Jована (джен)

4 мая 1945

У меня кружится голова и дрожат руки. Наска рассказывала, что я проспала почти весь день. Она заметила, что я не шевелюсь. Пыталась добудиться — без толку. Думала, наверное, что я умерла во сне… Начала звать соседей. Неужели я и этого не слышала?

Страшное дело. Не помню, когда в последний раз настолько сильно уставала.

Я опустошена и морально, и физически. Наверное, такое было со мной через несколько дней после освобождения, когда я, наконец, осознала, что мы на воле, что нам ничего не угрожает.

Сводки как-то мимо ушей пропустила. Берлин пал, и вести с полей уже как-то меньше волнуют. Чехословакия ещё пылает. И в Германии тоже не везде сдались. Триест пал, Италия свободна… Закончится война, схожу в церковь, поставлю свечки, помолюсь за упокой…

Очень кстати вспомнила, что такое сила молитвы. Я тогда чуть не попалась. Сидела в укрытии и дрожала, как осиновый лист, думая, только бы меня не заметили! Удивительное дело — целая свора врагов и я сижу прямо под их носом! Я не соображала даже, что делать, и как-то рефлекторно начала читать про себя молитву. Удивительно, но мне удалось унять одышку! Может, я просто в этот момент начала думать о чём-то другом? Священник, тот самый, что когда-то ушёл в лес, с улыбкой сказал, что я узнала на себе, как может помочь обычная молитва. А в те мрачные дни разговоры о Боге, о вере помогали мне отвлечься от унылых будней, забыть хоть на время о войне, голоде и смерти.

помню, меня пугали тем, что коммунисты — безбожники и могут меня убить. Пусть убьют. Я буду знать, что моя земля снова зацветёт, что там, где сейчас обугленные руины, снова появятся дома, что наши дети снова пойдут в школы. Кроме того, батюшка тогда сказал мне, что коммунисты, может, сами того не ведая, но несут в массы те же ценности, что проповедует христианство.

В конце концов, разве не красное знамя нас сплотило? Разве не под ним фашизм был раздавлен? Я верю, что красное знамя принесёт мир Югославии. Конечно, прежней страна уже не будет, но кто знает — может, наши дети увидят новую Югославию: сильную, богатую и процветающую, может, достигнут того, чего не смогли мы.

5 мая 1945

Ловлю себя на мысли, что каждый день жду почтальона. Андрей обещал мне потом открыточку из Триеста прислать. А я ему написала ответ… Господи…

Почему я не перечитала это письмо?! Я ведь написала «тебя ждут родные»… Как я могла забыть… Молодец, Йована! Так и надо! Только бы не решил, что я издеваюсь над ним… Только бы не решил…

* * *

Работа не спасает. Нет-нет, да и начну думать обо всём этом… Наска говорит, что я стала слишком рассеянной и забываю элементарные вещи. Неужели я настолько поглупела?

8 мая 1945

Победа! Победа! Победа!!!

Эмоции просто через край… Я не знаю, как даже сказать… Наска растолкала с утра и кричит:

— Вставай! Победа!

Обнялись на радостях. Я… Я потом напишу…

10 мая 1945

Наконец-то смогла нормально провести день. Поставила свечки, помолилась за упокой погибших. Наски дома не было, и может, это к лучшему — никто не мешал спокойно поплакать. Может, я слишком зачерствела за войну, что разучилась давать себе волю. А может, не хотела показаться самой себе слабой.

Война закончилась. Даже не верится. Куча абсолютно не знакомых людей поздравляли друг друга. Какой-то солдат-калека сам до площади докатил… Немыслимо!

Господи, неужели… Храни, Боже, всех погибших и даруй сил живым!