The Fallen Angel (гет)

То, что произошло в дальнейшем, было просто до безумия смешно и девочка не знала, смеяться ли ей или плакать, когда Птица вроде как ушел, и влетел в палату в следующую же секунду. Взволнованный, перепуганный… как будто еще несколько секунд назад его здесь и не было. Будто он вовсе не обработал ей раны, будто не сидел все это время рядом… будто только узнал о том, что она подралась и сидит сейчас в мед. кабинете.

— Рони? — тот, кого Птица зовет «тряпкой», вцепился в ее плечи. — Рони, ты в порядке? Прошу, скажи, что с тобой все хорошо.

— Со мной все хорошо, Сереж, — она все же рассмеялась, положив свою руку на его, и улыбнулась так ласково, что это хоть немного, но все-таки вселило ему какую-то надежду. — Видишь? Жива, здорова. Не о чем переживать, — а переживал он сильно. Настолько, что замкнулся в себе еще в школе и остаток дня за него со всем разбирался Птица. И Вероника знала об этом, но сейчас старалась лишний раз не давить и, для начала, успокоить его. А уже затем попросить не делать ничего неразумного, ведь… что-что, а слова о том, что у Сергея есть какой-то план, ее очень сильно беспокоили.

— Точно? Ты не пострадала? — Сережа взял ее за руки, обратив внимание на пластыри и аптечку совсем рядом с ней, нахмурившись. — К тебе кто-то заходил? — но девочка не знала, как ему сказать о том, что он-то и сидел все это время рядом с ней.

— Конечно же. А что? — и по итогу из всех вариантов она выбрала именно «надавить», чтобы мальчик не стал интересоваться дальше. И он виновато отвел взгляд, когда сел с ней совсем рядом.

— Нет… ничего. Прости, — тише извинился он, понимая, что вопрос, и правда, звучал странно. Само собой, к ней заходили. И от занятий на время отстранили. И, вероятнее всего, еще будут разбираться с полицией и переводом в другую школу, если не сразу в какой-нибудь интернат.

— Ты прости. Я не хотела… — но она так и не закончила. Отрицательно качнула головой, да облокотилась спиной на стену и тихо вздохнула. — Нет, очень хотела. И в итоге сорвалась. Прости, Сереж.

— Ты не виновата, — он ответил ей так, словно то было чем-то самим собой разумеющимся.

— Я нос девочке разбила и ее в больницу увезли ж…

— И все равно, ты не виновата, — мальчик нахмурился, посмотрев на нее так, словно она не могла понять чего-то ну слишком очевидного. Но после улыбнулся ей так мягко, что это ни в какую не шло с тем серьезным образом, что он поддерживал до этого. — Не переживай так, хорошо? Я попробую завтра со всем разобраться.

— Это… каким-таким образом? — неловко спросила Морозова, с легким испугом взглянув на своего друга. — Сереж, ради всего святого, что еще осталось в этом мире. Не рискуй.

— Если в этом мире действительно еще осталось хоть что-то святое, то у меня все должно будет получиться, — он волновался, но старался того не показывать. — Завтра тебе лучше не появляться в школе. Притворись, что… у тебя очень сильно болит живот, — в ее глазах мелькнуло осознание, и та сразу же отрицательно мотнула головой.

— Я не хочу, чтобы кто-то узнал!

— Рони… а чего ты не хочешь больше? Чтобы кто-то узнал о том, что ты была жертвой издевательств со стороны той девочки и все держала в себе или отправиться в интернат или другое место для нездоровых детей? — со всей серьезностью спросил Разумовский, впервые посмотрев на нее так, что девочка даже не знала, как и что ему ответить. Она лишь отвернулась от него, борясь со своей неловкостью и чувством того, что ее отчитали, будто еще совсем маленького и неопытного ребенка.

— Не хочу, чтобы подставлялся еще и ты, — тише призналась малышка, боясь даже представить себе того, что будет, если те уроды еще будут издеваться над ее лучшим другом.

— Я не сделаю ничего неразумного, обещаю. И об этом узнает лишь необходимое число людей. Я не собираюсь рассказывать кому попало, не волнуйся. Ты доверяешь мне?

— Тебе — да… — если с Птицей она и сомневалась, то с Сережей хотя бы точно могла знать о том, что никто не пострадает. И потому подумала, что может… она зря, на самом деле, переживает? — И все же, какой у тебя план?

— Тебе он не понравится.

— Я иду с тобой, — моментально ответила Вероника, отрицательно качнув головой, словно это и не обсуждается.

— Ну почему ты всегда все усложняешь?..

* * *

И тем не менее, он все же убедил ее остаться. Неизвестно как, каким чудом вообще и почему она его послушала, но сейчас мальчишка в какой-то мере мог даже выдохнуть спокойно. Сереже пришлось наобещать ей столько всего, что, на самом деле, ему даже стало страшно на секунду с того, что его подруга вообще про него думала. Серьезно, отправляла его в школу не то как на войну, не то с мыслями о том, что он устроит какую-нибудь инквизицию или что-то с нею схожее, будто… считает его каким-то монстром. Но списав все на то, что Вероника просто слишком за него переживает, Разумовский не стал акцентировать на этом сильное внимание. У него, в любом случае, все должно было получиться.

Сегодня будет общее родительское собрание. То есть, огромная толпа из самых разных родителей придет в актовый зал, чтобы послушать, что говорят о классах в целом, какие новости, на что в этот раз придется скидываться и все в том же духе. Завуч на время отлучился, а Сергей, забрав с разрешения его флешку якобы для учебы, редачил презентацию в кабинете информатики, меняя ее под свой вкус и цвет. Начиналась она так же, как и основная тема всего сбора, а продолжением после стандартного «Спасибо за внимание!» стала тема: «Буллинг. Как предотвратить насилие в образовательной организации. Бороться нельзя игнорировать».

И уже туда Разумовский вставил туда все. Обычный PowerPoint, где самая простая презентация с картинками превратилась в целое жестокое месиво со всеми подробностями о том, что такое травля в школе, где невиновных детей просто нет. Он загружал туда видео со страницы старосты Вероники. Про то, как ее окружали впятером, как ее били ногами, как она лежала скрюченная на осенних листьях, а сам же вспоминал…

— А, да у нас технология была. Убирались на улице и… я немножко неудачно навернулась на улице, — девочка неловко посмеялась, когда Сережа с сомнением смотрел на подругу, не понимая, почему она пытается ему сейчас соврать.

«Немножко навернулась, говоришь?» — прямо сейчас он смотрел видео, выложенное в тот же самый день, и плотно поджал губы, опуская голову на свои некогда сцепленные в замок руки и тяжело выдохнул. Зачем Морозова вообще стала покрывать этих ублюдков? Почему не рассказала о них с самого начала? Боялась? Волновалась за друзей? Или же то была ее собственная гордость?..

После уроков Сергей остался в школе и проник за кулисы еще перед тем, как началось само собрание. Подговорил Олега на помощь, а теперь, в тихую наблюдая за тем, как собирается народ, уже начал волноваться. Только сейчас, когда людей в зале становилось все больше, а он нервно сжимал в руке настроенный микрофон, понимая, что возвращаться уже поздно. Учитель презентацию перед открытием не проверял, а это, в свою очередь, говорило о том, что даже если он сейчас просто уйдет, то следующую тему все равно увидят как родители, так и сам завуч, что сразу же поймет, чьих рук то было дело.

— Ты это сейчас серьезно? Столько работы провернул, а теперь боишься какой-то там толпы? — поразился крылатый ребенок, склонив голову в бок.

— Замолчи, — Разумовский нахмурился, отрицательно качнув головой.

— Так ты обращаешься, значит, с тем, благодаря кому до сих пор на ногах стоишь, а не гниешь в какой-нибудь канаве? — его золотые глаза горели яростью, когда мальчишка так безобразно и даже мерзко улыбнулся. — Можешь просто отдать микрофон мне. И все сразу же закончится. Ты знаешь, я еще ни разу тебя не подводил. И никогда не оставлял. И, в отличии от тех кретинов, я всегда буду с тобой рядом.

— Да из-за тебя все ужасы и происходят! Я не отдам тебе микрофон, слышишь? Я в принципе, ничего тебе больше не отдам.

— Боишься, что твоим «друзьям» я могу понравиться больше, чем ты сам? — перед ним был вовсе не его защитник. Монстр с обезумевшим взглядом, схвативший его за волосы, прямо сейчас оттянул их, заставляя Сергея задрать голову вверх, и расправил крылья. — И это ты еще меня называешь мерзким? По-твоему, я — чудище? Какой-то монстр? Как будто ты хоть раз пытался меня тогда остановить! Нет, Сережа, помолчи, — второй рукой он зажал ему рот, когда мальчишка пытался ему хоть как-то воспротивиться. — Это ты виноват в том, что мне приходится из-за тебя марать руки. Только ты и твое гребаное правосудие, из-за которого все дерьмо в итоге приходится разгребать мне. Эй, помнишь, когда ты сорвался спасать шавку? Кто защитил тогда твой зад от хулиганов? Ты сам? А я, значит, спровоцировал? Ты берега, случайно, не попутал?

— Остановись… заканчивай это дело, Птиц. Мне не нужна больше твоя помощь. Ты сам… больше мне не нужен.

— Считаешь, что сможешь защитить их сам? Да ты даже за себя не можешь нормально постоять! Черт, да это же просто смешно! Ты сам-то веришь в то, что сейчас несешь? Ты меня создал! Ты! И ради чего?..

Разумовский зажмурился. Представил, что все это нереально. Что Птицы нет, что тот вовсе не держит его за волосы и в мыслях оттолкнул его от себя как можно дальше, запирая чудище в клетке. Затем он снова открывает глаза и поправляет воротник рубашки.

— Теперь я смогу защитить ее. Ее, Олега и самого себя, — прошептал Сережа и тихо вздохнул, на самом деле, до сих пор боясь того, что может с ним случиться дальше, но чтобы пережить… нет, чтобы просто выжить… больше он не будет прятаться за спиной своего защитника. — Я справлюсь и без тебя, — он с грустью посмотрел на то место, где еще когда-то стоял пернатый монстр, так сильно похожий на него самого. Птица был прав, он до чертиков его боялся. Но не больше ситуаций, в которые сам попадал, и всего мира в целом.

Мальчик уверенным шагом выходит на сцену, когда потух свет, и прошел вперед под непонимающий взгляд учителя, что собирался сказать, что собрание на этом можно заканчивать и расходиться, когда слайд сам перелистнулся и заговорил уже Сережа:

— Спасибо за внимание! Теперь же давайте уделим время той теме, ради которой все мы собрались, — завуч посмотрел на Разумовского так, словно тому не жить, когда мальчик сам при помощи пульта перелистнул страницу презентации и отошел чуть вбок, запуская видео. — А именно — травля детей в нашем замечательном учебном учреждении. Ни для кого не новость, что временами подростки могут быть очень жестоки. Но никто и никогда в своем уме бы не подумал, что подобное зверство… — Сергей указал прямо сейчас на экран, где сама девочка, снимающая видео, с размаху ударила ногой его лежачую на земле подругу. — Может происходить и по вине ваших собственных детей. Анна Леонова, вы ведь узнали уже свою дочь? — обратился он как бы к залу, но как бы к резко поднявшейся женщине, что явно собиралась возмутиться и потребовать, чтобы он завершил на этом презентацию. — Вы сядьте. Уверен, вам тоже будет это интересно. Никому ведь не хочется, чтобы девочка на этом видео точно так же обратилась в полицию и зарегистрировала свои побои уже, непосредственно, перед судом? — в его голубых глазах появился едва заметный желтый круг вокруг зрачков, и мальчик посмотрел на женщину с угрозой, как бы безмолвно говоря, что если она что-нибудь предпримет, то он очень постарается для того, чтобы испортить жизнь ее дочери еще больше. Так сказать, окончательно поставить крест на всей ее семье, где одной презентацией дело точно не закончилось бы, как и удалением улик из соцсетей. Не зря же говорят, что все хотя бы единожды попавшее в интернет уже невозможно вытащить полностью обратно… а он очень постарался над тем, чтобы видео и профиль девочки увидело как можно больше людей. — Пожалуй, мы продолжим. Само слово «буллинг» пришло к нам от английского слова bully, что переводится как «хулиган». Буллинг — это запугивание. Физический или психологический террор, направленный на то, чтобы вызвать у другого страх и тем самым подчинить его себе. На данном снимке, — он снова перелистнул страницу. — Вы воочию можете увидеть один из примеров жестокого обращения детей по отношению к «жертве». Зачастую, жертвами становятся те дети, кто не может за себя постоять. За них некому поручиться, зачастую они боятся рассказать о травле и умалчивают, веря угрозам вроде… таких, — он в который раз переключил слайд, где уже снимали старосту, что намотала волосы Вероники на кулак и поливала ее грязью.

— Думаешь, тебе кто-то поможет? Ты всего лишь мусор! — девочка засмеялась так противно и звонко, что родители, можно сказать, были просто в ужасе, смотря за этим безобразием со стороны. — От тебя и родители отказались потому, что ты — ничтожество! Эй, ты и правда надеешься кому-то рассказать? Где я, а где ты? Понимаешь, я ведь просто могу сказать, что ничего не было. А ребята обязательно меня поддержат, — это видео он взял вовсе не из соц. сети, а просто попросил другого мальчика перекинуть ему, соврав о том, что это выглядит забавно. — А потом, тебе же будет хуже, если я скажу, что ты сама на нас напала. Как думаешь, кому из нас поверят больше?

— К сожалению, подобные зверства в нашей школе никогда не являлись редкостью. Вероника Морозова — жертва издевательств со стороны собственного класса. Она боится напрямую рассказать взрослым о том, чему ее подвергали ребята в классе каждый божий день. Потому что иначе вот это, — он указал снова на экран, где красовались уже огромные гематомы на самой девочке. — Перерастет в нечто куда более страшное. Дорогие родители, я поднял эту тему вовсе не для того, чтобы сказать, что ваши дети могли как-либо повлиять на это все или же принять, непосредственно, участие. Я прошу вас всех о помощи… если в мире еще осталась справедливость, то… я считаю, что ни моя подруга… ни другие дети не должны страдать из-за жестокого обращения со стороны других учеников. Это дело пора прекращать. И только вы можете помочь нам. Я говорю не только о сиротах, вовсе нет. Речь идет о тех ребятах, что терпят издевательства изо дня в день. О детях, нуждающихся в вашей помощи.