Пять минут до рассвета (джен)

Похороны назначили на среду. Влад даже не заметил, как прошли почти два дня. Он словно лег спать после того, как уехали скорая и полиция, и проснулся перед самой поездкой в морг и на кладбище.

Из Германии на следующий день после смерти Рены ранним утром прилетела фрау Лехнер — ее мать. Отцу стало плохо с сердцем, и он остался дома. Он был русским, ее отец, а мать — немкой. Познакомилась с мужем в Германии, куда он прилетал как турист, и отправилась за ним в Россию, где родила Рену и ее брата — Антона. Рената много раз рассказывала об их уговоре — мама оставила себе немецкую фамилию, дети получили русские имена. Они жили в России, родители не так давно вернулись в Германию.

Последний раз фрау Лехнер прилетала на похороны Авроры.

В эти дни она поселилась в комнате Авроры. Та так и осталась почти нетронутой. Мебель, полки с книгами, стол — всё на месте. Рена только игрушки по коробкам сложила. Предложение Влада остановиться в гостинице фрау Лехнер проигнорировала. Впрочем, ее присутствие прошло мимо него. Он понемногу выпивал. Совсем по чуть-чуть, практически каждый час, подмешивал водку в чай и сок, останавливаясь лишь к поздней ночи.

Сегодня он только опохмелился.

— Ты снова пьян? — фрау Лехнер варила кофе, Влад не показывал ей, что где лежит, видимо, она сама отыскала пачку на одной из полок.

— Нет.

Она смерила его взглядом. Сигарета тлела у нее в руках даже сейчас. Она стряхнула пепел в чайное блюдце. Это была единственная ее вредная привычка — стряхивать пепел во все емкости, что попадались ей на пути. Фрау Лехнер посмотрела на Влада без выражения.

— Понятно. Вызовешь такси.

— Через пару часов я протрезвею…

— Мы поедем на такси! — тоном, не терпящим возражений, отчеканила она и потушила конфорку ровно за секунду до того, как кофе полилось бы за края турки.

— Ты не пригласил Антона.

— Нет. А вы?

Она не ответила. Лишь пожала плечами с таким же непроницаемым выражением лица и отвернулась.

На кладбище они приехали через пару часов после морга, как дождались выдачи урны с прахом. Летняя жара медленно окутывала город мертвых, ложилась тяжелым одеялом на асфальтовые дорожки и сухую землю, мешала дышать. Фрау Лехнер еще с утра укуталась в черное и так стояла в наглухо застегнутой под горло блузе, игнорируя накалившийся воздух. Влад же скинул летний пиджак и, оставшись в одной белой рубашке с коротким рукавом, неуклюже таскал его в руках.

В зале для прощаний Рената была красива, но Влад смотрел на нее и видел лишь куклу. Идеально нарисованное лицо, залакированные волосы, под которыми скрывалась дыра от пули. Темно-красное узкое платье с длинными рукавами. Не его Рената. Не его Аврора. Они давно ушли, тела ничего не значат. Тело может воскреснуть упырем, а душа может вернуться призраком. Или мавкой, или русалкой. Кем-то, кто не будет иметь никакого отношения к гниющему в земле трупу.

Влад любил работу охотника за это знание. В последний раз он видел Ренату в лесу. Она прощалась с ним, а он не успел, и тело его прощания не услышит.

Забавно, когда-то охотники предполагали, что если повсеместно кремировать останки, перестанут появляться упыри. Недавние случаи полностью разрушили эти надежды. Уже около десяти раз по всему миру мертвецы воскресали прямо в моргах. Они будто учились прятаться лучше, приспосабливались к окружающей среде. Инстинктивный гипноз чуть сильнее — и никто не замечал ни звука, ни тени. Когда-то техника в присутствии нечисти едва барахлила, теперь же камеры и вовсе могли вырубиться напрочь.

Урну с прахом закопали с полчаса назад. Влад и фрау Лехнер просто стояли и молча смотрели на общую, теперь, могилу Авроры и Ренаты.

Влад понятия не имел, что ему делать.

Он вернется домой, а дальше что? Он снова пошел работать в больницу ради Ренаты, ради нормальной жизни, которая, Рената сказала правду, никогда не нравилась ему так, как охота. Ему стоит вернуться к ней. Занялся бы делами русалок. Их все ненавидели, никто не хотел браться. Как и мавки, эти души оставались неупокоенными потому, что никто не похоронил их пропавшие без вести трупы. Только вот если мавка легко могла показать, где оставила свой труп в лесу, в горах или даже в пустыне, то русалки чаще всего просто понятия не имели, куда волнами и течением отнесло их останки. Влад как-то на свою голову решил разобраться с русалкой — барахтался с аквалангом в грязной речке полтора месяца, но всё же нашел. Монотонная, скучная, почти не опасная работа. Нет, нет, ему нужно иное.

— Я уже посмотрела каталог памятников. Да, у Авроры он очень маленький и милый, но мне вдруг захотелось, чтобы их общая могила выглядела более внушительной. Может, что-то вроде плачущего ангела?

Влад ограничился кивком. Нет больше Ренаты, чтобы привести его сюда за руку. Пусть ее мать строит хоть склеп, он ненавидел кладбища настолько, что его ноги здесь больше не будет.

— Она… она что-нибудь говорила? Неужели она ничего не сказала? — фрау Лехнер сняла очки, теперь она вытирала белоснежным платком слезы, в голосе слышались рыдания. — Как ей, должно быть, было больно… Почему она так поступила?

— Она ничего не сказала, — ему плакать совсем не хотелось.

Рената не сказала, а он не увидел. И ничего не случилось. Снова некого винить, торжество бессмысленности смерти. Фрау Лехнер продолжала утирать бесконечные слезы.

Влад повернулся. Кладбище пустовало, лишь одна девушка стояла среди могил, ближе к дорожке. Она не искала дорогу, не глядела по сторонам, или на определенное надгробие.

Она смотрела на Влада. Неподвижная, темноволосая с бледной кожей. Похожая на фарфоровую куклу или призрака. Белое платье до пят с короткими рукавами походило на саван. Неужели и, правда, мертвая? На кладбищах их не бывает. Влад потянулся рукой к груди — пусто, он не надевал Кость, он не может видеть призраков.

— Я поехал домой. Вызвать вам такси? — он повернулся к фрау Лехнер, без выражения глядящей на могилу дочери и внучки. — Во сколько вы вернетесь сегодня?

Она посмотрела на него пустыми глазами.

— Нет… нет. Только за вещами заеду. Я полечу домой, — она говорила голосом древней старухи — скрипучим, лишенным искры жизни.

Он повернулся и пошел прочь от белого надгробия, которое не имело ничего общего с его дочерью. Девушка. Призрачная незнакомка в белом платье. Она продолжала смотреть на него и не собиралась отворачиваться, несмотря на то, что он шел прямиком к ней. Когда он приблизился, она даже не попробовала отвернуться, не отвела взгляд и не покраснела.

— Перепутали меня с кем-то?

Темные волосы заплетены в тугую косу, из прически не выбивалось ни волоска, кожа бледная, как бумага, узкие губы и густые брови. Цвет глаз напоминал свежую листву, заботливо прикрытую от солнца тенью, но, несмотря на приятный оттенок, Влад увидел в них то, от чего холодок прошел по коже.

Смерть.

Он моргнул.

— Извините, я не на вас смотрела, — она медленно отвернулась, будто Влад уже собрался уходить. — Просто задумалась. Не хотела помешать. Мои соболезнования.

— Спасибо, — он лихорадочно раздумывал, как же продолжить разговор. В голову ничего не лезло. Пусть посмотрит на него еще раз. Что там такое — в ее глазах? Смерть, но не такая, какую он помнил во взгляде Янеза. Холод, которого не чувствуешь, — вот что в них, туман, обнимающий мысли, приятная полутьма, не мешающая видеть. Лес.

— Что вы тут делаете?

Девушка вновь посмотрела на него, и наваждение как рукой сняло. Нет, обычные глаза. Только слишком холодные. Глупый вопрос — зачем он его ей задал?

— Пришла кое к кому, а потом решила прогуляться, — она немного помолчала. — Его звали Марк, он… умер больше года назад, — отстраненный голос не дрогнул, но она отвернулась.

— Мои соболезнования, — Влад неосознанно сделал маленький шаг назад. Господи, зачем он пристал к ней? Он пришел на похороны жены, позади все еще стоит над могилой ее мать.

Незнакомка лишь кивнула и застыла на месте, будто ее совершенно не волновало, что Влад нависает над ней. Казалось, в воздухе повисли сотни невысказанных слов. Они давили на плечи, заставляя остаться, давили на губы, пытаясь вынудить их открыться.

До чего странные чувства.

Он точно не знает эту девушку?

Нет, точно, совершенно незнакомый профиль, облик. Девушка, похожая на призрака. Он бы запомнил.

Влад почти с силой заставил себя отойти от нее, будто их удерживала вместе вязкая смола, и пошел вперед, к машине. Он не оборачивался, а когда он уходил, незнакомка не смотрела на него, но отчего-то в голове застряла уверенная мысль — она обернулась и пристально смотрит ему вслед.

Ее взгляд жег душу льдом.

Дома Влада наполняла оглушающая тишина. Нечего удивляться, здесь теперь всегда будет так. Он открыл окна, впуская шум улицы. Фрау Лехнер уехала, их жизни соприкоснулись, и, быть может, они никогда больше не встретятся. Теперь в России у нее остался лишь сын, с которым Влад не намерен был общаться. Антон. Он приходил на похороны Авроры, они пригласили его невесть зачем. Должно быть, совесть вынудила позвать всех возможных родственников. Никто из них не общался с Авророй во время болезни, никто не навещал их. Узнали, что Аврора умирает, и она тут же перестала для них существовать. Влад, только увидев тех людей на похоронах, понял, что не хочет общаться с ними до конца жизни. Антон разозлил его больше всех, но выпитый тогда алкоголь мешал вспомнить, за что именно. Они вышли из церкви, и прямо на ступеньках Влад ему врезал. Самый запомнившийся момент из всего дня. Влад был благодарен своей памяти.

Гостиная выглядела пустой без большого ковра на полу — он только заметил. Ковер выкинули: на нем расплывалось пятно крови Ренаты, а в химчистку его тащить никто не пожелал.

Влад прошел на кухню и достал из шкафа коньяк. Осталось чуть меньше половины, но, может, ее хватит, чтобы и этот день не запомнить? Влад быстро налил и проглотил напиток. Ему никогда не нравился вкус крепкого алкоголя. И он, и Рена больше любили качественное темное пиво.

Что, если она оставила записку?

Сердце заколотилось, Влад быстро поднялся с места, продолжая сжимать в одной руке бутылку.

Пусть ее не заметила фрау Лехнер, но он-то сам вообще не искал. Может, в тумбочке возле кровати? В куртке? Влад медленно двинулся по дому, обыскивая все места, что попадались на глаза. Полки, между книгами, которые недавно брали, в карманах Рены, в ее одежде, во всех ее сумках и рюкзаках, в кошельке. Нет, ничего. Постепенно он добрался до тумбочки с сейфом в их спальне. Рука сразу потянулась к пистолету, будто сама.

Последняя вещь, которую трогала Рената. Рукоять обхватывали ее нежные сильные пальцы. Она ловко и хладнокровно заряжала оружие, или ее руки тряслись? Что она чувствовала?

Зачем она это сделала?

Влад влил в себя еще коньяка, который слишком быстро заканчивался. Зарядил пистолет. Повалился в кресло, стоящее возле кровати. Повертел оружие в руках. Рената стала первым человеком, которого оно убило. Убьет ли еще?

Она сжимала рукоять, должно быть, очень крепко, понял он. Она была уверена. Холодна. Она не боялась, а может, подавляла страх. Рената четко знала, как стрелять, чтобы не остаться в живых. Не позволила рукам подвести себя. Влад тоже знал, как стрелять. Он врач, может представить собственный мозг. Он прижал холодное дуло к виску. Вот, под таким углом. Один точный выстрел — и Лес, приходящий во снах, заберет его навсегда. А за ним, за его тьмой, толстыми ветвями, мхами и сияющим небом — еще один мир, куда более недоступный и непонятный. В нем ждут Рената и Аврора.

Дуло у виска, палец на спусковом крючке, пустая бутылка покатилась по полу.

— Зачем ты это сделала? — сказал он в пустоту квартиры. — Зачем? — закричал он и вскочил с кресла, тут же покачнувшись. Палец чесался нажать проклятый крючок. Выстрелить бы в зеркало или люстру, чтобы они с грохотом упали вниз. В окно, в потолок, хоть куда-нибудь. Влад отбросил пистолет, будто ядовитого паука, и ударил кулаком в стену. Он бил и бил, пока боль в руках не перекрыла бушевавший в груди огненный вихрь. Костяшки горели и кровоточили, перед глазами плыло. Влад сжал зубы и зарычал, пытаясь не сорваться на крик. А затем, рыдания, набухавшие внутри, будто чумные бубоны, прорвались.

Он видел Лес сквозь туман, плывя на границе между сном и миром мертвых. Влад не мог контролировать свое путешествие, мог только наблюдать. Он видел людей — множество человеческих фигур. Больше взрослых, но были и дети. Одни шли вперед — к иным мирам, где их ждало то, что Влад даже представить себе не мог. Другие сидели под деревьями, на бревнах или отдыхали на мху. Быть может, они встретили смерть с радостью и теперь не торопились дальше. Влад видел зверей — настоящих зверей. Зайцев, лис, домашних кошек и собак. Они бродили по Лесу, совершенно не зная, куда идти. Их носы не чуяли запахов, их инстинкты молчали. Влад видел волколаков — коренных обитателей Леса. Они вели свою вечную охоту на дичь, что никогда не кончалась — преследовали маленькие души погибших животных, хватали огромными пастями и одним щелчком зубов превращали в ничто. Не понимавшие, что им делать, зверьки, рыбы и насекомые умирали вновь и только так могли отправиться дальше.

Влад увидел Марка — он сидел на коряге, обхватив себя за плечи, и плакал.

— Позови меня, — шептал он. — Пожалуйста, позови меня, Варя.

— Эй, — попытался окликнуть его Влад, но воздух будто оттолкнул его.

Тук-тук-тук.

Марк резко обернулся и не увидел никого.

Тук-тук-тук.

Солнечный свет ворвался под полузакрытые веки, прохладный ветерок из открытого окна скользнул по лицу. Влад дернулся и упал на колени. Умудрился заснуть в кресле. Руки тут же обожгло болью.

Тук-тук-тук!

Виски разрывало. Где стучит? Внутри? Нет, звук настоящий, за пределами комнаты, он не прекратится, если не подойти. Влад застонал и еле поднялся, почти не разбирая ничего перед собой. Поплелся к входной двери. Тук-тук. Всё громче. Влад пытался протереть глаза, но всё по-прежнему плыло. Голова болела, всё болело. С пятого раза попав в замочную скважину ключом, он распахнул дверь.

— Здравствуйте.

Он не мог разглядеть толком, кто перед ним, но голос звучал знакомо. Влад откашлялся, чтобы спросить, кто, черт побери, к нему притащился, но с языка не успело слететь ни слова. Зрение, наконец, обрело четкость. Девушка-призрак с кладбища. Глаза, и в них лес мертвых. В следующую же секунду она заговорила, и ее слова вылились на Влада ушатом холодной воды.

— Вашу жену убили, — спокойно и четко произнесла она. — Я знаю, кто это сделал.

Ему показалось, что прошла вечность.

— Нет, — выдавил он.

Девушка молчала. Стояла, не шевелясь. Кажется, ее совсем не смущал исходящий от Влада запах.

— Ренату прокляли, потому она покончила с собой, — не меняя тона, продолжила она. — Я могу помочь вам отомстить.

— Нет, — снова повторил он, слово не несло никакого смысла, он не знал, зачем сказал его.

— Вы мне не верите? — она продолжала говорить так спокойно, будто имела наготове сотню аргументов, чтобы переубедить его.

Влад не собирался ее слушать.

«Ренату убили, — билось в голове, — ее убили». Есть убийца, есть тот, чьи руки в ее крови. Кто он? Что он? Кем бы он ни был, с каждой секундой он становился больше, заполняя мысли. Он заражал кровь и проникал ядом в сердце. Еще немного — и в голове что-то взорвется, как сверхновая.

— Уходи, — Влад поморщился и потер лоб, — уходи прямо сейчас.

Девушка даже не пошевелилась. Она походила на могильный памятник.

— Лиловые цветы, — медленно проговорила она. — Эустома. Они бывают разных цветов, но я всегда видела только фиолетовые или же белые с лиловой кромкой. Ты их тоже видел, верно?

Эустома, ласкаемая нежными пальцами Рены.

— Достаточно, — Влад шагнул вперед и, наконец, заставил девушку отпрянуть. — Я не намерен тебя слушать.

— Но ты слушаешь, — на лице девушки мелькнула легкая, как дуновение свежего ветерка из окна, улыбка. Совсем не злая, не насмешливая. Она пропала столь молниеносно, что Влад подумал, она ему почудилась. Незнакомка быстро заговорила:

— Дело не только в Ренате.

Влад поморщился, когда она произнесла ее имя.

— Дело в тебе и мне. Во всем мире. Ты должен выслушать! — она бросилась вперед так отчаянно, будто в молитве, потому что Влад начал закрывать дверь. — Это только начало, она еще не закончила, — девушка полезла в сумку, вынула небольшой листок и ловко забросила за спину Влада. Он скользнул по воздуху прямо в квартиру. — Приходи ко мне, и я все объясню.

Влад не собирался делать ничего больше, кроме как просто закрыть дверь, но перед тем, как защелкнуть замок, он все задал единственный вертящийся на языке вопрос:

— Да кто же ты такая?

— Меня зовут Варя, — лед в ее глазах, гигантский айсберг, словно подтаял и обнажил то, что скрывал, — сожаление. — Ренату убила моя мать.

Она медленно развернулась и пошла вниз по лестнице. Влад стоял с полуоткрытой дверью до тех пор, пока слышал шаги.