Глава 12. Боюсь, что я с тобою просто счастлив...

— 12 —

Куда бы я не бежал, Ад будет преследовать меня; Ад — это я сам! Глубока адская бездна, но бездна внутри меня еще глубже; широко раскрытая ее пасть ежеминутно грозит поглотить меня, и в сравнении с этой страшной пучиной Ад, со всеми его муками, кажется мне Небом! ⁽¹⁾

— …а потом он вышиб себе мозги. Прямо на глазах у так любимых им детишек.⁽²⁾

В гостиной стало тихо. Дин замолчал, задумчиво постукивая пальцами по спинке дивана. Дина на том же диване уютно устроилась на подушке, подобрав под себя ноги и машинально теребила цепочку на шее. Была у неё такая вредная привычка, из-за которой дважды чуть не потеряла подарок крестной — кулончик из настоящего гномьего хрусталя с искрой драконьего пламени внутри. То была её собственная гостиная, в её части дома, куда без особой нужды парни предпочитали не соваться. Но Дин ничего такого не знал, ему было скучно, потому что мужики ещё не пробудились, а Дина, отговорившись работой, бросила бедного несчастного охотника в одиночестве на кухне, да и такое понятие как «тактичность» в его словаре отсутствовало в принципе, посему, помаявшись немного, он, естественно, полез, куда не просят — пошариться по первому этажу. Ну и нашарил двустворчатую дверь с анимированным изображением жизнерадостно ухмыляющейся черепушки и недвусмысленным предупреждением «Вас тут точно не ждали». А такие намёки, как правило, действовали на него с точностью до наоборот. В результате оказался прямо в рабочей лаборатории крайне занятого некромага.

Встретили его, мягко говоря, не радостно. Да и сам он, окинув подозрительным взглядом вполне себе современный антураж и узрев посреди оного парящую в воздухе безо всякой видимой опоры весьма симпатичную и откровенно мертвую девицу, чуть не схватился за пистолет, хорошо вовремя вспомнил о его категорическом отсутствии.

— Вот блин, вот так всегда…

— Тебе заняться больше нечем? — устало покачала головой Дина. — Сядь вон в уголке и не мешай. Пожалуйста.

— Ты что тут творишь? Оживлять её собралась, что ли?!

Ответный взгляд девушки был настолько выразительным, что будь у Винчестера хоть зачатки совести, может даже и устыдился бы. Но чего нет, того нет, и Дина предпочла пояснить:

— Саня притащил скелетик. Попросил реконструировать. Мне не сложно.

— А я-то думал, это я извращениями наслаждаюсь, — конкретно так офигел Дин. Дина вопросительно округлила глаза, потом до неё дошло, и она возмущенно фыркнула:

— Он археолог! А этой тётке три тысячи лет плюс-минус километр!

— Археолог? Прям как Лара Крофт?

— Точно. Только без сисек, — ехидно подтвердила Дина. — Да сядь ты уже! Ненавижу, когда мне мешают работать.

Винчестер сперва было снова офигел, но потом вспомнил, что вообще-то эта милая малышка мало того, что некрос, так еще и медик, а юмор у них бывает крайне специфическим. Потому решил всё-таки промолчать и скромно присесть на вполне себе обычный офисный стул за лабораторным столом. И даже смирно просидел почти полчаса, пока Дина сосредоточенно накладывала последние штрихи на своё творение. А потом всё же не выдержал.

— Слушай, даже я в курсе, что учёный народ давным-давно придумал всякую реконструкцию вот этого вот, — он неопределенно покрутил в воздухе кистью. — На кой тебя-то припахивать?

— Потому что любая реконструкция приблизительна, — отвлечённо пробормотала Дина, — а я всё делаю точно. На сто с половиной процентов.

— Н-да? Нет, я верю, просто непонятно получается…

— Что именно? — оторвалась, наконец, от мертвой девицы Дина.

— Да вот, — Дин тут же подорвался со стула, протянул было руку к «реконструкции», но немедленно был перехвачен с возмущённым воплем «Куда лапы тянешь, это ж модель!»

— Погоди ругаться. Тебе ничего не кажется странным?

— Кроме того, что её ритуально умертвили? — Дина пожала плечами. — Нет.

— Да посмотри внимательно, — Дин нетерпеливо взмахнул рукой. — На ногти посмотри. Если ты всё сделала точно, как говоришь, откуда у неё на ногтях остатки маникюра? Этот… ну какой гадостью вы когти себе делаете?

— Я себе ничего не делаю, — немедленно возразила Дина, пристально вглядываясь в свою модель. — А ведь ты прав… Вот, значит, почему Санчес притащил её именно мне, он такое чует за версту… Вот это я понимаю, профессионал.

Она покосилась на Дина с неподдельным уважением, а он скромно возвёл взор к потолку, старательно делая вид, что вовсе не раздувается от гордости.

— Ладненько, хватит на сегодня, — Дина прикрыла девицу матовой полусферой и с явным облегчением отвернулась. — Ну, если ты не сильно занят…

— Вот вообще ни разу, — горячо согласился Дин, немедленно напрочь позабыв про подозрительную мертвячку.

— До пятницы я совершенно свободен,⁽³⁾ ага, — пробормотала Дина, немного удивившись такому энтузиазму. — Что ж, моя обязанность, как хозяйки, всячески развлекать гостей и не давать им заскучать, но, вообще-то, я с куда бОльшим удовольствием послушала бы ещё про ваши похождения.

Она мило улыбнулась почему-то посмурневшему охотнику и жестом пригласила за собой.

Вот они и болтали о том о сём в её гостиной, и пили совершенно потрясающее вино — тёмно-тёмно-красное, почти чёрное, с то и дело вспыхивающими в глубине синими искорками. Дин немедленно исполнился подозрений, мол, мало ли, что за фигню ему подсунут, а Дина только улыбнулась в ответ, придвигая ближе бокал, и тихо сказала:

— Тебе нужно, поверь.

Он рискнул поверить и понял, что никогда раньше за всю свою не такую уж маленькую жизнь не делал ничего более правильного. Это и была подлинная магия, не та, которая постоянно калечила им жизнь, не та, что вызывала инстинктивное отвращение и желание стереть с лица земли. Её благословение, это удивительное вино, воздух с запахом леса и ванили, непередаваемо спокойный мир — всё это было настолько… настоящим? Да, именно так. И в какой-то момент он даже осознал, что чувствует собственную силу, тот самый дар, о котором говорил Алекс, чувствует, как она мягко пульсирует по венам, что-то неуловимо меняя и поправляя, но даже не удивился, словно так всё и должно быть — просто усмехнулся мимолетно и продолжил свой рассказ. А она слушала так внимательно, не сводя с него взгляда, в котором то и дело вспыхивала тьма, та самая, от которой он просто с ума сходил. И он почему-то понимал, что она не просто слушала, но слышала, не жалела, а сопереживала, не пугалась, но старалась найти выход, словно проживая эти истории вместе с ним. Немного, всего-то три-четыре не самых сложных и мрачных, не хотелось ему сейчас вспоминать самое плохое…

— Разорванная душа, — Дина оставила в покое цепочку, задумчиво покачав головой. — Ему бы вовремя помочь.

— Ну знаешь, у охотников нет службы психологической поддержки, — усмехнулся Дин.

— Очень даже есть. У нас все знали, что в любой момент можно обратиться к Серому.

— Это ещё что за хмырь?

— Мой папа, — обиженно поджала губы Дина. — Он был врачевателем не только тел, но и душ.

— Упс… извини, я ж не в курсе, — Винчестер мило улыбнулся. — Но, опять же, за каждым разом в Италию не налетаешься.

— Почему в Италию? — Дина удивлённо заморгала. — А! Да нет, у Санчеса мамина фамилия, так было надо. Но вообще-то мы родились и живём совсем в другом месте. С другой же стороны, все эти границы, паспорта… для нас очень условны.

— Ясненько… А ты? Ты так не умеешь?

— Увы, — она огорчённо развела руками. — Мне не дано. Я могу быть целителем души лишь для одного конкретного человека. Для тебя.

Дин глубоко вздохнул, прикрыв глаза.

— Как же это всё… ненормально…

— Согласна, — серьёзно кивнула Дина.

— Я старше тебя на пятнадцать лет.

Она даже не сделала вид, что удивлена.

— Ещё немного — и был бы ровесником моим родителям.

— Вот именно. И оттого чувствую себя грёбаным извращенцем.

— Ну, ты не только извращенец, ты ещё и на всю голову отмороженный псих, параноик, хамло, пьяница и игрок. Ах да, чуть не забыла, бабник и мошенник.

— Исчерпывающая характеристика, — невесело усмехнулся Дин. — А ты — юная, красивая, умная, образованная… Как-то отсутствуют точки пересечения.

— Вообще никаких, — охотно согласилась девушка. — А кто нас спрашивал?

Дин порывисто вскочил, отошёл к окну и ударом ладони распахнул створки. Ему вдруг стало душно.

— Через пару дней мы уедем, и на этом всё, — глухо произнес он, не оборачиваясь. — Так будет правильно.

— Боюсь, понятия о правильном у разных людей могут отличаться.

— Я найду способ всё уладить, — безапелляционно перебил Винчестер, решительно обернулся, мрачно сверкнув глазами. — Знала б ты, из каких ситуаций мы выкручивались. Даже с того света умудрялись возвращаться. Так что я не верю, что выхода нет, найду.

Дина опустила голову, но всё же решилась возразить:

— Дин, нас учили совсем другому. Я понимаю, чего ты хочешь, но не понимаю — почему?

— Да потому что ты даже близко не знаешь, кто я и что я! — взорвался Дин, сжав кулаки и уже не сдерживаясь. — Ты живёшь за спиной брата и родителей, которые изредка выпускают тебя порезвиться в мир теней, под присмотром, естественно! Ты просто ребёнок, который вообразил себя всемогущим только потому, что ему позволили слегка пошалить на чужой территории!

Девушка печально покачала головой.

— Отпусти своих демонов, Дин, — теперь она смотрела прямо на него, без злости и обиды, с непонятной затаённой грустью. — Не цепляйся за них, не живи ими, иначе однажды ты обнаружишь, что ничего, кроме них, не осталось.

— А если я и хочу, чтоб ничего не осталось?! Чтоб, когда я сдохну, никто и не жалел обо мне!

Да, он хотел вывести её из себя. Потому что эта её меланхоличная невозмутимость, прячущая то и дело мелькающие смешинки в глазах, порой раздражала. Именно поэтому он накануне охотно заговорил с её братом о прошлых «подвигах», со смехом описывая кровавые подробности и стараясь не обращать внимания на изумлённые взгляды, что бросал на него Сэм. А она даже не поморщилась! Слушала с явным интересом, иногда одобрительно кивая, даже пару раз вставила вполне рациональные замечания, что определенно говорило о её квалификации в вопросах усекновения всевозможных тварей. И это раздражало тоже! Как это уживалось со вполне определенным интересом к ней, он и сам не понимал. А уж как она огорчённо вздохнула в ответ на его эмоциональную речь, словно он был пытающимся что-то кому-то доказать несмышлёнышем — не просто раздражало, аж в глазах потемнело от злости. Он и сам не знал, что бы мог сказать или сделать дальше, да только в следующий момент мир опрокинулся, и он осознал, что его со всего размаха уронили на пол.

Это было больно и обидно, зато отрезвило враз. Проморгавшись, он поморщился, не сдержав стон — крепко затылком приложился, мдаа. Медленно подтянулся на руках, сел, осторожно потирая голову, бросил мрачный взгляд на Дину. А она холодно произнесла:

— Ты понятия не имеешь, чего хочешь. Думаешь, я не знаю, что ты из себя представляешь? Спешу тебя разочаровать, знаю. Это только восторженные дурочки, залипающие на твою симпатичную мордашку, наивно уверены, что где-то оооочень глубоко в душе у тебя скачут единороги и ангелочки на арфах играют. А ведь в твоей жизни никогда не было ничего хорошего, только боль, кровь и смерть, какие, к хренам собачим, единороги?! Ты терял близких, умирал сам, пытал, убивал, предавал, нёс гибель и своим, и чужим, в надежде избежать ещё пущих потерь, ошибался, порой ужасно и необратимо… Не мне тебя судить, ибо я сама, возможно, ещё большее чудовище, но я уважаю тебя за то, что ты не сломался, не упал, и всегда шёл до конца, буквально держа на плечах весь мир. Так что заканчивай играть в трагедию и смирись с тем, что ты есть на свете и ты кому-то не безразличен. Со всеми своими тараканами и прочим зоопарком.

Она замолчала, преспокойно откинулась вновь на спинку дивана и перевела взгляд на темноту за окном.

— Извини, немного не рассчитала. Учитывая твои и мои габариты, физически воздействовать бесполезно, пришлось магией.

Винчестер скрипнул зубами, чувствуя, как вновь накатывает ожесточение и глубоко вздохнул, стараясь привести мысли в порядок, но не сдержался:

— Подлый приёмчик.

— Ну, не убила же.

— Долго изучала моё досье?

— На кой мне твоё досье? Приходилось уже пересекаться с охотниками. А некоторых даже разыскивала, по просьбам безутешной родни и друзей, естественно. Так что не думай, ты не сильно отличаешься от всех.

— Конечно, не сильно, — фыркнул Дин. — Кто угодно мог стать причиной апокалипсиса!

— Нашёл, чем гордиться. Человечество и без твоих усилий не раз и не два ставило себя на грань выживания.

— Можно подумать, каждый прям сидел и душу тебе изливал…

— А это и есть тот самый метод, про который ты так стремился узнать, — спокойно парировала Дина. — Чтобы научить меня быть человеком, меня заставляли проживать чужие жизни. От рождения до самой смерти. Как правило — насильственной. Раз за разом, год за годом. Дети и взрослые, женщины, мужчины, старики, воины и домохозяйки, учителя и банкиры, шлюхи и чиновники… Только так я и могу отыскать пропавшего человека — просто умереть вместе с ним.

А ведь Саня совершенно прав, мелькнула мысль. Вот только что Дин непонятно с какого перепуга на неё наорал, потом резко обиделся, и тут же не менее резко об этом забыл, а сейчас смотрел на неё с перехлёстывающим через край состраданием. Кидает его из крайности в крайность, как подростка. Не может так действовать активная метка, вот не может и всё! Если только не вступает в конфликт с какой-то привязкой…

— То есть каждый раз…

— Это моя работа, — терпеливо повторила Дина. — Мне вообще привычнее иметь дело с мёртвыми, нежели с живыми. Да и мозги у нас, некросов, устроены… своеобразно.

Дин прикрыл глаза рукой, шёпотом помянув чью-то мать.

— Вообще не понимаю, как можно таким зверским способом хоть чему-то научить. Только психику исковеркать ребёнку!

— Да, но если нечего коверкать? Эмоциональная пустота заполняется только так. Не я первая, не я последняя.

Она склонила голову к плечу, внезапно лукаво усмехнувшись.

— Но кое в чём ты все же прав: я действительно привыкла прятаться за спиной брата. А почему б и не спрятаться, коли есть такая замечательная крепкая спина? Прям вот специально создана, чтобы прикрывать собой слабых беззащитных девочек.

— Это в каком же месте ты слабая и беззащитная? — немедленно поинтересовался Дин.

— А теперь ты сам себе противоречишь, не находишь?

— Не нахожу, — усмехнулся он в ответ. — Думается мне, ты очень неплохо умеешь прикидываться паинькой, когда тебе надо.

— Вот видишь, как хорошо мы друг друга понимаем, — мило улыбнулась «беззащитная девочка», округлив глаза и немедленно становясь похожей на типичную куколку из какого-нибудь аниме. — Только я не прикидываюсь, я такая и есть.

— Извини, у меня как-то не складывается вместе «некромаг» и «пай-девочка». Особенно учитывая… — Дин выразительно коснулся затылка.

— О, конечно…

Дина тут же вспорхнула с дивана, опустилась на колени рядом с охотником и обхватила его голову ледяными ладошками. И Винчестер тоскливо подумал, что нифига ничего не поменяется. Стоит ей оказаться рядом, дотронуться, посмотреть в глаза — всё становится неважным. Это неправильно, чертовски неправильно… но как же хорошо. Когда она была так близко — он не мог себя контролировать. Всё летело к чертям, всё, что было верным и постоянным… Он совершенно четко осознавал, что не должен даже смотреть в её сторону, потому что какое право имеет он портить ей жизнь, пусть даже временным в ней присутствием, пусть даже это будет всего-то несколько дней. И дело не только, да и не столько в этой долбанной разнице в возрасте, о которой он не мог забыть, и не в том, что она в разы сильнее, честно-то говоря, а в том, что, несмотря на всю свою тёмность, она была гораздо светлее чем он, светлый. Она ухитрялась жить вполне нормальной жизнью и спокойно совмещала эту самую жизнь с постоянной войной, чего никогда не удавалось самому Дину. Ничего хорошего из этого не получится, ну ясно же как божий день! А глупое непослушное сердце рвалось к ней, упорно игнорируя доводы разума. И когда она попыталась встать, он совершенно рефлекторно перехватил её запястье, не давая уйти, да только не рассчитал силу — она не удержалась на ногах и, приглушенно охнув, влетела прямо в его объятия.

Раз… два… три… удара сердца… а потом холодные пальцы нерешительно скользнули по его шее, провели по волосам — его будто током ударило. Она почти неслышно выдохнула:

— Диииииин…

… и всё.

Он ещё смутно сообразил, что надо бы переместиться на диван, а дальше — только ощущения, податливые губы, сбивчивый шёпот, бесконечное изумление в глазах, тьма, взрывающаяся ослепительным светом, и единственное твёрдое осознание в летящем в бездну мире…

«Моя…»

* * *

Пусть будет тебе семнадцать, мне — тридцать два

На тысячу лет, нет — на тысячи лет вперёд.

Я буду встречать тебя в сумерках у моста

И думать: «О, боже, где видел я этот рот,

Изогнутый луком, лукавый, манящий пить

В бескрайней пустыне других пересохших губ

Вселенскую влагу?» Попробовать — значит жить,

Попробовать — значит в святой обратиться дух

/Но с телом — горячим, которому плыть и плыть

На тёмной гондоле по рекам далёких стран…/