Бумажный папа (джен)

― Я запрещаю тебе под каким-либо предлогом общаться со студентами неформально, а тем более ― с Гарри!

Тон Дамблдора непререкаем, а шпион снова в своей неизменной маске ― его лицо ничего не выражает, так же, как и на аудиенции у Темного Лорда.

Только сейчас в его глазах что-то меняется. Вспыхивает огонь и тут же гаснет, словно Северус усилием воли давит эмоции, чтобы снова превратиться в каменную глыбу.

― Я не могу выполнить вашу просьбу, Альбус, ― ровно говорит он. ― При всем этом я очень осторожен…

― Ты должен прекратить привязывать его к себе! ― Глаза всегда благодушного директора, как острые клинки, впиваются в собеседника. ― Добром это не кончится.

― Я бы мог и не начинать, ― сквозь зубы говорит Северус. ― Но ситуация вышла из-под контроля, вы так не считаете?

Дамблдор смеется, и от этих звуков Гарри ежится, хотя, наверное, это выглядит странно: он снова прозрачный, парит в воздухе и может с необычного ракурса рассмотреть весь директорский кабинет. Но его интересуют только эти двое: он ловит каждое слово, замерев и стараясь себя ничем не выдать. Хотя, скорее всего, он снова спит или смотрит все это сквозь мозги Северуса, а в таком положении вряд ли кто-то его обнаружит.

Разве что сам хозяин мозгов ― если только очень изловчится. Последний раз он его поймал, когда Гарри с ним заговорил ― вслух. Больше он не повторит ошибку и будет вести себя тихо-тихо, даже едва дышать.

― О, Северус, ― отсмеявшись, произносит Дамблдор, хотя тот, судя по выражению лица, не находит в этом ничего забавного. ― Ты как всегда со своей сентиментальностью… Но ты шпион. ― Его голос становится сухим и жестким. ― Это твоя главная миссия ― спешу напомнить, если забыл. Если расколешься ― а ты на пути к этому, ― с сарказмом продолжает он, ― то ребенок, которым ты якобы дорожишь, превратится в полностью незащищенную мишень для Волан-де-Морта. ― От внимания Гарри не укрывается, как вздрагивает при этом имени Северус. ― Тем более, что он и так ищет удобной возможности его похитить и убить, ― заканчивает свою речь директор таким тоном, словно он стопроцентно во всем прав, и это не обсуждается.

― Если я его оттолкну, это его сильно ранит, ― тихо говорит Северус, взгляд которого становится потерянным. ― Я не могу так с ним поступить.

― Раньше надо было думать, ― бросает Дамблдор. ― Впрочем… я могу тебя к этому, так сказать, легонько подтолкнуть. ― Его голос становится вкрадчиво-мелодичным, но жесткие нотки никуда не исчезают, скорее ― они маскируются под мнимо доброжелательный тон. ― Если ты завтра же не поставишь точку ― каким хочешь способом ― то боюсь, Гарри узнает кое-что о тебе… некую неприглядную правду. Что ты, к примеру, виновен в смерти его матери…

― Но это не совсем так! ― вскидывается Северус. ― Это не вся правда, а только часть ее…

― Неважно, ― властно прерывает его Дамблдор. ― Мальчик узнает именно ту часть, которая навсегда отрежет его от тебя.

― Нет… вы этого не сделаете. ― Северус сжимает руки в кулаки и смотрит прямо перед собой.

― Сделаю, если ты сам не прекратишь общение с ним.

Воцаряется тишина. Она настолько тяжелая, что тянет невесомого Гарри вниз. Но он не может себя обнаружить. Он не может крикнуть: «Пожалуйста, не соглашайся! Я ему не верю, я верю тебе!» Даже если очень хочется. Потому что этим он только все испортит.

― Хорошо, ― вдруг говорит Северус с болью в голосе, которую ему не удается скрыть. ― Я постараюсь…

― Не постараешься, а разорвешь с ним всякую связь уже сегодня! ― с нажимом говорит Дамблдор. ― Я самолично прослежу за этим.

― В этом нет нужды, ― ледяным тоном произносит Северус. ― Я сдержу слово.

― Чего стоят твои слова ― мы это уже узнали, ― с презрением говорит Дамблдор, открывая дверь и тем самым давая понять, что разговор окончен. ― Напомню тебе Северус на каких условиях я принял тебя на работу. Твое место в Азкабане, но я поручился за тебя. Не подведи или… мне придется принять меры.

Сон обрывается так резко, что у Гарри сдавливает в груди, будто его протащили сквозь узкую трубу. Он садится на постели, тяжело дыша. На будильнике ― полвторого ночи.

Вряд ли разговор произошел прямо сейчас. Скорее, Гарри снова подсмотрел чужие воспоминания. Просто повезло, что его не обнаружили, и он смог дослушать разговор до конца.

Северус же не всерьез давал всякие там обещания директору? У него хватит шпионских навыков спутать карты Дамблдору на пару с Волан-де-Мортом, после чего поступить по-своему. По крайней мере, он не давал никакого непреложного обета ― это обнадеживает.

Но что-то грызет его, только что? Ах, наверное, те самые слова о смерти его мамы… Нет, Северус ни в чем не виноват, Дамблдор все врет. Но… почему тогда он отреагировал так?

Даже если это правда ― то частично правда, как сказал Северус. Возможно, он сделал что-то неправильное, допустил роковую ошибку, из-за чего Волд-маньяк ворвался к ним домой, убил маму, отчима и чуть не прикончил самого Гарри. Как бы там ни было, он знает одно: Северус этого точно не хотел. Даже если он рассорился с подругой детства, жутко обиделся, не хотел ее видеть и все такое прочее ― вряд ли он желал ей смерти.

Гарри на днях сильно поругался с Роном ― из-за его крысы, которая потопталась по его кровати, оставив грязные следы, и погрызла простыню. Они, кстати, до сих пор не общаются из-за того, что он предложил посадить Коросту в клетку с мелкими прутьями и держать под замком. Рон не остался в долгу и сказал, что это Гарри нужно посадить в клетку, потому что он странный и от него неизвестно, чего ожидать.

Да, это все несправедливо и обидно, но Гарри совсем не хочет, чтобы с Роном случилось что-то плохое.

Он откидывается на подушку. До утра еще далеко, а сон не идет. К тому же он не уверен, что снова хочет провалиться в чужие воспоминания и услышать что-то такое, что ему знать не нужно. С каждым таким «сеансом» он будто становится чуточку взрослее, а детство отодвигается все дальше и дальше ― примерно туда, где находится отец, образ которого совсем потускнел и расплылся.

Странно, эти мысли больше не ранят.

Может, под подушкой письмо? Ну, вчера так все получилось, мягко говоря, не очень. Стоит ожидать, что отец напишет что-то вроде извинений и попутно пояснит, почему не снял капюшон. А может, он обойдет эту тему стороной, поздравит с Хэллоуином и спросит, что подарить. Такой себе отвлекающий маневр, который годится только для малышей.

Гарри лениво переворачивается на живот, но рука не поднимается, засунуть ее под подушку и проверить, хотя раньше этот ритуал ― единственное, что приносило ему радость.

Что бы там ни было сказано в том письме ― ему все это будто больше не нужно.

Это пугает. И освобождает.

Ведь вместе с тем ему уже не хочется взорвать дюжину котлов. Или разозлить до посинения некоего грозного профессора, который в душе ― мягче сладкой ваты. Или ― приделать себе крылья, взлезть на крышу и показать, как он умеет летать.

Так что это просто отлично. Наверное.

Кажется, мысли об отце сейчас ― идеальный способ, чтобы погрузиться в туманное марево и быстро уснуть. Но вместо этого в голову лезет вчерашний вечер. Все было настолько хорошо, как в прекрасном цветном сне, который не хочется прерывать. Но его все же прервали ― грубо и беспринципно. Разве это нормально ― врываться в чужую комнату, как к себе домой, вываливаться из камина, как тот Санта-Клаус, только отнюдь не с подарками?

Гарри скручивается в клубочек под одеялом. Кажется, он ужасно подвел Северуса. Не нужно было на него вешаться. Можно было сесть рядом и задать любой вопрос. Так нет же… додумался. Вот Дамблдор и вообразил невесть что. Гарри начал было что-то говорить в защиту своего старшего друга, но тот схватил его за руку и сказал, что немедленно выпроводит его.

― В следующий раз я заблокирую камин, ― едва слышно произнес Северус, выводя его за дверь. ― А еще… ― Он как будто задумался о чем-то, но тут же решился. ― Я тебе просто не сказал. Эта дверь настроена на тебя: достаточно только приложить руку, и она откроется.

Гарри только кивнул.

― У тебя проблемы? ― тихо спросил он.

― Нет… все в порядке. Не думай об этом, ― сказал тот и улыбнулся странной беззащитной улыбкой.

* * *

После урока по зельеварению Гарри с нетерпением ждет, пока все уйдут. Сейчас они поговорят и все выяснят, чтобы не оставалось ничего, что может стоять между ними, а конкретно ― тех самых слов Дамблдора, угрожающих и бескомпромиссных. Ведь именно из-за них Северус вел себя на занятии слишком уж отчужденно по отношению к Гарри: он как будто его не замечал.

Это он так начал исполнять обещание, данное директору. Обещание, которое он не хотел давать. Нет, это никуда не годится.

Надо срочно брать дело в свои руки.

― Вы можете идти, Поттер, занятие окончено, ― сообщает ему Северус, старательно играя роль самого сурового профессора в мире, после чего сам встает из-за стола и быстрым шагом направляется к двери, ведущей в лабораторию.

― Подожди, я хочу поговорить… ― начинает Гарри.

― Говорить не о чем, Поттер.

Гарри подбегает и хватает его за мантию. Надо действовать смело, иначе Северус сейчас придумает еще какую-то неправдоподобную отговорку, чтобы его отшить.

― Ты не можешь так со мной поступить! ― Он даже топает ногой от возмущения. ― И… не хочешь, я знаю.

― Могу стереть вчерашний день из вашей памяти, ― говорит Северус, выдергивая мантию из его рук. ― Станет легче.

― Для начала тебе нужно будет стереть мои воспоминания о твоем разговоре с директором, ― пожимает плечами Гарри, стараясь не показывать, что его задело это предложение.

Выражение лица Северуса красноречиво говорит о том, что это для него новость. Причем такая, конкретная, готовая сбить с ног.

― Что… что вы слышали? ― Он бледнеет и, кажется, уже никуда не уходит, хотя собирался в эту свою, лабораторию.

― Во-первых, не вы, а ты ― мне не нравится, когда ты со мной так говоришь. ― Гарри чувствует себя хозяином ситуации. Он ведь может и не рассказывать ничего, верно?

― А вообще, я слышал все, ― говорит он, потому что ему становится жалко Северуса, который выглядит слишком уж нечастным, напряженно ожидая ответ.

Тот бледнее еще больше и даже отступает на шаг. Кажется, Гарри ему этим не помог.

― Ты снова проник в мою голову, ― медленно начинает Северус с таким видом, что сейчас за это кое-кому влетит.

― Это был сон, ― спешит уверить его Гарри. ― А сны, сам знаешь, сложно контролировать… я, например, не умею.

Северус тяжело вздыхает, поднося руку к переносице.

― Ничего страшного не произошло. ― Гарри подходит к нему в надежде, что тот не отшатнется от него, как от венгерской хвостороги. ― Я просто немного полетал по кабинету, послушал разговор и сделал вывод, что Дамблдор ― жуткий манипулятор.

― Это и все, что ты понял? ― Северус становится к нему полубоком, видимо, чтобы не смотреть на него.

― А еще ― что на самом деле ты не хотел, чтобы моя мама умерла, ― тихо говорит Гарри.

Тишина после этих слов давит на него. Она настолько ощутима, что Гарри хочется закричать, чтобы разбить ее на мелкие кусочки и свободно вздохнуть.

― Ты не может этого знать наверняка, ― слышит он, наконец.

― Я уверен, ― твердо говорит Гарри и берет его за руку, из-за чего Северус вздрагивает, но руку не отнимает.

― Нельзя быть ни в чем уверенным, ― возражает тот. ― Вот ты думаешь, что я поддался тебе в шахматы, но это не так.

― Что? ― Гарри задирает голову, пытаясь понять, шутит ли сейчас Северус. Тот, как обычно, делает лицо непроницаемым.

― Я видел у тебя на столе пособие…

― Да, я отлично знаю теорию, ― перебивает его тот. ― Но что такое знания? На практике я ошибаюсь ― много и часто. И каждый раз боюсь, чтобы мой очередной неверный ход не оказался фатальным.

К концу фразы его голос затихает. Гарри остается лишь догадываться, правильно ли он все расслышал. Одно он знает точно: Северус сейчас говорил не о шахматах.

― Я не хочу тебя потерять, ― продолжает тот дрогнувшим голосом. ― И для этого тебе лучше держаться от меня подальше. Понимаешь?

― Это невозможно. ― Гарри чувствует, как к горлу подкатывают слезы. ― Я не смогу… Я… пожалуйста, не бросай меня!

Последние слова вырываются у него нечаянно, хотя они давно уже висят на языке. Он закрывает глаза, чтобы не разреветься и не испортить все окончательно. Ведь он хотел просто поговорить, как взрослый со взрослым, без вот этих всех… манипуляций. А еще он не видит, но чувствует, как к нему присаживается и крепко обнимает тот, кто только что сказал держаться от него подальше. Гарри тут же обхватывает его за шею, прижимается щекой к его щеке, Кажется, он держит его достаточно крепко, чтобы никакие маньяки и Дамблдоры не смогли отнять у него его самого лучшего друга.

― Никто не должен знать, ― шепчет Северус ему на ухо. ― Ни одна живая душа…

― Что именно? ― переспрашивает Гарри, хотя знает, о чем он.

― О том, кто я такой.

Ответ повергает Гарри в замешательство.

― Ты имеешь в виду свою метку? ― уточняет он.

― Моя роль в твоей жизни ― то, что я скрываю гораздо тщательнее метки.

― То есть… я не должен никому рассказывать то, что ты мой друг? ― Гарри чувствует, что не все так просто, но не хочет развивать эти мысли. ― Да я и не собирался…

Северус мягко отодвигает его от себя. Он выглядит изможденным ― под глазами залегли тени, ― но решительным. Он закусывает губу и на лице отражается короткая борьба, словно он борется с тем, чтобы не заплакать. Но он сильный ― слишком сильный, чтобы проявлять подобные чувства, и, конечно же, побеждает.

― Ты знаешь, кто я. ― твердо говорит он. ― Но ты не должен ни с кем об этом говорить. Даже со мной.

― Нет, ― вырывается у Гарри. ― Перестань. Ты имеешь в виду не то, что я думаю… правда?

Северус не отвечает. Это ожидаемо.

На самом деле Гарри не может сказать, что ему не нравится ответ, который висит в воздухе, но… это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Так бывает только в добрых сказках. Но в этой сказке главный злодей еще не побежден. Поэтому, кто знает, насколько она ― добрая?

Северус раз за разом подвергается опасности. Постоянно жертвует собой, сталкиваясь лицом к лицу с маньяком, и… как будто никому нет до этого дела.

А что если очередной такой раз окажется последним?

― Да, я хочу… ― слышит он в тишине надтреснутый, словно потусторонний голос, и боится взглянуть на Северуса. ― Может это неправильно, но я хочу провести время… сколько мне отведено… с тобой. Чтобы ты запомнил меня именно таким… Чтобы тебе было, что вспомнить...

Это означает, что Северус прямо сейчас плюнул с высокой колокольни на запрет Дамблдора? Это означает, что Гарри может приходить к нему, проводить с ним время, сколько захочет, и все остается по-прежнему? Только вот… что означают его слова ― «сколько мне отведено»?

Пока Гарри пытается что-то сказать, точнее ― спросить, Северус отпускает его, резко разворачивается и, взметнув мантией, исчезает в лаборатории.

Наверное, сейчас не стоит за ним идти.

Гарри смотрит на закрытую дверь и желает изо всех сил, чтобы у этой сказки оказался добрый конец.

* * *

― Как ты думаешь, я смогу его убить? ― Гарри изо всех сил толчет неподдающуюся драконью чешую ― ингредиент для зелья, которое снимает головокружение.

― Дракона? ― Снейп не отводит взгляда от котла, в котором медленно помешивает густое темно-коричневое варево.

Это отработка, но щадящая. Северус больше не предлагает ему иметь дело с пугающим котлом, разжигать огонь, который воскрешает слишком яркие и слишком болезненные воспоминания, а разрешает возиться с ингредиентами, с чем Гарри вполне себе справляется.

Его никто не торопит, хотя Гарри понимает: так вечно продолжаться не может. Но ему слишком нравится, как трепетно Северус обращается с его «психотравмой», поэтому не хочет ничего менять.

― Во… Темного Лорда, ― с невинным видом отвечает Гарри.

После чего с сожалением наблюдает, как длинная ложка для помешивания зелья выпадает у Северуса из рук, оставляя на полу темное пятно.

Пятно ― слишком напоминающее то, что было изображено в газете.

Гарри мотает головой, чтобы прогнать эти мысли ― его начинает тошнить.

― Надеюсь, это была неудачная шутка, ― сухо говорит Северус, наклоняясь, чтобы поднять инструмент.

― Почти, ― кивает Гарри. ― Но… а все же?

Северус смотрит на него так, как смотрел в первый день, когда они только познакомились. Этот взгляд тогда очень испугал Гарри. Чего в нем только не намешано: и пристальное внимание ― чересчур пристальное, ― и страх, и боль, и неуверенность, и раздражение… В общем, такой себе гремучий коктейль.

― Планы профессора Дамблдора тебя не касаются, даже если он будет на них настаивать, ― холодно произносит Северус, а Гарри тут же хватается за эту мысль:

― Дамблдор считает, что я могу его убить?

― Профессор Дамблдор, во-первых. А во-вторых ― нет, не можешь. Я так считаю. И я запрещаю тебе…

― Ты ведь сам говорил, что у меня есть сила ― это любовь. ― Гарри откладывает ступку в сторону. ― И что она его уничтожит рано или поздно.

― Да, любовь ― это то, что сводит его с ума, ― спустя некоторое время говорит Северус. ― Он ее просто не понимает… Но не стоит недооценивать силу Темного Лорда, ― твердо и внушительно продолжает он. ― По мощи он превосходит тебя ― одни его злодейские козни чего стоят. На его территории ты не сможешь бороться на равных.

― Значит, надо заманить его на свою. ― Гарри пытается очистить пальцы от налипшей драконьей шелухи.

― В Хогвартс, где полно беззащитных детей? ― говорит Северус с видом, будто не верит своим ушам.

― Ну… не совсем, ― хитро улыбается Гарри.

― Просто скажи, ― Северус со стуком откладывает пустой флакон в сторону, ― зачем тебе это нужно?

― Ну… если я его убью, ты перестанешь быть шпионом. ― Гарри загибает грязные пальцы, которые так и не удалось очистить. ― Тебе не придется говорить с когте-маньяком и терпеть пытки… Ты станешь свободным. И Дамблдор перестанет тебя использовать… Только не говори, что это не так! ― в сердцах восклицает он, не давая ему вставить и слова. ― А еще… ты заберешь меня к себе.

Глаза Северуса расширяются, и он замирает на несколько мгновений, которые кажутся Гарри слишком длинными ― просто до невозможности.

― Д-да… вот как, ― наконец, произносит он. ― А… почему ты так думаешь? ― спрашивает он и судорожно вздыхает.

Если б не этот вздох, Гарри бы посчитал, что перегнул палку. Что неправильно его понял или попросту придумал ― как обычно ― то, что ему хочется, а не то, что есть на самом деле.

― Потому что ты меня любишь ― ты сам это сказал, когда я был в твоей голове, ― быстро проговаривает он, чтобы тот не успел возразить.

― И не надо говорить, что тебе там… мало осталось и все такое, ― сердито продолжает Гарри. Благо, что Северус молчит, наверняка ошарашенный собственным признанием, а точнее, тем, что это признание ― больше не секрет. ― Мы победим его вместе, раз уж ты не хочешь, чтобы я ввязывался в это дело один.

― Нет, ― веско говорит Северус, словно ставит жирную точку на этом разговоре.

Но что для Гарри это «нет»?

Он ведь уже все решил.

Кажется, Северус просто не знает, на что Гарри готов пойти ради него. Тот самый Северус, который делает так много добра, но боится, что очередной его поступок будет ошибочным. Который хочет его спасти, но не знает ― как. Который рядом ― вопреки здравому смыслу и директору. И у которого не нужно заслуживать любовь ― она просто есть, хотя Гарри далеко не подарок. Который… то самое, о чем нельзя говорить ни с кем, даже с ним самим. И который, кажется, не знает, что ради такой любви стоит жить и умереть.

И это та территория, на которой Волан-де-Морт заранее проиграл.

* * *

― Гермиона… а можно еще заглянуть в твои газетки? ― Гарри заискивающе глядит на подругу. ― Я там кое-что не прочел, хочу наверстать упущенное.

― Гарри, если ты снова куда-то вляпаешься, я за это не отвечаю, ― сердится Гермиона. Она слишком умная и наверняка по лицу прочитала, что Гарри если еще не вляпался, то на верном пути к этому.

― Ну можешь не открывать свой тайник, не тратить на это время, а просто сказать, как звучит Испепеляющее заклятие, ― предлагает Гарри самым невинным тоном. ― Да, мне просто очень интересно, что я уже и поинтересоваться ничем не могу?

― Это тайная информация, которая зашифрована, ― говорит Гермиона после долгого молчания ― как она столько выдержала, уму непостижимо. ― Конечно, в запретной секции есть все, но… тебе придется очень постараться у мадам Пинс, чтобы усыпить ее бдительность и проникнуть туда, ― добавляет она язвительно. ― Уж я тебе скажу, работы она дает немеряно, а плата ― вот эти старые газеты. ― Она презрительно фыркает. ― Конечно, я не упускаю возможности, когда она не смотрит, почитать что-то такое… запретное. Но это сложно, сразу тебе говорю. Проще пробраться в библиотеку ночью, и если тебя не засекут, можно хоть до самого утра читать… ― Она мечтательно закатывает глаза. ― Я вот планирую такую вылазку в ближайшие дни. Только никому не слова!

― Ясное дело, ― усмехается Гарри, а сам прикидывает, стоит ли ему отправиться вместе с подругой нарушать правила, или можно обойтись малыми потерями.

― А что если… ― Он делает вид, что задумывается. ― Ты найдешь мне кое-какую информацию, а я сделаю для тебя что-то взамен?

― Нет, Гарри, ― отрезает Гермиона. ― Все, что ты можешь сделать для меня ― не нарываться на очередные неприятности, чтобы я не волновалась. Но, думаю, ты не справишься… тебя просто несет куда-то, это чувствуется и… я лучше сделаю все возможное, чтобы тебя от этой информации оградить.

С этими словами она уходит.

Что ж, значит, придется действовать самому. Кажется, у него созрел превосходный план.