Бумажный папа (джен)

«Привет, папа! Как у тебя дела? В Хогвартсе мне очень нравится, я даже забываю, что приехал сюда только неделю назад. Сегодня ничего особенного не произошло: я немного позанимался трансфигурацией, написал огромное эссе по зельям, а потом пошел на ужин. Мне все еще некомфортно рядом с Роном ― я думал, мы подружимся, но он постоянно говорит, что я везунчик, счастливчик и все в таком роде. Кажется, он завидует, что Волан-де-Морт напал на меня, а не на него. Это так неприятно, ведь я не издеваюсь над его старой одеждой и не смеюсь над тем, что его семья очень бедная ― как это постоянно делает Малфой. Я не знаю, что с ним делать, так что я пока дружу с одной Гермионой. Она умная, много читает, и мне это нравится. Кстати, папа, я тут вот о чем подумал. Ты как-то говорил, что не можешь навещать меня у Дурслей, потому что по закону маги не должны появляться там, где живут маглы. Наверное, это не касается маленьких магов, а только взрослых, ведь я жил у них целых десять лет... Но это неважно. Ты бы мог, к примеру, приехать ко мне в Хогвартс? Было бы здорово тебя увидеть. Искренне, твой Гарри».

«Привет, сынок! Рад слышать, что ты доволен школой, что тебе там хорошо. Не огорчайся насчет Рона: твои друзья сами тебя найдут, главное ― будь собой. А ты у меня самый лучший, смелый и умный. Мой милый, мне очень жаль, но я никак не могу к тебе приехать. Есть причины намного серьезнее, чем законы о маглах. Речь идет о твоей безопасности, которая для меня важнее всего. Все это время ты был под кровной защитой своих родственников. Так будет и дальше. А я всегда рядом, ты же знаешь, даже когда далеко. Ложись спать, не засиживайся допоздна. Люблю тебя, твой папа.

P.S. Если тебе что-то нужно купить, напиши, я пришлю в ближайшие дни».

Гарри, прочитав письмо, резко выдыхает. Что ж, он попытался.

Он не имеет права сердиться на отца, ведь тот сделал для него так много. Именно благодаря ему Гарри довольно сносно жилось у Дурслей, а могло бы быть совсем иначе…

Ему тогда было четыре или пять. Дядя с тетей относились к нему, как к надоедливому ребенку и всячески показывали, что он нежеланный в их семье. Однажды дядя Вернон так разозлился из-за одного невинного вопроса, что набросился на него с упреками и в сердцах отпустил ему оплеуху. Дело происходило в гостиной. Пока Гарри глотал слезы и сопли от обиды и пятился к стене, потому что дядя продолжал на него орать, входная дверь с треском распахнулась сама собой. Дядя Вернон моментально заткнулся, обернувшись с ошалелым видом, а тетя Петунья, протирающая сервиз от пыли, со звоном выронила блюдце.

На пороге стояла темная фигура в длинном черном плаще и в капюшоне.

Гарри плохо помнит, что происходило потом. Звуки вмиг исчезли, как будто у него внезапно испортился слух. Но, скорее всего, это была магия. Он оказался изолирован от внешнего мира и не видел ничего: все вокруг него окуталось густым туманом.

После этого происшествия дядю с тетей как подменили. Они стали вдруг приторно ласковыми и услужливыми, отчего Гарри воротило: он чувствовал, что это неискренне. Но были и плюсы: Гарри переселили с чулана в нормальную комнату, а Дадли перестал его бить, когда захочет. Видимо, приход таинственного незнакомца подействовал и на него.

Гарри знал: это был отец. Он пришел, чтобы его защитить. И он придет снова, если что-то подобное случится.

Гарри с тоской осматривает себя. Новая мантия из качественной матовой ткани, теплая, легкая и удобная. Блестящие новенькие ботинки и костюм с жилеткой, сшитый на заказ. Это не говоря уже о метле последней модели, которую отец подарил ему в первый день поступления в Хогвартс, разных мелочах в виде пергамента, перьев, инструментов для зельеварения ― все качественное от лучших производителей. Отец никогда не скупился и баловал его дорогими подарками, как у Дурслей, так и сейчас. Все семейство, скрипя зубами, громко радовалось и восхищалось, когда Гарри получал огромные посылки с игрушками, книгами, сладостями, одеждой… Забавно, что тетя Петунья лезла из кожи вон, чтобы купить своему Дадлику что-то подобное, потому что тот неприкрыто страдал и ужасно завидовал. Но подарки отца все равно превосходили и количеством, и качеством.

Гарри не может сдержать язвительную улыбку, вспоминая обиженно-возмущенное жирное лицо Дадли. Но тут же улыбка гаснет. Его тупой двоюродный брат не осознавал, что хотя Гарри может получить все, что захочет, у него нет самого главного, того, что было у него самого ― родителей, которые всегда рядом, которых можно обнять, с которыми можно поговорить с любую минуту… а не писать горы писем, которые никогда не заменят живого общения.

Отец ему часто снился. Он приходил ночью в том самом плаще, что и в первый раз, а лицо было скрыто под капюшоном. Иногда он просто стоял возле кровати, а иногда присаживался рядом, нежно гладил по волосам и целовал в лоб. Иногда Гарри казалось, что он не спит, и это происходит наяву ― шелест ткани плаща, осторожные прикосновения и даже запахи пряностей, идущие от его одежды, были словно настоящими. Но когда он просыпался, отец исчезал в пелене грез, и Гарри снова оказывался в своей привычной тоскливой реальности.

Помня оплеуху, благодаря которой тут же пришел отец и навел порядки, Гарри начал вести себя нагло и вызывающе. Он питал слабую надежду, что его треснут еще раз, и когда отец появится ― а он непременно появится, ― Гарри не упустит шанса с ним поговорить. Но, как ни странно, Дурсли все спускали ему с рук, даже откровенное хамство и швыряние драгоценной тетиной посуды в стену.

Первое письмо отец прислал, когда ему было лет шесть. Прочитав его, Гарри узнал, что он волшебник, и что наступит время, когда он поедет учиться в специальную крутую школу для магов. А до этого он должен ходить в обычную школу и старательно там учиться, чтобы привыкать к дисциплине. Отец обещал ему слать письма как можно чаще, и совы приносили их каждый день или через день. Птицы, прилетавшие в открытое окно, были разны видов и пород ― маленькие, большие, серые, пестрые и белоснежно белые. Гарри любил их рассматривать и гладить. Больше всего он жалел, что совы не говорят. Они бы рассказали, где живет отец, и Гарри смог бы к нему приехать. Но, увы. Все, что он мог ― это писать ему и с нетерпением ждать ответа.

Конечно, Гарри первым делом спросил, почему папа не может его забрать к себе. Ему не нравились подобострастные неискренние Дурсли, и он хотел бы жить с отцом. Но тот ответил, что пока это невозможно. Что речь идет о его безопасности, поэтому Гарри обязан оставаться там, где есть.

Поначалу его такой ответ устраивал. Но чем старше Гарри становился, тем больше у него появлялось вопросов. Почему отец его не навещает, если действительно любит? Неужели ему совсем не хочется увидеть сына? Почему Гарри не может жить вместе с ним? Это какая-то глупость. Ведь Дадли спокойно живет с родителями, те его обожают и ни за что не отдали бы даже близким родственникам.

Но отец так ничего конкретного и не сказал. Все его ответы сводились к одному: Гарри грозит какая-то мифическая опасность, и он ничего не может изменить.

Единственная опасность, которая когда-либо грозила Гарри ― это Волан-де-Морт. Да, он пытался его убить в младенчестве, уничтожил его семью: маму и приемного отца. А потом и сам сгинул. Где он? Нет нигде. Так чего же бояться?

Отец, видимо, считает иначе.

Но приехать-то он может! Просто приехать и ничего более. Они могут встретиться и поговорить, например, в кабинете директора. Дамблдор Гарри сразу понравился: своим добродушными видом и теплыми нотками в голосе он располагал к себе и внушал доверие. Наверняка он умеет хранить тайны. В общем, можно сделать так, чтобы никто об их встрече не узнал, если отцу это так важно.

Гарри вздыхает, перечитывая еще раз письмо, в котором нет ни капли надежды на то, что они когда-нибудь встретятся.

Он быстро забирается на кровать, беря с собой все письменные принадлежности, и задергивает полог: в комнату из гостиной с шумом возвращаются одногруппники. Сейчас они будут готовиться ко сну и пусть думают, что Гарри уже спит. Он быстро взмахивает палочку, накладывая заглушающие чары ― заклинание, которому его научила Гермиона. Убедившись, что сработало, Гарри берет чистый пергамент и заносит над ним перо ― так и застывает.

Обычно Гарри писал только о хорошем и не жаловался на всякие неудобства и мелочи. Не хотел лишний раз беспокоить отца, а может, подспудно боялся, что если будет ныть и капризничать, то тот замолчит и не пришлет больше ни одного послания. Ведь письма ― это единственное, что их связывало. Гарри не мог потерять то, что было для него так дорого.

Но, кажется, отец не собирался прекращать ему писать, ведь столько лет все происходило неизменно. Так что…

«Папа, тут еще такое дело… Вообще-то у меня все хорошо, кроме одного. На первом занятии по зельеварению ко мне прицепился Снейп… ой, то есть, профессор Снейп. Он поставил меня перед всеми и начал спрашивать меня о том, что я не знал. Наверное, он считал, что я должен был выучить наизусть весь учебник за несколько дней до приезда в Хогвартс. И ладно, если б я один был такой. Но никто, кроме Гермионы не мог ответить на его каверзные вопросы. Ну, она гений, это понятно, а вот я…»

Гарри прерывается, чувствуя неприятный комок в горле. И эти мысли о том, какой он еще маленький и уязвимый… Нет, это ему совсем не нравится.

Это мерзкое чувство и раньше его преследовало, хотя Гарри всеми силами гнал его от себя. Он знал, что должен быть сильным. Ведь несмотря на видимое отношение Дурслей он знал: в глубине души они его ненавидят и за его спиной чуть ли не проклинают его. А это означало, что он был один во всем мире, не считая призрачного отца, которого нет рядом, но который наверняка снова придет его защитить, если Гарри в этом будет нуждаться.

И вот, допустим, он нуждается.

Гарри нервно грызет перо. Так неловко писать о том, каким ничтожным и глупым он выглядел перед профессором Снейпом. Может, папа перестанет его уважать и посчитает хлюпиком, который ноет от всякой несправедливости? Но ведь Гарри не такой. Он смелый, сильный, уверенный в себе. Такой, каким его считает отец. И каким он просто обязан быть.

Но как же хочется его увидеть! Не во сне, а наяву. Обнять его, зарыться лицом в тот черный плащ и физически почувствовать: его любят. Он нужен. Пусть это случится хотя бы раз. Что ж, ради этого Гарри готов рискнуть и выставить себя в некрасивом свете.

«…а вот я самый обычный студент. А еще профессор Снейп смотрит на меня слишком пристально, даже когда мы просто пересекаемся в коридорах. И в большом зале за столом ― он не спускает с меня глаз, я специально проверял и несколько просил Гермиону, чтобы та глянула, смотрит ли он на меня. Знаешь, я бы не писал тебе, если бы мог справиться с этой проблемой сам. Но он взрослый, опытный маг, о нем ходят всякие дурные слухи, и я не знаю, что он замышляет. Я чувствую себя рядом с ним очень неуютно, у меня даже голова начинает болеть. Но не ходить на его занятия я не могу: зельеварение обязательный предмет. Что бы ты посоветовал? Твой Гарри».

Гарри с облегчением откладывает перо. Он это сделал. Что ж, отцу не должно быть наплевать, как к его сыну относятся профессора. А Снейп и правда ведет себя подозрительно. Кто знает, что от него ожидать.

Гарри сворачивает пергамент, перевязывает его, как положено, после чего берет палочку и легонько прикасается к письму:

― Эпистулам!

Пергамен исчезает. Это заклинание придумал отец, чтобы ускорить переписку. Теперь, когда у него есть палочка, Гарри может спокойно ею пользоваться, и совы не нужны. Письмо отправляется мгновенно: по словам отца, оно оказывается у него в кармане. А письмо для Гарри появляется у него под подушкой.

Гарри ждет несколько минут, но письма все нет и нет. Наверное, отец лег спать, ведь уже довольно поздно. Что ж, значит, ответ придет утром, и на этот раз пусть он будет обнадеживающим.

― Гарри, быстрее, что ты копаешься! Ну же!

Гермиона нетерпеливо тянет его за руку и бежит, будто библиотека вот-вот закроется, причем навсегда. До этого она весь завтрак, а потом и два урока подряд скучнейшей истории магии нашептывала ему все, что узнала о Волан-де-Морте.

Вот же беспокойный человек! Гарри не мог ее ни остановить, ни перебить. Но в отличие от увлекающейся подруги он не мог просто взять и подумать о чем-то другом, когда внутри разъедали вопросы.

― Вот. ― Гермиона с размаху вываливает перед Гарри на стол кипу старых газет и трактатов. ― Я нашла это в библиотечной урне и потихоньку вытащила, а потом припрятала, чтобы никто не нашел… здесь же просто кладезь! Не понимаю, как их вообще решили выбросить. Как будто это нормально ― утаивать от нас всю правду!

― Какую еще правду? ― зевает во весь рот Гарри. Он не выспался. Вечерний разговор с отцом его растревожил, а еще именно в Хогвартсе ему начали сниться странные сны. Этой ночью он видел огромный пустой зал, стоящий посреди высокий стул, похожий на трон. Слышал голоса, точнее ― звуки, но не видел никого и не различал слова. От трона веяло могильным холодом и жутью. Гарри хотел убежать, но не мог сдвинуться с места: его ноги будто вросли в мраморный холодный пол.

― Как это ― какую? ― сердится Гермиона, усевшись напротив за стол и наклонившись к нему. ― Ты что, меня совсем не слушал? Тот-кого-нельзя-называть на самом деле не умер и хочет возродиться!

― И что мне до этого? ― Гарри равнодушно отодвигает от себя горы пыльной писанины. ― У меня есть проблемы поважнее…

― А то, что он будет тебя искать, ― тихо говорит Гермиона, и ее гнев как ветром сдувает. Она тревожно глядит ему в глаза.

― Он захочет тебя убить. На этот раз ― по-настоящему.

Гарри машинально трет шрам на лбу ― напоминание о том, что его когда-то действительно пытались убить. Но это всего лишь шрам от непростительного заклинания, не более. Ох уж эта подруга-паникерша. Вечно любит все усложнять!

― Ну, подумай логически, ― начинает он в надежде, что до нее, наконец, дойдет, и они, наконец, поговорят на более интересную для него тему. ― С момента, как Волдик пытался меня прикончить… ― Гермиона прерывает его угрожающим покашливанием, а Гарри беспечно пожимает плечами и продолжает:

― …прошло десять лет. Десять! За это время можно было десять раз умереть и столько же раз возродиться. Почему же он, спрашивается, до сих пор этого не сделал?

― Все не так просто, как тебе кажется. ― Гермиона вытаскивает из сумки совсем свежую, хрустящую беленькую газету и сует ему под нос. ― Смотри! На этой неделе в Азкабане у одного из преступников на руке зашевелилась черная метка. А это означает, что Тот-кого-нельзя-называть становится сильнее. Он был совсем похож на призрака ― то, что осталось от него после того, как он на тебя напал. Но что-то или кто-то помогает ему поддерживать жизнь. И вот, получается, он созывает всех бывших Пожирателей смерти в свое логово, хотя до этого сидел тихо и не высовывался. Считаешь это пустяки, да?

Гарри отбирает у нее газету и внимательно читает заметку. Если «Еженедельный пророк» периодически врет, а «Придиру» вообще лучше читать вместо анекдотов, то «Листья на ветру» обычно пишут правду, оттого и считаются запрещенкой. Ему об этом отец рассказал, когда подготавливал к жизни среди волшебников, чтобы Гарри не выглядел совсем чайником.

Интересно, как эта газета попала в Хогвартс? А потом ожидаемо оказалась в урне. Вряд ли ее кто-то выписывает из студентов ― это бы просекли мигом.

Кто-то ― например, Гермиона, которая достала газету не из библиотечной полки, где прятала старые, а из своей сумочки. Ладно, он спросит ее об этом позже.

Черная метка. Мрачный знак в виде змеи, который впивается в руку и остается там навсегда. Гарри всего передергивает, когда он представляет, как она шевелится и причиняет жуткую боль владельцу. Допустим, «Листья» не врут. Но зачем Волан-де-Морту давать о себе знать, спустя столько лет? Большинство приспешников сразу же переобулись после его мнимой смерти, так что, какая у него теперь будет армия для новой войны?

Гарри отбрасывает газету и встает. Почему вообще это должно его интересовать? Этот гад лишил его семьи ― нормальной полноценной семьи. И теперь все, что его по-настоящему волнует ― то, что от нее осталось.

Его родной отец, которому просто повезло, что он не был мужем его матери и не оказался в тот роковой день под прицелом бешеного маньяка.

Папа не посчитал Снейпа достаточно сильной угрозой для Гарри, чтобы приехать и разобраться. Кажется, он вообще не воспринял его слова всерьез. «У профессора Снейпа неприятный характер, но он точно не желает тебе зла. Будь внимателен на его занятии и не привлекай к себе слишком много внимания. А я рядом с тобой, сынок. Я всегда рядом».

Интересно, если тупой Волд-идиот обретет какую-то там мифическую мощь и нападет на Гарри, посчитает ли отец это веской причиной, чтобы вмешаться?

― Слушай, Гермиона, мне нужен твой совет… ― начинает он, но подруга его не слушает. Она смотрит на наручные часы и хватается за голову.

― Зеленые кролики, прямо сейчас начинается зельеварение! Если мы опоздаем, с нас снимут кучу баллов… бежим!

Гарри только вздыхает. Ладно, придется набраться терпения, которое у него на исходе, и отсидеть очередной отвратный урок со Снейпом.

На зельях как-то все не ладится с самого начала. Гарри рассеянно смотрит в учебник: буквы плывут перед глазами и не несут ни капли смысла. Он все повторяет и повторяет про себя слова отца, пытаясь понять, что он имел в виду. Всегда рядом? Что это значит? Разве что он привидение. Но это вряд ли, потому что привидения можно увидеть и даже почувствовать ― они холодные и немного склизкие.

Или у Гарри совсем плохо со зрением, что он не видит очевидного ― недаром же он носит очки.

А все же, почему отец так написал? Не хочется же думать, что он издевается.

― Поттер!

Противный голос над ухом возвращает Гарри из мыслей в реальность.

― Надеюсь, вы потому еще здесь, что заучиваете инструкцию приготовления усыпляющего зелья наизусть, чтобы не делать опасных глупостей, как Лонгботтом.

Прошипев, Снейп задерживает на нем пристальный взгляд, после чего отходит. Гарри слышит позади себя хихиканье. Ах, вот в чем дело. Все уже давно перешли в другую часть класса и толкут в ступках травы.

Злясь на Снейпа и на себя, что в очередной раз опозорился, Гарри плетется к шкафу, чтобы взять нужные ингредиенты. В пару ему достался Невилл, а Гермиона, стоящая рядом с Роном, бросает на Гарри гневные взгляды.

Вообще-то Снейп мог его поторопить, когда составлял пары, но специально этого не сделал, чтобы соединить его с Лонгботтомом, с которым никто не хотел работать вместе. Оно и не удивительно. И теперь, как только Гарри ни будет стараться, Невилл все испортит. Он просто по-другому не умеет.

― Поттер, вы считаете, что порошок и пыль ― одно и то же? ― Язвительный голос тут как тут. Гарри только сейчас замечает, что растолок сухие травы до состояния той самой пыли ― и не поспоришь.

― Может, вам нравится этим дышать?

И снова слизеринцы ржут, как будто Снейп отколол ну такую уж смешную шутку, достойную близнецов Уизли.

Гарри изо всех сил сдерживается, чтобы не запустить ступкой в котел Драко Малфоя.

Поручив Невиллу относительно безопасную задачу ― сделать новый порошок, он идет на негнущихся ногах к шкафу за валерианой, которую забыл взять, когда выбирал ингредиенты. Почему-то в кабинете Снейпа каждый раз все тело у него затекает, становится как деревянное, будто Гарри забывает, как пользоваться мышцами. Возможно, дело в ядовитых испарениях, которыми Снейп пропитан с ног до головы. Ему-то все нипочем, а вот Гарри ощущает скованность, которая постепенно перерастает в странное необъяснимое волнение. Ну вот, у него уже руки дрожат. Только этого еще не хватало!

Наверное, у него нервное перенапряжение. Гарри подносит лицу веточку валерианы: аромат должен его успокоить и привести в чувство, а то не хватало еще психануть и нарваться на отработку.

― Что вы делаете, Поттер?

Гарри вздрагивает. Благодаря Снейпу на него теперь смотрят все. А он, как мартовский кот, занюхивает валериану. Просто шик и блеск.

И это при том, что они с Невиллом ни на йоту не продвинулись, чтобы хотя бы начать варить зелье.

― Наслаждаюсь, ― равнодушно говорит Гарри, продолжая свое занятие. Внутри него, как в котле при неправильном составе зелья, поднимается и вскипает возмущение. Наверное, валериана поддельная ― что-то совсем не помогает. Он пристально смотрит на Снейпа, прямо в его черные глаза. Раз папа сказал, что его нечего боятся, он и не будет.

― Вы весь урок занимаетесь всякой ерундой, ― шипит Снейп, медленно приближаясь к нему. ― Почему вы не в силах выполнить даже самую простейшую задачу?

― Может, потому, что я наркоман? ― предполагает Гарри. Тот же сейчас на это намекает, разве нет?

У Снейпа свирепо раздуваются ноздри. Он шагает к нему, пытаясь выхватить веточку валерианы, но Гарри с быстротой молнии прячет руку за спину, и тот захватывает своими длинными паучьими пальцами лишь воздух.

― Как вы смеете… ― начинает он угрожающе, но Гарри перебивает:

― Нет, это вы ― как смеете? Все время цепляетесь ко мне по мелочам. Кому это понравится?

Снейп от такой наглости даже не находит что ответить, только открывает и закрывает рот.

― На самом первом уроке… это было очень смешно, правда? ― распаляется Гарри все больше. ― Выставили меня идиотом, а теперь хотите, чтобы я обожал ваш предмет?

― Вы переходите все границы…

― А вы ― нет? ― Гарри всего трясет и он не может остановиться. ― Ну конечно, я же ребенок… со мной по-всякому можно. Но почему бы для разнообразия вам не позадирать Малфоя? Ах, у него зелье, кажется, впенилось, разве это не кошмар?

Гарри плохо видит Снейпа. В минуты приступа ярости зрение у него ухудшается в разы. Он на всякий случай достает из кармана палочку ― которую Снейп приказал не носить на его уроки, но кто ж его слушает? ― и выставляет вперед.

― Я все расскажу отцу, ясно? Он известный… самый известный в мире маг. Он приедет в школу ко мне очень скоро, и вам тогда не поздоровится!

Гарри больше чувствует, чем видит, как Снейп осторожно опускает его палочку вниз.

На несколько секунд воцаряется такая тишина, в которой Гарри слышит сумасшедший бой собственного сердца. Зрение постепенно налаживается. Вместе с тем приходит и осознание, что он сейчас натворил.

― Урок окончен, ― сухо объявляет Снейп притихшим студентам. ― Подходите по очереди с результатами. Поттер и Лонгботтом ― у вас за сегодня ноль.

Гарри ошалело смотрит на Снейпа, который нахмурившись и потирая переносицу, отходит к столу, чтобы оценивать зелья в пробирках. Это и все? Наказания не будет? Он даже не снимет кучу баллов с Гриффиндора? Гарри уж точно заслужил отработки, если не чего-то похуже…

― Грейнджер, отведите Поттера в больничное крыло. Он не в себе, ему нужно выпить успокоительное, ― бросает через плечо Снейп.

― Драконий хвост… Гарри, ты совсем, что ли? ― Гермиона тащит его к выходу, и они последними выходят в коридор. ― Да что на тебя нашло? Это же Снейп! ― она сужает глаза. ― Он не забудет твою выходку и будет мстить… ты этого добиваешься?

― Это же Снейп, бла-бла-бла! ― кривляясь, переходит им дорогу Малфой. ― Ты теперь такой крутой, нашему декану хамишь, никак твой папочка ― премьер-министр Лондона!

Позади него выступают Крэбб и Гойл. Эти здоровяки сразу же подходят к Гарри, отрезая ему путь назад. Гарри оглядывается в поисках своей группы, но они с Гермионой поотстали, и теперь надо срочно что-то придумать, чтобы выйти из ситуации с достоинством и минимумом потерь.

― Чего тебе надо, Малфой? ― Гарри отталкивает наседающего Крэбба, но тот больно хватает его за плечо и придавливает к стене.

― Гарри! ― Гермиона бросается к нему, но Драко грубо толкает ее.

― Вали отсюда, грязнокровка, иначе и тебе достанется!

― Ты я вижу, без своих телохранителей ничего не можешь, да? ― Гарри, стиснув зубы, пытается высвободить плечо, а второй рукой медленно нащупывает палочку.

― Я-то могу. ― Драко легким щелчком пальцев заставляет Крэбба отпустить Гарри, у которого от боли уже потемнело в глазах. ― А вот ты… ― он подходит ближе, явно наслаждаясь превосходством и мило улыбаясь, ― ты без своего папеньки ― ноль без палочки. И ты всерьез думаешь, что он придет разбираться со Снейпом? ― Он аристократически поводит рукой. ― Знаешь, я бы даже поверил, если не одно но…

― Гарри, пойдем отсюда, не связывайся. ― Гермиона пробивается к нему, и беря за руку, умоляюще смотрит. Гарри мельком думает, что она одна из самых храбрых девчонок, каких он только здесь видел ― другая на ее месте сама бы не связывалась с грубиянами и давно бы убежала.

― Погоди, пусть договорит. ― Гарри мягко отстраняет Гермиону и уверенно смотрит Драко в его бледные глаза, в самой глубине которых проглядывает страх. Он ему отвратителен, но все же Гарри не может уйти. Если уйдет ― почувствует себя последним трусом, который боится труса. При том, что он несколько минут назад давал отпор самому Снейпу. Отец считает его смелым, значит, он таким и будет ― всегда.

― Хочешь услышать правду, Поттер? ― Драко приближает к нему лицо и сужает глаза. ― В школе все знают, кому ты письма строчишь каждый день. ― Он резко вытаскивает свернутый пергамент у Гарри из кармана, и тот не успевает его отнять. Драко отбегает на несколько шагов и разворачивает письмо. ― Дорогой папочка, ― кривляясь, «читает» он. ― Я тут без тебя совсем наложил в штаны, приди и подотри мне задницу…

― Заткнись! ― Гермиона тут же подходит и отнимает у него письмо.

― А что я не прав, Поттер? ― Драко ухмыляется во все лицо, в победным видом засунув руки в карманы. ― Почему твой папочка, если он такой хороший, не забрал тебя к себе и отдал родственникам, а? Никогда не думал об этом? Ты же его никогда не видел, правда? Как его зовут, кем он работает? Самый известный в мире маг? Ну да, ври больше. Да он просто шифруется, потому что такой, как ты, ему не нужен. Ты же внебрачный сын ― похуже этой грязнокровки, ― Драко сплевывает в сторону Гермионы. ― Твоя шлюха-мамаша нагуляла тебя, а он и рад здыхаться…

Гарри плохо осознает, что происходит дальше. Он приходит в себя, когда коридор пронзает чей-то вопль. Драко держится за разбитый нос, а Гермиона с громким шепотом на ухо: «Бежим!» в очередной раз тащит Гарри вперед.

Теперь он не вырывается и бежит вместе с подругой что есть сил до тех пор, пока они не оказываются перед входом в гриффиндорскую гостинную. Хотя Драко все равно нажалуется, но лучше уйти с места преступления и отстрочить наказание на некоторое время.

* * *

Поздний вечер. Гарри сидит под пологом с наложенными заглушающими чарами, и смотрит в пустой лист.

Он сидит уже так целый час. Все слова, которые приходят на ум, кажутся неправильными, смешными и фальшивыми. А еще как назло в голове звучит противный голос Драко Малфоя: «Я тут без тебя совсем наложил в штаны, приди и подотри мне задницу».

Как он узнал? Ах, да. Гарри сказал Гермионе, Гермиона по секрету сказала Рону, Рон ― Симусу, и пошло поехало. Стоило держать язык за зубами и не говорить ничего лучшей подруге, ведь иногда даже самые преданные ошибаются.

Конечно, Малфою легко бросаться словами. Он живет в полной семье, как сыр в масле катается. И почему-то он, как и Снейп, с первой секунды невзлюбил Гарри. Все дело во вражде факультетов или… в чем-то другом?

Гарри вынимает леденец из-под подушки, машинально разворачивает и кладет его себе в рот. О, ему сегодня надарили много конфет и безделушек ― праздновали «его победу над сальноволосым мерзавцем». Только о победе говорить рано. Ведь Снейп его не наказал, точнее, не наказал ― пока еще. Это значит, что отработкой Гарри не отделается. Злостный профессор придумал для него что-то более унизительное и коварное ― под стать себе. А когда он узнает, что его любимчик Драко умылся кровью, Гарри влетит вдвойне.

То, что до самого вечера Гарри не вызвали ни к Снейпу, ни к директору, его не порадовало, а еще больше напрягло.

«Папочка, забери меня к себе, пожалуйста. Или хотя бы просто приедь и покажи всем, что ты не бумажный. Что ты самый настоящий и тебе неважно, внебрачный я сын или какой-то там еще. Хоть ты мне и пишешь каждый день, я не могу перестать себя чувствовать сиротой. Я никогда тебе не говорил, но хочу, чтобы ты знал…»

Гарри с остервенением рвет письмо на мелкие клочья. Ему хочется вызвать адский огонь и спалить каждый кусок этих «соплей», где он расписывается в своей слабости и глупости. Но этот огонь спалит весь полог и его самого впридачу.

Впервые Гарри думает, что случись нечто подобное, никто бы не страдал.

Интересно, приедет ли отец на его похороны? Или только напишет прощальное письмо, которое уже некому будет читать?

Гарри трясет головой, обхватывает ее обеими руками, будто пытается выдавить предательские мысли. Нет, он так не поступит. Все же есть надежда, что папа навестит его, когда справится со своими сверхсложными задачами и создаст вокруг себя безопасную обстановку. Или ― когда с Гарри что-то случится. Пусть не фатальное, но довольно серьезное.

А что если попытаться возродить Волдика? Отец тогда точно обратит на него внимание.

Гарри падает на кровать и хохочет во все горло ― благо, что его никто не слышит. Благодаря Гермионе его фантазия теперь выдает фортеля.

Конечно, это утопия (в которую Гермиона свято верит, но не суть). Есть план более реальный и осуществимый: вывести Снейпа из себя настолько, чтобы тот его ударил. Сегодня он был близок к этому, но сдержался. Интересно, если проявить чуть больше креативности, как быстро он слетит с катушек и покажет, на что способен?

Вот это Гарри и проверит уже завтра.

«Папа, если ты заберешь меня на это Рождество, я обещаю, что ничего больше не попрошу. Никаких подарков, мне ничего не нужно. Только чтобы ты был рядом по-настоящему».

Еще один пергамент, который так и просится в адский огонь.

Когда Вернон треснул его, не прошло и минуты, как отец появился на пороге.

Интересно, сколько времени пройдет с момента, как Снейп задаст ему трепку?

Кажется, Гарри нашел самый верный способ наконец увидеть его. Ради этого стоит вытерпеть множество неприятностей.

«Папа, простой знай… я готов на многое ради встречи с тобой».