На озере (гет)

Стул для Риммы нашёлся прямо напротив дежурной части. Володя коротко переговорил о ней с молодым милиционером в освещённой комнате за стеклянной перегородкой, потом подошёл к ней, нимало не смущаясь, поцеловал в щёку, сказал: "До встречи!" и ушёл вглубь здания.

Собственно, здесь было несколько стульев для посетителей, жёстких и шатких, совершенно точно не предназначенных для долгого сидения. Римма пожала плечами, достала из прихваченной с собой сумки плед и застелила стул, устроившись со всеми возможными удобствами. Милиционер из-за стекла наблюдал с интересом.

Посетителей в эту пору было немного. Женщина на соседнем стуле сначала горько плакала, не отвечая толком на сочувственные Риммины вопросы, а потом бурно радовалась, когда с улицы вошел милиционер с упитанным белокурым мальчишкой на руках. Мальчик, напротив, большой радости при виде матери не проявил и идти к ней не торопился, вцепившись в блестящие пуговицы на милицейском кителе. Интеллигентного вида пенсионерка долго и настойчиво убеждала дежурного принять у неё заявление по поводу шумных соседей, дежурный упорно отказывался, переадресовывая женщину к участковому. Наконец, пенсионерка покинула отделение, поджав губы и довольно выразительно хлопнув дверью, а дежурный лейтенант неожиданно — очевидно, по Володиной просьбе — принёс Римме стакан чая и блюдце с печеньем. Это было кстати, потому что по ногам тянуло и она начала замерзать. Выпив чаю, закуталась в плед. Для нормального чтения здесь не хватало света, да и блуждания комиссара Мэгре по коридорам отеля "Георг Пятый" Римму сегодня не увлекали, детектива ей хватало и в жизни. Волей-неволей мысли вернулись сначала к эпической схватке на берегу озера, а потом и к рассказанной Володей истории. Валерия Веретенникова... Пепельная блондинка, с которой, по всей вероятности, всё и началось. Сначала Римма очень надеялась, что всё ошибка и девушка жива, но сейчас странным образом надеяться перестала. Почему? Ответа на этот вопрос у неё не было. "Сестрёнка, ты же обещала никого не звать в одиночестве..." — "А я и не зову", — напряглась Римма. — "Зовёшь, — вздохнул брат. — Она здесь". Римма так резко выпрямилась на стуле, что дежурный напротив поднял голову и посмотрел на неё вопросительно. Она постаралась улыбнуться ему как можно естественней и сделала вид, что просто пытается устроится поудобнее. "Женька, но раньше ты никогда не..." — "Ты должна была сама найти способ, Риммуль, и ты его нашла. То есть твой сыщик нашёл, но это неважно. Теперь ты можешь задать вопрос и при определённых условиях получить ответ. Она здесь, потому что ей есть, что сказать..." — "Только не сейчас! Если обморок..." — "Риммуль, я могу попросить её уйти, сама она, скорее всего, до тебя не докричится. Но не ислючено, что когда ты созреешь и позовёшь её снова, она прийти не захочет. Ты готова рискнуть?" Римме опять стало страшно. Она искала способ овладеть даром, но дар вовсе не желал уступать. Она никого не звала, но дух её услышал и сам выбрал время и место. К Анне Викторовне духи тоже являлись на завтрак и среди ночи, и всё равно она никому не отказывала в помощи. "Нет, Женька, не надо её прогонять. Если ей есть что сказать, я должна её услышать..." — "Ты молодец, сестрёнка, — сказал брат после паузы. — Она говорит: "Запасной путь, вагон со щепой. Я не убегала, я не хотела. Скажите маме..."

— ... Римм, ты спишь? — Да, она заснула и опять замёрзла, и открывать глаза не хотелось. — А руки почему холодные такие? Как у лягушонка...

Лягушонок представился удивительно ярко: зелёный, как трава, с тёмными бусинками глаз. Она как раз недавно научную статью о редких видах земноводных переводила. Там, правда, ничего не было о холодных лягушачьих лапках, но наверное, это так и есть. Её же собственные руки сейчас стремительно теплели. Конечно, с ним она не мёрзла никогда. "Володечка..." — тихо произнесла Римма и открыла глаза.

— Привет, — сказал он с улыбкой, — это так ты читаешь?

— Просто комиссар Мэгре совершенно не может сравниться с тобой в обаянии, — ответила она сонно.

— Что-о? — удивился Володя, но потом поднял с пола её книжку, прочитал название, фыркнул и положил томик ей на колени. Второй рукой он при этом продолжал греть её пальцы. — Укатали мы тебя вместе с комиссаром, как я посмотрю... Сама до машины дойдёшь или отнести?

— Ты решил произвести на местных коллег неизгладимое впечатление? — усмехнулась она.

— Римм, единственный человек, на которого я здесь пытаюсь произвести впечатление, — это ты, — Володя встал и помог ей подняться.

Собрав вещи и попрощавшись с остававшимся на своём посту лейтенантом, они вышли на улицу, под моросящий холодный дождь.

— Ну, вот, — сказал Володя, — вот это я понимаю — осень. Постой под козырьком, я подъеду.

Но Римма и не подумала выпустить его локоть. Володи и так не было слишком долго. От какой-то пары капель она точно не растает.

Володя посадил её в машину и немедленно укутал всё тем же пледом. В этом не было сейчас никакой необходимости, но она не стала его останавливать: просто это было приятно — и забота, и укутывание. Когда он сел за руль, Римма спросила:

— Как всё прошло?

— Я договорился, что в понедельник к четырём часам вы подъедете для официальной дачи показаний. Платон вас с Мартусей свозит на моей машине или на отцовской, потому что сам я в понедельник на дежурстве.

— Платону ничего не грозит?

— Нет, конечно. Есть наши показания и показания Алексея Шурыгина, что это была необходимая самооборона.

— Шурыгин — это кто?

— Парень, что сам сдался в конце. Он, судя по всему, пятнадцатью сутками отделается, если больше нигде замараться не успел. Дмитрий Родин — это тот, кто ножом размахивал, — сядет года на три, остальные двое тоже, но по мелочи... Тебе не о чем волноваться, правда. Поехали домой?

— Подожди, мне тоже надо тебе кое-что рассказать. Только не сердись, пожалуйста.

Он посмотрел на неё удивлённо, потом нахмурился:

— Ри-им, но ты же обещала!

— Я никого не вызывала нарочно, но получается... что всё равно вызвала.

— О-о, — протянул он сердито, — это мне напоминает лепет сегодняшних хулиганов на допросе! Мы не хотели ни на кого нападать, всё случайно получилось. Римм, зачем?! Яков сказал, что это может быть для тебя опасно. Ты сама говорила, что эти обмороки наверняка не на пользу твоему здоровью, а тем более по два раза в день. Дело почти тридцатилетней давности, неужели оно не могло подождать до завтра?!

— Не могло, — сказала Римма упрямо. — Я её не звала, но видимо, так интенсивно о ней думала, что она меня услышала и пришла... И я посчитала, что было бы неправильно её не выслушать.

— В общем, — резюмировал Володя, — в следующий раз ты услышишь от меня имя, — если вообще услышишь! — только уютно сидя у себя в комнате за спиритической доской и в присутствии Платона! — Он отвернулся от неё и посмотрел в окно. В гневе Римма его ещё не видела, хотя догадывалась, конечно, что темперамент там недюженный. — Сейчас покурю, и поедем, — сказал он наконец и потянулся к бардачку.

Она перехватила его руку и задержала её в своих, сказала решительно: "Нет!"

— Что именно "нет"? — поинтересовался он, прищурившись.

— Мы никуда не поедем, пока ты не успокоишься и меня не выслушаешь...

— Римм, — сказал он угрюмо, — информацию от духов я сейчас не восприму. Да и тебе после двух обмороков надо просто отдохнуть. Так что так или иначе, но это дело подождёт до завтра.

— Не было никакого второго обморока, — сказала она, задумчиво перебирая его пальцы, — и вообще я прекрасно себя чувствую.

— Не было? Но когда я пришёл, ты...

— Спала как сурок. Володя, у меня не было ни видения, ни обморока. Слова Леры Веретенниковой мне передал Женька. Ты оказался прав, это именно так и работает. Когда я услышала от брата, что она здесь, у меня появилось какое-то странное тягостное ощущение... Наверное, оно появилось даже немного раньше.

— Ощущение присутствия? — уточнил он.

— Наверное. А ещё я как-то резко и очень сильно замёрзла, пришлось потом у дежурного второй стакан чая попросить. Это помогло, но окончательно я согрелась, только когда ты пришёл. Но ведь это всё мелочи, а Женька сказал, что если я не выслушаю Леру сейчас, то, возможно, в следующий раз не дозовусь её вообще. Я не могла этого допустить.

— Ты очень упрямая женщина, — сказал Володя после паузы. С этим трудно было спорить. — И в чём заключалось послание? — Кажется, он немного успокоился, но в голосе всё равно звучало напряжение.

Римма слово в слово повторила услышанное от брата час назад и добавила:

— Получается, её мать жива, и до сих пор считает, что дочь сбежала от неё сразу после выпускного. Я, правда, совсем не уверена, что женщине станет легче, если она узнает, что Лера погибла в ту самую ночь.

— Вот и я не уверен, — проворчал Володя.

— А про вагон я не поняла...

— Крестецкий леспромхоз, — сказал он со вздохом, — крупнейший в нашем регионе. Там не только щепа, там любые продукты лесопереработки в изобилии имеются и наверняка отгружаются в том числе и по железной дороге. Видимо, в вагон со щепой Щедрин спрятал тело Веретенниковой.

— Володя, про Щедрина она не сказала ни слова, — покачала головой Римма. — Чтобы выяснить обстоятельства смерти, мне придётся вызвать её ещё раз. Надеюсь, что она придёт.

— Римм, да ты что?!

— Тш-ш-ш, — сказала она. — Конечно, это будет не здесь и не сейчас, а уютно сидя у нас в комнате за спиритической доской и в вашем с Платоном присутствии, всё, как ты сказал. Или, может, ну её, эту доску? Мне кажется, от неё точно никакого толку не будет...

— Римм, ты мне зубы заговариваешь? — поинтересовался Володя.

— Разве что немножко, — призналась она. — Просто я совсем не хочу ссориться.

— Вот и я не хочу! — сказал он так эмоционально, что если бы Римма до того хоть чуточку сомневалась, то теперь бы непременно поверила. — Но просто смотреть, как ты без необходимости собой рискуешь, я не согласен.

— Володя, но ведь я не могла сегодня не услышать Мартусю. И Леру отпустить, не выслушав, тоже не могла. Ты же должен это понимать, ты сам там, на поляне, ничуть не колеблясь, пошёл на нож. И Платон встал один против четверых...

— "Делай, что должно, и будь, что будет", — процитировал Володя. — Один из Штольмановских семейных девизов.

— Вот видишь, — улыбнулась она. — С кем поведёшься...

— Можно подумать, ты раньше была другой, — сказал он как-то даже возмущённо, а потом добавил совершенно неожиданно: — Иди сюда, моя хорошая...

Она тут же рванулась к Володе, но как-то на удивление неуклюже запуталась в пледе, а потом сильно ушибла локоть о руль. Зашипела от боли, со стоном уткнулась ему лицом в шею, в конце концов рассмеялась и поняла, что он тоже смеётся.

— М-да, — протянул Володя некоторое время спустя. — Когда я был молодым, для таких глупостей у меня не было машины, потом очень много лет не было для этого подходящей женщины, а теперь... Римм, поехали ко мне! — Она замерла, и его руки, нежно поглаживающие ей спину и плечи, замерли тоже. — Ну, то есть сначала к Мартусе, чтобы предупредить, а потом...

Она осторожно высвободилась и перебралась назад на своё сидение. Поправила волосы. Володя не пытался её удержать, он смотрел... виновато?

— Я знаю, что только сегодня сказал, что у тебя сколько угодно времени, но это уже просто... — Он замолчал, вздохнул. — Ладно, извини, я...

— Не надо к Мартусе, — Римма не дала ему договорить, — я ей сразу объяснила, что могу сегодня не вернуться... — и продолжила в ответ на его невероятную улыбку. — Я тоже очень люблю тебя, Володечка. Поехали.