Андертейл, ты ли это? (джен)

— Итак, для начала берём лапшу, свежайший мясной фарш и кипятим воду, затем… — Папирус подробно и с присущими ему торжественностью и пафосом начал готовку, попутно всё объясняя и комментируя каждый свой шаг.

Первые несколько минут, несмотря на непринуждённый тон и веселье, между нами всё ещё висела некая неловкость после того инцидента. Мы избегали смотреть друг другу в глаза, и небольшой красноватый оттенок смущения всё ещё красовался на наших лицах, хоть мы и старательно, даже относительно успешно, делали вид, что ничего не произошло. Но постепенно мой привычный пофигизм вкупе с отсутствием совести взяли своё, как и уверенный и гордый характер Папируса, так что неловкость и смущение вскоре пропали, а мы сами с головой погрузились в процесс, практически забыв про тот инцидент.

— Папирус, сейчас мясо сгорит! — закричала я, услышав шипение уже забытого фарша. Папс бросился к сковородке и мгновенно переставил её на другую конфорку, выключив предыдущую.

— Без паники, у великого Папируса-шеф-повара всё под контролем, — гордо произнёс он с действительно абсолютно спокойным выражением лица, хотя секунду назад сам же с паникой бежал к плите. Я, засмеявшись, согласно кивнула.

— Верю, верю. А как там дела с соусом? — я взглянула на кастрюлю, где варилось красное ароматное месиво. Папс подошёл, понюхав его, обмакнул в него один палец и попробовал.

— Соус готов! — торжественно объявил скелет, развернувшись ко мне.

Я, не сдержавшись, прыснула, взглянув на него. Он выглядел очень забавно, всё ещё пребывая в своей боевой броне, с клыками, этим торжественным и устрашающим взглядом и… женском фартуке с рюшечками и надписью, написанной красным маркером «terrible bones»*. Папирус, надев перчатки, заменяющие ухватку, стал снимать кастрюлю с огня.

— И макароны, кажется, тоже, — добавил он, кинув взгляд на соседнюю конфорку, где варилась лапша. Кивнув, я соскочила со стола, на котором до этого сидела, свесив ноги, и пошла снимать спагетти.

— Итак, мы приготовили макароны по-флотски по рецепту Великого Папируса! Прошу всех к столу! — с этими словами Папирус поставил большую тарелку с горячими макаронами и фаршем, политые сверху красным с небольшой остринкой соусом. Я также была довольна собой, ибо тоже принимала участие в готовке, причём прежде ничего в этом не смыслящая. — Санс, ленивый ты мешок костей, тебя это тоже касается! Живо тащи свою задницу сюда! — грозно крикнул Папирус, пытаясь достучаться до всё ещё валяющегося на диване брата.

Через пару минут мы все втроём наконец уселись за столом перед тарелками, полными шедевра кулинарного искусства. Я, намотав макароны на вилку, нерешительно взглянула на них. Всё-таки я-то готовить совершенно не умею, мало ли что? Но, решившись, я всё же засунула её в рот и начала медленно жевать. Хм… Действительно вкусно! Мысленно хваля себя, я с аппетитом принялась за свою порцию.

— Bone appetite* — подмигнув, проговорил Санс и тоже приступил к еде.

— Са-анс! — возмущённо зыркнул на него младший брат, но тот как ни в чем не бывало продолжал есть. Издав тяжёлый вздох, Папирус также приступил к трапезе.

— Как всегда, это шедеврально и вкусно! — говорила я ему, когда тарелки были пусты, а живот набит.

— Ньях, конечно, я знаю! Это же готовил Великий Папирус. Но все равно спасибо, — ответил довольный собой скелет. Я также радостно и довольно улыбнулась.

Выглянув в окно, я обнаружила там непроглядную тьму. Интересно, как у них темнеет и светлеет, если здесь нет солнца? Должно быть, это всё делается с помощью электроэнергии.

— Слушай, Папирус, а сколько сейчас времени?

— Хм… без пятнадцати десять, — ответил тот, взглянув на чёрные часы на стене.

Надо же, как летит время. И тут у меня словно что-то резко щёлкнуло в мозгу, и я вспомнила. Флауи! Чёрт, как же я могла забыть? Он же остался там, в библиотеке!

— А во сколько у вас закрывается библиотека?! — в панике спросила я.

— Библиотека? Кажется, в десять, — удивлённый моей внезапной переменой недоуменно ответил Папирус.

— Ой, мне надо срочно бежать! Я оставила там Флауи, надо успеть до закрытия, — я ринулась в гостиную, намереваясь тут же выскочить из дома. Но меня резко остановил скелет, на бегу поймав за руку.

— Стоять! Ты что, собралась одна, под покровом ночи отправиться за этим цветком? — строго спросил он, крепко держа меня за руку и не давая возможности двинуться дальше.

— Ну да, а что? Всё, Папс, пусти! Каждая минута на счету, — я снова попробовала ринуться к двери, но хватка костяных пальцев так и не ослабла. Я с возмущением обернулась к нему.

— Никуда ты не пойдёшь, ты что, не знаешь, какие у нас жители? И что они могут сделать с беззащитными людьми, шляющимися в одиночку по ночам, — я удивлённо взглянула на него, подняв бровь.

Надо же, неужто беспокоится за меня? Это предположение звучало слишком уж неправдоподобно и беспочвенно. Всё-таки, меня никак нельзя было назвать «беззащитным человеком». Да это было сродни принижению моего достоинства, я ведь одна с Флауи прошла все подземелье до этого момента.

— Да я сама что хочешь с ними сделаю! — уверенно ответила я.

С одной стороны, внутри отчего-то становилось тепло от мысли, что Папирус — этот, казалось бы, злой грозный и непробиваемый Королевский Стражник — беспокоится, чтобы со мной ничего не случилось. Но я активно старалась этого не признавать и возмущалась, что он считает меня какой-то беззащитной слабачкой, с которой всё что угодно могут сделать жители Снежнеграда. Да и, тем более, мне нужно было торопиться. Неизвестно ещё, что с Флауи сделает эта библиотекарша, когда придёт время закрытия.

— Нет, не говори чепухи. Я сказал, ты никуда не пойдёшь, — уверенно заключил скелет. — По крайней мере, без меня, — добавил он.

Я с искреннем недоумением смотрела на него. Он что, собирается меня провожать? Мой упрямый и свободолюбивый характер кричал, что нельзя ни в коем случае соглашаться, что я сама могу за себя постоять и не надо мне никаких провожатых, но, тем не менее, время тикало, а взгляд и слова Папируса выражали уверенность и непоколебимость, и я поняла, что спорить бесполезно. И со вздохом согласилась:

— Отлично, пошли.

Наконец освободив руку, я ринулась со всех ног к двери. Но снова была остановлена окриком Папируса. Остановившись, я недовольно развернулась к нему. И тот, заявив, что идти на такой холод в одной футболке и шортах — чистое самоубийство и возможность на следующий день свалиться с температурой, вручил мне чёрную кожаную куртку. Я уже было открыла рот, чтобы выдать недовольную тираду о том, что мне и так нормально и ничего я надевать не собираюсь — примерно то же, что я всегда говорила маме в ответ на её предложение одеть меня, как на северный полюс, — но, вспомнив про время и ещё раз взглянув на это уверенное и наглое лицо, с надутым видом взяла её и надела. И с чего это он вдруг такой добренький и заботливый стал? Не так давно и сам убить пытался, а теперь беспокоится, как бы я не замёрзла.

Куртка, видимо, принадлежала самому Папирусу, потому что доходила она мне до колен. В общем, я в ней утонула, но, признаться, было тепло, а на улице действительно стоял мороз, так что без неё я бы тут же превратилась в снеговика. Но, естественно, Папирусу я это говорить не собиралась — всё-таки хоть капельку гордости сохранить было необходимо. По дороге нам встречались разные пьяницы да подозрительные типы, что при виде меня расплывались в противной похабной ухмылке, но, стоило им кинуть взгляд на идущего рядом со мной и предупреждающе смотрящего на них Главу Королевской Стражи, как ухмылка тут же пропадала, и они спешили отойти подальше.

Когда мы прибыли в библиотеку, её хозяйка с грозным видом надвигалась на несчастного Флауи, который что-то лепетал в своё оправдание, говоря, что вот-вот за ним должны зайти. Она уже хотела своими когтистыми лапами схватить его, но её прервал мой окрик.

— Эй, немедленно отойдите от него! Я пришла его забирать, — разозлённо крикнула я ей. Та с ехидным взглядом повернулась ко мне.

— А то что? Поздновато как-то вы за ним пришли, мы уже закрылись. Да и ваш «друг» своими корнями, которые все в земле, испачкал мои книги и полки, — нагло ответила она, всё-таки грубо схватив за стебель отчаянно вырывающегося и возмущённо пищащего Флауи. Я уже в негодовании открыла рот, намереваясь всё высказать этой любезной дамочке. Но меня опередил показавшийся за моей спиной Папирус.

— Немедленно отпустите и отдайте ей этот цветок. А ваши никчёмные книги с полками были и так грязными, так что хватит вешать нам лапшу на уши, — грозным голосом, не терпящим возражений, сказал он.

Я усмехнулась, расслышав там каламбур, который, возможно, даже не понял сам Папирус. Библиотекарша тут же сменила свою улыбку на испуганное выражение лица и, пролепетав: «Д-да, конечно», поставила на стол рядом со мной Флауи. Тот, недовольно взглянув на неё, быстро перебрался мне на плечо. Папирус первым развернулся и гордо покинул здание. Я же, кинув на неё победный взгляд, последовала за ним. Наверное, было уже практически одиннадцать, и я чувствовала, как устала за прошедший день. В прошлый раз я наскребла денег и ночевала в гостинице, но пришлось встать ранним утром, чтобы всё успеть, а сейчас, борясь с желанием глубоко зевнуть, я с тоской вспоминала жёсткую кровать. Видимо, этой ночью мне поспать не удастся. Если только дойти до Водопадья и там где-нибудь примоститься у стеночки на полу.

Флауи, видимо, хотел мне сказать много ласковых слов по поводу моей задержки, но при Папирусе не решался и лишь с недоумением и лёгкой опаской поглядывал на шедшего рядом, словно телохранитель, Королевского Стражника. Наконец мы дошли до дома скелета. Папс уже собирался зайти.

— Папирус, погоди, ты забыл про куртку! — я сняла её и протянула скелету.

Холодный ветер со снегом тут же обжёг голые руки и голени. Папс развернулся и удивлённо на меня глянул, не спеша принимать предмет одежды.

— А ты что, куда-то собралась? — недоуменно спросил он.

— Ну… как бы, нам надо идти дальше… — ответила я, пребывая в лёгком замешательстве от его вопроса.

— Да? И где же вы будете ночевать?

— Ну… — я в замешательстве пыталась придумать, что сказать. — Где-нибудь… Ну, либо нигде. Кажется, в Жаркоземье где-то есть гостиница, вот когда туда доберёмся, тогда и переночуем, — ответила я, стараясь сохранять невозмутимость, будто бы это совершенно нормально для мен я — проводить несколько дней подряд в пути без передышки на сон.

— Нет, так не пойдёт. Во-первых, как я говорил, ночью одной здесь шляться опасно, да и холодно. А этот цветок не особо хороший защитник, да и обогреватель, — на этих словах Флауи, даже на миг забыв про прежнюю опаску, возмущённо глянул на него, но всё же промолчал. — Так что будешь ночевать у нас, — ответил он и, даже не слушая моих возражений, просто за руку втащил внутрь дома.

— И где я буду спать? — спросила я, недовольная такой наглостью.

— Хм… Санса я отправлю на диван, а ты поспишь в его комнате, — после пары секунд раздумий ответил он.

Сам Санс, что снова спокойно устроился на диване, услышав это, обернулся к нам с возмущённым криком «Эй!». Я тоже посчитала это как-то уж слишком сильной наглостью по отношению к старшему брату, что также являлся владельцем этого дома. Поэтому, я всё-таки отстояла своё — уж тут времени на споры и препирательства оказалось достаточно. Тем более, в этот раз ещё и Санс, который совсем не хотел спать в гостиной на диване, был на моей стороне. В конце концов все сошлись на том, что я буду ночевать на диване под пледом, а Флауи мы нашли непонятно каким боком вообще взявшийся в этом доме горшок.

Спать я, конечно же, как всегда, собралась в том, в чём хожу. Но, посмотрев на свою футболку, я признала, что даже для такой грязнули, как я, она уже слишком испачкалась. Н-да уж, пахла я, наверное, вообще ужасно, да и выглядела совсем не лучше. Как и мои многострадальные шорты. Даже мне было уже как-то стыдно ходить в таком виде. Поэтому, раз уж предстала такая возможность, и неизвестно, когда ещё она появится, я решила постирать свою одежду, а заодно и сгонять в душ.

Однако для этого надо было найти во что переодеться. Подумав, я с этим вопросом всё же решила обратиться к Сансу, пусть у нас с ним складывались и не слишком радушные отношения. Однако в одежде Папируса я совсем бы потонула.

Пока Флауи устраивался в своём месте для ночлега, я, собравшись с духом, пошла к старшему скелету, который так и не покинул диван за просмотром телевизора.

— Чё надо, малая? — он лишь мельком взглянул на меня, не отрываясь от телека с крутящимся по нему скандальным шоу.

— Можно у тебя одолжить футболку с шортами? — спросила я. Тот, оторвавшись от телевизора, удивлённо взглянул на меня.

— Зачем тебе? У тебя вроде и своя одежда есть.

— Есть, но она, как видишь, в… не самом лучшем виде, — я выразительно указала на заляпанную футболку.

— Мда, это ещё мягко сказано. Ладно, иди, поищем что-нибудь, — усмехнувшись, ответил он.

Только я хотела уточнить, почему это «иди», а не «идём», как Санс, щёлкнув пальцами, испарился, на миг оставив после себя красноватые искры. Вот же ленивый мешок с костями! Даже на второй этаж подняться не может. Я недовольно потопала к его комнате.

За дверью оказался матрас с грязной красной чёрной подушкой, валяющаяся в противоположной стороне. Повсюду были разбросаны носки, футболки, куртки и шорты, а пол был настолько липким, что подошва ботинок прилипала к нему на каждом шагу, отлепляясь с противным склизким звуком. На подоконнике пристроился красный ошейник с шипами, а неподалёку, в куче вещей валялся красный поводок. Многозначительно усмехнувшись, я всё же решила не спрашивать о назначении последних вещей.

— На, попробуй эти, — Санс вынырнул из кучи одежды и кинул мне черную футболку и спортивные шорты. Поймав их, я поблагодарила скелета и взглянула на них. На удивление, они были достаточно чистыми, особенно по сравнению с моей одеждой. Я кинула многозначительный взгляд на Санса, что присел на матрас, даже не собираясь подниматься.

— Может выйдешь? — тот лишь вопросительно глянул на меня. — Мне как бы переодеться надо, — раздражённо ответила я на его взгляд.

— Ох, какие мы скромные. Будто бы мне так интересно на что-то там смотреть, — с ухмылкой сказал он. Я в негодовании схватила с пола первый попавшийся носок и запульнула в него, но Санс уже телепортнулся. Тихо ворча, я начала переодеваться.

Одежда оказалась мне чуточку великовата, так что футболка выглядела мешковатой, но в целом мне было вполне нормально. Со скомканной своей одеждой в руках я, выйдя из комнаты, направилась в ванную, что находилась на втором этаже дальше по коридору. Там, положив одежду в раковину, я стала делать первые шаги к самостоятельной взрослой жизни, чуть ли не в первый раз стирая вручную одежду. С горем пополам натерев её мылом и оставив отмокать в первом попавшемся найденном тазу, я отправилась в душ.

Было приятно спустя столько дней полного отсутствия всякой гигиены наконец оказаться под струями чистой воды со свободным доступом к мылу и шампуням. Правда надпись на бутылке с последним гласила: «Monster. Почувствуй злостную мужскую силу. Ваш череп будет сверкать, ослепляя ваших врагов», но в данных условиях это меня уже никак не смутило. Ну подумаешь, посверкает у меня череп, ну узреют все мою внезапную мужскую мощь, лишь бы только не облысеть.

Единственное, что смущало — это знания о способности Санса телепортироваться в любое помещение, а значит неуязвимость к любым замкам и задвижкам. Конечно, вряд ли я хоть капельку его интересовала, но он мог внезапно телепортнуться только ради визга, который я подняла бы на весь дом — я ведь подниму.

Но, благо, всё прошло без приключений. С блаженством натянув чистые вещи Санса, я занялась грязными, отстирывав их и повесив сушиться на трубу. Закончив с этим, я, довольная собой, вышла из ванной — дела были сделаны, а значит меня ждала долгожданная тёплая постелька.

Через некоторое время, прогнав Санса с дивана в его комнату, попрощавшись с Папирусом и отослав того спать, потому что он ещё что-то раздумывал над тем, чтобы дать мне второй плед, я отправилась к дивану, намереваясь погрузиться в долгожданный мир сновидений. Но не тут-то было. Флауи, получив возможность со мной поговорить и высказать мне всё, что обо мне думает, немедленно принялся за дело.

— Да, извини меня, виновата я, виновата. Совсем из головы вылетело, — в которой раз приговаривала я, отчаянно борясь со сном.

— Ох, ладно. Просто в следующий раз больше так не забывай, а то я уже извертелся весь, гадая, что этот скелет там с тобой сделал. Плюс ещё эта библиотекарша… Кстати, так как там у вас все прошло? — Флауи выжидающе посмотрел на меня.

— Ммм… Да ничего особенного, так, показал мне дом, а потом мы макароны по-флотски готовили. Помнишь, ты ел оставшиеся? — Невинно ответила я, ложась на диван и накрываясь пледом.

— А, ну хорошо. Тогда спокойной ночи, — улыбнувшись, ответил цветок, закрывая глаза.

Я, тоже пожелав ему сладких снов и, отвернувшись, стала пытаться уснуть. После его вопроса в голову принялись лезть воспоминания о том поцелуе, заставляя вновь почувствовать смущение. Однако усталость взяла своё, к тому же, нет чувства прекрасней, чем то, когда ты после душа в чистой одежде ложишься на новое чистое постельное бельё — и пусть оно покрывает даже не постель, а нераскладывающийся диван в чужой гостиной.

Примечания:

* устрашающие/грозные кости

* "Bone" — кость в переводе с английского; "bone appetite" — приятного аппетита по-французски.