Пение Огня (джен)

Баю, баю, бай…

В том краю, что в тонком сне,

Кто-то помнит о тебе…

Баю, баю, бай…

Тихая песня разливалась в тишине, наполняя воздух умиротворенностью и заботой. Нежный голос задумчиво напевал колыбельную, перемежаясь с мелодии на слова и обратно. Лицо женщины, такой молодой, совсем еще юной, было невообразимо прекрасным и утонченным, словно принадлежало даже не ей, а какому-то высшему существу… Взгляд мечтательный и сияющий внутренним светом, был устремлен куда-то в сторону.

Вдруг она прервалась и посмотрела на меня, а затем ласково улыбнулась и потрепала за щеку, легким, едва ощутимым касанием, но передающим всю ее любовь и ласку.

— Смотри, она проснулась, — сказала женщина кому-то приглушенным тоном. Слева мелькнула тень, кто-то подошел к кроватке. Я повернула голову… и открыла глаза.

Перед глазами все расплывалось, и я не сразу поняла, что это из-за слез. Закусив губу повернулась набок и одна слезинка скатилась по носу капая на мягкую простынь, оставляя на ней мокрое, влажное пятно.

Родители… Это были мои родители… Настоящие… Мои…

Вот оно. Вот, что я потеряла. Вот, что за чувство безмерной утраты душило меня долгие годы и не давало покоя.

Я закрыла глаза.

Вот, что я искала и никак не могла найти. Вот что за тоска терзала меня, поедая изнутри.

И это чувство возвращалось. Снова, снова и снова…

Судорожно сглотнув я поднялась, набросила на плечи накидку и побрела прочь, непривычно громко поскрипывая каменной крошкой под ногами. Остановившись на входе опустила завесу и окинула темные пещеры усталым взглядом.

Тишина давила.

Боль разъедала душу.

Невыносимо…

Мне хотелось уйти отсюда, даже сбежать, просто выбраться из удушливых пещер на свежий воздух. Но в этот раз я не стала выходить на утес, где привычно спал Оган в облике дракона и который, я почти уверена, был бы совсем не прочь, потревожь я его сон. Нет, сейчас мне хотелось побыть одной и потому я решила спуститься вниз и побродить среди зелени и листвы, безмятежной и уединенной глади ночной тиши. Только она могла подарить мне чувство единения и покоя.

Спускаться пришлось долго и муторно, но это было именно то, что мне нужно. Тело действовало само, точно зная куда идти и зачем, а сознание… Сознание было глубоко. Погребено в ту самую спасительную пустоту, что оберегала от всех мыслей, не подпуская даже близко ни одной. Оно защищало, стало как плотина, что сдерживала шквал чувств внутри, держа их в узде.

Но я знала, что это не надолго. Рано или поздно — они прорвутся. И что потом?

Что будет потом?

В состоянии странного оцепенения я не заметила как уже оказалась у подножия горы-черепа и обратила на это внимание, только когда коснулась голыми пальцами ног влажной и прохладной травы, приятно щекотавшей кожу. Я вскинула голову и перед моими глазами предстала ночная долина, спящая сладким, беспробудным сном. Но даже в ночное время, когда сновидение осыпало этот мир своими сонными чарами, в долине по-прежнему кипела жизнь. Только уже совсем тихо, едва заметно, выдавая себя лишь журчанием ручейка, поблескивающего среди зарослей кустарника, шума водопада, каскадом льющегося со скал в зеркальное, неподвижное озеро и тихим стрекотом цикад, поющим в обманчиво спокойной тишине.

Ночью все было иначе.

Днем этот мир был живым, разгоряченным, вечно спешащим куда-то и торопящимся сделать сто дел за раз… Ночью же он затихал. Успокаивался и становился добрее, мягче, и само время замедлялось, прекращало свой бесконечный бег, а затем и вовсе исчезало, пропадало в небытие.

И все, что остается ночью — это ты сам. Твои потаенные страхи и мечты. Желания и мысли. Все напускное и надуманное растворяется, рассеивается словно дым. Остается только главное. Истинное. Настоящее.

Мягкая трава шуршала под ногами. Легкая, невесомая прохлада ласкала кожу. Огромная луна нависла над миром, освещая землю своим холодным светом. Светлячки кружили вокруг меня, медленные и неповоротливые, но и не боящиеся, не спешащие улетать. Протянув руку я раскрыла ладонь, приглашая живой огонек найти свое пристанище.

Как они прекрасны…

Как прекрасен это мир.

И я полюбила его. Полюбила всей своей душой. Привязалась к нему и уже не хочу… покидать его. Никогда.

Мое место здесь. В этом мире. Рядом с…

Я опустила руку. Светлячок повертелся и улетел, влился в тот славный, завораживающий поток света, став с ним единым целым, его неотъемлемой частью.

Они любили меня, подумала я вдруг. Они действительно любили меня… И друг друга. Я видела это по ее глазам. По тому, как она на него смотрела… У нее не было бы такого взгляда, если бы он принудил ее…

Почему же они тогда оставили меня? Что вынудило их так поступить? Что или… кто?

Что произошло тогда? Что случилось такого, что я все забыла? Почему я ничего не помню?

Почему?

Вопрос зазвенел в ушах. Голова налилась свинцом. Затылок пульсировал болью. Смутное видение промелькнуло перед глазами и тут же исчезло. Боль становилась все сильнее. Острее. Навязчивее…

Неожиданно еще более острая, пышущая жаром и огнем боль пронзила запястье. Едва не вскрикнув я схватилась за нее и поднеся к лицу, с изумленным неверием наблюдала как линия, ярко-алая, светящаяся золотым вспыхивает на коже, прочерчивая тоненькую, совсем крохотную дорожку.

Глядя на это чудо, непостижимое для реального мира, я неосознанно попятилась, словно желала избежать этого, отказаться, притвориться, что этого нет… Но разве можно сбежать от себя?

Обо что-то споткнувшись я резко села, все еще не сводя глаз с собственной руки, испещренной мелкими, едва заметными, кривыми дорожками, среди которых выделялась самая длинная и толстая, будто обозначающая, что она здесь главная…

Пробыв на руке еще немного, они мигнули на прощание и исчезли, впитались в кожу, как будто ничего и не было. Резко выдохнув, я потерла запястье, а затем еще раз и еще, с трудом веря, что мне это не привиделось. Что я не придумала ничего и не сошла с ума.

О Боги мои… Я и вправду дракон!.. И что же мне теперь с этим делать?

Отпустив запястье и все еще настороженно на него поглядывая, я обхватила колени руками и зарылась носом в складки ночной сорочки. Как мне быть? Как мне справится со всем тем, что я о себе узнала и… увидела? Буквально только что!

Драконы… Истинные… Отреченные… Ритуал, Обряд, Невеста… Слишком много всего. Слишком много случилось за раз. Слишком много свалилось на меня всего за каких-то семь или восемь дней. Сколько я вообще здесь пробыла? И двух недель нет! Как я должна все это воспринять?!

Я думала, еще вчера я думала, что все! С секретами покончено! Все выяснилось, все узналось, все образумилось… Но не тут-то было! За место старых тайн появились новые. Получила ответы на одни вопросы, но тут же родились другие, еще более загадочные, чем предыдущие.

Ну почему ничего не может быть просто? Почему все обязательно должно быть так сложно? Почему? Неужели нельзя как-то иначе? Попроще? Полегче?.. Искреннее?

Запрокинув голову и с силой кусая губу, я обратила свой взор на темное, усыпанное звездами небо и будто спрашивала его: ну за что? За что мне такое наказание? Чем же я так провинилась перед тобой, Господи? За что мне все это?

Зажмурившись и мысленно сосчитав до пяти, я открыла глаза и почувствовала себя гораздо лучше. По крайней мере, скатываться в истерику мне больше не хотелось.

Снова взглянув на свое запястье, я невесомо провела пальцами по коже, по памяти повторяя движение угасших тоненьких линий. Кто же мои родители? Как мне их вспомнить? Этот недавний сон не пролил света на тьму, что стояла перед глазами, не желая приоткрывать завесу тайны, пряча за ней что-то, что, возможно, навредит мне. Иначе почему я все забыла?

И зачем забыла? Неужели там, в далеком прошлом и вправду случилось что-то плохое? Что-то настолько ужасное, что мое сознание решило стереть это из памяти, лишь для того, чтобы уберечь?

Но даже если так, это не объясняет, почему я оказалась среди людей. Почему они так поступили со мной? Что их заставило? Или кто? Не понимаю… Я ничего не понимаю!

Если бы только я могла вспомнить…

Неведение убивает. Рубит острее меча.

Правильно мудрецы говорят: худший враг — это невидимый враг. Тот, кого нельзя увидеть и чьих намерений нельзя предугадать. Потому он и самый опасный.

Моим же врагом было забытье. Я не помнила ничего из своего детства… Или почти ничего. Только сейчас я начала хоть что-то вспоминать. И почти уверена — все дело в этом месте. Оно всколыхнуло мою память. Пробило брешь в той стене, что выстроилась вокруг запрятанных глубоко-глубоко в моем сознании, далеких детских воспоминаний. И теперь они рвались наружу, желали рассказать мне мою же историю, но что-то внутри меня противилось этому. Упорно загоняло их обратно. Словно уже знало — увиденное мне не понравиться.

Но я хотела вспомнить. Хотела узнать. И во всем разобраться. У меня есть вопросы, на которые я хочу получить ответы. И единственный человек, кто сможет дать мне их…

Я подняла взгляд, озаренная догадкой. Ну, конечно! Кто же еще?! Только он может что-то знать!.. Хотя бы догадываться! В конце концов, он же нашел меня и принял в свою семью. Вырастил, как свою родную дочь и… и… А потом отдал дракону.

Но не потому ли, что знал, кто я такая на самом деле? Мне всегда казалось это странным… Несправедливым, неподобающим для родного отца поведением и даже жестоким… Но если я права, то это бы многое объясняло!

Может… Может быть он даже знаком с ними! Или видел их!.. Может они даже сами попросили его приютить меня!

А… А что, почему бы и нет? В жизни всякое бывает…

От волнения я вскочила и принялась ходить взад и вперед, взбудораженная от одной только мысли, что это действительно могло бы быть так, что мои предположения могут оказаться правдой. Самой что ни на есть настоящей. Это же было бы… было бы… Просто замечательно!

От нетерпения и нервозности я не находила себе места. Мне хотелось тут же броситься в деревню, разыскать отца и расспросить его обо всем.

Но кое-что останавливало меня.

Сомнения, и их было немало.

А что если я ошибаюсь? Что если все было совсем не так? Вдруг все было совсем по другому и на самом деле, куда страшнее?.. А если даже и так, они ведь, мои настоящие родители, не просто так оставили меня людям? Что-то же их вынудило…

От следующей мысли, посетившей меня совсем неожиданно, весь мой пыл как ветром сдуло и на место разгоряченной суетливости пришло ледяное, пронзительное опустошение.

Что если… Что если их уже нет? Что если их не стало? Драконы ведь не имеют права раскрывать людям свою истинную сущность…

Что если они поступили так, потому что были уверены, что уже не вернуться?

Я нервно сглотнула и опустилась на колени, рухнув на землю, как подкошенная. Нет… Это не правда…

Но что-то внутри нашептывало — это может быть правдой. Куда более вероятной, чем…

Горестно всхлипнув, я вытерла рукавом подступившие слезы и шмыгнула носом, поднимая замутненный страхом и одновременно надеждой взгляд к ночному небу. Слезами горю не поможешь. Прекрати плакать.

Но как бы то ни было… Узнать я смогу только спросив. А для этого мне придется…

Вдруг кто-то тронул меня за плечо. Испуганно вздрогнув, я тут же обернулась и увидела Огана с беспокойством смотрящего на меня. Когда он проснулся? И давно ли наблюдает за мной? Я даже не заметила, как он подошел, а ведь вокруг сплошная тишина…

— Почему ты не спишь? Все в порядке? — спросил он.

— Д-да… Да, все в порядке, — поспешно заверила его я, вытирая остатки слез и поднимаясь с колен. Но он, разумеется, мне не поверил. И отрицать очевидного я не стала. — На самом деле н-нет… — Сделав несколько шагов, я остановилась, встав к нему спиной и сцепив руки замком, не зная как высказать свои догадки и опасения. — Я много думала… Ну… О своих родителях… О том, почему они… — начала я неуверенно. Сама мысль о них причиняла боль. Слезы против воли наворачивались на глаза. В груди все сжалось, стало трудно дышать.

— Ты хочешь встретится с отцом? — он явно и как-то сразу понял, куда я клоню. Обернувшись к нему, удивленная его догадливостью, я толком не знала, что и сказать. Меня обуревали противоречивые чувства. С одной стороны мне очень хотелось узнать правду, встретиться с отцом и просто поговорить… обо всем. А с другой… Оган ведь может не согласиться. Как и папа… Да и опасно это. Очень. Но мне больше некого просить. Не к Азеру же я обращусь, в самом-то деле. Он для меня, все-таки, никто…

— Знаешь, я не против, — произнес он, удивив меня снова, только уже гораздо сильнее. Он согласен? Я думала, придется его уговаривать… Ведь для себя я уже все решила. — Мне самому интересно, что он скажет…

* * *

Солнце еще только-только занималось из-за горизонта. О его пробуждении огласила заря, оранжевым светом озарив почти все небо. Густые облака медленно плыли в сторону гор. Пики таранили их, разделяя на две равные половинки. Ветер шелестел скрипучие ветви голых деревьев, с неохотой пробуждавшиеся от зимней спячки. В воздухе запахло весной.

Не думала, что когда-то снова окажусь здесь. Честно говоря, я и не ожидала, что это когда-то случиться.

Но меньше всего я ожидала, что возвращаться будет… так больно.

Ступив на рыхлую, все еще покрытую снегом землю я вдохнула свежий воздух, в котором улавливались запахи сырого дерева, талой воды и чего-то еще, пряного, легкого и в то же время острого, многослойного. Наверное, так пахнет сама Проказница-Весна. В этом году она пришла довольно рано. Обычно, снег у нас лежит до конца апреля. Все-таки мы живем ближе к северу, чем к югу.

У нас… Надо же, а я все еще считаю себя частью этого мира. Даже не замечала.

До этого момента.

Натянув рукава тяжелого платья из толстой ткани, которое для меня нашел Оган (и все же, интересно, откуда он все это взял?), я сделала несколько шагов, оглядываясь вокруг и поправляя меховую накидку-плащ, желающую сползти с плеча. Оган, в облике дракона стоял за моей спиной и вертел головой, будто с интересом и все время к чему-то принюхивался.

Честно говоря, я не совсем знала, куда мне идти и что делать. Заявиться в деревню я, разумеется, не могла. Даже мысли такой не допускала. Это было бы… весьма глупо. Очень и очень глупо… В общем-то, зная привычку отца вставать очень рано, я надеялась застать его в лесу, что распростерся за нашей деревней бескрайним, темнеющим пятном. По весну он всегда приходил за дровами. Они, конечно же, сырые, но в кузне, где всегда горело пламя, высыхали очень быстро и уже вечером ими можно было затапливать печку.

Вдруг Оган тихо рыкнул, привлекая мое внимание и едва я обернулась, ткнул мордой в сторону леса. Прислушавшись, я различила в тишине удары топора о дерево. Значит, я не ошиблась и папа правда здесь.

Благодарно улыбнувшись ему, я глубоко вздохнула и подбирая полы платья, одновременно глядя себе под ноги, опасаясь провалиться под снег, особенно сейчас, когда он стремительно таял, побрела к лесу, от нервозности покусывая губы и даже не представляя, какой будет наша встреча. Как он отреагирует? Обрадуется или разозлится? Я даже не знала… Ох, Боги, почему я подумала об этом только сейчас? Так хотела узнать правду, что…

Треск спереди прервал мои мысли и вскинув голову я замерла, во все глаза глядя на отца, появившегося из-за деревьев.

Между нами повисла пронзительная тишина. Боль в груди разрывала сердце. В горле встал ком. Я и не догадывалась, как сильно скучала по отцу, пока не увидела его.

Он тоже замер, топор выпал из его рук, а следом и завязка дров, в миг расколов ту тишину, что с каждой секундой становилось все звонче и оглушительней.

От неожиданности я вздрогнула, покосилась на дрова, а затем несмело заглянула ему в лицо…

Папа был удивлен. Попросту потрясен и застигнут врасплох. Он смотрел на меня и будто не верил своим глазам. Его рот открывался и закрывался, словно он никак не мог заговорить.

Кстати об этом. Пора уже что-то сказать. Тишина и так стала слишком долгой.

— З… Здравствуй, о… отец, — нервно пролепетала я. Услышав мой голос он как будто отмер. Сделал шаг вперед и все еще не веря, произнес:

— Ярина… Это правда… Ты?

— Да, отец. Это правда я.

— Но как… Как ты здесь оказалась? — неверие все еще скользило в его голосе. Неверие и еще… радость. Или мне только показалось?

— Ну… — замялась я. — Ты только не пугайся, хорошо? Он не опасен, просто… — Договорить я не успела — отец уже заметил его. Но как ни странно, не испугался и даже не удивился. Лишь внимательно, изучающе взглянул на дракона, а затем с поразившей меня решительностью, направился к Огану. Что он собирается делать?

— Папа? — окликнула его я, торопливо направляясь следом. Настрой отца меня обеспокоил. Он двигался так, словно собирался свернуть дракону шею голыми руками. Но если он собирался убить Огана, то ему стоило бы взять топор… Что он задумал? Боги мои, что он собирается делать? — Папа, постой! Папа!

Оган заметил нас, но не стал ни скалиться, ни улетать, ни бросаться в бой. Вместо этого он настороженно следил за тем, как отец приближается к нему. Но его зрачки чуть сузились, глаза предупреждающе блеснули янтарем. Дракон был готов защищаться. Хотя… Хотя это еще кому предстоит защищаться… Ох, папа!

Отец все ускорялся и мне уже пришлось бежать, что было очень не просто из-за платья, тающего снега и широких шагов папы, в два раза превышающих мои.

— Папа! Подожди! Не надо… Ой! — отец резко замер и я налетела на него, больно ткнувшись носом в спину, оцарапав кожу о местами подпаленную телогрейку.

— Не он… — почти шепотом пробормотал отец. А я озадаченно нахмурилась.

— Не он? Что ты имеешь ввиду?

Отец резко обернулся, чуть не задев меня локтем, совсем не побоявшись подставиться под когти и клыки, и схватив за плечи, легонько тряхнул.

— Кто это, Ярина? Кто он такой?

Я смотрела на отца в полном недоумении и не могла взять в толк, о чем он говорит.

— Папа, я не…

— Так ты за этим пришла? — уже совсем другим тоном спросил он, отпуская меня и вводя в еще большее недоумение. Да что вообще происходит? Кто такой «он»? Что он хочет знать?

Так, хорошо. Сделав глубокий вдох я сказала:

— Я… Я пришла поговорить. Узнать о…

— …твоих настоящих родителях.

— …моих настоящих родителях, — сказали мы одновременно. Я моргнула и ошарашено уставилась на него. Что? — Так ты… Ты знал? — мой голос невольно сорвался, я запнулась и смогла продолжить только сделав судорожный вздох. — Знал… кто я? — и уставилась на него в ожидании ответа. Но он не спешил отвечать. Лишь смотрел, и его взгляд переполняла тоска, боль и смятение, а еще нерешительность и страх.

Такая какофония чувств и мыслей на его лице искренне изумила меня. Их было так много и они так тесно переплетались между собой, что распознать хоть какое-то отдельно не представлялось возможным. Они сливались и перемешивались, перетекая из одного в другое, едва успев задержаться дольше мгновения. В конце концов, я окончательно растерялась. Что его так гложет?

— Пойдем, — сказал он вдруг, взял меня за локоть и повел за собой, как в старые добрые времена, когда я еще была ребенком, вновь умудрившимся что-то учудить, а отец забирал меня от гнусавых, ворчливых старух, отбивших все костяшки пальцев деревянными ложками… И почему я вообще сейчас об этом вспомнила?

Подойдя к торчащему из-за кучи грязного снега и мха, покатому и низкому камню, он расчистил его, снял телогрейку и настелив, жестом велел сесть. Сначала я хотела воспротивиться, а потом поняла, что хуже его телогрейке все равно уже не будет, села и выжидательно взглянула на отца, который глубоко вздохнув, устало и как-то понуро смотрел перед собой.

Солнце поднялось уже выше, как-то незаметно возвысившись над землей, и все ярче, теплее сияло на небосводе, с куда-то в одночасье исчезнувшими облаками. Такое голубое… Какое бывает только весной.

Такие разные… Долина и деревня… Различие между ними выбивало меня из колеи. Я чувствовала себя так, словно попала из одного мира в другой, совершенно не похожих друг на друга и не имеющих ничего общего. Единственное, что связывало их — это песня…

— Давно это было… — произнес вдруг папа очень тихо, начав после продолжительного молчания свой рассказ и я снова в ожидании взглянула на него. Пальцы его мозолистых, привыкших к тяжелой работе рук сцепились в плотный замок. Тонкие, забитые грязью трещинки отчетливее выступили на коже и я впервые осознала, как их много. Слабая улыбка тронула его губы. — В ту пору тоже… весна была. Солнце встало, снег подтаял, птицы прилетели… И я по дрова пошел. А как вернулся… Аж остолбенел. — Я сосредоточенно подалась вперед и почему-то вспомнила, как вчера Оган рассказывал мне о себе и все было точно так же, как сейчас. Только там мы сидели у костра и уже под покровом ночи, а здесь раннее утро и вместо костра талый снег под ногами.

Отец говорил медленно, неторопливо и мне показалось, что ему трудно рассказывать об этом. Трудно вспоминать тот день, когда он познал тайну драконьего рода.

— Подумал, чудится мне, иль я умер не знамо как… — продолжал он тем временем, целиком погрузившись в воспоминания и выглядел так, словно сам не верил тому, что рассказывает. Уже позабывшаяся речь неожиданно остро резанула слух и я еще сильнее почувствовала отличие двух миров и собственную беспомощность от этого. — Дракон на землю спустился! Я чуть было не поседел! Столько лет не было, годов этак тридцать наверное, а тут бац и явился! Ну, думаю, все, Невесту ему подавай и к топору тянутся было начал и тут вдруг — он, оказывается, не один!.. Гляжу, а он уже с девицей! — Он хмыкнул, отца это явно развеселило. Да-а, такого он точно не ожидал. — И не просто с девицей, да еще и с дитем малым. Тобой, то есть…

Внутри меня все задрожало. Ладони мелко тряслись, я стиснула их вместе, переплетая пальцы и крепко сжала, чтобы хоть как-то унять эту дрожь и сбавить напряжение в груди, что заставляло мое сердце бешено колотится. Вот сейчас я все узнаю… Узнаю хоть что-то о своих родителях…

— Они ее, то есть тебя, в одеяло завернули, да поверх телогрейку накинули, чтоб не мерзла, — говорил папа и тон его незаметно изменился. Исчезла прежняя веселость, сменилась на грусть и горечь от тяжести, что он нес все последующие годы, не поведав никому свою тайну… Иначе и быть не могло. Знай в деревне кто я такая и кто мои родители… В живых бы меня уже не было. — Даже лица не видать… — Тут он посмотрел на меня с сочувствием. Огромная ладонь отца сжала мою, подбадривая и утешая. Я кисло улыбнулась и тихо спросила:

— Что было дальше?

— А дальше… Дальше девица со спины дракона слезла и он… — он запнулся. Его взгляд метнулся к Огану, лежащего неподалеку, но был по-прежнему настороже и часто водил носом по воздуху. Наверное, опасался людей. Все-таки, уже утро. Вскоре в деревне запоют петухи и начнется мирная, скучная деревенская жизнь.

— Ты увидел, как он обратился в человека? — спокойно спросила я, догадавшись о его молчании.

Он кивнул, сухо, вяло, и продолжил, избегая этот момент. Для человека, все свои годы прожившему в небольшой деревеньке, где самым страшным и необычным была лишь Обрядная песня или сам Обряд, узнать о существовании оборотней было, наверное, сродни тому, что небо вдруг встало землей, а земля небом. Да еще и то, что оборотни и есть драконы…

— Девица все плакала и отдавать тебя не хотела… Все стоит перед глазами, как она тебя к груди прижимает и плачет, и плачет… А этот… — Он снова запнулся. — Успокаивает и сам едва слезы не льет…

— Они… Что-нибудь говорили? — спросила я, с трудом сглотнув, и стиснув пальцы до боли в костяшках.

— Да… Прощались с тобой… Отпускать не хотели… Все вернуться обещали…

— Вернуться? — тут же спохватилась я, невольно схватив своей рукой его запястье. — Они правда так сказали? Они хотели вернуться?

Взгляд отца обращенный на меня, всю переполненную тревогой и предвкушающего ожидания, стал печальным и сочувствующим. Сопереживающим. По его глазам уже было ясно, что моим надеждам не суждено было сбыться.

Осознав это я помрачнела, в голове опустело и отвернулась, вперив невидящий взгляд в грязно-белый снег. Они не вернулись… Мои родители не вернулись… Не смогли.

Это значит… Значит, их уже нет…

— Они тебя любили, — сказал папа очень тихо, а я вздрогнула, глубоко погрузившись в растущее чувство утраты и отчаяния. Подняла мутный от слез взгляд.— Твои мать с отцом… Очень любили… — Его тяжелая рука сжала мое плечо в ободряющем жесте, а затем, он несмело и неуверенно притянул к себе, прижимая к своему плечу, ладонью гладя по голове. — Не со зла они тебя оставили… Не кори их и не вини… Уберечь хотели… — Тут он вздохнул. Я чувствовала его маету и даже страх. — Хоть и дракон… Но любил, как человек… И как папа берег…

Я молчала. Слезы бездумно скатывались по щекам. Я уже знала, что услышу именно это, даже готовилась к этому… Но представлять и столкнуться в реальности… Это совершенно иное.

В жизни от правды гораздо больнее, чем в мыслях.

— Как думаешь, зачем они так поступили? — спросила я шепотом, наслаждаясь лаской отца и чувствуя, как меня заполняет непрошеная тоска по детству, где было так понятно и просто, и отец был для меня отцом по настоящему… А сейчас? Сейчас разве не так?

— Нужда их заставила, ясно дело… Что бы ни случилось, знай: тебя они любили. Помни об этом. Я ведь все своими глазами видел и врать не люблю… Сама знаешь…

В ответ я только вздохнула. Это правда. Лжи отец не переносил, всегда оставаясь честным человеком, и я всегда уважала его за это.

— Как они выглядели? — снова спросила я, очень кстати припомнив свой сон и женщину, что пела колыбельную мне. Наверное, ее песня единственное, что осталось от них в моих воспоминаниях. Но этого так мало…

— Женщина из наших краев. Или неподалеку. Глаза голубые, волосы длинные, светлые… А вот мужчина… — он в очередной раз осекся. Я его не винила. Сама была на его месте когда-то… — Иной был. Как ты вот. — Его пальцы потрепали мои локоны. — Темноглаз и темноволос. — И добавил вдруг: — Когда-то только приютил, такая же, как мать была. Видать, кровь эта сказалась, раз на отца похожа стала…

Я улыбнулась. Да, я помню… Такая суматоха в деревне тогда началась. Все косились, да шептались за спиной… Уж не знаю как, но отцу удалось их успокоить. Иначе моя жизнь не была бы такой легкой. В большей или меньшей мере, во всяком случае.

Где-то зажурчала вода, мелодично, звонко сбегая по склону. Яркое, реющее теплом и светом солнце искрилось на сугробах словно драгоценные камни, чуть тускло, но все еще сохранявших свою белизну.

За черными деревьями в небо поднимался дым, и звучали голоса проснувшихся жителей деревеньки. Я почувствовала острую тоску по дому и старому, такому знакомому, привычному и уютному миру… Воздух заполнился ароматами дома и выпечки…

— Ты прости меня… — сказал вдруг отец виновато. — За слова те… Погорячился я… Испугался… Думал, прилетел таки отец за тобой… Заберет и не увижу тебя больше. Ты ж, мне как дочь стала… Родная, не родная — все одно… Дочь, есть дочь…

Я с неохотой отстранилась от отца и взглянула ему в лицо. Ох Боги мои, какая же я глупая!.. Не могло быть все это ложью и выдумкой. Не может человек сначала вести себя, как настоящий отец, а потом вдруг взять и возненавидеть… Так не бывает. Любил он меня по настоящему. Даже вольности всякие прощал…

И все эти годы жил в страхе, боясь, что меня однажды заберут…

Меня затопило нежностью и безмерной благодарностью к человеку, сидящему передо мной… И он был прав: родной-не родной — это ведь совсем не важно… Главное иное — отношение к друг другу. Хоть я ему и не по крови, но душой уж точно стала дочерью.

И ведь не побоялся же к себе взять, совсем чужую, да еще и урожденной от дракона, что уж совсем ни в какие ворота…

Улыбнувшись сквозь слезы, я тепло сказала:

— Все хорошо. Я тебя прощаю, и понимаю. Спасибо тебе… За все спасибо! Для меня ты всегда будешь родным отцом.

Папа облегченно выдохнул, слезы блестели и в его очах. Веселые лучики-морщинки разбежались от уголков глаз и я поняла, что он улыбается, хоть за густой, вечно не чесанной бородой этого и не видно.

— Спасибо, дочка. Спасибо. — Крепко прижав меня к себе, он отстранился и глядя в глаза, сказал, едва ли не поклялся. — И помни: найдешь ты их или не найдешь — я всегда буду тебе отцом. Всегда. Ты ж дочка моя…

Мы снова обнялись, на этот раз не сдерживая своих чувств и оба ощущая безмерную легкость от разговора и того, что все между нами наладилось. А я боялась, глупая…

— Ярина… — услышала я свое имя и вздрогнула. Отстранившись от отца, я взглянула на Огана и смущенно поправила волосы. Ох… Я совсем о нем забыла…

— Прости, не хотел вам мешать, но нам пора, — устремив взгляд в сторону деревни, он добавил. — Кто-то идет. Нас не должны видеть.

Торопливо кивнув, я поднялась и повернувшись к отцу, напряженного, собранного и не сводящего настороженных глаз с Огана, протянула ладонь и ободряюще сжала его руку, всем своим видом выражая, что опасаться ему нечего.

— Мне… Нужно идти… — сказала я. — Передавай привет братцу. Я по нему очень скучаю.

— Передам, — заверил меня отец, поднимаясь. — Ты… Береги себя, хорошо? Глупостей не делай.

— Обязательно, пап, — смаргивая слезы, произнесла я и обнявшись с ним напоследок, быстро направилась к Огану, уже успевшему сменить ипостась, стараясь даже не оборачиваться. Боялась, что если обернусь, то уже не захочу уходить.

Взобравшись на спину дракона и перевязавшись, я все-таки обернулась. Отец стоял там же, где я его оставила. По его виду было ясно, как он растерян и расстроен. Тем, что снова увидел дракона в двух его обличьях и прощался со мной, с той, кого увидеть уже и не надеялся…

Нелепо подняв руку, он крикнул:

— Ты навещай нас иногда, ладно? Не забывай отца своего…

— Не забуду. И навещу. Обещаю, пап, — заверила его я. — Люблю тебя, — добавила на прощание и дракон, распахнув огромные крылья, стремительно взмыл в небо.

Оглянувшись в последний раз, я наблюдала, как фигура отца становиться все меньше и меньше, а небольшая деревня и весь родной край превращается в красивую картинку на страницах древней книги.

Я улетала с ощущением, что навсегда оставила здесь часть своего сердца.