Андертейл, ты ли это? (джен)

Пробуждение встретило меня дикой болью во всём теле: голова раскалывалась, а само тело чувствовало себя так паршиво, будто все мои косточки хладнокровно переломали на мелкие части, что теперь остро впивались в кожу изнутри. Руки, ноги, бёдра… Боль ничего не оставила без внимания.

Я попробовала пошевелить конечностями. Вроде не сломаны. Хотя — я даже усмехнулась такой привычной для меня мысли — пара переломчиков не помешала бы. Появилась бы причина пропустить школу.

Но нет, всё происходило слишком несправедливо: невозможно болит всё, а двигаться могу. Если и поверят на слово, то дома дадут посидеть от силы недельку, а затем, как всегда, пинком в школу загонят.

Когда я убедилась, что моё тело в порядке, в голову тут же полезли следующие закономерные вопросы: что произошло? Каким образом я здесь оказалась? Где это — «здесь»? Но голова оставалась пуста. И лишь воспоминания о собственной личности медленно всплывали в воспалённом мозгу.

Рейчел. Семнадцать лет. Самый обыкновенный подросток, — вырисовывались в голове сухие факты. Заурядная личность с не менее заурядными наклонностями — ненависть к школе, чужим указаниям и правилам — конечно же, кроме их нарушений.

Где-то ещё лет с девяти я поняла, насколько глупо и невыгодно в этой жизни плыть по течению, и всё это время активно с ним боролась — с учителями, родителями, а порой даже и законами. Про учёбу можно было вообще не спрашивать — я на неё как забила в пятом классе, так и не отбила до сих пор.

В груди приятно потеплело, когда мысль перескочила на любимые занятия и увлечения: демоны, ад, сатанизм, расчленёнка — всё это было невероятно мило моему сердцу. Настоящим сатанистом я, конечно, не являлась, но Дьявола вызвать могла. Точнее, попытаться. Любила я не только библейских демонов, но и мультяшных — Билл Шифр из Гравити Фолз, полюбившийся мне со своего первого появления, внёс свою лепту даже в мой лексикон, заодно и прихватив словарный запас моих знакомых: вместо «Слава Богу» мы теперь исправно говорили «Слава Биллу» или уж «Слава Дьяволу» на крайняк — для избавления от тавтологии.

С религиозной символикой у нас в компании тоже были свои «приколы». Где-то на просторах интернета вычитав, что перевёрнутый крест относится к Сатане, мы принялись во всех ситуациях, когда крестятся в шутку, использовать именно его — вряд ли, конечно, помогало, но зато было прикольно.

В целом во всех книгах, фильмах, мультиках и сериалах я всегда, ещё с самого раннего детства, любила злых персонажей. А кровавые сцены с расчленёнкой или вселением Дьявола вызывали у меня неподдельный восторг! Конечно же, я постоянно болела за психов с ножом или темной магией, которые хотят к чертям собачьим стереть этот мир с лица земли, и искренне надеялась, что им этот план удастся. Ну, естественно, в рамках фильма или книги. Хотя, кто меня знает.

Я не всегда была такой. Мама любила частенько рассказывать гостям, как в детстве я таскала домой всяких зверюшек, будь то бездомные котята или раненные голуби, и слёзно умоляла родителей их вылечить, оставить жить у нас. Мама отчего-то любила предаваться этим воспоминаниям, в отличие от меня — лично мне такие истории только портили имидж.

А именно — образ того самого «худшего примера» семнадцатилетней девушки — кошмарного сна многих семей. Зато в него входили ссоры с родителями, регулярное посещение кабинета директора, любовь к року и просто боевой музыке, рваная одежда в тёмных тонах, ну и обязательный атрибут в виде вредных привычек — сигареты с алкоголем у нас были в частом ходу, но вот до наркоты добираться пока не приходилось (ничего, думаю, всё ещё впереди). И вот как раз с этими пунктами я справлялась на отлично, дополнив картину недавно окрашенными волосами. Теперь те были чёрными, как моя душа, и с красными концами, в цвет крови моих врагов — по крайней мере, примерно такими словами я рассказывала о новой причёске своим знакомым.

При попытках вспомнить какие-нибудь события посвежее, в голову пришло только это. Лето, солнце, школы, Слава Биллу, нет, друзей всех растаскали родители по дачам и курортам, и делать, следовательно, нечего. Вот я и торчала целыми днями в интернете, просматривая без цели разные сайты и видео. Подобное занятие, казалось бы, не может надоесть, однако вскоре и оно стало вызывать только скуку и раздражение.

Но тут я решила обратить внимание на название какой-то, судя по всему, известной игры. Натыкалась я на неё уже не в первый раз. Делать всё равно нечего, так почему бы и не посмотреть?

Называлась она достаточно странно — Undertale. Игра, по всей видимости, далеко не для моего возраста и тем более типа людей, но серость и однообразность дней уже настолько надоели, что я была готова на всё, лишь бы развеять эту скуку. Естественно, я скачала её. Думала, порублюсь немного, подтвержу, что это глупая развлекаловка для мелких, и удалю со спокойной душой. Игра действительно оказалась далеко не в моём стиле, ведь я всегда любила что-нибудь для людей постарше: запрещённое, необычное, пугающее (хотя глубоко внутри я всё же понимаю, что мне просто хотелось казаться старше своих лет, «ломать стереотипы»), а тут… Цветочки, козочки, только лепреконов, блюющих радугой, не хватает.

Сначала я пыталась внушить себе, что это дрянь полная и мне не нравится, а продолжаю играть я просто чтобы убедиться в этом. Так сказать, удостовериться. Но потом поняла — подсела, полюбила, чёрт возьми, всех этих персонажей.

Когда осознание этого стало слишком ясным, чтобы скрывать, и я самой себе призналась в такой «слабости», мне стало невероятно стыдно. Удивительно, что во мне вообще присутствует это чувство. Когда я не слушалась родителей, врала учителям, пробовала курить, пить, то стыда не было вообще. Абсолютно никакого. Хотя нет, может лишь капельку, и то — поначалу. А тут из-за какой-то совершенно безобидной и незапрещённой игры меня всю, до красных ушей, заполняло смущение.

На самом деле, мне легко объяснить подобную реакцию: дело в том, что в нашей компании что-то безобидное и разрешённое имело совершенно обратное значение и считалось непозволительным. Постыдным.

Так что после такого осознания я валялась без сна несколько ночей подряд, с ужасом представляя, как высмеют меня мои друзья, если узнают, что я полюбила какую-то пиксельную игру для малолетних, мораль которой гласит, что дружба и милосердие всегда побеждают. Но вскоре, когда я прошла её, я так прониклась этим миром и персонажами, что забила на всё и упивалась музыкой, артами и анимациями.

Через некоторое время, прорыскав по сайтам, я узнала о том, что в той самой игре есть путь «геноцида», в котором в тебя будто бы вселяется мёртвая девочка, эдакий демон, и заставляет убивать всех. Как истинный ценитель зла, я, естественно, сразу же принялась за дело. Не желая отрываться, я перезапускала игру по несколько раз, продолжая мучить и убивать монстров. Вскоре моим любимым персонажем стала Чара, что, думаю, ни капли не удивительно.

Так я и провела около месяца — заставляя монстров страдать, напевая песенку «мы сотрём подземный мир», нарываясь на bad time, ну и — куда же без этого — в чудесные дни горела в аду под пение птиц. Целыми днями я рисовала маленького демона в полосатой кофточке с окровавленным ножиком, не вынимая из ушей наушники с музыкой по Андертейл. Одним словом, радовалась жизни.

И вот совсем недавно, кажется, ещё вчера вечером — правильнее будет сказать уже ночью, — я отрыла что-то о том, что есть различные фанатские вселенные по Андертейл. Но вычитать мне удалось только об одной — эту вселенную называли «UnderFell». Хотя я и о ней толком ничего не узнала. Кажется, все персонажи там являлись злыми, а оформлено всё кругом было в красно-чёрных тонах, включая и их самих. В общем, по этим характеристикам я эту вселенную уже полюбила, однако родители пинками погнали спать. В иных обстоятельствах я бы, конечно, не послушалась, но на следующее утро у нас с друзьями была запланирована фотосессия: ветер, крыша, высота, смертельная опасность — одним словом, романтика. Пообещав себе следующим вечером сразу по приходе домой разузнать об этой аушке побольше, я легла спать. Кажется, с этими мыслями и уснула. А вот что было дальше, хоть убей не помню.

И вот я лежу неизвестно где с дикой болью по всему телу и вообще понятия не имею, что произошло. Можно, конечно, предположить, что я неудачно упала с кровати, но это же как надо было лохануться, чтобы упасть настолько неудачно, да ещё и с обычной низкой одноэтажной койки…

В носу чувствовался затхлый запах сырости. Поморщившись, я всё-таки заставила себя распахнуть веки. То, где я лежала, а точнее будет сказать — валялась, уж точно не являлось моей комнатой. Весь обзор загородили жёлтые лепестки, так что пришлось, с омерзением опираясь на влажную землю, принять сидячее положение.

Судя по возвышающемуся впереди уныло-серому потолку, я очнулась в пещере, лёжа прямо посреди поляны из многочисленных золотых цветов. Подняв голову, я вперилась взглядом в голубоватое небо с проплывающими по нему дымчато-серыми облаками.

Пещера, золотые цветы, дыра… Проклятый Дьявол, да я же попала в Андертейл! И сейчас преспокойно сижу на могиле Чары. Однако что-то в этом месте не давало мне покоя. Возвышающуюся впереди арку окружали две вытянутые колонны, покрытые мелким кроваво-красным мхом. Камень то ли из-за освещения, то ли сам по себе выглядел настолько тёмным, что казался буквально чёрным, особенно ярко демонстрируя контраст с красным мхом.

Красное, чёрное — в голову приходила лишь одна ассоциация. Неужто Андерфелл? Как бы это ни казалось странным, но от мысли о том, что я попала в жестокий мир кровожадных убийц (иначе почему их называют злыми, если только они не убивают всех подряд?), в душе загоралось пламя энтузиазма. Как я говорила прежде, всё жестокое и злое всегда меня привлекало, и этот случай не был исключением. Я довольно потёрла ладони, предвкушая, как растрясу эту пещеру. Знала бы я тогда, к чему это всё приведёт…

— Сейчас я вам устрою такой геноцид! — воинственно прокричала я, схватив с земли неподалёку длинную, заострённую на конце палку и, размахивая ею, словно ножом, представила, будто кровожадно убиваю вставших на пути монстров. Я вся была переполнена решимостью. С таким настроем, позабыв про боль, я вскочила на ноги, и, не роняя найденной палки, двинулась в путь, весело напевая себе под нос «Мы сотрём подземный мир».

И вот с моим «грозным» оружием в руках я шла нетвёрдой походкой, зато с твёрдыми намерениями расхерачить тут всё к чертям. Впереди уже показался проход в первую, так сказать, «комнату», где меня должен был поджидать Флауи. Приятные мурашки холодком пробежались по спине. Уж если он в обычной игре был довольно-таки злым, со своей прекрасной, особенно для цветка, мимикой и коронной фразой «ты идиот», или же «убей или будешь убит!», то каким же он будет в этой вселенной? Наверняка вообще маньяком с несдоровыми психическими наклонностями и большой силой. Неужто мне представится шанс вживую увидеть злого персонажа, да ещё и во время его покушения на очередную жертву, тем более, если этой жертвой буду я, которая его убью? А раньше я об этом даже мечтать не смела. Расправиться с таким жутким типом, тем самым став более сильной, чем он. Тут я неожиданно осеклась и немного нахмурилась, даже прекратив движение — настолько меня поразила неожиданно пришедшая на ум мысль.

«А выйдет ли у меня задуманное?»

Самоуверенно хмыкнув, я мгновенно откинула подобные глупые мысли — я ведь бессмертна, не так ли? Я снова появлюсь на месте сохранения, и, более того, — буду появляться снова и снова, пока наконец не убью его. И это, уж поверь, Флауи, будет неизбежно, ведь у меня, чёрт возьми, бесконечное число попыток.

Вспомнив о том, что за убийства дают опыт, а уж за такого сильного врага наверняка сразу повышение уровня, я мечтательно прикрыла глаза. Если мне сейчас не дадут сразу десятый уровень, я разочаруюсь.

Однако мои мечтания прервала внезапная мысль: сохраниться-то я ещё не успела, а значит никакое бессчётное число попыток мне не светит. Мой пыл мгновенно поубавился, а фантазии тут же испарились, стоило мне об этом вспомнить. Тогда выходило, что у меня будет всего одна попытка завалить Флауи… Вот только всё это казалось очень рискованным, ведь он наверняка невероятно сильный противник и неизвестно ещё, что случается с теми, кто умирает, не сохранившись. Скорее всего, они умирают окончательно. А погибнуть на самом начале пути, от руки лепестка первого же противника… Нет уж, на такое счастье я не подписывалась.

Немного поразмыслив, я пришла к иному выходу, сулившему мне гораздо большую удачу. Надо взять Флауи в союзники — он же был другом Чары, а значит вряд ли откажется от совместного геноцида, а уж фельский и не струхнёт в конце, как это было с оригинальным. И вот с ним-то мы вместе и уничтожим весь подземный мир. А там уже я насохраняюсь вдоволь, наберу уровень большой, хорошую броню с оружием. Тогда посмотрим, может и убью. Ведь всё-таки при истинном пути геноцида никто не должен выжить. А значит — решено.

С этими мыслями я воодушевлённо направилась к будущему «товарищу» по убийствам.

Следующая комната особо сильно от предыдущей не отличалась: те же чёрные стены с красноватым мхом, разве что могилы Чары и колонн там не наблюдалось. А посреди мрачной полянки из подгнившей травы стоял, а точнее, рос, он… Флауи.

Я разочарованно вздохнула — представшая мне картина была явно не тем, что я ожидала увидеть. Я представляла себе цветок с жутким оскалом, окровавленными лепестками и острыми шипами. А может в виде «Фотошоп Флауи». Да хоть Азриеля с шестью человеческими душами и маниакальным желанием убить в придачу. Но точно не это!

Посреди голых камней возвышался маленький цветочек с оборванными лепестками, несчастным лицом прямо посреди сердцевины и большими чёрными глазами, в которых плескалось отчаянье вперемешку с мольбой — такой искренней и непривычной, что я невольно поёжилась.

— П-п-пожалуйста… — прозвучал тоненький жалостливый голосок. Я вопросительно приподняла брови, глядя на него и абсолютно не понимая, чего он просит. — П-пожалуйста, не убивай меня, — проговорил цветок, на глазах которого уже заблестели слезы.

Вот тебе и Андерфелл с кровожадными убийцами. Флауи вместо того, чтобы наброситься на жертву, просил меня не убивать его, хотя я даже толком ещё сделать ничего ему не успела. Благо хоть дружить не предлагает. Стоило мне подумать об этом, как Флауи снова заговорил, умоляюще смотря на меня:

— Я-я могу тебе помочь… Я покажу тебе окрестности, помогу пройти головоломки. Я… — тут голос его дрогнул и на миг оборвался, но затем он продолжил увереннее. — Я могу стать твоим другом.

Я так и застыла, смотря на него глазами по пять копеек, со своей несчастной палкой в руках, которая грозилась вот-вот выпасть, и делала над собой огромные усилия, чтобы не уронить челюсть прямо на землю от удивления. Только лишь спустя несколько секунд у меня в голове всплыл изначальный настрой на геноцид, и я вспомнила, что хотела его убить при первой же встрече и передумала только потому, что считала его сильным противником, способным прибить меня одним ударом. Но вот он, прямо передо мной, беззащитный, несчастный, испуганный… Подходи, хочешь, протыкай прямо насквозь его лицо палкой, хочешь, разрывай пополам, «убивай-не хочу», называется.

В голове промелькнула язвительная мысль, что я и впрямь не хочу, а точнее попросту не могу убить это слишком уж слабое и беззащитное создание, не с моим настроем. Во всех фильмах жертвы истошно кричали, пытались убежать, противостоять убийце, а этот — стоит на месте, смотрит щенячьими глазками да дружбу предлагает. Такое убийство явно не прибавило бы мне чести, скорее даже наоборот — слишком уж оно простое и под силу каждому желающему.

Хотя почему, если это так просто, я до сих пор этого не сделала? Уж не жалость ли это? Но в моём случае такого быть не может, и уж точно нельзя этого допускать. Так что я быстро засунула все неуместные мысли на самый край сознания и, покрепче сжав своё «оружие», угрожающе двинулась на Флауи. Тот, поняв, что дружить я с ним явно не собираюсь, испуганно сжался в комочек и задрожал. Слёзы, до этого лишь поблёскивающие на его глазах, потекли с лица на стебель и капали на чёрную землю. Я тоже зажмурилась, занесла над ним палку… И…

«Да чёрт с ним! — в сердцах подумала я, безвольно опуская руки. — В конце концов, мало ли, чего от него ждать, вдруг он лишь притворяется таким беспомощным, а стоит мне попытаться его ударить — так тут же пришибёт меня. Да и проводник и помощник мне не помешает, учитывая, что я эту вселенную почти не знаю». Какой-то противный голосок тихо, но назойливо шептал мне, что это лишь отговорки, на самом деле у меня просто не хватает смелости кого-то убить, а родители оказались правы: вся эта напускная жестокость и хладнокровность были лишь простыми подростковыми замашками. Но я игнорировала этот голосок так же, как в своё время игнорировала и самих родителей, стараясь заглушить их наивными доводами собственной правоты.

Флауи несколько мгновений всё ещё сидел, сжавшись и зажмурившись, но, поняв, что, кажется, ещё не умер, неуверенно открыл глаза и увидел мою всё ещё злобную физиономию, но уже без занесённой палки.

— Ладно, будешь моим проводником, — сказала я как можно более властным и холодным голосом, но всё же с недовольством отметила, что в нём промелькнули жалостливые нотки.

Цветок, услышав это, с готовностью кивнул, и его лицо, ещё не высохшее от слез, озарилось радостной улыбкой. Рассыпаясь в многочисленных благодарностях, Флауи стал уверять, что никогда и ни за что не подведёт меня. Я присела на корточки и протянула руку цветку, чтобы как-нибудь его подобрать. Он тут же ухватился лепестками за мои пальцы, вынул корни из земли и, отряхнувшись от небольших кусков грязи, ловко перебрался по руке мне на плечи. Корнями он едва ощутимо зацепился на мою шею, а один листик просунул в мой нашейный аксессуар — чёрный чокер с небольшими металлическими шипами. Помнится, родители ещё много смеялись, говоря, что «это как ошейник какого-нибудь бульдога», но я всё же очень радовалась новой «крутой» вещице и носила её практически всегда. Никогда не думала, что она пригодится для удобства цветка в сидении у меня на шее, причём в самом прямом смысле.

— Тебе там нормально, не упадёшь? — с сомнением спросила я Флауи, повернув к нему голову.

— Нет, я крепко держусь! — уверенно пропищал он, высунувшись из-за моего правого плеча, смотря вдаль и держа второй лепесток над глазами для улучшения обзора.

В такой позе и с этим уверенным и смелым взглядом он был похож на маленького ребёнка, играющего в капитана. Словно бы сейчас крикнет что-нибудь на подобии «право руля!» или «я вижу вдалеке остров!».

Убедившись, что мой новый «товарищ» крепко держится, я осторожно поднялась и двинулась вперёд. Улыбаясь такой милой и забавной картине, я надеялась, что улыбка эта осталась незамеченной — разрушать образ «главной» так быстро не хотелось.

Мы двинулись в путь. Флауи действительно помогал мне со всеми головоломками, подсказывая, где что надо нажимать и по какому пути идти, чтобы не умереть. Некоторые головоломки и комнаты совпадали с игрой, а некоторые оказались для меня незнакомыми. Когда мы дошли до шипов, я вспомнила о Ториель, которая в оригинальной игре проводит персонажа по ним за руку, так что думать над ней не приходится. Удивительно, что тут она до сих пор не появилась. И вот тогда я порадовалась, что все-таки со мной этот цветочек. Иначе ведь, будучи слегка тупенькой, я наверняка бы тут застряла, не решаясь ступить на эти шипы без «мамы».

— Не волнуйся, надо просто идти так же, как идёт дорога в прошлом коридоре, — возвестил меня мой проводник.

— Легко сказать! А если я просчитаюсь и пройду чуть дальше или сверну пораньше на пару сантиметров? — нервно произнесла я.

Умру ведь сразу! Кнопки сохранения почему-то мы не встретили до сих пор, видимо, в этом мире они появляются гораздо реже. Если, конечно, они вообще здесь есть.

— Не волнуйся. Мы будем считать шаги, а я тебе подсказывать, когда сворачивать, у меня меткий глаз, — постарался успокоить меня Флауи.

— Ладно, идём в тот коридор, где я по десять раз похожу по этой дороге, чтобы уж наверняка запомнить, — я повернула назад. На чёрной земле ярко-красным кирпичом была выложена виляющая дорожка. Я встала с самого начала и, стараясь делать максимально одинаковые шаги, считала их вслух вместе с Флауи.

— Так, шаги примерно по полметра. Три шага вперёд, поворот направо, шаг, поворот налево, три шага вперёд, налево, шаг, направо, три шага, направо, шаг, налево и четыре шага до конца, — подытожил Флауи после моего прохождения дорожки в десятый раз. — Кажется, запомнил. Но пройдись ещё заключительный раз на всякий случай.

— Ты давай не кажется, а точно, — недовольно проговорила я, пытаясь скрыть за раздражением внутреннюю панику. Я в последний раз медленно прошла по дорожке, проверяя расстояния.

— Всё, мы уже её досконально изучили, я точно всё запомнил, да и ты тоже. Пошли на шипы.

— Ты точно уверен? Может, ещё разок? — нервно спросила я у цветка, всё же выходя из коридора. Тот утвердительно кивнул, что уверен. Мы подошли к шипам.

— Ну, смотри у меня! От точности твоего глазомера и твоей памяти зависит теперь моя жизнь, да и твоя тоже, потому что, когда я упаду замертво, ты также окажешься на шипах. Либо будешь обречён сидеть на моём хладном трупе вечно, — я истерически хихикнула.

— Не волнуйся, Рейчел, мы всё сможем! — ответил цветок, ободряюще положив мне на плечо свой листик.

Эта попытка в подбадривание звучала, конечно, слишком наивно, ещё и подкреплённая моим именем — и зачем я только ему представилась? Но, почувствовав на себе необычное для цветка тепло, я немного успокоилась. «Да уж, никогда не думала, что, идя туда, где могу умереть, буду слушать ободрения растения, от которого зависит моя жизнь», — промелькнула в голове мысль.

— Ну, за Нарнию! — вспомнив одну забавную анимацию, прокричала я и с воинственно поднятой вверх рукой сделала первый шаг. — Так, давай как договаривались, считаем вслух, — я обменялась взглядом с Флауи.

— Раз, — проговорили мы хором. Шаг. — Два. Три. Поворот направо, — я, стараясь ни на миллиметр не сдвинуться с места, развернулась всем корпусом. — Шаг. Поворот, — Гулкий цокот шагов по твёрдому камню разносился по всей пещере. Продвигались мы медленно, — вспоминая в подробностях ту дорогу, я не опускала ногу, не дождавшись кивка Флауи. Сердце грозилось выпрыгнуть из груди. Я молилась в начале всем демонам и дьяволам, которых помнила. Затем я, понимая, что при каждом шаге могу навсегда распрощаться с жизнью, вспомнила даже о Боге, к которому за всю жизнь не обращалась ещё ни разу. Просила про себя у него прощения за всю мою грешную жизнь и умоляла его и моего Ангела-Хранителя, если он ещё от меня не отказался, дать мне дойти до конца этой чёртовой головоломки. Клялась, что, если я всё-таки когда-нибудь попаду домой, то буду всё учить, ДЗ делать, родителей слушаться, маме помогать и вообще стану золотым ребёнком. Чего и кому только не пообещаешь в момент сильнейшей паники. А ведь считала себя бесстрашной и способной если не на всё, то на очень многое… — И… четыре! — досчитали мы с Флауи последний шаг, и я наконец ступила на твёрдую землю, шумно выдохнув.

Стоило мне осознать, что я выжила, я тут же стала благодарить всех богов рая и ада и перекрестилась, причём два раза, чтобы уж наверняка. Один раз для демонов — перевёрнутым, а второй — для Бога. Флауи лишь удивлённо наблюдал за мной, видя меня в первый раз в таком состоянии. Тем не менее, он был тоже рад, нервничал ведь не меньше меня. Всю головоломку

— И благодарю тебя, Люцифер, и тебя тоже, Чара, — закончила я свои благодарности.

— Стой, повтори, пожалуйста, кого ты назвала в конце? — Флауи внезапно оживился, глядя на меня. И тут только до меня дошло, что он знает Чару.

— Э-э-э… Да так, Нару, у нас, эм… на поверхности есть такая выдуманная дьяволица, — неуверенно промямлила я. Флауи подозрительно на меня глянул. — И вообще, тебе какое дело?! Твоя задача путь мне указывать, а кого я благодарю тебя не касается, — я гаркнула, резко сменив свой тон.

«Действительно, что это я ещё перед этим цветком оправдываться должна? Он вообще мой вечный должник за то, что я его пощадила, а ведь могу в любой момент убить», — подумала я. Паника уже ушла и сейчас я снова возвращалась потихоньку в своё привычное русло. И, немыслимо: это растение, вместо того чтобы покорно заткнуться и извиниться за своё недопустимое поведение, проговорило, ничуть не смутившись:

— Значит, Нару там какую-то ты поблагодарить успела, хотя вообще даже пальцем не пошевелила, а мне, который самым прямым способом участвовал в твоём прохождении, сказать «спасибо» ты поленилась! — в его голосе послышалась неприкрытая обида. — Раз меня ничего не касается, то я больше тебе и слова не скажу! — Он отвернулся и закрылся от меня моими же волосами. Ну уж нет, это был уже совсем какой-то беспредел.

— Ну и не говори! — ответила я ему и упрямо двинулась вперёд. Воцарилась напряженная давящая тишина, нарушаемая лишь звуком моих шагов. Мы пару минут шли молча. Я даже, кажется, уже начала слышать стук перегоняемой сердцем крови в ушах. Наконец я не выдержала:

— А вообще, ты, в конце концов, мой должник! — раздражённо сказала я, ожидая, что в нем что-нибудь проснётся. Но нет, тот продолжал упрямо молчать, спрятавшись в волосах. — И я намного сильнее тебя. Могу вообще, если захочу, взять и убить тебя, — я попробовала давить на страх. Тишина. — Или просто оставить тут, на съедение монстрам, — ни звука в ответ. — Да ответь ты хоть что-нибудь! — я уже кричала. И снова тишина. Как будто его вовсе нет, и лишь едва заметное ощущение корней говорило об обратном. Мне стало до жути обидно, что какой-то цветок, который до этого дружелюбно со мной разговаривал, несмотря на мои колкости, который всегда мне помогал, единственный мой спутник здесь, отказывается теперь со мной говорить. — Ты же обещал, что будешь делать всё, что я скажу! Обещал мне всегда помогать и быть верным другом! — и снова никакого ответа. — Ну и ладно, не хочешь, не разговаривай! — зло кинула я, в раздражении со всей силы пнув попавшейся на пути камень, и зашагала дальше.

Снова наступила давящая тишина. Не знаю почему, но было очень обидно, что Флауи отказывался со мной разговаривать и вообще не подавал признаков жизни. В голову начали лезть мысли о том, что я действительно перед ним виновата, и он имеет полное право обижаться. Ведь если бы не его подсказки, на сколько сантиметров дальше или ближе ставить ногу, то я бы вряд ли прошла эти шипы. А вместо благодарности я на него наорала. Похоже, забытая совесть вдруг решила проснуться от долгой спячки.

— Ну всё, надоело! — я решительно остановилась.

Просунув левую руку к шее и нащупав корни, я аккуратно стала их отцеплять. Флауи возмущённо что-то пропищал, но я уже взяла его в руку и вытянула её перед собой. Цветочек с обиженным лицом смотрел на меня, всё так же не открывая рта.

— Ладно, Флауи. Я признаю, что виновата перед тобой. Ты мне действительно очень помог, спасибо тебе, и прости меня, пожалуйста, неблагодарную хамку. Я больше не могу идти, когда ты на меня обижаешься, — я с шумом выдохнула, закончив свой короткий монолог, тем не менее, давшийся мне довольно трудно. Честно говоря, собственное извинение удивило меня до глубины души. После пробуждения в подземелье из компьютерной игры, изумления, конечно, должно было уже не остаться, но ведь и добровольные извинения Рейчел были, пожалуй, не меньшим нонсенсом.

Я неуверенно взглянула на его лицо. Флауи все так же нахмурено смотрел на меня и молчал, а я хотела уже было пойти все крушить, воя от обиды и отчаянья. Но тут вдруг цветок улыбнулся, и наконец открыл рот, чтобы всё-таки что-то сказать.

— Ладно, Рейчел, прощаю, — произнёс он. А я тут же радостно улыбнулась, услышав снова этот голосок. Всё-таки, какой бы злой, хладнокровной одиночкой я не была, ну или пыталась казаться, но даже за эти несчастные несколько часов я успела привыкнуть к этому цветку. Честно говоря, я теперь уже не была уверена, что смогла бы ходить в этом подземелье одна.

— Ура, ну наконец-то! Я тут уже чуть не сдохла от этой давящей тишины и монологов, — радостно проговорила я, сажая цветок обратно на плечо и двинувшись снова в путь. — Кстати, Флауи, раз уж ты так долго молчал… То теперь расскажи мне что-нибудь.

— Что тебе рассказать? — удивился он моей просьбе.

— Ну… Расскажи о своём мире! Об этом подземелье. Какие остальные монстры, кто здесь главный, какие тут у вас порядки…

Мне и правда было бы интересно послушать рассказ об этом мире. Всё-таки, не каждый день просыпаешься в другой вселенной.

— О нашем подземелье? Ну что ж… тогда слушай, — Флауи издал глубокий вдох. — Вообще, честно говоря, это не самое лучше место. Даже, я бы сказал, ужасное. Монстры здесь очень жестокие. Они ненавидят как людей, которые заперли их здесь, так, собственно, и друг друга. Все живут здесь по правилам «каждый сам за себя» и «убей или будешь убит». Это действует даже среди детей, а те, кто не хотят их принимать, становятся изгоями, грушей для битья, их пытается убить каждый, кому не лень. И я в их числе… — тихонько проговорил он. — В этом мире побеждают и выживают сильнейшие, а слабые должны уже благодарить судьбу, за то, что всё ещё живут. Хотя это не назовёшь хорошей жизнью. Пролитая кровь здесь норма. Живя под землёй, мы одичали и превратились в самых настоящих монстров, в прямом смысле этого слова.

— Даже странно. Раньше, если бы я услышала о таком мире в фильме или книге, то полюбила бы его и непременно бы захотела побывать там. Но сейчас, находясь здесь и слушая твой рассказ, я совсем не испытываю никакой радости, лишь горечь и сожаление. Смешно, правда? — я иронично усмехнулась. Вот только Флауи совсем не смеялся, а внимательно смотрел на меня, ожидая продолжения. — Ты, наверное, уже понял, что я далеко не самый хороший человек. Меня привлекает лишь что-то злое, жестокое, беспощадное. Да, сама такая. По крайней мере, считала себя такой. Но… это место… оно меняет меня. Несмотря на то, что оно всё пропитано злобой, я будто постепенно теряю свою жестокость и бесстрашие и становлюсь добрее и, наверное, слабее. Даже не знаю, хорошо это или плохо? — я тяжело вздохнула.

— А я с самого начала не считал тебя злой, — Флауи усмехнулся, а я с изумлением оглянулась на него. — Да, признаюсь, я испугался тебя в первый раз, ведь я привык к издевательствам и постоянным попыткам убить меня. Но уже через несколько секунд я понял, что ты явно не та, кого стоит бояться. Уж поверь, на своём веку я повидал столько отморозков, чтобы отличить их от обычной девчонки с наклонностями хулигана. — Я оскорблённо взглянула на него, и он нервно засмеялся, поднимая вверх листья. — Воспринимай это в хорошем смысле. Поверь мне, в жестокости нет ничего похвального, — он горько усмехнулся.

Я в задумчивости прошла дальше несколько шагов. Впереди замаячило нечто большое, сверкающее тёплым желтоватым светом, что так и манил к себе прикоснуться.

— Смотри, сохранение! Ну наконец-то! — я с радостью узнала знакомую звезду и на всех парах помчалась на свет. Коснувшись её, я почувствовала, как по всему телу прошлось приятное тепло. Ноги больше не ломило от усталости, ссадины после падения прошли, а в груди вдруг появилось странное чувство — готовность пойти хоть на край света, будто бы мне всё по плечу и я смогу преодолеть все преграды. «Решимость» — промелькнуло у меня в голове, и я направилась дальше.

Пройдя очередную ловушку, мы бодрым шагом прошли в следующую комнату. «Люблю смотреть, люблю смотреть, люблю смотреть как ты страдаешь», — весело напевала я. Флауи, до этого спокойно сидевший на моем плече и даже иногда покачивавшийся в такт, настороженно оглянулся на последнем слове. Меня развеселила его реакция, и я запела ещё громче и жизнерадостнее «люблю смотреть как умира-а-аешь». Я не удержалась и прыснула, увидев его ошарашенное лицо.

Вдруг земля резко покачнулась. На миг я невольно взмахнула руками, удерживая равновесие. Казалось, вокруг стало ещё темнее, и лишь на площадку на пару метров вокруг нас откуда-то сверху падал рассеянный свет. Сопровождаемое глухими ударами о землю, к освещённой области прискакало существо, напоминающее гигантскую полутораметровую лягушку. Её пупырчатая влажная кожа была окрашена в тёмно-бордовый цвет с многочисленными чёрными пятнами на спине. Фроггит, а это был наверняка именно он, медленно приближался ко мне. Я угрожающе занесла над ним свою «палочку-протыкалочку», которую до сих пор носила с собой на всякий случай. Монстр оскалил клыки и издал утробный рык, а меж грязных зубов змеёй выполз узкий и длинный, раздвоенный на конце, язык. В нос тут же ударил острый запах гнили, я с отвращением сморщилась.

— Осторожно, он может укусить, а зубы его очень острые и к тому же ядовитые. Смерть мгновенную не принесёт, но от потери крови и слабости умереть вполне можешь, — предупредил меня Флауи.

— Вау! Вот это я понимаю, монстр! А не какая-то там лягушка мяукающая, — сказала я, в восхищении рассматривая Фроггита. Да, здесь даже мелкие монстры выглядят довольно криповенько.

В воздухе возникли две светящиеся шкалы — одна принадлежала мне, другая Фроггиту. Обе показывали полные ОЗ — очки здоровья. В груди воспрял боевой дух, наполняя всё моё нутро решимостью. Издав крик, наподобие того, с каким Джеки Чан отбивал нескольких врагов разом, я ринулась на монстра. Тот тут же открыл свою пасть, собираясь укусить меня за руку. Благо, бесконечные побеги от учителей и ментов, а также попытки научиться паркуру сделали своё дело. Ловко отскочив вбок, я оттолкнулась от стены и, прыгнув, послала ударом двух ног недолягушку куда подальше. У Фроггита от этого удара здоровье снизилось наполовину, что было не мудрено — один из самых слабых монстров всё-таки, даже если и из фельского мира.

Он поднялся на лапы, злобно шипя. Его спина ободралась из-за удара о стену, а из царапин сочилась кровь. Первые боевые раны явно обозначали реальную серьёзность боя, и выработанные в дворовых драках инстинкты лишь послали в кровь больше адреналина. Несмотря на то, что я давно не ела, не спала и долго ходила по подземелью, усталость как рукой сняло, а все мышцы напряглись в готовности активно работать. Фроггит пытался меня атаковать, но я уворачивалась, лишь пару раз ударившись о стены, из-за чего два очка здоровья всё-таки отнялось. Однако, несмотря на раны, в пылу битвы я даже не почувствовала боли, а бой мне приносил искренне удовольствие, словно бы мы играли в какую-то увлекательную игру, в которой я явно лидирую.

Лягушка оттолкнулась от земли и прыгнула прям на меня. Я в последний момент успела отскочить, лишь поцарапав руку об её острые когти. Фроггит, не ожидая этого, шмякнулся о землю, неудачно выставив лапы. Его ОЗ снизились ещё сильнее, оставляя лишь одно очко. Монстр обессиленно лежал на земле, истекая кровью и не в силах подняться. Передо мной появились две светящиеся надписи — Битва и Пощада. Я, переполненная восторгом сражения, радуясь успешному началу пути геноцида и скорому повышению УР, тут же потянулась рукой к «Битве».

— Нет, не надо! — я внезапно услышала умоляющий тонкий голосок прямо над ухом. Повернув голову, я заметила испуганное лицо Флауи, с ужасом смотрящего то на меня, то на умирающего Фроггита. — Пожалуйста, пощади его, не убивай! Ты же не жестокая, Рейчел, — из его глаз покатились слезы.

Я взглянула на несчастного Фроггита, на пятна крови и комки грязи на стенах и полу комнаты, на свои окровавленные грязные руки и ещё раз на несчастного Флауи, умоляюще глядящего на меня. Декорации крутого экшена сразу же спали, являя нелицеприятную реальность. От мысли о реальном убийстве, пусть даже не человека, заворотила. Чисто физическая реакция организма — успокаивала я себя, а у самой уже темнело в глазах от вида бесконечных пятен крови.

Вот так вот просто отказаться от геноцида и своих намерений? Нет уж, это было бы слишком. Но Флауи расстраивать не хотелось, да и сама я чувствовала, что вряд ли сейчас осилю полноценное убийство. Как минимум не хватит сил проткнуть его так, чтобы тот скончался. Да и хвалённой решимости сейчас тоже не доставало, если быть уж совсем откровенной. Условием геноцида было полное уничтожение, которое не допускало ни одного пощажённого монстра. Но у меня ещё оставался нейтральный путь в самой его кровавом варианте, к тому же всегда можно было вернуться, добив этого самого Фроггита.

С этими словами я бросила палку, смаргивая непрошенные слёзы — естественная реакция на стресс, только и всего.

— У тебя очень красивые глаза.

Я протянула руку в сторону кнопки пощады. Ладонь прошла сквозь запись, почувствовав лишь едва уловимое тепло. Надпись загорелась ярче, а затем растворилась, будто бы развеянная несуществующим ветром.

Фроггит изумлённо глянул на меня, кажется, краснея ещё больше, а затем слегка приоткрыл пасть. Но не в злобном оскале, а будто бы благодарно улыбнувшись. Монстр закрыл глаза, но он всё ещё дышал. Я протянула к нему руки и попыталась как-нибудь остановить кровь. Однако алая жидкость продолжала течь, как бы я не затыкала раны рукой. Фроггит стал дышать всё тише и тише, а я, понимая, что он вот-вот умрёт, почувствовала, как глаза вновь наполняются слезами. Всё тело била лёгкая дрожь, что странно — холодно после боя явно не было.

Я почувствовала лёгкие прикосновения к моей правой руке. Утерев слезы, я обернулась на неё. По руке легко спускался на землю Флауи. Не понимая, что он собирается делать, я, всхлипывая, наблюдала за ним. Цветок аккуратно подошёл к монстру, оторвал небольшой кусочек от своего листика и приложил к ране.

— Что ты делаешь? А как же ты? — я испуганно посмотрела на его оборванный листок, служивший ему вместо левой руки.

— Не волнуйся, мне совсем не больно, а он вскоре восстановится. Но зато мои листья обладают целебной силой. Нарви, пожалуйста, корней или лиан, надо перевязать рану.

Я, мало что соображая в таком состоянии, послушно принялась выполнять сказанное. Собрав достаточное количество, я по указаниям Флауи стала привязывать кусочек листика к ране. Листок засветился, и вскоре кровь уже перестала течь. Фроггит задышал более размеренно. Через пару минут листок сморщился и засох.

— Ну вот, он забрал всё на себя, так что можем его снимать. Наш пациент здоров, как жабоподобный бык, — Флауи улыбнулся, надеясь подбодрить меня нелепыми шутками.

Я аккуратно порвала корни и сняла листок. И — о чудо — рана затянулась, как будто её и не было, об этом напоминала лишь засохшая кровь вокруг. Веки монстра затрепетали, и он аккуратно открыл глаза. Он поднялся на лапы, взглянул на нас и, благодарно проквакав что-то похожее на «Фроггит», ускакал. Я облегчённо выдохнула, только-только начиная осознавать произошедшее. Дрожь потихоньку стихала — кажется, грозящая истерика постепенно отступала. Вытерев слезы, я обессиленно улыбнулась, благодарно посмотрев на Цветок.

— Что бы я без тебя делала?

— Ничего, просто приняла бы всеобщие правила, — ответил он, улыбнувшись в ответ. Флауи уже давно заметно успокоился, в отличии от меня, еле сдерживающейся, чтобы не разреветься.

— Ты теперь считаешь меня такой же жестокой как все, да? — обречённо спросила я, виновато опустив глаза.

— Нет, я всё ещё сохраняю своё прежнее мнение. Ведь ты всё же не убила, вовремя остановилась и раскаялась в содеянном, — ответил он, тепло мне улыбнувшись. — А теперь пошли дальше, мы и так здесь задержались. Скоро уже конец Руин, — он снова вскарабкался мне на шею, и мы двинулись в путь.

Пройдя ещё пару комнат с головоломками, мы услышали шаги. В проходе возникла та, про которую я успела позабыть — Ториэль. Но в то же время и не Ториэль вовсе. Ростом это существо было чуть выше меня, с теми же очертаниями антропоморфной козы из игры. Вот только белая шерсть потемнела от грязи и бурых разводов крови, а привычное фиолетовое одеяние сменилось на потрёпанное чёрное платье с красной Дельта Руной на груди. Под глазами у неё залегли тёмные мешки, а белки пожелтели — рубиновая радужка на их фоне смотрелась особенно неестественно.

— О нет, только не она! — испуганно прошептал Флауи.

— Дитя, а вот и ты. Как давно вас не было! — она хищно улыбнулась, являя два острых клыка, явно не предвещавших ничего хорошего.

Где-то неподалёку послышалось какое-то жужжание и тоненькие завывания. Рядом с её лицом пролетал, что-то скуля, Плакселот. Всё так же безумно улыбаясь и смотря на нас, она резко прихлопнула того к стене, словно бы назойливою букашку. Я испуганно вздрогнула. От бедняги осталось лишь кровавое пятно.

— Прости, я отвлеклась. Так на чем мы остановились?

— Мы трупы, — истерически прошептал Флауи.

— Дитя, как я рада тебя видеть! Не волнуйся, я не дам тебя в обиду. Тебя не тронет больше ни один монстр в этом подземелье, ведь никто не смеет трогать упавших сюда человеческих детей. Кроме меня, конечно же, — она оскалилась в дьявольской улыбке. Благодаря многочисленными фильмам ужаса, я, конечно, была привычна к подобным рожам, но всё же невольно отступила на шаг. — Но тебе не стоит бояться! Я не причиню тебе вреда, — она улыбнулась, даже будто бы дружелюбно. — Если, конечно, ты будешь слушаться свою новую маму, — нет, всё-таки показалось, — всё кажущееся дружелюбие померкло на фоне безумного взгляда.

— Рейчел, беги! Беги, пока не поздно! Куда угодно! — в панике шептал мне в ухо Флауи, с ужасом наблюдая за медленно приближавшейся к нам бывшей королевой. Однако бежать было уже поздно: коридор, в котором мы стояли, оказался узким, а отступала задом я так неудачно, что лишь медленно и верно приближалась к стене.

— А может, я всё же пройду дальше? — я попыталась вежливо улыбнуться, но улыбка вышла кривенькой. — Знаешь, я далеко не самый лучший ребёнок. Тебе со мной трудно будет очень. Да и к тому же ты на меня не очень-то похожа, чтобы быть моей мамой, — пыталась предпринять я слабые попытки отговорить Ториэль.

— Не волнуйся, нам будет очень хорошо вместе. Я буду заботиться о тебе, буду тебя учить… — говорила она, все надвигаясь.

— О, нет-нет-нет! Вот только школы мне тут не хватало! Я на такое не подписывалась, никакой учёбы, — услышав про обучение, я от возмущения даже забыла про страх. — Вот учиться ты меня точно никак не заставишь! Всё, пропустите, нам надо идти дальше, — распираемая раздражением, я решительно двинулась вперёд, намереваясь любыми способами отодвинуть Ториэль и избежать жестокой участи, что она мне предлагала.

Тут её лицо приобрело слегка растерянное и взволнованное выражение. «Надеюсь она поняла мои намерения и сейчас пропустит нас», — наивно проскочило у меня в голове.

— Я же ничего не успела приготовить! Не ожидала, что именно сегодня появится человек… — взволнованно пробормотала она, будто бы и не услышав моих слов. — Можешь пока идти дальше, я буду тебя ждать около моего дома, в конце Руин. Увидимся дитя, и будь осторожна, постарайся выжить, — c улыбкой проговорила Ториэль и убежала. Стоило ей скрыться, как Флауи издал облегчённый вздох.

— Нет, ну ты видел эту наглость? Она собралась меня учить, да ещё и в открытую игнорить решила. Совсем уже страх потеряла! — возмущённо поведала я цветку. Тот аж про радость и счастливые танцы во имя спасения жизни позабыл от моих слов.

— Н-да… Только ты, Рейчел, можешь позволить себе так с ней разговаривать и ещё быть недовольной из-за того, что она это проигнорировала и не прибила тебя на месте, — Флауи покачал «головой», мол, совсем ненормальная.

— А что? Я только избавилась от участи ходить в это адское заведение, так она собирается заставить меня учиться, ещё и летом! Да я лучше умру, учитывая, что уже сохранилась и просто появлюсь на том месте, — ответила я ему в негодовании. — Вот ты никогда туда не ходил, так что просто не понимаешь, какое это адское место. Хотя нет, не адское. Ад я люблю, а школу — ненавижу. Скорее, я бы сказала, райское. В плохом смысле этого слова, — заключила я, поняв, что в итоге запутала себя и цветок.

— Я лучше даже не буду выяснять, адское или райское оно и в каком из смыслов. Скажу только, что, хоть в школу я не ходил, но всё же обучение некое прошёл. И не сказал бы, что это так уж плохо.

— Ты? Учился? — я с сомнением взглянула на его стебель и два листочка по бокам, с трудом представляя, чем и как он мог держать ручку и что-то писать. Зато я с радостью отметила, что использованный в битве с Фроггитом листочек уже восстановился.

— Да, только я был в несколько… иной форме… — Флауи немного замялся. Я в непонимании глянула на него, но тут вспомнила про Азриеля. Видимо, он говорит про время, когда ещё был обычным монстром.

— Ладно, не буду даже ничего спрашивать о твоей этой форме, всё равно вряд ли ответишь. Лучше пошли, пока эта психованная училка не вернулась.

Флауи согласно кивнул, и мы двинулись в путь. По дороге нам попадались другие монстры. Но никого из них убить я пока так и не решилась, оправдывая это физической неподготовленностью организма и психики, и нежеланием огорчать Флауи. Тот действительно «расцветал» каждый раз, стоило мне выбрать пощаду, так что до конца определиться с тем, чего я хочу и какой путь выбираю, я так и не смогла, каждый раз откладывая это на потом. А когда наступит это самое «потом» было известно одному Дьяволу. Или создателю. Чёрт их разберёт.

Поначалу мы с Флауи наивно надеялись, пока Ториэль выполняет свои дела в доме, по-тихому свалить из Руин, больше с ней не встречаясь. Но столкнулись с одной загвоздкой — выход из Руин остался только один, через её дом. Флауи сказал, что он уже всех их изведал вдоль и поперёк и знает точно, что другого пути нет. Плана, как выбраться, избежав встречи с безумной «мамой», мы, конечно же, не имели, но я пока что предпочитала просто об этом не задумываться — мало ли, вдруг нам посчастливиться зайти в дом, когда она будет где-то за его пределами.

Мы уже приближались к концу Руин, как в одной из комнат встретили препятствие в виде растянувшегося на весь проход призрака, который преспокойно спал, громко храпя.

— Ох, это Напстаблук. И почему именно сегодня он решил здесь поспать? — Флауи был явно недоволен встречей.

— И как нам его обойти? Может, перешагнуть?

— Ну, можешь попробовать. Только я сомневаюсь, что все так легко прокатит… — неуверенно ответил цветок, с лёгким страхом глядя на привидение.

— Да ладно, мы недавно сохранялись, так что пройдём как-нибудь, — я беззаботно махнула рукой и решительно двинулась к Напстаблуку. Мне удалось подойти к нему вплотную, но тот, ни на что не обращая внимания, продолжал громко храпеть. — Вот видишь, он крепко спит, ничего не слышит, — прошептала я Флауи и занесла ногу, чтобы аккуратно его перешагнуть.

Но стоило мне поднять её над его телом, как призрак, что-то завыв, резко взмыл вверх. От неожиданности я, тихо вскрикнув, испуганно отскочила назад. От такого прыжка Флауи, не удержавшись своими маленькими корнями за мою шею, с визгом полетел вниз. Благо полетел он вперёд, и я успела его подхватить руками. Посадив насмерть перепуганный цветок обратно к себе на плечо, я наконец подняла взгляд на Напстаблука.

Перед нами висела некая чёрная субстанция, через которую можно было при желании рассмотреть дальние стены. У субстанции проглядывались два леденцово-красных глаза и не менее красный рот, растянувшийся в зубастом оскале.

— Кто меня потревожил? Я сейчас разорву тебя на части! — провыл он, и тут же в мою сторону полетели красные шипящие капли. Я, с трудом уклоняясь от них, лихорадочно вспоминала, что же надо было делать в игре, чтобы получить пощаду. Там неуверенного в себе Напстаблука нужно было несколько раз поддержать, но этот явно не нуждается в поддержке, уж в неуверенности это привидение точно нельзя было укорить.

— Стой, может, хочешь обсудить музыку? — вспомнив, что он это любил, предложила я.

— Да разве какой-то человечишка может разбираться в музыке? Не смеши меня, мне не о чем с тобой разговаривать! — ответил он, посылая в меня следующую атаку.

— Это я не разбираюсь в музыке? Да я раньше с наушниками и плеером почти не расставалась! Я за свою жизнь прослушала несколько тысяч песен, большая часть которых относилась к жанру альтернативного рока. И ты смеешь говорить, что я в этом не разбираюсь? — я пыталась отдышаться после своей проникновенной речи, пока Напстаблук удивлённо хлопал глазами.

— Правда? Значит, у вас на поверхности столько музыки? Да ещё и какие-то неизвестные жанры… Давай договоримся: ты мне поведаешь поподробнее о ваших жанрах и музыке на поверхности, а я за это во время твоего рассказа не буду пытаться тебя убить.

— Да с удовольствием! Итак, у нас есть несколько жанров — рок, поп, джаз, рэп…

очень много минут спустя

— Ну вот, я рассказала самые азы о каждом жанре. Теперь давай перейдём к группам, — я, удобно расположившись на куче листьев, вела свой рассказ парившему впереди призраку. Тот действительно больше не предпринимал никаких попыток нас убить, лишь с интересом слушал, вставляя комментарии и вопросы. Флауи давно забыл о своём былом страхе перед Блуком и уже долгое время предпринимал попытки не уснуть у меня на плече, слушая бесконечный монолог.

— Может мы уже наконец пойдём? Мы, кажется, а-ах, торопились, желая успеть до прихода кое-кого, — недовольно бросил он, пытаясь подавить очередной зевок. Я резко вспомнила о Ториэль, которая совсем вылетела у меня из головы. Впрочем, так же, как и информация, где я нахожусь, что я собиралась делать и с кем я вообще разговариваю.

— Точно, нам вообще надо спешить. Прости, Блук, но я тебе пока не могу рассказать больше о музыке. Может как-нибудь в другой раз, — извинилась я перед призраком, быстро вскакивая на ноги.

— Жаль, но лады — ещё пересечёмся. Вот только… Рейчел, кажется? Я хочу показать тебе один трюк, мне надо услышать чьё-нибудь мнение.

— Хорошо, валяй, — спокойно согласилась я, вспоминая трюк со шляпой из игры.

На миг лицо Напстаблука выразило детскую радость. Но внезапно его глаза увеличились, засверкав красным ещё больше, оттуда, словно слезы, потекла черная густая жидкость. Его рот исказился в жуткой улыбке, с неё тоже закапала угольно-чёрная жижа, а вокруг призрака, словно зловещий ореол, образовалось тёмное свечение. В воздухе рядом с ним появился окровавленный нож. Послышался жуткий хрипящий голос с эхом, усиливающим эффект: «Я называю это убийца-Блук». У меня мурашки пробежали по всему телу, я почувствовала, как испуганно прижался ко мне Флауи. Тут нож с каким-то противным скрежетом полетел прямо на нас, а Напстаблук залился дьявольским смехом. Я хотела отскочить, но от страха не могла сдвинуться с места. Нож пролетел буквально в двух миллиметрах от нас. Тут аура погасла, чёрная жижа исчезла, а выражение лица призрака снова стало нормальным, даже приветливым.

— Ну как, тебе нравится? — спросил он своим обычным голосом. — Я мечтаю когда-нибудь выступать с этим номером и пугать зрителей, любящих разные страшилки.

— Д-да… это было очень… эффектно и жутко, — ответила я, пытаясь отойти от увиденного и успокоить своё сердце, отплясывающее ритуальные танцы в моей грудной клетке.

— Спасибо, я рад, — на его лице действительно отразилась довольная улыбка. — Ну что ж, ещё увидимся. Покеда! — и призрак улетел сквозь стену, освободив нам проход дальше.

— Боже, как же я напугался, — дрожащим голосом проговорил Флауи. Я даже слышала, как стучит его сердце.

— Ладно, не бойся так, это был всего лишь его трюк, — я успокаивающе погладила его по листьям и стеблю. Его дыхание постепенно выравнивалось, а сердце стучало уже не так сильно. — Хотя, признаюсь, я тоже вся перепугалась. Даже не могла подумать, что это всего лишь фокус, который он нам собирался показать. Я вообще у вас тут в подземелье, будто в комнате страха, на каждом шагу может что-нибудь выскочить и начать тебя пугать. Когда-нибудь я заработаю себе инфаркт

Миновав следующую комнату, мы вышли к черному высохшему дереву, за которым возвышалось каменное строение. Оно выглядело бы довольно красиво, если бы только не было настолько запущено. Кирпичные стены потрескались, обвитые иссохшим плющом. Перед входом нас ожидала Ториэль, так что надеждам обойти её стороной, увы, не суждено было сбыться.

Примечания:

Хотела сказать вам всем огромное спасибо — 14 лайков за 4 дня! Для меня это уже довольно много, я благодарна все тем, кто нажимал "нравится", тем самым оказывая мне огромную поддержку)

https://vk.com/club150661226?z=photo-150661226_456239027%2Falbum-150661226_246864115%2Frev — примерно так выглядел Напстаблук во время трюка

Группа в вк, где все новости насчет проды https://vk.com/club150661226

Добровольно сдаваться в лапы безумной козы-дракона не хотелось, но делать было нечего, и я со вздохом направилась к Ториэль.

— Ты наконец пришла, дитя моё, — довольно улыбнулась хранительница. — Пошли, я приготовила для тебя кое-что.

Не успела я ничего возразить, как она схватила меня за руку и поволокла в дом. В принципе, возражать было и незачем, ведь нам в любом случае пришлось бы попасть туда, чтобы выйти из Руин.

Внутри дом был подобен оригинальной игре, только более запущенным: на стенах и мебели виднелся толстый слой пыли, грязные пятна глины усеивали прогнивший пол. В воздухе стоял тяжёлый затхлый запах, подобный тем, что обычно сопровождают заброшки. «Мама» повела нас по коридору, остановившись перед первой дверью.

— Смотри, это твоя собственная комната! Теперь ты будешь жить здесь всю оставшуюся жизнь, со мной, — в голосе Ториэль послышались счастливые нотки.

Перспектива жить с безумной экс-королевой, которая в любой момент может тебя вдруг прибить, совсем не радовала. Однако в сердце невольно возникло сожаление — когда она смотрела на меня и говорила о нашей будущей жизни, на её лице отражалась искренняя радость и забота. Видимо, здесь, в Руинах, без своей семьи, ей было действительно очень одиноко, на этой почве она и сошла с ума. Однако в глубине души, в ней жила просто несчастная мать, потерявшая своих детей. Тут я вспомнила и про своих родителей. А как же там они? Ведь я исчезла безо всякого предупреждения. Как бы сильно мы с ними не ссорились, каким бы проблемным ребёнком я не была, но всё же я чувствовала, что ко мне они испытывали родительскую нежность и заботу, как бы специфично они её не показывали. Именно и поэтому ругались — беспокоились ведь за меня, а я чуть ли не каждый день постоянно безответственно рисковала своей жизнью.

С такими невесёлыми мыслями я, кривенько улыбнувшись Ториэль, приняла её приглашение и зашла в приготовленную для меня комнату. В целом, ничем особенным та от игровой не отличалась — та же кровать у стенки, тот же пыльный шкаф, комод со старыми игрушками. Ноги застревали в жёстких волокнах старого ковра, а тусклый желтоватый свет от настольной лампы уныло освещал одиноко висевший на стене рисунок цветка. Сделал его явно ребёнок — лепестки нарисованы были несимметрично и неровно, а листья висели пустыми зелёными овалами. Бумага потускнела и затёрлась — рисунку было явно уже много лет.

Переведя взгляд, на столике рядом с лампой я заметила потрескавшийся горшок с остатками засохшего цветка. Я высыпала лишнюю шелуху, небрежным движением отряхнула горшок от пыли и, поставив его на прикроватный столик, обернулась к Флауи.

— Ну, что скажешь, переночуешь в нём? — тот с сомнением глянул на свое возможное будущее убежище, но, поняв, что спать на моем плече, когда я буду сама находиться в лежачем и спящем положении — не лучший вариант, всё же согласно кивнул. Я протянула руку к горшку, и цветок, с присущей ему ловкостью, перебрался по ней в своё ночное пристанище. Устроившись там со всеми удобствами, Флауи стал грустным взглядом обводить комнату. Я догадалась, что, должно быть, Ториэль построила дом в Руинах идентичный прежнему, и в точно такой же комнате жил сам Флауи, бывший тогда ещё принцем Азриелем. Наверное, ему трудно вспоминать сейчас о своём детстве.

Решив перестать смотреть на переживающий ностальгию цветок, я встала и стала подробнее осматривать комнату. На тумбочке я заметила фоторамку, в которой из-за очень толстого слоя пыли было невозможно разглядеть само фото. Стряхнув грязь и брезгливо вытерев руки об уже изрядно заляпанную футболку, я снова взглянула на фотографию. На ней были изображены маленькая мужская копия Ториэль и девочка с удивительными красными глазами. Оба они были одеты в одинаковые полосатые зелёные футболки. Они положили руки друг другу на плечи в дружеских полу-объятиях и весело смеялись, показывая два надетых на шею медальона, которые изображали половинки сердца. Дети держали их у объектива, так, чтобы можно было разглядеть надписи — Лучшие друзья навсегда. Глядя на них, можно было сказать, что тогда они не испытывали ничего, кроме беззаботного детского счастья. Неужели эта весёлая смеющаяся девочка — та самая Чара, которую я так любила, считая символизацией геноцида? Тот самый демон, что заставляет Фриск убивать? Даже не верится.

Решив перестать разглядывать чужую прошлую жизнь, я отошла от фотографии и прилегла на кровать. И тут же, стоило мне блаженно вытянуть ноги и положить свою голову на подушку, как я почувствовала дикую усталость и готовность провалиться в царство Морфея. Хотя, не мудрено, ведь я, должно быть, не спала несколько дней. Или сколько мы уже ходим по подземелью? Здесь не было ни солнца, ни луны, ни звёзд, поэтому сложно было определить время суток, и я давно уже потеряла всякое понятие об этом.

— Ты как хочешь, а я спать. Так устала, что аж вырубает, — проговорила я Флауи. Но, взглянув на цветок, я заметила, что тот уже преспокойно сопит в старом горшке. Усмехнувшись, я накрылась одеялом и поудобнее устроилась на кровати. На краю постели лежала сложенная зелёная пижама, однако переодеваться было дико лень, да и преодолевать мою «матушку» не очень-то хотелось. Все равно родителей нет, а мне самой было не важно, в чём спать. Тем более футболка с шортами все перепачкались, что неудивительно, учитывая, сколько я проходила, не меняя одежды, по далеко не самому чистому подземелью, дралась и чего ещё только не делала. И вот, окончательно похоронив даже мысли о всякой гигиене, я уснула.

* * *

Проснулась я от сильного запаха выпечки, который тут же вызвал жалобное урчание давным-давно не видавшего пищи желудка. Уже проснувшийся Флауи бодро пожелал мне доброго утра. Я лишь что-то невнятно пробубнила в ответ. Всё ещё чувствовалась сонливость, но голод оказался сильнее, так что пришлось приложить усилия и подняться с кровати. Сейчас я чувствовала себя Сансом — готова спать всю жизнь. Так что хоть где-то я обрела взаимную любовь: я люблю спать, а спать любит меня, но пирог мешает нашему счастью. Подняв с пола «разрушителя сердец», я с аппетитом взглянула на это чудо кулинарного искусства. Вполне себе обычный ароматный пирог. Желудок снова призывно заурчал.

— Я бы не советовал тебе… — начал Флауи, но было уже поздно — я откусила кусочек и сейчас бегала по комнате, отчаянно отплёвываясь и отскрёбывая язык руками. Вкус оказался просто ужасным — сверху обычное тесто, но вот начинка представляла из себя что-то склизкое, противное и горькое.

— Дьявол! Что это за гадость? — прохрипела я, с горем пополам избавившись от откусанного куска.

— Классический пирог Ториэль, — ответил Флауи, — только с улитками вместо корицы и ирисок, — уточнил он. Моё лицо рефлекторно скривилось, и я тут же почувствовала небольшой рвотный позыв, представив, что ела этих склизких тварей. Да уж. Теперь можно не ездить во Францию — улиток я уже попробовала. Как там они их называют? Эстордо? Или эскярго? Да черт разберёт этих французов, сейчас-то какая разница?

— Странно, что я все ещё жива, съев это, — я с отвращением взглядом указала на несчастный пирог, валяющийся на полу. Флауи попытался изобразить «пожатие плечами», подняв вверх оба листка, а затем снова опустив.

— Ну, в принципе, не так плохо, особенно если ты очень голоден. Подай мне оставшуюся часть.

Я с сомнением взглянула на него, но все же брезгливо взяла кончиками пальцев надкусанный пирог и, стараясь особо его не касаться, положила сей шедевр рядом с горшком Флауи. Цветок совершенно спокойно вытянул один из своих листиков, обмакнул его в выглядывающую из откусанного места серую густую начинку и затем облизал его так, словно это было какое-нибудь вкусное мороженное. Далее он проделал то же самое побыстрее и, зачерпнув начинку уже на весь листок, с прежним непоколебимым спокойствием отправил это к себе в рот. Я с праведным ужасом, который не испытывала в такой степени во время просмотра самых страшных ужастиков, наблюдала за этой картиной. Нет, ну одно дело, в кино какой-нибудь мутант с аппетитом жрёт ещё живого и орущего человека, но другое — в реальности прямо передо мной цветок ест тушёных, мать твою, улиток! Этих скользких… противных… оставляющих за собой слизь… От таких представлений, казалось, желудок вот-вот вывернет наизнанку. Я с детства не любила всяких насекомых и слизней даже в живом состоянии, не говоря уже о варёном.

Тем временем Флауи продолжал с завидным аппетитом поедать начинку. Теперь уже пирог был наполовину пуст, частью его являлось просто жареное тесто, лишь слегка сероватое по стенкам. А ноющий желудок не забывал напоминать о голоде. Глядя на аппетит Флауи, несмотря на то что он ел, я почувствовала, как рот наполняется слюной. Судя по всему, желудок уже начал выделять желчь, принявшуюся разъедать его стенки, о чём тут же оповестила начавшаяся изжога. Я глянула на цветок, доедающий начинку, на тесто пирога, почувствовала, как живот уже словно прилип к спине и, плюнув на все, потянулась к тесту. Флауи вынул изо рта свой листок и удивлённо глянул, как я, сначала аккуратно, а потом уже набивая рот, ем оставшуюся от пирога часть.

— Фо шмофшишь? — недовольно пробубнила я с набитым ртом. — Я, между прочим, тоже есть хочу, — я с трудом проглотила огромный кусок.

Доев несчастный пирог, мы всё же вспомнили о том, что надо отсюда выбираться. Решили попробовать тихонько выйти из комнаты и бесшумно прокрасться в подвал, — а там уже и выход. Но, стоило мне, посадив Флауи обратно на плечо, тихонько открыть дверь и, бесшумно ступая, пройти коридор, как откуда ни возьмись выскочила Ториэль и, что-то вещая о пироге и улитках, за руку потащила меня в гостиную. Как бы я ни вырывалась, хватка антропоморфной козы была железная, а шаги уверенными и сильными. Так что волей-неволей пришлось «дойти» до гостиной и, сев в кресло напротив Ториэль, слушать её речи об улитках и нашей будущей счастливой жизни. Потерпев это пару минут, я всё же не выдержала и стала пытаться хоть что-нибудь предпринять.

— Ториэль, мы тут пока сходим, прогуляемся по дому, — неуверенно проговорила я.

— Нет, дитя, сиди здесь. Лучше послушай: сто самых лучших блюд, которые можно готовить из улиток, — и она, уткнувшись в книжку, снова продолжила читать текст. Мои попытки молча встать и уйти она прервала, схватив меня за руку и жёстко усадив обратно в кресло.

— Мне нужно в подвал! — сказала я уже более твёрдо. Снова отказ и продолжение чтения, как ни в чем не бывало.

— Как покинуть руины?! — громко и решительно спросила я, вспомнив фразу из игры.

— Подожди меня, мне надо кое-что сделать, — Ториэль отложила книгу и стремительно удалилась, — я уже догадывалась, куда именно.

— Пошли в подвал, пока она ещё не уничтожила выход, — я вздохнула и двинулась к лестнице, ведущей вниз. И, как и следовало ожидать, стоило нам туда спуститься, нас тут же встретила Ториэль с ещё более безумным, чем обычно, взглядом.

— Дитя, тебе нельзя здесь находиться. Так что будь послушным ребёнком и поднимись наверх, — сказала она не терпящим возражения тоном. Но я, проигнорировав это, молча двинулась вперёд.

— Говорю тебе в последний раз. Живо поднимись наверх! Слушай свою мать, а не то последует наказание за непослушание, — она уже кричала на меня. Однако мне было не привыкать к гневным крикам, и лишь задетое самолюбие требовало немедленно ответить что-нибудь резкое на таких же повышенных тонах. Но я, понимая, что ни к чему хорошему это не приведёт, послала его куда подальше и молча двинулась вперёд.

— Ну что ж, я тебя предупреждала. Непослушных детей надо наказывать! — в исступлении проговорила Ториэль, поднимая вверх руки. В меня полетели большие огненные шары, и тут же всё тело пронзила жуткая непередаваемая боль. Не успев среагировать, я словила два фаерболла. И кожа начала пузыриться, по ощущениям буквально сгорая заживо. Истошно закричав, чувствуя, как жжётся каждая клеточка моего тело, словно кислота разъедала те участки, куда попали огненные шары, я рухнула на колени. Последнее, что я успела заметить перед смертью — безумство на лице Ториэль, тут же сменившееся на ужас и отчаянье.

Повсюду была тьма — и лишь две светящиеся кнопки: «продолжить» и «сбросить». И голос в голове: «оставайся решительной». Не думая, я тут же протянула руки к «продолжить».

Я резко села на кровати в той же комнате, где я сегодня проснулась. Будто бы ничего не произошло, мне всего лишь приснился дурной и до жути реалистичный сон, от которого остались лишь ощущение ужаса и бешено колотящееся сердце. Но Флауи, со страхом и волнением смотрящий на меня, дал мне понять, что всё это было на самом деле: я действительно умерла и сейчас возродилась на месте сохранения.

— Рейчел, всё хорошо? — заботливо пропищал цветок. — Не бойся, ты снова жива, все раны зажили. Всё позади.

— Д-да, всё х-хорошо… — пролепетала я.

В голову то и дело лезли воспоминания о той дикой боли и ужасе, что я испытывала в последние мгновения жизни, а прожжённые конечности ещё несколько секунд преследовала фантомная боль. Всё-таки, даже если ты знаешь, что снова возродишься, умирая, испытываешь непередаваемый страх.

Мелко дрожа, я с трудом поднялась с постели. Раны действительно зажили, и даже фантомная боль ушла прочь, постепенно забирая за собой и психологический шок. Я стала пытаться дышать ровнее и успокаиваться. Спустя некоторое время, когда я по настоянию Флауи сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, дрожь в теле ушла и сердце билось уже с нормальной частотой. После этого снова вернулось чувство голода, а пирог нетронутый лежал на своём прежнем месте. Все правильно, ведь время повернулось вспять, стерев тот отрезок, что был между последним сохранением и моей смертью.

Мы решили его съесть ещё раз, поняв, что голодными сражаться труднее, да и еда нам вряд ещё встретится в ближайшее время. В этот раз мы уже действовали намного быстрее. Отломив кусочек, я предоставила Флауи возможность выковыривать начинку, а сама поедала тесто. Когда с пирогом было покончено, мы вышли из комнаты, где нас, конечно же, тут же встретила Ториэль и уволокла в гостиную. Не теряя зря времени, я сразу спросила о выходе из Руин. В этот раз, как только бывшая королева спустилась в подвал, мы благоразумно решили выйти из дома и сохраниться, чтобы, в случае неудачи, не повторять все эти действия снова.

И вот, опять тёмный коридор, приказ идти наверх и угроза наказания. Воспоминания о прошлой неудачной попытке снова полезли мне в голову, а волна паники неумолимо заполняла всю грудную клетку. Успокаивая себя, я пыталась напомнить своему глупому мозгу, кто я есть: Рейчел, то не боится ни высоты, ни призраков, ни скорости, которую ни одни замечания и ограничения ещё не останавливали. А значит, не остановит и какая-то выжившая из ума бывшая королева. Правда ведь?

Вспомнив все те безумные поступки, которые я совершала раньше, без малейшего страха и лишь радуясь избытку адреналина, я почувствовала, как наполняюсь решимостью. Вся паника покинула меня, оставив лишь крохотные крупинки страха, которые я засунула подальше в подсознание.

* * *

— Непослушных детей надо наказывать!

Огненные шары снова полетели в меня, но в этот раз я была готова и увернулась, не потеряв ни одного ОЗ.

— Ты такая же, как и все остальные! Ты хочешь уйти, снова оставив меня гнить в одиночестве.

Новый удар. В этот раз я уже не так удачно увернулась и один шар все-таки слегка задел руку. Минус три ОЗ. Образовался красный ожог, немедля сообщив о себе жгучей болью. Флауи положил свои листья на место удара. Я почувствовала прохладное прикосновение, и боль потихоньку начала уменьшаться. Снова двадцать очков из двадцати. В который раз за своё путешествие я мысленно поблагодарила Флауи.

— Они приходят. Плюют на мою заботу и предупреждения и уходят. Я снова остаюсь одна, вынужденная лишь слышать о том, что очередной человек убит им с целью захватить душу.

Фаерболлы полетели на меня с двух сторон. Я пригнулась к земле, однако один все же попал прямо в плечо. Я громко вскрикнула от невыносимой боли. Минус пятнадцать очков. Флауи снова начал меня лечить, однако ожог оказался слишком сильным. Боль чуточку утихла, но плечо всё равно нещадно жгло. Десять очков из двадцати.

— Поднимись наверх и всё будет хорошо. Я буду заботиться о тебе. Я даю тебе последний шанс.

Плечо продолжало болеть, из-за чего я не смогла хорошо двигаться и ещё один шар задел мою ногу. Вдруг колено резко вспыхнуло ожогом, однако ноющее плечо заглушило и это. Три очка из двадцати. Я уже с трудом держалась на ногах. Листья Флауи слегка успокаивали боль в плече, но он не мог ничего сделать с коленкой. Я напряглась, осознав, что без понятия, как я буду уворачиваться дальше, учитывая, что практически не могу сгибать правую ногу.

— Тогда сражайся! Докажи, что ты сильна, чтобы дойти до барьера и сразиться с Азгором!

Новая волна фаерболлов полетела в меня и, как я и предполагала, меня подвело больное колено. Не в силах отскочить, я попыталась отодвинуться, но не успела, и огненный шар попал мне прямо в грудь, прожигая её насквозь. И снова ужасная боль, исказившееся ужасом лицо Ториэль, кнопки. И я просыпаюсь в постели.

* * *

— Докажи, что ты сильна, чтобы дойти до барьера и сразиться с Азгором!

Я умерла ещё три раза. Постепенно я начала привыкать к боли, однако смерть всё ещё встречала с ужасом и воскресала с паникой, ни на йоту не наполненная решимостью. Спасибо большое Флауи, который, несмотря на то что ему было также тяжело, ведь шары порой попадали и в него, всё равно каждый раз успокаивал меня, подбадривая.

В этот раз у меня не доставало лишь трёх очков. На левой руке краснел небольшой ожог, но движениям это практически не мешало. Я увернулась от этой атаки, не поранившись.

— Почему ты не бьёшь меня в ответ?! Сражайся или беги!

Я лишь продолжала уворачиваться от огненных шаров. Несмотря на то, что Ториэль убила меня несколько раз, я не могла допустить мысли о том, чтобы бить её в ответ. Может быть, действительно жалость, может, иная слабость, но я знала точно, что если в этом подземелье и начнётся мой кровавый путь, то точно не с этой несчастной матери, отчаянно пытающейся удержать около себя хоть кого-то. Перед каждой смертью я видела её лицо, наблюдая, как безумная улыбка искажается, сменяясь гримасой ужаса, и это отбивало у меня всякое желание причинять ей боль — она и сама отлично с этим справлялась. Ведь нападала на меня она лишь от отчаянья и безумства, которое нашло на неё из-за долгих лет одиночества и боли от потери детей. От такой жизни любой — и человек, и монстр —свихнуться может.

— Я не хочу драться с тобой! — крикнула я, как только шары пролетели мимо.

— Чего ты этим добиваешься?!

Шары полетели с новой силой, ещё быстрее и больше, чем обычно. Я протяжно взвыла от резкой боли в плече. Снова в том же. Да что же это такое? Девять очков из двадцати выдала шкала после того, как Флауи немного залечил ожог.

— Я знаю, тебе одиноко. Но позволь мне пройти дальше. Позволь мне все исправить! — удар. Уворот. Боль в повреждённом плече, но ОЗ остался прежним. — Я понимаю твою боль. Хотя нет, мне не понять, что значит потерять детей. — Всё то же безумство в пожелтевших глазах, очередная атака. В этот раз я увернулась не все так удачно, и один шар всё же попадает в кисть левой руки, которой я прикрывала больное плечо. Три очка из двадцати.

— Ториэль, пожалуйста, очнись! Ты обезумела! Это не ты! — в отчаянии прокричала я. Но ничто не изменилось в её взгляде. Невыносимая боль, но я чудом успела увернуться. Лишь один фаерболл слегка задел бок. Одно ОЗ из двадцати. Я еле держалась на ногах, — боль застилала глаза. Я знала: снова умру, и всё начнётся сначала. А в ней всё то же безумие, и я не представляю, как его поколебать. Она не собирается меня пропускать, а значит нам не пройти дальше. «Тебе не победить, эта битва вечна. Стираешь свои смерти бесконечно», — вспомнились слова песни, так подходящие под наше настоящее положение. Я почувствовала, как от отчаяния слезы застилают глаза. Я плачу. Снова. Какая я всё-таки слабачка.

— Пожалуйста, м-мама, пропусти нас.

Я бессильно опустилась на пол, с трудом выдавив заветное слово — единственное, что хоть как-то могло на неё повлиять. Пытаться уворачиваться было бессмысленно, с такими ранами я всё равно не пережила бы следующей атаки. Уткнувшись лицом в колени, я заплакала от бессилия и боли, покорно ожидая очередной смерти. Однако удара все не было. Я несмело подняла голову и взглянула на Ториэль. Она замерла с широко распахнутыми глазами — те побелели, избавившись от желтизны, и наполнялись прозрачными каплями слёз. Она кинулась ко мне и сжала в объятьях.

— Дитя, прости меня. Я обезумела. Как я могла так с тобой поступить?! — я уткнулась в мягкие плечи и зарыдала с новой силой. — Я понимаю, что тебе будет плохо здесь. Моё одиночество… Моя боль… Моё безумие… Ради тебя, моё дитя, я отодвину их назад.

В нежных материнских объятиях я успокоилась и, чуть отстранившись, несмело взглянула на неё.

— Вот ключ от выхода из Руин. Иди и, пожалуйста, будь осторожна, — она всхлипнула, последний раз стиснув меня, и встала.

Обернувшись на прощанье, Ториэль покинула коридор. Я, собрав последние силы, встала и, утерев слезы, на нетвёрдых ногах двинулась вперёд. Оставлять её вновь одну было жаль, но иного выхода не было — мы должны были двигаться дальше. Как бы я не сочувствовала бывшей королеве, но променять на неё свою свободу я не собиралась.

На черной заросшей двери виднелась скважина, куда идеально вошёл ржавый ключ. За дверью показался похожий коридор и звезда сохранения. Еле передвигая ногами, я дошла до манящего света. Сохранение тут же убрало всю физическую боль, но не душевную. На сердце скребли демоны, но их успокоила слабая радость от возможности пройти дальше. Впереди виднелась старая дверь, похожая на ту, что мы встречали до этого. Однако эта уже вела в Сноудин. С новыми силами мы вышли к следующей локации.

Примечания:

Я навалилась на тяжёлую дверь, послышался скрип, и осевшее дерево начало медленно двигаться. В привыкшие к сумраку глаза ударили лучи света. Нашему взору открылся белоснежный лес и протоптанная на снегу тропинка, ведущая далеко вперёд. Протиснувшись в небольшую щёлку, я ступила ногами в хрустящий снег, тут же проваливаясь в него по щиколотку. Я подскочила от резкого холода в ступнях. Повернувшись, с тем же противным скрипом задвинула тяжёлую дверь обратно и встала на тропинку, дабы продолжить своё путешествие.

В лесу стояла мёртвая тишина, нарушаемая лишь скрипом моих шагов по снегу, да нашим с Флауи дыханием. По идее, сейчас должен был быть слышен хруст веток, чужие шаги сзади. Однако никто за нами не следовал, здесь мы были одни. Видимо, здешний Санс не сильно заинтересован в перспективе первым в Сноудине встретить человека. Я мысленно обнадёжила себя тем, что нам это скорее на руку, ведь вряд ли его фелл-версия особо радушна к гостям с поверхности.

Вокруг высились огромные сугробы снега — в голову полезло глупое сравнение с гигантскими горками кокаина, я невольно хихикнула. Свет отражался от снега, из-за чего эта локация казалась слишком яркой и светлой по сравнению с предыдущей. Интересно, как у них здесь вообще работает освещение? Я запрокинула голову, вглядываясь в светло-голубое нечто, заменяющее местным монстрам небо. Должно быть, каменный потолок пещеры просто покрасили и подсветили, создавая иллюзию бесконечных светлых далей.

А вот и тот мост. Подойдя к нему вплотную, я даже на всякий случай встала и обернулась назад, вглядываясь в деревьях и вслушиваясь. Но никакого шума или намёка на знакомый силуэт среди деревьев не было. Постояв ещё немного и поймав вопросительный взгляд Флауи, я всё же развернулась к мосту.

Судя по всему, здешний Папирус был умнее оригинального, так как на мосту уже не было широких брусьев, через которые легко может пройти любой желающий. Вместо них проход перекрывали колючие ветки. Обойти их было невозможно — по бокам от тропы лес сгущался, а деревья стояли очень плотно друг к другу. В высоту преграда оказалась мне по плечи, так что перешагнуть её тоже вряд ли бы вышло. Ещё не до конца отошедшая от битвы с Ториэль, я мысленно взвыла, представляя, как в своих коротеньких шортиках и футболке с рукавами, едва доходящими до начала плеч, буду пробираться через эти колючки. Однако делать было нечего, от стояния на таком морозе в лёгкой одежде я уже начала замерзать, так что, матерясь про себя, всё-таки полезла через мост. Задубевшая, грязная, вся покрытая царапинами и колючками, злая как чёрт, я показалась на другой стороне.

— Чёрт бы побрал этот ебучий мост! Какому придурку только пришло в голову обложить его этими колючками? И так одежда была вся грязная, так теперь ещё и порванная во всех местах! И в чём мне теперь ходить прикажете? — ругалась я, вытаскивая колючки из футболки и шорт.

Внезапно почувствовав на себе прожигающий взгляд и резко замолкнув, я медленно подняла голову. Передо мной стоял наблюдательный пункт, а за ним сидел местный Санс в черной кожаной куртке, с правым светящимся красным глазом, открытым ртом и такой же открытой бутылкой горчицы в руке. Видимо, он как раз собирался её пить, да так и замер, увидев меня.

— Чего уставился? Не видишь, от вашего моста невинные люди страдают, — хмуро сказала я, всё ещё пребывая в раздражённом состоянии. После моих слов Санс мгновенно очнулся и, хмуро подбирая упавшую (конечно, в метаморфическом смысле) челюсть обратно, произнёс:

— Между прочим, если мост перекрыт колючими ветками, это означает, что это ловушка и, если ты человек, то лучше тебе дальше не соваться. И явно не то, что через них надо вламываться к нам. Но тебе же хуже, сейчас придёт босс и на этом твоё увлекательное приключение кончится.

— Ладно, что-то у нас не самая лучшая первая встреча вышла. Может для начала представимся? Меня зовут Рейчел. И я, как ты уже догадался, человек, угодивший в ваше подземелье, — Я, вконец утихомирив своё раздражение, подошла к нему ближе и, мило улыбнувшись, протянула руку для рукопожатия. Флауи, как только я начала приближаться к скелету, испуганно затряс головой, умоляя меня остановится. Но тут, когда последний уже собирался что-то ответить и даже, кажется, соизволил всё-таки пошевелить рукой и принять пожатие, нас прервали.

— СА-А-АНС!!! — раздался резко в тишине громкий мужской крик. — ОПЯТЬ СПИШЬ, СКОТИНА?!

Мгновенно поняв, что встреча с обладателем этого голоса не приведёт ни к чему хорошему, я тут же побежала прятаться за единственное укрытие, а именно — за наблюдательный пункт. Только я успела забежать за стенку, как из-за поворота показался высокий скелет, который тут же набросился с претензиями на своего брата.

— Санс! Ты за сегодня даже не притронулся к головоломкам! — послышался низкий мужской баритон.

Этот Папирус разительно отличался от своей оригинальной версии. Верхнюю часть скелета укрывала чёрная ткань округлой формы — где-то под ней явно находилась броня, иначе та не смогла бы так идеально закруглятся. По бокам этой так называемой брони топорщились высокие плечи, оборванные на концах подобно острым перьям нахохлившегося ворона — как я подозревала, это тоже было скорее частью декора, нежели неаккуратным обращением с формой. Руки до локтевых суставов облачали огненно-красные перчатки, сочетающиеся по тону с шарфом, окутывающим многочисленные шейные позвонки. На ногах красовались чёрные заниженные джинсы — настолько, что из-за них выглядывали верхние части тазобедренных костей, а над ними тонкими идеально ровными позвонками тянулся хребет, скрываясь за верхней частью брони — так и хотелось пробежаться по нему пальцами, пересчитывая каждый позвонок. Видимо, чтобы джинсы не спадали со столь костлявых ног, их сдерживал красный ремень с золотой бляшкой посередине. На ногах красовались такие же красные сапоги, а наверху не менее красные зрачки в суровом прищуре глядели на брата — Папирус вообще был весь в красном, казалось, сними перчатки, и под ними окажутся такие же красные руки, а точнее кости, залитые кровью поверженных врагов.

Пока Папирус ругался, я наблюдала за то и дело показывающимся из-за острых клыков красным языком — этот был потемнее, цвета вишнёвого сока — и удивлялась, что он всё-таки присутствует у скелетов. Интересно, какие ещё чудеса анатомии они прячут? Видно, особо разочаровавшись, Папирус прикрыл глаза, и я заметила изящную трещину, проходящую через левый глаз, — та окончательно завершала образ этакого брутального байкера из фэнтезийного боевика.

Совершенно не слушая бранных слов, предназначавшихся Сансу, лишь наслаждаясь низким басом, я, нагнувшись, выглядывала из-за стенки и восхищённо глазела на младшего скелета. В голове неожиданно зазвучали слова презираемой мною раньше популярной песни: «О Боже, какой мужчина! Я хочу от тебя…» — ладно, вот тут я уже как-то увлеклась. Попытавшись решительно прогнать из головы нехорошие мысли, я сильно тряхнула ей. Но идея была не самая удачная, учитывая, что стояла я, согнувшись в коленях и максимально выдвинувшись из-за стенки, крайней неустойчиво, и, не удержавшись от такого сильного маха, с визгом, к которому тут же присоединился Флауи, полетела из-за стойки, прерывая красноречивую тираду Папируса.

Летя вниз, я вытянулась на всю длину и приземлилась прямо перед ногами братьев, уткнувшись лицом в снег. Несколько мгновений Санс с Папирусом молча глядели на мою растянувшуюся тушку. Паузу прервало показавшееся из-под снега лицо Флауи, которое тут же тоненько, но, тем не менее, громко, чихнуло. Я, что-то бубня в снег, попробовала подняться. Опёршись руками, я попыталась осуществить задуманное, но, почувствовала резкую боль в ушибленных конечностях, ойкнула и снова повалилась в снег, набрав полный рот ледяной массы.

— Санс! Что же ты мне сразу не сказал, что уже поймал для меня человека, — тут же сменив гнев на милость, спокойно проговорил младший скелет. — Посмотри, даже такой болван знает, что такого великого стражника, как я, надо встречать с поклоном до земли. Хотя, он немного переборщил — хватило бы и одного касания. Но я всё равно польщён, человек, что ради меня ты лёг на холодную землю, — услышала я сверху довольный голос Папируса.

Я почувствовала, как меня крепко ухватили за ворот футболки и начали приподнимать. Когда моё лицо наконец оторвалось от снега, я первым делом заметила лакированную красную поверхность сапог, затем мой взор пролетел мимо черной ткани джинсов, потом весь обзор закрыли белые с небольшими трещинками кости, и, наконец, пробежав взглядом по всем позвонкам, проплыв мимо чёрной брони, я наткнулась на довольное лицо Папируса. Оказавшись напротив его глазниц, я заворожено разглядывала тот «шрам», имея возможность рассмотреть его во всех подробностях крупным планом.

— Смотри, кажется, это существо женского пола, — заключил он после недолгого анализа моего внешнего вида.

— Не знаю, женщины, по-моему, обычно носят какие-нибудь юбки или что-то наподобие, и выглядят более-менее опрятно. Это же больше похоже на мужскую одежду, да и особой опрятности у этого человека не наблюдается, — с сомнением ответил Санс. Тут только, с трудом оторвавшись от созерцания черепа, я опомнилась и догадалась, что говорят они сейчас обо мне.

— Вообще-то вполне нормальная одежда. И хватит говорить обо мне так, будто меня здесь нет, — я, вспомнив про такую штуку, как собственное достоинство, и поняв, что, будучи в подвешенном состоянии, я не особо его повышаю, тут же завертелась, как удав, попытавшись выкрутиться из цепких пальцев скелета. Однако это привело лишь к тому, что я раскачалась, а ворот футболки угрожающе затрещал.

— Он ещё и говорит, причём женским голосом. Значит я, как всегда, оказался прав, а ты, оболтус, совсем не разбираешься в людях, — гордо заявил Папирус.

Я, нащупав руками ледяные костяные пальцы, наконец вырвала ворот уже грозящей треснуть по швам футболки и полетела вниз. Благо, высота оказалась небольшая, и я приземлилась на ноги, немного побалансировала и твёрдо встала на землю, выпрямляясь. Вспомнив про несчастного, забытого на снегу Флауи, я поспешно нагнулась и подобрала замёрзший цветок. Он мелко дрожал от холода, пуская изо рта облачка пара. Почувствовав вину и волнение за друга, я тут же стала судорожно пытаться его согреть своим дыханием и легонько сжимать листики в руках. Тот немного отогрелся, но всё равно продолжал мелко подрагивать.

— Итак, человек, вскоре ты узришь всю мощь Великого Папируса — главы королевской стражи, когда попробуешь пройти мои головоломки. А потом я доставлю тебя королю и стану героем всех монстров! — гордо заключил младший скелет. — А сейчас мучайся в ожидании, пока я все подготовлю. Санс, за мной! — Развернувшись, Папирус чинно зашагал вперёд, оставляя нас позади. Санс, бросив на меня хмурый взгляд, двинулся за братом.

— Флауи, ты в порядке? — обеспокоенно спросила я сидящий у меня на руках цветок, когда братья окончательно скрылись за поворотом.

— Д-да, в-все х-хорошо, — выбивая дрожь непонятно откуда взявшимися у него зубами, ответил он. Решив, что, быть может, волосы хоть немного защитят его от холода, я посадила цветок на его привычное место.

— А что, высокий скелет — глава королевской стражи? — удивлённо спросила я, вспоминая слова Папируса. Кажется, в игре он не был даже стражником, но мечтал об этом и проходил обучение. А здесь ему удалось исполнить своё желание, да ещё и с процентами. А как же, интересно, Андайн? Если мне не изменяет память, в оригинале она была на его теперешнем месте.

— Да. Этот Папирус — местная большая шишка. Все его стали уважать и даже немного побаиваться, когда он сместил бывшую главу стражи — Андайн. Она была очень сильным и беспощадным воином, однако Папирус превзошёл её в головоломках, которые та вообще не любила и не умела делать, — ответил Флауи.

— А что насчёт второго скелета?

— Второй? Это Санс, его старший брат. Ничего особенного про него сказать не могу — ленивый, может только спать, шутить свои ужасные чёрные каламбуры, да бегать на побегушках у брата. На него никто особо не обращает внимания, он просто сидит в тени прославившегося Папируса, — пренебрежительно ответил Флауи.

А мне даже стало немного жаль этого Санса. Оригинальный всё-таки пользовался популярностью у местных монстров, хотя также ничего такого особенного не делал, будучи ленивым комиком. И ведь, насколько мне известно, ни матери, ни отца у них нет, и Санс, по сути, вырастил Папируса. Интересно, как так вышло, что он из старшего брата, заменившего родителей, превратился в обслуживающий персонал? Размышляя дальше на эту тему, я двинулась вперёд.

Вскоре мы встретили Догго, курящего собачье печенье в виде косточек, который находился «под кайфом» и ничего не соображал. Увидев, как я прохожу, он в прямом смысле вывалился из своего пункта наблюдения и начал, что-то бурча заплетающимся языком про то, что остановит меня, молотить лапами по пустому месту. Я стояла прямо перед ним, а когтистые лапы пролетали по бокам от меня, не раня, но при этом не давая возможности двинуться дальше. Но я опасалась, что если он всё-таки наткнётся на меня, то, поняв, где именно я нахожусь, незамедлительно порвёт на куски. Вспомнив старую-добрую игру, я просто протянула руку и погладила его, как обычную собаку. Догго тут же вытаращил глаза и ещё интенсивнее замахал лапами. Через мгновение его морда расплылась в «укуренной» улыбке и, блаженно проговорив «меня погладил не движущийся предмет», он просто повалился в снег. Да так и остался лежать там, улыбаясь, размахивая лапами до сих пор с чудом не выпавшим печеньем во рту. Мы с друзьями всегда мечтали когда-нибудь попробовать «покайфовать» с помощью небольшой дозы, но после этого я пообещала себе никогда не принимать наркотики. Особенно, если это собачье печенье.

Примечания:

Вот наконец и наши любимые братья-скелеты) Я тут поняла, что не смогу избежать искушения все-таки свести хотя бы немного мою героиню с кем-нибудь из них. Кого бы вы хотели больше видеть с Рейчел — Папируса или Санса?

Мы медленно продвигались по Сноудину. Попавшегося на пути Ледошляпа с большой снежной шляпой на голове пришлось проигнорировать, как бы малыш не рычал в попытках до меня достать. Сам по себе он выглядел довольно безобидно по сравнению с остальными обитателями подземелья, а о происхождении лиловых разводах на его шляпе я предпочитала просто не задумываться. Мало ли, вдруг оригинальный Санс телепортнулся в эту вселенную, разлил на него свой кетчуп и переместился обратно? А что, я уже ничему не удивлюсь.

Затем пришлось поизображать фальшивый смех над чёрными шутками Снегоцыпа и вдоволь нагладить Пса-Поменьше, который своей шеей чуть не проломил потолок Подземелья. А хотя, может и не стоило останавливаться? Вдруг не пришлось бы разбивать барьер и выход открылся бы таким странным нетрадиционным способом? С другой стороны, после случился бы обвал и выходить любоваться на закат было бы уже некому…

Повернув и выйдя на очередную снежную площадку, я снова заметила скелебратьев. Нас разделяло небольшое поле — не знаю, чем таким они его опрыскивали или поливали, но снег здесь был окрашен в голубой, чётко очерчивая квадратную площадку. Санс уже явно предпринимал неудачные попытки борьбы со сном, а по торжествующему лицу Папируса сразу можно было понять, что передо мной первая головоломка его производства — скелет весь сиял, переполняемый энтузиазмом.

— Человек! Ты наконец пришёл! — его острые зубы расплылись в довольной улыбке. — Пришла пора тебе узреть мощь Великого Папируса — мастера головоломок! Перед тобой одно из моих последних изобретений: невидимый стеклянный лабиринт под напряжением.

Ах, вот оно что… Я тут же вспомнила эту локацию. Однако следов здесь не наблюдалось. Но, насколько я помнила, током била только сфера, так что, в крайнем случае, у меня всегда оставалась возможность просто её выбросить. Я взглянула на Папируса. Он весь так и сиял, будто бы сейчас исполнится мечта всей его жизни. Отчего-то было даже чуточку приятно, что одно моё прохождение головоломок делает его настолько счастливым. Мысль выкинуть сферу тут же была отметена, потому что так с порога расстраивать его радость своим поступком не хотелось. Видимо, Рейчел, ты уже совсем с ума сошла, раз заботишься о том, чтобы скелету, который хочет тебя схватить, было весело, причём, вполне возможно, ценой твоей же жизни.

Пока Папирус властным, но приятным баритоном описывал своё величие и остроумие, я решила всё же подойти поближе и убедиться, что следов в наличии нет. Сделав несколько шагов, я вдруг услышала смех Санса. Подняв на него возмущённый взгляд, я уже хотела было поинтересоваться, что же его так рассмешило, как раздался резкий щелчок, и на моей правой ноге что-то сомкнулось. Я вскрикнула и подскочила на месте от неожиданности, чем вызвала ещё больший ржач Санса.

— Не думал, что кто-нибудь может попасться на это… — проговорил он в перерывах между смехом. Я взглянула под ноги и увидела жирный крест как раз на том месте, где я встала, и надпись на снегу: «Человек, обязательно встань сюда, прежде чем начинать прохождение головоломки». Ногу мгновенно опутал железный провод, впиваясь в голую кожу голеней.

— Санс, ты что, считал мою головоломкой неудачной?! — под грозным взглядом Папируса Санс тут же прекратил смеяться и пробормотал извинения. Я же чувствовала себя опозоренной. Это же надо, купиться на ловушку для ясельной группы! Хотя, кое-какое оправдание у меня всё же было — я ведь даже не видела, куда вставала, пытаясь лишь высмотреть следы, которых, к слову, так и не оказалось.

— Как только ты дотронешься до стенки лабиринта, твою ногу ударит мощный разряд тока! Нь-ха-ха! — торжественно закончил Папирус. — Можешь приступать, как только будешь готова.

Я лихорадочно вспоминала время последнего сохранения — кажется, после Догго, так что ОЗ оставался полным. Я, глубоко вздохнув, ступила в лабиринт. Было несколько нервно, но не настолько, чтобы всерьёз испугаться. Всё-таки, мы проходили испытания и похуже.

Пройдя два шага, я тут же врезалась в стену, и меня сразу же огрело хорошеньким разрядом. На миг все мышцы тела судорожно сократились, но вскоре всё закончилось. Наверное, тогда я была похожа на братьев — во мне тоже просвечивался скелет. Папирус дернулся вместе со мной, Санс лишь криво усмехнулся — и чёрт его разберёт, горечь там сквозила или действительно насмешливость. Ощущения оказались, конечно, не слишком приятными, но ОЗ отнялось немного, всего три очка. Я аккуратно повернулась налево и сделала два шага. Решила повернуть направо, и снова мою ногу огрело током. Папирус уже не выглядел таким довольным, а напряженно наблюдал за мной. Санс стоял с дежурной улыбкой, но всё же морщился каждый раз, как только я натыкалась на стену — видимо, эмпатия штука такая, что действует на всех без разбора, будь ты монстр или человек. Любые предположения о реальном беспокойстве я отметала — вряд ли это качество было знакомо жителям подземелья.

А вот сама я уже всерьёз начинала беспокоиться. ОЗ, конечно, были ещё не в критическом состоянии, но удары тока с каждым разом воспринимались всё болезненнее. Хотелось просто остановиться, садясь прямо в снег, и заявить, что больше я никуда не сдвинусь, и пусть они там хоть обстояться. Но приходилось заставлять себя двигаться дальше, ибо я знала, что тут уже никто мои капризы выслушивать не будет. А жаль.

Однако после четвёртого удара, когда у меня осталось всего шесть ОЗ, Папирус внезапно подал голос.

— Человек, вижу, что тебе, как я и ожидал, все же требуется подсказки Великого Папируса. Эх, никто не может без меня обойтись, — он издал притворный вздох. А я тут же с надеждой взглянула на своего возможного спасителя. — Сделай ещё шаг вперёд. — Я послушно шагнула, — теперь поверни направо… — дальше он с помощью словесных подсказок повёл меня по правильному пути, а я просто следовала указаниям. И вот наконец я сделала последний шаг из лабиринта.

— Ну Слава Биллу, я выжила! Папирус, боже, спасибо, реально, от всей души.

Я, прежде уже думавшая, что вскоре умру и буду эту головоломку пытаться проходить по десять раз, была несказанно рада, что выбралась с первого раза. Так что сейчас счастливо скакала вокруг, словно маленький ребёнок, издавала какие-то радостные звуки и, совсем не отдавая себе отчёт, уже чуть не кинулась обнимать младшего скелета. Когда я уже почти подбежала к Главе Королевской стражи, меня остановило многозначительное покашливание Санса. Слегка смутившись, я резко остановилась на бегу и попыталась снова принять максимально серьёзное выражение лица. Папируса же, кажется, не смутили ни моя бурная радость, ни пробежка в его сторону, ни внезапная остановка. Он лишь растянулся в гордой клыкастой улыбке, явно довольный собой.

— Я рад, человек, что ты считаешь меня великим, а мою головоломку сложной. Но не стоит благодарностей, я, как глава Королевской Стражи, всегда готов помочь. Ну а вскоре ты снова встретишься со следующей головоломкой, она уже будет разработана моим братом, — он развернулся и с прямой осанкой и ярким красным свечением в глазах удалился вместе с Сансом, который, кинув на меня последний взгляд, усмехнулся. Причины я так и не поняла.

Пребывая в прекрасном настроении, я вприпрыжку двигалась по дороге. Тут только вспомнив о Флауи и найдя слегка подозрительным то, что он за это время не издал ни звука, я оглянулась на цветок. А тот… преспокойно посапывал, укрывшись в волосах. Удивительно, как это он не проснулся от моих бешеных скачек и радостных визгов? Ну и хорошо, пусть отдыхает.

Дальше нам по пути встретился продавец Злороженого со своим фургончиком. Да-да, вы не ослышались. Не мороженого, не доброженого, а именно ЗЛОроженого. Кстати говоря, прикольное название. Надо бы запомнить и рассказать друзьям, те наверняка оценят и поддержат идею отныне называть мороженное именно так. Если, конечно, мы с ними когда-нибудь вообще встретимся, — хмыкнул внутренний голос. Отгоняя мрачные мысли, я подошла к продавцу, спрашивая цену.

— О, это отличное лакомство наполнит тебя силой, всего лишь за пятнадцать монет, — ответил он, обрадованный новому покупателю.

— Хм… всего пятнадцать? Беру! — недолго думая, я взяла протянутое красноватое лакомство.

В Руинах и Сноудине нам попадалось достаточно монстров, чтоб накопить мелкую сумму. Убегать от них я, конечно, не собиралась, а убивать желания так и не возникало — наверное, они были всё ещё слишком слабыми для меня противниками. Поэтому оставалась лишь кнопка пощады, после нажатия на которую от многих на земле оставалось парочка монет. Сначала я сомневалась, стоит ли их подбирать, опасаясь, что это могла быть ловушка или же попросту случайно выроненные в бою монеты. Однако Флауи меня заверил, что ничего страшного от этого не случится, а зарабатывать как-нибудь нужно. Вот у меня и накопилось, ни много ни мало, пятьдесят пять монет. Так что лакомство за пятнадцать я спокойно могла себе позволить.

Идя вперёд, я раскрыла обёртку Злороженого. То чем-то напоминало смесь пломбира и фруктового льда на палочки, покрытого многочисленной красной посыпкой. Я аккуратно лизнула Злороженое, предвкушая сладкий вкус любимого лакомства детства, но тут же резко закашлялась. Невероятно! Интересно, в этом мире я хоть когда-нибудь встречу нормальную вкусную еду? Этот «десерт» оказался острым! Вероятно, именно эта посыпка и придавала ему «остроту ощущений» — на вкус она напоминала ядрёный перец чили. Я-то думала, что красный там чисто символически, для гармонии с гаммой этого мира, но, видимо, это и был цвет того неизвестного острого ингредиента, что они туда добавили. Вот тебе и полакомилась мороженкой… Я ещё раз взглянула на практически нетронутое Злороженое и решила его пока не выбрасывать. Мало ли, всё-таки деньги на него потратила. Попинав вдоволь снежок в следующей локации, я после очередного поворота вышла к братьям.

— Итак, ты снова прибыл, человек, чтобы пройти следующую головоломку, — торжественно начал Папирус.

Я с сомнением взглянула на какой-то листок, лежащий посреди снега, а затем на Санса, который, тоже глядя на головоломку, уже начал заметно нервничать, поняв, что босс его явно за неё не похвалит. Я снова подняла взгляд на младшего скелета, приготовившись слушать, как он отчитывает брата. Но тут Папирус, видимо, закончив торжественную часть, взглянул ясным взглядом на меня, а точнее, на мою руку, держащую распакованное целое Злороженое. Его грозные клыки вытянулись в радостной улыбке, а надбровные дуги приподнялись в детском восторге. — Ваушки! Ты, в благодарность за помощь в лабиринте, принесла мне Злороженое! Спасибо тебе, человек, я очень польщён! За это я разрешаю тебе пройти эту головоломку, не решая её, — он, совершенно не обращая внимания на бумажку, подошёл ко мне.

Я, решив сделать вид, что всё так и задумано, протянула ему покупку, благоразумно умолчав о том, что я его уже один раз лизнула. Санс в сторонке издал облегчённый вздох, поняв, что избежал взбучки за неудачную головоломку. Что ж, кое-кто будет мне должен — я мысленно растянулась в злорадной ухмылке. Папс, наклонившись, протянул ко мне костяную руку в красной перчатке и взял Злороженое, тут же принявшись с довольным выражением лица его есть. Казалось бы, по сравнению с его обычно с грозным видом, сейчас он выглядел очень забавно в своей брутальной одежде, с острыми клыками и радостной улыбкой, словно ребёнок, с восторгом облизывая мороженое. Я невольно умилительно улыбнулась, а Папирус же, помахав на прощанье рукой, скрылся с сияющим видом. Санс, перед тем как уйти, оглянулся на меня с облегчённым выдохом — мне кажется или за вечно нахмуренными чертами в этот раз промелькнула доля благодарности? Хотя, может, это всего лишь моё разыгравшееся воображение, а может этот скелет не такой уж и угрюмый, каким кажется.

В следующей комнате я с радостью заметила звезду сохранения. Быстро восстановив ОЗ, я обратила внимание на стол, на котором лежала тарелка с макаронами по-флотски, политыми соусом, а рядом стояла микроволновка. Также на столе имелась записка:

«Человек, эти спагетти предназначены тебе, ешь и наслаждайся ими. (На самом деле это ловушка, ведь, если верить моему брату, после хорошей еды полагается поспать. И ты уснёшь, оставшись совершенно беззащитным, и будешь так остроумно обманут мной, Главой Королевской стражи!)

С Нья-ха-ха-ханием, Великий Папирус»

Я ещё раз взглянула на тарелку. Пирог, а точнее тесто, осталось далеко в прошлом, а Злороженое я купила не просто потому, что хотела насладиться холодной сладостью, но ещё и потому, что уже изрядно проголодалась. Пока что удачной еды мне здесь не попадалось, поэтому это блюдо вызывало опасения. Я осторожно наклонилась над спагетти и принюхалась. Вроде не пахнет ни плесенью, ни скисшим, только небольшой аромат соуса. Желудок издал призывное урчание, и я всё же решилась и поставила их в микроволновку. Захлопнула крышку, нажала кнопку, и внутри тут же зажёгся свет, а тарелка начала вращаться. Интересно, как она работает? Ни розетки, ни провода не наблюдалось… Есть только одно объяснение — здесь явно прослеживается магия вне Хогвартса.

Послышался щелчок и свет погас, возвещая о готовности макарон. Достав приятно греющую замёрзшие руки тарелку, я снова поставила её на стол, и, придвинув стоявшую неподалёку деревянную табуретку, уселась на неё, рискуя получить занозы на заднице. Я ещё раз с сомнением взглянула на макароны по-флотски и, подгоняемая голодом, взяла вилку. Наученная горьким опытом, я намотала лишь одну макаронину, осторожно засунула её в рот и принялась жевать. И… тут же с аппетитом набросилась на блюдо. Наконец-то! Наконец-то я встретила в этом месте вкусную еду! Кажется, я никогда в жизни не ела ничего вкуснее: идеально приготовленные макароны альденте, в меру острый соус, кусочки свежего сочного мяса… И почему я раньше не особо обращала внимание на это блюдо? Это же шедевр кулинарного искусства!

Примечания:

Итак, по голосованию побеждает Папирус выигрывает со счетом 3:2. Практически ничья, но все же Папс перевесил)

https://vk.com/album-150661226_246864115?z=photo-150661226_456239031%2Falbum-150661226_246864115 а это, наверное, очень неумелый нарисованный мною арт по рисунку. Простите за лицо, это был мой первый опыт рисования артов, а мышкой рисовать оказалось очень трудно (по крайней мере для меня)

Дальше я шла без особых приключений на пятую точку. Разве что с Догамием и Догарессой я один раз умерла, так что пришлось, как бы это ни было ужасно, обмазаться грязью, лежавшей неподалёку вперемешку со снегом. После этого, ругаясь и злясь, я долго оттиралась чистым снегом, правда грязь всё ещё осталась, как и небольшая вонь. Я с усмешкой представила, как стала бы возмущаться мама, мол, как мне не стыдно в таком виде вообще появляться на людях и где я умудрилась так испачкаться. Но, благо, её здесь нет, да и на людях я не появлялась — их же тут нет. Ну, разве что только на монстрах.

И вот, когда мы уже подходили к городу, я заметила вдалеке знакомый мост. Нервы немножко напряглись, когда мне вспомнились все те преграды из игры, которые Папирус собирался мне поставить, но всё же передумал. Вот только где гарантия того, что этот поменяет своё решение? Остаётся только надеяться на удачу. Однако особого везения я за собой ещё никогда не наблюдала.

Я ступила на мост. Вдалеке, как и следовало ожидать, уже маячили силуэты скелебратьев, вот только сейчас между нами стояла пропасть — к сожалению, в самом прямом смысле. Где-то на середине моста, когда мы уже хорошо видели и могли чётко слышать друг друга, меня остановил голос Папируса.

— Снова здравствуй, человек! Это твоё последнее и самое опаснейшее испытание — Вызов Смертельного Ужаса! Пройди его и получишь честь сразиться со мной, великим и непобедимым главой королевской стражи, — торжественно проговорил он с гордой осанкой и с пафосными движениями руки на каждую фразу.

Санс стоял рядом в расслабленной позе. «Сап, малая», — лениво проговорил он, слегка ухмыльнувшись. Однако в этой уже хотя бы не было столько презрения, так, слегка похабная приветственная улыбочка. Кажется, я даже с этой злюкой начинаю налаживать отношения.

— Ну что, ты готов, человек? — клыки Папируса вытянулись в довольной величественной улыбке.

Сейчас он выглядел как никогда опасно и сурово. По-моему, ещё ни у одного злодея в фильме или мультфильме не получалось так грозно и одновременно притягательно улыбнуться перед тем, как сделать какую-нибудь пакость главному герою. Если бы он снимался в фильмах, то я бы нашла своего настоящего и вечного кумира.

— Я активирую всё это!

Из моих мыслей меня вырвало резкое громыхание. Очнувшись, я с ужасом смотрела, как откуда-то сверху опускаются топоры, кувалды, стрелы, пушки, и… собака, которая, однако, оказалась с довольно острыми клыками и грозно рычала, давая понять, что лучше к ней не приближаться. От этого шума проснулся до этого до сих пор сладко спавший Флауи. Он, спросонья толком ничего не сумев понять, сейчас с ужасом смотрел на скелетов и качающийся в метре от нас топор.

Я ещё пару секунд в ступоре стояла и смотрела на всё это «великолепие», ещё не оставляя надежду на то, что Папирус передумает и уберёт оружие. Однако он со своей довольной улыбкой ждал, когда я начну предпринимать свои, скорее всего, неудачные попытки пройти этот ужас.

— Флауи, мы в полной жопе. И да, с добрым утром! — тихо сообщила я цветку, который только-только начал приходить в себя после неожиданного пробуждения.

— Ох… Спасибо, я уж вижу, — нервно ответил он, оглядывая все эти преграды.

— Ладно, я много всякого дерьма в своей жизни поведала и проходила, и это пройдём! — решительно ответила я.

Флауи неуверенно что-то угукнул в ответ. А я уже стояла наготове и выжидала удачный момент, когда между колебаниями топора можно будет вступить в это испытание. Вот он пролетает мимо… «Пора!» — прошептала я и побежала, пока топор не полетел обратно. Я успела забежать внутрь и на миг остановилась, чтобы отдышаться. Но, подняв голову, увидела уже летящую прямо на нас кувалду с острыми шипами. Чудом успев пригнуться в последний момент, я лишь почувствовала лёгкий ветерок по спине. «Это было близко» — промелькнуло в голове. Я быстро вскочила и побежала по открывшемуся пути. «Осталась только собака» — радостно подумала я, уже рассчитывая на победу.

— Рейчел! Берегись! — услышала я внезапный крик Флауи, и тут же моё тело пронзило насквозь что-то острое. Это были стрелы, про которые я совсем позабыла. Истошно закричав от невыносимой боли, я упала. Послышались какие-то возгласы, крики, топот шагов. По-моему, кто-то побежал по направлению ко мне, кажется, это был Папирус. Но я уже ничего не понимала и не замечала, боль застилала глаза. Подо мной образовалась лужа крови, ОЗ остались на нуле, однако я всё ещё жила последние мгновения. И эти мгновения сопровождались адскими мучениями. Стрела разорвала внутренние органы, казалось, что всё моё тело — это один сплошной оголённый нерв, который чувствует лишь сильнейшую боль. Наконец глаза сами собой закрылись, и наступила спасительная тьма.

* * *

Я очнулась в предыдущей локации, рядом с кнопкой сохранения. Резко выдохнув, я тут же принялась ощупывать свой живот и облегчённо вздохнула, убедившись, что всё тело цело, а от сквозной раны не осталось и следа. Флауи положил свои лепестки мне на плечи и начал шептать успокаивающие слова.

Наконец усмирив своё сердцебиение и выровняв дыхание, я собрала все силы и, стараясь не вспоминать ту ужасную боль, двинулась к мосту.

Папирус говорил всё то же самое и вёл себя, как ни в чем не бывало. Он не видел мою смерть и для него это была первая попытка. Но я заметила, что Санс уже не выглядел таким расслабленным, как прежде. И лишь Санс ухмылялся нервней обычного. Значит, он действительно видит сбросы, но старается не подавать виду.

В этот раз я уже не спешила, как только мимо пролетит топор, ринуться в бой. Я внимательно посмотрела на стрелы, что убили меня в прошлый раз, а также на пушку, стараясь запомнить интервал, с которым это все стреляет.

Поняв частоту стрел и выстрелов, я, дождавшись топора, побежала вперёд. Не забывая про стрелу, отскочила от того места, куда она летела, дальше шла кувалда. Попыталась быстро пригнуться максимально к земле, однако в этот раз, отвлёкшись на стрелы, я не успела вовремя, и шипы ударили меня прямо по плечу, оставляя глубокие раны и отбрасывая далеко назад. После падения я услышала хруст — кажется, одно ребро и левая рука сломаны. И вновь наступила тьма.

* * *

Я много раз пыталась и пыталась, однако постоянно было что-то, за чем я не успевала уследить и вовремя увернуться, и вновь умирала. Но сдаваться и поддаваться отчаянию, как я чуть было не сделала в битве с Ториэль, я не могла себе позволить. Я помнила, что, даже когда мне уже показалось, что пройти её невозможно, в конце концов выход всё равно нашёлся, а значит получится и здесь. Ведь это препятствие совсем не выглядело непроходимым. Я решительно продолжала пытаться вновь и вновь. Тело начало привыкать к боли, терпеть её стало полегче, хотя умирать всё ещё было безумно страшно.

* * *

Вновь я на мосту. Санс в напряжении хмуро поглядывает на меня, но я не обращаю внимания. В который раз смотрю на все эти препятствия. Кажется, я уже до секунд запомнила, что, где, в каком положении будет находиться, однако постоянно какая-то малейшая оплошность или невнимательность убивали меня. В этот раз я должна постараться. Я должна выжить и пройти этот чёртов «Вызов Смертельного Ужаса». Топор пролетает мимо, бегу, отскок от стрелы, тут же пригнуться. Так, отлично, кувалду прошли. В последний момент успеваю отскочить от летящего прямо на меня пушечного снаряда. Снова стрелы. Уворот, уклон. Да, я почти прошла! Впереди лишь качалась собака, злобно рыча и скалясь. Быстро бегу, и, наклонившись, пробегаю её. Но тут что-то зацепляется за рукав футболки, и из-за этого я резко останавливаюсь на полном ходу, чуть не полетев мордой в пол.

— Твою ж… — я обернулась и схватила пса, что ухватился зубами за мою футболку и не давал пройти дальше. Я всё пыталась оторвать его от себя, но хватка челюстей оказалась железной. Уже раздражённо порыкивая не хуже этого пса, я всеми силами отрывала его от своей одежды, не веря, что почти прошла это жуткое испытание, но какая-то несчастная собака меня остановила.

— Берегись! — внезапно громко крикнул Папирус, и, только сейчас оторвав взгляд от собаки, я с ужасом заметила летящую в нас стрелу. С вскриком, крепко зажмурив глаза, я, не отпуская пса, со всех ног ринулась вперёд. И, когда верёвка уже почти натянулась, ничего не соображая и не сбавляя хода, я прыгнула куда-то. В полёте, не открывая глаз, я всё ждала, когда же длина верёвки уже закончится и я резко заторможу, пронзённая стрелой. Тут я налетела на что-то твёрдое, послышались крики, матюкания, и я, вместе с этой жёсткой преградой, приземлилась на снег.

Открывала глаза я под дикий ржач Санса и приглушенную ругань Папируса. Первым, что я увидела, были чёрные кожаные плечи костюма младшего скелета. Я лежала в какой-то куче мале: в руках я всё ещё сжимала пса — тот наконец соизволил отпустить рукав моей футболки. Бедный Флауи слетел с моего плеча, оказавшись на шее Папируса, который, в свою очередь, был придавлен моей далеко не лёгкой тушкой. А Надоедливый Пёс лежал прямо на его лице — Глава Королевской Стражи что-то недовольно бурчал в его пушистый бок. А рядом, согнувшись в три погибели, Санс угорал над этой шедевральной картиной.

— У-упс… — я издала смешок, представив, как мы выглядим со стороны, и решила всё-таки подняться и предоставить эту возможность Папирусу.

Первым делом отпустив пса, который тут же с громким лаем куда-то убежал, открывая наконец недовольное лицо скелета, я попробовала аккуратно приподняться. С трудом, но я приняла сидячее положение. Флауи тоже только сейчас начал приподниматься и, подняв своё «лицо», наткнулся прямо на далеко не радушный взгляд Папируса. Испуганно пискнув, цветок круто развернулся и, заметив меня, всё ещё спокойно сидящую на младшем скелете, с невероятной скоростью на корнях перебрался через его куртку ко мне и взобрался на своё привычное место. Я же только сейчас заметила, что до сих пор преспокойно сижу на Папирусе, причём на месте… Кхм… не самом лучшем и пристойном для сидения. Чуть ниже ремня в штанах. Мне бы положено сейчас уже покраснеть как рак, жаль, я не умела, да и смущением меня при создании, видимо, не одарили, так что сейчас вместо это я лишь осознала всю комичность ситуации и, не выдержав, присоединилась к смеху Санса. Папирус на удивление пока ничего не сказал, всё так же продолжая молча лежать и даже не предпринимая никаких попыток самостоятельно подняться или поторопить меня. Видимо, он всё ещё осознавал, что только что произошло.

— Извини… Сейчас… Встану… — в перерывах между смехом наконец смогла произнести я и, максимально попытавшись больше не ржать, стала подниматься.

Более-менее взяв в себя в руки, но не переставая смеяться, я с горем пополам встала и принялась отряхиваться от снега, которым была заляпана вся одежда. Теперь пришла очередь Папируса вставать. Сев и опершись на руки, он поднялся и принялся также отряхивать свои, прежде чёрные, куртку и штаны. В начале он кидал хмурые недовольные взгляды на нас с Сансом, пока мы всё так же продолжали смеяться, а его недовольное лицо только усиливало желание. Но через несколько секунд хмурый взгляд начал пропадать и, видимо, заразившись от нас и тоже представив себе всю комичность ситуации, Папирус также начал смеяться.

— Да… неловко вышло, — произнесла я между смехом.

— Ага… но прыжок был шикарным, — ответил Папирус.

— Видели бы вы свои лица, особенно в тот момент, когда эта девчонка с визжащем цветком летела прямо на вас, босс, — Санс снова залился смехом, вспомнив эту картину, а Флауи недовольно глянул на него, видимо, возмущённый уточнением про визг.

— Но зато испытание я всё-таки прошла! — довольно ответила я, когда мы уже вдоволь насмеялись.

— Да. И, должен отдать тебе честь, это было здорово. Практически никто не может преодолеть мои испытание, тем более это, — ответил Папирус, одобрительно глядя на меня. — Молодец, человек! И кстати, ты уже прошла столько моих головоломок, а я до сих пор не знаю твоего имени. Это недоразумение надо исправить.

— Меня зовут Рейчел, — ответила я, довольно улыбнувшись. То, что теперь скелеты смогут называть меня по имени, а не безликим «человек», отчего-то льстило. — Ах да, а этот цветок, что всегда сопровождает и помогает мне, зовут Флауи, — я вспомнила про моего верного помощника и друга.

— Буду знать, — ответил Папирус, лишь мельком взглянув на Флауи. Я, заметив это, неодобрительно хмыкнула, но всё же решила никак это не комментировать. — Ну, а наши имена мы уже говорили. Впереди город, сможешь там поесть и отдохнуть, уверен, потом мы с тобой ещё увидимся. Так что до встречи, Рейчел, — Папирус махнул на прощание рукой и, развернувшись, удалился.

— Покеда, малая, постарайся больше никого не сносить, — Санс с весёлой ухмылкой развернулся и скрылся за братом.

— Ещё! — крикнула я им вслед. — Ну что, продолжим наше путешествие? — я обратилась к Флауи. Тот сидел, всё ещё насупившись. Догадываясь, в чём дело, я аккуратно погладила лепестки, ободряюще улыбнувшись.

— Да, мне тоже не понравилась их пренебрежительность по отношению к тебе. Но, не волнуйся, мы ещё им покажем, что ты действительно крайне полезный напарник, без которого я бы ни за что не справилась.

Цветок слабо улыбнулся, чуть приободряясь, и утвердительно кивнул, уверенно и без всякой опаски посмотрев вдаль. Вся боль и трудности испытания остались в прошлом и забылись, совместный сеанс «смехотерапии» с братьями поднял настроения, и я, наполненная решимостью, с бодрой улыбкой двинулась к порогу Снежнеграда.

Примечания:

Да, я наконец вернулась, как и обещала в группе :D Если что, можете посмотреть там все мои оправдания и объяснения, куда я пропала. https://vk.com/club150661226

Также хочу сказать огромное спасибо этому https://ficbook.net/authors/2495553 человеку, что нарисовал шикарный фанарт к фику) https://pp.userapi.com/c639817/v639817142/48755/E9jtLBjXD6U.jpg В большинстве своем благодаря ему я вспомнила про фанфик и решила все же написать проду) Вот так. Надеюсь увидеть ваши комментарии.

Город предстал перед нами далеко не таким уютным и дружелюбным, как в оригинале. В воздухе витал лёгкий запах разложившихся отходов, подкреплённый заплёванными, а где-то и заблёванными дорожками. Лица местных жителей выражали чистейшее раздражение вкупе с ненавистью ко всему живому. Кругом слышалась ругань вперемешку с отборным матом. В узких улочках ютились мрачные неприветливые дома из тёмного дерева да магазины из холодного серого камня, стены которых все были исписаны нецензурными фразами и рисунками. Прямо-таки будто в родном районе оказалась. И там главными «художниками» на стенах и любителями нецензурных выражений являлись мы с друзьями. Ах, ностальгия.

Несмотря на довольно грозный вид города, жители в нём не предпринимали никаких попыток меня убить, лишь кидали подозрительные нахмуренные взгляды вслед. Не то чтобы меня это сильно смущало — у нас на поверхности это также не было редкостью, поэтому попросту уже проходило где-то мимо моего внимания. Главное, можно было отдохнуть от бесконечных битв и покушений на мою жизнь.

Крольчиха в лавке выбивалась из местного менталитета, ведя себя довольно вежливо, но устало. В её взгляде и дежурных словах так и читалось: «Как же меня достали эти жалкие существа… Забирай уже свой товар и вали из моего магазина, оставьте меня все в покое». И я её прекрасно понимаю, с такими-то клиентами. Купив «Дваскимо» и «Коричного Монстра», а также прикупив приглянувшийся черный рюкзак, я, кинув на неё сочувствующий взгляд, вышла из магазина. Впереди виднелась лавочка. Я присела на неё, давая отдых ноющим ногам, и, убрав запасы еды в новенький рюкзак, стала наслаждаться заслуженной передышкой, попутно перекидываясь фразами с Флауи и морально подготавливаясь к предстоящей битве с Папирусом. А то, что она состоится, я даже не сомневалась.

* * *

Стоило нам выйти за пределы Снежнеграда, как началась вьюга. Снежные хлопья нещадно били по глазам, ледяной ветер пронизывал до костей. Что Флауи, что я — мы оба превратились в ледышки, пытаясь, преодолевая потоки холодного ветра со снегом и густой туман, пробраться вперёд через сугробы.

Наконец впереди показался тёмный высокий силуэт скелета, казавшийся черной тенью на фоне белой вьюги. Я, прикрывая рукой глаза, настойчивее зашагала вперёд, убыстряя шаг. Сквозь завывания ветра мы услышали его громкий голос:

— Человек! Позволь мне рассказать тебе о некоторых чувствах… Чувство восхищения от чужих навыков решения головоломок… Восторг храбростью и решительностью другого существа… Радость от того, что ты нашёл кого-то крутого, кто считает крутым и сильным тебя… Эти чувства… Мне сложно представить, на что они похожи, однако я восхищён твоим упорством. И мне жаль тебя… Несмотря на все это ты одинокий человек… Я бы очень хотел тебе помочь, но… — мы уже подошли настолько, что Папируса можно было хорошо разглядеть. И я с удивлением заметила на его лице выражение сожаления. Он опустил глаза в пол так, словно и впрямь чувствовал вину. — Но я, как глава Королевской Стражи, должен тебя поймать и передать королю! Это мой долг, это главная наша обязанность. А я не могу пренебречь ею перед народом подземелья. Так что… Прости меня, Рейчел, но я должен это сделать.

Я всё понимала, да и не ожидала, что Папирус вдруг в честь хорошего окончания нашей предыдущей встречи не будет со мной драться и пропустит меня вперёд, объявив новым другом. Естественно, я не настолько наивна. Но всё же почему-то сердце сжималось от того, насколько несчастным сейчас выглядел этот, обычно гордый и довольный, скелет. А ведь нам придётся драться с ним. И это будут не просто головоломки, а именно прямой бой один на один… Ну, не считая, конечно, Флауи.

— Так что, хватит разговоров! Да начнётся битва! — Папирус поднял глаза, сожаление и грусть на его лице сменились решительным и грозным настроем, готовностью к битве.

Вот теперь передо мной стоял настоящий Великий и грозный Глава Королевской Стражи во всей своей красе. Папирус взмахнул рукой, и тут же на меня полетело множество острых костей, грозясь проткнуть насквозь. К счастью, я была готова и сумела увернуться. Лишь одна задела щеку, оставив на ней небольшую кровоточащую царапинку. Я постаралась выкинуть все ненужные мысли из головы, отодвинув на потом всякое сожаление и размышления, и крепко сжала руки в кулаках, напрягая мышцы ног, готовая уворачиваться от костей. Флауи держал свои лепестки над моими плечами, чтобы в любой момент залечить боевые раны.

— Что ж, молодец, теперь твоя очередь нападать, —Папирус с гордой улыбкой замер в ожидании.

— Нет, я не буду драться с тобой. Я выбираю пощаду, — я уверенно нажала на появившуюся передо мной кнопку.

— Ты уверена? Ты умрёшь в первые же несколько минут, если не будешь бить в ответ, — он удивлённо глянул на меня, слегка нахмурившись. Я упрямо покачала головой. — Что ж, будь по-твоему. Хоть я и предпочитаю честный бой.

И вновь груда костей полетели на меня, но теперь они ещё и вылезали из-под земли. Я с бешеной скоростью и удивительной для меня ловкостью отпрыгивала от тех мест, из которых должны были вот-вот появиться кости, бегала из стороны в сторону, избегая летящих. Страшно не было — битва слишком сильно меня затягивала, чтобы я успела накрутить себя, словив панику. Несмотря на то, что атаки Папируса были довольно сильными, каким-то чудом я пережила уже третью, имея восемнадцать ОЗ. Радость от собственных успехов зажглась в сердце, даруя новые силы для следующих атак.

— А ты ловкая! Но посмотрим, как ты справишься с этим, — Папирус хитро улыбнулся, когда кости начали активно вылезать из-под земли.

Причём площадь была задействована довольно широкая, так что не было возможности успеть их обойти. Пришлось перепрыгивать, проверяя свои способности на прыжки в высоту. В начале они были довольно низкие, но с каждым разом становились всё выше и выше. И вот, впереди вылезли уже выше моего колена. Так, Рейчел, соберись. Я отошла чуть назад, хорошенько разбежалась и, со всей силы оттолкнувшись от земли ногами, перепрыгнула. Неужели получилось?

— Молодец, Рейчел! — послышался восхищённый возглас Флауи. Я, удивлённая, как с такими навыками я не была на физкультуре круглой отличницей, широко заулыбалась.

На следующей атаке надо было одновременно перепрыгивать и ещё уворачиваться от летящих в тебя костей. Но во мне в этой битве словно бы открылось второе дыхание, и это я прошла, лишь слегка поранившись всего на одно ОЗ. Видимо, в этом подземелье в предыдущих боях я хорошенько натренировалась в беге и уворотах. Правильно, после стольких-то попыток и ежедневных тренировок. Плюс ещё в этот раз я не чувствовала ни страха, ни отчаяния или боли, а наоборот, была настроена особенно решительно, ещё и пребывая в удивительно прекрасном настроении, которое только повышалось, как и моя самооценка (что вообще крайне редкий случай), от собственных успехов в этом бою.

Вот только Папирус уже практически ничего не говорил после атак, привыкнув к тому, что я постоянно выбираю «пощаду», и явно не собирался сдаваться. Быть может, просто жать на эту кнопку недостаточно. Что же надо было сделать в игре. А может?.. Нет, Рейчел, ты определенно сошла с ума, раз вообще даже думаешь о таких вещах! Но вдруг нет другого выхода? Я с хитринкой оценивающим взглядом посмотрела на Папируса, перед тем как в который раз нажать на пощаду. Тот недоуменно взглянул на меня в ответ, а затем вновь послал следующую атаку. Ай, да пофиг, я же всегда была бесшабашной! Сколько только безумных вещей в своей жизни не делала! Будто бы меня остановят какие-то предрассудки и мнение окружающих, тем более, если это, возможно, необходимо.

— Папирус, знаешь, мне было очень холодно. Но ты настолько горяч, что я даже запарилась, — я хитро посмотрела на него с намекающей улыбкой. А сама в это время всеми силами старалась не заржать от моей ужасной попытки флиртовать первой фразой, что пришла мне в голову. «Рейчел, что ты делаешь?!» — изумлённо и с долей возмущения прошептал мне Флауи, но я не обратила на него никакого внимания, наслаждаясь реакцией Папируса. Грозный Глава Королевской стражи, которого, казалось, ничем невозможно остановить или смутить, сейчас был напрочь выбит из колеи, убрав на миг всё своё величие, пафос и гордость, и в шоке смотрел на меня, даже забыв атаковать и постепенно заливаясь краской.

— Т-ты флиртуешь со мной?! — через несколько секунд выдал он. Я, всё продолжая также глядеть на него, вспоминая актрис из каких-нибудь любовных фильмов, которые любила иногда смотреть мама, томно закатила глаза, сделала слегка несчастное и извиняющееся лицо и проговорила:

— Извини, они вырвались сами собой. Просто… на самом деле, это не я должна быть схвачена, а ты должен быть арестован, — я попыталась сделать голос невинной белой и пушистой овечки. Папирус окончательно был введён в замешательство и совершенно не понимал, что происходит и о чем я говорю.

— З-за что? — нервно проговорил он, уже, кажется, начав заикаться.

— За… кражу моего сердца! — Я театрально приложила руки к груди, примерно в том месте, где должен находиться этот жизненно необходимый орган. Папирус уже стоял красный как рак, видимо, совершенно позабыв про битву. Флауи также пребывал в шоке, округлившимися глазами смотря то на меня, то на скелета. А я, всеми силами стараясь сохранять всё то же томное и намекающее выражение лица, про себя угорала во весь голос, смотря на их реакцию и представляя, как же это выглядит со стороны.

— Что ж, человек, я понимаю тебя, сложно устоять перед кем-то таким великим и прекрасным, как я, — кажется, Папирус, наконец, начал приходить в себя. — Но у меня очень высокие стандарты! — он снова вошёл в своё русло и гордо улыбнулся. Но и на это я знала, что ответить.

— Я умею готовить спагетти! — Я победно улыбнулась, чувствуя, что уже выиграла в этой битве.

— О нет… Ты подходишь по всем моим параметрам, — Папирус сделал на миг побеждённое лицо. — Но давай устроим свидание потом, для начала мне все же надо тебя схватить!

И вновь закипела битва. Я как раз успела передохнуть и продолжала сохранять свой боевой и решительный настрой, так что также удачно уворачивалась. Кажется, сегодня наконец удача на моей стороне! Только однажды одна кость задела щеку, оставив на ней царапинку. Но и тут я нашла, что сказать. Сделав самое трагичное лицо, на которое только я была способна, я, словно бы певица в каком-то оперном театре, протянула руку к Папирусу и притворно-мучительно пропела:

— Пусть эту боль зовут любо-о-овью!

Но и на это моё «заигрывание» младший скелет вновь предложил устроить свидание потом я, поняв, что дальше это не поможет, снова начала жать на пощаду.

— Я обрету всю признательность и величие, что заслуживаю! Я стану героем подземелья! — Папирус встал в пафосную и величественную позу, видимо, представляя будущую славу. — Но найду ли я когда-нибудь кого-то, такого же, как ты? — на его лице появились лёгкие сомнения, а я похвалила себя за свою изобретательность. — Полюбит ли меня кто-то так же искренне, как ты, человек? — скелет уже всерьёз засомневался и, кажется, начал думать о том, чтобы прекратить битву. — Нет, я не могу сдаться сейчас! Попробуй пережить мою специальную атаку, — он вновь выглядел крайне довольным собой, а я же в душе ликовала и поздравляла себя. На несколько секунд воцарилась пауза, а затем между нами показалась собака, грызущая большую кость. Та самая, что была повешена над мостом, вместе с которой я, порвав верёвку, в последствии совершила свой великий прыжок.

— Что это такое?! Эй, перестань грызть эту кость! — Папирус с возмущением уставился на собаку. Та лишь посмотрела на него, вытаращив глаза, но не отпуская «специальную атаку». — Фу, брось её! — Папирус от негодования затопал ногой и замахал на пса руками, пытаясь заставить его отпустить кость. Я смотрела и тихонько смеялась над этой сценой. — Ну что это за собака такая?! Эй, быстро отдай её! — Скелет наклонился, намереваясь выхватить кость изо рта пса, но тот, почувствовав опасность потери своего сокровища, вскочил и быстро ретировался с костью в зубах. — Агрх… Ладно, тогда придётся использовать мою обычную суперкрутую атаку…

Я приготовилась к, кажется, последнему испытанию. В меня полетела целая куча костей, в расстояние между которыми я еле-еле могла уместиться. Они то и дело выскакивали из-под земли, заставляя меня постоянно прыгать то вверх, то вбок. Откуда-то сбоку также летели кости, и я еле успевала следить за всем этим и вовремя уворачиваться. Но наконец все это сумасшествие закончилось, и я, запыхавшаяся, но очень довольная собой, с десятью очками здоровья, в бессилии повалилась на снег перед Папирусом. Я сидела и пыталась перевести дыхание, попутно слушая скелета, что сетовал на своё бессилие, восхищался моему мужеству и ловкости, а также, кажется, всеми силами стараясь скрыть своё смущение, что-то обмолвился о свидании.

— Ну что ж, ещё увидимся, Рейчел! Не стесняйся приходить ко мне домой как крутой друг, ну или… на свидание. Пока! — С этими словами Папирус, помахав мне на прощание, удалился, оставив меня сидеть на снегу.

— Ну и что это было? — Флауи в упор посмотрел на меня, ожидая ответа.

— Ну, разве ты не понял? Просто этот скелет украл моё невинное женское сердечко, не устояв перед моей природной красотой и обаянием! — Я сделала театральные позы, жестикулируя и стараясь подтвердить этим мои слова.

— Да, так я тебе и поверил. Только не говори, что ты влюбилась в этого надутого болвана, — Флауи скептически поднял бровь, очевидно, все же не купившись на мои старания.

— Ну ладно, конечно нет. Просто надо было как-то заставить его проявить пощаду и остановить бой. Это был первый пришедший мне в голову вариант, — весело отозвалась я.

— Ох… Ты явно ненормальная, Рейчел, раз решила его воплотить в жизнь, — со вздохом отозвался Флауи.

— И что? Слушай, если бы я была нормальной, тебе было бы со мной слишком скучно. И только не надо сейчас говорить, что тебе не понравилось, — я довольно посмотрела на цветок. Тот, не выдержав, всё же прыснул.

— Ну ладно, признаюсь, это было нечто… Но только больше так не делай! Флирт — это явно не твоё.

— Ничего не обещаю, — хитро улыбнулась я в ответ, поднимаясь на ноги.

Поднявшись, я уверенно развернулась и зашагала налево.

— Рейчел, стой, ты куда? Нам же в другую сторону! — удивлённо пропищал Флауи. Я же сделала наигранно искренне-недоуменное лицо, повернув к нему голову.

— Как куда? На свидание, — ответила я ему, словно объясняя маленькому ребёнку очевидную вещь.

— Что?! Рейчел, ты же не хочешь сказать, что всерьёз приняла его приглашение и сейчас собираешься идти к этому самовлюблённому скелету? — Флауи возмущённо взглянул на меня.

— Да, все именно так, как ты сказал. Я иду к Папирусу, — беззаботно ответила я и, как ни в чем не бывало, весело направилась обратно в Снежнеград.

И да, я нормальная, крыша у меня дальше никуда не уехала (уже некуда, она ещё до подземелья у меня окончательно свалилась), и я действительно намереваюсь идти к Папирусу на свидание. Только не подумайте там себе ничего, просто, раз уж я решила идти на пацифиста, то мне надо со всеми подружиться и позависать, в том числе и сходить к Папирусу на свидание. Да и мне самой интересно, что же там будет. Возможно, какие-то отличия от игры, ведь это всё-таки ФеллПапирус. Но ведь там в любом случае не будет ничего… такого? А то напридумывает там себе что-нибудь, подумает ещё, что это всё было от того, что он мне нравится. Хотя это совсем не так!

В нашу первую встречу его внешний вид меня, конечно, восхитил — это скрывать было глупо, но ведь это ничего и не значило, правда же? Да, у нас бывала парочка неловких моментов, но те являлись лишь глупым стечением обстоятельств. Наблюдать за его радостью и торжеством было, конечно, приятно, а уж являться их причиной — тем более, но… Я поспешно прервала поток собственных мыслей. Ещё немного, и после таких «оправданий» к Папирусу я явлюсь прямо в тон его сапогам и перчаткам. Красиво, конечно, но оно того явно не стоило.

— Рейчел, может я подожду тебя где-нибудь? Во-первых, все-таки на свидании, как правило, присутствуют двое, а не трое. Да и как-то мне особо не хочется смотреть на… ну, ты понимаешь, — Флауи неловко что-то изобразил листьями, отведя взгляд от моего лица.

— Это на что это, интересно, ты там смотреть собрался? — я пристально взглянула на него, подняв брови. Этот его непонятный взмах листьями и фраза «ну, ты понимаешь» наводили только на разные не самые приличные мысли. И как он только вообще такое подумать мог?! Или это я просто такая испорченная, а он что-то другое имел в виду? — Не знаю, что ты там напридумывал себе, но ничего такого там, естественно, не будет. Если что, буду действовать, как раньше — физической силой воспитывать, — гордо и уверенно заявила я. Главное ведь кулаки иметь, а уж с ними и все проблемы порешаются.

— Да нет-нет, я ничего такого не подумал! — Флауи поспешно замотал головой, залившись лёгким румянцем. — Просто всё-таки как-то неловко будет.

— Ладно, ты прав. Только вот где ты меня подождёшь? А то здесь по городу придурки всякие шляются, мало ли, что им там в голову взбредёт.

— О, я, кажется, знаю. Отнеси меня в библиотеку, это самое спокойное место в Снежнеграде. Книгами у нас особо никто не интересуется, кроме старшего поколения. Так что там практически никогда не бывает народу, лишь старики, решившие перечитать в десятый раз историю, которой чуть ли не сами же были свидетелями.

Я кивнула и зашагала вперёд по городу. Наконец увидев нужное здание, я радостно пошла к нему. «Библиотебка» значилось над входом. Да… что-то даже в других вселенных остаётся неизменным.

Улыбнувшись, я зашла внутрь. Там было всего два монстра: спящая библиотекарша, да кто-то в возрасте сидел в уголке и перелистывал книгу. Я оценивающе взглянула на него, но, поняв, что этому старику уже совсем не до боев, прошла к дальнему столику. Флауи аккуратно спустился по моей руке на стол.

— Ну ладно, иди, а я тут пока отдохну, по полкам полазаю, может почитать что-нибудь попытаюсь, — Флауи корнями перебрался на стул, а с него на книжный шкаф. Я с небольшим сомнением посмотрела на цветок, не представляя, как тот собирается читать и, велев ему быть осторожным и случайно не убиться книгой, направилась к выходу.

Наконец я заметила впереди двухэтажный дом. Этот казался больше остальных и даже практически не был исписан разными не самыми хорошими фразочками, как другие. Но как следует рассмотреть его я не успела, ибо увидела младшего скелебро, который, на миг удивившись, улыбнулся и зашагал мне навстречу.

— О, ты серьёзно к этому отнеслась и вернулась, чтобы сходить со мной на свидание! — Папирус растянул свои клыки в широкой улыбке. Тут он наклонился ко мне и, прищурив глаза, заговорщицки прошептал. — Пойдём, я отведу тебя в кое-какое особенное место.

Он развернулся и быстрым шагом пошёл вперёд. Я, еле поспевая за ним, гадала, что же это за место такое, куда он меня повести собрался. Мы прошли вперёд несколько десятков метров, а затем… Папирус резко остановился, развернулся на сто восемьдесят градусов и, как ни в чем не бывало, бодро зашагал обратно. Я недоуменно смотрела на его спину, так и не поняв, что это было. Может это какое-то очень секретное место, и он на всякий случай путает следы? Но тут Папирус, вновь резко остановившись, торжественно объявил, вытянув руки.

— Мой дом! — И с этими словами он широко раскрыл дверь, над которой висела табличка «Не беспокоить по пустякам! Кто отвлечёт без причины — получит костью по мозгам!» и зашёл внутрь, жестом приглашая меня идти следом. А мне же оставалось только фейспалмить, сетуя на свой склероз. Ведь в игре было все то же самое, можно было догадаться, что и тут он поведёт меня к себе. А я уже про всякие тайные территории думала.

Я шагнула вслед за скелетом и оказалась в широкой гостиной. Она практически не отличалась от игры: диван, телевизор, лестница на второй этаж и дверь на кухню. Даже камень-питомец стоял на столе около стенки, посыпанный какой-то острой приправой. Разве что все было оформлено в, как вы думаете, каких цветах? Правильно! В чёрно-красных. Кто бы сомневался. Также в гостиной висело оружие, какие-то клыки и прочие военные «трофеи» Папируса, делая комнату чем-то похожей на охотничью. Всё хорошенько рассмотрев, послушав гордые комментарии Папируса к каждому «украшению» гостиной и его возмущения по поводу лени Санса, я двинулась к кухне.

После дома Ториель было приятно ступать по целому полу, не слыша после каждого своего шага протяжный скрип. На кухне под раковиной обнаружился пёс — тот самый, утащившей «специальную атаку», которая всё ещё находилась в его пасти. Его тут же спугнул Папирус: он чуть ли сам не зарычал от негодования. Но открытый мною холодильник тут же отвлёк его внимание: тот принялся расхваливать свои поварские качества, пока я окидывала макароны по-флотски аппетитным взглядом. В конечном итоге я взяла с Папируса обещание в конце свидания приготовить мне свежую порцию, на что он радостно согласился. Так я оглядела весь первый этаж. Даже, совсем обнаглев, включила телик, заинтересовавшись, что тут у них показывают, однако увидела лишь надпись «Ещё два часа ожидайте программу МТТ, ну или свалите сразу».

— О, по телевизору никогда ничего интересного не бывает, лишь это дурацкое шоу Меттатона, которое я ненавижу, — прокомментировал Папирус, пренебрежительно махнув рукой.

А вот это меня немного удивило. Папирус ненавидит шоу Меттатона? Это что-то новенькое. Хотя, этот мир вообще полон сюрпризов.

— Что ж, если ты тут всё осмотрела, то, полагаю, мы можем пройти ко мне в комнату и заняться тем, чем монстры, ну или люди, обычно занимаются на свидании, — Папирус вопросительно посмотрел на меня, кинув намекающий взгляд на комнату выше.

Вопреки моим попыткам думать рационально, в голову лезла лишь сплошная пошлятина. Надо было всё-таки читать поменьше фанфиков, знала же я, что до добра они не доведут.

Я согласно кивнула, стараясь прекратить видеть во всем какие-то неприличные намёки, и стала подниматься по лестнице вслед за скелетом. Чтобы ни о чем таком не думать, я решила отвлечься на то, что вижу. Но мой взгляд тут же наткнулся на маячащий выше меня тонкий позвоночник, на его тонкие трещинками, а чуть ниже виднеющиеся верхушки тазобедренных костей… Зато все мысли действительно вылетели из головы, и я лишь заворожено наблюдала за костями. Очнулась я, лишь когда мы уже поднялись и Папс остановился, а я врезалась прямо в его кожаную защитную форму. Пробормотав извинения, я, потирая ушибленную голову, последовала за ним в комнату.

— Ох… Человек, ты ушибся? — Папирус повернулся и обеспокоенно взглянул на меня.

Я тут же прекратила потирать лоб и, кривенько улыбнувшись, как можно более уверенно и весело заверила, что со мной все в порядке. Но Папс, не слушая моих возражений, наклонился и с беспокойством начал разглядывать мой лоб.

— Похоже, будет шишка. Извини, моя броня твёрдая, — виноватым голосом произнёс он.

А я тут же прекратила все свои попытки заверить, что ничего страшного не произошло и мне совсем не больно. Я лишь зачарованно уставилась на его лицо, находившееся буквально в паре сантиметрах от меня, так что можно было разглядеть каждую трещинку, каждую косточку до мельчайших подробностей, и просто таяла от этого низкого баритона, что сейчас, кажется, впервые, звучал с некой обеспокоенностью и… нежностью? Я почувствовала приятную прохладу на ноющем месте удара. Папирус приложил руку ко лбу и что-то негромко говорил, но я уже не понимала смысл, за разглядыванием шрама спустившись к глазам, что горели ярким красным огнём, смотря куда-то поверх моих. Видимо, он разглядывал этот ушиб.

Наверное, эта непривычная для него забота и ласка во взгляде послужила спусковым механизмом — вряд ли в моей жизни на меня когда-то подобным взглядом смотрел кто-то ещё. Совершенно не давая себе отчёт в том, что творю, я левой рукой накрыла его ладонь, беря костяные пальцы и медленно снимая их с моего лба. Чувствуя, как бешено стучит сердце, я притянула голову скелета к себе и поцеловала. Глаза Папируса на миг удивлённо расширились, но затем красное пламя в них вспыхнуло будто бы ещё ярче, он обнял меня за плечи и ответил. Все здравые мысли куда-то улетучились, время остановилось, а крышу окончательно снесло. Не прерывая поцелуя, он прижался ближе, заставляя меня отступить, прижимаясь лопатками к стене, и с ещё большей страстью принявшись целовать. Костяные пальцы гуляли по спине и плечам, а я тем временем смогла наконец вдоволь нащупать его шею, череп, плечи… Страсть полностью поглотила нас, унеся здравый смысл и логику, что весело помахала ручкой на прощанье. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы на лестнице не послышались шаги и скрип открывающейся двери. Реальность резко вырвала нас из безумного сладкого забытья, а мы еле успели резко оторваться друг от друга.

— Босс, я… Оу… — В комнате показался Санс. Я стояла у стены, а Папирус сбоку, и мы оба, запыхавшиеся, будто только что бегали кросс, покрасневшие, смущённые, с паникой уставились на него. — Ой, я, кажется, невовремя… — пробормотал он, в шоке глядя на нас.

Папирус первый пришёл в себя, убрав панику и даже сделав грозное лицо (но с все ещё красноватыми скулами) разозлено закричал брату:

— Санс! Я сколько раз просил стучаться, перед тем как войти?! — Санс тоже очнулся от его крика. Я также потихоньку начала приходить в себя.

— Из-звините, босс… Я просто хотел доложить, что на посту все в порядке и… Я не знал, что у вас гос…

— Уйди с глаз моих долой, пока я тебя не прибил! — Перебил его на полуслове Папирус, а Санс, приговаривая: «ухожу я уже, ухожу», быстренько ретировался из комнаты, пока в него не прилетела кость.

Я, нервно поправляя свою грязную футболку, неловко взглянула на Папируса. Тот также с ещё не прошедшем румянцем обернулся на меня. Сейчас ко мне потихоньку приходило осознание, что только что произошло, и я поняла, что после стольких неловкий моментов Папирусу, наконец, удалось меня смутить и вогнать в краску. Королевский стражник прочистил горло.

— А помнишь, я обещал тебя угостить своими мясными спагетти? Сейчас как раз самое время выполнить это обещание! — Кажется, Папирусу удалось избавиться от смущения и неловкости и снова войти в свою колею. Я, обрадовавшись смене темы, да и вообще перспективой снова насладиться его прекрасной готовкой, радостно закивала головой. — И, кстати, если хочешь, могу поделиться с тобой некотором опытом моих великих поварских талантов!

— Конечно хочу! Пошли скорей! — сердце всё ещё бешено стучало, а дыхание только-только начало успокаиваться, так что я, стараясь скрыть лицо, тут же поскакала вниз, с надеждой спихнуть сбившуюся дыхалку на бег.

Папирус с довольной моськой и гордой осанкой первым вышел и стал спускаться вниз. Я за ним, попутно борясь с мозгом и засовывая все те воспоминания подальше. Святой Дьявол… Я только что целовалась с Папирусом. Ко всему прочему, нас за этим чуть не спалил Санс… Или даже спалил. Не верилось, что только что это всё действительно произошло со мной.

В гостиной на диване за просмотром телека растянулся этот ленивый мешок с костями. Увидев брата, Санс сменил расслабленную позу на чуть более напряженную. Папирус лишь кинул на него сердитый взгляд и с гордо-поднятой головой пошёл на кухню. Я снова в отличном и весёлом расположении духа последовала за ним, стараясь не смотреть на Санса, провожающего меня пристальным взглядом с ухмылкой.

— Ну что, готова получить мастер класс от лучшего шеф-повара подземелья? — торжественно объявил скелет, на что я с готовностью согласилась.

Примечания:

Ну что, не ожидали? Только не бейте меня за ЭТО. Пожалуйста.

— Итак, для начала берём лапшу, свежайший мясной фарш и кипятим воду, затем… — Папирус подробно и с присущими ему торжественностью и пафосом начал готовку, попутно всё объясняя и комментируя каждый свой шаг.

Первые несколько минут, несмотря на непринуждённый тон и веселье, между нами всё ещё висела некая неловкость после того инцидента. Мы избегали смотреть друг другу в глаза, и небольшой красноватый оттенок смущения всё ещё красовался на наших лицах, хоть мы и старательно, даже относительно успешно, делали вид, что ничего не произошло. Но постепенно мой привычный пофигизм вкупе с отсутствием совести взяли своё, как и уверенный и гордый характер Папируса, так что неловкость и смущение вскоре пропали, а мы сами с головой погрузились в процесс, практически забыв про тот инцидент.

— Папирус, сейчас мясо сгорит! — закричала я, услышав шипение уже забытого фарша. Папс бросился к сковородке и мгновенно переставил её на другую конфорку, выключив предыдущую.

— Без паники, у великого Папируса-шеф-повара всё под контролем, — гордо произнёс он с действительно абсолютно спокойным выражением лица, хотя секунду назад сам же с паникой бежал к плите. Я, засмеявшись, согласно кивнула.

— Верю, верю. А как там дела с соусом? — я взглянула на кастрюлю, где варилось красное ароматное месиво. Папс подошёл, понюхав его, обмакнул в него один палец и попробовал.

— Соус готов! — торжественно объявил скелет, развернувшись ко мне.

Я, не сдержавшись, прыснула, взглянув на него. Он выглядел очень забавно, всё ещё пребывая в своей боевой броне, с клыками, этим торжественным и устрашающим взглядом и… женском фартуке с рюшечками и надписью, написанной красным маркером «terrible bones»*. Папирус, надев перчатки, заменяющие ухватку, стал снимать кастрюлю с огня.

— И макароны, кажется, тоже, — добавил он, кинув взгляд на соседнюю конфорку, где варилась лапша. Кивнув, я соскочила со стола, на котором до этого сидела, свесив ноги, и пошла снимать спагетти.

— Итак, мы приготовили макароны по-флотски по рецепту Великого Папируса! Прошу всех к столу! — с этими словами Папирус поставил большую тарелку с горячими макаронами и фаршем, политые сверху красным с небольшой остринкой соусом. Я также была довольна собой, ибо тоже принимала участие в готовке, причём прежде ничего в этом не смыслящая. — Санс, ленивый ты мешок костей, тебя это тоже касается! Живо тащи свою задницу сюда! — грозно крикнул Папирус, пытаясь достучаться до всё ещё валяющегося на диване брата.

Через пару минут мы все втроём наконец уселись за столом перед тарелками, полными шедевра кулинарного искусства. Я, намотав макароны на вилку, нерешительно взглянула на них. Всё-таки я-то готовить совершенно не умею, мало ли что? Но, решившись, я всё же засунула её в рот и начала медленно жевать. Хм… Действительно вкусно! Мысленно хваля себя, я с аппетитом принялась за свою порцию.

— Bone appetite* — подмигнув, проговорил Санс и тоже приступил к еде.

— Са-анс! — возмущённо зыркнул на него младший брат, но тот как ни в чем не бывало продолжал есть. Издав тяжёлый вздох, Папирус также приступил к трапезе.

— Как всегда, это шедеврально и вкусно! — говорила я ему, когда тарелки были пусты, а живот набит.

— Ньях, конечно, я знаю! Это же готовил Великий Папирус. Но все равно спасибо, — ответил довольный собой скелет. Я также радостно и довольно улыбнулась.

Выглянув в окно, я обнаружила там непроглядную тьму. Интересно, как у них темнеет и светлеет, если здесь нет солнца? Должно быть, это всё делается с помощью электроэнергии.

— Слушай, Папирус, а сколько сейчас времени?

— Хм… без пятнадцати десять, — ответил тот, взглянув на чёрные часы на стене.

Надо же, как летит время. И тут у меня словно что-то резко щёлкнуло в мозгу, и я вспомнила. Флауи! Чёрт, как же я могла забыть? Он же остался там, в библиотеке!

— А во сколько у вас закрывается библиотека?! — в панике спросила я.

— Библиотека? Кажется, в десять, — удивлённый моей внезапной переменой недоуменно ответил Папирус.

— Ой, мне надо срочно бежать! Я оставила там Флауи, надо успеть до закрытия, — я ринулась в гостиную, намереваясь тут же выскочить из дома. Но меня резко остановил скелет, на бегу поймав за руку.

— Стоять! Ты что, собралась одна, под покровом ночи отправиться за этим цветком? — строго спросил он, крепко держа меня за руку и не давая возможности двинуться дальше.

— Ну да, а что? Всё, Папс, пусти! Каждая минута на счету, — я снова попробовала ринуться к двери, но хватка костяных пальцев так и не ослабла. Я с возмущением обернулась к нему.

— Никуда ты не пойдёшь, ты что, не знаешь, какие у нас жители? И что они могут сделать с беззащитными людьми, шляющимися в одиночку по ночам, — я удивлённо взглянула на него, подняв бровь.

Надо же, неужто беспокоится за меня? Это предположение звучало слишком уж неправдоподобно и беспочвенно. Всё-таки, меня никак нельзя было назвать «беззащитным человеком». Да это было сродни принижению моего достоинства, я ведь одна с Флауи прошла все подземелье до этого момента.

— Да я сама что хочешь с ними сделаю! — уверенно ответила я.

С одной стороны, внутри отчего-то становилось тепло от мысли, что Папирус — этот, казалось бы, злой грозный и непробиваемый Королевский Стражник — беспокоится, чтобы со мной ничего не случилось. Но я активно старалась этого не признавать и возмущалась, что он считает меня какой-то беззащитной слабачкой, с которой всё что угодно могут сделать жители Снежнеграда. Да и, тем более, мне нужно было торопиться. Неизвестно ещё, что с Флауи сделает эта библиотекарша, когда придёт время закрытия.

— Нет, не говори чепухи. Я сказал, ты никуда не пойдёшь, — уверенно заключил скелет. — По крайней мере, без меня, — добавил он.

Я с искреннем недоумением смотрела на него. Он что, собирается меня провожать? Мой упрямый и свободолюбивый характер кричал, что нельзя ни в коем случае соглашаться, что я сама могу за себя постоять и не надо мне никаких провожатых, но, тем не менее, время тикало, а взгляд и слова Папируса выражали уверенность и непоколебимость, и я поняла, что спорить бесполезно. И со вздохом согласилась:

— Отлично, пошли.

Наконец освободив руку, я ринулась со всех ног к двери. Но снова была остановлена окриком Папируса. Остановившись, я недовольно развернулась к нему. И тот, заявив, что идти на такой холод в одной футболке и шортах — чистое самоубийство и возможность на следующий день свалиться с температурой, вручил мне чёрную кожаную куртку. Я уже было открыла рот, чтобы выдать недовольную тираду о том, что мне и так нормально и ничего я надевать не собираюсь — примерно то же, что я всегда говорила маме в ответ на её предложение одеть меня, как на северный полюс, — но, вспомнив про время и ещё раз взглянув на это уверенное и наглое лицо, с надутым видом взяла её и надела. И с чего это он вдруг такой добренький и заботливый стал? Не так давно и сам убить пытался, а теперь беспокоится, как бы я не замёрзла.

Куртка, видимо, принадлежала самому Папирусу, потому что доходила она мне до колен. В общем, я в ней утонула, но, признаться, было тепло, а на улице действительно стоял мороз, так что без неё я бы тут же превратилась в снеговика. Но, естественно, Папирусу я это говорить не собиралась — всё-таки хоть капельку гордости сохранить было необходимо. По дороге нам встречались разные пьяницы да подозрительные типы, что при виде меня расплывались в противной похабной ухмылке, но, стоило им кинуть взгляд на идущего рядом со мной и предупреждающе смотрящего на них Главу Королевской Стражи, как ухмылка тут же пропадала, и они спешили отойти подальше.

Когда мы прибыли в библиотеку, её хозяйка с грозным видом надвигалась на несчастного Флауи, который что-то лепетал в своё оправдание, говоря, что вот-вот за ним должны зайти. Она уже хотела своими когтистыми лапами схватить его, но её прервал мой окрик.

— Эй, немедленно отойдите от него! Я пришла его забирать, — разозлённо крикнула я ей. Та с ехидным взглядом повернулась ко мне.

— А то что? Поздновато как-то вы за ним пришли, мы уже закрылись. Да и ваш «друг» своими корнями, которые все в земле, испачкал мои книги и полки, — нагло ответила она, всё-таки грубо схватив за стебель отчаянно вырывающегося и возмущённо пищащего Флауи. Я уже в негодовании открыла рот, намереваясь всё высказать этой любезной дамочке. Но меня опередил показавшийся за моей спиной Папирус.

— Немедленно отпустите и отдайте ей этот цветок. А ваши никчёмные книги с полками были и так грязными, так что хватит вешать нам лапшу на уши, — грозным голосом, не терпящим возражений, сказал он.

Я усмехнулась, расслышав там каламбур, который, возможно, даже не понял сам Папирус. Библиотекарша тут же сменила свою улыбку на испуганное выражение лица и, пролепетав: «Д-да, конечно», поставила на стол рядом со мной Флауи. Тот, недовольно взглянув на неё, быстро перебрался мне на плечо. Папирус первым развернулся и гордо покинул здание. Я же, кинув на неё победный взгляд, последовала за ним. Наверное, было уже практически одиннадцать, и я чувствовала, как устала за прошедший день. В прошлый раз я наскребла денег и ночевала в гостинице, но пришлось встать ранним утром, чтобы всё успеть, а сейчас, борясь с желанием глубоко зевнуть, я с тоской вспоминала жёсткую кровать. Видимо, этой ночью мне поспать не удастся. Если только дойти до Водопадья и там где-нибудь примоститься у стеночки на полу.

Флауи, видимо, хотел мне сказать много ласковых слов по поводу моей задержки, но при Папирусе не решался и лишь с недоумением и лёгкой опаской поглядывал на шедшего рядом, словно телохранитель, Королевского Стражника. Наконец мы дошли до дома скелета. Папс уже собирался зайти.

— Папирус, погоди, ты забыл про куртку! — я сняла её и протянула скелету.

Холодный ветер со снегом тут же обжёг голые руки и голени. Папс развернулся и удивлённо на меня глянул, не спеша принимать предмет одежды.

— А ты что, куда-то собралась? — недоуменно спросил он.

— Ну… как бы, нам надо идти дальше… — ответила я, пребывая в лёгком замешательстве от его вопроса.

— Да? И где же вы будете ночевать?

— Ну… — я в замешательстве пыталась придумать, что сказать. — Где-нибудь… Ну, либо нигде. Кажется, в Жаркоземье где-то есть гостиница, вот когда туда доберёмся, тогда и переночуем, — ответила я, стараясь сохранять невозмутимость, будто бы это совершенно нормально для мен я — проводить несколько дней подряд в пути без передышки на сон.

— Нет, так не пойдёт. Во-первых, как я говорил, ночью одной здесь шляться опасно, да и холодно. А этот цветок не особо хороший защитник, да и обогреватель, — на этих словах Флауи, даже на миг забыв про прежнюю опаску, возмущённо глянул на него, но всё же промолчал. — Так что будешь ночевать у нас, — ответил он и, даже не слушая моих возражений, просто за руку втащил внутрь дома.

— И где я буду спать? — спросила я, недовольная такой наглостью.

— Хм… Санса я отправлю на диван, а ты поспишь в его комнате, — после пары секунд раздумий ответил он.

Сам Санс, что снова спокойно устроился на диване, услышав это, обернулся к нам с возмущённым криком «Эй!». Я тоже посчитала это как-то уж слишком сильной наглостью по отношению к старшему брату, что также являлся владельцем этого дома. Поэтому, я всё-таки отстояла своё — уж тут времени на споры и препирательства оказалось достаточно. Тем более, в этот раз ещё и Санс, который совсем не хотел спать в гостиной на диване, был на моей стороне. В конце концов все сошлись на том, что я буду ночевать на диване под пледом, а Флауи мы нашли непонятно каким боком вообще взявшийся в этом доме горшок.

Спать я, конечно же, как всегда, собралась в том, в чём хожу. Но, посмотрев на свою футболку, я признала, что даже для такой грязнули, как я, она уже слишком испачкалась. Н-да уж, пахла я, наверное, вообще ужасно, да и выглядела совсем не лучше. Как и мои многострадальные шорты. Даже мне было уже как-то стыдно ходить в таком виде. Поэтому, раз уж предстала такая возможность, и неизвестно, когда ещё она появится, я решила постирать свою одежду, а заодно и сгонять в душ.

Однако для этого надо было найти во что переодеться. Подумав, я с этим вопросом всё же решила обратиться к Сансу, пусть у нас с ним складывались и не слишком радушные отношения. Однако в одежде Папируса я совсем бы потонула.

Пока Флауи устраивался в своём месте для ночлега, я, собравшись с духом, пошла к старшему скелету, который так и не покинул диван за просмотром телевизора.

— Чё надо, малая? — он лишь мельком взглянул на меня, не отрываясь от телека с крутящимся по нему скандальным шоу.

— Можно у тебя одолжить футболку с шортами? — спросила я. Тот, оторвавшись от телевизора, удивлённо взглянул на меня.

— Зачем тебе? У тебя вроде и своя одежда есть.

— Есть, но она, как видишь, в… не самом лучшем виде, — я выразительно указала на заляпанную футболку.

— Мда, это ещё мягко сказано. Ладно, иди, поищем что-нибудь, — усмехнувшись, ответил он.

Только я хотела уточнить, почему это «иди», а не «идём», как Санс, щёлкнув пальцами, испарился, на миг оставив после себя красноватые искры. Вот же ленивый мешок с костями! Даже на второй этаж подняться не может. Я недовольно потопала к его комнате.

За дверью оказался матрас с грязной красной чёрной подушкой, валяющаяся в противоположной стороне. Повсюду были разбросаны носки, футболки, куртки и шорты, а пол был настолько липким, что подошва ботинок прилипала к нему на каждом шагу, отлепляясь с противным склизким звуком. На подоконнике пристроился красный ошейник с шипами, а неподалёку, в куче вещей валялся красный поводок. Многозначительно усмехнувшись, я всё же решила не спрашивать о назначении последних вещей.

— На, попробуй эти, — Санс вынырнул из кучи одежды и кинул мне черную футболку и спортивные шорты. Поймав их, я поблагодарила скелета и взглянула на них. На удивление, они были достаточно чистыми, особенно по сравнению с моей одеждой. Я кинула многозначительный взгляд на Санса, что присел на матрас, даже не собираясь подниматься.

— Может выйдешь? — тот лишь вопросительно глянул на меня. — Мне как бы переодеться надо, — раздражённо ответила я на его взгляд.

— Ох, какие мы скромные. Будто бы мне так интересно на что-то там смотреть, — с ухмылкой сказал он. Я в негодовании схватила с пола первый попавшийся носок и запульнула в него, но Санс уже телепортнулся. Тихо ворча, я начала переодеваться.

Одежда оказалась мне чуточку великовата, так что футболка выглядела мешковатой, но в целом мне было вполне нормально. Со скомканной своей одеждой в руках я, выйдя из комнаты, направилась в ванную, что находилась на втором этаже дальше по коридору. Там, положив одежду в раковину, я стала делать первые шаги к самостоятельной взрослой жизни, чуть ли не в первый раз стирая вручную одежду. С горем пополам натерев её мылом и оставив отмокать в первом попавшемся найденном тазу, я отправилась в душ.

Было приятно спустя столько дней полного отсутствия всякой гигиены наконец оказаться под струями чистой воды со свободным доступом к мылу и шампуням. Правда надпись на бутылке с последним гласила: «Monster. Почувствуй злостную мужскую силу. Ваш череп будет сверкать, ослепляя ваших врагов», но в данных условиях это меня уже никак не смутило. Ну подумаешь, посверкает у меня череп, ну узреют все мою внезапную мужскую мощь, лишь бы только не облысеть.

Единственное, что смущало — это знания о способности Санса телепортироваться в любое помещение, а значит неуязвимость к любым замкам и задвижкам. Конечно, вряд ли я хоть капельку его интересовала, но он мог внезапно телепортнуться только ради визга, который я подняла бы на весь дом — я ведь подниму.

Но, благо, всё прошло без приключений. С блаженством натянув чистые вещи Санса, я занялась грязными, отстирывав их и повесив сушиться на трубу. Закончив с этим, я, довольная собой, вышла из ванной — дела были сделаны, а значит меня ждала долгожданная тёплая постелька.

Через некоторое время, прогнав Санса с дивана в его комнату, попрощавшись с Папирусом и отослав того спать, потому что он ещё что-то раздумывал над тем, чтобы дать мне второй плед, я отправилась к дивану, намереваясь погрузиться в долгожданный мир сновидений. Но не тут-то было. Флауи, получив возможность со мной поговорить и высказать мне всё, что обо мне думает, немедленно принялся за дело.

— Да, извини меня, виновата я, виновата. Совсем из головы вылетело, — в которой раз приговаривала я, отчаянно борясь со сном.

— Ох, ладно. Просто в следующий раз больше так не забывай, а то я уже извертелся весь, гадая, что этот скелет там с тобой сделал. Плюс ещё эта библиотекарша… Кстати, так как там у вас все прошло? — Флауи выжидающе посмотрел на меня.

— Ммм… Да ничего особенного, так, показал мне дом, а потом мы макароны по-флотски готовили. Помнишь, ты ел оставшиеся? — Невинно ответила я, ложась на диван и накрываясь пледом.

— А, ну хорошо. Тогда спокойной ночи, — улыбнувшись, ответил цветок, закрывая глаза.

Я, тоже пожелав ему сладких снов и, отвернувшись, стала пытаться уснуть. После его вопроса в голову принялись лезть воспоминания о том поцелуе, заставляя вновь почувствовать смущение. Однако усталость взяла своё, к тому же, нет чувства прекрасней, чем то, когда ты после душа в чистой одежде ложишься на новое чистое постельное бельё — и пусть оно покрывает даже не постель, а нераскладывающийся диван в чужой гостиной.

Примечания:

* устрашающие/грозные кости

* "Bone" — кость в переводе с английского; "bone appetite" — приятного аппетита по-французски.

— ПОДЪЁМ! Санс, ты, ленивый мусорный бак, вставай, на свой пост опоздаешь! — крик, раздавшийся на весь дом, резко выдернул меня из беззаботного сна. — Злобного утра, человек! — бодро проговорил Папирус, спускаясь с лестницы и видя, что я уже проснулась и открыла глаза.

Что-то недовольно промычав, я отвернулась на другой бок к спинке дивана и снова закрыла глаза, не имея ни малейшего желания подниматься. Я снова начала засыпать, сквозь сонную пелену слыша иногда какие-то фразы Папируса.

— Половина восьмого! Санс, я тебе сколько минут назад говорил встать? И где ты и где мой завтрак?! — но Санс после этой фразы так и не спустился, и на пару минут наступила тишина. Сквозь размытые сновидения я услышала отдалённый возглас, — ну всё, сейчас ты у меня получишь.

Дальше последовал топот, небольшой шум, шаги по лестнице, а затем всю округу огласил громкий крик Санса: «Твою ж мать! Босс!» — я подскочила от неожиданности, резко распахнув глаза.

Санса там пытали, что ли, раз он так орёт? Я от испуга резко села на кровати и пыталась отдышаться, заодно готовя речь, чтобы все высказать старшему скелету. Флауи, стоящий на подоконнике, тоже проснулся и испуганно оглядывался по сторонам, пытаясь понять, что произошло и почему так кричали. Вот кому уж не повезло, второй раз подряд неожиданно будят и спросонья сразу же вводят в шоковое состояние. От такого пробуждения мигом пропала вся сонливость. Я кинула взгляд на часы: без пятнадцати восемь. Черт, да я дома по выходным иногда могла хоть до полудня проваляться, а тут, когда нет школы и такой отличный шанс выспаться, с утра будят. Но делать нечего, так что пришлось вставать.

Послышался скрип открываемой двери, затем шаги и неразборчивое ворчание, и вот на лестнице показался мокрый и злой, как черт, Санс, а за ним торопящий его Папирус. Взглянув на комика, с которого ручейками стекала вода, я залилась смехом. Санс, скрипя зубами и послав мне убийственный взгляд, потопал на кухню.

— Я предупреждал его, что когда-нибудь так сделаю, если он не начнёт с первого раза вставать по утрам! И вот, доспался, — прокомментировал это Папирус.

— Ты что, холодной водой его облил? — я издала нервный смешок, на что скелет лишь кивнул в ответ. — Оу… жёстко, — кинув взгляд на кухню, на которой слышались чертыханья и шум, я вспомнила, как сама с трудом вставала в школу, и сколько раз мама грозилась сделать со мной тоже самое. Слава Биллу, она так и не воплотила свою угрозу в жизнь.

— А кто-то тут у нас домохозяйка, — пропела я, заходя на кухню, где Санс заканчивал жарить яичницу.

— А кто-то дегустатор, — ответил он с намекающей улыбкой.

— Что? И что же я пробовала? Ты про спагетти Папируса что ли? — не понимая о чём он, я с растерянным лицом поднесла стакан с водой ко рту.

— Ну да, и его самого заодно тоже, — он, выключив плиту, развернулся ко мне с ухмыляющимся двусмысленным выражением лица. Только что как раз глотнув, я резко поперхнулась и закашлялась от таких слов, чувствуя, как потихоньку начинаю краснеть.

— Что, простите? — наконец прокашлявшись и получив нещадный удар по спине от Санса, я в шоке посмотрела на него, ожидая объяснений.

— Ты думала, я не понял, что вы там с боссом делали, перед тем как я вошёл? — в его голосе отчётливо прозвучала ирония.

— А ты понял? — я уставилась на него, уже заливаясь краской. А ведь до этого момента я надеялась, что Санс все же ничего не заметил и не понял. Но этим надеждам не суждено было сбыться.

— Ну слушай. Вы — красные, как помидоры — резко отскакиваете друг от друга со сбившимся дыханием и смотрите на меня такими глазами, будто бы мёртвого увидели. Конечно же я слепой и ничего не понял.

На это мне возразить было нечего, поэтому я вдруг резко заинтересовалась пейзажем за окном. Неловкая пауза грозилась затянуться, но её, к моему облегчению, прервал подошедший Папирус.

— Санс, ты приготовил завтрак? А то я могу опоздать на свой пост, тогда мой начальник меня прибьёт, — младший скелет бравым шагом зашёл в кухню, тут же усаживаясь за стол.

— Начальник? Но разве не ты там самый главный, в том числе и начальник самого себя? — удивлённо спросила я, вспоминая, что должность Главы Королевской Стражи вроде как раз и является высшей.

— Вот именно! А я, знаешь ли, очень строгий и требовательный босс, не терпящий опозданий. Даже от самого себя, — ответил он, принимаясь за еду. Я, усмехнувшись, пошла за Флауи, дабы вместе с ним присоединиться к завтраку.

Поев, я вспомнила про свою постиранную одежду и, предупредив Папируса, пошла переодеваться. Заскочив в ванную и взяв чудом успевшие высохнуть вещи, я пошла в его комнату. Взглянув на себя в зеркало и посмеявшись от своего нелепого вида в одежде Санса, я принялась переодеваться обратно в свою. А я, оказывается, не такая уж и неумеха, вот, постирала вручную, вроде даже удачно — пятен нет, вещи чистые. Так что всё-таки одна в будущем проживу как-нибудь, несмотря на все сомнения мамы и уверения того, что я просто утону в мусоре и долгах.

От любования собой и размышлений с повышением моей самооценки меня прервал стук дверь. «Входи, я уже готова» — прокричала я.

— Хорошо выглядишь. Особенно после тех мешков Санса, — Папирус вошёл в комнату, окидывая меня взглядом. — Хотя, даже в них ты смотрелась неплохо, — добавил он с улыбкой.

— Спасибо, — я усмехнулась в ответ.

Несмотря на то, что мне редко делали комплименты, касающиеся моей внешности, уж в этот раз смутить ему меня не удастся. Так что прежняя уверенная Рейчел возвращается, по крайней мере, я на это надеялась. Папирус подобрал с тумбочки шарф и, попутно надевая его, пошёл к двери.

— Уже уходишь на пост? — окликнула его я, прежде чем скелет окончательно покинул комнату. Тот, остановившись, кивнул.

— Понятно… Мы тоже совсем скоро с Флауи отправимся дальше в Водопадье, — ответила я, пытаясь скрыть лёгкую нотку грусти, отчего-то так и норовившую проскользнуть в голосе. — Так что, если мы и увидимся с тобой, то ещё не скоро.

Папс остановился, так и не открыв дверь и, развернувшись ко мне, стал о чем-то напряженно размышлять. Я находилась в некоем замешательстве, над чем тут можно было так думать сосредоточенно, когда всё было предельно ясно. Да, мне и самой было безумно жаль расставаться, ещё и на неопределённое время, но грусть-грустью, а нам с Флауи надо было двигаться вперёд, а Папирус, как прежде, останется здесь служить Главой Королевской стражи, и ничего с этим не поделаешь.

— О чем задумался? — всё же не выдержав, спросила я.

— О том, как бы тебя пометить, — ответил он, не переставая о чем-то думать.

— В смысле «пометить»? Галочку в блокноте каком-то поставить что ли? — я всё ещё ничего не понимала.

Взгляд Папируса прояснился, и он, довольно улыбнувшись, метнулся к ящику и, не переставая победно лыбится, начал активно рыться в нем. Я, всё ещё совершенно не понимая, что происходит и что он там задумал, молча наблюдала за его действиями. Выудив оттуда красный маркер, тот подошёл ко мне.

— Что ты… — начала было я, но остановилась на половине фразы. Папирус подошёл вплотную, наклонился и, внимательно оглядев мой чокер с шипами, что-то написал на нем, а затем, довольный собой, выпрямился, любуясь своей работой.

— Вот, теперь я могу со спокойной душой идти на свой пост! — ответил гордый собой Королевский стражник, а я начала пытаться оттянуть чокер руками и разглядеть как-нибудь, что он там начеркал.

— Что там написано?

— Да так, я, думая, как же тебя пометить, увидел на тебе такой же ошейник, что я дал Сансу. Однако твой оказался не подписанным. Но теперь все будут знать, что ты тоже моя собственность! Великолепно, нья-ха-ха! — Скелет, невероятно гордый собой, направился к выходу.

Я хотела было возмутиться, что я свободолюбивый человек и никому не принадлежу, но тот уже ушёл. Я подошла к зеркалу и взглянула на свой чокер, в нём отражались перевёрнутые буквы «С.П.». Видимо, это расшифровывалось как «Собственность Папируса».

— Знаешь, Папс, собственность-собственностью, а я всё ещё принадлежу только самой себе и свой статус менять не собираюсь. Увы, даже ради тебя.

Выудив из ящика маркер, я сняла чокер и аккуратно продлила первую палочку на букве П и закруглила вторую. Теперь на нём красовались кривенькие «С.Р.». Что ж, «Собственность Рейчел» звучит гораздо лучше. Теперь можно представить, как будто я всего лишь подписала свой чокер. В конце концов, обладать можно лишь вещью, но никак не человеком и не монстром. Может быть когда-нибудь это удастся понять и Папирусу.

* * *

— Всё, я пошёл на пост. Санс, тебе тоже следовало бы поторопиться! — Папирус распахнул дверь, выходя.

— Эй, а как же на прощанье поце… — Крикнул с весёлой ухмылкой Санс, я еле успела закрыть ему рот. Но тут же со вскриком оторвала руку, ибо этот засранец куснул её.

— Ты что, с ума сошёл? — я в негодовании уставилась на как всегда улыбающегося комика, вытирая руку от слюней об диван. — Фу, гадость какая. Я те сейчас покусаюсь! — я схватила подушку с дивана и попыталась со всей силы хорошенько ударить ею скелета, но тот увернулся, даже не убирая с лица своей вечной ухмылки.

— А нечего было мне рот закрывать, когда я говорил важное напоминание боссу, — ответил он. Ага, важное, и как бы я это потом Флауи объясняла?

— Кстати, а что ты там хотел сказать? — а вот как раз и он задал вопрос. Санс уж было открыл рот, но я быстро и едва слышно прошипела ему «Молчи». Тот хитро улыбнулся, но все же закрыл рот, и я вздохнула с облегчением.

— Да ничего важного он не хотел сказать, так, в очередной раз скаламбурить, — невинно ответила я Флауи. Тот недоверчиво переводил взгляд с ухмыляющегося Санса на меня. — И нам тоже пора, надо сегодня пройти как можно большую часть Водопадья до ночи, так что лучше поторопиться.

Флауи, тут же вспомнив про это и переключившись, согласился. Получив пожелание всё же ехать привычным способом, я подождала, пока тот выйдет из горшка, отряхнёт корни и устроится на плече, и, махнув Сансу, покинула дом.

Никакой куртки я, конечно же, с собой не захватила, и меня тут же «с радостными объятиями» встретили холод и ветер со снегом. Благо, совсем скоро уже был конец Сноудина. Кстати, с Папирусом мы распрощались не бесследно, он ещё утром где-то нарыл маленький старенький разбитый красненький кнопочный мобильник, который каким-то чудом всё же работал, и забил туда свой номер. Так что теперь я могу, когда захочу, (как он сам мне заявил, «в любое время и по любому поводу») звонить ему. «То есть — постоянно», — подсказал ехидный внутренний голос, я же приказала ему немедленно заткнуться.

Наконец потеплело, а тишину прервали отдалённое журчание и капли воды, с монотонным стуком приземляющиеся на пол пещеры. Шорох шагов по снегу сменился гулким эхом, сопровождающим мою неспешную поступь по каменному полу пещеры. Стены сузились, белизна сугробов сменилась на лёгкий полумрак, освещаемый кристаллами на стенках, которые отражались в многочисленных лужах. Мы вступили в Водопадье.

В следующей комнате уже вновь показались монстры, и я заметила вдалеке знакомую ехидную морду.

— Опять эта лыбящаяся мусорка? И что он здесь делает? — недовольно проворчал Флауи.

— Сап, малая, — Санс с довольной миной сидел за постом, лениво подперев голову. Я с нахмуренным видом направилась к нему.

— Как ты здесь так быстро оказался? Когда мы выходили, ты в гостиной сидел и даже не собирался никуда, — я окинула его подозрительным взглядом. — И что ты вообще здесь делаешь? Если у меня ещё не окончательный маразм, Папирус приказал тебе идти на пост.

— Короткий путь. И я на посту, — беззаботно ответил он. Я иронично взглянула на него. — Что, никогда не видела монстра, работающего на двух работах? Хотя да, должно быть, это большая редКОСТЬ, — ответил он, на последнем слове закрыв один глаз и издав короткий смешок.

— Ладно, юморист, мы, пожалуй, пойдём: дел много. Хотя до твоей загруженности и работы не покладая рук нам, конечно, ещё далеко, — ответила я с сарказмом и уже собиралась двигаться дальше.

— Хей, стойте. Не хотите сходить в Гриллби? — я удивлённо взглянула на него.

Он серьёзно желает с нами сходить в бар? Я задумалась, соглашаться или нет. Флауи же сразу отрицательно замотал головой.

— Я оплачиваю, — добавил Санс.

— Идём, — тут же согласилась я, пожимая плечами в ответ на возмущённый взгляд Флауи.

Ну не отказываться же от возможности поесть в баре за счёт этого комика? Санс довольно ухмыльнулся, не удивившись. Видимо, догадывался о том, что на это я тут же соглашусь. Сказав что-то про короткий путь, он велел следовать за ним. Не успели мы пройти за ним пару шагов, как скелет щёлкнул пальцами. На миг все потемнело, промелькнула красная вспышка, и меня будто кто-то с размаху огромным пинком запульнул в Гриллби.

— Ну как, хорошо срезали? — невинно поинтересовался Санс, спокойно идя вперёд, в то время как я чуть не упала на землю, а Флауи еле удержался, повиснув на моем плече. В нос тут же ударил аромат жареного картофеля и свежеприготовленного мяса, пробуждая едва задремавший аппетит.

Я оглянулась по сторонам, осматриваясь. Мы находились в самом типичном баре: замызганные стены, пьяные посетители, застарелая унылая музыка, заглушённая звучным гулом разговоров и ругательств, и замученный бармен, заведующий всем этим великолепием.

Пробормотав шёпотом пару ласковых слов в сторону старшего скелета, я последовала за ним к барной стойке.

— Привет, Гриллбс, я снова решил сделать перерыв на еду, — Санс уселся на стойку, улыбнувшись хозяину бара.

Этот Гриллби оказался повыше канонного. Его пламя было окрашено в тёмно-фиолетовый цвет, а наверху, подобно пламени свечи, временами вспыхивали голубые оттенки, тут же пропадая и появляясь мелкими искрами с другой стороны.

В ответ на слова Санса он лишь кинул на него холодный взгляд, продолжая драить и так чистейший стакан. Это был действительно огненный монстр: его голова оканчивалась реальным фиолетовым пламенем, впрочем, как и руки, из-за чего от Гриллби исходил приятный при холоде жар, словно бы ты греешься у костра. Удивительно, как на нем держатся очки, если у него нет носа, не сгорает одежда, салфетка, да и в принципе все заведение, которое сделано из дерева — между прочим, легко воспламеняемого материала. Ответы на эти вопросы мне, наверное, никогда не суждено узнать.

Сзади послышались ехидные смешки от сидящих немногочисленных монстров, большая часть из которых была пьяна. «Неужто ты привёл с собой подружку?», «А твой босс тебя не отругает за отлучку от поста?», «Ты уже пал так низко, что с человеком якшаешься?» — летели отовсюду комментарии, сопровождаемые ржачем и улюлюканьем. Санс лишь хмуро сидел, не оборачиваясь на обидчиков и не обращая внимания, даже сохраняя прежнюю улыбку на лице. Видимо, он уже к этому привык. Я же такого нахальства от каких-то местных пьяниц терпеть не собиралась.

— Что вы там вякнули? Что, тихо не сидится? — недовольно произнесла я, глядя на этих развалившихся монстров, только и умеющих набивать свои брюха едой и вливать в глотку дешёвый алкоголь. Те ещё больше заулюлюкали и заржали в ответ на это.

— Да не обращай ты внимания на этих придурков. Они всегда так, спорить и как-то пытаться заткнуть их бесполезно, — сказал мне Санс, отворачивая меня обратно к стойке. — Лучше скажи, что заказываешь.

— Ладно, дайте мне картошку с бургером, — ответила я, все же согласившись и отвернувшись от них.

— Да, правильно, деточка, лучше послушай этого неудачника и помолчи, когда взрослые правду говорят, — выкрикнул кто-то, а остальные, поддержав его, засмеялись. Я уже начинала закипать.

— Да, Рейчел, я вынужден все-таки согласится с этим мешком костей. Просто игнорируй их, посетители этого бара частенько любят подначивать кого-нибудь и устраивать пьяную драку. Не надо отвечать на их провокации, — предупреждающе прошептал мне Флауи. Я, уже собираясь развернуться и что-нибудь им ответить, заставила себя сидеть на месте и лишь крепко сжала руку в кулак, впиваясь ногтями в кожу.

— Ха-ха, смотри-ка, она тебя слушается!

— Какой послушный человек, может, ещё ей что-нибудь приказать?

— Хах, готов поспорить, она сделает что угодно.

Флауи успокаивающе положил лист мне на плечо, чувствуя, что ещё чуть-чуть, и моя точка кипения достигнет предела.

— вы посмотрите, на ней ошейник!

— Да она просто очередная псина этого жалкого Папируса, как и этот кусок дерьма, являющийся его братцем, — этот комментарий все подхватили, соглашаясь, заулюлюкали, заржали, а кто-то даже забил по столу от смеха.

Вот тут я больше не выдержала, резко разжав руки и гневно развернувшись к ним. Даже Флауи злобно оскалился, впервые при мне показав свои нехилые, непонятно откуда взявшиеся клыки. Все радостно захлопали, продолжая что-то выкрикивать и смеяться. Но тут и Санс вскочил и развернулся к ним. Его глаза на миг потемнели, а затем вспыхнули красным огнём. Не успел никто опомнится, как говорившего ту фразу монстра окружило красное свечение, и он, взмыв в воздух, резко подлетел к Сансу. Все тут же испуганно затихли.

— НИКОГДА. ПРИ МНЕ. НЕ СМЕЙ. НАЗЫВАТЬ. БОССА. ЖАЛКИМ, — громко и яростно проговорил Санс, делая паузу после каждого слова, во время чего уже насмерть перепуганный монстр швырялся об стену. Остальные повскакивали со своих стульев, и большинство поспешило убраться из бара от греха подальше. Монстр, заикаясь, начал лепетать какие-то извинения. На его руках и ногах алели будущие синяки, из одного локтя сочилась кровь, а при каждом ударе об стену он громко вскрикивал. Я давно забыла о своём гневе и поняла, что все уже зашло слишком далеко.

— Санс, стой, успокойся! — скелет горящими яростью глазами смотрел на тоненько поскуливающего монстра, тяжело дыша то ли от усталости, то ли от едва сдерживаемого гнева. — Оставь его, он того не стоит, — уже тише проговорила я, положив ладонь на его правую руку, мягко, но настойчиво стараясь опустить её вниз. Через секунду туман ярости исчез, взгляд скелета стал яснее.

— Слабак, — презрительно практически выплюнул он, опуская руку. Огонь в его глазницах погас, а монстр рухнул на пол, еле-еле встав на ноги, и, прихрамывая, удалился что-то ещё лепеча про сумасшедших и жалобу кому-то там. Санс в бессилии рухнул обратно на барную стойку. Я оглянулась по сторонам — посетителей, кроме нас, не осталось, но Гриллби все продолжал стоять и равнодушно протирать стакан. Он, являясь, между прочим, хозяином бара, даже не предпринял никаких попыток остановить нахальные оскорбления и комментарии посетителей и даже ничего не сделал, когда одного из его клиентов начали впечатывать в стены. Я кинула на него холодный взгляд, но тот продолжал, как ни в чем не бывало, своё занятие.

— Гриллби, подай-ка мне как обычно, ты знаешь, только побольше, — сказал скелет тихим хриплым голосом.

Я тихонько присела на стойку рядом с Сансом. Флауи кинул на меня испуганный озабоченный взгляд, я ответила ему обеспокоенным. Бармен поставил перед Сансом две бутылки горчицы. Тот, откупорив одну, залпом выпил содержимое. Спустя пару секунд он с грохотом поставил на стойку пустую бутылку. Что-то мне подсказывало, что это не просто чистая горчица. И, действительно, кинув взгляд на наклейку и отыскав там состав, я, как и ожидала, обнаружила там пару десятков процентов спирта. Санс, не мешкая, приступил ко второй, угрюмо смотря куда-то в себя.

— Гриллбс, давай ещё три! — уверенным тоном ответил он, но слова уже были не такими чёткими, как обычно. Бармен молча поставил перед ним три бутылки и отошёл куда-то в соседнюю комнату для персонала. Я тихо с беспокойством наблюдала, как скелет пригубил ещё полбутылки. Поставив её рядом с уже опустошёнными, Санс внезапно подал голос:

— Они все, все такие, — я с лёгким изумлением глянула на него, но промолчала, ожидая продолжения. — Пресмыкаются перед ним, а сами затем говорят гадости за спиной. А босс ведь не знает, считает их верными, а некоторых даже приятелями. А я… Я, как последний слабак, сам тоже молчу, — с горечью проговорил он, на последнем предложении повысив голос с тихого хрипа. — Потому что я боюсь, боюсь, что он разозлится, выместит на мне свой гнев, и… Разочаруется: во мне, в окружающих. Это ранит его, каким бы непробиваемым и грозным босс не выглядел, — Санс горько усмехнулся.

— ТРУС! — он в отчаянии ударил кулаком по столу, так что бутылки, стоящие там, зазвенели, угрожающе закачавшись.

Флауи вздрогнул на моем плече, Санс же принялся допивать ту бутылку. А я продолжала молча и заворожено сидеть, размышляя над всем этим. Раньше я как-то не замечала особой «любви» и хороших отношений между братьями и считала, что Санс наоборот недолюбливает Папируса из-за помыканий младшего и боится его. Но, как оказалось, он беспокоится за него и, несмотря ни на что, сейчас даже кажется, что Санс любит его. Быть может у всех в этом мире под фелльской маской жестокости и злобы на самом деле скрываются все те же монстры из оригинальной вселенной? Тот добрый, жизнерадостный и чуточку наивный Папирус; добродушный и любящий своего брата Санс, готовый защищать того от всех опасностей и поддерживать в трудную минуту; одинокая, сердобольная Ториэль, потерявшая своих детей, но, тем не менее, готовая в любой момент заменить другим детям любящую мать. Вот же они все, надо только копнуть поглубже, прорвать эту каменную стену, воздвигнутую для защиты от жестокости этого мира. А лучше, с помощью доброты, милосердия и сострадания постучаться в дверь и попросить их впустить тебя в тот узкий мирок, в котором сидят они настоящие, спрятавшись и закрывшись ото всех.

— Я ведь помню, каким он был когда-то давно, ещё в детстве. Ранимым, беззащитным… С низкой самооценкой и боязнью того, что его никто не любит, в нем разочаруются, он не оправдает надежд. — ведь он якобы слабый, никому не нужный и попросту жалкий — повторял ту чушь, внушённую ему отцом. Стремясь его защитить от всех ублюдков этого мира, я с детства поддерживал его заветную: стать Главой Королевской Стражи, — его язык уже заплетался, но он всё равно принялся за предпоследнюю бутылку. А я с замиранием сердца слушала это неожиданное откровение. Уверена, что, не случись сегодняшний инцидент и не будь он так пьян, я бы никогда в жизни не услышала бы что-то подобное из его уст. Так что прошлое братьев навсегда осталось бы для меня за завесой тайны.

— Так почему же он сейчас так к тебе относится? Когда и почему он так резко изменился? — тихо и робко задала я вопрос, интересующий меня сейчас больше всего. Санс, поставив очередную опустевшую бутылку на стойку, с тоской уставился куда-то вперёд невидящим взглядом и вновь погрузился в воспоминания.

— Все дело в нашем отце, он был тот ещё деспот. Напивался, приходил домой злой как черт, — ему доставалось от короля, а сам он вымещал всю злость на нас. В один прекрасный день отец не вернулся домой: кто-то молвил, что он погиб от собственного изобретения. В тот же день наконец открыли ядро, над которым работал мой отец, однако через пару дней о нем внезапно все забыли, будто бы его никогда и не существовало. Я как-то первое время пытался докопаться до правды, но никто ничего не говорил или не знал его вообще, так что в скором времени я просто забил на это, да и, честного говоря, не было особого желания. Отец оставил нам о себе не лучшие воспоминания. Первое время нам с Папсом приходилось очень тяжело одним, однако мы всё же как-то выкарабкались. И вот, когда он уже начал взрослеть, пытаясь самоутвердиться и что-то доказать себе и другим, он, демонстрируя нарочитую агрессивность, доминантность и приказное обращение, я спокойно позволял это ему. Может быть, это было и зря, хотя, даже если бы сейчас у меня была возможность повернуть время вспять и всё изменить, я бы вряд ли этим воспользовался, чтобы тогда не ранить его сильнее своим противостоянием и протестом. Ведь тогда он начал ещё только-только приходить в себя и становится более уверенным, — Санс, закончив свой монолог, потянулся к последней бутылке.

Его уже слегка шатало, взгляд помутился и стал рассеянным. Когда же он с громким стуком поставил последнюю опустошённую бутылку на стол и, не в силах больше держать голову на весу, уронил её на сложенные руки, я, очнувшись от его рассказа, поняла, что Санс уже явно перебрал и ему хватит на сегодня.

— Тебе, наверное, уже пора домой, — проговорила я, легко тыкнув ему в бок, чтобы скелет не уснул. Тот медленно поднял голову и рассеянным взглядом глянул на меня. — Пошли, я помогу тебе дойти, а то сам, боюсь, ты не справишься. — Я встала и попыталась осторожно поднять Санса, который, выпив около семи бутылок, уже угрожающе качался на барной стойке, грозясь повалиться спиной назад.

— Не трожь меня! Просто отвалите уже все, — он явно был не в себе, и я невольно дёрнулась от резкого взмаха руки, которой он сбросил с себя мои ладони.

— Санс, тебе пора домой, ты пьян, — сказала я настойчивее, с опаской предпринимая новую попытку поднять скелета.

Тот, злобно рыкнув, в конце концов встал сам, тут же повалившись спиной на барную стойку. Обернувшись к Гриллби, он каким-то чудом нарыл в кармане кошелёк, высыпал, даже не считая, все монеты на стойку и на нетвёрдых ногах потопал к выходу. Но, сделав два шага, закачался и чуть не рухнул на пол.

— Стой! — я ринулась к нему и чудом успела подхватить. Закряхтев от натуги, я, с помощью Флауи, лепестками также навалившегося на него, поставила его на ноги. — Пошли, мы доведём тебя домой.

Я, закинув его руку к себе на плечо, стала медленно выводить скелета к выходу: он что-то ещё пытался возразить по поводу того, что он сможет дойти сам, но больше активных попыток вырваться не предпринимал.

— Нет, мне нельзя домой, мне надо на пост. Босс разозлится, если меня там не будет, — говорил он заплетающимся языком. — Но я не злюсь на него, не-ет. Пусть хоть изобьёт меня до полусмерти — я заслуживаю, я должен понести наказание за всё, за всю свою чёртову жизнь! — он явно бредил, и это всего лишь было последствием выпитого алкоголя. По крайней мере, я мысленно убеждала себя в этом, иначе стало бы слишком страшно от той жгучей ненависти, с которой он выкрикивал проклятия в свою сторону, и я молилась, чтобы вся эта злость не вылилась наружу — при всём старании я бы не сумела удержать его. — Пусть он хоть убьёт меня, такая тварь, как я, не заслуживает жизни, — сокрушался он, а я мысленно обещала себе однажды поговорить с Папирусом на тему морального состояния его брата.

И вот наконец, дойдя до двери и втащив туда, то засыпающего, то, наоборот, что-то пытавшегося доказать и всё не прекращавшего что-то невнятно говорить Санса, мы уложили его на диван и облегчённо вздохнули. Конечно, хорошо бы его отнести в его комнату, но, боюсь, на второй этаж мы его не заведём. Да и скелет уже уснул, похрапывая во сне.

Я накрыла бедолагу пледом, сходила на кухню и, налив стакан прохладной воды, поставила его на стол рядом с диваном, представляя, какое пробуждение его ждёт. Немного подумав, сходила в комнату Папируса и, отрыв там бумажку и ручку, я начеркала записку:

«Папирус,

Вышло так, что Санс (совсем не) слегка перебрал, поэтому мы отвели его домой. Но, пожалуйста, не ругай его и не злись. У него на то были свои веские причины, и, поверь мне, сам он всеми силами рвался на пост, и только мы с Флауи уговорили и привели его домой. Так что, кого и можно ругать, так это только нас, да и одну тварь из вашего города, хотя, признаться, их тут довольно много. Санс правда старается и в глубине души корит себя за всё, что только можно, поэтому, уверена, он и сам уже отругал себя хлеще твоего. К тому же, Санс очень любит и заботится о тебе, пусть ты этого и не замечаешь. сегодня он, между прочим, защищал твою честь, из-за чего всё это и произошло — да-да, на самом деле он ценит и уважает тебя, просто не показывает этого (умоляю, не говори ему, что я это сказала, иначе я труп). Так что не начинай сразу промывать ему кости, а просто дай хорошенько отоспаться, — у него и так будет не самое сладкое пробуждение.

Рейчел».

Положив её на стол рядом со стаканом, я, со вздохом оглянувшись на спящего Санса, вышла наружу. Какой раз мы уже вновь возвращаемся сюда? Интересно, через сколько лет я такими темпами все же дойду до конца подземелья? А дойду ли?

Примечания:

А у меня тут артик от одного чудесного человечка, ловите) https://pp.userapi.com/c837339/v837339404/6f0dc/98mzP4y07YY.jpg..

За довольно-таки быстрое время мы дошли до начала Водопадья, той точки, откуда мы отправились в бар. Пост Санса одиноко стоял у холодных стен пещеры. Я прошла мимо него, надеясь, что моя записка хоть как-то поможет, и Папс не устроит ему сильной взбучки.

В этой локации весь наш путь сопровождал фоновый шум воды, иногда становясь громче и выливаясь в небольшие водопады. Холодно больше не было, лишь временами зябко из-за высокой влажности, да лёгкий ветерок остужал кожу, временами пробегаясь по ней мелкими мурашками. Повсюду стоял приятный глазу полусумрак, освещаемый лишь многочисленными кристаллами на потолке да изредка попадающимися светящимися грибами и растениями.

В следующей комнате практически сразу дорогу перекрыли высокие густые пучки сероватой травы. Делать было нечего, и пришлось перебираться через них. Что-то эти заросли мне напоминали и вызывали некое подозрение и даже опасения, но только вот что? Я постаралась вспомнить игру. Должно быть, я видела их и там, вот только на каком моменте?

— Рейчел, замри! — внезапно с паникой прошептал мне Флауи, и тут же меня осенила мысль, где же они были.

Черт, всё плохо. Наверное. Я резко замерла и, стараясь не издавать ни малейшего шороха (желательно, даже не дышать) стала пытаться высмотреть что-нибудь из зарослей. К сожалению, разглядеть что-либо было невозможно, так что пришлось полагаться лишь на свой слух. Послышались шаги. Чем-то эта поступь и лёгкое цоканье по земле было мне знакомо.

— Ну, злорадствуй*, Папирус. Я к тебе со своим ежедневным отчётом, у меня никаких происшествий. А что там у тебя с человеком? — послышался довольно грубый и дерзкий женский голос.

Точно, это же Папс, и он на этом месте встречается с Андайн. Как я могла забыть? На миг воцарилась тишина. Но мне показалось, что она растянулся в вечность. Сердце тяжело и слишком громко медленно отстукивало ритм. Все тело напряглось в тонкую струнку и замерло в ожидании. Что он ответит? Выдаст, не выдаст?

— Не знаю, я уже давно его не видел. Либо он долгое время назад покинул Снежнеград и, возможно, уже успел как-то проскользнуть мимо тебя, либо его и не было вовсе, просто Королевской Страже что-то привиделось, — услышала я до боли знакомый низкий баритон с лёгкой хрипотцой, причём, звучал он как обычно уверенно и не вызывал никаких сомнений в правдивости слов. Не думала, что Папирус умеет так искусно врать. Подумать только, Папирус скрыл от Андайн, что я ещё сегодня утром покинула его дом и отправилась в Водопадье.

— Агрх, это точно второй вариант, потому что он не мог пройти незамеченным мимо меня! Да уж, из-за того, что этим дворовым псинкам что-то почудилось, они лай подняли на всю округу, — раздражённо проговорила стражница.

— Да, ты права, я не сомневаюсь в тебе, Андайн. Это просто излишняя паника. Но если что-то случится, обязательно доложи об этом мне, — послышалось отдаляющееся цоканье шагов, которое вскоре стихло.

— Непременно, — бросила ему вслед Андайн и, кажется, тоже стала уходить, сопровождаемая лязгом доспехов.

Через секунду всё стихло. Неужто пронесло? Я облегчённо выдохнула, обнаружив, что все это время не дышала.

Я уже собиралась двигаться вперёд, как вдруг буквально в сантиметре от меня приземлилось копье. Снова испуганно замерев, я с ужасом оглянулась на него, слыша приближающиеся шаги. Судя по тому, насколько глубоко это огромное копье вошло в землю, можно было догадаться, что кинули его с немалой силой. Если бы оно попало в меня… Да, привет от «смертельного ужаса» с его копьями и стрелами был бы. Сердце билось как ненормальное, я почувствовала, как Флауи крепко обвился корнями о моё плечо, должно быть, ему ужасно страшно. Впрочем, как и мне. Было слышно моё сбившееся дыхание, но поделать с собой я ничего не могла. Тут тёплый лист приземлился мне на лицо, прикрыв рот. Видимо, цветок попытался как-то заглушить его. Внезапно топот шагов прекратился. Подождав ещё полминуты, я, осторожно глянув на мелко подрагивавшего Флауи, который, тем не менее, ответил мне положительным кивком, на карачках медленно выползла из зарослей. Вокруг уже никого не было, и я с облегчением наконец выпрямилась, разгибая затёкшую спину и ноги.

— Йоу, хей, ты видел, как она на тебя смотрела, неудачник? Интересно, с чего бы это? — из зарослей внезапно выскочил вслед за нами коричневатый мелкий монстр в полосатой красной кофте и с противной ехидной ухмылкой на лице.

— А ты что здесь делаешь? — я недовольно взглянула на этого наглого монстрёнка.

— А тебе какое дело, отброс? Смотрю, как Андайн бьёт всяких лузеров, — ответил он и тут же куда-то рванулся. Но, увы, рук для поддержки баланса у него не было, так что он тут же шмякнулся лицом в землю. Вот и правильно, будет знать, как тут бегать и обзывать всех подряд. Я засмеялась, а тот, поднявшись и разозлённо взглянув на меня, побежал дальше и скрылся. Мы двинулись дальше.

Журчание воды с тихой капелью создавали причудливую мелодию, — казалось, я сама невольно шагала в такт ей. Благодаря необычному освещению в пещере царил синеватый полумрак. Эхо-цветы тихо перешёптывались, ведая друг другу заветные мечты монстров и пророчества, а ветер разносил ненавязчивый запах сырого камня. Древние надписи на стенах рассказывали историю жестокой войны монстров и людей. Повсюду за нами следовала бегущая река. Она несла по всему Водопадью потоки воды, хранившие давние воспоминания, тайны, которые отчаявшиеся могли поведать лишь холодной зеркальной глади. Ведь она ничего выдаст, но и ничего не ответит, равнодушным отражением взирая на них. Чьи-то слезы горя, печали, страдания и обиды смешались и слились с самой рекой.

По пути нам встречались многочисленные мосты, перейти которые можно было, лишь положив на воду в ряд четыре кувшинки. Те, по велению какой-то иной магии, которая повсюду чувствовалась в этом месте, расцветали в тот же момент, создавая такой необычный, словно бы живой, переход на другую сторону. Причудливые то ли растения, то ли грибы зажигались от прикосновения ярким голубовато-неоновым цветом, неизвестные маленькие огоньки, похожие на мотыльков, летали в воздухе. Все это создавало таинственную мистическую атмосферу загадки. Казалось, будто бы ты оказался в другом, потустороннем неизведанном мире, где хранятся ответы на все тайны природы, но и появляются ещё больше вопросов.

Мы в полной тишине продвигались по Водопадью, слыша собственные гулкие шаги, и заворожено наблюдали за всем вокруг, словно бы погруженные этим местом в зачарованный транс. Я зашла в очередную комнату. Здесь на потолке было особенно много кристаллов, что на черном фоне светились, словно звезды. А впереди в ряды выстроились Эхо-Цветы. Я подошла и коснулась первого.

— Давным-давно монстры могли прошептать их мечты звёздам в небе. Если ты будешь надеется всем сердцем, твои желания исполняться. Теперь всё, что мы имеем — это светящиеся камни на потолке, — послышался тихий голос. Я подошла и тронула следующий.

— Желаю, чтобы моя сестра и я однажды увидели звезды.

— Я хочу, чтобы когда-нибудь мы выбрались и смогли почувствовать и увидеть тёплый солнечный свет.

— Я так хочу, чтобы мы все, живущие здесь, стали свободны.

Я слушала и слушала многочисленные желания монстров, что так мечтали однажды выбраться на поверхность и полюбоваться на настоящие звёзды, и тяжёлая тоска всё больше пробиралась в душу. С каждым цветком я чувствовала к ним всё большую жалость и сострадание, а атмосфера этого места, невольно заставляющая задуматься о многом и уйти в себя, ещё больше давила и усиливала это. Но постепенно желания и шёпот цветков изменялись.

— Я хочу лишь узнать, что мы такого сделали людям, за что они так жестоко обошлись с нами?

— Я больше не могу находиться здесь, взаперти. Будь оно проклято, это ужасное человечество!

— Я хочу когда-нибудь отомстить этим никчёмным людишкам!

— Я так устала от постоянно жестокости и злобы, полностью пропитавшей это место. Я хочу, чтобы монстры перестали дичать и пропитываться ненавистью.

— Я так ненавижу людей! И ненавижу всех тех, кто насмехается надо мной. Я желаю, чтобы когда-нибудь их всех постигла жестокая кара.

Желания становились все жёстче и злобней. С каждой фразой чувствовалось, как монстры постепенно дичали и озлоблялись. Как ненависть к людям и друг другу медленно, но верно захватывала их. Из последних цветков были слышны лишь пожелания мести. И от этого становилось ещё хуже. Я будто бы прочитала и наглядно увидела в этих цветках целую историю подземелья и причину той жестокости, царившей в этом месте.

В следующем коридоре мы также нашли множество эхо-цветов, однако, кристаллов наверху почти не было, так что это была уже не комната желаний. Я с интересом подошла и дотронулась до первого цветка.

— Удивительно, она упала с такой высоты и не разбилась, оставшись живой, — я услышала оттуда строгий женский голос.

Должно быть, это кто-то говорит про Чару, либо про кого-то из тех детей, что падали сюда до этого. Однако странно, что этого не было в игре. Ведь, что в оригинале, что в андерфелле, Чара и другие дети тоже падали и оставались в живых.

— Она должна бороться. Должна сохранять решимость и стойкость, лишь тогда она выживет, — послышалось из следующего цветка.

Я почувствовала, как гулко забилось сердце. Почему-то все эти фразы сильно взволновали меня — казалось, они что-то напоминали, означали нечто важное.

— Она сможет, я верю в неё. Она не может погибнуть вот так, — этот тихий, полный надежды голос уже принадлежал мужчине.

Он казался таким до боли знакомым, что было весьма странно — скорее всего это был Азгор, только вот где же я могла его слышать, если до сих пор ни разу с ним не встречалась?

— Пожалуйста, не умирай, вернись к нам, — услышала я следом, и сердце сжалось от этого умоляющего голоса. Это была женщина, и говорила она так горько, что мне невыносимо захотелось крепко обнять её, успокаивая.

Я с замиранием сердца подошла к следующему, последнему цветку. Оттуда послышался лишь тихий отчаянный плач. Я почувствовала, как глаза начинает пощипывать, — захотелось вместе с цветком заплакать от горя, хотя, казалось, всё было хорошо. Однако в сердце поселилась скорбь, словно бы я потеряла нечто очень важное и дорогое…

Примечания:

* — я подумала, что для феллов говорить "здравствуй" , что означает "пребывай в здравии", слишком... не по-фелльски, так что я предположила, что они могли бы использовать вместо этого "злорадствуй" для приветствия.

Эта глава вышла небольшой, но я постаралась всеми силами передать атмосферу этой прекрасной и волшебной локации, которую я так люблю. А также в конце я добавила некую... пасхалку, наверное, с эхо цветами) Быть может, это вас наведет на некоторые мысли, размышления, теории и ответы)

Мы двигались дальше. На сердце всё ещё тяжёлым грузом висели тоска со скорбью, а я до сих пор не понимала, чем были вызваны эти чувства. Флауи тоже совсем притих и отчего-то загрустил. Наверное, просто на нас так повлияла атмосфера этого места, заставляя задуматься о многом, в том числе и о не самых радостных вещах.

Наши задумчивые похождения ушедших в себя и отчего-то внезапно загрустивших горе-путешественников прервали громкие тяжёлые шаги и лязг доспехов. Не успела я толком прийти в себя и очнуться от своих мыслей, как буквально в сантиметре от нас приземлилась стрела. Подгоняемая Флауи, а также собственными инстинктами самосохранения, я принялась со всех ног бежать по мосту, на котором мы оказались. Со всех сторон в нас летели копья, грозясь проткнуть насквозь. Я хорошо помнила ту боль ещё с того испытания Папируса, поэтому бежала, не оглядываясь, забыв про всякую усталость. Но вот резкий поворот, не успеваю вовремя повернуться, и копье пролетает рядом с моей рукой, оставляя по всей длине глубокий кровоточащий порез. Я тихонько застонала от боли, но скорости постаралась не убавлять, слыша за спиной громкие приближающиеся шаги Андайн. Руку нещадно щипало, от нас на мосту оставалась дорожка из капель крови. Я на бегу попыталась другой рукой зажать рану. ОЗ 12/20, но при этом от раны каждый десяток секунд отнималось 0,01 ОЗ. Я почувствовала, как больную руку накрыли тёплые лепестки, и потихоньку кровь начала останавливаться. ОЗ 17/20. Ох, снова Флауи помогает мне. Что бы я без него делала?

— С-спа… си… бо… — проговорила я на бегу задыхающимся голосом, в очередной раз еле успевая увернуться от копья.

— Всегда пожалуйста, но благодарности на потом оставь, когда живыми выберемся. А сейчас давай, дыхалку не сбивай и не отвлекайся, — даже каким-то строгим голосом ответил он.

Я улыбнулась про себя и решила последовать совету цветка, промолчав и продолжив бежать дальше. Воздух с хрипом резко вырывался изо рта буквально каждую секунду, отдаваясь болью в груди. Стопы, через истоптанную подошву кедов чувствовавшие каждую неровность, дико ныли, как и натруженные мышцы. Я почувствовала, как мой темп с каждым шагом замедляется, последние остатки сил покидают меня, требуя немедленной остановки и передышки. Черт, Андайн будто бы ни капельки не устала, продолжая следовать по пятам и метать свои копья. А вот я уже больше не протяну, тем более что мне ещё надо уворачиваться.

Вдалеке показались кусты. Ох, Слава Биллу, спасение! Я, собрав последние капли выдержки, максимально убыстрилась и ринулась к укрытию. Да, практически добежала, ещё буквально пару шагов! Резкая боль пронзила ногу. И я просто буквально упала в кусты, уже там проползая вперёд. Растянувшись в укрытии травы, я схватилась за раненую ногу. В ней торчала голубая стрела. Боль была невыносимая, и я сидела, замерев и прикусив губы, чтобы не издавать звуки. Тут я услышала тяжёлые шаги, направлявшиеся прямо в нашу сторону. Земля вздрагивала от каждого шага, а Андайн уже подходила к зарослям. Сердце бешено забилось об грудную клетку. Я с ужасом наблюдала, как рыцарь в доспехах неумолимо приближается прямо к нам. Что же делать?! Она уже зашла в кусты, разгребая траву тяжёлыми перчатками. Пошевелиться нельзя, услышит сразу, но и если просто сидеть, то через две секунды она наткнётся прямо на меня. Что же было в игре?! Ведь там был такой момент, но каким-то образом ты от неё спасался… Что-то должно произойти, ну же! Я лихорадочно пыталась вспомнить старый добрый Undertale, но, как назло, все мысли смешались в кучу, не давая возможности выудить хотя бы одну. Я уже приготовилась к смерти, как вдруг между травинок промелькнуло что-то жёлтое, а затем Андайн выудила за шкирку сияющего монстрёнка.

Пару секунд стояла тишина, я лишь видела между травой болтающееся жёлтое тело, а затем Монстрёнок был небрежно опущен, а точнее сказать, брошен в траву, и послышалась отдаляющаяся тяжёлая поступь. Андайн уходила. Я шумно выдохнула, и, оставив наконец в покое прокушенные губы, тихонько застонала от боли. Кровь продолжала литься, рану просто адски жгло и щипало. Я держала ногу обоими руками, чуть ли не воя и втыкая в кожу ногти чуть выше ранения. Боль от них немного заглушала ту, и становилось легче. Флауи быстренько спустился вниз и с сосредоточенным видом принялся разглядывать больную ногу.

— Надо вынуть стрелу, чтобы я смог её залечить, — сказал он через пару секунд. Я тут же энергично замотала головой, покрепче сжимая ногу. — Ну же, Рейчел, не упрямься! Только так я смогу тебе помочь и остановить кровотечение.

— Хэй, ты видела? Андайн тронула меня! А ты — лузер! Находилась рядом, но ступила. А ведь могла бы подвинуться чуть левее. Ха-ха, ты даже Андайн толком не увидела! — Тут ещё совсем некстати вновь оживился Монстрёнок, смотря на меня с таким видом, будто бы победил в каком-то великом соревновании, а я опозорилась.

— Только тебя здесь не хватало! Нужно мне очень Андайн твою увидеть, и так хватило уже, — одновременно с раздражением и страданием проговорила я, кинув на него разозлённый взгляд.

— Так, всё, я вынимаю её насчёт три, — решительно проговорил Флауи. Я тут же запаниковала, увидев, что он уже протянул к ней свои листки.

— Нет, стой, не трогай её!

— Раз.

— Флауи, нет, оставь, мне и так нормально! — Цветок уже с непоколебимым видом схватился за её кончик. Я же всеми силами пыталась предотвратить это, не желая испытывать ещё большую боль.

— Два.

— Нет! Пожалуйста! Не надо! Будет ещё больней!

— Три! — Флауи резко выдернул стрелу из моей ноги. Я громко вскрикнула, из глаз от внезапной вспышки боли брызнули слезы. Из открытой раны ещё больше полилась кровь. Но цветок тут же закрыл её листками. Постепенно боль начала потухать, а кровь остановилась.

— Вот и все, видишь, лучше же? — Я сидела с надутым видом, не отвечая на вопрос Флауи. — Ох, Рейчел, ну прямо как дитя малое, — цветок вздохнул и с улыбкой покачал головой, смотря на меня, словно мать на своё маленькое непоседливое, постоянно влезающее в неприятности и хулиганящее, но всё равно любимое чадо.

Его слова кольнули, но, задумавшись, я поняла, что и впрямь вела себя по-детски. Уверенно встав, я с вызовом глянула на с насмешкой наблюдающего за всем этим Монстр Кида и, стараясь не обращать внимание на оставшуюся небольшую боль в ноге, двинулась дальше, подобрав Флауи и поблагодарив его. Монстрёнок, насмешливо хмыкнув, убежал вперёд. Уже в следующей комнате я с радостью увидела сохранение. Прохромав до заветной звезды, я с наслаждением ощутила лёгкое покалывание в ноге и руке, после чего ОЗ восстановились, раны залечились, а в груди вновь появилось знакомое чувство. Решимость.

Мы двинулись дальше. Та «пробежка» с Андайн пусть была и не самой радостной и приятной в моей жизни, зато избавила нас от той непонятной тоски и задумчивости. Теперь мы со смехом вспоминали сложившуюся ситуацию и наши прятки в кустах, а гробовое спокойствие этого места раскалывалось, нарушенное нашим весельем.

Флауи рассказывал мне об Андайн, а я жаловалась ему на наглого Монстрёнка. Стены пещеры, что привыкли слышать лишь злость, обиду и отчаянье, сейчас, впервые за долгое время, оглашал звонкий смех. Удивительная всё-таки штука жизнь и её цикличность: наверняка когда-то давно по тем же коридорам точно так же, смеясь, ходили и Чара с Азриелем — два ребёнка, мальчик и девочка, монстр и человек, объединённые одной целью. Через много лет история снова повторяется, и вроде вновь с тем же мальчиком, вот только и он уже совсем другой, да и сопровождает его иной человек. Та, казалось бы, счастливая история, закончилась печально… Но как же окончится эта? Повторю ли я судьбу той девочки? Вынужден ли он будет вновь испытать боль и отчаянье, горе утраты? Или же этот мир, несмотря на всю жестокость и злобу, получит свой счастливый финал? Это таинственное место и вправду рождает много загадок и вопросов, увы, не давая на них ответы. Так каким же всё-таки будет финал?

В следующей комнате одиноко примостился телескоп. Подойдя поближе, я заметила, что края окуляра обмазаны чем-то красным. Видимо, здесь обычно стоит Санс, подшучивая над прохожими. Вспомнив причину его отсутствия, мы с Флауи нашли новую тему для обсуждения, размышляя, как там старший скелет, отошёл ли от того «слегка» неудачного похода в бар и досталось ли ему от Папируса. Но тут наш разговор прервала непонятная музыка, — казалось, это куски партий тяжёлого рока вырвали из своих композиций и соединили между собой. Спустя две секунды мне удалось установить, что они раздаются из моего рюкзака. Поняв, что это звонит телефон, отданный мне Папирусом, я тут же принялась рыскать во внутренностях рюкзака, который в основном был набит Злороженными, коричными монстрами, да парой маленьких коробок с макаронами по-флотски, которые я взяла из дома скелетов, дабы больше не голодать в пути.

— Ох, как говорится, «вспомни… вот и оно», — произнёс Флауи, промолчав с многозначительным видом после слова «вспомни».

— Да ладно тебе, — ответила я с лёгкой усмешкой и взяла трубку. — Алло?

— Кхм, здравствуй, человек, — прозвучал из трубки знакомый басовитый голос.

— Привет, Папирус, — ответила я, стараясь скрыть в голосе радость. — По какому поводу звонишь? — Я попыталась перестать глупо улыбаться, поймав на себе пристальный ироничный взгляд Флауи.

— Просто хотел предупредить, что по Водопадью бродит одна… моя знакомая. И она… весьма убийственного мнения о тебе. Просто чтобы ты, если что, была начеку.

— Да, спасибо, что предупредил.

— И да, тебе спасибо, что привела этого оболтуса домой. А то, я уверен, Гриллби бы его выпихнул из бара, так что этот идиот так и ночевал бы где-нибудь на снегу, а мне его потом искать среди сугробов.

— Да не за что, — я нервно усмехнулась, прикидывая температуру такого снежного ночлега по ночам.

— Ну вот, собственно, и все, что я хотел сказать. Ну, пока. И… Рейчел, будь осторожна, — казалось, в конце его голос чуть дрогнул, звуча неуверенней обычного.

Наверняка ему редко приходилось говорить что-то подобное. Сердце невольно сжалось, приятно затрепетав — неужели он менялся в общении со мной? В то, что грозный стражник и впрямь мог измениться после знакомства с одним человеком, верилось с трудом, но от одной робкой мысли об этом приятно согревала.

Борясь с желанием с радостным визгом начать скакать на месте, я убрала телефон в рюкзак, любовно глянув на него напоследок. Флауи не переставал смотреть на меня выразительным взглядом, будто бы ожидал объяснений.

— Что? — я с наигранным непониманием уставилась на него.

— Ничего не хочешь мне поведать? — цветок всё выжидающе и с лёгкой ухмылкой смотрел на меня. Я покачала головой, продолжив идти вперёд.

— А то, что ты, например, всё-таки влюбилась в этого надутого идиота? — Услышав его слова, я вспыхнула. Казалось, в этом подземелье меня хотят засмущать на всю жизнь вперёд.

— Нет, конечно, что за глупости? — я фыркнула, стремясь изобразить безразлично-насмешливую улыбку, но с ужасом почувствовала, как жар приливает к щекам.

Сама мысль о моей влюблённости в кого-то звучала абсурдно. Хотя, признаться, если и рассматривать возможных кандидатов на эту должность, то Папирус подходил больше всех — безусловно, если бы хоть какая-то влюблённость вообще была.

— Да, а чего тогда так сияешь от его звонка? — Флауи с намекающим взглядом посмотрел на меня.

Если задумываться, то некоторые факты делали это предположение не таким уж и абсурдным. Да, я действительно была безумно счастлива услышать звонок от него и знакомый голос по ту сторону провода. Наверное, Папирус был одним из немногих существ, забота которого была мне приятна, не раздражала, как выходило в большинстве случаев с людьми. К тому же совсем недавно мы с ним целовались — действительно всерьёз целовались, и это не было каким-нибудь грёбаным сном, как всё больше казалось в последнее время. Неужели я действительно что-то чувствовала к Папирусу? Не знаю, была ли это влюблённость, по крайней мере, я бы побоялась называть её так, но вот симпатия… Симпатия по отношению к Папирусу действительно присутствовала, и отрицать это было крайне глупо.

Нет, Рейчел, ты, должно быть, действительно ненормальная, причём, даже больше, чем считала себя до этого. Да уж, чего-чего, а тяги к некрофилии я ещё за собой не замечала. Это внезапное осознание выбило меня из колеи и ввело в шоковое состояние. Так что Флауи я так и не ответила. А он, по всей видимости, ответа и не ждал, сам все поняв.

— Судя по твоему лицу, ты только сейчас поняла это и признала, — Флауи усмехнулся. А я с растерянным видом оглянулась на него. — Ладно, пусть я этому скелету не слишком симпатизирую, но переживу уж как-нибудь. И не делай такое испуганное и смущённое лицо, я уже до этого начал догадываться по твоему поведению, — цветок улыбнулся, с поддержкой и даже как будто лёгким сочувствием глядя на меня.

Я улыбнулась в ответ, в который раз благодаря судьбу за моего спутника. Как же мне все-таки повезло, что я иду именно с Флауи. Почему-то я боялась, что после этого он будет смеяться надо мной, начнёт подкалывать, или вовсе обидится, назовёт глупой дурой, он ведь всегда не особо жаловал Папса. Но он, несмотря ни на что, не сделал ничего из этого, а наоборот лишь спокойно принял это. Даже не представляю, как бы я справилась одна: без его поддержки, советов, да и просто без верного друга, с которым всегда можно поговорить, зная, что он всегда будет на твоей стороне.

— Флауи, спасибо тебе. За всё, — слова невольно вырвались сами собой, выражая искреннюю благодарность этому цветку.

— Не за что, Рейчел, — ответил он с доброй улыбкой.

— Я бы тебя обняла, да, боюсь, раздавлю, — ответила я с лёгким смехом, переведя вновь взгляд на дорогу вперёд.

— Не замечал за тобой раньше склонностей к телячьим нежностям, — с наигранным удивлением ответил мне он.

В ответ я весело засмеялась. Я даже не стала ничего опровергать, ведь привычного желания возмущаться и что-то доказывать больше не было. Сейчас я была вынуждена признаться, что это место действительно меняет — медленно, но верно я сбрасываю с себя глупые подростковые маски, призванные скрыть предполагаемые слабости, которые таковыми не являются.

Я снова задумалась о своём будущем и выборе пути. Кажется, сейчас я как никогда была близка к тому, что я до сих пор не ступила на дорожку геноцида не из-за каких-то физических ограничений, и тем более не из-за выдуманной чести и слабости противников, а только потому что не хотела. Да, вот так вот просто раскрывались главные сомнения моего путешествия. Правда, чем же оно закончится и чего я всё-таки хочу на самом деле, я не знала до сих пор.

Просто я наконец решилась быть честной с собой и перестать притворяться злой хладнокровной личностью. Это место уже, по-моему, давно доказало, что это совсем не так. Да, я подобрела, оказалась отчасти какой-то неженкой. Да, я влюбилась. Ну и что? Разве от этого я стала хуже, слабее? Перестала быть самой собой? Вовсе нет. Так зачем продолжать притворяться и доказывать что-то себе и окружающим? В конце концов, зачем всё время постоянно бороться с течением, впустую тратя силы, когда можно просто плыть по нему, лишь поворачивая в нужных местах, обходя камни и водопады и выбирая себе лучший путь.

Мы вышли в следующую комнату, в который обнаружился монстр, каких так мало осталось в этом месте. Это была Смурена. Она сидела на камне, угрюмо отвернувшись и пряча за своими волосами лицо. Я осторожно подошла поближе, не зная, будет ли она сражаться, или нет. Но та тут же развернула лицо, гневно что-то закричав на высоких нотах, от которых заболели уши и отнялось одно очко здоровья. Я на миг закрыла их руками, но как только она отвернулась вновь, разжала их. Чтобы пройти дальше, мне надо было идти мимо неё, однако Смурена не подпускала ближе к себе, принимаясь убийственно кричать. Да и отчего-то мне стало её жаль. Всё тело Смурены покрывали едва зажившие ссадины и шрамы, копна волос во многих местах была криво отстрижена, а может и вовсе оборвана, словно бы кто-то выдирал их. Она выглядела слишком одинокой и несчастной, и так натерпевшейся за свою жизнь, чтобы причинять ей новую боль. Не зная, поможет ли оно, я принялась выполнять первое вспомнившееся действие.

— Этот мир так жесток, — тихонько запела я. — Вышел для надежды срок, — Смурена повернулась ко мне лицом, но пока лишь молча и с лёгким недоумением наблюдала за мной. — Как, борясь за мечты, всё хранишь улыбку ты? — продолжала я петь, с надеждой глядя на неё. — И пусть мир рухнет вдруг, я всегда твой лучший друг.

Внезапно Смурена открыла рот и принялась в начале тихо, а потом увереннее подпевать мне. Только уже не тем ранящим визгом, а красивым женским голосом. Я, обрадовавшись, решительней продолжала петь, пусть и совершенно не обладала талантами в этом. Понятия не имею, откуда она знала слова, но мы продолжали дуэтом акапельно петь её. Флауи зачарованно слушал, сидя на моем плече. С каждой нотой во всём теле разливались приятное тепло и светлые чувства. Мы пели, казалось, вкладывая в эту песню искренние чувства и душу. Откуда-то со всех уголков пещеры начали собираться мелкие монстры, Мойша, Минижелл. Они сидели по углам и без своей обыкновенной злобы внимательно слушали нас. Народ всё собирался и собирался, а мы продолжали петь всё ярче и эмоциональней.

— И смогу вновь найти друга я в конце пути, — допели мы, мягко оставив последнюю ноту незавершённой.

Смурена приветливо и благодарно мне улыбнулась, а затем, махнув хвостом в воздухе, скрылась где-то за камнем. А я с удивлением оглянулась на небольшую толпу, состоящую в основном из маленьких монстров. Только сейчас заметив, что это все те, кого пощадила. Они с задумчивостью и лёгкой светлой грустью глядели на меня, но уже через пару секунд последовали за Смуреной, скрываясь за стенами пещеры.

— Это было очень эффектно и красиво, — сказал мне Флауи, после их ухода словно бы очнувшись от песни.

— Серьёзно? Спасибо, правда, никогда не думала, что я умею петь, чтобы окна не трескались и барабанные перепонки у людей не лопались, — с лёгким изумлением ответила я. — А вот Смурена действительно красиво пела, — добавила, вспоминая её чудесный голос.

— И что это за песня? Отчего-то её текст сумел задеть меня до глубины души — удивительно, как автор сумел написать так, чтобы создавалось такое отчётливое ощущение, словно бы она была написана про тебя самого, — цветок смотрел куда-то вдаль невидимым взором, снова на некоторое время погрузившись в себя. Я кинула на Флауи задумчивый взгляд, но тут же постаралась сделать беззаботное лицо.

— Да так, просто песня с поверхности, первая, что мне в голову пришла, — я пожала плечами, постаравшись сделать беззаботный вид.

Пройдя в закуток у стены, мы увидели старинное пианино. Вспомнив эту локацию, я тут же вышла и прошла дальше по коридору, ожидаемо заметив там статую. С потолка на неё капала вода, оставляя пробоины и трещины в камне, а неподалёку стояла корзинка с зонтиками. Флауи удивлённо наблюдал за тем, как я взяла один и поставила его в руки статуи. Пару секунд стояла тишина, но затем из камня полилась красивая музыка. Музыкальная шкатулка, избавившись от воды, вновь заиграла. Флауи сначала удивился, а затем, грустно улыбнувшись, посмотрел на статую, углубившись в воспоминания. И вновь я ощутила волшебную атмосферу этого места. Только сейчас она наполняла не тоской, а наоборот — светлой доброй грустью.

Здесь мы решили сделать привал: присели у стенки, достав оставшуюся провизию. Я прикрыла глаза, вслушиваясь в чудесную мелодию, — та лилась, сливаясь с шумом вод и пением падающих капель, и словно бы вытекала из глубин пещеры. Казалось, играла не шкатулка, а само подземелье пело, рассказывая бывшему принцу сказку из давних времён — историю его детства, а тот засыпал, убаюканный волшебной колыбелью.

Перекусив и отдохнув, мы поднялись и, кинув прощальный взгляд на статую, из которой продолжала литься приятная музыка, двинулись дальше. Мелодия всё ещё отдалённо слышалась, отражаясь эхом от стен пещеры. Впереди показалась корзинка с зонтиками. Глянув вперёд, я увидела, что дальше по коридору с потолка частыми каплями стекает вода, образуя своеобразный подземный дождь, и, недолго думая, захватила один зонтик. Капли стучали по зонтику над нашими головами, напоминая этими звуками осень. Но из приятных мыслей меня выдернул непонятно откуда вынырнувший Монстрёнок.

— Что, всё продолжаешь искать Андайн, в надежде, что она тоже до тебя дотронется? — выкрикнул он, ухмыльнувшись. Я же решила просто проигнорировать его и с гордо поднятой головой, не теряя своего достоинства, просто идти вперёд, не обращая внимания на всяких мелких, приставучих детишек. — Ладно, так уж и быть, если ты так хочешь, я составлю тебе компанию, — продолжил он, будто бы я ему что-то ответила.

— В смысле?! Ничего я не хочу, — попыталась возмутиться я, но тот, совершенно меня не слушая, не спрашивая никакого разрешения, протиснулся к нам под зонт и пошёл рядом, продолжая что-то трындеть со скоростью света.

— Йо, среди всех отбросов, что здесь обитают, Андайн по праву самый классный и крутой отброс! Она жёстко лупит всяких неудачников и слабаков, показывая им, кто здесь хозяин, — восхищённо тараторил он.

Кажется, Монстрёнка даже не волновало, что его никто не слушает, ему главное было кому-то что-то говорить. Я же, совершенно уже не втыкая, что он там балаболит о своей Андайн, оглянулась на Флауи, скорчив страдающую мину. Тот ответил понимающим взглядом. Изобразив пальцами пистолет, что приставлен к моей голове, я показала взглядом на продолжающего без умолку говорить Монстрёнка.

— Йо, я бы так хотел, чтобы Андайн пришла к нам в школу и побила всех этих дурацких учителей за то, что они задают нам домашку. Достала уже эта школа, честное слово, — я негромко усмехнулась.

Монстрёнок напоминал мне меня в детстве: тогда я также не хотела учиться, однако всё ещё пыталась что-то делать, отчаянно проклиная школу и домашку к ней.

— Это ты ещё маленький, подожди, там через несколько лет намно-о-о-ого хуже будет, — ответила я с видом человека, что уже прошёл через огонь и воду и знает это на собственном опыте.

— Да куда уж хуже! Я и так уже задолбался и устал с этой учёбой, только время зря отнимает, да ещё и мозги кипят после неё, — недовольно и недоверчиво ответил он, с раздражением пнув лежащий на земле голубоватый камень, будто бы это он виноват в том, что он должен учиться. Я хмыкнула в ответ. Наивное дитя. Он ещё ни до химии с физикой наверняка не дошёл, ни до всяких графиков, теории вероятности и косинусов. А самое главное — ему ещё далеко до экзаменов!

Внезапно привычный пейзаж голых синих стен сменился: нам открылся невероятно красивый вид. На потолке, словно звёзды, сверкало бесчисленное количество камней, освещая голубоватым светом тянущуюся далеко вперёд тьму. А вдали отчётливо виднелся замок, словно бы списанный с чудесной картины Средневековья: башни, ворота, голубые крыши в форме конуса. Нас разделяли далёкие коридоры пещеры, полные чудесных неоновых рек и озёр, светящихся цветов и освещённых ими величественных камней, отливающих бирюзой — казалось, вся пещера светилась в темноте, сверкая и переливаясь бесчисленными оттенками голубого.

— Чёрт, как же красиво… — я замерла, с восхищением глядя на открывшуюся нам картину.

Монстрёнок же взглянул на меня, как на психа, пробормотав о том, что он ходит здесь каждый день и никакой особой красоты не замечает. Он ринулся вперёд, но, когда холодные капли окатили его тело, тут же с недовольным лицом вернулся к нам под зонтик. Монстр Кид стал тянуть меня и всячески поторапливать: мол, пока я тут стою как столб, там Андайн уже уйдёт. Издав тяжёлый вздох, я всё же согласилась и, оторвавшись от созерцания чудесного вида, двинулась вперёд.

Вскоре привычные стены вновь выстроились по бокам, закрыв нам вид на очертания замка. Своеобразный дождь из капель закончился, а впереди показалась корзинка для зонтиков. Решив не таскаться со своим дальше, я положила его туда. Но через несколько шагов мы наткнулись на преграду: высокий выступ, на который не предоставлялось возможности забраться.

— Ха-ха, лузер, ты так и не сможешь увидеть Андайн! — не преминул тут же начать потешаться и смеяться Монстрёнок.

Я кинула на него недовольный взгляд. Я на что только не забиралась, так что какой-то жалкий выступ меня не остановит. Я отошла, разбежалась и высоко подпрыгнула, хватаясь руками за выступ. Но края оказались влажными, так что пальцы тут же соскользнули, и я неуклюже слетела вниз. Попробовала ещё раз, но вновь тот же результат. Монстрёнок от этого засмеялся ещё больше. Я разозлённо глянула на эту гору и хотела уже было снова предпринять попытку, но меня остановил Флауи, сказав, что это бесполезно. Я в начале собиралась заупрямиться и попробовать ещё раз, но всё же решила согласиться с другом и со вздохом принять своё поражение.

— Эй, неудачница! — крикнул мне Монстрёнок. Я недовольно обернулась. — Ты ведь хочешь добраться до Андайн?

— Я тебе уже десять раз говорила, что мне твоя Андайн нафиг сдалась, но предположим, что да, — ответила я, ожидая, что же предложит этот «юный гений».

— Если ты так и застрянешь здесь, то мы не сможем дальше соревноваться, кто быстрее до неё доберётся. А без этого будет не так интересно искать Андайн одному. Так что взберись на мои плечи, а я пойду другим путём. Я-то всегда смогу найти дорогу и знаю, где можно пробраться, — он подошёл поближе к выступу. Я же изумлённо взглянула на него, решив даже ничего не упоминать о том, что никакого соревнования не было и в помине.

— Ты серьёзно?

— Да, иди сюда и давай быстрее, пока я не передумал! — поторопил меня он. Я, усмехнувшись, подошла к согнувшемуся Монстрёнку и с неуверенностью взглянула на его спину.

— Ты там не проломишься под моим весом-то? — Я с сомнением занесла над ним ногу.

Монстр Кид уверенно покачал головой. Вопросительно взглянув на Флауи и получив от того утвердительный кивок, я всё же встала на него вначале одной ногой, затем, оттолкнувшись, поставила вторую. Тот немного прогнулся под моим весом, но я уже быстро перепрыгнула на пол выступа.

— Йо, ну покеда, отброс! Ещё увидимся! — весело прокричал Монстрёнок и побежал в другую сторону.

— Спасибо что ли! — прокричала я ему вдогонку.

Да, помощь придёт внезапно, от кого не ждёшь.

— Ну что, вперёд, навстречу приключениям наконец в тишине и без всяких трындёжников? — весело усмехнувшись, я обернулась к своему плечу, на котором восседал Флауи.

— Вперёд навстречу приключениям! — ответил он с уверенной и довольной улыбкой.

Я, улыбнувшись в ответ, кивнула ему и двинулась дальше, где впереди уже виднелось сохранение. Восстановив и так полные ОЗ, мы пошли дальше. Очередной поворот и снова мост. Нервно оглядываясь и уже предчувствуя что-то не слишком приятное, мы шли вперёд. И не зря я опасалась мостов. Где-то впереди во тьме сверкнул отблеск от железа, послышался шум, а затем прямо вокруг нас начали появляться синие лужи, из которых, спустя миг, вылетели копья. Внизу я краем глаза разглядела рыцаря в доспехах со сверкающими через шлем красными глазами.

Тут же поняв, что происходит, я со всех ног ринулась вперёд. И снова — сзади слышны шаги, лязг доспехов, сердце бешено колотится, учащённое дыхание постоянно сбивается. Всё как в прошлый раз. Только сейчас стрелы появлялись из пола, в начале представ в виде луж. Я бежала со всех ног, но впереди появился ряд луж, а сзади неумолимо приближался топот шагов. Решив перепрыгнуть, я на бегу отскочила от пола. Но слишком поздно: стрела прямо подо мной вырвалась из лужи и пронзила стопу насквозь. Я успела лишь с истошным криком упасть на землю, и тут же моё тело пронзила следующая порция стрел, раздирая в клочья кожу, мясо и внутренние органы. Спустя пару секунд мучительной боли я умерла.

* * *

Я оказалась у точки сохранения. Впереди поворот, за котором тот самый мост. Фантомы боли ещё несколько мгновений чувствовались в теле, но затем пропали, оставив лишь страшные воспоминания. Флауи сочувственно взглянул на меня, покрепче обвившись за плечо, как бы напоминая, что он тут, я не одна. Я выдавила кривую улыбку, пытаясь показать, что все хорошо, и вновь направилась к этому мосту.

На этот раз я уже забежала дальше, но вот поворот, из-за которого пришлось притормозить. И вновь меня пронзила стрела. Стараясь не обращать внимания на боль, не теряя решительности, я пыталась продолжать бежать вперёд, но начала кружиться голова, в глазах потемнело, и с отключающимся сознанием я почувствовала, как падаю, на лету принимая ещё больше стрел.

* * *

— Рейчел, всё в порядке? — Флауи обеспокоенно глядел на то, как я, согнувшись пополам у точки сохранения, пытаюсь усмирить частое хриплое дыхание и бешено скачущее сердце.

— Знаешь, немного странно спрашивать это у человека после его пятой смерти, — Флауи виновато и слабо улыбнулся. — Но, тем не менее, я всё ещё в порядке, насколько это возможно в моём положении.

Наконец мне удаётся удачно вписаться в поворот. Со всех ног я следую дальше. Разветвление. Нет времени думать, и я бегу направо. Спустя несколько шагов — тупик. Конец моста: дальше пропасть. Я в панике оборачиваюсь назад. Вижу вновь этого рыцаря. Несмотря на то, что её лицо скрыто под шлемом, я словно бы чувствую, как её губы растягиваются в победной усмешке, и с обречённостью смотрю, как стрелы летят в меня, чтобы через мгновение пронзить насквозь. Вновь причинить эту мучительную, нескончаемую боль. Чернота. Кнопка «продолжить». И снова около сохранения.

* * *

Очередная смерть. Очередная боль. Вместе с хрипами и воздухом чувствую, как глаза сами невольно начинают наполняться слезами отчаянья. Я даже сама не замечаю, как, но чувствую, что уже сижу на полу на коленях, сотрясаясь в беззвучных рыданиях. Я напоминаю себе, что должна быть сильной и не имею права показывать свою слабость сейчас. Хотя… кому это нужно? В конце концов, быть может, отказ от милосердия на самом деле лучший вариант?

На плечо ложится тёплый и уже родной листочек. Тоненький, высокий голосок тихо и сочувственно говорит моё имя. Зовёт меня, пытаясь всеми силами оказать поддержку, успокоить, вытянуть из этой пучины отчаянья и боли.

— Рейчел. Пожалуйста, держись. Не сдавайся. Оставайся сильной. Оставайся решительной! Всё будет хорошо, обещаю, — словно заботливая мать он нежно гладит меня по спине, успокаивая. — Ты только не плачь, сама же всегда ненавидела и презирала слёзы. Помнишь?

Я киваю, усиленно вытирая мокрые глаза. Смотрю на Флауи и понимаю, что попросту не могу выбрать что-то иное, кроме пощады. Нет. Я должна оставаться сильной. Должна бороться. Ради него, ради того, кто всегда меня поддерживает. Ради лучшего и самого близкого друга, ставшего почти родным. И ради всех этих монстров, что так несчастны и лишь прикрываются и защищаются с помощью всей этой жестокости. Ради Папируса, Санса, Ториэль, Напстаблука, Монстрёнка, неизвестных, что шептали свои желания Эхо-цветам, мечтая когда-нибудь выбраться на поверхность, даже ради Андайн, которая тоже нуждается в помощи. Ради всех, живущих здесь. И ради той неизвестной несчастной женщины, что так отчаянно звала и молила кого-то очнуться и жить, и плакала с такой болью рядом с тем эхо-цветком. Я решительно поднялась, ещё раз утёрла глаза, что уже начали высыхать от недавних слёз, и двинулась к мосту.

Я бегу. Кажется, я пробежала дальше, чем обычно. Мост стал намного шире. Должно быть, осталось не так много, скоро конец. Стрела пролетает, оставляя глубокий порез на лодыжке. Жгучей болью в ноге отдаётся каждый последующий шаг. Но я должна бороться, бежать дальше. Флауи покрепче сжал меня и положил листки на плечо и шею. Я улыбнулась, продолжая бежать, не сбавляя темпа, чувствуя приятное тепло. Я не одна. Со мной Флауи. И пока я с ним, я никогда не потеряю своей решимости! Мост снова сузился. Дорога шла лишь вперёд, без всяких поворотов. Я продолжала бежать. Тупик. Я резко оборачиваюсь, видя приближающегося рыцаря. Нет, это не конец. Я точно помнила, что что-то должно было произойти — в игре был какой-то выход, какое-то действие Андайн, игрока или же попросту удачное стечение обстоятельств, но как-то же это препятствие преодолевалось.

Андайн подошла, остановившись в паре десятков шагов от нас. Не знаю, чего она ждала, но стрел больше не было. Хотя я уже была готова в любую секунду вновь оказаться в ледяных и ужасающих объятиях смерти. Флауи мелко подрагивал. Ему тоже страшно, но он не отступает, не прячется, а наоборот вытягивается вперёд, прямо смотря на Андайн.

Тут откуда-то сверху послышался грохот, и через мгновения с потолка градом полетели стрелы, руша мост. Да, точно, сейчас мы упадём и будем наконец спасены, хотя бы на время! Я радостно обернулась к Флауи, чтобы взглядом показать, что всё хорошо, мы останемся живы. Он всё поймёт и без слов, я знаю.

Я поворачиваю голову, и моя улыбка медленно угасает. Словно бы в замедленной съёмке вижу, как стрела летит прямо на него. Пытаюсь что-то крикнуть, как-то предупредить, оттолкнуть. Но уже поздно. Стрела медленно пронзает его лицо, которое тут же искажается гримасой боли. Сердцевина от такой большой дырки медленно рвётся на части. Из раны брызгает непонятно откуда взявшаяся в нём кровь. Я слышу ехидный смешок Андайн, как будто она наконец прихлопнула какую-то достающую муху, словно со стороны слышу свой истошный крик боли, отчаянья и ужаса. Земля уходит из-под ног, и я падаю, протягивая руки к разорванному на части цветку. Но пальцы не дотягиваются, вместе с тяжёлым телом и проклятым притяжением летя вниз. И я лишь со слезами на глазах смотрю, как лепестки, кружась и паря, медленно и плавно опускаются ниже. И, глядя на это, отключаюсь.

Примечания:

Группа в вк, в которой имеются некоторые рисуночки) ну а также немного инфы https://vk.com/club150661226

Темнота вокруг. Отдаленная боль в конечностях. И лишь чувство отчаяния и опустошенности. Будто бы я уже мертва. Откуда-то сверху слышится добрый заботливый голос.

— Ох, кажется, ты упала… Как тебя зовут? Чара? Красивое имя. Мое имя…

Я сонно и недовольно промычала. Отрывки странного сна все ещё мелькали в голове отдаленными воспоминаниями и размытыми силуэтами. Но в этот же миг забывались, словно кто-то ластиком стирал их из моего сознания. Я ещё пыталась ухватиться за образы и за тот голос, который казался мне каким-то знакомым. Кажется, он принадлежал ребенку. Вот только что он говорил? Как это часто бывает, сон бесследно пропал из памяти, оставив лишь рой мыслей о том, что это было что-то важное, да навязчивое желание его вспомнить… Оставив попытки, я стала уже окончательно просыпаться, открывая глаза.

И только сейчас ногу резко начало щипать, мигом избавляя меня от всякой сонливости. Я распахнула глаза, все ещё толком не понимая, что происходит. Но увидев над собой вдалеке темный потолок пещеры, а неподалеку водопад, с падающим по нему мусором, я резко села, не обращая внимания на боль в ноге. Воспоминания стрелой ударили в голову, озаряя и сея панику. Я вспомнила как мы бежали от Андайн, как раз тогда одна стрела задела лодыжку, затем они упали и разрушили мост, и мы, вроде бы, спаслись на время, падая вниз. Но… Флауи… он… Я почувствовала, как слезы застилают глаза, перед которыми вновь замаячила эта ужасная картина — разорванная сердцевина цветка, летящие вместе с обломками моста обрывки лепестков, капля крови, и моя протянутая рука, что так и не дотянулась до него. Неужели Флауи всё-таки… Нет! Он не может умереть! Этого просто не может быть. Мне просто показалось. Он спасся, я знаю. Я просто уверена в этом. Ведь он — мой лучший друг. Флауи обещал мне всегда помогать и быть рядом. Я верю: он никогда бы не нарушил своего обещания. Да. Он жив. Просто поранился, но ничего, в этот раз я помогу ему, вылечу его. Как-нибудь мы справимся вместе, как справлялись прежде. Просто надо срочно его найти, он точно где-то рядом.

Поднимаясь, я стала осматриваться по сторонам, выкрикивая его имя. Я упала на небольшой островок из цветов. Кругом была вода и мусор. Я все еще громко звала его, отгоняя все мысли, продолжая верить и отчаянно цепляясь за призрачную надежду. Прошарив вокруг всю воду, я двинулась дальше. Должно быть, он где-то также лежит в отключке, как и я до этого. Решив, что просто не заметила его, я вернулась обратно. Ни-че-го. Лишь этот дурацкий островок из золотых цветов. Чёртовы цветы, что одновременно были так похожи на него, но в корне отличались. Они неживые, они просто растения. А он — жив. Я знаю это.

Все-таки мысли до конца запереть не удалось. Они, словно назойливые мухи, пробирались сквозь щелочку сознания и пытались разрушить мою надежду и бесполезную веру очевидными фактами и воспоминаниями. Флауи насквозь пронзила стрела, сердцевину разорвало пополам, у него просто не было ни единого шанса выжить. Эти проклятые золотые цветы словно издевались надо мной, постоянно маяча перед размытым взором. Стоило взгляду упасть на один из них, как тут же начинало казаться, что это он, Флауи, мой лучший друг, целый, живой и невредимый. И сейчас он повернется и приветливо улыбнется мне. Вот-вот прозвучит его высокий нежный и такой знакомый голосок, пытаясь меня успокоить. И снова он, ловко карабкаясь мне на плечо, привычно обовьет корнями. Казалось, вот-вот, и это случится, какой-нибудь из этих многочисленных цветков оживет. Но Флауи нет. А я осталась одна.

— НЕТ! Я НЕ ВЕРЮ! ОН ЖИВ! — внезапно истошно закричала я, вновь вскакивая на ноги, усиленно растирая мокрые глаза руками и принимаясь вновь ходить по воде, осматривая каждый уголок. — Флауи! Ты ведь где-то здесь, я знаю! Отзовись!

У стены стоял огромный пакет мусора, а за ним еще оставалась небольшая щелка. Я вспомнила, что еще не смотрела там, и хрупкая надежда вновь затеплилась в душе. Я рванула к нему. И глаз наткнулся на выглядывающий из-за мешка крошечный кончик желтого лепестка. Сердце радостно забилось в груди. Я знала! Я верила!

— Флауи! Слава Богу, я так испугалась! Даже подумала, что ты… — я резко с радостной улыбкой отодвинула мешок мусора, приготовившись, наконец, увидеть цветок. И… да, я увидела… это был он… Улыбка тут же угасла, уже начавшие было высыхать глаза вновь наполнились слезами. Там лежал он, Флауи, а точнее то, что от него осталось. В красной от крови воде плавали две разорванные половинки сердцевины, золотые лепестки да зеленые кусочки листьев. Я упала на колени, оказавшись по пояс в воде и совершенно не обращая на это внимания.

— НЕ-ЕТ! — словно бы чужой, крик боли и отчаяния, леденящий кровь, вырвался из груди, вызывая мурашки по всему телу.

Дрожащими руками, практически ничего не видя за пеленой из слез, я нежно дотронулась до разорванной сердцевины, едва касаясь, аккуратно проводя пальцами по идущему от нее стеблю. Руку обдало непривычным холодом. Все ещё не веря до конца, я, словно обезумев и мелко подрагивая всем телом, принялась гладить и соединять вместе обрывки цветка, шепотом умоляя его очнуться.

— Нет! Нет, прошу, не уходи, не бросай меня. Флауи, пожалуйста, умоляю, очнись. Ты ведь жив, ты не умер!

Но лепестки все так же продолжали легонько трепыхаться от течения в окровавленной воде. И, глядя на них, я словно почувствовала, как мое сердце медленно и мучительно разрывает на куски, как и сердцевину пронзила стрела Андайн. Как оно трещит по швам, трескается и ломается, словно хрупкое стекло. Как при каждой трещинке стонет и всхлипывает душа. Да, как мне всегда казалась, черная душа, подобная своей хозяйке, сейчас обливается кровью, невольно окрашиваясь под цветовую гамму этого мира. И только сейчас я поняла, что такое настоящая боль. Душевная боль. Когда рушится твоя надежда, исчезают мечты. Раньше я боялась и скулила от физической боли — от смертей. Она и вправду казалась мне ужасной, нестерпимой. Порой я впадала в отчаяние, обессилев, боялась испытать её вновь. Но тогда мне на помощь всегда приходил Флауи. Этот, казалось бы, хрупкий цветок, сам переживший столько страданий, с самого начала моего путешествия помогал мне, оказывая поддержку, а ведь я совсем не была достойна её.

— Вот бы повернуть время вспять и уберечь его от этой чертовой стрелы, — прошептала я.

Стоп. Повернуть время вспять. Точно! Как я могла забыть! У меня всё ещё осталась эта сила: появляться после смерти на месте сохранения, поворачивая время вспять. Я утерла красные глаза, поднялась на ноги, глядя на останки цветка.

— Я спасу тебя, Флауи, верну тебя назад, — решительно сказала я и отошла к середине реки. В моей голове тут же родилась идея. Пусть она была и не самая лучшая, но другого выхода не оставалось, а вернуть Флауи надо было любой.

Я прошла дальше, разгребая грязную воду ногами, уровень которой постепенно поднимался. Достигнув максимума, я остановилась. Вода доходила мне до плеч. В нерешительности глядя на мутную гладь реки, я пыталась заставить себя сделать это. Да, это был единственный выход, да, я умирала уже чертову кучу раз, но прежде я погибала от чего-то или кого-то, а сделать это самой… от этих мыслей липкий страх окутывал всё мое существо, не давая сдвинуться с места.

Глубоко вдохнув и зажмурив глаза, не давая себе времени передумать и струсить, я резко присела и окунулась в воду с головой. Не раскрывая глаз и не позволяя себе всплыть, я выдохнула весь воздух. Кислород покинул моё тело, и оно уже перестала всплывать. Через пару секунд мне сильно захотелось сделать глубокий вдох, но, я продолжала пребывать в воде, борясь с этим. В груди нестерпимо болело, будто на ней лежало что-то тяжелое. Отчаянно хотелось вдохнуть, а инстинкт самосохранения требовал немедленно всплыть на поверхность. Но я всеми силами боролась, заставляя себя оставаться под водой. Голова закружилась, в висках застучало. Всё мое существо срочно требовало кислорода, внутри поднималась паника, однако, силы покинули меня и, если бы я даже захотела, уже вряд ли бы могла всплыть. В голове осталась единственная мысль и желание — дышать. Сознание постепенно затухало, я почувствовала, что конец близок. Вскоре наступила долгожданная тьма.

Я вновь оказалась в знакомом темном месте с двумя кнопками. Впервые задумалась на несколько мгновений, перед тем как нажать кнопку «продолжить», но всё же отмела все сомнения. Всё должно получиться. Я в последний раз сохранялась перед мостом, когда Флауи был жив. Уверенно нажала на кнопку и открыла глаза.

Передо мной вновь оказался высокий потолок пещеры и водопад. Но… как?! Почему? Этого просто не может быть! Я тут же ринулась к тому мешку, за которым я обнаружила останки от Флауи. И, что и следовало ожидать, разорванный цветок покоился на своем прежнем месте. Видимо, после падения, сохранение сработало автоматически. Ну да, все верно, на этом месте, даже если и выключаешь игру, то при следующем заходе все равно оказываешься уже здесь. И значит Флауи все равно остается мертв… Что бы я ни делала, что бы ни предпринимала, этого не исправить.

Больше никакой надежды не осталось, да и она бессмысленна. Верить больше не во что, его уже не вернуть. И я все равно буду вынуждена в одиночестве продолжать свое путешествие. Но… зачем? Тем более, что я не знаю, как справлюсь одна. В течение стольких лет притворялась такой сильной, гордой и хладнокровной, а на деле ничего не могу. Слабачка. И стекающие сейчас с моего лица слезы доказывают это. Тряпка!

«А раньше ты была совсем другой…» — промелькнуло в моей голове. В первый миг показалось, будто кто-то чужой разговаривает внутри меня. Чушь, это были всего лишь мои мысли. «Посмотри на себя, в кого ты превратилась!» — и вновь ощущение, словно это не я рассуждаю. «Вспомни, какой ты была раньше. Хладнокровной, бесстрашной, циничной и сильной. А кем ты стала теперь? Всё верно, мягкотелой жалостливой слабачкой!» А ведь я действительно сильно изменилась. И, должно быть, в худшую сторону. «Как же ты не понимаешь, что в этом мире на твое добро отвечают злом. Милосердием ты ничего не добьешься. Здесь царит лишь один закон — убей или будешь убит. Здесь выживают сильнейшие», — неужели это и вправду мои мысли? Если это так, быть можетьза все это время я впервые рассуждаю здраво? «Добро и милосердие лишь делают тебя слабее. Вспомни, когда ты была сильна: когда в твоей душе царило хладнокровие. Ведь Флауи убила Андайн, она виновата в его смерти, как и во многочисленных твоих смертях. Его убийце ты собиралась протянуть руку помощи и преподнести свою пощаду. Разве это не будет предательством по отношению к твоему покойному другу?» — внутренний голос притих, словно давая мне время на размышления после этого риторического вопроса. Действительно, ведь именно Андайн убила его. Именно её стрела, пущенная её рукой, пронзила его сердцевину. А когда Флауи умирал, на её лице не было ни тени скорби и сожаления, лишь злобная насмешка.

Отчаяние и боль постепенно уходили на второй план, освобождая место в сердце для зарождающегося гнева. «Ну что, понимаешь, кого ты хотела спасти? Андайн заслуживает лишь твоей мести. Жестокой мести. Они все. Эти монстры не понимают и не принимают добра, они привыкли лишь к злобе. Их больше не изменить, не переучить. Так зачем пытаться? Взгляни, к чему привели твои слабые попытки. И зачем стараться изменить себя? Только такой, какой ты была прежде, ты выживешь здесь. Только холодный расчет и циничность помогут тебе выиграть. Ты не можешь победить монстра, если сама не превратишься в него».

Ярость и жажда мести с каждым словом разливались по телу всё больше. Лишь сейчас я поняла, насколько слабой делали меня доброта и милосердие. Не знаю, были ли это мои мысли, или даже чей-то чужой голос в моей голове, но он оказался чертовски прав. «Я чувствую, ты поняла. Я ощущаю, как кровь вскипает в твоих венах в жажде мести, как мышцы напрягаются в ожидании боя, как в душе вновь поднимается боевой дух, как твое сердце наполняет решимость. Давай же, Рейчел, отомсти им! Отомсти им за все страдания и за смерть твоего друга. Покажи им всю силу и жестокость, которую они заслуживают». Я поднялась на ноги. Больше никаких слез. Больше никакой слабости. Больше никакой доброты.

Карие глаза запылали решительным огнем ярости. А где-то в глубине сознания чувствовалось ликование того чужого голоса. «Да, всё верно. Молодчина, Рейчел. А теперь закрой на пару секунд глаза». Я, беспрекословно слушая приказы голоса, крепко зажмурила их. Затем, досчитав до пяти, распахнула очи. Я оказалась в знакомом тёмном месте, освещаемым лишь двумя кнопками. Однако теперь прямо передо мной стояла девочка. Она была одета в темный свитер и штаны, но цвета трудно было разглядеть при таком освещении. Зато было прекрасно видно широко открытые глаза, что сияли ярким красным цветом, да широкую улыбку на устах, отдающую лёгким безумием.

— Кто ты? — спросила я холодным, непривычным голосом, впрочем, не особо волнуясь по поводу своего же вопроса.

— Я та, кем ты когда-то восхищалась. Я та, что пробудила в тебе силу. Я та, которая поможет тебе отомстить, — ответила незнакомка тем же голосом, что прежде звучал у меня в сознании. — Я — Чара.

Отчего-то меня это совершенно не удивило. В голове вообще не всплывало никаких вопросов, лишь сохранялись желание мести, боевой дух, да решимость, словно бы подпитываемые кем-то. Никаких мыслей не было, кроме слепой ярости и злобы, да необъяснимого доверия к Чаре.

— Ты ведь знаешь, что надо делать? Какой единственный способ вернуть его и отомстить? — спросила она притворно сладким голосом, отступая в сторону от кнопок.

В голове резко всплыла мысль, словно бы приказ, который надо немедленно выполнить: «сброс». Я сделала шаг вперед и протянула руку к нужной кнопке.

— Правильно Рейчел, ты молодец. Давай отомстим им вместе. — Ее глаза засияли ярче, а губы растянулись в неестественно широкой улыбке.

«Прости меня, Флауи, но я должна это сделать», — это была последняя мысль. Я нажала клавишу сброса.

Ветер развивает растрёпанные волосы, белые хлопья снега нещадно бьют по бледным щекам и глазам. Они даже не прищурены, а продолжают смотреть холодно и отстранённо, точно не видят окружающего. Ледяная сталь оружия приятно холодит руку, с заляпанной одежды осыпается пыль, — доказательство страшных грехов её хозяйки. А в голове у последней лишь хладнокровная жажда мести, решимость и уже привычное ощущение чужого присутствия в сознании. Впереди виднеется силуэт того, кто ещё совсем недавно имел для неё немалое значение, а воспоминания отзывались теплотой и радостью в сердце. Только вот сейчас их практически не осталось, а уцелевшие были зарыты глубоко в подсознание и заперты на замок.

Обладатель силуэта с непривычным спокойствием ожидал собственного убийцу.

* * *

После перезапуска я чувствовала: Чара осталась со мной, внутри. Она тут же не преминула напомнить мне о наших намерениях. Я шла вперёд с одним-единственным намерение — убивать. Это не было радостной воодушевлённостью, как в первый раз, или же жаркой яростью — лишь холодное безразличие и приказ: убить всё живое, попадающееся на пути. А приказ должен быть исполнен.

По какой-то причине в следующей комнате не оказалось Флауи, так что я просто миновала место нашей первой встречи и пошла дальше. Зато все остальные монстры были на прежнем месте. Я убивала Фроггитов, Плакселотов, Ториель: приказ был приведён в исполнение.

Чара выполнила своё обещание, она действительно помогала мне. Помогала мне мстить. Она будто бы подпитывала мою решимость, время от времени подкидывая дров, — тогда загорался огонь ярости, помогающий мне идти вперёд и продолжать свой путь. Вряд ли в нём присутствовали настоящие эмоции, скорее простой химический процесс в виде парочки дополнительных гормонов адреналина и норадреналина, и вот уже тело было готово к бою, отметя усталость прочь. А мозг… мозг превратился в простой механизм, выполняющий данную ему задачу.

Редко, очень редко, но он просыпался, рождая слабые намёки на сомнения. И тогда Чара завершала работу за меня, беря тело под контроль. Как правило, эти моменты стирались из моей памяти, и я открывала глаза уже перед горкой пыли, имея в голове лишь парочку размытых картин происходящего раннее.

Спустя некоторое время разум начал играть со мной злые шутки. Будь у меня хоть капелька собственного разума, я бы поняла, что схожу с ума. Хотя, можно ли вообще назвать человека психически здоровым, если он слышит чужой голос в своей голове? Порою во время провалов в памяти я нечётко, словно бы сквозь грязное поломанное искривлённое зеркало, видела белые стены, слышала приглушенный плач, навязчивое пиканье и неразборчивые тихие голоса. Один раз мне даже показалось, будто я бы расслышала своё имя. Наверное, лишь во время этих кратких видений я могла чувствовать хоть что-то: сердце в такие моменты начинало бешено колотиться, отдаваясь острой болью в грудной клетке.

Так я дошла до Сноудина, оставляя за собою кровавый след из кучек праха — единственного, что осталось от убитых монстров. На пути мне встречались братья скелеты, однако Чара пока не предпринимала ничего против них, а я не действовала без приказа. Оттого просто шла вперёд, зля Папируса столь равнодушным прохождением его головоломок. Я не помнила о нём ничего за исключением редких неясных картин, всплывающих в сознании, однако он был единственным монстром, способным вызвать во мне хоть что-то. От разочарования на его лице где-то там, в глубине души проскакивали отголоски боли, но, стоило Папирусу скрыться из моего поля зрения, как они тут же исчезали, оставляя после себя лишь безликое равнодушие.

Санс молчал. Молчал хмуро и осуждающе, только — вот не задача — мне было плевать, ведь я лишилась эмпатии и всякого понимания чужих эмоций. А своих у меня попросту не осталось.

Папирус иногда окидывал меня задумчивым взглядом, задерживаясь дольше, чем того требовала простая встреча с неизвестным человеком. Порою мой слух улавливал его вопрос, адресованный брату, о том, не встречались ли мы раньше. Санс отмалчивался, отвечая несуразицу, а я, наверное, непременно обратила бы на это внимание, если бы в принципе понимала смысл его слов.

Да, самих слов я не понимала, потому что не вслушивалась — мне нужно было слышать лишь приказы, звучащие в голове. Но вот до сердца, кажется, они доходили, а потому то начинало непроизвольно сжиматься, а в дальнем углу сознания трепыхались и пытались выбраться воспоминания, запертые на прочные замки. Но в голове лишь проносился неясный образ чего-то… приятного, светлого, отдающегося теплом в сердце, но такого неуловимого, что через пару мгновений оно исчезало из головы, не давая ухватиться за него. И я продвигалась вперёд по этому пути тьмы, мрака и безумства, что, кажется, не имеет конца, опускаясь всё ниже и ниже, всё дальше от поверхности. Осталась ли ещё надежда выбраться? Но ведь свет есть в конце каждого туннеля. А будет ли свет в конце моего, или я уже ушла слишком глубоко, чтобы сюда сумели проникнуть солнечные лучи?

* * *

Я иду навстречу Папирусу, с каждым шагом неумолимо приближая неизбежную смерть этого наивного гордеца. Подойдя на достаточное расстояние, я останавливаюсь и поднимаю пустой взгляд на глазницы скелета, крепко сжимая в руках нож.

— Ты всё-таки пришёл, человек.

Баритон кажется отчего-то знакомым, но я не обращаю внимания, думая лишь о приказе. И вновь где-то в глубине легонько трепещутся отдалённые призраки прошлого, через мгновение вновь затихая.

— Человек, тебя не красит эта пыль на одежде. И пусть я люблю оружие, но советую тебе отложить этот нож.

Я продолжаю молча стоять без движения, бездонными глазами взирая на скелета. В последнее время я перестала нападать сама, дожидаясь и действуя лишь по приказам Чары. Зачем? Ярости уже не осталось, так ради чего без надобности тратить свои силы? А Папирус стоит передо мной в полной готовности к бою, но так и не начиная сражение.

— Я, Великий Папирус, должен тебе кое-что сказать. Ты и совершила кучу ужасных вещей, но мне отчего-то не хочется с тобой сражаться. Плохие вещи не новизна в нашем подземелье. Пусть и не настолько жестокие. Однако, я чувствую, что ты идёшь по неправильному пути. Но, знаешь, я вижу у тебя неплохие задатки. Ты ещё можешь свернуть с него и стать великой. А я, как Глава Королевской Стражи, смогу оказать тебе помощь. Взять тебя в качестве ученика, как когда-то и я учился у Андайн. Зачем нам этот бессмысленный бой? — скелет с надеждой глядит на меня, ожидая ответа.

Уголок моего рта слабо дёргается, словно бы собираясь растянуться в улыбке. Великой? Свернуть с пути? Эти слова никак не относятся к приказу, и Чаре не понравится, если я буду обращать на них внимания. Спустя минуту тишины лицо Папируса мрачнее, однако в глазах все ещё теплятся слабые угольки надежды.

— Молчишь… Забавно, что я — Папирус, Глава Королевской Стражи, практически непобедимый противник в бою — уговариваю тебя решить всё миром, отказываясь от битвы. Знаешь, человек, эта ситуация мне что-то напоминает. Снова этот странный эффект дежавю, но мне кажется, что сейчас всё происходит совсем неправильно — мы должны поменяться ролями. Но не волнуйся, человек. Я — Великий Папирус — исправлю положение и направлю тебя на путь истинный.

У меня в сознании вновь звучит приказ Чары. «Убей его! Убей!» — слышится в голове навязчивый шёпот с беспрерывно повторяющимся эхом. Я покрепче стискиваю нож, глаза сверкают рубиновым блеском, а ноги несут тело вперёд, к очередной жертве.

— Что ж, ты сделала свой выбор. Раз уж мне не удалось тебя убедить… да начнётся битва! — Все сомнения исчезают из его глаз, Папирус резко отскакивает, уворачиваясь от моего удара. Скелет поднимает руку ввысь, и тут же за его спиной появляется множество костей, которые в тот же миг летят в мою сторону.

В ушах свистит ветер, сердце бешено стучит, разгоняя разгорячённую кровь по телу, мышцы безустанно работают, позволяя быстро и ловко двигаться и сгибать конечности. Из-под земли со всех сторон вылазят кости, комки снега разлетаются во все стороны. Эта битва будит во мне неотчётливые картинки из прошлого, когда такие сражения случались со мной нередко, однако в этот раз я не просто уворачиваюсь от атак, но и атакую сама.

Я запрыгиваю на появляющиеся из-под земли кости, постепенно приближаясь к скелету. Прыжок, отскок и долгожданный удар ножом. Враг оказывается сильным, что может задержать исполнение приказа, — я нахмуриваюсь, стискивая нож сильнее. У Папируса отнимается меньше четверти ОЗ, хотя мой уровень уже достиг пятого. Правый глаз на миг вспыхивает красным пламенем, когда с недовольным шипением скелет прижимает руку к кровоточащему плечу. Но через секунду тут же отнимает от неё перчатку, улыбнувшись.

— А ты действительно хороша в бою. Очень немногим удавалось меня ранить, к тому же не получив урона, — он одобрительно глядит на меня, совершенно не разозлившись от полученной травмы. — Моё предложение насчёт тренировок всё ещё в силе. Подумай. Нам не помешают такие бойцы в Королевской Страже.

Я чувствую раздражение Чары — нужно ускориться. «Убей уже этого тупого скелета!» На некоторое время ослабив нити контроля и дав мне возможность посражаться самой, она вновь решает взять всё в свои руки, видимо, заскучав от наблюдения продолжительной битвы. Я атакую яростнее и сильнее, а мои движения превращаются в механические, будто бы совершаемые на «автопилоте».

Вскоре Папирус начинает нервничать, кости лишь в последние мгновения еле успевали блокировать удар ножа, а я теряю меньше десятка ОЗ. У скелета же, кроме плеча, виднеются свежие ранения на другой руке, хребте, даже хвалёная броня безжалостно порезана ножом, а шкала здоровья пустеет наполовину. Ещё один удар, точно в повреждённое место, и броня окрашивается багровым цветом. Скелет, чертыхаясь, закрывает рукой свежую рану, пытаясь остановить кровотечение. «У Папируса остаётся мало ОЗ» — промелькивает, словно бы сообщение, в голове. Эту же информацию подтверждают кости, что появляются уже в меньшем количестве и размере, да и двигаются медленнее, видимо, из-за недостатка сил у их создателя.

— Видимо, сегодня я всё же не вернусь домой, — хотя Папирус и похвально сохраняет спокойствие, в этот раз в его голосе едва заметно проскальзывает горечь. — Зато этот ленивый мешок с костями может радоваться, никто теперь не будет на него кричать, заставляя сидеть на посту. Пусть спит, сколько ему влезет.

Я оказываюсь на достаточном расстоянии для финального удара, но отчего-то моя рука не спешит взмахивать ножом, а в душе начинает закрадываться что-то, похожее на сомнения. Внутри Чара бесится и велит немедленно атаковать, однако я так и замираю с ножом в руке, смотря на Главу Королевской Стражи, который, кажется, уже успевает понять, что его ожидает смерть.

— А ведь я обещал себе в детстве никогда не стать похожим на отца, а в итоге превратился в такого же тирана, превратив жизнь собственного брата в кошмар. Теперь ты, наконец, сможешь жить спокойно, Санс, твой младший брат тебя больше не побеспокоит, — Папирус поднимает на меня голову. Кажется, будто на этом суровом лице, в этих горящих красным глазах вот-вот выступят слезы. Такие же красные, как кровь, как мои собственные радужки глаз и как всё в этом чёртовом мире. — Человек, ты… ты всё ещё не атакуешь меня? Это значит, я оказался прав, ты все ещё можешь измениться! Не знаю, почему, но я уверен — это не твоя роль, ты, должно быть, что-то перепутала. Давай же, брось ты эту штуку. Шагни навстречу и сверни с неверного пути.

Папирус протягивает ко мне кисть с надетой на неё красной защитной перчаткой. Я замираю с ножом руке, не двигаясь, не слушая приказы Чары и не позволяя ей взять контроль над моим телом.

— Давай же, человек, возьми меня за руку, и мы перевернём всю твою жизнь. Ты знаешь, что даже в нашем жестоком мире бывают свои радостные и светлые моменты? Даже здесь, в этом подземелье, в этой тюрьме, если постараться, то можно быть… счастливым? Сделай лишь шаг, и я докажу тебе это, мы забудем прошлое, ты начнёшь новую жизнь, а я, Великий Папирус, буду помогать тебе, стану твоим наставником.

На лице Папируса играет светлая улыбка — и лишь слабые, едва заметные нотки грусти виднеются в ней. В алых глазах пылает надежда и добрая наивность. Протянутая рука в знакомой красной перчатке оказывается так близко. Всего лишь один шаг, и я смогу протянуть и вложить в неё руку, почувствовав, как её тут же уверенно сжали в ответ.

— Давай же… Рейчел!

Имя, слетевшее с его уст, глаза, ещё ярче запылавшие надеждой. Похоже, что он вспомнил! Быть может, лишь отголоски прошлого таймлайна, но он сумел выудить из них моё имя! Я почувствовала, как глаза наполнялись забытыми слезами облегчения. И когда я была уже готова сделать тот самый шаг, крепко схватить его протянутую руку, выбросить прочь этот чёртов нож, Чара, которой, по всей видимости, надоел весь этот цирк, резко и решительно взяла под контроль моё тело, будто бы с размаху влетев внутрь его, и одним уверенным ударом ножа снесла его голову. Через пару секунд контроль вновь был у меня, однако сделанное уже нельзя было исправить. Череп, пару секунд пошатавшись на поломанной шее, начал медленно сползать вниз.

— Что ж… Это не совсем то, чего я ожидал… Но, несмотря ни на что, я всё ещё верю в тебя. Ты ещё можешь измениться и стать лучше, — голова приземлилась на снег, а тело распалось на мелкие частицы, оставляя от себя лишь горстку пыли. Горькая улыбка застыла на лице. — Даже если ты так не думаешь… — верхняя часть черепа уже распалась на пылинки, что тут же безжалостно уносил прочь ветер. — Я… Я обещаю… — кровавая капля упала из глаза на снег, а голова в тот же миг окончательно рассыпалась.

Вьюга уносила пыль, а на снегу одиноко лежал лишь красный шарф, подпалённый на концах. Я очнулась от наваждения, будто бы вынырнув из реки злобы и ненависти, и с ужасом смотрела на единственную вещь, оставшуюся от Папируса. Что же я наделала? Нет, я не могу. Я должна остановить геноцид.

Что есть сил яростно зажмурив глаза и размеренно отсчитав десять секунд, всеми силами сдерживая себя, чтобы не досчитать все за мгновение, я с надеждой открыла глаза. Да, все получилось! Я стояла во тьме перед двумя кнопками. Хотела было уже броситься к кнопке сброса, однако в последний момент я застыла в нерешительности.

Но ведь все вновь придётся начать с начала. И кроме Санса меня больше никто не вспомнит. Надо будет снова пытаться убедить пощадить Ториэль, проходить головоломки Папируса, включая и «Вызов Смертельного Ужаса», и битву с ним самим. А ведь он так и не вспомнит меня! И все те моменты… Та хрупкая связь, образовавшаяся между нами… Неужели этого всего уже никак не вернуть? Но я не смогу повторить все в точности с самого начала!

Однако сброс всё же лучше, чем продолжение этого пути. Я и так уже сотворила много ужасных деяний. Так что мой эгоизм здесь не уместен, и придётся пожертвовать всем этим. Я решительно нажала кнопку. Со злостью и раздражением, но демон все же убрался из моей головы, оставив наконец свежее и здравое сознание, принадлежащее лишь мне. И я сбросила, всеми силами все же надеясь каким-то чудом оказаться на моем старом сохранении перед мостом и смертью Флауи.

Возможно, и в конце моего туннеля будет свет, ведь даже в самый глубокий колодец проникают солнечные лучи, — нужно лишь поднять выше голову, чтобы их увидеть.

Небольшой толчок, и я с замиранием сердца открыла глаза. Первое, что я увидела — далёкий тёмно-синий потолок пещеры с кристаллами, напоминающими звезды, однако без всяких Водопадов. Надежда радостно затрепетала в груди. Это явно не руины и не то место падения в Водопадье. Неужели я действительно сделала это?

— Рейчел, всё в порядке? — услышав этот звонкий высокий голосок, я с радостным криком мгновенно вскочила на ноги. Передо мной с ошарашенным лицом сидел золотой цветок, целый и невредимый. Забытое чувство счастья сейчас переполняло всё моё существо.

— Флауи! — я радостно кинулась к удивлённому другу, в счастливом порыве подхватив его на руки и закружившись с ним по комнате.

— Рейчел? Что с тобой?

Флауи недоумённо взирал на меня. Ну ещё бы, для него совсем недавно мы бежали от Андайн, и я в очередной раз умерла от её стрелы. Откуда ему было знать, что в соседнем таймлайне он погиб? Он же не видел, как я обессиленно лила слёзы над его останками, как пыталась вернуться в прошлую точку сохранения и какие ужасные последствия произошли от моего отчаяния, порождённого его смертью? Откуда ему было знать, что в последнее время для меня было самым заветным желанием вновь услышать его звонкий голос и почувствовать, как тёплые корни привычно обвивают плечо?

— Да нет, ничего, просто настроение хорошее, — беззаботно ответила я со звонким счастливым смехом. Цветок лишь ещё раз удивлённо взглянул на меня, но, заразившись радостью, тоже растянулся в широкой улыбке. — Ладно, пошли к этой рыбине. Устроим ей хорошенькую пробежку!

— О, узнаю прежнюю Рейчел. Ну что ж, пошли, раз уж ты в таком хорошем настрое. Может повезёт в этот раз, — Флауи по моим рукам взобрался на плечо, крепко обвив шею корнями. А я, почувствовав знакомые ощущения, вновь расплылась в счастливой улыбке.

— Сейчас у нас все получится, я чувствую это, — уверенно ответила я, направляясь вперёд. — А если вдруг не выйдет — не беда, попытаемся снова! У нас бесконечное число попыток. Главное, Флауи, ты будь осторожен.

— Что ж, Рейчел, доверимся твоему чутью. А за меня не беспокойся, я буду внимателен.

Мы покинули помещение, и я уверенно зашагала по направлению к мосту. Страха не было. Внутри лишь по-прежнему всё ликовало и сияло от счастья, хоть это мне было и не свойственно. Однако, когда потеряешь что-то очень дорогое и пройдёшь через всё это, начинаешь больше ценить вещи и глядеть на жизнь несколько иначе. Тем более, когда каким-то образом тебе удалось вернуть потерянное.

Конечно, страшно было осознавать, что ещё несколько часов назад я безжалостно убивала монстров, а совсем недавно видела, как голова Папируса… Нет, не думать, не думать.

Сейчас я просто радовалась тому, что со мной Флауи, все живы, я сама могу управлять своим сознанием и телом, а на Андайн у нас есть бесконечное число попыток. Главное, в чём я сейчас была уверена, — это в своём выборе. Желать геноцида определённо было ошибкой, в которой я убедилась на собственном горьком опыте. Здесь следует использовать лишь милосердие, и теперь я была убеждена, что это действительно, что я хочу.

По бокам появились первые стрелы, послужив словно бы сигналом к отправлению. Услышав треск и лязг доспехов, я со всех ног ринулась вперёд, обходя их. Пусть это и было давно, тело на автомате вспоминало уже заученные места, а ноги ловко огибали их. Чувствуя знакомое тепло на плече, я наполнялась уверенностью, что в этот раз у нас все получится.

Впереди уже находился конец моста, я прекрасно помнила это место и не забывала о нём все дорогу. Резко остановившись перед тупиком, я развернулась на сто восемьдесят градусов, ожидая приближающуюся Андайн.

— Ох, тупик! Она вот-вот догонит нас! Что же делать? — услышала я панический шёпот Флауи.

— Спокуха, братуха, всё будет заебуха, — прошептала я ему в ответ голосом какого-нибудь гопаря с подворотни и показала пальцами «окей».

Андайн уже подошла довольно близко, яростно сверкая красными глазами из-под шлема. Я приготовилась. И вот сверху полетели стрелы, разрушая мост. Я резко отскочила вбок, на всякий случай ещё прикрывая Флауи руками от злосчастных стрел. Наконец я почувствовала, как земля уходит из-под ног, и в тот же момент мы, вместе с обломками моста, стрелами и целым, но перепуганным Флауи, полетели вниз.

* * *

Посадка, на удивление, вышла более-менее мягкой. Хоть спина и неприятно заныла от удара, но с такой высоты мне повезло, благодаря цветам, отделаться лишь ушибами. Я, опершись на руки, с кряхтением приняла сидячее положение и с недовольной миной принялась потирать места будущих синяков. Это всё мне напомнило моё первое падение в подземелье, так круто изменившее мою жизнь — те же ушибы, те же золотые цветы. Вот только теперь среди безликих собратьев барахтался, усиленно пытаясь встать, Флауи. Я облегчённо улыбнулась, захотелось расплакаться от облегчения.

Цветок в очередной раз попытался опереться на свои корни, но несчастные, уже смятые под ним цветы выделили сок, корень соскочил, и Флауи с тихим визгом плюхнулся обратно вниз. Я приглушённо захихикала, прикрыв рот рукой, наблюдая за его неудачными попытками. Тот с недовольной и обиженной гримасой, всё ещё лёжа, возмущённо взглянул на меня. Я, продолжая тихо посмеиваться, протянула к нему руки и подняла несчастный цветок, сажая его к себе на плечо.

— Спасибо, — всё ещё по-детски обиженный, коротко ответил мне Флауи, гордо отвернувшись к моим волосам.

— Да ладно тебе, не дуйся, — я протянула руку и с улыбкой нежно потрепала пальцем его лепестки. Тот с явно старательно напыщенным и независимым видом повернулся ко мне, но всё же улыбнулся в ответ. — Ну вот и отлично. А теперь пошли выясним, куда нас угораздило упасть.

Мои несчастные кеды вновь вынуждены были погрузиться в воду, да ещё и с плавающими по бокам в ней отходами. А ведь до падения были почти новые! Практически по всей поверхности воды плавал мусор. Здесь были и большие мешки, какие обычно лежат в помойках, и разные коробки, сломанные приборы, протухшая еда и даже холодильник, который каким-то чудом приплыл сюда, ни разу не застряв, с самой поверхности. Я направилась к нему и с лёгким интересом приоткрыла дверцу. Внутри оказалось пусто, не считая небольшого тюбика. Я протянула руку и достала его. «Паек астронавта» значилось на упаковке. Вот это да! Неужто это та самая еда для космоса? «Ужинаем в невесомости» — прочитала я более мелкую надпись. Интересно, что она здесь делает?

— Офигеть, и этой шнягой астронавты питаются в космосе! — я с удивлением крутила и щупала этот тюбик, пытаясь хоть отдалённо узнать что-то о его содержимом. — Должно быть, еда внутри подстроена под нахождение в невесомости…

— Где-где они ей питаются? Под что она подстроена? Что этот странный крем вообще делает в брошенном холодильнике?!

Флауи с искренним недоумением переводил взгляд то на меня, то на ту штуку, смотря на неё так, словно бы она прилетела к нам из космоса. Нда, а я только что случайно скаламбурила у себя в голове, Санс нервно курит в сторонке. Не сдержавшись, я прыснула от своей же неудачно и случайной шутки. Взгляд цветка стал ещё более удивлённым, только теперь уже он был направлен на меня, сквозь руку, издававшую приглушенные смешки, но, увидев выражение его «сердцевины», я заржала уже в открытую.

— Рейчел, всё в порядке? — он с опаской наклонился к моей угорающей физиономии и посмотрел на меня озабоченным взглядом, как на сумасшедшую. Хотя почему «как»?

— Да… Ахах, да. Я… в… порядке.

С трудом прекращая смех и пытаясь отдышаться, я вновь приняла нормальное прямое положение тела. Кажется, если бы Флауи мог, то он бы сейчас поднял одну бровь и посмотрел бы на меня многозначительным взглядом. Но он, за неимением бровей, просто неуверенно кивнул, видимо, следуя тактике: «с сумасшедшими надо всегда соглашаться».

— Извини, просто так чет пропёрло внезапно, со мной такое бывает… — я, вроде, окончательно успокоилась и даже приняла относительно серьёзное выражение лица. — Ладно, давай уже отойдём от этого несчастного разбитого холодильника и пойдём вперёд, а эту штуку я, пожалуй, возьму с собой, — я стала запихивать «Паек астронавта» в свой рюкзак с оставшимися там небольшими перекусами.

— Так ты мне так и не объяснила, что это за крем такой, и кто и где его вообще ест, — привлёк моё внимание Флауи, которого явно озадачила эта тема.

— Едят его астронавты в космосе, пребывая в невесомости, — повторила я. Но его «лицо» от моих слов стало ещё более озадаченным. И тут меня осенило.

— Погоди… Ты хочешь сказать, что ты не знаешь, кто такие астронавты, что такое космос и невесомость? — в полном удивлении спросила я, закидывая лямки рюкзака к себе на плечи.

— Ну, про космос я слышал. Вроде как это что-то чёрное и оно находится где-то очень высоко, над небом, а звезды светят нам как раз оттуда. То есть, светили когда-то нашим предкам на поверхности, — на миг на его лице промелькнула нотка грусти, но в то же мгновение она пропала, сменившись вновь недоуменным выражением лица. — А вот про все остальное слышу в первый раз.

— О-о, мой дорогой друг, нам многое придётся с тобой обсудить, — я с притворным вздохом и серьёзной миной положила руку к себе же на плечо, в миллиметре от его стебля, и дружески похлопала ею. Тут взгляд мой наткнулся на стоящий впереди, ничем не примечательный манекен. — Но, похоже, немного позже…

С ухмылкой на лице, уже зная о том, что будет дальше, я направилась к нему. Присев на корточки и остановив своё лицо прямо перед ним, я стала усиленно вглядываться, надеясь как-нибудь его спалить. Но ничто не дрогнуло и не пошевелилось на истёртой ткани. Тогда я протянула руку и дотронулась до манекена. Ни единого движения, как и подобает неживому предмету.

— Да тебе можно Оскар выписывать. Станиславский сказал бы верю, впрочем, как и я. — Я коротко усмехнулась и добавила шёпотом, так, чтобы Флауи этого не слышал. — Если бы ничего не знала.

Манекен всё так же неподвижно стоял, взирая на нас пустыми глазами-пуговицами. Флауи, кажется, начал уже у себя в голове подтверждать свои сомнения, зародившиеся у него до этого, по поводу моего психического здоровья. Ну, правильно, пару минут назад ржала как ненормальная на ровном месте, а теперь вот — с манекенами разговариваю. Того и гляди объявлю себя Гитлером и заставлю всех скандировать «Хай Гитлер» с поднятой правой рукой и распрямлённой под сорок пять градусов ладонью. И даже не спрашивайте, откуда я знаю такие подробности.

Решив перестать пытаться раскрыть манекен, я двинулась вперёд. И, как и следовало ожидать, эта «стойка для одежды» за моей спиной ожила и с воем полетела, опережая нас. Только вот вместо разозлённого сумасшедшего с ножами, я увидела зарёванный манекен, который, воя, обильно пускал непонятно откуда взявшиеся слезы из своих глаз-пуговиц. Судя по их количеству, не удивлюсь, если это озеро не притоки реки, а это «чудо в ткани» наплакало.

— Ты-ы… — провыл манекен в перерывах между всхлипываниями, указывая обиженным взглядом на меня. — Ты, как и все другие, лишь посмеялась надо мной! — он, даже не пытаясь остановить слезы, прервался на судорожные всхлипы, — да ещё и ударила меня! — он зарыдал ещё сильнее.

Я уж было собралась возмутиться по поводу того, что это лёгкое касание ну никак нельзя назвать «ударом», но, взглянув на него ещё раз, поняла, что тут спорить бесполезно, всё равно эта рыдающая мебель ничего не поймёт и не услышит.

— А затем ты просто прошла мимо! Как и все! Вы все либо не замечайте меня, либо смеётесь надо мной или, чего хуже, и вовсе бьёте, словно я какая-то груша для битья, — и он снова протяжно завыл, пуская потоки слез. Нет, ну хуже Плакселота, ей-черту.

— Чувак, я, конечно, все понимаю. Подростковые депрессии и всё такое, но нам тут, как бы, пройти как-то надо.

Тот ничего не слышал и лишь продолжал плакать. Ну ладно, раз уж игнор такой открытый, то просто молча пройдём аккуратненько мимо. Но, стоило мне сделать шаг, как я почувствовала лёгкое хлопанье лепестком по моей шее в попытках привлечь внимание. Я со вздохом обернулась к Флауи, уже догадываясь, что моим планам тихо удалиться не суждено будет сбыться. И, верно, повернувшись, я наткнулась на его жалостливое выражение, обращённое то на манекен, то на меня.

— Может поможем ему? Посмотри, как сильно он плачет! А успокоить и некому.

Флауи, сделав щенячьи глазки, с мольбой посмотрел на меня. У меня уже было ощущение, что если я ему сейчас откажу, то он тоже заплачет. И в итоге останусь я на свалке в компании двух воющих ходячих дождевых туч, у которых вообще в принципе неоткуда браться слезам. И зря я наивно думала, что всё будет так просто. Я издала тяжёлый вздох, закатила глаза и всё же недовольно кивнула в ответ. Глаза Флауи вмиг засияли, когда он с счастливой улыбкой прошептал мне благодарность, а я лишь обречённо обернулась к все ещё плачущему манекену.

— Слушай, может… поговорим? — манекен на миг прервал своё занятие и осторожно поднял на меня голову.

Я попробовала слабо улыбнуться, но тут его глаза вновь начали быстро наполняться слезами, и через секунду манекен снова плакал. Не зная, как вести себя в подобных ситуациях и вообще, как успокаивать кого-то, я почувствовала себя неловко.

— Ну-ну, не плачь… — я стала осторожно подходить к нему. Вдруг одна слезинка с шипением приземлилась на кожу, я резко вдохнула воздух от внезапной быстрой колкой боли, она тут же прошла, но на месте попадания слезы осталось красное пятно, а кожу немного разъело. — Зараза, они кислотные!

Теперь я уже стала аккуратней подходить к нему, опасаясь опасных слез и тихо говоря успокаивающие слова. Спустя полминуты, когда я уже приблизилась к нему на расстояние чуть меньше метра, манекен начал потихоньку успокаиваться. Вскоре он перестал плакать и лишь тихо всхлипывал время от времени, подняв на меня полные обиды глаза, в которых можно было сейчас заметить промелькивающую надежду.

— Ты можешь рассказать нам, что тебя гложет. Вот увидишь, станет легче, а мы, может, сможем тебе помочь, — Флауи улыбнулся ему своей искренней улыбкой. А я, смирившись с вынужденной ролью плакательной жилетки, постаралась сделать приветливое лицо.

* * *

В итоге нам пришлось выслушать длинные тирады о том, как его никто не понимает, не любит, не ценит, и вообще оставляет в одиночестве — а ведь он просто хотел иметь собственное тело, чтобы быть похожим на других монстров — надеялся таким образом завоевать их внимание и уважение. Высказавшись, манекен более-менее успокоился. Флауи на протяжении всего рассказа опровергал все его самобичевания, тут же заверяя его, что мы очень даже хорошо к нему относимся и вообще просто мечтаем стать его друзьями. Я тоже старалась уверенно кивать в нужных местах, изредка добавляя что-то поддерживающее.

В начале я испытывала к нему некое неуважение, граничащее с презрением. Потом уже даже стало жаль беднягу. С его-то характером, чем-то похожим на оригинального Напстаблука (хотя тут ещё более запущенный случай), жить в таком месте, с такими обитателями… Удивлена, как он ещё не суициднулся тут с горя. После нашей «беседы», а точнее монолога, прерываемого постоянными воем и всхлипами, манекен стал выглядеть менее несчастным и даже более уверенным. Конечно, сейчас мы его успокоили, я выполнила просьбу Флауи и с чистой совестью могла двигаться дальше, но бросать парня вот так было все-таки жалко. Уверена, первый попавшийся прохожий, малейшая насмешка или, не дай Билл, удар, и он снова броситься в слёзы, благополучно забыв все наши успокаивающие слова. Кажется, здесь надо действовать немного другим методом.

— Значит так, слушай внимательно, — я уверенно поднялась на ноги и серьёзно взглянула на вздрогнувшего от моего порыва манекена. — Если ты будешь и дальше распускать нюни и ныть о своей несчастной доле, при этом не делая больше ничего, уважение ты никак не заработаешь. В лучшем случае — лёгкие смешки или игнорирование, в худшем — ты станешь козлом отпущения, получишь лишь презрение окружающих и станешь грушей для битья (что, в принципе, ты уже сделал). В этом месте жалеть тебя никто не будет, так что лить слезы и обижаться на весь мир не стоит. Уважение окружающих надо зарабатывать. Можно, конечно, самым лёгким способом, что выбрали практически все живущие здесь, — силой, но это будет скорее лишь страх, а не уважение, признание и, тем более, любовь. При любой возможности твои «друзья» и «преданные фанаты» предадут и сбегут от тебя, стоит только появиться кому-то более сильному. А можно способом посложнее, но он намного вернее, лучше и правильней, — хорошими и мудрыми поступками. Но самый главный и первый шаг, который нужно сделать, если ты хочешь получить уважение и любовь окружающих — это научиться любить и уважать себя. Не жалеть, не обнимать себя внутренне, упиваясь слезами и обидой на весь мир, и не в коем случае не становиться эгоистом, чувствующим своё превосходство над всеми, а именно любить себя таким, какой ты есть — со всеми твоими недостатками и достоинствами, которые у тебя, я уверена, имеются, только ты их ещё не раскрыл, да и даже не хочешь пытаться это делать. Надо научиться уважать себя, ухаживать за собой и развивать. Как художник с любимой картиной, который каждый день заботливо добавляет к ней новые детали, улучшая её и совершенствуя, в конце каждого дня довольно любуясь своим творением. Только если ты перестанешь занижать свою самооценку, поднимать себе непреодолимую планку выше небес, чтобы потом ругать себя же, говоря, какое же ты ничтожество, что не сумел взобраться на неё, только тогда ты сможешь, или хотя бы сделаешь шаг на путь признания и уважения со стороны окружающих. Гордись собой и люби себя, ведь ты у себя один. Видя твою уверенность и чувствуя твоё уважение к себе, окружающие невольно сами тоже полюбят и зауважают тебя. А ты уже доказывай их чувства поступками — мол, не зря у вас это необычно хорошее отношение ко мне, видите, я оправдал и даже более того превзошёл все ваши ожидания! — я прервалась на пару секунд, чтобы выдохнуть и перевести дыхание после такого долгого воодушевлённого монолога. Флауи с манекеном смотрели на меня круглыми глазами, ожидая продолжения. Я мысленно довольно улыбнулась и возобновила монолог. — И помни, из любой задницы, какой бы глубокой и темной она не была, есть выход. Есть тот самый свет в конце туннеля, что выведет тебя наружу из самой непроглядной тьмы. Уж поверь мне, я знаю… — страшные кадры геноцида невольно всплыли в сознании, из-за чего я поморщилась, с трудом их отгоняя. — Главное не поддаться отчаянью, искушению выбрать лёгкий путь: сдаться, забиться в уголочек и тихо всхлипывать, внушив себе, что выхода нет, упорно не желая поворачивать голову к спасительному свету. Верь в себя, не опускай ни руки, ни лапы, ни ткань, набитую пухом, ни чтобы то у тебя ни было. У тебя все получится, а все проблемы уйдут или сами подкинут тебе ключ к решению, — я закончила свою длинную речь и теперь, довольная, переводила дыхание.

Удивительно, откуда вдруг ко мне пришло такое вдохновение и эти мудрые слова? Порою мне самой они пришлись бы очень даже кстати. Наверное, хоть чему-то путь геноцида меня научил. Помимо того, что он таким нетривиальным образом вызвал у меня отвращение к любому проявлению насилия — жаль, апельсинов ни съедобных, ни заводных после себя не оставил.

Манекен смотрел на меня одновременно с восхищением и глубокой задумчивостью. Кажется, он многое переосмысливал в себе. По крайней мере, хотелось в это верить.

— Ну что, братан, возьмёшь себя в свои манекеновы руки?

Я улыбнулась и твёрдой походкой подошла к нему, протягивая руку, словно бы собираясь пожать его тканевые бока. Тот уверенно кивнул и собирался уже что-то ответить, но нас прервала зазвучавшая издалека тяжёлая битовая музыка, которая начала приближаться. Манекен кинул недовольный взгляд за мою спину, поднялся в воздух и, не проронив не одной слезинки, быстро удалился с гордым видом, кивнув нам с Флауи на прощанье. Хоть он пока и не кинулся ко всем монстрам доказывать и завоёвывать поступками их признание, но заметный прогресс явно есть. Не зря я тут перед ним тренировалась в ораторском искусстве. Я почувствовала гордость за того бывшего хлюпика и за себя, словно бы учитель, чей ученик благодаря его урокам стремительно меняется в лучшую сторону. А музыка тем временем звучала уже довольно отчётливо и, судя по всему, раздавалась откуда-то сзади нас. Кажется, к нам пожаловал наш старый приятель.

Примечания:

Я написала небольшой драббл ко Дню Святого Валентина по Рейчел и Папсу, так что предлагаю вам заглянуть почитать https://ficbook.net/readfic/6502948

Как и следовало ожидать, оглянувшись, мы увидели Напстаблука в наушниках. Либо это были такие странные наушники, либо призрак из-за отсутствия ушей плохо слышал, но музыка гремела так, будто бы в коридорах нашей старой «доброй» школы во время перемены пятиклашки на всю катушку врубили свою любимую колонку.

— О-о, какие призраки! — ухмыльнувшись, поприветствовала я Напстаблука, на пару секунд широко раскинув руки, будто бы собираюсь заключить его в крепкие объятия. Флауи на плече что-то пробубнил в качестве приветствия. По его «сияющему» выражению лица сердцевины вряд ли можно было сказать, что он очень-то рад его видеть. Но даже это не давало Флауи совсем отказаться от хотя бы минимальной вежливости.

— Рейчел?

Если Напстаблук был удивлён нашей встречей, то он просто мастер хладнокровия и скрытия эмоций, ибо его глаза лишь на миг чуть больше раскрылись и тут же приняли своё обычное выражение, призрак даже не удосужился поднять свои несуществующие брови. Хоть теоретически он и не может это сделать по причине их отсутствия, но у остальных жителей подземелья они каким-то магическом образом появлялись в нужные моменты, чтобы выразить подходящую эмоцию и послать к черту всякую логику. А, собственно, зачем она нам здесь? Без неё намного веселее!

Усмехнувшись собственным мыслям, я с улыбкой согласно кивнула на вопросительный возглас Напстаблука. Он до сих пор помнит моё имя? Надо же, я польщена. Наконец призрак выключил свою музыку, и моим ушам предоставилась прекрасная возможность отдохнуть.

— Не думал, что ты живой дойдёшь досюда. Были б руки, я б тебе даже, возможно, похлопал. Всё-таки далеко не каждому человеку удаётся такое, — полупроговорил-полупровыл Напстаблук.

— Вау, какое почтение, удостоиться похвалы и даже недоапплодисментов Убийцы-Блука, — проговорила я важным голосом, делая шуточный поклон. Только когда откуда-то из-под уха послышался писк падающего Флауи, я выпрямилась.

— Ты сильно-то не обольщайся, а то твой длинный путь может тут и закончится, — Напстаблук стремился выглядеть грозным и недовольным, однако его беззаботный вид с на миг промелькнувшей приветливой улыбкой выдавали его с головой — видимо, угрожал он так, для приличия, в качестве дани традициям. — И, кстати, что случилось с этим жалким нытиком? Кажется, он даже не заплакал! Впервые с тех пор, как он вселился в это тряпьё.

— А, это? — я улыбнулась, довольная, что мой разговор с тем манекеном явно принёс свои плоды. — Да так, слегка подправила его самооценку небольшой мотивирующей речью от великого философа-вдохновителя Рейчел, — Флауи весело хмыкнул, слушая мой нарочито высокопарный голос.

— Ого, это вообще возможно? — тон Напстаблука был наполнен сомнением. — Что ж, по такому поводу пройдите ко мне домой — он здесь недалеко, — мой музон зацените, — с этими словами Напстаблук вновь врубил на всю катушку свои наушники и, дёргаясь и подвывая в такт, полетел вперёд, лёгким кивком головы предлагая следовать за ним. Я пошла за призраком и тут же поймала на себе недовольный взгляд Флауи.

— Да ладно тебе, сходим на несколько минут, послушаем пару его треков и пойдём дальше, — увидев всё такой же суровый и возмущённый цветок, я закатила глаза. — Не будем мы там долго задерживаться. Сам же говорил, надо со всеми подружиться. Вот я и иду налаживать дружеские связи.

Я весело подмигнула другу и лёгкой походкой последовала за призраком. Флауи издал тяжёлый вздох, наверное, вспоминая моё прошлое «недолго» в разговоре с этим призраком. Но цветок так и остался сидеть на моем плече, всем своим видом выражая безысходность.

— В общем, вот моё жилище. И только посмейте туда войти!

Напстаблук остановился около небольшого вытянутого черного домика округлой формы. Я удивлённо подняла брови. Вроде как он минуту назад приглашал нас к себе, а тут говорит не заходить. Но призрак как ни в чем не бывало влетел внутрь через стену, изнутри раскрывая дверь. Мы недоуменно переглянулись с Флауи. Видимо, это у местных просто такая манера общения. Я пожала плечами и на свой страх и риск вошла в открытую дверь.

Внутри домик оказался не слишком большим, но места более-менее достаточно для проживания одного небольшого призрака. Мебели практически не наблюдалось: старенький заржавелый холодильник в углу и небольшой телевизор рядом с ним, какой я видела разве в начальной школе, давно привыкнув к плазмам. В правом дальнем углу находился маленький столик с уже компьютером, что у нас на поверхности уже давно считался устаревшим. Рядом с ним стояли колонки, валялись наушники и что-то, напоминающее прибор для записи звука, а вдоль стены выстроились черные диски с разными красными надписями. На большинстве из них на обложке красовался Напстаблук в образе, напоминающем Убийцу-Блука. Вся немногочисленная мебель была расставлена по стенам, а практически на весь черный пол расположился темно-красный потрёпанный ковёр.

Пока мы с Флауи осматривали его жилище, Напстаблук, словно бы напрочь забыв о нас, как ни в чем не бывало отлетел к компьютеру и принялся что-то в нем кликать, совершенно не обращая на нас внимания. Н-да уж, гостеприимности у него, конечно, не занимать. Даже Папирус уделял нам больше внимания. Хотя, почему даже? У Папса было очень даже здорово, а уж у него в комнате так вообще — закачаешься.

Из мечтаний меня жестоко вырвал Флауи, которому, видимо, уже порядком надоела затянувшаяся пауза, и он громко и многозначительно прочистил горло, напоминая призраку о нашем присутствии. Тот, оторвавшись от компьютера, на миг даже удивлённо взглянул на нас (видимо, действительно забыл, что в его доме кто-то ещё есть), но затем быстро принял непринуждённый вид.

— Ну что, зацените мои треки? — с этими словами Напстаблук, даже не дожидаясь нашего ответа, полетел к альбомам, кивком головы веля нам подойти к нему.

Призрак вставил один из дисков в какое-то замысловатое устройство, которое я прежде приняла за колонку, и через мгновение из динамиков загремела музыка. Хотя музыкой это было, честно говоря, очень сложно назвать. Звучали низкие и громкие биты, от которых в такт содрогался прогнивший пол под ногами, слышались какие-то жуткие скрипучие звуки, с трудом напоминающие электрогитару, и на этом фоне на всю катушку то ли орали, то ли выли какую-то неурядицу. Нет, я, конечно, слушаю и люблю тяжёлый рок, там тоже певцы порою орут так, что у непосвящённых людей уши вянут, но там хотя бы слова разобрать можно, да и голоса с музыкой не настолько ужасные и громкие. Мы с Флауи стояли с перекосившимися лицами, борясь с желанием заткнуть уши, в то в время как Напстаблук с довольной миной покачивался в такт. Спустя две минуты этот кошмар закончился, и не успела я вздохнуть с облегчением, как призрак полез за следующим диском. Я, не выдержав, сама издала что-то похожее на вой от безысходности, благо вновь заоравшая музыка заглушила мои стоны мученика.

В итоге нам с Флауи пришлось прослушать более пяти этих адских треков. Хотя, почему «адских»? По-моему, даже черти в аду, поставь им эту музыку, начали бы мучиться и дёргаться в агонии, не хуже грешников в пекле. Нет, эта «музыка» — это что-то гораздо страшнее. Наконец, когда мы с Флауи уже готовы были полезть на стенку, чтоб через неё пробраться к окну и по-тихому сбежать, Напстаблук решил, что с нас хватит, и вырубил свои шедевры.

— Ну как? — призрак завис перед нами с довольным оскалом, всем своим видом выражая расслабленность, безмятежность и уверенность в своей гениальности. Ух, сейчас я ему покажу его «гениальность»! Сейчас я самооценочку-то его приопущу ниже плинтуса.

Я уже открыла рот, собираясь высказать этому недо-диджею всё о его прекрасной музыке, и как она понравилась моим несчастным барабанным перепонкам, но тут моё плечо крепко сжали корни, а на рот опустился листок. Я протестующе замычала, пытаясь скинуть с себя «руку» Флауи.

«Рейчел, молчи, если хочешь, чтобы мы выбрались отсюда живыми» — наставительно прошептал он мне в ухо.

«Моим ушам уже точно живыми не выбраться!» — возмущённо прошептала я ему в ответ.

«Я понимаю твоё недовольство, но давай ты потом кому-нибудь другому выскажешь все претензии. Не забывай, что, судя по нашей первой встрече, у него есть нож», — Флауи опасливо глянул на Напстаблука, который, будто бы не замечая нашей маленькой перепалки, продолжал висеть в воздухе, ожидая ответа. Я кинула на Флауи разозлённый взгляд, но все-таки промолчала, хоть и не без труда, — гневная тирада так и рвалась вырваться наружу с громкостью не хуже, чем у самих треков.

— Всё было… замечательно, — с натянутой улыбкой заверительно проговорил Флауи, а я в ответ угрюмо кивнула, решив для страховки лучше вообще не открывать рот. Призрак на это растянулся в довольной лыбе, показывая свои черные клыки, и отлетел к противоположной стене.

Пока я рассматривала внутреннее убранство дома, Напстаблук отвлёк меня от моего увлекательного занятия звуком, который я узнаю из тысячи и заинтересуюсь, чем бы ни занималась в данный момент. А это был такой привычный и мгновенно прогоняющий всю злость скрип открывающегося холодильника.

Вмиг оторвавшись от ковра, я заинтересованно глянула на призрака. Содержимое холодильника разглядеть не удалось, так как Напстаблук слишком быстро закрыл дверь, выудив оттуда желаемое. На его руке красовался толстенный бутерброд с мясом, зеленью, плавленым сыром, помидорами, кетчупом и прочими вкусностями внутри. Единственным его минусом было то, что бутерброд оказался полупрозрачным, на подобии призрака, и, если присмотреться, через него можно было разглядеть холодильник. Во рту тут же непроизвольно выделилась слюна. Нет, спагетти — это, конечно, хорошо, но они уже закончились, когда я, придя после геноцида в себя, в первую очередь вспомнила о еде и опустошила все её остатки в рюкзаке за один присест. Но мне оставалось только голодными глазами смотреть, как Напстаблук странным способом поедает бутерброд, приоткрыв рот и вдыхая, постепенно засасывает его. Когда же от бутера осталось чуть меньше половины, я не выдержала.

— Эй! А с гостями поделиться? — окликнула я призрака. Тот, оторвавшись от трапезы, удивлённо посмотрел на меня.

— Оу… А вы что, тоже хотите есть?

Флауи скорчил какую-то непонятную мину, сделав жест на подобии пожатия плечами, а я же активно закивала головой. Напстаблук, который, видимо, уже вполне наелся половиной, подлетел ко мне и вручил долгожданные остатки от бутерброда. Удивительно, но тот не провалился сквозь руку, а лёгкой полупрозрачной массой мягко приземлился на ладонь.

— Спасибо, — довольно ответила я и уже открыла рот, как поняла одну «небольшую» загвоздку. — А как, эм, мне его есть?

— Ну… — призрак в задумчивости глянул на бутерброд, а затем на меня. — Попробуй его вдохнуть, — неуверенно предложил он. Я, готовая на всё ради вкусной еды, пожала плечами и согласно кивнула.

— Будешь? — я указала на бутерброд Флауи.

— Нет. Я, пожалуй, откажусь, — цветок с сомнением поглядел на бутерброд. Ну и отлично, мне же больше достанется!

Я поднесла остатки бутера поближе ко рту, а затем, широко раскрыв челюсти, глубоко вдохнула воздух ртом и на всякий случай носом. Удивительное дело, но вместе с воздухом вдохнулся и бутерброд. Во рту, хоть и не так ярко, как при обычном потреблении пищи, стал чувствоваться его вкус. Забавно, ощущение, будто бы я, как какой-нибудь жуткий монстр в фильмах, поглощаю души людей. Я, выпустив воздух, снова сделала максимально сильный и долгий вдох. Во рту почувствовался вкус жареного мяса с хлебом и помидорами, а вместе со вкусом в организм поступало и какое-то приятное чувство расслабленности. Кажется, теперь я понимаю, отчего Напстаблук всегда такой беспечный и на расслабоне. Передо мной призрак плавно покачивался в воздухе, расплывшись в довольной широкой улыбке. Я смутно почувствовала, как на моем лице медленно расплывается похожая.

— Э-э-э… Рейчел, всё в порядке? — но Флауи что-то в ней явно не устроило, и он обеспокоенно посмотрел на меня.

— Всё… шикарно… — растягивая слова, ответила я кайфующим довольным голосом. — Ты даже не представляешь насколько. Мне та-ак хорошо-о, — мысли потихоньку затуманивались, я глубоко вдохнула последние остатки бутерброда, почувствовав новый прилив расслабленности и кайфа.

— А вот мне что-то кажется, что тебе как-то не очень, — Флауи переводил подозрительный взгляд с парящего неподалёку Напстаблука на меня, покачивающуюся и в позе лотоса сидящую на ковре. — Что было в этом бутерброде?

— Это старый рецепт семьи Блуков. Большой-большой секре-е-ет, — протянул Напстаблук, проплывая рядом с нами.

— Флауи, да че ты так переживаешь? Рассла-абся. Всё же так хорошо-о, — я мечтательно закатила глаза, заваливаясь назад.

Сознание затуманилось, какие-то бредовые мысли медленно проплывали в голове, во всем теле ощущалась максимальная расслабленность и отчего-то вдруг стало очень хорошо. Поймать здравый смысл стало невозможно, да и не хотелось сейчас рассуждать и думать о чем-то важном. Было просто очень приятно находиться в этом полу тумане и небольшом бреду.

— У нас есть традиция: после еды ложиться и валяться на полу, словно мусор, — протянул Напстаблук, подлетая к нам. — И тогда ты, возможно, сможешь увидеть настоящие звезды, — он приземлился рядом со мной на ковёр, принимая горизонтальное положение.

— Да ла-а-адно-о? — неверяще протянула я, ложась рядом с ним. Хотя сейчас у меня даже почти не возникло насчёт этого никаких сомнений. Казалось, что можно увидеть даже радужных единорогов, правящих воздушными замками, а уж звезды в подземелье — это вообще ничего нереалистичного.

— О Боже, как всё плохо… — где-то в стороне обречённо произнёс Флауи. А я недоумённо удивилась его реакции — и что плохого он здесь увидел? Всё же было так здорово!

В начале ничего особенного не происходило, но затем комната начала как-то плыть, покачиваться и темнеть. Постепенно вокруг стали зажигаться звезды, пол провалился, появилось ощущение невесомости. Вскоре в черном космосе с тысячью звёзд, разноцветными галактиками и летающими вдалеке метеоритами парили холодильник, компьютер и мы с Флауи и Напстаблуком.

— Флауви-и-и, смарри-и, ряльно вселенная! — чуть заплетающимся языком проговорила я, в восторге осматривая чудесный вид и наслаждаясь ощущениями невесомости.

Напстаблук, парящий рядом, на это с довольным лицом согласно кивнул, от наслаждения чуть прикрыв глаза. Только вот мой друг отчего-то не разделял нашей радости, накрыв своё лицо листком и обречённо покачивая головой. Ну и ладно, не умеет он жизнью наслаждаться!

Примечания:

Поздравляю всех дам с прошедшим 8 Марта! Желаю вам удачи, счастья, здоровья, любви и принятие себя такими, какие вы есть, ведь вы у себя одни)

Уже неизвестное количество времени мы с Напстаблуком продолжали зависать и любоваться космосом. Я готова была провести здесь ещё множество часов, с головой погружаясь в это приятное ощущение расслабленной невесомости. Только вот Флауи упорно не давал мне окончательно окунуться в него, то и дело окликая и торопя, а затем и вовсе обнаглел и начал меня толкать, пытаясь поднять. Я была бы и сама не прочь встать, как минимум чтоб не смотреть на него снизу вверх, только вот мышцы расслабились настолько, что совершенно отказывались нормально работать, а по всему телу разлилась такая приятная лень и нега, которую совсем не хотелось побеждать. Поэтому после пары неудачных попыток я продолжила лежать, заплетающимся языком что-то пытаясь разъяснить Флауи. А во вселенной тем временем уже где-то поскакали по небу гигантские Фроггиты, запряжённые в карету. На расписанной радугой повозке выехал манекен, начав громко плакать и ручьями от слез прокладывать себе дальше дорогу — этакие летающие водяные рельсы. Затем манекен превратился в мою учительницу по алгебре, которая, угрожающе помахивая на Фроггитов черной волшебной палочкой с пентаграммами, кричала, что я снова завалила контрольную. Под конец она подъехала совсем близко и превратилась в Папируса, который усиленно пытался надеть на меня свою куртку, отчего-то ядовито-розовую, в куче блестящих кристалликов, в добавок от неё жутко несло какими-то приторно-сладкими женскими духами. Я в начале отнекивалась, а потом уже начала отбиваться, но он упорно пытался напялить на меня этот страх.

Со стороны Флауи же это выглядело очень странно: посреди маленького домика на старом ковре на полу валялись черный, вроде бы даже жуткой наружности призрак, но со странной улыбкой и прикрытыми глазами, а рядом с ним девушка с расширенными зрачками и не менее необычным кайфующим лицом. В начале они заворожено и с восторгами осматривались по сторонам, что-то крича про вселенную и то и дело показывая пальцем на голый потолок и черные стены. Затем призрак, кажется, полностью провалился и отключился, блаженно засопев, а вот девушка, перестав восторженно мямлить что-то нечленораздельное, принялась в удивлении глазеть на пустое место перед собой. Когда же она неожиданно начала отбиваться от воздуха и лупасить в пустоту, что-то крича о том, что не хочет это надевать, Флауи понял, что всё совсем плохо.

— Рейчел, все, нам пора уходить, у тебя уже явно начались галлюцинации от этого проклятого наркотического призрачного бутерброда, — Флауи схватил своими корнями мою руку и что есть силы потянул, пытаясь поднять.

— Ну Флауи-и-и, — разочарованного провыла я.

Своими толчками и словами он размывал космос, а тем временем Папирус уже отстал от меня со своей курткой и начал заверять, что хочет показать мне что-то очень интересное. Где-то вдалеке замаячили чёртики с рожками, а скелет, заговорщически улыбаясь, летел в их сторону, так что мне сейчас больше всего на свете хотелось, не перемещаясь в скучную реальность, узнать, что же такое он готовит.

— Ну ещё немного-о, — умоляюще протянула я, пытаясь медлительными движениями высвободить руку от его корней, упорно пытающихся вернуть меня в реальный мир.

— Нет уж, мы уже тут посидели твоё «немного». Теперь вот из «космоса» тебя вытащить не могу, — ответил он тоном, не терпящим возражений, и уверенно потянул меня на себя. — Вот скажи, как теперь тебе вообще можно доверять что-то, связанное со временем?

Я лишь надулась, словно маленький ребёнок, пытаясь тем самым показать всю мою оскорблённую женскую натуру, которая во мне вообще осталась. Но отчего-то это никак на него не подействовало, — цветок упорно продолжал заставлять меня подниматься и уходить разговорами и физической силой одновременно. В конце концов пришлось сдаться. Я полувыползла, полу была вытянута корнями Флауи из домика, успев что-то протянуть и вяло махнуть рукой на прощанье Блуку. Но он, кажется, и не слышал меня вовсе.

— А рюкзак мой, рюкза-ак забыли! — уплывающее сознание ухватилось за единственную здравую мысль, что, на удивление, всё же пришла ко мне, когда я оказалась за порогом дома.

— Ох, да сейчас принесу я твой рюкзак, главное подожди здесь и не натвори ничего, — Флауи отправился обратно, оставив меня сидеть около дома на редкой голубоватой траве. — Только никуда не уходи и ничего не делай! — цветок напоследок обернулся, строго посмотрев на меня. И, дождавшись моего вялого кивка, поспешил внутрь за забытой вещью.

Только я уже собиралась вновь погрузиться в прострацию, как из кармана джинсов что-то выпало. Нахмурившись и нащупав неизвестный предмет, я подобрала его с земли и поднесла к глазам, чудом не разомкнув пальцы и не заставив его вновь упасть. В руках лежало что-то небольшое, прямоугольное, бордового цвета. Пальцы нащупали прорезь, и предмет раскрылся. Спустя пару секунд тугодумия, сознание, видя светящийся экран и кнопки, выдало, что это телефон. Я, зайдя в список контактов, увидела единственный забитый там номер Папируса. И тут в мой обкуренный мозг пришла «прекрасная» идея. Знаете, многие по-пьяне могут позвонить бывшим. Но я, кажется, решила разломать стандарты по полной. Почему бы не поступить поинтереснее и не позвонить, так сказать, «возможному будущему», нанюхавшись призрачного бутерброда? «Правда, боюсь, после моего звонка он уже никогда не станет будущим», — промелькнула более-менее здравая мысль на уголке сознания, но затуманенный мозг тут же отбросил её куда подальше и нажал на кнопку звонка.

Возвращающийся с рюкзаком Флауи застал уже меня с довольной улыбкой на пол-лица и с приложенным к уху телефоном, из которого раздавались гудки. «Рейчел, стой, что ты творишь?!» — поняв, что дело может набрать катастрофический оборот, цветок кинулся отнимать у меня телефон. Но я лишь, укуренно смеясь, подняла его выше, так что друг так и не смог до него дотянуться. Помню раздавшееся из трубки басовитое «алло», а затем мой обкуренный голос: «Привет, Папи-и. Угадай кто?». А после провал. Что же было дальше, видел лишь Флауи, что был не в силах уже что-либо сделать.

* * *

Очнулась я, лёжа где-то в траве на потёртой ткани, заботливо укрытая старым пледом. Под головой вместо подушки лежала какая-то старая плюшевая игрушка, потерявшая уже большую часть всей своей набивки. Видимо, это постарался Флауи. А мой друг тем временем мирно посапывал рядышком. Я улыбнулась и, стараясь не шуметь, стала приподниматься. И тут же пришлось приглушённо зашипеть. Башка раскалывалась невероятно, будто бы после пяти бутылок водки я проснулась с бодуна. А вместе с головной болью вернулись и смутные воспоминания о вчерашних посиделках у Напстаблука. Ох, Дьявол, что же я вчера творила? Последним воспоминанием было начало звонка Папсу. Но хватило и его, чтобы почувствовать жгучий стыд и пожелать провалиться под землю глубже самого подземелья.

А главное, единственным, кто может мне поведать, что же было дальше, был Флауи, который сейчас сладко спал. Немного подумав, я решила не тревожить его — пускай отсыпается, он и так вчера успел со мной намучиться. Удивительно, как он только дотащил меня сюда, как минимум за несколько метров от дома Блука.

Решив дать цветку отдохнуть, я тихонько поднялась и, аккуратно укрыв его пледом, направилась на разведку и поиски воды, дабы освежить больную голову. Далее находилась ферма с улитками, то и дело спорившими между собой, кто же лучший гонщик и победитель следующей игры. Чуть ниже я нашла выступ к реке. Та уже была, благо, без отходов и вполне чистая на вид. Там я и умылась и сделала пару глотков. Прохладная вода уменьшила головную боль и привела мысли в порядок. Более-менее ясно мыслящая, я вернулась к Флауи.

Тот, видимо, недавно проснулся и сейчас обеспокоенно озирался в поисках меня. Завидев свою горе-подругу, цветок расслабленно улыбнулся и затем заботливо спросил о моем самочувствии, очевидно, догадываясь, что после того весёлого вечера оно будет не самое лучшее. Я искренне ответила, что вполне неплохое. Голова действительно болела уже намного меньше, а, кроме неё, я, собственно, больше ни на что и не жаловалась. Я вдоволь наизвинялась перед цветком за свои вчерашние выходки, но Флауи, как и всегда, всё мне простил, снисходительно улыбаясь и на всё отвечая «ничего страшного». Да, как же мне повезло с таким другом. Сомневаюсь, что мои друзья из прошлой жизни так нянчились бы со мной в таком состоянии, да ещё и на следующий день не сказав ни слова в обвинение или о том, как им вчера пришлось со мной трудно. Скорее всего, те хорошенько проехались бы по моим мозгам и оставили валяться, где валялась, по телефону сбагрив родителям. А если уж совсем по чесноку, то попросту присоединились бы ко мне, и один чёрт знает, каких глупостей мы бы с ними наделали за этот вечер.

— Так что же я вчера наговорила Папсу? — все-таки задала я цветку больше всего волнующий сейчас меня вопрос, когда со всеми прелюдиями было покончено. — Скажи, пожалуйста, а то сама я ни черта не помню, — я выжидающе посмотрела на цветок. Тот издал глубокий вздох, и я поняла, что новости будут не самые желанные.

— Ну, вообще, я не всё разобрал… У тебя язык жутко заплетался, да и ты постоянно от меня убегала, дабы я не забрал у тебя телефон, — Флауи неловко опустил глаза вниз. — Но, в общем, сначала ты несла какую-то околесицу — описала красоту его голоса и всё такое, — я пунцово покраснела, однако это был ещё не конец. — А потом вдруг резко как-то погрустнела и… дальше я сам не особо понял, о чём ты, но ты вдруг начала говорить о том, как боишься его потерять, описывать, как он стал тебе дорог, а потом ты начала умолять его простить тебя за какие-то грехи и говорить, что ты не хотела этого. Я не уверен, но, кажется, ты плакала, — Флауи скорбно затих, кидая на меня робки взгляды. Я шумно сглотнула, чувствуя мелкую дрожь в конечностях. — Рейчел, ты… ничего не хочешь мне рассказать?

Я неуверенно улыбнулась, ощущая, какой кривой и неестественной вышла эта улыбка.

— Да я ведь и сама ничего не помню, эта штука здорово ударила в голову, так что тоже без понятия, что я имела в виду. Наверное, просто глюки какие-то настигли.

Флауи на миг скептично поднял брови, так что я поняла — не поверил. Но, видно, на моём лице было такое несчастное выражение, что он решил меня не трогать, оставив расспросы на потом. Надеюсь, это самое потом никогда не настанет.

— Дьявол, бедный Папирус, — я с ужасом схватилась за голову, вспоминая об адресате этого звонка. — Наверное, он также ничего не понял и был жутко зол, что я отвлекаю его, да и ещё с такими глупостями. Какой же стыд.

Я уже лихорадочно думала, как пройти подземелье так, чтобы больше никогда с ним не встречаться. В принципе, это было не так сложно, учитывая, что Папирус жил в Снежнеграде, который мы уже прошли. Надо было только как-нибудь улизнуть в конце, и…

— А может, все-таки стоит попробовать позвонить, всё объяснить и извиниться? — осторожно предложил он. Я тут же сделала огромные глаза и рьяно замотала головой. Ну уж нет, я ему звонить больше в жизни не буду! — Да ладно, Рейчел, не глупи. Побег от проблемы ничего тебе не даст. В конце концов, ты же не сказала ему ничего такого плохого или ужасного.

— Ничего ужасного? Флауи, да это же кошмар! Позор! Он же мог всё совершенно не так понять. Нет, я определенно не стану ему звонить после такого, — я упрямо скрестила руки на груди, а цветок издал тяжёлый вздох и обречённо покачал головой.

* * *

— Ладно-ладно, я уже набираю, — недовольно ответила я, закатывая глаза.

После долгих уговоров и убеждений Флауи каким-то чудом все-таки удалось уломать меня на звонок. Я доставала из рюкзака злосчастный телефон, всё не переставая причитать.

— Да он, наверное, просто сбросит трубку, ведь ему наверняка противно теперь слышать мой голос. Или, чего хуже, ответит, высказав все, что он обо мне думает!

И вот эта чёртова бордовая коробка доисторических времён оказалась у меня в руках, но открывать её было до жути страшно. Я боялась увидеть там пропущенные или гневные сообщения с угрозой. А ещё больше боялась, что экран оповещений будет девственно чист, и мне все-таки придётся звонить самой и извиняться.

— Давай уже, Рейчел, не тяни! — поторопил меня Флауи, и я, зажмурив глаза, стала открывать крышку.

— Он точно будет совсем не рад меня ни слышать, ни видеть, — продолжила убиваться я, чувствуя, как цветок забирается по моему плечу, дабы самому взглянуть на экран, и медленно открывая глаза. На маленьком светящемся экранчике висело непрочитанное сообщение от Папируса:

«Доброе утро, дорогая Рейчел.

Как ты и просила, я сообщаю тебе о том, что со мной всё хорошо, хотя всё ещё не понимаю, как может быть иначе — я же Глава Королевской Стражи и самый лучший боец в это подземелье. Надеюсь, что всё так же хорошо и у вас, и с нетерпением жду нашей встречи.

С любовью, Великий Папирус»

— Или очень даже рад… — негромко прокомментировал это Флауи, пока я ошарашенно пялилась в телефон, чувствуя, как щеки в который раз за сегодня покрываются румянцем, а на лице против моей воли расползается глупая улыбка.

Примечания:

С этой частью количество страниц в фанфе перевалило за сотню, так что у нас тут юбилейчик, можем праздновать) Лично для меня это большое достижение, самый крупный фанф на моей страничке. Но такое количество набралось именно благодаря вашим отзывам и оценкам. Так что, большое вам всем спасибо) Мне всегда очень приятно читать ваши комментарии и видеть, что кому-то этот фанф пришелся по вкусу. И это самая лучшая награда для автора, когда его произведение кто-то оценил и захотел читать дальше :3

Ещё долго после этого сообщения я не могла прийти в себя и дальше шла с всё той же глупой улыбкой на лице, витая где-то в облаках, хотя неловкость за свои вчерашние безумные поступки продолжала ощущаться. Флауи хоть и пытался выглядеть ворчливым, но было видно, что он тоже рад, что всё так завершилось, и ему приятно видеть меня счастливой, пусть он и не слишком хорошо относился к Папсу. Что и говорить, а друг всегда, какие глупости и безумства я бы не вытворяла, поддерживал меня. Хоть и порою он мог поругать и сделать нарочито строгий вид, словно кося под заботливую мамашу, но он никогда не осуждал меня по-настоящему. Пожалуй, дружба, как и любовь, одна из самых загадочных и неразрешимых, но, тем не менее, прекрасных вещей в жизни.

Первое время чувство стыда, несмотря ни на что, никак не хотело меня покидать, но продолжение нашего путешествие заставило меня отвлечься и забыть о нем на время. Хотя по началу и казалось, (особенно до просмотра того сообщения), что после такого позора я вообще даже жить нормально не смогу, постоянно чувствуя осуждения от окружающих и ещё сильнее коря за этот поступок саму себя. Но оказалось, что нет. Жизнь продолжается, ещё никто на пути ничем меня не попрекнул, да и им, собственно, и нечем, ведь вчера меня практически никто не видел. Я сама уже почти не думала о вчерашнем вечере и, хоть и от воспоминаний об этом мне всё ещё было неловко, но, как и все «ужасные» воспоминания и неловкие моменты в моей жизни, он постепенно отошёл на задний план, уступая место новым эмоциям и впечатлениям.

Мы взглянули на ферму Напстаблука, который, уже полностью придя в себя, тут же попытался утащить нас на свои улиточные бои. Но, слава Биллу, мы вовремя поняли, что это полное наипалово с призом и ставкой, и сумели сохранить наши немногочисленные деньги. И, как оказалось, не зря: в следующем же помещении оказался проход к магазину Герсона. Старик, хоть и в силу своего возраста не преминул побрюзжать и пожаловаться на никчёмное современное поколение, но оказался довольно-таки приятным типом для этого места. Флауи шепнул мне, что он застал войну людей и монстров и даже участвовал в ней, будучи тогда одним из лучших молодых бойцов. Герсон, в отличии от большинства монстров, что уже с раннего детства растились в этой атмосфере жестокости, ещё застал и помнит былые времена, когда в душах монстрах царили надежда и любовь, а в мире главным считались не сила, а чувства. Поэтому мы, закупившись мелкими припасами, вышли от него с хорошим настроением, наслушавшиеся его добродушных рассказов о былых временах, разбавляемые стариковскими ругательствами, которые современная молодёжь с её богатым словарным запасом вряд ли когда-нибудь не слышала.

Побродив по синим коридорам пещеры, мы вышли в странное тёмное место, освещаемое лишь необычными растениями, источающими яркий голубой неоновый свет. Порою по сторонам дороги попадались редкие фиолетовые кристаллы, что слабо освещали всё вокруг себя сиреневым светом. Я зачарованно осматривала дорожки, уложенные светящимися голубыми камнями, которые, должно быть, были сделаны из тех странных неоновых растений. Никогда не была романтиком и не любила воздушные замки, но в этом необычном месте действительно создавалось впечатление, будто бы мы оказались в сказке.

Пару раз на нас нападал Грязевой Птицелов — местная версия оригинального Мойши. Этот тип пытается запачкать всё и вся непонятной темной ядовитой жидкостью, которую источают его лапы. А птицеловом его называют по причине того, что вокруг него постоянно вьются мелкие птички, единственные, кому его яд не может навредить. Если спросите, откуда в подземелье птицы — ответ на этот вопрос не знает никто. Должно быть, ровно оттуда же, откуда здесь цветут цветы без солнечного света. Этого «птицелова» мы проходили обычно с лёгкостью, натренировавшись за всё Водопадье. Стоило лишь его облить водой, очищая от налипшей к нему грязи, как тот от тебя отставал, а порою мог ещё и подкинуть парочку монет.

Один раз нам вообще встретилась странная собака, что-то громко говорящая на странном языке и грозящаяся нам откусить конечности. Но, как ни странно, с ней, как и с другими, прокатил бросок палки. Это был обломок той самой, найденной мною в самом начале пути ветки, что я зачем-то продолжала хранить в своём рюкзаке. Расставаться с ней было жаль — самый первый подобранный предмет всё-таки, я уж думала увезти его с собой домой в качестве сувенира. Хотя, домой? А попаду ли я вообще туда когда-нибудь? Что находится на той поверхности, за барьером? Что-то мне подсказывало, что там окажется явно не мой захолустный городишко, ведь с горы-то я не падала. От этих мыслей стало немного тоскливо. Конечно, дома у меня в жизни не было таких приключений, которые поджидали тут, но всё-таки осознать, что, возможно, я могу и вовсе больше никогда не вернуться, было грустно.

Но от моих глубоких размышлений меня отвлёк голос Флауи, который отчего-то оживился, стоило той собаке убежать:

— Знаешь, ходят слухи, что где-то в этом месте находится тайная деревня странных существ, зовущихся Темми, что напоминают собак. Что-то мне подсказывает, что мы встретили одну из них. Говорят, именно они производят те самые дешёвые хлопья, которые часто едят на завтрак дети. Помнится, какой-то ребёнок однажды ими отравился, его родители пошли жаловаться и добрались до самого Азгора. Попытались завести дело и предъявить обвинения производителям, однако их базу так и не удалось отыскать. Тем не менее, хлопья каким-то неизвестными окольными путями доставлялись в магазины, а дешёвый универсальный завтрак, пусть и не самый вкусный и полезный, всех вполне устраивал. Так что это дело быстренько замяли, а Темми-хлопья продолжают покупать до сих пор, — повествовал мне цветок загадочным голосом и с крайне заинтересованным лицом. — И есть у нас в подземелье один монстр. Тоже довольно загадочная личность. Его также называют лодочником, так как он плавает по подземной реке вдоль всего подземелья, бесплатно перевозя желающих в разные места. И порою он может по пути говорить занимательные вещи, типа каких-нибудь загадок-намёков или пророчеств. Так вот, однажды я услышал от него странную фразу… — Флауи перешёл на шёпот, сделав такое серьёзное лицо, словно бы он ведал мне какую-то важную государственную тайну. — Он сказал, что деревню Темми можно найти во тьме, перед комнатой с гаснущими фонарями. Что-то мне подсказывает, что это именно это место. Быть может, мы с тобой сможем их здесь отыскать!

Цветок выглядел таким увлечённым, словно бы мальчишка, нашедший карту сокровищ. А я с улыбкой слушала его рассказ, вспоминая по нему эту самую комнату и деревню. Припомнив карту из игры, я прикинула примерное местонахождение Темми от места, где мы стояли. А в голове при виде энтузиазма Флауи назрел коварный план, как же обыграть свои знания.

— Да, она именно здесь, я уверена! — Я внезапно изобразила полное воодушевление и серьёзность. Цветок удивлённо на меня посмотрел, поинтересовавшись, откуда же такая уверенность. Я наклонила к нему голову, сделав загадочное лицо, для пущего эффекта оглянулась по сторонам, будто проверяя наличие лишних ушей. — Знаешь, я тебе не говорила, но я обладаю одним умением. Надо только наладить связь с душой и провести энергетический портал в Космос, дабы подключиться к Вселенной, — начала я важным голосом знатока нести полную ахинею. — И тогда остаётся лишь извлечь из пространства вариантов информацию о местонахождении этой самой деревни, и — вуаля!

Флауи сначала с изумлением слушал меня, но потом сделал скептическое лицо. Видно, не поверил мне ни капли. Ну что ж, это только начало, он же ещё не видел результат.

— Рейчел, ты надо мной пытаешься приколоться? Но подкол не вышел, слишком уж ты переборщила с наигранностью и всеми этими связями со Вселенной.

— Не веришь, ну и не надо! — я сделала оскорблённое лицо. — А я всё равно докажу тебе, что это всё правда, и найду твоих Темми! Сейчас, только с душой связь налажу…

Я под лёгкие смешки Флауи с максимальной серьёзностью и сосредоточенностью, встав посреди дороги, закрыла глаза и приставила пальцы к вискам, делая вид, будто действительно пытаюсь к чему-то подключиться.

— Ну как там дела со Вселенной? Марсиане привет передают? — смеялся Флауи, смотря на меня.

— Тихо, я из-за тебя шелест утренних звёзд не слышу! — я шикнула на него со всей строгостью, на которую была способна. — Ну ты чё, шелест утренних звёзд

— Голос души! — словно бы умственно-отсталому пояснила я на вопросительный взгляд цветка.

— Да, есть! Я узнала! — я под изумлённым взглядом цветка радостно кинулась вперёд.

— Что, неужели действительно тебе сообщили адрес деревни?! — удивлённый, но всё ещё до конца не верящий, спросил Флауи. А я лишь воодушевлённо кивнула в ответ, не сбавляя шага. Так, отлично, здесь вперёд до поворота, а затем сворачиваем с дорожки и готово!

Да, это надо было видеть его лицо, когда я уверенно свернула с дороги в непроглядную тьму, но через пару метров перед нами уже предстала стена и тёмно-синяя дверь, ведущая, очевидно, в ту самую деревню Темми.

— Но… Как?! — Флауи расширенными глазами поглядывал то на дверь, то на меня.

— Ничего особенного, всего лишь магия, немного телепатии и чуточку Трансерфинга, — я, довольная собой, легко пожала плечами, мол, я такое каждый день вытворяю, и под восхищённым взглядом друга распахнула дверь.

Я осторожно толкнула дверь вперёд, и та со скрипом распахнулась, заставив прищуриться от света. Перед нами предстала та самая деревня Темми. Только выглядела она несколько иначе, чем я себе представляла. Повсюду бегали с сосредоточенными лицами маленькие собаки в полосатых чёрно-красных кофтах, разнося горы различных коробок и кипы бумаг, стопки которых были порою в два раза больше их самих. Некоторые из Темми, что, очевидно, занимали руководящую должность, сидя где-то на возвышении, беспрестанно подгоняли их, спрашивали о товарах, которые они несли, и ругали непутёвых работников, забывших что-то сделать. Посередине длинной стены, идущей вдоль всей деревни, находилась крупная дверь с табличкой над ней, на которой большими буквами (как ни странно, без единой ошибки) значилось:

«Центр по производству Темми-Хлопьев»

Именно оттуда в основном и выбегали спешащие собачки с коробками. Но стоило нам с Флауи с шумом распахнуть дверь и во всей красе предстать перед деревней, как передние Темми от удивления повставали в ступор, нарушая тем самым весь механизм. Следующие за ними на полной скорости врезались им в спину, и стоило только врезавшимся собачкам начать возмущаться и ругаться, как они, замечая нас, также замирали с открытыми ртами. Вскоре сотни пар глаз уже пялились на нас со всех концов деревни, не двигаясь. Неловкая пауза затянулась.

— Эм… Ну привет, что ли? — выдавила я, в замешательстве потирая руку, дабы заполнить тишину.

Стоило Темми это услышать и выйти из ступора, как они тут же побросали все свои коробки и принялись в панике разбегаться по всем сторонам, что-то отчаянно то ли крича, то ли попискивая, то ли повизгивая, то ли лая. В деревне поднялась паника, все её жители судорожно бегали, врезаясь друг в друга. Мы с Флауи непонимающе переглянулись. Интересно, с чего это они все так перепугались? Как будто бы это не мы пришли, а какие-нибудь двадцатиметровые титаны расхерачили их дверь, дабы сожрать заживо, ну серьёзно.

— Тихо, тихо, что вы так переполошились? Мы вас не собираемся ни убивать, ни есть, ни вообще трогать и причинять какой-либо вред. Просто заглянули в вашу деревушку, а вы так недружелюбно гостей принимайте, — я выставила руки в примирительном жесте, постаравшись как можно более приветливо улыбнуться. Флауи на моём плече поступил также, вот только у него улыбка вышла действительно дружелюбной.

Темми на секунду приостановились, кинув на нас взгляд, но затем вновь продолжили своё занятие — паниковать на ровном месте. И что не так с этими собаками? Может стоило им с детства прививку от бешенства делать, тогда бы хоть адекватно на гостей реагировали?

— ТИХО-О-О! — внезапно оглушительно прокричал, аки Дамблдор на учеников Хогвартса, один из сидящих на постаменте Темми.

После этого крика темми немного приостановились, перестав так носиться и сносить всё вокруг, но всё так же продолжали на нас поглядывать, кто подозрительно, кто испуганно, а кто враждебно.

— Кто вы такие, и что вам нужно? — тот Темми, что, по всей видимости, являлся у них главным, грозно на нас посмотрел, словно бы застал на месте преступления.

— Да ничего нам не нужно от вас, говорю же, просто путники, ходили по коридорам Водопадья и случайно наткнулись на вашу деревню. Чего так паниковать-то? — ответила я, недовольная таким излишним недоверием.

— Мы не паникуем! Просто тайна местонахождения деревни всегда передавалась исключительно доверенным лицам, занимающимся транспортировкой хлопьев на разные участки подземелье, поэтому и незваных гостей мы видеть не привыкли, — темми немного успокоились, видимо, увидев, что мы действительно особо не представляем для них никакой опасности, не имея ни оружия, ни грозного вида. — Продолжайте работу! Нечего тут прохлаждаться, заказы не ждут! — стоило ему это крикнуть, как все собаки кинулись быстро подбирать брошенные коробки и вновь их куда-то нести. — А вы, — он кинул выразительный взгляд на нас, — пройдёмте со мной, — с этими словами Темми спрыгнул со своего постамента и с важным видом последовал ко входу в центр производства.

У меня не было ни малейшего желания следовать за какой-то собачонкой, возомнившей себя непонятно кем. Тем более сейчас, когда она, спрыгнув со своего возвышения, едва доходила мне до колена, зато высокомерия и важности у неё было выше крыши. Но после предупреждающего и просящего взгляд Флауи пришлось всё же со вздохом пойти следом. К тому же я и сама понимала, что здесь не самое подходящее место и время показывать свой характер и портить с кем-то отношения, когда они даже толком не успели начаться. Мне хватило геноцида, чтобы понять, чем чревата противоположность доброжелательности, а значит, раз уж я твёрдо решилась на путь пацифиста, пришло время доказать свои намерния.

Боб, как в последствии оказалось звали их главного, которого я до этого ошибочно также называла Темми, провёл нас на их фабрику по производству хлопьев. Внутри оказался целый огромный цех со множеством конвейеров, на которых ездили тысячи коробок и недоделанных хлопьев. Повсюду гудели и жужжали механизмы, а поступающие партии хлопьев тут же быстро подхватывали, дополняли и улучшали хлопотливые работники, перекладывая затем на другой конвейер. Безусловно, это меня поразило. Маленькие собачки, которые в оригинале являлись безграмотными, глупыми и совершенно ничего не смыслящими ни в чём, кроме, разве что, своей «богатой» истории, здесь самостоятельно создали целое производство, на котором добросовестно трудились.

Но больше нас поверг в шок основной ингредиент Темми-хлопьев. Вероятно, по его причине они и скрывали местонахождение своей деревни, дабы никто из любопытных покупателей не наведались на фабрику и не раскрыли состав знаменитого завтрака. А всё из-за того, что во все хлопья добавляется КАРТОН. Нет, ну я, конечно, читала описания в игре, мол, «на вкус как картон», но я всё же надеялась, что это такое образное выражение, говорящее, что они попросту безвкусные и пресные. Но всё оказалось похуже.

Мне уже не терпелось поскорее покинуть это место и поведать непосвящённым жителям, что же на самом деле они всей семьёй употребляют каждое утро. Я почувствовала, как и Флауи на плече извертелся в желании восстановить справедливость и раскрыть народу истину. Но все наши благородные планы прервал Боб, приведя в свой кабинет и сунув мне под нос какую-то бумажку. «Документ о неразглашении» значилось крупными буквами наверху листка.

— Подписывайте, — уверенным, не требующим возражения тоном заявил Боб, всучивая нам этот листок.

— Это с чего бы? — я вопросительно подняла бровь, откровенно не понимая, с какого это перепугу мы обязаны подписывать это против собственного желания.

— А с того, что нам не нужны неприятности от какой-то несчастной девчонки и цветка, которые растреплют лишнее и испортят нам всё производство. Так что подписывайте, — с этими словами он протянул нам ручку и уселся на своё кресло за стол, скрестив передние лапы.

К слову, производство у них, судя по его кабинету, оказалось довольно прибыльным. Это была достаточно большая и просторная комната с высоким потолком и бежевыми стенами. Даже имелись окна, выходящие на величественный водопад, перетекающий в реку, в которой отражался темно-синий потолок пещеры со сверкающими в нём кристаллами. У стены стоял красивый резной стол из тёмного дерева, мягкое кресло с переливающимися в нём блестящими камнями, — должно быть, вынутыми и обработанными кристаллами Водопадья. На стене даже висела картина с портретом этого самого Боба. Хотя, как по мне, от других Темми его отличало разве что только то, что он сидел за своим рабочим столом, важно сложив свои лапы, ну и, пожалуй, уверенная и харизматичная морда с ухмылкой победителя. Огромная люстра, длинный и высокий новейший компьютер, пушистый ковёр под ногами, — в общем, всё здесь было устроено по-богатому.

— А вы в курсе, что некоторые уже отравились от вашего завтрака? — возмущённо ответила я ему, небрежно кинув бумажку на стол. — Не будем мы ничего подписывать.

— Да! Вы вообще представляете, сколько детей были отравлены и ещё будут?! Сколько жизней вы загубите! — Флауи, как извечный защитник справедливости, уже эмоционально размахивал листьями и с громким ужасом описывал все последствия такого халатного отношения к составу своей продукции. Но Боб же слушал нас в расслабленной позе со спокойным выражением лица, непринуждённо пожимая плечами на пылкую речь Флауи.

— Что-то, я смотрю, вас не сильно заботит судьба ваших покупателей, лишь бы только бабки платили, — фыркнула я, в упор смотря на эту самодовольную физиономию.

— Это бизнес, детка, — с дерзкой улыбкой ответил он, расслабленно попивая свой кофе, что раннее принесла ему Темми-секретарша. Можете меня осуждать, но чем-то мне даже нравился этот парень. Наверное, своей циничностью и дерзкой уверенностью.

Я принялась внимательно читать документ:

«Я, __, клянусь никому в подземелье ни при каких обстоятельствах не разглашать местонахождение деревни Темми и всё, что я увидел (а), пребывая в ней. Даже под угрозой смерти не рассказывать, не писать, не намекать любыми другими способами о секретах Темми, никого не приводить к деревне.

Подпись участника соглашения ___

Подпись директора производства Темми Хлопьев ___»

Из принтера Боб достал ещё один такой же документ, очевидно, для Флауи. Правда, как он себе представляет то, как цветок будет писать, понятия не имею.

— Ну хорошо, предположим, мы подпишем твои бумажки, но что нам за это будет? — спросила я, хитро прищурившись. По идее, такой монстр, как Боб, вряд ли будет экономить на сохранении тайны производства.

— Ну вот, это уже другой разговор, — он довольно и понимающе взглянул на меня с таким же хитрым прищуром. — А что вы хотите?

— Рейчел, ты же не собираешься это подписывать? Они же бессовестно травят детей! — вспыльчиво прошептал мне Флауи.

— Спокойно, у меня всё под контролем. К тому же, они не выпустят нас отсюда без этой подписи. Так что лучше уж заодно извлечь из этого выгоду. А как обойти их договор у меня есть одна идейка, правда, бедным детишкам ещё придётся потравиться немного времени, — прошептала я ему в ответ.

— Что, шепчетесь, как бы найти лазейки в договоре? Даже не пытайтесь, в нём всё продумано, а мои ребята проследят за тем, чтобы все его пункты были выполнены, — с усмешкой прервал нас Боб.

— Да нет, что ты. Просто обсуждаем твой вопрос. А договор у тебя действительно хорошо продуман, трудно найти изъян, — «но кое-что ты всё-таки не учёл» — добавила я про себя.

— Не трудно, а невозможно. Потому что его там нет, — самодовольно ответил он, допивая остатки кофе. — Так что вы бы хотели взамен? — он промокнул салфеткой рот (надо же, какой этикет) и выжидающе поднял на нас глаза.

— Ну, знаешь, мы ведь путешествуем по подземелью, дохода в данный момент практически никакого нет, а цены нынче дороговаты. Да и одежда в пути быстро снашивается… — я в упор посмотрела на него, в полной уверенности, что он понял мой намёк.

— О-о, ни слова больше, — он расслабленно вытянул руки вперёд, переплетя пальцы. — десять тысяч золотых вас устроит?

Флауи при упоминании этой суммы аж подскочил и вытаращил глаза, но я вовремя резко повела плечом, чтобы он вновь принял нормальное выражение лица. Меня саму такая сумма повергла в шок, учитывая местные расценки, по которым в какой-нибудь забегаловке за десять золотых можно было вполне себе сытно поужинать. Но я всё же поняла, что для директора такой крупной фабрики это — сущие копейки.

— Ну, мы же с вами ведём серьёзный разговор, а не детские обещания, — я вежливо улыбнулась и выразительно посмотрела в глаза Боба.

— Да, сразу видно, что разговариваю с предприимчивым монстром, — я тихонько усмехнулась от этого обращения. То ли он сказал это по привычке, то ли действительно не признал во мне человека. — Что ж, как насчёт тридцати тысяч?

— Ммм, думаю, на пятидесяти тысячах мы и сойдёмся, — ответила ему я, игнорируя названную сумму.

— Договорились, — довольно ответил он, пожимая мне руку. — Подписывайте, — он протянул черную ручку с вставленными в неё кристалликами.

— Деньги вперёд, — я одарила его милой улыбкой.

— Ах да, конечно, — ответил он мне не менее любезной, доставая откуда-то из стола деньги.

На стол плюхнулась пачка из черно-белых купюр с крупной надписью «1000 G» и неясным изображением, на котором с трудом угадывался королевский дворец. Надо же, первый раз вижу в подземелье бумажные деньги. До этого встречались только монеты. Ну, должно быть, прежде у меня действительно были только «копейки».

Взяв сверкающую ручку, которая наверняка стоила в два раза дороже всех вещей, что у меня сейчас есть, я поставила своё имя и кругловатую завитушку подписи. С сомнением взглянула на всё ещё пребывающий в каком-то смешанном состоянии радостной эйфории от такой суммы и возмущения от согласия на неразглашение цветок и решила за него внести его данные, протянув ручку только на подпись. Тот, как-то ухватив её ртом, поставил какую-то закорючку. Забрав пачку и надёжно упрятав её в свой рюкзак, я, благодаря про себя все просмотренные мною фильмы про бизнес и мафий, удалилась из деревни с триумфальным видом.

— Флауи-и-и, мы богаты! — прокричала я на всё Водопадье, стоило нам выйти за её пределы.

— Тише ты, а то сейчас сбегутся к нам такие же желающие разбогатеть, — шикнул на меня цветок. — Так как ты собралась обойти его договор?

— Очень просто, — ответила я, пытаясь скрыть сияющий победный вид. — Там было написано не разглашать её никому в подземелье, — я выделила голосом последнее слово.

— И-и-и? — Флауи всё ещё не понимал, в чём же заключается мой гениальный план.

— Так мы разрушим барьер, все выйдут на поверхность, и там уже спокойно поведаем им истину, не нарушая этого треклятого договора! Ну разве не гениально? — я с самодовольной улыбкой повернулась к нему, ожидая похвалы за столь остроумные мысли.

— Так ты действительно собралась разрушить барьер? — Флауи удивлённо уставился на меня. Очевидно, когда я обмолвилась об этом в прошлые разы, он подумал, что я просто пошутила. Но я уверенно ему кивнула.

— И как же ты это сделаешь? — скептически посмотрел он на меня.

— Не знаю, как-нибудь, там уже на месте разберёмся, — беззаботно ответила я. — Но мы точно выпустим всех на поверхность!

— Рейчел, да ты серьёзно сумасшедшая, — покачивая головой, ответил мне Флауи, но, в то же время, смотря на меня даже с неким восхищением.

— А я этого никогда и не отрицала, — весело ответила ему я, со смехом побежав по тропе. Флауи вскоре присоединился ко мне, а эхо-цветы подхватили наш смех, разнося по всему Водопадью искорки счастья.

Примечания:

Я тут что-то похожее на Темми накалякала) https://vk.com/club150661226?z=photo-150661226_456239070%2Falbum-150661226_246864115%2Frev

После такого удачного посещения Деревни Темми Флауи еле удержал меня от того, чтобы не вернуться назад и не опустошить весь магазин Герсона. Шуршащие в рюкзаке купюры так и требовали немедленно себя потратить на какую-нибудь ерунду. Флауи сам, я уверена, внутри также подвергался этому соблазну, но благо выдержки у него было побольше, чем у меня. Так что он успешно придерживал мой пыл и убеждённо говорил, что в Жаркоземье найдутся магазины получше, где мы и сможем потратить часть денег на что-то более стоящее, чем какие-нибудь объедки Герсона. И я, слушая его вполне разумные речи, мысленно соглашалась с ними, силой воли повернув и последовав вперёд. В этот раз пришлось всё-таки изменить своему невольному, но постоянному принципу: «дерьма, зато много». Особенно, если учесть, что с нашими деньгами, стоит нам немного потерпеть, сможем вместо его продолжения «хорошего, но мало» взять самого лучшего, сколько сможем унести.

В следующих коридорах свет от грибов и растений тут же гас, стоило нам только пройти чуть вперёд. Помнится, в игре я с этим местом помучилась знатно, тыкаясь во всё подряд в темноте, и даже раза с сотого умудрилась пройти, лишь потом узнав, что можно было просто зажигать фонарики, открывающие новые тропы. Благо на своём горьком опыте я отлично запомнила тот случай и решение проблемы, так что сейчас, не успел Флауи испуганно пискнуть от внезапной темноты и начать паниковать, как я уже добралась до фонарика и, нажав на него, включила. Тот осветил мягким голубоватым светом дорогу вперёд где-то метра на три. Дальше уже было немного трудновато идти, но ближайшее окружение разглядеть, с трудом, но можно было, так что вскоре мы добрались и до следующего фонаря.

Таким способом без особых трудностей мы преодолели большую часть коридоров с гаснущими фонарями. Но тут всё наше спокойствие прервал возникший внезапно перед нами Аарон, который, видимо, решил «спасти нас от ужасной скуки». Нет, это была наша далеко не первая встреча с подобным видом монстров, да и сражаться с ним было не особо сложно: временно вообразив, что у тебя таковые есть, продемонстрировать мускулы пару раз и поуворачиваться от его ударов кулаками и хвостом. Но делать это всё в кромешной тьме совсем не комильфо. Честно говоря, я вообще не понимаю логику этого существа. «А может побродить по темным коридорам, даже не пробуя зажигать фонари, и подраться с первой встречной неведомой хернёй, рискуя самому в темноте наткнуться и напороться на неизвестно что?» — похоже, что именно такими мыслями руководствовался этот надутый русаловидный мерин жеребец.

Однако вскоре мы поняли причину его странной бесшабашности — он попросту мог видеть в темноте. Но зато и нам это дало, как ни странно, небольшое преимущество — благодаря светящейся в темноте паре голубых глаз можно было примерно понять, где находится противник. И через несколько минут, уставшие, с синяками, отбитыми об камни и растения ногами, мы всё-таки получили долгожданную пощаду и три несчастные монеты, которые сейчас при нашем положении не стоили особо ничего. Собственно, так я и сказала Флауи в своём недовольном бурчании после битвы, жалуясь, что лучше бы мы его подкупили. Но его ответ меня слегка удивил:

— Для нас это практически ничто, а для него — весомая часть его небольшого состояния, которую он отдал нам добровольно, — ответил мне цветок, с лёгкой грустью глядя в ту сторону, куда ушёл Аарон.

— Ну вот… Умеешь ты портить всякое желание поныть, пожаловаться и успокоить свою душу. Теперь я ещё больше жалею, что мы не поделились с ним деньгами. Только уже не с целью его подкупить, а просто по доброте душевной. У нас их всё равно теперь много, а особых планов по затратам нет, — я тоже перевела взгляд вслед удаляющемуся коню, будто бы ещё надеясь увидеть его накаченную спину с хвостом и, окликнув, самой отдать хотя бы пару десятков монет. — Чувствую, скоро мы с твоей добротой и состраданием к каждому просрём все деньги на благотворительность, — притворно буркнула я. Флауи в ответ улыбнулся и издал лёгкий смешок.

— Ну или же, как только попадём в столицу, всё благополучно потратим на сладкое и какие-нибудь кожаные куртки с черепами, с твоей-то любовью к этому, — добродушно добавил он. Я постаралась послать ему как можно более возмущённый и оскорблённый взгляд, но всё же прыснула, мысленно соглашаясь с ним.

Внезапно фонари закончились, а дорога стала идти ровно по прямой. Отчего-то какое-то нехорошее чувство закралось в душу. Я, подозрительно оглядываясь по сторонам, хотя кругом была одна сплошная темнота, настороженно шла вперёд. Вдруг руки, которыми я нащупывала впереди путь, наткнулись на что-то мягкое, что тут же засветилось ярко неоновым светом. Из эхо-цветка послышался тихий медленный шёпот, заставляющий кожу покрываться тысячами мурашек, а сердце начать бешено колотиться:

«П о з а д и т е б я»

Я слышала судорожный вздох Флауи после этой фразы и громкий стук его маленького сердечка. Я медленно повернула голову, страшась того, что увижу. Воображение уже начинало рисовать ужасающие картины. Однако сзади было всё так же темно, хоть глаз выколи. Не успела я издать облегчённый вздох, как внезапно, словно по приказу, вокруг зажглись десятки фонарей, послышался до ужаса знакомый лязг доспехов, что навевал далеко не самые приятные воспоминания. Перед нами с показавшегося на свету возвышения спрыгнул рыцарь с выставленным вперёд остро заточенным копьём, которое наверняка уже проткнуло немало душ.

Андайн неумолимо надвигалась на нас, а я тем временем спиной уже упёрлась в стену. Единственный продвижением вперёд было по тем дорожкам на возвышении, с которых спрыгнула рыцарь, тем самым перекрывая нам путь к отступлению. Черт, что же делать?

— Семь. Семь человеческих душ, — послышался твёрдый приниженный женский голос из-под доспехов. — Семь человеческих душ и наш король, Азгор Дриимур, станет Богом! — Губы в щёлке в шлеме растянулись в победной улыбке. — С этой силой Азгор сможет наконец разрушить барьер и забрать поверхность у людей. Мы наконец-то сможем отплатить им за всю нашу боль и страдания! — Андайн ликовала.

Она уже думала, что они свободны. К сожалению, придётся разочаровать бедняжку. Монстры будут свободны, но только не таким способом. Простите, но нужно будет вам подождать, ребятки, душу свою я отдавать пока что не собираюсь.

— Шесть. У нас уже есть шесть. Ты понимаешь, что это значит? Хоть ты этого и не достойна, я всё же даю тебе шанс на искупление. Отдай свою душу добровольно, — она медленно надвигалась с направленным на нас копьём, но после этой фразы на миг замерла, будто бы действительно ожидала, что я добровольно сдам ей свою душу. — Видишь, какие мы, монстры, всё-таки милосердные? — рот Андайн растянулся в усмешке. Но уже через миг она превратилась в угрожающий оскал. — В отличие от вас, людей, которым это понятие даже не знакомо! Ну так что, ты отдаёшь нам свою душу, дабы искупить грехи всего человечества?

— Ну уж нет, раз помирать, так с честью! — выкрикнула я, отрываясь от стены и вставая в своеобразную боевую стойку. Флауи вытянул свои листья, приготовившись, если потребуется, залечивать мои раны. Со стороны антропоморфной рыбы в доспехах послышался смешок.

— Тогда я вырву её из твоего тела! — с этим криком она понеслась на нас. Копье неумолимо приближалось, грозясь проткнуть насквозь, припечатывая мою будущую безвольную тушку к скале. За спиной препятствие, оружия нет. Неужели пришло время вновь умереть и оказаться на последнем сохранении, которое было чёрт знает где?

— Йоу! — внезапно между мной и копьём выросло что-то желтовато-красное. Ах да, Монстрёнок, как я могла забыть? — Вау, вам серьёзно удалось сделать это? Вы в первых рядах битвы! — малец восторженно оборачивался то на Андайн, то на нас с Флауи. Похоже, его ни капли не смущало, что он оказался прямо на пути разъярённой рыбины с копьём, вид которой говорил о том, что она ради человеческой души спокойно проткнёт его насквозь и бровью не поведёт.

— Стоп, погодите-ка…

О-о-о, похоже, наконец-таки начало допирать.

— Йоу, Андайн, ты что, собираешься бить этих лузеров?

Не успел Монстрёнок выразить своё искреннее недоумение, как рыцарь уже грубо схватила его за шкирку и потащила прочь, несмотря на громкие возмущения, ругательства и тщетные попытки того вырваться. Вскоре Андайн скрылась вместе с его извивающейся тушкой. И когда лязг доспехов и сетования стихли, я смогла отлепиться от несчастной скалы и спокойно вздохнуть.

— Фу-у-х, я уж думала, нам вновь крышка, — всё ещё пребывая в лёгком шоке, проговорила я. Флауи в ответ молча кивнул, глубокими вдохами и выдохами успокаивая сбившееся дыхание. — А самое главное, что меня напугало больше всего, — мы же сохранялись ещё до деревни! А второй раз так повести с таким количеством халявного бабла нам вряд ли могло, — добавила я уже увереннее и громче.

— Рейчел, ты неисправима! Нас тут чуть не проткнули заживо, а ты о деньгах беспокоишься, — ответил цветок, покачивая головой. — Нам очень повезло, что Монстр Кид внезапно оказался тут.

— Да уж. Наверное, это первый раз, когда он появился действительно вовремя и я искренне рада его приходу, — усмехнулась я. — Я уж подумала, что ему крышка, и она сейчас это неразумное дите насадит на своё копье, тут же и нас добавляя к своему «кровавому шашлыку», — добавила я, вспоминая гневный и уверенный настрой рыбины, которую, казалось, ничто не остановит на пусти достижения заветной цели.

— Она хоть и бывает жестока, но всё-таки не настолько, чтобы убивать ни в чем не повинных монстрят, — возразил Флауи.

— Хах, я бы поспорила, вспоминая наши с ней прошлые встречи. Да и она куда-то уволокла этого несчастного Монстрёнка, мы ещё не знаем, что она там с ним сейчас делает. Быть может, затащила в какую-нибудь тёмную пещеру и там сейчас медленно расправляется со своей жертвой с особой жестокостью, — возразила я, в голове уже предполагая варианты из различных триллеров. Флауи же предпочёл промолчать, ограничиваясь закатыванием глаз.

Вокруг вновь стало светло, и мы ступили на уходящую вдаль неоновую дорожку. Вскоре на пути возникли очередные эхо-цветы, рассказывающие разговоры из прошлого.

— … Хммм… Если я скажу своё желание… Ты обещаешь, что не будешь смеяться надо мной? — послышался детский ребяческий голос из первого эхо-цветка, в нём сквозило лёгкое сомнение и стеснение.

— Конечно, я не буду смеяться! — серьёзно девичий голос в ответ.

— Я хотел бы, чтобы когда-нибудь мы поднялись на эту гору, под которой мы все погребены сейчас, — отозвался мальчик голосом, полным надежд. — Стояли под небом, смотрели на мир вокруг… Вот моё желание.

Из следующего эхо-цветка послышался лёгкий девичий смех.

— Эй, ты сказала, что не будешь смеяться над этим! — возмутился мальчик с лёгкой обидой в голосе.

— Прости, просто это забавно, — с весёлой искоркой ответила девочка, но тут же серьёзно добавила, — Просто это и моё желание тоже.

С каждой фразой эхо-цветка Флауи тускнел на глазах: его сердцевина склонялась всё ниже, а лепестки удручённо повисли. Хотелось бы мне сберечь его от этих воспоминаний далёкого детства, но эхо-цветки, словно зачарованные, повторяли фразы, что навек запечатались в них.

В конце коридора на скале были нацарапаны какие-то символы. Заинтересованная, я подошла поближе. Символы уже изрядно подтёрлись, однако, благодаря их глубине и аккуратности выцарапавшего их, даже спустя много лет, если присмотреться, можно было спокойно прочесть написанный там текст:

Есть древнее пророчество.

Ангел…

Избранный, что видел поверхность…

Он вернётся.

И подземный мир опустеет.

Да, теперь я припомнила, что подобное было и в игре. В начале я ещё недоумевала, про кого именно говорится в этой табличке. И только когда я полностью прошла игру на все концовки, до меня дошло, что именно мы в виде Фриск и являемся этим ангелом из пророчества. И мы же сами можем выбрать, каким именно: Ангелом-спасителем или же Ангелом смерти. Монстры либо сами покинут подземелье по своей воле, либо же упавший человек их попросту истребит. Пророчество исполнится в любом случае, только вот способы его исполнения разные, в зависимости от наличия доброты и милосердия в сердце упавшего человека и самого игрока, который им управляет.

— Когда-то давно ходило множество слухов и легенд про него, — проговорил Флауи, прочитав нацарапанный на скале текст. — Некоторые верили и боялись, что когда-нибудь действительно явится так называемый «Ангел смерти» и истребит весь наш народ, оставив подземелье пустым, без единой живой души. Было довольно много скептиков, которые считали это просто чушью. А порою находились и чудаки, верящие, что когда-нибудь этот самый ангел разрушит барьер и мы покинем подземелье, наконец выбравшись на поверхность. Как ни странно, к таким чудакам относился и я в детстве. Надо мной обычно смеялись и называли это «глупой наивностью» или «нездоровым оптимизмом». И лишь одна девочка поддерживала меня в этой вере, говоря, что когда-нибудь мы всё же выберемся и увидим и солнце, и небо, и звезды, — цветок издал грустный вздох, углубившись в себя. Но, заметив направленный на себя мой внимательный и сочувствующий взгляд, тут же встряхнулся, натянул на себя не слишком правдоподобную улыбку и продолжил бодрым голосом. — Но это было давным-давно. Сейчас же оно забыто, либо считается сказкой или выдуманной легендой. Лишь редкие старики всё ещё верят, что однажды прилетит тот самый Ангел Смерти и расе монстров придёт конец. Однако им довольно легко об этом рассуждать, ведь они убеждены, что это произойдёт через много десятков лет, а им самим-то лет уже немало. Да я и сам уже уверен, что это действительно всего лишь глупая сказка. Просто я был тогда маленьким неразумным ребёнком, в чушь и похлеще верил, — Флауи сделал беззаботное лицо и махнул листком на табличку, словно это было действительно что-то мелкое и совершенно абсурдное. — Ведь все ангелы летают на небесах. Какой ангел захочет спуститься к нам в преисподнюю?

— Знаешь, ведь в каждом из нас есть светлая и тёмная сторона, — тихо начала я, аккуратно кладя ладонь на сгорбившийся и поникший цветок. — Важно лишь то, какая в конечном счёте победила. Также можно и думать про это пророчество с разных сторон. В этом месте пока, к сожалению, побеждает тьма. Но ведь никогда ещё не поздно всё исправить и дать шанс свету внутри взять реванш. Ведь и падшие ангелы порою возвращаются на небеса, — я ободряюще улыбнулась другу, и в душе потеплело, когда я увидела робкую улыбку в ответ.

— Уж от кого-от кого, а от тебя, Рейчел, подобных слов не ожидал. Решила устроить нам минутку философии? — цветок слабо усмехнулся.

— Ну вот видишь, и я порою могу быть серьёзной! — я сделала притворно-гордое лицо. — Ладно, пошли вперёд, а то действительно как-то надолго здесь задержались. Потом ещё про ангелов и пророчества поразмышляем, когда на хвосте не будет всяких бешеных рыцарей.

И мы, повернув и оставив позади табличку и эхо-цветы с далёкими воспоминаниями, зашагали дальше. Через пару метров мы вышли на деревянный мост. Ох, вот снова у меня какое-то нехорошее предчувствие. По моим расчётам битва с Андайн уже не за горами. Но, если мне не изменяет память, это произойдёт уж точно не на этом мосте. Так что же тогда должно случиться здесь?

Мои подозрения только возросли, когда в конце моста нас откуда-то нагнал Монстрёнок.

— Эй, вы, постойте! — я остановилась и круто развернулась на пятках.

Сейчас разговаривать с ним особого желания не было (впрочем, как и всегда), но в благодарность за то, что тот невольно в прошлый раз спас наши шкуры, можно было хотя бы сделать вид, что, если я хотя бы не опечалена и не раздражена нашей встречей.

— Ну чего тебе? — недовольно буркнула я. Н-да, Рейчел, талант в изображении дружелюбия и приветливости тебе, конечно, не занимать.

— Что-то случилось? — Флауи на секунду как-то осуждающе зыркнул на меня, а затем с улыбкой обернулся обратно к Монстрёнку. — Кстати, мы тогда не успели тебя поблагодарить за спасение от Андайн.

— Совершенно случайное спасение, — не удержалась и вставила я, на что получила ещё один недовольный взгляд цветка.

— Да, но, тем не менее, мы очень тебе благодарны, — выражая само дружелюбие, продолжил Флауи. — Ты что-то хотел?

— Йо, да. Я с радостью принимаю ваши благодарности и бла-бла-бла, — нетерпеливо начал он. — Мне вообще-то не очень-то можно здесь находится… — в его голосе послышались небольшие сомнения и даже опасения. Видимо, Андайн хоть и не убила, и не искалечила его, но мозги всё же промыть успела. — Но, йо, мне никто не имеет право что-то указывать и управлять мной, так что хожу и разговариваю с кем хочу! — Внезапно все сомнения исчезли, речь была наполнена гордостью и упрямством, Монстр Кид задрал вверх голову, показывая свою «независимость». Хех, ну прямо-таки я в детстве.

— Да, мы прекрасно поняли твою самостоятельность, можешь дальше не расписывать, что ты хотел-то? — поторопила его я, видя, как он уже открывает рот с пафосным выражением лица. Тот немного раздражённо зыркнул на меня, но тут же недовольство на его морде сменилось любопытством.

— Так вот, я хотел спросить… — он изучающе взглянул на меня, рассматривая, словно бы перед ним какое-то экзотическое животное. — Ты случаем не человек? Я сразу заметил, что ты как-то не похожа на монстра. Но Андайн сказала мне: «Держись подальше от этого ужасного человека, предки которого испортили жизнь всему нашему народу. Уверена, что в скором времени испоганит и нашу» — кажется, как-то так она выразилась.

— Да-да, это обо мне говорила эта рыбёха, — я мрачно кивнула ему в подтверждение.

Интересно, что он теперь сделает? Струсит и убежит или же попробует напасть, избавив свой народ от такого страшного и ужасного врага? Но, к моему удивлению, тот не двигался с места, а лишь как-то немного растеряно и даже с некой грустью смотрел на нас.

— Йо, как-то, общаясь с вами, я начал думать, что вы не такие уж отбросы и не очень-то и ужасные… И, уж тем более, пока что никому не испортили жизнь. Но, полагаю, теперь тебе надо сделать что-то ужасное, чтобы вернуть моё презрение и сделать нас… врагами? — Тот с некой надеждой взглянул на меня, чуть прищурившись, словно бы ожидая удара.

— Извини, конечно, чувак, но ничего ужасного делать тебе я не собираюсь. Поступай как знаешь. Если уж тебе так сказала великая Андайн, которую ты так уважаешь, то лучше действительно избегай нас, — ответила ему я, пожимая плечами и уже собираясь развернуться. Но Монстрёнок всё так же нерешительно стоял на месте.

— Йо, что? То есть сделать это придётся мне? Ну что ж… — Монстрёнок глубоко вдохнул, будто бы собираясь выдать огромную тираду, но вскоре с досадой резко выдохнул. — Черт, столько раз говорил подобное, когда надо и не надо, а сейчас не получается, — недовольно пробурчал он, постаравшись скрыть растерянность за раздражением. — Ну, в общем… Я ненавижу тебя, вот… — в его голосе не слышалось ни капли злости или ненависти, которые обычно звучат при этих словах.

— Н-да, как-то неубедительно ты ненависть свою высказываешь, — я с горечью хмыкнула. — Но, раз уж это необходимо, сделаем вид, что я поверила, — тот с опустошённым видом неопределённо кивнул и начал медленно разворачиваться назад.

Я же двинулась вперёд. Флауи на плече развернулся и с грустью и сожалением смотрел на удаляющегося Монстрёнка. Я старалась не оборачиваться и упорно смотрела вперёд. Вдруг сзади послышался резкий вскрик, заставивший меня мгновенно развернуться на сто восемьдесят градусов.

— Йо, п-постойте! Помогите мне! Я споткнулся! — чудом сохраняя относительно хорошую дикцию, верещал Монстрёнок, повиснув и зацепившись ртом и хвостом за конец моста.

— Рейчел! Он же сейчас свалится! — испуганно закричал Флауи.

Я же успела издать тяжёлый вздох и закатить глаза, но всё же побежала спасать несчастного Мостр Кида. И вот, когда до этого висящего недоразумения осталось около полуметра, я услышала лязг доспехов.

Агрх, Андайн, ну как же ты не вовремя! Ситуация была критичная: рыцарь с копьём неумолимо приближался к нам, а на мосту, грозясь вот-вот соскользнуть, висел Монстрёнок, отчаянно сквозь зубы крича о помощи. Суетливость и панику ещё больше усиливал Флауи, который орал прямо мне в ухо о том, что его надо срочно спасти. А Андайн приближалась медленными шагами ко мне, злобно сверкая глазами из-под шлема. Лучше бы проявила своё хвалёное геройство и ребенка спасла, чем тут злорадствовать! Тихонько выругавшись, я подбежала к Монстрёнку, совершенно не обращая внимания на рыцаря, и с кряхтением вытащила это жёлтое недоразумение обратно на мост. Тот, запыхавшийся, всё ещё с перепуганными глазами пару секунд приходил в себя. Но затем поднялся, хотел уже, кажется, меня поблагодарить, как услышал лязг и вспомнил о грозящейся вот-вот нас проткнуть Андайн с копьём. Следующее его действие поразило меня до глубины души: он встал напротив, загораживая меня своим хрупким тельцем, и принял робкую боевую стойку.

— Й-йо, А-андайн, — послышался его неуверенный голос, который в последствии всё крепчал и даже становился почти грозным. — Я-я теперь думаю, что ты совсем не великая, раз собираешься ударить беззащитного и невиновного. И е-если ты хочешь навредить моим друзьям, то… то тебе в начале придётся расправиться со мной! — под конец его голос обрёл уверенность, и в нём даже послышались угрожающие нотки.

Андайн внезапно остановилась, будто бы эти слова повергли её в сильнейшее удивление. Затем она начала медленно опускать копье, как будто сконфуженная. Постепенно, шаг за шагом, рыцарь стала отступать, словно действительно испугалась Монстрёнка, хотя я была уверена, что причина уж точно не в этом. В конце концов она вдруг резко развернулась и удалилась быстрыми шагами, фактически почти переходя на бег.

— Похоже, она ушла… — проговорил Монстр Кид после небольшой паузы, когда шаги рыцаря совсем пропали. — А вы и вправду спасли мою шкуру, — задумчиво и даже немного удивлённо проговорил он. — Полагаю, хоть и быть врагами была неплохая мысль, но стать друзьям всё-таки намного удачней.

— Возможно, ты и прав, — усмехнувшись, ответила я.

— Не возможно, а точно, — сурово и строго вставил Флауи.

— Что ж, но мне и вправду пора домой. Должно быть, мои родители будут не слишком довольны моим столь долгим отсутствием. А то останусь не только без рук, но и без башки, — кинул он нам на прощанье каким-то слишком весёлым и беззаботным для этой фразы голосом.

— Надеюсь, что отсутствие рук у него — не следствие домашнего насилия, — издав нервный смешок, проговорила я, когда Монстрёнок скрылся из виду. Флауи в начале посмотрел круглыми глазами, а затем махнул на меня листком.

— Ну тебя, нет конечно! У этого вида монстров просто лапы появляются по мере взросления, а он пока ещё не дорос до этого возраста, — пояснил мне он, на что я хмыкнула.

Следующие несколько минут мы шли в молчании. Каждый из нас понимал, что такие вот отсрочки встречи с Андайн вечно быть не могут, и когда-нибудь это всё-таки произойдёт. Причём, есть большая вероятность, что это удачное стечение обстоятельств было последним, так долго везти не может. А уж я это знала наверняка.

Через пару коридоров мы вышли к какой-то горе. Удивлённая столь резкой сменой однообразной прежде местностью, я стала осматривать гору и медленно поднимать взгляд к её вершине. И стоило мне поднять глаза до конца, как у меня оборвалось сердце, а со стороны Флауи послышался судорожный вздох: на вершине стояла Андайн, победно зыркая на нас глазом. Та самая неминуемая встреча произошла намного быстрей, чем мы предполагали.

Да, ситуация была не из лучших и грозила скорой гибелью, но мы хотя бы спасли, да ещё и каким-то образом завоевали статус «друзья» у этого безрукого жёлтого недоразумения. По началу он меня, конечно, знатно раздражал, но за время нашего путешествия по Водопадью слишком уж я привыкла к этому забавному Монстр Киду, напоминавшему меня в детстве. И, естественно, мне бы совсем не хотелось, чтобы он пострадал. А уж мысль о малейшей опасности, грозящей Флауи, с недавних пор внушала мне ужас и панику.

— Семь. Семь людских душ и Король Азгор станет богом, — послышался приглушенный голос из-под шлема. — Шесть. Столько душ мы уже собрали, — Андайн, прежде стоявшая к нам спиной начала постепенно разворачиваться. — Понимаешь? С помощью твоей седьмой жалкой душонки мы, наконец, сможем разбить этот чёртов барьер и отомстить людям за всю нашу боль и страдания! Однако сначала, дабы воздать хоть чуточку уважения нашим предкам, я должна рассказать тебе трагическую историю нашего народа. Всё это было давным-давно… — Она уже было открыла рот, задумчиво смотря вдаль, но отчего-то остановилась. — А хотя… Знаешь что? — её внезапная пауза и эта фраза, после которой, как правило, люди творят самые большие безумства в своей жизни, заставили меня насторожиться.

— К чёрту все!

Рыцарь резко развернулась к нам, с громким криком ударив копьём об скалу. От внезапного стука и её ора Флауи на моем плече подскочил на пару сантиметров, но у меня же лишь слегка ёкнуло внутри, ибо я подозревала, что это было всего лишь затишье перед неминуемой бурей.

— Почему я должна рассказывать тебе что-то, когда ты сейчас сдохнешь?! НЬГА-А-АХ!

Рыбёха издала в конце громкий воинственный крик и резким движением сорвала с себя шлем. Перед нами предстало синее чешуйчатое лицо, испещрённое многочисленными шрамами. Один глаз был прикрыт черной повязкой, а оставшийся горел красным огнём. Жёлтые клыки замерли в воинственном оскале, а хвост растрёпанных красных волос картинно развевался на ветру. Что ж, вполне неплохой образ. Мне даже нравится! Хотя вряд ли моя оценка её внешности как-то поможет нам спастись от её копья.

— Когда-то из-за мультиков и исторических книг от этой зануды из лаборатории я даже считала, что люди круты со своими гигантскими роботами и мечами. Ха-ха, как же я была тогда глупа! ТЫ! Ты просто жалок, прячась за этим безмозглым нытиком-с-двумя-лапами. «О-о, я так много делаю, везде суя свой нос и показывая свою недо-самостоятельность», — сказала она нарочито высоко и тонко, изображая Монстрёнка. Голос у него был, конечно, не самым приятным, но я сомневалась, что настолько.

— Знаешь, что было бы лучше для всех? Что хоть как-то украсило бы наше жалкое существование в этой яме? ТВОЯ СМЕРТЬ! — последнюю фразу Андайн прокричала громогласным голосом, что эхом прокатился по всей пещере. — Да, человек! Твоё существование — преступление! Твоя никчёмная жизнь — всё, что стоит между нами и нашей свободой! Сейчас я чувствую, что впервые за много лет наши сердца бьются вместе. Все мы объединились против общего врага. Врага, что разрушил нашу жизнь, превратив народ монстров в то, кем мы являемся сейчас. Из-за вас, людишек, мы вынуждены гнить в этой яме!

Её слова отдавались эхом внутри меня. И как бы мне не хотелось всё отрицать, в душе я понимала, что каждая её фраза истинна. Именно люди заперли монстров под землёй. Именно из-за нас их сердца очерствели. Да и я сама тому живое доказательство — при малейшей неудаче отдала Чаре контроль над собственным телом, позволяя ей моими же руками убивать монстров направо и налево. Человечество отняло у них свободу и счастье, заставило запереть внутрь все позитивные эмоции и чувства, оставив лишь злость и чёрствость снаружи. Люди сами создают себе проблемы. Они сами делают себе врагов. Именно поэтому я всегда симпатизировала отрицательным героям, ведь они в большинстве своём не являлись людьми и помогали избавить от них мир. Человечество — раковая опухоль на планете. Но… Ведь не все такие!

Я обернулась на Флауи. Вот кто наглядный пример прекрасного исключения, каким-то образом умудрившийся сохранить доброту в сердце среди всего этого ада. Значит, есть и в нашем народе подобные ему! Ещё не все прогнили. Многих можно спасти, также, как и этих монстров. И я должна всеми силами постараться стать таким же исключением, насколько бы сильно уже не почернела моя душа. Я должна попытаться исправить хотя бы одну ошибку человечества, любой ценой. Может быть, я слишком многое на себя беру. Может, больно много возомнила о себе. Но жизнь нам даётся лишь одна, и в ней мы должны испытать и попробовать все.

— Итак, человек, пришло время покончить со всем! — провозгласила Андайн. — Я покажу тебе, насколько монстры могут быть решительными!

«А я докажу тебе, что люди ещё не до конца утратили это качество» — мысленно ответила я.

Сбоку от себя я заметила сияющую звезду сохранения. Протянула к ней руку, чувствуя знакомое тепло и покалывание, и всё моё нутро заполнила решимость. Я шагнула к скале.

Слишком долго мы прятались и избегали этого боя. Пора наконец начать.

— Да, вот так! И не смей больше убегать! Я иду! — С этими словами она спрыгнула со скалы с наставленным на нас копьём. В последнюю секунду я еле успела отпрыгнуть.

— Мы столько лет мечтали о счастливой концовке! — в нас полетели водяные стрелы. Только вот, несмотря на свою схожесть с водой, бьют они, к сожалению, далеко не как жидкость. Я с трудом успевала отпрыгивать и уворачиваться от стрел, при этом ещё держа в поле зрения наставленное на нас копье.

— Наконец солнечный свет оказался в нашем поле зрении! — пока что, как бы это не противоречило всем кодексам героев, которым я вдруг решила себя возомнить, но единственным выходом на данный момент было бежать в сторону Жаркоземья. — И я не позволю какой-то человеческой твари снова отнять его у нас!

Новая волна стрел, посильнее прошлой. Одна всё-таки немного задела моё плечо, разрывая футболку и оставляя кровавый порез. Но Флауи тут же прикрыл рану листьями, восстанавливая ОЗ. Я мысленно молилась, чтобы стрелы не задели рюкзак, — всё-таки там у меня хранилось самое ценное: телефон Папса и деньги.

— Да и к тому же мне надо наконец восстановить свою должность капитана!

А вот это уже что-то поинтереснее. Значит, она всё-таки ещё злится на Папса или же короля за то, что её сместили? Стоило мне отвлечься на свои мысли, как стрела влетела мне в ногу. Я успела только тихонько чертыхнуться, схватившись за рану, как увидела знак Флауи. Аккуратно ковыляя вперёд и напряженно следя за стрелами, дабы успеть вовремя увернуться, я протянула Флауи руку, куда он мгновенно перебирается, и перенесла его к своей ноге, чтобы он вынул стрелу и залечил рану. Да уж, это тебе не как тогда в кустах, под его счёт, где была ещё возможность посидеть, поныть и морально подготовиться. Тут надо было всё делать на ходу. Понимая, что в таком положении вряд ли смогу нормально уворачиваться, я решила как-то отвлечь воительницу.

— А из-за чего тебя сместили? Ты же вроде у нас самая сильная. Или король предпочёл тебе твоего же бывшего ученика?

Перекрикивая ветер, я стараясь не дать голосу дрогнуть из-за боли. А Флауи тем временем тут же резко выдернул стрелу, как только я закончила говорить. Стиснув зубы, я со свистом вдохнула воздух, всеми силами сдерживая вскрик.

— Агрх, замолчи, отродье! Ты ничего не знаешь! — прорычала в ответ Андайн.

Кажется, я удачно попала с этим. Рыбёха даже на пару секунд забыла о запуске новых стрел, видимо, ругаясь про себя.

— Оу, кажется, для тебя это больная тема! Что, оказывается, не такая уж и непобедимая? Что ж, по тебе и видно! Отправляйся-ка плавать в свой аквариум! — дерзко ответила я, явно нарываясь. Что ж, всё или ничего.

— Агрх! Заткнись, я сказала!

Кажется, мне удалось довести её до точки кипения, потому что она в порыве ярости кинула в меня копье. Флауи как раз более-менее затянул рану, и я успела увернуться. Копье приземлилось рядом, от сильного удара о землю разламываясь на две части. Отлично, хоть будет, чем обороняться. Я схватила меньшую половину и со всех ног рванула вперёд, огибая скалу. Рыбёха тут же спохватилась и с рёвом помчалась вдогонку. Я успела пробежать лишь пару метров, как Андайн вновь нагнала меня.

— Это была всего лишь одна ошибка! Одна единственная грёбанная неудача в череде побед! — кажется, с её отстранением была связана целая история, в которой наша великая воительница вдруг из-за чего-то проиграла… Но сейчас было не время об этом думать. — Какое тебе вообще дело, если ты сейчас сдохнешь? — меня настигла очередная волна стрел, от которых я попыталась уклоняться и отбивать куском летящие вперёд копья. Как назло, даже его часть оказывается тяжёлой, а моих силёнок еле хватало, чтобы чудом успевать её вовремя поднять. — Знаешь, я ведь делаю тебе незаслуженное одолжение! Убить тебя сейчас — это акт милосердия! — новые стрелы продолжали лететь в меня, а тем временем силы уже заканчивались. — Так что хватит быть такой чертовски живучей!

Андайн послала наиболее сильную волну стрел. Отклонившись, я получила лишь несколько ссадин и всего минус два ОЗ. Как только последняя из них пролетела мимо, воспользовавшись моментом, я побежала со всех ног, пока Андайн восстанавливала потраченную магию. А вот и поворот, — впереди была видна табличка с надписью «Злопожаловать в Жаркоземье».

— Давай, Рейчел, осталось совсем немного! Там она не сможет так быстро за нами бежать! — прошептал на ухо Флауи, и я, собирая остатки сил, резко обернулась, поднимая вверх часть копья, дабы защититься от стрел.

— Ты убежал в последний раз! — прокричала рыцарь, посылая новые стрелы.

Знала бы она, какой у нас есть козырь в рукаве в виде сохранения. Хотя, признаться, всё равно не хотелось бы быть проткнутой копьём и проходить всё заново. Боюсь, несколько таких попыток, не смотря на всю решимость, могут меня подкосить.

— Помнится, Альфис говорила мне, что люди решительны. Но я не думала, что вы будете так глупо хвататься за свою никчёмную жизнь.

Я с переменным успехом отбивалась от новых стрел. Кажется, это было не так уж сложно, если привыкнуть. Внезапно прямо в меня полетела жёлтая стрела, как-то отличная от остальных. Ещё немного, и я её бы спокойно её отбила, но что-то в ней не давало мне покоя… Вдруг прямо перед моей псевдоброней стрела резко развернулась и, огибая меня, пронзила руку. От неожиданности я громко вскрикнула, под злорадный смех Андайн хватаясь за поражённую конечность. Флауи, что-то шепча, тут же перебрался к руке, хватаясь за застрявшее в ней копье. Меня начало мутить от боли.

— Но, как видишь, я тоже решительна! — одной рукой держать копьё было невозможно, так что пришлось бросить его и просто уклоняться. Меня начало тошнить и, с трудом сдерживая рвотные позывы, я еле-еле в опасной близости от остриев успела отскочить от стрел.

— И я решительно положу конец твоей жизни ПРЯМО СЕЙЧАС!

Крик Андайн вместе со свистом стрел ударил по барабанным перепонкам, заставляя услышать неприятный писк в ушах. Среди летящих стрел большинство теперь было окрашено в жёлтый, и я с трудом успела сообразить, в какую сторону мне прыгать. Флауи резко вынул стрелу, и в этот раз я не смогла сдержать вскрика. Цветок успокаивающе положи лепестки на адски жгущую рану, начав лечение. И хоть пока каким-то чудом в меня больше не попадали, но порезов становилось всё больше. ОЗ уже 8/20, а каждые две новые царапины отнимали по половине очка.

— АГРХ! ПРЯМО СЕЙЧАС! — прогромыхала Андайн, посылая всё более сильные и быстрые стрелы, либо мне уже так просто казалось, — следить за ними становилось всё труднее.

Меня мутило, голова шла кругом, а летящие стрелы виделись просто разноцветными пятнами. ОЗ 3/20, но я должна была продержаться ещё немного. Я почувствовала, как Флауи, что-то мне настойчиво шепча, проводил какие-то манипуляции с рюкзаком. Ноги подкашивались, я из последних сил стояла, совершая какие-то небольшие движения из стороны в сторону, дабы уйти от летящих в меня разноцветных пятен. Каким-то необъяснимым образом в меня до сих пор пока не попали. Должно быть, действительно чудо. Вот только насколько долго мне будет так везти? Я почувствовала, как Флауи снова забирается мне на плечо и начинает настойчиво тыкать мне в губы чем-то мягким, что-то шепча. Из-за шума и стука крови в ушах разобрать ничего не удавалось. Тем не менее, я догадалась открыть рот и начать жевать какую-то непонятную массу, вкус которой в таком состоянии различить не удалось. И стоило мне её проглотить, как головокружение и тошнота постепенно начали уходить, а в раненной руке появилось лёгкое покалывание. Должно быть, это какая-то еда из тех, что мы купили по дороге. Я услышала тихий щелчок и, кинув взгляд на строку здоровья, заметила, что ОЗ уже вновь 13/20. Отлично! Теперь я снова могла нормально стоять на ногах и видеть летящие в меня стрелы, лишь жжение от царапин по всему телу причиняло неудобство, но это были сущие пустяки по сравнению с тем, что я могла бы чувствовать.

— Сдохни ты уже наконец! — прокричала рыцарь, злобно сверкая красными глазами.

Туча жёлтых стрел полетела в меня, и я, подключая всю имеющуюся у меня сообразительность и быстрое ориентирование, отскакивала то вправо, то влево, а порою даже наискосок; стрелы успели отнять у меня лишь три очка, оставляя ровно половину. И вновь Андайн надо было восстановить силы после такой сильной атаки. Пользуясь моментом, я развернулась и со всех ног побежала вперёд, прямо по пятам тут же слыша громкие тяжёлые шаги.

И тут всю нашу погоню прервала внезапно начавшая орать громкая музыка из моего рюкзака. Андайн от неожиданности опешила, на миг останавливаясь, что дало нам чуточку дополнительного времени.

— Флауи! Можешь, пожалуйста, достать мой телефон из рюкзака? Он во внешнем кармане.

— Рейчел, ты издеваешься?! Думаю, сейчас у тебя вполне уважительная причина не отвечать на этот чёртов звонок!

— Флауи, ну пожалуйста! Это Папс, а значит наверняка очень важно!

— Агрх, если мы сейчас погибнем из-за твоего скелета, я прибью тебя вместе с ним в придачу! — озвучил мне не слишком логичную и правдоподобную угрозу Флауи, но, тем не менее, перебирался на корнях к рюкзаку и вскоре извлёк оттуда орущий на всю пещеру телефон. Радостно крикнув ему слова благодарности, я взяла телефон и, не прекращая бега, ответила. Из неё, как и следовало ожидать, раздалось знакомое басовитое приветствие.

— Алло? Ах… П-Папс? — ответила я запыхавшимся голосом. — Я, конечно… фух… очень рада слышать твой голос… Но ты немного не вовремя.

— Я просто хотел кое-что предложить… Рейчел, у тебя там всё в порядке? — резко прервался он, очевидно, услышав стук шагов и лязг доспехов, а также моё сбившееся дыхание со вздохами задыхающегося тюленя прямо в трубку.

— Да так, небольшие проблемки, — я нервно усмехнулась. — Но мы пока что справляемся! — тут же добавила весёлым голосом.

— А, ну хорошо. Просто хотел сказать, что Андайн — та самая моя знакомая — наверняка будет пытаться вас поймать. Но на самом деле она не так уж плоха. Может быть, нам втроём как-нибудь посидеть вместе? И, я уверен, вы найдёте с ней общий язык! — даже несмотря на экстренную ситуацию и возможность вот-вот умереть, всё равно я не могла не наслаждаться его прекрасным голосом. Да уж, я, должно быть, действительно сумасшедшая.

— Обязательно! Только вот разберёмся тут с небольшими неприятностями, — нарочито радостно и беззаботно ответила ему я, стараясь скрыть запыхавшийся голос.

— Отлично, тогда встретимся позже около её дома, — послышался из трубки его удовлетворённый голос. — Надеюсь, у тебя там ничего серьёзного… — мне показалось, будто в его голосе проскочили нотки беспокойства. — Хотя, если ты сумела продержаться в бое со мной, то вряд ли кто-либо другой способен тебе навредить! — тут же уверенно добавил он. — В любом случае, буду тебя ждать у её дома, — уже не знаю, да и не важно, фантазия это моя или что-либо другое, но я точно для себя услышала удовольствие в его голосе, и никто не запретил бы мне думать, что оно было от нашей предстоящей встречи!

— Даже не беспокойся, в скором времени там буду, — довольно ответила я.

— Ну тогда до встречи, Рейчел, — лукаво бросил он на прощание и положил трубку.

И почему у меня в голове при этом вырисовывался чёткий образ того, как при этих словах он мне подмигивает, в хитрой улыбке оскаливая свои шикарные клыки? Определённо надо было заканчивать со своими фантазиями, уж слишком какими-то смазливыми они становятся.

— Ну наконец-то! О чем вы там таком важном говорили, раз ради этого можно спокойно умереть?! — услышала я возмущённый голос Флауи и только сейчас внезапно вспомнила, где я находилась и зачем, а вернее, от кого я бежала.

Удивительно, что я была всё ещё живой. Ощущение, будто Андайн специально тактично ждала, пока я поговорю. Я резко развернулась назад и заметила Андайн с кругловатыми глазами, что только-только нагнала нас и посылала первые стрелы. Видимо, она услышала, как я произнесла его имя и «немножко» удивилась, что такой отброс, как я, разговаривает с главой Королевской Стражи, ещё расслабленным дружелюбным тоном.

Но за своими мыслями я не успела до конца уклониться, и стрела сильно задела бок. Благо все внутренние органы остались в порядке, однако это знание не уменьшило нахлынувшего на меня очередного потока боли. Со стоном я прикрыла рукой кровоточащую рану, из последних сил отскакивая от летящих стрел. Ну ничего, когда я бежала, вдалеке заметила рыжеватое пятно лавы, что значит — Жаркоземье совсем рядом!

— Хватит убегать от меня, трусы! Просто примите свою смерть!

Жар Жаркоземья начинал чувствоваться уже отсюда, и Андайн совершила роковую ошибку, посылая слишком большую и сильную волну стрел. Я отделалась несколькими царапинами, Флауи тут же приступил к лечению раны на боку, а воительнице вновь надо было восстановить силы. Я успела пробежать вперёд, ещё на несколько метров приближаясь к цели. И вот уже стало невыносимо жарко даже для меня, а каменный пол заменился оранжевыми раскалёнными плитами. Я пробежала пост Санса — тот, как всегда, спал, не обращая на нас никакого внимания. Зато я теперь знала, что конфликт с Папсом улажен — по крайней мере, прошёл без применения физической силы, раз Санс выглядит вполне целым и здоровым. Ну и слава Биллу.

Из отвлечённых мыслей меня вывел лязг доспехов, который постепенно переходил на медленный тяжёлый топот. Андайн уже не могла бежать, так что просто тяжело плелась сзади. У меня самой заканчивались все силы, и я еле-еле заставляла себя бежать мелкой трусцой, не останавливаясь. Бок, несмотря на старания Флауи, всё ещё жгло, хоть теперь и не так сильно, футболка вся пропиталась кровью. Хороша же я предстану перед Папсом! Дыхалка окончательно сбилась, и изо рта теперь вырывались лишь рваные хрипы.

— Как… Горячо… — послышался сзади тяжёлый стон Андайн. — Но я не могу… сдаться…

Видно, что она из последних сил стояла на ногах. Её броня настолько накалилась, что расплавленный воздух вокруг искажал обзор. У меня же силы уже кончились, и я с хрипами села перед кулером. Должно быть, у неё действительно было много решимости и стойкости, раз она до сих пор, шатаясь, не сдавалась и шагала вперёд. Но вот на очередном шагу она покачнулась и, потеряв сознание от такой высокой температуры, с громким звоном упала вниз. Я же, держась за окровавленный бок, с трудом встала на ноги и, набирая из кулера воды, медленно подошла к лежащему рыцарю.

— Видишь, мы ещё не до конца сгнили. А в наших сердцах осталась капля милосердия.

С этими словами я вылила воду на её лицо. Веки Андайн затрепетали, затем она с трудом открыла глаза и, лишь на миг кинув на меня неопределённый взгляд, поднялась и ушла. А мне так и не удалось понять, что же было в её глазах. Ярость? Презрение? Или же хотя бы малая толика благодарности? Вряд ли мне когда-либо удастся узнать это.

С этими мыслями я с трудом уже практически подползла к звезде сохранения и коснулась её, чувствуя долгожданное приятное покалывание в ранах.

Примечания:

У нас на днях стукнуло 90 плюсов! Что ж, хочу сказать вам за это огромное спасибо, мы уже приближаемся в сотне) Так что радуюсь про себя и жду ваших комментов :)

Сохранившись, через пару минут я уже отдышалась и полностью пришла в себя, будучи вновь в отличном физическом состоянии. Разве что жарень здесь и вправду была невыносимая. Так что через несколько минут пребывания в этом месте я уже дико захотела пить и направилась к кулеру. Налив два полных стакана прохладной воды, я тут же залпом осушила один из них, второй протянув жарящемуся на плече цветку. Тот, ловко ухватив его листьями, большую часть выпил, а остатки просто вылил себе на лепестки и стебель, дабы хоть немного охладиться. Но это не сильно помогло — уже через пару секунд вода стала испаряться.

— Ну как, лучше стало? — со смехом спросила я у буквально «дымящего» цветка. Но его хмурый взгляд выражал лишь полнейшую безысходность без капли радости.

— Да ладно тебе, пошли дальше, там, говоришь, должен быть какой-то знаменитый отель с магазинами? — примирительно сказала я. Затем, получив его короткий кивок, продолжила. — Ну вот, там и спасёмся от жары, наверняка в нём стоит куча кондиционеров. А заодно и едой с новой одеждой закупимся, — я с сомнением оглянула свою уже мокрую от пота и крови, пропитавшей весь бок, футболку. Цветок же приободрился от моих слов и уже более спокойно и стойко терпел жару.

— Кстати, я только сейчас поняла. Мы с первого раза умудрились пройти Андайн! — внезапно вспомнила я. — Так что растём, — тут же добавила с гордостью, входя в следующую комнату. Цветок уже собрался мне ответить, но прервался на полуслове, когда мы на своём пути наткнулись на препятствие в виде огромного дома с большими буквами «ЛАБ» на верхушке.

— Так, сюда нам, пожалуй, лучше не ходить… — проговорил Флауи, настороженно поглядывая на заляпанные двери лаборатории.

Я медленно кивнула, соглашаясь с ним. Наведываться сейчас к учёной, неизвестно на сколько минут или часов встряв с ней и наверняка ещё и с местным Меттатоном в придачу было бы совершенно некстати.

— А другого прохода здесь нет? — спросила я, отворачиваясь от здания и осматриваясь вокруг. Единственный оставшийся проход загородили два здоровенных годзиллы в доспехах.

— Эм… Я как-то не уверен, что это хорошая идея, — с сомнением начал Флауи, видя, что я уже направляюсь к ним.

— Ну, делать нечего, — успела я бросить ему, и, несмотря на возражения друга, приблизилась к рыцарям.

Те, прижавшись своими грузными туловищами плотно друг к другу, не оставляли даже щёлочки, чтобы хотя бы просто заглянуть в проход. Включив максимум дружелюбия и обаяния, которые во мне вообще имеются, я постаралась мило улыбнуться и уверенной походкой подойти к ним.

— Извините, пожалуйста, можно нам пройти? Нам нужно в столицу, — делая невинное лицо, спросила я. Те подозрительно глянули на нас сверху, а затем от правого послышался грубый низкий голос из-под шлема.

— Извините, дамочка, но у нас приказ от Андайн не впускать посторонних. Те, кому нужно было, уже внутри. Так что шли бы вы со своим цветком подальше, пока мы вас лично не доставили к королю, — отрезал он, прямо перед моим носом угрожающе махнув копьём. Н-да, впервые попробовала вежливо и дружелюбно, а тебе такое в ответ. Вот и разговаривай теперь с ними по-доброму.

— Так, окей, план «А» не прокатил, переходим к более действенному, — прошептала я Флауи. Тот кинул на меня подозрительный взгляд, но всё же промолчал.

— Да я попросту не успела до того, как вы тут встали, своими тушами загораживая весь проход! — резко сменила я свой дружелюбный настрой на тон капризной дамочки. — От кого там, говорите, у вас приказ? От Андайн? А что, если я обращусь к кое-кому повыше, например, к Главе Королевской стражи, Папирусу? Вот с ним вы и разберётесь, кто там вам что приказал и кого там надо и не надо впускать, — угрожающе сказала я, упрямо топнув ногой для закрепления образа. — Но, я думаю, до этого доводить не стоит, ведь мы сможем решить всё мирно? — я вновь постаралась мило улыбнуться.

Громилы поначалу начали свирепствовать от моего наглого тона и, очевидно, собирались уже непременно мне всё высказать и выставить прочь, но стоило им услышать имя Папса, как пыл немного поубавился. Было видно, что они чуть-чуть заволновались, но всё-таки почти сразу же успокоились, начав даже посмеиваться. Видимо, не поверили.

— Кто — вы? Позвоните капитану Папирусу? Ха, да я в жизни не поверю, что Глава Стражи будет возиться с кем-то, подобным вам. Так что хватит нам рассказывать свои сказки, катитесь-ка вы отсюда по-хорошему, — с ухмылкой сказал один из них. Второй поддержал его ехидным смехом. А я уже начала потихоньку закипать изнутри.

Ну всё, сейчас они у меня доржутся! Придётся прибегнуть к крайним мерам: я звоню Папсу. Как говорится, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, — решительно прошептала я Флауи, и, злорадно зыркая на рыцарей, принялась доставать телефон.

— Стой, Рейчел, может не надо прибегать к таким мерам? Зачем нам вообще сейчас сдался этот отель? Обойдёмся и без него! — отчаянно попытался отговорить меня цветок, но поздно — я уже завелась.

— Ну уж нет, после такого я просто обязана утереть им носы и попасть на этот чёртов курорт! — яростно прошептала я в ответ и, вызывающе смотря на уже начавших нервничать стражей, стала набирать номер.

Рыцари же, поняв, что, видимо, мои угрозы были не выдумкой, активно переглядывались, о чем-то горячо перешёптываясь и жестикулируя. Видно, решали, от кого страшнее получить пиздюлей — от Андайн или от Папируса? Но, видимо, победила всё-таки рыбка, наверное, по причине большей бешенности. Ну или они до конца верили, что всё обойдётся.

Номер был набран, и уже начинали звучать первые гудки. Я победно смотрела на этих громил, у которых, судя по их физиономиям, под бронёй уже начинался нервный тик, причём в нескольких местах сразу. «Абонент находится вне доступа подземной сети или просто выключил телефон, чтобы вы от него наконец отстали. Так что попробуйте перезвонить позже», — послышался из трубки не слишком приятный женский голос. Я с возмущённым вопросом в глазах уставилась на Флауи. Тот, опасливо поглядывая на меня, будто бы я могу в любую секунду подорвать какую-нибудь бомбу вместе со всеми нами, осторожно пожал плечами.

— Наверное, он сейчас находится где-то в одном из мест Водопадья, где не ловит сеть… Там из-за частых стен и большого количества подземных рек встречаются такие… — тихо ответил цветок.

А я, сдерживая желание громко выматериться на всех и вся и раздолбать несчастный телефон, под громкий ржач уже вновь расслабившихся рыцарей, издала лишь приглушенный рык, захлопывая мобильник и резко разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Кинув на стражников последний гневный взгляд, я нехотя направилась обратно.

Видимо, к дому Андайн придётся являться в том виде, какой есть.

* * *

Дошли мы с моим недовольным бурчанием и постоянными возмущениями, на которые Флауи лишь пожимал плечами с несчастным и отчего-то извиняющимся видом. Бедный цветок, даже когда он совсем ни при чем, всё равно уже инстинктивно чувствует себя виноватым.

К счастью, по дороге мы вспомнили про купленною мною когда-то черную кожаную куртку, которую я сразу же достала и надела, прикрывая грязную футболку, дабы не вызывать лишних вопросов у Папса.

И вот наконец вдалеке я увидела знакомый высокий силуэт.

— Ну здравствуй, «Великий Папирус», давно не виделись, — весело поприветствовала его я.

Хотела напугать своим неожиданным появлением из-за спины, но всё-таки натренированные годами инстинкты и навыки главы Королевской Стражи давали о себе знать, и тот ещё за метр от себя услышал мои шаги и обернулся. Так что «крадущийся» вид пришлось мгновенно сменить на обычную расслабленную походку.

— Я, безусловно, очень польщён таким обращением, но можно просто «Папирус», — как всегда торжественно ответил он. — И я рад тебя видеть, Рейчел, — уже чуть более тише и проще добавил он.

Я улыбнулась от знакомого голоса. Да, что-то никогда не меняется. Особенно его привычка всегда начинать разговор с пафосом и нарочитым «величием». Но эта его манера поведения ничуть не раздражала, а даже чем-то нравилась мне, предавая ему даже некую трогательность и обворожительность.

— Хорошо, Папс, — весело ответила я, делая небольшое ударение на обращении.

С секунду мы стояли друг напротив друга, а затем я, даже не думая в этот момент ни о своей репутации, ни о каком-либо смущении или неудобстве, просто кинулась к нему, заключая в объятия как всегда необычно тёплое костистое тело. В конце концов, мне всегда нравилось делать что-то неожиданное, удивляя окружающих и даже порою саму себя.

— Я соскучилась, — прошептала я в твёрдое плечо, чувствуя, как сильные руки крепко сжимают в ответ.

— И я, — приглушённо ответил он в ответ, опаляя шею горячим дыханием. Забавно, зачем скелетам лёгкие и кислород? Наверное, чтобы вот так вызывать мурашки на коже с приятным щекотливым чувством.

Мы разжали объятия, лишь когда откуда-то слева раздалось недовольное покашливание. Флауи, максимально сдвинувшись на самый кончик моего плеча, дабы не быть раздавленным, попытался всё-таки как-то привлечь наше внимание, находясь в не слишком удобном положении. Я с тихим смешком, кинув извиняющийся взгляд на друга, отстранилась от высокого скелета. И только сейчас вспомнила куда и зачем, собственно, пришла.

— Ну что, готова познакомиться с самой лучшей воительницей в подземелье? — подтвердил мои мысли Папирус, поворачиваясь к двери в дом Андайн. — Ну, после меня, конечно, — тут же поспешил гордо добавить он, на что я тихонько усмехнулась. Что ж, типичный Папс.

Выглядел её дом не слишком дружелюбно. Это была огромная черная рыбина с злобно сощуренными красными глазами в виде окон, прикрытых бордовыми шторами, и плотно сжатыми клыками в виде двери.

— О, уж поверь, мы с ней уже знакомы, — многозначительно ответила я, пытаясь в своём голосе намекнуть ему о всей моей «радости» от нашей с ней прошлой встречи.

— Ну ничего, познакомитесь поближе, — как ни в чем не бывало ответил Папирус, игнорируя мой не слишком довольный тон.

— Да, как я поняла, мне уже не отвертеться, — со вздохом пробормотала я.

— Пс-с… Советую тебе при встрече подарить ей это, — с этими словами скелет выудил из кармана кость, подозрительно похожую на то печенье, что курил Догго, и вручил её мне. — Она их очень любит, — добавил он. Пожалуй, даже спрашивать его не буду, почему и при каких обстоятельствах он это узнал…

— Папс, ты ведь меня, если что, не кинешь, оставив наедине с этой рыбиной? — припоминая эту встречу в игре, спросила я.

— Нет конечно! — слишком уж рьяно заверил меня он. — Ну, если только у меня не появятся непредвиденные крайние обстоятельства… — тут же добавил Папирус. Да, всё ясно. Видимо, он уже всё придумал, и нам придётся тусоваться там вчетвером: Я, Флауи, Андайн и её прекрасное и — самое главное — чертовски острое копье.

Скелет подошёл к двери и нажал на звонок. Раздался неприятный звон, и клыки на двери распахнулись, являя нашему взору воительницу. Только теперь она была без брони, во вполне обычной одежде: чёрный оборванный на концах топ с изображением красного разбитого сердца и тёмные рваные джинсы, затянутые красным ремнём с золотыми пряжками. Интересно, эта мода каким-то образом дошла и до подземелья, или же она попросту так удачно порвала свои джинсы в боях? На ногах красовались бордовые сапоги, которые, казалось бы, были здесь совершенно ни к селу ни к городу, однако вполне гармонично смотрелись с её нарядом и отлично вписывались в образ. Но копье она всё ещё крепкой хваткой держала в руках, опираясь на него и встречая Папируса широкой дерзкой улыбкой. Видимо, даже несмотря на то, что скелет занял её должность, они сохраняли хорошие отношения. Меня за его широкими плечами она, очевидно, не заметила.

Регулярные тренировки явно шли ей на пользу, так что Андайн выглядела очень даже неплохо. Постоянные бои сказались на её фигуре, сделав ту стройной и в меру накаченной. Её «майка», а точнее будет сказать, оборванная половина, демонстрировала мускулистые руки и подтянутый живот с кубиками пресса, пусть и не настолько явно выраженными, как у каких-нибудь качков. Небольшой вырез немного открывал довольно неплохую грудь. А стройные ноги с сильными мышцами выгодно подчёркивали узкие джинсы. Вот смотришь на неё такую красивую и не поймёшь: то ли к Папирусу ревнуешь, то ли завидуешь, то ли… Ладно, сейчас не самое подходящее время для внезапного открытия своей бисексуальности.

— Что, Папирус, решил вспомнить былое и вновь наведаться на тренировку? А мне казалось, ты уже всё усвоил лучше меня, — с ухмылкой поприветствовала она скелета.

— Да, но повторение никогда не бывает лишним, — с ответной ухмылкой парировал он. — Но в это раз я привёл к тебе… друга, — немного замешкавшись с тем, как меня представить, добавил он, отступая. При этих словах Андайн лишь на миг в небольшом удивлении приподняла брови, но тут же с тем же с уверенным лицом приготовилась увидеть его нового знакомого.

— Ну привет, — уверенно поздоровалась я.

Флауи натянул испуганную улыбку, а я уже приготовилась наслаждаться её реакцией. И она последовала незамедлительно: сначала лицо Андайн вытянулось от шока, затем она грозно оскалилась, кинула взгляд на Папируса и, наткнувшись на его ничуть не смутившуюся уверенную физиономию, постаралась всё же умерить свою злость. Её угрожающий оскал пропал, превратившись в каменное и напряженное лицо. Вот только во взгляде, направленном на меня, читались самые жестокие способы моего убийства, а из ушей, казалось, вот-вот пойдёт пар. Ну что ж, рыбонька, придётся тебе помучиться.

— Почему бы. Вам двоим. Не зайти, — медленно проговорила она, чеканя каждое слово.

Я с широкой улыбкой, глядя ей прямо в глаза, демонстративно взяла Папируса за руку, крепко сжимая костлявые пальцы. Тот н миг вздрогнул, видно, совершенно не ожидая от меня таких действий, но всё-таки сжал мою руку в ответ. Зато надо было видеть округлившиеся глаза Андайн в тот момент, когда мы, держась за руки, вместе зашли внутрь.

В комнате мы остановились, не прерывая зрительной борьбы с рыбиной. В воздухе повисло буквально ощущаемое напряжение, пока мы с ней, стоя неподвижно, убивали друг друга глазами. На самом деле настоящей злобы по отношению к Андайн я не чувствовала, однако от игры в холодную войнушку не могла отказаться.

— Оу, да, я принесла тебе подарок, — проговорила я, протягивая ей кость.

— Спасибо, — холодно ответила воительница, даже не взглянув на протянутую кости, и закинула её в первую попавшуюся полку.

— Ой, я только вспомнил, — прервал наш зрительный контакт Папс, который, казалось, будто совсем не замечал разворачивающейся прямо рядом с ним холодной войны, — мне же надо срочно проверить посты в Снежнеграде и занять свой, а то вдруг сегодня нагрянет проверка от короля, а они пустуют?

С этими словами, он, сохраняя свой обычный уверенный вид, быстрой походкой подошёл к окну и, резко распахнув его, просто с каменным лицом, больше ничего не говоря, выпрыгнул наружу! Мы с рыбиной даже забыли про убийственные гляделки и с изумлением ещё пару секунд пялились в распахнутое окно, будто ожидая увидеть там вернувшегося с объяснениями Папса. Но там никого не было.

— Ну и зачем ты сюда явилась? — оторвавшись от окна, грозно уставилась на меня Андайн. — Ткнуть мне в лицо своей якобы победой? Попытаться унизить меня ещё больше?! — она яростно кидала мне в лицо эти вопросы, с каждым делая шаг вперёд. Я, усилием воли заставляя себя стоять на месте и не отступать от приближающейся разъярённой воительницы, уверенно покачала головой. Флауи сбоку тоже активно замотал сердцевиной в подтверждение.

— А-а, или ты вдруг возомнила, что мы с тобой можем подружиться? — спросила она с широкой улыбкой, больше похожей на оскал хищника перед роковым прыжком.

— Ну, возможно… — неуверенно ответила я, готовясь, если что, отпрыгивать от летящего копья.

С секунду Андайн смотрела на меня с таким лицом, от которого я была уже практически уверена, что она действительно сейчас со всей силы запустит его прямо в нас. Но тут воительница внезапно разразилась громким безумным смехом.

— Я? С тобой?! Вот умора! — Она отчаянно пыталась отдышаться и успокоиться, но все равно продолжала смеяться, уже смахивая выступившие слезы. Я уже мысленно укорила себя, за то что довела бедную рыбёху до такого состояния.

— Да, смешно… — отсмеявшись, протянула она, глубоко выдыхая. И внезапно из расслабленного её лицо тут же стало суровым и грозным. — НЕТ! Этого никогда не будет. Я в жизни не подружусь с такой дрянью, как ты! Радуйся, что тебе каким-то образом удалось войти в доверие к Папирусу, и я не убила тебя на месте. А теперь — проваливай из моего дома со своим жалким цветком! — Она в ярости стукнула об пол тупой частью копья, да так, что Флауи от испуга подскочил на моём плече. Мне стало даже жаль, что попытка Папса подружить нас так быстро провалилась.

В смятении я взглянула на окно, через которое Папирус так стремительно удалился. Но неожиданно из-за развевающихся занавесок выглянуло его лицо. Он с хитринкой в глазах подмигнул мне. И я, на миг улыбнувшись, быстро вновь направила взгляд на разъярённую Андайн.

— Ох, какая жалость… — послышался приглушенный голос Папса из окна. Мы тут же обе перевели туда взгляд, но увидели лишь его напряженный профиль перед домом. — Я надеялся, что Андайн, будучи так долго в служении у короля и имея такой огромный опыт, сумеет найти общий язык с каждым… Но, увы, она не оправдала моих надежд. Видимо, это ей всё-таки не по силам… — с досадой задумчиво проговорил он. Создавалось впечатление, что Папирус действительно просто рассуждал вслух, даже не зная, что мы его слышим.

— Неправда, всё мне по силам! — тут же разъярённо прокричала Андайн в окно. Но Папирус уже уходил, как ни в чем не бывало продолжая разочарованно бормотать себе под нос. Задетая за живое, Андайн раздосадовано повернулась к нам.

— Он думает, что я не смогу?! Что мне СЛАБО?! Да я сумею найти подход к неудачнику и похлеще тебя! Да! Мы станем с тобой друзьями, хочешь ты этого или нет! Я сделаю так, что ты не сможешь больше думать ни о ком другом. Мы станем лучшими друзьями! — с безумной улыбкой на губах вещала она. — Ну что, страшно?

Признаться, её уверенных речей и сумасшедшего взгляда действительно можно было легко испугаться. Но я помнила, что и оригинальная Андайн говорила что-то подобное. Тем не менее, игрок и Фриск спокойно могли думать и общаться с другими персонажами, поддерживая с ней хорошие дружеские связи. Так что, может, и тут пронесёт?

— Итак, почему бы тебе не присесть? — внезапно сделав действительно дружелюбный вид, с милой улыбкой проговорила она. Удивительно, как резко она может сменить настроение и физиономию. Я с опаской подошла к стоящей около стола табуретке и аккуратно присела на краешек, уже готовая к тому, что там где-нибудь заложена бомба и мы сейчас все подорвёмся. Но ничего не произошло, а Андайн, деликатно сложив руки, продолжала стоять, мило улыбаясь.

— Сейчас принесу вам что-нибудь попить, — с этими словами она рванула к холодильнику и, широко распахнув его, начала выкладывать оттуда буквально все напитки, что имелись. Вскоре на плите стояли лимонад, горячий шоколад, чай и даже высокая бутылка с какой-то темной жидкостью внутри, по всей видимости являющейся чем-то спиртным. — Итак, что ты хочешь?

Возникло безумное желание неудачно пошутить и с намекающей улыбкой сказать «тебя», но это грозило незамедлительно быть насквозь проткнутой копьём, так что, зная верный выбор, я аккуратно вытянула руку и указала ею на чай.

— Чай? Сейчас будет готово, — любезно ответила она, тут же принявшись ставить чайник. Казалось, будто перед нами оказался робот с режимом «идеальная хозяйка», после активации которого безумная воительница превращается в милую и гостеприимную девушку-рыбку.

Через минуту чайник закипел, оповещая об этом громким свистом. Андайн мгновенно бросилась к нему, принявшись разливать кипяток по кружкам. И через полминуты перед нами приземлились две дымящие чашки, наполненные чаем. Предупредив нас о его высокой температуре и пожелав приятного питья, Андайн с дружелюбным видом уселась напротив. Отчаянно дуя на него, под пристальным взглядом воительницы я аккуратно отхлебнула чая. Тот мгновенно обжёг язык, но вкус, признаться, был вполне неплох.

— Вкусно, не правда ли? — спросила рыбёха. — Всё лучшее для моих драгоценных друзей, — выделяя предпоследнее слово добавила она. Я с натянутой улыбкой закивала.

— Знаешь, странно немного, что ты выбрала этот чай — чай золотого цветка, — внезапно сменив улыбку на задумчивый вид, тихо проговорила она.

Услышав его название, я обернулась на Флауи, что с моего плеча переместился на стол. Тот, как ни в чем не бывало, медленно попивал из кружки. Н-да, кто бы мог подумать, что в этом милом безобидном цветке на самом деле скрывается кровожадный каннибал?

— Это любимый чай короля Азгора. Хотя, если подумать, ты напоминаешь мне о нем… О нём прежнем. Знаешь, он ведь не всегда был таким, да и мы не всё время так ненавидели людей. Но это началось, когда люди безжалостно убили его единственного сына, сумевшего выбраться на поверхность. После этого случая он по вполне понятным причинам возненавидел человечество, а за ним это сделало и всё королевство. Он приказал доставлять душу каждого упавшего человека к нему. Тогда, набрав достаточное количество, мы сможем разбить барьер и отомстить человечеству, — задумчиво начала она, с некой грустью в глазах. — Хотя, признаться, теперь мне начало казаться, что не все люди такие ужасные и требуют расправы. В конце концов, это нечестно — заставлять их отвечать за грехи далёких предков. Ты сама доказала, что люди могут меняться, когда принесла мне стакан воды, не дав мне — твоему врагу — свариться заживо, — она перевела на меня взгляд, внимательно заглядывая в глаза, будто бы пытаясь прочитать в них объяснение моего поступка. — Да и я так рьяно старалась поймать тебя не только по этой причине. Как ты наверняка уже слышала, когда-то давно я была Главой Королевской стражи, а Папирус тогда являлся лишь моим учеником. Однако он усиленно тренировался, отдавая занятиям всего себя. И вскоре он стал настолько сильным воином, что мог полноправно претендовать на пост Капитана. К тому же, это было его заветной мечтой и целью с самого детства. Тогда мы договорились на пари: битва один на один, и кто первый сумеет снизить на одно очко здоровье противника, тот и выигрывает, получая титул Главы Королевской Стражи. Мы долгое время дрались, ловко уворачиваясь. Да, Папирус был силен, но меня ещё никто до этого не побеждал в одиночку! До сих пор не понимаю, как я могла так облажаться, но в один момент тот всё-таки смог меня задеть и отнять одно очко здоровья. Сказать, что я была шокирована и разгневана, значит ничего не сказать… Я была просто в бешенстве от своего публичного позора! Но уговор есть уговор, и король назначил его новым капитаном, а я потеряла должность, став всего лишь обычным стражником, — раздосадовано сказала Андайн.

— Однако Папирус не был бы Папирусом, если бы не дал мне второй шанс вернуть должность, — усмехнувшись, добавила она. — Мы договорились, что, если я поймаю человека и заполучу его душу, то я вновь становлюсь Главой стражи, а он обычным рядовым. Именно поэтому я так стремилась тебя схватить, — заключила она. Что ж, теперь становятся понятны её слова на скале о возврате должности и ошибке.

— Правда теперь, судя по всему, наш договор уже не актуален. По крайней мере, с тобой, — с усмешкой проговорила она. Да, не хотелось бы, конечно, себе льстить, но Папс вряд ли обрадуется и погладит Андайн по головке, отдавая свою должность, если она заберёт мою душу.

— После моего проигрыша наши отношения резко накалились. Я была на него безумно зла, хоть и, по сути, его вины в моей оплошности не было. Но вскоре мы всё-таки более-менее помирились, а я всё же с трудом свыклась со своей неудачей и новым положением. Закончив обучение, Папирус стал редко захаживать ко мне, лишь на готовку… — внезапно после этой фразы её глаза расширились, будто она вспомнила что-то очень важное. — Готовка, точно! — закричала она, внезапно вскакивая. Мы с Флауи изумлённо и с лёгким испугом переглянулись, удивлённые её внезапной резкой переменой настроения.

— Ничто не сближает нас так, как совместная готовка! — она с безумной широкой улыбкой вскочила на плиту и столешницу, сбивая всю посуду, стоявшую там. — Верно! Если я дам тебе кулинарный урок, мы станем настолько близки, что ты даже представить себе не можешь! Ну что, готова?

— А у меня есть выбор? — с нервным смешком спросила я, глядя на загоревшуюся азартом воительницу, взирающую безумным взором на нас со стола. Она с широкой улыбкой покачала головой.

Кажется, этот урок обещает быть самым безумным в моей жизни. Зато будет чертовски весело! По крайней мере, скучать уж точно не придётся.

Примечания:

А вот и новая глава. Получите-распишитесь и не забудьте оставить отзыв ;)

Не успела я нервно посмеяться от представшей перед взором картины в виде стоящей на столешнице воодушевлённой воительницы, как та спрыгнула оттуда, одним широким скачком добралась до нас и, схватив меня за руку, таким же огромным прыжком вместе со мной оказалась у плиты — я даже опомниться не успела.

— Что ж, начнём с соуса! — прокричала она, распахивая холодильник и буквально выкидывая оттуда прямо на столешницу помидоры и перец. Перечницу она отложила пока в сторону, а вот помидоры пододвинула прямо ко мне.

— Итак, а теперь представь, что эти овощи — твои заклятые враги! Выбей из них всю дурь своими кулаками! — в азарте прокричала она. Я на пару мгновений растерялась. Всё-таки овощи обычно давят какими-нибудь специальными столовыми приборами и на тарелке. А тут руками, ещё и прямо на столе!

— А что, прям так, голыми руками? — в растерянности переспросила я. Андайн на это закатила глаза и издала недовольный утробный звук.

— Ну естественно! Бей ты их уже скорей! — прокричала она, в нетерпении стукнув кулаком об стол, отчего мы с Флауи синхронно подскочили.

Все ещё чувствуя себя неловко, я постаралась ударить ближний к себе овощ. Но вышло не особо сильно — помидор лишь слегка помялся от моей руки, даже не выпустив ни капли сока.

— Да не гладь ты их! Ну же, ударь настолько сильно, насколько можешь! Покажи всю мощь! — с горячностью наставляла меня воительница.

По её азарту было видно, что кулинария являлась для неё самой большой страстью после боев, в этом они были схожи с Папсом. Вот только способы готовки у них были абсолютно разные. Если первый готовил всё собрано, по чёткому рецепту, подходя к делу со всей сосредоточенностью и серьёзностью, то Андайн готовила именно в своём стиле — резко, безумно и жёстко, со всем воодушевлением.

С этими мыслями, наблюдая за ней, внезапно и я заразилась её азартом. Мне нравились её увлечённость и погружённость в дело с головой. Эти воинственность и безумие. И, сравнив нас, я поняла, какой размазней выгляжу сейчас на её фоне. Что ж, это дело надо срочно исправлять! Тем более, что мне дают шанс отыграться на своих врагах за все их подставы мне, при этом не причиняя никому вреда, а заодно и готовя соус.

Решив долго не думать и представив на месте помидор ненавистных учителей с директором, я принялась за дело. Припоминая все случаи, когда они меня отчитывали, жаловались на меня родителям, выносили мне мозги, тем самым жутко меня раздражая и беся, я хорошенько замахнулась и со всей дури вмазала несчастным овощам, разбрызгивая соус по столу. Несчастный помидор, лежащий ближе всех ко мне, превратился в мятую лепешку.

— Да, правильно! Так их! — обрадованная и ещё больше раззадоренная моим первым сильным ударом, закричала рядом Андайн. Её крик придал мне большей уверенности и веселья, отчего я начала сильнее и чаще дубасить по помидорам, войдя в раж.

— Да, наши сердца объединяются против этой здоровой пищи! — ликующе прокричала Андайн, когда я примяла все овощи. Я весело засмеялась в ответ на её реплику, заражаясь сумасшедшим и задорным настроением.

— Теперь мой черёд! НГАХ-Х!

С радостным бешеным криком Андайн вдарила по всем овощам так, что они мгновенно превратились в кашу, разбрызгивая сок вокруг: на стол, стены и наши лица. Особенно досталось бедному Флауи, который, вообще не участвуя в нашей бесиловке, получил томатным соусом по всей сердцевине. Я, обернувшись на короткий тонкий вскрик, обнаружила недовольное красное лицо, злобно смотрящее на меня. Тихо хихикнув, я взяла салфетку и с извиняющимся лицом вытерла нахмуренному цветку сердцевину.

— Ой, ну, мы просто наскребём его в миску попозже, — заметив балаган, что мы натворили, с невинным лицом оправдала нас Андайн. — Но сейчас! — тут же вновь загорелась она. — Мы добавим лапши! — С этими словами воительница откуда-то вытолкнула кастрюлю, сильным ударом отправляя её на плиту.

— Домашняя лапша самая лучшая, — вновь спокойным голосом сказала она, поучительно поднимая палец вверх. — Но я покупаю магазинную, потому что она дешевле! — добавила Андайн громко, на что я рассмеялась. Ах, какая жиза. — Просто положи её в кастрюлю, — каким-то удивительным образом так быстро сменяя бешеный настрой на спокойный, с милой улыбкой проговорила она.

Как жаль, что я так не умею. Поэтому, уже загоревшись безумством, я схватила протягиваемую упаковку и просто резко перевернула её над кастрюлей, с удовлетворением слушая, как макароны, падая, со звоном ударяются о дно.

— ДА-А! Мне это так нравится! — с широкой улыбкой, сгибая и напрягая руки под прямым углом, словно бы она собралась демонстрировать мышцы, прокричала Андайн.

— Отлично, теперь настало время помешать пасту, — сказала воительница, когда все макароны более-менее улеглись в кастрюле. — Главное правило — чем больше мешаешь… — Тем лучше! — последнюю фразу она воодушевлённо проорала.

Я, мгновенно поняв, что от меня требуется, схватила ложку и стала, что есть сил, быстро буквально метать её по кастрюле.

— Сильнее! — кричала Андайн, подзадоривая меня. — ещё сильнее! — продолжала она, когда рука уже начала болеть, а увеличить и так вроде быструю скорость никак не удавалось.

— Агрх, дай сюда! — с этими словами рыбина просто вырвала у меня ложку, принявшись бешено метать её.

Часть лапши уже порвалась, а часть вертелась и летала по всей кастрюле. Но, видимо, не удовлетворившись и этим результатом, Андайн схватила своё копье и стала со всей силы тыкать им в несчастную лапшу. В результате кастрюля превратилась в непонятную массу, но нам, кажется, было на это плевать, мы лишь с бешеным смехом и горящими глазами наслаждались процессом. И только Флауи с ужасом взирал на этот хаос, скорбно покачивая головой.

— Вот это я понимаю — готовка, — восхищённо промолвила я, смотря, как Андайн вытаскивает копьё из помятой кастрюли. Та с важным и довольным видом кивнула.

— Так, а теперь — заключительный этап! — торжественно проговорила воительница. — Прибавь жару! Пусть плита символизирует твою страсть! Пусть твои гнев и ярость превратятся в пламенный огонь! Давай! Не держи ничего в себе!

Воодушевившись яркой речью воительницы, я подскочила к плите и махом развернула кнопку включения жара. На раскалённой плите появилось уже небольшое пламя.

— Ярче! — подгоняла меня воительница, и я повернула ещё. Огонь увеличился. — Ещё ярче! — Пламя уже достигало нескольких сантиметров, и только сейчас каким-то краешком сознания я немного заволновалась о нашей безопасности и сохранности дома.

— Ох, дай сюда! — Воительница рукой отодвинула меня от кнопки, сама резко делая целый поворот. Огонь взлетел чуть ли не до самого потолка.

— Видишь? Вот так… — начала говорить Андайн, но её перебила резкая вспышка — видимо, пламя задело что-то легковоспламеняющееся, и мгновенно вспыхнул весь дом. На миг лицо обдало жгучим жаром, но вскоре всё утихло, оставляя после себя лишь перегревшуюся кухню, до духоты и першения в горле заполненную дымом.

— Ох… Чувак, неудивительно, что Папирус решил убраться отсюда подальше, — с лёгким смешком проговорила Андайн, расплываясь в весёлой улыбке и совершенно не замечая, что её лицо всё чёрно от сажи. Я окинула взором дом. Пламя уже более-менее унялось, видимо, выжгло уже все, что можно было, лишь пара небольших костерков остались раскиданы по комнате. Все стены и пол окрасились в чёрный, а лицо Андайн было еле-еле видно из-за дыма. — Хах, что дальше? Скрапбукинг? Браслеты дружбы? — с сарказмом спросила она.

— Эх, да кого я обманываю? — перестав улыбаться, уже с горечью промолвила воительница. — Я правда всё испортила… Пожалуй, я вряд ли смогу заставить тебя дружить со мной, человек. Признаем, что некоторым просто не дано ладить друг с другом… — с досадой и разочарованием проговорила она, отводя взгляд в сторону.

Признаться, в этот момент мне отчего-то даже стало её жаль. Это было, наверное, очень странно, поводов-то, по сути, никаких не было. Но ведь она честно пыталась, задвинув подальше всю свою ненависть и презрение к людям, подружиться со мной. Да, возможно, мы чуточку переборщили с готовкой… Но ведь это не означает, что я теперь ненавижу её! Почему-то мне казалось, что мы как раз-таки поладили друг с другом… Как забавно, а ведь началось всё просто с хитрой уловки Папса — взятия её на «слабо».

— Я пойму, если ты такого же мнения обо мне и мы не можем стать друзьями, — хмуро проговорила Андайн.

Так хотелось сказать обратное, что я сейчас ни капли плохого о ней не думаю, что мне было действительно здорово и весело с ней, и даже на миг показалось, что мы уже друзья! Но я не решилась… Как всегда, в самые нужные и, казалось бы, простые моменты той самой решимости не хватает.

— Всё в порядке… — продолжила она, хотя удручённый тон голоса утверждал обратное. — Потому что… если мы не друзья… Это значит, что я могу уничтожить тебя без всякого сожаления! — внезапно на её лице вновь появился тот безумный яростный оскал. Воительница схватила копье, начав угрожающе размахивать им.

— Я была повержена… Мой дом разрушен… — гневно говорила она, пока я, совершенно обескураженная её внезапной переменой, успела лишь отскочить и сейчас в растерянности глядела на разъярённую воительницу. — Да я даже не смогла подружиться! — продолжала Андайн. — Вот и всё. Мне даже уже всё равно, что ты мой гость. Последняя битва, которая решит всё! — прокричала она. — Только так я смогу восстановить свою честь! Давай же! Бей меня всем, чем пожелаешь! — яростно кричала она, приготовившись копьём отбивать любые удары.

Вот только у меня желания с ней биться сейчас не было никакого. Однако воительница, оскалившись, ждала моего удара. Не найдя иного выхода, я, размахнувшись, со всей силы послала в неё сжатый кулак, и, не дотянув буквально полсантиметра, резко остановилась. Едва коснувшись её живота, я виновато опустила взгляд вниз, приготовившись к очередной смерти.

Прошла уже пара секунд, однако удара не последовало. Стояла абсолютная тишина, лишь треск пламени по бокам нарушал её. Не решившись поднять голову, боясь вновь столкнуться с её глазами и увидеть в них презрение и ненависть, я продолжала стоять с опущенным взглядом, чувствуя себя провинившимся ребёнком. Только вот наказание будет намного жёстче простого замечания или отправления в угол.

— Что? — услышала я вскоре тихий растерянный голос. — Даже имея возможность атаковать в полную силу, ты всё равно не решаешься ранить меня? — изумлённо проговорила воительница. Я осторожно подняла взор и столкнулась с её обескураженным взглядом. Видимо, она ещё никогда не сталкивалась с подобным.

— Знаешь что? — внезапно Андайн просто выкинула прочь копье, выпрямляясь. — Я правда не хочу с тобой больше драться.

Я шумно выдохнула, поражённая этой фразой и искренностью её голоса. Теперь пришёл черед Андайн опускать голову. Только вряд ли это была такая же нерешительность, скорее внезапное осознание неожиданного чувства.

— Да, поначалу, я ненавидела твою тупую слащавость и будто бы издевательскую доброту, по крайней мере, как мне казалось раньше. Но… Твой «удар» напомнил мне кое-кого, с кем я когда-то тренировалась… Хах, теперь я знаю, что ты не просто бесхребетный лузер… Ты бесхребетный лузер с большим сердцем! — на последней фразе она наконец подняла голову. И, к своему изумлению, на её лице я увидела широкую улыбку, пожалуй, самую открытую и искреннюю, что я видела у неё вообще. Я улыбнулась в ответ.

Конечно, со стороны это был крайне сомнительный комплимент, но отчего-то сейчас это мне показалось самой приятной фразой, что я только могла услышать в этот момент.

— Совсем как он… — добавила она, вновь на миг опустив глаза в пол. Не знаю, кого именно она имела в виду, но на лице Андайн в этот момент отразилась сильная грусть и скорбь. — Послушай, человек, — вновь взяв себя в руки, с серьёзным лицом продолжила она. — Похоже, что вам с Азгором суждено сразиться. Да, он покажется тебе жестоким и ужасным… Но… попробуй поговорить с ним. И, быть может, тебе удастся пробудить в нём прежнего короля, и он отпустит тебя домой. Это выглядит невозможным, но отчего-то мне кажется, что у тебя есть шанс, — уверенно заключила она.

От её искренней веры на душе разлилось приятное тепло.

— Когда-нибудь действительно плохой человек упадёт сюда… и я заберу его душу взамен. Вот и всё, верно? — она неуверенно улыбнулась, будто бы ожидая от меня ответ. — Но если ты навредишь Азгору или кому-то другому в подземелье… То я заберу человеческие души… Перейду барьер… И с чистой совестью надеру тебе задницу! — Пообещала она с широкой улыбкой, обнажающей острые клыки. Я издала короткий смешок, кивая в знак согласия и понимания. Нет, собственно, я и не сомневалась. Да и тем более, в этом случае я действительно этого заслуживаю. — Для этого ведь и нужны друзья, так? — с весёлой усмешкой спросила она, на что я ещё раз уверенно кивнула.

— А теперь, сваливаем из этого пожарища! — с этими словами она двумя прыжками достигла входной двери и, распахнув её, выскочила наружу.

Я поспешила за ней вместе с кашляющим Флауи на плече. Удивительно, как с этими разговорами и неудавшимися драками мы напрочь забыли о сгоревшем доме и полностью заполонившим его дыме. Только выйдя наружу и сделав с облегчением глубокий вдох свежего воздуха, я почувствовала, как, оказывается, стало уже трудно дышать и адски першило в горле.

Клыкастая рыба снаружи теперь вся была покрыта чёрной сажей и копотью, а из окон всё ещё виднелись редкие языки пламени.

— Что ж, было весело! — проговорила Андайн, когда мы более-менее очистили лёгкие от дыма, задыхаясь, как пробежавшие марафон толстяки с одышкой.

— Не могу не согласиться! — весело ответила я, заглушая кашель.

— Надо будет как-нибудь повторить.

— Только, боюсь, уже в другом месте, — поглядев на сгоревший дом, ответила я. Андайн кивнула с саркастичным смешком.

— В ближайшее время я, думаю, буду «тусить» в отеле в Снежнеграде, — сказала рыбина, с сомнением также поглядывая на свой бывший дом. — Вариант с домом Папируса отпадает, однажды я уже попыталась как-то переночевать там. Но диван у них, по-моему, жёстче кирпичей, всю ночь не могла уснуть из-за того, что адски ломило спину. А в редкие моменты, когда мне удавалось провалить в сон, меня тут же оттуда выдёргивал его брат, который по двадцать раз за ночь ходил на кухню жрать! Ну, а в шесть утра просыпаться из-за их разборок с трёхэтажным матом, гремящих на весь дом — просто кошмар. Так что лучше уж я переночую за пару монет у той крольчихи, чем каждый день так мучиться, — закончила воительница свой возмущённый рассказ.

Я постаралась ей сочувственно покивать, впервые про себя радуясь ночному аппетиту Санса и его не слишком тёплым отношениям с братом. Ну, а что — дружба дружбой, а ревность к стройной спортивной рыбине никто не отменял. Тем более уж, если бы она ночевала с ним под одной крышей. Хотя, если мы вдруг будем ночевать все втроём, то в принципе…

— В общем, если вдруг понадоблюсь — приходи в Снежнеград, — крикнула она, удачно прерывая мои уплывающие не туда мысли, и, махнув рукой, удалилась. Я на прощание помахала в ответ, с удивлением осознавая, что, кажется, таким странным способом приобрела нового друга. Точнее — подругу.

— Ну что ж, в Водопадье нас теперь ничто не держит, — проговорила я Флауи. Тот, со смешком кивнув, подал мне салфетки, дабы я могла утереть свою «прекрасную» перемазанную в саже и помидорном соке харю. — Следующая остановка — Жаркоземье.

Дойдя до Жаркоземья, мы вновь увидели тех самых рыцарей, стоявших на том же месте, загораживая проход дальше. Злобно зыркнув в сторону этих громил, я со вздохом направилась к Лаборатории. Видимо, встречи с Альфис и Меттатоном не избежать, придётся следовать канону.

Пару секунд ещё потоптавшись в сомнениях, я всё же подошла к дверям белого здания. Те мгновенно открылись, пропуская нас вперёд. Внутри царил неприветливый полумрак. Всюду стояли коробки, странные приборы, имелся даже эскалатор, ведущий на верхний этаж. А пройдя чуть дальше, я заметила огромный экран, на всю ширину которого сейчас красовались наши с Флауи настороженные физиономии.

— Вот чёрт, как я могла про это забыть? — недовольно пробормотала я.

— Что? — переспросил Флауи, широкими глазами взирая на экран.

— Да ничего, эта ящерица, походу, всё это время наблюдала за нами по камерам, пока мы преспокойно ходили по подземелью.

— ЧТО?! Но… как? И, главное, зачем? — удивлённо пробормотал Флауи. — Хотя, всё верно, должно быть, эти камеры были расставлены по подземелью как раз с целью не упустить очередную душу. А как только эта ящерица заметила тебя на одной из них, то сразу же принялась следить за каждым нашим шагом, — тут же догадавшись, он сам же ответил на свой вопрос.

Я хмуро кивнула, всё ещё критично смотря на экран и внимательно припоминая всё путешествие: не сделала ли я там что-нибудь не то? Ну, благо, в доме скелетов камеры не стоят, Папс бы в жизни не позволил их там выставить, так что тот поцелуй она не видела точно. Так, ну в принципе, если не брать во внимания наши глупые разговоры, да мои неуклюжие движения во время боёв, ничего такого я вроде не делала.

Ох, Дьявол, я совсем забыла про этот чёртов призрачный бутерброд! Хотя, учитывая, что, если верить рассказу Флауи, под ним я кроме валяния на полу с Напстаблуком успела лишь излить душу Папирусу, извиняясь за геноцид, это вряд ли что-то дало учёной, ибо она попросту ничегошеньки не поняла.

Только я задумалась над всей критичностью ситуации, как свет в лаборатории внезапно зажегся, находящиеся в стене автоматические двери раскрылись и из них показалась Альфис. В целом, выглядела она не особо примечательно: тот же белый врачебный халат, только сильно заляпанный, жёлтое тело ящерицы и очки. Разве что они отливали странным блеском, но я особо не обратила на это внимание. Вот только в движениях этой ящерицы не было и капли неуверенности или скованности.

Завидев нас, она позволила своим бровям лишь на миг взметнуться вверх, но затем они вновь приняли прежнее положение, а рот растянулся в ухмылке. Вижу, у обитателей этого места это одно из любимых действий.

— Вот вы и прибыли. Честно говоря, согласно моим первоначальным прогнозам, вы должны были прибыть немного позже, — проговорила она без намёка на заикание с широкой улыбкой, в которой так и сквозила скрытая насмешка. Я ответила на это недоверчивым взглядом. — Ах да, я же забыла представиться. Доктор Альфис, королевский учёный. Ну а ты Рейчел, это мне уже давно известно.

— Очень приятно, — ответила я, хотя в голосе не проскользнуло ни намёка на радость знакомства с ней. Тем не менее ехидная улыбка Альфис не сходила с её лица.

— Ну хоть манерам тебя учили, — с лёгким смешком сказала она. — Вообще, я удивлена, как вы со своим цветком до сих пор живы — вы умудрились опровергнуть мои ожидания, что бывает крайне редко. Насколько показали результаты наблюдения, ваша стратегия заключается в отсутствии насильственных действий. Согласно моей гипотезе, с такой тактикой человеку в подземелье не удастся далеко продвинуться, так что поздравляю — вы смогли меня удивить и развлечь.

Я недовольно покосилась на неё. Эти слова звучали так, будто мы являлись всего лишь её подопытными крысами.

— Скорее всего, тебя спасли хорошие ноги и удивительное везение с уворотами. Но надолго ли? — ехидно протянула она. Но тут же с лёгким смешком вытянула лапу вперёд в примирительном жесте, видя, что мы с Флауи уже насторожились и напряглись. — Можете расслабиться, убивать я вас не собираюсь. Не в моей компетенции, — она улыбнулась ещё шире, сверкая отблесками от очков, но я ответила лишь недоверчивым взглядом. — А вот рыбёшка-то наша как раз-таки и должна была вас ловить, но вот как-то не сумела выполнить свои обязанности, так и не догнав. А потом и вовсе, судя по вашему дружелюбному разговору около её сгоревшего дома, наивно решила, что можно всё оставить так, а Азгор только погладит её по головке. Но, боюсь, она сильно ошибается, — Альфис издала притворный вдох, но тут же довольно улыбнулась. — Однако это её проблемы и ошибки. А тебе надо бы перестать тратить свои драгоценные душевные силы на попытку прожечь меня взглядом. Если мы хотим, чтобы вы живые добрались до замка короля, тебе надо бы поберечь их, а то помогать трупу не в ходило в мои планы.

— С чего тебе вдруг нам помогать? — прервала я этот бесполезный цирк. Всё-таки, несмотря на слова ящерицы, доверия моего она как-то не вызвала. Для фелл Альфис — учёной, приближенной к королю — помогать человеку действительно было странным решением? Нет, что-то тут было не чисто.

— Что, всё-таки не доверяешь? Что ж, я не удивлена. Всё же не можешь же ты быть настолько наивной? Нет, честно говоря, я бы с удовольствием сейчас заперла тебя у себя в лаборатории, провела бы парочку экспериментов. Всё-таки, красная душа — большая редкость, тем более в нашем подземелье. Было бы интересно посмотреть, что же внутри неё, — Альфис хищно улыбнулась, очки ярко сверкнули, отчего по телу побежали мурашки. — Только вот, боюсь, после моих… опытов, она может повредиться. А король мне спасибо не скажет за порчу седьмой души. Так что эксперименты, к сожалению, пока придётся отложить, — она издала притворный вздох. — Но вернёмся к твоему вопросу. Дело в том, что у меня есть некая… проблемка.

Внезапно со стороны стены раздался тяжёлый стук. Мы все невольно пошатнулись на дёрнувшемся полу.

— О, а вот и она, — как ни в чём не бывало продолжила Альфис, пока из-за стены раздался ещё один чудовищный удар. — К сожалению, объяснить всё сейчас не успеваю, поэтому…

БАМ

— … попрошу тебя…

БАМ

— … подыграть.

БАХ! Не успела я спросить о её просьбе, как противоположную стену с очередным стуком разнесло. На миг всё заполонили пыль и треск разваливающейся стены.

— ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ… — раздался чей-то противный скрипящий металлический голос. — … НА НАШУ ВИКТОРИНУ! — в оседающей пыли меня ослепил откуда-то взявшийся прожектор.

В луче света показался красный потрёпанный робот. Ростом он оказался чуть ниже меня и являлся практически идентичной копией Меттатона из игры, за редким исключением: его прямоугольное тело было покрыто бордовой, облупившейся краской, а экран с многочисленными разноцветными лампочками весь был испещрён трещинами. В левой верхней руке он держал микрофон, а правой парой рук активно размахивал, приветствуя несуществующую публику. Да, вы не ослышались, — парой рук.

Отличие здешнего Меттатона ярко бросалось в глаза в виде четырёх длинных металлических рук. А также многочисленных царапин и вмятин на его теле. Нет, ну я, конечно, понимаю, что фелльский мир жесток и у многих были боевые отметины. Но не настолько же, чтобы кто-то бил всеобщую любимую звезду телеэкранов. Где же его хваленные фанаты и личная охрана?

Послышались записанные аплодисменты из непонятно откуда взявшихся динамиков. В ту же минуту вновь зажегся свет, сверху опустились два обшарпанных шара, рассыпая многочисленные красные огни по всему помещению. Откуда-то сбоку вылез монстр с камерой, на которой тут же призывно зажегся огонёк записи. Сверху вылезла табличка с выцветшими красными буквами: «ТЕЛЕШОУ».

— Ох, чую, наше шоу обещает быть горячим! — фальшиво радостно восклицал механический голос. — Главное, не сгорите в нём заживо, дорогуши.

Флауи на плече непонимающе хлопал глазами, часто моргая из-за слишком яркого света прожекторов. А до меня постепенно доходило, в чём меня просила подыграть Альфис и на какое дерьмо я сейчас невольно подписалась.

— Поприветствуем нашего нового участника — настоящего человека! — в голосе Меттатона так и сквозило несдерживаемым восторгом.

Монстр тут же повернул штатив с камерой на меня, заставляя кинуть раздражённый взгляд на мигающий красный круг. Сомневаюсь, что монстрам по ту сторону экранов приятно и интересно видеть сейчас мою кислую физиономию. Хотя, о чём я думаю? Безусловно, они всё же хотят её видеть, зная, что в скором времени меня прибьют прямо в прямом эфире каким-нибудь красивым изощрённым способом. По крайней мере, так наверняка думала сейчас эта искрящаяся железяка и развалившиеся на диване монстры, вперившие свой мутный взгляд в светящийся ящик.

— Первый раз у нас, дорогуша? — приторным голосом спросил робот, а я недовольно скривилась на обращение. Меттатон, даже не дав мне раскрыть рот, тут же продолжил. — Не волнуйся, правила просты: отвечай верно или… — сделав картинную паузу, тот, со скрипом резко подняв обе пары рук вверх и не совсем удачно изобразив искривлённую гримасу злорадства на лице, добавил металлическим голосом. — УМРИ.

Флауи испуганно вздрогнул на моём плече, а я лишь послала как можно более убийственный взгляд в сторону стоящей за прожекторами и по-прежнему спокойно улыбающейся Альфис. Поможет она нам значит, как же.

Улыбка ящерицы не дрогнула под моим взглядом, а глаза оставались скрыты под очками. Ещё пару секунд пытаясь просверлить ту взглядом и безуспешно попытавшись разглядеть её глаза под блестящими бликами толстых стёкол, я, приняв своё временное поражение, перевела взгляд на ликующего Меттатона.

— Итак, начнём с лёгкого, — начал робот, доставая откуда-то потрёпанный листок бумаги, где, видимо, у него были написаны все вопросы. — Приз за правильный ответ?

— Смерть, — лишь на секунду задумавшись, тут же выдала я. — Ты прав, мы начали совсем уж с легкотни.

— Верно! Но не волнуйтесь, у меня припасены гораздо более сложные и провокационные вопросы, — продолжал робот. — А сейчас пока идёт просто разминка.

Я пожала плечами, стараясь выглядеть как можно более непринуждённо. Однако незаметно появившиеся по бокам электрошокеры как-то не располагали к спокойствию.

— Полное имя короля? — прозвучал следующий вопрос.

Нет, ну со сложностью викторины у них определённо какие-то проблемы. Либо же они считают людей настолько склеротиками, что мы не можем запомнить имя, которым спешит запугать чуть ли не каждый более-менее знакомый монстр.

— Азгор Дриимур, — ответила я, поборовшись с так и рвущимся ответом Герсона «Лорд Пушистик». Боюсь, эту шутку не оценят ни зрители, ни робот, ни монстры с электрошокерами, ни, тем более, сам король.

— И снова верно! Но не спешите переключаться — мы только разогреваемся! — вещал Меттатон, слишком активно и радостно хлопая для того, в чьих движениях стали заметны лёгкие признаки нервозности.

Видимо, тот планировал уже с первых вопросов начать меня активно бить электрошоком, вот только что-то пошло не так, и зрители, вероятно, уже начинали засыпать, смотря столько скучное шоу без насилия.

— Что ж, довольно о вас, поговорим обо мне, — Меттатон постарался как можно быстрее взять себя во все четыре руки и вновь напустил восторженный вид. — Из чего состоят роботы?

— Металл и магия, — прекрасно помня ответ из игры, уверенно сказала я.

И тут же к обеим рукам прицепили какие-то неприятно холодные железки, а через мгновение по всему телу прошёлся сильнейший электрический разряд, заставляющий содрогнуться каждый нерв. «А разряд-то будет посильнее того, что был в далёком снежном лабиринте в Снежнеграде» — пришла в голову несколько нелепая мысль. Хотя в такие моменты я старалась думать о чём угодно, дабы заглушить боль и не поддаваться её влиянию.

— Неправильный ответ! — услышала я сквозь пелену радостный механический голос. — Роботы состоят из железа и ненависти.

Спустя десяток секунд бесконечных судорог и сокращений измученных мышц, мучения окончились. И я, тяжело выдохнув, медленно подняла взгляд на мигающего разноцветными огнями робота, потирая запястья и как-то лениво замечая, что шкала здоровья заполнена всего на половину. Нда, ещё один промах — и я труп.

— И ещё один простой вопрос! — если бы у Меттатона имелось лицо, то (почему-то я была уверена в этом) на нём бы сейчас засияла широкая счастливая улыбка. — Из точки А в точку Б вышел поезд…

Внезапно затрещал ускоренный механический голос. Быстрые слова смешивались в совершенно отказывающемся работать мозгу, не сумевшего в принципе сложить их во что-то осмысленное, а тем более решить эту задачку. Отчего-то всё моё внимание, как я ни пыталась его сосредоточить на решении, всё было сконцентрировано лишь на неприятно болящем теле и подгибающихся ногах.

— Эм… Сто? — наугад брякнула я, запоздало осознав, что таймер вот-вот кончится.

— Неправильный ответ! — торжественно ответил робот, голосом, будто бы он вручал Нобелевскую премию самому выдающемуся учёному в мире, совершившему какое-то умопомрачительное открытие.

С двух сторон меня вновь ударил новый разряд тока, в мгновение проходя по всему телу. Мышцы сильно сжались, создавая чудовищную судорогу по всему телу. Кожа, казалось, плавилась, оголяя наверняка подгоревшие кости. Не сдержав крика, я измученно корчилась в эпилептических припадках, чувствуя, как ток уничтожает каждую клеточку моего проклятого тела. И почему я, даже после стольких смертей, не перестаю чувствовать и реагировать на боль?

Внезапно кошмар резко закончился, оставляя меня бессильно спасть на пол, сидя на корточках и судорожно пытаясь отдышаться. Я была уверена, что этот разряд тока убьёт меня, истратив всё здоровье. Но, то ли к счастью, то ли к сожалению, я была всё ещё живой, если так ещё можно назвать моё беспрестанно кашляющее обессиленное тело. А шкала с издёвкой демонстрировала тонкую жёлтую полоску 0,5 ОЗ.

— Верный ответ — 32,07362 секунды, — как ни в чём не бывало радостно сказал Меттатон. — А мы двигаемся дальше!

Флауи, успокаивающие поглаживая меня листком, шептал что-то о том, что надо держаться, я всё смогу, всё выдержу. Я попыталась издать на это смешок, показывая, что прежние сарказм и ирония всё ещё со мной, а значит я в полном порядке и сдаваться не собираюсь, вот только вышел лишь жалкий короткий хрип с кривой гримасой, мало напоминающей привычную ухмылку. Цветок жалостливо вздохнул, мягко кладя тёплый листок мне на плечо.

В помещении повисла тишина, чёртова камера продолжала быть направленной на меня, оператор даже специально наклонил её пониже, дабы была видна моя согнувшаяся на полу жалкая тушка. Таймер уже неумолимо отсчитывать время, а Меттатон выжидающе смотрел на меня. Кажется, робот задал вопрос, который я пропустила мимо ушей, в которых, впрочем, и так стоял неприятный шум.

— Я… Мгх… — я что-то попробовала то ли промычать, то ли прохрипеть, нарушая напряжённую тишину.

Таймер запиликал, оповещая о конце отведённого на ответ времени.

— Неправильный ответ! — торжествующе заявил механический робот.

Электрошокеры вновь пустили очередной разряд тока по измученному телу. На пару секунд мышцы сжались в сильнейшей судороге, но через несколько мгновений всё заглушила резкая боль в районе сердца. Кажется, то слишком сильно сократилось от многочисленных разрядов, а затем остановилось, погружая меня в знакомую тьму.

* * *

Несколько раз пришлось всё же помучиться и поумирать, дабы запомнить все ответы наизусть, хотя бы начальных вопросов. Спустя столько времени я наконец смогла хоть как-то научиться в моменты боли абстрагироваться от всех ощущений, с головой погружаясь в первые попавшиеся мысли и рассуждения. Выходило это пока не очень, да и далеко не всегда, но всё же облегчало разряды тока и моменты смерти.

Больше всего я ненавидела в этом мире фантомную боль, практически всегда появляющуюся после перезапуска. Она преследовала меня всегда. Пусть и порою не очень сильная, а иногда реалистичная настолько, что едва ли слабее настоящей.

— А теперь перейдём к тяжёлой артиллерии, — прозвучал голос Меттатона.

Я стояла, хоть и слегка пошатываясь и с кучей ожогов на месте прицепленных железок, но всё же радостная и с одиннадцатью очками здоровья. Это был новый вопрос, до которого мы добрались первый раз. И был шанс, что убийственная викторина приближалась к концу.

— Какое любимое блюдо у Мяу Мяу в сериале «Мяу-мяу милашка-убивашка»? — задал он следующий вопрос.

Я открыла рот, делая вид, что собираюсь ответить, сама внутри ликуя от скорой победы и конца этого кошмара.

— О, я, я знаю! — внезапно выскочила Альфис, всё это время до этого стоявшая где-то в стороне. — Её любимое блюдо — пломбир, политый сиропом из крови её жертв, это говорилось в четвёртом сезоне, когда она…

С бешеной скоростью ящерица затрещала, кажется, собираясь описать весь сезон. Но я её уже не слушала, да и Меттатон, впрочем, тоже. Тот лишь издал притворный вздох и начал покачивать длинным механическим пальцем перед лицом Альфис, вынуждая ту замолчать.

— Альфис-Альфис… Неужели ты… — начал было он поучительным голосом, но, заметив недовольную закипающую учёную, на миг запнулся, тут же продолжив. — … сама хочешь ответить на вопросы?

Та разозлённо и яро покачала головой.

— Как ты посмел меня перебить! Я как раз рассказывала самый важный момент! Так я и знала, твоё изобретение было моей ошибкой, как и твоё существование сейчас. Если бы не прямой эфир, я бы прямо тут разобрала тебя на части! — верещала разгневанная ящерица.

Меттатон заметно вздрогнул от крика учёной, отступая на пару шагов назад, но через пару мгновений всё же взял себя в обе пары рук, продолжив дрогнувшим голосом.

— Что ж, Альфис, тогда следующий вопрос специально для тебя! — наигранно-торжественно проговорил он, а учёная уже покраснела, наверное, от злости, кидая в робота убийственные взгляды. — К кому доктор Альфис испытывает самые сильные чувства?

Повисла тишина, таймер начал отсчёт. Альфис сбоку отчаянно замахала руками, готовая в любую минуту наброситься на Меттатона. Все в ожидании уставились на меня. Я посмотрела прямо в камеру и, широко улыбнувшись, несмотря на отозвавшиеся боль мышцы, ответила:

— Ко мне, — все круглыми глазами уставились на меня. От операторов послышались редкие ехидные смешки, а брови учёной стремительно поползли вверх. Наслаждаясь произведённым эффектом, я добавила. — Потому что ко мне, как к представителю человеческой расы, она испытывает самую сильную ненависть, а значит — чувства.

— Хм, интересный ответ. Но всё же неверный, — ответил Меттатон, а я начала про себя корить себя за глупость и «подходящее» время для шуток, готовясь к очередному разряду. — Однако ток применять не станем за остроумность, — добавил робот.

Я удивлённо подняла на него глаза. Разряда действительно не последовало, и я позволила себе облегчённо и благодарно улыбнуться.

— Верный ответ был Андайн, — добавил Меттатон.

— Ага, потому что эту рыбину я ненавижу, пожалуй, больше людей, — хмуро добавила Альфис, решительными шагами надвигаясь на робота.

— Что ж, наша викторина подошла к концу, но не переживайте, мы встретимся позже! — Меттатон, почувствовав опасность, быстренько свернулся, исчезнув в дыре. А Альфис с раздражённым вздохом остановилась.

— Ты действительно ненавидишь Андайн больше меня? — удивлённо спросила я, когда все прочие монстры окончательно скрылись.

— Да, не стоит так обольщаться, к тебе я испытываю лишь неприязнь да лёгкое презрение, — ответила учёная, пренебрежительно глянув на меня. — Слишком жалка ты для такого сильного чувства. Да и, к тому же, вряд ли я бы стала помогать тому, кого ненавижу.

Я хмыкнула, подняв одну бровь.

— Это так ты нам помогаешь? Прося «подыграть» в викторине, в которой меня бы запросто могли убить! — возмутилась я.

— Да ладно, его вопросы слишком глупы и легки. Если бы ты на них умерла, то смысла помогать тебе даже не было бы — у такой слабачки всё равно нет ни малейшего шанса дойти даже до Ядра живой. Так что по этому поводу я даже не беспокоилась, — ответила ящерица.

Я лишь ещё раз недовольно хмыкнула, решив умолчать, что всё-таки умерла на ней, причём не раз.

— Так вот, вернёмся к моим мотивам. Как видите, когда-то я создала робота, рассчитывая, что из него может выйти неплохая машина убийств. Однако что-то пошло не так, и он вышел совершенно никуда не годным, тем более, как оружие. Он сам вдруг решил податься в ведущие. Я не возражала — мне было уже плевать, всё равно ничего годного из него уже не выйдет. Однако и тут моё неудачное творение не смогло ничего добиться. Над ним лишь смеялись и издевались, редкие зрители смотрели его шоу только для того, чтобы посмеяться. В итоге все признали его жалкость и негодность. Ну, в принципе, вполне заслуженно. Вот только совсем не заслуженно в этом обвиняли ещё и меня, как плохую учёную. Я уже думала при тебе, чтобы его разобрать. Но во время наблюдений за вашим путешествием мне пришла в голову одна мысль. Что, если ты подыграешь в его шоу? Быть может, присутствие человека на них всё-таки поднимет их рейтинг, а мы будем делать вид, будто бы Меттатон каждый раз практически ловит человека, но в самый последний момент ты ускользаешь. В свою очередь я позабочусь о снижении смертельной опасности в его шоу, а также буду помогать тебе в прохождении ловушек и подсказывать верный путь. Связываться будем по телефону. За вашим местонахождением я буду следить по камерам. Ну, что скажешь? — Альфис выжидающе посмотрела на меня.

Я на полминуты задумалась, но затем, со вздохом, но всё же уверенно выдала ответ:

— Ладно уж, по рукам! Давай, диктуй свой телефон.

Примечания:

Гаптофобия* — боязнь прикосновений

Альфис продиктовала нам номер, предварительно, конечно, ужаснувшись моей «доисторической железяке» (подарок Папса, между прочим!) переделала его, добавив кучу навороченных функций. Даже не слушая моих возражений, она куда-то утащила несчастную раскладушку и после чудовищных звуков сверления и ударов притащила что-то смутно напоминающее смартфон с клавиатурой от раскладушки и кучей каких-то дополнительных кнопок. Немного ещё поворчав на ящерицу за порчу мною горячо любимого телефона, я всё же записала в него её номер, с удивлением обнаруживая там сохранившийся номерок Папса и ещё кучу каких-то приложений типа Монстр-нета, камеры, лазерного луча и прочей ненужной ерунды.

Дальше пришлось идти под ежеминутные оповещения о новых постах Альфис, в которых она либо ругала вторую часть её любимого аниме, либо выкладывала кровавые картинки, либо же писала очень «интересные» и «информативные» посты о своей жизни в стиле «йогурт с каким вкусом я сейчас открыла и какую серию очередного аниме собираюсь посмотреть».

Когда мне уже окончательно надоело, что практически каждый мой шаг сопровождается пиканьем на пол-Жаркоземья, я решила попытаться как-нибудь отключить оповещения. Правда, в этом обновлённом Альфис телефоне фиг разберёшься, особенно в этой их навороченной подземной социальной сети. Так что, когда после нескольких минут копания в настройках я с победным видом нажала нужную кнопку «Off», тут же поняла, что рядом ощущается слишком сильный жар даже для Жаркоземья, а под ухом уже слышится пыхтение.

Медленно подняв голову, я лицом к лицу столкнулась с весьма недружелюбно настроенным Вулканчиком. Это было нечто ростом где-то мне по пояс, передвигающееся на четырёх лапках и с самым настоящим вулканом со стекающей лавой на верхушке.

Стоило мне поднять на него растерянные глаза, как он тут же принялся кидаться в меня огненными то ли шарами, то ли каплями, то ли овалами, а скорее просто непонятной тягучей бесформенной массой, но чертовски горячей. К сожалению, что именно это было, разглядеть мне не удалось, ибо стало как-то не до этого, когда я, пытаясь не уронить и не расплавить телефон, пыталась весьма нелепо и неуклюже уклоняться. Но, кстати, каким-то чудом всё же действенно.

К счастью, долго справляться с ним не пришлось. Надо было всего лишь сказать парочку шуток вкупе с огненными каламбурами (это уже дополнение чисто на мой вкус) и завершить это всё горячими в прямом смысле объятиями, засунув подальше свои капризы задатки гаптофобии* и привередливость к излишне высокой температуре.

Когда довольный Вулканчик ускакал, оставив нам по традиции парочку монет, мы, утирая пот руками и лепестками (уж чем природа наделила) двинулись дальше. Я успела лишь поворчать о том, что эти пару десятков G нам ничего не дадут, как вновь засветилась от напоминания Флауи об Отеле Меттатона с хорошим кафе, до которого осталось уже недолго.

Так мы дальше и продвигались по Жаркоземью, изредка встречая монстров, проходя головоломки, помучавшись с передвижениями на пар`у и уже успев сойти с ума от чудовищной температуры этого места. В поисках правильного пути на одной из головоломок я даже обнаружила неприметно валяющуюся сковородку, неизвестно кем, когда и зачем оставленную.

По пути также нам повстречалось и обычное мирное население, крайне возмущённое внезапно активированными головоломками. Сомневаюсь, что они признали во мне человека, ибо активно мне жаловались и всё гадали о причине их активизации, даже не догадываясь, что та собственной персоной стоит перед ними и с максимально сочувствующим и понимающим лицом выслушивает их жалобы.

Такими темпами мы наконец дошли до Меттатона — нашего любимого высокоуважаемого робота. Тот красовался пока ещё в прежнем несуразном угловатом виде, готовый радостно объявить о начале кулинарного шоу и достать свою ненаглядную бензопилу. Собственно, я только этого и ждала. Выхватив у него реактивный ранец и не намереваясь задерживаться больше в этой локации, я, нажав рандомную кнопку, уже собралась лететь. Что-то зажужжало, замигали лампочки и, вместо того чтобы благополучно поднять меня вверх, ранец рванул куда-то в сторону, впечатывая меня в стену и чудом не отправляя в нокаут. Не успела я толком прийти в себя, как тот вновь ожил, принимаясь нещадно мотылять нас с Флауи из стороны в сторону. Шоу, кажется, шло явно не по плану, ибо даже сам Меттатон, растерявшись, в непонимании глядел на наш недо-полёт. Однако, быстро взяв себя во все две пары рук, робот издал неприятный скрежещущий звук, который, видимо, должен был передавать его радость и торжество, и произнёс искривлённым механическим голосом:

— Что же, наша участница и её жалкий дружок немного поменяли сюжет, заменив прыжок в яму за нужными ингредиентами полётом на сломанном реактивном ранце. Удивительно, как она угадала, ведь изначально у нас был план заставить её надеть его и, активировав, в полете нещадно получать по лицу прокисшим молоком, тухлыми яйцами и сгнившей мукой с опарышами, а потом найти в этом месиве свежие ингредиенты и собрать нужное количество, потерпев при этом нещадную долю унижения. Но, к сожалению, наша дорогая учёная-неудачница Альфис не сумела должным образом спроектировать этот ранец, так что он оказался неисправен и эту гениальную идею пришлось сменить на изъезженную, но всё равно горячо любимую зрителями мусорную яму, в которой нашим героям предстояло копаться в поисках нужных продуктов. Ну что же, наши неудачники сумели разнообразить шоу, придав ему немножко жестокости и кровопролития, так давайте же понаблюдаем, чем же закончиться этот полет.

Включили искусственные аплодисменты вместе с явно заглушающими их улюлюканьем и свистом. А мы тем временем продолжали лихорадочно метаться по площадке, сбивая всё вокруг. Я уже была просто в жутком состоянии: облепленная мукой, явно не свежим молоком, сахаром, солью и ещё непонятной тягучей смесью, вся в синяках и со слипшимися волосами, выдохшаяся. Я продолжала беспощадно мутузиться, сваливая шкафы с посудой и обтирая все стены. Если бы на квадратном экране, заменяющем лицо Меттатона, можно было бы разглядеть эмоции, то сейчас там явно бы царствовали злорадство и торжество. Однако те мгновенно исчезли, стоило нам троим осознать, что ранец с чудовищной скоростью неумолимо несёт нас с Флауи прямо в Меттатона. Предчувствуя столкновение, я крепко зажмурила глаза. Послышался стук, крики, смех, скрежет железа, тоненький визг Флауи, неприятный хруст и, кажется, всё стихло.

Очнулась я с дико кружащейся головой. С трудом пошевелив конечностями, я поняла, что хрустнула не какая-то деталь в ранце, а, увы, кость на моей левой руке, запястье которой сейчас покраснело и заметно припухло. Пришлось, аккуратно придерживая больную руку, медленно приподняться, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Немеющие пальцы заметно охладились, что не предвещало ничего хорошего.

Кругом сновали монстры, пытаясь убрать устроенный нами кавардак и изредка посмеиваясь над не прекращающим ругаться Меттатоном, бок которого был нещадно покорёжен, заляпан, а голос, видно, из-за испортившейся пластинки, постоянно сменялся и ломался. Из-за этого его ругань звучала забавно, переходя то на мужской бас, то на девичий противный визг, то на вульгарный шёпот. На меня никто не обращал внимания, все были заняты уборкой захламлённой съёмочной площадки и частично успокоением истерящей звезды, которое заключалось в суровом гарканье и пожелании заткнуться по пути к очередному опрокинутому шкафчику.

Пока всем было не до меня, я, не теряя шанса по-тихому сбежать, осторожно ползком стала медленно продвигаться к выходу, по пути озираясь и ища взглядом Флауи. Наконец найдя несчастный помятый цветок, который лежал в отключке среди осколков, я аккуратно подобрала его и, придерживая одной рукой, неуклюже слиняла из этого места. С облегчённым вздохом нажимая в лифте кнопку вверх, я медленно сползла на пол, даже не волнуясь о том, кто, когда и зачем вообще делал с этим полом, который вряд ли когда-либо протирали. В любом случае, кто бы это ни был, не думаю, что он был грязнее меня.

Окинув печальным взглядом испорченную одежду, я, вздыхая от пульсирующей боли в сломанной руке, аккуратно погладила пальцами здоровой руки лепестки на спящем цветке, думая о том, как хорошо бы было сейчас оказаться в мягкой чистой кроватке и хорошенько выспаться, забыв обо всем.

Примечания:

Вы не ждали, а я пришла с этой микроглавой чтобы снова уйти в закат

— Флауи, я больше не могу, я скоро откинусь, вот честно, — ныла я, растирая место перелома, не прекращающее болезненно зудеть.

— Рейчел, милая, я знаю, что ты устала, но надо идти. Чем скорее мы дойдём до отеля, тем быстрее ты сможешь отдохнуть, — всеми силами пытался подбодрить меня Флауи, на что я только недовольно фыркала. В конце концов не выдержав, в одной из комнат с головоломкой я резко затормозила и плюхнулась вниз, усаживаясь прямо на землю.

— Я за-е-ба-лась, — произнесла я по слогам, устало привалившись спиной к нагретой стене.

Флауи укоризненно глянул на меня. Я знала, что цветок не одобряет мат, так что старалась особо при нём не выражаться. Но пардонне-муа, дорогой, сегодня я реально слишком замучилась, чтобы это соблюдать.

— Ре-ейчел, ну не настолько же сильно ты устала, ну в самом деле. Мы с тобой переживали времена и похуже, а тут всего лишь дальняя дорога да пара монстриков. Мы даже ни разу не перезапускались*. Давай сейчас быстренько решим эту головоломку и пойдём дальше, — Флауи умоляюще взглянул на меня, положив один из листочков мне на плечо.

— Сам решай свои грёбанные мозголомки, — я раздражённо скинула листок. — У меня жутко болит рука, я устала, запарилась, вспотела, дико хочу есть, хочу спать, — недовольно начала перечислять я, на каждое слово загибая палец. От того что я резко тряхнула головой, слипшиеся от жары и грязи локоны упали мне на лоб, загораживая взор. — И ещё эти чёртовы волосы лезут мне в лицо!

Бессильно зарычав, я резко отдёрнула их назад, но непослушные пряди снова упали обратно. Наплевав на них, я уткнулась носом в колени, аккуратно уложив больную руку рядом на землю и всем своим видом давая понять, как я устала и что ничего решать и никуда идти не собираюсь.

Послышался тяжёлый вздох где-то в районе правого уха. Что-то прохладное аккуратно заправило за ухо мешающие пряди и мягко погладило по волосам.

— Знаешь, тут неподалёку стоит маленький фургончик. В нём что только не продаётся — и хот-доги, и хот-кэты, и хот-флэши*… Хотя последнее я бы на твоём месте не брал, слишком уж подозрительное у них название. Даже паучьи пончики и сидр имеются. Кого не спроси — все, кто пробовал, поголовно их хвалят.

Голос Флауи звучал тихо и ласково, словно бы тот уговаривал маленького ребёнка. Хотя, наверное, именно им я сейчас и являлась, упрямясь и капризничая на пустом месте. Я недовольно промычала, ещё больше зарываясь лицом в колени.

— Не волнуйся, нам и вправду идти до него буквально пару сотен метров, вот увидишь, — продолжал он уговоры, участливо поглаживая меня по голове. — К тому же там работает наш старый костлявый знакомый. Мы с ним поговорим и, уверен, по старой «дружбе» он продаст нам самые свежие и вкусные хот-доги и пончики, что у него только есть. Да и заодно спросим у него про твоего этого длинного дурака.

— А? — я подняла голову, рассеянно обернувшись на цветок, одним вопросительным взглядом уточняя, кого он имеет в виду.

— Да я про Папируса твоего этого ненаглядного, что-ты-только-нашла-в-страшилище-этом-костяном-святойАзгорпомилуй, — окончание Флауи проворчал тихо, быстро и неразборчиво, но, по отдельным словам, я догадалась о всей реплике, так как с недавних пор чем-то подобным он приправлял любое высказывание о Папсе.

За эту ворчливость в сторону младшего скелета я никогда не обижалась на него, скорее наоборот, она меня забавляла и напоминала недовольную, но заботливую бабушку одной моей хорошей знакомой, которая вот так же ворчала в сторону её очередной пассии. Правда, тот парень действительно оказался отморозком, так что поведение бабушки было оправданным. Надеюсь, Флауи всё-таки больше из чувства долга ворчит, Папс-то ведь не отморозок, правда же?

— Я всё равно до туда не дойду, я действительно жутко устала, — обиженно надув губы, я снова положила подбородок на колени, тяжело вздыхая.

— До ларька правда осталось совсем немного. Сейчас вот пройдём эту головоломку, ещё десять-пятнадцать минут ходьбы с минимумом препятствий и вуаля — мы на месте, — Флауи широко улыбнулся, будто бы пытаясь передать через улыбку весь наш будущий восторг, который мы почувствуем, придя к нужному месту.

— Обещаешь? — будто и впрямь маленький ребёнок, я доверчиво и «по-щенячьи» взглянула на него.

— Обещаю, — мягко ответил он, уверенно кивая и ободряюще сжимая плечо.

Издав тяжёлый вздох, больше рассчитанный на демонстрацию другу и всем случайным наблюдателям то, насколько тяжело мне даётся подъем на ноги, я встала и с неохотой потопала дальше лениво перепрыгивать по кнопкам с паром, пытаясь угадать нужную последовательность.

К моему огромному сожалению, желанию развалиться на кровати и крепко уснуть, которое настигло меня ещё в лифте, так просто сбыться было не суждено. Впереди нас ждало ещё два этажа, наполненных ловушками, головоломками и порою не слишком дружелюбными монстрами. И, что хуже, борьбой с собственной усталостью, замученным долгими походами организмом и приветом из прежней жизни — вернувшимся капризным характером и упрямством. Как видите, бороться с этим приходилось в основном Флауи. Ещё и эта рука, которая с каждой минутой болела всё сильнее, опухнув так, что стала чуть ли не вдвое больше здоровой. Никогда не думала, что докачусь до этого, но мне уже хотелось умереть, причём это было не просто образное выражение. Но нет, это вовсе не появившиеся от такой жизни суицидальные наклонности, а просто банальное желание вылечить сломанную конечность. Вот только единственным возможным вариантом её излечения я сейчас видела лишь регенерацию, автоматически наступающую после возрождения. Но, к счастью или сожалению, на этот раз мы действительно обошлись без лишних смертей, в том же относительно целом состоянии дойдя до долгожданного ларька с едой.

— Ба, какие садоводы-остеологи* пожаловали, — насмешливый оклик старшего из братьев оповестил нас о прибытии на место.

— Ну кто бы сомневался, — еле слышно пробормотал мне на ухо Флауи.

— С каждой нашей встречей каламбуры у тебя всё нелепей и несмешней. Стареешь, чувак, — издав усталый смешок, я облокотилась на прилавок, чудом не сметая выставленную на нём продукцию.

— А ты с каждой нашей встречей всё заёбанней и заёбанней. Страшнеешь, малая, — в тон мне ответил Санс.

— Угу, «заёбанней» — это ещё мягко сказано, — не в силах поддерживать перебранку, я улеглась на локти, полностью перенося вес на несчастную будку.

— Эй, не смахни своей тушей моё рабочее место, — скелет вовремя придержал «витрину», начавшую уже угрожающе наклонятся. — Зачем пожаловали? Или так, старого друга проведать?

— Пожрать мы пожаловали. Гони нам свои лучшие товары, а то я сейчас помру с голоду.

— На твоём месте я был бы повежливее. А то, знаешь, для некоторых и сидр с плавающими в нём останками пауков — лучшее лакомство.

Санс широко улыбнулся, являя миру ряд белых зубов и золотой клык. Кажется, это должно было быть угрожающе. Жаль, я слишком хотела спать, так что через полуприкрытые веки не смогла по достоинству оценить сей жест.

— А вот так для тебя повежливее будет?

Я засунула здоровую руку в карман, достав оттуда приличную горстку монет и, не считая, кинула на прилавок. Монетки разлетелись, позвякивая. Одна из них отскочила прямо на место перелома. Опухшая конечность отозвалась резкой вспышкой боли. Тихо ойкнув, я закусила от боли губу, тихонько матерясь себе под нос.

— Ну вот так уже другое дело, — удивлённо вскинув надбровные дуги (и как только у этих скелетов анатомия работает?), Санс намётанным движением торопливо сгрёб все деньги куда-то к себе. — Н-да, малая. Даже не буду спрашивать, откуда вы их взяли, но я бы на вашем месте с такой суммой в кармане не шастал. У нас народ такой, на деньги падкий.

— Ну и где ещё прикажешь нам их хранить? Уж извини, надёжного счёта в банке, как и сам банк мы поблизости не замечали, — раздражённо ответил ему цветок.

Взглянув на недовольного Флауи, каким он всегда был или старался выглядеть в обществе скелетов, Санс только усмехнулся, согласно кивая.

— И какого чёрта у тебя с рукой? — кажется, он только сейчас заметил моё болезненное шипение сквозь зубы, которое раздавалось каждый раз, стоило хоть немного пошевелить сломанной конечностью.

— А какого чёрта интересуешься? — в тон ему бросила я, хмыкнув. И тут же растянулась в ехидной усмешке, которая сразу же болезненно искривилась. — Неужто переживаешь?

— Да, переживаю, — раздражённо кинул тот.

Ожидая какого угодно ответа, кроме положительного, я удивлённо вскинула брови. Даже с Флауи от изумления на миг соскочила гримаса недовольства.

— Переживаю за то, что босс наверняка будет сердиться, что его «собственность» кто-то подпортил, а достанется, как всегда, мне, — закончил он, тут же расставляя всё на свои места.

Жаль, я уж было обрадовалась, что он мне сам выдал новый повод для подколов.

— Пф-ф, я если чья и собственность, то только самой себя, — упрямо ответила я. — Так что гони уже свои хот-доги с пончиками, и мы пойдём дальше.

— Окей, пригоню я тебе твою ненаглядную еду, вот только, раз уж тебе нужна «самая лучшая», то нам придётся немного пройти, ибо она на складе. Заодно и подлатаем тебя там.

— Нет уж, не нужны нам твои подачки и какая-то несчастная медицинская помощь, которую, я уверена, ты даже оказывать-то не умеешь. К тому же так я только подтвержу твоё высказывание о моей принадлежности кому-то. Спасибо, сами разберёмся, — схватив с прилавка первый попавшийся пончик, я резко развернулась и собиралась уже удалиться с гордо поднятой (по крайней мере, насколько это позволяли затёкшие мышцы шеи) головой.

— Хей, Рейчел, может всё же передумаешь, а? Я сам помощь от этого придурка не одобряю, но сейчас тебе и вправду не помешали бы банальные бинт с гипсом и мазь. Да и к тому же ты устала, а у него на складе хотя бы отдохнуть можно, — шёпот Флауи настиг меня уже спустя пару шагов.

— Не хочу, моя уязвлённая гордость всё равно не даст мне потом расслабиться, — тихо прошептала я ему в ответ. Цветок устало вздохнул, но ничего не ответил.

— Эй, мелочь, — услышав ехидный оклик Санса, я закатила глаза, но всё же обернулась.

— Чего тебе?

— Да так, ничего. Просто хотел сказать, что с такой рукой ты может сейчас будешь и не совсем босса, но и вряд ли «своя». Знаешь, тут найдётся множество монстров, которые не прочь поживиться человеческой плотью несчастной девчонки со сломанной рукой. Причём «поживиться» во всех смыслах, — он растянулся в гаденькой ухмылке, явно намекая не только на трапезу. — К тому же уже скоро ночь, свет вырубать начнут… В такое время все желающие обычно как раз и вылазят… Ну ладно, не хочешь как хочешь, моё дело предложить. Видимо, у людей слишком специфический вкус, раз они вкусному ужину в лучшем ресторане Жаркоземья, добросовестной медицинской помощи и мягчайшей постели в пятизвёздочном отеле предпочитают свидание со всякими ублюдками с перегаром в обшарпанных коридорах, — будто бы потеряв к нам всякий интерес, Санс принялся деловито смахивать с прилавка несуществующую пыль и поправлять расставленные товары.

Я застыла в сомнениях, не решаясь как соглашаться, так и отказываться. Всё-таки предложенные скелетом перспективы от отказа не очень-то прельщали, да и хотелось поскорее уже попасть в отель, чтобы наконец-то спокойно наесться до отвала и поспать.

— Блин, но до отеля же ещё два этажа тащиться… Разве есть разница — с тобой или без тебя? Всё равно до темноты не успеем, — я разочарованно вздохнула. Соблазнительное видение мягкой кровати и вкусного ужина растворилось под натиском суровой реальности.

— Не волнуйся, малая, я знаю короткий путь, — Санс подмигнул, с хитринкой улыбаясь.

Видя, что я всё ещё не уверена и не убеждена окончательно, он кинул взгляд куда-то в сторону моего правого плеча. Он скептически приподнял надбровные дуги, всё ещё продолжая смотреть в место, подозрительно совпадающее с местоположением Флауи, а затем, тяжело вздохнув, выдал последний аргумент:

— Я закажу тебе мороженое.

— Вот с этого и надо было начинать, — вмиг приободрившись, я довольно улыбнулась, зашагав обратно к ларьку. Около уха послышался тихий облегчённый выдох. — Показывай, где там у тебя твой этот короткий путь.

Примечания:

не перезапускались* — здесь Флауи имеет в виду, что Рейчел ни разу не умирала, но он не стал говорить прямо, чтобы ненароком не задеть ее чувства.

хот-флэши* — "flesh" с английского "плоть". Исходя из названия, содержимое этого чудесного блюда додумывайте сами :)

Садоводы-остелоги* — остеолог — врач, занимающийся лечением костей. Тем самым Санс имел в виду своеобразные отношения Рейчел с его братом, ну и садоводы, соответственно, из-за Флауи.

Я собиралась уже окончательно забрасывать этот фанф, но ваши комментарии все-таки сподвигли меня хотя бы попытаться его дописать. Так что неуверенно меняю "замороженное" на "в процессе" и смотрю, что будет дальше. Но будьте готовы к тому, что продолжение и концовка (если они вообще будут) получатся скомканными и несуразными, потому что я давно уже отдалилась от фэндома и писательства в целом. Но я постараюсь как-нибудь потихоньку влиться обратно.

Всем огромное спасибо за внимание и фидбек во всех его проявлениях) Сейчас именно он сподвиг меня двигаться дальше и заставить себя спустя сто лет сесть за написание новой главы. Знаю, что в связи с перерывом глава вряд ли вышла удачной, так что буду рада услышать конструктивную критику, да и просто любые впечатления насчет нее и фанфа в целом. Любой фидбек всегда вдохновляет и подбадривает двигаться дальше :)

UPD: черновик завершён и ждёт редакта. Прода будет и будет до конца, возрадуемся же, господамы!

Все актуальные новости вы можете найти в группе

Довольно скалясь, Санс протянул мне руку. Чисто для вида помявшись с максимально кислым видом, я протянула свою в ответ и крепко сжала костлявые пальцы.

— Советую закрыть глаза, если не хочешь блевануть сразу же по прибытии, — с ухмылкой сказал Санс.

Недовольно скривившись, я всё-таки зажмурила глаза и боязливо сглотнула. Почувствовав, как меня тянут куда-то, я на ощупь сделала шаг вперёд и тут же испуганно вдохнула, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Дыхание спёрло, как при резком спуске на американских горках, закружилась голова, но уже через пару секунд всё резко прошло, и я с облегчение почувствовала твёрдую землю под ногами. Открыв глаза, я обнаружила, что мы стоим в тёмном помещении, заваленным кучей коробок с эмблемами Меттатона. Сзади послышались тихие оханья Флауи.

— Эй, мешок с костями, что это было? Меня, кажется, сейчас стошнит, — Флауи устало привалился к моей шее, а его «лицо» по цвету практически сливалось со стеблем.

— Ну а чего ты хотел, Сорняк? Телепортация не для слабаков, — Санс насмешливо взглянул на цветок, которому, кажется, и впрямь поплохело. — И чем же ты, интересно, блевать собрался? Пыльцой или нектаром? А может, соком из стебля?

— Ага, оборжаться можно. Скажи ещё смолой, — я укоризненно посмотрела на старшего скелета, тут же переводя заботливый взгляд на Флауи. — Хей, ты как? Совсем плохо?

— Вообще-то смола бывает только у деревьев, у цветов её нет. Сразу видно, кто в школе пары получал и уроки биологии прогуливал, — Насмешливо ответил Санс, на что я лишь фыркнула.

— Н-нормально, сойдёт. Вроде потихоньку тошнота отходит, — тихо ответил Флауи, через силу улыбаясь. — Ты-то сама как? Как рука? Между прочим, кое-кто обещал нам «бесплатную медицинскую помощь», а не языком молоть и ботанику обсуждать, — он хмуро глянул на Санса.

— Ага, между прочим, пока я «трепал языком», я также уже успел достать всё необходимое, — скелет с довольной ухмылкой протянул мне новенькую упаковку гламбургера, усыпанного блёстками.

— Ну и что это? Я думала, ты мне хотя бы мазь предложишь, а не какую-то хрень от этого железного идиота, — я хотела уже было по привычке скрестить руки на груди, но при попытке согнуть больную руку тут же болезненно поморщилась и охнула.

— А я так и знал, что никакой медицинской помощи он не окажет. Небось даже аптечки нет, зря только с этим его «коротким путём» мучались, — недовольно пропищал Флауи, хмуро поглядывая на скелета.

— К вашему сведению, это самые свежие гламбургеры, которые приготовили буквально сегодня утром, так что их хрен где достанешь, даже за большую цену, — Санс гордо окинул взглядом многочисленные коробки с продукцией Меттатона. — С ними никакая аптечка с мазью не нужна. Так что вместо того, чтобы возмущаться, не разобравшись, послушали бы старика Санса, он не обманет.

— Ага, «старика» — это ты верно подметил. Молодец, что не стесняешься своего возраста и факта старения, — я тихо усмехнулась, на что Санс лишь недовольно нахмурился и что-то прорычал себе под нос.

Но гламбургер я всё-таки поспешила открыть, ибо как минимум подкрепиться не мешало бы, а уж с тем, поможет это как-то моей руке или нет, разберёмся после приёма пищи. Однако попытки открыть упаковку одной рукой не обвенчались успехом, а о том, чтобы использовать сломанную, не было и речи. Флауи тоже не особо мог помочь моим несчастным потугам. Бедный цветок, утомлённый дорогой, телепортацией и борьбой с моим капризным характером, прикорнул у меня на плече, а в очередной раз тревожить его совсем не хотелось.

— Вот видишь, даже сделать ничего без меня не можешь, а сама собралась куда-то переться на ночь глядя, — нарочито вздохнув, Санс выхватил у меня из рук упаковку, одним движением разорвал её (но вышло довольно аккуратно, надо отдать ему должное) и вручил мне открытую.

Коротко кивнув в знак благодарности, я тут же набросилась на несчастный бутерброд, отрывая от него самый большой кусок, который бы только влез в мой рот. С наслаждением жуя мягкую булку, я довольно промычала, проглатывая всё целиком и тут же откусывая следующий.

— Я, конечно, понимаю, что ты очень голодная и тебе сейчас даже объедки от Кэти и Брэти показались бы шедевром кулинарного искусства, но с твоими стонами удовольствия проходящие мимо люди могут подумать что-то явно не очень приличное, — Санс намекающе приподнял надбровные дуги, тут же заливаясь похабными смешками.

Я закатила глаза, кидая на него гневный взгляд, но было слишком жаль отрываться от еды ради ответной реплики какому-то костлявому полудурку с дурацкими шуточками. Дожевав последний кусок, я с сожалением проглотила его, понимая, что всё ещё не наелась, и отряхнула руки, оказавшиеся заляпанными блёстками и жиром.

— Так, ну и где же твоё чудотворное действие свежих гламбургеров?

— Да ты подожди, не торопись, — Санс расслабленно прислонился к стене, явно не сомневающийся в правоте сказанных им раннее слов. — Три… Два… Один… Ноль.

Я напряглась, ожидая чего угодно. Пауза затянулась, а рука всё так же продолжала болезненно пульсировать.

— Ну и где же… Ауч! — Внезапно сломанную руку пронзило резкое жжение в районе костей, спустя пару секунд оно стихло, оставляя лишь неприятный, но безболезненный зуд. А вскоре и тот совсем прошёл, а над головой с характерным звуком возникла шкала здоровья, на этот раз заполненная до самого конца.

Я аккуратно согнула и разогнула руку, боясь очередной вспышки боли, но та была как новенькая.

— Ну вот, а я что говорил? И никаких ваших мазей с аптечками не понадобилось, — Санс, явно довольный собой, растянулся в гордой улыбке. — Правда я не был уверен, что на тебя, как на человека, это вообще подействует, но, как видишь, всё обошлось. Не забудь рассказать боссу, кто тебя вылечил!

— Ага, то есть ты — наглая костлявая морда — ещё и сомневался? Ты даже не знал, как оно на меня подействует, да? А если б оно ещё хуже сделало?! — я гневно тыкнула в него пальцем, тут же пользуясь возможностью и скрещивая руки на груди.

— Да ладно тебе, сработало же, чё ты начинаешь? Спасибо бы хоть сказала для приличия. Какие же вы, люди… — он запнулся, беззвучно открывая рот и изображая в воздухе руками, видимо, какое-то ужасное прилагательное, описывающее всё его отношение к людям. Судя по его немым действиям, ни в одном из языков такого слова не нашлось.

— А? Рейчел? Ты как? Почему вы всё ещё не забинтовали руку? — Флауи, потревоженный нашим спором, сонно потирал глаза листиками.

— Всё хорошо, не беспокойся, гламбургер полностью заполнил мои ОЗ, так что рука снова здорова, — я улыбнулась цветку, мягко погладив его по стеблю. — Правда кое-кто, не будем показывать пальцем, — я тут же нахмурилась, переводя взгляд на Санса, — даже понятия не имел, как оно подействует.

— В смысле не имел понятия? Я прекрасно знал, что оно вылечивает монстров, и просто немного — совсем капельку — сомневался в его действии на людей.

— Что?! А если бы он её покалечил?! А если бы и вовсе убил?! — Флауи сразу же перешёл на возмущённый писк, гневно поглядывая на скелета. — Ты об этом подумал?!

«А, ну да, как же я мог забыть, тебе же нечем» — тихо пробубнил он в конце так, что Санс, кажется, не услышал.

— Ну убил бы и убил, вернулась бы, чё бубнить-то?

Мы подозрительно переглянулись с Флауи, ибо реплика Санса явно намекала на то, что он прекрасно знает о моей возможности перезапускаться и возрождаться на точке сохранения.

— Ну, то есть, она ж у нас неубиваемая. Повалялась бы пару минут в отключке и, как всегда, вскоре бы снова встала, как новенькая, — всего на долю секунды скелет замялся перед тем, как ответить, но этого мне хватило, чтобы вспомнить забытый канон.

Точно, это же у нас всезнающий товарищ, как я могла забыть? Только скрытный очень, ни за что сам не признает, что может видеть все мои перезапуски. Ну и ладно, пускай скрывает и притворяется дурачком, если ему так комфортнее, — мне было не жалко.

— Между прочим, ты обещал мне мороженое, которое я почему-то до сих пор не вижу у себя в руках, — я наигранно надулась, на самом деле спеша поскорее отойти от неприятной старшему скелету темы. Была слишком велика вероятность, что сейчас Флауи начнёт его в чём-то подозревать и они, не дай Дьявол, разругаются.

Санс закатил глаза, недовольно вздыхая, хотя его мгновенно расслабившаяся осанка выдала едва заметное облегчение.

Санс подошёл к небольшой дверке, взмахом руки велев нам следовать за ним, и, чуть поднажав и повозившись с просевшей от времени конструкцией, со скрипом распахнул её. Брызнул свет, освещая затемнённое помещение, и мы всей гурьбой вывалились наружу, с наслаждением вдыхая воздух. Тот казался особенно свежим после затхлой кладовки.

Выйдя наружу, мы оказались в узеньком коридорчике с фиолетовыми обоями и узорчатым ковром на полу. Вдоль стен тянулись дверцы, подобные той, из которой мы только что выскользнули. Видимо, все эти двери вели в подсобные помещения с различным товаром, который ещё не вышел в продажу.

В одном из концов коридора показался какой-то монстр со стопкой коробок в руках. Я привычно напряглась, готовясь к драке, однако они с Сансом просто буднично обменялись кивками, и монстр, даже не взглянув на нас с Флауи, толкнул ногой соседнюю дверь и зашёл внутрь. Я издала тихий вздох облегчения, снова расслабляясь.

Пройдя несколько метров по коридору, мы наконец дошли до большой двери, находящейся на противоположной стороне от других. Эта уже казалась более парадного вида, так что, скорее всего, вела куда-то наружу.

Последовав за Сансом через дверь, я сразу же оказалась оглушена громкой электронной музыкой, шумом голосов и плеском воды в фонтане. Звуки последнего тут же привлекли моё внимание. Я взглянула на центр зала, в котором мы оказались, и там действительно красовался большой фонтан. В нём стояла статуя Меттатона, из четырёх рук которого высокими струями лилась вода, подсвечиваемая красным.

— Злопожаловать в отель Меттатон — самый лучший и известный отель всего подземелья, — торжественно объявил Санс, растягиваясь в широкой улыбке.

— Вау, а у вас здесь очень даже неплохо.

Я восхищённо обвела взглядом вычищенные до блеска полы из чёрного мрамора, возвышающиеся колонны, многочисленные бутики и монстров в богатой одежде, с важным видом расхаживающих по залу.

— Ого, значит, мы уже практически минули Жаркоземье?

— Да, вон там лифт, ведущий к Ядру, а за ним уже и замок Азгора, — Санс указал на двери лифта, у которых выжидающе стояли трое монстров.

— Ага, отлично, но прежде нам нужно нормально поесть и поспать, а завтра уже с утра пойдём дальше, — строго заметил Флауи с моего плеча.

— И мороженое, — добавила я.

— И мороженое, — согласно повторил цветок, кивая.

Санс вздохнул, закатывая глаза, но всё же повёл нас куда-то направо, к одной из дверей. Минуя её, мы оказались в ресторане. Я тут же в припрыжку помчалась к дальнему столику в углу, пока его никто не занял, сопровождаемая прищуренными взглядами других монстров, неодобрительно покачивающих головой. Кажется, их смутило не сколько моя принадлежность к человеческому роду (если, конечно, они вообще это заметили), сколько возмутительное для их важных персон поведение в столь приличном месте. Санс, с усмешкой смотря мне вслед, шёл следом вальяжной походкой вразвалочку, засунув руки в карманы. Его тоже многие провожали презрительными взглядами. Кажется, мы все тут не особо вписывались в общую обстановку пафоса и гламура.

Ресторан представлял из себя большой зал в тёмно-фиолетовом убранстве, наполненный тонким ароматом изысканных блюд. Посередине круглых столов стояли свечи в стилизованных под старину подсвечниках, а вокруг были расставлены блестящие мягкие кресла в фиолетовых, тёмно-бордовых и чёрных тонах; изящные скатерти с ровными изгибами аккуратно свисали с них вниз — всё это придавало этому месту романтично-роскошный оттенок.

— Ну что, где тут меню? — Я плюхнулась на блестящее кресло, стоящее явно чуть ли не половину моего нынешнего состояния, и принялась голодным взглядом окидывать стол с бархатной чёрной скатертью и узорно сложенными красными салфетками.

Я назаказала кучу салатов, стейков, десертов и заставила-таки Санса самого взять мне мороженое, даже пообещала ему оплатить его из своих денег (благо, было из чего), утверждая, что мне нужен сам факт его заказа старшим скелетом для собственного самоутверждения.

Вскоре заказ был приготовлен и принесён монстром в чёрном фраке. Я довольно осматривала блюда, красиво разложенные на столах. Флауи мы усадили на отдельный стул, заказав ему коктейль с витаминами, который он сейчас довольно посасывал через трубочку, — чтобы оказаться на уровне стола, он зацепился корнями за спинку стула.

Из бара струилась красивая джазовая музыка, вокруг неспешно переговаривались посетители, от еды на шикарной скатерти исходил аппетитный аромат. Одним словом — красота и роскошь, которую я не видела давно, а может даже и никогда.

Не наевшийся одним несчастным гламбургером желудок требовал немедленного начала трапезы, но я, немного подумав, достала телефон и сделала фото всего этого великолепия, разложенного у себя на столе. Хотела уже посмеяться, что тоже докатилась до того, чтобы постить еду в инсту, но тут вспомнила, что никакого инстаграма тут нет. Но не зря же мне Альфис аккаунт в местной социальной сети создавала?

Прикрепив фото, я напечатала какую-то тупую подпись по типу: «Ужинаю в лучшем ресторане при лучшем отеле лучшими блюдами, а чего добились вы?» и выложила свой первый пост, удовлетворённо откладывая телефон и принимаясь за трапезу.

Спустя одну тарелку салата и полтарелки стейка я начала понимать, что, кажется, всё заказанное мною не осилю, ибо на столе ещё лежал нетронутый бифштекс с картошкой, огромный кусок торта и подтаявшее мороженное. Взглянув на Санса, уныло допивающего банку горчицы — свой единственный заказ, — я придвинула к нему одно из блюд.

— С чего вдруг такая щедрость? — он недоверчиво выгнул надбровную дугу, но всё же неуверенно придвинул тарелку с бифштексом и картошкой к себе, берясь за нетронутую вилку.

Я уже обдумывала ответ, но меня отвлекло внезапное оповещение в телефоне. Уведомления на новые посты Альфис я уже давно отключила, так что удивилась, услышав характерный звук.

«Пользователь Великий Папирус хочет добавить вас в недруги» — оповестила меня надпись на экране телефона.

— Недруги? — удивлённо спросила я.

— Ну да, так называются пользователи, которых ты добавляешь в свои контакты в монстрнете, — ответил Санс. — А что тебя так удивляет? Разве у вас там на поверхности нет соц сетей?

— Да нет, есть, но у нас названия не такие оригинальные, как тут, — я усмехнулась, принимая заявку.

— Да? И как же у вас это называется? — с любопытством переспросил скелет.

— Да просто: добавить в друзья, — я пожала плечами.

— «В друзья»? Фу, как сопливо, — скелет скривился.

— Что? У вас там прям так и называется — «друзья»? Ва-ау, какие у вас все дружелюбные, — восхищённо протянул Флауи, с сожалением вздыхая.

— Да не сказала бы. Скорее уж лицемерные, — фыркнула я, отодвигая телефон и откусывая кусочек стейка. — Инохда фы можешь даже толком не общаться с теловеком, а он будет вишеть у тебя в друзьях, — добавила я, с аппетитом пожёвывая стейк.

— Пф-ф, и впрямь лицемеры. Лучше уж называть всех прямо и не таясь недругами, чем иметь «друзей», с которыми даже не общаешься, — пробубнил Санс, принимаясь за свою порцию.

Новое оповещение отвлекло меня от занимательной беседы. Закинув очередной кусок в рот, я наспех вытерла руки салфетками и взяла телефон, с интересом поглядывая на экран.

«Пользователь Великий Папирус отправил вам сообщение». Нажав на уведомление, я попала на окошко переписки:

«Приятного аппетита. Ты уже в отеле Меттатона?»

«Ага, Санс помог сократить путь. И даже мороженое заказал, представляешь? Твой брат всё-таки иногда не такой уж и чурбан, каким кажется»

«Стоп, Санс? Вы сейчас вдвоём ужинаете в ресторане?»

«Ага. Хотя не совсем вдвоём, с нами ещё Флауи»

«Понятно, значит, вдвоём. Он ещё и заказал тебе мороженое.»

«Ага. Вкусное, кстати, правда снова всё в блёстках. А что?»

— Эй, ты с кем там переписываешься? У тебя сейчас от этой лыбы морда треснет, — хмуро заметил Санс, недовольно поглядывая на меня. — Неужто друзей нашла?

Он недоверчиво хмыкнул. Флауи тоже с интересом взглянул на мой телефон, но он сидел слишком далеко, чтобы прочитать, что там написано.

— Да нет, с твоим братом. Кстати, можешь ему привет передать, — беззаботно ответила я, болтая ногами.

— Что? С боссом? — при упоминании Папируса Санс заметно напрягся. — И… что он пишет?

— Да вот, спрашивает, с кем сижу.

«Передай Сансу, что я скоро буду и скажу этому хренову казанову пару ласковых слов.»

— О, сказал, что скоро придёт. Тебе, кстати, что-то передаст. Говорит, что-то «ласковое», — я, тихо посмеиваясь, продолжала весело печатать ответ.

«Хорошо, будем ждать~»

— Что?! Он сейчас сюда придёт? — Санс, кажется, готов был вскочить со своего места и умчаться куда подальше, оставив недоеденный бифштекс стынуть.

— Да ладно тебе, угостим его, посидим вчетвером, он же, наверное, устал сегодня после работы. Вот расслабится хоть.

— А из-за чего он вдруг решил к нам наведаться?.. — несмотря на то, что он состоял целиком из костей, которые сами по себе довольно светлые, Санс, казалось, нарушил любые законы физики и анатомии и побледнел ещё больше.

— Да так, кажется, ему не очень понравилось, что ты угостил меня мороженым. С чего бы это? — я с наигранной невинностью и удивлением взглянула на Санса, в душе угорая во всю глотку.

— У-у-у, не завидую я тебе, костлявый, — злорадно усмехнулся Флауи, принявшись с ещё более довольным видом высасывать остатки своего коктейля.

— Чёрт подери, он же сегодня дежурит на границе Водопадья и Жаркоземья. Вот и угощай людей после этого, — бедный Санс, на глазах белея всё сильнее, начал уже потихоньку сползать под стол.

— О, смотри, а вот и он! — я радостно помахала, замечая на другом конце ресторана знакомую фигуру долговязого скелета.

В этот момент все посетители, до этого активно беседующие, резко смолкли, провожая испуганными и уважительными взглядами Папируса. Сам он с грозным видом и горящими глазами решительным шагом направлялся к нашему столику.

Примечания:

Итак, с радостью вам сообщаю, что фанфик дописан до конца, и отныне новые части будут выходить каждый день в 19:00. А особо внимательные, если решат заглянуть в начало, заметят, что были отредактированы и уже выложенные главы) В общем, проводилась колоссальная работа, из-за чего я и отлучалась на такой длительный срок. Надеюсь, за такое время я ещё не разучилась писать, а также мне было бы интересно послушать впечатления тех, кто прочитал (или перечитал) с самого начала уже переделанную версию. В общем, с нетерпением жду отзывов от всех вас :3

И ещё, я знаю, что большая часть фандома использует имя "Папайрус" вместо "Папирус", поэтому хотела спросить, нет ли здесь тех, кого конкретно триггерит моя версия и мешает чтению? Потому что, если это очень необходимо, я в целом могу не полениться и переделать имя во всём фф. Если, конечно, это много кому сильно нужно.

— Ну что, оболтус, не хочешь мне ничего сказать, а, жалкий мешок с костями? — Стоило Папирусу приблизиться к нам, как он сразу же накинулся на брата, гневно сверкая красными огнями в глазницах.

— Б-босс, я… — начал было Санс, но его жалкое лепетание прервали ещё на первых словах.

— Какого чёрта ты уводишь у меня моего человека?

Услышав это, я невольно приосанилась, гордо поднимая голову и с довольной ухмылкой поглядывая на двух скелетов. Те, как всегда, выясняли отношения, но в этот раз уже из-за меня. Папирус, конечно, ещё с самой первой встречи называл меня просто «человеком», но вот местоимение «мой» прибавилось только что. И пусть в прямом смысле это звучало не слишком соблазнительно, но я ведь могла предположить, что из его уст это обозначает то же, что и у нас «моя девушка», правда ведь? А это значило, что мы и вправду теперь официально в отношениях. Подумать только: я — девушка главы Королевской стражи, самого классного скелета во всём подземелье. Да что там скелета — самого обворожительного монстра, — эта мысль вскружила мне голову.

Я бросила мечтательный взгляд на горящие красные огни в глазах, затем опустила его ниже, мысленно пересчитывая шейные позвонки, переходя к плечу, облачённому в броню, и по лучевой кости дошла до длинных пальцев, грозно упирающихся в грудь старшему скелету (удивительно, что ради такого он даже снял перчатку). Нет, ну правда же сплошной секс.

Но из мечтаний меня вырвала вторая рука стражника, которую, восхищаясь первой, я даже и не заметила. Костяные пальцы на удивление проворно переплелись с моими и решительно потянули меня в сторону.

— Э-эй, куда! Оставь её! — грозно пропищал Флауи, ловко перепрыгивая с помощью корней на стол.

— На свидание. Наше собственное. Без всяких там ленивых оболтусов, которые ещё и оказались страшными наглецами и предателями, — Папирус на миг остановился, но только чтобы обернуться и кинуть на пристыженного Санса грозный взгляд.

— Эй, а меня спросить никто не забыл? — я затормозила, аккуратно, но решительно вынимая руку из цепкой хватки.

Не то чтобы я была особо против, но поупираться хотя бы для приличия стоило — как минимум, чтобы Папс приучился хотя бы со мной спрашивать чужое мнение, прежде чем что-то делать. Папирус тоже замер, медленно оборачиваясь. На краткий миг я испугалась, что сейчас я увижу гнев и раздражение в его глазах, и он сорвётся на меня подобно тому, как на Санса пару минут назад, или даже хуже. Но лицо скелета оставалось непроницаемым.

Он глубоко вздохнул, а затем вдруг распрямился, вытянулся и протянул вперёд руку внутренней стороной вверх.

— Дорогая Рейчел, согласна ты пойти на свидание со мной, Великим Папирусом, Главой Королевской Стражи, в качестве моей драгоценной спутницы? — торжественно произнёс он, смотря прямо мне в глаза, и замер в ожидании ответа.

— Я… — голос дрогнул от смущения и волнения, возникшего от ощущения важности события. — Я согласна, — ответила я увереннее, беря себя в руки и вкладывая свою ладонь в прохладные пальцы.

Как бы я не пыталась сохранить серьёзное выражение лица, губы всё равно растягивались в широкой улыбке, а глаза наверняка со стороны «радостно сияли», прям как в глупых девчачьих романах.

— А как же я… — послышался за моей спиной тихий растерянный голосок.

— Ой, и вправду. Папс, прости, но я не могу оставить Флауи тут одного, — я виновато взглянула на Папируса, останавливаясь. Тот тоже приостановился, на миг погружаясь в раздумьях. Но затем тут же встрепенулся, обращаясь к Сансу, который уже было прикорнул за столом.

— Не волнуйся, человек, твой цветок не останется один. За ним приглядит Санс и хорошенько о нём позаботится. Правда, братец? — Папирус так устрашающе выделил последнее обращение, что Санс, скорчивший было недовольную мину, тут же сменил её на испуганно-покорное лицо и часто закивал.

— Только добросовестно! Головой за него отвечаешь! — добавила я. — Если хоть один лепесток оборвётся, хоть одна царапинка останется, то я… — так и не окончив фразу, я просто провела пальцем поперёк шеи, постаравшись сделать максимально грозный вид, на что Санс только фыркнул.

— А я добавлю.

Вот у кого по-настоящему получается быть грозным. Стоило ему услышать лишь одну эту короткую фразу от брата, старший скелет тут же спрятал ухмылку, вмиг становясь серьёзным и быстро кивая. Мне таким приёмам оставалось ещё учиться и учиться, — благо, хоть есть у кого.

* * *

— Вот это мы набегались, конечно. Устала жутко. Но было очень круто! Спасибо тебе за вечер, — я звонко чмокнула скелета в костлявую «щёку», перепрыгивая через ловушки.

— Всегда пожалуйста, Рейчел. Я глубочайше рад, что тебе понравилось, — тот довольно улыбнулся. — Но ты же вроде говорила, что устала? — он усмехнулся, заметив, что я уже убежала вперёд, достаточно энергично для «жутко уставшей».

— А у меня после поцелуя с тобой второе дыхание открылось! Знаешь, как вторая жизнь после смерти. Вот то же самое, только с дыханием. Думаю, тебе эта тема должна быть знакома, — я звонко хохотнула, отскакивая от выросшего впереди Вулканчика.

— Время, проведённое с этим оболтусом, плохо на тебя влияет — ты набираешься от него каких-то странных шуток, — он фыркнул, но всё же не выдержал и растянулся в клыкастой улыбке. — К тому же, разве можно это назвать настоящим поцелуем? А ну иди сюда, человек. Сейчас Великий Папирус покажет тебе что значит целоваться по-настоящему.

— Ого, уроки от самого Главы Королевской Стражи? Я заинтригована, — лукаво улыбнувшись, я подбежала к наигранно-серьёзному Папирусу, который, наклоняясь ко мне, снова растягивался в улыбке.

Мы целовались уже, наверное, раз двадцатый за этот вечер. Однако, «обмен слюнями» (которые, кстати, у скелетов, оказывается, всё-таки присутствуют) был не единственным, чем мы сегодня занимались. Мы обошли кучу магазинов, ещё раз заскочили в кафе за гламбургерами и мороженым, и накупили мне несколько комплектов новой одежды. Благо, в ТЦ Меттатона оказался большой выбор одежды моего стиля, правда с размером уже было туговато — большинство оказалось мало или с ненужными прорезями для хвоста, — но мы всё-таки справились.

Так что теперь я шла чрезвычайно довольная, в новеньких джинсовых шортах, красной майке, прикрытой сверху кожаной курткой, и чёрных кедах — с ними теперь было не страшно ходить по Жаркоземью, рискуя вернуться с чумазыми разводами сажи на ботинках. А рядом с Папсом, поддерживаемая его магией, летела длинная кость, на которой, словно на вешалке, висели многочисленные пакеты с обновками. Помимо одежды мы купили различные лакомства для надоедливого пса, новый горшок и милый шарфик Флауи, а также пару коктейлей с различными витаминами и удобрениями. И даже взяли парные футболки для скелетов: «Брат самого грозного монстра» — для Санса и «Самый грозный монстр» для Папса.

Я хотела было вернуться за Флауи и забронировать нам с ним односпальный номер в отеле Меттатона — всё-таки не каждый день удаётся переночевать в люксе пятизвёздочного отеля, — но Папирус категорически отверг мою затею, заявив, что мы останемся ночевать у них с Сансом и, мол, «это не обсуждается». Скелет оказался непреклонен, так что в конечном итоге пришлось согласиться. Правда не без жертв со стороны Папса — просто так соглашаться было бы как-то совсем не в моём стиле. Во-первых, ему пришлось купить и даже пообещать надеть дома милые пушистые тапочки и пижаму с надписью «босс твоего сердца» и изображением злобного кролика, грызущего настоящий миокард. Ну и, во-вторых, пообещать накормить нас всех своими фирменными спагетти с мясом, хотя на это условие долго уговаривать младшего скелета не пришлось.

Сансу, а заодно и Флауи, Папс сообщил о нашем возвращении около часа назад, так что те должны были уже быть готовы к нашему приходу. Однако дом встретил нас полутёмным мраком гостиной: свет оказался выключен, хотя уличные огни отключили на ночь уже давно. Можно было бы уже решить, что дома никого нет, если бы не тихое жужжание телевизора — единственного источника света — откуда доносился противный дребезжащий голос Меттатона и изредка вялые аплодисменты.

Старший скелет с цветком обнаружились мирно посапывающими на диване: Санс развалился во всю его длину, а на его мерно вздымающемся животе пристроился Флауи, пока их умиротворённые лица освещались тусклым светом от экрана телевизора.

Эта картина выглядела такой забавной и трогательной одновременно, что я не сдержалась и, жестами попросив Папируса быть потише, осторожно подкралась к спящим, держа наготове телефон с открытой камерой.

— Кто здесь?! — Санс, потревоженный вспышкой и звуком затвора, резко вскочил, роняя Флауи на диван. — Эй, ты чё там творишь?!

— Вот чёрт, как же я могла забыть их выключить, — я досадливо заблокировала телефона, цыкнув на испорченный кадр.

Вместо ожидаемого милого снимка получилось размазанное нечто с бешеными глазами Санса и размытым силуэтом улетающего с пригретого места Флауи.

— А? Что случилось? Рейчел? Вы уже вернулись? — разбуженный цветок сонно потирал глаза лепестками, растерянно осматриваясь вокруг.

— Так какого хрена ты делала? — Санс, окончательно проснувшись, явно собирался задать мне по первое число.

Послышался щелчок, и первый этаж наконец осветился лампами.

— Да будет свет, да сгинет тьма! — радостно прокричала я, отскакивая от греха подальше от скелета, — тот был вынужден прервать своё наступление, дабы самому защитить привыкшие к темноте глаза.

— А-а, све-ет, за что? — унылым хором протянули Санс с Флауи, одновременно закрывая лица кто фалангами пальцев, а кто листьями — тут уж у кого что имелось.

— Эй, оболтус, ты как с человеком разговариваешь? — сзади меня вырос Папирус, властно накрывая мою талию костяной рукой, а другой несильно шлёпая Санса по черепушке.

Почувствовав защиту, я довольно улыбнулась и дразняще показала старшему скелету язык. Тот недовольно скуксился, но при «боссе», который мою гримасу, к счастью, не видел, гримасничать в ответ не решился. Только обиженно протянул:

— Ну а чего она нас фотографировала?

— Ну вы так мило лежали, я не могла упустить такой прекрасный кадр, — на миг мечтательно улыбнувшись, я тут же нахмурилась. — А ты, засранец, его испортил. Не мог ещё секунду спокойно полежать? Нет, надо ж вскакивать, как будто я на вас пистолет навела, а не автофокусировку.

Санс в ответ лишь пробормотал что-то неразборчивое, пока я шла помогать несчастному цветку, который из-за подскочившего скелета оказался на дальнем углу дивана.

— Кстати говоря, я договорилась и устроила нам сегодня лучший ужин от шикарного шеф-повара. Можете не благодарить.

Усадив цветок себе на плечо, я вспомнила о данном Папирусом обещании и торжественно объявила второй пункт, ожидая радостных возгласов и оваций.

— О нет, опять лапша! Только не снова, — горестно протянул Санс, с обречённым видом плюхаясь на диван.

— А можно мне просто чай? — с надеждой спросил Флауи.

Заслуженные аплодисменты и море благодарностей так и не последовали, хотя я и не особо ожидала. Сплошное ворчание и никакой поддержки в этом доме.

— Ну и ладно, ну и пожалуйста, мне же больше достанется, — я хмыкнула, осуждающе смотря на этих приверед. Ужин от самого Папируса им не понравился, вы посмотрите!

Вспомнив о первом пункте договора, я лукаво улыбнулась, мчась наверх. Нет, ну это уж точно они должны оценить.

Младшего скелета я застала за раскладыванием покупок и с предвкушением улыбнулась, собираясь как раз сейчас ими и воспользоваться. Пару минут Папируса пришлось всё-таки поуговаривать надеть футболку с тапочками прямо сейчас, однако щенячий взгляд и парочка лёгких поцелуев быстро решили проблему. Заодно мы захватили с собой на первый этаж и их парные с Сансом футболки. На случай, если последний решит повыпендриваться.

— Ну, как вам?

Я с гордостью вывела Папируса в центр гостиной, являя всем его новый прикид. Тот встал, неловко переминаясь в пушистых тапочках и теребя кончик новенькой футболки. Санс, конечно же, не заставил себя ждать, начав дико угорать, стоило только нам с переодетым Папирусом оказаться в гостиной.

— Босс, вам очень идёт. Особенно эти тапочки прекрасно украшают ваш образ грозного стражника, — ржал он, от смеха аж начав сползать с дивана. Папирус недовольно нахмурился, прожигая брата возмущённо-разозлённым взглядом.

— Очень мило, — Флауи, очевидно, решил не рисковать, так что тихонько пропищал это, даже натянув вежливую улыбку.

— Так, отставить насмешки, — я уничтожающе взглянула на Санса. — Папсу всё идёт без всякого сарказма, и Флауи прав — выглядит очень мило в хорошем смысле.

Я ободряюще положила руку на плечо Папируса. Тот неопределённо хмыкнул, но всё-таки расслабился. Глядя на развалившегося старшего скелета, я вспомнила, что мы и для него приготовили кое-что. Тот через силу наконец перестал ржал, но видно было, что смех готов вот-вот вырваться наружу. Ну ничего, мы ещё посмотрим, кто будет смеяться последним.

— Не волнуйся, мы и тебя не оставили без подарка.

Я приторно улыбнулась, протягивая ему купленную футболку. Ту самую, с надписью «Брат самого грозного монстра». А Папирус, в свою очередь, с довольным оскалом продемонстрировал свою часть.

— Теперь каждый раз, когда будете появляться на монстрах вместе, можете надевать эти футболки. Уверена, остальные оценят.

— А с чего это я только брат, а не тоже грозный? — попробовал неуверенно возмутиться Санс, на что Флауи выразительно фыркнул, а Папирус кинул на него иронично-удивлённый взгляд.

— Прости, но футболки с надписью «самый ужасный комик» не было, — кинула я в ответ, продолжая сладко улыбаться.

— Что-что ты там сказала? А ну иди сюда, мелочь!

Возмущённый скелет схватил меня за руку, дёргая на себя. А я в свою очередь в полёте надавала ему парочку шуточных тумаков. Мы повалились на диван, со смехом продолжая мутузить друг дружку. Флауи, уже привыкший к моим внезапным полётам и падениям, успел перебраться с плеча на спинку дивана и закатил глаза. Папирус же, глядя на нас, издал тяжёлый вздох, и, с усмешкой закатив глаза, удалился на кухню. Наверное, пошёл готовить ужин на всю нашу непоседливую разношёрстную семью.

Ужин вышел шумным, что для нашей компании было неудивительно, но от этого не менее уютным и даже семейным. Мы с Сансом продолжали уже словесно мутузить друг дружку, Флауи иногда пищал что-то едкое в мою защиту или демонстративно фыркал на реплики старшего скелета, а Папирус только закатывал глаза, незаметно для всех устало улыбаясь.

Спагетти, как всегда, вышли великолепными, как и чай из золотого цветка, который Флауи с тайными наклонностями каннибала особо оценил, во время чаепития даже позабыв о нашей с Сансом перепалке. Так что, вдоволь наевшись, наострившись, навздыхавшись и насмеявшись, мы, утомлённые, пошли спать.

— Па-апс, а может я всё-таки на диван, а? А то меня Санс, чувствую, задушит этой ночью, если мы выгоним его из собственной спальни, — я в очередной раз пыталась убедить Папируса. Впрочем, честно говоря, не так уж и старательно.

— Нет, я настаиваю. Гости не могут спать на диване, я больше не допущу это возмутительное нарушений правил этика, — скелет был непреклонен.

— Но выгонять брата тоже как-то не очень. Не то чтобы я так против, чтобы Санс одну ночь повалялся на жёстком диване… Но просто как-то не хочется потом оказаться в списке его потенциальных врагов.

Я задумалась, пытаясь придумать какой-нибудь альтернативный вариант, в котором все на утро проснулись бы живыми, невредимыми и с целыми костям и не ноющим позвоночником.

— А что, если… — внезапная мысль промелькнула в голове, я лукаво улыбнулась. — Насколько там, говоришь, большая у тебя кровать?

* * *

Проснувшись, я перевернулась на другой бок, протягивая руку, чтобы притянуть к себе приятно прохладные кости. Однако рука нащупала только подушку с одеялом, и я разочарованно вздохнула, сонно открывая глаза. По ощущениям время уже близилось к полудню, так что неудивительно, что Папируса на месте не оказалось. Скорее всего он уже несколько часов как был на посту. Поправив на плече одолженную у младшего скелета футболку, доходившую мне почти до икр, я направилась вниз.

Да, вчера в конечном итоге мы решили, что максимально удобным для всех вариантов будет тот, где мы с Папирусом чуть потеснимся на его кровати, благо она оказалась довольно широкой. Ну, как решили, — точнее будет сказать, что я просто заявила, что из своих комнат никто не выходит, диван спокойно себе пустует, Санс без возражений пускает к себе Флауи и ни морально, ни тем более физически не трогает его минимум ночь, а мы с Папирусом немедля отправляемся к нему спать. Потому что ему рано вставать на службу, ну а я… А я просто по-прежнему люблю спать, а спать любит меня, так что в этот раз никаким будильникам и надоедливым братьям мы не дадим помешать нашему счастью.

На кухне, как и следовало ожидать, никого из братьев не оказалось. Сегодня даже Санс решил с утра пораньше добросовестно отправиться на свой пост и, видимо, также добросовестно доспать там оставшиеся часы. Но по кроватям мы разошлись далеко за полночь, так что немудрено.

— Рейчел, доброе утро! — За столом, а точнее прямо на столе с кружкой дымящего чая довольно восседал Флауи, потягивая напиток из всунутой в него трубочки. — Присаживайся, у нас сегодня на завтрак кулинарный шедевр: залитые яйцом вчерашние спагетти, который один ширококостный гений окрестил омлетом собственного приготовления.

Я фыркнула, догадываясь, кто же был этим гением. На плите и правда стояла сковородка, в которой покоился кусок чего-то, похожего на описанное Флауи блюдо. Быстро разогрев его, я принялась с аппетитом уплетать это чудо, подмечая, что на вкус оно оказалось не так уж и плохо.

— Между прочим, лапша, залитая яйцом, не такое уж и редкое блюдо у нас на поверхности. Я его раньше по выходным частенько готовила — и мороки особой не надо, и по вкусу норм. Так что в этот раз ты даже зря на Санса нагоняешь.

— Удивительные у вас там, конечно, вкусы. Улиток не едите, зато ужин заливаете неоплодотворённой яйцеклеткой птицы и считаете это отличным завтраком.

— О-о-о, дорогой мой, это ты ещё многие народные блюда не видел. Одна русская окрошка чего стоит.

Вдоволь пообсуждав кулинарные извращения монстров и людей, мы незаметно для себя покончили со всеми трапезами, чаепитиями и даже как хорошие гости вымыли за собой посуду. Точнее я мыла, а Флауи морально поддерживал с подоконника.

Дома у скелетов было хорошо, однако надо было двигаться дальше, ведь мы и так прилично здесь задержались, — пришло время идти к ядру. Я уже направилась было на второй этаж в поисках бумаги и чего-то пишущего, чтобы оставить Папирусу записку, но благо вовремя вспомнила век, в котором мы живём, и достала телефон, чтобы спокойно напечатать там смску. К моему удивлению, на экране уже висело непрочитанное сообщение от Папируса.

«Доброе утро, Рейчел.

Если этот оболтус не наврал, то завтрак должен быть на плите. Приятного аппетита!

Прежде чем вы с цветком пойдёте дальше по Подземелью, у меня есть к тебе одна просьба. В час к нашему дому подойдёт Андайн, она хотела бы кое-что тебе передать. Только приходи, пожалуйста, одна. Она подойдёт прямо к дому, так что лучше из окна убедись, что это именно она, прежде чем выйти.

Береги себя,Великий Папирус»

Усмехнувшись любви младшего скелета к официозной стилистике даже в обычных смсках, я пробежала ещё раз глазами по письму. Хм, Андайн? Интересно, что же такого она собирается мне передать и почему именно мне?

— Флауи, а сколько, говоришь, сейчас времени? — крикнула я.

— Час ноль три! А что, мы спешим? — послышался настороженный ответ с кухни.

— Нет, не волнуйся, я просто узнать время, — я бросила взгляд в дальнее окно, замечая краешек знакомого силуэта. — Я только буквально на пять минуток отлучусь подышать свежим воздухом, — и, не дожидаясь ответа цветка, я быстро накинула куртку Папируса и выскочила на улицу.

* * *

— Ты опоздала на четыре минуты! Будь ты моей подчинённой, уже давно была бы уволена! — Андайн встретила меня с особенной радостью и дружелюбием. А я поблагодарила судьбу за то, что мне никогда не пришлось и вряд ли когда-либо придётся работать под её началом.

— На, — следующая реплика также пылала дружелюбием, вместе с несомненно дружеским тычком мне в лицо каким-то предметом прямоугольной формы.

При дальнейшем рассмотрении выяснилось, что это очень плотно запечатанное письмо. Кажется, я начинаю догадываться, что и кому мне нужно передать.

— Только не вздумай читать! — заметив мой заинтересованный взгляд, Андайн предупреждающе метнула копьё, протаранив чью-то соседскую крышу. —

Это… личное, — она с нахмуренным видом опустила глаза вниз, краснея то ли от злости, то ли от смущения, — а скорее от всего сразу.

Мне было интересно, что же именно там написано, раз уж сама Андайн смущённо опускает взгляд вниз? В конце концов, нам даже в игре не давали прочитать, так что о содержимом мы могли догадываться только по реакции Альфис. А судя по ней, оно оказалось весьма… пикантным, что ещё больше подогревало любопытство. Я утешила себя тем, что вот сейчас отойдём в Водопадье, сядем там где-нибудь в укромном уголочке, и может как-нибудь просто одним глазком сможем…

— Эй, слышь, мелочь! — прервала мои планы Андайн. — Я уже вижу твои горящие глаза, так что учти, что марка покрыта смертельно опасным для человека ядом, который особый магический жировой слой кожи монстров не пропускает, зато вот на кожу людей отлично действует. Так что, если попытаешься его открыть, то мигом начнёшь корчиться в предсмертной агонии, — предостерегла меня Андайн.

Ну ничего, если взять какую-нибудь толстую ткань, предварительно обзаведясь перчатками, то…

— И другом моим посмертно быть перестанешь! — добавила она грозно.

Ладно, на этот раз это был действительно весомый аргумент, к тому же любопытство любопытством, но личное пространство никто не отменял. Надо было, наверное, всё-таки ценить оказанное мне доверие (что в этом мире, между прочим, явлением было очень редким и потому чрезвычайно ценным) и не пытаться им воспользоваться.

— Окей, по рукам. Умирать я пока не собираюсь, как и обретать себе врага в лице сильнейшей воительницы подземелья. Так что будет всё доставлено в ценности и сохранности, — я уверенно показала воительнице знак окей, про себя надеясь, что это именно он, а не очко, и развернулась обратно к двери.

— Вот и умница, — Андайн довольно оскалилась. — Стой, но я же не сказала куда…

— Да-да, Жаркоземье, Лаборатория, — прервала её я, не давая договорить до конца фразу.

— Стой, откуда ты?..

— О-о, тебе ещё не рассказывали о моих великих экстрасенсорных способностях? Ну вот, зато теперь тебе посчастливилось увидеть их сразу в действии, — я весело хохотнула и вбежала в дом, оставляя обескураженную рыбу стоять на месте.

Быстро впихнув письмо в рюкзак, я сказала Флауи об очень важном и конфиденциальном, но гарантированно безопасным и более-менее быстром деле. Цветок мало что разобрал и в особенности всё ещё не понимал, почему я не могу взять его с собой. Мне самой было немного тревожно оставлять его одного, к тому же я слишком привыкла к компании друга. Однако, если я действительно хотела сохранить конфиденциальность, избежав лишних расспросов и придумывания отмазок, надо было выполнить свою миссию в одиночестве. Напечатав Папирусу сообщение с просьбой позаботиться о Флауи на время моего отсутствия, я быстро чмокнула цветок в макушку-сердцевинку и побежала.

Снаружи воительницы уже не оказалась, так что я в одиночку дошла до места, в котором обычно причаливал Лодочник. Мрачный силуэт в плаще и сейчас восседал на своей старенькой лодочке.

— Сколько стоит доплыть до Жаркоземья?

Я неуверенно подошла к лодке. Откуда-то из-под капюшона хрипло прозвучал то ли смешок, то ли вздох. Я невольно поёжилась.

— Для людей бесплатно, — всё тем же хриплым полушёпотом донеслось из лодки.

По телу от испуга будто пробежался разряд тока. Он так сразу понял, что я человек? Не опасно ли после этого садится к нему в лодку? Хотя судя по его не шелохнувшемуся силуэту, убивать он меня не собирается. По крайней мере, пока. Я надеялась, что и голос у него был таким только потому, что он на днях переел злороженого.

Всё ещё настороженная, я аккуратно взобралась внутрь, — лодка угрожающе качнулась под моим весом. Её владелец окунул в воду откуда-то внезапно материализовавшееся весло, и лодка, скрипя и покачиваясь, двинулась вперёд. Лодочник продолжал молчать, практически не шевелясь, несмотря совершаемые им активные движения руками с вёслами. Я предпочла также сохранить молчание и неподвижность.

— Ей недолго осталось.

— Ч-что вы сказали?

Я испуганно дёрнулась, услышав мужской голос, вовсе не похожий на тот хриплый шёпот, которым Лодочник говорил до этого. Однако силуэт не издал ни звука, продолжая механическими движениями грести вперёд.

Наконец, спустя минут семь напряжённой тишины, в воздухе почувствовался жар и показалась знакомая красная поверхность с маячащим вдалеке серыми стенами лаборатории. Лодка причалила практически перед самым зданием, и я резво выпрыгнула на берег, скомкано поблагодарив Лодочника. Тот снова что-то хрипло вздохнул-усмехнулся и тут же отчалил в неизвестном направлении.

Я спешно направилась к дверям Лаборатории, стараясь не вспоминать ту странную фразу, сказанную чьим-то чужим голосом, который пугал даже больше обычного хриплого полушёпота Лодочника. Остановившись у входа, я вздохнула, аккуратно достала из рюкзака письмо. Теперь осталось только положить его под дверь и быстро удалиться во избежание неловких ситуаций. Я наклонилась, пытаясь засунуть завёрнутое в слишком толстую бумагу послание в узкую щёлку под дверью.

Внезапно та распахнулась, отбрасывая меня назад. От неожиданности выронив письмо, я болезненно ойкнула одновременно с вышедшей из лабораторией монстрихой и, осознавая, что произошло, медленно с ужасом поднимала глаза.

На пороге стояла Альфис, потирая свободной лапой пострадавший лоб, и удивлённо глядела на злополучное письмо во второй лапе, на обёртке которого крупными буквами было выведено имя адресата. И ни одного, сука, слова об отправителе. Чёрт бы побрал эту рыбью стеснительность.

Рептилия с подозрением взглянула на меня, затем на письмо, потом ещё раз на меня и, не говоря ни слова, принялась его распечатывать. Уж не знаю, что конкретно там было написано, но по мере прочтения брови Альфис ползли всё выше, а бисеринки пота всё больше покрывали чешуйчатый лоб.

Дочитав письмо до конца, Альфис перевела взгляд выше, кажется, начав перечитывать. Послышался смешок. Затем ещё один. Я недоверчиво взглянула на рептилию, когда она откровенно засмеялась в голос, прикрывая глаза пустым конвертом. Однако, отсмеявшись, Альфис невольно растянулась в смущённой улыбке. Попала всё-таки Андайн в точку, молодчина. Только вот мне теперь что оставалось делать?

— Т-ты серьёзно? — в этот раз учёная запнулась не из-за привычного заикания, а потому что короткие смешки всё ещё пробивались наружу. — Честно говоря, я удивлена. Да нет, я в шоке! Но приятном. Н-не знала, что ты умеешь писать с такой… жаркой ненавистью и в то же время страстным восхищением. Из тебя бы вышел отличный фикрайтер, ты не думала об этом?

— Фикрайтер? — переспросила я, не веря услышанному. Неужто фикбук добрался и до сюда? Интересно, фиксики случаем тоже до Подземелья не дошли, а?

— Очень мило, что ты меня так страстно ненавидишь, я польщена. И ты надеешься на ответные чувства… Поэтому не могу не оправдать твоих ожиданий и не растоптать все твои мечты и надежды в прах! — казалось, в толстых стёклах очков отразились отблески пламени из самого ада. — Но на свидание мы всё-таки сходим, обсудим твои писательские таланты. У меня как раз была в голове парочка работ…

— Оу, здорово, — я неловко улыбнулась, пытаясь изобразить радость и при этом лихорадочно придумать, что же делать.

Если я раскрою реального адресата, Андайн меня вряд ли по головке погладит. Но и если я пойду на свидание с объектом её «страстной ненависти», то она тоже будет явно не в восторге. Как же выкрутиться?

Не успела я раскрыть рот, чтобы выдать какую-нибудь отмазку, как Альфис, бросив что-то про переодевание, удалилась внутрь, велев мне не двигаться с места. Я поняла, что кардинально влипла. А может… Достав телефон, пока рептилия не вернулась, я быстро нашла нужный контакт и нажала кнопку вызова. Спустя пару гудков в трубке послышалось сонное мычание.

— Ало, Санс? А можно мне Флауи на минутку. У меня есть к нему одно дельце…

* * *

— Т-так какое, говоришь, твоё любимое аниме? — Альфис стояла рядом с мусорным мешком, неловко теребя подол чёрного платья.

На своей памяти я впервые видела учёную в столь смущённом виде. Хотя и я, честно говоря, чувствовала себя не прям чтобы супер комфортно и уверенно. Я постаралась принять непринуждённую позу, облокотившись на старый выброшенный холодильник.

— Ну, эм, никакое. Я их в принципе никогда не смотрела, — я неловко улыбнулась, нервно думая, за какую новую тему для разговора можно уцепиться.

Но беседа отчаянно не клеилась, а напряжение и неловкость витали в воздухе, так что нужно было срочно как-то разряжать обстановку и переводить «свидание» в нужное русло, вот только как это можно было сделать?

— Ладно, может пора закончить этот заранее провальный опыт? — внезапно Альфис словно бы сбросила всё смущение, становясь вновь серьёзной и отчего-то жутко усталой. — Рейчел, ты… забавная. За тобой было интересно наблюдать по камерам, твоё письмо меня поразило, правда, и если бы только оно было… В общем, прости, но я не чувствую к тебе всего того, о чём ты писала. К тому же ты ведь человек, а люди меня не привлекают. Что вообще может быть между человеком и монстром — у них ведь даже биологический вид разный, — она громко рассмеялась.

Я издала нервный смешок в ответ, а сама в это время подумала о Папирусе. Неужели союз монстра и человека действительно настолько нелеп? И если о наших отношениях узнают, то также засмеют? Папс не потерпит такой порчи своей репутации, да и мне бы не хотелось, чтобы его подняли на смех из-за меня, но… Мы же не можем расстаться по такой нелепой причине. Неужто даже в грёбаном подземелье меня достали какие-то дурацкие рамки и стереотипы, мешающие просто всем наслаждаться жизнью и быть счастливыми?

— Эй, ты чего там, неужто расстроилась? — рептилия недоверчиво взглянула на меня, тыкнув острым коготком мне в плечо. Видимо в знак поддержки. — Ну хочешь, я могу взять тебя к себе в лабораторию, буду опыты на тебе ставить… Долго, конечно, подопытным прожить не удаётся, но зато мы сможем видеться каждый день. А потом ты трагически умрёшь под моим скальпелем, могу даже дать тебе выучить предсмертные слова героя из одного аниме. Скажешь это перед гибелью, я злобный смех изображу, а Меттатон заснимет — выйдет самый драматичный выпуск за всю историю его недалёкой карьеры.

Альфис неловко покарябала мне спину. Наверняка от её когтей останутся следы, даже несмотря на футболку, но этот жест всё равно откликнулся во мне умилённой и благодарной улыбкой. Хоть и в своём стиле, но рептилия пыталась меня поддержать, очевидно решив, что я расстроилась из-за её отказа.

— Да ладно, я всё понимаю. К тому же свидание всё равно у нас не клеится, — я ободряюще улыбнулась, стремясь показать, что больше не грущу. — В конце концов, быть надо с тем, кто вызывает у тебя самый больший отклик в сердце.

— Отклик в сердце, — задумчиво повторила Альфис, выуживая из кучи мусора заляпанный диск. На нём было наклеено изображение с какой-то девочкой в огромных доспехах и с не менее огромными глазами. — Интересно, а ненависть считается? Если она вызывает самый яркий отклик в сердце. А ещё жар в душе, трепет где-то в коленках и… что-то, от чего в аниме обычно идёт кровь из носа. Весьма удивительно, но мне пока так и не удалось наблюдать данный феномен в реальной жизни, хотя все остальные реакции говорили о его приближении. Учащение сердечного ритма, повышенное потоотделение, а также выделение…

— Фу-у, избавь меня от подробностей, — я демонстративно скривилась, тут же рассмеявшись. Альфис недовольно цыкнула, поправляя очки.

— Между прочим, согласно данным из аниме, это вполне нормальная распространённая реакция организма на объект… — внезапно Альфис прижала руки к рту, густо краснея. — на объект симпатии… Мне нужно срочно кое-кому кое-что сказать!

Внезапно телефон пропиликал, оповещая о новом сообщении. Ну кто там ещё? «Через пять минут» — горела на экране телефона лаконичная запись. А Альфис чертовски вовремя открыла для себя влюблённость. Хоть бы я не промахнулась с её адресатом.

— Но я не смогу, я никогда не решусь, она меня не поймёт, она убьёт меня! Она… — Альфис что-то лихорадочно шептала, пуще прежнего теребя подол платья, которое грозилось вот-вот порваться от таких махинаций.

— Так, отставить панику на Титанике! — я взяла одну из лап рептилии, отрывая её от несчастного платья и привлекая внимание на себя. — Это ведь Андайн, так?

— Н-неужели это н-настолько очевидно? — Альфис снова начала заикаться, в этот раз уже явно не от смеха.

— Сейчас это уже не важно, — я нервно оглянулась. На свалке мы по-прежнему были одни. — Чтобы было легче признаться, давай попробуем прорепетировать твои слова. Только обязательно — слышишь — обязательно называй при этом Андайн по имени. Это… прибавит уверенности в будущем признании.

— П-прямо сейчас, прямо здесь?

— Да, и быстрее, времени совсем мало! — Учёная, до этого уже будучи полна сомнений, перепуганными глазами взглянула на меня. — В смысле, жизнь проходит, часики-то тикают и всё такое прочее.

— Л-ладно. В общем, Андайн, я давно хотела сказать, что… — Альфис замолчала, ещё больше краснея. — Нет, я н-не могу.

— Давай так. Ты сейчас сделаешь глубокий вдох, потом ещё более глубокий и долгий выдох. Закроешь глаза, чтобы тебе было легче и не так неловко. И затем попытаешься снова, без стеснений говоря всё, что так давно хотела сказать. И не волнуйся так, мы же всего лишь репетируем, правда? — я натянуто улыбнулась, чувствуя «ползущие по спине грехи».

Альфис закивала, проделывая всё сказанное. После глубоких вдохов и выдохов с закрытыми глазами она заметно расслабилась, так что теперь её голос звучал гораздо спокойнее и без заиканий.

— В общем, Андайн, я хотела сказать, что никто не вызывает во мне такую жгучую ненависть, как ты. На тебя моё сердце откликается действительно больше, чем на кого бы то ни было. При мыслях о тебе в моей душе разгорается такая жгучая ненависть, что всё моё существо страстно пылает от осознания того, как же сильно я тебя ненавижу.

Я нервно оглянулась, слушая рептилию. Это точно признание в любви, а не пожелание смерти? Я надеялась, что так просто принято у них в подземелье, иначе свалка с возбуждённой от ненависти к рыбе ящерицей будет последнее, что я увижу в этой жизни. Вдалеке послышались приближающиеся шаги, так что я быстро юркнула за ближайшую гору мусора, а Альфис, тем временем, продолжала свою пламенную речь.

— Ты единственная, кого я не презираю в этом жалком подземелье. Ты та, чьей силой я восхищаюсь. Когда я смотрела твою битву с человеком, моя душа сгорала от чувств к тебе при виде всей твоей мужественности. Я смотрела на твои напряжённые мышцы, сверкающие доспехи. Ты была в них прекрасна! Восхитительна! — как-то совершенно незаметно для меня, речь учёной начала набирать обороты и сейчас из тихого лепета превратилась в отчаянные крики. — Ты выглядела лучше любых персонажей аниме! Ты всегда была лучшая! Всегда вызывала во мне ураган чувств и эмоций, даже ярче тех, что описывают в фанфиках! А когда ты побеждаешь очередного врага, я чувствую, как мои душа и тело побеждают меня саму! Я не могу сдерживаться! Я горю! Я пылаю! Я… АНДАЙН! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

— Альфис?.. — из-за ближайшей горы мусора показалась поражённая воительница. — Это правда?

— Я-я… Да. Это правда. Я просто никогда не решалась тебе сказать, — Альфис напряжённо ссутулилась, отворачиваясь и пряча глаза за блеском очков.

— Похоже, их пора оставить наедине, — я испуганно подскочила от внезапно прозвучавшего надо мной голоса, чудом не вываливаясь из-за мусора.

— Папирус?! А ты чего здесь делаешь?

— Пришёл поддержать Андайн, конечно же. Они бы не справились без поддержки кого-то такого великого, как мы, — он гордо улыбнулся, глядя на девушек.

Они тем временем уже обнимались. А Альфис даже, кажется, начинала потихоньку хлюпать носом, пока Андайн успокаивающе гладила её по спине. Я облегчённо улыбнулась, — наконец-то и они смогут стать счастливее. Правда, всхлипывающая Альфис отчего-то выглядела вовсе не такой радостной, какой я надеялась её увидеть. Кажется, она всё ещё что-то говорила, только уже гораздо тише. Я напрягла слух.

— Я не заслуживаю тебя, я совершила ужасную ошибку. Я… я не имею права быть счастливой после того, что я сделала. Если кто-нибудь узнает, то…

Я почувствовала, как Папирус аккуратно, но настойчиво потянул меня за руку, уводя в другую сторону. Встала, нехотя отворачиваясь и медленно на цыпочках уходя прочь.

— Ты никогда не простишь меня. Я сама себя никогда не прощу, — было последнее, что я услышала, прежде чем мы с Папирусом окончательно покинули свалку, оставляя их одних.

* * *

Дома у скелетов меня ждал крайне недовольный Флауи, перед которым пришлось объясняться за долгое отсутствие и оставление его наедине с «этой ужасной улыбающейся мусоркой». Я рассеянно извинилась перед цветком, предоставив Папирусу красочно описывать наше «героическое участие в воссоединении двух любящих сердец», пока сама мысленно возвращалась к словам учёной. В конце концов, сказав, что нам скорее нужно к ядру, я попрощалась с братьями, понимая, что путь мы теперь держим отнюдь не к королевскому замку. По крайней мере, пока.

— Рейчел, ты уверена, что срезать через лабораторию — хорошая идея? — Флауи настороженно огляделся, пока я молча открывала серую дверь.

Здание встретило нас непривычным полумраком и тишиной. С трудом обходя раскиданную мебель и странного вида устройства, я остановилась возле небольшой железной двери. Прямо перед ней на полу белело что-то, по форме подозрительно напоминающее листок бумаги, — я убедилась в этом, когда подобрала его, поднося ближе.

«Пора взглянуть в лицо своим ошибкам, а вам — узнать всю правду. Северная дверь. Лифт. Нижний уровень»

Кажется, я знаю, куда мы направляемся.

За дверью оказался лифт. Стоило нам войти и нажать кнопку вниз, как по ушам ударила заоравшая сигнализация, наверху замигал красный свет, пол задрожал, а из динамиков механический голос завопил о потере энергии. Флауи испуганно вскрикнул, вжимаясь мне в плечо. Я была готова к чему-то подобному, поэтому успокаивающе гладила растение по лепесткам, шепча, что всё будет хорошо. По всем ощущениям, лифт падал, — я рефлекторно прижалась к стене, борясь с желанием ухватиться за что-то.

Всё прекратилось так же внезапно, как и началось. Лифт остановился, нехотя распахивая перед нами двери. Внутри нас встретил зеленоватый полумрак. В нос ударил запах пыли, перемешанный с ароматом гнили. Где-то там с характерным монотонным всплеском капала вода, а пустые коридоры разносили звук, скрывая место, откуда он раздавался на самом деле. Лаборатория выглядела и пахла так, словно сюда никто не заглядывал в последние лет сто.

Непривычная тишина напрягала, а гулкие шаги по плитке, эхом разносящиеся по всему нижнему уровню, не облегчали ситуацию. Я невольно оборачивалась, борясь с ощущением, что за нами кто-то наблюдает. Старинные записи на стенах покрылись толстым слоем пыли, однако это не мешало им призывно зажигаться, стоило нам подойти к табличке. Факт того, что что-то или кто-то продолжало питать энергией это место отчего-то пугал ещё больше. Я старалась не вчитываться, однако записи про эксперименты над душами и решимостью невольно сами бросались в глаза. И как только Альфис работала в этой лаборатории? Или это была не она?..

На выходе из коридора нас ждала одиноко светящаяся звезда сохранения. Казалось, даже её свет потускнел в этом месте. Сохранившись, я подошла к огромной двери с четырьмя замками, горящими в полумраке разными цветами. Насколько я помнила, именно для них надо было найти четыре ключа, чтобы дверь активировалась, открывая путь дальше.

Слева от двери находился старый потёртый автомат с чипсами. Он был заляпан, как и всё вокруг, слизью неизвестного происхождения, в разводах которой плавали слипшиеся куски пыли и чьих-то волос. С отвращением отвернувшись от этого зрелища, я двинулась дальше, не рискнув притронуться к автомату.

Кеды попали во что-то липкое и склизкое. Я с омерзением вытянула ботинки, вытирая их о ближайшую стену, но та была не чище, так что это занятие оказалось бесполезным. Неожиданно откуда-то сзади послышался едва различимый шорох. Я испуганно обернулась, оглядывая всё тот же пустой полутёмный коридор.

— Ты слышал? — после долгой тишины голос прозвучал слишком громко и тонко, или же жуткой атмосфере лаборатории действительно удалось меня напугать, что предательски выдали мои связки.

— Ты о чём? — Флауи вопросительно глянул на меня, заметно напрягаясь.

— Видимо, показалось.

Поёжившись от пробежавших по коже мурашек, я двинулась дальше, невольно засматриваясь на красные и бордовые пятна на стенах. Кровь или нечто более страшное? Операционные кресла с толстыми ремнями, встречающиеся тут и там, на которых также виднелись тёмные пятна разнообразных оттенков, не внушали доверия. Шаги продолжали гулким эхом разноситься по коридорам, и до конца так и не было понятно, кому они принадлежат: мне или кому-то иному? А может это и вовсе не шаги? Вдобавок и Флауи отмалчивался, создавая ощущение, что я здесь совсем одна. Или, наоборот, с кем-то, с кем мне бы явно не хотелось встретиться. Я медленно сглотнула, чувствуя, как вязкая слюна отдала горечью, — наверное, желудок от стресса решил выдать мне немного желчи. Сердце судорожно билось, крича о том, что пора бежать: бежать со всех ног, подальше отсюда. Однако конечности, наоборот, будто парализовало от страха, так что они медленно двигались, как во сне, словно через слой ваты. Было… жутко.

Я знала, что где-то тут бродят амальгаметы, наверняка те самые шорохи и тени были именно от них, однако сердце всё равно стремительно подскочило, а затем резко ухнуло вниз, стоило чему-то грязно-серому возникнуть перед нами. Силуэт менялся, перетекая из одной жуткой формы в другую, а метаморфозы сопровождал то неразборчивый шёпот, то гудение, то лязганье зубов. Белая склизкая масса нависала над нами, готовая вот-вот липким водопадом обрушиться вниз, поглощая нас целиком.

— С-смурена? — предположила я, смутно узнавая в чудище тело той, с кем мы когда-то пели в Водопадье.

Чудовище на миг замерло, будто прислушиваясь.

— Смурена? — повторила я чуть громче и уверенней. Флауи вцепился корнями мне в шею, кажется, явно противясь моим попыткам, но не осмелился произнести что-то вслух.

Амальгамет затих, медленно-медленно склоняясь к нам. Я замерла, боясь пошевелиться и спугнуть хлипкое затишье. Я уже протянула руку, чтобы дотронуться до склонённый головы, но тут чудовище зарычало, резко наклоняясь и атакуя. Рука на миг целиком погрузилась в серую массу, а я с ужасом отдёрнула её, отступая прочь. Кожа покрылась волдырями и заболела так, будто на неё плеснули концентрированной кислоты. Раздался душераздирающий визг, и амальгамет бросился прямиком на нас.

Пока я отскакивала, чудом уворачиваясь, мозг озарило внезапной догадкой:

— Ты не Смурена! Ты её пропавшая сестра! — крикнула я, надеясь, что хоть в этот раз угадаю. Чудище на миг замерло, но затем снова продолжило атаковать. Однако теперь его движения замедлились, растекаясь расплавленным пластилином и временами отдёргиваясь назад, словно на записи заевшей пластинки, — казалось, теперь двигаться вперёд хотела лишь его часть.

В амальгамете единственными выступами, похожими на конечности, являлись руки, в которых я с радостью узнала знакомые кубики мышц. Сглотнув накопившуюся слюну, я с трудом подавила дрожь в охладевших руках, принявшись изображать ими нечто, подобное напряжению мышц. Спустя бесконечные несколько секунд амальгамет, находившийся уже буквально в паре сантиметров от меня, замер на несколько мгновений, но за этот короткий срок я успела отскочить, избавляя нас с Флауи от опасных касаний.

Словно зомби из старых фильмов, сгусток медленно подбирался к нам, рыча и завывая. Остался последний. Кто же этот несчастный, что затерялся в серой массе чужих конечностей и тел?

«Мегажелл!» — шепнул мне на ухо Флауи, после чего мне захотелось дать себе звонкого леща. Ну конечно же! Кому ещё могут принадлежат эти склизкие звуки и железистое тело?

Всей своей первоуровневой душой надеясь, что это поможет, я сделала широкий шаг назад, показательно отставляя назад руки. Монстр на миг высоко поднялся, рыкнув, но затем вновь опустился и окончательно замер. Мы с Флауи дружно выдохнули, глядя, как он уползает в темноту, оставляя после себя красный ключ. 16/20 ОЗ. Что ж, прошли мы практически без потерь, с учётом того, что Флауи уже спешил приложить к покрасневшей руке частичку своего лечебного листа.

Дальше идти стало в какой-то степени легче, ведь мы уже знали, что встретит нас в темноте. Посторонние звуки и тени пугали теперь не так сильно, потому что всё это можно было с чистой душой спихнуть на амальгаметов. Правда мурашки отчего-то всё ещё пробегали по коже, стоило заметить, как нечто инородное мелькало в темноте.

Постепенно мы справлялись с встречающимися на пути созданиями, бывшими когда-то давно простыми монстрами. Смерть настигла меня всего один раз. Эндогини, безусловно, был самым милым из амальгамет, вот только клыки у него оставались такими же острыми, а капающая с них жидкость, к сожалению, была гораздо более ядовитой, нежели обычная собачья слюна.

Со снежным монстром справиться было легче всего, но в то же время никто из предыдущих созданий не навевал на нас такую тоску и безысходность, как это. Я сразу узнала в нём мать Сноудрейка, о пропаже которой ходили слухи в Снежнеграде. Её лицо целиком загородили налипшие на него конечности прочих неизвестных монстров, лапы тяжело ступали, тая на каждом шагу. Казалось, она сама вот-вот растает, подобно снегу, о котором без устали говорила, если, конечно, этот хриплый вой можно было назвать речью.

Она оказалась практически не опасна, ведь основная часть её атак таяла в воздухе, и лишь крупицы медленно опускались у моих ног. Отчего-то более всего меня поразило то, что они не парили, подобно обычным хлопьям снега, а медленно, словно в замедленной съёмке, летели вниз, игнорируя всякие законы физики. Казалось, в этом месте само время остановило свой ход, заставляя несчастных созданий вновь и вновь проживать свои муки в одиночестве.

Глядя на амальгамета, бывшего когда-то чьей-то матерью и женой, и с мокрыми глазами заставляя себя вновь и вновь выдавливать кривые каламбуры про снег, я твёрдо решила, что уговорю Альфис выпустить их во что бы то ни стало. Оставляя этих существ одних бродить по лаборатории наедине с собой и такими же несчастными жертвами неудавшегося эксперимента, она приносила им ещё большие страдания, с какими не сравнится ни одна пытка над физической оболочкой.

* * *

— Ты точно в порядке?

Флауи лишь молча покачал головой, не проронив ни слова.

Когда мы набрели на комнату с многочисленными золотыми цветами, он заметно напрягся. Хотя и впрямь глупо было спрашивать о порядке в месте, где его превратили в бездушное создание в буквальном смысле этого слова, разрушив всю прошлую жизнь. Золотые цветы с непривычно пустыми сердцевинами отнюдь не разряжали обстановку, напоминая многочисленные трупы Флауи, — я с содроганием вспомнила о его смерти, служившей началом ужасных событий.

Решив больше не напрягать друга и не триггерить собственную память, я поспешила убраться оттуда, как только мы расправились со здешней амальгамой. В поисках ключей мы в итоге забрели в какую-то маленькую комнату, смутно напоминающую чулан. Здесь не было пятен крови (разве что только толстый слой пыли на всех поверхностях), никто не шуршал, не завывал, и никакие существа не пялились на тебя из-за углов, так что можно было передохнуть от давящей мрачной атмосферы этого места. Однако чем-то мне эта комната всё же не приглянулась, зарождая лишь нехорошее предчувствие.

Дождавшись, когда глаза привыкнут к темноте, я наконец смогла разглядеть стоящий у стены тёмный ящик, в котором с трудом узнавался старый телевизор. Рядом были разбросаны кассеты. Взглянув на них, я наконец поняла, что это за место и откуда взялось дурное предчувствие. Быстро подойдя к телевизору, я сгребла все кассеты в рюкзак, спешно застёгивая его обратно. Незачем было Флауи смотреть это сейчас, и так воспоминаний по горло.

— Потом глянем, что там, сейчас на всякие фильмы нет времени, — я нервно улыбнулась, понимая, до чего же нелепо это всё выглядит. Наверняка цветок уже понял, что что-то тут было нечисто. Однако его лицо не выражало ровном счётом ничего, и это пугало ещё больше.

* * *

Казалось, мы обошли уже буквально каждый закуток этого проклятого места, но последнего синего ключа нигде не было. Все амальгаметы, которые встретились нам на пути, уже были пощажены, а потому, что делать дальше, я была без понятия. Со вздохом плюхнувшись на кровать, я блаженно растянулась, расслабляя гудящие конечности. О том, кто и что могло лежать на этой самой простыни, на которой я сейчас валялась, я старалась не думать, да и, честно говоря, было уже плевать. Когда ты три часа прошатался по заброшенной лаборатории, слушая посторонние звуки, периодически сталкиваясь с вылезшими из произведений Кинга слившимися воедино монстрами, становится уже абсолютно насрать, на чьих останках ты лежишь и каким способом они были получены.

— Ну и где может быть этот дурацкий ключ? — спросила я в пустоту, уже и не надеясь получить никакого ответа от Флауи.

Ответа от цветка действительно не последовало, зато мой заторможенный мозг вяло выдал хоть что-то. Если вспоминать игру, то единственным действием, которое мы не проделали в этой лаборатории, было…

Нехотя встав обратно, я оглянулась на остальные кровати. Все они оказались заправлены, кроме одной-единственной, находившейся у самого выхода. Подойдя к ней, я осторожно легла, не заправляя одеяла. Тихо шепнув Флауи не двигаться (хотя, кажется, он и без того не подавал никаких признаков жизни), я замерла в ожидании. Вскоре уставшие конечности начали затекать, и, конечно же, по закону подлости, вдруг зачесался нос, правая нога и все остальные части тела, требующие к себе срочного внимания. Помимо бунта моей физической оболочки, больше ничего не происходило, так что я уже начала сомневаться, правильную ли стратегию выбрала для поиска оставшегося ключа.

Внезапно по спине пробежались мурашки от стойкого ощущения, что нечто стоит прямо сзади меня. В нос ударила вонь от чего-то тухлого с примесью запаха медицинского спирта. Сзади что-то живое медленно-медленно двигалось, наклоняясь ко мне. Я зажмурилась, до крови закусывая губу, чтобы не закричать, когда ноги обожгло чем-то ледяным, а откинутое одеяло медленно поползло вверх. Я почувствовала, как тело начинает колотить мелкой дрожью, и изо всех сил постаралась унять её. Чёрт его знает, что сделает это существо, если я двинусь. Наконец одеяло достигло плеч, а голову обожгло ледяным прикосновением. В глазах замельтешили белые мушки от слишком сильно сжатых век, пока я сдерживала рвотные позывы, дожидаясь, когда эта жуткая пародия на поглаживание закончится. Когда у меня уже начала кружиться голова то ли от слишком сильной вони, то ли от ужаса, всё резко прекратилось, оставляя на коже головы лишь фантомный отголосок холода. Что-то тихо звякнуло.

Я медленно открывала глаза, боясь увидеть перед собой нечто, из-за чего в итоге умру от разрыва сердца. Однако передо мной оказался лишь тот же мрачный пейзаж лаборатории без кого-либо постороннего. А на подушке — о чудо — лежал тот самый недостающий синий ключ.

Я облегчённо выдохнула, убирая его в карман рюкзака, и повернулась взглянуть на Флауи. Сердцевина цветка была неестественно бледна, однако сам он продолжал упорно отмалчиваться. Вздохнув, я встала, отправляясь к первому залу, в котором находилась та запертая дверь. Что ж, может, хотя бы когда мы покинем это проклятое место, вернётся прежний Флауи? Я на это сильно надеялась.

За дверью оказался сломанный лифт со сквозным проходом, а дальше всё тот же коридор, окончившийся тупиком. Стоило нам пройти его до конца, как сзади послышался знакомый скрежет с завыванием. Я смутно догадывалась, что сейчас будет.

И действительно, обернувшись, я увидела приближающихся к нам амальгамет. Они медленно то ли ползли, то ли перетекали, шепча что-то неразборчивое. Ну конечно же, хоть мы и не брали чипсы в автомате, у нас всё ещё оставалась с собой еда, купленная в магазинах и прихваченная из домов скелетов. Насколько я помню, сейчас к нам должна выбежать Альфис и остановить их. Сейчас, ещё парочка их шагов, и…

Но никто не пришёл.

Чувствуя, как вместе с подступающими амальгаметами к горлу подступает и паника, я лихорадочно пыталась придумать, что же сделать. Флауи до боли вцепился мне шею, кажется, выдёргивая клок волос. Амальгаметам оставалось буквально полметра, прежде чем мы умрём, в муках заживо растворяясь от их смертельной жижи. Ну же, Рейчел, думай, думай…

— Вы ведь хотите есть, так? — я будто со стороны услышала свой перепуганный голос с проскальзывающими истеричными нотками. — Так держите же, жрите на здоровье!

Я достала из рюкзака свёрток гламбургера, закидывая его в толпу амальгамет. Те радостно завизжали, бросаясь к нему и вмиг разрывая на мелкие кусочки. Гламбургер смог отвлечь их буквально на пару секунд, после которых пал смертью храбрых, отправившись к ним в желудки, а амальгаметы тем временем вновь продолжили наступать на нас. Я кидала им всё съестное, что попадалось под руку в недрах рюкзака, однако уже через пару минут еда закончилась, а мы с Флауи оказались вжатыми в стену наедине с толпой по-прежнему голодных амальгамет.

— Альфис! Наконец-то, Дьявол, где тебя носило? — и вот, когда я уже приготовилась почувствовать на себе мерзкое прикосновение липкий жижи, явилась рептилия. — Ещё чуть-чуть, и мы бы тут сдохли, добавляя ещё парочку трупов на твою совесть!

Опасность миновала, так что я наконец облегчённо разжала руки, перенося страх в напускное раздражение. Однако Альфис отчего-то всё ещё ничего не делала с наступающими на нас амальгамами, так что в нос уже ударил знакомый трупный запах.

— Альфис? Может, ты уже что-нибудь им скажешь? Например, позовёшь поесть, или… Да сделай уже что-нибудь! — я перешла на крик, испуганно отскакивая от упавшей в сантиметре от моей ноги капли.

— Н-не сопротивляйтесь…

— Чего?! — я не верила своим ушам, чувствуя, как к горлу тошнотворным комом подступает паника.

— Не сопротивляйтесь, иначе будет больнее, — я только сейчас заметила, что рептилия была необычайно бледна и более зажата, чем обычно. Её глаза нервно бегали по всему помещению, так и не удосужившись хоть раз подняться к моему лицу. — М-моё решение было ошибкой. Никто не должен знать.

— Альфис, что ты несёшь? Просто прикажи им остановиться, и мы с тобой всё обсудим! — леденящий страх грозился вот-вот вылезти в настоящую истерику, когда амальгамы практически загнали меня в угол, перекрывая все пути отступления.

Альфис замотала головой, медленно отступая назад к лифту. Широкая капля упала на руку, шипя и пенясь. Кожу обдало резкой болью, а уже другая амальгама тем временем протягивала ко мне свою конечность, опутывая ногу.

— Альфис, пожалуйста, не уходи, ты не сможешь скрывать их здесь вечно! — рептилия замерла, с ужасом смотря расширенными глазами куда-то поверх моего плеча. — Семьи скучают по ним… — я в панике всхлипывала, надеясь любыми способами достучаться до учёной.

— Т-ты не представляешь, что сделают со мной их близкие, если узнают. Они убьют меня, убьют… уничтожат… казнят… заслуженно казнят, — Альфис будто в бреду то переходила на шёпот, то срывалась на крик, в то время как все мои руки и ноги уже медленно поглощались амальгамами.

— Пожалуйста, мы справимся с этим вместе! Мы сможем переубедить их, вот увидишь… — боль больше не чувствовалась, сменяясь постепенно немеющими конечностями. — Рано или поздно они всё равно обо всём узнают.

Альфис резко замотала головой, разворачиваясь и быстрым шагом уходя от нас, оставляя амальгамам сжирать нас заживо. Я уже билась в истерике, без умолку выкрикивая её имя. Но всё было бесполезно.

— Исправь всё, пока не стало слишком поздно. Не совершай ту же ошибку во второй раз, — это был голос Флауи, непривычно твёрдый и уверенный. — Ты ещё сможешь всё изменить.

Альфис остановилась. Я с надеждой взглянула на напряжённую спину, чувствуя, как волосы склеивает липкая жижа.

— Я… Уже поздно что-то исправлять, — Альфис так и не обернулась на нас, продолжая стоять, согнувшись.

— Никогда не поздно исправить свои ошибки. Помоги тем, кому ты ещё в силах помочь, — учёная всё ещё безжизненно молчала, когда мой взор начала застилать серая масса, капающая со лба.

— Пойдёмте, я покормлю вас. Оставьте их, здесь для вас еды нет.

Я обессиленно рухнула на пол, когда амальгаметы отступили, следуя за тихим зовом учёной. Наконец пытки закончились.

* * *

— Не лезла бы куда не просят, и не пришлось бы сейчас тут сидеть, — ворчала Альфис, обрабатывая места ожогов.

— Но я подумала, что ты… — я попыталась оправдаться, однако учёная оборвала меня на полу слове.

— Надо же, у неё нашлось чем думать! — она раздражённо прилепила очередной ватный диск, бросая амальгамам ещё одну горстку какого-то корма. Те весело хрустели им в углу, забрызгивая слюной стены и звеня мисками. — Где же твоя думалка раньше была, когда вы так самоотверженно решили свалиться мне на голову двумя лишними свидетелями?

— Ладно, прости, мы будем молчать о твоей лаборатории, — я склонила голову, ощущая себя провинившейся школьницей. Чувство вины бесило, тем более когда мне оно всё ещё казалось незаслуженным, однако спорить об этом сейчас точно не следовало. Альфис тяжело вздохнула, прилепляя мне на колено ещё один пластырь.

— На самом деле вы правы. Давно пора было всё рассказать и вернуть их к семьям. А там уж им самим решать, как относиться к новым формам их потерянных родственников и виновнику их состояний. В конце концов, Азгор тоже в этом замешан и мне должен, так что ему придётся как-то разруливать ситуацию. А уж против короля наш народ не попрёт, каким бы борзым он не хотел казаться, — учёная отрезала бинт, закрепляя ватный диск на самой повреждённой зоне, и довольно оглядела свою работу. — А теперь пойдёмте, я провожу вас к выходу, чтобы вы больше ни во что не вляпались.

Я тихо усмехнулась на каламбур и резво последовала за Альфис, спеша убраться из этого жуткого места.

Флауи с тех пор не произнёс ни слова.

Примечания:

*в игре можно использовать палку, тогда Мэджик подумает, что вы волшебник, и даст себя пощадить

Наверх мы поднимались в напряжённой тишине. Она оказалась настолько давящей и неловкой, что я с трудом сдержалась от облегчённого выдоха, когда двери лифта открылись. После этой дурацкой лаборатории между нами с Флауи висело такое напряжение, будто бы мы поссорились, а такое в первый и последний раз происходило лишь в Руинах. Самое обидное, что в этот раз никакой ссоры и в помине не было, так что это молчание мне очень не нравилось, однако как его прервать я была без понятия.

— Ну вот, осталось всего ничего: ядро, Азгор и вы на свободе, — я предриняла неудачную попытку начать разговор.

— Ты хотела сказать, ты на свободе?

Если бы я не знала Флауи, то непременно решила бы, что это было обвинение в саркастичном виде, однако такое обычно было не в его стиле.

— Хей, в смысле я? Ты забыл, что мы вообще-то идём не просто спасать мою задницу, а разбивать барьер и освобождать вас всех.

— Рейчел, не глупи, — цветок вздохнул. Казалось, в этом тяжёлом вздохе выражалась вся усталость этого мира. — У нас не хватит душ, чтобы разбить барьер. Самым лучшим для тебя решением будет забрать душу Азгора и покинуть это проклятое место.

— Но я не хочу! — я вскинула голову, возмущённо оборачиваясь на цветок. — Я не собираюсь бросать тебя, Папса, Санса, Андайн, Альфис — вас всех, просто внаглую съебавшись через барьер, делая вид, что мы никогда и не были знакомы. Да и, к тому же, чтобы одной покинуть подземелье, мне придётся убить Азгора. А я… — я невольно запнулась, — геноцид страшными флешбэками ударил в голову. — Я уже давно решила, что ни за что не прибегну к убийству кого-либо. Не ты ли сам мне говорил, что лучше всегда выбирать пощаду?

— Но…

— Никаких но. Мы либо уходим отсюда все вместе, либо не уходит никто. Последний вариант меня не устраивает, а значит, мы ломаем барьер. И плевать, что нам чего-то для этого не хватает. Найдём способ.

— Ладно, как скажешь, — бесцветно ответил Флауи, скрываясь за волосами.

Кажется, продолжать беседу дальше он был не намерен. Я недовольно пнула камень, который тут же растворился в соседней луже с лавой. Ну и пожалуйста, я честно пыталась и не виновата, что кто-то вдруг резко решил заделаться главным пессимистом.

— Ладно, чего это я, зная тебя, и правду как-нибудь выберемся, причём непременно самым нелепым способом.

Внезапно цветок встрепенулся, растягиваясь в широкой улыбке. Та выглядела слишком неестественной, натянутой, что мне очень не понравилось. Но я решила послать к чёрту дурные мысли, ведь Флауи снова улыбался, а остальное не имело значения.

* * *

Вернувшись в отель Меттатона, я сразу же направилась к Бургерпентсу возмещать потраченные на отвлечение амальгамет убытки. Всё-таки деньги есть, а еды нет, — непорядок.

— Здарова, сопляки. Чего припёрлись, у нас тут элитная продукция, баблишка не хватит, — Бургерпентс фыркнул, смахивая пепел с сигареты прямо на прилавок и закуривая снова.

Выглядел он как типичный работник фастфуд ресторанов: мешки под глазами, замученный вид, взгляд повидавшего всё в этой жизни старика, выкуренная сигарета в зубах и лет двадцать на вид — полный набор.

— Раз уж такая элитная, то что ж они таких же элитных продавцов нанять не могли? — я брезгливо смахнула пепел с прилавка, кладя руки на освободившееся место.

— Чё вякнула? — возможно, это вышло бы угрожающе, если бы продавец не продолжил стоять всё так же с лениво-заебавшимся лицом и сигаретой в зубах, из-за чего его фраза прозвучала и впрямь как простой вопрос, а не доёб.

— Ладно, не важно, — я выдохнула, усмиряя активно желающего показаться на свет внутреннего гопника. — В общем, можно нам три гламбургера и…

— И стаканчик старфе с трубочкой, — шепнул Флауи.

— И один старфе с трубочкой, — повторила я. Бургерпентс хмуро кивнул, пренебрежительно заворачивая названные товары.

— А это не вы случайно с моим боссом на днях снимались? Вас ещё по телику крутили, — он кинул на меня подозрительный взгляд, попыхивая сигаретой прям над не завёрнутым гламбургером. «Проверить на наличие пепла, перед тем как есть» — мысленно пометила я.

— Если ты про выпуски с викториной и готовкой, то да, это были мы, — я довольно улыбнулась. Ну наконец-то я дожила до того момента, когда меня крутят по телевизору и узнают на улицах.

— Мда, кого только он не найдёт, чтоб выдать за человека.

Улыбка разочарованно потухла, когда ожидавшихся просьб об автографе и совместном фото не последовало. Хотя надеяться на что-то иное с местной репутацией Меттатона было глупо — зубы ещё никто не выбил, уже хорошо. Я с кислым лицом кивнула, наблюдая, как третий гламбургер отправляется в бумажный пакет.

— Между прочим, я устроился к нему, только потому что хотел стать актёром, — рука, протянутая к нашему стейку, отдёрнулась, принимаясь активно жестикулировать. — И вот, глядите, где я теперь: мне девятнадцать лет, и я окончательно и бесповоротно проебал всю свою жизнь.

— Кажется, мы здесь надолго, — уныло шепнул Флауи.

— Плакал мой стейк и твоё старфэ, — удручённо прошептала я в ответ, наблюдая, как Бургерпентс возмущённо что-то изображает руками, явно не намереваясь дальше упаковывать наши заказы.

* * *

— Короче, вот вам мораль, мелкие: будьте осторожны со своими желаниями. Никогда не знаешь, в какую жопу они вас приведут, — Бургерпентс сделал трагическую паузу, в последний раз драматично затянувшись и кинув едва затушенный бычок куда-то за спину.

— Да, спасибо, мы учтём. Можно нам тогда упаковать наши «желания», чтобы мы с ними поскорее расправились, а то есть уже хочется, — я широко улыбнулась, выразительным взглядом указывая на полупустой пакет.

— Ясно. Никто, как всегда, меня не слушает, — он фыркнул, злобно зыркнув на меня из-под кепки, но всё-таки принялся за упаковку несчастного стейка. — Вот окажитесь потом также в маркетинговом рабстве, вот тогда вспомните старину Бургерпентса и его советы. — он закинул наспех упакованный стейк вместе с коктейлем в пакет и с кислым видом протянул его нам. — Спасибо, что выбрали наш магазин, не ждём вас больше никогда, смотрите не подавитесь.

— Ага, и вам не хворать, — я усмехнувшись на столь тёплое прощание и забрала заказ.

Проходя мимо стойки регистрации, я кинула удручённый взгляд на администратора-руку. Жаль всё-таки, что отель так и не понадобился, — плакали мои долгожданные пятизвёздочные номера. Ну ладно, ничего. Я успокоила себя, пообещав после выхода на поверхность забронировать самый крутой номер-люкс в самом лучшем пятизвёздочном отеле, прихватить с собой Папса — не только же нам у него ночевать — и оторваться по полной. Дожить бы только.

* * *

Ядро встретило нас многочисленными проводами, запахом сгоревшей проводки и пыхтением паровых труб. Лифт, естественно, не работал (не можем же мы так просто добраться до цели, да ведь), так что пришлось переться пешком.

— Запад — путь мудреца, север — путь воина, — зачитала я надпись на табличке. — Ну, что думаешь, куда идём? — я вопросительно посмотрела на Флауи, но тот лишь пожал плечами. — Ну, мудрецов тут явно не видно, к тому же напрягать то, чего у меня даже и нет, как-то не хочется, а размяться и сбросить калории после вредного перекуса никогда не помешает.

Я решительно повернула направо, вскоре оказываясь перед длинным мостом. Стоило сделать один шаг по нему, как впереди тут же показались три грузных монстра, окруживших нас в мгновение ока.

Самый большой из них держал в руках нечто, напоминающее то ли копьё, то ли посох. К сожалению, пока я пыталась увернуться от его атак этим самым продолговатым предметом, разглядывать было как-то некогда. Покопавшись в закромах памяти, я извлекла оттуда только нечто между «Рыцарь-синица» и «Рыцарь-смыться». Вряд ли что-то из этого было его настоящим именем, но, благо, на действия память у меня оказалась чуть лучше, чем на имена. Уворачиваясь от траекторий атак остальных двоих, я быстро подскочила к близко к монстру, вставая на цыпочки и наклоняясь к самому шлему.

— Спи, моя радость, усни… В морге погасли, — закончить вторую строчку мне не дали, нагло прерывая атакой в плечо.

— Рейчел, ты что творишь?! — в голосе Флауи шокировано-возмущённые интонации явно преобладали над испуганными.

— Спокойно, у меня всё под контролем, — шепнула я в ответ, глядя на замедлившиеся движения рыцаря. — Лучше помоги остановить кровь, — Флауи обернулся вслед за моим взглядом и удивлённо пискнул, но отвечать ничего не стал, тут же занявшись моим кровоточащим плечом.

Сферы Мэйджика, которого я вскоре узнала во втором спутнике Рыцаря, градом летели на меня на каждом шагу, а уворачиваться от них становилось всё труднее. Ничего, потерпи, малыш, совсем скоро и до тебя доберёмся.

— Трупы на полках лежа-ат, мухи над ними кружа-ат, — напевала я рыцарю, стараясь как можно нежнее и мелодичнее растягивать гласные, чтобы он быстрее засыпал. — На пол… Капает… Гной, — после каждого слова приходилось отскакивать от атак, из-за чего между ними образовывались паузы. — Пахнет протухшей кишко-ой, — я затихла, вслушиваясь в дыхание рыцаря. Спит, как убитый, да ещё и похрапывает во сне. Замечательно.

— Ну, а я что говорила? — я победно обернулась на Флауи, уворачиваясь от очередной сферы.

— Ладно, мне уже стоит перестать удивляться, что твои максимально странные действия вдруг срабатывают, — проворчал он, залечивая новые раны.

— Так, а теперь займёмся тобой, дорогуша, — я обернулась к Мэйджику, хищно улыбаясь.

— Какой ужас, ты стала разговаривать, совсем как Меттатон.

— А щас будет ещё ужаснее, ведь я снова буду пытаться победить своим нелепым действием. Готов вновь удивляться? — Флауи удручённо кивнул со смиренным видом. — Отлично, тогда достань из рюкзака трубочку от старфэ.

— Трубочку? Ты уверена?

— Да! — я с шипением зажала щёку, которую зацепила очередная атака. — Только быстрее, умоляю.

— Держи! — Флауи спешно протянул мне новенькую трубочку, которой щедро поделился с нами Бургерпентс.

Я в упор посмотрела на Мэджика. Только бы сработало, иначе это будет полнейший провал. Выдохнув, я вытянула руку с трубочкой вперёд, направляя её на Мэджика и неразборчива шепча любые, приходящие на ум заклинания из Гарри Поттера. Сферы, уже было понёсшиеся ко мне, замерли, а затем и вовсе подлетели обратно к владельцу. Сам Мэджик стоял, замерев в ступоре и не подавая признаков жизни. Затем он вдруг склонился, снимая шляпу в своеобразном поклоне и, подбросив вверх монетку, ака лучший ведущий Орла и Решки, растворился, будто бы его и не было. Надо же, и впрямь фокусник.*

Ухватив монетку у самого пола, я обернулась к третьему монстру. Его уже было трудно не узнать. Тем более, что первого монстра, встретившегося мне в подземелье после Флауи, я помнила отлично. Финальный Фроггит сидел перед нами во всей красе, с маленькой короной на голове, всё с тем же янтарным взглядом и поблёскивающими клыками.

Атаки монстра начали снижаться ещё на моменте, когда он с удивлённым кваканьем наблюдал за моими взаимодействиями с Рыцарем, а затем с Мэджиком. Кажется, действие уже сработало, и тот понял, что ему предстоит ещё многое узнать в этом мире.

— У тебя всё ещё очень красивые глаза, — я мягко улыбнулась, с восхищением глядя в янтарные радужки. Несмотря на свой уже бордовый окрас, Фроггит, кажется, покраснел ещё больше и, смущённо квакнув, удалился, оставляя после себя небольшую горстку монет.

— Ну, как тебе? Минимум ранений и смертей, и максимум нелепых, но эффективных действий, — я довольно обернулась к Флауи.

— Ага, а ещё максимум потрёпанных листьев и потраченных на твоё лечение сил, а ещё минус одна трубочка, без которой, между прочим, мне не выпить своё старфэ, — проворчал Флауи. Я рассмеялась.

— Да ладно тебе. Обещаю, как только мы справимся с Азгором, я куплю тебе десять старфэ и в два раза больше трубочек, чтоб уж наверняка.

— Ну смотри, ловлю на слове.

Проход в следующую комнату зиял тёмной дырой. Кажется, я уже догадывалась, что нас ждёт за ней. Что ж, похоже, пришло время устроить смертельное шоу.

— Вы всё же пришли, дорогуши, — мы услышали знакомый механический голос, стоило нам войти.

Внутри оказалось не менее темно. Лишь красный экран Меттатона освещал пространство вокруг себя. А сам МТТ стоял посередине, приветственно раскинув все свои четыре руки. Было непривычно его видеть вне окружения камер и света, однако отчего-то я была уверена, что где-то в этой темноте непременно была спрятана парочка из них.

— Должно быть, ты не слишком волнуешься, потому что думаешь, что сейчас тебя снова спасёт Альфис или повезёт с каким-нибудь очередным удачным сбоем системы?

Меттатон засмеялся, оглушая помещение скрипящими механическими звуками, а я в это время медленно сунула руку в карман, намереваясь незаметно набрать учёной.

— Так вот, спешу тебя огорчить. Альфис просто использовала тебя, дорогуша, как и меня когда-то.

Кое-как преодолев блокировку, я на ощупь зашла в контакты, отлично помня, что Альфис должна была быть первой в контактах. Я услышала едва заметные гудки. Отлично, значит, звонок пошёл.

— Вы совершили огромную ошибку, доверившись ей, но не волнуйтесь, — кажется, если бы у Меттатона было человеческое тело, то на лице сейчас растянулся бы хищный оскал. — Сегодня вы блестяще расплатитесь за неё.

Внезапно вокруг нас что-то хлопнуло, взрываясь, повсюду зажглись прожекторы, полетели разноцветные конфетти и включились камеры, которые припрятали-таки здесь. Я уже раз третий нажимала на кнопку звонка, но трубку никто не брал. И куда делась рептилия в самый неподходящий момент?

Наплевав на всё, я рывком достала телефон, проверяя, действительно ли звоню Альфис. Звонок шёл, однако снимать трубку никто не спешил, зато в уведомлениях замаячили непрочитанные сообщения от Альфис. Судя по первым словам, высветившимся на экране блокировки, она благодарила меня за помощь с Андайн, писала про то, как прошло их свидание, а в последних смс речь шла об амальгаметах. Она писала, что собирается всё всем рассказать: «Спасибо, что подтолкнула меня к правде» — значилось в последнем сообщении. Я твёрдо решила, что всё это был бред, ведь Альфис точно не могла нас предать.

— Я понимаю, ты напугана и не хочешь мне поверить, — внезапно голос Меттатона смягчился, становясь тише. — Ведь ты здесь совсем одна, не считая несчастного цветка, что боится не меньше твоего. Ты запуталась, ты страшишься узнать, что доверилась не тому, — голос МТТ совсем стих, так, что, будь он был человеком, то, наверное, перешёл бы на доверительный шёпот. — Но, увы, это шоу-бизнес, детка! — Меттатон вновь зазвучал громко и скрипуче, послышался звук, подобный горькой усмешке. — Спасибо за поднятые рейтинги, дорогуша. Но сейчас мы поднимем их ещё выше!

В громких раскатах торжественной музыки зажигалось всё больше прожекторов, которые теперь были направлены чётко на нас с Меттатоном, ослепляя взор. Робот, до этого с триумфом стоявший посреди своеобразной сцены, теперь медленно подбирался к нам, пока сверху прилетали мелкие дроны, каждый из которых сплошным потоком принялся запускать в нас пластиковые пули. Надо было что-то срочно предпринимать, пока атаки не стали серьёзнее.

— Флауи, у меня есть план, но для этого тебе придётся спуститься.

— Рейчел, обычно твои планы не сулят ничего хорошего, но, как ни странно, чаще всего всё же срабатывают. Так что ладно, говори, что надо делать.

— Я попытаюсь его как-нибудь отвлечь, а ты должен подобраться к нему сзади и нажать на переключатель, — прошептала я цветку, едва двигая губами. Тот согласно кивнул и начал аккуратно, прячась за моей спиной и волосами, карабкаться вниз.

— Говоришь, сегодня мы поднимем рейтинги ещё выше? — я заговорила нарочито громко, вызывающе глядя на робота. — Тогда почему же они всё ещё на таком дне?

— Эт-то, это временно, — Меттатон на миг замешкался, покрываясь несуществующей испариной, но затем взял себя в обе пары рук. — Вот увидишь, скоро они взлетят до небес, стоит нам добавить немного драмы, резни и кровопролития!

Флауи уже незаметно проскользнул за него, помахав мне листиком из-за спины МТТ. Всё было готово, так что пришло время приступать к исполнению плана.

— Да? Тогда почему бы нам не добавить их… — цветок решительно кивнул, исчезая за спиной робота. — …прямо сейчас!

Послышался щелчок, Меттатон резко замолчал, тут же хватаясь за «голову». Все его процессоры шумно загудели, экран зарябил всевозможными цветами, хаотично загорающимися тут и там, а стоящие поодаль немногочисленные операторы вскрикнули, спешно принявшись посыпать «сцену» каким-то порошком, который, разбиваясь об пол, превращался в густеющий туман. Уже через пару секунд трясущееся тело Меттатона полностью скрылось за дымкой, а гудение всё нарастало, становясь просто невыносимым. Я согнулась, крепко зажимая уши руками.

— Oh-h, ye-es, — комнату огласил томный голос, больше похожий на стон побитого мазохиста. Туман начал стремительно рассеиваться, а сквозь свет прожекторов стал проглядываться стройный силуэт.

Тело Меттатона покрывали многочисленные трещины и вмятины, но несмотря на это, он был прекрасен в этом образе. Длинные стройные ноги в красных сапогах с тонкими каблуками и остро заточенными носками (надо будет спросить фирму, Папирусу бы такие определённо пошли), тонкая талия, две пары длинных рук, чёрные лакированные волосы с одной ярко-красной прядкой, а посередине изображение разбитого сердца. Не будь у меня Папса, я бы точно влюбилась.

— Ну что, детка, готова узреть настоящую красоту?

Громыхнула танцевальная музыка, зазвучали аплодисменты и запись криков ликующей толпы, а затерявшийся среди камер прожектор зажегся, сделав из одной из стен огромный экран с различными шкалами рейтингов. Сияя счастливым взглядом и широкой улыбкой, Меттатон двинулся в мою сторону, закружившись в танце. Вокруг него летали многочисленные дроны, словно подтанцовка, паря вокруг и в такт музыки закидывая в меня снаряды и бомбы. От первых я смогла увернуться, заработав лишь парочку царапин, но последняя бомба всё-таки задела ногу, взорвавшись прямо рядом с ней. Ступню пронзила адская боль, а я резко вскинула голову, краем глаза всё же успевая заметить огромное пятно крови, растекающееся по полу.

Изящные движения Меттатона завораживали. Хоть тот и изредка пошатывался из-за высоких каблуков, но продолжал удивительно ловко сохранять баланс, прорезая воздух ритмичными взмахами ног, сопровождаемыми экспрессивными движениями под музыку. Глядя на него, я старалась, превозмогая боль, также неутомимо уворачиваться от атак, поддерживая наш своеобразный танец. Однако уже через пару секунд жутко закружилась голова, а в глазах потемнело. И вскоре я отключилась, перед смертью успев заметить, что нижняя часть ноги оказалась оторвана.

* * *

Очнувшись, я почувствовала мелкую дрожь в конечностях. Перед глазами тут же всплыла картина оторванного куска конечности, — последнее, что я увидела перед смертью.

— Всё хорошо, не думай об этом, — я почувствовала нежное прикосновение листьев. Флауи мягко обнял меня за шею, успокаивающе поглаживая, когда я незаметно для себя уже начала биться в крупной дрожи. — Тебе нужно успокоиться. Давай вместе со мной: вдо-ох и глубокий выдох на восемь счётов. Вот так, молодец.

Проделав вместе с Флауи короткую дыхательную гимнастику, я почувствовала, как тремор постепенно уходит, сердечный ритм восстанавливается и даже фантомная боль в повреждённой ранее ноге бесследно исчезает. Всё хорошо, та картина осталась в прошлом сохранении, и это нужно было просто забыть и идти с новыми силами. Я вспомнила движения Меттатона, его решительный горящий взгляд, и поднялась на ноги, намеренная увидеть это снова.

— Готова познать настоящую красоту? — в этот раз Флауи сразу же пробрался к переключателю, избавляя нас от долгих речей. Зажглись софиты, зазвучала музыка и всё началось снова.

После преодоления дронов с пулями и бомбами мне пришлось уворачиваться от самого Меттатона, а точнее от носков его прекрасных сапог, которые оказались и впрямь острыми, словно лезвие ножа. В какой-то момент Меттатон активировал сердце, из которого также начали вылетать пули, однако гораздо чаще, нежели у обычных дронов. Я, памятуя об игре, достала телефон, и впрямь найдя наверху помимо стандартного фонарика кнопку с изображением мелкого пульта. С её нажатием из одного из многочисленных отверстий телефона вылезла пластина, которая начала раскрываться и вскоре преобразовалась в некий пульт, который вместо переключения каналов стрелял железными пульками. Правда, копания в телефоне стояли мне разодранного бедра, но ради возможности атаковать можно было и потерпеть. Но вот новенькие джинсы было, конечно, жаль.

Спустя несколько заходов руки Меттатона наконец оказались на полу отдельно от тела, однако тот, казалось, даже не расстроился, продолжая с прежним азартом наступать на меня с остриём на сапогах. В какой-то момент ему всё же удалось меня зацепить, так что лезвие прошлось под коленом, разрезая сухожилие.

— Я разобью барьер и порабощу человечество своим шоу, вот увидите!

Я рухнула на пол, и следующая бомба приземлилась точно мне в грудь, разрывая на части. Под визг Флауи я отключилась, погружаясь в темноту.

* * *

Мне пришлось ещё несколько раз поумирать, подышать, предотвращая грозящуюся вот-вот нахлынуть истерику, и даже немного прогуляться по мосту и закоулкам ядра, дабы развеяться и успокоиться перед новым заходом. С каждым разом снова входить в ту комнату, в которой меня ожидала новая смерть, становилось всё тяжелее и тяжелее. Однако энергия Меттатона продолжала заряжать и вдохновлять, а поддержка Флауи всё ещё помогала оставаться на плаву и не впадать в отчаянье. Когда стало особенно трудно, я открыла сообщения Альфис, которые так и не успела прочитать целиком. Большую часть текста занимали восторженные описания Андайн и их свидания, что вызвало у меня умилительную улыбку. Читая слова благодарности, я почувствовала, как что-то приятно потеплело у меня в груди.

Если могу помочь и сделать хоть чуточку счастливее хотя бы одного монстра в этом подземелье, значит, я уже делаю это не зря. Значит, я не зря вновь и вновь пытаюсь, стараясь двигаться дальше к главной цели — разбить этот чёртов барьер. Не важно, какой ценой мы это сделаем, не важно, если это не сможет полностью осчастливить абсолютно каждого монстра в этом подземелье, но если это подарит им свободу, если они смогут хоть на мгновение почувствовать радость и наконец увидеть и звёзды, и солнце, и луну, то это определённо того стоит и сможет сделать счастливей и меня.

* * *

Ноги Меттатона с громким треском отвалились, а сам он упал вниз, становясь в разы меньше. Зрители ревели, камеры вылезали со всех сторон, то приближаясь, то отдаляясь от нас, а рейтинги взлетели до небес, если судить по шкале на экране.

— Мы никогда не устраивали такого раннее, но для этого выпуска сделаем исключение, — оставшийся без конечностей Меттатон продолжал сиять широкой улыбкой, и все его вмятины, трещины и синяки меркли: их затмил яркий живой взгляд жёлтых глаз. — Время звонков!

На большом экране возникла иконка звонка, который тут же автоматически приняли.

— Жизнь в подземелье довольно скучна, но… — несмотря на помехи связи, я с первых слов узнала этот голос. — Твоё выступление сегодня разнообразило её. Может быть твоё решение уйти на ТВ было не таким уж и бесполезным. И, знаешь… С тобой у человечества нет шансов. Жаль, я понял это слишком поздно. Но не надейся, я не буду скучать, — по ту сторону телефонной трубки послышался шумный вздох. — Но, если вдруг однажды захочешь вернуться, так и быть, я позволю тебе заглянуть послушать мои треки. Ох, я слишком сильно заболтался с вами…

С этими словами звонивший отключился. Меттатон продолжал слабо улыбаться, переводя беспомощный взгляд с прожектора на меня и обратно. Кажется, будь его руки целыми, он бы протянул их к экрану, с надеждой, что там вновь появится предыдущий звонок. Но тот уже был весь испещрён звонками других желающих, а операторы незамедлительно принялись их принимать.

— Меттатон, а ты не настолько отвратен, как я думал!

— Во время сегодняшнего шоу мне даже не захотелось блевать!

— Меттатон, ты залепил дыру в моём неметтатоновом сердце.

— Я… Спасибо вам, — по металлическому лицу робота тонкими струйками стекала густая желтоватая жидкость. Кажется, он плакал. — Я подумал и… пока я всё-таки останусь с вами в подземелье. Ведь, каких бы вершин ты не достиг, всегда нужно помнить тех, кто оставался с тобой, когда ты был никем. Не так ли, дорогуша? Я рад, что мне есть к кому вернуться. Уверен, что и тебя кто-то ждёт там, наверху.

В груди что-то ёкнуло от его последней фразы. А ждёт ли меня кто-нибудь? Если ли там вообще этот кто-то?

— Так что срази их на… по… вал… — на последних словах голос Меттатона начал искажаться, замедляясь и снижаясь, а затем он и вовсе затих, закрыв глаза и отключившись.

— Рейчел, вот ты где! — дверь распахнулась и в помещение вбежала запыхавшаяся Альфис. Взгляд её упал на разряженное покорёженное тело Меттатона. — Мда, а я всегда знала, что эта железка отрубится в самый неподходящий момент.

— А я всегда знала, что на твоё обещание помощи лучше не полагаться, — я, насупившись, обиженно посмотрела на Альфис. Та закатила глаза.

— Да-да, прости, что не смогла помочь. Я разгребала… кое-какие дела, — по её замявшемуся и виноватому лицу я вмиг поняла, о каких делах идёт речь, и смягчилась, перестав глядеть на неё, как на злостного предателя Родины. — Я пыталась тебе дозвониться, но в Ядре не работает связь, так что пришлось искать вас по всем этажам и закоулкам.

— А как же камеры?

— Увы, не в моей компетентности. Это место слишком близко к владениям короля, так что никакие камеры здесь не допускаются, — Альфис горько вздохнула.

— Кстати, спасибо за поднятые рейтинги. Это первый раз за мою память, когда выпуск смотрели более одного зрителя, — рептилия саркастично хмыкнула. — На самом деле, изначально я создала его, чтобы что-то доказать себе, а главное убедить Андайн в том, что она ошибается, называя меня и мою науку бесполезной. Я хотела, чтобы она поняла, что с помощью науки тоже можно изобрести что-то, что может наводить на монстров страх. Да и вообще меня бесило, что она не обращает на меня и мои изобретения никакого внимания, носясь со своей королевской стражей. А теперь… Что ж, кажется, Меттатон и сам нашёл что-то для себя в этих шоу и выступлениях, так что пусть развлекается.

Альфис затихла, а у меня просто не было ни сил, ни желания продолжать разговор. Все мысли крутились вокруг фразы Меттатона о том, что меня кто-то ждёт там, наверху. От осознания того, что эта была невольная ложь, внутри всё горько сжималось. Да, возможно, меня могли ждать мои родители, друзья, но… Разве я встречу их на поверхности? Что-то мне подсказывало, что нет. Там будет другой мир, с другими людьми, другим домом, школой… Возможно, я смогла бы добраться до нашего мелкого городка, найти улицу, дом. Вот только… отчего-то кажется, что там будут жить совсем другие люди. И они уже не узнают никакой Рейчел, ведь там этой Рейчел никогда и не существовало.

Я понимала, что никаких серьёзных причин так полагать не было, но почему-то внутренне я была уверена, что так и есть. Одиночество ледяными лапами обвило грудную клетку, заставляя ощущать в ней тяжесть. Вот главная причина, почему я не хочу проходить барьер, оставляя всех монстров и дальше гнить под землёй, — потому что в этом случае у меня самой больше никого не останется.

Мы двинулись дальше, минуя застывшего Меттатона и наконец покидая эту злосчастную комнату. За дверями оказался коридор, подобный остальным многочисленным коридорам в Ядре, вот только здесь вдалеке маячили двери лифта, предвещая конец этой локации.

— Признаться честно, я мало верю в то, что тебе удастся преодолеть короля, — спустя несколько минут напряжённого молчания, учёная снова подала голос. — И мне будет даже чуть жаль от мысли, что мы вот-вот тебя потеряем, — я саркастично хмыкнула, в то же время мысленно замечая, что для этого мира такое признание практически равно признанию в любви. — Да, я, конечно, вела тебя только ради собственной выгоды и была с самого начала уверена, что в конечном итоге ты всё равно будешь убита Азгором, но…

Она не стала договаривать, вздохнув и продолжив путь молча. Флауи тоже после битвы с Меттатоном отмалчивался, с головой уходя в себя. Так что и я не спешила нарушать нагнетающую атмосферу уныния, ныряя в собственные мрачные мысли.

— В общем, спасибо тебе за Андайн и за лабораторию. В память о тебе я обещаю всё-таки вернуть амальгам их семьям, раскрыв всю правду, — у самого лифта Альфис снова подала голос.

Махнув лапкой на прощание, она поправила очки и развернулась. Я слабо улыбнулась, помахав в ответ. Но уже спустя пару шагов учёная замерла, оборачиваясь.

— Всё-таки жаль, что тебе не удастся убить Азгора. Я бы станцевала на прахе этого говнюка, ведь именно из-за его приказов мне приходилось ставить все эти провалившиеся эксперименты.

Она злорадно оскалилась, отворачиваясь и спешно удаляясь прочь. И даже в этой нарочито бодрой и хищной улыбке проскальзывала горечь. Чувствуя, как тяжесть сковывает мои плечи, заставляя ссутулиться и сжаться под натиском мрачных мыслей, я шагнула в лифт.

Перед замком стояла угнетающая тишина. Казалось, все вокруг разом вымерли, стоило нам дойти до этого места. В воздухе висело напряжение, развеять которое сейчас не хватало ни сил, ни духа. Я молча сохранилась, ловя себя на том, что в этот раз даже не почувствовала привычного тепла. Сейчас это было скорее что-то холодное и колющее в районе груди, — чего только не сделает негативное самовнушение.

— Как думаешь, это правда? — гулкое эхо шагов разносилось по серым коридорам замка.

— Что? — голос как будто принадлежал кому-то другому, но точно не Флауи. Цветок редко когда говорил настолько равнодушно и бесцветно. По крайней мере, до похода в лабораторию.

— Всё, что рассказывают про короля. Про его чудовищную силу, непобедимость. Про то, что нам не пережить битву с ним…

— Не знаю, — он вздохнул, отворачиваясь и скрываясь за волосами. Решил поставить точку в едва начавшемся диалоге? Раз уж так, я решила не надоедать.

Вступив внутрь замка, на миг я замерла, почувствовав себя снова в Руинах. Конечно, та Ториэль тогда изрядно нас напугала и заставила помучаться, но всё же… там было всё как-то легче. Я точно знала, что самый верный путь — идти вперёд, что Флауи будет рядом, что мы непременно выберемся. Самым сложным препятствием была физическая боль и способность найти в себе силы двигаться дальше, а сейчас… Сейчас, смотря на ушедшего в себя Флауи, вспоминая сгорбленный силуэт Альфис, говорящую о том, что нам не преодолеть короля, я чувствовала, что теперь во мне больше отчаянья, нежели решимости, и я совсем не уверена в правильности своих поступков. В игре в концовке пацифиста бой с королём останавливала Ториэль. Разве придёт кто-нибудь сейчас? Также там мог появится Флауи, а в финальной битве Азриэль. А что будет у нас? Флауи со мной, приходить нам на помощь некому, так что даже если нам удастся одолеть короля, сможем ли мы найти выход, решить всё мирным путём? Или нам всё же придётся убить его, чтобы спастись самим? Но тогда Подземелье лишится своего монарха, а нам негде будет достать седьмую душу. Разве что…

Мебель, обстановка, даже цвет паркета — всё здесь было идентично с домом Ториэль в Руинах. И лишь скверная вонь от грязных вещей, сгнивших продуктов и застарелого пота развеивала все воспоминания. Хотя, с цветом паркета я тоже погорячилась: всё-таки это жёлто-коричневое с многочисленными засаленными пятнами нечто вряд ли напоминало о ровном дубовом полу в доме Тори. Всё же одно большое различие между их домами было. Если в Руинах после знакомство с «мамой-козой» и её улиточным пирогом я думала, что эта женщина маленько поехала от одиночества, то теперь, глядя на разбросанные повсюду куски белой шерсти, майки, свитера и носки невообразимых размеров, расшвырянных тут и там по всему жилищу, я понимало, что вот оно — настоящее, удручающее и медленное схождение с ума. Зато я убедилась, что уход жены даже из королевского замка способен сделать запущенное холостяцкое жилище.

Будь мы с Флауи сейчас поразговорчивее, я бы обязательно комментировала ему каждый найденный носок с нелепыми шутками в адрес Их Величества, а цветок бы наверняка ворчал из зазрений совести, но всё-таки хотя бы пару раз точно не выдержал бы и прыснул. Жаль, что сейчас мы оба молчали, а с каждой новой комнатой его взгляд тускнел всё больше.

Единственным украшением в этом доме, бросавшимся в глаза на фоне остальной серой обстановки, были золотые цветы, расставленные в горшках во всех свободных углах. Удивительно, но они не были увядшими и тем более сгнившими, а радостно желтели яркими пятнами. С каждым новым цветком Флауи ёжился, — ему явно было не по себе от бесконечных бездушных сородичей, разбросанных здесь повсюду.

— Ты в порядке? — я осторожно протянула руку, не решаясь дотронуться до листика в привычном жесте поддержки.

Флауи лишь коротко кивнул, деликатно отодвигая протянутую руку. Ясно. Хорошо, никаких тактильных контактов, я поняла. Видимо, к этому он сейчас не был готов. «Ничего, скоро он оправится. Скоро мы справимся со всеми трудностями и всё закончится. Всё будет в порядке. Обязательно», — успокаивала я себя, продолжая мрачным взглядом оглядывать королевское жилище.

В предполагаемой комнате Чары и Азриэля особенно веяло знакомой обстановкой. Сколько раз я просыпалась в этих стенах, чтобы вновь выйти навстречу очередной смерти? Та же кровать у стенки, пыльный шкаф, комод со старыми игрушками… И старый потрескавшийся горшок со сгнившим цветком на тумбочке, в котором тогда ночевал Флауи и с каждым моим возрождением выбирался оттуда, чтобы успокоить меня, вдохновляя идти дальше и не сдаваться.

Однако при взгляде на эту комнату сразу было понятно, что она уже была рассчитана на двух человек. По обе стороны от стен располагались две кровати, а к обоям заржавелыми булавками были прикреплены детские рисунки золотых цветов и старые выцветшие фотографии, содержание которых было практически невозможно разглядеть из-под толстого слоя пыли.

Я сочувственно обернулась на Флауи. Если у того и были зубы, то сейчас они оказались явно крепко стиснутыми. С мрачным видом тот резкими скачками глаз осматривал комнату, стараясь не задерживаться ни на одном предмете. Решив больше не лезть к нему со своими попытками в поддержку, я направилась к двум лежащим на полу коробкам, о содержимом которых я знала ещё с момента, когда только пересекла порог этой комнаты.

В левой коробке — что примечательно, ведь левая половина комнаты, судя по рисункам, принадлежала Чаре — оказался медальон. Тот самый, который я рассматривала, кажется, лет сто назад на фото в Руинах. Золотое сердце и надпись: «лучшие друзья навсегда». Вот и всё, что осталось от некогда прочной и верной дружбы.

Нервно оглянувшись на совсем поникшего Флауи, я сочувственно улыбнулась ему и быстро накинула медальон на шею. Застёжка оказалась слишком мелкой и, как назло, никак не хотела поддаваться. Нервничая всё больше, я трясущимися руками отчаянно боролась с цепочкой, когда услышала у уха тяжёлый вздох.

— Давай лучше я, — послышался непривычно тихий хрипловатый голос, и тёплые листья накрыли пальцы, мягко отодвигая их в сторону. Спустя долю секунд раздался тихий щелчок и холодное железо обожгло грудную клетку. Ещё пару мгновений на пальцах ощущалось тёплое прикосновение, а на коже шеи чувствовалось лёгкое дыхание, но вскоре всё пропало, и Флауи вновь скрылся за волосами.

Вторую коробку я открывала, уже заранее зная, что увижу внутри. И правда: на дне покоился небольшой нож, острие которого поблёскивало в тусклом свете настольной лампы. На миг нерешительно замерев, я всё-таки взяла его, молясь, чтобы он никогда нам не понадобился.

Дойдя до конца коридора, на стене я обнаружила небольшое зеркало, — удивительно, но на его поверхности практически не было пыли. Из него на нас глядели растрёпанная девчонка в растянутой красной майке и оборванной куртке, а с её плеча хмуро смотрел измученный цветок. Девчонка криво улыбнулась, на миг морщась от своего выражения лица, и тут же растянула губы шире, смеясь над своей недовольной физиономии.

— Ну же, Флауи, улыбнись, ты чего такой кислый? — я шуточно подтолкнула цветок, но тот лишь натянуто оскалился, отчего стал выглядеть ещё унылее.

— Прости, Рейчел, у меня совсем нет на это сил, — он вздохнул, снова хмуро покосившись на своё отражение.

— Ладно, это ты меня прости, что невольно пытаюсь заставить тебя кривляться. Если ты чувствуешь себя плохо и устало, можешь не притворяться, всё в порядке, ты ведь имеешь право на свои чувства, — я легонько дотронулась до лепестков, погладив их.

Флауи благодарно кивнул, чуть успокоившись, а я вновь перевела взгляд на отражение. Поменялась одежда, появились новые круги под глазами, царапины и прорехи на лепестках, но, в целом, из зеркала глядели всё те же Рейчел и Флауи, которые точно так же смотрели на себя когда-то давно в далёких Руинах.

— Флауи, погляди, мы прошли столько дерьма, но, несмотря ни на что, это всё ещё мы, — я широко улыбнулась нашим отражениям. Цветок в зеркале рассеянно захлопал глазами.

— Ну, представь, мы столько всего пережили: столько смертей, боёв, страха, боли, но всё-таки оказались тут, не потеряв ни себя, ни друг друга. Значит, мы и короля сможем пройти, и барьер, всё так же оставаясь вместе. Поэтому не стоит нам отчаиваться и переживать за то, что всё равно от нас не зависит. Верно?

— Пожалуй, верно, — Флауи с сомнением обернулся на меня, но затем, видно, не выдержав, приподнял уголки губ, отвечая на мою глупую улыбку.

— Ну что, к королю?

— К королю.

* * *

— Кстати, Рейчел, я должен тебе кое-что рассказать, — внезапно Флауи подал голос, стоило нам спуститься вниз по лестнице.

Я удивлённо обернулась на цветок, краем сознания отмечая, что мы шагаем по серому кирпичному коридору, в конце которого виднеются силуэты многочисленных каменных строений. В голове смутно вилась мысль, что эти факты можно как-то сопоставить, но, как именно, сообразить я не успела.

— Наверняка ты слышала трагическую историю про гибель королевских детей.

Должно быть, Флауи забыл, что в подземелье я с самого начала встретила его, так что и историю нам с ним слышать не приходилось. Но, поскольку саму её я помнила из игры, я решила кивнуть. Замок Азгора, коридор, рассказ Флауи… ну точно, — я наконец сопоставила все факты и осознала очевидное. Так ведь всё и шло по игре, правда обычно эту историю ведали нам монстры, а вот Флауи рассказывал уже свою только на пути геноцида. Я надеялась, что это простое совпадение, а не очередное дурное предзнаменование.

— Так вот. На самом деле всё было не совсем так, как рассказывают легенды. Это был не несчастный случай и не трагическое стечение обстоятельств. Это был план. Заранее подготовленный план. План, который в какой-то момент обернулся провалом.

Я невольно сглотнула от этого непривычно низкого и уверенного голоса. Казалось, не Флауи, а уже кто-то другой говорит прямо за моим плечом.

— На самом деле Азриэль хотел убить этих людей.

По коже пробежали мурашки от будничного тона, которым была сказана эта фраза. Азриэль хотел убить людей? Именно он, а не Чара? В голове роем витали мысли, но пока я поняла только одно, — всё это время я не знала чего-то чертовски важного.

— Не удивляйся, откуда я так много знаю, — на миг его голос приобрёл прежние высокие милые интонации. — У меня просто есть свои источники, — он невинно улыбнулся, посмотрев на меня.

— Конечно, я так и подумала. Ты ведь вечно знаешь кучу всего, про что я никогда не слышала, — я улыбнулась в ответ. Губы на миг нервно дрогнули.

— В общем, Азриэль с Чарой — упавшим человеком, которого подобрала королевская семья, — хотели разбить барьер, выпустив всех на свободу. Они воображали себя героями, которые освободят народ подземелья и отомстят запершим им. Они разработали план, в котором Чара должна была намеренно отравиться золотыми цветами, пожертвовав своей душой и изобразив несчастный случай. Затем Азриэль должен был поглотить её душу, и они, разделив сознание, пересекли бы барьер, забрав ещё шесть человеческих душ и с помощью них разрушив его, — я согласно кивнула на его рассказ, припоминая, что именно так эта история выглядела и в оригинале. — Первая часть плана удалась, вот только потом всё пошло наперекосяк. В момент, когда Азриэль уже намеревался забрать душу первого человека, Чара внезапно передумала, попытавшись захватить контроль и отвести их обратно домой. Неизвестно, что ею движило — жалость к людям или же понимание, что они уничтожат их с Азриэлем первыми и попытка сохранить хотя бы жизнь брата. В любом случае, им не удалось забрать ни одной человеческой души. Более того, пока они боролись за контроль над телом, люди, увидавшие чудовище с телом ребёнка в руках, решили, что он убил дитя, и напали на них, желая уничтожить монстра. И они добились своей цели, — Флауи смерил меня мрачным взглядом. — Знаешь, Чара всегда была добрым и сочувствующим ребёнком. В её душе, казалось, умещалось сострадание ко всем живым существам и не было ни капельки злости или обиды. Но, умирая, Азриэль почувствовал лютую ненависть, которая клокотала в нём, наполняя его изнутри. И в этот раз она принадлежала явно не ему.

Я шумно сглотнула, стараясь не коситься на Флауи опасливым взглядом. Так значит, изначально убийство людей было его затей? Это именно он подбил Чару на это, а она и вовсе пыталась развернуться назад? Я не верила, что всё это время всё было ровно наоборот. Азриэль был тем, кто хотел уничтожить людей, забрав их души. Внутри меня всё похолодело.

— Трагическая история, — голос прозвучал тише, чем я ожидала. — Только… что ты хотел ею сказать?

Я задержала дыхание, практически замерев на месте, только медленно-медленно переставляла ногу в воздухе. Обернувшись к Флауи, я столкнулась с внимательным взглядом его глаз.

— Ты ведь тоже хочешь разбить барьер, не так ли? — он смотрел, не мигая, и выглядел сейчас удивительно серьёзным для самого себя.

— Да, хочу.

Он кивнул, вздыхая, и на его лице вдруг промелькнуло выражение такой вселенской усталости, будто бы я смотрела в глаза столетнего старца, поведавшего много бед за свою долгую жизнь.

— Давай не будем повторять их ошибок. Пожалуйста. Давай в этот раз обойдёмся без пожертвований друг другом, — сказал Флауи, тут же отворачиваясь и вновь затихая.

* * *

Зал суда встретил нас багровыми лучами света, пробивающимися из-за бордовых витражей, словно бы там, за окном, садилось солнце, окрашивая небеса в закатный красный. Стоило нам миновать парочку колонн, как вдалеке показался приземистый силуэт. Кажется, его не было, когда мы только зашли, а значит Санс появился в своей излюбленной манере — неожиданно и невовремя. Сказала бы я, если бы не ожидала заранее встретить его здесь.

Лучи из окон били ему в спину, затемняя силуэт, так что даже приблизившись, я так и не смогла разглядеть выражение его лица. Но почему-то сейчас казалось, что привычной широкой улыбки на нём не было.

— Как символично на вас падает свет, окрашивая твоё лицо и руки в красный, — Санс криво усмехнулся, блеснув золотым клыком.

— Ага, а у тебя задница красная по такой логике. Наверное, многих монстров пожрала, кучу кровушки попила, да? — я усмехнулась в ответ, где-то с моего плеча послышался тихий смешок.

— Слышь, мелочь, ты там не перегибай. Я в философию и символизм пытался, между прочим, — Санс мгновенно нахмурился, сменяя пафосно-серьёзную интонацию на ворчливые нотки. — Вообще хотел сказать, что я удивлён, что ты дошла до этого места. Думал, ты присоединишься к своему чувству юмора.

Я выразительно подняла брови, не понимая, к чему он ведёт.

— Ну, судя по твоей последней шутке, оно уже давным-давно скончалось, — Санс утробно хохотнул, на что я лишь закатила глаза.

— Да, зато ты у нас прямо шутник от бога.

— Я может и не великий шутник, но зато не лгун и не убийца, — тон Санса мгновенно похолодел. Казалось, его взгляд вот-вот пронзит меня насквозь. Я поёжилась.

— Технически сокрытие правды не является ложью.

— Ты веришь, что каждый человек может стать хорошим, если только пожелает? — две чёрные бездны смотрели на меня так, будто видят насквозь.

Я прислушалась — за окном и правда птицы тихо пели песни, щебеча что-то на своём певчем языке. И почему только я не встречала их здесь прежде? Наконец я раскрыла рот для ответа, но Санс уже снова заговорил, демонстрируя, что моё мнение по этому вопросу здесь мало кого волновало.

— Я вот — нет. Сейчас мне очень хочется в это поверить, но я не могу. И твой пример лишь доказывает мою правоту.

— Но я же сбросила. Я правда не хотела этого, так вышло. Это была даже толком не я! — я услышала, как под конец мой голос начал приобретать истеричные нотки.

— Не сбрасывай ответственность. Ты всё ещё стоишь здесь, только потому что я обещал старой даме не тронуть человека, который выйдет из Руин, — несмотря на его улыбку, мёртвой маской застывшей на лице, его взгляд, тон, вся его сущность сейчас говорили о том, что он не врёт: если бы не обещания, убил бы на месте и бровью бы не повёл. Тем более, у него их даже нет, — некстати прозвучал в голове каламбур. — А ещё я не хочу делать ему больно. К счастью или сожалению, мой брат не способен запоминать предыдущие таймлайны, так что и твоей истинной сущности он не знает. Твоя смерть слишком сильно ранит его. К сожалению, в глубине души он так и остался наивным ребёнком, не готовым к истинной жестокости этого мира.

— Спасибо… за то, что заботишься о нём.

— Спасибо? — Санс резко громко рассмеялся, на миг совершенно ошарашив меня этим. — Малая, даже не думай, что я делаю это хоть чуточку ради тебя. Я заботился о нём с самого детства и буду продолжать делать это дальше, вне зависимости от тебя и твоего существования.

— Что ж, в принципе, я и не сомневалась в этом, — я холодно улыбнулась в ответ.

— Ладно, на самом деле я пришёл сюда не хуями мериться, — зрачки Санса вернулись на свои места, а ледяная улыбка превратилась в прежнюю ухмылку. — Ведь я тоже соврал. В какой-то мизерной степени я всё-таки верю в то, что люди могут меняться. Хочу верить. И очень надеюсь, что не ошибаюсь в своём желании.

— Я вас не подведу. Ни тебя, ни твоего брата, ни всё подземелье.

Санс хохотнул. Видно, его позабавила моя самоуверенность.

— Твой отважный вид очень смешон, но вряд ли это уже имеет значение. В любом случае, тебе не удастся преодолеть Азгора. Жаль, что ему всё-таки придётся узнать о твоей смерти. Хотя, в конце концов, братцу уже давно пора было повзрослеть.

Санс, конечно, никогда не был излишним оптимистом, но если даже он в нас не верил, то вряд ли у нас оставались какие-то шансы. В груди болезненно сжалось спрятавшееся было отчаянье.

— И всё-таки, хотя бы перед своей смертью, надерите хорошенько задницу этому козлу, — Санса задорно усмехнулся перед тем, как вновь исчезнуть, оставляя нас одних в алеющем зале.

Я улыбнулась пропадающему силуэту, чувствуя, как мимические мышцы тут же расслабляются, и улыбка исчезает вместе с телепортирующимся скелетом.

Никто не верил в нашу победу. Никто не верил в своё спасение. И только Флауи, не говоря ни слова, молча опустил листок на моё плечо в привычном поддерживающем жесте.

Я прислушалась — птицы больше не пели, замолкнув до следующего дня, а для нас, вероятно, навсегда.

Нам могло помочь только чудо.

Зал короля встретил нас креслом, поросшим сухим плющом, сгорбленным силуэтом его владельца и садом золотых цветов — единственным живым в этом зачахшем месте. Даже когда нам оставалась до него буквально пара метров, король не обернулся, а лишь издал тяжкий вздох, будто он заранее знал, что мы придём. Что мы уже пришли.

— Приветствую тебя, дитя. Злопожаловать в подземелье. И прощай, — с этими словами Азгор наконец развернулся к нам, демонстрируя заросшее щетиной и шерстью лицо с залёгшими кругами под глазами и усталой улыбкой. — Я ждал вас, а вы наверняка ожидали нашей встречи и своей кончины.

Пока я судорожно подыскивала в своей голове нужный ответ или банальное приветствие, король молча развернулся и последовал дальше по коридору. Даже и не проверил, пошли ли мы следом за ним или нет. Какие же всё-таки эти властвующие придурки самонадеянные. Хотелось бы поупрямиться и остаться на месте, но, к сожалению, сейчас было явно не место и не время для демонстраций тонкостей своего характера, так что, переглянувшись с Флауи, мы всё-таки последовали за ним.

Барьер предстал мерцающим чёрно-белым пространством, которое, казалось, было создано из самой материи и более ничего в себе не содержало. Хотя, наверное, так оно и было. Глаз не мог зацепиться ни за какую стену, — какой-то конец этого нечто, а посреди бескрайней монохромной материи парили шесть капсул с разноцветными душами: доброта, честность, справедливость и прочие цвета — все были здесь и безжалостно напоминали мне о собственной скорой кончине. Пара убийственных движений короля и всё, что останется от меня, окажется в подобной колбе вместе с остальными.

Однако они кое в чём всё же просчитались: моя душа не наполнена храбростью и справедливостью, в ней нет должной настойчивости и наверняка ей не хватает доброты. Но кое-что очень важное в ней всё-таки есть — решительность. Именно решительность позволяла мне двигаться дальше, решительность идти вперёд даровала мне силы для настойчивости и терпения, она наполняла меня храбростью, позволяла использовать всю доброту, что есть у меня, и учиться кое-чему новому: добиваться справедливости любой ценой и оставаться максимально честной с собой и окружающими, чего бы это не стоило. Пусть у меня нет всех этих качеств в абсолютной степени, но решимость помогает мне обрести их там, где они так необходимы, она помогает мне держаться и жить. Решительность всегда дарила мне силы для того, чтобы жить. И наверняка подарит и сейчас. Пусть даже в этот раз будет труднее обычного, но мы всё равно справимся. Не время опускать руки, когда мы почти дошли до самого конца.

Было действительно гораздо сложнее обычного: уже буквально с первой атаки я погибла. Спустя несколько попыток я сумела дойти до третьей, но эта была ничтожная крупица по сравнению со всем боем. Однако мы продвигались. Флауи, хотя и по-прежнему тихим и не своим голосом, но поддерживал меня. Он правда старался, как и все те монстры, которых мы встретили по пути сюда. Они менялись ради нас, как и я старалась меняться ради них. И одно это осознание помогало мне не сдаваться и пытаться вновь и вновь, несмотря ни на что.

— Я не хочу войны. Я не хочу драться с тобой, не хочу уничтожать человечество, жертвуя жизнями своего народа. Я просто хочу вернуть всё, как прежде. Я просто хочу обратно к жене и детям. Но, может быть, после слома барьера удастся вернуть хотя бы частичку былого счастья. Вдруг мне удастся вернуть её?

Король был в отчаянии, что было заметно по его голосу, дому, ему самому и подземелью в целом. Он и правда больше уже ничего не хотел, кроме того, чтобы вернуть всё потерянное обратно. Вот только мёртвых уже не воскресить, а значит и терять ему было нечего.

Хотя некоторые мёртвые всё-таки воскрешаются. И в этом заключался его главный промах.

Я умерла столько раз, что уже давным-давно сбилась со счёта. Даже сам Флауи говорил, что в этом бое мы не сможем без атак. Не убьём короля — не перейдём барьер, а значит застрянем здесь навечно. Тем более, что в этом случае кнопка пощады даже и не маячила в поле зрения, а значит вряд ли она была здесь возможна. Любые разговоры и действия с ним были бесполезны, — он просто ни на что не реагировал. Неужели в этом случае и впрямь было невозможно обойтись без убийства? Ведь некому прийти нам на помощь.

Внезапное осознание вспыхнуло в голове. Ведь даже в игре пощада и действия уничтожались, и оставалось лишь ранить короля, но даже так удавалось не сходить с пути пацифиста и спасти всё подземелье, включая самого Азгора. Быть может, также получится и в реальности? В любом случае, у нас вряд ли будет другой выход.

— Ладно. Пожалуй, ты прав. Я всё-таки попробую атаковать в ответ, потому что иначе нам никак не пробиться.

Флауи в ответ на это лишь удовлетворённо кивнул. Даже сейчас он всё ещё оставался неразговорчив.

Собрав всю имевшуюся во мне решительность, я, миновав уже выученную наизусть первую атаку, взмахнула рукой с зажатым в ней ножом, целясь в максимальное уязвимое место в броне короля. Остриё ножа вошло достаточно глубоко, однако на шкале Азгора отнялось буквально половина одного ОЗ из нескольких сотен, а следующая за этим атака поразила меня насмерть. Выходило, что, даже если ранить короля, пройти этот бой казалось по-прежнему невозможно. Похоже, все они были правы.

— Я знаю, что он кажется непреодолимым, но просто верь в себя, Рейчел. Верь в себя, свои идеалы и мечту. Сохраняй решительность, и мы обязательно справимся.

Интонации Флауи звучали суше, чем обычно, однако его слова по-прежнему имели место быть. К тому же он очевидно был подавлен, но даже в таком состоянии тратил силы на мою поддержку. Все они на меня надеялись, и я не могла позволить себе сдаться сейчас.

Кажется, нам действительно могло помочь лишь чудо.

Очередной перезапуск, очередная атака и очередные слова Азгора о том, что он лишь хочет, чтобы всё было, как прежде. Очередной уворот и, как и ожидается в этой логической цепочке, очередная смерть. Ранить я уже не пытаюсь, потому что очевидно, что это бесполезно. А перспектива драться в луже крови как-то не кажется особо соблазнительной.

Но сейчас что-то очевидно идёт не по обычному плану. Вместо того, чтобы атаковать, король лишь поражённо замирает, глядя куда-то мне за плечо, так что приходится также стремительно обернуться.

Батюшки мои козлы, Ториэль?! Но…

— Дитя моё, прости, что не вызволила тебя раньше, — «мама-коза» неслась к нам на всех парах, причём без привычного желтоватого оттенка безумства в глазах. Она была той же, какой я запомнила её в нашу последнюю встречу: немного взволнованной, немного печальной, но с добрым взглядом и нежно протянутыми руками.

Не помня себя от радости, я за пару долей секунд оказалась в крепких объятиях Тори, чудом не снося её с ног своим стремительным набегом.

— Ох, дитя моё, я тоже очень скучала по тебе… Но не стоит так меня сжимать, а то, боюсь, наша встреча окончится раньше, чем я предполагала, — королева мягко рассмеялась, чуть отстраняя меня от себя. А я, не желая расставаться с мягким тёплым мехом, повисла на ней, аки обезьянка.

— Хей, мелкая! Я знала, что ты идёшь к королю и то, что этого громилу… Кхм, простите, Ваше Величество. Что этого монстра тебе не одолеть, так что пришлось звать с собой всех этих чудиков, — к нам вышла Андайн, благодаря которой моя улыбка растянулась ещё больше, а за ней показались многочисленные монстры: все те, с кем нам посчастливилось познакомиться по пути.

— Хорошо, что мне пришлось тащиться всего полторы комнаты, но всё же это было утомительно. Так что цени это, малая. А тебе, сорняк, привет! — Санс привычно оскалился, а Флауи на плече издал недовольное ворчание.

— Я-я подумала, что мои слова при нашей последней встрече были слишком резки. Так что, как только Андайн сообщила мне, что собирается созывать всех знакомых для помощи тебе, я охотно с-согласилась прийти. Знаешь, я всё-таки верила в тебя, пусть и в глубине души. И рада, что не ошиблась, — даже запыхавшаяся Альфис спешила к нам.

— Я рад, что ты в порядке, человек. Больше не заставляй кого-то такого великого, как я, так сильно волноваться. Пожалуйста.

Стоило мне услышать знакомый бархатистый бас, как я наконец оторвалась от Тори и ринулась ему навстречу, утыкаясь носом в островатые ключицы. Вот кого я ждала больше всего. Теперь я точно знала, что я в безопасности, как и мы все. Даже Азгор сейчас уже вовсе не выглядел таким грозным, как прежде. Теперь он казался скорее тем самым неловким парнем, который стремительно краснеет и запинается после претензий своей бывшей.

Я смотрела, как где-то там Альфис и Андайн тянулись поцелуем друг к другу, а Меттатон восторженно звал папарации, пока рядом с ними вертелся Монстрёнок; как в другой стороне Напстаблук протягивал Смурене диск со своими песнями, а та благодарно улыбалась, обещая послушать и обязательно записать с ним дуэт. Руки Папируса мягко обнимали меня за плечи, скрывая от всех бед, а все друзья вокруг знакомились, общались, влюблялись и, главное, не дрались между собой. Наконец мы все были вместе и в безопасности. И только сейчас я заметила, что кое-кого очень важного не хватает.

— Флауи? — я обеспокоенно оборачивалась по сторонам, осознав, что на плече не было привычного прикосновения обвивших меня корней. Куда только он мог запропаститься?

— Хей, Санс, ты не видел Флауи?

— Нужен мне твой сорняк. Небось роется где-нибудь в земле, поищи его лучше пониже, наравне с его социальным статусом.

— Чёрт. Андайн, Альфис? А вы случайно не видели Флауи? Ну, вы помните, такой говорящий цветок с золотистыми лепестками, всегда сидел у меня на плече …

Все дружно качали головой. Вряд ли в этой суматохе кто-то следил за ним, но всё же, не мог же он просто так запропаститься. Да и зачем ему? А вдруг на него кто-то напал или каким-то образом выкрал, а вдруг…

Внезапное прикосновение к плечу заставило меня резко обернуться. Но ни на плече, ни на шее, ни сзади по-прежнему никого не было. Неужто показалось?

«Прости меня» — прошептал мне кто-то мне на ухо, и, не успела я обернуться, как откуда-то с противоположной стороны раздался испуганный вскрик Ториэль.

Длинные стебли потянулись ко всем вокруг, захватывая их в зелёные коконы. Андайн яростно вырывалась, Папирус утробно рычал, Азгор смиренно повис в своём коконе. Краем глаза я взглянула на Санса: висит, сучёныш, с несчастным видом, мол, вырваться не может. Я-то знаю, что, захоти он, просто бы телепортировался. Значит ли это, что ситуация не столь критична? Или этот мешок костей готов поставить на кон даже собственную жизнь и жизнь своего брата ради сохранения тайны?

— Прости меня, но так будет лучше для всех.

Наконец я обратила внимание на виновника сего торжества. Флауи, изрядно возросший, но всё такой же печальный и беззащитный на вид, восседал между своими жертвами, пойманными в ловушку.

— Лучше? Что будет лучше и для кого? Флауи, я не понимаю, — меня накрыла паника и полное непонимание происходящего, из-за чего изо рта исторгались лишь странные мало что значащие теперь вопросы.

И всё-таки, для кого это — всех? И что в его понимании лучше?

Однако вспышка вместе с резкой ударной волной, отбросившей меня назад, так и не дали мне договорить. Я зашипела от боли, потирая ушибленный затылок, перед глазами всё поплыло, в горле чувствовался тошнотворный ком. Перед расфокусированным зрением мелькали лишь цветные пятна, из которых не удавалось выхватить ничего вразумительного. Что там происходит, что творит Флауи? Наверняка те ещё глупости. Я должна предотвратить их. Я должна как-то остановиться. Я… Я просто… Я просто хочу отдохнуть.

Уставшее сознание отключилось, с облегчением опуская отяжелевшие веки и отправляя меня к дядюшке Фрейду в царство бессознательного.

* * *

— Чара…

Я недовольно зажмурилась, отворачиваясь на другой бок. Кому вздумалось меня будить в такую рань? Ещё и после той ещё незабываемой ночки, судя по раскалывающейся голове.

— Чара…

— Мгфм, ещё пять минуточек…

— Чара… Это я, твой лучший друг.

Резкое осознание этих слов выдернуло меня из полудрёмы. Чара? Лучший друг? Воспоминания последних осознанных минут вспыхнули в голове. Чёрт, Флауи!

Открыв глаза, я увидела перед собой того, кого ожидала сейчас встретить меньше всего. Тот самый монстрёнок с фотографии в полосатом свитере стоял передо мной, светясь доброй улыбкой и протягивая пушистую белую лапу. И где только он достал старую одежду?

— Ф-флауи?

— Рад тебя видеть, Чара. Я знал, что мы ещё встретимся. Я знал, что ты не оставишь меня одного.

Яркий свет ослепил глаза, из-за чего я рефлекторно прикрылась рукой. В следующую секунду свет погас, а вместо того монстрёнка показался монстр, который в буквальном смысле парил над землёй в бордовом одеянии. Это был уже далеко не тот ребёнок ростом чуть пониже меня: теперь надо мной возвышалась пушистая махина под два-три метра в высоту, с огромными закручивающимися на конце рогами и отсвечивающими красным белками глаз. Радостный оскал, отдающий безумием, сверкал на его лице.

— Хей, к-клёвые рожки, чувак! — моя попытка сделать вид, что я сохраняла чувство юмора даже в таких ситуациях, была, наверное, одним из самых жалких зрелищ в этом мире.

— Теперь мы снова вместе, Чара, мы больше никогда не расстанемся.

Он будто и вовсе не слышал меня, только смотрел пугающе-радостным взглядом, пока вокруг нас зияла пустота. Только что это место было переполнено счастливыми монстрами, а теперь… неужели он действительно поглотил все их души? Флауи и впрямь сделал это? Значит, что бы я ни делала, история повторяется.

— Азриэль, послушай, Чара давно умерла. Я не Чара, я — Рейчел, неужели ты не видишь этого?

— Я знаю, что это ты, Чара. Ты всегда была со мной. Ты всегда была рядом. С самого твоего возращения в Подземелье я знал, что это ты.

— Да нет же! Чёрт, Флауи, разуй ты уже глаза, разве ты не видишь, что Чары здесь нет и никогда не было? Она умерла много лет назад! Чара уже никогда не вернётся, очнись! — я отчаянно кричала, пытаясь до него достучаться. Неужели он с самого начала считал меня Чарой? С самого начала Флауи видел во мне сестру, так и не сумев смириться с её смертью?

— Не волнуйся, Чара. Теперь всё будет хорошо. На этот раз мы сумеем спасти всех.

— Нет, подожди!

Словно и вовсе не слыша меня, Азриэль, продолжая широко улыбаться, раскинул руки, взмывая ещё выше. Поднялся ветер, который с каждым мигом становился всё сильнее, пока не превратился в вихрь. Обёртки, бумажки, насекомые — всё слеталось в одну точку, образовавшуюся в пространстве где-то за Азриэлем. Я, не обращая внимания на бьющие по щекам потоки воздуха вкупе со всем, что они уносили с собой, схватилась за ближайший выступ в скале и изо всех сил держалась за него, чтобы не полететь следом. Кажется, в промелькивающем мусоре мелькнула голова Фроггита, Плакселота… Эта дыра не за ним, а в нём! «В его душе» — сказала бы я, если бы ситуация была не слишком критичной для драматичных каламбуров. Точно, он поглощает души всех монстров подземелья — история повторяется, вне зависимости от всех моих действий.

Дикий хохот на грани истерики оглашал стены подземелья. Он окончательно свихнулся и вряд ли под «спасением» имел в виду что-то хорошее. Скорее всего, для него спасение всех может быть только во смерти. Значит, он собирается уничтожить подземелье.

История повторяется… Пальцы немели, грозясь вот-вот ослабнуть, чтобы ураган захватил и меня, унося прямиком к чёрной бездне. На периферии сознания маячила мысль о том, что я должна была сделать что-то ещё. Какое-то действие игрока спасало финал, всех монстров и само подземелье. Вот только уставшие руки уже совсем отказывались меня держать, начиная потихоньку соскальзывать, палец за пальцем отпуская последнюю опору. Как же хотелось просто закрыть глаза и поддаться течению…

На последних крохах затухающего сознания я почувствовала, как руки отпускают холодный камень, а всё моё тело захватывает порыв ветра, унося куда-то прочь.

Темно. Слышен лишь отдалённый равномерный писк. Где-то сквозь ватную пелену можно различить неясные голоса, тяжёлые вздохи и, кажется, всхлипы.

— Она же очнётся? — послышался женский голос.

— Она ещё жива, так что непременно выкарабкается.

Кажется, женщина сказала что-то в ответ на это, однако писк с каждым разом становился всё громче, а гул в ушах всё нарастал, из-за чего расслышать слова стало невозможно. Шум становился всё громче и громче с каждым мгновением, пока окончательно не слился в невыносимую какофонию звуков. В какой-то момент, когда казалось, что барабанные перепонки вот-вот лопнут, внезапно всё стихло.

Через пару мгновений я начала различать неясные фоновые звуки, такие как пение птиц вдалеке, шум ветра и чьи-то взволнованные голоса. Кряхтя от раскалывающейся головы, я разлепила веки, с трудом принимая сидячее положение.

— Дитя моё! — перепуганная Ториэль подбежала ко мне, осторожно приобнимая и успокаивающе поглаживая по голове. Так вот кому принадлежал тот женский голос!

— Я же говорил, что она очнётся. Такие мелкие заразы, как она, так легко не убиваются, — послышался ехидный смешок Санса и следом обиженное оханье от тычка Папса. А вот наверняка и тот мужской голос, который отвечал. Удивительно, как моё сознание исказило их восприятие, знатно я стукнулась головой, однако.

— Ну ты и напугала нас, мелочь, — подошедшая Андайн широко улыбнулась, щедрым махом хлопнув меня по плечу, так что восстановивший было равновесие мир вновь пошатнулся.

— А-андайн, осторожнее, вероятнее всего у неё сотрясение и такая нагрузка может плохо сказаться на её самочувствии.

— Сотрясение?! Моё дитя, какой ужас! Альфис, скажите, мы можем что-то сделать? Наверное, нам срочно нужны какие-то лекарства и немедленный постельный режим! — Ториэль тут же принялась щупать мой лоб и осматривать голову на наличие повреждений, не переставая причитать.

— Ториэль, не волнуйтесь, я в порядке, — я постаралась ответить это как можно энергичнее и жизнерадостней, начиная приподниматься.

— Не беспокойтесь, Ваше Величество, я о ней позабочусь, в том числе и о соблюдении постельного режима, — тяжёлая рука в перчатке приземлилась на моё плечо, заставляя сесть обратно.

— Па-апс, да всё в порядке, правда, — я закатила глаза, принимая надутый вид, но в глубине души тронутая его заботой.

— Думаю, человеку стоит позволить хоть раз нарушить постельный режим хотя бы ради того, чтобы полюбоваться на наружность. Всё-таки не каждый день у нас разрушается барьер, — послышался мягкий басовитый смех. Повернувшись, я заметила короля Азгора с виноватой улыбкой на лице.

— А ты вообще молчи, старый чёрт. Если бы я не подоспела вовремя, она бы наружность могла никогда больше и не увидеть! — Ториэль в яростном возмущении замахнулась рукой на Азгора. Тот втянул голову в плечи, испуганно глядя на бывшую жену, а я прыснула от этой картины, тут же маскируя смех в кашель. — Ах, милая, ты заболела? — Ториэль снова обеспокоенно потрогала мой лоб. — Вот до чего ты довёл ребёнка, остолоп!

— Спасибо, я правда в порядке, — откашлявшись и отсмеявшись, я улыбнулась, глядя на всех собравшихся и хлопочущих вокруг монстров. Здесь были все: Ториэль с Азгором, Папирус с братом, Андайн с Альфис. Как и следовало ожидать, недоставало лишь одного Флауи… — Стоп, барьер разрушен?

До ушибленной головы только сейчас дошёл смысл фразы про наружность. Все согласно закивали, обмениваясь восторженными комментариями по этому поводу.

— Мы дожидались тебя, Рейчел, чтобы вместе с тобой выйти наверх.

— Простите, но, кажется, вам придётся ещё немного подождать, — я вскочила на ноги, тут же хватаясь за голову, в которой резкий подъём отозвался тупой болью. — Если хотите, можете пойти без меня, я потом догоню!

С этими словами я быстрым шагом направилась к выходу из зала, игнорируя обеспокоенные крики о том, что такой быстрый подъём и долгая ходьба могут мне навредить.

* * *

Так значит, Флауи с самого начала задумал разбить барьер, а я зря испугалась, решив было, что он собирался разрушать подземелье. Это же Флауи, он ни за что бы так не поступил. И о чём я только думала, когда полагала такое?

Но одна деталь всё ещё не давала мне покоя. Почему он называл меня Чарой? Значит ли это, что он и впрямь с самого начала принимал меня за свою погибшую сестру? Если это так, то это будет весьма… больно. Потому что тогда выходит, что никакой Рейчел для него никогда и не существовало.

Не успела я дойти до Ядра, как мне позвонил обеспокоенный Папирус с вопросами о том, куда я так внезапно убежала и всё ли в порядке. Я, улыбаясь для придачи голосу более весёлой интонации, ответила, что просто захотела попрощаться с подземельем, прежде чем покинуть его, вероятно, навсегда. Тот удовлетворился ответом и пообещал передать это остальным, чтобы они не мучали меня вопросами почём зря. Я уже искренне благодарно улыбнулась в трубку и с облегчением отключила звонок. И впрямь ведь волнуется, бедняжка.

Врать Папсу не хотелось, но и рассказывать всю правду о произошедшем с Флауи я тоже пока не решалась. Да и к тому же, полной ложью это не являлось, ведь я действительно хотела бы попрощаться с подземельем и его обитателями, — всё-таки, я уже успела к ним изрядно привязаться за тот небольшой, но насыщенный отрезок моей жизни, что я провела здесь.

Все монстры, встречающиеся мне по дороге, оказались непривычно дружелюбными и жизнерадостными: кто-то с восторгом повторял о том, что барьер разбит, кто-то планировал свою жизнь на поверхности, а кто-то делился рассказами о том, что видел меня по телевизору. Но их объединяло одно: все они с необычайной теплотой благодарили меня за подаренную им свободу. Не знаю уж, новости ли или слухи так быстро разнесли весть о том, кто именно разбил барьер, но слушать их было действительно приятно и даже трогательно до учащённого сердечного ритма. Выходит, я и правда кому-то смогла помочь? Осчастливить стольких существ? Как же, оказывается, приятно осознавать, что и ты иногда бываешь не так уж и бесполезна для этого мира.

Бургерпентс, к которому я не удержалась и всё-таки заскочила по дороге, в честь такого знаменательного события вручил мне гламбургер за счёт заведения и с меланхоличной улыбкой сообщил, что на поверхности собирается продолжать также прозябать свою жизнь.

Меттатон, встретившийся мне в Водопадье около дома Напстаблука, с восторгом рассказал об образованной ими с кузеном и Смуреной музыкальной группе, подарил каким-то чудом уже сделанные пригласительные с визиткой и в таких красках описал их планы на ближайший концерт, что окончательно засмущал Напстаблука, из-за чего последний буркнул что-то по типу «вообще-то, всё должно было быть намного мрачнее и готичнее».

Монстрёнок обнаружился при входе в Снежнеград, и уже в первую секунду встречи подлетел ко мне, принявшись нарезать круги вокруг, восторженно рассказывая о том, что теперь Великий Папирус, о котором он прознал как о помощнике «освободителя» и «взглянул на него с более крутой стороны», его новый герой. Я улыбнулась на эту новость, зная, что Папсу она непременно понравится. А уж детская восторженность, с которой Монстр Кид будет носиться вокруг него, точно должна ему приятно польстить.

Там же в Сноудине мне встретились и Амальгаметы, стоящие вместе со своими семьями. Их родственники благодарили меня теплее и искреннее всех, а вид всех их счастливых, наконец воссоединившихся со своими семьями, был лучшим подарком для меня.

По пути я повстречала множество монстров, начиная от Фроггитов и заканчивая осьминогом из Водопадья. Казалось, нам удалось увидеться с каждым, кто хотя бы раз встречался мне на пути. Вот только того, кто сопровождал меня весь этот долгий путь, нигде не было, и от этого от каждой встречи оставался тоскливый осадок где-то в глубинах сердца.

Наконец достигнув той самой поляны золотых цветов, на которой мне однажды посчастливилось очнуться, я с облегчением увидела знакомый полосатый свитер и радостно ринулась навстречу.

— Флауи! Ой, то есть, Азриэль. Слава Биллу, я уж думала, что тебя не найду, — добежав, я опустилась прямо цветы, присаживаясь рядом с другом.

— Ты искала меня? — он неуверенно обернулся, поднимая на меня виноватый взгляд. — Я думал, ты на меня злишься.

— Злюсь? За что? Хей, я же поняла, что ты разрушил барьер и на самом деле не задумывал ничего плохого, — я улыбнулась, добродушно потрепав его по плечу. — Да даже если бы ты всё-таки пожрал души всех тех монстров, так и не выплюнув, всё равно после всего, что мы с тобой прошли вместе, я бы не смогла вот так вот просто тебя оставить в покое, как минимум не расспросив, какого, собственно, хрена. — Азриэль натянуто улыбнулся в ответ, изображая тусклый смешок от неудачной шутки.

— Прости, что напугал тебя. Когда ты в очередной раз ответила, что намереваешься разбить барьер, при этом отказавшись убивать короля, я понял, что с твоим упрямством тебя не переубедить. Поглотить души было единственным выходом, который я видел. Правда выглядело это всё, наверное, не очень, — он нервно усмехнулся, теребя край свитера.

— Не волнуйся. Я всегда знала, что такой добренький дохляк, как ты, не способен ни на что плохое, — я шуточно пихнула его в плечо, получая в ответ звонкое айканье. — Хотя, признаться, твой грозный видок в той твоей летающей ультра-форме на пару минут заставил даже меня в этом усомниться. Зато ты был как никогда крут! Увидь я тебя такого в каком-нибудь фильме, непременно стала бы твоей фанаткой, — я с улыбкой потрепала его по голове, мимолётно ощутив два тёплых отросточка на месте рогов. — И рожки-то у тебя были покруче этих.

Я прыснула, когда в ответ на это Азриэль шуточно боднул меня в плечо, на практике демонстрируя свои нынешние рога.

— Меня только одна вещь беспокоит, — я неуверенно переступила с ноги на ногу, ловя напряжённо-вопросительный взгляд Азриэля. — Ты и впрямь всё это время видел на моём месте Чару?..

— А, это? — я с удивлением услышала облегчённый выдох. — Из-за такого большого количества душ мой разум помутился, так что я нёс всякий бред. Честно говоря, я уже толком и не помню, что говорил тогда… Ох, говоришь, это что-то было про тебя и Чару?

— Да! Ты называл меня её именем, отказывался слышать мои доводы о том, что это не так, и утверждал, что мы с тобой теперь навсегда вместе. Приятно, конечно, но больше жутковато, если честно.

— Прости, мне очень стыдно, — он зажмурился, пряча лицо в пушистых ладонях и покачивая головой.

— Да ладно тебе, я понимаю. Я бы, наверное, после стольких душ несла бы бред и похуже. Главное, что всё закончилось и все остались целы. Я правда рада, что ты в порядке.

— А я рад, что ты со своим «везением» всё-таки дожила до конца, — Азриэль тепло улыбнулся, а я сгребла его в крепкие объятия.

Тёплая шёрстка приятно проходила сквозь пальцы, а голова с маленькими рожками упиралась в плечо, чуть подрагивая с приглушёнными всхлипами. Я нежно поглаживала его по затылку, давая выплакаться со спокойной душой. Казалось, в моих руках сейчас находился всего лишь маленький напуганный ребёнок. Хотя, почему казалось? По сути ведь так и было: всего лишь маленький мальчик, что слишком рано потерял родителей и лучшую подругу, со смертью которой он не мог смириться до самого конца. Наверное, в какой-то момент он всё-таки видел её во мне, вряд ли это вырвалось у него тогда просто так. Хотя, скорее всего, поначалу он хотел видеть, но… сомневаюсь, что мы с ней настолько похожи и вряд ли я когда-нибудь смогу её заменить, да и не нужно это на самом-то деле. Буду просто Рейчел — новой подругой. Где-то более сумасшедшей, где-то менее понимающей, а где-то, возможно, более жестокой. А может и менее. С этим мне так и не удалось разобраться до конца.

Я прикрыла глаза, вслушиваясь в затихающие всхлипы и замедляющееся дыхание. В какой-то момент мягкая шёрстка перестала ощущаться под пальцами, а тёплое тело куда-то пропало из объятий. Я с испугом открыла глаза, обнаруживая перед собой потрёпанный золотой цветок, грустно опустивший свои лепестки.

— Прости, я так и знал, что эта форма долго не продержится без поддержки душ, — он виновато вздохнул, тут же потускнев.

— Ничего, зато в таком виде мне привычнее тебя видеть, — я опустилась на коленки, осторожно погладив один из лепестков.

— Пожалуйста, не говори родителям, что это я. Я не хочу их нагружать. Да и они наверняка разочаруются, увидев меня таким.

— Ну что ты такое говоришь. Они же твои родители. Думаю, хотя бы в вашем мире родители принимают своих детей, какими бы они ни были, просто потому что они их дети. Или хотя бы стремятся к этому, — я робко улыбнулась, а Флауи неуверенно поднял на меня печальные глаза.

— Я знаю, но я всё-таки пока не готов предстать таким перед кем бы то ни было.

— Хорошо, я понимаю и никому не скажу. По крайней мере, пока ты сам не решишься рассказать об этом.

— В смысле сам? — Флауи настороженно поднял на меня взгляд.

— Как это «в смысле?» В самом что ни на есть прямом. Ты же не надеялся остаться сидеть здесь с драматичным видом? — с этими словами я подобрала Флауи и, прежде чем он успел что-либо сообразить, закинула себе на плечо на его привычное место.

— Ну что, пришло время наведаться к остальным и показать вам всем долгожданную поверхность.

* * *

А та встретила нас ярко-оранжевым закатом и огромным полукругом солнца на всё небо. Как я и ожидала, вышли мы вовсе не к моему городу. Вдалеке виднелись черепушки крыш какой-то мелкой деревушки, окружённой горами, которых уж точно не наблюдалось поблизости нашего родного мегаполиса. Я даже не была уверена, что это то время и тот век, из которого я пришла. Хотя, на самом деле, сейчас это было уже и не важно.

— И всё-таки я рад, что в итоге не ошибся, — я обернулась, встречаясь с одобряющим взглядом Санса.

— В чём это ты не ошибся? — Папирус подозрительно взглянул на брата.

— В том, что поверхность на самом деле невероятно скучная, — тот тут же перешёл на свой обычный ехидный тон.

— Вы посмотрите, он даже сейчас продолжает это утверждать. И это я ещё упрямая! — я поддержала спектакль, приняв напускной ворчливо-недовольный вид.

— А мне нравится, — неожиданно добавила Ториэль, и впрямь с искренним восхищением глядя на небо. — Если вы тут живёте и видите такое каждый день, то… я вам даже чуточку завидую, — она хихикнула, мягко улыбаясь.

— Мне тоже очень нравится, — Азгор, не упуская возможности, тут же приблизился к королеве, робко протягивая к ней лапу.

— Не смей даже прикасаться ко мне, остолоп! Видеть тебя не хочу, — Ториэль отвернулась, хмыкнув, и принялась решительным шагом спускаться с горы. — Пойду полюбуюсь на вид с другого ракурса, где не будет всяких поддакивающих недоумков.

— Тори, постой! — король засеменил за ней следом.

— Не смей меня так называть, козёл!

— Но ты же сама коза!

— Ах ты…

Мы со скелетами дружно прыснули, наблюдая за собачащейся парочкой. Или лучше будет сказать «козлящейся»?

— Агрх, да они там сейчас передерутся! Я должна как минимум за ними проследить и как максимум присоединиться, — Андайн решительным шагом двинулась за ними.

— А-андайн, погоди! Эта местность ещё не изучена, и, согласно моим прогнозам, там может быть… — голос учёной утонул где-то среди деревьев вместе с переругивающимися монстрами.

— Кхм, Рейчел. Полагаю, и тебе есть куда пойти? Или… ты всё же согласна остаться с нами?

Папирус протянул мне руку, в ожидании ответа смотря прямо в мои глаза. В воздухе передо мной возникли две светящиеся надписи: «я хочу остаться с вами» и «мне есть куда пойти». В лицах остальных ничего не изменилось, все продолжали смотреть на меня — видимо, и эти кнопки видела лишь я. Что ж. Вот и самый главный выбор этой истории. Вернуться домой к наверняка ждущим меня родителям и друзьям или всё-таки остаться здесь, с теми, кто практически стал для меня новой семьёй и новыми друзьями? Как ни странно, выбор был очевиден. По крайней мере для меня.

— Не волнуйтесь, вы от меня так просто не избавитесь. Я останусь с вами навсегда, — с этими словами я вложила руку в ладонь Папируса. Рука прошла сквозь нужную кнопку, и та с тихим щелчком растворилась.

Кажется, будто где-то на подкорке сознания вновь послышался едва различимый равномерный писк, который вскоре прервался, становясь сплошным звуком. Где-то особо громко вскрикнула птица, а на деревьях зашелестели листья, — должно быть, из-за них эти звуки мне и показались.

С другой стороны от меня Санс закатил глаза и в тайне от глаз Папируса изобразил рвотный рефлекс. На что я с ехидной усмешкой точно так же взялась и за его костлявую ладонь крепкой хваткой, не давая вырваться. Впрочем, после нескольких слабых попыток он прекратил это дело, возможно, расценив, что в такой момент можно и поступиться со своими принципами. А может просто решил не тратить энергию зря, кто его знает.

Таща скелетов за собой, с Флауи на плече я вприпрыжку двинулась навстречу закату, уже готовя Сансу коронное «кто быстрее» для спуска с холма. Наконец-то я была действительно дома. И наконец по-настоящему счастлива. Всё было хорошо.

Примечания:

Предупреждение: если вы категорически не хотели бы менять этот хеппиэнд на что-то иное, то можете сразу переходить к титрам. Ну а тем, кто готов узнать историю полностью и остаться с Рейчел до самого конца, приятного чтения :)

Пы.сы. Чтобы полностью понимать, в чём дело, можете перечитать 14-ую главу и глянуть первую половину 18-ой.

Белые стены палаты оглашает размеренный писк кардиомонитора. На кровати покоится красноволосая девушка, в которой из-за пугающе бледного лица с тёмными кругами под глазами, многочисленных капельниц и трубок, воткнутых в её тело, измученные горем родители с трудом узнают родную дочь.

— Доктор, вы уверены? Быть может, это временное последствие травмы или… — отец выглядит сейчас чуть более хладнокровным, нежели мать, которая едва сдерживает слёзы, чтобы не разрыдаться вновь.

— Я сожалею, но это определённо коматозное состояние. Это в принципе удивительно: она упала с такой высоты и не разбилась, оставшись живой. Считайте, вашей дочери уже повезло. И если повезёт ещё больше, то она сможет очнуться. Однако на это мы, к сожалению, не можем дать никаких гарантий.

Женщина не сдерживается, громко всхлипывает и содрогается в беззвучных рыданиях, утирая красные опухшие глаза. Мужчина тут же подбегает, приобнимает дрожащие плечи и утешающе поглаживает жену по волосам, небрежно стянутым в тугой хвост. Та прячется в плечо мужа, пока на ощупь достаёт из сумочки белый носовой платок и шумно сморкается в него.

Сами они одеты в белые халаты, белые маски стянуты на подбородок, белая шапочка врача и белая пациентка на не менее белых простынях, и все они — в окружении таких же белых стен. Всё кругом такое белоснежное, будто бы пациентка уже вознеслась в мир иной, оказавшись в раю. И лишь ярко окрашенные пряди волос, разбросанные по белой подушке, контрастируют, выбиваясь из этого больничного рая.

— Сколько раз я говорила ей не лазать на крыши, сколько раз запрещала, а она всё равно меня не слушала! — женщина на миг отвлекается от плача, чтобы со слезящимися глазами и покрасневшими щеками высказать отрешённому врачу свой праведный гнев. — Это всё её дружки, вот до чего они довели нашу дочь! — теперь она поворачивается к мужу, злобно упирается пальцем ему в грудь, а потом вдруг резко теряет весь свой гнев и снова в тихих рыданиях падает ему в объятия, — тот извиняющимся взглядом смотрит поверх подрагивающей макушки на врача.

Врач — женщина со строгим лицом и файликом в руках — лишь смотрит молча в бумаги, никак не комментируя ни слова несчастной матери, ни немые извинения её мужа. Когда женщина совсем затихает, она лишь говорит с всё той же дежурно-сочувствующей интонацией.

— Сейчас она должна бороться. Её организму нужно сохранять стойкость, лишь тогда она сможет выжить.

От этих слов мать заходится в новых рыданиях, уже не сдерживаясь и плача вслух, — муж отчаянно пытается её успокоить, с потерянным видом осторожно поглаживая её по трясущимся плечам — словно те в любой момент могут ударить током.

— Дорогая, пожалуйста, успокойся. Вспомни, это же наша Рейчел. Она сможет, я верю в неё. Она не может погибнуть вот так, — мужчина говорит это ласковым голосом, продолжая мягко поглаживать жену по голове, будто утешает маленького ребёнка, однако без особого труда можно понять, что он и сам мало верит своим словам.

* * *

— Пожалуйста, не умирай, вернись к нам.

Тихий отчаянный плач оглашает стены палаты, заглушая монотонный писк.

* * *

— Я сожалею, но я, как врач, обязана оповестить Вас о наших прогнозах. Ей недолго осталось. Решите сами на своё усмотрение, стоит ли осведомлять об этом вашу жену.

* * *

— Не плачь, дорогая. Она не умрёт. Она останется с нами навсегда в наших сердцах.

Писк наконец прекращается, а на мониторе вырисовывается сплошная прямая линия. Сердце Рейчел останавливается.

* * *

— Я останусь с вами навсегда, — с этими словами Рейчел вкладывает руку в ладонь Папируса. Рука проходит сквозь нужную кнопку, и та с тихим щелчком растворяется.

Примечания:

Для пущей "атмосфЭры" можно включить на фон подходящий саунд ? https://youtu.be/jBBKs_0LFUg / https://youtu.be/GlbYtLUdBqQ

Фроггит: вместе с Маффет переселился в Австралию, где сдружился со своими сородичами. Всё ещё опасается подозрительных девочек с палками.

Напстаблук: наконец дослушал рассказ о человеческой музыке. Участвует в различных хоррор-квестах и тематических мероприятиях, показывая свой коронный номер «Убийца-Блук» и успешно пугая им всех людишек. Первое время под шумок торговал призрачными бутербродами, но вскоре завязал, получив парочку жалоб от местных. Как прежде представляет себя мусором в одиночестве, но теперь его от этого занятия отвлекают частые гастроли с музыкальной группой.

Снегоцып: подался в стендаперы. Теперь со сцены рассказывает про свои взаимоотношения с семьёй, подкрепляя их снежными шутками. Заработал некоторую популярность и одобрение в своих узких кругах.

Ледошляп: наконец почистил шляпу от кетчупа.

Догго: узнал в местных зоомагазинах, как правильно употреблять собачье печенье. Попробовал. Ему не понравилось.

Аарон: заслуженный бодибилдер, принимающий участие в соревнованиях от лица всего народа монстров. Имеет переменный успех.

Монстрёнок: является основателем фан клуба Папируса. Наконец отрастил руки и всё-таки дошёл до физики с химией. И до экзаменов.

Грязевой Птицелов (Мойша): наконец-то сходил в ванную. Присоединился к местному орнитологическому заповеднику.

Темми: по-прежнему занимаются производством Темми-хлопьев. Воспользовавшись тем, что в договоре упоминалось лишь Подземелье, на поверхности Рейчел с Флауи рассказали нужным монстрам о секретном ингредиенте, поэтому картон пришлось заменить на нечто более съедобное. Людям очень полюбился образ «серьёзных собачек», так что в ближайшем будущем Темми планируют расширять производство, выпуская свой мерч.

Манекен: уговорил кузена пристроить его к нему в хоррор-квесты, теперь успешно пугает детей завываниями. Потихоньку самореализуется и смелеет за счёт чужого страха.

Смурена: выступает солисткой в музыкальной группе с Напстаблуком, Меттатоном и Бургерпентсом. Выпросила у Рейчел разрешение взять спетую ими песню в свой репертуар, теперь исправно на всех концертах исполняет «Этот мир так жесток» в рок обработке. У Флауи она стала самой первой и единственной любимой песней от этой группы.

Вулканчик: ищет любителей жарких объятий. Те с удовольствием находятся среди одиноких, изголодавшихся по теплу и тактильности людей с севера.

Маффет: Вслед за Фроггитом переселилась в Австралию, открыв там свою пекарню. Руководит местным активистским движением по защите прав пауков.

Амальгаметы: счастливы со своими семьями. Простили Альфис и больше не держат на неё зла.

Ториэль: научилась печь пироги, рецепт которых не включает в себя улиток. Однако не стала отказываться от возможности пугать непослушных детей подменой нового пирога своим традиционным.

Андайн: стояла во главе идеи с основанием полицейского участка для монстров, так что после её воплощения в жизнь была назначена его руководителем.

Меттатон: выступает в музыкальной группе вместе с Напстаблуком, Смуреной и хмурым Бургерпентсом на подтанцовке, гастролируя по миру. Выпустил множество брендов, а также стал новым лицом компании Японии, занимающейся производством роботов, чем очень гордится.

Альфис: сотрудничает с той самой японской кампанией, обмениваясь с ней научными и инженерными знаниями. Для удобства вместе с Андайн переехала в Японию, с головой погружаясь в аниме-культуру.

Азгор: занимаясь любимыми растениями, незаметно для себя стал хорошим флористом. Всё ещё по старой памяти пользуется у монстров уважением и страхом, но к власти больше не возвращается. Подбивает клинья к бывшей жене. Иногда успешно.

Санс: живёт с братом и Рейчел, соревнуясь с последней за самую грязную комнату. Пока выигрывает он, потому что собственную комнату Папирус загрязнять не позволяет. Но чаще всего они соглашаются на ничью, когда им обоим прилетает по шапке и приходится отправляться праздновать общую ничью совместной уборкой. Сам Санс подрабатывает в университете, заменяя профессора физики, а по вечерам сменяет Снегоцыпа, рассказывая научный стендап.

Папирус: открыл собственный ресторан, поселившись вместе с братом и Рейчел на втором этаже. Последняя является его самым частым посетителем, пользуясь тем, что для завтрака, обеда и ужина надо всего лишь из спальни спуститься на первый этаж. С карьерой Королевского Стражника полностью расстаться он не решился, так что до сих пор периодически заменяет Андайн на службе.

Флауи: сразу после выхода на поверхность получил обещанные десять штук старфе и к ним двадцать трубочек. Живёт с Рейчел в доме скелетов. Решив поберечь свою психику, поселился в комнате Санса. Ко всеобщему удивлению, эта парочка отлично сжилась, даже не отказавшись от привычных задирок друг друга. Периодически навещает отца с матерью, но о своём происхождении рассказать пока не решается.

Комментарии автора (осторожно, много ненужных букв):

Итак, вот и закончилась моя пятилетняя(!) работа над этим фанфиком. Да, были огромные перерывы, но всё-таки сама его идея вынашивалась и продумывалась с таких далёких времён. Подумайте только, на момент первой главы я только собиралась в 9-й класс, а теперь уже через считанные дни (о ужас) пойду на 2-й курс универа.

Наверное, последние 10 глав, а может и раньше, вышли довольно сухими и скомканными, я догадывалась и даже на всякий случай предупреждала, что так будет, потому что, увы, я давно ушла из самого фандома, да и долгое время практически ничего не писала. Однако я счастлива, что эту работу удалось довести до её логического конца и, сменяя её статус на «закончено», испытываю очень смешанные чувства, в том числе и грусть — всё-таки, я уже привыкла за все эти годы носить её где-то под сердцем.

Я хочу сказать большое спасибо всем-всем-всем, кто хоть как-то участвовал в её написании и прочтении: тем, кто оставлял отзывы, кто рисовал рисунки и арты, кто нажимал на «нравится» и «прочитать позже» и тем, кто просто безмолвно читал, оставаясь невидимкой. Конечно, отдельная благодарность моей дорогой бете — всё-таки она вместе со мной провела колоссальную работу и терпела все мои бесконечные уходы и приходы) Надеюсь, что вместе с трудом и опытом она получила и чуточку приятных впечатлений.

В общем, спасибо вам всем за прочтение, и у меня есть одна небольшая, но очень сильно важная для меня просьба. Мне бы очень хотелось, чтобы сейчас каждый — и кто периодически что-то писал в комментарии, и кто молча оставался в тени; не важно, читаете вы в тот же день, когда вышла эта часть, или через несколько месяцев или даже лет после, пожалуйста, все-все вы, прямо сейчас, после того как дочитаете мой авторский бред, перейдите в комментарии и оставьте хотя бы парочку слов в отзывах. Я не требую ни длинных рецензий, ни какой-то обязательной конструктивной критики, это даже не должен быть непременно положительный отзыв. Я просто очень хочу услышать ваши впечатления, эмоции от концовки и прочтения в целом, ну и наконец увидеть вас самих — живых, материальных, с авами и никами, а не просто безликие цифры, и понять, что у меня и моей работы и впрямь есть какие-то читатели и это всё не было написано просто в пустоту. От тех счастливчиков, которым удалось прочитать (или перечитать) всё разом от начала до конца, не прерываясь на мои бесконечные уходы, я особенно жду отзывов, впечатлений, а может и критики)

А теперь немножко оправданий по самой работе (осторожно, спойлеры для нечитавших эпилог). Писать я начала психологически ещё будучи несмышлённым наивным ребёнком, а оттого моя изначальная идея показать не стереотипную (прикиньте) для нашего фандома героиню и сделать её действия более реалистичными и типичными для подростка (чтобы она не была непременно той самой белой овечкой, с самого начала готовой жертвовать собой ради всех и вся, что меня так бесило в местных попаданцах) накрылась медным тазом, и вместо этого я уплыла в далёкие дали приколов, приключений и, к сожалению, той самой стереотипности, а может где-то даже и мерисьюшности (тут уж на ваш суд). Но работа вышла такой, какая она есть, и я всё равно люблю и её, и саму Рейчел за все те труды, старания, за время и — главное — эмоции, которые я в неё вложила. А потому очень надеюсь, что она полюбилась и тебе, дорогой читатель.

Она не несла никаких глубинных смысловых нагрузок, не была нацелена на гениальные сюжетные повороты, но зато давала возможность и автору, и читателям вновь вернуться в события любимой игры, прожить их заново, но немножко под другим углом, и я очень надеюсь, что эту возможность ей удалось реализовать.

Эпилог, конечно, очень удобно прикрывает все нелогичности и скорее всего обламывает читателей, но не осуждайте женщину, ведь оно так было задумано ещё в самом-самом начале, а не просто прилеплено в конце. Чтобы в этом убедиться, вы можете перечитать главы, указанные в комментарии перед эпилогом (если что, эти отсылки не были добавлены при редактуре, а имелись там с самого начала). Возможно, кто-то благодаря им догадался о таком исходе ещё раньше — об этом мне тоже было бы очень интересно узнать от вас в комментариях.

Но, собственно, да, ещё с самого начала это всё было задумано, по сути, коматозным сном Рейчел, которая как раз в ночь перед падением думала об этой вселенной, а потому её мозг вкупе с воображением и поместили её туда. Оттуда и некоторые ООСы и «злая» Чара, которая в самом андерфелле вроде как должна быть доброй. Просто весь этот мир — это то, как видела данную вселенную сама Рейчел, потому все монстры в конце концов становились к ней дружелюбны, несмотря на свою предполагаемую жестокость и ненависть к людям. Ведь в них её мозг воссоздал так нехватающих ей в реальной жизни настоящих близких друзей и в чём-то даже любящую, понимающую её семью.

Но не огорчайтесь таким исходом. Ведь, в конце концов, как говорили великие: «конечно, это происходит в твоей голове, но кто сказал, что поэтому оно не должно быть правдой?».

Всем ещё раз спасибо за прочтение и удачи, встретимся в комментариях~