Конан и Конкин (джен)

Санька вдохнул и потряс головой — ладно, хоть это вспомнил, надеясь, со временем он поймает тот момент, когда он из человека по фамилии Конкин, превратился в человека по имени Конкин. Внезапно его поразила мысль, а вдруг тела в действительности разные, несмотря на его шрамы и прочее. И переместилось только сознание! Тогда его телом там, в Москве, владеет сейчас сознание здешнего искателя сокровищ?! Черт! Тогда там он уже точно в дурдоме.

Он так старался вспомнить все, что у него заболела голова. Поняв, что в этом направлении, на стыке двух личностей из разных веков, он ничего не добьется, он начал ворошить свою здешнюю память — что же он знает о Ларше?

И он вспомнил. Пусть и не о самой Ларше, но о делах точно связанных с ней. Конкин вспомнил, что знает про заварушку, случившуюся в Шадизаре несколько лет назад. Тогда в одном из злачных мест города — таверне Абулета в Мауле — произошла кровавая резня. В этом не было ничего не обычного — в подобных заведениях, где собирались «работники ножа и топора», драки и убийства считались абсолютно заурядным делом, о котором забывали, как только трупы оттаскивали подальше в вонючие, темные проулки.

Но то дело стало известным и всколыхнуло преступный мир Шадизара, потому что пострадал тогда, не кто-нибудь, а судья королевского суда, и стражники, находившиеся на казенной службе. Но не только из-за того, что в тот вечер в таверне погиб королевский судья, но и потому, что обстоятельства его смерти оказались очень необычными. Сам он, конечно, там не присутствовал, но рассказы были столь живописны, хотя и не совсем совпадали друг с другом, в зависимости от того, кто это рассказывал. Как бы то ни было, в главном они сходились — там всегда присутствовал судья и команда стражников, а так же огромный варвар с синими ледяными глазами. Правда, количество девушек сидевших на его коленях постоянно варьировалось: кто-то говорил, что он обнимал лишь одну, а кто-то так же серьезно утверждал, что красоток была целая толпа.

Даже его московское я, прекрасно понимало, что оный варвар именно тот, кто является сейчас его подельником — Конаном. Вряд ли, даже в этом выдуманном мире, есть еще один такой же черноволосый синеглазый гигант, охотящийся за всем, что плохо лежит. Без разницы где — под замком в королевской казне, или в забытой могиле, охраняемой демонами.

С предметами, которые упомянутый варвар притащил на сдачу барыгам в этом злачном месте, происходила та же метаморфоза — у разных рассказчиков, количество вещей разнилось. Иногда там были целые россыпи драгоценных камней и золота, иногда нет. Но всегда в тех рассказах фигурировали, какие-то зеленые яйца, то ли нефритовые, толи изумрудные. И такая же зеленая каменная змейка, изготовленная так искусно, что казалась живой. И главное — во всех рассказах сходилось, что эта змейка — воплощение бога-змея Сета, вдруг ожила.

Она и явилась причиной смерти судьи, вроде бы как укусила его, и тот умер в страшных мучениях. Про гибель остальных присутствующих опять рассказывали по-разному — кто говорил, что их порешила та же ожившая змея, а кто говорил, что помереть им помог черноволосый варвар.

Как бы то ни было, но вся эта история, имела непосредственное отношение теперь и к Саньке. Потому что Конан припер все это богатство не откуда-нибудь, а именно из Ларши, о которой только что говорили его спутники. Он вспомнил, что по тем же рассказам выходило, что в из Ларши Конан вернулся один, а все остальные погибли в заброшенном городе.

Если уж знаменитый неустрашимый варвар считает Ларшу гиблым местом, то тут невольно начинаешь задумываться. Но тут имелась одна нестыковка, ведь после того происшествия в Шадизаре распространилось твердое убеждение, что Ларши больше нет — боги разгневались и стерли заколдованный город с лица земли.

Конкин решил разобраться с этим, пока у него есть возможность общаться с самим главным героем этой истории. Подъехал поближе к своим спутникам, и с ходу, в лоб задал мучивший его вопрос:

— Вы тут говорили, про Ларшу. Что это опасный заколдованный город и там лучше не появляться. Но я слышал другое — говорят, что Ларши больше нет, что она провалилась в тартарары и опасаться нам нечего.

Конан обернулся и посмотрел на него. В его взгляде Сашка впервые заметил интерес, и даже, как ему показалось, промелькнуло удивление.

— Ты это серьезно? Где ты такое слышал?

По интонации варвара — слишком он хотел показать свою неосведомленность — Санька понял, что прав. Конан про это прекрасно знает. Тогда почему он поддакивает Инсаэль? Конкин решился на блеф.

— Брось, Конан! Ты же сам мне говорил, когда мы пили.

Взгляд варвара мгновенно стал жестким.

— Пьяным был ты, а не я. И я такого сказать не мог.

— Черт! — не выдержал Санька. — Ладно, может не ты, но я точно знаю, что после твоего похода туда, город разрушен!

Гигант бросил взгляд на жрицу, которая тоже заинтересованно смотрела на него. Было понятно, что он разозлился. Но из-за чего? Ведь если его здешнее я знает историю об исчезновении Ларши, значит, об этом знают многие. Если, не все. К чему тогда все эти разговоры об опасном городе, и о том, что ночевать возле него нельзя? Санька искренне недоумевал.

Конан подъехал поближе к Конкину, наклонился и тихо сказал:

— Заткнись.

Санька человек простой, и прямые приказы, даже сказанные шепотом, понимал сразу. Тем более если это приказывает гора мышц с ледяным взглядом, не обещающим ничего хорошего.

— Молчу, — также негромко буркнул Конкин, и тронул пятками свою кобылку, чтобы объехать остановившегося варвара. После столь недвусмысленного предупреждения Конана, он не собирался больше заговаривать о Ларше. Лучше пороется в своей памяти. Но тут вступила в дело Инсаэль, которая до этого молча следила за разговором.

— Конан, что это еще за дела? Как Ларша может быть разрушена? Пока она под охраной змеи, городу ничего…

Она вдруг прервала фразу, словно сказала что-то лишнее и закончила совсем не в том контексте.

— В общем, если Ларша не развалилась за многие века до этого, вряд ли что-нибудь произошло с ней сейчас.

— Ты права, этот город неистребим, ничего с ним не случилось, ветшает понемногу, но простоит, похоже, еще долго, — хмуро согласился варвар.

Конкин заметил, как Конан резко взглянул на жрицу при упоминании змея хранящего город. Тут явно существовала какая-то тайна, все что-то скрывали, и только Санька ничего не понимал. «Ну и черт с ним, — успокоил он себя — я, вообще, работник офиса, и в делах ведьм и варваров разбираться в принципе не должен».

— Ты, как я вижу, многое знаешь про великий город, — сразу зацепилась Инсаэль. — Ветшает… Это значит, что ты там побывал? Я ведь тоже кое-что слышала о воре, побывавшем в Ларше. Как ты смог уйти оттуда?

— Как, как… Вот этими вот ногами.

Конан раздраженно хлопнул себя по бедру, и, вздернув поводья, пустил лошадь рысью. Уже отрываясь от нас, он обернулся:

— Хватит болтать. Видите, впереди горы. Там может быть все что угодно, смотрите в оба. Я вперед, посмотрю дорогу.

Конкин понял, что он просто хотел прекратить разговор, потому что хотя на горизонте действительно появились горы, но степь до них просматривалась свободно. Вокруг не было ни души.

— Эй, подожди! — попыталась остановить варвара Инсаэль, но он не среагировал.

— Ты все равно, мне все расскажешь! — крикнула она в спину Конану. — Тупой варвар!