Пять минут до рассвета (джен)

Краем глаза Марк увидел белых призраков, похожих на полупрозрачные простыни, висящие на бельевой верёвке. Увидел в сотый раз и в сотый раз сказал себе, что это лишь туман. Его лоскуты сегодня парили вдалеке между могил, становясь невидимыми, если подойти ближе.

Он ненавидел кладбища. Из-за мёртвой тишины, из-за того, что ему чудился запах как в морге. Буквы на надгробии не имели ничего общего с человеком, которого он знал. Но Марк продолжал приходить сюда. И едва он ступал за ворота, к старым и новым могилам, в голове звучали слова Вари:

«Здесь мёртвые так близко, что можно услышать».

На кладбище он пришёл к дедушке — бывшему солдату, который ненавидел войну и от чьей улыбки внутри становилось тепло, будто от пыльных солнечных лучей. С его смерти успело пройти шесть лет, а Марк так и не ощутил в груди такого же тепла. Менялась жизнь, уходила одна любовь, и рождалась совсем иная. Нынешняя отзывалась в сердце нежными снежинками. Ещё одна причина, по которой стоило приходить на кладбища,— они нравились Варе.

А Марку нравилась она.

Они расчистили аккуратную могилку со скромным надгробием и выпили чая из термоса вприкуску с магазинным смородиновым пирогом. Марк не планировал особо ничего говорить, но понесло, как бурной рекой. Он говорил о дежурствах, о маме, о папе, о том, как устаёт работать по ночам, но работу всё равно никогда не бросит. Врачей дедушка всегда уважал и обрадовался, когда Марк поступил в университет в другом городе, а затем ещё и вернулся в родную дыру, где катастрофически не хватало медиков. Варя рассказывала, что мёртвые не слышат живых, если ушли окончательно, и его дедушка именно из таких. Но тут Марк ей верить совсем не хотел. И говорил, не представляя, как перестать. День сегодня выдался холодным — опавшие тёмные листья покрылись кристаллами инея и походили на поделки из бисера. От чая и пирога стало теплее, но Марк всё равно засобирался. А затем бросил взгляд на Варю и вспомнил кое-что, что показалось ему важным.

— Слушай, рядом тут ведь могила твоей бабушки. Зайдём?

«Ты, наверное, не бываешь тут одна», — не сказал он.

Воспоминания пришли вспышкой. Так бывало, и когда он думал о дедушке.

Солнце. Залитый ярким светом сад, пот и грязь на ладонях. Варя читала книжку, а он бегал вокруг неё, изображая рыцаря, который охраняет принцессу. Нина Игоревна принесла клубнику и холодный компот.

— …Хороший защитник у моей внучки!

Ему показалось, что Варя вздрогнула — незаметно, как птичка. Будто тоже услышала голос бабушки в голове. Совсем как живой. Но она лишь сжала сильнее ручку кресла так, что чуть побелели костяшки. И отвернулась, поправив выбившиеся из толстой косы пряди.

— Зачем? Я не была здесь даже на её похоронах.

Марк уже и забыл тот день. На похоронах он встретил ещё человек тридцать. Все — друзья и хорошие знакомые Нины Игоревны. Родственница у неё была лишь одна — Варя. Марк никогда не спрашивал, почему же она не пришла. И не собирался. Но разве правильно это, что внучка даже не хочет побывать на могиле бабушки? Варя продолжала смотреть в сторону, словно кусты стали ей интереснее Марка. Может, это всё отрицание, попытка скрыть боль от потери? Он собирался сказать, что сам неплохо с ней общался, но сразу передумал. Варя ведь знает, они с бабушкой жили вместе. Так что она каждый раз встречала его у порога, когда у Нины Игоревны сильно повышалось давление. Так выходило, что приезжала всегда его бригада. Марк помнил те вызовы: тонометр показывал высокие цифры, но на лице пожилой женщины он не видел недомогания, а Варя словно ни капли не волновалась. В каждый такой визит Нина Игоревна исправно давала в дорогу домашние булочки с джемом. И как у неё только получалось убедить врачей, что она принимает лекарства? Марк ни разу не видел в её доме ни одной упаковки или блистера.

На самом деле он всё понимал. Когда Варя, тогда ещё способная подойти к двери, провожала их, даже не спрашивая, как у бабушки дела. Марк отчасти понимал что-то ещё в детстве. Бабушка растила Варю одна, родители той куда-то исчезли. Должно быть, она отличалась суровыми методами воспитания, раз та девочка с косичками, с которой Марк бегал по улицам, стоило ей услышать голос бабушки, бледнела и быстро собиралась домой. Но теперь Нина Игоревна умерла, а он вспоминал дедушку. И думал, что теперь-то, без неё, совсем-совсем без неё, Варя сумеет отыскать в памяти хоть один хороший день с бабушкой.

Он одёрнул себя. Засобирался извиниться. Не его дело. Совершенно не его.

— А ладно, — Варя опередила его, повернулась и улыбнулась, благосклонно взмахнула рукой, что означало, что Марк может взяться за ручки её инвалидной коляски. — Пойдём. Раз уж пришли. Мне всё равно нравится гулять по кладбищам. И я даже не видела, какой памятник ей заказали.

— Не видела? — он аккуратно вывез коляску с неровной тропки на асфальтированную дорогу.

— Я отдала деньги её подругам, всё устраивали они.

— А если бы они их украли? — Марк попробовал вообразить, как отдаёт деньги на похороны дедушки его друзьям, которых никогда не видел. Не смог.

Варя пожала плечами.

— Ну, тогда её тело осталось бы лежать в морге. Честно: мне всё равно, Марк.

— Ты так не любила её?

— День её смерти был для меня как праздник, — слова резанули скальпелем.

До самой могилы они молчали.

— Ничего себе! — не сдержал возгласа Марк, когда они добрались. — Это её подруги высадили?

Варя не ответила. С могилы глядели любопытными жёлтыми глазами белые с лиловой кромкой, похожей на пятна пролитой туши, цветы. Такие рисуют на чайных сервизах, но таких Марк не видел ни на одной клумбе в городе.

— Я не разбираюсь в цветах, — он присел возле могилы и осторожно коснулся лепестков, будто дорогого старого фарфора. — Они должны сейчас цвести? На улице-то прохладно.

Он повернулся. Варя молчала и, не отрываясь, смотрела на могилу. Её рука дрогнула. На миг Марку показалось, что Варя резко наклонится и яростно оборвёт цветы, но пальцы всего лишь ещё сильнее, чем пару минут назад, вцепились в подлокотник.

— Слушай, а… — он сглотнул, не зная, как спросить о том, что давно мучило, — а какой она была для тебя?

Как ни старался, он не мог представить, как Нина Игоревна, привечавшая его в доме будто собственного внука и имевшая десятки друзей, могла вызывать у кого-то хоть толику неприязни. Это таких, как она, зовут «бабушками-одуванчиками». Глядя на неё, Марк всегда вспоминал всё хорошее, что есть в мире.

— Она всегда совершала задуманное, — ровно заговорила Варя, не смотря на него. — Даже если это причиняло другим боль. А так обычно и бывало.

— Идём, — глухо произнесла она. — Пошли отсюда. Уродство, как я и думала.

— Ладно, пошли, — он запнулся. — Прости.

Варя только покачала головой.

Он увидел фиолетовый цветок второй раз, когда уже совсем похолодало, но выпавший за последние два дня снег всё-таки весь растаял. Покрытый пылью, будто сединой, цветок рос прямо возле гаражей, но его лепестки не увяли и держались стойко, как залакированная причёска. Цветок Марк высмотрел за худыми ногами детей лет восьми. Он, не раздумывая, пошёл к ребятам.

— Вы его не рвите, — сказал он. — Он, наверное, редкий. Как тут только вырос?

Светловолосый мальчик в красной дутой куртке посмотрел на него расширенными глазами.

— Вы что? — тонко заголосил он. — Его и нельзя рвать!

И прежде, чем Марк успел спросить, девочка в мятном пальто добавила шёпотом:

— Это Старухин цветок. Там, где он вырастает — плохое место. Тут живёт монстр.

Дети со сверкающими глазами закивали.

— Это кто же вам так сказал? — Марк не сдержал улыбки. Ему тут же показалось, будто он сам вернулся в детство и стоит вот так с друзьями, пугаясь выдуманных страшилок и воображая себе инопланетян или призраков, которые проходили тут вот рядом и оставили кучу следов.

— Так всегда было, — снова заговорила девочка в плаще, старательно напуская в голос таинственности, будто в полной темноте рассказывала историю друзьям, пришедшим на ночёвку. — Цветок в городе везде растет, но никто про него ничего не знает! Это потому что его не существует. Его Старуха, — говоря имя, девочка перешла на шепот, — придумала и рассадила везде. До него нельзя дотрагиваться, нельзя срывать. Если дотронешься — то монстр за тобой придёт, если сорвать, то он убьет тебя, а если долго смотреть на цветок, то можно сойти с ума!

Марк еле удержался от смеха.

— Так ведь у нас в городе таких цветов никогда не было. Я вот второй раз его вижу. Вообще, знаете, его кое-где недавно посадили, — он не стал рассказывать про кладбище, — может, ветер семена разнёс?

— Они везде растут, — тихонько проговорила девочка, — и всегда росли. Вон там, — она вытянула руку в сторону пятиэтажки. — Возле порога их уже три. А на прошлой неделе ещё не было. И вообще, я их с детства видела…

Дети закивали.

«А сейчас у вас что, не детство, что ли?» — подумал Марк.

— Ну, ладно, спасибо за знания, — стоило ему отвернуться, как дети возвратились к игре. Тут же он услышал: «А я дотронулся, видели!», «Врешь, у тебя палец в миллиметре был!», «Теперь ты, теперь ты!» А следом — дикий визг.

Домой он пошёл через тот самый дом, на который указала девочка. Под бетонным порогом покачивался на слабом ветру кустик с тремя распустившимися крепкими лиловыми цветами. Уже без «пятен туши», но Марк всё равно их узнал. Жёлтые серединки цветков притягивали взгляд, словно глаза волка. «Если дотронешься — придёт монстр, если сорвёшь — он убьет тебя, если будешь долго смотреть на цветок, то сойдёшь с ума», — слова крутились в голове, застряв в ней паразитами. Будто знакомые. Интересно, сама ли девочка или её сверстники это придумали? Не исключено, что история может быть куда старше их самих, только не такая известная, как та же классическая страшилка про «гробик на колесах».

Марк засыпал, и на границе между сном и явью его толкнуло далеко в прошлое, на двадцать два года назад. Он увидел, почувствовал всё, как тогда. Мальчик прячется под одеялом, стараясь не дышать. Сегодня он по дороге к школе наткнулся на Старухин цветок. Бело-розовое блюдце выросло и распустилось за ночь. Мальчик был совсем один, он ни перед кем не мог похвастаться храбростью, и ему бы никто не поверил, если бы он рассказал, но он присел на корточки и дотронулся пальцем до нежного лепестка. А затем опрометью бросился в школу. «Глупости, — думал он весь день. — Сказки. Не пришёл за мной никакой монстр». Ночью мальчику слышались мягкие крадущиеся шаги в коридоре, и он прятался под одеялом и не мог заснуть, пока от усталости глаза не закрылись сами собой.

Марк проснулся посреди ночи, не понимая, во сколько, словно в другом измерении. Лежал, смотря на скользящий по потолку свет фар машин. В груди бился страх, от которого тот маленький мальчик прятался под одеялом. Детская страшилка только что связала их умы и открыла забытые картины прошлого. Только что-то в ней звучало не так, как говорила девочка в мятном пальто.

Засыпая, он услышал в коридоре шаги. Лёгкие. Больше похожие на человеческие.

— Во что играете?

Марк не заметил, как она подошла, понял только по тому, что Варя затихла и сжалась. За его спиной стояла Нина Игоревна с полным блюдом клубники и улыбалась.

— Я рыцарь! — немедля воскликнул Марк и помахал ровной палкой с примотанной к ней палочкой поменьше. Меч для битв с монстрами и мальчишками из соседних дворов. — А Варя — принцесса! Я защищаю её от чудовищ.

— А что это за чудовища? — Нина Игоревна присела на плетёное кресло и поставила тарелку с ягодами на стол.

— Очень жуткие, — насупился Марк. — Они, ну… Страшные.

Он знал на самом деле, как они выглядят. Кожа в струпьях, клыки больше, чем лицо, когти все в крови. Ему не хотелось описывать вслух, потому что он боялся их до слёз и часто просыпался от кошмаров, в которых они его преследовали. Но с мечом и ради Вари был готов с ними сразиться.

Нина Игоревна кивнула с понимающим видом, будто сама видела его чудовищ.

— Если они такие страшные, тогда ты очень смелый. Хороший защитник у моей внучки! А ты знаешь, что рыцари должны быть готовы пожертвовать чем угодно, чтобы защитить тех, кому поклялись в верности? — она посмотрела на него так серьёзно, что Марк сразу выпрямился и сильнее сжал палку. Ему даже показалось на мгновение, что он перенёсся в одну из своих историй, где он — настоящий рыцарь с верным конём и в блестящем доспехе. Рыцарь, преклоняющий колено перед мудрой старой королевой.

— Я… я готов, — у Марка перехватило дыхание, — пожертвовать! Правда!

И тут Нина Игоревна рассмеялась, но не так, как смеются взрослые, что становится обидно, а тепло, почти как дедушка.

— Ешь клубнику. Воин должен быть сильным.

— Так… как у тебя дела с, ну… — он не хотел смотреть на её неподвижные ноги, лежащие на диване и укутанные пледом, но всё же бросил взгляд. Всё произошло не так давно, он не успел привыкнуть. Ещё недавно он постоянно встречал Варю, когда выходил за продуктами, или шёл на работу, или просто гулял. А теперь она одна почти не покидала своего жилища.

— Всё нормально.

Он почесал затылок.

— А кто тебя лечит? Тебя же кто-то лечит, да?

— Конечно, — она подтянула к себе чашку с чаем. — Я ездила в московскую клинику три месяца назад, только забыла тебе сказать. И сейчас периодически связываюсь с врачом.

— И… Каков прогноз?

На самом деле он до сих пор не знал её диагноза. Подозревал только парочку, как врач, а Варя упорно отмалчивалась. Он понятия не имел, почему. Он ведь и сам доктор, он её друг, они вместе с детства, почти как брат и сестра. Так почему же она молчит? Шутка ли — в одну ночь потерять способность ходить? Он слишком хорошо помнил ту ночь. В дом Нины Игоревны, вернее тогда уже полгода как не её, а её внучки, опять приехала его бригада. Варя лежала на полу, сжимая в руке телефон, и кричала так страшно, что Марк впервые за много лет ощутил, как дрожь не даёт приблизиться к пациенту. Врачебное хладнокровие в ту ночь включить так и не получилось. Он минут пять укачивал Варю в своих руках как ребёнка, прежде чем ее, залитую слезами, с пустым взглядом, они увезли в больницу. На рентгене и МРТ не обнаружили ни травм, ни опухолей — ничего. Анализы — хоть в космос отправляй. Врач не знал, что сказать Варе, Марк тоже не знал. А она будто ничего и не ждала. На следующий день вновь превратилась в Снежную Королеву и потребовала выписки. И даже на инвалидной коляске она смотрелась будто на троне.

Варя улыбнулась, и Марку не понравилась её улыбка. Будто растянула губы она лишь из вежливости, чтобы ответ не показался совсем уж грубым.

— Это не должно волновать тебя. У меня всё под контролем. И я знаю, что поправлюсь, если хочешь что-то сделать, просто тоже верь в это.

От её холодного выражения лица ему совершенно перехотелось говорить на эту тему. Зато на ум пришла другая.

— Знаешь, Варь, я вспомнил одну историю из нашего детства.

Она сидела к нему вполоборота, поправляя тёмные волосы, и он невольно залюбовался. Так и не определился, на кого она похожа. На фею и ведьму одновременно.

— Про Старухин цветок, помнишь? Дети до сих пор помнят. Видно, какая-то городская легенда. Или стала такой недавно. Но мы с тобой эти цветы на кладбище видели. Странно, что я только недавно их заметил.

Варя медленно повернулась к нему. Стало тихо. Стало прохладнее, чем было несколько секунд назад. У Марка будто замерло что-то внутри, и сказанные слова показались страшным сном. Он вспомнил, как они играли с Варей маленькими в саду и незаметно пришла ее бабушка с блюдом клубники. Варино лицо сейчас укрылось такой же тенью, как и тогда.

— О чем ты говоришь?

Он сам не понял, отчего вдруг захотелось воскликнуть, что всё это шутка, что нет никаких цветов, уже будто преследующих его больше двух недель. Но он заговорил о них снова, потому что давно не мог думать ни о чём другом. И не смог остановиться.

— Ну, помнишь же, — он подсел к ней ближе. — О цветке и монстре, который придёт за тобой, если дотронуться до лепестков. Мы так любили пересказывать друг другу эту историю и везде выискивали эти цветы, и они ведь росли даже зимой, пробивались из-под снега. И так странно… — он вдохнул, — что мы всё забыли. Что я вспомнил только сейчас.

— Я помнила всегда, — тихо сказала Варя, и в её голосе Марк услышал испуганную семилетнюю девочку. Варя резко прижала руки к глазам и прошептала. — Я плохо себя чувствую.

— Что? — воскликнул Марк, и все цветы мигом повылезали из головы. — Что болит?

— Ничего, — всхлипнула она. — Сейчас всё пройдет. Уходи.

— Я не…

— Уходи! — закричала Варя, тяжело опершись на стол, а Марк захотел кинуться к ней, обнять, защитить…

Но обнаружил себя идущим прочь от её дома, совершенно не помнящим, ни как согласился оставить, ни как даже натягивал ботинки.

Дома он долго сидел перед включенным компьютером и глядел в пустой экран. Должен быть ответ, который решит все загадки. Марк знал. Это как поставить диагноз. Под окнами шелестели сотни фиолетовых и розовых лепестков. Он загрузил в браузер фото цветка и через миг увидел результат. Ну, вот, легко и просто. Сердце колотилось гулко и болезненно.

Он вернулся к Варе через пару часов, почти ночью. Она открыла на удивление быстро, словно даже не собиралась спать.

— Марк?

— Можно пройти? — он собирался сначала поздороваться, но вместо этого сделал несколько шагов вперёд.

— Нет! Постой! Марк! — крикнула она ему вслед, пока он нёсся к нужной комнате, надеясь, что со смерти бабушки Варя в ней ничего не меняла. — Я не разрешала тебе входить! Выметайся!

Марк ворвался в бывшую комнату Нины Игоревны. Перед ним раскинулось поле фиолетовых цветов. Картина-вышивка на стене. Эустома. Название сразу вызвало неприятные ассоциации с искусственными отверстиями в теле для дыхания и питания. Эустома цвела летом, и вырастить её было нелегко. Марк отупело глядел в экран минут пять, когда только прочёл. Невозможно. Вот же они — невероятно живучие цветки прямо в российском захолустье. Вырастают и распускаются за считанные дни.

Любимые цветы Вариной бабушки.

— Марк! — её холодные ладони обхватили его запястья. — Посмотри на меня.

Он посмотрел и не узнал. В тёмных глазах Вари стояли слезы, щёки раскраснелись, голос дрожал.

— Это всё правда, — зашептала она, — что я тебе рассказывала про магию. Она так много может, ты представить не можешь. Но из-за неё я больше не могу ходить, и она рождает чудовищ. Моя бабушка — чудовище. Она хочет всё отнять у меня, она хочет отнять у меня тебя…

Он притянул её к себе и поцеловал. Впервые поцеловал, а ведь мечтал давно. Сегодня его словно толкнули, он стоял перед ней, и все варианты действий закончились, остался один. Она застыла в его руках манекеном, а затем обмякла.

— Какая ерунда, я же никуда не уйду, — пообещал он.

— Я должна столько тебе рассказать, — Варя смотрела на него не отрываясь, будто он мог исчезнуть, смотрела почти молящим взглядом.

Марк посмотрел на картину, и ему показалось, что эустома на ней покачивается, как живая. Кивает ему. Голова болела.

— Завтра. Завтра я приду. Я очень устал.

Марк закрыл за собой калитку и пошёл прочь от Вариного дома. Он вспомнил, что же звучало не так в страшилке из его детства. Правда, он не мог вспомнить, кто же рассказывал именно такой вариант. Марк будто услышал его от темноты, шелеста травы или завываний ветра.

Кто однажды коснётся эустомы, уйдёт по дороге из лиловых цветов к Старухе, что превратит его в монстра — своего верного слугу.

Он шёл вперед, не разбирая дороги. Ноги вели его по самым тёмным дворам и закоулкам. Дальше от многоэтажек, деревянных домов, лая собак и света фонарей. Снежные хлопья ложились на лепестки эустомы, которая почти сияла в темноте. Марк ощущал себя таким лёгким, таким сильным, казалось, что сейчас он может сделать что угодно. Словно он превратился в того самого мальчика, воображающего себя рыцарем, только теперь у него появились и настоящий доспех, и острый меч.

Он верил Варе, как верил всегда. Магия слишком опасна, и когда это понимаешь, становится поздно. Но Марк больше не позволит ей ошибиться и пострадать, и для этого ему нужно стать кем-то большим, чем врачом скорой помощи.

Эустома свилась для него в путь, ведший так далеко, как не ходил ещё ни один человек.

Влад сидел в кафе уже два часа. За окном успели завалить дороги мокрые белые хлопья, похожие на размокшую вату, а затем снова взошло солнце. Скоро начнёт темнеть — длинная русская зима ещё даже не собиралась уступать день весне. Закат вольётся кровью и золотом в небо цвета штормового моря. Город, полный серых домов, серого неба и снега, напитается сапфировой акварелью. Закаты одинаково красивы в каждом одинаково сером городе. Влад побывал много где как за последний год, так и за семь лет до него, и сейчас вся страна сливалась для него в сплошное серое полотно. Сотни одинаковых городов, которые наполняла только смерть.

Влад заказал блинчики, яичницу, стейк из индейки с запечённым картофелем и чайник чая с бергамотом. Аппетитно оформленная, но почти безвкусная еда наполнила живот тяжелой сытостью. Он цедил чай, время от времени одергивая себя, чтобы не глянуть на часы. Это не она опаздывает, это он пришёл слишком рано. Подумал: какая разница, где бездельничать — дома или здесь? К охоте всё давно готово. Андрей велел подготовиться вместе с новичком, и Влад честно попытался. Прождал два дня, не в силах найти, на что же отвлечься. Чуть не забухал. В конце концов, сам связался с местным моргом через ведьм: те могли обеспечить вход куда угодно. Осмотрел трупы. Большая кровопотеря, рваные раны. Только упырь оставлял подобные улики. Ещё волколак мог, но Влад почти чуял, что это не отбившийся от стаи волк-одиночка.

Всё равно бы всё делал один, а новичок только смотрел. И так ведь знает этапы работы. Так что Влад решил просто показать ему… ей фотографии и быстро проэкзаменовать его… её. Если справится, то останется ещё одна важная часть расследования — найти могилу восставшего мертвеца.

Фотографии он специально выбрал наиболее кровавые. Тоже своеобразная проверка. Неженкам со слабыми нервами в серьёзной охоте делать нечего.

Поглощённый мыслями, Влад не заметил, как та самая новенькая охотница вошла в кафе и приблизилась к столику. Он дёрнул влево голову на мягкое, чуть хриплое: «Приветик, это ты — Влад Самарин?»

Низкая ростом. Слишком молодая, слишком уверенная. А искры в глазах и еле скрываемая восторженная улыбка говорили о том, что у неё неуместно слишком хорошее настроение.

— Ну, привет, — он продолжил разглядывать её.

Загорелая, темноволосая. Одета будто в поход или на шашлыки: штаны защитной расцветки, шнурованные ботинки и объёмная серо-зелёная куртка.

— Инга Арзиева, — она протянула ладонь, рукопожатие оказалось крепким, мозолистые сухие пальцы уверенно, но почти нежно коснулись его кожи. Девочка плюхнулась на диван и уставилась на него, будто в телевизор.

— Точно знаешь, зачем пришла? — он положил на стол папку и принялся аккуратно вынимать фотографии.

— Учиться. Ты же будешь меня учить, да? — нагловатая полуулыбка. Лисья. Глаза вспыхнули падающими звёздами быстро и ярко. — Но если тебе всерьёз интересна моя мотивация, то… я хочу убивать всяких тварей. Призраки и домовые мне надоели. Мне нужны дела посерьёзнее, ясно? Мы будем напарниками?

Влад тяжело вздохнул. А Андрей, вообще, сам разговаривал с этим чудом, прежде чем передать ему?

— Исключено. Я работаю один. Какие дела у тебя уже были?

Инга чуть отстранилась. Дёрнула плечами.

— Ну, всякие, — она поджала губы. — Мелочь разная. Восемь домовых. Призрак.

Неловко от малого опыта. Хочет большего. А вдруг адреналиновая наркоманка? На серьёзную охоту порывались отправиться и такие.

— Как с призраком справилась?

— А что? — взгляд сразу помрачнел, и улыбка сползла.

— С ними только кажется, что легко, тем более, что призраки редко бывают опасны. Но многие новички ошибаются.

С каждым словом лицо Инги становилось всё кислее. С таким выражением он, наверное, сам недавно смотрел в окно на серый-серый город смерти.

— Я не знаю, вот честно, не знаю я, что произошло! — Инга сжала кулаки над столом, будто представляя, как разбивает невидимую призрачную рожу в кровавую кашу. — Я всё сделала правильно. Весь ритуал изгнания, никаких проблем, правда! И он ушёл! Так что частично я работу выполнила.

— Частично?

— Да ничего такого страшного… — она посмотрела на свои коротко остриженные ногти, — ко мне прицепился. — Она отвернулась от него и упёрла взгляд в окно, будто обиделась. Снова повернулась и вновь посмотрела на него — взглядом неожиданно долгим, упрямым, как горы, что стоят вечность:

— Но это нестрашно. Это всего лишь призрак. Никто не пострадал, я выполнила работу.

— Ты допустила ошибку, и кто-то мог пострадать. Тебе просто повезло, что этого не случилось.

— Ну и что? — она почти зашипела, глаза засверкали, словно обжигающие искры сварочного аппарата. — Выгонишь меня? Говоришь, пострадают люди? Так научи меня не совершать ошибок! Я же всё равно найду того, кто меня научит. Я встречалась с Андреем Басаргиным, он из совета, да? Он сказал, что лучше мне заняться серьёзной охотой. А ещё он мне сказал, что ты — один из лучших, — тут она заискивающе улыбнулась. Влад это проигнорировал. Вздохнул и придвинул к ней фотографии:

— Кто их убил?

Инга нахмурилась, затем лицо застыло, когда она коснулась фотографий руками и взглядом. Отвращения она не скрыла — дрогнула как от заряда тока, губы сжались. Но глаз не отвела.

— Упырь, — она посмотрела на него. Капля неуверенности лишь на мгновение сверкнула в глубине глаз. — Или волколак… — она мотнула головой. — Нет, не знаю, волколаки редко убивают, только одиночки. Скорее всего, это упырь. Я уверена. Почти. Это все жертвы, сколько их, трое?

«Ну, не так уж и плохо».

Он медленно кивнул. Достал папку и отдал все фотографии.

— О, — она принялась перебирать их и тут же погрустнела, наткнувшись на снимок, на котором мелькнуло нечто красное. Не кровь. Влад помнил это фото. Лицо двадцатисемилетней девушки с необычным именем Мишель. Волосы цвета спелой клубники. Первая жертва. Упырь пришёл к ней домой, отчего Влад подозревал ее погибшего парня. Он — убит каким-то наркоманом в подворотне, пять ударов кухонным ножом. У неё разорвано горло, а грудь и бёдра объедены почти до костей. И оба умерли от кровопотери. Парень прямо в машине «скорой».

— Так, и теперь… — Инга барабанила по столу пальцами. — Теперь нам ведь нужно на кладбище, да? Упыри же днём должны прятаться в своих могилах, это я точно знаю.

— Иногда в чужих.

Он понял, кого напомнила ему Инга, едва он её увидел. Собаку. Охотничью собаку, которая понесется за добычей с громовым лаем, а затем вцепится в израненного зверя и не отпустит. Влад не знал, что именно это значит, но захотелось выяснить. Что такого она увидела в изуродованных телах на фото, что ей захотелось остаться?

Он не просил о напарнике. Но и не протестовал, когда Андрей сказал, что пришлёт её. «Без напарников у нас только на бестелесную мелочь ходят, ты же знаешь. Ты хороший охотник, но правила есть правила. Я просто забочусь о безопасности наших людей. Да и новичков ты не брал никогда, а надо бы. Нельзя от этого вечно бегать, хоть одного у нас каждый да должен выучить. Желательно, побольше бы, конечно, да ладно… Ты как, нормально к этому отнесёшься? Девчонка неплохая, правда».

Другого охотника бы уговаривать он не стал. Приказал и всё. Начальник всё-таки. Впрочем, Влад согласился. С одной стороны, ему нравилось работать одному: никто не лез под руку, никто не ошибался, никому не приходилось ничего разъяснять. С другой — иногда хотелось разъяснить. Устроить вместе с напарником мозговой штурм. Просто обернуться и увидеть рядом живого человека.

Должно быть, он давно не общался с людьми, раз его начали посещать такие мысли. Целый год — и правда многовато для того, кто утверждает, что с ним всё в полном порядке.

— Так что, начнём искать упыря завтра?

— Нет, — он скинул фотографии обратно в папку и закинул за плечо рюкзак. — Пошли.

Инга вытаращилась на него, так и не встав с места.

— Что, сейчас?

Возможно, пора призрачному шансу, что он дал ей, стать настоящим. Хорошо, если у них появится ещё один хороший охотник. Влад может не брать её в напарники, она ему не нужна, но пусть побывает на настоящей охоте. По крайней мере, она поняла, что это упырь. Значит, умнее, чем выглядит.

— Я уверен, что мы отыщем его следы уже сегодня. Ты охотник; тварь, за которой ты пришла, близко — хочешь просто уйти?

Инга быстро замотала головой.

— Разделимся, осматривай каждую могилу тщательнее. Не найдём здесь, двинемся к более старым, — Влад вдохнул сырой весенний воздух, который пах жизнью, несмотря на то, что их с Ингой окружали могилы. Он подозревал парня Мишель, но не стал выяснять, где тот похоронен. С родственниками погибших он общаться не любил. Кладбище тут совсем маленькое, это не родная Москва. И нескольких часов не уйдет.

— Разделимся? — Инга сощурилась и хмыкнула. — Что, как в фильмах ужасов?

— Сейчас день. Тебя здесь даже клещи не покусают, — больше не поворачиваясь, он пошёл вперёд, к дальнему концу кладбища, надеясь, что Инга тоже постарается отойти от него подальше. Он ошибся. Инга подбежала к нему и совершенно по-свойски тронула за плечо.

— Я не поняла… — начала она.

— Я вроде объяснил так, что проще некуда.

— Да хватит тебе быть таким… — она словно мысленно ущипнула себя и вздохнула. — Неважно. Я не понимаю, зачем вообще искать могилу? Разве не легче просто залечь здесь ночью и подождать упыря? Кладбище-то маленькое.

— Я хочу знать его имя.

Инга выпучила глаза, и прежде, чем она заговорить вновь, Влад продолжил:

— Очень часто мёртвые не понимают, что мертвы.

Об этом знал каждый охотник, но все забывали, когда дело касалось упырей. Незримая нечисть вроде призраков, русалок и мавок давно считалась естественным элементом мира живых, как ветер или леса. С волколаками, чудовищами из плоти и крови, охотники уже несколько веков соблюдали договор о перемирии, точно так же, как с ведьмами. Мёртвое же тело, восставшее из могилы и поедающее людей, никто естественным не считал и разговоров с ними не вёл. Труп не должен ходить. Не должен пытаться дышать и думать. Он может лишь гнить. Внутри упыря жил только голод и зачастую — примитивная ненависть к своему убийце или же тоска по живым. Чувства, что заставляли его вылезти из могилы. Душа упыря возвращалась с той стороны обратно в тело, но не могла соединиться с мёртвой плотью так, как с живой. Та сжимала ее оковами и не давала полноценно взаимодействовать с разумом. Именно поэтому считалось, что существование восставших мертвецов нужно прекращать как можно быстрее — чтобы освободить их души, отправив обратно в переходную зону.

Но Влад продолжал считать, что в упырях горит частичка жизни. Несколько упырей, с которыми он пробовал говорить, узнавали свои имена. Стихал рык, а взгляд яростно-звериных глаз становился почти осознанным. И один, всего один, слушал его как послушная собака минут двадцать, а затем ушёл, так и не напав. На следующую ночь Влад обнаружил тело упыря в его могиле. Больше тот не просыпался. Ведьмы объяснили этот случай равнодушным «не бывает одинаковой нечисти», а охотники назвали опыт «бессмысленным и неэффективным». Влад мог согласиться с ними — итог всё равно был один. Упыря следовало убить окончательно. Но что если они когда-нибудь всё же смогут понять их, как понимают мавок, русалок и других? Они иногда возвращаются к своим близким, значит, помнят, как жили и с кем. В них есть что-то, кроме смерти, в их тоскливых, будто у потерявшихся уставших детей, глазах, что могли за секунду наполниться кровавой яростью. Годы работы врачом не вытравили из Влада все эмоции. В глубине души он сочувствовал даже людям, «жизнь» в которых поддерживал лишь аппарат искусственного дыхания. Так почему не посочувствовать упырям?

— Но упыри же тупые, — Инга предсказуемо наморщила нос, будто от трупной вони. — Как… животные. Я же узнавала, мне сказали, с ними не поговорить даже с помощью Костяшки.

Ей уже дали Кость Мары? Хотя нечего удивляться, если Андрей прямо сказал ей, что пора бы уже пойти на серьёзное дело.

Новичков обычно посылали разбираться с призраками и домовыми, вооружив старыми ведьмовскими ритуалами для связи с нечистью, которые чёрта с два правильно проведёшь с первого раза. И Влад первые несколько раз так мучился, пытаясь поговорить с донимавшим людей существом. Семь успешно выполненных дел, и охотник мог послать в совет запрос на Кость Мары — зачарованную фалангу человеческого пальца на шнурке. Именно благодаря ей охотники могли понимать разумную нечисть и разговаривать с ней.

— Я говорил с ними, один раз у меня получилось дать ему понять, что ему тут не место. Выстрелить я успею всегда.

— Но они же… — она взмахнула руками и повторилась, — тупые!

— К сожалению, ты тут только ученик, потому охота будет идти так, как я сказал, — он позволил себе лёгкую улыбку, от которой непривычно стянуло губы. — Ищи могилу и смотри в оба.

Влад подошёл к первой из намеченных могил, и тут его внимание привлёк лес. Влад посмотрел на него и понял, что давно искал момент, когда можно будет кинуть взгляд на тёмные ряды ветвистых гигантов. Лес нависал не только над кладбищем, но и над всеми домами и улицами. Все несколько дней здесь Владу постоянно казалось, будто за ним наблюдают откуда-то из тёмных углов. Он надеялся развеять ощущение, но, посмотрев на деревья, понял, что ничего не выйдет. За елями и соснами, что стояли впереди, шла плотная стена темноты. Он смотрел в бездну. Нехорошее ощущение. На ум пришли рассказы о древних землях силы. Старинных нетронутых человеком местах, где, по слухам, граница смерти так близка, что рядом бродят сами мортасилары…

Нет, чушь. Это всего лишь маленький город с населением в сорок тысяч человек. А все места силы давно найдены.

— Вла-ад! — раздался пронзительный крик. — Тут… Короче, смотри!

Они же минут десять всего здесь. Либо у Инги зрение как у орла, либо упырь попался настолько тупой, что даже не замёл следы.

Когда он подошёл к напарнице, то сразу и не понял, что не так. Посмотрел на могилу — неаккуратная, присыпанная свежим снегом, но явных следов нет. А затем он поднял взгляд чуть выше — на памятник, должно быть, установленный совсем недавно.

— Может, просто вандалы? — голос Инги, еще недавно искрящийся как фейерверк, теперь звучал неуверенно.

С мраморной поверхности стёрли не только имя, но и даты. Долбили камнем, но сначала он пробовал руками. Влад сразу увидел следы прочных, как металл, когтей. И подойдя ближе, заметил, что в одной из борозд застряла острая пластинка. Вырванный с мясом коготь разъярённого упыря.

— Это он, — сказал Влад.

Быть может, парень Мишель, а быть может, и не он. Сейчас не поймёшь, да уже и неважно.

— Так это… нормально, значит?

— Нет, — он провел ладонью по изувеченному памятнику. — Я такого никогда не видел.

— Можно попробовать выяснить его имя иначе.

Он покачал головой.

Не просто оживший мертвец. Слишком зол. Он воскрес не случайно, его выдернули намеренно. Упырь увидел своё имя на надгробном камне и взбесился. Словно отрицал собственную смерть.

— Возможно, его воскресили, — слова слетели с губ сразу, как возникла мысль.

— Кто? Ведьма? — тут же встрепенулась Инга, глаза вновь загорелись азартом. Она понятия не имеет, о чём говорит. Он ничего не ответил.

Тёмный лес снова притянул его взгляд. Что-то не так с упырём, что-то не так с этими чёртовыми деревьями. Совпадение? Влад не знал, на что лучше надеяться: на то, что ритуал провела ведьма, для победы над которой придётся созывать либо десяток-другой охотников, либо другую ведьму; либо на то, что лес перед ним — и вправду средоточие древней силы и в этом городишке может твориться всё, что угодно.

— Надо тут всё осмотреть, если его вернули ритуалом, то могли остаться следы, — он кивнул Инге и сам присел, чтобы порыскать в снегу. Искали недолго. Воскликнув: «Твою мать!» — Инга вскочила на ноги и отпрянула от места, на котором недавно сидела.

— Что? — Влад подлетел к ней и присел рядом с разрытой кучей снега. Увидел жёлтый кусок со следами от зубов. Кость.

— Она не человеческая, — он взял её в руки, кость походила на кусок ребра. — Какое-то животное среднего размера. Может, собака или коза. Следы зубов явно упыриные.

— И что это значит? — с лица Инги исчез испуг, и она потянулась к кости.

— Часть ритуала. Я что-то слышал об этом. На могилу приносят свежий труп животного. Вероятно, он начал поедать его здесь, а потом утащил куда подальше, быть может, в кусты или в лес.

Всё же его выдернули с того света намеренно. Такое могут сделать только ведьмы или колдуны, одни других хуже, вот же дерьмо… Ладно, это всё позже, сейчас главное — убить упыря. Первое убийство случилось три недели назад. С тех пор упырь мог переждать день в любом количестве могил, в том числе на старой части кладбища. Влад глянул на небо. Солнце зашло, и оно превратилось в зеркало — пришедшие тучи будто отражали такой же серый и грязный снеговой фарш. Время есть, и лучше всего залечь на кладбище ближе к вечеру.

— Я тебе, что, не нравлюсь? — просто спросила Инга, закручивая крышку на своем термосе с чаем. Подождать до вечера они решили в машине Влада, прямо за забором кладбища.

— С чего ты взяла?

— Ты какой-то недовольный с тех пор, как я пришла.

Он и до её прихода таким был.

Инга глядела в упор на него. Без вызова, с еле скрываемой обидой. «Несправедливо, несправедливо», — плескалось в тёмно-карих глазах. Какого отношения она к себе ждала? Он почти согласен с ней работать, но не обязан же он с ней носиться, как с малым ребёнком. Должно быть, до него её все хвалили, вон даже Андрею она понравилась.

— У меня никаких проблем нет, — привычно и оттого просто солгал он. — Ты пришла поболтать? Ищешь острых ощущений? Я тебе не приятель-охотник, с которым ты могла бы посидеть у костра и выпить. Если что-то не нравится, можешь идти.

— Какой же ты… Я хочу заниматься тем, чем занимаетесь вы. Хочу просто помогать людям. Уничтожать зло! Не смейся надо мной, — тут же зашипела она. — Звучит наивно, но это же правда!

Он решил промолчать. Бессмысленно говорить ей сейчас, что нечисть — никакое не зло, а лишь часть этого мира, состоящего из двух навеки разделённых половин. Может, позже, но сегодня Инга этого не поймёт.

— Всё может оказаться совсем не так, как ты себе придумала.

— Придумала! — тихо фыркнула Инга. — Ну, конечно… — перевела взгляд в окно. — Почти стемнело. Кстати говоря, — она понизила голос, — я еще не палила в упырей на городских кладбищах. Что будем делать, если нас задержат?

— Такое иногда случается, — Влад пронаблюдал, как изменяется её лицо. — Если что, нас вытащат. И штраф заплатят.

— Я смотрю, у наших всегда деньги есть… — она округлила глаза. — Мне и билет досюда купили. Мне кажется, эти ведьмы делают что-то незаконное, я права?

— В уголовном кодексе ни слова нет про магию, я проверял, — он нервно усмехнулся. — Ладно, пошли. Кладбище тут маленькое, я уверен, что мы отыщем упыря сегодня. Делай всё, что я говорю, и не лезь на рожон. Не надо геройствовать.

— Знаешь, ты так говоришь сейчас, что я начинаю сомневаться в твоей уверенности.

— У меня её нет, — он открыл дверь. — Этот упырь необычный, и по-хорошему сюда бы ещё одного профессионального охотника, а не тебя. Но пока это только домыслы без доказательств, на мой призыв никто не откликнется. Так что выход один: сегодня нам с тобой нужно всё сделать как надо.

Через час он уже морозил ноги в окончательно промокших от снега ботинках. Инга пошла в другую сторону и засела, как и он, за одним из надгробий. Они договорились, что если он появится на её стороне, она погонит его к Владу. «Чисто», — успели сообщить они друг другу уже два раза по рации. Он надеялся, что заметит тварь первым. Не хотелось бы подпускать Ингу к нему. Какой бы уверенной она ни выглядела, он знал, что она не готова. Первая охота, не разборки с домовым или призраком, а настоящая охота, и девчонка столкнулась невесть с чем. Влад так и не смог избавиться от подозрений, что лес за спиной — земля силы. Хуже могла быть только охота на ведьму. Такого Владу переживать не доводилось, но он слышал, что случается, когда одна из них решает использовать силу для разрушений или достижения могущества. Ведьмам Влад вообще не доверял, хоть они и помогали охотникам уже несколько веков. Каждый помнил истории о том, что ведьмы и колдуны творили в Средневековье и за что их сжигали на кострах.

— Влад, — тихо прошипела из рации Инга.

— Он там? — мгновенно среагировал он.

— Нет, я просто хотела извиниться. Ты сам сказал, что охота опасна, так что лучше всё сказать сразу.

— Ничего с нами не случится, — он невольно напрягся из-за её слов. Неужели теперь и она перестала в себя верить? — Что ты хотела сказать?

— Прости, что наехала. Я себя часто так веду, знаю, что слишком наглая. Знаешь… я заметила у тебя кольцо на пальце. Она тоже охотница? Или не знает?

Он на пару секунд потерял дар речи. В груди вновь стало тяжело. И холодно. Будто внутри как-то оказалось то самое старое надгробие, за которым он прятался. Он вдруг снова вспомнил, что они на кладбище, что под его ногами тела. Он видел могилы уже час, но перестал обращать внимание. Так и с его жизнью. Обычно он не обращал внимания. Но иногда, как сейчас, воспоминания возвращались.

— Она… нет, — сказал он, забыв, на какой вопрос отвечает. — Не будем об этом.

Прошло несколько секунд, и Инга глухо чертыхнулась:

— Блин, опять полезла не в свое дело, да?

— Я его вижу! — прервал он её новые извинения.

— Я к тебе, — и рация замолкла.

Влад даже не сумел заметить, как упырь вылез из могилы, хотя весь разговор с Ингой наблюдал за кладбищем. Нет, возможно, он услышал шорох, будто пара птиц взмахнула крыльями, но обычно упыри скрываются намного хуже. Он снял пистолет с предохранителя, и тут же на его глазах тощее существо, согнувшись, бесшумно выползло на свет фонарей. Упырь походил на статую над надгробной плитой. Влад мигом поднялся, бесшумно, как ему самому показалось, но этого хватило, чтобы упырь мгновенно скрылся. Влад три раза глубоко и медленно выдохнул, успокаивая заводящееся старым мотором сердце. Слишком быстрый. Упыри не бывают такими быстрыми. Они неповоротливые, их легко спровоцировать, они не могут исчезать так же быстро, как ужи в траве. Такой может и наброситься, да так, что не заметишь. Нет, тут же осадил себя он, упырь есть упырь. У Влада поверх рубашки висит только вчера заряженный амулет — бляшка из освящённого железа с парой ведьмовских знаков на изнанке. Никакая тварь не подберётся.

— Инга! — прошептал он в рацию. — Не приближайся к нему!

Упырь прямо здесь. Влад не слышал его шагов, значит, прячется. Наметил в качестве добычи его или Ингу. Кого же?

— Ты меня слышишь? — Влад плавно опустил пистолет сантиметров на двадцать, хотя не знал, понимает ли упырь, что это такое. — Я видел надгробие.

Однажды слова помогли. Упырь здесь, он умён, не оставит просто так, что на его территорию вторглись чужаки. Он умнее, чем прочие. Сколько он понимает? Понимает ли, что они убийцы и пришли за ним?

— Надгробие разозлило тебя, потому что ты не поверил? В то, что ты мертв, сложно поверить, даже если нет ничего, что доказывало бы обратное. Ты, наверное, ощущаешь пустоту внутри. Как будто ты проснулся, но большая часть тебя нет. Она осталась там, откуда уже не вернуться. Мне рассказывали об этом другие мертвецы. Вы никогда не найдёте покоя в этом мире, потому что тут вам не место, — он медленно поворачивался вокруг себя, вглядываясь в темноту. Бесполезно. — Ты не человек, которому принадлежало это тело. Ты сам не знаешь, кто ты и что тебе нужно. Не можешь понять, хотя стремишься. Ты слышишь меня? Я знаю, что тебе нужно. Покой. И смерть. Пожелай их, и ты сможешь уйти.

Он заметил в темноте движение и приготовился стрелять. Ничего сложного, скольких упырей он уже убил за жизнь. Пули из сплава свинца и серебра, освящённые. Всего-то и надо, что попасть в сердце или голову, чтобы вырубить, а затем пронзить колом. Немного усилий, хруст грудной клетки, и тело рассыплется в прах.

Прошла всего пара секунд, и силуэт упыря пропал. За спиной хрустнул снег. Слишком быстро. Тяжёлое тело сбило с ног, и надгробия завертелись перед глазами.

— Влад! — истошно заорала Инга.

Сначала он услышал, как что-то с треском рвётся. Подумал — одежда. Запоздало понял, что это его собственная шея. Воротник стал горячим и мокрым. Запахло горелой плотью. Неужели упырю хватает воли, чтобы стерпеть жгущий огнем амулет? Обычно приносимое им страдание заставляло их в страхе отпрянуть. Тут боль попала в мозг Влада молнией, от которой парализовало. Он попробовал дёрнуться, но сразу осознал, что ещё немного — и горло будет разорвано упырём. Он даже его не видел. Всё смазывалось перед глазами, он мог различить лишь тёмную тушу яростного, как тигр, существа.

Хлопнул выстрел, смягчённый глушителем. Перестало придавливать к земле, недалеко хрустнул снег, и всё затихло. Влад быстро и глубоко задышал, будто его душили мгновения назад, прижал руки к ране.

— Куда попала? — прохрипел он, пытаясь встать.

— Не знаю, — даже в полутьме он увидел, что её смуглое лицо побелело, а глаза сверкают, как у загнанного зверя. — Я куда-то целилась… я не знаю… блин, вот блин, — она вцепилась в него, словно он падал, обняла за шею, зажимая рану.

— Скорую, — он хрипло вдохнул и осторожно лёг на холодную землю. Хуже уже не будет.

Его хотели оставить на ночь в больнице, но Влад отказался. Зашитая рана на горле слабо пульсировала, в голове стоял туман от обезболивающих. Он соврал врачам, что напала собака или нечто на неё похожее, «не разглядел в темноте», так что пришлось вытерпеть уколы от столбняка и бешенства.

— Мне точно не стоило погнаться за ним? — бесцветно спросила Инга, продолжая оглядывать его бледное, измождённое лицо. По крайней мере, в зеркале минут десять назад он увидел его именно таким.

— Нет, — сказал он и почувствовал, что сил на долгие разговоры у него нет. Хотел было собраться и сесть за руль, но лишь вздохнул, стоя перед водительским сиденьем. Нет, сегодня не осилит. — Ты бы не справилась. Поведешь?

Инга кивнула и полезла за руль.

— Знаю, — тихо сказала она. — Я… я была сегодня не готова, — она на него не смотрела.

— Я восемь лет охотник и тоже был не готов. Упыри не должны быть такими сильными. Я уже послал сообщение совету, пусть высылают сюда кого-нибудь ещё, мне нужно отлежаться, а тебе…

Он не закончил. Ингу он бы отпустил только обратно охотиться на призраков. Он надеялся, что она и сама это понимает.

— Я всё равно останусь, — она упрямо сжала губы. — С тобой или куда ещё меня пошлют. Я хочу быть охотником.

— Я понял, — сказал Влад после короткой паузы. — Конечно, — слегка улыбнулся. — Хотя мне бы хотелось, чтобы ты сперва спросила разрешения, но ладно.

Наверное, ему придётся привыкать к тому, что спрашивать она не будет. Что ещё он может сделать? Напарник — это и впрямь неплохо. Влад слишком долго путешествовал в одиночестве. А Инга, она… — да, пожалуй, она охотник. Может им стать. И она не сдастся. И даже если он прогонит ее, она найдёт другого наставника и добьётся своего.

— Когда папа в детстве рассказывал мне сказки, он заменял имя главного героя на моё. Я и слушала о том, как побеждаю чудовищ, спасаю принцев и борюсь со злодеями, — Инга сидела, положив руки на руль и глядя в плавно кружащийся в свете фар снег. — Наверное, именно это в итоге заставило меня считать себя непобедимой героиней. Ну, лет так до одиннадцати, — она улыбнулась. — Когда мне было шесть, я встретила призрака, — она охрипла, произнося эту фразу. Откашлялась. — В нашем доме. Папа его не видел. То существо заходило ко мне в комнату и исчезало прежде, чем я успевала окончательно проснуться. Но однажды оно осталось. Это было так странно — видеть его и одновременно не видеть. Чувствовать этот холод, но не понимать, откуда он идёт. Я не знала, что делать, но хотела, чтобы он ушёл. И я сказала ему об этом. Я прочла «Отче наш», единственную молитву, которую тогда знала, пять раз. Я требовала, чтобы он ушёл. И он… исчез.

— Он ушёл, потому что ты не боялась. И верила в слова молитвы, — хотелось спать. — Поехали.

Он закрыл глаза, прислонившись к стеклу, минут через пять после того, как заурчал мотор. Инга рассказала историю из детства, а потому к нему пришло собственное воспоминание.

Ребёнком он считал, что тьма — отдельный мир. Приходит и замещает настоящий, где светит солнце, где можно играть с мальчишками на улице, есть бабушкины пирожки и радоваться когда и чему хочешь. Он верил, что во тьме кроются монстры. И если день позволяет всё, то ночью нужно следить за каждым вдохом, каждой мыслью. Ночью следует бояться. Это единственная верная линия поведения — страх. Маленький Влад не представлял, как можно жить иначе. Узнав об этом, мама рассказала ему историю. «Монстры вовсе не всесильны. Они живут в тихой и тёмной ночи, потому что сами прячутся. А скрываются они от солнца, от ярких лучей, светлого неба и детского смеха. Ночью они в безопасности, но днем жмутся в мелких тенях и трещинах, спасаясь от безжалостного дня. Но день не трогает их, пока они не трогают никого ночью. Стоит им обидеть кого-то, причинить вред тебе или кому-то другому, как день даже в самых густых тенях найдёт и испепелит их. Солнце всегда побеждает, каждый день приходит рассвет, и монстры становятся такими, какие они есть, — слабыми и трусливыми. Вспоминай эту историю всегда, когда будет страшно засыпать ночью. Не забывай, что утром взойдёт солнце, а монстры, как и всегда, уйдут».

Два месяца спустя.

— Ну и дыра-а! — воскликнула Инга, улыбаясь до ушей. Выйдя из машины, она сразу попала в лужу, по размерам больше напоминающую озеро. — Совсем как моя родная деревня.

Влад помнил её рассказы. Север, деревянный дом с печкой, отец, с малых лет показывающий, как пользоваться ружьём и читающий сказки с Ингой в главной роли. Дикий густой лес, в котором она, повзрослев, вместе с двумя старшими братьями охотилась на кроликов, птиц и лосей.

Они поднялись на крыльцо к начинающему ржаветь домофону.

— Кладбище совсем близко, — тихо заметила Инга, пока Влад звонил.

Он кивнул. Видел покосившиеся могилы и железные кресты, покрытые свежей краской. Много ли людей ещё хоронят здесь? Наверняка, одних стариков, у которых нет родни и квартир в больших городах. Упыри — первые подозреваемые. Кое-что смущает — упыри не прячут своих жертв, и они не столь избирательны. Они скорее сожрут вусмерть пьяного алкаша или бездомного, чем похитят ребёнка почти из-под носа у матери. Двух детей. Девочку четырёх лет и трёхлетнего мальчишку. Влад не хотел сюда ехать. Ждал полтора дня, всё надеялся, что за дело возьмётся кто другой. Драгоценное время утекало, как вода из дырявой бутылки, и он не выдержал. Понял, что ехать должен. Детей не нашли, значит, могут быть ещё живы. По дороге сюда они видели несколько полицейских машин. Наверняка, здесь работают и волонтёры, с пропажи прошло… Сколько там? Четыре дня, точно.

В нос ударил кислый запах старого дома. Инга поморщилась, но на губах расплывалась всё та же довольная улыбка. Они поднялись по грязным ступеням, мимо исписанных стен на второй этаж. Дверь открыл мужчина с красным и потным лицом. Он казался даже менее приветливым, чем при разговоре по мессенджеру. Влад и Инга представились ему парой. Ни на кого больше не походили. А если сказать, что друзья, всё равно будут думать, что они вместе.

Хозяин квартиры, Алексей, проверил у них паспорта и пустил внутрь. Влад понимал такую недоверчивость. В маленьком посёлке пропали двое детей, которых родители привезли отдохнуть, и стоило подозревать каждого приезжего. Он бы сам так и делал, если бы точно не знал, что виноват не человек.

Как и Алексей, комната, которую он им сдал, выглядела неприветливой. Пыльные ковры на двух стенах. На одном изображены олени, Влад помнил такой ещё из детства. Дырявый линолеум, потолок в жёлтых пятнах, старые бумажные обои. Пластиковые окна, давно растерявшие свежую белизну. Инга мигом скинула толстовку, оставшись в чёрной майке. Пнула толстый рюкзак под старую тяжелую кровать из цельного дерева, заправленную тяжёлым узорчатым покрывалом. Влад достал из сумки старые походные ботинки — для местных весенних луж и лесов.

— Нам же можно брать воду? У этого Лёхи… — Инга вынула прозрачный пакетик с кофе. — Дорога меня убила.

— Отдыхай, — кивнул Влад, открывая ноутбук, — через пару часов пойдём к волонтёрам.

Отчасти посёлок походил на маленький город. Трёхэтажные старые и более новые пятиэтажные дома отличались какой-никакой чистотой и аккуратными двориками со свежим и ровным асфальтом, выглядывающим из-под грязи. А вот через пару улиц шли деревянные дома — от двухэтажных новых строений с высоким забором до редких полуразвалившихся бараков. Вдалеке периодически радостно кричал петух и обреченно мычали коровы. И повсюду брызгами с большой кисти, со столбов, заборов и почтовых ящиков глядели чёрно-белые и цветные лица пропавших детей.

Влад с Ингой подошли к лесу вовремя. Группа людей в оранжевых и красных жилетах тыкали пальцами в смартфоны и проверяли фонарики. Суетились и лаяли собаки — две светлых лайки с лисьими мордами и похожая на овчарку дворняга. Влад с Ингой, спросив первого попавшегося человека, быстро отыскали главного.

— Женя, — мужчина с густыми усами и бородой протянул руку. — Не видел вас тут раньше. Вы к нам или мимо проходили?

— Влад, — он пожал мозолистую крупную ладонь. — Проезжали мимо с девушкой и явно приехали в неподходящее время. — Он решил не сочинять. Мало ли что Лёха разболтает про них соседям. В маленьком городе новости расходятся быстро. — Даже долго не думали, вот, решили помочь.

— Отлично, — Женя сделал знак парню в метрах десяти, который складывал в большую сумку тонкие оранжевые жилеты, — Вы не будете лишними. — Он с тяжёлым вздохом посмотрел в сторону леса. Вынул из нагрудного кармана пачку сигарет. — Читали новости об этом? Они с сыном моим в один садик ходили… В посёлке всё обыскали мигом — все подвалы, ямы, чердаки, даже канализацию.

— А камеры что?

— Вначале думали, что помогут, — Женя дернул плечами и сплюнул в снег. — Там… да нет ничего. Вот Наська стоит сзади родителей, вот она поворачивается и уходит, как будто заметила что. И дальше её уже нет нигде. С Никитой так же. Все рядом с лесом и смотрели в ту же сторону. Полиция так и не может понять — то ли сами ушли, то ли… — Женя скривился, — мразь какая их… У обоих детишек браслеты были с трекером, но сигнал сразу пропал. В общем, пойдёте по этому маршруту… Дай-ка телефон. Там кнопка такая будет, нажмёте, если найдёте что, и мы сразу вас на карте увидим.

Он мигом установил на смартфон Влада программу со специальными метками и отправился по своим делам.

Пока что Влад рассматривал лишь двух виновников, и второй из них — мавка. Значит, ночью — кладбище, а днём — лес. Если мавка, то неудивительно, что пропадали лишь дети. Он однажды встречал призрака мужчины, который заманивал только рыжеволосых молодых женщин — принимал их за свою дочь.

Влад обернулся перед тем, как ступить под тёмные ветви, в тени которых всё ещё лежали грязные заледеневшие сугробы. Окинул взглядом волонтёров: многие уже зашли в лес. Затылок пощекотала паранойя: не смотрит ли на них кто подозрительно? Нет, даже Женя как раз отвернулся. Только светловолосый парень машет кому-то рядом с ними. Странно, в этой стороне никого больше и не стоит… Владу показалось, будто холод умирающей зимы, затаившейся в лесу, обнял его за плечи.

Парень махал ему. Наверняка обознался. Только бы не начал звать и показывать пальцем. Влад быстро помахал рукой в ответ и нырнул за широкие стволы.

— Мы же тут дня два бродить будем, — подала голос Инга после того, как они минут тридцать хрустели по глубокому сверкающему снегу. Чем дальше заходили, тем темнее становилось, хотя день даже не близился к вечеру. Верный признак того, что вокруг много нежити. Влад выключил фонарь, чтобы другие волонтёры их не заметили. Красные жилетки они тоже почти сразу сняли и сунули в рюкзаки.

— Нет. Вся нечисть тут чует, что у нас есть Кости Мары и что с нами можно поговорить. Их это всегда заинтересовывает.

— Ах, так вот как это работает!

Именно так. Мёртвые тянутся к тому, кто может избавить их от одиночества. Словно бездомные псы, в глубине души жаждущие ласки.

В лесу становилось всё темнее, и призраки виднелись в каждой коряге. Влад шёл вперёд, ориентируясь только по карте.

— Заблудились?

Он подметил, что Инга даже не вздрогнула.

Перед ними стояла немолодая женщина в зелёном платье со светло-жёлтыми мелкими цветочками. Одежду такого фасона Влад видел на старых фотографиях своей бабушки. Незнакомка стояла перед ними, не дрожа от холода. Голые ноги утопали в снегу. На секунду Владу показалось, что слабый ветер шевельнул выбившиеся из-под платка седые волосы, но он тут же понял, что ошибся. Они остались недвижимыми, как и всё в ней. Такие они: и мавки, и русалки. Заблудшие души людей, что сгинули в лесах, водах и горах. Выглядят, будто состоят из плоти и крови, но на самом деле они лишь застывшие изображения.

— По ягоды пришли? — женщина улыбнулась и вмиг постарела из-за появившихся морщин. — Тоже узнали про это местечко? Я-то думала, оно моё личное…

— Какие ягоды в снегу? — тихо протянула Инга.

— Сразу видно, городские! — усмехнулась женщина. — Разгар июля, весь лес в землянике. Ну, так уж и быть, идёмте, провожу до моей полянки.

— Вообще-то, мы ищем детей. Они могли потеряться здесь, — Влад сделал шаг к ней. — Вы их не видели? Мальчик и девочка, совсем маленькие.

Женщина повернула голову вбок и стояла с минуту, вглядываясь в тёмный лес. Будто услышала что-то. Влад почти перестал надеяться на то, что сумеет что-то выяснить, как вдруг мавка посмотрела прямо на него блеклыми печальными глазами.

— Да, припоминаю. Всего пару дней назад. Милые малыши. Как давно я не видела детей… Сразу внучков вспомнила.

— Ты позвала их? Ты их увела? — Влад постарался сохранить спокойствие. Мавки и русалки не убивали, только заманивали. Если дети не замёрзли, не свалились в овраг, то с ними ещё может быть всё в порядке.

— Я позвала их, — мавка посмотрела на свои ладони и испачканные красным пальцы. Земляничный сок. — Им было страшно, но они быстро успокоились сами. Даже не заметили меня и ушли.

— Куда ушли? — Инга переступила с ноги на ногу. — В какую сторону? С ними всё было в порядке?

— Дети ушли, — повторила мавка. — Я видела.

— Куда? — Инга повысила голос.

— Они ушли, — она вновь посмотрела на свои руки и покачала головой. — Я потеряла корзинку. Нигде не вижу ягод. Повсюду снег.

Инга громко и зло ругнулась. В голове у Влада всё звенело, навязчиво и противно, как визгливый звонок в большой пустой квартире: «Дети ушли». Он не сразу понял, потому что не хотел понимать.

— Инга… — тихо сказал Влад, едва повернув к ней голову. — Она имеет в виду, что видела, как дети отправились в переходную зону. Они мертвы, — слово оставило во рту неприятный привкус. Как запах в морге. — Ты знаешь, кто это сделал? — он вновь обратился к мавке. — Это был мертвец, как ты?

— Здесь много кто ходит. Так много, — она покачала головой. — Столько чужих, собаки воют постоянно, проклятые бездомные псы! — выкрикнула она последнюю фразу прямо в лицо Влада, а затем дунул внезапный жёсткий ветер, и спустя мгновение женщина исчезла.

— Вернись! — Инга выбежала вперёд, — ты же ничего не сказала! А, вот же дерьмо! — она пнула снег и уставилась в сторону, обняв себя за плечи.

Влад знал, о чём она сейчас думает. Дети мертвы. Неважно, кто виноват, и когда они его найдут — жертв это не вернёт. Он кинул взгляд на Ингу. В первое их совместное дело тоже спасать было некого. И даже упыря они тогда не обезвредили. Влад всё ещё вспоминал то расследование и слышал треск собственной плоти, будто звук преследовал его сквозь время с кладбища. Всякий раз Влад потирал уродливый шрам на шее: вечное напоминание о неудаче не покинет его, чем ни мажь. Хорошо хоть, ныть почти перестал.

Тогда после ранения они провели в городе ещё две недели: Влад подлечился, дождались охотников. Упырь всё это время тоже отлёживался; новые жертвы не появились. Но и другие охотники тоже его не нашли, обыскали только квартиру Мишель и обнаружили описание ритуала воскрешения, записанное в личном дневнике. Откуда только девчонка его взяла? Ответ искать никто не собирался. Все мигом позабыли про упыря, как только приезжая ведьма обнаружила, что лес рядом с городом — и вправду земля силы, отчего-то доселе никому не известная, будто спрятанная. Теперь в город ехали паломники с магическими способностями со всей страны. Столько колдунов и ведьм в одном месте, хоть бы пораскинули мозгами для общего дела и придумали заклинание поиска, подходящее и для нежити! Обычное по личной вещи выискивало только существ с неискалеченной душой, то есть людей да самих ведьм.

Интересно, вспоминает ли дело Инга? Или пытается забыть?

Он видел, что дети задели её сильнее. Потому что дети. Сам он готовился к тому, что они мертвы, с самого начала. Только вот внутри, под самым сердцем, всё равно зависла холодная тяжесть, похожая на мёртвую звезду. К этому чувству он привык. Инга — нет.

Сложно было разобрать, о чём говорит женщина. Ягоды, полянка, чужие, которые шастают вокруг, уличные псы. Что из этого — лишь обрывки прошлого, а что — часть настоящего? Она умерла лет тридцать назад, сейчас и не узнать ни у кого, было ли здесь когда-то нашествие бездомных собак.

Они решили, что пора вернуться к заданному волонтёрами маршруту. Влад ощутил, как промокают ботинки, и решил, что обувь лучше приобрести поновее. Он даже не помнил, в каком году брал те, что на нём. Когда-то в прошлой жизни.

Скрип снега за спиной он услышал в последний момент.

— Саш, а вот и ты!

Будь у Влада нервы чуть послабее, он бы вздрогнул. Он круто развернулся и увидел перед собой того самого светловолосого парня, который тут же замер с нелепым вытянутым выражением лица.

— О, кажется, ты не Саша, — он тут же криво и даже вымученно, словно страдал от болей, заулыбался тонкими губами. — Блин, как неловко!

— Нет, не он.

Незнакомец быстрым движением руки убрал с лица бледно-желтые волосы.

— Я смотрю, вы сильно отклонились от маршрута. Заблудились? — повторил он фразу мавки. А не слышал ли он их разговор? Влад попытался уловить то, что скрывалось на дне серых глаз. Взгляд их ему не понравился. В одну секунду они казались пронизывающими, будто допрос полицейского, и уже в другую — совершенно равнодушно-дружелюбными, как у соседа, который подошёл поздороваться.

— Так и ты тоже, — вмешалась Инга, — отклонился.

— Да-а, — парень пожал плечами. — Ну, если честно, я тут решил немного самостоятельности проявить. Я вроде заметил что-то. И вообще, в своё оправдание могу сказать, что свой маршрут уже прошёл. Детишек не нашёл, ни живых, ни мёртвых.

Влад краем глаза заметил, как у Инги дёрнулось лицо.

— Ну, так отчитайся Жене, — он вздохнул. Что там он мог найти? Разве что привиделось чего. Взгляд парня так и приклеился к нему склизким бесформенным слизняком. Влад почти ощущал, как тот по нему ползёт. Зрачки огромные — того и гляди выплеснутся чернилами на бледную кожу. А выражение лица такое, будто с парашютом пришел прыгать, а не пропавших детей искать.

Влад со своим медицинским опытом что угодно бы поставил на то, что парень сидит на психостимуляторах. Наверняка что-то дешевое, судя по его потрёпанной тонкой одежде, которую он явно носил и зимой, и летом.

— Янез, — парень выбросил вперёд ладонь так же стремительно, как достают оружие.

— Влад, — он даже сначала не понял, что ему назвали имя: слишком уж странно и непривычно оно прозвучало. Пожал тонкую слабую руку с длинными пальцами.

— Инга, раз уж знакомимся, — она оглядывала его с таким лицом, будто ей зубы свело.

— Ну, да, привет, — Янез резко посмотрел на неё в упор и улыбнулся. Она нахмурилась ещё сильнее. — Хорошо, что встретил вас, теперь не заплутаем, верно? — он подмигнул.

— Ага, идём назад, — Влад собирался уже отвернуться.

— А я… а если я… — голос Янеза чуть дрогнул. — Но если я что-то нашёл? След, маленький такой, только его немножечко плохо видно.

Влад собирался его послать, но тут Инга произнесла с нажимом:

— И где ты увидел следы?

В следах она разбиралась.

Через минут десять Янез уже тыкал пальцем то в одно, то в другое место на снегу, а Инга сосредоточенно, застыв в одной позе, будто притаившийся хищник, гипнотизировала землю.

— Нашла, — чётко отрапортовала она минут через пять и быстро поднялась, — след нечеткий, но отдалённо похож на детский. Только вот дальше него ничего не вижу.

— Давайте попробуем пройтись в одну из сторон по направлению от деревни, — Янез бодрым шагом двинул вперёд. — Не на первый, так на пятый раз повезёт.

Повезло на первый. Инга сначала хотела идти в другую сторону, но Янез её уговорил. «Уговоры» состояли из «пожалуйста, пожалуйста», жалобного голоса и заискивающей улыбки. Она рявкнула на весь лес: «Ладно!» — и угрюмым медведем-шатуном пошла за надоедливым парнем. Уже через минут пятнадцать она всматривалась в сломанные ветки кустов и разворошенный снег и тыкала пальцем вперёд — в лес ещё более тёмный и густой. «Значит, я оказался прав, вот это здорово!» — без конца жужжал ей на ухо Янез. Шли по следу долго. Влад хотел велеть ребятам поворачивать назад, иначе заблудятся, но увидел сосредоточенное лицо Инги и ничего не сказал. Несколько раз она сбивалась со следа, но Янез тут же находил на расстоянии пары метров неприметную мелочь вроде отпечатка детского ботинка или едва погнутой ветки, и Инга, кажется, даже не осознавая, улыбалась ему.

— Я много лет ходил с дядей на охоту, — рассказал он. — За компанию. Вот там он учил меня следы рассматривать. Было не очень интересно, но опыт остается в памяти, верно?

В конце концов, следы привели их к глубокому оврагу.

— Обрываются, — Инга осторожно вытянула шею, заглядывая в тёмную бездну. Было от чего растерять уверенность: слишком крутой спуск, склоны, покрытые скользким снегом. На дне — лишь смерть и тяжёлые травмы.

— Надо позвать подмогу, если мы уверены, — Влад отступил подальше от края, доставая из кармана смартфон. Инга так и не пошевелилась, ёжась и вглядываясь в темноту внизу.

— Я слажу, — Янез сел и спустил ноги вниз с такой лёгкостью, будто садился на край небольшого пирса. — Чтобы мы были уверены.

— Ни в коем случае, — Владу совершенно не хотелось становиться свидетелем того, как этот наркоман переломает себе ноги.

— Хочешь, чтобы и твой труп оттуда доставали? — хрипло сказала Инга и тут же сжалась замёрзшей птичкой, словно испугавшись собственных слов.

Между светлых бровей Янеза пролегла еле заметная морщина, он глянул вниз — печально, будто на последний кусок пирога, который ему не достанется. На мгновение показалось, что сейчас он встанет, отряхнётся и пожмёт плечами. Но он резко вздёрнул подбородок и зубасто улыбнулся:

— Я ещё не рассказывал? Я пару лет занимался скалолазанием, — и прежде, чем Влад успел сказать, что прыжки в овраг слегка отличаются от лазания по горам, скользнул по снегу в темноту.

— Идиот, — пробормотала Инга, — господи, что за придурок… — она опустилась на четвереньки и попыталась заглянуть в дыру в земле. — Эй, кретин! Ты меня слышишь?

— Янез! — Влад выждал с полминуты, прежде чем позвать его.

Тишина.

— Я тут! — наконец ответил он. — Всё ещё тут. И не один.

Совсем скоро из темноты показались его светлые волосы. Янез ловко карабкался наверх, цепляясь голыми руками за торчащие из земли корни, похожий на блоху, скачущую по волосам великана. Влад ухватил парня за руку и вытянул на снег.

— Ты нашёл?.. — он видел, что Инга затаила дыхание. Понял, что и сам тоже перестал дышать. Сердце гулко ухало, в голове стояла звонкая тишина, всё внутри замерло, будто перед грозой.

Янез быстро глянул на них, по его губам скользнула и исчезла маленькой гадюкой улыбка. Небрежно, будто резко потеряв интерес к происходящему, проговорил:

— Зовите помощь, а то нам самим тело лучше не трогать.

Лишь сейчас Влад осознал, что, даже поговорив с мавкой, продолжал, как полный дурак, надеяться, что дети живы.

Влад старался не смотреть, но всё равно увидел женщину-призрака в маске — копии человеческого лица. Он помнил это выражение. Отрешение. Разъедающая боль. Всё вокруг как страшный сон. Ему казалось, что он забыл его, ведь пытался забыть столько месяцев, столько ночей.

Стоило матери девочки из оврага появиться на периферии зрения, как он вспомнил.

Зато саму девочку забыл почти сразу, будто её вырвали из памяти, как сорняк. Даже буквы её имени разлетались мелкими обрывками бумаги. Наверное, он не смог бы вспомнить её лицо, даже если бы захотел. Вот он напрягает мысли, заставляет их биться о череп изнутри, и ничего. Пустота без глаз, без носа и рта.

— Влад, блин! — Инга дёрнула его за рукав. Он посмотрел вперёд и не узнал окрестности. Серые двухэтажные дома, разрисованный забор и три ровных зелёных гаража. Дорога сюда исчезла из памяти. Быть может, провалилась в тёмную дыру в лесной земле.

— Что?

— Пыталась спасти тебя от лужи. А ты не отзывался, — Инга показала пальцем ему под ноги.

В ботинок забиралось очередное весеннее озерцо.

— Я думала, ты мне скажешь, чтобы я привыкала… ну, к тому, что в лесу было, — сказала она после нескольких минут молчания.

Влад ответил не сразу. Воспоминания ватой забивали мозг, и потребовалось время, чтобы понять, что Инга говорит не о мавке. Девочка, разумеется. Он ведь сам думает только о ней.

— Почему ты так думала?

— Потому что ты вечно меня учишь, — он обернулся и увидел, что она слабо улыбнулась.

— Привыкни, если сможешь.

— Я не думаю, что у меня получится… А ты… — она долго мялась. — Ты в порядке? На самом деле, я вижу, что ты не в порядке, но спрашиваю, надеясь, что ты поделишься и тебе станет легче.

Она снова улыбалась. Теперь больше для него. Ей совсем не хотелось улыбаться.

— Я всегда в порядке.

— Ладно, — её резиновые сапоги, которые она сегодня предусмотрительно надела, задорно шлёпнули по очередной луже, которую Влад обошёл. — Эй… Мы же друзья?

— О чём ты? — он остановился и развернулся к ней. Глядела она так уверенно, как не смотрела на него даже в их первую встречу.

— С тобой.

— Конечно, — он вздохнул, пытаясь осознать смысл своих и её слов. Он раньше не задумывался о том, какие отношения их связывают. У него были друзья вечность назад. Все в больнице, где он работал. Или близкие родственники Рены. Её брат, её второй брат. Сейчас не хотелось даже вспоминать их имена.

— Тогда просто помни, что я всегда рядом и со мной можно поговорить, — она легонько хлопнула его по плечу и обогнала, специально наступая в каждую из луж.

— А у меня и не получится забыть, что ты здесь, даже если бы я попытался! — прикрикнул он ей вслед. Вата в голове понемногу исчезала. Из-за серых мрачных домов, будто плачущих тёмными окнами по мёртвым детям, из-за тяжелых туч пробивались золотистые солнечные лучи.

— Передохни, — тихонько сказал он Инге дома. За стеной как обычно смотрел телевизор Алексей. — Ночью идём на кладбище.

Чем быстрее они уедут отсюда, тем лучше. После сегодняшних поисков расследование пусть и продвинулось, но несильно. Влад исключил мавок: в лесу отозвалась лишь одна, значит, остальные не очень-то интересовались миром живых. Врать мёртвые не умели либо не видели смысла, потому словам женщины, которая пошла однажды по ягоды и не вернулась, он поверил.

Он толком не видел тела девочки. Вроде куртка порвана не была, да и крови он не увидел. Нужно будет запросить через совет у полиции отчёт о вскрытии. Убей ребёнка упырь или волколак — местные бы уже вызвали специалистов по отстрелу диких животных. Волколаки, отбившиеся от стаи, оставляли от жертв только обглоданные кости. Упыри сосали кровь, пачкая всё вокруг, а если успевали — жрали плоть прямо так. Не гнушались поесть и свежих трупов. Влад медленно и глубоко вдохнул и выдохнул. В голову закралась подлая мысль, что никакая нечисть к смерти детей непричастна. Нет, невозможно. Они здесь по наводке ведьмы. Ведьмы никогда не ошибаются.

— Ну, и как же мы это сделаем? Ты, вообще, слышал, что полиция комендантский час ввела?

— Ладно, тогда… пойдёшь только ты. Будешь менее заметна. Скорее всего, это не упырь, но нужно всё проверить. Кладбище здесь совсем маленькое, ты сможешь подежурить и одна.

Инга приподняла бровь, на губах заиграла её обычная лёгкая полуулыбка, вызывающая у Влада ассоциации с пузырьками шампанского.

— О, правда? Отпускаешь меня одну?

— Ты хороший охотник.

— Я новичок.

— Вовсе нет. Ты уже разбиралась с упырём.

Второе их дело — намного более удачное, чем первое. Обычный глуповатый упырь. Влад позволил Инге сделать всё самой — она метко сразила тварь выстрелом в голову, а затем вбила в сердце кол.

— Ты тогда был рядом.

— Если бы не был, ты бы сделала всё так же идеально.

— Ну… — Инга улыбнулась и взъерошила тёмные короткие волосы, словно не знала, куда деть руки. — Спасибо, — она потупила взгляд.

— Я постараюсь выяснить что-нибудь у жителей. В посёлке могли твориться странности. — Так всегда бывает, когда нечисть приходит к людям. Всё становится странным: техника часто отключается, как было с камерами, которые не засекли исчезновение детей. Силуэты в тенях появляются и исчезают, необычно дует ветер, слышатся голоса. Волколаки жутко воют, а ещё их ненавидят домашние животные, как и всех других, впрочем. Упыри, если не могут подобраться к человеку, жрут, как волки, собак с цепей и домашний скот. Влад упёр взгляд в стену. Не прошло и полминуты, как он пожалел о своей задумке. Пойти и узнать у жителей? Как он что узнает? Мрачный чужак в потрёпанной одежде расспрашивает про мёртвых детей. Да они сразу сдадут его полиции. Эта часть у него в расследованиях никогда не получалась. А в последний год он и вовсе разучился производить на людей мало-мальски хорошее впечатление. Собеседники сжимались, ёрзали, смотрели на часы и кидали взгляды в сторону — словно в надежде найти помощь у прохожих.

Когда-то Влад работал врачом. Тогда люди ему доверяли. Неужели дело было лишь в униформе и бейдже?

Он прикрыл веки и увидел, как живые, серые глаза, напоминающие замёрзшую весеннюю грязь.

— Тот парень может что-то знать.

— Тот из леса?

Влад открыл глаза и увидел, что Инга смотрит на него, поджав губы.

— Я бы не стала больше с ним связываться.

— Почему? Мне показалось, вы нашли общий язык.

Инга помотала головой.

— Мы просто искали девочку, у меня с ним ничего общего нет. Он какой-то странный. Ты что, лица его не видел?

Влад пожал плечами. Да, он видел. У парня проблемы либо с головой, либо с наркотиками. Часто от таких никакой пользы нет, только бред, родившийся в воспалённом мозгу. Но Янез — один из тех, кто хоть что-нибудь, да знает, Влад чуял. Он отыскал в лесу мёртвую девочку. Отыскал меньше, чем за час. Будто знал, где она, или применил магию. А возможно, он просто и правда увидел следы, которых не заметил больше никто.

— Ему это нравилось. Ты, что, правда, не заметил? Да он потом так и остался там — вился за спинами полиции. Как будто развлечение себе нашёл.

Влад покачал головой. Он не видел. Он даже на тело не смотрел, не то что на тех, кто его окружал. Заметил только лицо матери Насти, и всё ещё оно возвращалось к нему, стоило лишь вспомнить о лесе или овраге.

— Знаешь… — Инга смотрела в тёмное окно, морщась, будто от головной боли. — Мы искали девочку по следам, но следы эти находил именно Янез. Я тоже видела их… вроде бы. Но теперь не могу вспомнить, как они выглядели. Интересно, а полиция там что-то найдёт?

— Тем лучше. Если ему это всё нравится, он мог сильно постараться, чтобы что-то узнать, — Влад соскочил с дивана, хватая телефон и ключи. — Я пошёл.

Несмотря на то, что до начала комендантского часа оставалось ещё шесть часов, Влад встретил всего несколько прохожих. Бледная девушка быстро прошла мимо него, неся в руках пакет из продуктового магазина, трое подвыпивших мужчин, не обратив на него никакого внимания, тихо брели мимо, сливаясь с серыми улицами. Посёлок молчал, как и лес, возвышающийся на холмах. Влад шёл вперёд, без надежды глядя по сторонам. Ему стоило спросить у Янеза телефон, но в прошлую встречу он об этом даже подумать не мог. Быть может, стоит поискать его возле леса.

— Я вас не помню тут что-то. Недавно приехали? — Влад понадеялся, что шаги за спиной приближаются не к нему. Не повезло. Он развернулся и увидел молодого парня в полицейской форме.

— Я приехал только сегодня ранним утром.

— Да? Покажите, пожалуйста, документы. Зачем приехали и с кем? — он кидал взгляд то в паспорт Влада, то на него самого. Смотрел так, будто в паспорте лежала записка с оскорблением его матери.

— С девушкой. Путешествуем.

Полицейский только округлил глаза. Влад не сразу сообразил, что от последнего слова.

— Просто решили по России поездить. А тут проездом, максимум на пару дней.

— И где остановились?

Влад назвал имя владельца квартиры и адрес.

— А! Этого Леху я в Новый Год к нам в отделение вёз, — парень скривил лицо так, словно уронил смартфон в сортир. — Лучше бы вам уехать, — полицейский пристально глянул на него. Влад попытался сделать вид, что угроза, таящаяся во взгляде, произвела на него впечатление.

— Конечно, я всё понимаю.

Едва ему удалось отвязаться от полицейского и зайти за угол, как он встретил того, кого искал. Серые глаза на этот раз заставили кожу покрыться мурашками, будто холодная вода с крыши за шиворот пролилась.

— Влад! — Янез медленно помахал ему, — Как удобно, что я теперь знаю твоё имя. Тебя хотели арестовать?

Влад снова пожал его руку — холодную и слабую. Быть может, такие на ощупь щупальца кальмара.

— С чего бы ему меня арестовывать?

— Ну, знаешь, — Янез пожал плечами. — Ты такой подозрительный. Да ещё и объявился в городе недавно.

— Я путешествую с девушкой, — ровно произнёс он.

— Инга — твоя девушка? — лицо Янеза на миг стало растерянным, как морда щенка, у которого из-под носа забрали корм, Влад кивнул, — У вас есть дети?

— Что?.. — он даже поперхнулся, но Янез уже резко отвернулся, словно его отвлёк необычный звук вдали, который услышал только он, и перешёл на другую тему:

— Жутко было в лесу, да?

— Да, — Владу показалось, что это «да» он выпалил так быстро, словно ждал слов Янеза всю жизнь. Он незаметно сделал глубокий вдох и постарался выглядеть спокойно.

— А как ты? Ты очень смело себя повёл.

«И очень глупо».

— А… Я… Да, — Янез посмотрел прямо на него — бледное лицо совершенно ничего не выражало, страха уж точно. — Было страшно. Особенно когда я только нашёл труп. Я подумал, что это комья земли с корнями или что-то такое. Схватил руками — чуть ли не за её нос.

— Наверное, она упала, — в горло будто песка насыпали, пришлось откашляться.

— Думаешь? — Янез в упор уставился на него, и у Влада не вышло отвести взгляд. — А, вижу, — он широко улыбнулся и чуть понизил голос, словно они рассказывали друг другу секреты в переполненной людьми комнате. — Тебе тоже интересно, да? Ты поэтому тут рыскаешь?

— Я не рыскал, — нахмурился Влад, осознавая, что именно этим и занимался. Только вот волнение не встрепенулось в животе, как при разговоре с полицейским. Если Янез хоть что-то знает, то Влад нашёл кого надо — парень расскажет ему всё, не сможет промолчать: ему слишком интересно. — Но вот тебя, кажется, эти смерти очень интересуют.

— Смерти? — Янез сжал кулаки и победоносно тряхнул ими. — И мальчик тоже мёртв, да! Я был уверен, что и ты так думаешь!

Влад пытался выискать на его лице признаки страха или печали, но тщетно. Янез убрал руки в карманы старой тяжёлой кожаной куртки-косухи. Глаза горели, напоминая пламя свечи, которое вот-вот переползёт на шторы.

— А ты это знаешь наверняка? Откуда?

Влад кивнул в ответ. Предостерег:

— Не здесь.

— Хорошо, — Янез кивнул и подмигнул ему заговорщицки, — я тут совсем недалеко живу.

— Я тут меньше месяца вообще-то. Жил раньше в городе — не особо большом, выйдешь из центра, и такая же деревня. Квартиры не было своей, жил с мамой. А эта дедушкина, — Янез обернулся на Влада. — Теперь моя. Он умер.

У Влада вылетело сухое «сочувствую».

— Нет нужды. Я его не знал.

— Мне казалось, обычно молодёжь переезжает в города побольше, — он произнёс это и захотел перемотать время вспять. «Молодёжь», ну, надо же. Разговаривает как старик, а ведь ему пока что даже не сорок. Сколько лет Янезу — непонятно. Гладкая бледная кожа, морщины только еле заметные — мимические. Тонкие «лапки» в уголках глаз — улыбаться его могло заставить что угодно, даже труп в овраге.

Смерть не пугает его, трупы и кровь тоже, быть может, даже заинтересовывают, как исследователя. Словно ребёнка, который от убийств муравьёв переходит к хладнокровному истреблению котят и хомяков. Влад смотрел на Янеза и не мог понять, кто перед ним. Обычный парень, ловящий кайф от опасности, от чужого горя? Не слишком умный фантазёр? Наркоман, который с лёгкостью изрежет человека ножом, чтобы выведать пароль от банковской карточки? Образ путали глаза. Ледяные моря с чернотой на глубине. Мрак оставался, даже когда он улыбался, даже когда ликовал. Заледеневший космос. Такие глаза были у слишком уставших, у одиноких, у тех, кто пережил нечто, что чуть не разорвало их на части.

Влад видел в зеркале похожий взгляд.

— Да? Не знаю. Тут спокойно, — Янез только пожал плечами.

— Но не сейчас.

— Ну, да, — Янез налил во вторую кружку чая и поднял на Влада глаза. — Вот, где-нибудь в Москве дети бы пропали, а все вокруг бы жили дальше, как жили.

Влад ещё раз оглядел крохотную кухню. В квартире неприятно пахло. В спёртом воздухе смешались грязь, старое дерево и гнилая кислинка. Вокруг сложно было найти чистую поверхность. Плитки на потолке потемнели, словно по ним ходили, старые шкафы покрывал слой застарелого жира. Везде громоздились кастрюли и сковородки, банки, стопки пожелтевших газет и поломанные радиоприёмники с торчащими внутренностями. Влада преследовало чувство, будто входная дверь не закрыта и коридор с чужими людьми, шумом и грязью проникает в дом, превращая его в место, которое никому не принадлежит.

Он обернулся. Дверь закрыта. Сквозняк едва касался кожи, проникая на кухню из трещин на стекле старого деревянного окна с облупившейся жёлто-белой краской. Если бы Влад попал в квартиру один, он бы подумал, что здесь с месяц никто не живёт.

— Что тут у вас ещё странного творится? — он давно понял, что может спрашивать прямо. Янез только обрадуется необычным вопросам.

— Скот кто-то убивает, — он посмотрел на потолок. — Куры там, одна коза. Это, наверное, всегда случалось, но в последние две недели убийства были странные. Тонкие прокусы на месте вен, кровь выпита. Местные почему-то говорят, что это хорёк или лиса. Как будто они пьют кровь.

— Тогда кто это может быть? — Влад отхлебнул свой чай, еле проглотил и тут же отставил кружку подальше. Наверное, такой вкус у грязных носков.

— Вампиры? — Янез издал смешок. — Нет, правда, это звучит реалистичнее.

— Я не думаю, что они существуют, — На самом деле он знал, а не думал. Вампирами упырей в России никто не называл.

— Тогда кто существует? — Янез плавно отодвинулся от стола и чуть наклонил голову набок. — Мне кажется, ты знаешь, только не говоришь. Нечестно. Я вот тебе говорю всё.

Влад лишь сейчас услышал стук настенных часов прямо над столом. Стучали они так громко, что захотелось сорвать их и швырнуть на пол.

— Я расследую это дело, — медленно произнес Влад. — Ищу убийцу, потому что полиция ищет не там и не так, и в верном направлении они искать никогда не будут. Достаточно честно? А теперь говори ты, так же прямо: ты расскажешь мне всё без увиливаний? Если нет, я ухожу, — он со скрипом подвинул свою табуретку от стола.

— Нет! Нет, стой, — Янез вскочил, глаза у него расширились, и из них немедленно исчезли хищные огоньки. — Я уже рассказал тебе про животных. И, если забыл, именно я нашел труп! — его лицо дёрнулось, Владу на миг показалось, что он сорвётся на яростный крик, но ничего не произошло. — Я могу выяснить больше. Тут. Тут полно всяких алкашей, знаешь, дед с ними ладил, у него тут самогоном балкон забит, и люди обычно любят со мной поболтать, а уж за бутылку и подавно. Кто-нибудь, наверняка, что-то знает.

— Ладно, — Влад кивнул, — может, что нароешь. Спасибо.

— Эй, — Янез остановил его, когда он собрался было встать. — Выпить не хочешь? За знакомство? За расследование?

Влад хотел ответить «нет», но язык даже не шевельнулся.

— Ну, и знаешь, после леса… — продолжил Янез. — Хочется как-то отвлечься, да?

Да, чёрт подери.

Влад год не брал в рот ни капли. Слишком уж хорошо помнил день, когда после двухнедельного запоя алкоголь, наконец, закончился, Рена отобрала оставшиеся деньги, а сам он взглянул на себя в зеркало и не узнал. Сколько месяцев после того он видел подходящий случай напиться во всём: на каждую особенную дату, при взгляде на все памятные вещи, места и фото. Он останавливал себя, таких моментов становилось все меньше и меньше, а потом они закончились совсем. Он не хотел жить так снова. Но лес и овраг никак не желали пропадать из памяти. И бледное лицо матери, потерявшей дочь, маячило на краю сознания, так близко, будто он на самом деле мог обернуться и увидеть её словно призрака в тени. Сейчас бы поговорить с Реной, но он звонил уже сорок шесть раз за этот месяц, и она ни разу не ответила.

— Да, — он зажмурился и с усилием потёр лоб, — совсем чуть-чуть.

Бутылок на балконе и вправду оказалось много.

— Неплохо, — Янез сделал несколько глотков из стакана. — Наверное. Никогда не пробовал эту штуку. Горло продирает… Что-то голова кружится, — он поморщился.

Влад смерил взглядом наполовину выпитый стакан. Только первый, как он заметил.

— Закусывать надо, — он допил, налил ещё и закинул в рот подсохший ролл с огурцом.

Остатки вчерашнего сета — всё, что он нашёл в холодильнике Янеза. Влад предусмотрительно, несмотря на возмущения и попытки ему помешать, выкинул те, от которых пованивало подпортившейся сырой рыбой. Жить в квартире со сломанным окном и питаться заказанными за баснословные деньги из города роллами — Янез не видел в этом ничего странного. Влад тоже решил не видеть. Он и так будет жалеть о сегодняшнем дне.

Он поймал себя на мысли, что не помнит, сколько выпил. Пальцы сами обхватывали бутылку снова и снова, а стакан наполнялся, будто сам собой.

— Ты видел её лицо, когда ей сказали? Когда достали тело? — прошептал Янез.

— Что? — Влад постарался осознать смысл каждого слова по отдельности и соединить вместе. Верно, лицо. Вновь оно. Бледное, неподвижное. Не отличить от лица мавки или мёртвой Насти.

— Она вообще не плакала. Я не заметил. Я долго на неё смотрел.

— У неё был шок, — Влад поглядел в мутное дно стакана. В нём расплывалась загроможденная хламом кухня, походя на чудовищный пазл. Кусочки перемешивались и превращались во множество картин — слишком знакомых. Влад закрыл глаза. — Это горе… Оно парализует. Она плакала. Позже.

— Просто ужасно, — Янез улыбался, всё ниже опускаясь на стол рядом со стаканом. — Не хотелось бы чувствовать то же самое. Наверное, это всё нелегко пережить.

Влад не собирался ничего отвечать, но слова прозвучали сами собой. Ему даже показалось, что произнёс их другой человек.

— Это невозможно.

Он заметил движение краем глаза и поднял голову от стакана.

— Ох ты ж… Я только сейчас толком рассмотрел, — Янез медленно протянул к его шее руку, грубого шрама коснулись прохладные пальцы, слегка царапнув кожу отросшими ногтями. Влад собирался оттолкнуть его, но так ничего и не сделал. Сидел, не шевелясь, тупо глядя то в стол, то в лицо Янеза. Быть может, мешало количество выпитого.

— Откуда?

— Собака. Бешеная, — он посмотрел прямо в глаза Янеза. Явственно осознал, что от них его прямо воротит. Дело даже не в холоде и темноте.

— Невероятно, — Он не убирал руки. Холодные пальцы успели потеплеть — Влад почти уже не чувствовал навязчивого прикосновения. Обводил взглядом каждую черту женственного лица. Стоило посмотреть на искусанные губы, и казалось, что что-то не так с глазами. Переводил взгляд на них — замёрзшие лужи в обрамлении редких ресниц, и нос плыл, будто на старой фотографии. Всё разъезжалось на лоскуты, Влад пытался собрать цельную картину, но обнаруживал лишь, что края кубиков не сходятся друг с другом. Мысли пульсировали, как воспалённая рана. Рука Янеза ползучим гадом упала ему под рубашку и вытянула на желтый свет Кость.

— Это что, человеческая фаланга? — Янез сжимал амулет так цепко, как сорока — яркую побрякушку в клюве. — Трофей? — он расхохотался.

— Не твоё дело! — хотел рявкнуть Влад, но вышло только недовольно засипеть. Он выхватил Кость и запихнул обратно за пазуху. Кухня качнулась вправо. На голову накатили тяжёлые тёплые волны. Он оттолкнул от себя Янеза и бросился в туалет.

Через минут десять, едва не отрубившись прямо у жёлтого унитаза в компании тараканов, Влад вышел обратно на кухню. Тупо скользнул по кучам хлама взглядом. Заприметил светлые волосы — Янез спал за столом, положив голову на руки. Цвета вокруг постепенно блекли, в голове осталось лишь одно — желание спать. Влад заглянул в несколько комнат, хотя, возможно, всего в одну, отыскал нечто похожее на диван и, упав на него, закрыл глаза.

Прохладные пальцы мягко сжимали шею, что-то давило на плечо. Влад чуял запах крови и сырого мяса. Он спал и не спал. Глаза не открывались, и он не мог пошевелиться.

— Влад, — хриплый голос похож на голос Янеза. — Вла-ад, — шёпот прямо над ухом.

Резкий вдох у шеи. Смрадное дыхание. Пальцы на мгновение чуть сильнее сдавили горло, но Влад не успел ощутить нехватку воздуха: они тут же разжались.

Он ощутил под собой холодную землю вместо мягкого дивана. Он снова на кладбище, только рядом нет Инги. Телефон беспомощно мигает экраном, выпав из руки. Кровь из раны течёт такая горячая, что даже приятно. Будто в ванне. И боль проходит, становясь туманом-воспоминанием где-то вдали. Влад знал, что умирает, но не хотел этому мешать. Кто-то коснулся его ещё раз, и он понял, что если он откроет глаза, то не увидит ни кладбища, ни ночного неба. Он знал, что перед ним. Совсем рядом. Мягкие ветви касались лица.

Лес.

Жара проникала везде, от неё было не скрыться. Сухость стягивала рот, мешала дышать. Влад просыпался несколько раз и всегда от гулкой боли в голове, но снова погружался в липкий чёрный сон. Когда лежать стало совсем невыносимо, он всё же еле как разлепил глаза. Скатился с дивана на четвереньки и медленно сел, опираясь на когда-то ярко-красную тахту. Он не сразу обнаружил, что во сне умудрился стащить с себя футболку, при этом оставшись наполовину в тёмной рубашке.

Не с первого раза, но он взял в трясущиеся руки телефон. Сначала пришлось поискать его в складках скомканного пледа, на что будто ушёл ещё час. Экран смартфона расплывался перед глазами. Два часа… нет, половина первого. Один пропущенный. Наверное, Инга. Влад заставил себя подняться и поковылял к кухне, по пути заглянув ещё в одну комнату. Всюду сквозь тонкие шторы проникало убийственное солнце, старательно превращая квартиру в двухкомнатную баню. Только на кухне держалась прохлада. Несмотря на тепло, из открытого окна немного дуло. Влад постоял несколько минут, закрыв глаза и подставив ветру лицо. Затем медленно оглядел кухню, вновь вернулся ко второй комнате. Распахнул двери ванной и туалета.

Чего он никак не ожидал с утра, так это не обнаружить Янеза. Но тот исчез. Незакрытая дверь квартиры призывала либо выйти в прохладный подъезд, либо войти и вынести если не дорогую технику, которой не было, то хотя бы провода, двери и пожелтевший от времени пустой холодильник. Влад потратил еще несколько минут на поиски. Ни записки — ничего. Силы думать и искать дальше стремительно истекали. Он выпил три стакана воды, подержал голову в морозильной камере и протёрся ледяной водой. Поплёлся на улицу почти с чистой совестью. Если человек не в состоянии понять, что нужно закрывать квартиру, это его проблемы.

Ковырялся в замочной скважине он минут десять. Открыв дверь, сразу наткнулся на Алексея. Глядя на Влада, тот щурился, как огромный зажравшийся кот, которому подсунули другую марку корма вместо любимой.

— Бухал, что ли? — его слова прозвучали не так мрачно, как Влад ожидал. — А я-то уж собирался полицию вызывать и тебя вместе с твоей девкой сдавать. Вдруг ты там Никиткин труп перепрятывал. Ну, как побухал-то?

— Отлично, — выдавил из себя Влад. Немного подумал и продолжил: — Там, на Речной, в шестом доме, парень самогоном торгует.

Всю неприязнь с лица Лехи как ветром сдуло.

— На Речной? Ага, знаю. Там дедок гнал, вроде…

— Дедок умер. Внук его продаёт остатки.

— Скидку сделает? — Лёха заискивающе заулыбался и легонько пихнул Влада в плечо. — По знакомству, а?

— Ага, я скажу ему, почти даром отдаст.

Инга спала, распластавшись на кровати в позе морской звезды. Из одежды она сняла только ботинки, оставшись в штанах цвета хаки, тёмной майке и плотной вишнёвой рубашке. Она лежала с приоткрытым ртом, с уголка губ свешивалась блестящая слюна. Влад не стал будить Ингу, но она проснулась сама. Подскочила на кровати, едва он насыпал в кружку кофе, дико таращилась вокруг, будто не понимала, где находится. Остановила взгляд на Владе. Глубоко вдохнула и сощурилась.

— Ты… ты бухал, что ли?

Влад уставился на неё, пытаясь заставить себя открыть рот и пошевелить языком.

— Выпил… С Янезом.

— Я торчала всю ночь на кладбище, — зашипела она. — В грязи, выглядывала трупы, которым захотелось прогуляться. А ты там бухал?

— Узнавал новости. Между прочим, у них тут тварь какая-то у скота кровь пьет.

Инга закрыла глаза и громко со стоном вздохнула. Она всё ещё наполовину спала.

— Если это упырь, — сказала она, тупо глядя в пространство, — то я не знаю, где он живёт. Ни одной идеи у меня нет. А кто ещё пьет кровь? Да и вообще… упыри же мяса пожрать любят, а та девочка… нет, — она помотала головой.

— Ничего не сходится, — высказал единственную мысль Влад и достал смартфон. Лишь сейчас он увидел, что пропущенный звонок принадлежит не Инге. Он тут же поискал в интернете. На рекламу не похоже. Что, если… Нет, за весь год она ни разу не позвонила сама.

— Янез поспрашивает у… здешних, — он продолжал глядеть на незнакомый номер. Палец так и тянулся к маленькой зелёной трубке.

Инга фыркнула.

Влад тронул экран смартфона. Раздались гудки. Всего два. А затем — тонкий голос почти девчонки, похожий на голос актрисы из советского фильма про подростков и светлое будущее.

— Привет, Влад.

Он вылетел в подъезд. Смартфон в руке заскользил от пота, горло вновь пересохло.

— Рена… — он прижался лбом к холодным почтовым ящикам. — У тебя другой номер. Почему? Я не мог дозвониться несколько месяцев. Пришлось выяснять у твоей мамы, что с тобой. Где ты была? Как ты?

— Как ты? — почти сразу перебила его она. — Ой, — возможно, она улыбнулась, осознав, что он спросил то же самое. Влад хотел бы верить, что улыбнулась, он не видел её улыбки так давно, что она стёрлась из памяти. — Я… я не знаю. Может быть, лучше. Хочу думать, что лучше. Я выбросила телефон, прости. В реку с моста. Купила новый только недавно.

— Я работаю, — Влад закрыл глаза, стараясь представить Рену. Волосы цвета корицы, бледная кожа, которую она бережёт от солнца, пухлый нос. Руки с короткими, мягкими и нежными, будто у ребенка, пальцами.

— Что случилось?

Он не рассказывал ей, чем занимается на самом деле, говорил лишь в общих чертах. Рена знала, что если он работает, значит, случилось плохое. Обычно смерть. «Ты работаешь со смертью», — сказала она ему как-то. Сегодня ему особенно не хотелось раскрывать детали, но Рена спросила. Он не мог лгать.

— Погибли дети. Двое, — Рената замолкла, будто даже дышать перестала.

— Почему ты занялся этим? — Её голос звучал отстранённо. — Ты можешь уехать?

— Не могу. Это моя работа.

— Другую свою работу ты бросил.

— Ты знаешь, что отчасти причина там была в другом. И эта работа важнее.

— Важнее, чем быть хирургом?

— Да.

Рената вздохнула.

— Ясно. Если ты так говоришь, значит, я тебе поверю. Но я бы всё равно хотела, чтобы ты уехал.

— Почему?

— Не хочу, чтобы тебе было больно, — выпалила она.

Влад замолчал. Он не знал, что ответить. «Мне всё равно больно, Рена. Всегда. Как и тебе».

— В больнице было иначе. Этот запах, лекарства, капельницы… — он перевёл тему. — Я сейчас в деревне. Здесь могло бы быть хорошо, если бы не всё это. Мне кажется, тебе бы здесь понравилось.

— Да, — просто ответила она. — Ты там один?

— Нет, — он на секунду замялся, но всё же продолжил. — Работаем вдвоем с одной девушкой. Я вроде как обучаю её.

— Хорошо, — ему показалось, что он услышал облегчение в ее голосе. — Что ты не один. Я боялась, что ты совсем забыл, что есть люди, кроме меня.

— Чем ты сейчас занимаешься? Работаешь?

Он помнил, что она бросила работу. Если она нашла новую, то ей точно стало лучше.

— Я кое-чем занимаюсь, — у него отлегло от сердца. — В интернете. Копирайтинг, знаешь. Доход не сильно большой, но, если потренироваться, будет выходить больше.

— Ты не говорила, что тебе нужны деньги…

— Нет, нет! На самом деле, зарплаты не хватает, но мне помогает мама. Ты же знаешь, у неё пенсия больше наших с тобой зарплат в лучшие годы.

— Хорошо, — выдохнул он. — Хорошо. Рена, я тебя…

Он не договорил. Рената резко выдохнула в трубку, и в её голосе прорезалась весенним чириканьем маленькой птички прежняя Рена — со сверкающей улыбкой на губах и в глазах:

— Возвращайся. Как закончишь работу. Возвращайся навсегда и прости меня…

— Не за что, — во рту пересохло. — Не за что прощать, Рена. Я скоро буду.

— Кто звонил? — Инга подняла голову с подушки, когда он вошёл. Видать снова уснула, пока он разговаривал.

Влад решил, что скрывать нет смысла. Всё вернулось на круги своя. Рена попросила его вернуться. Всё станет как было, когда он ушёл. Как было до того, не станет больше никогда. Но они восстановят то немногое, что у них осталось.

— Жена, — он достал из рюкзака свежую рубашку. — Рената.

— А…

Он вышел за дверь и отправился в долгожданный душ.

Инга хмуро глядела него, прихлёбывая кофе, когда он вернулся. Он видел по её лицу, что в голове у неё роятся десятки дурацких вопросов, но, сжав на секунду плотно губы, она решила сосредоточиться на работе:

— Плана нет?

— Плана… — Влад сел на диван и потянулся к кофе и заметил горящий экран смартфона. Быстро открыл сообщение.

Полевая, 8. Что-то необычное.

И следом второе, с того же незнакомого номера:

Янез )

— Собираемся.

Влад ожидал увидеть возле дома на Полевой улице толпу. Но около забора, от которого осталось одно название, стояли лишь двое мужчин. Один наблюдал за грязным двором, второй сидел на неизвестно откуда взявшемся табурете, больше увлечённый содержимым стеклянной бутылки без этикетки.

Влад постучал в покосившуюся калитку, но хозяин, темноволосый мужчина в грязной рубашке, даже не глянул на него, продолжая задумчиво курить сигарету. Неподалеку от него из будки выглядывала цепная собака. На Влада с Ингой она тоже не посмотрела и даже не гавкнула. Чёрный нос двигается, уши прижаты, шерсть вздыблена. Чуяла опасность. Пристально смотрела на нечто у ног хозяина.

— Добрый день, — Влад распахнул незапертую калитку, не дожидаясь разрешения, и подошёл к мужчине сзади.

— А? — хозяин уронил сигарету на землю. — Вы чё?

— Мы стучали, — Инга тут же повернулась к собаке и улыбнулась, — приветик.

— На вас напало дикое животное? — Влад выудил из кармана джинсов заготовленные на такой случай перчатки. — Я специалист. Сейчас в отпуске, но услышал, что у вас тут что-то случилось.

— А, — мужик заморгал и вытер руки о рубашку. — А-а. Да. Выскочила зверюга прямо из-за стенки, чуть псину мою не сожрала. Чупакабра какая-то, — тут он улыбнулся и кивком указал на прислонённое к стене дома ружье. — Два патрона истратил на суку.

— Стреляли два раза? — Влад наклонился над существом и еле сумел сохранить бесстрастное выражение лица. Инга присела рядом. — И что, — он покосился на двоих зрителей за забором, — даже никто не заинтересовался из местных?

— Пришли и ушли. Ничего необычного же. Бывают, прибегают всякие лисы, еноты, шакалы… Мы их стреляем обычно, а то вдруг бешеные. Да и кур с собаками таскают.

— Это не шакал, — прошептала Инга, ткнув Влада в бок. Чуть подумав, она провела рукой по окровавленному боку уродливого животного.

Влад глянул на неё, и девушка замолчала.

— Мутант какой-то, черт-те что. Больной, наверное. Вы его заберёте?

Влад со вздохом стащил с себя старое пальто и завернул в него костлявое тельце с непропорционально длинными лапами.

— А вы… Зверюга эта больная, — он потёр лоб. — А вообще, это волк. В лаборатории разберутся, что с ним. Обработайте место, где ходил, где лежал, бензином залейте.

Бензин должен отбить запах, но стая рано или поздно найдёт этот двор.

— Собаку бы лучше тоже запереть дома на пару недель. На карантин. Да и вы сами постарайтесь поменьше из дома выходить.

Влад бы посоветовал ему бежать отсюда подальше, но что, если тогда месть коснётся других жителей деревни?

— Я-я? — мужчина побледнел. — Это что, людям передаётся?

— В лаборатории выяснят, — отрезал Влад.

Лучше спрятать тело где-нибудь до ночи. Хотя бы в багажнике машины. До неё они шли молча.

— Эй, мы собираемся это обсудить? — Инга всё же не выдержала тишины. — Это же волколак, — уверенно сказала она. — Выходит, это всё они. Детей убили волколаки.

— Нет, — Влад стёр пот со лба и поудобнее перехватил тело. — Ерунда. Это щенок волколака. Там, где щенки, там стая. А этот его застрелил.

— Ага… И стайные не нападают на людей… Но кто тогда…

— Не нападают, — подтвердил Влад и повторил то, что билось в голове, как разъярённый лев. — Он убил щенка волколака.

Инга напряжённо вздохнула и посмотрела на него. Он не знал, поняла ли она, он и сам до конца не мог предугадать всех последствий и боялся представлять. Но его раскалённые нервы начинали переплетаться с её.

— Ты нервничаешь? — она не выдержала. — Да объясни уже, что это всё значит?

— Это значит: что бы здесь ни происходило, всё только что стало в несколько раз хуже.

— Он ведь сам прибежал к нему во двор. Значит, сам и виноват. Тот мужик просто испугался. Я бы тоже выстрелила, — Инга валялась на кровати, задрав ноги на стенной ковёр. Повторяла свою мысль она уже в третий раз.

— Я скажу им об этом. Разумеется, в более мягких выражениях.

Он раздумывал, не написать ли Рене. С ними может сегодня ночью случиться что угодно. Или не может. Если стая соблюдает договор, то всё будет в порядке. Но смерть щенка наверняка разозлила их. С другой стороны, неужели злость настолько затуманит мозги даже вожаку, что тот забудет о том, что, если они нападут на пару охотников, другие вырежут всю стаю до последнего кутёнка?

— Может, позвоним кому-нибудь из наших? Спросим, что делать?

— Мы делаем как раз то, что каждый бы из них посоветовал. Сходить и рассказать. Принести тело.

— Хорошо-хорошо. Но… это поможет? Обычно в таких случаях это помогает?

Влад поглядел в блестящие тёмные глаза Инги и понял, что она даже примерно не представляет, во что они вляпались.

— Подобного не случалось ни разу за последние лет восемьдесят. О том, что было раньше, мы не знаем ничего. Волколаки всегда держатся далеко от людей, даже щенки. Соблюдают договор.

Инга молчала долго, разглядывая потолок.

— Значит, тут происходит такая херня, какой давно не было. И мы вдвоём против стаи волколаков и непонятной твари, которая убивает детей. Может, пора звать на помощь?

Влад поглядел за окно. Небо медленно наливалось нежным цветом бледных роз. Под сплетённым из сосновых лап потолком потемнеет намного быстрее. Лучше не ждать. Иначе ждать надоест волкам.

— Никто не придёт. Мы так не делаем. У всех своя работа. Быть может, даже ещё хуже.

— Не придут, или просто ты не хочешь просить о помощи? — Инга резко перевернулась на живот.

— Они не придут, — он поднялся. — Пошли в лес.

Вместо грязного плаща, который он бросил в стирку, Влад напялил плотную толстовку.

— Уже?

— Лучше раньше, чем позже.

— Ладно. Всё равно придётся их искать.

— Не придётся, они сами нас найдут, — Инга после его слов напряжённо вытянулась, будто гитарная струна. — Оружие оставь! — почти гаркнул он.

— Что? — воскликнула она. — А как мы будем…

— Мы не будем, — отрезал он. — И они не будут. Договор. И даже если что случится, завалить мы успеем разве что троих-четверых.

Инга издала мрачное гудящее рычание и спрятала пистолет обратно в потайной карман сумки.

Через десять минут они уже стояли у кромки леса. Окоченевшее, похожее на кусок дерева с толстыми сучьями, тело волчонка, слегка холодило руки Влада и одновременно нутро. За спиной сияло солнце, как и всегда безразличное к смертям и страданиям. Горело так же ярко, как горело в войны и на похоронах. Только лес отражал истинное состояние деревни и её жителей. Чем дальше, тем гуще становилась тьма. Влад не знал, кажется ли ему, но от деревьев будто тянуло холодом. Он вспомнил вдруг фразу, которую слышал несколько лет назад. «Охотники не любят ходить в леса». Те, что не любят болтать с мёртвыми и чудовищами, — так точно. Лес хранил много тайн и трупов. Мавки и русалки тянулись к тем, кто носил Кость Мары. Пусть не поговорить — поймать взгляд, коснуться, дохнуть в спину и понять, что тебя почувствовали. Услышали. Ощутить себя вновь живым. В это же время кладбища, которые многие считают средоточием призраков, были заброшены и пустынны. Только имена на камне, никаких следов. Среди могил бродили разве что упыри, но те болтать не любили.

Влад почувствовал, что за ними следят, едва они прошли метров сто. Глянул на Ингу — и она напряглась. Один раз нахмурилась и провела рукой под плечом, где обычно носила пистолет, но где теперь нащупала лишь тонкую ткань куртки. Наверняка, проклинает Влада сейчас.

По бокам послышались шорохи. Они не походили на движение лап и тел, а напоминали шёпот ветра, уверенно трогающий листву и ветви. Влад знал, что слышит их, потому что ему позволяют слышать. Видит тени, потому что им позволяли видеть.

— Да они с нами играют, — прошипела Инга. — Не трусливые ведь, твари… Не как волки.

— Им нечего бояться, тем более — нас, — Влад вспомнил рассказы о волколаках. Сам он их никогда не видел, даже не представлял, какие они. Волкоподобные твари, которые родились из смерти, как и вся другая нечисть, но, в отличие от них, в волколаках билась жизнь и сердце, тела выделяли пусть малое, но тепло, а в каждой стае можно было увидеть детёнышей, которых волки рожали совсем как люди. Умнее собак и волков, а во главе стаи стоит вожак, которому несколько веков и который разумен, как человек. Они не боятся ни огня, ни шума, как обычные дикие звери.

— Они нас ведут, — понял он, наконец.

Молчаливые тени на мощных лапах скакали по бокам и впереди, чётко указывая, куда идти. Стая ждала их.

Инга только пробормотала себе под нос несколько ругательств.

Шли они почти час — Влад смотрел на часы и успел выдохнуться, продираясь через заросли и обходя овраги. Волколаки передвигались легко, похожие на стелющийся над землёй туман. Влад даже задумался, правда ли у них есть плоть и кровь, совсем как у людей? Не призраки ли они? Из осязаемых мертвецов он встречал лишь упырей, но те были шумными и неповоротливыми, как носороги.

Когда волколаки привели людей на место, в лесу стало совсем темно, несмотря на то, что Влад видел сквозь ветви лазурное небо. На маленькой полянке, поросшей редкими деревьями, словно сгустилась живая тьма. Влад поморгал и понял, что это волколаки окружили их со всех сторон плотной чёрной стеной шевелящейся и изредка тихо вздыхающей массы. Инга встала спиной к спине Влада, он почти чувствовал телом её напряженные мускулы.

— Не бойся, — шепнул, чуть повернувшись. — У них были уже десятки шансов нас убить.

— Я никогда не боялась, — так же шёпотом ответила Инга, и он услышал в её голосе сталь, — я не дам им почуять мой страх.

Влад повернул голову обратно и застыл. За спиной громко сглотнула Инга, будто почувствовала, каким холодом пробрало Влада.

Прямо на него смотрели глаза монстра. Темно-жёлтое на чёрном, словно глянцевый камень с золотыми прожилками. Взгляд, какого Влад ни у кого не видел: ни у зверей в зоопарках, ни у упыря, ни у мавок в лесах. В этом взгляде чувствовался осязаемый холод, за глазами будто крылись смертоносные острые куски льда. Влад видел перед собой живое, дышащее существо, но жизнь в нём текла совершенно иная. Светло-серый волколак, выделяющийся окрасом среди других, тёмных, чуть изогнул шею и едва оскалился, посмотрев на мёртвого щенка.

— Отдайте нашего ребенка, — волк даже не раскрыл пасти. Влад слышал его благодаря Кости Мары.

Он сглотнул и медленно опустил волчонка на землю. Отошёл на несколько шагов. К телу тут же метнулась горбатая тень на четырех лапах и, схватив труп за шею, уволокла к сородичам.

— Вы охотники. Я вожак этой семьи, — морда волколака не походила ни на волчью, ни на собачью. Более тупая и широкая, зубы больше, уши меньше. Передние лапы — почти руки, с когтистыми и кривыми пальцами. Задние конечности слишком длинные, как ноги у человека. Волколаки передвигались на четвереньках, слегка походя на обезьян, но Влад видел, что многие из них вставали на задние лапы. Спина у них тут же становилась колесом, но всё равно: так они больше походили на людей.

Влад знал истории. Некоторые из них и были раньше людьми.

— Семья благодарит охотников, — в голосе вожака Влад не слышал ни горечи, ни злости, ни боли. — Мы видели того, кто это сделал. Он ответит перед нами.

— Нет! — выкрикнула Инга, резко выскочив вперёд. Влад тут же вцепился ей в плечо, но она ловко вывернулась. — Какое вы имеете право? Вы сами не доглядели за своим волчонком, а тот человек просто испугался. Вы должны были знать, что люди обычно стреляют, если видят чудовищ!

Не нападут. Они не нападут. Влад за несколько выдохов успокоил колотящееся сердце. Лучше сейчас поддержать Ингу и смягчить её слова.

— Я знаю, что вы не должны были подходить к человеческим селениям. Неважно, взрослая… особь или щенок. Вина есть и на вас. Вы расположились слишком близко к деревне. Если у вас нет особых причин, то…

— У нас есть причина! — на этот раз вожак добавил к фразе рычание. — Пусть смелая охотница подойдёт поближе, — волколак пристально посмотрел на Ингу. Та не дрогнула и шагнула к волку.

— Вы меня не тронете, — уверенно сказала она. — Никто из вас.

— Сколько на тебе крови звериного рода, — сказал вожак. — Как ты её жаждешь. Нам нравятся люди, которые жаждут крови, пусть даже нашей. Они и сами знают, как быть зверьми.

Инга ничего не ответила, рука её явно неосознанно дернулась к груди — к маленькому серебряному крестику, который Влад видел у неё не раз.

— Мы поговорим с тобой, охотница. Двое наших детёнышей погибли здесь, и те, кто это сделал, заплатят, так или иначе.

— Двое? Мы видели только одного… — Инга сглотнула и повысила голос. — Значит, из-за вашей безалаберности погибли двое щенков? Потому что вы были слишком близко к людям, а это…

— Мы были далеко, — прервал её вожак, щёлкнув желтоватыми зубами. — Мы шли очень далеко, там, куда не заходят люди. Но оно увидело нас, оно пришло от деревни, но не было человеком. Оно убило моего детеныша и спрятало тело в лесу. Зачем убивать, если не ешь? Мы не понимаем.

— Точно так же, как девочку в овраге, — пробормотал Влад, сверля взглядом затылок Инги.

Он задержал в мыслях фразу «моего детеныша», на ней пустые интонации зверя наполнились тем, что он знал. Вожак была самкой, матерью, как любая взрослая волчица.

— У людей тоже пропали дети, точно так же, как и у вас. Это была та же самая тварь! — голос Инги наполнился уверенностью, она легко хваталась за новые идеи, но на этот раз Влад почувствовал, что они нашли то, что искали. — Вы видели её? Как оно выглядело?

— Его переполняет ненависть. И боль, — волколачка сжалась, шерсть приподнялась, будто иглы дикобраза. — Мы слышали его крик. Прямо в ушах, — она затрясла головой, словно мучимая паразитами. — Больно. Не смогли подойти! — она издала глухой рык, превратившийся в короткий скулёж. Инга еле заметно вздрогнула.

— Если мы убьём ту тварь, вы простите человека? Он не как то чудовище, он не виноват, — Инга начала говорить уверенным, напряженным, как натянутый трос тоном, но в конце почти сорвалась в мольбу.

— Разве люди отпускают тех, кто убил по неосторожности?

— Нет, но… — все её мысли будто повисли и растворились в воздухе. Влад понял, что больше она ничего не сумеет сказать. Быть может и волчица почувствовала то же самое.

— Вы принесли нам нашего детеныша, — она отвернулась и чуть повела носом. — Мы ответим тем же. В этом лесу лежит один из ваших потерянных человеческих детенышей. Мы обходим его стороной — от него тянет запахом твари.

— Ты можешь сказать ещё хоть что-нибудь о ней? Ты говорила, что вы не смогли подойти из-за… — Влад посмотрел на неё с надеждой, что волколачка продолжит.

— Крика, — коротко ответила волчица, по-прежнему не смотря на него. Он точно понравился ей меньше Инги. — Но ваш слух очень слаб, вы сможете подойти.

— Вы много знаете. Точно не можете сказать, что это за чудовище?

От тихого дыхания волколаков, которое походило на шум ветра, от их сверкающих глаз по коже между приподнявшимися волосками ползли капли холода. Волколачка лениво повернула голову и посмотрела сквозь Влада даже не на деревья, а далеко в иной мир. Быть может, в сам Лес Вечности. Темнота стволов и волколачьи тела на мгновение поплыли перед глазами. Мир подёрнулся мутным целлофаном. Высокие деревья устремились вверх на километры и пронзили переливающееся всеми цветами небо. Лес разросся до бесконечности, становясь им.

Лесом из его мутного пьяного сна.

Влад помотал головой, приходя в себя. Что за чертовщина?

Волколачка смотрела прямо на него, склонив набок голову. Следила пристально, словно наконец заинтересовалась.

— Невинность, изуродованная ненавистью и болью, вот что приходит за детьми, — сказала она. — Идите. Мы не тронем человека, подождём, пока вы убьете чудовище. Столько, сколько потребуется.

Последняя ее фраза донеслась Владу уже в спину шелестом листьев:

— Но мы никуда не уйдём, а вы — не спрячетесь.

«Это упырь, ясно тебе?»

Влад не помнил, сколько раз она повторила это, швыряя в стенку зелёный мячик и ловко ловя его одной рукой. Зачем она взяла с собой мяч? Или купила здесь? Туда-сюда. Влад наблюдал за ним уже полчаса, сосредоточенный на своих мыслях, и отвлекался, лишь чтобы сказать Инге:

«Нет, не упырь».

Он вздохнул. Туда-сюда. Инга остановилась и сжала мячик пальцами. Когда они вернулись домой, у неё дрожали руки. Он заметил, хотя она пыталась скрыть.

— Влад, — тихо позвала она.

Он не отозвался: она не нуждалась в ответе. Просто дал ей продолжить.

— Мы же не позволим им навредить тому мужику? Я не позволю.

— Он убил их щенка. Есть договор, он очень старый и…

— Мне насрать! — мячик отлетел от стены как отрикошетившая пуля. — Это какие-то твари, а он человек! Если придётся… — она сжала губы.

— То что? Пойдешь на них одна?

— Не одна, — она замотала головой. — Позовём других. Охотников тысячи, ты, правда, думаешь, что никто не поймёт, как глупо идти на поводу у стаи животных?

— Я не думаю, я знаю.

Тёмные глаза Инги расширились, а крылья носа затрепетали.

— Да что вы за трусы! — прошипела она и вскочила с дивана одним лёгким движением. Сжала кулаки так, что костяшки побелели, а ногти, быть может, впились в ладони.

— Подумай вот над чем, — Влад выпрямился и чуть наклонился вперёд, ловя её искристый, как оголённый провод, взгляд, — если мы нарушим договор, позвав сюда охотников, то что помешает волколакам нарушить его в ответ? Им безразличны мы и люди в деревне — если они начнут охотиться, они просто будут убивать. Даже не из мести или злобы, ты слышала их, тот мужчина должен ответить — и всё. Таков их закон, и я слышал в их словах такую твёрдость, какая почти физически не позволит им преступить его. Мы не можем сделать верный выбор, потому что его нет.

Инга уселась на диван и спрятала лицо в ладонях.

— Я не думала… — тяжело, как боулинговый шар, обронила она, и наполненные горечью слова покатились по воздуху. — Не представляла, что всё так, — она убрала руки, и Влад не увидел в её глазах слёз. Лишь блеклую усталость. — Я изгоняла призраков, и мне казалось, что всё так легко, что я могу всё. И тут это… Здесь всё с самого начала было ужасно. Дети погибли, и я… я никогда такого не видела. Я просто… я… — она вздёрнула брови на мгновение будто растерянности, ладони дёрнулись, словно она вновь хотела спрятаться в них. — Да как ты справляешься? — резко выдохнула она, повышая голос. В её глазах он увидел, что она готова сдаться.

Разве она виновата? Разве можно справиться со смертью?

Влад вспомнил то, что вспоминал почти каждый день. Больничный запах и запах морга — совсем не такой, как на работе. Жёстче, холоднее. Он вымораживал внутренности. Пустота — демон, которого никто не поможет изгнать. Рена сильнее него — она сумела попросить помощи. А Влад лишь увлёкся работой, как никогда в жизни. Он спрятался от смерти в болоте смертей. Измученные призраки, русалки и мавки, не верящие, что их больше нет в живых, животная ярость в холодных телах упырей. Он не мог разобрать, хуже ему или лучше. Он бы с удовольствием дрался с восставшими трупами на кладбищах, но эта деревня надоела ему настолько, что он бы спалил ее к чёрту.

Что ему сказать Инге? Нужно же что-то сказать, правда? Она хороший охотник. В ней пока нет понимания, но оно придёт с годами. Она приучила себя, что нужно быть беспощадной, и теперь не может иначе. Девочка смотрела на него почти умоляюще. Какой же она стала привычной за эти два месяца. Они ведь живут вместе: здесь, в других съёмных квартирах, в машине, один раз в гостинице, когда не хватило денег на два номера.

Будь он старше, или будь Инга младше, она могла бы быть его дочерью. Он бы хотел такую дочь. Внутри резануло медвежьими когтями.

— Я не справляюсь, — ему захотелось опустить глаза, чтобы не выдерживать взгляд Инги, но он сдержался. — Просто делаю то, что больше никто не сделает.

Инга встала и подошла к окну, тут же словно отгородившись от всего мира стеной серо-туманного отчаяния.

— И что теперь? Мы так ни к чему и не пришли…

— На самом деле… — он прервал её и вздохнул. — У меня есть теория.

Даже не теория. Мысль, которая приходила уже раза три, а от отметал. «Нет, слишком невозможно даже для нашего мира», — говорил Влад себе. Он постоянно возвращался к ней, додумывал детали. Успел поспрашивать у других охотников. Узнал, что никто с подобным не сталкивался, потому снова повторил себе: «Невозможно».

Оно убивает детей. Ему не важно, чьи они — человечьи, волчьи. Когда это нечисть цеплялась к своим?

Иногда мёртвые преследовали таких, как они сами. Убийцы убивали убийц, несчастные влюблённые избавляли от страданий таких же отчаявшихся. Мёртвые убивали из зависти, видя себя в людях, из жалости и из странного, непонятного Владу чувства стремления к живому, которое могло родиться лишь в разуме, который давно не принадлежал этому миру. И иногда, среди прочих призраков, мавок и русалок, застревали мёртвые дети. Влад их никогда не встречал, только слышал, что такие бывают. Очень редкие, тихие, безобидные. Если у них не появлялся повод мстить. За что может мстить ребёнок?

— За то… что его обидели? Бросили… — тихо сказала Инга.

— Не любили, — добавил Влад.

У них нет больше идей, почему не проработать, чёрт побери, эту.

Они выясняли, кого хоронили в последнее время на местном кладбище. Целых два человека — оба старше восьмидесяти. Влад с Ингой искали тех, кто мог бы воскреснуть упырём. Тех, кто после смерти имел бы достаточно сил, чтобы нападать и убивать. Могла бы здешняя тварь быть не из них? Ещё меньше, ещё младше, чем его жертвы. Это совсем не упырь. Его не интересовали ни плоть, ни тела жертв — на трупах детей не нашли ран. Существо питалось кровью небольших животных — кур, коз.

— Я сразу проверила, кто здесь умирал, когда ведьмы дали нам доступ к файлам поликлиники. Вдруг кого-то похоронили на городском кладбище, но нет, только те двое стариков, никаких детей. Дети тут даже не живут, их только родители привозят на дачи отдыхать. Я даже проверила смерти новорождённых, — Инга нахмурилась.

У неё хорошо развита интуиция. Она охотник — охотник на обычную дичь. Слышащий малейшие шорохи, вглядывающийся в сети ветвей и листьев хищник. Она думает, в какой момент выстрелить и куда. И она должна знать всё. Влад еле удержался, чтобы удовлетворенно не кивнуть. Она прекрасно справляется с делом и справится и одна. Но не с этим: это слишком сложно даже для них двоих.

А если это кто-то, чья смерть не задокументирована?

Тот, про кого никто так и не узнал.

— Может, — Инга кивнула. — Только мы-то как его найдём? Хотя, ведьмы же должны помочь да? Я слышала, что они умеют находить трупы.

— Умеют, — Влад усмехнулся. — У нас ни одного доказательства, одни домыслы, хотя, конечно, ведьмы бы могли нам поверить, если бы сами что-то почуяли. Но у них тоже бюрократия: первыми в очереди для работы идут дела с доказательствами. Для того, что нужно нам, потребуется сильная ведьма, не новичок, и прямо здесь, в деревне. Недели две точно прождём.

Инга шумно выдохнула, как разъярённый бык.

— Ну и что? А если оно за это время на взрослых переключится?

Вероятность маленькая, но когда имеешь дело с нечистью, может случиться что угодно. Людей здесь может не спасти даже комендантский час. Влад запустил руку в карман, где лежал телефон, и понял, что уже полчаса игнорирует одну неприятную идею. Янез. Парень, который неведомым образом узнал о щенке волколака. Никто, кроме него, во всей деревне так и не понял, кого же застрелили в маленьком дворе из охотничьего ружья. Всего два свидетеля. Очередное животное, выбежавшее из леса. Всей деревне плевать. Кроме Янеза.

Почему? И каков шанс, что он может знать что-то ещё?

— Скоро приду, — он вышел в подъезд, захватив с собой телефон.

Он позвонил три раза, прежде чем Янез ответил.

— Я знаю, кто убил детей, но мне нужна твоя помощь, — сказал Влад в смартфон.

Янез долго молчал. Разве это в его характере — не броситься сразу выяснять подробности?

— Да, — раздался, наконец, неожиданно чуть более хриплый и низкий голос. — Тебе повезло. Я тоже искал.

— Что искал?

— Ну, ты знаешь. Что-то мёртвое.

Влад сглотнул. Внутри живота знакомо свился тугой стальной трос. Так бывало перед тем, как случалось плохое. В голове вертелась мысль. То, что он хотел узнать. То, о чем говорила Инга пару дней назад, а он не обратил внимания. Владу отчаянно хотелось сложить все детали мозаики в единую картину, но вместо того их становилось всё больше и больше.

— Там были следы? — он вспомнил вопрос. — В лесу?

Те, по которым они шли к оврагу. Влад их не видел. Инга замечала только после того, как показывал Янез. Как они так быстро угадали верное направление? Инга не могла вспомнить, видела ли на земле что-нибудь. Да и как она могла заметить — в тех потёмках?

— Может, и были, я не разбираюсь в следах.

— Значит, ты соврал.

— Я нашёл девочку. И волчонка. И то существо, которое ты ищешь! — слова вспыхнули истеричной обидой, как слабая петарда. — Я сделал это… — Янез шумно выдохнул. — Только для тебя, понимаешь?

— Как? Как ты это сделал?

Янез долго молчал, так долго, что казалось, он повесил трубку. Но всё же он заговорил:

— Девочка пахла разложением — не слишком заметно из-за холода, но всё же. Волчонок пах Лесом, ты знаешь о Лесе? И недавно я обнаружил ещё кое-что. Пахло просто старой кровью. Ещё холодом, как обычно пахнет смерть. Думаю, я видел это странное существо, которое всех убило, оно… кричит. Очень болезненно, повезло тебе, что ты не сможешь этого услышать.

— Кто ты такой? — прорычал Влад.

— Твой друг. Разве нет? — Янез произнёс это таким тоном, словно они вернулись на несколько дней назад. На улицу деревни, где он подошёл к Владу, чтобы завести непринужденный разговор. Будто исчезло из времени то, о чём они только что говорили.

Раздались гудки.

Обратно в комнату Влад вернулся сжав губы и пытаясь не измениться в лице. Просигналил о сообщении телефон. От Янеза. Влад не с первого раза сумел закрепить пистолет в кобуре. Зачем он берёт пистолет? Он обхватил рукоятку, намереваясь достать его и положить обратно в сумку, но передумал.

— Эй, ты чего?

Он повернулся на голос Инги.

— Тебя как будто мешком по голове ударили. Что ты там…

— Я ухожу. Будь осторожна, — ему пришлось откашляться, чтобы голос прозвучал так, будто ничего не случилось.

Инга только нахмурилась в ответ, явно недовольная тем, что он её перебил. Потом захотела пойти с ним, но он уговорил остаться. «Нужно присмотреть за нашим убийцей», сказал он ей. Волколакам Влад не доверял. Волчица-вожак даже носом не повела при виде мёртвого детеныша, но Влад знал, что зреет внутри неё. Боль и ненависть. И ненавидеть она будет всех. Так сильно, что рано или поздно это заставит её забыть о любых правилах.

На улице его встретила глухая ночь. Может, Леха заметил, как он уходил, может, нет. Неважно. Сегодня всё кончится, и они с Ингой исчезнут, а ведьмы заметут следы. Недалеко, через пару домов переговаривались полицейские. Влад пошёл вдоль густых кустов, сгибая спину и стараясь ступать неслышно. Когда он уходил, сердце колотилось слишком быстро. Ему еле удалось скрыть волнение от Инги и успокоить себя. В голове заели, будто звук в колонках зависшего компьютера, слова Янеза. В присланной смске — адрес с клятой скобочкой-улыбкой в конце. Влад не сомневался, что Янезу это всё кажется забавным, кем бы он на самом деле ни был. Он ведь врал, притворялся с самого начала. Тварь. Тварь, как все они. Как ведьмы и как та, к кому он идёт, пусть она и человек.

Во дворе, куда он пришёл, царила удушающая и плотная, как толстая шаль, темнота. Единственный фонарь слепо глядел в землю разбитым стеклом, а в самом доме горело всего несколько окон — неужели так поздно? Влад не стал смотреть на часы. На входе в дом его встретил старый домофон с закрашенными кнопками. Чуть больше десятка паролей, и дверь отворилась. В подъезде воняло мочой, стены давно стали серо-жёлтыми, то тут, то там виднелись замазанные белой краской и совсем свежие надписи. Потоки мата, безликие имена, хитро замаскированная реклама наркотиков. Влад быстро поднялся на четвёртый этаж и постучался в деревянную тонкую дверь. Постучал ещё раз. Он запомнил, что окна в этой квартире горели, да и из-за тонкого дерева доносился приглушенный шум телевизора. Постучал ещё. Прошло минут десять. Влад потянулся за чехлом с отмычками. Редко приходилось ими пользоваться, настолько редко, что он чаще думал, что зря научился с ними обращаться. Стоило посмотреть, нет ли кого в подъезде. Но он резко сунул инструмент в замочную скважину и завозился, не заботясь о шуме. Чем быстрее он всё сделает, тем меньше привлечёт внимания. Он не успел открыть дверь: хозяйка сделала это сама. Влад медленно встал. В грудь ему смотрел кончик большого покрытого матовым жирным слоем ножа.

— Ты чего делаешь? — перед ним стояла полноватая женщина. Лет тридцать, но выглядит старше. Грязные с проседью тёмные волосы убраны назад облупившейся лиловой заколкой. От женщины пахло дешёвым алкоголем, он плескался в её глазах и краснел на щеках. Она смотрела со страхом, но боялась не Влада.

Влад быстро обхватил её руку вместе с рукоятью ножа, выдернул оружие и втолкнул женщину в квартиру, закрывая за собой дверь. Прижал к стене и зажал рот, сразу поняв, что женщина собирается кричать. Он наклонился к ней так близко, что ощутил кислый запах, идущий от тела. Посмотрел в глаза, окружённые сеткой морщин и тёмными пятнами от недосыпа.

— А теперь скажи мне, — тихо и отчётливо произнёс, — когда ты в последний раз видела своего ребёнка?

Глаза расширились, а с лица будто разом сошла вся запойная краснота. Он всё верно угадал.

— У меня нет ребёнка, — просипела она, дико замотав головой, едва Влад отнял руку от её рта. Она больше не собиралась кричать. На Влада женщина теперь не смотрела. Он почти слышал её бешеным зверем колотящееся сердце.

— Может, ты слышишь стук в окно? Или его крики? Он так же кричал, когда родился, или тогда он молчал?

Мгновение — и женщина уже нацелила грязные ногти Владу в лицо.

— Пошел на хер отсюда! Выметайся!

Он с лёгкостью уклонился и оттолкнул её. Она ударилась о стену и осела на пол, прижимая ладонь к плечу. Отвернулась. Заскулила.

— Он приходит к тебе каждый день. Обычный ребёнок бы тебя не запомнил, но он мёртв, а мёртвые помнят всё, — Влад присел и вцепился ей в плечи, встряхнул. — Он знает, кто виноват во всём.

Он больше не угадывал чудом каждую деталь. Он всё понял до конца почти сразу. Мёртвый ребёнок не восставший мертвец — нечто большее. Нечто куда сильнее. Брошенный младенец, который мстит за то, что не получил материнской любви. Мстит тем, у кого её навалом. Его смерть не обозначена в документах больницы. Ни она, ни беременность — ничего. Женщине было плевать на всё от начала и до конца, и она скрыла живот, роды, тело. В молодости Влад работал на скорой, и такие мамашки попадались ему много раз.

— Ты знаешь, кто убил Настю и Никиту.

— Но его не существует! — её смех царапнул по ушам, как скрежет ножа по тарелке.

Электрический желтый свет в квартире стал приглушённее. Владу показалось, что вдали открылось окно.

— Что ты сделала? — продолжил он.

— Ничего! — хрипло каркнула она, и Влад ударил женщину с размаху по щеке, отчего голова с взъерошенными волосами мотнулась в сторону. Ладонь моментально словно загорелась. Мужчина ощущал дрожь в запястьях и пальцах. Чего же хочется больше — избить её или сбежать отсюда и никогда не возвращаться? А может, заскочить в магазин за бутылкой-другой водки? Нет, на улице ничего не работает, слава богу, комендантский час. Влад глубоко вдохнул и сосчитал до десяти.

— Он никогда не уйдёт, потому что ты его мать и ты бросила его. Ты даже не похоронила его. Ты не представляешь, как он зол.

Женщина глухо рыдала, зажав руками рот: боялась, что Влад снова ударит.

— Так пусть перестанет приходить! Пожалуйста… пожалуйста…

В комнате за тёмным коридором визгливо заскрипело окно, но Влад не услышал шагов. Ждёт ли оно, смотрит ли на них? Так оно и приходит каждый день: скрип окон, далекий крик, полный чистой боли, шаги маленьких ног в коридоре за спиной и взгляды из темноты.

Влад часто думал, что если бы к ним с Реной призраком явилась Аврора, он бы не хотел, чтобы она ушла.

— Он был жив, когда родился? Кричал?

Женщина замотала головой. Быстро уточнила:

— Не кричал.

— Это произошло здесь, — Влад окинул взглядом грязную полутёмную квартиру. Здесь пахло сигаретами, немытыми телами и алкоголем. Здесь Янез учуял запахи крови и смерти.

— Я не вызвала скорую. Испугалась. Он был такой… маленький. Он прожил недолго.

— А что с телом?

Женщина что-то пробормотала.

— Что? — Влад повысил голос.

— В болоте.

— Ты просто выкинула мёртвого ребенка в болото?

Она отвернулась.

— Он уйдёт, если тело будет похоронено. Когда его душа сможет успокоиться. Сможешь его отыскать?

— Да ты издеваешься? — по лицу женщины градом катились слёзы. — Сам и ищи!

Влад резко наклонился и схватил её за запястье. Дёрнул на себя, заставляя посмотреть себе в глаза:

— Я? Хочешь, подождём его прямо здесь? Нужно только выключить свет, и он войдёт. Ты давно не выключала свет, да?

Она спрятала лицо в руках. Свернулась в один грязный, дурно пахнущий нелепый комок лохматых волос и аляповатой старой одежды.

— Я ничего не сделала, — пробормотала она. — Он сам умер. Что мне было делать?

— Призраков держит в мире живых многое, но озлобленные призраки всегда возвращаются лишь к своим убийцам. Твой ребёнок — один из них. А ты убийца.

— Что я могла сделать?!

— Вызвать врача. Не ждать, когда он умрёт. Не выкидывать труп в болото, чтобы скрыть улики.

— Я не ждала, ты, мразь! — рявкнула она. — Он бы не выжил!

Владу показалось, что его обдало горячим паром, а свет в квартире на мгновение погас. Он лишь пару секунд спустя понял, что так сильно сжал зубы, что они скрипнули.

— Ты, — медленно произнёс Влад, обхватывая холодную рукоять пистолета и вытягивая его из-под пальто, словно маленький сгусток смерти и ненависти изнутри самого себя, — убила его. Двое детей могли бы жить, если бы не ты, а может, и твой ребёнок тоже.

Зрачки женщины расширились, словно отражая дуло пистолета. Она прижалась к стене так, будто хотела провалиться сквозь неё в другую комнату. Дальше от Влада. Хоть в руки чудовищу, которое снова явилось, но дальше от реального убийцы. Рот, полный жёлтых и подгнивших зубов приоткрылся и снова захлопнулся. Женщина хотела сказать что-то, но лишь слабо зашептала. Влад прислушался и разобрал:

«Не надо, не надо…»

Его рука не дрожала. Дуло смотрело точно женщине в лоб. Что он делает? По спине катился пот, но было так холодно. Невыносимо холодно, а в голове пылал ад, и молотком стучало сердце. Ещё немного — и пистолет выскользнет из мокрой ладони. Нужно решать, что делать. А что он хотел сделать? Выстрелить — действительно?

— Мы пойдём в полицию, и ты признаешься во всём. Напишешь, что рожала дома, смотрела, как он умирал, а затем спрятала тело, — Влад почти не разбирал, что говорит. Маленькая чёрная смерть исчезла в кобуре под пальто.

— …ночь.

— Что? — он быстро глянул на женщину.

— Сейчас ночь, — она всхлипнула. — Комендантский режим.

— Точно, — он кивнул. Надо же, совсем вылетело из головы. — Ты сходишь туда с утра. Я проверю. Я найду тебя, если ты спрячешься или уедешь. Поняла?

Она сделала еле заметное движение головой.

В провонявший мочой подъезд Влад вылетел, будто из душной маршрутки в прохладный парк, вдыхая воздух полной грудью. Сбежал до тёмного пролёта между первым и вторым этажом. Прислонился разгорячённым лбом к металлическим ящикам. Не понял, сколько простоял так. Ему срочно нужно успокоиться, иначе он завалит дело с волколаками. Это вопрос жизни и смерти.

Он не собирался стрелять в эту бабу. Он не собирался!

Он держал палец на спусковом крючке и мысленно нажимал его. Вот её мозги вылетают на стену. Вот ему становится хорошо.

Влад десять раз глубоко и медленно вдохнул и выдохнул. Он разберётся с этим дерьмом позже. Если понадобится — найдёт психотерапевта. Рената как раз порекомендует. Рената… Тяжёлый камень внутри окончательно рассыпался песком, и его снесло ветром. По сравнению с Ренатой ничего не имеет значения, даже мёртвые Никита с Настей. Она — всё, что у него осталось, и большего у него никогда не будет. Ради неё он обязан со всем здесь покончить. Он вышел из подъезда. Достал пачку сигарет, которую купил день назад. Закурил. Медленно сообразил, что его могут заметить, затем понадеялся, что темнота его спрячет, и не стал дёргаться. Глубокий вдох. Выдох через суженные губы.

Он точно не разглядел, где, примерно метрах в десяти от него на землю упало что-то тяжелое. Туман из головы резко пропал. Влад достал фонарик и смартфон, краем уха слыша ещё звуки, слишком знакомые ему. Полные боли хрипы. Он посветил в сторону и не ошибся с направлением — на земле лежала, дергаясь, женщина, к которой он ходил. Влад не задумался ни на секунду. Ни о том, что хотел убить ее, ни о том, что её смерть принесла бы ему только удовлетворение. Он только занёс палец над экраном смартфона, желая связаться со скорой, как в дёргающемся свете его фонарика мелькнула жирная, тяжелая тень. Ребенок. Прыгнул на грудь матери. Огромная голова, как у гидроцефала, неестественно сильное и мускулистое для младенца серое тело. Но одна рука и одна нога — две тонкие, цепкие веточки-лапки, почти как конечности насекомого. Существо прижалось к женщине лицом, будто вспомнило на миг, как обхватить материнский сосок в поисках теплого молока. Застыло на пару секунд и вцепилось в шею с громким чавканьем. Женщина недолго подёргалась и замерла. Влад продолжал стоять. Тварь, подняв зад, поползла от света фонарика в темноту. Ползла, пока не растворилась в темноте. Окровавленное тело походило на чёрную кучу гнилого мусора. Влад понял, что ему неожиданно стало легче.

— Эту тварь зовут дрекавац. Некрещёный младенец, чаще всего убитый. Они очень редкие… очень.

Инга кивнула. Они курили, стоя под открытой форточкой.

— И что дальше?

— Я думаю, убийство матери могло заставить его уйти. Свяжусь с ведьмами — они проверят.

— Хорошо, — Инга сглотнула и затушила сигарету. Обняла себя за плечи.— Замечательно. Говно, а не дело. Мы уже можем свалить?

Сама же знает, что нет. Влад ей не ответил. У него не было слов, чтобы приободрить её.

— Я хотел её убить. Ту женщину.

Инга резко повернула к нему голову. Широкие брови нахмурены, глаза темнее, чем обычно. Она плотно сжимала губы.

— Нет, не хотел. Что за ерунда? Ты же сам знаешь, что не хотел.

Не верит ему. Нет, боится поверить. Человеческая жизнь неприкосновенна, они не убийцы и не палачи, они просто охотники. Для Инги убить разумного волколака — плёвое дело, но не человека, нет, даже женщину, которая оставила умирать своего ребёнка, она бы не тронула. Чудовища бы тронули. А они не такие.

— Я достал пистолет, — медленно произнёс Влад. — Прижал дуло к её лбу, снял с предохранителя. Палец лежал на спусковом крючке. Я был готов выстрелить. У меня в голове не было ничего, что бы меня остановило.

Он представлял, как её мозги вылетают на стену. Он её ненавидел. Или это была не ненависть? У Влада внутри тогда поднялась волна тьмы, которая уносила его всё дальше и дальше от берега здравого рассудка. Сколько ни барахтайся — не выплывешь.

Инга помотала головой.

— Ты бы никогда этого не сделал. Ты не убийца. Не неси ты херни!

— А разве я её не убил? — Влад пожал плечами, не чувствуя ничего. — Она покончила с собой после того, как я пришёл.

— Её загрызла эта штука! И прыгнуть из окна было её выбором, ты её не толкал! Всё, прекрати это! Я написала в совет, пусть ведьмы проверят, исчезла ли эта тварь.

Исчезла. Влад мог бы поспорить на что угодно. Ушла вслед за матерью. Может, она только этого и ждала? Не пыталась убить, не желала её страданий, а просто ходила поблизости в ожидании того, когда её увидят. Позовут к себе и приласкают. Когда она будет вместе с матерью, как и должна?

— Я бы убил её, — повторил Влад.

В один совсем короткий миг он был убийцей, потому что, не сомневаясь, мог нажать на спусковой крючок.

— Да почему? — Инга взорвалась, ударила по столу кулаком. — Почему ты так думаешь? Сколько в мире таких баб, что, хочешь их всех расстрелять? Ну, суки они, но вот просто думать о них не хочу, да и всё!

— Я… — тут он понял, что хочет всё рассказать: о том, кем был, о Ренате, о глубоком бездонном овраге между ними, который не давал ни видеться, ни даже часто созваниваться. Их пропасть-могила с мёртвым ребёнком на дне. — У меня… — он закашлялся.

Не «есть», но и не «был», потому что произнести второе он попросту не сможет.

— Я отец, — наконец сказал он. Верно, вот подходящее выражение. Он до конца жизни будет отцом, а Рената матерью, даже если теперь друг у друга есть лишь они сами. Прежде, чем Инга ответила, он продолжил: — Ее звали Аврора, она умерла чуть больше года назад.

Как он и ожидал, Инга сразу что-то залепетала, много неразборчивых, ничего не значащих слов. Он слышал их так часто за последний год.

— Ей было семь. Рак мозга.

Наверное, он собирался сказать что-то ещё, но понял, что не может.

— Прости, мне так жаль… — продолжала повторять Инга, глядя на него расширенными блестящими глазами.

— Не надо, — он остановил её, приподняв ладонь. — Не извиняйся. В этом никто не виноват. Абсолютно никто.

А как было бы легче, существуй на самом деле виновник. Влад мог бы ненавидеть его и посвящать ненависти все мысли. Ей, а не воспоминаниям об Авроре и Ренате. Влад искал бы его, а когда нашёл — упер дуло пистолета в лоб и выстрелил. Но виновника не существовало, и все врачи, которые им попадались, делали всё правильно. Но что бы ни делали они, что бы ни делали Рената и Влад, что бы они ни поменяли, будь у них возможность, всё закончилось бы точно так же. Ни единого шанса с самого начала.

В лес пошли до рассвета, чтобы не привлекать внимания. Влад даже представить не мог, что волколаки попросят в обмен на жизнь убийцы щенка. Чего вообще они могут желать? Он долго размышлял перед тем, как отправиться к стае, и, в конце концов, всё же взял пистолет, а Инга вдобавок к своему ещё захватила большой боевой нож.

Владу показалось, что на этот раз они добрались до волков очень быстро, хотя те сегодня завели их в совсем незнакомое место, быть может, располагавшееся дальше от деревни, чем предыдущее. Они будто специально выбрали полянку, полностью освещённую сверхъестественно яркими звёздами и луной, которые уже начинали бледнеть. Звери не казались разъярёнными, как и в прошлую встречу. Вожак взирала на чужаков спокойно, и другие, будто чувствуя её расположение духа, не рычали, не следили пристально, а лишь расслабленно наблюдали чёрно-жёлтыми глазами, изредка копошась когтями и носами в собственной шерсти.

— Тварь ушла, и один наш детеныш отомщён. Благодарим вас, охотники, — Влад ощутил, что с груди исчез небольшой камень. Вот и не надо, значит, даже ведьм звать. Дрекавац ушёл, забрав с собой непутёвую родительницу. Деревня в безопасности.

Почти.

Остались волки.

— Мы пришли обговорить ситуацию с вашим вторым детёнышем и его… — Влад вздохнул. Что ходить вокруг да около? — убийцей.

— Но я не вижу его здесь, — волчица плавно приблизилась к ним на несколько шагов и втянула воздух. — Он нужен для суда.

— Суда? — ядовито произнесла Инга. — Ну, вы бы хоть предупреждали заранее… хотя мы бы всё равно никого сюда не привели! Это, что, в договоре не предусмотрено?

— Она права. Кто бы ни был виновен, договор вы заключали с охотниками. Мы ведь не можем раскрыть ваше существование другим людям, — Влад окинул коротким взглядом волков вокруг — по-прежнему спокойны.

— Наши тайны не ушли бы сегодня из этого леса, если бы вы привели сюда убийцу. Но раз его здесь нет, вы ответите за него.

Инга схватилась за пистолет моментально, Влад не стал останавливать ее, но не пошевелился. Она не наделает глупостей, она все понимает. Их тут целая стая.

— Ну и что вы для нас приготовили? — почти прорычала Инга. — Не томите уже.

— Поединок, — коротко ответила волколачка.

— Что? — Инга даже опустила руки, так и оставив пистолет в кобуре. — Вы хотели заставить человека драться с одним из вас? И, по-вашему, это честно? Это было бы простое убийство!

Всё ещё ни движения среди волколаков. Ни единого рыка. Влад говорил Инге, что хоть нескольких они успеют прикончить? Переоценил. Волки совсем их не боялись.

— Всё честно, охотница.

— Ладно, — Влад одним движением скинул утеплённую толстовку, оставшись в тонкой рубашке и футболке. — Я согласен. — У него ведь и выбора нет. Либо так, либо смерть человека. У Влада хоть есть шанс остаться в живых. И неплохой, если он будет осторожен. Он потянулся к ремням кобуры — огнестрельное оружие правилами явно запрещено. Надо было позвонить Ренате. Надо было, надо!

Он застыл под ледяным взглядом вожака. Наверное, Влад понял, что она хочет сказать, за секунду до того, как в мыслях прозвучали ее слова, переведённые Костью Мары.

— Не ты.

На спине Инги напряглась каждая мышца. Она выпрямилась и застыла, будто парализованная.

— Нет, — Влад помотал головой, сбрасывая кобуру на землю. — Сражаться буду я! — он шагнул вперёд.

Вожак вскочила, шерсть на загривке и спине встала дыбом.

— Отойди, если не хочешь почувствовать на себе остроту моих когтей! — прорычала она. — Твоя напарница будет драться, от неё несёт злостью и ненавистью к нам. Она с удовольствием бы убила нашего сородича, и каждый здесь это чует давным-давно.

Тут Инга глянула через плечо на Влада. По-прежнему напряженная, на лбу выступил пот, глаза сверкают.

— Если они требуют, это сделаю я, — она шумно втянула воздух. — Влад, они не дадут нам выбора. — Она вновь повернулась к ним. — И вам не повезло, потому что вы правы.

Она медленно стянула куртку и бросила ее на землю, вынула из-за пояса боевой нож и продемонстрировала его блеск волкам в ледяном свете неба.

— У вас клыки, у меня сталь, так, думаю, будет справедливо, и не смейте мне говорить, что это не так.

От волколаков отделился один — более мелкий, чем большинство из них, морда блестела от седины, словно от брызг звездного света.

— Мы имеем понятие о справедливости, охотница. Сородич, который будет драться с тобой, находится в конце своей жизни. Его зубы и когти затупились, его силы не те, что прежде.

— Ладно, — Инга кивнула. — Хотя я бы любого из вас на шкуру пустила, — она медленно повернулась и через плечо глянула на Влада. Подмигнула ему и широко улыбнулась. Отчётливо прошипела себе под нос: — Кровожадные тупые шавки.

Волколаки даже мордами не дёрнули.

— Начинай, как будешь готова, — сказала светлая волколачка. Влад снова превратился для них в тень.

Инга, едва услышав вожака, перехватила поудобнее клинок и ринулась на противника. Влад сразу разглядел её профессиональную подготовку. Зная Ингу, нечего удивляться, что она однажды решила научиться бою на ножах. Она двигалась быстро, уверенно, била сильно. Только ни разу ещё не попала. Как и её противник — старый волколак. Влад наблюдал за проворными движениями напарницы и представлял, что бы сам делал на её месте. Он за всю жизнь научился только хорошо стрелять. Ну, и умел немного драться. С кулаками идти на волколака — та ещё затея. У Инги хватало сил отбивать удары толстых лап. Волки несильно отличались по весу от людей, этот выглядел почти таким же, как Инга. Она бы не выстояла в бою против более молодого и здорового, но её бравада производила впечатление. Сразу дала понять, что победит. И побеждала. Владу показалось, что Инга пошла в мощную атаку, поняв, что скоро у неё начнут кончаться силы. Она рискнула и приблизилась к волку вплотную. Ударила ножом, почти прижимаясь к телу. Существо захрипело и, быть может, тоже вкладывая последние силы в быстрый удар, захлопнуло пасть на плече Инги. Та зарычала от боли вместе с ним. Неуклюже оттолкнула. Лапой волк успел ухватить её и пробороздил тёмные полосы по обратной стороне предплечья. Инга быстро взмахнула клинком, будто вычертив символы у волка на груди. Влад на мгновение разглядел её лицо. Как у озверевшей от боли и ярости львицы.

— Давай! — крикнул он. — Ты победила!

Его слова будто придали девушке сил. Инга издала хриплый крик и ринулась на зверя с ножом, обхватывая рукоять двумя руками. Секунда — она протаранила его живот. Волчья плоть разорвалась с треском. Волколак взмахнул лапой, слабо отталкивая противницу, и Инга упала на спину. По-человечески отчаянно зверь попытался зажать когтистыми руками живот, но блестящие кишки уже вываливались наружу. Он упал. Отполз, поскуливая. Волки замерли, будто дожидаясь чего-то. Не обращая никакого внимания на Ингу, вожак подошла к сородичу и взмахом лапы разорвала ему горло. Он не успел обмякнуть — тело плавно разлетелось черной пылью, как зола от ветра. Не осталось даже следа на траве.

— Всё, — Влад подлетел к Инге, поднял перед собой, — всё, ты молодец.

— Моё лицо… — она старалась успокоиться, но плечи дёргались слишком сильно — её накрывала истерика.

Влад аккуратно убрал мокрые волосы с ее лба, вытер кровь краем рукава. Глаз цел, самое главное. Плечо и рука кровоточили, но несильно.

— Ты в порядке, — он бережно коснулся лица Инги. Не удержался и быстро поцеловал в лоб. — Останутся шрамы.

— Ничего, — она надрывно рассмеялась. — Буду круто выглядеть.

Он не сразу заметил, что волколаки окружили их плотной стеной. Молчаливой, пристально глядящей жёлто-чёрными глазами. Влад медленно поднял голову. Инга прижималась к Владу, дрожа. Он вынул пистолет и снял с предохранителя.

— Мы пошли, — он встал, помогая Инге подняться и держа ствол. — Вы тоже должны уйти, победа за нами.

— Ты уйдёшь отсюда один, — он слышал медленное, тяжёлое дыхание вожака, так близко она подошла. Ещё немного — и коснётся носом. — Никто бы не унёс отсюда этой ночью нашу тайну, даже приведи вы убийцу. Мы потеряли достаточно. Ты видел небо, охотник? Оно наше. Как и выигрыш.

Влад и Инга вместе подняли головы. Почему он не заметил раньше, неужели они и вправду такие идиоты? Полная луна.

— Это что, шутка? — простонала Инга. Вцепилась Владу в плечи. — Господи, они… они меня заразили этим.

Обращение через укус и раны от когтей. То, о чём знает каждый охотник. А лекарства нет. Грянул выстрел из направленного вверх пистолета. Инга вздрогнула. Волки все разом отпрянули.

— Пошли все вон! — рявкнул на них Влад, хватая Ингу за руку. — Бежим.

Они ринулись через кустарник и деревья, не успевая даже защищать лица от острых веток. Влад не слышал погони. Оглядывался пару раз — ни одной волчьей горбатой тени. Может, они вовсе и не бегут за ними? От этой мысли внутри засвербело ещё сильнее. Телефон с собой, нужно срочно позвонить Андрею. Неизвестно, сколько у Инги времени. Влад старался вспомнить, слышал ли подробности о волколачьем проклятии. Должен быть выход. Тут Инга дёрнула его за рукав, и мужчина, резко остановившись, чуть не повалился назад.

— Подожди, подожди… Я не могу.

— Что такое?

Инга осела на колени, и Влад мгновенно подлетел к ней. Быстро осмотрел плечо и руку. Кровь больше не текла, но раны пульсировали огнем.

— Мне плохо, — простонала она.

— Нам нужно уходить отсюда, — он подхватил девушку, — давай.

Она оттолкнула его. Посмотрела блестящими глазами.

— Зачем? Ты не слышишь? Они не идут за нами. Дай мне немного отдохнуть, — она обняла себя и согнулась, будто от боли. — У меня что-то внутри. Что-то страшное, — зажмурилась.

— Ладно, — Влад провёл по её мокрым волосам, достал телефон и быстро набрал Андрея. — Передохни.

— Что случилось? — Влад не знал, которой сейчас у Андрея час. Сколько раз ни разговаривали по телефону — казалось, Андрей никогда не спит. А возможно, просто научился моментально просыпаться и решать чужие проблемы.

— Ингу ранили волколаки. Может, минут десять назад. Сегодня полнолуние. Сколько времени у нас, и как ее спасти?

Андрей шумно вздохнул и выругался в сторону. Когда он заговорил, его голос звучал неестественно спокойно:

— Инга упоминала, что не хочет становиться волколаком или вообще любой нечистью? Может, говорила что-то вроде того, что лучше умереть человеком?

— Мы никогда об этом не говорили, — Влад обернулся на Ингу, та лежала на боку, вцепившись левой рукой в локоть правой, будто обнимая себя или пытаясь удержать. — К чему это всё? Нам нужна помощь!

— Это часть договора. — Андрей вздохнул ещё тяжелее, будто произносил слова через физическую боль. — Если это против её принципов и морали, ты можешь её… убить.

— Какого хрена?! — просипел Влад, медленно понимая, что не услышит того, зачем звонил. — Я собираюсь спасти её.

— Я знаю. Чёрт побери, это всегда очень сложно. Охотники редко погибают, завтра я потрачу весь день, чтобы с этим разобраться, но пока тебе придётся всё сделать самому. Мне очень жаль, Влад… — ему показалось, что изнутри, прямо из середины его души потянуло холодом. Он понял, почувствовал: это тот самый момент. Он уже переживал его несколько раз, последний — год назад в детском хосписе рядом с Авророй. Миг, когда всё обрывается и рушится, когда разламывается целый мир, выстроенный внутри. — Её уже нет. Мне жаль.

— Инга! — Влад вцепился в её предплечья, провёл ладонью по волосам, проверил пульс, дыхание. Она так и лежала — на боку, обняв себя. Дышала редко, без труда. Температура тела снизилась, Влад не знал, насколько, просто кожа стала неестественно, неправильно прохладной. Она всё ещё дышала. Она всё ещё смотрела. Только теперь Влад больше не мог понять, куда она смотрит и что видит. Её глаза потемнели, на белок и радужку легка тень из другого мира, навсегда скрыв их выражение от людей.

Влад вспоминал то, что не сказал ей, не зная, зачем это делает.

— Послушай, — он обнял Ингу. — Помнишь, ты пришла в то кафе? Я так хотел, чтобы ты сбежала. Испугалась фото с трупами. А ты не испугалась. На самом деле я даже не расстроился, хотя по моему лицу вечно кажется, что я недоволен. Я только недавно понял, что встретил тебя в тот самый момент жизни, когда уже был готов кого-то впустить. — Он прижался лбом к её груди и понял, что удерживает слёзы. Это бессмысленно. — Кто научил тебя ножевому бою? Отец или старший брат? Ты ходила с ними на охоту, разделывала зверей, поэтому не боишься крови.

Она смотрела вперёд — на что-то, что видела только она сама, а может, на полную луну. Её лицо, вечно полное эмоций, сейчас ничего не выражало. Из-за этого Инга перестала походить на саму себя. Влад вслушивался в каждый её короткий тихий вдох.

Она была жива.

И мертва одновременно.

— Ты ничего не боишься. Помнишь сказки, которые отец тебе рассказывал? Помнишь призрака?

Он плакал. Он не плакал, когда умерла Аврора; смог сделать это только спустя полгода. Он сильно изменился с тех пор. Влад знал, что раньше был сильнее, суровее. Быть может, даже бесчувственным чурбаном. Его так растили. Никаких эмоций. Негласное правило. Никто не говорит, какое наказание будет, если его нарушишь, но вечно казалось, что ни много ни мало смертная казнь. Только однажды наступают дни, когда законы теряют значение. Дни-апокалипсисы. Мир рушится, и каждый человек не знает, в кого его превратит катастрофа. Конец света в холодеющих руках его дочери превратил его в алкоголика и человека, который собирался застрелить в гневе женщину.

— Инга, — повторял он, — Инга, Инга…

Нет. Имя больше ничего не значило для той, кто лежал у него на руках. И сказки, и отец, и старший брат, и воспоминания о матери. И мечта стать охотницей. Влад медленно поднял голову, опуская девушку на землю. Волки снова окружали их. Влад не заметил, когда они пришли. Вожак молчала. Они стояли и ждали, прекрасно зная, что дождутся.

Он не хотел уходить, хотел остаться и сражаться до конца. Но было слишком поздно. Стало поздно в тот момент, когда волколак сомкнул челюсти на плече Инги. Влад, шёл прочь, размышляя, где они могли поступить иначе. Они не могли убить волколаков, это бы значило полное нарушение договора и множество жертв. Если бы они позвали на помощь, вместо Инги погиб бы другой охотник, только и всего. И даже если бы они узнали про полнолуние, им всё равно пришлось бы прийти ночью в лес и драться.

Всё как тогда.

Неважно, в какую больницу, к какому врачу они бы повезли Аврору. Неважно, когда узнали о болезни. Она все равно бы умерла. Неизлечимая форма рака. От укуса волколака при полной луне нет лекарства.

Влад обошёл деревню два раза, затратив пару часов. Выскользнув на улочки с грязных задворок, он сразу увидел необычно много людей. Будто все почувствовали, что опасность ушла, и высыпали из домов, зная, что больше ничего им не грозит. Влад сразу увидел, что это не так. В маленьких сёлах плохие новости и мрачные сплетни расходились очень быстро. Люди стекались к уже знакомому Владу дому, шумно переговариваясь. К двум домам. И второй он тоже знал. Как раз собирался зайти к Янезу и проникнуть в квартиру, если того нет дома. Последнее неоконченное дело.

Владу казалось, что все, кто попадается ему на пути, смотрят на него. Но он проверил: на темной толстовке не были видны следы крови Инги, хотя он мог учуять её запах, если притягивал ткань к носу. Он осторожно подошел к подъезду. Взволнованные люди галдели вовсю, от побелевших старушек пахло пустырником, полицейские машины устроили возле детской площадки настоящее собрание.

— Что случилось? — спросил Влад у одного из жителей, чьего лица не разглядел.

— Труп нашли, — дрожащий женский голос. — В тридцать второй квартире. Это прямо надо мной. То есть… не труп, наверное. Это были кости, просто обглоданные кости…

Тридцать вторая — квартира Янеза. Где бывал Влад пару дней назад, где выпивал с ним, разговаривал и спал на продавленном красном диване.

— А кто там жил?

— Петр Дмитриевич. Добрый дедок такой. Господи, это же не он… не он… — женщина отвернулась от него и вновь замкнулась в собственном ужасе.

Дед, который гнал самогон. Разве он не умер давно? Разве в квартиру не переехал его внук? Влада будто толкнули в спину: так сильно захотелось вцепиться по очереди в каждого из этих людей и прорычать:

«Парень со светлыми волосами и безумными глазами. Янез. Вы видели его? Видели хоть один долбаный раз? Тот, кто помог найти мёртвую девочку?» Но Влад повернулся и пошёл прочь. Он знал ответ. Никто здесь не видел Янеза. Никогда. Может, гипноз, стирание памяти? Способности ведьм — самых опасных противников охотников, на которых Влад никогда не охотился. Он хотел бы заставить себя поверить, что Янез — незарегистрированный ведьмак. Пусть убийца, но всего лишь обычный ведьмак, каких полно. Но интуиция подсказывала: это не так. Он вспоминал его глаза, его лицо, каким неправильным оно ему показалось. Неверно собранный паззл. Присматриваешься, сосредотачиваешься, и голова сразу гудит, а человек перед тобой будто ненастоящий, и от него почти тошнит. Будто какой-нибудь «эффект зловещей долины».

Влад набрал номер Янеза. Набрал снова и ещё семь раз. Нет ответа. Два раза — сброс. Вдруг он скоро избавится от телефона или этого номера?

«Я убью тебя», — отправил он сообщение. Легче не стало.

Он зашел в магазин и взял чекушку водки. Открыл, сделал глоток и еле проглотил. Язык обожгло гадким вкусом, будто горячей резины пожевал. Влад без раздумий выбросил бутылку в урну. Путь до машины занял у него еще пару минут. Идти в квартиру, смотреть на рожу Лехи и говорить с ним совсем не хотелось. Влад отвёл машину чуть дальше от деревни ближе к широкому полю, которое уже давно прорастало травой сквозь оттаивающую землю. Если откинуться в кресле назад, поле казалось бесконечным. Пятна грязного снега походили на пятна плесени, чёрная земля на дыры в пространстве, свежую зелень скрывали зонты борщевика с белыми стволами-костями.

Скоро толпы зевак разойдутся, скоро волколаки исчезнут, а вместе с ними — Инга, которая больше не Инга. Скоро неравнодушные соседи или дождь смоют следы крови с асфальта. И Янез исчез, и скоро, возможно, снова убьет кого-то, потому что это то, что Влад видел в его глазах с первой встречи, — смерть. Но понял это лишь сейчас.

Пришёл рассвет, и чудовища ушли. Только сказка врала: они всегда были сильнее.

— А пошли в лес.

Вечернее небо по цвету как пушистый сладкий персик, горы которых лежат дома в корзинах, но Мишу позднее время явно не волнует.

— Мы заблудимся, — ежится он. — В прошлый раз заблудились. И в позапрошлый. Ночь же скоро, совсем дура?

Он бы отправился с ней сейчас куда угодно, хоть поехал автостопом в другой город. Только не в лес.

— Да не было такого, чтобы кто-то заблудился и не вышел, — в очередной раз принимается разъяснять Миша. — Человек ходит там, сколько лесу нужно, и выходит тогда, когда лес отпустит. Сам вспомни, сколько случаев было. Варя то же самое говорит.

— Давно пора было перестать с ней общаться.

— Ты просто не понимаешь! — всплескивает она руками.

Извечный ответ. Все их разговоры об эзотерике, мистических сказках, магических книжках и ритуалах, Таро заканчиваются именно так. Последними Мишель призывает удачу, счастье, богатство, насылает порчу и бесконечно пытается вызвать мёртвых. Верит, что получается. Не сосчитать, сколько раз Миша обвиняла его в глупости и ограниченности. В конце концов, он стал находить даже интересными её истории, а Миша прекратила обижаться на его недовольство. Споры превратились почти в игру — перекидывание язвительными замечаниями-колючками.

Они всё же идут в лес. Совершенно непонятно, специально ли блуждает Миша до глубокой ночи, или они и вправду теряют дорогу. Не стоит исключать ни то, ни другое. Кроны деревьев прячут жёлтые звёзды и острый месяц. Небо — сплошной чёрный купол.

Непроглядная плотная темнота запирает в тесный гроб. Глубоко под землёй. Та давит на грудь — тяжёлая, вязкая. Не выбраться.

Не вдохнуть, сердцу с болью даётся каждый удар.

Но затем Миша целует.

В этой бесконечной темноте.

И кошмар рассеивается.

Всего лишь сон. Янез резко поднялся, очнувшись от холодной, вязкой тьмы, воскресая в очередной раз, как в первый.

— Ну как ты крепко спишь! — воскликнула Марго, отскакивая от него.

За ее спиной певичка-пискля скакала по экрану телевизора. Звук на минимуме, но Янез слышал все. За окном село солнце, небо походило на сочащуюся бледно-синей акварелью бумагу. Капли света расплывались краснотой. Янез всегда просыпался с последними лучами солнца. Как машина, как программа, которую нельзя переделать. Это раздражало до зубовного скрежета. Не будь у него недостатка в еде — в свежей, мертвой, сочащейся кровью плоти, у него бы было больше сил. Больше времени.

Еды не хватало всегда.

— Почему ты такой хмурый? — протянула Марго и присела рядом с ним. Она боялась, что он не захочет сегодня с ней идти развлекаться. Без него она совсем не такая, как с ним. Она скованна, связана, она труслива. Обычная девчонка, которая прячется и которой некуда пойти. Рядом с ним она казалась себе свободным диким зверем. А еще — взрослой сексуальной женщиной.

— Все нормально, — он отмахнулся. — Просто хочу есть.

— Так пошли куда-нибудь! — она вскочила и замаршировала по комнате. — Найдем какую-нибудь пустую кафешку. Можно поймать попутку и выехать за город, на стоянках есть прикольные места.

— Тебя все равно могут увидеть.

Листовки с лицом Марго висели на каждом столбе. «Шестнадцать лет, вышла вечером из дома и не вернулась». Она пропала уже полторы недели как. Сбежала. Ориентировка по одежде давно неактуальна, Марго сожгла старые шмотки в мусорном баке. Украла новую в магазине в городе, куда они добирались пешком полдня.

— Надену медицинскую маску. И капюшон, — она улыбнулась желтыми зубами, — я смотрела кучу фильмов, знаю, как маскироваться.

— Недостаточно, — он потянулся к ее рыжим кудрям — ярким, жестким, они обнимали ее пожаром. — Твои волосы видно за километр.

— Всегда терпеть их не могла, — фыркнула Марго и потянула одну прядь, распрямляя ее в огненный солнечный луч. В глазах сияли маленькие искорки. Она что-то задумала, как и всегда — каждый день что-то новое, ураган в ее голове был настолько безумен, что мог унести ее в любой миг в страну Оз.

Подстричься и покрасить волосы — ее идея. Протянуть руку к упаковке яркой красной краски на прилавке — его. Красный загорелся перед глазами факелом, в то время как другие цвета казались серыми. Янез отвернулся ото всех, пряча картонную коробку под куртку. Люди лениво двигались мимо него мясной массой. Он для них — невидимка, для этого ему всегда хватало сил. Камеры видеонаблюдения по-прежнему не видели его. Марго нравилось воровать в магазинах, но Янез попросту не представлял, как и зачем брать товары иначе. У Марго были ее несколько тысяч, которые она стащила из дома перед побегом, но у него нет ничего. Да ему и не нужно. Деньги, документы, жилье — необходимость для человека, но не для него.

«Это свобода», — говорила Марго. Она совершенно ничего не понимала, но оно и к лучшему. Она и должна восхищаться им. Иначе его план полностью провалится.

Они подстригли ее пряди вместе, вышло криво, Марго хохотала, сбрасывая мокрые рыжие кудри с плеч. Затем Янез помог нанести краску. Волосы быстро приняли алый цвет. Янез коснулся их, вдыхая острый запах краски, от которого щипало в носу и слезились глаза. Марго замерла зайчонком. Перед глазами все заалело. Химия перебила все: он впервые не представлял вкуса плоти, не представлял, как хлещет кровь из порванной шеи, когда находился так близко.

Она думала, он поцелует ее. На щеках румянец, и сердце билось как у маленькой птички, которую крепко сжимаешь в кулаке.

Как его целовала Мишель? Она была нежна или груба? Хватала губами его губы первой?

Янез отстранился.

Марго резко повернулась и бросилась ему на шею, тут же измазывая краской щеки и голые плечи. Зашептала:

— Я хочу сегодня гулять всю ночь до рассвета! С тобой.

Ее кожа горела. Жарче, чем обычно. Янез не понимал, как люди живут с такой температурой. Марго будто услышала его мысли, прижалась крепче, прошептала еще тише:

— Ты такой холодный, ты замерз?

— Нет, — он выскользнул из ее объятий, — Я никогда не мерзну.

— У меня сегодня был осознанный сон! А под утро пришла сущность — походила на что-то огненное с крыльями. Кажется, даже сказала мне, как ее зовут, но я забыла. В общем, я поспрашивала у нее всякого, и она сказала, что я все делаю правильно и что мои силы растут, представляешь? Сказала, что впереди меня ждет что-то… — Мишель неопределенно мычит, тряхнув лавово-красными волосами, — темное. Но я переживу это благодаря обретенным знаниям, да, она обещала, — она кивает самой себе и смотрит на него с улыбкой. — А тебе что снилось?

Он вздыхает и морщится. Ночной кошмар вновь давит на плечи, сжимает виски холодными пальцами.

— Мне снилось, что меня похоронили заживо.

— О, — Миша больше не улыбается. — Это… ужасно, наверное. Ты уже подумал, что бы это могло значить? Тебе ведь вроде не в первый раз уже это снится. Вдруг какое-то предупреждение?

Миша всегда рассказывает ему обо всех своих снах и размышляет об их значениях. Она сама решает, что значат ее сны, считая сонники мусором. «Все люди разные. Нельзя объяснить сны целой планеты в одной книжке», — говорит она. Наверное, он с ней согласен. Но у него никогда не выходит понять, что значат его сны. А в последние дни он и вовсе не помнит ни одного сна, кроме того, что повторяется уже…

Сколько?

Три или четыре раза? А быть может, он видит его всю неделю, и семь ночей слились в одну — бесконечную долгую, в которой он царапает крышку гроба не в силах выбраться?

— Ты болен? — Марго внимательно смотрела на него, грызя цветной карандаш. Она рисовала, сидя на кухне. У нее всегда получались такие яркие рисунки — девочки и мальчики с синими, розовыми, фиолетовыми волосами, цветы, названий которых Янез не знал. Ему не нравилось.

— Ты очень бледный в последние дни, и глаза запали. Давай схожу в аптеку? — и она уже поднялась и застыла, ожидая лишь его разрешения. Какая же она покладистая, но только с ним. Сама по себе Марго отличалась непокорностью, всегда себе на уме, делала, что в голову взбредет, и большинство из ее порывов Янез совершенно не понимал, как не понимал ее рисунки и стихи, не понимал видео из интернета, над которыми она смеялась. Цветные взрывы, что-то яркое, шумное. Наверное, мысли Марго выглядели точно так же.

Он пытался внушить ей, что нужно прятаться, чтобы не попасться ни полиции, ни родителям.

Как он скрывал клыки, красные воспаленные глаза.

И голод.

У него получилось — глупая девочка, сбежавшая из дома и разыскиваемая, стала куда осторожнее. Теперь всегда спрашивала у него, прежде чем отлучиться.

Но сам от нее он скрываться не хотел.

— Я… не болен, — рано или поздно он планировал рассказать ей. Лучше раньше? Позже? Люди не верили в нечисть, не верили в призраков и упырей. Только охотники, как Влад. Как же чудесно было общаться с ним, притворяться человеком, а он даже не распознал… Только в самом конце. Почему ему захотелось все испортить? Янез так старался помочь ему, сделал все…

Сердце потяжелело. Маленькое, застывшее — посреди пустоты. Визгливой скрипкой растянулась боль. Почти как голод, только нечто иное.

— Но тебе плохо? — Марго свела рыжие брови на переносице. В одно мгновение она очутилась рядом с ним, прижала руку ко лбу. — Совсем-совсем холодный…

Он схватил ее горячую ладонь, отвел, сжал в своей. Улыбнулся, оголяя острые зубы. Янез мог прятаться от других, но стоило сблизиться с одним из них, из людей, как они все видели. Марго, единственная, все видела. Он не знал, почему ряд острых клыков вместо человеческих зубов и воспаленные алые глаза не вызвали у нее вопросов. Может, она уже знает, знала все изначально. Маленькая наивная девочка, которую влечёт к неизведанному. Тянет на край бездны.

Как и ее.

Боже, совсем как ее.

Мишель.

Он не помнил их первых свиданий, первого поцелуя, первой ночи, не помнил, как она смеялась, что любила, но она была точно такой же.

Сердце сделало несколько быстрых и сильных толчков, тук-тук-тук, давно забытый живой грохот.

— Я собираюсь рассказать тебе кое-что о себе, — прошептал он Марго на ухо.

— Ты украла это?

Они сидят в кафе, где работала Миша. Сегодня же ее выходной. И нравилось ей торчать здесь?

— Одолжила, — отмахивается она. — Я верну, только перепишу кое-что.

Ей стыдно, и он это видит. Еще бы — обокрасть подругу. Хорошо еще, что это всего лишь старая книга со сказками. Обложка даже не кожаная. Да и будь она ценной — разве Варя не хранила бы ее в сейфе или еще где?

— Я давно выпрашивала хоть что-то. У нее столько магических книг. Она же видела, как мне это интересно! Почему ей всегда было жалко?

Она пытается убедить саму себя.

— Ты обворовала лучшую подругу ради макулатуры с дебильными сказками. — Он прикладывает ладонь к лицу. — Поздравляю, это официально самый тупой поступок в твоей жизни.

— Не говори так!

— А что ты хочешь услышать? Я и так всегда участвую во всем, что бы ты ни задумала. Может, следовало попросить еще раз прежде, чем красть?

Миша качает головой.

— Нет, ты ее плохо знаешь. Она так смотрела на меня, когда я заводила разговор о книгах. Она бы ни за что ее не отдала.

Он откидывается на спинку диванчика.

— А может, она взяла ее взаймы у кого-нибудь, кто может оставить ей заточку в печени, если книга пропадет, — он с притворной грустью вздыхает.

Мишель только закатывает глаза.

Он усмехается и отпивает имбирного лимонада. Внутри легкость, какую он почти забыл, будто после дождливого темного месяца, наконец, расползлись тучи. Ему ничего не снилось сегодня.

— Я уже открывала ее несколько раз. Не удержалась, — они выходят из кафе, Миша висит на его руке, возбужденно шепча, — там в одной главе есть упоминание о воскрешении людей. Вот представь, если бы, правда, можно было воскресить человека?

— Это чушь, Миш, — он крепче прижимает ее к себе. — Если бы люди могли воскресать, начался бы полный бардак.

— Мы бы могли никогда никого не терять…

— Бесплатный сыр только в мышеловке. Какова может быть цена за победу над смертью?

Он не верит, что на самом деле задумывается над настолько безумным предположением. Слишком много общался с Мишей, скоро начнет вместе с ней призывать духов и гадать на картах. Но и правда, что нужно сделать, чтобы вернуть мертвое тело к жизни? Заключить сделку с Дьяволом, как в фильмах?

И цена — душа.

— Я бы заплатила какую угодно цену, чтобы вернуть, например… тебя, — Миша понижает голос.

— Не говори такого, — он фыркает. — Я не собираюсь в ближайшее время умирать, ясно?

— И все равно, — тянет Мишель. — Даже если придется заплатить, что может быть хуже смерти?

Что может быть хуже смерти?

— Ты пьешь кровь, — Марго не спрашивала, а утверждала, прижимаясь ухом к его груди, будто к ракушке. Его сердце сейчас билось в три раза медленнее, чем у человека. Слишком медленно гнало кровь, потому кожа такая холодная, потому временами ему казалось, что он на самом деле всего лишь труп.

Но Янез жив. Он когтями прорыл себе путь из могилы к звездному небу, он сделал больше всех этих людей вокруг, чтобы заслужить жизнь.

— Да, — соврал он.

Человеческая кровь давала недостаточно. Он ел плоть, любую — хоть мертвую, хоть начавшую подгнивать, главное — человеческую. Вкуснее всего, конечно, впиваться в шею, перекусывать артерии, вырывать еще горячие куски, пока тело содрогается в предсмертной агонии. Лучше начинать с самых мягких и жирных частей — до чего сладкое мясо на бедрах и возле живота.

Марго — такая молодая и свежая, могла бы быть вкуснее всех, кого он уже ел… Ему всегда попадались слишком старые, слишком больные, слишком мертвые. Кроме Мишель.

Она была идеальной даже на вкус.

— Ты вампир, — с придыханием сказала Марго, и это слово она произносила уже раз в десятый за последний час. Янезу оно нравилось, в конце концов, он отличался от прочих упырей, так почему бы не называть себя именно так?

— Я сразу подумала что-то такое, но сказала себе, что это же чушь! Но это все объясняет, абсолютно все. У тебя всегда так медленно бьется сердце?

— Нет. Иногда я чувствую себя почти что человеком, иногда даже кожа становится теплой, и могу скрывать от людей, кто я. Но сейчас… — он прикрыл глаза, прислушиваясь к вездесущему бессилию, к черному блестящему паразиту внутри, в отчаянии раскрывающему пасть с тысячей зубов. Голод. Голод, который никогда не уходит, неважно, сколько он съест, скольких убьет.

— Я голоден.

Янтарные глаза Марго блестели. В них нет страха. В них — яростное желание.

— Я хочу помочь тебе, — она прижалась пылающей щекой в его шее. — Я смогу дать тебе кровь.

Она пока не знает, что скоро даст ему все, чего он хочет.

Они идут к Мишель домой. Как же хорошо, когда есть своя квартира. Ему еще долго придется жить с мамой и копить на свою. В небе светит полная луна, но Миша, на удивление, не принимается рассказывать об очередной мистической ерунде. Идет как сомнамбула. Он собирался было начать разговор, спросить хоть что-нибудь, но показалось, что лучше и дальше идти так — в тишине. Ночь сегодня и вправду походит на мистический сон. Яркая луна подсвечивает мягкую вату темных облаков золотом. Вот-вот — и в черном страшном лесу, растекшемся всего через несколько домов, дорогу и поле, громко завоют огромные голодные волки со сверкающими глазами.

Сегодня будто должно что-то случиться. Прямо этой ночью, освещенной магически-сияющим диском — ночным солнцем.

Поток мыслей резко ухает в пропасть. Сердце пропускает удар.

В полутьме двора застыла темная фигура. Она слегка покачивается, будто висельник в петле. Не проходит и секунды, как человек начинает идти к ним.

Человек, все верно. Всего лишь человек. А то после Мишиных историй всякое лезет на ум. Хорошо, что призраки и восставшие мертвецы существуют только в ее воображении и пыльном Варином фолианте. Взгляд останавливается и прилипает к лицу — серому, заросшему, с огромными провалами-зрачками.

— Денег дай, — мужчина раскрывает обкусанные губы, голос хриплый и надрывный, — очень надо, дай, пожалуйста.

— Отвали, — он морщится, мужика хочется оттолкнуть, если не пнуть. — Спроси у другого, у нас нет ничего.

— Ладно, — незнакомец быстро кивает, — ясно, я понял, ухожу.

Делает несколько шагов, но вдруг, юркий, как крыса, оказывается совсем близко. Бьет в бок несколько раз. Вот мразь! Сердце грохочет в висках громче ревущей музыки на концертах. Недавнее желание сбывается — наркоман летит в грязь от удара. Останавливаться совсем не хочется, он бьет еще и еще, ногой по лицу, слышится хруст и чавканье, губы растягиваются в улыбке.

Из пальцев мужика с черными от грязи ногтями вываливается блестящий предмет. Кухонный нож. Дома такой же лежит — с синей рукояткой, очень острый.

Миша почему-то кричит.

Он падает. Медленно, будто его подхватывают и плавно опускают на землю. В небе зажигаются и гаснут звезды. Фонарь горит как вторая луна или даже солнце. Белизна его сияния заслоняет небосвод, не оставляя ничего на всем свете, кроме белого, но тут в вышине появляется чужое лицо. Женщина в синем.

Становится тесно. На грудь давят метры земли.

Белый потолок гаснет, как лопнувшая лампочка, сменяясь темнотой.

Ему снится сон, в котором его похоронили заживо.

Всего лишь сон.

— Сейчас потеряем его! — яростный крик почти будит, но его оказывается недостаточно.

— Наверное, это так здорово — быть как ты, — промурлыкала Марго.

Они сидели в кафе. Янез будто бы уже посещал эти стены, но не мог вспомнить, когда. Марго прихлебывала пиво из банки. Янез предусмотрительно пить не стал: алкоголь плохо действовал на него.

— Я очень много всего смотрела про вампиров. И классику: «Сумерки», «Интервью с вампиром» — и всякое новое. Вампиры там всегда такие… сильные. И классные. Вы можете все. Живете вечно. Ну, вот ты… — Марго хихикнула, — ты… симпатичный. А в остальном как? Это круто, да?

Симпатичный? А как же его клыки, глаза и серая кожа? Наверное, люди обычно не считают подобное «симпатичным», Марго — исключение. Интересно, понравился бы он Мишель?

— Ну… да, — он посмотрел на нее, сложив руки под подбородком.

Он не соврал. Он был лучше людей. Как тот, кто питается ими, может быть хуже? Янез на вершине пищевой цепочки. Он не болел, он не чувствовал, как его клетки стареют и разрушаются. И иногда, когда он насыщался вдоволь, ему казалось, что он может все.

— А как… — протянула Марго. — Как становятся вампирами?

— О, — он улыбнулся. — В этом нет совершенно ничего сложного.

Он спал слишком долго, и сон успел пленить его в тесной могиле. Он изо всех сил ударил по крышке гроба. Треск взорвался в ушах.

Зачем с ним так поступили?

Зачем оставили здесь — совсем одного, в темноте?

В груди пусто — ни воздуха, ни биения сердца. Наверху толстая крышка и пара метров земли. Он положил на нее ладони. Внутри клокотало нечто, горячей магмой вырываясь наружу. Дерево треснуло от еще нескольких ударов. Земля смерзлась. Два пальца треснули совсем как дерево и двигать ими стало еще сложнее. Больно, но боль — будто искра. Пробирала до костей, гнала кровь быстрее. Высоко над ним теплом пахла жизнь. Высоко и одновременно всего ничего — пара метров плотной кладбищенской земли. Она заваливалась в рот, безвкусная и сырая, в ноздри, липла к глазам.

Свобода приветствовала его колючим холодом. Ветер ударил по лицу, по мокрым от снега волосам. Он вспомнил, что от холода мерзнут и трясутся, покрываются мурашками, но ничего не ощутил.

И тут он понял, что не дышит с тех пор, как проснулся.

Ему нужно домой.

Как же он хотел домой. Пятиэтажное здание за высокими тополями. Квартира на четвертом этаже, где ждет мама. Живая. Горячая. Истекающее кровью мясо. Гладкие кишки, кожа, которую так просто прокусить, пористые легкие.

Он остановился на половине пути, сам не зная, почему. Ему не нужно домой.

Нет.

Нет.

Нет.

Алые волосы и цветочные духи, хриплый смех и жирно подведенные черным карандашом карие глаза. Ему нужно к той, чьими руками пах труп животного на его могиле.

— Мишель, — прошептал он, не узнавая свой голос. Голос дала ему она — его Миша. Она дала ему дыхание, дала кровь, и плоть, и жизнь. Она должна знать, что у нее все получилось. Она сделала это, чтобы он вернулся к ней, и о да, он вернется.

Дом совсем в другой стороне, более старый, трехэтажный. Он ждал возле двери под фонарем, и никто его не видел. Тенью скользнул в подъезд — и никто не заметил, будто он все еще был мертв, будто все еще гнил в могиле. Они и продолжат думать так, и никто не будет знать правды, кроме Миши. Миша, Миша, Мишель. Красивое имя, прекрасное имя.

Она дала ему новую жизнь, совсем как мать. Он помнил ее руки, ее лицо, ее улыбку и как она любила его.

И больше ничего.

Она открыла дверь. Ему показалось, она знала, что за ней он. Она ждала.

— Я ждала, — она побледнела, как труп, глаза огромные и мокрые. — О боже, это сработало, я ждала, я ждала!

Мишель закрыла дверь, руки оплели спину. Она стояла и стояла, будто не собираясь шевелиться и отпускать его еще десяток лет. Миша не двигалась, пока он не коснулся носом ее сладко пахнущей шеи, вслушиваясь в ток крови в венах и артериях. Он разорвал плоть одним движением, едва успев накрыть губами рану, чтобы выпить всю-всю кровь. Она все равно потекла по его подбородку, одежде, рукам. Закапала на пол, пачкая все вокруг. Мишель скоро перестала дергаться и пищать, так что есть стало удобнее. Она лежала на полу такая красивая — снежно-белая, а глаза темные, как лес, в котором они блуждали, как могила, в которую его несправедливо заключили. Ему очень хотелось оставить Мишу красивой, так что он не стал трогать лицо.

Марго лежала на полу совсем-совсем мертвая. Ее тело еще не остыло, потому что Янез вонзил в нее нож три раза около десяти минут назад. Собирался свернуть шею, но лезвие вдруг удачно попало под руку. Кольнуло в боку — там, где на коже остались незаживающие белые шрамы. В мозгу вспыхнула искра, падающая звезда, затмевая все, что произошло и происходит. Марго цеплялась за него несколько секунд, пока быстро истекала кровью. Янез не мог понять, что видит в ее сверкающих карих глазах. Теперь они потускнели, как старые нечищеные украшения.

Янез сидел на диване, кусая твердый ноготь на указательном пальце, за четыре последних дня почти отросший до полноценного острого когтя. Надо подстригать чаще, если он хочет не привлекать внимания.

Марго попросила превратить ее в вампира, как он и рассчитывал. С грязного пола она отправится в свежую могилу под присмотр здешней земли силы — высокого леса, чья тень ложилась на весь город. И через несколько дней он узнает, вышло или нет. В прошлые разы ничего не получалось, он уже пробовал четыре раза, но с бездомными, которых не знал, с которыми даже не разговаривал.

С Марго все обязательно получится. Он повторил себе эти слова уже раз десять. Самое главное — ей нужно незаконченное дело. Сильные эмоции, тянущие назад, такие, чтобы сжигали изнутри. Она любила свою семью, несмотря на то, что сбежала. Хотела вернуться назад каждый день, он замечал ее тоску. Любила парня из школы уже года четыре, а он ничего не замечал. И жестокая смерть. Убийство. Янез не читал ничего про восставших из мертвых, но сам был таким, он знал, он чувствовал, что может привести назад. Его привел не только ритуал, но и месть. Он так и не смог отомстить тому наркоману — единственному человеку, кроме Миши и мамы, чье лицо он помнил в деталях. Тот покончил с собой в первую же ночь, как его закрыли в участке.

Янез не знал никаких ритуалов, а потому мог надеяться лишь на удачу. Если душа Марго станет призраком, а тело поднимется упырем, то на свет не родится бездумное кровожадное чудовище. Она станет такой же, как Янез. Он дошел до этого сам и инстинктивно ощущал, что прав. Вот только постоянно возвращался к одной и той же мысли — его собственная душа не стала призраком, ее не существовало нигде и никогда.

Почему?

Неважно. Он помотал головой. Опустился на пол и поднял Марго на руки. Ее волосы откинулись назад водопадом крови.

— Ты будешь прекрасна, — пообещал Янез.

Ему снился свет солнца. Он не помнил, когда в последний раз ощущал на коже его мягкие лучи. Давно, очень давно, до своего рождения. Даже будучи сытым, он мог выходить на улицу лишь в пасмурные дни. Солнце походило на теплый океан, а лучи — на сверкающие потоки воздуха. Можно было запрыгнуть на них и полететь как птица.

— Пойдем, — хриплый шепот коснулся ушей, — пойдем в Лес. Мы там будем только вдвоем, там нет больше никого, деревья и сияющее небо будут только нашими. Это Лес мертвых, там нам место.

Она хватала его за руки, за плечи, гладила по спине, по лицу.

— Но я не могу, — Янез поворачивался вслед за нежной вуалью огненных волос, но не мог разглядеть лица. — Я не мертв.

Она только хрипло смеялась.

— Там нам место, — повторяло эхо.

Свет солнца исчез. Его закрыл лес, вытянувший из земли кривые пальцы. Янез обернулся. Сзади и сбоку девушка с красными волосами сияла кровавым закатом.

— Это не обычный лес, ты же знаешь. В нем нельзя заблудиться, люди всегда находят дорогу обратно.

— Неправда, — прошептал Янез, сглатывая. — Я заблудился, когда мне было пять, и не вышел, меня нашли только спустя сутки родители и соседи. И с тех пор я никогда больше не ходил туда один.

Она обняла его. Низкая, с веснушчатыми руками, голос как тонкие колокольчики.

— Это потому что смерть любит тебя.

— Я хочу увидеть твое лицо, — он попытался обернуться, но руки не отпускали. Переползли змеями на шею. Сдавили.

— Что ты делаешь? — прохрипел он.

— Убил, — засвистел на ухо ледяной ветер, — убил, убил!

Янез пытался вдохнуть, но ничего не выходило. Его не убить, лишив кислорода, но легкие все равно горели, а в глазах темнело. Горло сжимали холодные мокрые пальцы, будто состоящие из слизи. Янез не мог впиться в них, чтобы оторвать от себя, не мог даже их нащупать. Он не мог увидеть лицо того, кто решил убить его, он видел лишь пылающий ненавистью взгляд и кроваво-красные волосы.

— Убил, — шипел демон.

— Мишель, — просипел Янез, — Миша, пожалуйста.

Он не мог умереть от удушения, но, может, у нее получится убить его. Это его наказание. Его кара за то, что он сделал.

— Остановись, — произнес одновременно знакомый и незнакомый голос. — Нам это не нужно.

— Уби-ил, — еще раз протянула прозрачная сущность, но пальцы разжались, и Янез вскочил с кровати, глотая ртом воздух.

Перед ним стояла Марго. Кожа серая, а глаза красные, как воспаленные. Волосы походили на паклю. Одежда в пятнах грязи и крови. Она убила, разумеется, она уже убила, возможно, и не раз.

— Ты должна быть осторожнее, — пробормотал Янез, не в силах оторвать от нее взгляда и не веря, не веря, не веря… — если мы будем убивать, они придут за нами… Охотники и ведьмы. Ты спрятала останки?

Сердце впервые колотилось так сильно и быстро. У него получилось. Перед ним стояла Марго, рядом витал ее мстительный призрак. Она — такая же, как он.

Марго склонила голову набок.

— Ладно, — только и сказала она. Бросила короткий взгляд на свой призрак. — Она здесь, потому что ты убил ее. Она ринулась сюда, желая отомстить. Я еле успела ее остановить.

Янез резко подался вперед и схватил ее за руку — больше не горячую.

— У меня получилось, — коснулся ее щеки, стирая грязь, — ты была особенной, в тебе было что-то, как костер или звезда, ты сияла так ярко, потому и привлекла меня. Теперь все будет иначе.

Больше никогда не будет как прежде. Он больше не один.

Месть. Вот ее незаконченное дело. Совсем как у него.

Марго обхватила его руку за запястье и убрала.

— Мне нужно было остановить ее, — медленно произнесла она. — Теперь мне нужно…

— Больше ничего не будет как прежде, — перебил ее Янез, — ты же понимаешь?

Ему хотелось вцепиться в нее и никогда больше не отпускать. Почему она так смотрит?

— Ты можешь не беспокоиться за свою территорию, я не стану мешать твоей охоте, — говорит она. — Я хочу сбежать отсюда.

На мгновение ее губы тронула улыбка, превратив ее в прежнюю Марго. Янез одернул себя. Та Марго мертва навсегда.

Смысл ее слов доходил до него будто волны моря — слабо накатывал вперед, а затем тут же отбегал назад, становясь очень далеким.

— Но… Ты такая же, как я. Мы должны… Я хотел, чтобы ты осталась со мной, — собственный голос звучал странно и хрипло, должно быть, злобный призрак слишком сильно сдавил ему горло. Янез попытался снова взять Марго за руку, но та отдернула ее.

— Такие, как мы, охотятся только поодиночке, — Марго приподняла бровь. — Ты разве не чувствуешь? Это… инстинкт.

Он стоял перед ней и не мог понять ничего.

— Но как же…

— Не лезь на мою территорию! — в голосе Марго послышался рык.

— Какой-то бред, — Янез сделал шаг назад. И еще. — Я ничего не чувствую. Я не собираюсь быть один! — он сорвался на крик, горло болело.

Марго нахмурилась. Нет, не Марго, совсем не она. Марго нравилось прикасаться к нему, согревать холодную кожу, слушать медленное биение сердца, лежа рядом. Ей нравилось быть вместе с ним, она влюбилась в него, малолетняя дурочка, едва они встретились.

Существо перед ним тоже не понимало его. Слышало слова, словно эхо из другой жизни. Но ведь Янез тоже подчинялся инстинктам, и они кричали ему, что он должен быть среди себе подобных. Хоть кто-нибудь, другие такие же упыри, Влад, даже Инга, милая Марго, которая умерла безвозвратно. Тот же инстинкт заставлял животных сбиваться в стаи, потому что одни они не проживут.

Если это не инстинкты, тогда что?

— Не уходи, — Янез покачал головой. — Пожалуйста. Ты не можешь уйти.

Янтарные глаза Марго, когда-то теплые, теперь походили на ледяные глубины моря. Янез видел точно такие же глаза в зеркале. Они с Марго принадлежали к одному роду, но, кажется, он где-то ошибся.

— Ты странный, — Марго поджала губы.

— Ты неправильный, — донеслись ветром ее последние слова. Янез остался в комнате один.

* * *

— Я не хочу отправляться в Лес, я не смогу из него выбраться, я не такой, как вы все, меня он ненавидит, — он попробовал усмехнуться, но вышло слабо. Темнота Леса схватит его когтистой лапой и больше не выпустит. Зеленый город сосен и елей заканчивается у реки, идти далеко, но он заканчивается. Тот Лес, в котором заблудится Янез, — бесконечен и укрывает всю планету.

— Только не со мной, — горячая рука обхватила холодную ладонь. Тепло такое нежное, что хочется стонать от удовольствия. Тепло самого солнца.

— Со мной не заблудишься. Со мной тебя больше не будут мучить кошмары о холодной тесной могиле.

— Я знаю, — Янез прижал ее руку ко лбу, — спасибо.

Ее улыбка ярче алых волос, она — самое яркое, что есть на свете. Девушка перед ним больше не скрывала лица.

Но он и так знал, кто она.

— Soleil, lune, étoiles et vent Trouvez celui qui a été perdu.

— Что это за слова?

— Французский. Мой любимый язык из тех, что сейчас существуют. Попробуй повторить.

— Но заклинание может быть на любом языке, я могу сказать то же самое на русском… — Варя посмотрела на карту, взгляд приклеивался к ней. Пальцы теребили красный фломастер, им она два раза верно отметила местоположение человека, которого мама требовала разыскать. У нее уже получилось провести ритуал поиска безо всяких заклинаний, зачем же так много сложных слов? Взгляд мамы, похожий на ночь в мире, где погасли все звезды и фонари, буравил голову.

— На легком пути ты не научишься настоящей магии, — отрезала мама. Варю как из ведра с холодной водой облило ее разочарованием, и она вздрогнула. — Произнеси слова. Soleil, lune, étoiles et vent Trouvez celui qui a été perdu. И повтори ритуал.

Варя сдержанно вздохнула.

— Сол… — она повторила, что смогла, зажмурившись. Магия выскальзывала из пальцев, как тонкая нить. — Со словами не получается!

— То-то же. Ты отвлекаешься на заклинание, но ты не должна отвлекаться, даже когда все вокруг и в твоей голове будет шуметь тысячей бурь и землетрясений. Это, — она кивком указала на карту, — мелочи, по сравнению с тем, что тебя ждет в будущем. Не забывай об этом ни на секунду.

— Да, — сказала Варя и вдобавок кивнула. Смотрела она опять в стол, не желая встречаться с мамой глазами. Иначе та все поймет. Иначе прочтет ее мысли и разозлится. Варя ничего не хотела помнить. Ей казалось, мама хочет сбросить ее в темную пропасть, и каждое занятие такой прекрасной и любимой сердцу магией было в тягость, ведь становилось еще одним шажком к той пропасти.

— Тренируйся, завтра покажешь результат, — она подвинула к Варе бумажку с написанным на ней заклинанием. Уходя, коснулась твердой узловатой рукой волос Вари, заплетенных в тугую косу.

— Понедельник — важный день, начнется твоя человеческая жизнь, ты пойдешь в школу. Готова?

— Нет, — по голосу Варя поняла, что мама улыбается, и решила сказать правду. — Зачем мне ходить в школу с обычными людьми? Зачем притворяться такой же, как они? Мы же ведьмы… — они запнулась. — То есть…

Они больше, чем ведьмы. Варя, может, еще и могла себя так назвать, а вот мама точно никакая не ведьма, она… она…

Варя не хотела произносить даже мысленно.

Мама не стала поправлять ее. «Ведьмы» звучало куда проще, чем истина, которую знали только они — мать и дочь, живущие на окраине небольшого городка, в деревянном домике с огородом.

— Тебе придется притворяться и врать всё время. Больше, чем другим ведьмам. Это одна из жертв, которые вы приносите ради блага людей, ты знаешь. А тебе придется принести самую большую жертву.

Мама смотрела строго и серьезно — ее взгляд не менялся, даже когда она улыбалась, но никто, кроме Вари, не видел ее истинного облика, сокрытого за простецким обманом и внешностью слабой бабушки. Ее подруги точно не слышали скрипа леса, которому миллионы лет, не видели мрака бури, затмевающего небо. Они с хохотом пили с мамой чай и рассказывали непонятные Варе истории. Неужели мамин взгляд становился иным, когда она смеялась вместе с ними, сидя за столом?

«Есть далекий Лес, а в нем живут души умерших, — с самого детства рассказывала ей мама, никогда как сказку, всегда — как реальность. — Это их последнее пристанище, их дом, их утешение. И в Лесу живет Смерть. — Тут Варя всегда задерживала дыхание, по спине ледяными лапками насекомых бежали мурашки. — Но каждому отведен свой срок: букашке, собаке, птице, человеку. И даже Смерти. Наступит день, когда она уйдет. И кто же тогда будет утешать мертвых? Кто сможет им помочь?»

Варе с первой же ночи, когда она услышала сказку, показалось, что ответ должна дать она.

«Я хочу, чтобы ты помогала людям, — говорила мама и гладила ее по голове, а глаза оставались холодными, как покрытые инеем камни, — хочу, чтобы ты была сильной. Такой же сильной, как я».

Хорошо, что мама никогда не спрашивала: «Хочешь этого?» Потому что Варя не смогла бы соврать.

Она не хотела, чтобы ее глаза стали такими же, как у мамы.

— Хорошо, — ровно произнесла мама, когда Варя продемонстрировала идеальный ритуал поиска в сочетании с заклятьем на французском. — Я напишу тебе еще несколько на разных языках, продолжишь работу. А в конце недели отправишься в Лес.

Последняя фраза прозвучала приговором.

— В Лес? — голос дрогнул.

— Я же говорю на твоем любимом русском, или ты уже и его не понимаешь? — усмешка, как иголка по пальцу.

— В прошлый раз не получилось. — Вмиг стало холодно, внутри будто обвалилась земля, обнажая уродливую дыру, ведущую в неизвестность.

В прошлый раз… Варя сделала всё по правилам. Следуя специальному ритуалу, который должна уметь проводить любая ведьма. Лес даже явился ей, совсем ненадолго. Такой огромный, наверное, такими большими бывают планеты и солнца, кружащиеся в черноте космоса. Ужас сжал шею лапами-ветками. Лес готовился раздавить ее, но мама вытащила. Варя сидела на полу, сжавшись в комок, и рыдала. Мама смотрела сверху:

«Так бывает почти с каждым в первый раз. Ничего страшного», — сказала она.

«Ничего страшного», — повторяла Варя себе с десяток ночей после неудачи, когда ощущала, что ее начинает поглощать кошмар.

— Ты будешь пробовать, пока не сможешь.

Варя промолчала, смиряясь с неизбежным. То, что ей приказывала мама, всегда требовалось исполнить.

* * *

Острый нож на столе сверкал огнем в свете лампы.

Варя смотрела на пожелтевший листок со словами на французском. «Soleil, lune, étoiles et vent Trouvez celui qui a été perdu».

— Soleil, lune, étoiles et vent Trouvez celui qui a été perdu, — тихо повторила она, слова знакомо коснулись языка, как давно позабытый вкус из детства.

С тех пор прошло девятнадцать лет. Ничего не изменилось. Яд матери по-прежнему отравлял жизнь. Весь городок, все эти обычные люди думали, что она умерла, но мать ни разу по-настоящему не умирала. Сотни тысяч лет она играла в человеческую жизнь: жила среди людей, растила детей, умирала, появлялась снова. Вновь заводила сына или дочь, потому что предыдущий не справлялся.

Варя знала, что мама всё еще здесь, наблюдает за ней из Леса. Но она знала и еще кое-что.

Эта мамина жизнь — последняя.

И Варя — последняя дочь.

— Soleil, lune, étoiles et vent Trouvez celui qui a été perdu, — она едва услышала собственный шепот, рука сжимавшая листок, дрожала, вторая — впивалась в подлокотник инвалидного кресла, в котором Варя теперь передвигалась по дому. Вспышка магии обдала лицо потоком жаркого воздуха, и листок разлетелся на десятки кусочков. Варя медленно вдохнула и выдохнула. Все хорошо. Пока хорошо. У нее еще есть время, чтобы подготовиться к сражению. Варя подъехала к окну и откинулась на спинку кресла. Управление им давалось тяжело. Все давалось тяжело — вставать с постели, выходить из дома, мыться в душе. Марк настаивал, что ей нужны специальные перила, но она не соглашалась. Беспомощность временна, иначе быть не может. Она перепробовала уже все известные целебные заклинания — не помогало ничего, но это не означало, что способа нет. Она будет пробовать снова и снова, пробовать даже то, к чему нельзя прикасаться…

Варя просто не могла проиграть.

Она посмотрела на обрывки бумаги под ногами. Через неделю после того занятия мама снова заставила ее выполнить ритуал для входа в Лес. Ничего не вышло.

«Земля силы поможет тебе», — сказала мама и отвела ночью в обитель душистых елей и сосен. Деревья смыкались лабиринтом за спиной, прятали выход. Варя осталась в одиночестве на всю ночь, в окружении шепотов мертвых, не в состоянии найти дорогу обратно, будто мама, уходя, приказала деревьям не выпускать. Варя знала с детства, что родилась в этом лесу, из его земли и глины, из маминой магии. Но в ту ночь и в три последующих лес стал для нее худшим кошмаром. Лишь в двадцать лет она смогла вновь вернуться к нему. Посмотреть в темноту между деревьями и сказать: «Я не боюсь тебя».

Не деревьев стоило бояться. Ничего в мире не могло быть страшнее матери. Варя не врала себе. Страх опутывал внутренности всю жизнь, сжимал их узким корсетом. Она принадлежала матери — слепленная ее руками игрушка, в которой упорно взращивали нужные черты.

Стать такой, какой хотела мама, — самое страшное. Неважно, сколько мортасилар заложила в Варю, все сгорело, как поле сухой травы от одной спички.

Ночь поражения всплывала в мыслях снова и снова. Варя несколько месяцев составляла ритуал, используя наметки других ведьм — новые, старые, те, которым было больше двухсот лет. Искала того, кого еще никто, если верить записям, не смог найти. Того, кто смог бы помочь одолеть мать.

Варя не верила архивам.

Кто-то наверняка находил их — магическое чудо, тех, о ком не знал никто из обычных людей, и уж точно никто из охотников.

Окульты.

Единственный способ, единственное спасение.

Идеально выверенный ритуал не подвел Варю, подвела сила. Варя была сильнее обычных ведьм раза в три, но и такой мощи не хватило. Мать бы наверняка применила заклинание, щелкнув пальцами, а Варя отдала здоровье и не смогла ничего. Она больше не сможет ходить, если не найдет способ исцелиться потому, что слишком слаба.

«Нет никого сильнее мортасилара», — повторяла она себе снова и снова, сжимая зубы, царапая ногтями плечи. Повторяла, зная, что жалкое оправдание никак ей не поможет.

«А может, не поможет вообще ничего», — мелькало иногда в голове. Варя крепко зажмурилась, будто темнота перед глазами могла спрятать ее от всевидящего взора худшего из чудовищ. Тело окаменело, а магия, текущая внутри, превратилась в пересыхающий ручеек.

Матери нет рядом, но она все равно здесь. Каждую секунду жизни. Варя открыла глаза и, медленно дыша, подъехала к столику. Нож лежал на нем ядовитой змеей. Схвати — все будет кончено за несколько секунд. Возьми его — и уже не остановишься. Слова заклинания приятно давили на язык. Варя составила его для себя, а не для удобства колдовства.

Сила. Темное грозовое небо. Сердце. Свобода. Она подобрала образы, которые давали ей второе дыхание. Варя подумала о Марке.

Все ради него.

Все на свете ради того, чтобы спокойно быть вместе с ним.

Кроме ножа, на столе лежали чистый лист бумаги и ручка. Варя провела рукой над столом, задержала ее над ножом и взяла ручку. Склонилась над бумагой. Перед колдовством она должна сделать кое-то важное, то, что делала уже много лет подряд.

Она аккуратно вывела:

Здравствуй, Марк.

Небольшая стопка писем, обращенных к лучшему другу детства, почти брату, к тому, кого Варя любила всю жизнь, лежала в ящике стола. Варя писала ему с шестнадцати лет. Сначала это были письма о любви, затем она стала рассказывать в них о мире магии. Недавно она начала писать о матери и о том, что собирается сделать. Когда-нибудь, когда все будет закончено, когда она сможет дышать полной грудью в новом свободном мире, она отдаст все письма Марку.

Варя закончила писать через пятнадцать минут.

Ведьмам разрешалось использовать для магии лишь собственные силы. Давным-давно одни из первых ведьм брали для колдовства энергию жизней других. Но даже капелька крови развращала. Это были времена, когда их боялись. Когда они отнимали жизни и губили деревни, когда могли жить веками, а немногие, если верить красивым сказкам и легендам, — даже летать.

Это было время первой охоты — величайшей трагедии. Несмотря на всю ведьминскую силу, люди нашли оружие против них. Пусть первые охотники часто гибли сами, но так же часто они убивали и ведьм, в процессе охоты вешая и сжигая сотни и тысячи обычных женщин.

Мортасилары создали ведьм как дар человечеству, задело ли их то, как их первые создания распорядились своим даром? Они не отворачивались, глядя на реки крови, не плакали. Они удовлетворились, когда ведьмы и люди заключили мир, словно не было всех жертв.

Варя взяла нож. Сначала он показался тяжелым, но сразу же удобно лег в ладонь, будто становясь ее продолжением.

Она сползла на пол и подтянула к себе правую ногу.

Плоть и кровь. Сила жизни.

Боль заполонила разум, но тут же отступила. Полились слова заклинания, похожие на мягкие солнечные лучи, пробившиеся после дождя. Мысли пронзила молния, перед глазами вспыхнул свет. Сквозь мерное гудение в ушах Варя услышала хлопок — и на мгновение все погрузилось в темноту, а затем звезды за окном и фонари засияли так ярко, как не сияли никогда в жизни, и осветили комнату почти дневным светом. А может, Варино зрение в те секунды настолько обострилось?

Она не чувствовала тела, и ей казалось, если она вздохнет или ощутит биение сердца, они придавят ее к земле гигантскими камнями. Палец, который она отрезала, растворился и превратился в горячие реки. Они свились вместе, создали Варе новое тело — из бесконечных бушующих потоков.

Она выдохнула.

И открыла глаза.

Тело казалось тяжелым и неповоротливым, будто неживым. Варя лежала на полу, не в силах отдышаться, будто после долгой пробежки, из глаз текли слезы.

Получилось?

Она напряглась изо всех сил. Тело застонало. Еще немного, еще чуточку…

Варя поняла, что двигает пальцами ног, лишь когда посмотрела на них. Сердце заколотилось. Она медленно улеглась на пол и обхватила себя руками. Варя чувствовала, что не сможет встать, даже если проспит сутки, но до этого дня ее ноги не двигались совсем.

Она не чувствовала ничего из того, о чем предупреждали ведьмы в многочисленных текстах исследований. Варя не сдержала улыбки облегчения. Ей нечего было бояться, как же она сразу не подумала. Запретная сила так легко отравляла души обычных ведьм, но ведь душу Вари мать создала своими руками, искусственно. Она не такая, как другие. Сила жизни не испортила ее, не тронула тленом. Быть может, и мать пугала ее только для того, чтобы Варя не стала сильнее, не смогла вступить в схватку.

Она медленно подползла к креслу, уселась в него, не обращая внимания на боль, кровь и смертельную усталость. Устремила взгляд за окно, на виднеющийся за домами черный лес. Медленно проговорила:

— Надеюсь, ты всё видишь.

Голые стопы утопали в малахитовом мхе — прохладном, но Влад не мёрз, хотя был одет лишь в одни пижамные штаны и майку. Он огляделся. Сосны и ели пронзали небо, утыкаясь в пылающее северное сияние, которого Влад ни разу еще не видел вживую. Оно казалось ярче, чем на фотографиях. Вместо ночной тьмы вокруг — свет. Зеленые, синие, красные переливы, пятна. Цвета плавно двигались, словно подчиняясь неведомому ритму. Музыке. Влад ничего не слышал. Ни ветра, ни пения птиц. Только шептались листва и ветви деревьев или что-то в их глубине. Благодаря свету в вышине в лесу царила приятная полутьма. Влад мог разглядеть вблизи многое, не напрягаясь, но вдали, между толстенными стволами, всё превращалось в стену черноты.

Влад видел этот лес раньше, но не мог вспомнить где. Он бывал во многих лесах. Здесь тени так знакомо скакали за деревьями. Большие горбатые твари. Не тот ли это лес, где они когда-то нашли мертвую девочку в овраге? Где погибла Инга?

Он прошел вперед. Это сон? Не может быть сном. Всё слишком реально. Влад наклонился и запустил руки во влажный мох, вдохнул прохладный воздух. Затем протянул руку к елке и сжал широкую лапу. Иголочки больно укусили ладонь. На одной из веток сидела белая птица. Влад помахал ей рукой. Пичуга не пошевелилась. Он подошел ближе, вглядываясь. Хватаясь за ветви, с трудом вскарабкался на пару метров по стволу. Спрыгнул, сжимая в руках теплую гладкую фигурку. Выточена из непонятного материала, перья как настоящие.

— Не трогай ее!

Горящие карие глаза, такие живые, слишком живые для тихого мертвого леса.

— Это еще почему? — Влад пожал плечами. Лес вгонял разум в наркотический покой. Как можно здесь волноваться? Чего здесь бояться? Здесь нет ни страха, ни боли.

Кудрявый парень в сером драповом пальто вышиб фигурку из его рук. Схватил за плечи, встряхнул.

— Ты тут первый раз, что ли? — незнакомец оглядывал его с яростным любопытством зверя, чуть ли не обнюхивал. — Неопытные ведьмы всегда тут как вареные. Или ты мертв? Я могу здесь общаться с мертвыми, но вы обычно… не такие.

Влад смахнул чужие руки с плеч.

— Я не мертв, — он постарался вспомнить, где находился прежде, чем попасть сюда. Вечер за окном, постель, Рената, погашенный свет. Он точно не умирал. Разве что во сне. Не может того быть, нет, Рена не должна проснуться рядом с его трупом. — Я не умирал, — повторил он. — Это просто сон.

Только вот лес слишком настоящий, и Влад уже видел его — в мутных снах, в коротких видениях.

Парень кивнул и опустил взгляд.

— Да… я тоже так говорил себе. Очень долго. Но это всё настоящее. Значит, ты ведьмак. Странно, что я могу говорить с тобой. Она не позволяет мне говорить ни с кем, даже с Варей. Меня будто нет…

— Я человек, — твердо произнес Влад. — Мне это просто снится.

— Лес не может просто сниться. Сюда всегда переносятся взаправду. Душой, а не телом, — парень посмотрел на него. — Да, я теперь кое-что знаю. Несколько ведьмовских штук. Варя рассказывает мне, хотя я не могу ответить. Ее голос — единственное, что не позволяет мне сойти здесь с ума, — он сел на землю, будто совсем потеряв к Владу интерес.

Влад присел рядом.

— Ты можешь сказать мне, как я попал сюда?

Незнакомец поднял голову.

— Разве ты не провел ритуал?

— Да не ведьмак я! — парень так упорно повторял свой бред, что Влад неожиданно для себя повысил голос, резко избавившись от принесённого лесом дурмана. Влад потер лоб, сделал глубокой вдох. — Я человек. Охотник. Бывший…

Он бросил охоту несколько месяцев назад. Устроился на обычную работу — терапевтом в небольшой поликлинике на окраине Москвы. Забавно, он столько времени не работал как нормальные люди, что успел позабыть, каково это — официально получать зарплату, а не жить на мизерные отчисления совета, которые давались охотникам лишь на первостепенные нужды.

И неплохо было бы всё же поскорее проснуться, чтобы на эту самую работу отправиться.

— Охотник? — парень посмотрел на него с полным непониманием.

Влад махнул рукой.

— Неважно… А это… Это ведь Лес Вечности, — Влад собирался задать вопрос, но вышло утверждение. Он знал с самого начала. Откуда-то помнил, как выглядит загробная жизнь: бесконечный лес из деревьев, что выше сияющего неба.

Парень кивнул. Медленно поднял голову и пронзил Влада сверкающим, как молния, взглядом.

— Подожди, но ты ведь уйдешь отсюда! — он вскочил на ноги. — Неважно, кто ты, ты уйдешь! Послушай, я настоящий! — закричал он и ударил себя ладонями в грудь. — Меня зовут Марк Алталаев, меня заманила сюда старуха-ведьма, она хочет…

Тут деревья и небо завертелись, лес провалился в темноту, и Влад резко поднялся в постели, просыпаясь.

— Что… что такое? — сонно проворчала Рената, с закрытыми глазами хватаясь за его руку.

Влад до сих пор ощущал на них нежный мох и прохладную землю. Но нет, он дома и никуда не уходил.

— Просто кошмар приснился, — он погладил Рену по голове.

— М-м-м, может, воды? — она приподнялась на постели.

— Спи, — он обнял ее и лег рядом, закрывая глаза.

Не сон. Что-то странное, непонятное — то, с чем нужно разобраться, но точно не сон. Лес не желал пропадать из головы, волны реальности не смывали детали, как рисунки на песке. И сильнее всего в память запало имя.

Марк. Он видел раньше его лицо. Где? Он точно уже знал его. Судорожно размышляя, Влад не заметил, как уснул.

— Ты помнишь, что я предлагала тебе в начале недели? — Рена уселась напротив него, попивая кофе. Они завтракали. Рената выглядела совершенно безмятежной. Всего пару минут назад она рассказывала ему о новом проекте. Она оформляла сайт для художницы, от работ которой пришла в полный восторг, едва ознакомившись с ними.

Всё он помнит, она же знает.

Рената протянула руку и положила на его ладонь. Мягко похлопала пальцами по тыльной стороне.

— Я два раза ходила к Авроре одна, ты не был ни разу, и, тем более, мы не были там вместе.

— Мы были там на похоронах, разве нет? — хрипло произнес он, тщетно пытаясь вновь сосредоточиться на кофе и бутерброде с колбасой.

Рената беззлобно усмехнулась, откидываясь в плетеном кресле.

— Я уверена, что ты вообще ничего не помнишь из того дня, — она покачала головой и пожала плечами. — Впрочем, я не осуждаю, честно.

Верно, он не помнил, как его дочь выглядела в гробу, не помнил отпевания, не помнил, как ее закапывали. Помнил только, что очень много выпил.

— Я помню, как злился на твою родню.

— Да… — Рената устремила задумчивый взгляд на край стола. — С Антоном я потом тоже рассорилась. Через полгода пожаловалась ему, что мне плохо, он видимо решил, что у меня простуда или что-то вроде этого. Возмутился, что я трачу деньги на психотерапевта. И тогда всё и всплыло. Он не навещал Аврору ни разу во время болезни. Почти никто не навещал.

— Никогда не пожалею, что врезал ему.

— Но можно было сделать это и не на пороге церкви, верно? — она улыбалась. В глазах отражалась печаль — легкая, как опадающие осенние листья, но Рената улыбалась. Как у нее получалось?

— Влад, — улыбка исчезла. — Ты чуть ли не дергаешься всякий раз, как я произношу ее имя.

— Неправда.

— Правда. Мы всё равно должны говорить о ней. Хотя бы друг с другом.

— Я знаю, — он потянулся к ней и сжал ее руку. — И я говорил о ней однажды. Я рассказывал Инге.

Прокуренная комната, застывшее в мыслях убийство женщины, волколаки и новая смерть. Одна из худших ночей в его жизни. Он вспоминал об Инге постоянно, не мог не вспоминать. Охотники умирали редко, и каждую трагедию их сообщество запоминало. На тихом поминальном вечере Влад рассказал другим об Инге всё, что мог рассказать, — какой она была умной, смелой. Именно такой, какой должна быть настоящая охотница.

Инга так и останется пропавшей без вести. У нее никогда не будет могилы, ведь ее семья никогда не перестанет ждать, что она вернется. Влад бы на их месте точно не перестал.

— А, той девочке… — Рената снова сжала его руку.

Он рассказал Ренате правду о том, чем занимался, почти сразу, как вернулся домой. О возвращающихся после смерти, о волколаках, о ведьмах, о древнем объединении охотников. И о том, что произошло с Ингой, конечно, тоже. В жизнь Рены и раньше просачивалась бывшая работа Влада — по крохам. Пистолет в сейфе, со сделанными на заказ пулями из сплава серебра, кол, амулеты, записи оккультного толка. Влад никогда не врал жене о том, куда ездит, с кем ездит, с кем общается. Она знала, что у него есть странная подработка, знала, что он такой не один. Быть может, тогда Рена ничего не хотела знать. В их жизни была Аврора, так зачем еще переживать о том, чего не понимаешь? Рената отказалась от тайн мира мертвых, отгородилась от них.

Когда они потеряли Аврору, Рена изменила решение.

Больше года назад Влад поклялся, что никогда не придет на могилу дочери. Незачем. Слишком больно. Но рядом с Реной рана перестала кровоточить и медленно превращалась в грубый, уродливый шрам, совсем как на шее. Быть может, памятник с именем Авроры не разорвет душу заново? Быть может, настала пора что-то поменять.

У Влада еще оставалось время перед работой, и он решил проверить то, что беспокоило его с самого пробуждения. Странный сон о Лесе, который, разумеется, вряд ли тот самый Лес. Всего лишь сон. И напуганный парень Марк тоже только приснился. Марк… как его там? Алтал… Влад крепко задумался, пальцы застыли над клавиатурой. Для начала он зашел в социальную сеть.

Алтолев? Что-то похожее на Алтай. Влад не понимал, каким образом идеально запомнил весь сон, будто пережил события наяву, но не запомнил фамилию. Он попробовал несколько вариантов, пока чудом не угадал верный. Алталаев. Среди миллионов людей Марк Алталаев нашелся лишь один. Полностью открытая, к удаче Влада, страница. На аватарке — тот самый парень из сна. Темноволосый, взлохмаченный, уставший, но улыбается. Сфотографировался возле задних дверей кареты «скорой» в толстой куртке поверх проглядывающей униформы медика. Не онлайн, дата последнего захода в сеть не высвечивалась. Страница заброшена. Влад окинул ее взглядом. Марк дал о себе максимум официальной информации. Двадцать семь лет, окончил медицинский университет, место жительства… Влад перечитал название города три раза, и с каждым разом в памяти все отчетливее проступал покрытый грязным снегом город, старый лес, который, будто живой, наблюдал за всеми мыслями и действиями. Сытные обеды и ужины в одном и том же кафе несколько дней подряд. Инга. Первая встреча с ней, злость, раздражение. Влад запомнит тот городок на всю жизнь — из-за Инги, из-за неудачной охоты, из-за чересчур сильного упыря, которого так и не упокоили. И, конечно, о нем ему всегда будет напоминать грубый шрам на шее. Упырь попробовал не только его крови — вдобавок оторвал небольшой кусок плоти, о чем Владу сообщили зашивавшие его врачи.

Влад открыл список друзей и пролистнул. Всего-то тридцать пять. Среди уменьшенных фотографий ярко выделялась одна. Насыщенно-алая, как опавшие листья клена. Девушка с необычным именем. На фото она улыбалась, отбрасывая рукой локоны цвета спелой клубники, но Влад мысленно увидел совсем другую картину.

Красные волосы разметались по металлическому столу, как живые. Глубокие раны на теле походили на темно-багровые провалы. Она была еще жива, когда упырь рвал ее плоть. Девушку звали Мишель Выграновская. Необычное имя, необычные волосы. Влад не смог бы не вспомнить ее. Он видел ее труп. Он пытался отыскать ее убийцу.

Влад откинулся в кресле. Ниточки фактов никак не могли связаться друг с другом. Ему приснился Марк — пропавший парень из города, где они с Ингой работали над первым совместным делом. Марк знал Мишель, убитую упырем, которого они и искали. И ему снился Лес. Лес привел его сюда — на страницу Марка в соцсети, ко всем совпадениям. Влад ощутил внутри знакомый зуд. Неразгаданная тайна, которая повиснет камнем, будет царапать колючками кактуса. Он положил руку на смартфон. Может, связаться с ведьмами? Лес Вечности — по их части.

— Влад! — голос Рены с кухни. — Ты разве уже не опаздываешь?

Точно. Он еле заставил себя оторваться от компьютера. Он разберется с загадкой чуть позже, пусть все пока уложится в голове.

Влад не ожидал, что утреннее предложение Рены выльется в поездку на кладбище прямо сегодня после работы. Погода стояла отличная, он закончил раньше, да и дату они не обговаривали, а дел у Влада больше не было. Не отвертишься. Он мог бы, конечно, придумать отговорку, но остановил себя. Хватит. Он просто приедет туда — и всё.

«Ничего сложного», — сказал он себе и ошибся.

— Я быстро выберу, — они остановились у цветочного ларька в ста метрах от кладбищенской ограды.

Рената выбежала из машины, прихватив сумочку. Влад окинул взглядом ларек — Довольно большой. Будто вместил всех многочисленных старушек, что когда-то давно рядком продавали здесь искусственные и живые цветы. Рена задержалась в магазине минут на пятнадцать. Вышла с бледно-фиолетовым букетом. Села в машину, аккуратно положила его на колени.

— Я искала именно их, — она провела подушечкой пальца по одному из лепестков — не фиолетовых, как казалось, а белых с кромкой фиалкового цвета. — Это эустома. Такие необычные. Увидела где-то, и запали в память. Представляешь, у них даже сорт есть, который называется Аврора. Тут не продают только.

— Да, — Влад посмотрел на цветы, желая отвлечься хоть на что-нибудь. — Необычные.

Походили больше на фарфоровые фигурки, чем на живые цветы.

Он думал, что Рена еще заговорит с ним, но все пять минут, что они ехали до места, она молчала и смотрела в окно, сжимая букет на коленях.

— Ну вот, — они шли по выложенной плиткой дорожке. На могилах буйно цвели многолетние растения, Влада провожали мертвыми взглядами фотографии на памятниках и редкие статуи ангелов. Надо же, а ведь в последний раз он бывал на совсем ином кладбище и при иных обстоятельствах. Зимняя холодная ночь, неряшливые могилы, разъяренный мертвец, рвущий шею.

Когда они остановились у нужной могилы, Влад осознал, что ни разу даже не видел надгробия дочери. Словно услышав его мысли, Рена проговорила:

— Это мама заказывала, даже без меня, мне тогда не до того было… Ну, и тебе тоже.

— Да ладно, — он сжал ее руку. — Очень красиво.

Молочный мрамор, надгробие маленькое, аккуратное, никаких жутких пухлых ангелочков и фотографий.

— И что дальше? — он повернулся к Рене.

Нашел, что сказать, но иного на ум не пришло. Влад не любил кладбища, несмотря на свою бывшую работу, которую долгие годы считал основной. Точнее, он не любил приходить на могилы тех, кого знал. В голове бешеной каруселью мелькали воспоминания — стой да рассказывай. Но язык как отсох. Поездка в Грецию, фото Авроры на фоне Парфенона так и стоит на комоде. Влад помнил ее выпускной в детском саду, и каждый день рождения, и почти каждый новый год. Дни в больнице сливались в один, а вот день похорон выпал из памяти настолько, что Владу иногда казалось, что он вовсе не приходил. Пожалуй, он даже рад был, что напился тогда так, что все забыл.

— Ничего, — Рената наклонилась и положила на могилу букет. На ней уже шелестели зеленые кустики. Интересно, их тоже сажала мать Рены? Или уже она сама? — Я приходила сюда уже два раза. Не люблю сидеть подолгу. По-моему, это не имеет смысла.

— Да, не имеет, наверное. Мы ведь вспоминаем о ней постоянно, — голос Влада чуть охрип.

Все оказалось не так страшно. Да, перед ним могила его дочери. Прекрасный, нежный памятник — такой же, как сама Аврора. Имя, выбитое на камне, которое переживет и Влада, и Ренату. Ничего не изменилось от того, что он пришел сюда. Аврора умерла, и он осознавал и осознает, что ее больше нет, каждую секунду. Под его ногами лишь тело. Ни здесь, ни в их квартире нет ее призрака. Дома только фотографии и игрушки, ее комната, оставленная нетронутой.

— Наверное, не стоило тебя заставлять сюда ехать… — Рената сжала его ладонь.

— Всё в порядке, — он притянул ее к себе, зарылся носом в волосы и поцеловал в ухо сквозь душистые локоны. — Нужно было давно это сделать. Всё на самом деле… в порядке. Не хуже, чем обычно, понимаешь?

Рена кивнула. Конечно, она всё понимала. Кто, как не она.

— А помнишь, ты рассказывал про… — Рената устремила взгляд в потолок, будто ища на нем нужные слова, — мир мертвых? Какой-то лес.

Они лежали на кровати, наслаждаясь свежим прохладным ветром, дующим из окна. Комнату наполнял летний вечерний полусумрак. Стемнеет еще нескоро.

— Лес Вечности. А что с ним? — Влад крепче обнял ее, прижимая к себе.

— Ничего, — Рена улыбнулась, посмотрев на него теплыми ореховыми глазами. — Расскажи про него еще. Ты всё так путано объяснял. Там живут души умерших?

— Нет, души туда приходят после смерти, могут задержаться надолго, если захотят, он как перевалочный пункт, после Леса они должны уйти дальше.

— Куда это — дальше?

— Я не знаю. Может, в Рай. Или в перерождение. Я не думал об этом.

— Не думал? — Рена приподнялась. — Серьезно? О жизни после смерти?

— Это уже не жизнь. Думаю, после Леса нам будет уже всё равно, что дальше. И мне хватило того, что я узнал от ведьм про Лес. Интерес вдруг исчез.

— Исчезла тайна, — Рена сползла по матрасу ниже, прижимаясь щекой к ребру Влада. — Понимаю. А какой он — Лес? Кто-нибудь знает?

— Ведьмы знают, они могут там бывать. И… — Влад вздохнул и произнес тише, чем собирался, будто его мог услышать не тот, кто должен был. — Я, кажется, видел его.

— Что? — Рената навалилась ему на грудь, оказавшись лицом совсем близко к его лицу. Мягкие локоны упали на глаза, а она даже не заметила. — Мир мертвых? Как ты мог его видеть?

Влад покачал головой. Он думал, что не сможет рассказать Рене, но вышло наоборот. С души будто свалился камень.

— Мне приснился сегодня сон. Лес с гигантскими деревьями, светлое небо с северным сиянием. Я встретил в Лесу парня, который назвал свое имя и попросил о помощи. А затем я нашел его имя в реестре пропавших без вести.

— А вдруг ты уже просто где-то слышал его имя? — Рената нахмурилась. — А сон — это просто сон.

— Нет, — Влад попытался припомнить Лес в деталях — прохладный мох, белая фигурка птицы на дереве. — Видела бы ты этот сон. Я словно находился там взаправду, все было слишком реально.

Он умолчал, что видел Лес раньше — сквозь алкогольный туман в квартире Янеза, в коротком видении посреди леса, где поселились волколаки. Влад не сказал, потому что сам не был уверен в том, что видел в те разы.

— Но… почему? Как ты мог там побывать? — прошептала Рената. — Это же не значит, что ты умираешь, правда?

— Я собирался связаться с ведьмами. Они должны что-то знать. Я не могу быть единственным человеком, который там побывал, да и с тем парнем надо разобраться. Ему может быть нужна помощь.

— Ага, — Рената погладила его по волосам с легкой улыбкой. — Разберись.

— Что?

— Ничего. Просто мне кажется, что работа в больнице никогда не интересовала тебя так сильно, как всё это. У тебя сегодня весь день совсем другой взгляд. А сейчас ты будто светишься изнутри.

— Тебе не нравится? — он мягко перехватил ее руку.

— Мне нравится. Это здорово, правда, — она чмокнула его в лоб и отвернулась, зарываясь в одеяло, как юркая мышь в траву. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — он закрыл глаза.

Он уже не понимал, сколько пролежал так — в полной темноте, на грани погружения в сон, когда услышал глухое Ренино:

— Я люблю тебя.

Прохладный мох укутывал ступни, небо походило на витраж, Влад нигде не видел солнца, теплые лучи пронизывали воздух, исходя из пустоты. Ласкали лицо.

— Снова ты, — он посмотрел в темную чащу Леса, положил ладонь на шершавый ствол ели.

— Снова ты! — вторил голос позади, Влад резко обернулся.

Марк.

— Могу сказать то же самое. Как ты меня нашел?

— Я чую, когда здесь появляются живые, — Марк пожал плечами. — Ведьмы. Только ты первый из них, кто меня видит.

— Я не ведьмак, сколько раз повторять? Ты ведь тоже, разве нет? Иначе бы выбрался отсюда. И не работал врачом скорой помощи.

— Откуда ты?.. — брови Марка поползли к темным растрепанным волосам.

— Нашел твою страницу. Проверял, существуешь ли ты. Ты в курсе, как давно пропал?

Марк медленно кивнул, пристально глядя на Влада. Он будто побледнел, здесь сложно было разглядеть. Быть может, не хотел вспоминать, но всё же сказал:

— Да. Уже почти полтора года. Так давно, что мне все чаще кажется, что я давно мертв. Но Варя верит, что сможет меня вернуть.

— Она ведьма? — предположил Влад.

— Да. Как и ее… — он дернулся, — мать. Та меня сюда и заманила. Я… не уверен, человек ли я всё еще, — Марк сглотнул. — Я превращаюсь в нечто иное, когда Варя призывает меня. Я так и не поговорил с ней ни разу: не выходит. Могу только слышать ее.

— Я могу тебе помочь.

— Не поможешь, — Марк покачал головой. — Ты не знаешь ее. Не встречал. Мать Вари. Это и не ведьма даже, а чудовище. Она всегда видит меня, думаю, и тебя сейчас тоже видит. Не трогает, потому что… не знаю, весело ей, может, — он фыркнул.

Вдруг Марк устремил взгляд за плечо Влада. Спустя мгновение на его губах появилась слабая улыбка.

— Варя меня зовет. Мне нужно идти. Я могу увидеть ее, только когда она зовет меня.

— Куда зовет? — Влад хотел положить Марку руку на плечо, но тот испарился, будто темнота затянула его еще глубже, чем Лес, а быть может, вытянула в реальность.

Влад остался один.

Влад.

Имя прозвучало в шелесте высоких елей. Он повернулся вокруг себя, вглядываясь в деревья, но никого не увидел.

Я люблю тебя, Влад.

Шепот коснулся ушей дуновением ветра. Разве здесь раньше дул ветер? Влад не успел сделать и вдоха, как грянул гром. Звук будто на несколько секунд вышиб его из Леса ближе к миру живых. Всё поплыло перед глазами, стволы деревьев истончились и изогнулись. Если звучал гром, может, скоро пойдет дождь? Подчиняясь мыслям, с неба полилась теплая вода. Белье мгновенно прилипло к телу, но стоило Владу моргнуть, как он вернулся обратно в Лес, дождь закончился, а одежда высохла.

— Прости меня, — раздался сзади голос Ренаты.

Влад резко обернулся, сердце пропустило удар. Она стояла перед ним — в шортах, в которых легла спать, в любимой футболке со слоном. Бледная. Тянула к нему руку. Он попытался схватиться за нее, но не вышло — плоть ускользнула туманом. Рената сделала шаг назад, ее лицо расплылось, словно шагнула она сразу метров на двадцать.

— Прости меня, — повторила она и медленно, будто находилась под водой, отвернулась.

— Рена!

Он видел лишь ее затылок, покрытый каштановыми локонами. Влада ударила под дых мысль, что больше он не увидит ее лица. Не сможет догнать, схватить за плечи, развернуть к себе.

— Прости меня, — донеслось до ушей эхом и ветром. Лес снова поплыл.

— Рената! — закричал Влад и в мгновение ока проснулся.

Он резко поднялся на кровати, в висках стучала удушающая боль. Влад обхватил руками голову и сделал несколько глубоких вдохов. Всего лишь кошмар, опять кошмар. Рената, наверняка, проснулась. Влад посмотрел влево и увидел смятую постель. Должно быть, ушла в туалет или попить воды. Квартира, казалось, гудела — будто от грома, который Влад услышал в Лесу. Он откинулся на спинку кровати.

Что-то не так.

Влад посмотрел вперед и тут же увидел, что дверца тумбочки с его сейфом открыта. Бросился к ней. В голове снова прогрохотал гром. Взгляду открылись внутренности сейфа, где уже много лет хранились пистолет и патроны, лежа сбоку от ценных документов. Оружие пропало. Влад поднялся на ватных ногах и ринулся в комнату. Перед глазами стояла картина: Рената не сможет обернуться к нему, она навеки застыла на полотне леса. Он не заставит ее обернуться, не сумеет удержать.

В гостиной пахло порохом.

— Рената!

Внутри грянуло землетрясение. Дрожали руки, тряслась комната перед глазами. Шоколадного цвета ламинат и кровь смешались, образуя темно-красное блестящее полотно. Руки быстро стали мокрыми и липкими, пока Влад снова и снова проверял пульс, пока зря пытался запустить сердце, пока сжимал ее руку, не в силах отпустить, звоня в скорую. Только внутри все ревело громче сирен, громче падающих бомб: ничего не исправить. Рената была мертва.

Похороны назначили на среду. Влад даже не заметил, как прошли почти два дня. Он словно лег спать после того, как уехали скорая и полиция, и проснулся перед самой поездкой в морг и на кладбище.

Из Германии на следующий день после смерти Рены ранним утром прилетела фрау Лехнер — ее мать. Отцу стало плохо с сердцем, и он остался дома. Он был русским, ее отец, а мать — немкой. Познакомилась с мужем в Германии, куда он прилетал как турист, и отправилась за ним в Россию, где родила Рену и ее брата — Антона. Рената много раз рассказывала об их уговоре — мама оставила себе немецкую фамилию, дети получили русские имена. Они жили в России, родители не так давно вернулись в Германию.

Последний раз фрау Лехнер прилетала на похороны Авроры.

В эти дни она поселилась в комнате Авроры. Та так и осталась почти нетронутой. Мебель, полки с книгами, стол — всё на месте. Рена только игрушки по коробкам сложила. Предложение Влада остановиться в гостинице фрау Лехнер проигнорировала. Впрочем, ее присутствие прошло мимо него. Он понемногу выпивал. Совсем по чуть-чуть, практически каждый час, подмешивал водку в чай и сок, останавливаясь лишь к поздней ночи.

Сегодня он только опохмелился.

— Ты снова пьян? — фрау Лехнер варила кофе, Влад не показывал ей, что где лежит, видимо, она сама отыскала пачку на одной из полок.

— Нет.

Она смерила его взглядом. Сигарета тлела у нее в руках даже сейчас. Она стряхнула пепел в чайное блюдце. Это была единственная ее вредная привычка — стряхивать пепел во все емкости, что попадались ей на пути. Фрау Лехнер посмотрела на Влада без выражения.

— Понятно. Вызовешь такси.

— Через пару часов я протрезвею…

— Мы поедем на такси! — тоном, не терпящим возражений, отчеканила она и потушила конфорку ровно за секунду до того, как кофе полилось бы за края турки.

— Ты не пригласил Антона.

— Нет. А вы?

Она не ответила. Лишь пожала плечами с таким же непроницаемым выражением лица и отвернулась.

На кладбище они приехали через пару часов после морга, как дождались выдачи урны с прахом. Летняя жара медленно окутывала город мертвых, ложилась тяжелым одеялом на асфальтовые дорожки и сухую землю, мешала дышать. Фрау Лехнер еще с утра укуталась в черное и так стояла в наглухо застегнутой под горло блузе, игнорируя накалившийся воздух. Влад же скинул летний пиджак и, оставшись в одной белой рубашке с коротким рукавом, неуклюже таскал его в руках.

В зале для прощаний Рената была красива, но Влад смотрел на нее и видел лишь куклу. Идеально нарисованное лицо, залакированные волосы, под которыми скрывалась дыра от пули. Темно-красное узкое платье с длинными рукавами. Не его Рената. Не его Аврора. Они давно ушли, тела ничего не значат. Тело может воскреснуть упырем, а душа может вернуться призраком. Или мавкой, или русалкой. Кем-то, кто не будет иметь никакого отношения к гниющему в земле трупу.

Влад любил работу охотника за это знание. В последний раз он видел Ренату в лесу. Она прощалась с ним, а он не успел, и тело его прощания не услышит.

Забавно, когда-то охотники предполагали, что если повсеместно кремировать останки, перестанут появляться упыри. Недавние случаи полностью разрушили эти надежды. Уже около десяти раз по всему миру мертвецы воскресали прямо в моргах. Они будто учились прятаться лучше, приспосабливались к окружающей среде. Инстинктивный гипноз чуть сильнее — и никто не замечал ни звука, ни тени. Когда-то техника в присутствии нечисти едва барахлила, теперь же камеры и вовсе могли вырубиться напрочь.

Урну с прахом закопали с полчаса назад. Влад и фрау Лехнер просто стояли и молча смотрели на общую, теперь, могилу Авроры и Ренаты.

Влад понятия не имел, что ему делать.

Он вернется домой, а дальше что? Он снова пошел работать в больницу ради Ренаты, ради нормальной жизни, которая, Рената сказала правду, никогда не нравилась ему так, как охота. Ему стоит вернуться к ней. Занялся бы делами русалок. Их все ненавидели, никто не хотел браться. Как и мавки, эти души оставались неупокоенными потому, что никто не похоронил их пропавшие без вести трупы. Только вот если мавка легко могла показать, где оставила свой труп в лесу, в горах или даже в пустыне, то русалки чаще всего просто понятия не имели, куда волнами и течением отнесло их останки. Влад как-то на свою голову решил разобраться с русалкой — барахтался с аквалангом в грязной речке полтора месяца, но всё же нашел. Монотонная, скучная, почти не опасная работа. Нет, нет, ему нужно иное.

— Я уже посмотрела каталог памятников. Да, у Авроры он очень маленький и милый, но мне вдруг захотелось, чтобы их общая могила выглядела более внушительной. Может, что-то вроде плачущего ангела?

Влад ограничился кивком. Нет больше Ренаты, чтобы привести его сюда за руку. Пусть ее мать строит хоть склеп, он ненавидел кладбища настолько, что его ноги здесь больше не будет.

— Она… она что-нибудь говорила? Неужели она ничего не сказала? — фрау Лехнер сняла очки, теперь она вытирала белоснежным платком слезы, в голосе слышались рыдания. — Как ей, должно быть, было больно… Почему она так поступила?

— Она ничего не сказала, — ему плакать совсем не хотелось.

Рената не сказала, а он не увидел. И ничего не случилось. Снова некого винить, торжество бессмысленности смерти. Фрау Лехнер продолжала утирать бесконечные слезы.

Влад повернулся. Кладбище пустовало, лишь одна девушка стояла среди могил, ближе к дорожке. Она не искала дорогу, не глядела по сторонам, или на определенное надгробие.

Она смотрела на Влада. Неподвижная, темноволосая с бледной кожей. Похожая на фарфоровую куклу или призрака. Белое платье до пят с короткими рукавами походило на саван. Неужели и, правда, мертвая? На кладбищах их не бывает. Влад потянулся рукой к груди — пусто, он не надевал Кость, он не может видеть призраков.

— Я поехал домой. Вызвать вам такси? — он повернулся к фрау Лехнер, без выражения глядящей на могилу дочери и внучки. — Во сколько вы вернетесь сегодня?

Она посмотрела на него пустыми глазами.

— Нет… нет. Только за вещами заеду. Я полечу домой, — она говорила голосом древней старухи — скрипучим, лишенным искры жизни.

Он повернулся и пошел прочь от белого надгробия, которое не имело ничего общего с его дочерью. Девушка. Призрачная незнакомка в белом платье. Она продолжала смотреть на него и не собиралась отворачиваться, несмотря на то, что он шел прямиком к ней. Когда он приблизился, она даже не попробовала отвернуться, не отвела взгляд и не покраснела.

— Перепутали меня с кем-то?

Темные волосы заплетены в тугую косу, из прически не выбивалось ни волоска, кожа бледная, как бумага, узкие губы и густые брови. Цвет глаз напоминал свежую листву, заботливо прикрытую от солнца тенью, но, несмотря на приятный оттенок, Влад увидел в них то, от чего холодок прошел по коже.

Смерть.

Он моргнул.

— Извините, я не на вас смотрела, — она медленно отвернулась, будто Влад уже собрался уходить. — Просто задумалась. Не хотела помешать. Мои соболезнования.

— Спасибо, — он лихорадочно раздумывал, как же продолжить разговор. В голову ничего не лезло. Пусть посмотрит на него еще раз. Что там такое — в ее глазах? Смерть, но не такая, какую он помнил во взгляде Янеза. Холод, которого не чувствуешь, — вот что в них, туман, обнимающий мысли, приятная полутьма, не мешающая видеть. Лес.

— Что вы тут делаете?

Девушка вновь посмотрела на него, и наваждение как рукой сняло. Нет, обычные глаза. Только слишком холодные. Глупый вопрос — зачем он его ей задал?

— Пришла кое к кому, а потом решила прогуляться, — она немного помолчала. — Его звали Марк, он… умер больше года назад, — отстраненный голос не дрогнул, но она отвернулась.

— Мои соболезнования, — Влад неосознанно сделал маленький шаг назад. Господи, зачем он пристал к ней? Он пришел на похороны жены, позади все еще стоит над могилой ее мать.

Незнакомка лишь кивнула и застыла на месте, будто ее совершенно не волновало, что Влад нависает над ней. Казалось, в воздухе повисли сотни невысказанных слов. Они давили на плечи, заставляя остаться, давили на губы, пытаясь вынудить их открыться.

До чего странные чувства.

Он точно не знает эту девушку?

Нет, точно, совершенно незнакомый профиль, облик. Девушка, похожая на призрака. Он бы запомнил.

Влад почти с силой заставил себя отойти от нее, будто их удерживала вместе вязкая смола, и пошел вперед, к машине. Он не оборачивался, а когда он уходил, незнакомка не смотрела на него, но отчего-то в голове застряла уверенная мысль — она обернулась и пристально смотрит ему вслед.

Ее взгляд жег душу льдом.

Дома Влада наполняла оглушающая тишина. Нечего удивляться, здесь теперь всегда будет так. Он открыл окна, впуская шум улицы. Фрау Лехнер уехала, их жизни соприкоснулись, и, быть может, они никогда больше не встретятся. Теперь в России у нее остался лишь сын, с которым Влад не намерен был общаться. Антон. Он приходил на похороны Авроры, они пригласили его невесть зачем. Должно быть, совесть вынудила позвать всех возможных родственников. Никто из них не общался с Авророй во время болезни, никто не навещал их. Узнали, что Аврора умирает, и она тут же перестала для них существовать. Влад, только увидев тех людей на похоронах, понял, что не хочет общаться с ними до конца жизни. Антон разозлил его больше всех, но выпитый тогда алкоголь мешал вспомнить, за что именно. Они вышли из церкви, и прямо на ступеньках Влад ему врезал. Самый запомнившийся момент из всего дня. Влад был благодарен своей памяти.

Гостиная выглядела пустой без большого ковра на полу — он только заметил. Ковер выкинули: на нем расплывалось пятно крови Ренаты, а в химчистку его тащить никто не пожелал.

Влад прошел на кухню и достал из шкафа коньяк. Осталось чуть меньше половины, но, может, ее хватит, чтобы и этот день не запомнить? Влад быстро налил и проглотил напиток. Ему никогда не нравился вкус крепкого алкоголя. И он, и Рена больше любили качественное темное пиво.

Что, если она оставила записку?

Сердце заколотилось, Влад быстро поднялся с места, продолжая сжимать в одной руке бутылку.

Пусть ее не заметила фрау Лехнер, но он-то сам вообще не искал. Может, в тумбочке возле кровати? В куртке? Влад медленно двинулся по дому, обыскивая все места, что попадались на глаза. Полки, между книгами, которые недавно брали, в карманах Рены, в ее одежде, во всех ее сумках и рюкзаках, в кошельке. Нет, ничего. Постепенно он добрался до тумбочки с сейфом в их спальне. Рука сразу потянулась к пистолету, будто сама.

Последняя вещь, которую трогала Рената. Рукоять обхватывали ее нежные сильные пальцы. Она ловко и хладнокровно заряжала оружие, или ее руки тряслись? Что она чувствовала?

Зачем она это сделала?

Влад влил в себя еще коньяка, который слишком быстро заканчивался. Зарядил пистолет. Повалился в кресло, стоящее возле кровати. Повертел оружие в руках. Рената стала первым человеком, которого оно убило. Убьет ли еще?

Она сжимала рукоять, должно быть, очень крепко, понял он. Она была уверена. Холодна. Она не боялась, а может, подавляла страх. Рената четко знала, как стрелять, чтобы не остаться в живых. Не позволила рукам подвести себя. Влад тоже знал, как стрелять. Он врач, может представить собственный мозг. Он прижал холодное дуло к виску. Вот, под таким углом. Один точный выстрел — и Лес, приходящий во снах, заберет его навсегда. А за ним, за его тьмой, толстыми ветвями, мхами и сияющим небом — еще один мир, куда более недоступный и непонятный. В нем ждут Рената и Аврора.

Дуло у виска, палец на спусковом крючке, пустая бутылка покатилась по полу.

— Зачем ты это сделала? — сказал он в пустоту квартиры. — Зачем? — закричал он и вскочил с кресла, тут же покачнувшись. Палец чесался нажать проклятый крючок. Выстрелить бы в зеркало или люстру, чтобы они с грохотом упали вниз. В окно, в потолок, хоть куда-нибудь. Влад отбросил пистолет, будто ядовитого паука, и ударил кулаком в стену. Он бил и бил, пока боль в руках не перекрыла бушевавший в груди огненный вихрь. Костяшки горели и кровоточили, перед глазами плыло. Влад сжал зубы и зарычал, пытаясь не сорваться на крик. А затем, рыдания, набухавшие внутри, будто чумные бубоны, прорвались.

Он видел Лес сквозь туман, плывя на границе между сном и миром мертвых. Влад не мог контролировать свое путешествие, мог только наблюдать. Он видел людей — множество человеческих фигур. Больше взрослых, но были и дети. Одни шли вперед — к иным мирам, где их ждало то, что Влад даже представить себе не мог. Другие сидели под деревьями, на бревнах или отдыхали на мху. Быть может, они встретили смерть с радостью и теперь не торопились дальше. Влад видел зверей — настоящих зверей. Зайцев, лис, домашних кошек и собак. Они бродили по Лесу, совершенно не зная, куда идти. Их носы не чуяли запахов, их инстинкты молчали. Влад видел волколаков — коренных обитателей Леса. Они вели свою вечную охоту на дичь, что никогда не кончалась — преследовали маленькие души погибших животных, хватали огромными пастями и одним щелчком зубов превращали в ничто. Не понимавшие, что им делать, зверьки, рыбы и насекомые умирали вновь и только так могли отправиться дальше.

Влад увидел Марка — он сидел на коряге, обхватив себя за плечи, и плакал.

— Позови меня, — шептал он. — Пожалуйста, позови меня, Варя.

— Эй, — попытался окликнуть его Влад, но воздух будто оттолкнул его.

Тук-тук-тук.

Марк резко обернулся и не увидел никого.

Тук-тук-тук.

Солнечный свет ворвался под полузакрытые веки, прохладный ветерок из открытого окна скользнул по лицу. Влад дернулся и упал на колени. Умудрился заснуть в кресле. Руки тут же обожгло болью.

Тук-тук-тук!

Виски разрывало. Где стучит? Внутри? Нет, звук настоящий, за пределами комнаты, он не прекратится, если не подойти. Влад застонал и еле поднялся, почти не разбирая ничего перед собой. Поплелся к входной двери. Тук-тук. Всё громче. Влад пытался протереть глаза, но всё по-прежнему плыло. Голова болела, всё болело. С пятого раза попав в замочную скважину ключом, он распахнул дверь.

— Здравствуйте.

Он не мог разглядеть толком, кто перед ним, но голос звучал знакомо. Влад откашлялся, чтобы спросить, кто, черт побери, к нему притащился, но с языка не успело слететь ни слова. Зрение, наконец, обрело четкость. Девушка-призрак с кладбища. Глаза, и в них лес мертвых. В следующую же секунду она заговорила, и ее слова вылились на Влада ушатом холодной воды.

— Вашу жену убили, — спокойно и четко произнесла она. — Я знаю, кто это сделал.

Ему показалось, что прошла вечность.

— Нет, — выдавил он.

Девушка молчала. Стояла, не шевелясь. Кажется, ее совсем не смущал исходящий от Влада запах.

— Ренату прокляли, потому она покончила с собой, — не меняя тона, продолжила она. — Я могу помочь вам отомстить.

— Нет, — снова повторил он, слово не несло никакого смысла, он не знал, зачем сказал его.

— Вы мне не верите? — она продолжала говорить так спокойно, будто имела наготове сотню аргументов, чтобы переубедить его.

Влад не собирался ее слушать.

«Ренату убили, — билось в голове, — ее убили». Есть убийца, есть тот, чьи руки в ее крови. Кто он? Что он? Кем бы он ни был, с каждой секундой он становился больше, заполняя мысли. Он заражал кровь и проникал ядом в сердце. Еще немного — и в голове что-то взорвется, как сверхновая.

— Уходи, — Влад поморщился и потер лоб, — уходи прямо сейчас.

Девушка даже не пошевелилась. Она походила на могильный памятник.

— Лиловые цветы, — медленно проговорила она. — Эустома. Они бывают разных цветов, но я всегда видела только фиолетовые или же белые с лиловой кромкой. Ты их тоже видел, верно?

Эустома, ласкаемая нежными пальцами Рены.

— Достаточно, — Влад шагнул вперед и, наконец, заставил девушку отпрянуть. — Я не намерен тебя слушать.

— Но ты слушаешь, — на лице девушки мелькнула легкая, как дуновение свежего ветерка из окна, улыбка. Совсем не злая, не насмешливая. Она пропала столь молниеносно, что Влад подумал, она ему почудилась. Незнакомка быстро заговорила:

— Дело не только в Ренате.

Влад поморщился, когда она произнесла ее имя.

— Дело в тебе и мне. Во всем мире. Ты должен выслушать! — она бросилась вперед так отчаянно, будто в молитве, потому что Влад начал закрывать дверь. — Это только начало, она еще не закончила, — девушка полезла в сумку, вынула небольшой листок и ловко забросила за спину Влада. Он скользнул по воздуху прямо в квартиру. — Приходи ко мне, и я все объясню.

Влад не собирался делать ничего больше, кроме как просто закрыть дверь, но перед тем, как защелкнуть замок, он все задал единственный вертящийся на языке вопрос:

— Да кто же ты такая?

— Меня зовут Варя, — лед в ее глазах, гигантский айсберг, словно подтаял и обнажил то, что скрывал, — сожаление. — Ренату убила моя мать.

Она медленно развернулась и пошла вниз по лестнице. Влад стоял с полуоткрытой дверью до тех пор, пока слышал шаги.

Полминуты назад Влад видел в нескольких метрах от себя призрака. Бледная тень, давно утратившая человеческие очертания, плавно скользила между рядов пыльных книг, будто обходя свои владения. Библиотечное привидение. Словно в какой страшилке. Нечисть исчезла, но не прекратила существовать, зрение Влада не могло проникнуть за тонкую пленку и разглядеть часть иного мира. Лишь Кость Мары помогала ему видеть, но она пропала с его шеи.

— Оно… всегда было здесь? — прошептала Рената, крепче сжимая его руку потной ладонью.

Теперь Кость висела на ее шее.

Рена согласилась прийти сюда, чтобы Влад показал ей свой мир.

— Он здесь очень давно, — так же шепотом ответил.

Рената смотрела заворожено, она прикоснулась к свету чужого солнца и не обожглась. И не обожжется, она здесь лишь как зритель.

— А разве ты не должен изгонять его? Ты ведь должен избавляться от таких существ.

Влад медленно покачал головой, глядя на тускло-освещенные книжные полки.

— Я встретил его около пяти лет назад. Наша встреча стала случайностью, он никому не вредил. Он необщителен, в отличие от остальных, но всё я же сумел немного понять его. Он… даже не знаю… умиротворен, что ли. Чувствует себя здесь на своем месте, не хочет никуда идти.

— Как это должно быть здорово, — Рена прислонилась к его плечу. — Найти свое место. Но это же не всегда так чудесно, да? Твоя работа. Ты рассказывал про эту девочку — Ингу…

— Да, — в груди стало тяжело, будто окаменели лёгкие. — Не всегда. Но то, что случилось с Ингой, — это исключение, я уже говорил тебе. Охотники погибают очень редко.

— Просто не хочу думать, что ты был в опасности всё это время. Влад…

— Да? — Он тихо откашлялся, будто мог спугнуть живущую меж сотен тысяч страниц пыль.

— Я… я раньше не знала об этом… только думала. Но сейчас… этот призрак… он же меняет абсолютно всё. Жизнь… то есть, нет, что-то, — она сглотнула, — после смерти есть. Ты тоже перестал бояться, как я сейчас, когда узнал? — она впервые оторвала взгляд от призрака и посмотрела на Влада. В глазах блестели слёзы.

— Не знаю, — он пожал плечами. — Не всё, что случается после смерти, — хорошо.

Он вспомнил упырей и их искалеченные души. Вспомнил дрекаваца и еле удержался, чтобы не содрогнуться от накатившей тошноты. И вспомнил глаза Инги, какими он видел их в последний раз — с тьмой, что поселилась на самой глубине.

Влад подумал о Янезе — твари, неотличимой от человека.

— Если бы Аврора стала такой… ты бы сказал мне, правда?

Он думал, что имя ударит под дых, но не ударило. Рена — теплая, живая, любящая, обнимала его крепко-крепко. Боль ее сердца переплеталась с его болью и становилась слабее.

И Влад впервые сказал себе, что всё будет хорошо.

— Разумеется. Но это тоже было бы больно — увидеть ее такой.

— Не больнее, чем…

Она не договорила. Плавно отвернулась от него и продолжила наблюдать за призраком.

«Самое потрясающее, что я видела в своей жизни», — скажет она затем чуть позже, дома. Потом будут истории об охоте, рассказы обо всех призраках, русалках и мавках, которых Влад встречал. То, чем он хотел поделиться столько лет, но не мог.

Рена всё узнала. И она совершенно всё приняла.

Всё еще будет хорошо, всё будет просто чудесно.

* * *

Влад плеснул в лицо ледяной водой. В квартире работал кондиционер, а в голове бушевал пожар, и временами, на пару секунд, Владу казалось, что он задыхается от его дыма. Варя ушла несколько часов назад и растворилась в воспоминаниях. Он не мог думать о ней, с трудом повторял в мыслях ее слова, и не выходило вспомнить, чем занимался с момента ее ухода. Пытался поверить? Нет, если бы он не верил, голову бы не разрывало изнутри от ярости. Сердце бы не колотилось, руки бы не дрожали.

— Остановись, — он шлепнул себя по щекам, глядя в зеркало в усталые глаза. — Хватит.

Всё может оказаться ложью. Всё может оказаться не тем, чем кажется. Нужно рассмотреть каждую деталь, каждый кусочек.

Рената мертва, убила себя без причины. Влад ведь только вчера вспомнил, что у Рены никогда не было суицидальных мыслей, даже в самые тяжелые дни. Об этом ему рассказала ее мать. Та узнала от лечащего психотерапевта. Врач, конечно, не должна была раскрывать подробности о лечении пациентов, но фрау Лехнер могла многие двери открыть с помощью денег и ни капли не стыдилась, кажется, почти считая взятки просто хорошим аргументом в общении с людьми.

Что случилось перед тем, как Рена застрелилась?

По коже пробежали мурашки.

Э у с т о м а.

Эустома, ласкаемая нежными пальцами Рены.

«В них всё дело? — у Влада перехватило дыхание. Если бы он только знал, то вырвал бы букет из рук Рены. Истоптал, сжег. — Заколдованные цветы? Это было проклятье?»

Ему не хотелось признавать, но ответ могла дать только Варя — подозрительная незнакомка, которая знала слишком много. Которая появилась настолько вовремя, будто следила за ним. Впрочем, почему будто? Он встречал ее на похоронах Ренаты. Варя совершенно точно преследовала его. Бумажка с адресом, которую она закинула в его квартиру, лежала на комоде в коридоре. Расплывчатые слова девушки не имели никакого смысла. И одновременно лишь в них Владу хотелось смысл искать.

На самом деле у него нет выбора.

Сначала он влил в себя кружку крепкого кофе, смешав напиток с таблетками от головной боли, а затем принял душ и обработал раненые руки.

Мать Вари — тоже ведьма, он точно знал это, иначе быть не может. Ведьма-убийца, значит. Из тех, кого зовут отступницами, кого свои же ненавидят. Влад никогда не охотился на ведьм, да и мало кому из охотников доводилось. Он лишь примерно представлял, с какой разрушительной, ужасающей мощью предстоит столкнуться. Чтобы расправиться с ведьмой, по правилам привлекались несколько опытных охотников и точно такое же количество ведьм. Дело расследовали вместе, чтобы не подрывать и так шаткое доверие, сложившееся между двумя сторонами. Ведьма, начавшая убивать, становилась намного сильнее сородичей, и в процессе ее уничтожения охотники и другие ведьмы нередко гибли.

По словам Вари, по ее уверенному светлому взгляду, Влад отчего-то понял, что никого больше она звать не собирается. И сам бы он не позвал. Мысли будто покрылись льдом.

Он справится один. Только его дело. Его месть.

Влад взял ключи от машины с полки, внутри все каменело, и боль отходила на второй план, словно тоже поглощенная таблетками.

Он собирался сделать то, что, по словам Ренаты, подходило ему больше всего, — отправиться на охоту.

— Пожалуйста, проходи, — едва впустив его, Варя заняла место за широким столом в единственной комнате квартиры, видневшимся из коридора.

Влад сделал несколько осторожных шагов. Стены и пол от самого входа покрывали листы белой бумаги, исписанные буквами, среди которых он распознал русский и латынь, а еще — неизвестные округлые символы, будто бы принадлежащие выдуманному языку.

Дорога до дома Вари заняла полтора часа, Влад был благодарен этому времени, оно еще немного утрамбовало мысли. Он никогда не любил приступать к охоте на горячую голову, но сегодня просто не мог поступить иначе. Едва Варя сказала, что Ренату убили, он был готов схватить оружие и мчаться на поиски убийцы. Он заставил себя остановиться на несколько часов, жалея, что нельзя остановить время. Он попробовал осознать. Влад все еще не чувствовал себя готовым, а в голове вертелась темная холодная мысль, пришедшая, пока он крутил руль, уставившись воспаленными глазами на дорогу.

«Хорошо, что это было убийство, а не суицид. Хорошо, что это сделал кто-то, а не она сама».

Комнату, как и коридор, покрывали листы бумаги. Смятые и исчерканные валялись на полу вместе с чистыми. Исписанные аккуратным почерком крепились ко всем стенам и пробковым доскам на них, соединялись разноцветными нитками. Влад недолго постоял посреди белоснежного мельтешащими буквами, как муравьями, хаоса. Затем медленно сел напротив Варя за стол, использовав кстати стоявший здесь свободный стул.

— Прежде всего, ты должен знать кое-что важное, — без вступления начала Варя. — Рената не ушла навсегда, она все еще в Лесу.

— Что? — перед глазами на миг все вспыхнуло белым огнем. — Я же сам видел, как она исчезала!

— Внушить можно что угодно. Особенно когда обладаешь силой мортасилара.

Влад замер, обдумывая последнее слово, которое сам почти никогда не произносил вслух.

— Мортасилары забирают души мертвых, — сказал он. — В этом их роль. Зачем бы кому-то из них внушать именно мне, что моя жена исчезла?

— Ведьмы за сотни лет не разобрались в желаниях и мотивах мортасиларов, они понимают их не более, чем героев мифов.

Странно она выражалась. «Они». Странные символы на листах бумаги, разговоры о магии. Кем она сама могла быть, как не ведьмой?

— А вы знаете о мортасиларах еще меньше. Если кто-то из людей и интересуется Лесом, то только не охотники, — в голосе Вари послышалась едва заметная усмешка.

— Я знаю, что мортасиларов всего трое, они повелевают Лесом и создают ведьм.

— Мир мертвых и мир живых держатся на их существовании. Исчезни хоть один — и всё рухнет. Мортасилары — это не какие-то бестелесные существа, как всем представляется. Они могут жить среди людей, если захотят. Выглядеть совсем как они, — Варя сделала глубокий тяжелый вздох, будто страдала от боли. — Одна из мортасиларов создала меня. Она и есть моя… — она поджала губы, — мать.

Влад молчал.

— Я знала, что ты бывал в Лесу, когда приходила к тебе. И я знаю, почему это с тобой происходит. Если веришь мне или готов поверить, то выслушай всю историю. Она недлинная, и я хочу рассказать ее тебе, чтобы ты понял.

Влад глубоко вздохнул и потер виски, пытаясь отогнать все еще донимающую боль. Ему вспомнились слова Марка. Тот кричал, что в Лесу он заперт из-за старухи-ведьмы. Не о матери ли Вари он говорил? Марк не походил на остальных обитателей Леса. А Влад видел только пришедшую туда душу — Ренату, он видел и других — тех, кто, кажется, провел под волшебным сиянием неба и высоченными деревьями намного больше времени. Тени, пустышки, рваные силуэты. Никто из них не походил на Марка. Марка совершенно точно не походил на мертвого.

Ведьмы не способны запереть живого человека в Лесу Вечности. Да и одну только душу не способны. Охотники знали обо всех их способностях — часть договора о перемирии. Влад понятия не имел, что могут мортасилары, но ведь те были самой Смертью, они забирали души умерших, они заставляли еще не рожденных становиться нечистью — ведьмами и ведьмаками. Если какое существо и могло сотворить подобное с Марком или его душой, то это не до конца понятный даже ведьмам мортасилар.

— Расскажи мне свою историю, — сказал он.

И негромким, но уверенным и ровным голосом Варя начала свой рассказ.

Неизвестно, кто создал мортасиларов, никто из них ни разу не ответил на этот вопрос. Ведьмы считали, что даже они сами не знают. Те просто однажды появились, быть может, когда в мир пришла первая смерть. Появились, чтобы забрать душу и отвести в новорожденный Лес Вечности, светлый и заросший тонкими деревцами. Сначала мортасиларов не было трое — столько их понадобилось, когда на Земле зародилась человеческая раса и смертей стало в сотни тысяч раз больше, когда души стали тяжелее и сложнее. В тот период возникла мать Вари.

Она выполняла свою работу долгий срок, который мог бы показаться обычным людям бесконечным. За тысячи лет до того, как ей предстояло уйти, она стала заводить детей. Точнее создавать их, будто кукол. Каждого она готовила к тому, чтобы стать мортасиларом, но никто не справился с возложенным на него бременем, все они погибли, а их искусственные души разрушились.

— Так она сказала мне, — Варя сглотнула. Владу показалась, что ее бледная кожа стала еще бледнее, — я не знаю, правда ли это, возможно, она просто хотела напугать меня.

А еще мать Вари на самом деле звали Яга.

— Как в сказке?

— Как в сказке. Но сказки появились через много лет после ее рождения.

Варя стала последним ребенком Яги. Близилось время ухода мортасилара, и именно Варя должна была занять ее место.

Она подходила идеально.

Но Варя противилась судьбе всю жизнь.

— Быть может, все происходящее — моя вина, — прошептала она, — но я просто хотела жить, как все. Наверное, Яге не следовало отпускать меня к людям, отправлять в школу, позволять общаться с Марком и другими. Но она все это сделала. И я уже не смогла ничего из этого забыть. Она поняла, что я не смогу. И забрала Марка, — она опустила глаза, а затем медленно подняла на Влада, — вот что она делает — причиняет боль. Это все, что она умеет. Она забирает и забирает: воспоминания моих первых друзей обо мне в детстве, мое счастье, мою любовь, Марка, душу Ренаты. Для нее наши потери — лишь способ воздействовать на нас, но я не собираюсь поддаваться.

— Почему именно я? — хрипло спросил Влад.

Варя прикрыла глаза. По ее восковому лицу пробежала легкая судорога.

— Прости, — вдруг отчаянно прошептала она. — Пожалуйста, прости меня. Это все могло произойти из-за меня. Я искала такого, как ты, чтобы ты помог мне убить ее. И Яга поняла, когда я нашла. Я не жду понимания, — она бросила на него взгляд затравленного зверя, — но надеюсь, что ты хочешь отомстить так же, как и я. Ты еще можешь вернуть душу Ренаты, поговорить с ней, я обещаю тебе.

Влад медленно покачал головой, вновь и вновь мысленно пробегаясь по ее словам.

— Если всё это правда, то ты ни в чем не виновата. Как ты и сказала, это то, что она делает: забирает, причиняет боль. Если мортасилары — боги, то они жестокие боги или, по крайней мере, один из них. Она это сделала, а не ты.

Яга должна заплатить. Если он сможет найти это существо, получить доказательства того, что она убила Ренату, то он отдаст все, чтобы отомстить.

— Ты спросил, почему ты, — Варя неожиданно заговорила мягко. В ее глазах было что-то извиняющееся. — Мне кажется, ты уже знаешь. Я не могу разговаривать с Марком, но я могу понимать, что он хочет мне передать. Я знаю, что он разговаривал с тобой в Лесу. — Она продолжила: — Сколько раз ты уже там бывал? Туда не могут приходить люди, ты ведь знаешь.

Влад совсем не хотелось слушать ее дальше, но в следующую же секунду понял, что ему все равно. Рена мертва, убита. Все давно потеряло смысл.

— Ты никогда не был человеком, — сказала Варя.

Мортасилары всегда обращали в ведьм тех детей, которые обязательно родятся. Достаточно здоровых детей, достаточно подросших, чтобы от них уже нельзя было избавиться. Ребенок рождался и казался всем совершенно обычным, но уже с раннего детства Лес потихоньку касался его колючими лапами. Неосознанное использование магической силы для защиты себя или помощи близким, общение с призраками и мавками. А лет в тринадцать-четырнадцать магия пробуждалась полностью. Тогда другие ведьмы находили ребенка и тайно от его семьи и друзей обучали его.

Но иногда, очень-очень редко, настолько редко, что даже у ведьм почти нет информации, у мортасиларов не выходило превратить ребенка в чреве матери в нечисть. Ведьмы придерживались теории, что это просто ошибка, случайность.

«Но я думаю, что мортасилары ничего не делают случайно», — промолвила Варя посреди нового рассказа.

Такие дети не получают ведьмовский дар, обращение не срабатывает, как должно, но магия все равно поселяется в них до конца жизни. Сжатая внутри сила, которой они никогда не смогут воспользоваться и о которой никогда не узнают. Сила копится в них, ни разу не расходуемая, и со временем ее становится так много, что если бы неудавшийся ведьмак мог ее использовать, никто другой не сравнился бы с ним в мощи.

Эти существа назывались окультами. Почти что люди, но не совсем.

Влад не знал, что почувствовал бы, услышь он эти слова еще несколько дней назад. Сейчас внутри ничего даже не дрогнуло, а ведь он ожидал, что расколется, как земля от землетрясения.

Он не человек. Очевидная и простая истина. Люди не могут бывать в Лесу Вечности, а Влад сумел. Слова Вари могли бы изменить всю его жизнь, но никогда уже не изменят. Не осталось ничего, одно пепелище кругом, неважно, что на нем стояло. Какой бы стала бы его жизнь, родись он с даром? Совершенно другой. Он бы не пошел работать врачом, не стал охотником, только работал бы с ними, помогая отыскивать нечисть. Чем там еще занимаются ведьмы? Молился мортасиларам, исследовал магию и вел себя как высокомерный мудак с простыми смертными. Вряд ли бы ему захотелось связаться с Ренатой. И Аврора бы никогда не родилась. Ведьмы рождаются от людей, только вот своих детей, ни простых, ни колдовских, у них быть не может. Как и любая нечисть, кроме волколаков, они бесплодны.

— Кажется, я понимаю, — хрипло произнес Влад. — Ты искала меня. Собиралась как-то использовать мою силу, чтобы убить Ягу, это так?

— Я хотела лишь взять часть твоей силы, чтобы использовать заклинание, которое может ее убить. Тебе бы это никак не повредило. Я потратила на его изобретение месяцы. Добавляла к нему все новые и новые части, проверяя каждую по отдельности. Переставляла, скручивала, разбирала и снова собирала. Я выковала его крепким, как меч, и уже полтора месяца назад оно было настолько сильным, что у меня бы не хватило сил прочесть его.

— И она узнала о твоем плане.

— Я не могла представить, что она действительно убьет кого-то, чтобы остановить меня, — Варя смотрела в сторону. — Даже несмотря на то, что всегда знала, какое она чудовище. Я всё вспоминала о Марке, она ведь не убила его, он все еще жив. Но сейчас я понимаю, что Марку просто повезло, он стал исключением, мать знала его еще ребенком и, возможно… привязалась к нему.

— Но почему же я могу попадать в Лес? Ведь окульты не в состоянии пользоваться своей магией.

Перед глазами вновь возникло бледное лицо Ренаты. «Прощай, прощай, прощай…» Владу пришлось напрячься, чтобы усилием воли вернуть себя в реальность.

Варя поджала губы и нахмурилась.

— Я думаю, что это Яга активирует твои силы, только она способна на такое. Она пытается помешать мне использовать заклинание.

Ему почудились на плечах когтистые руки мортасилара, которого он никогда не видел. Вокруг похолодало.

— Если я стану полноценным ведьмаком, разве моя сила не останется при мне?

— Верно, — Варя чуть склонила голову, — но я проводила некоторые исследования по окультам, прежде чем попытаться связаться с тобой. Так у меня появилась теория, что я или другая ведьма сможет взять часть твоей силы для собственного пользования. Но если ты станешь полноценным ведьмаком, то твою силу уже никто не сможет забрать. Ты станешь другим существом. Ведьмы и окульты похожи, но вместе с тем — совершенно разные.

— Но если я стану ведьмаком с большим уровнем магии, разве я не смогу сам использовать твое заклинание? — Влад и сам подозревал, что не сможет, существовал подвох, иначе бы Варя сразу предложила этот вариант.

— Юные ведьмы обучаются месяцами для того, чтобы сотворить простейшее заклинание поиска. Вряд ли на свете существовали заклинания, подобные тому, которое придумала я, уж слишком оно сложно для обычных ведьм. Но я достаточно умела, чтобы прочесть его. Ты же… я даже не хочу высчитывать, насколько мал шанс того, что ты сможешь это сделать.

— Но это единственный вариант, ты сама сказала.

— Я раздумываю над вариантами каждый день, — Варя пристально посмотрела на Влада, в ее глазах светилась уверенность, что все выйдет точно так, как она спланировала. Варя сияла мощным холодным светом, будто луна. — Если не придумаю ничего иного, мы прочтем заклинание вместе. Я дам тебе его, его не нужно учить, просто читай, раздумывай над словами, позволь им пропитать тебя, — Варя немного порылась в бумагах и достала папку с несколькими листами внутри, завязанную лентой. Протянула Владу, он взял ее подмышку.

Он поймал себя на мысли, что ему до сих пор кажется, что события последних дней придуманы безумцем. Их видел незнакомец во сне, это бред, который витает в голове дурманом при высокой температуре. Влад не знал, что лучше — так, или моменты осознания, заполняющие нутро плотной, как камень, темнотой. Внутри скрывалась она — Рената. Его боль. Влад не знал, почему она не уничтожает его. Быть может, ее стало слишком много, а возможно, это он убил свои эмоции, как тараканов, зацепившись за рассказ Вари о злой ведьме, которая виновата во всем.

Рената мертва. Он повторял себе это вновь и вновь, будто пытался убедить, будто не верил. Слова превратились в пустой и бессмысленный набор звуков. Влад не помнил отчего-то, как выглядело тело жены, но дома, чуть в стороне от ковра, на полу остались пятна крови. Мать Рены прибиралась, пока он пил. Сама. Несколько капель проглядела. Влад увидел их лишь сегодня и решил, что не будет убирать. Он превращался в ведьмака, но это ничего не значило. Он собирался противостоять самой Смерти, но предстоящий бой ничего не значил, душу лишь жгла холодная месть.

Влад будто все же воспользовался пистолетом нынешней ночью. Разом все закончил, а сам не понял.

Что еще в его жизни потеряет смысл?

— Мы используем планы Яги против нее самой. Ты сможешь прочитать заклинание, — теперь Варя говорила еще увереннее, чем несколько минут назад, будто за эти минуты обдумала столько, сколько люди обдумывали за недели. Она достала с полки шкафа толстую книгу в темной кожаной обложке. Влад никогда подобных не видел, но сразу понял, что это — ведьминский гримуар. Судя по виду, очень древний. Варя открыла книгу, Влад пригляделся и обнаружил, что все пожелтевшие от времени страницы пусты. На его вопросительный взгляд Варя лишь слегка улыбнулась.

— Любая ведьмовская книга хранит секреты так же надежно, как сами ведьмы. Никто не может увидеть ее содержимое, кроме хозяйки. — Она открыла книгу почти в самом конце, положила на пустую страницу гримуара такой же пустой белый лист обычной бумаги и взмахнула рукой, шепнула неразборчиво слово. На чистой поверхности проступили аккуратно написанные слова, складываясь в предложения и абзацы. Варя проделала то же самое еще с тремя листами и протянула их Владу.

— Это самые простые ритуалы. Они не научат тебя полностью владеть силой, но позволят научиться сосредотачиваться.

Когда он взял листы, она вдруг улыбнулась. Он совсем не ожидал увидеть на лице сдержанной, холодной девушки такую улыбку — она улыбалась ему как другу, улыбалась, словно исполнилась мечта всей ее жизни.

— Мне не верится, — ее дрогнувший голос зазвучал совсем иначе — исчезла уверенная в себе ведьма, и невесть откуда появилась обычная, свободная и странно счастливая девчонка, — что я действительно здесь. С тобой, с этим заклинанием. Я… я сумела, после стольких лет, не верится…

Ее глаза блестели. О Марке Влад уже узнал, но впервые подумал, что дело не только в нем. Было еще много всего, много боли, годы боли. Он мог бы спросить, но понимал, что не сможет подарить ей и толику сочувствия. Рената помешает. Она словно превратила его в мертвый камень.

— Мы еще ничего не сделали.

— Но еще никогда я не была так близка. — В ее глазах будто зажглись звезды, и Влад вспомнил Ингу. Нет, та глядела иначе, звезды только казались звездами, будучи на самом деле искрами в темноте от костра или фейерверка. Во взгляде Вари горели ледяным огнем далекие космические гиганты. Все ведьмы смотрели так. Нечеловечески. В их глазах отражался не мир вокруг, а Лес мертвецов. Но Варя не походила на них. Она была чем-то большим. — Недавно я убедилась, что если уверена в чем-то, то сделаю это вопреки всему. — Она указала рукой ему за спину. — Посмотри.

Он обернулся и впервые увидел стоящее в самом углу, прямо за шкафом, сложенное инвалидное кресло.

— Еще в позапрошлом году я сидела в нем. Я провела в нем несколько лет из-за собственной ошибки и гордыни. Но я все исправила, я знала, что излечусь, и никто мне не помешал. Я убью ее. И я верну Марка.

— Варя, — он вдруг понял, какой вопрос беспокоил его почти с самого начала. — Мы же собираемся убить мортасилара? Но ты говорила, что исчезновение даже одного из них угрожает безопасности мира.

Глаза Вари в одно мгновение потеряли живой блеск, став похожими на холодные сапфиры. Она села на стул, сложила руки на коленях, скрестила щиколотки. Замерла, став вновь похожей на статую. Она не смотрела на Влада, когда медленно, невыразительно заговорила:

— Я долго искала выход, но не нашла его. Я всю жизнь боролась с матерью за то, чтобы самой владеть своей жизнью, чтобы просто жить. Когда я убью ее, то обрету свободу, я буду вместе с Марком… — ее губы тронула улыбка, вялая и мертвая, как опадающий пожелтевший листок. — Ненадолго. В конце концов, выход всегда был только один, — она медленно перевела взгляд на Влада — еще более нечеловеческий, чем раньше. — С миром всё будет в порядке. Место матери займу я.

Шелковистая трава доходила до колен, голые ступни облепила влажная земля. Ветер не дул, но ветви бесконечного леса плавно двигались, создавая легкий шум-шепот. Из стороны в сторону. Словно взаправдашний разговор.

На этот раз Влад очутился в лесу, совершив ведьминский ритуал. Пара минут расслабления и очищения мыслей, простое заклинание. Он не до конца разобрался, но все сработало. Он оказался в Лесу, полностью осознавая, что делает. Туман из головы исчез.

Бродит ли где-то здесь Яга? Знает ли она, что он пришел? Влад побрел вперед, обхватывая стебли травы. Они легко выскальзывали из кулака, не резали и не рвались с треском. Рядом послышался шепот — настоящий, а не шелест зелени. Ему даже показалось, что он разобрал несколько слов, сказанных на русском, но повторить их не смог бы. Влад повернул голову на звук и пригляделся. Между стволами мелькнули силуэты. Он пошел к ним, все ожидая, что темные фигуры по мере приближения обретут детальный облик, но они так и оставались тенями. Влад остановился в нескольких метрах от них, и пятеро подняли головы, повернувшись в его сторону. Влад не смог бы определить, смотрят ли они на него, не видя глаз. Лишь впадины на черепах. Размытыми очертаниями существа напоминали призраков, но тела имели сотканные из тьмы. Они отличались друг от друга. По фигурам Влад смог определить, что перед ним две женщины и трое мужчин. Кто-то выше, другие ниже. У одной из женщин длинные волосы спускались до самой поясницы.

— Вы меня слышите?

Он не надеялся на ответ. Мрачные призраки медленно, будто устало, посмотрели друг на друга и отвернулись. Трое присели на траву. Интерес к пришельцу из мира живых испарился.

— Полагаю, вы мертвы, как и все здесь, — пробормотал Влад, разворачиваясь.

— Снова ты, — раздался позади голос.

Марк почти незаметно улыбался.

— Ты все-таки встретился с Варей. Она мне много о тебе рассказала.

Влад подошел к нему и протянул руку.

Марк с сомнением воззрился на его кисть, будто бы позабыл, зачем люди жмут руки. Затем у него в голове словно щелкнуло, и он пожал ладонь, сжав ее дольше, чем следовало бы. Влад не знал, встретит ли друга Вари, когда попадет сюда. Но он хотел его встретить.

— Ты знал мать Вари, если это можно так назвать. Варя действительно ненавидела ее всю жизнь?

Тот чуть отстранился и сощурил глаза, вглядываясь во Влада. Вздохнул.

— Раньше не понимал, — заговорил он, наконец. — Но с тех пор, как я здесь, Варя успела многое мне рассказать. Наше общение сейчас довольно одностороннее, — он слабо улыбнулся. — Она может призывать меня в мир живых, но я тогда перестаю быть собой, — он поежился. — Знаешь, мысли будто… слипаются в черную массу, я все забываю, свое имя, что я человек, — по его лицу пробежала болезненная судорога. — Но я могу ее слушать. Она рассказала мне всю свою жизнь. Когда ей было шесть лет, она познакомилась с несколькими ребятами во дворе. Они общались месяцы, стали друзьями, знаешь ведь, как легко дети сближаются друг с другом. Однажды она подошла к ним как обычно на улице, а они просто не узнали ее. Вероятно, Яга заставила их ее забыть. Ей не нравилось, когда Варя привязывалась к кому-то. Но в тот раз она специально подождала, пока Варя привяжется к тем детям, прежде чем забрать.

— А как же ты? Разве вы не общались близко с самого детства?

— С первого класса, целых двадцать лет. Так близко, как сестра и брат. А еще… мы любили друг друга. Но что в итоге?

— Яга забрала тебя у нее. Зачем она так с ней поступала?

— А нужна причина? — Марк пожал плечами. — Ты же охотник.

— Не понимаю.

— Ну как же. Варя мне рассказывала о чудовищах, от которых вы избавляетесь. Призраки, мавки, упыри. Они вредят людям просто так, без причины. Так и Яга — просто чудовище.

Влад неожиданно для себя понял, что не верит его словам.

«Или не хочу верить», — подумал он. Существа, которым сотни тысяч лет, на которых держались оба мира, — чудовища. Те, кто создавал и забирал жизни, — чудовища. Зло, подобное одинокому волколаку. Он, Рената, Аврора, все люди на планете находились в руках чистого зла. Это невыносимо. Невозможно. Если все так, то лучше не жить вовсе. Эту ли правду скрывали мортасилары от ведьм и людей?

— У нечисти всегда есть причина.

Месть, одиночество. Почти всегда одиночество.

— Да какая может быть причина для… такого? — Марк нахмурился и сжал кулаки. — Она все жизнь отбирала у нее все, она заманила меня сюда, она… — он сглотнул и заговорил тише, словно боясь собственных слов. — Наверное, она убила меня, хоть Варя и считает, что это не так. А ты говоришь, что…

— Остынь. Она убила мою жену, помнишь?

Какая могла быть причина? Страх, что никто не станет мортасиларом, если она не заставит Варю? Нет, вряд ли она может бояться.

«Забота».

Холодная мысль вошла в мозг и мягко свернулась кошкой. Совершенно простая мысль, которую отчего-то легко принять.

Божество, которое заботится о дочери, лепя из нее ту, кем она не являлась. Божество, которое заботится о мире. Так все сразу становилось понятнее. И Влад, и Варя, и Марк могли назвать Ягу злой, но, возможно, для той просто не существовало зла.

Всего пару часов месть и ненависть делали все кристально прозрачным и ясным. Теперь Влад понимал, что запутался. Хотела ли Яга того, чтобы рассуждения завели его тупик, или он сам сделал это с собой?

— Черт, — Марк будто стал ниже. — Варя говорила мне, я просто… забыл уже, как думать о ком-то, кроме себя. И… Ты уходишь?

Влад и сам почувствовал. Посмотрел на руки — они потеряли четкие очертания, став похожими на изображение на экране старого телевизора. Марк кивнул ему и шагнул в тень. В его глазах Влад увидел надежду поговорить снова. Несколько секунд, и он остался в лесу один среди теней-мертвецов, среди иных чудовищ. Здесь должны быть ведьмы, но он еще не видел ни одной. Может, и не стоит показываться им на глаза, учитывая, что все они поклоняются мортасиларам. Влад понимал, что он один и в деле, за которое взялся. С Варей их объединила ненависть, но он бы никогда не стал доверять ей, пусть сегодня узнал о ней немного больше. Затравленный злобной ведьмой ребенок, одинокий, потерявший всю свою жизнь. Когда она говорила о матери, в ее глазах бушевали смертоносные волны-убийцы. Влад пошел бы на многое ради мести, но ему казалось, что Варя могла совершить гораздо больше. Марк, мертвый и пропавший, помогал своей возлюбленной, его воля сейчас была ее волей, все, что он знал, сказала ему Варя. Марк пропал больше года назад, Варя надеялась вернуть его, но, может, он и правда уже не жив? В Лесу Вечности нет живых, не людей — одни тени без глаз.

Влад уселся на траву. Как только выйдет в мир живых — проспит часов двенадцать. Ему не требовалось разбираться в магии, чтобы рассудить, что первый вход с помощью ритуала в Лес скажется на новичке тяжело. Влад лег на подушку из мха. Высокая трава вонзилась в небо. Оно горело так, что не верилось, что здесь, внизу, так темно. Может, настоящая загробная жизнь — наверху? Не шмыгающие среди деревьев потерявшие себя тени, а покой. Перерождение. Он не знал. Никто не знал.

Влад медленно поднялся, следуя за пришедшей на ум дикой мыслью. Перерождение. Из тех, кого он потерял, ушли не все. Не до конца. Осталась маленькая частичка, в глубине разума, в глубине души.

— Инга, — позвал он.

Он видел в лесу волколаков. Лес — их родная земля, убежище. Они выныривали из него лишь иногда, не живые и не мертвые.

— Инга, ты нужна мне на охоте. Это может быть самая лучшая охота в твоей жизни.

Лес ответил ему незаинтересованным шепотом веток. Влад лег обратно на траву, ощущая, как проваливается сквозь нее в глухую пустоту квартиры.

Рената жила в его мыслях беспрерывно. Влад просыпался, и она просыпалась вместе с ним. Завтракал и слышал ее голос. Он продолжал ходить на работу, работая неполный день, потому что безделье и одиночество убивали, и не мог не представлять, что Рената ждет его дома. Ее ноутбук стоял на тумбочке в спальне, косметика, так и оставшаяся открытой, благоухала шоколадом на полочках в ванной. Ее вещи: бежевые пижамные шорты и майка, старая светло-болотная домашняя рубашка и белая футболка с волком на фоне звездного неба — медленно покрывались пылью, вися на стульях и валяясь на кресле. Влад не знал, что с ними делать. Сначала ему хотелось выкинуть их, затем сложить в коробку и спрятать. В конце концов, он оставил все как есть, как пятнышко крови на полу. Влад не знал, уберет ли их. Как, если они до конца своего существования будут хранить ее запах? Каждая вещь лежала так, как положила она. На каждой — отпечатки ее рук. Рената одновременно здесь и не здесь. Превратилась в призрака, которого не увидеть, даже если повесить на шею три кости Мары.

Вещи Авроры так и лежали, сложенные в цветастые коробки, в ее комнате. Рената убирала их очень давно, почти сразу после ее смерти. Влад даже не помнил. Он тогда слишком много пил и ждал, что Рената утешит его, а она не приходила. Она страдала куда больше, чем он, но все равно заставила себя все убрать.

Насколько же она была сильней.

Чтобы спрятаться от Ренаты, он уходил в Лес. Мир мертвецов стал хорошим обезболивающим, прекрасной заменой бутылке. Влад совершал ритуал уже четыре раза, получалось все лучше и лучше. Последнюю ночь он полностью провел под сверкающим неземным небом, среди безмолвных теней. На страницах, описывающих ритуал, автор ясно дал понять, что нахождение в Лесу не может заменить сон, но Влад не чувствовал себя уставшим.

С каждым пробуждением он все сильнее ощущал отпечаток Леса, наложенный когтистой лапой на душу. Влад бы сравнил его с комком черной слизи, вцепившейся в органы и кости. Он прочел, что чтобы присутствие Леса никогда не покидало ведьмака, нужны годы практики заклинаний и выходов в Лес. Должно быть, силы окульта помогали в магии. Но больше он совсем ничего не ощущал. Когда он встречал ведьм раньше, ему представлялось, что сила течет в их венах, наполняет теплом каждую их клеточку. Именно такой он видел магию после знакомства с несколькими фэнтезийными произведениями. Было ли дело в сущности окульта, Влад не знал, но никакой силы он в себе не находил. Лишь Лес проникал в мысли и начинал потихоньку звать его каждый вечер, будто скучая.

Сегодняшней ночью Влад вновь окунулся в царство мертвых и увидел прямо перед собой волколака. Сердце успело дрогнуть, прежде чем он вспомнил, что здесь эти звери не могут навредить ему.

Один волколак. В Лесу. Без стаи. Странно. Картина, обычная лишь для мира живых. Серый волк с рыжими подпалинами смотрел на него взглядом, проникающим в самое нутро. Раньше глаза волколаков казались совершенно мертвыми. Но сейчас они сияли, как небо наверху. Быть может, он впервые увидел их суть.

— Что ты от меня хочешь? — Влад сделал несколько шагов к нечисти.

Могла ли перед ним стоять Инга? Не так давно он звал ее. Но неужели она и правда могла прийти? Влад сомневался, что в обличие волколака она помнила хотя бы собственное имя.

Волк повернулся, вильнул хвостом, будто собака, и вновь оказался мордой к Владу.

— Что ты хочешь? — повторил он и подошел еще ближе.

Волколак высунул язык и сделал несколько мягких прыжков в лесные заросли. Остановился. Глянул на Влада.

Идти с ним. Понятно. Необычно, но вполне ясно. Мелькнула мысль, что волколак связан с Ягой. Влад быстро отбросил ее. Какой смысл посылать к нему глупое животное, когда мортасилар может явиться самостоятельно? Влад пошел вслед за волком, шум деревьев постепенно стихал, на пути становилось все больше коряг, зарослей травы и спутанных, будто рыбачьи сети, веток. Влад шел вперед и проходил через все препятствия словно призрак. На несколько мгновений ему показалось, что тело совсем ничего не весит, а Лес накрыл его узким стеклянным коридором, в котором деревья и небо застыли в стенах как картины. Влад вдохнул и выдохнул.

Они вышли на небольшую поляну. Свет с небес покрывал ее морозным инеем. Землю окутывал туман. А из него торчали старые кресты и разваливающиеся надгробия. Посреди кладбища, кажущегося бредовым сном или иллюзией, стояла фигура. Ее темные очертания колебались, будто у Влада внезапно ухудшилось зрение. Сопение волколака над плечом исчезло. Фигура склонилась над могилой, вцепилась в собственные колени окровавленными руками. Влад видел в призрачном человеке нечто знакомое, но не мог вспомнить. Тот произносил слова, но Влад слышал лишь горячий шепот, не в силах разобрать.

Он сделал шаг вперед, но будто остался стоять на месте. Еще один — то же самое. Влад не мог подойти. Он увидел, как человек баюкает на руках труп, словно ребенка, а затем яростно бросает тот на землю.

— Почему, — тупо произнес незнакомец и медленно повернулся.

Влад застыл.

— Почему?! — прорычал Янез, его глаза горели в темноте алыми ранами, острые зубы готовились прорвать сухую серую кожу. Он сжимал кулаки, и кровь с них капала на землю.

— Какого черта? — прошептал Влад.

Он моргнул и вновь очутился посреди тихого покачивания ветвей Леса и его успокаивающей полутьмы. Волколак снова сопел ему в плечо. Влад не пытался отстраниться. Янез. Чудовище, мысли о котором преследовали его десятки ночей. Сколько раз он размышлял, как найти его, как убить, как выяснить, кто же Янез такой. Никто из охотников не слышал о подобном существе, Влад точно знал, что никто из них его не отыщет. Только Влад встречался с ним, смотрел в ненастоящее лицо, в мертвые глаза.

То, что он видел только что, было его настоящим лицом. Воспаленные безумные глаза восставшего мертвеца, внутри которого — лишь черная дыра бесконечного голода. Он кого-то убивал, это точно. Что он мог делать на кладбище?

А еще Янеза встречала Инга.

— Инга? — он повернулся к волколаку.

Зверь не ответил, но Владу больше не требовался ответ. Он протянул руку и почесал между ушами грубую морду.

— Я понял, что ты хотела показать. Я помню, что ты заподозрила его с самого начала, — он вздохнул. — Только как его искать?

Горячее дыхание обожгло лицо, сияющие глаза встретились с его, жесткий язык прошелся по шее сбоку, где…

Влад резко очнулся, прижимая руку к шраму на шее, оставленному упырем месяцы назад.

Не имело значения, ощущал ли он магию, сегодня Влад собирался применить ритуал поиска. Варя предупреждала, что любое заклятье требует для начинающего ведьмака подготовки, но он не собирался медлить. В Лесу он видел Янеза. Свое незаконченное дело. Необычного упыря с первой его охоты с Ингой. Разгаданная загадка распутала узел в душе, но затянула несколько новых.

Янез, шрам, оставленный им на шее. Город, в котором пропал Марк и выросла Варя, где она жила вместе с Ягой. Нити сходились в одной точке, но в голове творилась полная сумятица. Влад не знал, с чего из этого все началось. Когда-то давно он бы связался с ведьмами, но теперь у него был только он сам. Он не собирался доверять Варе загадку, в которой фигурировало и ее имя.

Влад много раз видел, как ведьмы творят магию поиска, когда работал с ними. Они, бывало, выискивали особо скрытных упырей по вещам, которые принадлежали тем при жизни. Искали пропавших людей, которых могла убить нечисть. Некоторые ведьмы даже подрабатывали на стороне как гадалки и экстрасенсы. Влад припоминал, что никакого особого заклинания они не использовали. Ритуал поиска считался самым простым применением магии, для него требовалась лишь карта да вещь, принадлежащая упырю. У Влада вместо последнего был толстый шрам на шее. Он ни разу не видел, чтобы ведьмы работали по ранам, но больше он ничего не мог использовать. Влад разостлал на кухонном столе большую карту России, которую купил сегодня в магазине, и положил на стул рядом атлас с более мелкими картами всех областей. Он не мог сказать, что в точности ему стоит делать. Сила внутри не плескалась морем, знания не наполнили как по волшебству голову. Влад склонился над картой и внимательно рассмотрел каждый уголок родной страны. Положил правую руку на шрам, левую — на карту. Его будто дернуло слабым разрядом тока. Поменял руки, стало неожиданно удобнее.

На нем след укуса упыря. Шрам на шее Влада, но принадлежит и чудовищу, которое его оставило. Шрам, карта — части одного, они связаны. Он представил себе нить, соединяющую плоть и бумагу, та вышла золотисто-прозрачной.

Карта — это земля, леса и реки. Дома, кладбища, улицы. Рубец — это восставшая из мертвых тварь. Тело и место, нет... душа и место. Одно с другим, одно на другом, одно в другом. В правой части головы горячо пульсировало. Влад не собирался останавливаться. Карта стала объемной, как стереокартинка. Поднялись над поверхностью стола деревья и дома. Внутри мозга словно медленно нагревалась кастрюля с водой.

Он здесь. Он здесь! Влад понял, увидел. Он нащупал нужную жизнь — сияющую правильную точку в бесконечном пространстве. Но где именно? Иркутскую область смело красным потоком — Влад скосил взгляд и увидел, что буквы спрятались под кровавыми каплями. Из носа текло, и железный вкус проникал в рот. Он не мог остановиться. Золотая нить тянула его к нужному месту, городу, дому. Над картой расстелился черный туман, легкие сдавило тугим обручем. Влад вцепился руками в стол и заскрежетал зубами. Ему словно было нужно установить тонкую иглу на скользкую пластинку, но та постоянно соскальзывала. В голове мелькал темный лес, что это за лес, почему ничего не получается? Влад давил на иглу, она больно впивалась в ладонь. Глубокий резкий вдох.

О да, теперь он почувствовал. Магия. Как резервуар внутри, тончайшие ручейки пронизывали все тело. Магия не теплая и не холодная, объемная, легче воздуха. Она плескалась внутри, как сверкающая ртуть. Опасная, смертоносная. И она совсем не принадлежала Владу, она была им, той частью, без которой его не существовало, а существовал бы другой человек. Он не мог сказать, нравится ли ему она или нет. Возможно, ведьмаки не могли любить или ненавидеть магию. Она существовала. Точка. Влад принимал ее.

Он в последний раз надавил на иглу, почти рыча, не замечая, бежит ли все еще из носа кровь. Перед глазами все взорвалось красным. Игла соскочила, пластинка сломалась, треск резанул по ушам. Он шел по золотой нити, и та оборвалась, путь закончился холодной пустотой, ударившей в лицо порывами леденящего ветра. Влад задыхался. Над ним возвышалась плотная громада черного леса, совсем не похожего на сияющую обитель мертвых. Она давила, корни пробирались внутрь легких и мозга. Выдавливали последние крохи воздуха и света. Лес медленно со скрипом наклонился вперед гигантским кровожадным зверем, протягивая ветви-лапы. Тело Влада потеряло вес, и на мгновение он решил: это конец. Так он выглядит. Чернота и пустота. Смерть.

Но жизнь вернулась к нему с тяжестью и болью. Перед глазами замигали образы: дома, улицы, цифры, буквы. Он знал тот лес, он знал грязные улочки, которые лежали меж полос снежного фарша. Влад стоял перед дверями пятиэтажного дома, ни одно окно которого не горело. Влад повернул голову направо и увидел синюю табличку с номером «14а».

Он пришел в себя на полу, не зная, сколько прошло времени. Перед глазами мелькали цветные пятна, голова раскалывалась. Болело горло, будто его ещё недавно сдавливали ладони, пытаясь задушить. Влад встал и, держась за стены, поплелся в ванную, где рухнул на раковину, тут же подставляя лицо и шею под мощную струю ледяной воды. Обжигая, та потекла по спине и рукам. Под Владом незаметно очутились мягкое одеяло и плед, дорога до кровати совершенно выпала из памяти. Теплый ветер из окна обдувал мокрое лицо и тело. Влад полежал немного и медленно поднялся, лишь ощутив, что почти пришел в себя. Саднило горло, подташнивало, по вискам били маленькие молоточки.

Влад точно знал две вещи. Первая — все пошло не так, ритуал не сработал, на конце золотой нити ждала пустота, ничего, никого. Вторая — дом и число, которые он увидел, были реальны. Они ждали в городе, с которого все началось.

Влад с тяжелым вздохом встал с кровати, прикидывая, что взять с собой в короткую поездку. Ему нужно туда прямо сейчас.

Город не изменился.

Дорога заняла два с половиной дня. Влад пару раз останавливался в самых дешевых гостиницах и все ночи провел в Лесу. Тело и разум привыкли к ритуалу: выход в мир мертвых не заменял сон, но Влад совсем не чувствовал себя усталым. По утрам ему казалось, что он мог бы не спать и вовсе неделю. Марк больше не приходил к нему. Может, общался с Варей. Влад все так же бродил по Лесу, встречал теней, несколько раз ему встретились только что умершие люди — двое стариков и немолодой мужчина. Совсем живые, объемные, слишком яркие для Леса, который вытягивал из жизни любой цвет. Они сразу напомнили о Ренате — такой же живой, но с потерянным, неестественно пустым лицом. Влад постарался быстрее пройти мимо них. Лучше уж смотреть на теней, те давно забыли человеческую жизнь.

Бродя по Лесу в одиночестве, сопровождаемый лишь шепотом теней и деревьев, Влад не мог отделаться от мысли, которая просверливала мозг визгливой дрелью. Он мог бы попытаться найти Ягу. Позволить имени слететь с языка, как призыв. Иногда Влад гнал от себя мысль, что она наблюдает за ним, за ними всеми, но чаще — заставлял себя возвращаться к ней.

Она все видит. Она все знает. Почему не мешает им? Почему позволяет Владу бродить по Лесу, Варе — готовить заклинание, а Марку — приходить на зов возлюбленной? Быть может, потому, что их затея обречена. Влад не мог представить себе ни победы, ни поражения. Может, потому, что не знал, что будет после. Он не смог бы назвать удавшуюся месть победой. Варя и Марк точно размышляли иначе. Они надеялись, они хотели вернуться друг к другу, пусть и ненадолго, они мечтали о свободной жизни. Владу было плевать на них обоих. История Вари не заставила его еще больше ненавидеть Ягу, лишь вызвала желание разузнать больше о самой Варе, чтобы понять, что творится у той в душе. Он не хотел бы оказаться на месте Марка, но и только. Парень производил впечателение хорошего человека, но размышления о его судьбе мешали Владу сосредоточиться на деле.

В прошлый раз, когда он приезжал сюда, снимал номер в самой дешевой гостинице, которая располагалась на углу старого трехэтажного дома. Маленькие комнаты, выходишь и сразу натыкаешься на дверь противоположного номера. Облезлые светло-коричневые обои, низенькая одноместная кровать, вечно занятые общие туалет и душ, в которых, кроме мочи, пахло еще и подвальной сыростью. Сегодня Влад собирался оставаться здесь не более одного дня. Хотел наведаться на кладбище и к лесу, но передумал. Деревья и трупы ничего ему не расскажут. Он глянул на себя в зеркало заднего вида. Трехдневная щетина, домашняя старая рубашка — он совершенно не задумывался, когда кидал в рюкзак вещи для поездки. К шраму на шее прибавились красочные синяки. Влад понял не сразу, что задыхался во время ритуала оттого, что вцепился в шею собственной рукой. Он понятия не имел, что заставило его это сделать, и не хотел разбираться. Дела до работы над ошибками ему не было. Влад не собирался больше пользоваться ни ритуалом поиска, ни любым другим заклинанием, за исключением того самого — последнего оружия, которое Варя вложит ему в руки.

Он вздохнул и вышел из машины. Что ж, он отвратно выглядит, а вызывать доверие и симпатию так заново и не научился. Оставалось надеяться, что если заклинание привело его к человеку, то у того будет причина общаться с ним. Влад посмотрел на восьмиэтажный дом перед собой. Номер «14а». Он увидел лишь номер дома, не квартиры. Может, в видении крылась подсказка? Он попытался вспомнить. Темные окна словно вовсе не были окнами. Заколоченные плотно досками, закрашенные краской цвета непроглядной ночи, обманки. Глаза дома глядели на Влада потускневшим взглядом трупа. Ему придется обойтись без подсказок.

Влад подождал у подъезда минут десять, пока благодаря вошедшей женщине не сумел вслед за ней проникнуть внутрь. Незнакомка, обернувшись, бросила на него неприязненный взгляд и напряглась, когда он резко шагнул к ней.

— Простите… — он напряженно соображал.

Шрам на шее, связь с упырем, ну же, ну же! Ему стоило поразмыслить об этом раньше.

— Я, правда, не знаю, как объяснить, — он откашлялся. — Я пришел из-за своего друга… Он погиб чуть больше года назад, мне нужно поговорить с его…

— С Ангелиной Николаевной? — глаза женщины широко распахнулись. — Вы о ее сыне?

— Верно.

— Тридцать восьмая квартира, — женщина нажала на кнопку лифта, продолжая смотреть на него как на потенциального вора.

— Спасибо, — он ринулся было по ступенькам, но незнакомка окликнула его:

— Стойте!

Он обернулся.

Женщина мялась, явно не зная, какие подобрать слова, как и он сам пару минут назад.

— Она давно уже… Плохо ей, в общем. Вы раз знали ее сына, уж попробуйте… — она пару раз открыла и закрыла рот, будто задыхающаяся рыба.

— Я понял, — быстро ответил Влад и поспешил вверх по ступенькам.

Возле квартиры он стоял меньше чем через минуту. Медленно нажал маленькую кнопку звонка. Трель улетела во внутренности квартиры.

Может, Ангелина — не та, кто ему нужна. Может, ее вообще нет дома.

Влад еще раз нажал на кнопку звонка. В голове разливалось тяжелое чувство, что за дверью его ждет та же самая пустота, которую он встретил на конце золотой нити. Никого и ничего. У него не получится выяснить ни крохи информации, хотя вот она, кажется, протяни руку и лови.

— Да?

Он вздрогнул. Дверь открылась совсем незаметно. Перед Владом стояла немолодая женщина с блеклыми волосами, собранными в тугой пучок. Не понять, то ли светлые, то ли седые. В отличие от соседки снизу, она не смотрела на Влада неприязненно, не испугалась незнакомого постороннего мужчины на пороге.

Влад не видел в ее глазах даже искорки удивления.

— Ангелина Николаевна?

— Это я.

Бледное лицо, настолько бледное, словно она очень редко выходила из дома. Сухая, подтянутая, одета в застиранный светло-голубой халат и… Влад коснулся взглядом ее ключиц и застыл. Будто начерченные углем, кожу пересекали грубые, чуть кривоватые черные полосы. Крест-накрест. Три креста, не нарисованные, один совсем свежий — окруженный красноватой воспаленной кожей. Ангелина проследила за его взглядом, они вместе подняли глаза и будто встретились во второй раз. Ее движения были плавными, неторопливыми, словно и не живыми. Так качаются ветви, так переговаривается шелестом листва. Владу вспомнились тени из Леса, позабывшие, как быть людьми.

— Я хочу поговорить о вашем сыне.

Жизнь вернулась к ней. Ворвалась ураганом и наполнила хрупкое тело трепетом как от холода. Ангелина схватилась за грудь, где среди татуированных крестов висел настоящий — из тусклого серебра. Пятый крест — она перекрестилась, зашептала себе под нос, прикрыв дрожащие веки, а затем ее пристальный взгляд почти ударил Влада. Темный, утопленный в страхе, который превратился в болезнь.

— О чем вы хотите поговорить? — ее голос охрип, она подалась к Владу будто собака, учуявшая лакомство. Она ждала от него нужных слов.

— Я был на кладбище. И я видел его.

Они быстро переместились на кухню. Ангелина закрыла тяжелую дверь на несколько замков — Влад сразу увидел, что два установили совсем недавно. С обратной стороны дверь покрывали нарисованные белой краской кресты и слова молитвы. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, на кресте сокрушивший древнего змия и узами мрака в тартаре связавший, огради меня от козней его…» Войдя в квартиру, Влад на минуту застыл, оглядываясь по сторонам. Кресты и молитвы покрывали каждую стену и даже потолок. Они и старые иконы заменили картины и фотографии, если те когда-то здесь были.

— Я согрею нам чаю, — Ангелина улыбнулась ему, быстро превращаясь в гостеприимную домохозяйку. Будто и не заметила ничего странного ни в реакции Влада, ни в том, как выглядит ее жилище.

На стол она поставила тарелку с бутербродами, песочное печенье и вазочку с янтарным вареньем. Она мельтешила по кухне, почти растеряв скованность и боязливость. Электрический чайник вскипел, и зеленая кружка перед Владом наполнилась свежезаваренным чаем. Ангелина села напротив, обхватила свою чашку ладонями и вновь застыла. Влад потянулся к печенью.

— Подождите, — Ангелина остановила его сухой нежной ладонью. — Надо помолиться перед едой. Я всегда молюсь. Нужно как можно чаще общаться с Богом и благодарить его за все, что у нас есть. Тогда… — ее лицо дернулось, она понизила голос, — тогда он защитит нас от зла, когда будет нужно.

— Хорошо, — Влад на самом деле не помнил, молился ли хоть раз в жизни.

— Повторяйте за мной, — предусмотрительно решила помочь Ангелина и сложила перед собой руки.

Вместе они прочли «Отче наш». Владу совершенно расхотелось есть, и он ограничился ложкой яблочного варенья — чересчур сладкого. Ангелина аккуратно делала маленький глоток за глотком, иногда отвлекая Влада от чая застывшим взглядом — в том будто поселились тени, а еще, когда она смотрела прямо на него, в жаркой квартире без кондиционера сразу становилось чуть прохладнее.

— Зачем вы приходили на могилу? — наконец начала она разговор, сжимая побелевшими ладонями край стола.

— Чуть больше года назад я приезжал сюда из-за убийств, — Влад вздохнул и отставил кружку с чаем. Он понятия не имел, о чем спрашивать и о чем рассказывать, даже когда входил в квартиру. Но прямо сейчас решил — он скажет всю правду. Нет смысла что-то скрывать: Ангелина уже столкнулась с миром нечисти. Он сломал ее. — Эти убийства совершал не человек, а… восставший мертвец. Я собирался уничтожить его. Я занимаюсь такими вещами.

Губы Ангелины медленно растянулись в улыбке. Глаза засияли.

— Да! — воскликнула она. — Я знала это, я надеялась! Если существует такое зло, то должны быть и те, кто с ним сражается. Слуги Господа! — улыбка слетела с ее губ так же быстро, как и появилась, Ангелина сжалась в клубок, как замерзающая на улице кошка, затряслась. — Это я сделала, простите, простите, это я виновата, я пошла с Мишей на кладбище, и мы… мы… — она резко задохнулась и закрыла ладонями рот, будто слова мешали ей дышать.

— Вы не виноваты, — тихо произнес Влад, — я никогда не собирался вас в чем-то обвинять. Расскажите, что вы сделали.

На самом деле он уже знал, что именно она совершила. Труп козла на могиле, слова заклинания для ритуала, громада леса за спиной — земли силы. Все это сделала красноволосая Мишель. И сломленная горем женщина перед ним.

— Я не знаю, зачем я согласилась, — Ангелина покачала головой. — Я не знала, что мы делаем. Мне кажется, что Миша тоже не знала. Она просто рассказала мне… она… — Ангелина всхлипнула, утирая красное лицо. — Я не помню, — ее глаза стали похожи на заледеневшие блюдца. Дальше Ангелина заговорила медленно и ровно, как робот. — Мы пошли на кладбище ночью. Миша кого-то убила, какое-то животное, мы все перемазались в крови, пока резали его, она была такая горячая, но я вся продрогла. Миша что-то говорила, потом она кричала.

— Вы видели его?

Женщина подняла на него пустой взгляд.

— Нет. Я видела Мишу. Столько людей, но я прибежала почти самая первая, как почувствовала. Она… — на губах Ангелины мелькнула болезненная улыбка, будто она одновременно вспомнила старую шутку и прищемила палец. — Была как кусок мяса. Ее грудь, ее бедра… она и была для него просто мясом, — повторила она и резко подняла блестящие глаза на Влада. — Я поняла, что он придет и за мной. Я защитилась — видите? — она обвела рукой кухню, тоже покрытую крестами и молитвами. — Но этого недостаточно, я все время думаю, что этого недостаточно. Я не хочу, чтобы он приходил, — захныкала она, обнимая себя. — Он убьет меня, я видела, что он делает с людьми, я буду для него просто едой.

— Откуда Мишель взяла описание ритуала?

Ангелина словно превратилась в куклу — обмякшая с непроницаемым лицом, широко открытыми блестящими глазами.

— Не знаю, — пробормотала она, почти не открывая губ. — У подруги? Она что-то говорила про подругу. Я не знаю. Нет-нет, наверное, я путаю, у какой подруги… — она широко раскрыла рот, зрачки расширились настолько, что на Влада будто глянула бездна. — О боже, о боже, почему я раньше не подумала? — она судорожно вздохнула, с лица сошла вся краска. — Это были демоны. Дьявол, — выкашляла она слово. — Да-да, я знаю, он нашептал это ей. Я буду гореть в аду, я буду гореть в аду, я буду…

Ангелину будто ударили, она схватилась за грудь, Пыталась вдохнуть, но у нее ничего не выходило. Рухнула на колени. Влад медленно встал из-за стола и, присев возле женщины, тряхнул ее за плечи. Ущипнул за руку, чтобы отвлечь от паники на реальную боль.

— Сделай глубокий вдох и выдох. Ты можешь дышать. У тебя на кухне на одной стене плитка — начни считать ее. Вслух.

— Одна… две… три…

Она досчитала до тринадцати и, наконец, задышала спокойно.

Ему пришлось помочь ей держать посуду, у нее слишком дрожали руки. Глоток за глотком Ангелина медленно выпила чай с несколькими кубиками сахара. По щекам у нее катились слезы, но Влад видел, что ей стало легче. Быть может, впервые за многие месяцы, сейчас, в минуты облегчения после панической атаки, они почувствовала себя в безопасности.

— Вы мне очень помогли, — Влад кивнул ей, медленно вставая. — Выпейте легкое успокоительное и полежите. И еще… Если вы правда верите, то кресты помогут вам отогнать зло. Точнее, железо, если они из сделаны из него. Освященное. Освящать воду можно самому — с помощью серебряного креста и молитвы.

Он остановился, когда уже шел к выходу. Приступ Ангелины совершенно сбил его с толку.

— У вас нет фото вашего сына?

Она медленно покачала головой.

— У меня ничего больше нет.

— Моя дочь тоже умерла, — он сказал это, и впервые ничего внутри не содрогнулось, не пошло даже ряби. — Я понимаю, что вы чувствуете.

— Да? — Ангелина не отреагировала на его откровение пустыми соболезнованиями. — А вы не думали… Вы не хотели сделать то же, что я?

Влад вздрогнул. Он не знал. Помнил, как много думал об этом. Аврора — призрак, невесомое эхо рядом с ним. Совсем не опасное. Любящее, нежное. Призраки могли быть такими, полчища их бродили по планете, лишь немногие начинали вредить людям. Она бы могла сохранить себя и не потерять еще многие-многие годы.

— Только не упырь, — сквозь зубы выдавил Влад. — Если бы вы тогда знали, что это такое, вы бы никогда не поступили так со своим сыном.

Он не собирался уничтожать ее еще больше, но и солгать бы не смог.

— Что он такое? — почти неслышно пролепетала Ангелина.

— Не ваш сын, — Влад решил ограничиться самым мягким описанием. — Даже если они дышат, даже если могут разговаривать, они не те, кем были.

— Я причинила ему боль тем, что сделала, да? — она всхлипнула и быстро зарылась лицом в рукава халата.

— Не знаю, — он подумал о душе упыря — запертой в теле, что должно разлагаться в земле. Душе, которая изо всех сил противится тому, что происходит. Кто-то из охотников говаривал, что существование призраком — это практически бессмертие. Черт его разберет, что там после Леса, но с призраками, русалками и мавками все понятно. Они здесь, они почти ощутимы, иногда почти люди. В упырях же — ничего, кроме голода, ради утоления которого они готовы жрать и живых, и мертвых. Влад прекрасно помнил, что пару раз сталкивался с особо ленивыми тварями, которые выкапывали на кладбище свежие тела и потихоньку подъедали. Упыри обладали и плотью, и кровью, и бьющимся сердцем. Но даже волколаки сохраняли больше человечности, чем они. Раздумывая, кого назвать «животным» — волколаков или упырей, Влад выбрал бы последних.

Он вдруг впервые подумал, что если он не сумел найти Янеза, а увидел вместо него связанную с ним женщину — его мать, то тот может быть уже мертв. Ему же совсем нечего делать среди людей, кроме как утолять голод. Конечно, обычно от упырей избавлялись охотники, но ведь не всех они находили. Существовали и такие, что, не убивая никого или питаясь более легкой добычей, чем люди — животными и трупами, сами постепенно уставали растягивать дальше свою бессмысленную не-жизнь и возвращались в могилу с концами. Янез мог ощутить то же самое? Усталость. Отсутствие цели. Какая у него могла быть цель?

Влад вспомнил их первую встречу — пропавшие дети, дрекавац. Она ведь произошла не случайно, совершенно точно не могла произойти. Янез сначала напал на него совершенно в другом городе, а встретились они уже за много километров от того места, где упырь восстал из мертвых.

От осознания похолодела спина. Точно, иначе быть не могло. Янез следовал за ним. Выслеживал, как хищник — добычу, как Влад его самого когда-то. Влад — его цель? Если так, то Янез жив и здесь. А если он здесь, то знает, что Влад приходил к его матери.

— Прошло уже много времени, он мог давно упокоиться. Это означает, что его душа могла отправиться в другой мир, — ответил он на умоляющий взгляд Ангелины.

— В Рай?

— Да. Берегите себя.

Когда он выходил из дома, то вспомнил о женщине, чей ребенок превратился в дрекаваца. Она хотела избавиться от сына, Ангелина — сохранить. Их решения привели к одной концовке. К чудовищу, к боли, к страху. И Ангелина точно так же стоит на краю пропасти, как та дура-мамаша, которую Влад чуть не застрелил. Мысли о возможном убийстве той больше не заставляли сжиматься кулаки. Из-за нее погибли двое детей, она заслужила смерть. Да и дрекавац оставался в городе лишь из-за нее. Для редкой нечисти — радикальный способ решения проблем. Большинство бы осудило его, но разве ему не было всегда плевать на мнение и советы сообщества охотников? Некоторые бы поняли и оправдали его поступок, он знал.

Перед поездкой он еще раз посмотрел на старые файлы на почте по делу с упырем. Записал себе адрес Мишель. Быть может, ее квартира позволит ему выяснить подробности того, как убитая девушка смогла провести ритуал. Возможно, в квартире живут её родственники. Ничего. Легко подождать, пока их не будет дома, а взламывать замки он умеет.

При мыслях о семье Мишель он неожиданно для себя даже не подумал об их горе. Глядя на лицо матери одного из убитых дрекавацом детей, Влад будто сам испытал то же, что она. Он теперь понимал, что мертвый ребенок больше напомнил ему о боли Ренаты, а не его собственной. Но теперь мертва не только Аврора. Мертвы все. Больше его мысли не застынут льдом при взгляде на трупы, на скорбь других, на мертвых детей и их живых родителей.

Он сражался столько лет лишь ради Авроры и Ренаты. После того, как он совершит месть, исчезнет смысл бороться дальше. Окончательно исчезнет смысл чувствовать.

Дорога до нужного дома не заняла много времени. Впервые Влад обратил внимание, что в городе прибавилось народу. Не сразу вспомнились слухи, которые дошли до него еще несколько месяцев назад. К недавно открытой земле силы съехалось множество ведьм и ведьмаков. Медитировать рядом с лесом, брать его магию или делать еще какую ерунду Влад не разбирался, да и не желал. Он точно мог различать чертовых колдунов среди обычных людей. По-разному одеты, разного возраста, но совершенно одинаковый взгляд выдавал их с головой. Напыщенный, мерзкий, как чересчур сладкие духи. В нем читалось: «Я лучше тебя, просто прими этот факт».

Он бродил по улицам с полчаса, пытаясь отыскать нужную улицу и дом. Он видел фотографии квартиры Мишель, когда расследовал здесь убийства.

Старый, но крепкий пятиэтажный дом. Влад помнил аккуратную детскую площадку с нежно-розовым забором. Она не изменилась с тех пор.

Размышляли ли еще люди, которые брели мимо него по улицам, о жутких убийствах, что случились всего несколько месяцев назад? О молодой девушке, по слухам, съеденной заживо? В прошлый раз над городом нависало свинцовое облако скорби и страха. Но сегодня — ничего. Влад бы не удивился, узнав, что в головах жителей порылись ведьмы, лишь бы все стало почти как было.

Войти в нужный подъезд удалось быстро. Нужная квартира находилась на третьем этаже. Не встретив никого ни на одной из площадок, Влад остановился перед черной железной дверью. Постучал пару десятков раз, вздохнул и принялся ковыряться отмычками в замке, надеясь, что если кто наблюдает, то его возня выглядит как простое открытие замка ключом. Наконец, механизм щелкнул, и в лицо ударил спертый жаркий воздух. Влад быстро захлопнул за собой дверь. Перед ним раскинулась еще большая пустота, чем в квартире Ирины. Пахло пылью. Влад автоматически посмотрел себе под ноги. Именно здесь лежало в огромной луже крови искалеченное тело девушки с красными волосами. Он присел и провел пальцами под дверным порогом. Остались ли тут пятнышки крови? Он окинул взглядом медового цвета линолеум. Нет. Будто ничего и не произошло. Пустая квартира — ни жизни, ни смерти. Влад заглянул в комнату и увидел кровать и кресла, покрытые пластиковой пленкой. На полу стояло множество коробок, перевязанных бечевкой. Здесь никого не было несколько месяцев. Быть может, почти с самой смерти Мишель. Влад легко мог представить, как ее родственники вычистили квартиру, упаковали все вещи и предпочли забыть про это место, похоронить его, как токсические отходы на изолированном полигоне.

Одна из коробок не стояла в ровной пирамидке с остальными, а валялась на полу. Угол мятой крышки отваливался, веревки ослабли. Влад решил начать с неё и добил распускавшиеся узлы. Внутри лежали несколько книг Кастанеды и фотоальбомы. Он просмотрел форзацы и первые страницы в поисках посвящений или подписей, которые могли бы натолкнуть на мысль, но ничего не обнаружил. Принялся за альбомы. Сразу бросились в глазах довольно необычные фото, но, уже зная увлечение Мишель магией, Влад нисколько не удивился. Свечи, кривоватые пентаграммы, нарисованные белой краской и кровью. Бессмысленные фразы на латыни на стенах заброшки, на надгробиях. Фотография Мишель, держащей в руках отрубленную голову черного козла. Фото явно постановочное — голову, небось, взяла у знакомого фермера. Четвертый десяток фотографий… Седьмой. Псевдо-ведьминский, скорее сатанинский антураж, страдальческие выражения лица Мишель и ее же дикие ухмылки.

Влад расстегнул мокрую рубашку и открыл окно. Хоть бы никто не увидел его с улицы: наверняка все знают, что квартира пустует. Он сел на закрытый пластиком диван. Голова кружилась от духоты и жары. Глаза закрылись сами собой.

Он всего лишь немного отдохнет.

За стеной раздались несколько тихих всхлипов, напоминающих глухой перезвон колокольчика. «Должно быть, в соседней квартире», — сказал себе Влад. Затылок легко, но неприятно закололо.

Почему одна из коробок валялась на полу?

Кто-то появился в комнате. Не вошел — именно появился. Его взгляд касался сразу всех участков кожи, покрывая ее льдом. Влад распахнул глаза, подаваясь вперед.

Перед ним стояла мертвая Мишель Выграновская.

Слово «стояла» не совсем подходило Мишель. Она парила, как полупрозрачное облако, случайно принявшее вид человека. Сильнее всего выделялись алые волосы, плавно развеваясь по воздуху щупальцами мертвого осьминога. Черты лица в одну секунду казались четкими, но уже в другую расплывались, будто Миша медленно тонула в воде. Она умерла в длинном кремовом халате — теперь он навечно остался на ней, прикрывая изуродованные ноги.

— Миша, — произнес Влад, чтобы сконцентрировать ее внимание на себе. С призраками чаще общаться было сложнее, чем с мавками. Призраки воспринимали реальность адекватнее и даже вредили людям осознаннее, но диалог с ними часто строился с трудом.

— Ты не он, — тут же обвинила его Мишель. Ее голос отразился от стен, но эхо прозвучало словно на втором слое реальности — в мире-отражении. — Где он? Он должен прийти, потому что я вернула его.

— Он уже приходил, Миша, — Влад старался поймать ее взгляд, но выходило плохо. — Ты помнишь, просто отказываешься верить. Твой парень, которого ты воскресила. Назови его имя, может, тогда ты вспомнишь.

— У него нет больше имени, — голос девушки потерял всякие интонации, которые в нем еще оставались, став стерильно-мертвым. — Я не воскрешала его. Я уничтожила его. У него нет больше имени. Его глаза чужие. Я не должна была… не должна была убивать его.

— Он погиб, — Влад кивнул, — и вы с его матерью провели ритуал поднятия упыря. Вы притащили на могилу свежий труп козы и прочли заклинание воскрешения. Помнишь?

Мишель надолго замолчала, становясь почти невидимой. Влад уже лихорадочно придумывал, как бы ее привлечь, но она внезапно вернулась, красные волосы полыхнули огнем.

— Это было! — ее голос прозвучал почти живо, показалось, что она прямо здесь сейчас — рядом, в комнате, дышит, сердце бьется. — Я помню. Столько крови, она лилась по моим рукам, я представляла, что это жизнь, которую я передаю ему. Застывшая кровь в его жилах потечет так же, когда он откроет глаза. Что потом случилось? Что я сделала?

— Он как минимум убил пятерых, включая тебя, — она даже не дернулась. — Я считаю, он продолжил убивать и дальше. Откуда ты узнала, как провести ритуал?

— Я взяла его у подруги. У нее была такая восхитительная книга, — Мишель замурлыкала. — В ней заключалась магия, настоящая, я знала. Я пробралась в комнату, это было несложно, я взяла ее ненадолго. Быстро сфотографировала и вернула обратно. Варя ничего не заметила, она бы злилась, если бы заметила, но нет.

— Варя? Варя Косова? Ты говоришь про нее?

— Варя… — Мишель кинула взгляд в сторону раскиданных по полу альбомов.

— Ты не могла заглянуть в ее книгу, ведьмы скрывают их содержимое от людей.

— Я прекрасно видела, что там написано! — Миша заговорила холодно, недоверие Влада явно оскорбило ее.

Влад снова сел на диван, уставившись в пустоту, мимо призрака. Слова Вари о книге могли быть ложью. Призрак не мог лгать, ведьма — могла. Все ее слова могли быть ложью. Он прикрыл глаза и потер пальцами лоб. Варя предложила ему идеальную версию событий, камни, из которых он выстроил внутри себя громадный темный замок. Его башни рушились, падали с грохотом. Влад и сам будто падал — вниз на землю, где ему предстояло начать сначала.

А с чего все началось?

— И Варя… ничего не сказала тебе? Не обвинила тебя? — он знал ответ.

— Нет, — Мишель улыбнулась, — она ни о чем не узнала.

Какая глупость. Варя знала обо всем. Она подсунула Мишель книгу с ритуалом воскрешения среди прочих заклинаний. Но ради чего? Она не могла знать о гибели ее парня, не могла знать, что Мишель решится на совершенно безумную вещь — украсть неизвестно где козла, убить его, осквернить могилу любимого. Не только Мишель, ее сил не хватило бы, не хватило бы жертвы, земли силы и слов ритуала. Мать Янеза, охваченная болью потери, тоже должна была участвовать. Именно благодаря их ярким эмоциям все получилось.

Варя могла знать лишь об увлечении подруги магией. О том, что та уверена в ее существовании, не зная ничего о нечисти. Ради чего она позволила украсть книгу?

Почему и зачем родилось это гребаное чудовище?

— Ты уронила коробку? — хрипло произнес Влад, медленно оглядывая коробки с вещами на полу. Он больше не знал, о чем спрашивать.

Мишель мигом подлетела к ним.

— Да! Там альбомы, ты же видел? Я хотела распечатать ее, но вышло лишь уронить. А ты их достал, спасибо! Там еще куча есть, я все хотела посмотреть. Вот, — она опустилась перед альбомами и ткнула в самый пухлый из них прозрачным пальцем, — мой любимый, школьный, там как будто совсем другая жизнь, другая я, все было так просто, так светло…

Влад взял альбом в руки. Тот успел чуть поистрепаться от времени по краям, но было видно, что с ним аккуратно обращались. Вместе с Мишель они принялись перелистывать страницы. Мишель улыбалась, смеялась и гладила фотографии полупрозрачными руками. Всхлипывала. Щебетала истории. Здесь они ползали по заброшенным домам, тут — ночевали в другом городе, соврав родителям, что ночуют друг у друга, но потом все равно попало. Вот — школьные фото: выглаженные белые рубашки, строгие брюки и юбки, только яркие волосы Мишель постоянно выделялись. Отдельные красные, розовые, синие пряди постепенно превращались в сплошные волны насыщенного цвета. Звездная ночь и костер в лесу, мост и ряд пустых банок из-под энергетиков и алкогольных напитков, глупые улыбки, наивные, светящиеся глаза. Эти ребята наверняка мечтали быстрее закончить школу и окунуться во взрослую жизнь. Их манила самостоятельность, будто неведомое ароматное блюдо. Можно будет делать что угодно: сбежать, любить кого хочешь, стать свободной, признаться в любви той, которую любил со школы. И что бы они ни задумали, им казалось, что все получится.

Ничего не рухнет в пропасть всего лишь чуть меньше чем через десяток лет.

Чаще на фото трое, намного-намного реже — четверо. Четвертая — будто всегда чужая. Если улыбка, то слабая, словно девушка не уверена, что радость у нее не отберут в следующую секунду. Глаза — холодны, непроницаемы, в них зарождается ненависть, которая темнее, чем дно океана.

Дети на фотографиях не имели ничего общего с несколькими взрослыми людьми. Меньше всего изменился Марк. На каждой фотографии он выглядел так, будто точно знал, что все вокруг будет хорошо. Он позаботится. Он возьмет на себя ответственность за это и за каждого из своих друзей, он готов защитить любого. Влад впервые понял, что, даже застряв в Лесу, Марк продолжал бороться. Тот, прежний, Марк, не пропал в нем, несмотря на разъедающее отчаяние.

Мишель из мелкой неформалки-оторвы превратилась в мистически-сексуальную женщину. В ее душе никогда не селилась тьма, но ее тянуло к ней, и она ее убила.

Он еле узнал Янеза. Те же самые черты лица до неузнаваемости исказила иная личность. На фотографиях Влад видел уверенно ухмыляющегося мальчика. Всегда рядом с Мишель: держит ее за руку, прислоняется плечом, обнимает, прижимается губами к щеке. Он хотел идти за ней куда бы она ни позвала. И она любила его настолько, что пошла в самую глубь темноты, где никогда не должна была побывать. Она создала упыря, чьи мысли занимали только смерть и голод, далекого от того, кем он когда-то был, насколько это возможно. Парень с фотографий мертв, его имя стерто с надгробия и забыто сошедшей с ума матерью. Его настоящее имя больше не имело значения, и первым так решил он сам, выбрав новое.

— Мы все мертвы, — тихо проговорила Мишель равнодушным шелестом ветвей Леса Вечности, обводя пальцами лица друзей и останавливаясь на лице Вари, — кроме нее.

Все, необходимое для изгнания, Влад отыскал быстро. Цветы сорвал на клумбе под окном, слава богу, не эустому, а обычные астры. Шалфей купил в ближайшей аптеке. Взял первое попавшееся фото Мишель из альбома. Влад освятил немного воды с помощью серебряного крестика и молитвы. Миша протестовала: сначала попыталась кинуться на Влада, но лишь окатила его могильным холодом. Потом утихла, хотя воздух в квартире по-прежнему бурлил от ее злости. Может, осознала все-таки правду?

Смысла больше ни в чем нет. Она безнадежно заплутала в мире, где больше ничего для нее не осталось.

— Мне нужно подождать еще немного, — всхлипывая, покачала напоследок головой Мишель. — Совсем чуть-чуть.

— Он не придет, — тихо произнес Влад. — Приходить просто некому. Но я тебе обещаю: когда я убью его, его душа будет свободна.

Тут он внутренне содрогнулся. Вспомнил, как пытался найти Янеза через шрам, но игла соскользнула, а на конце нити его встретила пустота. Ритуал поиска работает через душу. Душа у упырей есть. Ритуал может даже отыскать труп, если его душа все еще бродит по Лесу. Так почему он, черт побери, не смог найти Янеза?

Охотники никогда не смогут ему помочь. Они во все века знали лишь то, что ведьмы позволяли им знать. Отвратительная правда, которая вела к одному верному пути: Владу нужна еще одна ведьма. Он глубоко вздохнул.

И если эта ведьма или ведьмак попробуют обмануть его хоть в чем-то, он свернет им шею.

Мишель в конце так ничего и не сказала. Влад сразу заметил, что она ушла. В квартире будто стало легче дышать, и появилось осознание: он здесь один. Уходя, Влад собрал все альбомы в коробку, тщательно запечатал и поставил на место. Только покончив со всем и выйдя из дома, он окончательно осознал то, что все это время ненавязчиво холодило позвоночник.

Он оставил Кость Мары дома, в Москве. Он говорил с призраком без нее.

— Ведьм у тебя там навалом, они еще десяток лет будут к новой земле силы стекаться… — Настя замолчала. — Слушай, Влад…

Настя работала на охотников, находя для них информацию и используя нужные связи. Выяснить номер, адрес, поднять дело, связать с сотрудниками полиции или дать доступ в больницу — все делали она и ее коллеги во многих городах России. Организация охотников, а может, даже Орден, как ее называли некоторые, держалась на давно сплетенной крепкой невидимой паутине, к которой каждый год присоединялись новые нити. Охотники, заседавшие в совете, общались не только с самыми сильными ведьмами, но и правительством. Наверху все полнилось интригами и политикой, пока обычные мужчины и женщины шастали по лесам и кладбищам, отбиваясь от мертвецов. Чиновников не слишком-то волновали проблемы призрачных сущностей и восставших мертвецов. Кто их интересовал по-настоящему, так это ведьмы. Существа, способные как убить, так и защитить парочкой фраз. О работе ведьм на самых высокопоставленных лиц нигде не говорилось открыто, но о ней все знали. Политики друг против друга, как и во все времена. Ведьмы, без конца плетущие заклинания, чтобы атаковать оппонентов и защитить своих работодателей. Влад никогда не интересовался деталями, как и многие охотники. Лично его от них попросту тошнило.

— Влад, я… мы тут слышали… — Настя уже скинула ему номер в мессенджере, но прощаться не стала. — О твоей жене.

Он слышал, с каким усилием она заставила себя произнести слова.

— А, — только и смог сказать он. Конечно, они слышали. Андрей даже звонил ему уже раз пять. Влад, разумеется, не стал брать трубку.

— Я так сочувствую, — выдавила Настя.

Он вспомнил, что она виделась с Реной пару раз. Совершенно случайно. Встречались на улице. Влад тогда представил Настю как свою коллегу.

— Спасибо, — ему бы хотелось вообще не слышать соболезнований. Никогда.

— Чем ты вообще занимаешься? Что за дело?

— Я уже был в этом городе, не смог устранить одного упыря. Это было давно, но я знаю, что он еще жив.

— А тут все думали, что ты отошел от дел. Тем более, сейчас, когда…

— Я вернулся, — прервал он ее. — Это не запрещено, Насть.

— Только не думай, что Андрей это просто так оставит, — она издала вымученный смешок.

Впервые приятно стало представить, что слова Андрея еще имеют значения. Как тогда, когда он навязал Владу новичка-напарника — Ингу. Как во все те разы, что он донимал звонками, лез в его жизнь, вытягивал из запоя, гнал на работу или наоборот — с нее.

— Пока, Насть. Удачи тебе, — он отключился. Открыл присланное сообщение.

Значит, некая Кристина. Он тут же нажал на номер.

— Да-а? — раздался ровно через три гудка тонкий с хрипотцой сладкий голос, от которого Влада передернуло.

— Нужна помощь с делом, предлагаю встретиться через двадцать минут, Центральная, двенадцать б.

Кристина хмыкнула.

— Не опаздывай, Влад.

Он не увидел Кристину на нужном месте через двадцать минут и уже собрался звонить, как вдруг заметил, что блондинка за столиком в кафе через дорогу машет ему рукой. Ведьма предпочла посидеть в теньке с бокалом воды со льдом, а не ждать его, где договаривались.

— Ну, привет, Влад, — она улыбнулась ему уголком губ, от ее улыбки захотелось развернуться и пойти искать кого-нибудь другого. Только вот он знал, что других не найдет: они все одинаковые.

Кристина выглядела как типичная ведьма. «Я прекрасно знаю, что умнее всех вокруг», — говорил гордый блеск в ее глазах. Первыми привлекли внимание волосы Кристины — пепельный блонд, они спускались до поясницы, похожие на отшлифованный лед. Ни одного изъяна на коже. Бежевое платье идеально сидело на стройной фигуре, а шпильки на туфлях больше походили на смертельное оружие. Интересно, ведьмы рождаются такими или делают внешность идеальной с помощью магии? Если последнее, то, должно быть, самовлюбленность заставляет их избавляться ото всех детских фото.

— У меня срочное дело. Около полугода назад я охотился здесь на упыря, но ни я, ни другие охотники не смогли его найти. Я точно знаю, что он еще жив, — последнее слово прозвучало неуместно, но другого не пришло на ум, когда он думал о Янезе. — Один ведьмак уже проводил для меня ритуал поиска, но он не сработал. Он искал по шраму, — Влад коснулся шеи. — Его оставил упырь.

— Дай-ка посмотреть, — Кристина потянулась к нему холеной рукой. Прохладные пальцы были на ощупь как шелк. — Точно. Такая энергия… ярости и голода. Странно, что ритуал не сработал, — она покачала головой. — Его обычно могут правильно провести даже новички. Должно быть, произошло какое-то недоразумение, — она дернула острыми плечиками и отточенным движением отбросила пряди волос

— Ты проведешь ритуал?

Кристина улыбнулась. Влад не удержался и сжал до боли губы. С такими улыбками владельцы финансовых пирамид обещали людям безбедную жизнь. Он что-то пропустил.

Кристина запустила руку в сумочку и выудила карточку.

— Вот, позвони по этому номеру. Думаю, тебе нужна более… профессиональная помощь. Да и других надо поставить в известность, раз этот упырь за целых полгода сам не скончался. Ты ведь работаешь один, не так ли? — она подмигнула ему.

Чего он не заметил? Она пришла сюда, чтобы помочь охотнику, но что-то резко заставило ее передумать. Влад не любил гадать.

— Дай угадаю, когда я позвоню по этому номеру, другие ведьмы скажут мне все то же самое, — он швырнул карточку обратно ей. — Какого черта? Этот упырь убивает людей, тебе плевать?

— Я не понимаю, о чем ты, — Кристина плавно встала из-за стола. Поджала губы. — У тебя странные фантазии. Просто свяжись с кем-нибудь другим, я не могу тебе помочь.

Влад глубоко вздохнул. Чертовы ведьмы, вечно занятые своими интригами, своими тайнами. Откуда охотникам знать, может, им вовсе плевать на людей? Они-то не люди.

Как и ты.

Он скривился, услышав тихий голос внутри. Поднялся, нависая над Кристиной. Что-то заставило ее остановиться.

— Ритуал проводил я, — он посмотрел прямо в ее светло-голубые непроницаемые глаза. — Я окульт. — Глаза распахнулись, с них словно слетела защитная стеклянная оболочка. Влад не сдержался и ухмыльнулся. Он впервые увидел в глазах ведьмы шок. — Теперь расскажешь то, что мне нужно?

— Этого не должен узнать никто из охотников. Это не просьба, — Кристина сидела за столиком, попивая ликер, который она сразу же налила себе. Влад от алкоголя отказался.

По дороге к гостинице она все время поворачивала голову и впивалась во Влада взглядом, словно боясь, что он может вдруг исчезнуть. После его слов она смогла выговорить «окульт» лишь шепотом и с тех пор взирала на него как на вернувшегося к жизни динозавра.

— Я никогда не видела таких, как ты. Только читала статьи. А ты читал? — она подалась вперед, ее глаза блестели. Она смотрела на Влада как на редчайшую драгоценность и словно пыталась каждую секунду нахождения рядом впитывать его свет.

— Нет, — отрезал Влад. — И мне неинтересно. Я не расскажу охотникам ни о чем, я хочу только найти этого упыря. Но все же, какого черта вы так много скрываете от нас?

— Я сейчас разговариваю с тобой, только потому что ты… — она облизнула губы, будто предвкушала съесть сладость, — окульт. — Кристина чуть склонила голову набок. — Да, мы многое скрываем.

— И я знаю намного больше других.

— Охотно верю. Раз уж как-то узнал, что ты окульт, — Кристина сделала еще глоток напитка. — Мне раньше казалось, что если в вас проснется магия, вы будете совсем как мы. Но ты не похож на нас, теперь я вижу. Как минимум в тебе нет понимания… ценности редких вещей в этом мире.

— Именно таким ты считаешь этого упыря? Ценной вещью, как и меня?

— Не хочу с тобой ни о чем спорить, — Кристина пожала плечами. — Я все расскажу тебе об упыре, пойду против своих, можно сказать. У тебя есть то, чего я никогда не получу от них. — Она допила ликер из рюмки. — Итак, сначала ты. Окульты не могут использовать магию, а ты смог. Как так вышло? Ты понимаешь, что я не встречала ничего подобного в записях о вас никогда?

— Кто-то использовал специальный ритуал, чтобы пробудить во мне магию.

Кристина с минуту смотрела сквозь него, перебирая волосы. Они проходили между ее длинными изящными пальцами как жидкая платина. — Ритуал? Хм, да, мы одно время работали над подобным. Раскрыть магию внутри окульта — это было бы потрясающе. Но… нам быстро стало понятно, что, как бы мы ни меняли заклинание, его невозможно будет применить. Слишком много магии требовалось, мы могли пойти на жертвы, но оно того не стоило. Я не знаю, кто мог бы провести такой ритуал. Точно не ведьма.

— А мортасилар? — осторожно, будто отдирая корку с раны, спросил он.

Кристина молча уставилась на него.

— О, Лес, — наконец выдавила она. — Мортасилар? Но… Нет, я не понимаю. Разве что ты какой-то особенный.

— Как ты считаешь, Кристина, мортасилар может желать нам зла? Может пожертвовать вами и людьми ради какой-то цели?

Он, правда, хотел услышать ответ еще одной ведьмы, а не только слова Вари, душу которой разъели ненависть и страх.

— Может ли наш Бог захотеть причинить нам вред? — прошептала Кристина. — Ты понимаешь, как это звучит?

«Это звучит страшно», — невысказанные слова повисли в воздухе.

Разница между Кристиной, которая полчаса назад сидела перед ним за столиком кафе и Кристиной на этой кухне была огромна. За минуты Влад словно снял с нее одежду, снял кожу, обнажив плоть, любое прикосновение к которой причиняло боль. Его слова резали ее ножами. Пожалуй, о дочке мортасилара ей точно говорить не стоит.

— Если это все-таки был мортасилар, — неожиданно твердо произнесла она, — то у тебя есть только один способ докопаться до правды. Тот, который редко, но используем мы. Ты способен войти в Лес?

Влад кивнул.

— Иди туда и позови мортасилара. Спроси его напрямую.

— Она солжет, — немедля произнес он.

Кристина медленно покачала головой.

— Ты совсем ничего не понимаешь. Они никогда не лгут.

Она откашлялась.

— Итак, оставим это, — она вновь нацепила на лицо улыбку, — ты еще спрашивал об упыре. Существуют упыри, которых мы называем допэмортисами. Некоторые зовут их истинными упырями, а другие — даже вампирами. Представь себе, что душа умершего становится духом. А зате-ем… раз — и его тело воскресает упырем, — Кристина приподняла брови, все еще улыбаясь. — Собственно, это основная часть ответа на твой вопрос. Все очень просто, не правда ли? Нам редко, но попадаются такие упыри.

— Нет диссонанса мертвого тела и души, она остается не искалеченной, — пробормотал Влад. — И они становятся умнее и сильнее. Опаснее.

Вот, выходит, кем был Янез. Его душа не осталась в теле, Миша и Ирина воскресили его и создали еще более страшного монстра.

— Когда их пытаются найти с помощью ритуала, почти ничего не выходит. Тело свободно от души, оно не принадлежит тому, кем был упырь. Личность души повреждена, она рассыпается, как это бывает у всех духов. Мы не можем отыскать ее, как не можем отыскать призраков. Применяя ритуал, ведьмы в таком случае натыкаются лишь на темноту. Больше ничего.

Нет. Все не так.

— Но во время ритуала я почувствовал и увидел совсем не это, — медленно проговорил он, поднимая взгляд на Кристину. — Голова просто разрывалась. Я видел нить, которая вела меня к нему, но пройдя по ней до конца, я провалился в пустоту. Что-то будто ударило меня из нее, я сжал рукой собственную шею и неосознанно чуть не задушил самого себя, из носа пошла кровь. Чувство было такое, словно у меня сейчас случится инсульт. И я смог по какой-то причине увидеть не упыря, а человека, который с ним связан. Его мать.

Кристина застыла. Ее лицо изменилось в мгновение ока, под глазами залегли тени, уголки губ опустились вниз. Ей словно стало больно.

— Это… это... О, боже, — выдавила она.

Расширенными глазами она смотрела сквозь Влада. Руки сжимали край стола так, что побелели костяшки.

— Кристина? — позвал Влад.

Та не ответила. Влад терпеливо ждал. Напряжение росло, тикающие часы над столом будто отсчитывали секунды до конца света. Владу не раз приходилось сообщать плохие новости: и пациентам, и людям, которым он помогал, охотясь. Поначалу это было тяжело. Ничего говорить не хотелось. Сейчас он видел, что Кристина больше не хотела говорить с ним, но прекрасно знала, что должна произнести ужасное.

— Ты знаешь, какое преступление считается самым худшим для ведьм? — бесцветным голосом сказала Кристина.

— Использование человеческих крови или плоти, даже тех, что принадлежат самой ведьме.

— Существует преступление гораздо хуже. Самое худшее, что можно сотворить. То, о чем мы никогда не говорили охотникам и даже не собираемся. Есть то, что ценнее крови даже нескольких людей. То, из чего можно забрать огромное количество силы. — Влад, — прошептала она, будто боясь собственных слов, — вся нечисть — естественная часть нашего мира, даже упыри, даже допэмортисы. Все они появляются, потому что так задумано кем-то или чем-то, кого мы никогда не видели и никогда не поймем. Ритуал чуть не убил тебя, потому что ты наткнулся на то, что выпадает из этой продуманной системы. На неестественную, отвратительную вещь. У этого упыря вообще нет души. Кто-то уничтожил ее.

Владу пришлось еще раз позвонить Насте чтобы узнать, не пропадал ли кто за последнее время в городе, не находили ли изуродованных трупов. Оказалось, что месяц назад исчезла девушка-подросток. Тела не нашли. Ее звали Маргарита. Запоминающаяся внешность — солнечно-рыжие длинные кудри, веснушчатое лицо. В глазах — яркий огонь, будто фейерверки в новогоднюю ночь. Влад нашел ее страницу в социальной сети, чтобы лучше понять. Рита любила показывать, насколько она, как ей чудилось, необычна, кричать об этом так, чтобы увидели все. Не профиль в интернете, а яркая галерея увлечений: тяжелая музыка, чьи исполнители походили на стереотипное представление о сатанистах, тут и там изображения крови, ран, чудовищ. Она не увлекалась магией, но, глядя на нее, Влад видел другую девушку с похожим взглядом. Мишель. Мог ли и Янез заметить сходство? Янез помнил Мишель, он пришел к ней сразу после воскрешения. Он убил ее, оставив нетронутым лицо.

Если он убил Маргариту, то ее невозможно будет найти, если он сам не укажет на останки.

Влад снова и снова прокручивал в голове слова Кристины. Восстанавливал в памяти ее голос и выражение лица, когда она рассказывала об уничтожении души. Чистый ужас. После всего, что Влад узнал, слова Кристины звучали как правда. Янез потерял свою душу. Непонятно, хорошо это или плохо. Повезло ли упырю? Его душа не страдала, запертая в разлагающемся теле, но ее не существовало вовсе. Ей не дали даже шанса обрести покой. Душа — все, что собой представлял человек в самом конце. То, чем он являлся всю жизнь. Что значит — взять и уничтожить ее? Влад сжал губы.

Хуже, чем убийство. Хуже, чем всё на свете. Внутри Янеза не было ничего. Он словно и не существовал вовсе.

Что он чувствовал?

Что было в голове ведьмы, которая сотворила подобное? Влад, пожалуй, знал ответ на этот вопрос. Внутри нее жила лишь всепоглощающая ненависть, сравнимая с черной дырой, безжалостно засасывающей все, что к ней приближалось.

Ненависть в болотно-зеленых глазах.

Варя почти впихнула книгу заклинаний в руки Мишель — чтобы та провела ритуал, больше незачем. Она уничтожила душу Янеза, она сделала все именно для того, чтобы заполучить ее. Варя сумела излечить себя, она сумела найти Влада. Возможно… возможно, она поучаствовала в смерти Янеза. Увлеченная магией девушка, ее парень, их любовь. И Варя знала их обоих. Убийца Янеза покончил с собой той же ночью в участке. Так вовремя. Самоубийство могло быть случайностью, но могло и не быть. Если бы ведьмак применил магию, чтобы сотворить подобное, его бы вычислили. Еще один повод воспользоваться силой уничтоженной души — скрыть все следы.

Влад не мог понять, жара на улице сводила его с ума или плавился от усталости мозг. Он не помнил, сколько уже толком не спал. Он пару часов бился над тем, что нашел: вращал перед внутренним взором каждое слово, каждую фотографию и рассматривал их смысл по миллиметрам. Достаточно? Недостаточно? Мысли текли по кругу бурной рекой, они окружили Влада, и он не мог выбраться из ловушки, которую сам для себя создал.

Все года, проведенные за охотой, он каждый раз искал ответ на вопрос «почему?». Тел не нашли и не похоронили как следует, потому русалки и мавки застревали в мире живых неупокоенными духами. Женщину убил сожитель — она оставалась с ним в квартире в виде призрака, неспособная перестать ненавидеть. Дрекавац изводил непутевую мать, забравшую у него шанс на жизнь. С ведьмами же всегда разбирались ведьмы. Им приходилось выискивать ответ на вопрос «почему?». Но не сейчас. Никто не придет на помощь, нельзя позвонить в совет, нельзя доверять ни одной ведьме. Влад сам шел по ниточкам размышлений и фактов, и каждый раз они приводили к Варе. Он не мог перестать думать о ней. Он представлял ее глаза — замерзшее болото. Внутри — темнота, и не понять, как она глубока, но Влад догадывался — если провалишься, можно утонуть. Опуститься на самое дно и упасть рядом с теми, кто уже лежит на нем.

Он впервые не думал о ее матери. Мортасилар перестала быть важна.

Существовали только Влад и Варя. Одни в целом мире.

Влад пригляделся к дому, напротив которого стояла его машина. Третий этаж, квартира, где жила Ангелина. Сегодня с ней все было в порядке, он проверял — видел тонкую тень, мелькающую в окне. Если Янез в городе, то заявится к ней. Влад мог почти уверенно сказать, что тот здесь — вечно преследующий тех, кто ему приглянется. Он придет к своей матери, потому что к ней приходил Влад. Ангелина стала хорошей приманкой.

Он почесал липкую шею и ощупал пальцами бугорок шрама — раздражающая привычка. Мысли окутало тяжелое серое облако. Влад откинулся на спинку кресла и ненадолго прикрыл глаза. Просто минута отдыха, ничего не случится.

Он стоял возле кафе, глядя на столик за окном. Старые ботинки утопали в грязной снежной каше. За столиком сидела Инга и смотрела на него. Она улыбалась по лисьи хитро, скаля белые зубы. Только вот сверкающих звездами глаз отчего-то не видно — их закрывала темнота. Руки за спиной, будто она что-то прятала. Оружие? Любимый нож.

А быть может, когти.

Вопль бесцеремонно обхватил зубастой пастью и вырвал из душных объятий сна. Влад распахнул глаза, вздрагивая. Неужели он все-таки заснул? Чей крик разбудил его?

Нет, совсем не крик. Вой. В левом окне мелькнула горбатая тень. Влад выскочил из машины, схватив пистолет из бардачка. Оглянулся. Никого.

Только… возле двери подъезда он увидел темную фигуру, в мгновение ока проскользнувшую внутрь. В голове будто завизжала сирена и перестроились невидимые механизмы. Мир замедлился, а движения Влада стали быстрее и четче. Мысли заострились, заледенели, превращаясь в смертоносные кристаллы-кинжалы. Ощущения, ставшие привычными за много лет охоты и нечастых столкновений с упырями и волколаками. Спустя секунду Влад ринулся в темноту подъезда, под ногами захрустели осколки стекла. Лампы не горели. За одно уверенное движение дуло пистолета обрело глушитель. Мышцы напряглись, но напряжение почти не ощущалось. Влад взлетел по лестнице так быстро, что дорога выпала из памяти. Дверь не была распахнута, но он и не закрыл ее на замок.

Он. Да, точно он. Больше некому.

Влад ворвался в квартиру, и в его ноздри ударил тяжелый запах свежей крови.

Она заливала пол, быстро расползаясь из-под стройного тела Ангелины. Влад оказался прав, только чуть-чуть опоздал. Хотя, нет, он пришел вовремя.

Янез стоял спиной к нему. Он совершенно точно услышал шаги Влада до того, как тот подошел к двери, но не счел нужным обратить внимание. Влад напрягся еще больше. Внутренности перекрутило — первое яркое чувство за последнюю пару дней. Чувство, напомнившее о самой первой охоте.

Янез медленно развернулся. Он походил на тигра, который готовился к прыжку. А еще он выглядел не так, как в прошлый раз. Кожа стала болезненно-бледной. Глаза налились кровью и казались воспаленными, даже смотреть в них было больно. Янез оскалился — острыми звериными клыками, которых Влад раньше у него не замечал.

Он выглядел точно так же в их первую встречу. На кладбище. Только тогда Влад не рассмотрел толком лица.

Руки Янеза покрывала кровь. Губы и подбородок — тоже. Влад не сразу заметил, что в животе упыря торчит нечто, похожее на кусок металла. Янез скривился, хватаясь за кусок и вырывая из тела. Кровь не текла, но Влад видел, что рана причиняет боль.

— Как вовремя ты явился, — Янез быстро облизал кровь с губ. — Ты, — он издал звук, похожий на тихий рык, — ты в этом виноват.

— Что ты несешь? — Влад держал его на прицеле. На кладбище упырь двигался очень быстро. Между ними три метра. Сможет увернуться от пули в голову или сердце? — Это ты убил ее. Зачем?

Янез медленно повернул голову в сторону валяющейся на полу окровавленной железки. Пистолет будто ничуть его не волновал.

— Я не хотел ее убивать. Просто пришел. Она на меня накинулась… с освященным железом. Интересно, кто ей подсказал, — взгляд воспаленных глаз, прикрытых спутанными светлыми волосами, метнулся к Владу. — Ты здесь бы-ыл! — с нарастающим рыком протянул он. — Приходил сюда и разговаривал с ней. Что ты ей наговорил? — выкрикнул, сжимая кулаки. — Почему. Она. На меня. Напала?!

— Янез, твоя мать боялась тебя, — сухо ответил Влад. — Я просто сказал ей, как защититься. Она сходила с ума от страха. Ты же сильнее нее, ты мог легко ее остановить, не убивая и не калеча. Но ты этого не сделал. И ты… — он посмотрел на тело. Разорванная одежда, лужа крови, кровь на лице Янеза. Быть может Ангелина до самого конца в глубине души считала его своим сыном, несмотря на страх. — Ты отнесся к ней просто как к куску мяса, чего она и боялась.

— Мишель была совсем другой, — спокойно проговорил Янез, отводя взгляд. — Она любила меня. Она была рада.

— И ты убил и ее тоже, — Влад бросил взгляд на тело Ангелины. Вполне целое, зато рана Янеза не казалась заживающей. Он не успел приступить к трапезе, он не насытился и ранен, а значит, шансы Влада на победу повышались.

— Да, — Янез посмотрел на Влада так, будто впервые задумался о том, что убил Мишель. — Но я думаю, что не хотел этого.

— Нет, — с нажимом произнес Влад. — Ты хотел. Ты чудовище, и это твоя природа — убивать и жрать. Ты хоть на миг задумался, прежде чем сделать это со своей матерью? Она тоже для тебя — всего лишь еда, как была Мишель?

Глаза Янеза стали совсем пустыми, будто покрылись инеем. Только воспаленная краснота, казалось, пульсировала глубинной жаждой.

— Это просто тело, — он тоже посмотрел на труп и медленно повернул голову обратно. — Я почти постоянно голоден, это невыносимо, ты даже не можешь представить, каково это. Только иногда я могу поесть досыта, и голод отступает, но всегда возвращается, — он поморщился.

— Ты выглядишь иначе, — заметил Влад.

Янез широко улыбнулся.

— О, да. В нашу прошлую встречу я мог бодрствовать днем, даже выходить на улицу, если солнце скрывали облака. Я мог выглядеть совсем как человек. Иллюзия. Сейчас не могу, сейчас у меня нет запаса человеческого мяса в холодильнике для поддержания сил, — он снова улыбнулся, на этот раз глумливо, совершенно точно зная, что Влад узнал про останки в квартире.

«Нет, — пронеслось в голове Влада. — Ты совсем не походил на человека». Он тогда упорно внушал себе, что перед ним человек, потому что попросту не знал, что чудовища могут быть еще и такими. Но Янез ошибался, считая обман идеальным. Влад помнил хищные улыбки, звериное безразличие, помнил, каким неестественным, неправильным казалось его лицо, если приблизиться. Если он встретит подобную тварь в следующий раз, он ни за что не спутает ее с человеком.

— Ты знаешь Варю Косову? — Влад, наконец, задал тревожащий его вопрос.

Янез замер и на мгновение словно провалился куда-то глубоко, далеко от кухни с трупом на полу.

— Варя? Я, вероятно, знал… кого-то с таким именем.

— Ты учился с ней в школе.

Янез посмотрел на него непроницаемым взглядом. Любой намек на улыбку или оскал исчез с его лица.

— Не я. Тот, кто умер.

— Я думаю, что Варя воскресила тебя. Точнее, повлияла на решение Мишель и твоей матери. Что ты для нее сделал?

— Я знаю ее имя… — Янез нахмурился и склонил голову набок, — и, так странно, я помню ее лицо. Теперь, когда ты назвал имя, я вспомнил и голос. Она сказала… идти на кладбище. Там я встретил тебя, ты помнишь? — его голос дрогнул, будто он пытался напомнить о чем-то, что, по его мнению, их связывало.

Влад не знал, сколько просто смотрел на него. Янез смотрел в ответ, не моргая. Они оба замерли.

— Я видел, как ты убивал людей. Не так, как вы убиваете обычно. Что ты делал?

Янез чуть склонил голову набок и едва улыбнулся. Улыбка не казалось веселой, если Влад вообще умел хоть немного разбирать выражения лица безумного мертвеца.

— Я создавал таких же, как и я. Тело воскресает, душа застревает рядом с ним. Получилось только один раз.

— Таких, как ты, больше нет, ты их создать не сможешь. Но сложись все чуть иначе, ты смог бы вернуть Мишель, — Влад усмехнулся. — Больше не выйдет. Тело сгнило, а ее призрак я изгнал вчера.

Краснота белков Янеза расползлась еще ближе к радужке, совсем как кровь, растекающаяся на полу. Зрачки расширились, глаза стали стеклянными, будто у зараженного бешенством животного.

— Ее… ее призрак? — он глубоко втянул воздух носом, слова звучали хрипло, их прерывал исходящий из горла рык. — Ты… ты…

Он бросился вперед. Влад выстрелил. Янез поморщился, плечо дернулось — он увернулся, и пуля вместо груди угодила в руку. Еще один кусочек освященного железа. Влад не успел нажать на спусковой крючок второй раз, Янез одним ударом заставил пистолет отлететь в стену. Тяжелое тело сбило с ног, совсем как тогда — на кладбище. Янез оскалил клыки, холодные руки обхватили шею. В глазах тенью мелькнуло неясное, но левая рука все же надавила на трахею. Пальцы правой напряглись, но рана дала о себе знать, и Янез не сумел сжать их с той же силой. Влад ткнул его в бок, стараясь попасть туда же, куда ранила его Ангелина. Раздался болезненный вскрик. Влад сумел схватить Янеза за плечи и оттолкнуть. Они вцепились друг в друга. Адреналин разливался по телу лавой. Влад не позволит разорвать себе горло, будто жертвенному козлу. Янез слабел, он ощущал это кожей. Освященное железо причиняло упырям больше вреда и боли, чем такая же рана могла причинить человеку. Только бы дотянуться до пистолета и суметь попасть еще раз… Влад задохнулся от боли в груди — затрещали ребра.

— Ты был мне нужен, — глаза Янеза горели красным, казалось, воспаленный белок вот-вот начнет истекать кровью. — Я помогал тебе, для тебя это ничего не значит?

Упырь дернул противника вверх и приложил затылком об пол. Кухня вспыхнула маленьким солнцем. В носу мгновенно набухло от теплой жидкости. Влад вывернулся из чужих рук чудом. Потянулся за пистолетом, но не успел. Его сгребли и потащили назад. Влад напряг мышцы до предела. Он сильнее. Он победит. Он сильнее, черт побери. От удара по лицу Янез упал на спину прямо в лужу крови. Влад ударил еще раз. Сумел схватить пистолет быстрее, чем двигался когда-либо в жизни. Рукоять легла в ладонь как приклеенная.

«Теперь так легко не увернешься».

Янез бросился на него быстрее, чем еще полминуты назад. Тоже собрал последние силы. Влад выстрелил, даже не целясь.

Выстрел попал почти в сердце. Янез рухнул на спину. Отполз назад, натыкаясь на труп Ангелины.

— Но ты все равно чудовище, — сказал Влад, глядя в расширившиеся зрачки Янеза. Рука приятно дрогнула от отдачи еще раз. Янез повалился на тело матери, лицом к потолку, его глаза потухли.

Влад поднялся со стоном. Удары угодили в большее количество мест, чем он думал. Болело все. Он посмотрел на двоих людей на полу, один из которых умер давным-давно. Единственное, о чем Влад мог думать, так это о том, что же делать сейчас. Он вытер тыльной стороной руки капающую из носа кровь и достал телефон. Надо бы позвонить охотникам или…

Сначала он все сделает сам. Это дело тянулось слишком долго.

Пули в сердце было недостаточно. Упырей убивал только деревянный кол. Влад спустился за ним к машине — все оружие для охоты он взял с собой. Вогнал в грудь с помощью молотка окованный железом кусок дерева. Затем, стараясь не обращать внимания на боль в ребрах, он вытащил из квартиры тело упыря, оставив дверь закрытой. Скинул сообщение Насте. Разбирающиеся люди все подчистят, в том числе уберут отпечатки. Вероятно, Влад усложнит им задачу, затащив труп в машину на глазах у нескольких домов, но ему было плевать, о чем он бы спокойно сказал любому члену совета, включая Андрея.

Он поехал на то самое кладбище, с которого все началось.

Влад надеялся, что Инга его сейчас видит, даже если давно перестала быть собой.

Когда он закончил закапывать тело, рассвело. Рубашка пропиталась потом, грязью и кровью. Владу казалось, что он и сам покрыт засохшей коркой, хотя всего пару часов назад вытер дочиста лицо, глядя в зеркало заднего вида. Он глубоко вздохнул и уселся на землю. На него смотрел изуродованным лицом тот самый памятник со стертым именем. Спиной Влад чувствовал на себе взгляд земли силы. Место, из которого можно черпать энергию для заклинаний. Влад медленно поднялся. В одно мгновение он шагнул под залитое яркими красками небо. Он впервые увидел ткань, разделяющую миры, похожую на едва прозрачную штору между комнатами. Стоило лишь сосредоточиться. Так и перемещаются между двумя мирами волколаки — физически, исчезая с людских глаз, как тени, и появляясь вновь.

— Яга, — произнес Влад в темноту, которая вдруг окутала деревья. — Я здесь. Я хочу тебя видеть.

— И мне тоже было интересно увидеть тебя, — раздался позади голос.

Он не знал, как Яга выглядит, но сразу понял, что иначе она выглядеть и не могла. Босоногая старуха в черном платье до пят с длинными рукавами сидела на поросшем мхом бревне. Седые волосы спускались до талии, верхнюю половину лица закрывала маска-череп. Яга держала в руках белую фигурку птицы со сложенными крыльями и нож. Плавно и умело вырезала на статуэтке узоры.

— И что ты молчишь? — ее голос звучал спокойно и плавно, как шумящие вокруг деревья. Маска полностью скрывала выражение лица, а глаза прятала в темных провалах. — Ты, наверное, хочешь о многом спросить меня? Ты запутался. Хочешь услышать хоть словечко правды. У меня есть для тебя правда. Худшая в твоей жизни, — последние слова она произнесла глухим, похожим на треск сухих веток, голосом.

— Душа Ренаты еще существует?

Яга долго смотрела на него. У Влада появилось холодящее нутро чувство, что она видит каждую его мысль и слышит биение сердца. Наконец, она медленно покачала головой. Влад сглотнул и сжал кулаки. Все окончательно потеряло смысл.

— Ты убила ее? — хрипло произнес он, внимательно наблюдая за каждым ее движением.

— Слишком простой вопрос. Возможно, тебе уже дан на него ответ или только будет дан. Я отвечать не стану. Но если тебе нужна веская причина ненавидеть меня, я дам ее. Хотя… я не скажу, если ты откажешься слушать. Возможно, тебе лучше было бы отказаться, — ни тени улыбки или усмешки. Снова тот тон, такой удивительно человеческий, почти как у Кристины. Она собиралась произнести нечто ужасное.

«Худшая правда в твоей жизни», — пронеслось в голове.

Что могло быть хуже смертей Авроры и Ренаты?

— Говори.

— Твой выбор, — кивнула Яга. — Я верю, что судьба каждого человека написана еще до его рождения, потому каждый его выбор правилен, — она ненадолго замолчала и, наконец, заговорила: — Варя рассказала тебе об окультах не все. Она упустила одну деталь, одну вашу особенность. Она могла бы рассказать тебе, о, это был бы такой прекрасный шанс заставить тебя еще больше меня ненавидеть. Но она этого не сделала. Варя научилась быть беспощадной, но все же она не смогла заставить себя причинить кому-то такую боль. Магия заперта внутри вас, вы не можете ее использовать, но это не значит, что она бесполезна. Она работает вне зависимости от вашего желания, работает всегда. Все окульты доживают до глубокой старости, магия отводит от вас любую смертельную опасность. Отводит, не уничтожает. То, что не случилось с вами, случается с кем-то другим, кто рядом с вами. Всегда.

Влада парализовало. Он перестал ощущать свое тело, что-то внутри потянуло его вниз, как камень. Глубоко-глубоко в вечную темноту.

— Однажды… — он не слышал своего голоса, — я должен был умереть от рака.

Должен был. Он знал наверняка.

Но умерла Аврора.

Яге нет смысла врать. Это она сделала его окультом.

Но Аврору убила не она, а магия внутри Влада. Он убил.

Колени ударились о землю, в легких закончился воздух. Все те страдания принадлежали ему. Он должен был умереть. Он хотел умереть прямо сейчас, но не мог. Слишком простой выход. Ему нужно отомстить, это единственное, в чем он нуждался. У него больше совсем ничего не осталось.

— Ты можешь считать, что ее убила я, это тоже будет верно, — прозвучал вдалеке голос Яги.

— Ты? — он поднял голову. — Скажи, почему именно меня ты сделала окультом?

Яга долго молчала.

— У меня нет ответа на этот вопрос. Я выбираю вас, как выбираю ведьм. Варя сказала тебе правду, я всегда знаю, кто обретет магические силы, а кто нет. Но почему именно тебя, почему других? Я просто касаюсь вас, еще не обладающих сознанием, касаюсь ваших маленьких душ, потому что так нужно. Я не могу хотеть или не хотеть делать это. Оно просто должно произойти и произойдет. Я люблю вспоминать момент, когда поняла, чем должна заниматься, — Яга улыбнулась. — Это была женщина, родившая двойню. Один из детей родился слишком слабым, некому было помочь ни ему, ни ей, потому что женщина рожала совсем одна, в холодном и темном доме. Я подошла и взяла того ребенка на руки. У моей груди он зашевелился, открыл глаза, но то была лишь его душа, тело осталось лежать на кровати. Эта смерть была такой же, как все последующие — как смерти всех стариков, мужчин, женщин, детей. Как все войны, катаклизмы. Такой нормальной, такой естественной. Я забирала души на протяжении десятков тысяч лет. Я не знаю, кто делал это до меня, не знаю, как так вышло, что я вдруг однажды открыла глаза и начала существовать. Но меня никогда это не интересовало. Это одна из вещей, которые отличают нас от людей, но лишь из-за нее я всегда завидовала вам.

«Для мортасилара не существует зла», — вернулась старая мысль. Точно так же, как для волн, смывающих дома в океан, как для ураганов, разрушающих все на своем пути. Если Яга умрет — на ее место придет другой мортасилар. Ничего не изменится, то, что должно произойти, произойдет. В определенный момент каждый выбор будет правильным.

— Нет, — он склонил голову. — Аврора умерла только из-за меня. Ты никого не убиваешь, никогда.

Яга не забирала душу Ренаты, Варя опять соврала. Может, она уничтожила ее душу, как душу Янеза.

— Ты потому так растила Варю, потому забрала Марка? Знала, что она сдастся и все же станет мортасиларом.

Яга рассмеялась. Совсем невесело.

— О, нет. Я растила всех своих детей, пытаясь быть человеком. Тысячелетия проходили, я разучилась, забыла, какие вы. Я ошиблась с Варей. И ты ошибаешься, говоря, что она сдалась. Варя никогда не сдавалась и не сдастся. Я так горжусь ей, — она вдруг заговорила настолько тихо и нежно, что Влад вздрогнул. Он будто услышал голос другого человека. Но нет — перед ним сидела на бревне все та же старуха в полумаске из черепа.

— Кое-чего никто из вас не увидит и не поймет. Даже этот влюбленный мальчик, а ты — тем более, — Яга аккуратно положила ножик на землю. Белую птицу покрывали искусно вырезанные узорчатые перья. Она взяла птицу в обе руки и разжала их. Та взмахнула крыльями и уселась на ветке ближайшего дерева, вновь превратившись в неподвижную фигурку.

— Даже любя ее, нельзя увидеть, насколько она прекрасна и сильна. Никто и никогда не был таким, как она. И мне так жаль.

Последние слова донеслись до Влада эхом. Он совершенно не заметил, как Яга исчезла.

Влад провел в городе еще день, валяясь на кровати в гостинице и смотря на грязный потолок над головой. Короткой вспышкой приходил страх, что снова захочется пить, не останавливаясь до самой смерти. Но Владу так и не захотелось затуманить мысли алкоголем. Он заглядывал внутрь себя и видел лишь спокойно текущие мысли. Он видел в них Ренату и Аврору, но касаясь их, не падал в зубы беспощадной боли. Влад спрашивал себя, что же он чувствует. Найти ответ не получалось. Ему казалось, у него уже есть ответы на все вопросы на свете. Но не на этот.

После разговора с Ягой собственная жизнь, все чувства и потери предстали перед ним всего лишь списком на ровной белой бумаге.

Он должен был родиться окультом. Он не мог избежать встречи с Ренатой или рождения Авроры, потому что ничего не знал о себе.

Их жизни вели к смерти из-за него.

Никакого выбора, и ничего не исправить. Смерть — сносящее леса и деревни пламя, не зло и не добро. Всего лишь то, что никогда не остановить.

Борьба с ней ни к чему не приведет. Влад мог лишь ожидать, когда она придет к нему.

Варя написала ему сообщение вечером. Солнце не садилось, жара постепенно уходила, но небо еще не расцвело воспаленной краснотой. Варя предложила встретиться на кладбище. Влад сразу заметил ее темную фигуру вдалеке, когда зашел за ограду. Она надела черное свободное платье до колен и распустила волосы. Они заканчивались ниже лопаток. Владу она тут же напомнила мать. Он шел к ней, поглядывая по сторонам.

Он ненавидел кладбища. Он не хотел идти на кладбище к Авроре не потому, что боялся, а потому, что его тошнило от крестов, цветов, оградок, памятников. В особенности сильно он не любил смотреть на такие памятники, как у Авроры, — красивые, изящные, словно аксессуар. Украшенные ангелами. Влад не обращал никакого внимания на кладбища, будучи на охоте. Он ненавидел их сейчас.

Рената Самарина. Аврора Самарина. Пока лишь одно нежное молочное надгробие с именем семилетней девочки. Будто смерть нуждается в украшении. Будто ухоженная могила среди других могил может уменьшить боль. Люди ведь все на самом деле понимают. Ритуалами смерть не сделать краше, так зачем продолжать вырезать имена на камнях, украшать росписью, одевать покойников в платья и костюмы?

Он медленно подошел к Варе со спины, прекрасно зная, что она чувствует его приближение, совсем как Янез не так давно, только не слухом, а интуицией, усиленной в разы магией. Что еще интуиция говорила ей о сегодняшней встрече с матерью и Владом? «Ничего», — понял внезапно он. Варя слишком погрузилась в собственную ненависть, что больше ничего не замечала, ничего больше не имело для нее значения. Влад видел ее чувства так же отчетливо, как в зеркале — собственное отражение.

Варя постояла еще немного, словно собираясь с силами, и повернулась к нему. Смерила долгим холодным взглядом. Раньше Влад почти ничего не мог в нем разобрать. Теперь что-то видел.

— Хорошо, что ты приехал сюда. Это правильно — закончить все здесь, где все началось для меня и Марка.

— И для меня. Ты не спросишь, почему я здесь?

— Наверное, из-за упыря. Я даже не думала, что ты сможешь его отыскать. Ты убил его? Как?

— Колом в сердце, как и обычно, — Влад нахмурился.

— Кол используют, чтобы разорвать связь тела упыря с его душой. У Янеза не было души. Но на самом деле это уже неважно, — голос как холодный шелест Леса Вечности.

Из него окончательно ушла жизнь.

«Да, — подумал он, неожиданно для себя, — неважно». Его погоня за Янезом, длившаяся слишком долго, больше ничего не значила.

Пауза в разговоре всё тянулась. Влад ощущал себя застывшим — застрявшим в одном моменте времени, где не было ни боли, ни ненависти, застрявшим в Лесу навсегда. Ему пришлось собрать все силы, чтобы вернуться в реальность. Он несколько раз мысленно повторил себе, зачем сюда пришел.

Ради Ренаты.

— Ты уничтожила душу Ренаты?

Ее лицо походило на лицо фарфоровой куклы, случайно увиденное в темноте. Варя покачала головой.

— Только Янеза?

— И всех его жертв, кроме Мишель, — спокойно произнесла она. — Что моя мать тебе сказала?

— Что ты никогда не сдаешься. Потому что для тебя важно лишь одно.

— Марк, — пробормотала Варя, опуская глаза. — Я все делала ради него.

— Совсем не он, — Влад усмехнулся.

Она убивала и приносила жертвы, причиняла себе боль, видя в мыслях лицо Яги, слыша ее голос. Мать стояла за ее спиной, невидимая, как воздух, давила на плечи руками, тяжелыми, как смерть.

— Марк бы возненавидел тебя, и ты это знаешь.

— Я верну его, он тогда поймет. Пожалуйста, пойдем со мной, — выдавила Варя, глаза заблестели, она сжала руки в кулаки.

— Ты убила Ренату, — Влад попытался остановить мысли в том моменте, когда он произнес эти слова. Он даже не дрогнул. Когда он считал, что ее убила Яга, ему казалось, что он набросится на нее как дикий зверь.

Он пристально смотрел на Варю. Та смотрела в ответ, и будто только его взгляд заставлял ее не отвернуться. Держал железной хваткой. Варя сглотнула.

— Мы не можем дать миру погибнуть. Мы с тобой — вместе сможем все исправить, когда Яга исчезнет. Возьми все в свои руки, не совершай того, что делала она. Никаких окультов, никто больше не умрет из-за ваших сил. Ты сумеешь сделать все как надо. Но только если я буду рядом, если я смогу показать тебе, что делать, чтобы все удержать. У этого дня может быть только одно окончание, иначе утро не наступит вовсе, — прошептала Варя. — Ты понимаешь? Прос… — она оборвала себя.

Варя убрала выбившиеся пряди волос с лица дрожащей рукой. Отвернулась. Владу так хотелось увидеть ее лицо. Она боялась: живые все еще беспокоили ее. Она сумела бы стать мортасиларом, таким, каким ее хотела видела Яга.

Влад ничего не ответил.

— Ты ненавидишь ее больше? — Варя не смотрела на Влада. Он должен был заставить ее посмотреть.

Он подошел ближе к ней, совсем-совсем близко, настолько, что мог бы ударить или схватить за шею. Успела бы она защититься, атаковать в ответ? На ее стороне магия. Он протянул Варе руку, она медленно, механическим движением обхватила его ладонь.

— Пошли в Лес.

Влад столько мертвых встречал в своей жизни. Варя казалась ему сейчас мертвее многих из них. На фотографиях жгучая ненависть горела внутри нее вечным огнем. Влад больше не мог его разглядеть.

Он знал, что его глаза выглядят иначе. Видела ли Варя?

Они вдвоем шагнули в Лес. Моментально перешли границу между мирами. Лес замер в ожидании — деревья застыли в непроглядной темноте как в янтаре, небо не переливалось, а горело неподвижным мертвым светом ламп.

В нескольких метрах от себя Влад увидел знакомую фигуру в пальто — Марка. Парень даже не заметил его, смотрел только на Варю. Не шевелился. Варя вздрогнула, глаза расширились. Должно быть, она долго себе представляла их встречу — как бросится в объятия, желая никогда не отпускать, как поцелует. И Марк представлял то же самое.

Никто из них даже не двинулся.

— Она не врет. Никогда. Но я все равно сомневаюсь и не верю. Я столько времени хотел просто поговорить с тобой, а сейчас не знаю, что сказать, — Марк сглотнул, — Я… я даже не знаю. Что ты сделала? Скажи, что ничего.

— Марк… — губы Вари дрогнули, голос прозвучал надрывно, — я делала все только ради тебя.

Марк побледнел, тьма Леса окутала его еще сильнее, как будто он сам хотел раствориться в ней.

— Они были нашими друзьями. Что ты сделала? Ты понимаешь, что ты сделала?

— Это было ради тебя, — повторила Варя тихо.

Марк недолго стоял, низко опустив голову. Затем сделал пару быстрых шагов к Варе, а она — несколько неуверенных к нему. Он обнял ее, крепко прижав к себе, будто она собиралась исчезнуть. Варя держала его так, словно не хотела отпускать никогда. Когда Марк отстранился, она цеплялась за него, как падающий с обрыва хватается за тонкую ветку, но он отошел, не сказав ни слова.

— Ну, что, закончили? У нас много дел, — раздался сухой голос.

Яга.

— Вы пришли убить меня. Наконец-то, — она улыбнулась. — Вы же здесь поэтому?

— Да, — прошипела змеей Варя.

— Я жила слишком долго. Для меня не имеет значения, отправлюсь ли я в такое далекое и неизвестное «дальше», или убьете меня вы оба. Но я прошу тебя в последний раз — займи мое место. Только ты можешь — больше никто, — Яга внимательно посмотрела на дочь. Впервые Влад увидел в прорезях маски ее глаза — светло-голубые, почти прозрачные. — Я не могу просить у тебя прощения, ты не примешь его.

— Я давно все решила, — Варя на несколько секунд так сильно сжала губы, что они побелели. — Мне даже нечего тебе сказать. Столько слов вертелось в голове все эти годы, но только теперь я поняла — они мне не нужны.

Яга кивнула. Одарила Влада долгим взглядом. Он не смог понять, что видит в ее глазах. Они походили на сияющие небеса над Лесом, если бы однажды здесь все-таки наступил день.

— А ты? Все решил? — без выражения спросила она.

Бушующее пламя в груди Влада утихло, наступил покой, как после бури. Впервые он за последние дни он ощутил полную ясность — словно все мысли превратились в прозрачные острые льдинки. Вся боль, тело Ренаты на его руках, жизнь, потерявшая смысл, незнакомая магия, превращающая душу в нечто чужеродное, все линии свелись в одну точку.

Деревья шумели, и шум проникал в голову, мягко касаясь мыслей, заставляя течь в унисон с шевелением каждого листочка и травинки в Лесу.

— Мы делали все ради мести, не ради любого из них, разве нет? — он повернулся к Варе.

Та замерла, глаза расширились. Так не похожи на глаза матери. Он не сдержался — уголок губ чуть поднялся вверх, сердце забилось чаще. Она показала ему свой страх. Но только его недостаточно.

Варя медленно покачала головой, неотрывно глядя на него.

— Ты этого не сделаешь, я тебя знаю, ты всю жизнь спасал людей. Ты не поступишь так просто ради мести.

Спасал слишком долго. Мир уже не станет лучше, если он спасет еще кого-то, от того, что пожертвует собой. Ренаты и Авроры нет. Больше незачем их спасать. Ведь ради кого еще делать мир лучше, как не ради тех, кого любишь?

— Стань мортасиларом, — он глянул прямо в глаза Вари, — и никто не погибнет. Прими уже свою роль, никто больше не способен занять ее место.

— Я не могу, — по ее лицу текли слезы. — Я всю жизнь боролась с ней. Мы должны убить ее. Из-за нее умерла твоя дочь! — она сорвалась на крик.

— Ты убила Ренату, — спокойно произнес Влад. — Ты говорила, что у этого дня может быть только одно окончание, ты была совершенно права. Существует лишь один хороший вариант, последствий худшего ты не застанешь.

Он не знал, чего хочет больше — увидеть, как она становится той, кем ее хотела сделать Яга, или убить. Возможно, было бы лучше, если бы она выбрала первое, так она испытала бы больше боли.

Упоминание Ренаты и Авроры не резануло по животу. Влад повернул голову влево, заслышав мягкие шаги. Серо-коричневая волчица смотрела на него блестящими черными глазами. Он вспомнил равнодушную темноту, затуманивающую взгляд Инги. В той темноте разрастался Лес, в ней маленькой искоркой в самом центре горело вечное северное сияние на его небе. Он подозвал к себе волколачку, та подошла, и Влад потрепал ее за ушами.

— Она тебя не послушает, — Яга глубоко вздохнула и подошла ближе, вставая совсем рядом с ним. Тоже коснулась загривка волколачки.

— Ты же собираешься сделать так, как сказала Варя? — раздался дрожащий голос Марка. Влад не посмотрел на него. — Ты ведь не поступишь иначе? Ты не можешь поступить по-другому.

— Ну, хватит тебе уже, мальчик, — скрипуче усмехнулась Яга. — А ну брысь отсюда, — краем глаза Влад увидел, как она взмахнула рукой, и Марка снесло в темноту, будто тень.

Затем она положила руку Владу на плечо. Мороз тут же продрал его сквозь одежду.

— Теперь выбор за тобой. Он будет правильным в любом случае. Мир больше не принадлежит мне, мне неинтересно, что случится дальше.

Она исчезла в мгновение ока. Варя уставилась на место, где стояла мать, с чуть приоткрытым ртом. Владу казалось, что рука Яги все еще лежит на плече — такая тяжелая, что не вынести. Ощущала ли Варя то же самое, всю жизнь боясь матери? Мир застыл. Влад услышал детский крик. Белый свет больничной палаты, новорожденный мальчик, мама смеется, ничего не соображая от счастья, усталости и долгих мук. Прогулка в парке, ему всего год, он не должен помнить, но он помнит. Родители ссорятся на кухне, папа потерял работу, мама пьет, когда никто не видит. Он не знал, он понятия не имел, никто не рассказывал ему. Снова все хорошо, они едут в поход в горы, неделя до школы, четвертый класс. Он влюблен в учительницу, она похожа на маму, только моложе, у нее очень грустные глаза.

Мельтешение воспоминаний. Карусель в парке, мир превращается в яркие пятна. Школа, университет, детский сад, практика, Рената, Рената, Рената! Сердце замирает — он впервые вскрывает мертвое тело, наверное, лицо у него совсем серое.

Серое лицо Авроры, он продолжает твердить: «Все будет хорошо», — держит дочку за руку. Надежды нет, Рената плачет целыми днями, почти живет в хосписе. Что сказала ему Аврора? Самое последнее? Он не помнил. Как он мог забыть? Разрывает от боли на мелкие кусочки: сердце, голову, душу. Маленький белый памятник на кладбище. Он может только напиваться каждый день, иначе жить просто не получится, он не выдержит. Волчий оскал Инги. Она смеется, он улыбается. Глаза у нее грязно-желтые.

Он снова прожил жизнь, которая принадлежала ему, казалось, так давно. Прошло всего несколько секунд. Влад открыл глаза и глубоко вдохнул густой темный воздух чужого мира. Слух уловил шум машин за окном, шепот ветра, тяжелые вздохи облаков, гудение самолетов.

— Пожалуйста, — Варя вжималась в стену, бледная, как мертвец, — пожалуйста, мы еще можем все исправить.

Она ошибалась. Все, что осталось, — это пыль. Влад посмотрел на свою ладонь, будто на ней и правда лежала пригоршня пепла. В той пыли так мало его, она развеивалась по ветру слишком быстро.

— Но самое важное еще здесь, — он посмотрел на Варю. Мир висел на тонкой ниточке над бездной. — Моя ненависть.

Варя молниеносно сплела заклинание, и слова на латыни осветили комнату вспышкой. Влад увидел магию в ее руках. Она походила на сверкающую змею — cмертоносное для человека заклинание, мгновенно вызывающее кровоизлияние в мозг. Он перехватил его с легкостью и сломал пополам как тростинку. В несколько шагов оказался рядом с Варей и ударил по лицу.

Он мог бы убить ее, даже не прикасаясь. Но это не его убийство, его заслужил совершить Влад Самарин.

Он схватил Варю за горло, и она захрипела, кровь текла из носа по его пальцам и казалась слишком горячей. Девушка вцепилась ногтями в его руки, царапая, как взбесившаяся кошка. Он совсем ничего не чувствовал, только продолжал давить на трахею, наблюдая, как закатываются чужие глаза. Так странно — она создана магией, но умирает как человек.

— Почему? — прохрипела она.

— Потому что ты чудовище, — оно еще осталось внутри него. Знание. Обязанность. Убивать чудовищ. Он не помнил, ради чего поклялся их убивать, — Тебя должен был кто-то остановить.

Варя тяжело дышала. Смотрела на него, не моргая. Он больше не видел в ее глазах страха.

— Но ты такой же. Чудовище, — еле прошептала ее, две тонкие полоски слез на ее щеках намочили его руку. — Но тебя уже никто не сможет остановить.

Он чувствовал биение ее сердца.

Он слышал, как в подвале умирает кошка. Высоко в небе, когти хищной птицы пронзили хрупкое тело синицы. В больнице в двадцати километрах отсюда оборвалась на операционном столе жизнь попавшего в аварию мужчины.

Лес Вечности плавно качал ветвями.

Влад продолжал давить, даже когда Варя умерла, затем отпустил руки, позволяя телу упасть на пол. Она выглядела живой, всего пару секунд, потом по щеке пошла трещина, перекинулась на плечо и на спину, кожа посерела, и дочь мортасилара развалилась на черную землю и кроваво-красную глину. Ее душа не попала в Лес: искусственно созданная сложная субстанция внутри нее исчезла вместе с таким же искусственным телом.

Удивительно, насколько Лес оказался маленьким — Влад мог осмотреть его в мгновение ока. Увидеть каждую веточку, каждую трещинку в коре деревьев, каждую травинку. Он мог бы закрыть глаза и представить себе Лес точно так же, как мог в любое время представить расположение собственных органов.

Такой маленький Лес и в нем — миллиарды мертвецов, напуганных и разъяренных. Влад не знал, как их сдержать, как успокоить гнев шумящих деревьев. Он родился и вырос всего лишь окультом — существом, так похожим на человека. Не ребенком мортасилара. Он и не должен был ничего знать. Он родился не для того, чтобы управлять Лесом, все, что он мог, — поддержать его существование. Пусть мир мертвых разрастается вширь и вверх, пусть становится ненасытным злобным чудовищем и забирает-забирает-забирает.

Люди уже заметили и услышали. Заволновались. Тыкали пальцами, громко переговаривались. Кто-то нервно смеялся. Лес вырастал из мягкой летней ночной полутьмы. На месте высотных домов, полей, рек появлялись призрачные деревья.

Люди закричали. Скоро их смерти обрушатся на него прохладным нежным дождем. Ему не терпелось ощутить его на коже.

Он посмотрел на то, что осталось от тела Вари.

Он забыл, зачем убил ее.

«Это было ради Ренаты!» — раздался внутри крик, но его эхо тут же затихло. Ради Ренаты? Но Рената Самарина две недели как мертва, разве есть смысл убивать кого-то ради нее?

Ему казалось, что он не может понять что-то важное, что понимал еще совсем недавно. Он упускал нечто, связанное с несколькими смертными. Рената, Аврора, Инга, Григорий Самарин. Знакомые имена. Умершие, давно ушедшие, ничего не значащие.

Только…

Аврора.

Красивое имя. Пройдут сотни тысяч лет, и он назовет так свою дочь. И вторую. И третью. Он не допустит ошибки. Они не восстанут против него, не испугаются собственной судьбы. Займут они его место или же нет, будет зависеть лишь от их силы, а не желания. Влад заберет у них способность чего-то желать, чтобы сделать идеальными.

Он распахнул окно, впуская внутрь крики и острые ветви Леса Вечности, и спустя секунду растворился в темноте.

---

Примечания:

Это финал истории, но, тем не менее, работа пока не закончена. Осталось еще совсем немного рассказать о мире, каким он стал, и о тех, кто остался в нем жить.