Ладно, пошли, хорошо бы поторопиться.

Их появление прошло достаточно гладко, и через мгновение они уже стояли в гостиной, а древний фамильный гобелен Блэков покачивался перед ними на ветру, проникавшем через разбитую глазницу окна.

— Полный бардак. — Паркинсон, ударила по гобелену с такой силой, что от него поднялось облачко пыли.

Драко низко присел, изучая дальний угол самого нового участка ткани.

— Где на этой штуке выткано твое лицо? — спросила Пэнси, тоже вглядываясь в выцветшие черные, зеленые и золотые нити.

Малфой указал пальцем.

— Вот мама, а рядом с ней отец. А вот и я…

Под его пальцем было его собственное изображение, сделанное в основном нитью цвета слоновой кости, но все равно выглядевшее сурово. Гобелен не двигался, как портрет или колдография, но каким-то образом старел вместе с ним. Хотя очевидно, что уже много лет никто не обновлял, не чинил или не чистил гобелен. Даже когда Молли Уизли руководила уборкой на площади Гриммо, в период пока там располагалась штаб-квартира Ордена, она была счастлива оставить гобелен гнить на стене нетронутым.

Пэнси наблюдала за Драко из-за его плеча, пока он прослеживал родословную от знакомой ей четы Малфоев до пары Беллатрисы и Родольфуса Лестрейнджей. И между Малфоями и Лестрейнджами была нелогичная — не к месту, — черная отметина.

— А тут, — сказал Драко, указывая на выжженное пятно на ткани, — мы должны были бы найти изображение третьей сестры моей матери — Андромеды.

Наклонившись ниже, Паркинсон нахмурилась, увидев повреждение гобелена.

— Что она сделала, чтобы заслужить такое отношение со стороны своей семьи?

— Ничего, кроме как вышла замуж за магглорожденного волшебника. Так вот, Пэнс, это как раз моя проблема, с которой, я надеюсь, ты сможешь мне помочь. Скажи, это возможно исправить?

Она поскребла по следу ногтем, стряхивая частичку сажи.

— Тот факт, что гобелен все еще здесь и почти цел, в то время как остальная часть дома в таком состоянии, заставляет меня думать, что он, должно быть, защищен могущественными чарами. — Паркинсон выпрямилась и полезла в сумку за набором для реставрации, который итальянский музей разрешил ей оставить после стажировки. — Я думаю, у нас есть все основания надеяться, что оригинальное изображение сохранилось, и просто покрылось копотью, а не разрушилось.

Малфой вздохнул так тяжело, что согнулся пополам.

— Чем я могу помочь?

— Займись чем-то еще — это лучшая помощь. Отвлекись! Ты весь на нервах, и это действует на мои! Я уверена, что в доме найдется еще что-нибудь интересное для тебя.

— Ладно, — согласился Драко.

Его шаги захрустели по битому стеклу, когда он повернулся, чтобы уйти, и направился в первую же комнату за гостиной. Видимо, тут была библиотека: полы были усыпаны разорванной и пропитанной влагой бумагой. Зрелище было ужасное, и Малфой подумал, что, если Грейнджер когда-нибудь вернется сюда, то это разобьет ей сердце. Скорее всего, она прочла большинство из этих книг и планировала ознакомиться с остальными.

Он принялся рыться в обломках в поисках чего-нибудь еще целого. Несколько книг можно было прочесть, хотя на них отсутствовали обложки, форзацы и оглавления. Драко собрал их в небольшую стопку и аккуратно поставил в потрепанный книжный шкаф. Они выглядели так трагично, странно напоминая раненную Гермиону, что ему пришлось выйти из комнаты, лишь бы успокоить это чувство.

Пэнси сидела на полу, ее палочка работала, удаляя сгоревший слой с изображения Андромеды. Малфой оставил ее наедине с гобеленом и поднялся наверх по лестнице.

Дом был длинным и узким, на втором этаже сразу возле лестницы были расположены две спальни. Первая комната, которую он открыл, выглядела и пахла так, словно в ней держали гиппогрифа, и Драко быстро закрыл за собой дверь. Сначала он не был уверен, что именно ищет, а потом осознал, что прикидывает, где Грейнджер могла бы останавливаться, когда они были здесь с Уизли. Конечно, она не стала бы в буквальном смысле делить комнату с Роном, но в том, что они жили здесь ВМЕСТЕ, даже временно, было что-то, наводящее на Малфоя меланхолию.

И прибывая в этом состоянии, а также понимая, что у него, похоже, было много свободного времени, он принялся наводить порядок в одной из спален, объявив ее своей и мысленно вытеснив Уизли за ее порог…

Драко перевернул матрас, чтобы скрыть прореху, которую проделал в нем какой-то мародер в поисках сокровищ. Затем он принялся за уборку и перестилку кровати. Поднявшиеся облака пыли почти задушили его, но с коврами было еще хуже. Счищать паутину с углов потолка по сравнению с этим было сущим удовольствием. Малфой как раз собирался протереть большое зеркало над туалетным столиком, когда снизу его окликнула Пэнси…

* * _ ? ? ? _ * *

Драко снова присел рядом с ней на корточки перед гобеленом. Она была права насчет способности гобелена защищаться от вспышек гнева Вальбурги Блэк: он пострадал, но не был уничтожен. И теперь они видели лицо Андромеды, все еще слегка затемненное от ожогов, но в остальном женщина выглядела точно так же, сегодня утром, когда Малфой покидал ее коттедж.

— Есть еще кое-что, — сказала Паркинсон, — посмотри сюда. — Малфой уже и сам перевел взгляд на то, как рядом с изображением Андромеды, буквально на их глазах, возникало новое изображение. Волнистые, переплетающиеся нити — на темно-зеленом фоне черные, цвета слоновой кости и золотые, — поднимались из ткани, приобретая очертания человеческого лица.

Он склонил голову набок, молча наблюдая за происходящим, пока внезапно не крикнул:

— Да, это же Тед Тонкс!

— Что-то смутно знакомое…

— Он — ее муж, недавно покойный, но это не важно! Я уверен, что это он, — сказал Драко. Словно в подтверждение, имя «Эдвард» вплелось в ткань под портретом.

И сразу же, ниже, стало появляться еще одно лицо.

— Нимфадора, — прочла Пэнси вслух по мере появления букв. — Что за странное имя?

— Их взрослая дочь. Ты ее видела: на шестом курсе она была аврором, охранявшим школу. И, похоже, заклинание Вальбурги остановило чары, которые обновляли гобелен, когда семья становится больше. Теперь мы наверстываем упущенное.

— Это что, Римус Люпин? — Паркинсон ахнула, когда рядом с Нимфадорой появилось еще одно имя. — Твоя кузина вышла замуж за оборотня!? Как ты можешь…

— Мы видели достаточно, — прервал ее Малфой, беря за руки и ставя рядом с собой.

«Если гобелен и дальше будет обновляться с такой скоростью, то в любой момент на нем появится лицо малыша Тедди», — понял Драко. И что-то внутри него не хотело, чтобы Пэнси узнала о крошечном ребенке, чьи волосы вспыхнули голубым, когда он улыбнулся и плюнул в Малфоя этим утром.

— Спасибо тебе за помощь, — сказал он, застегивая ее набор для реставрации. — Теперь мы можем идти. Я увидел то, что искал.

Паркинсон кивнула.

— Отлично. А теперь мы пойдем к Уизли.

— С чего ты взяла, что я знаю, где он?

— Перестань, Драко! — рассердилась она, отступая назад, когда он повел ее за руку к входной двери. — И не отсылай меня обратно в школу!

— Я бесконечно благодарен, но сейчас мне нужно тебя покинуть. У меня дела.

Пэнси надулась.

— Торопишься к тому самому младенцу, не так ли?

Малфой только пожал плечами.

Она тряхнула волосами и проследовала вперед него на улицу.

* * _ ? ? ? _ * *

Малыш Тедди спал в своей коляске в саду, а Тонкс стояла чуть поодаль, подбрасывая поганки с лужайки в воздух и взрывая их своей волшебной палочкой, до того как они падали на землю. Только по счастливой случайности Драко аппарировал позади нее, а не на линию огня.

Она кивнула ему и продолжила тренироваться в стрельбе по мишеням.

— Не обращайте на меня внимания, я просто совершенствую свои навыки. На войне декретный отпуск не предусмотрен.

— Как ребенок может спать в таком шуме? — спросил Малфой, подходя и становясь рядом с ней.

— Младенцы приспосабливаются к окружающей среде. — Нимфадора опустила палочку. — Если я хочу убедиться, что он адаптируется к шуму, я должна быть шумной, не так ли?

Он достал из кармана палочку Беллатрисы.

— О, она все еще у тебя? — спросила Тонкс, приподняв бровь.

— Да, с разрешения Грейнджер. Она все равно ей не пользуется. Гермионе больше нравится моя палочка.

Нимфадора фыркнула.

— Держу пари, что так оно и есть!

Щеки Драко внезапно вспыхнули, и он смущенно кашлянул.

— Попробуй еще раз воспользоваться палочкой Сестринской триады, ладно? Я внес коррективы в старинный гобелен. Возможно, это даст результаты.

Малфой использовал волшебную палочку Триады своей матери, чтобы подбросить новую поганку особенно высоко в воздух: на такой высоте она была почти незаметна на фоне серого апрельского неба. И в это время Тонкс сделала жест палочкой Беллы: из нее вырвалась быстрая и точная вспышка света, которая заставила поганку не просто взорваться, а превратиться в ничто.

Нимфадора издала такой радостный вопль, что малыш Тедди начал суетиться в своей коляске.

— Драко! — воскликнула она, крепко обнимая его за шею и кружа в танце. — Как ты это сделал?

Он рассказал ей о посещении дома на площади Гриммо и о том, как Пэнси отреставрировала гобелен.

Все еще держа палочку, Тонкс взволнованно прижала ладонь к груди.

— Теперь мое лицо есть на гобелене? Не могу поверить! Мое лицо висит там вместе с остальными членами нашей семьи?

— Да, поздравляю! — ухмыльнулся Малфой. — Моя теория заключается в том, что волшебные палочки Триады работают только для людей, имена которых указаны на гобелене.

Нимфадора стояла, любуясь волшебной палочкой, и укачивала Тедди, поставив ногу на подножку его коляски.

— Конечно. Как я сама не догадалась? Гобелен и есть тот самый Разрешающий магический предмет.

— Верно. Итак, вот какая у меня идея, — продолжил Драко, — я отдаю тебе палочку Беллатрисы, а ты передаешь Грейнджер свою. — Изумленный взгляд Тонкс сменился беспокойством. Она опустила палочку Триады, потеряв дар речи. — Теперь я лучше, чем кто-либо другой, знаю, как трудно расстаться с палочкой, с которой ты вырос, — затараторил он, торопясь убедить Нимфадору совершить обмен. — И я ненавижу, что моя теперь у Поттера. Да, палочка Триады моей матери — она могущественна, но, похоже, не совсем понимает меня и не может сравниться с прежней.

— Дело не в этом, — перебила его Тонкс. — Дело в самой Гермионе: ей гораздо больше, чем мне, нужна особая боеспособность этой палочки. Подумай сам, Драко, ведь именно Гермиона — одна из двух человек, достаточно близких Гарри, чтобы по-настоящему защищать его. Если Гарри не переживет сражения… — Ее голос дрогнул, и она положила руку на спину Тедди. — ...Если Гарри не выживет и не выполнит задание, которое дал ему Дамблдор… Что ж, мне невыносимо думать о будущем, если так пойдет! У моего отца не было будущего в мире Сам-знаешь-кого. И я не уверена, что у моего Тедди оно тоже есть... Не говоря уже о Римусе…

— Как бы то ни было, — мягко начал Драко, — потратить палочку Триады впустую на Грейнджер — это непозволительная роскошь: Поттеру никак не поможет тот факт, что у нее есть могущественная волшебная палочка, до тех пор, пока та заколдована так, что Гермиона не может ею управлять.

Нимфадора расправила плечи.

— Тогда нам просто нужно, чтобы ты внес еще одну правку на гобелен! — Ее голос вдруг стал таким резким, что Малфой отступил на шаг. — Нужно добавить на него Гермиону!

Драко кивнул.

— Хорошо, можно попробовать: она станет еще одной Блэк, если Андромеда удочерит ее. И мне, конечно, не нравится идея целоваться с кем-то, кто формально будет являться моим родственником, но раз уж такое дело…

— Нет, это не сработает, — оборвала его Нимфадора.

Она вернула палочку Беллатрисы Малфою и потянулась к Тедди, который забеспокоился и собрался расплакаться. — Гермиона совершеннолетняя, так что нельзя официально удочерить.

Тонкс оторвалась от Тедди и подняла голову, посмотрев на Драко, который пристально вглядывался вдаль, сжимая в каждой руке по волшебной палочке Сестринской триады.

Он с трудом сглотнул пересохшим горлом.

Его сердце бешено колотилось в груди, а лицо побелело, потому что Малфой начал понимать, что она имела в виду.

— Да, нам нужно, чтобы ты женился на ней, — наконец произнесла Тонкс вслух.

Драко облокотился на садовую ограду, обхватив голову руками, все еще держа обе палочки, и теперь они торчали по бокам его головы, как дьявольские рога.

— Это не обязательно должно быть по-настоящему, — поспешила сказать Тонкс. — И это не обязательно должно длиться вечно…

Малфой расправил плечи, и его голова свесилась между руками.

— …Пока Гарри не завершит свое задание, ему нужна эта палочка, а значит, ты должен быть женат на ком-то из двух его лучших друзей, чтобы они могли пользоваться ей. Полагаю, Рон — не подходящий вариант…

Драко опустил руки, глядя на нее с измученным выражением лица, все еще не в силах вымолвить ни слова.

— Послушай, я понимаю. Я знаю по личному опыту, что такое брак по договоренности, — начала она, — и поверь мне: это может быть прекрасно.

— Да, но твой договорной брак в конечыном итоге настоящий, — простонал он.

— Просто чтобы ты знал: я бы согласилась и на фальшивку, если бы это был мой шанс сохранить Римусу жизнь! Кроме того, не сбрасывай со счетов, что идет война! Многие из нас готовы отдать за это свои жизни. Включая Гермиону. Она уже сделала так много! Так что выйти замуж за того, кто ей нравится, зная, что это не навсегда, — не слишком большая жертва.

— В этом-то и проблема!! — взорвался Малфой, внезапно вскакивая на ноги и принимаясь расхаживать туда-сюда. — Я не против жениться на Грейнджер, но не хочу, чтобы она приносила жертву! И не хочу, чтобы она делала это ради Поттера! Если бы она сделала это сама, потому что стала испытывать ко мне те же чувства, что и я…

Он не смог договорить и снова привалился к забору.

Тонкс встала рядом с ним, а Тедди прижался к ее плечу, тихо поскуливая, пока снова не уснул, — они стояли так достаточно долго.

Наконец, она взяла Драко за руку и сжала ее.

— Если бы ты не был в нее влюблен, все было бы проще.

Малфой шумно выдохнул.

Это было правдой.

— Я хочу, чтобы у меня был реальный шанс быть с ней. Не думаю, что мне удастся попросить ее о браке больше одного раза, и, если я сейчас упущу возможность сделать все как полагается, то… — Он взъерошил волосы правой рукой. Палочка мешалась, но Драко не выпускал ее. — Однако сейчас — неподходящее время, как не посмотри. Меньше года назад мы даже не ладили друг с другом. Нам всего по восемнадцать! А вокруг полнейший хаос. И война… Я хочу, чтобы наша совместная жизнь имела для нее смысл, а не была просто жертвой. Грейнджер любит здравый смысл! Она любит его больше всего на свете…

Нимфадора еще раз сжала его руку и отпустила, переложив Тедди на другое плечо.

Драко посмотрел на нее и погладил шелковистую головку малыша. Он мирно спал, и его волосы были сейчас были светлыми, как и у его дедушки-магглорожденного на гобелене Блэков.

Она снова заговорила.

— В конце концов, больше всего на свете Гермиона может полюбить своего мужа. Кто знает? В любом случае, это будет ее решение. Она ведь может сказать тебе «нет». Если она откажется, я отдам ей свою волшебную палочку, но пока…

Малфой безрадостно хохотнул. Нервно.

— Но она не скажет «нет», поверь мне, — закончил он. — Грейнджер сделает для Поттера все, что угодно. Даже разрушит то, что есть между нами двумя.

* * _ ? ? ? _ * *

Именно Флер снова впустила Драко в коттедж, когда он вернулся после ужина. Она отправила его в дальнюю спальню, где Гермиона и остальные весь день строили планы и шептались. Гоблин все это время был с ними, и Малфой пытался заставить себя не думать о том, что это означает в контексте их следующего шага.

«Они ведь не могут быть настолько безумны, чтобы планировать напасть...» — Нет, он не хотел об этом думать! Но, знал, что, если они направляются туда, куда Драко и опасался, то Гермионе, определенно, понадобится самая мощная боевая палочка, какую она только сможет достать...

Судя по тому, что он обнаружил по пути в спальню, ребята уже разошлись. Уизли лежал в гостинной на диване и что-то бубнил, положив голову на колени Лавгуд, а она невнятно напевала, пока он говорил; ее пальцы массировали его виски.

— О, добрый вечер, Драко Малфой, — сказала Луна, как ни в чем не бывало. Ноги Уизли дернулись, как будто он собирался вскочить, но пальцы Лавгуд удержали его на спине. — Я делаю Рону маггловский точечный массаж головы, чтобы ему стало легче.

Уизли, наконец, смог сесть; его лицо покраснело, волосы растрепались.

Драко не смог сдержать ухмылки.

«Лавгуд — его новый интерес? Что ж, Уизли всегда был неравнодушен к блондинкам», — теперь Малфой вспомнил об этом.

— Мы закончили, Рон? — спросила Луна, а потом вновь взглянула на Драко. — Если хочешь, в следующий раз я могу сделать массаж и тебе. Ты тоже выглядишь жутко напряженным. Точечный массаж — это не магия, но очень полезно. Здесь даже нет игл.

— Кто вообще говорил об иглах? — Уизли фыркнул.

Драко покачал головой в ответ на ее предложение, но не враждебно.

— Нет, я в порядке.

Поттера он нашел как раз в дальней спальне, сидящем на подоконнике, форточка в кои- то веки была открыта, и морской бриз выдувал затхлый воздух после дневного планирования. Малфой усмехнулся.

— Над чем ты смеешься? — спросил Гарри. — Это нервирует.

— Так, мелочи. А где Грейнджер?

Поттер махнул рукой в потолок.

— В мансарде. И привет! — добавил он, когда Малфой повернулся, чтобы уйти. — Эта проклятая палочка уже работает нормально? Потому что, если это не так, нам придется искать что-то другое. Гермиона не может вечно оставаться без палочки.

— Я почти у цели. Почти.

— Что ж, лучше бы так и было, — вздохнул Гарри, вставая и подходя ближе, словно делясь секретом, который больше походил на угрозу. — Дело в том, что без Гермионы мы не продержались бы и двух дней. Даже Рон это признает. Я сбился со счета, сколько раз ее заклинания спасали мне жизнь. Так что продолжай искать, Малфой…

— А чем, по-твоему, я занимался весь день? — спросил Драко, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не вспылить. — У меня есть два варианта, и следующий шаг зависит от самой Гермионы.

Малфой ожидал дальнейших расспросов, но Поттер явно был слишком измотан, чтобы продолжать. Он выглядел обеспокоенным и посеревшим, напомнив Драко самого себя на шестом курсе, когда перед ним стояла невыполнимая задача, а у него почти не было надежды и не было другого выбора, кроме как продолжать. Все, что Гарри смог ответить, это грубо протиснуться мимо Драко в узкий дверной проем и сказать:

— Ну, тогда передай ей, чтобы она заканчивала с этим поскорей.

Уизли уже покинул гостиную, и в ней не осталось никого, кто мог бы остановить Драко, когда он поднимался по лестнице в мансарду. Гермиона была внутри и лежала на кровати поверх одеяла, закинув руки за голову; ее волосы разметались вокруг нее, как облако. Свет заходящего солнца, проникающий в окно, был розовым, и от этого она казалась еще более милой, чем когда-либо с тех пор, как он… с тех пор, как он влюбился в нее.

— Это ты. — Грейнджер не села, но протянула к нему обе руки.

Драко закрыл за собой дверь.

— Они снова тебя переутомили.

— Все в порядке. Просто иди сюда.

Это было прекрасно — застать ее здесь в конце дня, даже если она была уставшей. Это было похоже, как если бы у них была настоящая совместная жизнь, нормальная, здоровая, которую они выбрали по всем правильным причинам. Малфой позволил себе погрузиться в фантазию, скинул ботинки и лег рядом с ней, разрешив ее рукам обхватить его голову и положить ее на девичье плечо. Он услышал, как Гермиона резко вздохнула, когда его лицо почти уткнулось ей в грудь. Это было так сладко, что Драко удовлетворенно хмыкнул, устраиваясь поудобнее и обнимая ее за талию, прижимая к себе.

Она поцеловала его в лоб и погладила по волосам.

— Как дела на Гриммо?

— Как и ожидалось, там все вверх дном.

— Даже библиотека?

— Боюсь, библиотека в особенности.

Грейнджер вздохнула.

— Это ужасно. Но… никаких секретов?

Теперь вздохнул уже Малфой.

— Я бы так не сказал…

Она приподняла его лицо плечом.

— Эй, что ты выяснил? Что бы это ни было, ты обещал мне рассказать. Помнишь?

Он высвободился из ее объятий, приподнялся на локте и поднял голову, чтобы посмотреть ей в глаза.

Грейнджер протянула пальцы и провела ими по его губам, прослеживая их изгибы и контуры, пока Драко не выдержал и резко не наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, глубоко и слишком печально.

— Что происходит? — спросила она, когда он дал ей возможность вздохнуть. — Ты сейчас выглядишь так же, как в то утро после нападения змеи, когда понял, кто я такая.

Малфой прочистил горло, его глаза все еще были закрыты после поцелуя.

— Гермиона, я надеюсь, ты…

Внизу с грохотом распахнулась дверь, и гостиная наполнилась криками и смехом. Драко взглянул на двери мансарды, все еще запертые, но не гарантировавшие уединения.

— Здесь есть достаточно уединенное место, чтобы мы могли поговорить о чем-нибудь по-настоящему серьезном?

Она села, поправляя волосы.

— Давай прогуляемся до лодочного домика, — предложила Грейнджер, — и там ты мне все расскажешь.

.

Примечания:

У меня есть ТГ канал, чтобы не потеряться

https://t.me/ficbook_afan_elena

Всем добра ))

.

Гермиона повела Драко из мансарды, несмотря на усталость, шагая довольно бодро: ей не терпелось, чтобы он рассказал ей о том, что узнал во время своего визита на площадь Гриммо.

Внизу гостиная была полна людей, и одним из них был ребенок.

— Это Тедди? — спросила Грейнджер, ее голос внезапно стал выше и громче.

Перед камином Гарри действительно держал на руках крошечного малыша, который прижался к его груди и хныкал. Поза Поттера была определенно напряженной.

— Гермиона, помоги! — воскликнул он. — Римус сообщил, что это мой крестник, и мы должны познакомиться, а потом просто взял и ушел на кухню, когда Тонкс позвала его!

Грейнджер поспешила к нему, воркуя и наклоняясь, чтобы увидеть личико Тедди.

— Ты — крестный отец? О, это так мило, Гарри! Поздравляю! — она провела костяшками пальцев по шелковистой щеке ребенка, и он заверещал, уткнувшись носом в рубашку Поттера.

— Это не помогает! — взмолился он.

Уизли стоял рядом, его руки нависли над ребенком, как будто он хотел успокоить его, но понятия не имел, как именно.

Гарри устал его ждать.

— Давай, Рон! Ты здесь единственный, у кого есть младшая сестра! Сделай что-нибудь!

— Например, что?! — спросил Рон. — Когда Джинни была маленькой, я безумно ревновал ее к маме, так что меня не подпускали к ней!

— Это снова нарглы, — с серьезным видом кивнул Луна. — Дети их привлекают. Если бы только у меня была волшебная палочка! Можно мне воспользоваться твоей, Рон?

— О, ради всего святого! Да, что с вами со всеми не так?! — Это был Драко. Он забрал ребенка у Поттера и взял его на руки. — Никаких нарглов! Никаких волшебных палочек! Просто относись к нему, как к человеку. Дайте ему, что он хочет, и говорите с ним поласковее.

Малфой прижал малыша к груди, чтобы его личико удобно устроилось на плече, а затем пробормотал что-то недовольное, но сочувственное о том, как некомпетентно обошлись с Тедди. Хлюпанье прекратилось, вместо этого ребенок вздохнул, сразу же погружаясь в дремоту.

Гермиона застыла на месте, приоткрыв рот, не веря, чему она только что стала свидетелем.

— Вот, Римус потребовал, чтобы я держал это при себе, — сказал Гарри, размахивая маленьким фланелевым одеяльцем, похожим на подгузник, — но не могу представить, для чего это…

— Ну, конечно, не можешь, — съязвил Драко, забирая одеяло и подталкивая его под щеку ребенка. — Но я все прекрасно понимаю. И кузен Тедди не собирается ведь заставлять меня сегодня снова переодеваться? — Словно в ответ, мальчик тихонько рыгнул, и его волосы вспыхнули синим.

В это время Тонкс, как всегда шумно, вошла в комнату.

— Ты показываешь им, как это делается?

Ребенок зашевелился при громком звуке голоса матери.

Малфой вздохнул.

— Дора больше всего на свете любит будить этого малыша, — сообщил он остальным.

— О, теперь она уже Дора? —спросила Гермиона, поворачиваясь к Нимфадоре. — Вы так быстро стали настоящей семьей?

Тонкс ухмыльнулась, толкая Гермиону локтем, когда проходила мимо нее, чтобы забрать проснувшегося ребенка.

— Вы уже слышали, что Драко сделал сегодня на площади Гриммо?

— Ты без приглашения пришел в мой дом?! — возмутился Гарри, поворачиваясь к Малфою, у которого уже не было ребенка.

Ее муж, Римус, усмехнулся, входя в гостиную.

— Гарри, не заводись, ведь почти весь магический Лондон итак уже побывал в твоем доме…

— Спасибо за поддержку, — пробормотал Драко.

Люпин продолжил:

— На самом деле, мы с Дорой тоже бывали там и можем заверить, что внутри не осталось ничего неповрежденного, кроме портрета Вальбурги и фамильного гобелена Блэков.

— На котором с сегодняшнего дня, — объявила Тонкс, сияя, — восстановлено изображение моей матери, а также моего отца, меня, моего дорогого мужа и малыша Тедди!

Гермиона ахнула.

— Это и есть твой секрет? — спросила она, беря Драко под руку. — Ты починил гобелен? Это великолепно! Как ты…

— И Сириус?! — выпалил Гарри, прерывая ее. — Его лицо ведь тоже…

— Нет. — Римус перестал улыбаться.

— Я не осмелился задерживаться, — сказал Драко, словно извиняясь. — У меня было время только увидеть, что Андромеда восстановлена. Остальные изображения появились уже без меня. Полагаю, как только опаляющее заклинание Вальбурги будет окончательно снято, магия гобелена восстановится и тогда…

Гарри тяжело опустился на диван.

Люпин похлопал его по плечу.

— В свое время мы займемся восстановлением образа Сириуса, но в такие дни, как сейчас, он не хотел бы, чтобы кто-то рисковал, суетясь из-за его изображения на старой тряпке…

Тонкс заговорила новым серьезным тоном.

— Ты рассказал ЕЙ остальное, Драко?

Малфой накрыл руку Грейнджер, которая лежала на сгибе его локтя, своей.

— Я как раз собирался.

— Почему именно Гермионе? — спросил Гарри, поднимая опущенную голову. — Я тоже должен знать.

— Ты действительно не понимаешь… — простонал Драко.

— О, ты о том, как заставить волшебные палочки Сестринской триады Блэков работать должным образом? — спросил Римус, обращаясь к Тонкс, которая внезапно бросила на него свирепый взгляд.

— Что? — Поттер вскочил на ноги. — Вы нашли какие-то особенные палочки?

Гермиона тяжело вздохнула, лихорадочно оглядывая маленькую, переполненную людьми комнату.

Последнее, о чем Гарри должен был думать, когда они, наконец, начали строить планы по поиску крестража, спрятанного в хранилище Лестрейнджей в Гринготтсе, была эта чертова бузинная палочка, которая сводила его с ума.

— Нет, это просто старая палочка Беллатрисы и кое-какие семейные реликвии Блэков, — заверила она. — Тебе не о чем беспокоиться. Правда ведь, Драко?

То, что Гермиона не хотела рассказывать Поттеру о вещах, связанных с его семьей, разозлило Малфоя.

Он прочистил горло.

— Ну, я бы не сказал, что это ПРОСТО семейные реликвии. Они четырнадцатого века…

— Ты же сказал, что палочка Беллатрисы все еще не слушается Гермиону! — огрызнулся Гарри. — Я спрашивал тебя об этом минуту назад!

— Но это ненадолго, Гарри. Выше нос! — произнес Люпин.

Тонкс взяла мужа за руку и настойчиво зашептала ему:

— Дорогой, позволь Драко сначала объяснить все это Гермионе наедине, — сказала она, а потом взглянула на Малфоя, пожав одним плечом. — Прости. Мой муж прекрасный человек, но совершенно не разбирается в романтике.

— Романтике? — встревоженно переспросил Рон. — Какое отношение палочки теток Малфоя имеют к романтике?

Грейнджер стояла в центре гостиной, сжав губы в тонкую линию и наморщив лоб.

Быстрее, чем кто-либо смог ей что-то объяснить, она сама собрала суть по обрывкам разговора.

— Волшебные палочки четырнадцатого века. И гобелен тоже был сделан в тот период…

Малфой знал, что должен срочно вытащить ее из комнаты и отвести куда-нибудь, где весь этот бардак не разлетелся бы на глазах у всех.

Не говоря больше ни слова, он взял Гермиону за руку и повел прочь, через парадную дверь, в тусклый синий вечер.

Он не знал, где находится лодочный сарай, о котором она говорила ранее, поэтому они брели вслепую по тропинке, петляющей между береговыми зарослями. Грейнджер, спотыкаясь, шла за ним по песку, а Драко мучительно молчал, заново обдумывая все, что собирался сказать, — нежные заверения в любви, извинения за то, что все так сложилось, и искреннее обещание, что даже если она выйдет за него замуж, то может уйти в любой момент, если передумает.

Эта шумная болтовня нелепых, но исполненных благих намерений людей, все испортила.

— Драко, подожди, — сказала Гермиона, отклоняясь назад, чтобы замедлить его бесцельное отступление. — Ты исправил гобелен так, что на нем изображены Тонкс и Римус, и теперь они оба могут пользоваться волшебными палочками Сестринской триады, так ведь?

Он остановился, но не повернулся к ней лицом, глядя на море, его плечи тяжело вздымались.

— Да.

Она высвободила руку из его хватки и прижала пальцы к вискам, как будто это помогало ей думать.

— Значит, если бы мое изображение было добавлено на гобелен, тогда…

— Да, но…

Грейнджер заулыбалась.

— Тогда мне нужно выйти за тебя замуж! И все получится!

Малфой опустил подбородок на грудь, его дыхание сбилось.

Она сделала шаг к нему.

— Просто подумай об этом…

Он прервал ее громким, страдальческим смехом.

— О, я думал об этом!

Гермиона заходила вокруг него, пытаясь заставить его посмотреть на нее.

— Если я смогу в полной мере использовать эту палочку, тогда…

— И это ВСЕ?! — потребовал Драко, прерывая ее и поворачиваясь, наконец, к ней лицом. — Вот как ты хочешь это сделать? И вот ПОЧЕМУ ты хочешь это сделать, так?

Она схватила его за запястья и подошла вплотную, чтобы он смотрел на нее, а не на песок у них под ногами.

— Я знаю, что сейчас неподходящее время, и твои родители определенно сказали бы, что я не подхожу тебе, но…

Малфой отшатнулся, но Грейнджер крепко держала его за запястья, чтобы удержать.

— Ты даже не дала мне просить тебя…

— Драко, подумай рационально…

Он снова усмехнулся.

— Подумать рационально? О тебе? А я когда-то мог, да?

Малфой высвободился из ее объятий и снова повернулся к ней спиной.

— Я влюблен в тебя, Гермиона Грейнджер! — сказал он, почти крича, глядя на море.

Они слышали, как вода плещется о песок пляжа где-то в темноте.

— Я отчаянно влюблен в тебя. И нет ничего, чего бы я не сделал для тебя, даже… даже принял риски для нашего будущего из-за этого фиктивного брака…

Теперь и ее голос стал звучать все громче.

— Фиктивного?

— Да, до тех пор, пока…

Это были последние слова, которые Драко успел произнести, прежде чем резко согнулся пополам и мучительно застонал.

— Драко? — позвала Гермиона, бросаясь вперед, на колени, и кладя руку ему на спину.

Он не мог вымолвить ни слова; его левая рука собралась в кулак, а правая была сжата на предплечье, как будто Малфой изо всех сил старался не дать ей взорваться.

Его зубы были стиснуты до скрежета; лицо в миг стало белым, словно у покойника, и покрылось холодным потом.

Глаза Драко превратились в безумные.

Первой мыслью Грейнджер было, что он стал похож на Гарри, когда того укусила змея Волдеморта.

— Нет, — прохрипел Малфой, — нет…

Зрачки Гермионы были совершенно круглыми.

— Это из-за метки? — спросила она, а по ее телу прошел холод, острый, как лед, и словно иглы вонзился в ее плоть.

Драко дернул головой в подобии кивка.

— ОН вызывает…

Грейнджер обхватила его руками, и они вместе упали на бок на песок.

— Не уходи, Драко! Сопротивляйся!

— Не могу…

— Подожди, пожалуйста, подожди! — Она шарила по его одежде в поисках волшебной палочки. У него их было две, принадлежавшие его матери и тетке, и каждая из них практически не годилась для того, чтобы использоваться кем-то, кто не был изображен на семейном гобелене Блэков, — кем-то вроде нее. Но Гермиона все равно сражалась, забрав у Нарциссы оружие, и, хотя оно трещало и дергалось, ей удалось наложить на Малфоя защитное заклинание. Оно было слабым и тусклым, жалким и почти рассеявшимся, когда правая рука Драко особенно ожесточенно принялась расцарапывать левую, неуклюже, но настойчиво пытаясь оторвать рукав. Она слишком ясно понимала, что, если бы он смог дотронуться до метки, жжение в его теле бы прекратилось. Но это также означало бы, что Малфой исчезнет. Скорее всего, навсегда.

Она попыталась переплести свои пальцы с его, но те были слишком сильными и слишком измученными проклятием метки.

— ПОМОГИТЕ! Кто-нибудь, помогите нам!

Из окна гостиной Тонкс и Люпин уже видели беспорядочные вспышки неудачных заклинаний Гермионы и знали, что она, должно быть, пребывала в отчаянии. Когда Грейнджер закричала, они уже скользили по песку к тому месту, где она стояла на коленях, прижимаясь к телу Драко.

При виде них Римус выругался.

— Его вызывают! Я видел, как это было с Регулусом!

— Остановите его! — причитала Гермиона. — Он не должен уйти! Они же никогда его не вернут!

Люпин помнил, как тоже самое случилось и с Регулусом, после того, как тот перешел дорогу своему Темному Лорду. Он был призван… и убит.

— Дора, мы должны попробовать! — крикнул он. — Сейчас!

Тонкс кивнула и, придвинувшись ближе к Драко, взяла его дергающуюся руку в свою.

— Дай ему палочку! — приказала она Гермионе. Та вложила палочку Нарциссы в насильно раскрытую ладонь Малфоя, заставляя его пальцы сомкнуться вокруг нее. — А теперь отдай Римусу вторую!

Гермиона нашла палочку Беллатрисы в кармане его пиджака и передала ее Люпину, и Нимфадора уже достала третью палочку.

— Это палочка Андромеды, — сказала она. — Третья из Сестринской триады.

Римус схватил ее за запястье, образовав цепочку из трех человек и трех волшебных палочек, — одну магическую семью. К этому времени остальные обитатели Ракушки выбежали из дома и успели добраться до пляжа. Билл держал Тедди на руках, рядом была с Флер. Дин и Луна стояли с широко раскрытыми от волнения глазами. Гарри и Рон ждали, держа свои палочки наготове.

Малфой едва ли был в здравом уме, корчась на песке в объятиях Гермионы.

— Держи его пальцы на палочке! — потребовала Тонкс — И думай о щите!

Гермиона еще раз взглянула на Драко, затем на Римуса, обменявшись с ним кивками.

— Сейчас!

Золотая дуга взметнулась перед тремя волшебными палочками. Она вспыхнула, переливаясь всеми цветами спектра, — защитное заклинание, подобного которому никто из них никогда раньше не видел. Дуга накрыла Драко и его семью, словно огромная ладонь; на ее верхней стороне, обращенной к темному небу, вспыхивала и бушевала яркая зеленая молния, ища брешь, — путь внутрь. Это был свет зова Темной метки, ставший видимым, но в то же время бессильным.

Свет от щита Триады был таким ярким, что ведьмы и волшебники отводили глаза, замечая его только краем глаза или прикрываясь руками от вспышки. Билл полностью спрятал ребенка под своей курткой.

— Держи крепче! — крикнула Тонкс Грейнджер, которая продолжала фиксировать пальцы Драко, сжимавшие палочку его матери.

Гермиона посмотрела на его голову, лежащую у нее на коленях. Его тело все еще было неуступчивым и напряженным, но, как и все остальные, Малфой щурился от яркого света древнего фамильного заклинания, а в его глазах была ясность.

Это была магия настолько необычная, что казалась чудом, и благодаря ей он был в безопасности.

Сияние зеленого проклятия в последний раз с безумным грохотом отразилось на поверхности щита Триады, прежде чем рассеяться во тьме.

— На данный момент от него отказались? — подал голос Гарри.

Тонкс и Римус опустили палочки, расцепили руки и прислонились друг к другу в поисках опоры, когда пляж снова погрузился в тишину и мрак.

Рон разразился ругательствами. Билл заставил его замолчать, покачивая беспокойного Тедди на руках. Услышав, как ребенок засуетился, Нимфадора оттолкнула Люпина от груди и направилась к Биллу, чтобы забрать малыша.

— Пойдемте все внутрь, — обратилась она к зевакам, — мы все объясним в доме.

* * _ ? ? ? _ * *

Драко и Гермиона остались наедине с ветром и шумом моря.

Вместо того, чтобы сесть, Малфой откинулся на песок, все еще задыхаясь и трогая руку, прикрытую рукавом, изумленный тем, что она не сгорела дотла.

Грейнджер рухнула, уткнувшись лицом ему в грудь, и зарыдала.

Он застонал и обнял ее, поглаживая по спине, ожидая, когда напряжение спадет.

— Невероятно, — сказал Драко наконец. — Волшебные палочки Триады — они великолепны. У нас все будет хорошо!

Она села, размазывая слезы по лицу.

— У нас все будет хорошо, только когда ты позволишь мне выйти за тебя замуж, Малфой!

Драко тоже сел, его рука нежно прошлась вдоль ее скулы.

— Грейнджер, это не так просто…

— Ты сказал, что любишь меня! Я услышала до того как… — Она всхлипнула. — И, конечно, я люблю тебя, так что…

Он убрал руку от щеки Гермионы.

— «Конечно»? — пробормотал Драко. — Это правда?

Она толкнула его в грудь обеими руками.

— Да, ты, идиот! Как я могу не любить тебя? Да! И я чуть не потеряла тебя! Я этого не вынесу. Так что женись на мне, Малфой! Пожалуйста…

— Я хочу… — сказал он, вытирая манжетой ее щеки и приглаживая волосы, — но мне бы хотелось, чтобы все было по-настоящему. А не просто ради спасения шкуры Поттера.

— При чем тут Гарри? — закричала Грейнджер, отталкивая его руку от своего лица. — Драко, кого только что спасли палочки Триады?! Это был Гарри?! Нет, это был ТЫ!

Малфой сидел. И молча смотрел на нее.

— Это был ты! — повторила она, на этот раз тише, обхватив его лицо обеими руками. — Это тебя я хочу спасти больше всего! И в том числе для этого Гарри должен победить Сам-знаешь-кого, иначе НАС никогда не случится. Твоя безопасность — это одна из миллиона благ, которые принесет победа Гарри, и одна из самых важных для меня! С этими палочками Блэков мы существенно увеличиваем свои шансы на успех миссии! Так что согласись и позволь мне спасти тебя!

Он моргнул, глядя на нее из-под ее ладоней.

— Меня?

Гермиона склонила его голову, чтобы поцеловать в лоб.

— Именно тебя. Пожалуйста. Я спрашиваю по-настоящему: Драко, ты женишься на мне?

Малфой вглядывался в ее лицо, все еще пытаясь поверить, что она говорит серьезно.

— Ты любишь меня, — сказал он почти утвердительно.

Грейнджер кивнула. И Драко поцеловал ее в губы — нежно и ласково, как знак того, что он изо всех сил старается поверить, что такая, как она, может любить такого как он. Его губы были мягкими и теплыми; Малфой страстно желал отдаться ей, но был осторожен и все еще печален, когда отстранился.

— Любовница — это не обязательно жена, — произнес он. — И спасительница — совершенно точно, не обязательно жена… А что касается меня, то я боюсь потерять тебя: если женюсь на тебе неправильно, то утрачу шанс исправить это позже, когда ты будешь готова, и когда у нас все будет идеально.

Гермиона подалась вперед, забралась к нему на колени и обвила руками его шею. Она уткнулась лицом в его воротник, коснулась носом его кожи.

— Я никогда не ожидала, что у нас будет что-то идеально. Так что давай просто…

— Грейнджер, перестань делать мне предложение хотя бы на минуту и послушай! — воскликнул Малфой, почти смеясь, прижавшись губами к ее уху. — Позволь мне сказать то, что я планировал сказать тебе сегодня вечером, пока все не сошло с ума.

Грейнджер прижалась ближе.

— Я слушаю.

Он начал говорить, нежно покачивая ее.

— Мы можем начать с заключения брака, который существует только на бумаге. Мы сможем это сделать, как только найдем кого-то, кто обладает полномочиями для его заключения магического бракосочетания. Тогда твое лицо появится на гобелене, волшебные палочки станут послушны тебе и все такое. НО ты и я — мы остаемся такими же, как сейчас.

— Что ты хочешь этим сказать?

Драко прочистил горло, не обращая внимания на дрожь, которая пробегала по его шее от ее близости и теплого дыхания.

— Ну, мы продолжим флиртовать и целоваться, и… ну, знаешь, становиться все ближе и ближе, как это обычно бывает. НО мы не будем делать все то, что творят женатые люди. У нас не будет общих постелей. Это убережет нас от того, чтобы быть раздавленными давлением обязательств, сопутствующих навязанным бракам, пока мы не станем достаточно сильными, чтобы вынести это.

Она отстранилась, насколько это было возможно, оставаясь сидеть на его коленях, а он перестал раскачиваться.

Гермиона нахмурилась.

— Никаких общих постелей — это значит?..

— Никакой консумации, — подтвердил Малфой, и в горле у него внезапно снова пересохло. Он покраснел и закашлялся. — Это юридический термин: если брак остается незаконченным в физическом плане, то его легче расторгнуть, чем если бы он был… ну, ты понимаешь… полностью заключен.

Гермиона моргнула, ее лицо сморщилось и снова приняло глубоко задумчивое выражение.

— Так ты заранее хочешь развестись со мной?

— Нет! — поспешил заверить Драко. — Но я хочу такой брак, в котором ты не будешь чувствовать себя, загнанной в ловушку.

Она все еще хмурилась.

— Тогда ты предлагаешь не полноценный брак, а «половинчатый», верно? Ты просишь меня выйти за тебя замуж лишь наполовину?

— Да, пока мы можем думать об этом именно так. Мы исправим это, когда будем вольны выбирать любое будущее, какое захотим, а не то, которое навязывают обстоятельства.

Гермиона снова уткнулась лицом в его шею, размышляя. Ей потребовалось время.

Когда она подняла голову, то улыбалась. Это была улыбка, которую Драко бы мог описать только, как застенчивую.

— Малфой, я принимаю твое предложение о браке наполовину.

— Блестяще, — сказал он, собираясь снова обнять ее, но был остановлен ее рукой, выставленной как барьер у его груди.

— И поскольку у тебя нет обручального кольца, которое ты мог бы мне подарить, что нам теперь делать? Пожмем друг другу руки и просто договоримся о встрече у алтаря? — передразнила Грейнджер.

Малфой приподнял бровь, глядя на нее.

— Вероятно, с моей стороны было бы уместно подтвердить твое согласие поцелуем.

— Ну, если ты настаиваешь, — просияла она и неожиданно поменяла позу: теперь Гермиона сидела не боком к нему, а полностью у него на коленях, лицом, оседлав его бедра. Драко ахнул от неожиданной и провокационной перемены, а ее рот уже прильнул к его губам, когда он приоткрыл его, переводя дыхание. Ее руки оказались у него по бокам, под пиджаком, торопливо вытаскивая полы рубашки из-за пояса брюк. Она скользнула ладонями по худым обнаженным бокам, кончики ее пальцев встретились в центре его спины и погрузились в изгиб позвоночника, слегка скользнув под ремень.

Хрип, который издал Малфой звучал так, словно он знал, что должен возразить, но у него не было ни сил, ни желания подбирать слова. Сначала Драко колебался, но теперь подстраивался под ее темп; его руки сжимали Грейнджер крепче, притягивая ближе, наслаждаясь ее теплом и мягкостью.

Он не потревожил ее одежду, но снова лег на спину, увлекая Гермиону за собой.

Она последовала за ним, выпростала руки из-под его рубашки, чтобы найти одну из его ладоней, взяла ее и просунула под подол собственной рубашки, проведя его пальцами по своей гладкой коже. Ладонь Малфоя легла ей на спину, двигаясь теперь уже самостоятельно, блуждая по изгибу ее талии и позвоночнику. Грейнджер снова услышала его голос — прерывистый вздох, стон желания.

И в этот момент она оторвалась от его губ.

— Хорошо, — весело сказала Гермиона, отстраняясь и уклоняясь от нового поцелуя, хотя Драко устремился к ее шее. — Спасибо за «полупомолвку». Теперь я с нетерпением жду нашего полубрака!

Он оказался ошеломлен, пока она высвободила свои руки и ноги из его объятий. В одно мгновение Грейнджер уже стояла вне досягаемости, а Драко продолжал лежать, растерянно глядя на нее снизу вверх.

Она поправила одежду, стряхнула песок с колен и демонстративно вытерла рот подушечкой большого пальца, прежде чем протянуть ему руку.

— Ты вернешься со мной в коттедж, чтобы пожелать всем спокойной ночи?

Малфой уставился на ее открытую ладонь, прежде чем отрицательно покачать головой. Он задыхался, раскрасневшийся, взъерошенный.

Драко провел обеими руками по волосам, вытряхивая из них песчинки, и с трудом сглотнул.

— Ты была плохой девчонкой и прекрасно знаешь, что я никуда не уйду еще как минимум несколько минут, Грейнджер. Мне нужно… перевести дух.

Гермиона скрестила руки на груди и придала своему лицу выражение удивления — будто для нее было сюрпризом услышать это.

— Ну что ж, тогда я оставлю тебя наедине с… этим. — И бесстыже посмотрела прямо на выпуклость у него в штанах.

Малфой залился краской и потупил взгляд.

А она направилась обратно к Ракушке, не то подпрыгивая, не то пошатываясь, но точно зная, что Драко наблюдает за ней.

«Полубрак? — думала Грейнджер. — Ну посмотрим, как долго мы сможем сдерживать собственные гормоны, Малфой».

.

Примечания:

Доброго времени! Главы стали больше по объему, не всегда успеваю переводить в кратчайшие сроки, но все равно стараюсь; хотя бы два раза в неделю обновления точно выходят :) ПРИЯТНОГО ЧТЕНИЯ :)

.

Нарцисса Блэк Малфой повернулась спиной к раздраженному Темному лорду и выбежала из гостиной.

Она бросилась вверх по парадной лестнице Малфой-мэнора, крича вслед мужу, который бежал впереди нее.

— Люциус! Люциус, подожди!

Ничего не видя перед собой, Малфой-старший добрался по коридору до их спальни, Нарцисса едва успела проскользнуть внутрь вслед за ним, как дверь захлопнулась.

Оставшись наедине со своей женой в их личных покоях, Люциус принялся бесцельно расхаживать взад-вперед; его дыхание было слишком частым и неглубоким. Кожа стала такой бледной, что казалась зеленой. Он сорвал с себя галстук и сбросил пиджак, все еще не в силах говорить; его душили рыдания, которые царапали горло.

Нарцисса только-только перевела дыхание, чтобы заговорить с ним, как из Малфоя полились слова.

— Как он может быть… Я думал, что понял бы, если бы он… Я думал, что почувствовал бы это сердцем, костями, как будто мне ампутировали конечность… Ты сама сказала, Цисса, что когда-то мы с ним были одной душой…

Он все еще рвал на себе одежду, стягивая тунику через голову и скручивая ее узлом в руках.

— И в последний раз, когда я говорил с ним, перед тем, как сюда привели Поттера, все, что я мог сказать ему, это то, как я разочарован…

Люциус снова замолчал, обхватив голову руками.

— Цисса, наш мальчик…

Она уже бросилась к нему, убирая его руки с волос и беспорядочно целуя в щеки.

— Тише, дорогой… Тише…

Люциус в отчаянии опустился на колени на ковер, несмотря на объятия Нарциссы.

— Нет, это все неправильно, — сказал он, его голос был сдавленным от рыданий. — Все, что мы когда-либо делали… Это неправильно…

Она снова заставила его замолчать.

— Ты не должен так говорить, дорогой: если к нам подослали шпиона, или кто-то случайно услышит…

— Какое это имеет значение, когда Драко… когда Драко уже нет?

Жена погладила его по волосам, все еще успокаивая.

— Мы должны быть храбрыми и идти дальше…

— Он ме-р-т-в, — прошипел Люциус сквозь зубы. — ОН МЕРТВ! Как ты не понимаешь?! У тебя самой нет метки, и ты этого не чувствовала, но когда Темный Лорд зовет, ему нельзя отказать! Единственный способ — это умереть!

Слова разрывали его на части, вызывая слезы.

Тело Люциуса содрогалось в объятиях Нарциссы, которая прильнула к нему, когда он заплакал; они оба стояли на коленях на полу, и, хотя она не чувствовала горя так сильно, как он, но его боль все равно находила в ней мощнейший отклик.

Нарцисса знала, что ее сын не обязательно был мертв. Она цеплялась за эту идею, лелея ее. Драко забрал ее палочку, когда она отправила ее Северусу. И он отправился за девушкой, путешествующей с Поттером, а сам Поттер покинул поместье с палочкой Беллы. Если все было так, как предполагала Нарцисса, то Драко пошел к Андромеде, чтобы искать убежища, и теперь он должен был знать местонахождение всех трех палочек Сестринской Триады Блэков. Им не хватало третьего, кто мог бы управлять палочкой, — третьего Блэка, признанного семейным гобеленом, — но ее сын был умен, хитер и безжалостен — именно так они его воспитали. Так что вместе с Андромедой они, возможно, нашли способ использовать силу Триады, чтобы противостоять зову Волдеморта.

Люциус ничего этого не знал. И Нарцисса не могла открыть ему это прямо сейчас. Единственным способом уберечь Драко от Темного лорда — было убедить того, что Драко мертв. Люциус был хорошим окклюментом, но все равно его умений было недостаточно, чтобы хранить подобную тайну. Цисса знала лишь двух окклюментов, кто мог бы это сделать: Северус Снейп и она сама. Поэтому, чтобы иметь шанс сохранить выживание Драко в тайне, она должна была позволить Люциусу поверить, что его сын мертв.

Но наблюдать за его горем было более чем мучительно. В течение нескольких часов он был безутешен, пока, наконец, она не подлила снотворное в маленький бокал с вином — единственное, что ей удалось уговорить Люциуса выпить, — и он наконец заснул.

Измученная, Нарцисса выскользнула из спальни. Она заглянула в гостиную и обнаружила, что Темный Лорд занялся другими делами, отчитывая Корбана Яксли из-за каких-то дел, связанных с тем, что слушания в Министерстве по делам магглорожденных проходят медленно и дотошно.

— Они слишком легко переживают свои наказания. Условия в камерах слишком щедрые, — негодовал он.

Она с облегчением выдохнула.

«Да, дорогой Лорд, забудьте о том, что Драко не явился на зов сегодня вечером. Забудьте о моем сыне совсем».

Бесшумно ступая в туфлях на мягкой подошве, она прокралась через бальный зал и вышла на террасу, подышать ночным воздухом. В темноте запах поздней весны ощущался сильнее; он был очищающим. Она вспомнила себя в конце беременности, стоящей ночью у этой самой балюстрады, когда крошечный, еще не родившийся Драко был слишком активен внутри нее, чтобы дать ей уснуть.

Наверху было его созвездие.

— Звезды помогают тебе, мой маленький дракончик, — прошептала мать.

— О, бедная бездетная Цисси! — вдруг раздался голос у нее за спиной.

Нарцисса даже не попыталась скрыть своего смущения.

— Прояви немного человечности, Белла, — сказала она, все еще глядя на небо, — и немного сострадания к своему племяннику, если уж не можешь проявить его ко мне. Ему было восемнадцать…

Беллатриса прервала ее тихим смехом.

— Да, и он был буквально ангелочек. Но как насчет сострадания к дорогому Люциусу? Он действительно страдает и очень тяжело это воспринимает, — сказала Лестрейндж, словно впечатленная. Она присоединилась к сестре у балюстрады, сжимая в пальцах волшебную палочку Грязнокровки и перекатывая ее между пальцами. — И, должна сказать, ты справляешься лучше, чем я ожидала.

— Ты даже не представляешь, что я чувствую, — ответила Нарцисса бесстрастным тоном, — но Люциус оставляет мало места для моих эмоций. — Она оттолкнулась от балюстрады и повернулась, чтобы уйти. — Спокойной ночи, Белла.

— Где твоя палочка, Нарцисса? — остановила ее сестра.

Цисса обернулась.

— В безопасности.

— Да, но где именно?

— Я отправила ее на хранение. — Нарцисса повела бровью. — Поскольку некоторые из нас были настолько глупы, что позволили украсть свою палочку, то остальным стоит проявлять излишнюю осторожность.

Лестрейндж проигнорировала колкость.

— Куда ты отправила ее на хранение? Или, скорее, КОМУ ты ее отправила?

На мгновение между ними повисло молчание и обмен ледяными взглядами.

— Это был Северус? — предположила Беллатриса; насмешка исчезла из ее голоса, сменившись отвращением. — Ты отдала ее этому червю?! Человеку, давшему непреложный обет защищать твоего сына?! И сколько еще он проживет, если с Драко действительно покончено?

Нарцисса редко боялась свою сестру, но от нынешней интонации Беллы волосы у нее на затылке встали дыбом.

— Ты же знаешь, что обет так не действует. Если Северус не отдаст свою жизнь добровольно, у него будет время до солнцестояния, прежде чем заклинание отнимет ее у него. Если сомневаешься во мне, поищи это в библиотеке, — сказала Нарцисса и снова направилась к двери.

— Солнцестояние может наступить слишком поздно. Лучше скажи мне, Цисса! Если Триада волшебных палочек объединится против нашего повелителя…

— Этого не произойдет, — она на мгновение остановилась, но не обернулась. — Ты должна доверять мне хоть немного, Белла, этого не произойдет.

* * _ ? ? ? _ * *

Как только Тонкс услышала, что Гермиона согласилась на брак с Драко, она начала действовать. Ей потребовался всего один день, чтобы организовать свадьбу, какой бы она ни была. Церемония должна была стать не более чем подписанием брачного контракта в присутствии Кингсли, который никогда официально не был лишен полномочий, которыми обладал в Министерстве.

— Он оформит секретный контракт и проведет его по магическим каналам, а не по административным, и, надеюсь, этого будет достаточно, чтобы задействовать магию семейного гобелена Блэков. В любом случае, гобелен был создан еще до Министерства магии, так почему его должны волновать современные бюрократические проволочки? — Именно так Тонкс объяснила это Драко.

Грейнджер скептически посмотрела на него, когда он пересказал ей этот план.

— Значит, мы просто распишемся в бумагах прямо за кухонным столом твоей тетки Андромеды и станем женаты? — спросила она, сидя рядом с ним на пляже, засунув руки в карманы джемпера.

— Да, и тогда можно будет просто продолжать жить нормально, как сейчас.

— Нормально?

— Да, — сказал Малфой, откидываясь назад, на локти, и скрещивая лодыжки, изображая непринужденность, которой на самом деле не испытывал. — Я предоставляю тебе решать, стоит ли утруждать себя сообщением подробностей Поттеру и Уизли или кому-либо еще.

— Конечно, я должна им сказать. — Она сорвала травинку, которая росла рядом с ней. — Хотя они подумают, что этим я спрашиваю их разрешения, а новость приведет их в бешенство. Мне не требуется их согласие, но сказать — нужно. Они сами убедились в силе палочек Триады, когда с их помощью мы отменили призыв Темного Лорда. Это может убедить их поддержать всю нашу затею! И Рон, и Гарри сейчас неравнодушны к мощным волшебным палочкам, так что…

Гермиона замолчала, вздохнув.

— Возможно, в конце концов, из одержимости мальчиков бузинной палочкой могло бы получиться что-то хорошее, например, если бы они думали, что палочки Триады могут соперничать с ней.

Драко прочистил горло и покровительственно похлопал ее по плечу.

— Возможно, им будет легче узнать об особых условиях нашего соглашения.

— Условиях? Ты имеешь в виду свое нелепое заявление о том, что ты намерен жениться на мне, но не заниматься сексом? — спросила она, повысив голос.

Малфой растерялся. Он вдруг понял, что у него большие неприятности: все, что она сделала, — это произнесла вслух слово «секс», и у него так пересохло в горле, что он теперь с трудом сглатывал.

— Да, расскажи им, если хочешь, — сказал он, поникнув, — чтобы они поняли, что тебя не заманили в ловушку, а мои мотивы чисты…

— Они тебе все равно не поверят, — сказала Грейнджер, отбрасывая его руку. — Господи, да даже я тебе не верю!

Малфой выпрямился, как будто обиделся.

— И когда это я вел себя не по-джентльменски? — Она усмехнулась. — Я имею в виду, с тех пор, как познакомился с тобой в образе Психеи, — поспешил добавить он. — Ты же знаешь, я сожалею обо всем, что было до этого, но…

— Драко, я убеждена, что джентльмены занимаются сексом со своими женами. С их стороны еще более не по-джентльменски, если они устанавливают кучу правил, запрещающих это.

Малфой зажмурился.

Гермиона сидела рядом и говорила «про это», а значит, она думала «об этом». Секс с ним был реальностью в ее воображении, так же как и в его фантазиях, подавляя его разум и вдохновляя непослушное тело. Драко думал «об этом» все время, — чувствуя возбуждение за каждым прикосновением между ними, иногда просто за взглядом, а теперь и за одним словом.

«Помоги мне, Мерлин», — взмолился он и возвел глаза к небу.

Грейнджер взяла его за руку, и ее большой палец очертил дугу на коже Малфоя, — словно она не знала, как это влияет на него.

«Или наоборот? И она специально?..»

У Драко были огромные неприятности. Ему следовало сдерживаться лучше.

Снова прочистив горло, он встал, по-деловому потянув ее за собой.

— Итак, все, что тебе нужно сделать, это ускользнуть отсюда завтра. Предполагается, что Кингсли прибудет в коттедж Андромеды около восьми часов. Это не займет много времени, так не утруждай себя каким-то нарядом или чем-то в этом духе. Просто возьми с собой волшебную палочку. Мне этого будет достаточно.

Ему хотелось, чтобы это прозвучало мило, но Гермиона просто стояла напротив него, не кивая и не улыбаясь.

Его сердце сжалось.

— Эй, все будет хорошо, — подбодрил Малфой, сжимая ее руку в своей. — Мы сделаем это, но не позволим событиям сбить нас с толку.

Она опустила голову.

— Ничего страшного, если мы немного порадуемся этому. Не так ли? — Ее голос был почти шепотом.

Впервые в тот вечер Драко заключил ее в объятия. Грейнджер потянулась к нему в ответ, спрятав лицо у него на груди.

— Конечно, радуйся, сколько захочешь, — прошептал Малфой ей в макушку. Он снова с трудом сглотнул. — Я люблю тебя и надеюсь, что у нас все еще остается совместное будущее, независимо от того, что мы подпишем завтра какие-то бумажки.

Она ничего не ответила, просто прижалась к нему, а ветер трепал острые кончики травы вокруг их ног.

Драко взял ее за подбородок и повернул лицо Гермионы к себе. Ее меланхолия заставила его поцеловать ее: он наклонился, чтобы их губы соприкоснулись. Она издала сладкий певучий вздох. Это всегда будоражило его чувства, но сегодня это было еще более опустошающим, чем когда-либо прежде. Будет ли ее голос звучать так же, когда он…? Его язык коснулся ее губ, а затем и за их пределами, глубже. У нее перехватило дыхание, и он тоже это почувствовал. Его руки притянули ее к себе, а пульс участился. Желание отдавало болью, а голос в голове твердил ему: — «Еще одна ночь порознь, и тогда она твоя, официально, окончательно, может быть, навсегда…»

Он отстранился, оставив ее рот пустым, а поцелуй незаконченным.

Гермиона глубоко вдохнула через нос и по-новому улыбнулась, когда, наконец, почувствовала, что он борется с желанием обладать ею. Это придало ей уверенности. Она замурлыкала и прижалась к нему, впреки тому, что он отстранился.

— На этот раз ты не можешь винить меня.

— Да, извини, — признался Малфой. — Это становится все труднее. Я признаю. Но я буду стараться соблюсти нашу договоренность.

— У тебя ничего не выйдет, — сообщила ему Грейнджер, запечатлевая на его губах свой последний за этот вечер поцелуй. — Нам по восемнадцать, мы нравимся друг другу, и в наших телах бушуют гормоны. — Не дожидаясь его ответа, она добавила: — А теперь уходи, чтобы я могла поговорить с Гарри и Роном.

* * _ ? ? ? _ * *

Все в коттедже Ракушка уже знали.

Им потребовалось немного больше времени, чтобы догадаться об этом, чем Гермионе, но после того, как они услышали, что говорили Тонкс и Римус о связи гобелена с волшебными палочками, и после того, как увидели силу волшебных палочек Триады, то поняли, как сильно они в них нуждались. А также поняли, что нужно было сделать, и кто МОГ БЫ это сделать.

Чего они и представить себе не могли, так это мыслей Драко о консумации и о том, что брак должен быть половинчатым. Гермиона твердо решила, что это не должно касаться никого, кроме их двоих.

«Я совершенно точно никому не расскажу что Малфой не собирается заниматься со мной сексом». И ее щеки заалели, как будто Гарри, Рон или кто-то другой из присутствующих мог прочесть ее мысли.

Когда дело дошло до реакции на заключение брака, Гарри был достаточно сосредоточен на успехе своей миссии, чтобы принять решение Гермионы с мрачной покорностью.

Дин списал это на еще одно испытание, одно из тех, которые они четверо — и Малфой тоже, — происходили с тех пор, встретились в школе.

Луна обрадовалась, ведь в кои-то веки, чтобы добиться прогресса в миссии, им нужно было сделать что-то приятное, а не жестокое.

Флер обрадовалась, а Билл забеспокоился о Роне, который, молча, так и просидел на диване, уставившись в одну точку.

* * _ ? ? ? _ * *

К вечеру дня, когда Гермиона должна была подписать свидетельство о браке, Луна лежала на соседней от нее кровати в мансарде, а Грейнджер пыталась решить, что надеть. Даже на фиктивную свадьбу без нормальной церемонии ей не хотелось являться в тех же джинсах, в которых она большую часть года ходила в походы. А единственное платье, которое лежало в ее сумке, было уже несколько раз одето на важные мероприятия.

— О, так вот в чем ты была на свадьбе Билла и Флер, — задумчиво произнесла Лавгуд, наблюдая, как Гермиона тянется, чтобы застегнуть молнию на спине.

Грейнджер кивнула своему отражению в зеркале, разглаживая крошечную оборку по краю округлого выреза. Это было скорее платье для коктейля, чем для свадьбы, но оно всегда ей шло.

— Красный — традиционный цвет свадебных платьев в Китае, у магглов, — сказала Луна. — Ты знала об этом?

Гермиона снова кивнула.

— Да. Цвет очень красивый, и он символизирует…

— …Перемены — закончила Луна, когда Гермиона замолчала.

Так оно и было. За последний год случилось так много изменений, и еще одно должно было свершиться вот-вот.

— Мне нравится, что Флер сделала с твоими волосами, — добавила Луна. Они были собраны в низкий пучок, как и в первую ночь в Ракушке, когда Драко лежал с ней в постели и согревал ее тело, пока она возвращалась с того света.

По коже Грейнджер пробежала дрожь.

«Где мы будем спать сегодня ночью?» — У них не было никаких планов на этот счет. Они могли бы вернуться сюда, одни, если бы не соседка по комнате…

Но Грейнджер поблагодарила Луну за комплимент по поводу ее прически, радуясь тому, что Лавгуд всегда излучала позитивную энергию, от которой можно было подзарядиться.

Не желая шумных и беспорядочных проводов, Гермиона тихонько спустилась вниз, чтобы ускользнуть через кухонный камин. Чего она никак не ожидала, так это того, что, зайдя на кухню, она обнаружит там Рона. Слишком взволнованный, чтобы нормально поесть за ужином, — тогда он, опустив глаза, гонял кусок рыбы по тарелке взад и вперед, — но не собираясь оставаться голодным, Уизли вернулся, что запихать в себя пару бутербродов с сыром.

Заметив ее, он торопливо проглотил кусок уставившись в другой конец кухни.

И заговорил первым.

— Это платье… Ты выглядишь великолепно.

Она нервно рассмеялась.

— Тебе больше не обязательно говорить мне приятные вещи.

— Но это чистая правда.

Грейнджер закатила глаза и подошла к камину. За ее спиной скрипнуло старое дерево, когда Рональд тяжело облокотился о стойку, словно пытаясь удержаться на ногах.

Она обернулась.

— Спасибо тебе, Рон.

Он стоял, машинально сжимая недоеденный бутерброд.

— Да? За что?

Гермиона теребила кисточку, украшенную бисером, свисающую с ее сумки.

— За то, что танцевал со мной на свадьбе Билла и Флер. Ты и я — мы так много ошибались. На самом деле, почти все было неправильно. Но этот свадебный танец был идеальным.

— Даже несмотря на то, что Крам косо смотрел на нас?

— Особенно потому, что там был Виктор. Когда я состарюсь и захочу вспомнить, каково это — быть влюбленной молодой девушкой, быть влюбленной в тебя, этот танец будет тем моментом, который я выберу для воспоминаний.

Уизли оттолкнулся от столешницы, расправил плечи и поднял руки.

— Тогда давай попрощаемся как следует.

И они прижались друг к другу в полутемной кухне.

— Тогда прощай, — сказала она.

Грейнджер подумала, что он отпускает ее, и вздрогнула, когда вместо этого он наклонился и поцеловал ее в щеку, не горячо, но с явной грустью.

— Вот — когда старик Рональд будет вспоминать о днях юности, то его воспоминанием будет то, как ты чмокнула меня в щеку перед моим матчем по квиддичу. А теперь я чмокнул тебя в ответ, и мы квиты.

Она обняла его еще на мгновение, в последний раз вдыхая свою прежнюю жизнь и свои старые мечты. Что бы ни вышло у них с Драко в этом странно начинающемся браке, любовь к Рону останется в прошлом.

Они разошлись, и Гермиона вытерла слезы кончиком пальца.

— Грядущее причинит тебе боль, — сказал он без тени удовлетворения в голосе. — Я уверен, что Малфой сделает все возможное, чтобы этого не произошло, но он не всесилен.

— Да. Я знаю.

Уизли кивнул.

— Конечно, знаешь. Но я должен был сказать тебе это сам.

Он отошел, освобождая ей путь.

Осторожно зажав щепотку пороха между пальцами, она бросила его в камин и исчезла из виду.

* * _ ? ? ? _ * *

Когда Гермиона пришла в коттедж Андромеды, кухня была пуста, на столе по-прежнему не было никаких пергаментов о заключении брачного союза. Она стояла перед камином, стряхивая с юбки тонкую струйку сажи.

Тонкс вбежала в комнату, явно очень спешащая куда-то; ее волосы были розовыми, и она вскрикнула при виде Гермионы.

— А вот и она! — объявила Нимфадора. — На кухне, мам! Несите все сюда! — Она подмигнула Грейнджер и поспешила прочь.

В тот же миг в дверях появилась Андромеда с бледно-голубой коробкой в руках.

— Гермиона, дорогая! Может быть, по сегодняшнему скромному торжеству невозможно судить, но ты выходишь замуж за члена семьи с богатыми традициями. — С этими словами она поставила коробку на стол и подняла крышку. — Ты знала, что наша бабушка носила белое свадебное платье, которое вдохновило королеву Викторию на создание такого же? Моя мама выходила замуж в том платье. Цисса и Белла тоже были в нем. Но не я, — добавила Андромеда с грустью, — конечно, не я.

Папирусная бумага, застилающая содержимое коробки, была аккуратно сдвинута, и под ней оказался изящный венок из крошечных свежих цветов, таких, какие распускаются на лугах в середине лета, до которого оставалось два месяца.

— Тед знал, что не надев семейное свадебное платье, я буду постоянно думать о том, что потеряла, покинув свой Род, и это станет для меня бесконечно болезненным. Поэтому он сделал для меня этот венок и заколдовал его так, чтобы оно прослужил долго-долго. Дора тоже надевала его на свою свадьбу, и для нас было бы честью, если бы ты выбрала его для вашей сегодняшней церемонии с нашим Драко.

Грейнджер поклонилась, когда Андромеда надела цветочную корону ей на голову. В этом было что-то от очень старой магии, что-то из языческих времен страны.

— Драко чувствует себя счастливее… от всего этого? — спросила она, не поднимая глаз на Андромеду, которая возилась, поправляя лепестки. — Или… чувствует ли он себя счастливым вообще?

Андромеда тихо рассмеялась.

— Я не думаю, что он несчастлив. Он в невероятном замешательстве, это, пожалуй, да. Пытается поступить с тобой правильно, но не уверен, как именно это должно быть. Дора послала Римуса поговорить с ним. Нашла же кого! — Андромеда, отступила на шаг, чтобы полюбоваться на свою будущую племянницу. — Мужчину, который чуть не позволил глупым благородным идеям разрушить его брак.

— Римус?

— Да. Он, конечно, пришел в себя, но не раньше, чем причинил Доре ужасную боль в очень непростой момент. Но… есть и плюсы, не волнуйся. Если ты ищешь кого-то, кто от всего сердца посоветовал бы Драко окунуться в женитьбу, несмотря на сомнения, которые он испытывает на свой счет, то ты обратилась к нужному оборотню.

Андромеда наклонилась к шее Гермионы и вдохнула слабый запах дыма.

— Ты пришла через камин?

— У меня по-прежнему нет палочки, мне пришлось…

Андромеда взяла ее за руку.

— Давай-ка быстренько прогуляемся по саду. Свежий воздух развеет следы с твоего платья.

Грейнджер взглянула на свое коктейльное платье, как никогда остро осознавая, что на самом деле оно не подходящее.

«Благородный и древний дом Блэков — даже эта ветвь семьи, живущая в изгнании… Во что я ввязываюсь?»

Придя в сад, они обнаружили, что не одни: Тонкс и Римус уже были там и сидели на скамейке, а Тедди лежал у них на коленях. На Люпине был один из его любимых кардиганов. Кингсли также прибыл и стоял за небольшой кафедрой — или, может быть, это был пюпитр для нот.

Гермиона крайне удивилась тому, что это походило на… настоящую свадебную церемонию.

— О, вы готовы! — Нимфадора просияла при виде них. — Драко! — крикнула она в сторону дома. — Эй! Драко! Иди сюда!

Послышался хруст гравия — Малфой приближался, торопясь, но не глядя, куда идет, на ходу засовывая галстук в карман пиджака. Он резко остановился, поняв, что явился явно в центр заготовленного действия.

— Тетя, — начал он, — я думал, что…

— Давай, Драко, — улыбнулась Андромеда, все еще держа Гермиону и потянувшись к нему. — Сюда. Возьми за руку свою невесту. Она ждет.

— И она прекрасно выглядит, — сказала вместо него Тонкс.

Малфой сделал глубокий вдох, с достоинством принимая тот факт, что его дорогие родственницы подготовили настоящее мероприятие, а не просто подписание документов за кухонным столом.

Ветви старого боярышника, раскинувшегося над их головами, были украшены волшебными огоньками. В волосах Гермионы были цветы, и он вдруг осознал, что не видел ее в платье со времен рождественской вечеринки у Слизнорта на шестом курсе, с которой его вышвырнули.

— Да, — согласился Драко, и его пальцы сомкнулись на ее ладони. — Она прекрасна.

Гермиона покраснела, подавляя желание объяснить, что это старое платье, и она знала, что оно неуместно, но… удержалась.

Глубокий и звучный голос Кингсли разнесся над погружающимся в сумерки садом. По мере того, как солнце клонилось к закату, эффект от гирлянд только усиливался. Кингсли поздравил их, как будто в их браке не было ничего сложного или противоречивого. Он говорил с такой мягкой уверенностью о надежде на мир и будущее, что в тот момент они почти поверили ему.

Когда пришло время, он предложил каждому из них по очереди не только расписаться в свидетельстве, но и торжественно произнесли вслух: — Да, — подтверждающее, что они вступают в брак добровольно.

За неожиданной церемонией последовал свадебный поцелуй, но они не обсуждали, как это будет происходить. Малфой хотел, чтобы все было просто. Гермиона же хотела почувствовать комфорт от общения с ним. Краснея от того, что на них все смотрят, она ждала, пока он наклонился к ней, — все еще держа ее за руки, — но Драко не добавил новых прикосновений нигде, кроме как губы к губам, когда поцеловал ее. Если бы на ее губах была помада, она бы даже не размазалась.

Грейнджер осталась разочарованна.

— Поцелуй ее нормально! —Тонкс подначивала его, разбудив Тедди своими криками.

Драко продолжил держать Гермиону за руку, и в его глазах отражались огоньки.

Он выглядел слишком довольным всем происходящим, слишком приятно удивленным тем, что сад превратился в такую милую и мирную импровизированную часовню; слишком удовлетворенным милой церемонностью их свадебного поцелуя и слишком счастливым, чтобы занять свое место в этой картине семейного благополучия.

Грейнджер высвободила свою руку без кольца, моргая, глядя на него, зная, что в ее глазах тоже мерцают волшебные огоньки, но озорные.

Он так и не поцеловал ее второй раз, «нормально» как выразилась Нимфадлора, и, похоже Гермиона, и вправду, оказалась замужем только наполовину.

Но ей не терпелось узнать, что ЕЩЕ осталось. Что входило в половину, к которой ее не допускали.

И в этот момент она окончательно решила, где будет спать сегодня ночью.

— Ну что ж. Теперь с формальностями покончено, — сказала Грейнджер, высвобождая свою руку из его пальцев, — так что я отправляюсь в площадь Гриммо, любоваться гобеленом, пока на нем не появится мое лицо.

Драко вернул ее руку, пытаясь продлить нежность церемонии.

— Не нужно убегать.

— Но и оставаться тоже незачем, так ведь? — спросила Гермиона, как бы провоцируя его предложить хоть что-то. Он не ответил. — Что ж, тогда увидимся позже, дорогой.

— Нет, — заявил Малфой. — Если тебе так не терпится уйти, то я провожу тебя до Ракушки, а утром сам схожу в дом на Гриммо, чтобы проверить гобелен.

Она покачала головой, сняла венок из цветов и закрепила его на ярко-розовых волосах Тонкс, взяв у нее бокал шампанского.

— После всей этой церемонии ты просто вернешь меня, чтобы все делать одному? О, нет. Ты никуда не пойдешь без меня! — заявила Грейнджер, пытаясь протолкнуть шампанское в горло, но в итоге зашлась в приступе кашля.

Драко отмахнулся от стакана, который протягивал ему Римус, и похлопал Гермиону по спине.

— Честно говоря, нам некуда спешить. Что с тобой? Почему ты такая?

— Какая? Увлеченная? Требовательная? — прохрипела она, восстанавливая дыхание. — Я думала, ты знаешь, что это моя натура. А теперь я перемещусь по каминной сети на Гриммо.

Малфой последовал за ней, когда она направилась к кухонной двери.

— Грейнджер, ты не можешь попасть на Гриммо через камин! Сеть отслеживается и контролируется, ты ведь прекрасно знаешь! Ради всего святого, ты же сама отчитывала меня за это! А аппарировать туда ты по-прежнему не можешь — у тебя нет волшебной палочки!

Гермиона резко тормознула и обернулась к нему.

— Тогда возьми на себя ответственность за меня, — как ты только что обещал! — и аппарируй меня туда сам!

Он замер перед ней, разинув рот.

— Хочешь пойти туда вместе? На площадь Гриммо? Сегодня вечером?

На нервах она топнула ногой.

— Да! Отведи меня туда сам, Драко Малфой, или я найду кого-нибудь другого…

— Да, легко! — выпалил Малфой.

Тонкс за его спиной подняла вверх оба больших пальца, кивая Гермионе. Андромеда тихо рассмеялась, прикрыв лицо изящно поднятой рукой, а Кингсли и Римус заговорили с Тедди, делая вид, что ничего не замечают.

Драко повернулся к Нимфадоре.

— Ты идешь с нами? — спросил он.

Тонкс покачала головой, забирая ребенка у Римуса.

— О, нет. Это невозможно. Тедди все время требует внимания, ты же знаешь, Драко. И посмотри на Римуса. Он явно вымотан. Я не могу оставить его в ночную смену с нашим малышом совсем одного. Не так ли, Римус?

— Что? О, да! — сказал Римус, довольно театрально зевая. — Вымотан. Почти мертв от усталости.

— Идите, мои дорогие, — сказала Андромеда. — И вот, возьмите мою волшебную палочку, чтобы надежно спрятать друг друга в эту опасную ночь, а я заберу вместо нее палочку Циссы. И тебе, Гермиона, нужно не забыть палочку Беллы, чтобы быть уверенной, что она сработает, прежде чем ты вернешься.

Грейнджер взяла Драко за руку и потащила его к подходящему для аппарирования месту.

Малфой оглядывался через плечо, явно ошеломленный, молча умоляя свою семью о помощи, крепко сжимая в руке палочку Андромеды. Его взгляд метался по сторонам, пока не остановился на ногах его новой жены — гладких и загорелых, отлично виднеющихся из-под короткой красной юбки платья.

Из его горла вырвался стон, когда он предпринял последний протест.

— Но гобелен может обновиться не сразу, и это займет всю ночь…

— Не переживай, мы с пониманием отнесемся, если тебе придется задержаться… ожидая обновления на гобелене, — закончила за него Андромеда.

Идти в дом на площади Гриммио прямо сейчас, как был уверен Малфой, не было никакого смысла, но с этим невозможно было спорить, не тогда, когда все в саду поднялись на ноги и стали прощаться с ними. Даже Кингсли присоединился.

Драко взял Гермиону под руку, и ему ничего не оставалось, как произнести заклинание и исчезнуть.

За миг до аппарирования он мог бы поклясться, что слышал довольный смешок своей ведьмы.

.

Примечания:

Если не сложно ткните ЛАЙК, мне будет очень-очень приятно !!!

.

Они аппарировали в темный переулок на западе Лондона. Приятный вечер сельской местности сменился дождливой городской ночью. Ладошка Гермионы все еще была в его руке, и, следуя за ним, она наткнулась на него, когда Драко резко остановился. Он обернулся, и они оказались лицом к лицу на тротуаре.

Глаза в глаза.

И внезапно холодные капли дождя упали на теплую обнаженную кожу ее плеч. Грейнджер, ахнув, потянулась за сумкой, чтобы найти что-то подходящее, но Драко уже снял пиджак и накинул его на нее.

Малфой был, как всегда, мил, но нервничал, вертя в руках волшебную палочку Андромеды.

— Все кувырком… — пробормотал он. — Потерпи, сейчас я наколдую нам зонтик…

«Да, это очень нервозно — заводить семью в восемнадцать лет, в разгар войны, с кем-то, кто еще недавно был твоим врагом…» — подумала Гермиона. Нервозно и так мило, что она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Спасибо. — Ее голос был низким и немного хрипловатым. В этот же момент из волшебной палочки вырвалось заклинание зонта. Они оказались под ним вплотную друг к другу, и Грейнджер вытерла бисеринки дождевых капель с хорошо отглаженной, подогнанной под размер Малфоя белой рубашки, которую Андромеда подарила ему из гардероба Теда. От прикосновения вода просочилась сквозь волокна ткани, обнажая проблески кожи.

Драко втянул воздух и притянул ее за лацканы своего пиджака. Вплотную. И быстро поцеловал.

— Пошли… — выдохнул он ей в губы.

Она ничего не ответила, но, пока они спешили к Гриммо, 12, продолжила смотреть на его профиль, очерченный на фоне желтых уличных фонарей.

Приближение к дому без наложенного на него заклинания Фиделиус, казалось ей неправильным во всех отношениях. Это место больше не было безопасным.

Малфой протянул руку и повернул ручку, чтобы открыть дверь.

Он прошел внутрь первым, подкравшись к портрету Вальбурги, чтобы убедиться, что она прикрыта: именно сегодня Драко особенно не хотел, чтобы Гермиону оскорбляли в Доме Блэков. Не говоря уже о том, что он не собирался рисковать тем, что Вальбурга тут же расскажет кому-нибудь о том, что «грязнокровная компаньонка Поттера» вернулась на Гриммо.

Малфой взял Грейнджер за руку и повел внутрь, однако, по всему крыльцу и по половицам вестибюля были разбросаны осколки разбитого окна, а она была увлечена разглядыванием того, во что превратился дом за последний год, поэтому, неосторожно шагнув, Гермиона поскользнулась на осколке, который треснул у нее под ногами. Драко рванулся, чтобы прижать ее к себе, а она обхватила его шею обеими руками, осматривая пол в поисках лучшей опоры в полумраке.

— Я в порядке. Поверь, у меня бывали ситуации и похуже…

Малфой нисколько не сомневался, что это было правдой, и от этого у него защемило в груди.

И еще… Грейнджер была права, когда несколько месяцев назад сказала ему, что его легко соблазнить. Она еще не делала ничего особенно провокационного, но это не имело значения, ведь он находил все, что было между ними, провокационным: сама ее близость действовала на него особенным образом.

— О, иди сюда! — сказал Драко, тяжело вздохнув: он подхватил ее на руки и перетащил через стекло дальше в дом. — Похоже, ты все-таки умудрилась перенести себя через порог в день свадьбы. Умно, Грейнджер!

Она рассмеялась, уткнувшись ему в шею.

— Честное слово, я не планировала этого таким образом! Но это довольно мило с твоей стороны.

Малфой ответил еще одним вздохом, но его дыхание прервалось из-за дрожи, которую она вызвала, говоря так близко к его горлу. Он поставил ее на ноги прямо перед семейным гобеленом, хотя больше всего на свете ему хотелось увлечь ее наверх, по лестнице в спальню, которую он прибрал, когда был здесь в последний раз. Драко так и не понял, зачем он сделал это: как будто что-то глубоко внутри него знало, что вернуться сюда с ней — его судьба.

«Нет, это безрассудно!» — Но было трудно устоять, когда он только что женился, и они были здесь вдвоем; на ней короткое платье, он в откровенно мокрой рубашке, и только что убрал руку с изгиба невероятно нежной кожи под ее коленом. Малфой вздохнул поглубже и попытался напомнить себе, как важно было, чтобы они не консумировали этот брак. Хотя бы какое-то время.

Он решительно покачал головой и принялся зажигать единственную свечу в канделябре на стене.

— Так, и что тут у нас, — пробормотала Гермиона, присаживаясь на корточки, чтобы получше рассмотреть часть гобелена с лицами знакомых ей людей. — О, смотри, это малыш Тедди. У него даже волосы голубоватого оттенка. А это Тед Тонкс. Я видела его однажды, но мы не были знакомы. Бедная Андромеда… Я замужем всего три четверти часа, а уже могу себе представить, насколько она опустошена…

Грейнджер замолчала, когда Драко присел рядом с ней на корточки. Он снял с ее плеч пиджак и положил вместо него свою руку, горячую и с открытой ладонью. Гермиона пришла сюда с намерением соблазнить его и покончить с нелепой идеей неполного брака, но каждый раз, когда она приближалась к нему, Малфой был уже рядом… словно мотылек, летящий на дрожащее пламя свечи.

Она прочистила горло, снова сосредоточившись на гобелене.

— О, вот и Беллатриса. А это ее муж?

Драко проворчал:

— Да, номинальный муж. Дорогой дядюшка Родольфус! За два года, что мы живем в одном доме, я едва ли слышал, чтобы он произнес хоть слово.

Гермиона указала пальцем ниже, на семью младшей сестры Блэков, — Нарциссы Блэк Малфой, — а теперь и на свою семью.

— Смотри, здесь твое лицо, а моего нет, — сказала она, указывая на пустое место под изображениями Люциуса и Нарциссы. — Пока никаких следов моего лица. Но… мальчишка, который — ты, — он выглядит так странно. Что-то с его щеками и бровями, не находишь?

— Средневековое заклинание — вот что с ними, — закончил Малфой, вставая. — Я выгляжу тут так, будто смертельно болен или ужасно раздражен.

Грейнджер прыснула от смеха.

— Удивительная смесь заносчивой двенадцатилетки и хмурого юноши с шестого курса…

Она выпрямилась, обхватила ладонями его настоящее лицо с обеих сторон и сжала щеки, пытаясь придать сходство с гобеленом.

Драко приподнял бровь над своими перекошенными щеками.

— Не могу дождаться, Гермиона, когда увижу, как будет выглядеть твое лицо на гобелене.

— Если оно вообще когда-нибудь появится… — она с надеждой посмотрела на пустое место рядом с Малфоем.

Он взял ее за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза.

— Так и будет. Просто подожди, Грейнджер.

Ее руки оторвались от его лица и пробежались по линии шеи и плеч. Драко глубоко вздохнул и весь напрягся под ее ладонями: она прикасалась к этим частям его тела и раньше, но никогда ТАК. Ее руки были открыты, как у собственницы, и что-то требовательное в их соприкосновении усиливало жар между ними.

— Грейнджер, хм? — ее медленный говор соответствовал прикосновению. — У меня теперь другая фамилия.

Драко щелкнул языком, чтобы рассеять туман в голове.

— Мы уже говорили об этом, — сказал он, стараясь придать своему голосу строгость, в то время как его тело прижималось к ней. — Полубрак и никаких общих имен. Пока нет.

— Еще нет, — эхом отозвалась Гермиона, словно с трудом выговаривая слова. Она стояла так близко, что, когда они говорили, дыхание касалось кожи второго. — Нет причин, по которым, по крайней мере, когда мы наедине, ты не можешь называть меня как-нибудь более… интимно.

Он прикусил нижнюю губу, обхватив руками ее поясницу.

— Гермиона — сойдет?

Грейнджер качнула головой.

— Конечно нет, что в этом интимного, когда почти все называют меня так?

— Ну, тогда, может… — Малфой прижался губами к ее уху, — Психея? — И она задрожала от того, как вибрация его голоса коснулась ее.

Притяжение между ними было восхитительно мучительным. Драко знал, чего она хотела. Но чего добивался он сам?

— Не смей называть меня Психеей, — сказала Гермиона, погрозив пальцем. — Я не Психея, мы уже столько раз обсуждали это.

— Да, ты права, — согласился Малфой, сжав ее руку с поднятым пальцем и снова поворачивая лицом к гобелену. — Пока что я буду называть тебя «дорогая», и мы еще немного подождем, не обновится ли гобелен, прежде чем я отведу тебя обратно в Ракушку на ночь, так что… Ох, Грейнджер! — Когда он развернул ее, она воспользовалась моментом, чтобы снова прижаться к нему, прильнув спиной к его груди, откинув голову ему на плечо и прижавшись всеми своими изгибами к каждому изгибу его тела. Его мужская часть мгновенно отозвалась. — Или стоит проводить тебя обратно прямо сейчас… — простонал Драко.

Грейнджер продолжала держать его за руку и притянула вплотную к себе, а сама отступила еще на шаг назад, зажав его между собой и противоположной гобелену стеной, как будто они были двумя ложками, поставленными вплотную друг к другу.

Малфой резко выдохнул, и, возможно, он попытался произнести что-то большее, чем ее имя, но звук получился едва слышным.

Она откровенно потерлась об него.

— Это увлекательно — разглядывать его. Если бы ты продолжал меня держать именно так, то я могла бы вечно смотреть, как эта семейная потрепанная «занавеска» колышется на ветру…

Драко шумно выдохнул через нос, пытаясь снять напряжение. Это не возымело желаемого эффекта, а потом он сдался, пощекотал ей шею и заставил прижаться к нему еще теснее — если это вообще было возможно. У него вырвался тихий, удивленно-болезненный стон, когда он уткнулся лицом в ее волосы. Его руки были на ее бедрах, а пальцы вцепились в складки юбки; колени Малфоя чуть дрогнули и подогнулись — тело Гермионы повторило его позу.

А потом она вывернулась из его объятий, оставив Драко раскрасневшимся и потерявшим равновесие.

— Это был чрезвычайно насыщенный событиями день, не так ли, дорогой? — как сама невинность, спросила Грейнджер. — Я собираюсь найти место в этом доме, где мы могли бы провести ночь. — И, шурша красным атласом, она направилась вглубь.

Малфой пару раз хлопнул ресницами, прежде чем вспомнил, что нужно дышать. И еще пара долгих мгновений ушла на то, чтобы он взял себя в руки, прежде чем последовать за ней.

К Гермиона же вернулась уверенность в том, что она на верном пути в своем соблазнении — пусть и делала это впервые.

Пробираясь на ощупь через гостиную, освещенную только уличным светом, падающим из окна, даже в полумраке Грейнджер могла сказать, что в комнате царил ужасный беспорядок.

— Раньше я спала здесь, — сказала она, указывая на два дивана — теперь вспоротых, будто кто-то искал внутри сокровище и безжалостно добирался до цели. — Один был для Гарри, другой для меня, а Рональд спал на полу между нами.

Драко встал в дверном проеме, вцепившись руками косяки, и заглядывал в комнату.

— Это здесь вы с Уизли держались за руки?

Гермиона обернулась, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Почему такой тон, дорогой? Когда я впервые рассказала тебе об этом, ты отшутился, как будто это была сущая ерунда. Сказал, что это даже не так чувственно, как обнимать того уличного кота.

Он пересек комнату и взял ее за локоть.

— В любом случае, сегодня ты здесь спать не будешь. Это больше не конспиративная квартира Ордена, а у тебя даже нет рабочей палочки.

Она высвободилась из его хватки и скрестила руки на груди.

— Твоя половина нашего брака может спать сегодня, где захочет. А моя половина останется здесь с палочкой Беллатрисы Лестрейндж, чтобы следить за гобеленом, пока он не заработает, как нужно.

— Нет никакой гарантии, что волшебная палочка подчинится тебе, чтобы предотвратить неприятности, которые могут возникнуть у тебя ночью, — настаивал Малфой, больше не флиртуя, а искренне беспокоясь.

— Тогда возьми на себя ответственность и останься со мной, — заявила Грейнджер.

Он крепко зажмурился, и в этот момент между ними снова заискрилось притяжение. Она прижалась к нему, скрестив запястья у него на шее.

Ее слова были тихими, когда Гермиона сказала:

— Драко, нам не обязательно мучать друг друга и разрушать наш брак только потому, что мы проведем еще одну ночь вместе. Сколько раз до этого мы проводили ночи наедине под твоим плащом? Хм? Это всегда было мило и скромно…

Он издал смешок, похожий на кашель.

— Мило и скромно? Ну, как минимум, это было до того, как в твой репертуар объятий вошло положить свою задницу мне на колени или оседлать меня.

Она потянулась и коснулась губами его шеи, прямо под ухом; ее голос стал притворно невинным:

— Мне показалось, что тебе это понравилось…

— Грейнджер…

— Все, что я хочу сказать, — продолжила Гермиона, не обращая внимания на его бормотание, — это то, что я остаюсь здесь на ночь. А ты можешь поступать, как хочешь.

Его руки поднялись к ее бедрам, и она почувствовала, как Малфой сжимает их и одновременно облизывает свои губы. Что-то тревожно-озорное промелькнуло в выражении его лица, когда он посмотрел ей в глаза.

— Да? — Он шумно выдохнул. — Отлично. И, как назло, в последний раз, когда я был здесь, я навел порядок в одной из спален наверху. Нам должно быть достаточно уютно на одну ночь.

Она отодвинулась от него.

— Как ты нашел время для этого, если был занят реставрацией гобелена?

Драко пожал плечами.

— У тебя было время прибраться в спальне, но не нашлось его, чтобы восстановить изображение Сириуса на гобелене, хотя ты знал, как много это будет значить для Гарри!? Не говоря уже о Римусе и остальной его семье? — Ее голос повысился, скорее от подозрения, чем от чего-либо еще.

Он небрежно погладил ее ягодицы.

— О, я не сам занимался реставрацией. Когда я говорил такое? Нет, я ничего не смыслю в магической реставрации старинных тканей. Разумеется, я взял с собой Пэнси.

Грейнджер волмущенно оттолкнула его руки, хотя они, казалось, были повсюду и неотвратимы.

— Ты был здесь один с Пэнси Паркинсон?!

— Один в том самом месте, где у тебя остались такие приятные воспоминания о том, как ты спала рядом с Уизли? Похоже что, да, — сказал Малфой, снова прижимая ее к себе.

— Полагаю, Пэнси Паркинсон входила в твою коллекцию девушек, с которыми тебе нравилось целоваться на вечеринках? — настаивала Гермиона, извиваясь в его объятиях. — Она ведь была твоей парой на Святочном балу в платье с открытой спиной, под которое даже не потрудилась надеть нижнее белье!

Он рассмеялся.

— Ты заметила, с кем я был на балу много лет назад? Я и не подозревал, что тебе было до этого дело.

Гермиона все еще извивалась, издавая высокие, восхитительно заводящие его стоны, пока он держал ее.

— Тебе не о чем беспокоиться, дорогая, — проворковал он ей на ухо. — По довольно удачному стечению обстоятельств, моя Пэнси прониклась симпатией к твоему Уизли.

Гермиона перестала сопротивляться.

— Малфой, ты сочиняешь!

— Совершенно серьезно, — рассмеялся Драко, прижавшись к ее горлу. — У нее есть безумная теория о том, что мы с Уизли — это один и тот же человек, выросший в разных обстоятельствах. — Она приподняла брови, обдумывая это. И Малфой внезапно встревожился. — Не надо! Прекрати, Грейнджер! Перестань думать об этом. Пэнси совсем спятила!

Но Гермиона прищурилась, и на ее лице появилось выражение крайней сосредоточенности.

— На самом деле, я думаю, что в этой теории что-то есть…

— Это не так! И ты туда же!

Она посмеялась над ним, снова обвив руками его шею и покачиваясь вместе с ним, опять превратившись в дразнящую и игривую. Но руки Малфоя внезапно стали сильными, остановив ее движение. Его лицо стало свирепым, а потом он оказался совсем близко и яростно поцеловал ее, демонстрируя, как мало у него общего с Рональдом Уизли, с которым она не зашла дальше держания за руки! Но спустя мгновение это стало чем-то большим — первым настоящим, страстным поцелуем в их супружеской жизни. Рон и Пэнси оказались забыты, а в гостиной разоренного дома остались лишь Драко и Гермиона, нашедшие друг друга в конце безумного дня. Поцелуй был голодным и собственническим, словно магия, которую Кингсли использовал, чтобы связать их брачными узами, была достаточно сильна, чтобы изменить их так, как они только сейчас осознали.

Гермиона повисла на его шее, а рука Малфоя легла ей на бедро, забралась под подол юбки, притягивая Грейнджер все ближе, и поползла выше, заставляя их обоих содрогаться от прилива желания. Они беспорядочно задвигались по комнате, спотыкаясь, но не отлипая друг от друга, и остановились, только когда Драко уперся в рояль. Его губы были прижаты к ее губам в глубоком поцелуе, когда в тишине ночи проснулись ноты: потрескавшиеся клавиши издали резкий всхлип, но это не остановило их. Пальцы Гермионы вцепились в галстук Малфоя, развязывая. Не задумываясь, он оторвал руку от рояля, чтобы самому рваным движением распутать узел — всего один поцелуй, одно ее движение под его одежду, и Драко уже в полупьяном дурмане сам раздевался для нее… Их поцелуй все еще продолжался, и она улыбнулась ему в губы, вытаскивая полы белоснежной рубашки из брюк.

— Я хочу тебя, Малфой, — выдохнула Грейнджер. А он вдруг замер, словно она наложила Ступефай.

Спустя мгновение, Драко оторвался от ее губ, перехватив руки Гермионы прежде, чем она успела полностью запустить их ему под рубашку — лишь кончики ее пальцев успели обжечь его кожу, отчего Малфой судорожно вдохнул, и Грейнджер почувствовала, как он втянул живот.

— Давай я… покажу тебе комнату, — с трудом шевеля языком, сказал Драко. — Ты переоденешься и ляжешь спать.

Она сглотнула, ее дыхание тоже было частым, а глаза слегка остекленели.

На ватных ногах, Гермиона последовала за ним, и, проходя мимо гобелена, ни один из них не обратил внимания на то, что на нем, рядом с лицом Малфоя, нити медленно начали сплетаться в форму светлого облака.

Пока они добирались до нужно спальни, его дыхание почти выровнялось. Он открыл перед Грейнджер дверь и впустил ее внутрь. Помещение по-прежнему нельзя было назвать чистым, но по крайней мере, окно не было разбито, а со всех поверхностей почти исчезли пыль и паутина.

Гермиона положила свою сумку на туалетный столик.

Драко сглотнул и повернулся к ней спиной.

— Переоденься, — сказал он. — Я использую палочку Андромеды, чтобы спрятать кровать: если кто-нибудь заглянет сюда, мы будем спрятаны за потайными занавесками, и никаких дезиллюминационных заклинаний не потребуется.

— Никаких иллюзий, — заявила она из-за его спины, — я хочу иметь возможность видеть тебя все время.

Грейнджер не сказала ничего особенного, но напряжение — новое для них обоих, — снова буквально заискрило в воздухе, и Малфой вновь сглотнул, потеряв дар речи и пытаясь вспомнить заклинание сокрытия, которое обещал сотворить.

В тишине он услышал, как расстегивается молния на спине ее платья.

И поблагодарил Мерлина за то, что Гермиона не просила его помочь ей…

Драко выдохнул, прижав руку к груди, чтобы успокоиться.

«Хотя почему она не попросила меня это сделать?» — тут же родилась почти обиженная мысль.

Как раз, когда он закончил накладывать заклинание на кровать, Грейнджер подошла к нему, одетая в свободные пижамные штаны и футболку. Он вздрогнул от неожиданности, увидев ее так близко, — она подкралась.

— Выглядишь уютно. — Малфой не был уверен в том, какую одежду, Гермиона собиралась надеть, и предполагал худшее. Но вряд ли в ее гардеробе было нижнее белье для брачной ночи. Хотя там была довольно откровенная белая ночная рубашка, про которую он помнил и, возможно, представлял себе, спускающуюся с ее плеч и падающую на пол, — не то чтобы это должно было произойти именно сегодня вечером, но все же…

Она, в ответ, ухмыльнулась, играя с ним в собственную игру, — намеренно одевшись чуть нисколько не соблазнительно, чтобы Драко не стал сопротивляться, когда ее пальцы принялись за пуговицы его рубашки.

— Тебе нужно снять ее. Она все еще холодная и влажная от дождя.

У него перехватило дыхание, когда Грейнджер перешла от груди к пуговицам над поясом.

— Вот и хорошо, дорогой, — сказала она, положив обе руки ему на плечи и собираясь стянуть рукава, и оставить его стоять перед ней в одних лишь брюках.

На его лице возбуждение сменилось тревогой: рубашка исчезла, и Темная метка обнажилась, напоминая, что они находятся в одном шаге от катастрофы, особенно потому что в пределах досягаемости у них была только одна рабочая палочка Триады.

Взмахнув палочкой Андромеды, Малфой погасил свет в следующий же миг, как только рубашка упала на пол.

Гермиона продолжила поглаживать его, словно ничего не замечая. В темной комнате она провела пальцами по шраму, который остался на его груди после нападения Поттера, — в тот раз Темный лорд лично запретил его матери появиться в школе, чтобы вылечить сына должным образом. И теперь, это был не просто боевой шрам, а знак того, что преданность родителей Лорду была сильнее, чем их верность сыну. Драко подумал, что, возможно, когда-нибудь он расскажет об этой Грейнджер, но сейчас было не место и не время.

— Одна из самых серьезных ссор, которые у меня когда-либо были с Гарри, произошла в тот день, когда он сделал ЭТО с тобой, — сказала Грейнджер, легко прикоснувшись к твердому, рельефному краю шрама. — Он был неправ. Это была ошибка. Ты этого не заслуживал.

Плечи Малфоя опустились, и бремя, которое он нес долгие годы, соскользнуло с них. Его не изуродованная рука обвилась вокруг ее шеи и притянула к его голой груди. Оказывается, в ту ночь, когда он чувствовал себя безмерно одиноким, — запертый в больничном крыле и знающий, что чуть не умер, и у него останутся шрамы, а при этом, что Поттер нисколько не сожалеет, — где-то в том же замке, несмотря на то, что Драко всегда относился к ней ужасно, сердце его будущей жены рвалось к нему.

Он прижался губами к ее уху и прошептал:

— Я люблю тебя.

Просто и честно.

Гермиона погладила его по спине, внезапно оробев; вверх и вниз. При втором поглаживании она уже скользнула рукой увереннее, лаская его кожу, — это прикосновение подействовало и на нее саму, как наркотик, она вздохнула и покачнулась в его объятиях.

Напряжение одного рода покидало Малфоя, в то время как нарастало другое напряжение, иной природы...

Но когда ее пальцы прошлись от плеча к предплечью и коснулись Темной метки, он снова напрягся и отстранился.

Грейнджер посмотрела на него, прижавшись подбородком к его груди, и подтвердила, что все поняла еще в тот момент, когда он лишил их света.

— Ладно. Я на мгновение стану Психеей, — начала она. — Итак, послушай. Когда сестры Психеи убедили ее посмотреть на спящего мужа, они сказали ей, что она увидит чудовище. Но это была ложь. Купидон был другим, да, и, возможно, он напугал бы ее сестер, но не саму Психею. Для нее он был воплощением чистой любви и красоты, и она была счастлива видеть его целиком.

Ее пальцы снова забегали по его руке, обводя неровный, выжженный контур метки. С некоторым усилием Драко удержался от того, чтобы не вырваться, вновь познавая ощущение нежного прикосновения к этой поврежденной плоти.

— И когда люди отвергли Психею, чтобы удовлетворить разгневанную мать Купидона, они воспринимали это как трагедию. Но для нее быть вместе с Купидоном, это была вовсе не жертва. Это было ее счастье — все счастье Психеи целиком, а не его половина.

Драко склонил голову так, что их лбы соприкоснулись.

— Сделай меня такой же, как Психея, Драко, — сказала Грейнджер. — Не надо жертвовать собой. Я хочу, чтобы у тебя была вся я…

Он наклонился еще ниже, испытывая облегчение, ликование и, возможно, сдаваясь…

И как раз в этот момент внизу раздался ужасный грохот. Сначала это было похоже на крики. Драко схватил Гермиону; палочка Андромеды была наготове. Но Гермиона быстро распознала в звуках нечеловеческие голоса.

— Это кошки, — сказала она, все еще крепко прижимаясь к Малфою. — Обыкновенные уличные кошки, которые забрались на кухню и дерутся.

— Пойду все-таки проверю, — настоял Драко.

Ей это не понравилось.

— Я с тобой!

— Нет, Гермиона, я всего на минутку. — Он высвободился из ее рук, а потом поднял и стал натягивать свою рубашку. — Кстати, нужно наложить запирающее заклинание на входные двери — собственно, я собирался это сделать, пока… э-э-э… не отвлекся.

Разочарованно всхлипнув, она приподнялась и поцеловала его.

— Только поторопись.

— Ладно, — согласился Малфой, приглаживая ее волосы ладонью и целуя еще раз. — Оставайся здесь и не высовывайся. Я проверю гобелен на наличие твоего лица на обратном пути.

Привыкшая к тусклому свету, Гермиона проводила его взглядом; когда он выходил из комнаты, его торс между полами незастегнутой рубашки почти светился белизной.

Она снова потянулась за сумкой.

«Пожалуй, самое время, — подумала Грейнджер, — он это заслужил». — Пижама сменилась ночной рубашкой, которую она, конечно же, взяла с собой, как и посоветовала Флер.

Без Драко в доме стало слишком тихо, — тише, чем Гермиона когда-либо слышала здесь— ни Уизли, ни гиппогрифов, ни сквернословящих эльфов, ни воющей Вальбурги, и даже ничего не булькало на кухонной плите.

Кошек она тоже больше не слышала.

Это нервировало.

На носочках Грейнджер осторожно подкралась к двери и приоткрыла ее, чтобы оглядеть пустынный коридор. Драко уже должен был вернуться. Сердцебиение перешло от желания к беспокойству.

Она закрыла дверь и бросилась к сумке, достав из ее глубин единственную палочку, которая у нее была, — палочку Беллатрисы: пусть та ее почти не слушалась и работала плохо, но у Гермионы не было других вариантов.

— Люмос, — прошептала она.

На кончике волшебной палочки раздался треск синих разрядов, а затем тишину нарушил звон разбитого стекла — стекло в окне спальни вылетело на пол. В комнату ворвался порыв холодного воздуха, и вместе с ним проскользнула темная тень, быстрая и проворная, и устремилась к ней. Палочка дернулась в руке Гермионы, когда она направила ее на незваного гостя: она и тень были почти на расстоянии вытянутой руки. А потом тень нависла над ней, вынуждая Грейнджер пригнуться к полу, но она схитрила и ударила плечом по предполагаемым коленям тени, повалив ту на спину.

Темная фигура упала с глухим стуком, и где-то в шуме Гермиона была уверена, что услышала голос Драко, — стон, словно от боли. Она зарычала и вскарабкалась на распростертое тело вломившегося; сумасшедшая палочка Беллатрисы дергалась в ее руке — магия могла и не сработать, но палочка должна была хотя бы напугать того, кто это был, и он позволил бы ей забрать Малфоя и уйти из дома!

— Где он?! — потребовала Грейнджер.

Она навалилась на незнакомца, хватая его за руки, пока сильные пальцы не сомкнулись вокруг ее пальцев, перехватывая палочку. Заклинание «Люмос» затихло, свет стал не мерцающим, а сильным и ровным. Под ней, между ее коленями, лежал Драко, тяжело дыша и, прищурившись, смотрел на нее в замешательстве.

— Это ты! — воскликнул он. — Я думал, к тебе вломились и здесь кто-то еще, а, оказывается, это ты внезапно оделась как призрак.

— Зачем ты полез в окно?!

— Спасаю тебя, Грейнджер!

Она усмехнулась, гася палочку.

— Что ж, отличная работа. И ты весь промок.

Малфой заставил себя сесть, а Гермиона сползла по его телу вниз, оказавшись сидящей у него на бедрах; ее колени располагались по обе стороны от него, и подол ночной рубашки сбился вверх.

— Я вышел на улицу за кошками, и дверь за мной закрылась. — Он бросил палочку Андромеды на пол. — Сокрытие, которое создает эта палочка, — не шутка. Я даже не смог найти дверной замок, чтобы снять заклинание, которое сам только что и наложил. — Драко не только задыхался, но и дрожал, дергая за промокшую рубашку, чтобы стянуть ее.

Взгляд Грейнджер остановился на его полностью голом торсе, влажно поблескивающем в темноте. Его же глаза были устремлены на ее глубокое декольте и обнажившееся из-за съехавшей ночной рубашки плечо. А ниже, их тела реагировали на близость положения. Она сделала легкое, экспериментальное движение бедрами вниз и вперед. Малфой моргнул, и его рука сама собой поднялась с ковра, чтобы лечь на гладкую кожу ее бедра. Его пальцы разжались и легко погладили, приглашая Гермиону двигаться снова, на этот раз более целенаправленно, медленно.

Он дрожал, и не от холода. Теперь обе его руки сжимали ее бедра, и Драко поднял голову к ее голому плечу, приоткрыв рот. По отдельности он мог бы сопротивляться истории о Психее, засаде, ночной рубашке и, возможно, даже таким желанным открывшемся его взгляду бедрам Грейнджер. Но всему вместе?

Ее руки прошлись по его животу, и она слегка отклонилась, чтобы нащупать пряжку его ремня.

Малфой зашипел и откинулся назад.

Грейнджен остановилась, глядя на его лицо: рот Драко был открыт, а глаза закрыты.

— Можно? Пожалуйста…

Его кадык дернулся, когда он сглотнул.

Она ждала.

Когда Малфой принял решение, его руки пробежались выше по внешней стороне ее ног, найдя талию через сбившуюся ткань и удерживая Гермиону, пока он пытался встать, не теряя контакта с ней.

— Да, можно, — сказал он голосом, похожим на рычание, — но не на полу.

Драко добрался с ней на руках до кровати и уложил ее на матрас, подальше от сквозняка из разбитого окна. Он тяжело навалился на нее, его кожа прижалась к ее коже, и Грейнджер не было видно ничего, кроме его белой макушки, когда Малфой стал жадно покрывать ее тело поцелуями, спускаясь от ключиц. Она запустила пальцы в его волосы и сказала:

— Я… я не буду хороша. Не в первый раз.

— Ты и так совершенна. — Его голос был низким, рокочущим, какого Гермиона никогда раньше у него не слышала; слова приглушенно отдавались на ее покалывающей коже.

Она нервно хихикнула:

— Не говори так, или я пойму, что ты УЖЕ разочарован тем, что я не идеальна.

Малфой не отрывал от нее губ и тяжело дышал, а ее рубашка уже спустилась так, как только могла вниз, обнажая для него девичье тело.

— Разочарован? — он цокнул языком, устраиваясь между ее коленями. — Как лучшие студенты нашего курса, мы-то уж точно знаем, что совершенство достигается через практику, повторение и отработанные часы. — Его движения приобрели инстинктивный ритм покачивания.

Грейнджер выгнулась, приглашая его еще ближе; ее пальцы гладили его волосы на затылке, разминая плечи.

— Ну, я люблю делать домашнюю работу.

— Вот! Это моя девочка. Моя идеальная девочка!

Ее смех перешел в визг, потом во вздох, а затем во что-то настойчиво-голодное. Они оба полетели с края обрыва. Пара промокших от дождя брюк и ночная рубашка были скинуты с кровати, и среди руин дома на площади Гриммо она и ее муж стали настолько близки, насколько это только было возможно. Драко придвинулся, готовый разделить с ней ВСЕ; она задрожала под ним от желания и нервозности, но совсем не от страха.

— Медленно, — прошептала Гермиона ему на ухо, почти нараспев, как в медитации, — нежно и медленно.

К тому времени он едва мог говорить, но заставил себя повторить.

— Да, медленно… — Но часть его существа нуждалась в том, чтобы двигаться быстрее. — Ме-е-дленно, — снова выдохнул Малфой, — и, Психея… я люблю тебя.

.

Примечания:

Не спрашивайте меня, как Малфой залез снаружи по стене на второй этаж :) Перевожу текст, как есть :)

А вообще, начинаем считать главы до окончания истории... Оставляйте мнения: что вас зацепило в этом фанфике? Мне жутко интересно совпадут ли наши с вами мысли!

.

Гермиона начала просыпаться от того, что ей было холодно, словно она провела ночь, как и раньше, в маггловской палатке. Одеяло на ней было тонким, жестким, пахло пылью, и она чувствовала каждый его грубый дюйм на своей коже, как будто была одета… «Вообще ни во что», — осознала Грейнджер, когда сонный туман начал рассеивался в ее голове. Прежде чем она вспомнила, где находится и «почему», то уже поняла, что счастлива, будто проснулась в рождественское утро перед самым рассветом. И по мере того, как Гермиона все больше и больше приходила в себя, она вспомнила, что это было лучше, чем Рождество, — в одной кровати с ней был Малфой.

Драко спал рядом, лежа на боку, бледной спиной к ней, свернувшись калачиком, как будто ему тоже было холодно, и он так же, как и она, не привык к тому, чтобы делить постель с кем-то, кто мог бы обнять и согреть. Их бессознательные, спящие разумы еще не знали, что нужно тянуться друг к другу — и Гермиона с удовольствием переучила бы их.

Скользя по матрасу, прохладному из-за воздуха, проникающего через разбитое окно, Гермиона придвинулась под одеялом достаточно близко, чтобы почувствовать ауру тепла Драко. Когда Грейнджер пошевелилась, ее тело напомнило ей, что многое изменилось с тех пор, как она просыпалась в последний раз, — теперь она разделила это тело с парнем, со своим мужем, и все еще могла это чувствовать.

Улыбаясь, Гермиона обхватила Малфоя за талию и положила пальцы на его предплечье. Ее ноги повторили его изгиб, и он издал взволнованный стон, не проснувшись, но пробудившись. Она коснулась губами его лопатки и задышала на позвоночник, чтобы согреть Драко. Ее сердцебиение участилось, и на кончике носа запах кожи Малфоя был немного сильнее, чем обычно, — после всех его усилий прошлой ночи. Она вдыхала с открытым ртом, прижимаясь губами к коже, и ее щеки сами по себе теплели, пока Грейнджер вспоминала все, чем они занимались... Когда они впервые оказались вместе, его влажные от дождя волосы касались ее плеча, что ощущалось трогательно и сладко, но для нее действо было больше похоже на священное посвящение, чем на что-то приятное. А вот в другие разы…

Гермиона предполагала, что после всех ночных трудов, Драко, должно быть, изнемогал от усталости и поэтому так тяжело просыпался.

Она потерлась щекой о его спину, крепче обняла за талию и скользнула ногой по его ноге. Малфой был так страстен и так чутко реагировал на нее, что Грейнджер не могла понять, как вообще он надеялся реализовать свою идею о половинчатом браке, если сдался всего через несколько часов после свадебной церемонии.

«Он не смог продержаться и дня». — Она захихикала ему в спину, и Драко, издав еще один громкий сонный вздох, прижался к ней поближе.

Его затылок был покрыт предельно короткими, слабо завитыми волосками, и с каждым мгновением, по мере того как за окном светлело, становилась все более заметной маленькая, плоская, светло-коричневая родинка чуть ниже линии роста волос. Гермиона провела по ней пальцем, и он вздрогнул. Возможно, ее прикосновение было скорее пугающим, чем по-настоящему приятным, из-за того, что они находились в продуваемой ветром комнате, но у нее был способ выяснить это.

— Акцио волшебная палочка, — прошептала Грейнджер, и с туалетного столика к ней со свистом устремилась палочка Беллатрисы Лестрейндж — уверенно и быстро.

Отодвинувшись от Малфоя, она направила палочку на свою пустую подушку и прошептала согревающее заклинание. Вместо того, чтобы вспыхнуть, как опасалась Грейнджер, подушка осталась лежать как ни в чем не бывало, но стала теплее на ощупь, — она проверила это, потрогав ее.

— Ну, наконец-то! — Гермиона откинулась на постель, сделала глубокий вдох и крепче сжала палочку.

Во сне Драко повернулся, положив руку ей на живот, и прижался губами к ее плечу. Он был заспанным, но довольным, как кот; его светлые волосы были в полном беспорядке.

— Весь мой? — прошептала она, целуя его в лоб на счастье.

Грейнджер произнесла согревающее заклинание во второй раз, и волшебная палочка не произвела никаких искр, создав только легкое дуновение теплого воздуха.

— Драко, мы сделали это! — Ее рука нежно коснулась его лица.

Все еще с закрытыми глазами, он медленно, сонно улыбнулся, уткнувшись губами в ее ладонь.

— Да, и не один раз.

— О! Я не это имела в виду, — засмеялась Гермиона, снова толкая его. — Волшебная палочка — смотри! Я использовала ее, чтобы согреть нас…

Малфой открыл глаза и посмотрел, но не на палочку. Слегка приподняв голову, он рассматривал Грейнджер рядом с собой в тусклом свете рассвета.

— …Это та самая палочка Триады, которая поможет мне защитить Гарри, чтобы он смог закончить войну и обезопасить тебя! Мы были правы насчет гобелена, и теперь палочка работает именно так, как мы и надеялись!

— Превосходно, дорогая. Действительно превосходно, — пробормотал Драко, довольный, но еще сонный и безнадежно отвлеченный от того, что она ему рассказывала. Он переместился так, чтобы оказаться лежащим на ней.

— Эй, откуда ирония? — игриво возмутилась Гермиона, и у нее перехватило дыхание, когда Малфой начал целовать ее шею. — Именно эта палочка и привела нас сюда, помнишь?

Он рассмеялся, и его голос отдался вибрацией в ее кожу.

— Нет, я помню все совсем не так, — возразил Драко; его пальцы выхватили палочку из руки Грейнджер и засунули ее под подушку. — Это не палочка, а ты привела нас сюда, чтобы иметь возможность поступать со мной по-своему. Что ж, ты преуспела, но теперь тебе придется жить с последствиями.

Гермиона снова рассмеялась и толкнула его в грудь. Он легко скатился с нее и упал на спину, а она последовала за ним.

— И какие же будут последствия? — спросила Грейнджер, сама теперь похожая на кошку, стоя на четвереньках и нависая над ним.

Широко раскрыв глаза, Малфой посмотрел на нее и попытался пожать плечами, как будто его не ошеломила та легкость, с которой она пошла на контакт: они оба были голыми и то, как Гермиона сидела на нем, вызывало в его теле совершенно определенную реакцию.

Он прочистил горло.

— Ну, для начала, вот так проводить время вместе каждое утро, до конца наших дней.

Ее дразнящая поза смягчились.

«…до конца наших дней…»

План проникновения в Гринготтс вместе с Гарри, Роном и гоблином был почти завершен, и, учитывая риск, с которым это было сопряжено, остаток ее жизни мог продлиться всего неделю.

Грейнджер замолчала, наблюдая, как Драко разглядывает ее в золотистом свете раннего утра, проникающем сквозь рваные пологи кровати. Утро было тихим, если не считать сквозняка из окна и почти не слышного звука учащенного дыхания Малфоя, предвкушающего, как он снова окажется в ней. Момент для признания был идеальным. Она закрыла глаза, словно передернула затвор фотоаппарата, желая навсегда запомнить, как он смотрел на нее прямо сейчас.

— Я люблю тебя, Драко Малфой. И скажи мне, что ты это знаешь.

— Я знаю, — сказал он, положив руку ей на щеку, проведя ладонью по ее лицу, чтобы заправить прядь волос за ухо. — Но я бы хотел, чтобы ты заверила меня в этом хотя бы еще раз, прежде чем мы покинем этот дом…

Гермиона снова заулыбалась, наклоняясь к нему.

— О, определенно…

* * _ ? ? ? _ * *

В животе у Драко заурчало, пока они одевались.

— Нужно отвезти тебя обратно к Андромеде, пока ты не зачах, — сказала Грейнджер, потянувшись за своей сумкой. — Хотя, может, у меня где-нибудь завалялись крекеры…

Малфой вздохнул и обнял ее сзади, пока она продолжала возиться с содержимым своей бездонной сумки.

— Я в порядке, мне и раньше случалось пропускать приемы пищи. — Он зарылся лицом в ее волосы. — А зачем мне идти к Андромеде, если ты не хочешь пойти туда со мной? —Драко легко раскачивал их обоих.

Гермиона фыркнула.

— Может, ты предпочитаешь пойти со мной в Ракушку и устроить завтрак новобрачных за одним столом с моим бывшим и его семьей?

— Ладно, ладно! — заулыбался он. — Лучше пойдем оба к Андромеде.

Она изо всех сил старалась быть благоразумной, но, по правде говоря, это было слишком приятно — позволять ему вот так обнимать ее и лелеять. Грейнджер подняла глаза к потолку, словно молясь о том, чтобы у нее хватило сил удержаться и не забраться обратно вместе с ним в пыльную и жесткую постель.

— Я приду к ней, но не раньше вечера. Ты же понимаешь, что мне нужно поговорить с мальчиками. И чем скорее я закончу свои дела в коттедже, тем скорее мы снова сможем быть вместе. К тому же, Драко, и у тебя сегодня есть дела, которыми нужно заняться.

Он испустил долгий, полный боли вздох: ему, и правда, нужно было пойти к Снейпу и узнать, что случилось с родителями, после того, как он не ответил на зов Темного лорда. Малфой знал, что они живы. Если бы это было не так, было бы объявлено о передаче поместья, что, безусловно, повлияло бы на него. Но ничего не происходило. Это было облегчением, но просто продолжать игнорировать ситуацию было нельзя.

Драко взял Гермиону за руку и повел ее к выходу. У подножья лестницы он воспользовался волшебной палочкой Андромеды, чтобы спрятать лицо Грейнджер на гобелене.

— Мое изображение не выжжено, как у Сириуса, — сказала она, бросив виноватый взгляд на черное пятно рядом с его именем, а потом туда, где было ее собственное лицо, — но если кто-нибудь взглянет, то все равно не узнает твой маленький грязный секрет.

Он поджал губы.

— Не смей так говорить о себе.

— Почему бы и нет? Я, как ты любил повторять, грязнокровка и не стыжусь этого, — заявила Гермиона, высоко подняв подбородок.

Малфой съежился.

— Конечно, тебе нечего стыдиться. А вот мне есть: когда ты произносишь это слово, я вспоминаю, как говорил его — тебе и другим. Так что, пожалуйста… — попросил он, прижимаясь лбом к ее лбу.

Она кивнула.

— Хорошо.

Драко кивнул в ответ.

— А что ты думаешь о том, чтобы спрятать и мое лицо на гобелене? Чем больше я на него смотрю, тем нелепее оно мне кажется.

— Мой тщеславный дорогой муж, — Грейнджер тихонько рассмеялась, взяла его голову в свои ладони и поправила непослушную прядь волос, которая торчала у него над ухом, — ты прекрасно знаешь, что твое лицо должно оставаться вместе с остальными. Его исчезновение породит слишком много вопросов.

— Эх, но нам нужно уходить, — сказал он, с беспокойством поглядывая на пыльные солнечные зайчики, висящие в воздухе вокруг них и становящиеся все ярче. — Здесь небезопасно.

— Даже с моей новой палочкой?

Малфой усмехнулся.

— Может быть, теперь особенно — у меня такое чувство, что она не перестает взывать к своему последнему владельцу.

Она покачала головой.

— Верность волшебной палочки работает по-другому. Мы поговорили об этом с Олливандером и…

— И он сказал тебе быть осторожной, — закончил за нее Драко. — Олливандер уточнил, что это очень опасная палочка, и мы не уверены в том, что конкретно это означает. Так что давай отведем тебя в безопасное место.

* * _ ? ? ? _ * *

Гарри стоял у кухонного окна и допивал утренний чай, когда мистер и миссис Драко Малфой аппарировали недалеко от крыльца Ракушки. Он невольно застонал, став свидетелем того, как Гермиона, все еще одетая в красное платье, в котором была на свадьбе Билла и Флер, горячо поцеловала Малфоя.

Поттер отвернулся, глянув на завтракающих за столом друзей.

— Они вернулись, — сообщил он.

Рон поник, его глаза забегали по тарелке, как будто ища, куда бы выплюнуть недожеванную еду, которую Уизли вдруг не смог проглотить. Луна взяла его за руку, поднимая на ноги.

— Пойдем со мной, Рон! Быстрее! — затараторила она. — Я заметила несколько гелиопатов, застрявших под крыльцом. Нужно, чтобы кто-нибудь помог мне их вытащить! Поторопись, пока они не прозевали утреннее солнце!

Пока они уходили, Билл подошел к месту у окна, которое до этого занимал Гарри.

— Там только Гермиона, Малфой, похоже, снова аппарировал и, вероятно, отправился к Тонкс.

— Ну, и правильно, — сказал Дин. — Я пошел за дровами. Гарри, поможешь мне?

Флер встала из-за стола, усмехаясь.

— Почему вы все ведете себя так, словно Гермиона побывала на собственных похоронах? Она не умерла! Наоборот, она теперь замужняя женщина, и к тому же счастливая. Это мило, не правда ли, Билл?

Это был не вопрос.

— Ну, ты же знаешь, я люблю хорошие браки, — признался Билл, обнимая ее за плечи, когда она присоединилась к нему у окна.

Поттер вздохнул и воспользовался предлогом, который оставил ему Дин, чтобы уйти до того, как Гермиона войдет в дом. Он вырвался, протопав мимо Рона и Луны, присевших на корточки и пытающихся разглядеть под ступеньками ее воображаемых существ.

Гарри по пути пнул ногой песчаную насыпь.

«Неужели я сделал неправильный выбор?» — вертелось у него в голове.

Через несколько дней Гермиона собиралась вместе с ним проникнуть в Гринготтс, и это означало, что она вполне могла прямо сейчас проживать последнюю неделю своей жизни, — безумно счастливую неделю и, да, он мог это признать, наполненную сексом с парнем, которого она, похоже, любила. Это мог бы быть выбор, который бы сделал и он. Почему же он снова не взял Джинни с собой? Что за дурацкая логика заставила его отказаться от нее? Конечно, она была несовершеннолетней в то время, когда они отправились на охоту за крестражами, но ее день рождения прошел уже пару недель назад. Почему бы ему было не пойти и не сказать ей, как отчаянно он в нее влюблен, и не забрать ее в коттедж, чтобы провести с ней хоть немного времени? Гарри не собирался соблазнять ее или делать что-то, чего она не захотела бы, но если бы он только мог услышать ее голос…

«Хотя какая разница, что нужно МНЕ? Ей лучше держаться от меня подальше, потому что через несколько дней я вполне могу быть убит в Гринготтсе вместе с ее братом и Гермионой».

— Эй, Гарри!

Он обернулся.

Рон стоял прямо за ним, на его голове была желто-зеленая корона из лютиков.

— Не пялься, — буркнул Уизли с серьезным видом.

— Тебе идет. — Гарри не смог сдержать улыбку.

— Это для того, чтобы выманить гелиопатов на открытое место. Они думают, что цветы — это крошечные солнца, так что заткнись! Луна приготовила такой же и для тебя.

Поттер стоял неподвижно и позволил Рону закрепить на своих спутанных темных волосах венок: Уизли аккуратно загибал зеленые завитки так, чтобы все ярко-желтые головки лютиков были обращены наружу, привлекая воображаемых существ.

— Ты ведь знаешь, что гелиопатов не существует, верно? — спросил Гарри, когда их лица оказались гораздо ближе, чем обычно.

— Да, это чушь собачья, — согласился Рон, продолжая поправлять его новообретенную корону, — но Луне это важно.

Гарри убрал руку Рона со своих волос.

Почувствовав на своих плечах всю тяжесть возложенной ответственности, Поттер произнес:

— На этот раз не сдерживайся. Не из-за меня.

— О чем ты?

— С Луной.

Уизли застыл, как будто его заколдовали, но его уши покраснели.

— Что ты имеешь в виду, говоря «с Луной»?

— Если она тебе нравится, не беспокойся обо мне. Я знаю, что это из-за меня у вас с Гермионой не было возможности и…

— Не начинай про это, Гарри. Только не сегодня! — оборвал его Рон. Его венок вдруг накренился на бок и чуть не соскользнул с головы. Он успел поймать его, но теперь тот «сидел» косо.

— Я просто хочу, чтобы ты знал, Рон, я надеюсь, что ты поступишь так, как захочешь. Я буду чувствовать себя лучше, если ты будешь счастлив, друг.

* * _ ? ? ? _ * *

В коттедже Флер встретила Гермиону у кухонной двери и, схватив ее за руку, затащила внутрь.

— О, и как все прошло?!

— Ну, палочка работает, — сказала Грейнджер, склонив голову и покраснев.

— Значит «все было»?! И без дурацких обещаний про «половину брака»?

— Да… Все, — подтвердила она, вздыхая и опускаясь на стул.

Флер лучезарно улыбнулась ей.

— Когда я увидела, что ночной рубашки нет в ящике, то сразу поняла, что у него нет шансов!

Румянец Гермионы стал еще гуще, и она закрыла лицо обеими руками, тихо нервно посмеиваясь.

Флер сжала ее в объятиях.

— Очень хорошо! Поздравляю, теперь ты «женщина». — Флер отпустила ее и, шагнув к холодильнику, распахнула его. — Теперь тебе нужно выпить наше специальное зелье для новобрачных. Сердце сильнее тела, а тебе нужно что-нибудь, чтобы сохранить здоровье.

Флер достала высокий стакан темно-красной жидкости.

— Выпей это. А потом еще один за ужином.

Билл вошел на кухню, когда Гермиона сделала свой первый глоток.

— Ого, клюквенный тоник Флер? Поздравляю, Гермиона, похоже, брачная ночь прошла успешно.

Грейнджер больше не хотела смущаться: в конце концов у нее теперь было законное право заниматься с Драко сексом и не краснеть каждый раз, когда кто-нибудь мог упомянуть об этом.

Она покачала головой.

— Да, все отлично, спасибо. И мне не терпится показать Гарри и Рону, как хорошо теперь работает волшебная палочка!

— Но не раньше, чем ты съешь пару тостов и примешь ванну, — заявила Флер.

— Что касается тостов, — сказал Билл, поднимая свой ломтик с джемом и всем прочим, — за новую мадам Малфой!

— Вот, вот, — поддержала его Флер, и они постучали своими ломтиками о ломтик Гермионы, когда она поднесла его ко рту.

* * _ ? ? ? _ * *

Снейп, кипя от злости, стоял у окна директорской башни. Весеннее утро было прохладным и ясным, местность внизу казалась просто идиллической, и не было заметно никаких признаков суматохи. На данный момент все находилось в неустойчивом равновесии.

Темный лорд считал, что Драко Малфой мертв.

Новость уже начала просачиваться наружу, и Северус понимал, что скоро ему придется что-то сказать одноклассникам Драко, — хотя они уже привыкли к объявлениям о безвременных смертях.

Люциус был не в себя, а Нарцисса отдалилась от всех, прервав все контакты. Возможно, это было из-за горя, но Снейп слишком давно знал Нарциссу, и она, определенно, что-то скрывала.

Возможно, он был единственным, кто чувствовал это.

Директор задумывался, неужели женщина действительно отдала Драко свою волшебную палочку Сестринской триады только для того, чтобы он умер через несколько дней? И если он был мертв, то почему Нарцисса не потребовала жизни самого Снейпа в качестве компенсации за нарушенный обет защищать ее сына? Она не упомянала об этом, будто надеялась, что никто не вспомнит, что такой договор вообще когда-либо заключался.

Конечно, если Драко действительно был мертв.

Снейп мог предполагать, что волшебные палочки Сестринской триады Блэков были сильнее, чем знал кто-либо за пределами семьи, и, если Драко удалось собрать их, то он мог использовать их силу, чтобы отразить призыв Темного Лорда. У юноши так или иначе был доступ ко всем трем палочкам, и, возможно, он узнал, как найти нового хозяина для палочки Беллатрисы…

Но пока Драко не раскрыл себя, узнать это было невозможно.

Если же Драко был жив, то он поступал мудро, спрятавшись. Темный лорд заполучил Бузинную палочку и считал себя ее законным владельцем после того, как Северус привел его к месту ее захоронения, — к могиле Дамблдора. Но сам Снейп знал, что он не имеет законного права передавать палочку, потому что никогда не владел ею, — именно Драко обезоружил Дамблдора. Если Темный лорд когда-нибудь будет недоволен верностью палочки и почувствует, что должен убить последнего владельца, то по ошибке придет за Снейпом, а не за Драко. Но Северус был готов.

Недооценка подрастающего поколения — Драко, Поттера и остальных — была слабостью Темного лорда.

Так же, как и его неспособность осознать, на что способны родители этого поколения, чтобы защитить своих детей.

В свое время Лорд недооценил Лили Поттер и теперь, возможно, попадал в подобную же ловушку с Нарциссой Малфой — именно ради нее Снейп защищал Драко. Поддерживая обман о праве владения Бузинной палочкой, Снейп рассуждал, что, возможно, в конечном итоге именно так он сдержит свой нерушимый обет, данный ей.

Одно оставалось точным: независимо от того, выживет Драко Малфой или умрет, сам Снейп скоро будет потерян. Он знал это, и до этого хотел бы увести Темного лорда подальше от Поттера и немного приблизить его к аду, куда отправится и сам!

Директор резко втянул в себя воздух, отвернулся от окна и пошел прочь, вниз по винтовой лестнице, чтобы позавтракать и отвлечься.

* * _ ? ? ? _ * *

Снейп был неправ. Он был не единственным человеком, который подметил странное в горе Нарциссы Малфой по своему сыну.

Беллатриса тоже это почувствовала.

И в последнее время она чувствовала также странное притяжение, посещавшее ее по ночам. Белла боролась с этим, но сегодня рано утром Лестрейндж аппарировала на площадь Гриммо. Она не знала, что конкретно искала там, но, полагала, что поймет, как только отыщет.

Родольфус появился мгновением позже, хмуро глядя на семейный гобелен. Никто и никогда не спрашивал его, хочет ли он, чтобы на нем было изображено его лицо. Он пнул нижний край гобелена, и облачко пыли поднялось от старой тряпки. Беллатриса взвизгнула, как будто ее муж пнул любимого питомца.

— Держись подальше! — прорычала она. — Поднимись наверх и посмотри, не шныряет ли кто поблизости!

Рудольфус пошел по лестнице, а Белла наклонилась, чтобы посмотреть, не оставил ли он грязных следов на гобелене. И тут она увидела ЭТО.

Портрет Андромеды был восстановлен.

И что еще хуже, рядом с ней был этот грязнокровка Тонкс и их соплячка, девчонка-аврор, которая вышла замуж за… Нет, это было невозможно! На семейном гобелене Блэков, было покрытое шрамами лицо оборотня, за которого вышла замуж Нимфадора Тонкс! И теперь у них был собственный отпрыск! Мальчика они назвали Эдвардом в честь маггловской ветви семьи.

Прижав руку к сердцу, Беллатриса пошатнулась, присев на корточки у гобелена. Чтобы не упасть, она подняла руку, и гобелен оказался зажат между ее пальцами и стеной. Когда бешеное сердцебиение немного успокоилось, ее пальцы непроизвольно погладили ткань. Та была необычной по текстуре. Рядом с лицом бедного вероятно уже покойного Драко, ткань казалась пустой, но под пальцами она была гладкой, словно там присутствовала новая вышивка.

Там было что-то вышито, но умело скрыто от глаз.

Когда бесполезная палочка грязнокровки, которой Лестрейндж теперь пользовалась, не сумела снять заклятие сокрытия, кровь Беллатрисы застыла в жилах.

— Волшебная палочка Триады… — сказала она. — Нет, этого не может быть…

Рудольфус неуклюже спускался по лестнице.

— Наверху никого нет, — сообщил он, — зато я здорово ободрал голень: в комнате есть целая кровать, спрятанная посередине, о которую я запнулся…

Белла смачно выругалась.

— Здесь использовали палочку Андромеды!

И собственная палочка Беллатрисы оказалась в руках ее врагов!

Теперь она была почти уверена, что Нарцисса отдала Драко свою палочку.

«Но неужели кому-то удалось собрать их все три вместе?»

Лестрейндж вскочила на ноги.

— Нет! — завопила она.

Ведьма была уверена, что палочки Триады не могли бы победить Темного Лорда, но могли бросить ему вызов, чтобы выиграть время и дать защиту для того, кто МОГ БЫ победить ее господина.

Беллатриса готова была сделать все, чтобы остановить эту несправедливость.

.

.

Пока Гермиона на завтраке с Биллом и Флер ела горячие тосты, символически отмечая свою свадьбу, Драко вернулся в коттедж Андромеды, чтобы подготовиться к визиту к Снейпу.

Андромеда направила на него свою волшебную палочку, наложив заклинание сокрытия, настолько совершенное, что он с таким же успехом мог бы находиться под мантией-невидимкой.

— Все думают, что я мертв? Правда? — удивился Драко, когда Тонкс протянула банку с летучим порохом в направлении его голоса.

— Да, вчера вечером твое имя официально внесли в список жертв, — сказала она. — Так что, если кто-нибудь заметит тебя, веди себя? как призрак.

— Хорошо. — У него голова шла кругом от мыслей о том, как родители перенесли подобную новость.

— Не стоит пока беспокоиться по этому поводу, — сказала Андромеда. — Сосредоточься на том, чтобы благополучно вернуться из школы. Гермиона придет к нам вечером, не так ли? Пусть это станет твоей путеводной звездой. Иди!

Как и ожидалось, когда Драко прибыл в Хогвартс, Крэбб и Гойл охраняли камин, стоя спиной к огню и хмуро глядя на студентов, пересекающих вестибюль. Невидимый Малфой бросился между ними: он выскочил из камина и оказался вне пределов их досягаемости. Они, врезавшись друг в друга, отскочили вперед, сбивая тлеющие угли с подолов мантий, ругаясь между собой и обвиняя второго.

Драко, не оглядываясь, устремился к кабинету директора в башне. Он слышал, как Крэбб зовет Филча, угрожая тому расправой из-за неисправного камина.

Малфой протискивался между спешащими мимо студентами, каждый из которых старался не попасть под удар истерики Крэбба и Гойла. Теперь студенты не слонялись по коридорам, как раньше, — в школе царила напряженная, гнетущая атмосфера страха.

И все же Драко услышал, как кто-то прошептал:

— …Если Малфои не смогли уберечь своего единственного ребенка, то какие шансы у остальных? Это слишком опасно…

— Заткнись, тебя услышат!

Добежав, запыхавшись, до двери в кабинет Снейпа, Драко сильно постучал. Внутри винтовая лестница со скрежетом встала на место; Северус открыл и выглянул в коридор, поджав губы. Малфой проскользнул мимо него и поднялся по лестнице в кабинет так быстро и бесшумно, как только мог, прежде чем Снейп нырнул обратно внутрь.

Пришло время стать призраком. Над камином висело большое зеркало в тяжелой золотой раме, и Драко затуманил его своим дыханием, а потом написал пальцем на стекле свое имя. Он глянул на профессора, — слово быстро исчезало, — но Северус не смотрел в его сторону, встав рядом со своим столом и перелистывая пергаменты. Чтобы все-таки привлечь его внимание, Малфой столкнул толстую пыльную книгу с каминной полки, и она громко шлепнулась на пол.

Снейп застыл на месте, вскинув взгляд на шум, и успел заметить, как со страниц книги поднялся клубок пыли. Молниеносным движением он достал свою палочку и в это время заметил слабые, почти пропавшие буквы. Он прочел вслух шепотом: — Драко.

Малфой не шевелился, следя за тем, куда направлена палочка Северуса, а через мгновение директор перемахнул через спинку дивана и оказался уже у зеркала, стирая рукавом имя со стекла.

— Я здесь, сэр, — сказал Драко так тихо и близко к уху Снейпа, чтобы ни портреты, ни кто-либо другой, наблюдающий за происходящим в этом пространстве, не смогли его услышать.

Северус прислушался, и Малфой коснулся его руки, отчего профессор резко втянул воздух, но промолчал. Он схватил Драко за руку и повел в свою комнату.

Как только дверь за ними захлопнулась, Снейп сместил хватку, ощупывая Драко от запястья до плеча. Он издал нечто среднее между кашлем и смехом, обхватив голову Малфоя ладонями и вглядываясь в лучшее заклинание сокрытия, с которым когда-либо сталкивался. Теперь, когда директор знал, «куда» смотреть, он мог разглядеть небольшой изгиб в луче света там, где было тело Драко.

— Ты жив!

— Да. Как мои родители?

Снейп отошел от него.

— Твой отец уверен, что ты мертв. Он в глубоком трауре, и это довольно ужасно.

Сердце Драко упало. Но он спросил:

— А мама?

Северус сделал паузу.

— Она пытается вести себя так, как будто ты мертв, но… — Плечи Снейпа вздымались и опускались. — Нарцисса послала тебе свою палочку, и я думаю, она сделала это именно на такой случай. Ты сумел объединить палочки Сестринской триады и с их помощью выжил, не так ли? — Директор с трудом сглотнул, как будто у него пересохло во рту. — Но как?! Кого ты нашел, чтобы использовать остальные палочки?

Малфой объяснил, что изображение Андромеды было восстановлено на семейном гобелене, и это позволило ее потомкам использовать волшебные палочки Триады.

— Ты бросил вызов Темному Лорду с помощью Нимфадоры Тонкс? — Голос профессора был полон смесью скепсиса и ужаса.

— Нимфадора Люпин, сэр, если быть точным. И да. С ее помощью и с помощью ее мужа.

Снейп усмехнулся.

— Так значит, лицо оборотня Римуса Люпина теперь на семейном гобелене Блэков, а Сириуса Блэка по-прежнему нет? О, какая ирония судьбы…

— Сэр, что Темный Лорд сделал с моими родителями после того, как я отказался от его призыва? Он их наказал?

— Лорд мог бы это сделать, если бы уже не наказывал их за потерю Поттера, — сказал Северус. — Они все еще находятся под домашним арестом в поместье.

Послышался шорох обивки — Драко с облегчением опустился в кресло.

— Домашний арест. И это все? Слава Мерлину!

— Нечему радоваться. Запомни, — Снейп указывал на него пальцем, хотя больше не был уверен, где находится его невидимый гость, — на этом дело не закончится! Как и твоя мать, твоя тетка Беллатриса не уверена, что ты мертв. Пока у нее не будет доказательств, она, конечно, не станет беспокоить Лорда по этому поводу, но когда она их найдет…

Драко не хотел больше ничего слышать.

— Послушайте, профессор, мне нужно, чтобы родители знали, что я жив! — сказал Драко. — Мне нужно, чтобы вы подал им знак.

— Твоя мать уже знает, — настаивал Снейп. — И она, и Беллатриса. Они обе, скорее всего, догадались, что палочки Триады объединились против Темного лорда, а значит, и поймут, что ты поддерживаешь Поттера. Белла будет охотиться за своей палочкой еще отчаяннее и яростнее, чем раньше, и, как следствие, за тобой. Ты должен вернуться к Андромеде и использовать всю мощь ее чар, чтобы скрыться от Беллатрисы. Если она найдет тебя, — скажи, что лишился палочек. Скажи… что я конфисковал палочку твоей матери и забрал ее в школу на хранение! А когда тетка потребует свою собственную, утверждай, что Поттер уничтожил ее, как только увидел силу, которой она обладает!

— Она никогда не поверит в это!

— Тогда, едва Белла явится за палочкой, уничтожь ее сами! — потребовал Снейп. — А теперь уходи! Я отправлю тебя через свой камин!

Он открыл дверь и отступил назад, пропуская его, и неожиданно учуял аромат, исходящий от Драко. В нем была какая-то сладость, как будто что-то женское: может быть, это было связано с близостью юного Малфоя к женщинам семейства Тонкс, а может быть, дело было в чем-то большем.

— Ты не хочешь ничего добавить? — спросил Северус. — Что-нибудь изменилось за последнее время?

Действие заклинания сокрытия ослабевало, и стали видны слабые очертания профиля Драко, когда он отвернулся от Снейпа и сказал:

— Нет, сэр. — И ничего не добавив, исчез в камине.

* * _ ? ? ? _ * *

А тем временем в коттедже Гермиона поразила друзей тем, как удивительно точно и мощно работает ее палочка Триады. Смеясь, Гарри и Рон устроили с ней дуэльные тренировки, гоняясь за Грейнджер по пляжу до тех пор: но, несмотря на то что она накладывала только оглушающие заклинания, палочка била со всей силы и никогда не промахивалась.

— Отвратительно, — сказал Поттер, тяжело опускаясь на землю, втыкая палочку Драко из боярышника в песок рядом с собой и снимая очки, чтобы вытереть со лба пот. — Твоя новая палочка великолепна, но одновременно отвратительна, Гермиона! Что ж, я рад, что, по крайней мере, она нашей стороне.

— Мы на шаг приблизились к тому, чтобы быть готовыми к осуществлению плана! — согласилась Грейнджер.

— Один огромный шаг! — поправил ее Рон, устраиваясь рядом с Гарри. — Я бы сказал, что благодаря этой ужасной палочке наша миссия стала чуть менее самоубийственной.

До сих пор Уизли вел себя очень хорошо, не затрагивая тему того, что волшебная палочка не стоила той цены, которую Гермиона заплатила, чтобы попасть на гобелен Блэков.

Но общение между ними всеми все равно было напряженным. Рону как будто требовалась вся его выдержка, чтобы молчать о прошлой ночи. Все силы Гарри, казалось, уходили на то, чтобы не спросить ее, все ли с ней в порядке. А ей самой стоило огромных усилий не восторгаться тем, каким милым и нежным был муж и как он сделал ее счастливой!

Вместо того, чтобы заговорить об этом, Гермиона убрала палочку, указывая подбородком поверх плеча Рона на Луну, которая торопливо приближалась к ним.

— Смотрите, что пришло! — кричала Лавгуд. — Это прислал мистер Олливандер! Разве она не прекрасна?

Рон приподнялся, чтобы посмотреть на новую палочку Луны. Она была березовой, из твердой древесины, но такой гибкой, что больше походила на плакучую иву. Лавгуд позволила ему подержать ее, балансируя на его ладони. Он слегка подбросил палочку, зажав ее в кулаке.

— В ней волос единорога в сердцевине, верно? Мои первые две были такими же, а не как эта чертова штука, — Уизли махнул в сторону палочки Петтигрю, наполовину скрывшейся в песке.

Полумна подняла его на ноги и повела на открытое пространство, чтобы они могли вместе попрактиковаться с ее новой палочкой, и Рон, который за мгновение до этого изнемогал от усталости, безропотно последовал за ней.

Гарри снова надел очки и посмотрел на море.

— Так вот как я выглядела раньше? — спросила его Гермиона, спустя пару минут. Поттер вздрогнул и проследил за ее взглядом. — То, как она смотрит на него и стоит слишком близко, повернув к нему лицо… Неужели и я была такой? — настаивала Грейнджер.

Гарри хмыкнул.

— Немного, наверное. Ты смотрела на него, да. Но потом всегда выглядела так, будто злишься на себя за то, что делала это. А после иногда и вымещала на нем свою злость. Но Луна…

— Луна просто позволяет себе это. Ей нравится наблюдать за ним, и ей наплевать, что все об этом знают. Даже он, — закончила она.

— Да, — согласился Поттер.

Гермиона вздохнула.

— Что ж, рада за них.

* * _ ? ? ? _ * *

Когда стемнело, Грейнджер ушла из коттеджа через камин, добралась до кухни Андромеды и обнаружила, что Тонкс как раз вернулась откуда-то и вешает свою мантию.

— О, Гермиона, добро пожаловать! Я сама только что пришла — это была моя первая встреча с Орденом после рождения ребенка, — сказала она, поворачиваясь к гостиной и крича. — Мама, а где Тедди?

— Он здесь… — Ответили ей. Только это была не Андромеда, а Драко, который принес ребенка на кухню. Малыш проснулся и повернулся лицом, размахивая ручками и ножками и зовя Нимфадору. Не ожидая застать на кухне никого, кроме Тонкс, Малфой застыл на полуслове, открыв рот и уставившись на жену… Он все еще с трудом верил, что они действительно поженились.

Гермиона тоже потеряла дар речи.

— Что на тебе надето? — спросила она его.

Дора рассмеялась.

— Это я выбрала ему одежду. Ты же знаешь мой талант сливаться с толпой, когда я этого хочу, так что я подумала, будет полезно, если у него в гардеробе появится немного маггловской одежды. Что скажете, мадам Малфой?

Гермиона удивленно смотрела на Драко, пока Тонкс забирала ребенка у него из рук. На нем была белая футболка и синий джемпер на молнии с логотипом футбольного клуба, о котором она никогда не слышала, — надпись гласила «Кобры Суинтона». На его ногах были черные джинсы, которые хорошо сидели, но выглядели такими новыми и жесткими, что могли бы стоять сами по себе.

Он приготовился к ее замечанию.

— Ну, это… — начала Гермиона, — …необычно. Я никогда не видел его одетым не в строгий костюм или школьную форму.

— Правда? Разве это не мило? Его глаза становятся ярче, когда он немного краснеет. — подколола Тонкс. — Остальные предметы я подобрала похожими на то, как магглы одевали Гарри, когда он был на каникулах.

— Ты что?! — Драко взорвался. — Я что — копирую Поттера?!

— Все в порядке, дорогой! — сказала Гермиона с легким смешком в голосе.

— Нет, не в порядке! С этим нужно покончить! Я не хочу выглядеть так, словно ограбил его рюкзак!

Нимфадора рассмеялась, качая головой.

— Гарри очень неприметен в мире магглов, и тебе не мешало бы поучиться у него! Что ж, я оставлю вас наедине. Тедди, — она обратилась к сыну, — пожелай им спокойной ночи. — И помахала его ручкой, а потом ушла.

Малфой расстегнул молнию на джемпере, выпутываясь из рукавов, и бросил его на стул. Грейнджер подняла кофту и, прищурившись, посмотрела на логотип клуба.

— Это настоящая команда?

— Откуда мне знать?

Она ухмыльнулась, глядя ему прямо в глаза, и просунула руки в рукава, еще теплые от его тела.

— Я всегда мечтала иметь общий джемпер со своим парнем.

Его прошлое разочарование немного улеглось, сменившись разочарованием другого рода.

— Это не джемпер твоего парня, Грейнджер. А мужа. И эти брюки тоже мне не подходят, — продолжил он, пощипывая боковой шов. — Они должны быть похожи на те, что носишь ты, они сидят на тебе, как вторая кожа, и… А впрочем! — У него вырвался вздох, и Драко одним длинным шагом вплотную к ней, подхватил Гермиону на руки и усадил на стол. Он встал между ее коленями и провел руками по внешней стороне бедер, по ткани штанов, и его глаза закрылись. — …И твои такие мягкие под пальцами.

— Драко… Это кухня твоей тети, — проворчала она, все равно обнимая его и прижимаясь плотнее.

Малфой уткнулся лицом в ее шею.

— Я думал о тебе каждую минуту, — прошептал он. — Весь день. Едва мог это вынести.

Грейнджер откинула голову назад, тихо вздохнув, когда его губы прошлись по ее коже.

— Ты думал обо мне или о том, что бы ты хотел со мной сделать, м?

Он хмыкнул.

— У меня активный ум. И было достаточно времени, чтобы подумать обо всем, что касается и тебя и того, что я мог бы с тобой провернуть.

— Где твоя комната? — Ее ноги обхватила его, чтобы Драко мог унести ее прочь.

Но камин снова вспыхнул.

— Римус! — взвизгнула Гермиона, резко спрыгивая с края стола. Малфой оперся одной рукой на край, сгорбился, пряча очевидное возбуждение, и покраснел до алых пятен на щеках.

— О, добрый вечер, — сказал Люпин нарочито весело, изо всех сил притворяясь, что ничего не замечает. — Гермиона. И Драко. Хорошо выглядите, учитывая…

— Это Тонкс заставила его так нарядиться! Маггловская маскировка, которую она придумала, — затараторила Грейнджер, направляя все силы на то, чтобы отвлечь оборотня. — И этот джемпер тоже дала она…

Римус моргнул, впервые заметив необычный вид Малфоя.

— Да, похоже, это дело рук нашей Доры. Что ж, Драко, отлично выглядишь для того, кто по общему мнению мертв.

Гермиона подпрыгнула.

— Мертв?!

Малфой потер лицо руками.

— У меня еще не было времени сказать тебе об этом.

Люпин пожал плечами.

— Полагаю, времени на разговор не хватило, все ушло на поцелуи на кухонном столе моей тещи? — Оборотень шутливо приподнял бровь.

— Тебя считают мертвым?! — Грейнджер обхватила Драко за предплечье, даже пропустив укол касающийся их неподобающего поведения. — Ты не ответил на призыв Сам-знаешь-кого, и из-за этого тебя считают мертвым?!

— Если бы все было так просто! — пожаловался Малфой. — Я был у Снейпа. Он говорит, что моя мать притворяется, будто верит, что я мертв, но на самом деле это не так. Она знает, что сила палочек Триады могла бы спасти меня. Однако, беда в том, что и тетка, похоже, тоже так думает.

Римус присвистнул.

— Если ты представляешь угрозу для ее Лорда — значит под прицелом мадам Лестрейндж!

— Да, и у Снейпа с ней тоже проблемы. Он дал нерушимый обет защищать меня. И даже если Беллатриса не верит, что я мертв, она все равно может потребовать, чтобы он расстался с жизнью из-за этого. У него есть время до солнцестояния в конце июня.

Гермиона прижала пальцы к вискам.

— Итак, найти Драко и свою волшебную палочку — теперь главные приоритеты Беллатрисы? Это значит, что… мы должны… так… что предпринять сперва? … О, я не могу думать! — пожаловалась она.

— И тебе не следует. По крайней мере, не сегодня, — произнес Люпин.

— Да, но если…

— Нет, учись на моих ошибках, Гермиона, — серьезно и немного обиженно продолжил он. — Не порти первые дни своего брака излишними размышлениями. Просто будьте вместе. В конечном счете, вы будете лучше соображать, если на некоторое время перестанете думать вообще. Главное, не занимайтесь ЭТИМ на кухне, потому что вся наша семья предпочитает использовать стол для более, кхм… скучных дел. — С этими словами он пожелал им спокойной ночи и оставил наедине.

Грейнджер погрозила Малфою пальцем.

— Предположительно мертв?! Ты должен был рассказать мне об этом сразу же! Тебе нужно обсуждать со мной все наши новости, — и делать это ДО того, как пытаться соблазнять меня!

— Ладно, ладно, — согласился Драко, притягивая ее к себе за края своего джемпера с рисунком кобры. — А ты сама не хочешь что-нибудь рассказать мне о своем дне?

Она хмыкнула и позволила ему обнять ее; когда Гермиона прижалась ухом к его сердцу, то ее макушка оказалась у него под подбородком. Она с упоением вдохнула его запах.

— Ну, боевая палочка Триады действительно потрясающая и слушается меня! Мы целый день тренировались, и мальчики остались полностью довольны.

— Да, неужели, — пробормотал он ей в волосы.

— Что не так?

— Ничего, продолжай. Что еще произошло сегодня в коттедже? Как поживает Флер?

Гермиона откинулась чуть назад в кольце его рук, чтобы посмотреть на него, и на ее лице появилась застенчивая улыбка.

— На самом деле, она великолепна. Мы вместе пообедали на пляже — это был особый обед только для девочек.

Драко сглотнул, его брови приподнялись, а руки погладили ее спину и нашли путь под ткань джемпера вместе с ее рубашкой; от прикосновения к голой коже, она вздрогнула и выгнулась дугой.

— И о чем вы болтали?

— Она объяснила мне некоторые вещи — дала советы, как подобает вести себя жене, которые я хотела бы проверить на практике… Так что, полагаю, когда мы будем с тобой вместе, я смогу чувствовать себя также хорошо, как и ты. — Ее голос был на тон ниже и крайне многообещающим.

Драко издал голодный смешок, поднял ее на руки и направился к своей комнате — под крышей над кладовой. Помещение не было шикарным, но зато они могли побыть там вдвоем.

— Мне стоит благодарить Флер или стыдиться собственной неопытности? — спросил он на ходу.

— То, как мы делали это раньше, — Гермиона уткнулась носом в изгиб его шеи, — было очень-очень мило, но, думаю, это еще не все для меня… — Малфой добрался до своей комнаты, открыл дверь и захлопнул ее за ними. Пальцы Гермионы сразу же сжали низ его футболки, готовясь стянуть ее с него через верх. — Но Флер говорит, что тебе придется потрудиться для этого и нужно будет слушаться меня…

— Вызов принят, Грейнджер! И, должен признаться, с большим энтузиазмом, — сказал он, опуская ее на маленькую, но мягкую кровать, и пригибаясь, помогая ей раздеть его.

Она откинулась на подушки, сбросила туфли и посмотрела на него широко раскрытыми глазами, а пальцы Драко тем временем выдернули ремень из петель его маггловских брюк.

Грейнджер взвизгнула, когда он набросился на нее.

— Я весь в твоем распоряжении, — прошептал Малфой ей в самое ухо, — скажи мне, с чего начать…

* * _ ? ? ? _ * *

Драко никогда не видел, чтобы она спала так спокойно. Прижавшись лицом к его груди, Гермиона спала глубоким сном, ее дыхание было медленным и ровным, а в выражении лица не было никаких эмоций, кроме чистого, искреннего удовлетворения.

Он притянул ее чуть ближе и прижался губами к ее лбу, позволив себе ухмыльнуться. Да, Малфой был очень доволен собой: потребовалась не одна попытка, но он сумел продемонстрировать ей все чувства, которые она когда-либо дарила ему. Это был не просто акт физического мастерства и следования указаниям. Это началось в их сердцах, когда они лежали вместе в тишине, и Драко переплел их пальцы, спросив, что такого было в его виде на кухне, что лишило ее дара речи.

— Я сегодня что — как-то особенно привлекателен?

Она слегка фыркнула.

— Так по-малфоевски тщеславно! Мне действительно нравится на тебя смотреть, но не всегда причина в твоей внешности, Драко.

— Разве нет?

— Нет, сегодня я впервые увидела тебя с ребенком, — Гермиона сказала это так, словно это все объясняло, и прижалась к нему под одеялом.

Малфой обдумал сказанное.

— Значит, тебе нравится моя заботливость? Вот в чем дело?

— Ну, это до смешного привлекательно, когда ты ухаживаешь за Тедди. Но есть кое что еще.

Его пальцы нашли ее подбородок и подняли лицо Гермионы, чтобы она посмотрела на него.

— Скажи мне. Я хочу понять.

Ее рука уже обнимала его за талию, но теперь Грейнджер прижалась к нему крепче.

— Когда люди узнают, что мы вместе, то хотят знать, как мы справляемся с нашим прошлым. Но на самом деле проблема не в этом, не так ли? Я имею в виду, очевидно ведь, что прошлое не останавливает нас. Проблема как раз в нашем будущем…

Ее голос задрожал, и она замолчала

Он вздохнул и погладил ее по затылку.

— Наше будущее… — повторил Драко.

— Какое у нас может быть будущее? Женитьба — это начало будущего. Но увижу ли я когда-нибудь, как ты идешь ко мне с нашим ребенком на руках? Сможем ли мы вообще прожить так долго, чтобы всерьез приблизиться к этому? Посмотри, насколько нормально для всех оказалось смириться с тем, что ты мертв, даже если это не так. И в любой день Гарри, Рон и я, мы все можем… — Грейнджер снова не могла договорить.

Драко перевернулся и навис над ней, смотря ей в лицо сверху, заполняя все ее поле зрения. Он знал, что Гермиона не сможет рассказать ему о деталях их самоубийственных планов, которые они в последнее время строили с Поттером и рыжим, так что ему сложно было оценить ее шансы на выживание. Но Малфой мог говорить хотя бы за себя.

— Ничего страшного, что они думают, что я мертв. Это позволяет мне надежнее прятаться. Кроме того, если мне когда-нибудь потребуется отвлечь Лорда от того, что вы с Поттером задумали, то я смогу устроить грандиозное воскрешение — тогда это может обеспечить тебе хоть какое-то прикрытие.

Она поднесла руку к его лицу.

— Я не говорю о военных стратегиях. Я говорю о том, что хочу быть с тобой долгое-долгое время, в то время как гораздо более реалистичный исход — потерять тебя в этом насилии. И я никогда не хотела ничего так же сильно, как хочу сохранить тебя.

Она не плакала, но ее глаза блестели.

Ее ресницы были влажными, и Драко вытер их сухими губами.

— Я не знаю какое оно — будущее, но мы в нашем настоящем, — сказал он, приблизив свои губы к ее губам. — Я знаю, что быть вместе в настоящем лучше, чем в любом будущем. Это того стоит. Я хочу этого. Мне это нравится.

Его губы прошлись по ее подбородку, возвращаясь ко рту. Их поцелуй был глубоким, страстным, как будто Гермиона решила, что с таким же успехом может проглотить его сама, а не отдать войне. Она почувствовала на нем вкус своих собственных непролитых слез, и он со стоном потянулся к ней. После этого они впервые занимались любовью в самом глубоком смысле этого слова. Это было приятно и прекрасно, и после всего Грейнджер уснула, а Малфой не спал, обнимая ее и запоминая, — ведь это могло быть в последний раз.

Наконец, и его почти сморил сон, но в двери громко постучали.

— Драко! — Это Тонкс звала его резким отрывистым голосом. — Бери Гермиону и уходите! Снаружи неприятности!

.

.

Драко лежал, глядя в потолок, прислушиваясь к шагам Тонкс, торопливо удаляющимся от двери его спальни. Он открыл было рот, чтобы расспросить ее о том, что случилось за пределами коттеджа, но, прежде чем успел произнести хоть слово, она приказала ему отправить Гермиону в безопасное место, а затем ушла так же внезапно, как и появилась.

Все еще нуждаясь в ответах, Малфой высвободился из рук и ног Грейнджер, отстранив ее от своей груди и уложив на подушку. Она что-то пробормотала во сне, и неуклюжие, сонные руки потянулись к нему, чтобы удержать. Он провел поцелуем по мягкой бледной внутренней стороне ее локтя, проскользнул сквозь ее руки и выбрался из постели. Босиком, дрожа и на ходу натягивая брюки, Драко направился к крохотному окну, но, даже не дойдя, заметил, что стекло освещено снаружи мерцающим оранжевым светом. На лугу за садом Андромеды трещал ряд огней, поднимая клубы белого дыма, сжигая зеленые весенние листья и ветки.

Это были Пожиратели. С вероятностью в миллион галлеонов.

Малфой тихо выругался и зажег палочку, чтобы поискать в комнате одежду, которую они сбросили несколько часов назад. Только когда он был одет, застегнув пояс и обул оба ботинка, то заставил себя перестать откладывать пробуждение Грейнджер. Он опустился на пол, склонившись над кроватью, и его лицо оказалось на одном уровне с ее лицом, пока она спала на его подушке. Гермиона по-прежнему являла собой образ полного удовлетворения, все еще пребывая в том сне, в который Малфой так и не погрузился, после того, как они несколько часов подряд только и делали, что любили друг друга.

Драко согнул палец и провел им по изгибу ее щеки.

— Грейнджер?

Ее ресницы слегка дрогнули.

Несмотря на усиливающийся оранжевый свет за спиной, он издал грустный тихий смешок, почувствовав себя снова похожим на Психею, наблюдая, как спит его жена, и признавая, что он любит ее, и зная, что, стоит только ей открыть глаза, как все навсегда изменится. Почему они раз за разом оказывались в таком положении?

Приложив ладонь к ее щеке, Малфой погладил девичью кожу.

— Грейнджер, вставай, тебе пора.

Гермиона села, — слишком быстро, — внезапно проснувшись, но дезориентированная, и без слов призвала свою палочку, а потом опустила взгляд на себя, как бы удивляясь тому, что еще не одета.

— Что?! Что такое?

Драко положил ее одежду на край кровати.

— Снаружи огонь. И это не лесной пожар — огни расположены по прямой линии, как лезвие бритвы. — Он вывернул ее кофту на верную сторону. — Кто бы это ни был, они не могут видеть сквозь чары сокрытия Андромеды, но знают, что мы должны быть поблизости. Полагаю, они пытаются уничтожить нас огнем, и, даже если это разрушит всю деревню, им не жаль.

Грейнджер подскочила к окну, завернувшись в простыню.

— Это Адское пламя? Я никогда не видела его в реальной жизни!

Малфой подошел и обнял сзади, глядя через ее голое плечо на колеблющийся, вспыхивающий свет, который неизбежно становился все ближе и выше.

— Поскольку мы еще не сгорели дотла, я бы сказал, что это точно не оно. Приглядись к пламени.

Гермиона кивнула, соглашаясь.

— Оно не поднимается в форме дракона. Ни крыльев, ни хвоста, ни когтей.

Он прижался губами к ее плечу.

— Но это не значит, что оно не превратится в Адское в любой момент — это проклятие может наложить любой дурак!

— Именно это и делает его таким опасным, — закончила Грейнджер, дрожа, несмотря на его теплое дыхание на ее коже. Она попыталась плотнее завернуться в простыню, чтобы согреться.

Вдалеке все громче звучали сирены добровольных маггловских пожарных команд, бросившихся из ближайших деревень, чтобы сразиться с тем, чего они не знали. Когда Гермиона заметила их, то метнулась к кровати и схватила вещи, чтобы поспешно одеться.

— Ты что, предлагаешь мне уйти прямо сейчас?! Я не оставлю тебя здесь, Драко! И Тедди тоже — и вообще никого, включая этих магглов! У них нет ни малейшего шанса победить. В отличие от меня — у меня есть палочка и я буду сражаться!

Малфой схватил ее лицо в обеими руками.

— Эй, послушай меня! Ты очень храбрая, и я верю, что ты сделаешь все, что потребуется, но… Разве ты не видишь, что говоришь так же, как Поттер, когда он бросается делать что-то благородное, а в итоге получает одни неприятности?

Она моргнула, глядя на него большими темными глазами в свете отблесков за окном.

— Нет, я…

Он заставил ее замолчать и крепко поцеловал в губы — это казалось разумным поступком, чтобы заставить Грейнджер сосредоточиться на его словах. Но это возымело обратный эффект, отзываясь в нем жаром и желанием, более сильным и требовательным теперь, когда они уже познали близость друг друга.

Драко отстранился со стоном, оставив Гермиону с пустыми легкими.

— Мы должны быть разумными, Грейнджер. Одна из причин, по которой мы с тобой вместе, — это то, что ты можешь защитить Поттера, помочь ему выжить. И ты не сможешь сделать этого, если останешься здесь, с нами.

— Я смогу! Как только мы закончим разбираться с этой проблемой, я…

— Гермиона! — Малфой повысил голос, прижавшись лбом к ее лбу. — Тебе нужно уходить! Ты должна выжить, чтобы защитить Поттера! И насчет палочек Триады — худшее, что можно сделать, это собрать их в одном месте, когда на нас нападают Пожиратели! Если Темный лорд получит все три — миру конец!

— Но…

— Я позабочусь о маглах! — пообещал он, предвидя ее следующий протест. — Честно! Но ты должна уйти!

На этот раз именно она подалась вперед, чтобы поцеловать его, горячо, но поспешно. Драко, покачиваясь, притянул ее ближе. Пальцы Гермионы запутались в его волосах и… она заговорила ему в рот.

— Что я… упускаю? Почему мы не можем использовать палочки Триады, чтобы отослать Пожирателей прочь? Мы уже делали это раньше, когда твоя метка сошла с ума!

Малфой вздохнул и отпустил ее.

— Сама-знаешь-кто вообще не должен знать о палочках Триады — ни о том, что они существуют, ни у тем более о том, что они могут как-то противостоять ему. Как только он получит эту информацию, то убьет каждого, кто есть на семейном гобелене, кто мог бы использовать палочку против него!

— Но он мог бы просто жениться на Беллатрисе и сам попасть на гобелен…

— Нет, палочки действуют, как общая сила. А он не разделяет власть! Ни с кем и никогда. Он скорее убьет весь Дом Блэков, начиная с моих самых близких: мамы и отца. Поэтому мы должны скрывать палочки до тех пор, пока можем!

Грейнджер кивнула. Но отшатнулась назад — ее задумчивый взгляд превратился в выражение ужаса.

— Но ты ведь останешься здесь, чтобы сдаться? Там твоя тетка? И ты отдашься ей в руки. — Она уже не спрашивала. Утверждала.

Драко тяжело сглотнул, но ничего не ответил.

— Малфой, ты не пытаешься выбраться из этой ситуации! — закричала Гермиона. — Ты отправляешь меня прочь, а затем недеешься защитить семью Андромеды и магглов, сдавшись Беллатрисе! И ты вернешься вместе с ней в поместье — К НЕМУ!

Он снова притянул ее к себе и положил руку ей на затылок. Их лбы столкнулись.

— Мы с самого начала знали, что это произойдет. Именно об этом говорил Билл, когда позволил мне остаться. Он сказал, что я могу быть полезен в качестве двойного агента, как, например, Снейп. И он не ошибся.

Гермиона задрожала в его объятиях.

— Да, но… — она сбилась с дыхания, — еще не время…