Бумажный папа (джен)

«Привет, папа! Как у тебя дела? В Хогвартсе мне очень нравится, я даже забываю, что приехал сюда только неделю назад. Сегодня ничего особенного не произошло: я немного позанимался трансфигурацией, написал огромное эссе по зельям, а потом пошел на ужин. Мне все еще некомфортно рядом с Роном ― я думал, мы подружимся, но он постоянно говорит, что я везунчик, счастливчик и все в таком роде. Кажется, он завидует, что Волан-де-Морт напал на меня, а не на него. Это так неприятно, ведь я не издеваюсь над его старой одеждой и не смеюсь над тем, что его семья очень бедная ― как это постоянно делает Малфой. Я не знаю, что с ним делать, так что я пока дружу с одной Гермионой. Она умная, много читает, и мне это нравится. Кстати, папа, я тут вот о чем подумал. Ты как-то говорил, что не можешь навещать меня у Дурслей, потому что по закону маги не должны появляться там, где живут маглы. Наверное, это не касается маленьких магов, а только взрослых, ведь я жил у них целых десять лет... Но это неважно. Ты бы мог, к примеру, приехать ко мне в Хогвартс? Было бы здорово тебя увидеть. Искренне, твой Гарри».

«Привет, сынок! Рад слышать, что ты доволен школой, что тебе там хорошо. Не огорчайся насчет Рона: твои друзья сами тебя найдут, главное ― будь собой. А ты у меня самый лучший, смелый и умный. Мой милый, мне очень жаль, но я никак не могу к тебе приехать. Есть причины намного серьезнее, чем законы о маглах. Речь идет о твоей безопасности, которая для меня важнее всего. Все это время ты был под кровной защитой своих родственников. Так будет и дальше. А я всегда рядом, ты же знаешь, даже когда далеко. Ложись спать, не засиживайся допоздна. Люблю тебя, твой папа.

P.S. Если тебе что-то нужно купить, напиши, я пришлю в ближайшие дни».

Гарри, прочитав письмо, резко выдыхает. Что ж, он попытался.

Он не имеет права сердиться на отца, ведь тот сделал для него так много. Именно благодаря ему Гарри довольно сносно жилось у Дурслей, а могло бы быть совсем иначе…

Ему тогда было четыре или пять. Дядя с тетей относились к нему, как к надоедливому ребенку и всячески показывали, что он нежеланный в их семье. Однажды дядя Вернон так разозлился из-за одного невинного вопроса, что набросился на него с упреками и в сердцах отпустил ему оплеуху. Дело происходило в гостиной. Пока Гарри глотал слезы и сопли от обиды и пятился к стене, потому что дядя продолжал на него орать, входная дверь с треском распахнулась сама собой. Дядя Вернон моментально заткнулся, обернувшись с ошалелым видом, а тетя Петунья, протирающая сервиз от пыли, со звоном выронила блюдце.

На пороге стояла темная фигура в длинном черном плаще и в капюшоне.

Гарри плохо помнит, что происходило потом. Звуки вмиг исчезли, как будто у него внезапно испортился слух. Но, скорее всего, это была магия. Он оказался изолирован от внешнего мира и не видел ничего: все вокруг него окуталось густым туманом.

После этого происшествия дядю с тетей как подменили. Они стали вдруг приторно ласковыми и услужливыми, отчего Гарри воротило: он чувствовал, что это неискренне. Но были и плюсы: Гарри переселили с чулана в нормальную комнату, а Дадли перестал его бить, когда захочет. Видимо, приход таинственного незнакомца подействовал и на него.

Гарри знал: это был отец. Он пришел, чтобы его защитить. И он придет снова, если что-то подобное случится.

Гарри с тоской осматривает себя. Новая мантия из качественной матовой ткани, теплая, легкая и удобная. Блестящие новенькие ботинки и костюм с жилеткой, сшитый на заказ. Это не говоря уже о метле последней модели, которую отец подарил ему в первый день поступления в Хогвартс, разных мелочах в виде пергамента, перьев, инструментов для зельеварения ― все качественное от лучших производителей. Отец никогда не скупился и баловал его дорогими подарками, как у Дурслей, так и сейчас. Все семейство, скрипя зубами, громко радовалось и восхищалось, когда Гарри получал огромные посылки с игрушками, книгами, сладостями, одеждой… Забавно, что тетя Петунья лезла из кожи вон, чтобы купить своему Дадлику что-то подобное, потому что тот неприкрыто страдал и ужасно завидовал. Но подарки отца все равно превосходили и количеством, и качеством.

Гарри не может сдержать язвительную улыбку, вспоминая обиженно-возмущенное жирное лицо Дадли. Но тут же улыбка гаснет. Его тупой двоюродный брат не осознавал, что хотя Гарри может получить все, что захочет, у него нет самого главного, того, что было у него самого ― родителей, которые всегда рядом, которых можно обнять, с которыми можно поговорить с любую минуту… а не писать горы писем, которые никогда не заменят живого общения.

Отец ему часто снился. Он приходил ночью в том самом плаще, что и в первый раз, а лицо было скрыто под капюшоном. Иногда он просто стоял возле кровати, а иногда присаживался рядом, нежно гладил по волосам и целовал в лоб. Иногда Гарри казалось, что он не спит, и это происходит наяву ― шелест ткани плаща, осторожные прикосновения и даже запахи пряностей, идущие от его одежды, были словно настоящими. Но когда он просыпался, отец исчезал в пелене грез, и Гарри снова оказывался в своей привычной тоскливой реальности.

Помня оплеуху, благодаря которой тут же пришел отец и навел порядки, Гарри начал вести себя нагло и вызывающе. Он питал слабую надежду, что его треснут еще раз, и когда отец появится ― а он непременно появится, ― Гарри не упустит шанса с ним поговорить. Но, как ни странно, Дурсли все спускали ему с рук, даже откровенное хамство и швыряние драгоценной тетиной посуды в стену.

Первое письмо отец прислал, когда ему было лет шесть. Прочитав его, Гарри узнал, что он волшебник, и что наступит время, когда он поедет учиться в специальную крутую школу для магов. А до этого он должен ходить в обычную школу и старательно там учиться, чтобы привыкать к дисциплине. Отец обещал ему слать письма как можно чаще, и совы приносили их каждый день или через день. Птицы, прилетавшие в открытое окно, были разны видов и пород ― маленькие, большие, серые, пестрые и белоснежно белые. Гарри любил их рассматривать и гладить. Больше всего он жалел, что совы не говорят. Они бы рассказали, где живет отец, и Гарри смог бы к нему приехать. Но, увы. Все, что он мог ― это писать ему и с нетерпением ждать ответа.

Конечно, Гарри первым делом спросил, почему папа не может его забрать к себе. Ему не нравились подобострастные неискренние Дурсли, и он хотел бы жить с отцом. Но тот ответил, что пока это невозможно. Что речь идет о его безопасности, поэтому Гарри обязан оставаться там, где есть.

Поначалу его такой ответ устраивал. Но чем старше Гарри становился, тем больше у него появлялось вопросов. Почему отец его не навещает, если действительно любит? Неужели ему совсем не хочется увидеть сына? Почему Гарри не может жить вместе с ним? Это какая-то глупость. Ведь Дадли спокойно живет с родителями, те его обожают и ни за что не отдали бы даже близким родственникам.

Но отец так ничего конкретного и не сказал. Все его ответы сводились к одному: Гарри грозит какая-то мифическая опасность, и он ничего не может изменить.

Единственная опасность, которая когда-либо грозила Гарри ― это Волан-де-Морт. Да, он пытался его убить в младенчестве, уничтожил его семью: маму и приемного отца. А потом и сам сгинул. Где он? Нет нигде. Так чего же бояться?

Отец, видимо, считает иначе.

Но приехать-то он может! Просто приехать и ничего более. Они могут встретиться и поговорить, например, в кабинете директора. Дамблдор Гарри сразу понравился: своим добродушными видом и теплыми нотками в голосе он располагал к себе и внушал доверие. Наверняка он умеет хранить тайны. В общем, можно сделать так, чтобы никто об их встрече не узнал, если отцу это так важно.

Гарри вздыхает, перечитывая еще раз письмо, в котором нет ни капли надежды на то, что они когда-нибудь встретятся.

Он быстро забирается на кровать, беря с собой все письменные принадлежности, и задергивает полог: в комнату из гостиной с шумом возвращаются одногруппники. Сейчас они будут готовиться ко сну и пусть думают, что Гарри уже спит. Он быстро взмахивает палочку, накладывая заглушающие чары ― заклинание, которому его научила Гермиона. Убедившись, что сработало, Гарри берет чистый пергамент и заносит над ним перо ― так и застывает.

Обычно Гарри писал только о хорошем и не жаловался на всякие неудобства и мелочи. Не хотел лишний раз беспокоить отца, а может, подспудно боялся, что если будет ныть и капризничать, то тот замолчит и не пришлет больше ни одного послания. Ведь письма ― это единственное, что их связывало. Гарри не мог потерять то, что было для него так дорого.

Но, кажется, отец не собирался прекращать ему писать, ведь столько лет все происходило неизменно. Так что…

«Папа, тут еще такое дело… Вообще-то у меня все хорошо, кроме одного. На первом занятии по зельеварению ко мне прицепился Снейп… ой, то есть, профессор Снейп. Он поставил меня перед всеми и начал спрашивать меня о том, что я не знал. Наверное, он считал, что я должен был выучить наизусть весь учебник за несколько дней до приезда в Хогвартс. И ладно, если б я один был такой. Но никто, кроме Гермионы не мог ответить на его каверзные вопросы. Ну, она гений, это понятно, а вот я…»

Гарри прерывается, чувствуя неприятный комок в горле. И эти мысли о том, какой он еще маленький и уязвимый… Нет, это ему совсем не нравится.

Это мерзкое чувство и раньше его преследовало, хотя Гарри всеми силами гнал его от себя. Он знал, что должен быть сильным. Ведь несмотря на видимое отношение Дурслей он знал: в глубине души они его ненавидят и за его спиной чуть ли не проклинают его. А это означало, что он был один во всем мире, не считая призрачного отца, которого нет рядом, но который наверняка снова придет его защитить, если Гарри в этом будет нуждаться.

И вот, допустим, он нуждается.

Гарри нервно грызет перо. Так неловко писать о том, каким ничтожным и глупым он выглядел перед профессором Снейпом. Может, папа перестанет его уважать и посчитает хлюпиком, который ноет от всякой несправедливости? Но ведь Гарри не такой. Он смелый, сильный, уверенный в себе. Такой, каким его считает отец. И каким он просто обязан быть.

Но как же хочется его увидеть! Не во сне, а наяву. Обнять его, зарыться лицом в тот черный плащ и физически почувствовать: его любят. Он нужен. Пусть это случится хотя бы раз. Что ж, ради этого Гарри готов рискнуть и выставить себя в некрасивом свете.

«…а вот я самый обычный студент. А еще профессор Снейп смотрит на меня слишком пристально, даже когда мы просто пересекаемся в коридорах. И в большом зале за столом ― он не спускает с меня глаз, я специально проверял и несколько просил Гермиону, чтобы та глянула, смотрит ли он на меня. Знаешь, я бы не писал тебе, если бы мог справиться с этой проблемой сам. Но он взрослый, опытный маг, о нем ходят всякие дурные слухи, и я не знаю, что он замышляет. Я чувствую себя рядом с ним очень неуютно, у меня даже голова начинает болеть. Но не ходить на его занятия я не могу: зельеварение обязательный предмет. Что бы ты посоветовал? Твой Гарри».

Гарри с облегчением откладывает перо. Он это сделал. Что ж, отцу не должно быть наплевать, как к его сыну относятся профессора. А Снейп и правда ведет себя подозрительно. Кто знает, что от него ожидать.

Гарри сворачивает пергамент, перевязывает его, как положено, после чего берет палочку и легонько прикасается к письму:

― Эпистулам!

Пергамен исчезает. Это заклинание придумал отец, чтобы ускорить переписку. Теперь, когда у него есть палочка, Гарри может спокойно ею пользоваться, и совы не нужны. Письмо отправляется мгновенно: по словам отца, оно оказывается у него в кармане. А письмо для Гарри появляется у него под подушкой.

Гарри ждет несколько минут, но письма все нет и нет. Наверное, отец лег спать, ведь уже довольно поздно. Что ж, значит, ответ придет утром, и на этот раз пусть он будет обнадеживающим.

― Гарри, быстрее, что ты копаешься! Ну же!

Гермиона нетерпеливо тянет его за руку и бежит, будто библиотека вот-вот закроется, причем навсегда. До этого она весь завтрак, а потом и два урока подряд скучнейшей истории магии нашептывала ему все, что узнала о Волан-де-Морте.

Вот же беспокойный человек! Гарри не мог ее ни остановить, ни перебить. Но в отличие от увлекающейся подруги он не мог просто взять и подумать о чем-то другом, когда внутри разъедали вопросы.

― Вот. ― Гермиона с размаху вываливает перед Гарри на стол кипу старых газет и трактатов. ― Я нашла это в библиотечной урне и потихоньку вытащила, а потом припрятала, чтобы никто не нашел… здесь же просто кладезь! Не понимаю, как их вообще решили выбросить. Как будто это нормально ― утаивать от нас всю правду!

― Какую еще правду? ― зевает во весь рот Гарри. Он не выспался. Вечерний разговор с отцом его растревожил, а еще именно в Хогвартсе ему начали сниться странные сны. Этой ночью он видел огромный пустой зал, стоящий посреди высокий стул, похожий на трон. Слышал голоса, точнее ― звуки, но не видел никого и не различал слова. От трона веяло могильным холодом и жутью. Гарри хотел убежать, но не мог сдвинуться с места: его ноги будто вросли в мраморный холодный пол.

― Как это ― какую? ― сердится Гермиона, усевшись напротив за стол и наклонившись к нему. ― Ты что, меня совсем не слушал? Тот-кого-нельзя-называть на самом деле не умер и хочет возродиться!

― И что мне до этого? ― Гарри равнодушно отодвигает от себя горы пыльной писанины. ― У меня есть проблемы поважнее…

― А то, что он будет тебя искать, ― тихо говорит Гермиона, и ее гнев как ветром сдувает. Она тревожно глядит ему в глаза.

― Он захочет тебя убить. На этот раз ― по-настоящему.

Гарри машинально трет шрам на лбу ― напоминание о том, что его когда-то действительно пытались убить. Но это всего лишь шрам от непростительного заклинания, не более. Ох уж эта подруга-паникерша. Вечно любит все усложнять!

― Ну, подумай логически, ― начинает он в надежде, что до нее, наконец, дойдет, и они, наконец, поговорят на более интересную для него тему. ― С момента, как Волдик пытался меня прикончить… ― Гермиона прерывает его угрожающим покашливанием, а Гарри беспечно пожимает плечами и продолжает:

― …прошло десять лет. Десять! За это время можно было десять раз умереть и столько же раз возродиться. Почему же он, спрашивается, до сих пор этого не сделал?

― Все не так просто, как тебе кажется. ― Гермиона вытаскивает из сумки совсем свежую, хрустящую беленькую газету и сует ему под нос. ― Смотри! На этой неделе в Азкабане у одного из преступников на руке зашевелилась черная метка. А это означает, что Тот-кого-нельзя-называть становится сильнее. Он был совсем похож на призрака ― то, что осталось от него после того, как он на тебя напал. Но что-то или кто-то помогает ему поддерживать жизнь. И вот, получается, он созывает всех бывших Пожирателей смерти в свое логово, хотя до этого сидел тихо и не высовывался. Считаешь это пустяки, да?

Гарри отбирает у нее газету и внимательно читает заметку. Если «Еженедельный пророк» периодически врет, а «Придиру» вообще лучше читать вместо анекдотов, то «Листья на ветру» обычно пишут правду, оттого и считаются запрещенкой. Ему об этом отец рассказал, когда подготавливал к жизни среди волшебников, чтобы Гарри не выглядел совсем чайником.

Интересно, как эта газета попала в Хогвартс? А потом ожидаемо оказалась в урне. Вряд ли ее кто-то выписывает из студентов ― это бы просекли мигом.

Кто-то ― например, Гермиона, которая достала газету не из библиотечной полки, где прятала старые, а из своей сумочки. Ладно, он спросит ее об этом позже.

Черная метка. Мрачный знак в виде змеи, который впивается в руку и остается там навсегда. Гарри всего передергивает, когда он представляет, как она шевелится и причиняет жуткую боль владельцу. Допустим, «Листья» не врут. Но зачем Волан-де-Морту давать о себе знать, спустя столько лет? Большинство приспешников сразу же переобулись после его мнимой смерти, так что, какая у него теперь будет армия для новой войны?

Гарри отбрасывает газету и встает. Почему вообще это должно его интересовать? Этот гад лишил его семьи ― нормальной полноценной семьи. И теперь все, что его по-настоящему волнует ― то, что от нее осталось.

Его родной отец, которому просто повезло, что он не был мужем его матери и не оказался в тот роковой день под прицелом бешеного маньяка.

Папа не посчитал Снейпа достаточно сильной угрозой для Гарри, чтобы приехать и разобраться. Кажется, он вообще не воспринял его слова всерьез. «У профессора Снейпа неприятный характер, но он точно не желает тебе зла. Будь внимателен на его занятии и не привлекай к себе слишком много внимания. А я рядом с тобой, сынок. Я всегда рядом».

Интересно, если тупой Волд-идиот обретет какую-то там мифическую мощь и нападет на Гарри, посчитает ли отец это веской причиной, чтобы вмешаться?

― Слушай, Гермиона, мне нужен твой совет… ― начинает он, но подруга его не слушает. Она смотрит на наручные часы и хватается за голову.

― Зеленые кролики, прямо сейчас начинается зельеварение! Если мы опоздаем, с нас снимут кучу баллов… бежим!

Гарри только вздыхает. Ладно, придется набраться терпения, которое у него на исходе, и отсидеть очередной отвратный урок со Снейпом.

На зельях как-то все не ладится с самого начала. Гарри рассеянно смотрит в учебник: буквы плывут перед глазами и не несут ни капли смысла. Он все повторяет и повторяет про себя слова отца, пытаясь понять, что он имел в виду. Всегда рядом? Что это значит? Разве что он привидение. Но это вряд ли, потому что привидения можно увидеть и даже почувствовать ― они холодные и немного склизкие.

Или у Гарри совсем плохо со зрением, что он не видит очевидного ― недаром же он носит очки.

А все же, почему отец так написал? Не хочется же думать, что он издевается.

― Поттер!

Противный голос над ухом возвращает Гарри из мыслей в реальность.

― Надеюсь, вы потому еще здесь, что заучиваете инструкцию приготовления усыпляющего зелья наизусть, чтобы не делать опасных глупостей, как Лонгботтом.

Прошипев, Снейп задерживает на нем пристальный взгляд, после чего отходит. Гарри слышит позади себя хихиканье. Ах, вот в чем дело. Все уже давно перешли в другую часть класса и толкут в ступках травы.

Злясь на Снейпа и на себя, что в очередной раз опозорился, Гарри плетется к шкафу, чтобы взять нужные ингредиенты. В пару ему достался Невилл, а Гермиона, стоящая рядом с Роном, бросает на Гарри гневные взгляды.

Вообще-то Снейп мог его поторопить, когда составлял пары, но специально этого не сделал, чтобы соединить его с Лонгботтомом, с которым никто не хотел работать вместе. Оно и не удивительно. И теперь, как только Гарри ни будет стараться, Невилл все испортит. Он просто по-другому не умеет.

― Поттер, вы считаете, что порошок и пыль ― одно и то же? ― Язвительный голос тут как тут. Гарри только сейчас замечает, что растолок сухие травы до состояния той самой пыли ― и не поспоришь.

― Может, вам нравится этим дышать?

И снова слизеринцы ржут, как будто Снейп отколол ну такую уж смешную шутку, достойную близнецов Уизли.

Гарри изо всех сил сдерживается, чтобы не запустить ступкой в котел Драко Малфоя.

Поручив Невиллу относительно безопасную задачу ― сделать новый порошок, он идет на негнущихся ногах к шкафу за валерианой, которую забыл взять, когда выбирал ингредиенты. Почему-то в кабинете Снейпа каждый раз все тело у него затекает, становится как деревянное, будто Гарри забывает, как пользоваться мышцами. Возможно, дело в ядовитых испарениях, которыми Снейп пропитан с ног до головы. Ему-то все нипочем, а вот Гарри ощущает скованность, которая постепенно перерастает в странное необъяснимое волнение. Ну вот, у него уже руки дрожат. Только этого еще не хватало!

Наверное, у него нервное перенапряжение. Гарри подносит лицу веточку валерианы: аромат должен его успокоить и привести в чувство, а то не хватало еще психануть и нарваться на отработку.

― Что вы делаете, Поттер?

Гарри вздрагивает. Благодаря Снейпу на него теперь смотрят все. А он, как мартовский кот, занюхивает валериану. Просто шик и блеск.

И это при том, что они с Невиллом ни на йоту не продвинулись, чтобы хотя бы начать варить зелье.

― Наслаждаюсь, ― равнодушно говорит Гарри, продолжая свое занятие. Внутри него, как в котле при неправильном составе зелья, поднимается и вскипает возмущение. Наверное, валериана поддельная ― что-то совсем не помогает. Он пристально смотрит на Снейпа, прямо в его черные глаза. Раз папа сказал, что его нечего боятся, он и не будет.

― Вы весь урок занимаетесь всякой ерундой, ― шипит Снейп, медленно приближаясь к нему. ― Почему вы не в силах выполнить даже самую простейшую задачу?

― Может, потому, что я наркоман? ― предполагает Гарри. Тот же сейчас на это намекает, разве нет?

У Снейпа свирепо раздуваются ноздри. Он шагает к нему, пытаясь выхватить веточку валерианы, но Гарри с быстротой молнии прячет руку за спину, и тот захватывает своими длинными паучьими пальцами лишь воздух.

― Как вы смеете… ― начинает он угрожающе, но Гарри перебивает:

― Нет, это вы ― как смеете? Все время цепляетесь ко мне по мелочам. Кому это понравится?

Снейп от такой наглости даже не находит что ответить, только открывает и закрывает рот.

― На самом первом уроке… это было очень смешно, правда? ― распаляется Гарри все больше. ― Выставили меня идиотом, а теперь хотите, чтобы я обожал ваш предмет?

― Вы переходите все границы…

― А вы ― нет? ― Гарри всего трясет и он не может остановиться. ― Ну конечно, я же ребенок… со мной по-всякому можно. Но почему бы для разнообразия вам не позадирать Малфоя? Ах, у него зелье, кажется, впенилось, разве это не кошмар?

Гарри плохо видит Снейпа. В минуты приступа ярости зрение у него ухудшается в разы. Он на всякий случай достает из кармана палочку ― которую Снейп приказал не носить на его уроки, но кто ж его слушает? ― и выставляет вперед.

― Я все расскажу отцу, ясно? Он известный… самый известный в мире маг. Он приедет в школу ко мне очень скоро, и вам тогда не поздоровится!

Гарри больше чувствует, чем видит, как Снейп осторожно опускает его палочку вниз.

На несколько секунд воцаряется такая тишина, в которой Гарри слышит сумасшедший бой собственного сердца. Зрение постепенно налаживается. Вместе с тем приходит и осознание, что он сейчас натворил.

― Урок окончен, ― сухо объявляет Снейп притихшим студентам. ― Подходите по очереди с результатами. Поттер и Лонгботтом ― у вас за сегодня ноль.

Гарри ошалело смотрит на Снейпа, который нахмурившись и потирая переносицу, отходит к столу, чтобы оценивать зелья в пробирках. Это и все? Наказания не будет? Он даже не снимет кучу баллов с Гриффиндора? Гарри уж точно заслужил отработки, если не чего-то похуже…

― Грейнджер, отведите Поттера в больничное крыло. Он не в себе, ему нужно выпить успокоительное, ― бросает через плечо Снейп.

― Драконий хвост… Гарри, ты совсем, что ли? ― Гермиона тащит его к выходу, и они последними выходят в коридор. ― Да что на тебя нашло? Это же Снейп! ― она сужает глаза. ― Он не забудет твою выходку и будет мстить… ты этого добиваешься?

― Это же Снейп, бла-бла-бла! ― кривляясь, переходит им дорогу Малфой. ― Ты теперь такой крутой, нашему декану хамишь, никак твой папочка ― премьер-министр Лондона!

Позади него выступают Крэбб и Гойл. Эти здоровяки сразу же подходят к Гарри, отрезая ему путь назад. Гарри оглядывается в поисках своей группы, но они с Гермионой поотстали, и теперь надо срочно что-то придумать, чтобы выйти из ситуации с достоинством и минимумом потерь.

― Чего тебе надо, Малфой? ― Гарри отталкивает наседающего Крэбба, но тот больно хватает его за плечо и придавливает к стене.

― Гарри! ― Гермиона бросается к нему, но Драко грубо толкает ее.

― Вали отсюда, грязнокровка, иначе и тебе достанется!

― Ты я вижу, без своих телохранителей ничего не можешь, да? ― Гарри, стиснув зубы, пытается высвободить плечо, а второй рукой медленно нащупывает палочку.

― Я-то могу. ― Драко легким щелчком пальцев заставляет Крэбба отпустить Гарри, у которого от боли уже потемнело в глазах. ― А вот ты… ― он подходит ближе, явно наслаждаясь превосходством и мило улыбаясь, ― ты без своего папеньки ― ноль без палочки. И ты всерьез думаешь, что он придет разбираться со Снейпом? ― Он аристократически поводит рукой. ― Знаешь, я бы даже поверил, если не одно но…

― Гарри, пойдем отсюда, не связывайся. ― Гермиона пробивается к нему, и беря за руку, умоляюще смотрит. Гарри мельком думает, что она одна из самых храбрых девчонок, каких он только здесь видел ― другая на ее месте сама бы не связывалась с грубиянами и давно бы убежала.

― Погоди, пусть договорит. ― Гарри мягко отстраняет Гермиону и уверенно смотрит Драко в его бледные глаза, в самой глубине которых проглядывает страх. Он ему отвратителен, но все же Гарри не может уйти. Если уйдет ― почувствует себя последним трусом, который боится труса. При том, что он несколько минут назад давал отпор самому Снейпу. Отец считает его смелым, значит, он таким и будет ― всегда.

― Хочешь услышать правду, Поттер? ― Драко приближает к нему лицо и сужает глаза. ― В школе все знают, кому ты письма строчишь каждый день. ― Он резко вытаскивает свернутый пергамент у Гарри из кармана, и тот не успевает его отнять. Драко отбегает на несколько шагов и разворачивает письмо. ― Дорогой папочка, ― кривляясь, «читает» он. ― Я тут без тебя совсем наложил в штаны, приди и подотри мне задницу…

― Заткнись! ― Гермиона тут же подходит и отнимает у него письмо.

― А что я не прав, Поттер? ― Драко ухмыляется во все лицо, в победным видом засунув руки в карманы. ― Почему твой папочка, если он такой хороший, не забрал тебя к себе и отдал родственникам, а? Никогда не думал об этом? Ты же его никогда не видел, правда? Как его зовут, кем он работает? Самый известный в мире маг? Ну да, ври больше. Да он просто шифруется, потому что такой, как ты, ему не нужен. Ты же внебрачный сын ― похуже этой грязнокровки, ― Драко сплевывает в сторону Гермионы. ― Твоя шлюха-мамаша нагуляла тебя, а он и рад здыхаться…

Гарри плохо осознает, что происходит дальше. Он приходит в себя, когда коридор пронзает чей-то вопль. Драко держится за разбитый нос, а Гермиона с громким шепотом на ухо: «Бежим!» в очередной раз тащит Гарри вперед.

Теперь он не вырывается и бежит вместе с подругой что есть сил до тех пор, пока они не оказываются перед входом в гриффиндорскую гостинную. Хотя Драко все равно нажалуется, но лучше уйти с места преступления и отстрочить наказание на некоторое время.

* * *

Поздний вечер. Гарри сидит под пологом с наложенными заглушающими чарами, и смотрит в пустой лист.

Он сидит уже так целый час. Все слова, которые приходят на ум, кажутся неправильными, смешными и фальшивыми. А еще как назло в голове звучит противный голос Драко Малфоя: «Я тут без тебя совсем наложил в штаны, приди и подотри мне задницу».

Как он узнал? Ах, да. Гарри сказал Гермионе, Гермиона по секрету сказала Рону, Рон ― Симусу, и пошло поехало. Стоило держать язык за зубами и не говорить ничего лучшей подруге, ведь иногда даже самые преданные ошибаются.

Конечно, Малфою легко бросаться словами. Он живет в полной семье, как сыр в масле катается. И почему-то он, как и Снейп, с первой секунды невзлюбил Гарри. Все дело во вражде факультетов или… в чем-то другом?

Гарри вынимает леденец из-под подушки, машинально разворачивает и кладет его себе в рот. О, ему сегодня надарили много конфет и безделушек ― праздновали «его победу над сальноволосым мерзавцем». Только о победе говорить рано. Ведь Снейп его не наказал, точнее, не наказал ― пока еще. Это значит, что отработкой Гарри не отделается. Злостный профессор придумал для него что-то более унизительное и коварное ― под стать себе. А когда он узнает, что его любимчик Драко умылся кровью, Гарри влетит вдвойне.

То, что до самого вечера Гарри не вызвали ни к Снейпу, ни к директору, его не порадовало, а еще больше напрягло.

«Папочка, забери меня к себе, пожалуйста. Или хотя бы просто приедь и покажи всем, что ты не бумажный. Что ты самый настоящий и тебе неважно, внебрачный я сын или какой-то там еще. Хоть ты мне и пишешь каждый день, я не могу перестать себя чувствовать сиротой. Я никогда тебе не говорил, но хочу, чтобы ты знал…»

Гарри с остервенением рвет письмо на мелкие клочья. Ему хочется вызвать адский огонь и спалить каждый кусок этих «соплей», где он расписывается в своей слабости и глупости. Но этот огонь спалит весь полог и его самого впридачу.

Впервые Гарри думает, что случись нечто подобное, никто бы не страдал.

Интересно, приедет ли отец на его похороны? Или только напишет прощальное письмо, которое уже некому будет читать?

Гарри трясет головой, обхватывает ее обеими руками, будто пытается выдавить предательские мысли. Нет, он так не поступит. Все же есть надежда, что папа навестит его, когда справится со своими сверхсложными задачами и создаст вокруг себя безопасную обстановку. Или ― когда с Гарри что-то случится. Пусть не фатальное, но довольно серьезное.

А что если попытаться возродить Волдика? Отец тогда точно обратит на него внимание.

Гарри падает на кровать и хохочет во все горло ― благо, что его никто не слышит. Благодаря Гермионе его фантазия теперь выдает фортеля.

Конечно, это утопия (в которую Гермиона свято верит, но не суть). Есть план более реальный и осуществимый: вывести Снейпа из себя настолько, чтобы тот его ударил. Сегодня он был близок к этому, но сдержался. Интересно, если проявить чуть больше креативности, как быстро он слетит с катушек и покажет, на что способен?

Вот это Гарри и проверит уже завтра.

«Папа, если ты заберешь меня на это Рождество, я обещаю, что ничего больше не попрошу. Никаких подарков, мне ничего не нужно. Только чтобы ты был рядом по-настоящему».

Еще один пергамент, который так и просится в адский огонь.

Когда Вернон треснул его, не прошло и минуты, как отец появился на пороге.

Интересно, сколько времени пройдет с момента, как Снейп задаст ему трепку?

Кажется, Гарри нашел самый верный способ наконец увидеть его. Ради этого стоит вытерпеть множество неприятностей.

«Папа, простой знай… я готов на многое ради встречи с тобой».

― Гарри, ты снова что-то затеял?

Как всегда умница-подруга пытается отговорить его от опасного дела.

― Зачем ты за ними идешь? Хочешь теперь сам получить?

Гарри делает знак Гермионе, чтобы перестала бубнеть страшным шепотом и чтобы вообще отстала. Не время объяснять, потом как-нибудь. Ему позарез надо узнать, что задумал Малфой. А тот явно что-то задумал.

Гарри весь завтрак исподтишка следил за ним, любуясь его распухшим носом. Драко, в свою очередь, бросал на него мрачные взгляды и шептался с Крэббом и Гойлом. Слишком быстро позавтракав, эта троица вышла из-за стола и куда-то направилась.

Вроде бы ничего особенного, да только у Малфоя был такой загадочный и вместе с тем самоуверенный вид, что Гарри невольно напрягся. Двое его дружков воровато оглядывались по сторонам. Гарри не выдержал и рванул за ними.

О, он совсем не хочет, чтобы его застали врасплох. Конечно, Малфой вчера нарассказывал Снейпу небылиц об их ссоре, но хотелось бы знать, что именно. Это поможет подготовиться к грядущему неприятному разговору, почувствовать себя на коне, чтобы уверенно держать удар. Иначе Снейп может обернуть все против Гарри настолько, что ему всерьез не поздоровится. А если об этом узнает отец, вряд ли он его за это похвалит.

Гарри неслышно крадется следом за Драко и его «свитой». Жаль, он не может стать невидимкой. Он прячется за выступами в стене, за спинами одиноких студентов, которые тоже поели и неспешно прохаживаются по коридору. Малфой быстро оглядывается, делает знак друзьям, и они все вместе исчезают за углом. Гарри на цыпочках подходит ближе и останавливается, услышав голоса.

― Ты обещал рассказать, чего вчера приезжал твой отец, ― хрипло шепчет то ли Крэбб, то ли Гойл ― Гарри их почти не различает.

― Ну не за столом же, ― это говорит Драко своим нагловатым сиплым голосом. ― Он хотел увидеться со Снейпом, чтобы кое-что обсудить… ну вы понимаете, о чем я.

― Нет…

― О чем?

― Ну почему вы такие тупицы? ― злится Драко, и Гарри впервые с ним согласен. ― Уже в газетах об этом вовсю пишут! Ах, ну да, вы же ничего не читаете. А дело, между прочим, касается не кого-то там, а Темного Лорда.

У Гарри мороз идет по коже. Несложно догадаться, о ком идет речь: он знает все «имена» Волан-де-Морта, помимо тех, что придумал ему сам. Но почему Драко его так величает? Много чести называть этого маньяка лордом. Да еще и с таким почтением. Почтение к кому-либо ― это не про Малфоя, но тем не менее…

― Кажется, это Снейп хотел его видеть. ― Драко переходит на совсем еле слышный шепот, и Гарри подходит еще ближе, чтобы не пропустить ни слова. ― Это касается черной метки… Он о чем-то предупреждал отца, но это странно: ему самому надо быть начеку. Если Дамблдор узнает, что у Снейпа тоже есть метка, то уволит его, и Темный Лорд потеряет своего шпиона.

Гарри, чтобы не закричать, закрывает обеими руками рот. Снейп носит метку? Значит, он тоже из «этих»… Но чему удивляться? Это же самый неприятный тип из всех профессоров. Именно он постоянно унижает Гарри на ровном месте, а сам коварно лжет директору, служит Темному Лорду и не просто служит ― шпионит в Хогвартсе для него. Снейп всех обманывает, чтобы помогать своему боссу. Стоит учесть, что именно из-за Гарри этот лорд-убийца превратился в призрака или ― что там от него осталось.

Теперь понятно, почему Снейп его так невзлюбил.

Гарри ежится. Он потихоньку отходит и сливается с толпой студентов, которые постепенно выходят в коридор из Большого зала. Нужно уединиться и все обдумать. Срочно.

Гарри решает прогулять прорицания и уходит в башню, сославшись на то, что у него разболелась голова. Кажется, стоит пересмотреть свой план по выведению Снейпа из себя. Ведь тот ― не просто мерзавец, а Пожиратель смерти. Рейтинг его злодейства просто зашкаливает. И резонный вопрос: не сделает ли Снейп чего-то такого, что сильно навредит Гарри?

Да, стоит оценить все риски. Хотя… Снейп слишком умен и хитер, если по сей день ему удается успешно дурачить Дамблдора ― величайшего волшебника последнего столетия. Вряд ли он сделает что-то такое, что разоблачит его гнусную натуру. Он не допустит ошибки, которые из-за которой его могут уволить. А, значит, максимум на что он способен ― отпустить Гарри оплеуху, как дядя Вернон. Это очень неприятно и обидно, но не смертельно.

Так что план остается в силе.

«Папа, ты защищаешь Снейпа, а на самом деле он оказался ужасным человеком. Он носит черную метку и служит тому, кто уничтожил мою семью. К тому же он шпион и обманывает Дамблдора. Разве ему можно верить?..»

Гарри откладывает в сторону очередное письмо, которое никогда не отправит. Все это ― пустые обвинения, которые отец посчитает детсадовскими и глупыми. Гарри не видел метку своими глазами и не может подтвердить, что это истинная правда. Но Драко говорил так, будто все это ― давно известный факт среди них троих. И никто из его дружков не возражал и не задавал вопросов.

Жаль Гарри не дослушал разговор до конца. Но он так разволновался, что мог выдать себя с головой. К тому же коридор уже наводнили студенты, и Драко не стал бы рассказывать секретные вещи при свидетелях.

* * *

На уроке по зельям Гарри мрачно следит за Снейпом, наблюдая, как тот неспешно прохаживается между рядами. Он ощущает, как внутри зарождается настоящая ненависть. Очень, очень многое говорит о том, что Малфой не врал: этот тип самый настоящий шпион. Его повадки, осторожные движения, замкнутое лицо без единой эмоции говорят, что так и есть.

Гарри позволяет ненависти выплеснуться наружу хотя бы во взгляде. Все, кто служат Волан-де-Морту, так или иначе причастны к смерти его мамы. Значит, Снейп тоже причастен. Он не заслуживает ни капли уважения. И ему не место в Хогвартсе.

― Поттер, сделайте-ка лицо попроще. ― Снейп останавливается возле него, глядя свысока. ― Чем я заслужил такой взгляд?

Сейчас самый момент, когда надо хамить. Но Гарри молчит. Горло будто перетягивает стальной проволокой. Перед ним стоит предатель. Убийца. Тот, кому было плевать на жизни многих людей.

― Тем, что вы заодно с этим гадким маньяком, ― выдает он. Класс ахает. Гарри встает и смотрит на Снейпа, который почему-то резко бледнеет. Скорее всего, потому, что обвинение попало в цель.

― Объяснитесь, Поттер, ― тихо приказывает он.

― Вы служите Воланд-де-Морту…

Снейп вздрагивает.

― Не произносите его имя вслух!

― Хочу и буду произносить! ― Гарри сжимает руки в кулаки. ― Я его не боюсь! Он убил моих близких, а вы ему служите! Вы такой же, как он… мерзавец!

― Чем докажете? ― у Снейпа сверкают глаза, но говорит он все так же ― тихо и вкрадчиво.

― У вас на руке черная метка. ― Гарри сжимает кулаки. ― Это не доказательство?

― Кажется, я не демонстрировал вам ничего подобного. ― Его голос становится слишком медовым. ― Откуда же такие сведения?

Гарри решается всего за несколько секунд.

― Мне сказал об этом Драко Малфой, ― выдыхает он, торжествуя в душе. Вот и попался любимчик декана. Интересно, как он будет выкручиваться?

― Это неправда! ― вскакивает Драко. По его лицу идут красные пятна. ― Поттер лжет… я с ним вообще не говорил.

― Может, не со мной, а с другими, ― многозначительно произносит Гарри. ― А я случайно проходил мимо и услышал. Это что-то меняет?

― Хватит! ― взрывается Снейп, сбрасывая маску сдержанности. ― Поттер и Малфой ― вы останетесь здесь после урока, ― чеканит он каждое слово. ― Не думаю, что это будет для вас приятным времяпровождением.

Он резко отворачивается от них, взметая полы мантии, и идет к своему столу. А Гарри медленно садится на место. Оставит после урока? Это и все? Уму непостижимо. Конечно, сальный мерзавец будет вовсю защищать своего слизеринца, но, скорее всего, не станет бить Гарри при нем.

Но когда занятие подходит к концу, у Гарри неприятно терпнут пальцы рук, а еще в них ощущается покалывание. Нет, он не такой смелый, каким его считает отец. Он совсем не смелый, когда не чувствует поддержки, когда он совсем один. А ведь это правда ― в этой ситуации ему никто не поможет. Все, что ему хочется ― сбежать, а не выслушивать от Пожирателя смерти чтение морали. Только, кажется, это будет не мораль, а что-то похуже.

Драко с победным видом подходит к Снейпу и насмешливо оглядывается на Гарри. Конечно, он сейчас будет все отрицать.

― Подойдите сюда, Поттер, ― приказывает Снейп.

Гарри медленно идет к преподавательскому столу, стараясь не выказать скованность и страх.

― Объясните, пожалуйста, за что вы вчера разбили нос Малфою?

Ах, это… Гарри уже почти забыл об этом, ведь теперь у него есть проблемы посерьезнее. Но видимо декан Слизерина решил вспомнить все его прегрешения, снять огромную кучу баллов и наказать по полной программе.

Гарри нервно пожимает плечами, стараясь не думать о том, что его ждет. Что бы это ни было ― он не должен бояться. Ведь папа приедет и защитит его, если Снейп перейдет допустимые границы.

Наверное.

― Правду, Поттер, ― шипит Снейп, буравя его взглядом. ― Вы не выйдете отсюда, пока не откроете мне тайну своих садистских наклонностей.

― Он назвал мою маму шлюхой, ― ровным голосом говорит Гарри и пугается от того, как моментально меняется выражение лица профессора. Его глаза загораются такой злостью, которую он никогда в нем не видел ― да, стоит признать, Снейп никогда еще не злился так по-настоящему. Наверное, потому, что слишком хорошо умеет скрывать истинные чувства.

Гарри еще больше удивляется, когда видит, что злобный взгляд направлен не на него. Скорее ― в пустоту. Снейп медленно поворачивает голову к Драко.

― Это правда? ― только и спрашивает он.

Удивительно, что Драко не защищается. Кажется, он только в коридорах такой крутой, а перед своим деканом трясется, как мокрая мышь. Его бледное лицо заливается краской. По-видимому, он не выдерживает взгляд Снейпа и опускает глаза.

― Да, ― с трудом выдавливает он.

― Всю неделю, даже в выходные, будете чистить котлы в моей лаборатории, с семи до одиннадцати вечера, ― выносит вердикт Снейп.

Гарри не верит своим ушам. Так, нужно срочно проснуться!

― Поттер! ― Снейп смотрит как будто сквозь него, ― У вас сегодня отработка. В шесть.

― За что? ― глупо вырывается у него. Как будто совсем не за что.

― За хамское поведение и срыв урока.

Гарри машинально кивает. А за разбитый нос Драко его не накажут. Чудеса да и только.

Но от этого не легче. Снейп непредсказуемый. Сначала он унижает Гарри ни за что, цепляется и придирается за каждую мелочь. Потом почему-то игнорирует срыв предыдущего урока и не вызывает Гарри для разборок из-за драки с Малфоем. Но когда Гарри заикается про черную метку ― до Снейпа, наконец, доходит, что его надо наказать. И такое серьезное обвинение в свою сторону он называет хамством.

Если все это принимать за чистую монету, то Снейп ― просто душка. Самый лояльный, добрейший из всех профессоров. Никто, ни один из них не спустил бы Гарри с рук и капли того, что он себе позволил на уроках зельеварения.

Только вот обольщаться рано. Когда Гарри останется этим «душкой» наедине, может произойти все что угодно.

И это страшно.

Кажется, он жестко влип.

Что делать?

«Папа, Снейп мне назначил отработку, потому что я сказал ему в лицо все, что о нем думаю».

Кажется, родители за такое не хвалят. И не жалеют, а еще дополнительно наказывают. Гарри не знает, как там на самом деле происходит, ведь у него никогда не было нормальной семьи. Разве что Рон его немного просветил. И Гермиона чуточку рассказала о родителях. А вот любимого тети Петуньиного Дадлика никто в помине не наказывал.

«Может, ты придешь и сам поговоришь с ним? Я просто не знаю, что от него ожидать».

Гарри не против даже, чтобы отец пришел и наказал его за плохое поведение. Но он не придет. Просто посчитает его тупицей, который не мог справиться с эмоциями, и не придет.

«Да, я вполне осознавал, что делаю».

«Я его ненавижу. Просто за то, что он есть. Но от этого не легче».

Конечно, отец все это не прочитает. В письме будет стандартное: «У меня все хорошо».

Значит, Гарри придется как-то справляться с ситуацией в одиночку.

― Серебряные единороги… Гарри, что с тобой? Ты в порядке? Прошу тебя, не молчи. Ты выглядишь так… ну, не очень. Может, сходишь в больничное крыло? Нет… лучше сразу к директору. Что этот гадкий Снейп с тобой сделал? Вот не надо было идти к нему на отработку. Наверное, он и правда Пожиратель смерти, а я не верила…

Гермиона чуть не плачет, потому что Гарри упорно отказывается что-либо говорить. А сказать ему нечего.

Она права ― ему плохо. Ему очень плохо.

― Послушай, надо что-то делать… ― не успокаивается подруга. ― Когда Дамблдор увидит твой синяк на лице и руку ― он сразу же уволит Снейпа… Может, напишешь отцу?

Гарри мрачно усмехается. Говорят, что когда пишешь, мозг разгружается и освобождается от воспоминаний. Такая себе терапия. Но он уверен: с ним это не прокатит. Он не хочет писать о том, что яркими вспышками без конца врывается в память ― все эти картинки, запахи, ощущения… Если он это еще и запишет ― будто увековечит внутри себя и приложит печать.

Он не хочет ни с кем это обсуждать. Ему нужно просто остаться в покое. Подумать. Прийти в себя. И еще раз подумать, что ему теперь делать и как с этим жить.

* * *

Гермиона весь этот день спорила с ним до посинения, доказывая, что Малфою не стоит верить. Он мог что угодно наплести своим «телохранителям», только чтобы прибавить веса в их глазах. Но Гарри не сомневался: Драко не стал бы обсуждать втихую с дружками то, что не являлось правдой. К тому же ясно, что у него отец тоже Пожиратель, Малфой это не скрывал. Нет, конечно, он не врал. Это означало одно: Снейп намного хитрее и опаснее, чем кажется.

По мере приближения вечера его все больше и больше охватывала тревога. То, что Снейп не наказал его за разбитый нос Драко и поступил вроде бы по справедливости, не успокоило, а насторожило еще больше. Это типичное поведение шпиона, причем очень умного шпиона, который хочет окончательно запутать и сбить с толку.

Гарри подспудно чувствовал, что на отработке Снейп проявит свою гадкую сущность в полной мере, поэтому даже мысль о том, что Драко всю неделю будет драить у него котлы, не радовала. Но он даже не представлял, насколько все пройдет ужасно.

А еще Гарри так нервничал, что нечаянно сел на свои очки, которые снял и положил рядом с собой на кровать, когда переодевался для занятия по травологии. Это означало, что ему придется попросить отца, чтобы тот прислал ему новые: с погнутой оправой и треснутым стеклом носить их оказалось крайне неудобно. Отец, конечно, купит и пришлет самые лучшие и дорогие, но вопрос ― когда? Очки нужны были ему позарез сегодня вечером. Все это вогнало Гарри в еще большее уныние, ведь он теперь видел намного хуже, чем обычно. Значит, у Снейпа появилось еще одно преимущество: на отработке Гарри будет тупить по-черному из-за того, что просто чего-то не разглядит. И Снейпу это, конечно, на руку.

День пролетел очень быстро, и ровно в шесть Гарри постучал в дверь ненавистного кабинета. Услышав недовольный голос: «Кого это там принесло?», Гарри с предательски трясущимися коленками буквально заставил ноги нести себя вперед. И тут же мысленно обругал себя за трусость: раз уж решил всерьез нарваться на Снейпа, надо довести дело до конца. На кону стоит очень много. Чем хуже сальноволосый мерзавец себя поведет, тем больше шансов увидеть отца. Так что надо взять себя в руки и…

― А, это вы, Поттер, ― услышал Гарри вполне миролюбивый голос Снейпа, который смотрел на него спокойно, без капли агрессии. ― А я подумал… Неважно. Проходите.

С этими словами Снейп вытащил палочку и направил в его сторону. Дверь за спиной захлопнулась сама собой, после чего раздался характерный щелчок.

Все произошло так быстро, что Гарри не успел испугаться. Он вообще чувствовал себя очень странно, как во сне, когда все происходит будто не с ним. Но когда на тебя направляют палочку, надо быть начеку. Нельзя зевать и тормозить. Надо что-то делать.

Он полез за своей палочкой, но рука его плохо слушалась. Вообще надо бежать отсюда. Да, это самое разумное решение, ведь, кажется, дело набирает крайне неприятных оборотов. Но в голове набатом звучал щелчок замка. Дверь заперта, наверняка заколдована. Хотя… может у Гарри все же получится ее открыть?

Он растерялся, заметался, как зверек в клетке. Резко рванул к выходу, запутался в мантии и со всего маху грохнулся на пол ― аж зубы щелкнули.

Палочка отлетела на несколько метров. Гарри лежал и смотрел на нее, боясь пошевелиться. Ему казалось, если он встанет, произойдет что-то очень плохое. И когда сильные руки подхватили его под плечи и осторожно поставили на пол, он просто взвыл от ужаса.

Снейп повернул его к себе, и Гарри, встретившись с ним взглядом, к своему позору отключился.

Он пришел в себя, когда уже сидел за партой, а Снейп, наморщив лоб, сосредоточенно водил палочкой перед его лицом.

Прекрасно. Просто прекрасно. И о чем Гарри только думал? Что мерзкая летучая мышь просто задаст ему писать строчки? Как бы ни так.

― Сотрясения мозга нет… уже хорошо, ― пробормотал Снейп, опуская палочку. ― Вот, возьмите, выпейте.

Так как Гарри плохо соображал, что делать, Снейп сам поднес ему стакан ко рту. Вода обожгла разбитую губу, которая тут же начала саднить. Правую руку пронзила боль. К окаменевшему телу постепенно возвращалась чувствительность.

Снейп медленно вытащил руку из-под его спины. Гарри подавился водой и закашлялся от осознания, что все это время тот придерживал его. Вода расплескалась во все стороны. Снейп отставил стакан в сторону и поднялся. Гарри мысленно приготовился к самому худшему и зажмурился. Вот сейчас тот покажет свое истинное лицо.

Неизвестно, сколько он так просидел. Гарри от неожиданности вздрогнул и открыл глаза, когда его губы коснулось что-то мокрое и холодное.

― Так сильно болит, да? ― участливо поинтересовался Снейп и посмотрел на кусок бинта, на котором отпечаталась кровь. ― Потерпите, сейчас будет щипать…

Он набрал пальцем какого-то серого отвратительно на вид снадобья из банки и снова осторожно прикоснулся к его губе.

Гарри отдернулся. Вот же гад! Это по его вине он упал, а теперь этот мерзавец делает вид, что заботится о нем. Фу, какое лицемерие. К тому же через несколько минут он наверняка его крепко накажет, например, отлупит ремнем или розгами. Но сначала, конечно, нужно полечить разбитую губу, чтобы никто не подумал, что это Снейп хорошо приложился кулаком к его лицу.

А следы от ремня никто не заметит, они же будут под одеждой.

И никому не докажешь, что это Снейповы делишки. Разве что Гермиона поверит. А толку?

Хотя… должен поверить отец. Это немного успокаивает. Немного.

Снейп закончил с губой и внимательно посмотрел на него. Гарри вжался в спинку стула. И когда Снейп снова потянулся к нему, он не выдержал и закрыл обеими руками лицо, отчего кисть противно заныла.

― Сэр… не надо… прошу вас… ― вырвалось у него умоляюще. Волны страха ходили по его телу, и Гарри почти не осознавал, что делает и говорит.

Снейп убрал руку и даже отступил. Обманчиво отступил на шаг, чтобы… ну конечно, чтобы вынуть из кармана палочку. Очки сорвались с Гарриного носа, плавно зависли в воздухе и через секунду оказались в руке Пожирателя смерти.

Кабинет зельеварения превратился в мутные пятна. У Гарри перехватило горло от обиды и беспомощности: Снейп знал его слабое место ― ну, о нем сложно не догадаться, ― и подло сыграл на этом. Тут же его лица коснулось что-то прохладное. Гарри инстинктивно замахал руками и наткнулся пальцами на свои же очки.

― На стекле была трещина, ― сообщил Снейп, который из большого темного пятна вдруг превратился в детализированного сальноволосого мерзавца. ― С оправой посложнее… думаю, вам нужны новые очки.

Гарри теперь видел отменно, даже лучше, чем раньше, а погнутая оправа приобрела более-менее приличную форму.

Он резко вдохнул и выдохнул. Не успел он что-то подумать и сказать, как Снейп снова взмахнул палочкой, и перед Гарри оказался чистый пергамент и перо с чернилами.

― Думаю, вы немного не в форме, чтобы помогать мне с ингредиентами, ― спокойно заметил Снейп, а Гарри услышал: «…немного не в форме, чтобы я вас использовал на ингредиенты». ― Поэтому пишите строчки. «Я обещаю, что буду прилично вести себя на уроках зельеварения» ― сто раз.

Наверное, Гарри удивленно на него посмотрел, потому что Снейп приподнял брови и сказал:

― Вы считаете, это слишком для вас?

Гарри только помотал головой, опустил глаза и схватил перо. Тут он, конечно, погорячился: с кистью правой руки явно было что-то не так. Но Снейпу этого лучше не знать.

― Что-то еще болит?

Снейп пристально посмотрел на него. Гарри, стиснув зубы, снова помотал головой. Тот, наконец, оставил его в покое и отошел к столу. Гарри облегченно выдохнул и макнул перо в чернильницу.

Чем быстрее начнет, тем быстрее закончит и уйдет отсюда. Что? Уйдет? Снейп отпустит его просто так после написания строчек? Не стоит обольщаться. К тому же каждое движение кистью отдавало такой мучительной болью, что через несколько минут Гарри сдался.

Он медленно и, как ему казалось, незаметно переложил перо в левую руку. Боль отпустила, но вместо читабельных букв на пергаменте стали появляться уродливые каракули. Гарри от напряжения вспотел. Он старался не думать, что скажет Снейп, увидев его писанину, а когда нечаянно взглянул на пострадавшую кисть, то увидел, что та посинела и сильно распухла.

От ее вида Гарри снова начал куда-то уплывать. Дыхание замедлилось, а когда он пришел в себя, рядом сидел Снейп и водил по его руке палочкой. Теперь он был рассержен не на шутку.

― Почему вы не сказали сразу? ― прошипел он. ― Я же спросил… какой вам смысл терпеть все это? Что вы хотите доказать?

Он возмущенно поднялся и ушел, наверное, в лабораторию. Очень быстро вернулся, неся темный непрозрачный флакон и эластичный бинт.

― У вас растяжение, ― сообщил он и, кажется, уже не так сердился. ― На три дня вам придется ограничить движение кистью… и еще ― не носиться по коридорам, как гиппопотам. Я понятно объясняю?

Гарри кивнул. Он будто утратил способность говорить. А когда его рука оказалась на ладони этого мерзавца, а длинные паучьи пальцы, которые он ненавидел всей душой, начали нежно и аккуратно втирать в его кожу целебную мазь, Гарри будто попал в другую реальность. В реальность, где близкие родственники, которые должны любить и поддерживать, улыбаются в лицо, а за спиной проклинают. В реальность, где злобный хмырь лечит его руку, боясь сделать неосторожное движение, чтобы не причинить боль. В реальность, где заслуженная отработка, сулящая кучу неприятностей, превращается в фарс. В общем, все стало с ног на голову, и Гарри почувствовал себя прямо-таки ужасно.

Он почувствовал себя слабым и беспомощным.

А еще он снова стал хуже видеть. Наверное, виной всему эта проклятая мазь, которая полезла в глаза и заставила их слезиться. В горле запершило, и в носу появилась влага, которая грозилась вот-вот вытечь и совсем его опозорить.

Просто у Дурслей он не раз наблюдал, как его тупые родственнички ухаживали за Дадли, когда тот ломал то ногу, то руку или даже несчастный палец. Весь дом стоял на ушах. Гарри как-то не болел, даже обычной простудой. И он не хотел, чтобы с ним так сюсюкались.

Разве что от заботы отца он бы не отказался. Она как бы и была, но слишком на расстоянии.

Не так близко, как сейчас.

― А вы правда шпион?

Гарри вскидывает голову, ожидая, что руку сейчас охватит адская боль. Но Снейп продолжает спокойно и деловито заматывать его кисть эластичным бинтом.

― Да, ― просто отвечает он.

Гарри протирает глаза под очками в надежде, что эта аллергия временная, и громко втягивает носом воздух.

― И вы служите… ― Он запинается. Снейп сегодня сильно вышел из себя, когда Гарри назвал полное имя Волан-де-Морта, и сейчас ему показалось слишком глупым искушать судьбу.

― Кому вы на самом деле служите? ― переформулировал он вопрос и уставился на него, о чем сразу пожалел. Снейп глянул на него, и в глубине его глаз отразилась боль. Та самая боль, которую Гарри почему-то принимал за агрессию. Наверное, потому, что она каждый раз пробуждала в нем его собственное отчаяние, которое он заталкивал поглубже в себя и прятал за привычной бравадой.

Снейп, напоследок скользнув по нему взглядом, невесело усмехнулся.

― Время покажет, ― только и ответил он.

― Но метка… ― начал Гарри. Снейп мягко отпустил его руку и зачем-то начал закатывать рукав своей мантии.

― Хотите взглянуть?

― Нет! ― Гарри вскочил из-за стола и инстинктивно сделал несколько шагов назад. Снейп поднялся следом. Выражение его лица стало непроницаемым.

― Будьте осторожны с рукой, ― сказал он ровно. ― Вы свободны.

* * *

― Я не напишу отцу только потому, что нечего писать, ― твердо говорит Гарри подруге, которая все еще здесь и, кажется, не собирается оставлять его в покое.

― А Дамблдор…

― Давай уже закроем эту тему, ладно? Надоело.

― Ты что, совсем не хочешь, чтобы Снейпа наказали?

Гарри молчит, разглядывая аккуратно намотанный эластичный бинт. Он ненавидит себя за то, что снова и снова воскрешает в памяти момент, как длинные пальцы заботливо втирают мазь, и с каждым движением боль уходит все дальше и дальше.

Снейп вышел из себя и наорал на беднягу Невилла, который умудрился расплавить свой котел на первом же уроке. Но взрыв ― это куда эффектнее, правда?

Он не сможет слишком долго прикидываться хорошеньким. Поэтому Гарри знает, что делать.

Огонь.

Гарри нравится огонь.

Он бы не против что-то поджечь. Например, кабинет зельеварения.

Но он не хочет, чтобы кто-то пострадал. Достаточно котла, который разлетится на кусочки. Да, пусть плохо будет только котлу. Ну и Гарри ― от гнева Снейпа.

Сегодня Гарри работает один. Он заранее говорит Гермионе, Невиллу и Рону, что хочет сосредоточиться на зелье и чтобы ему никто не мешал.

Он берет свои вещи и уходит в дальний конец класса. Деловито раскладывает инструменты, устанавливает котел, кладет перед собой тщательно переписанную с доски инструкцию ― зрение у него все-таки не ахти, и надо создать впечатление примерного студента.

― Поттер, как все это понимать?

Снейп тут как тут. Все замечает, зараза. Он складывает руки на груди и буравит его взглядом.

― Я хочу попробовать сварить зелье самостоятельно, чтобы мне никто… не помогал.

Вернее бы сказать ― не мешал, ведь в паре с ним снова Невилл, но Гарри прикидывается дурачком и поднимает невинные глаза на Снейпа.

Тот неприязненно щурится.

― Если вы думаете, что особенный, то ошибаетесь. Можете готовить зелье отдельно от всех, но в таком случае я разделю оценку между вами и Лонгботтомом напополам.

Конечно, это сказано к тому, чтобы Гарри перестал выкрутасничать и вернулся работать к Невиллу, ведь тот сам не справится и опять получит ноль. Но он только кротко произносит:

― Хорошо, сэр.

Снейп скептически оглядывает его с ног до головы, после чего оставляет его в покое, переключившись на других студентов. Гарри тихонько выдыхает: пока все идет, как надо.

Он идет к шкафу и с самым безмятежным видом собирает ингредиенты для Бодроперцового зелья. Хорошо, что правая рука уже в полном порядке, и он может ловко положить в карман несколько фрагментов кожи дракона, а в другой ― две бородавки оневки. Какой смысл экспериментировать и кидать в котел все подряд, когда можно использовать проверенное сочетание? Конечно, не обошлось без помощи Гермионы, которая просветила его в этом вопросе, а Гарри удалось сделать вид, что его интерес к подобной информации такой же беспристрастно-ботанский, как и у подруги.

Гарри сосредотачивает все внимание на ингредиентах, чтобы в голову не лезли предательские мысли о том, как Снейп нагло и беспринципно проявлял о нем лицемерную заботу. Но об этом напоминает буквально все: и полностью зажившая губа, которую Гарри сейчас покусывает от волнения, и отлично работающая рука, и исправленные очки ― новые он у отца так и не попросил, почему-то постеснялся. Да и зачем, если эти почти в полном порядке.

Так, выбросить из головы всю эту ерунду, немедленно! Ему сейчас нужно быть предельно осторожным, чтобы Снейп ни о чем не догадался, и тогда он сможет осуществить задуманное.

Гарри начинает сосредоточенно толочь в ступке рог двугора. Краем глаза замечает, что Снейп все равно посматривает в его сторону. Наверное, не надо было уходить так далеко от всех ― это подозрительно. Но сейчас это уже неважно, главное ― цель.

Гарри не спеша помешивает растолченный рог двурога. Он положил его в правильной пропорции, потому что Снейп слишком пристально за ним следил. А сейчас он отвлекся на бедного Невилла и отчитывает за невнимательность, поэтому Гарри бросает в котел корень мандрагоры, даже предварительно не очистив его. Зелье недовольно хрюкает и приобретает устрашающе темно-коричневый оттенок вместо нужного красного.

Гарри усмехается: это только начало.

― Вы считаете, это смешно, Поттер? ― Снейп тут как тут. Как он сюда перенесся с другого конца класса? Не иначе, как трансгрессировал, хотя в Хогвартсе это невозможно. Но об этом Гарри подумает позже ― сейчас надо что-то отвечать разгневанной летучей мыши, пока та не испепелила его своим взглядом.

При всем этом он успевает оценить обстановку. Снейп злится, а ведь Гарри еще не сделал ничего критичного. Это хорошо. Может тот, наконец, своим действиями и поступками вызовет его отца? Хоть какая-то польза будет от этого мерзавца.

Конечно, Гарри немного страшновато, не без этого, но оно того стоит.

Пока он молчит и обдумывает ответ, Снейп протягивает палочку к котлу:

― Ваше зелье уже ни на что не годится…

― Нет! ― Гарри тут же закрывает собой котел. ― Пожалуйста, сэр… я попробую исправить ошибку!

― До конца занятия осталось всего ничего. ― Снейп смотрит на него взглядом, в котором сложно прочитать эмоции. ― Вы не успеете сварить зелье заново. А здесь, ― он кивает на котел и кривит тонкие губы, ― вряд ли что-то можно изменить. Но если вам так хочется возиться с этим никчемным варевом еще десять минут ― дело ваше.

Гарри стискивает зубы от досады: надо действовать быстрее, иначе ничего не выйдет!

Пока Снейп отвлекся на своих любимых слизеринцев ― Драко что-то напартачил с зельем, и оно приобрело синеватый оттенок, ― Гарри достает из кармана кожу дракона и бросает в котел. Зелью это явно не нравится: оно начинает подозрительно булькать, а цвет с коричневого сменяется на ярко-оранжевый.

А вот и бородавка оневки ― Гарри нащупывает склизкий кругляш. Сейчас все случится. Только он собирается забросить бородавку в котел, как кто-то хватает его за руку.

― Вы ходите по скользкому краю. ― Снейп отбирает бородавку, а в его глазах сверкают искры. ― Что вы задумали?

― Ничего, сэр. ― Гарри пожимает плечами. ― Я действовал по инструкции, но, кажется, снова ошибся… разве в Бодроперцовом зелье не нужен этот ингредиент?

Он широко раскрывает глаза, всеми видом демонстрируя, что чист в своих намерениях, но Снейп только сильнее сжимает его руку и притягивает к себе. Гарри замечает, что его хватка не болезненная, а просто крепкая, хотя тот злится не на шутку.

― Сейчас же собирайте вещи и уходите вон! ― шипит Снейп.

Конечно, шпиона сложно обмануть, на что Гарри рассчитывал?

Снейп отпускает его и протягивает палочку к зелью, чтобы его уничтожить. В эту же секунду Гарри быстро достает из кармана вторую бородавку и бросает наудачу в котел.

Дальше происходит невообразимое. Из котла, как раскаленная оранжево-красная лава, поднимается варево и с силой выплескивается наружу. Гарри не успевает сообразить, что делать: сам момент его завораживает, он даже не понимает, куда бежать. И надо ли? В тот же миг взрывная волна, отбрасывает его в сторону.

Все это происходит мгновенно, но Гарри кажется, будто время замедлило свой ход. Резкий удар, боль в затылке. Воздух заволакивает дымом и смрадом. Как сквозь подушки, издалека доносятся чьи-то взволнованные голоса и крики. Они становятся все тише и тише, пока не затухают совсем.

* * *

― Гарри! О, кажется, он пришел в себя…

Он открывает глаза. Он все еще в кабинете зельеварения, все еще на полу. Под головой что-то мягкое. Вокруг шевелятся тени, которые постепенно превращаются в людей. Гермиона сидит на корточках и держит его за руку. Рон ― с другой стороны, пытается надеть ему очки, которые, видимо, слетели, когда Гарри падал, но чудом не разбились. Чуть поодаль топчется Невилл, рядом с ним ― близняшки Патил и другие знакомые лица.

Гарри садится, осматривается. Дым исчез ― его убрали как по мановению волшебной палочки. Так, скорее всего, и было. А где же Снейп? Его здесь нет, только растерянные одногруппники и даже часть слизеринцев ― все окружили его, смотрят обеспокоенно и настороженно.

― Гарри… ― вдруг всхлипывает Гермиона, прислоняя руку ко рту. Она будто только сейчас осознала, что произошло, хотя Гарри сам не может до конца понять, почему все вокруг него сгрудились. Он же не умирает? Вроде бы. Все кости целы и даже ничего не болит… почти. Разве что от падения побаливает затылок ― наверное, там шишка, ― и ребра с правой стороны. Но это мелочи. Наверное.

― Тебе просто очень повезло, ― говорит Рон вместо Гермионы, которая не в силах сейчас сказать ни слова ― сидит и обливается слезами. Гарри выпрямляется и весь напрягается. Как же Рон достал со своими «повезло!»

― В чем это, интересно? ― сухо спрашивает он. Как будто Рон при желании сам не мог взорвать котел ― это ведь пара пустяков, главное, захотеть и сделать. А еще ― что вон там такое чернеет? Ах да, котел. Целый и невредимый. Это значит, у Гарри ничего не получилось. Его только отбросило в сторону, а сам котел даже не треснул. И это называется ― повезло?!

― Ну… хотя бы в том, что ты не умер, ― пожимает плечами Рон.

― Ага, круто, я рад, ― мрачно кивает Гарри.

Как будто после Волди с его авадой его может что-то убить.

― Если бы не Снейп… ― Падма Патил содрогается. ― Был бы просто кошмар.

― Да это и без того кошмар, ― вторит ей сестра.

Гарри снова обводит взглядом кабинет в поисках того, кто должен сейчас на него орать во всю глотку, а потом назначить самое жесткое наказание.

― Интересно, как он там сейчас… ― тихонько пищит Лаванда. Гермиона в ответ только всхлипывает.

― Где? ― Гарри накрывает нехорошее предчувствие.

― Где, где, в больничке, ― бурчит Рон. ― Эй, да ты не сиди, вставай, давай. ― Он протягивает руку, а Гарри закатывает глаза ― с чего это Рон стал таким заботливым? Еще вчера он букой на него смотрел, завидовал каждой минуте Гарриной жизни, а теперь сидит над душой и слишком тревожится о его самочувствии.

Все еще всхлипывающая Гермиона с одной стороны и Рон с другой помогают ему подняться.

― И нечего больше нас так пугать, ― сурово говорит Рон. ― А то Снейп чуть не околел, и ты так долго лежал, что можно было подумать…

― Рон, прекрати! ― вскрикивает Гермиона, а потом обхватывает Гарри за шею.

― Что ты сказал? Я не понимаю. ― Гарри машинально снимает ее руки. Не надо его жалеть. Ему нужно разобраться. Язык плохо слушается, а ноги отказываются стоять. Почти наощупь он находит стул и садится, стараясь ничего не надумывать.

― Твое зелье превратилось в настоящий вулкан, ― с трудом проговаривает Гермиона. ― Ты ничего не помнишь, да?

Гарри неопределенно мотает головой. Он помнит, как бросил в котел бородавку, а еще ― ту оранжевую яркую волну, которая поднялась над ним. Потом ― резкий удар о пол. Собственно и все. Что он должен помнить, если ему не дали как следует насладиться зрелищем?

Но Снейп… он же не умер, да? Гарри хотел только его разозлить, но вовсе не…

Гарри медленно подносит руки к ушам. Он не готов услышать ничего, что ему сейчас скажут. Кажется, он сделал что-то ужасное, чего совсем не собирался. Он же не Пожиратель какой-то. И не убийца.

― Все произошло так быстро… ― Гермиона обхватывает себя руками и ежится, будто в подземельях резко похолодало, до этого здесь было знойное лето. ― Снейп вроде как пытался нейтрализовать зелье, но ты стоял слишком близко, и он просто оттолкнул тебя в сторону. В этот момент часть зелья обрушилась на него…

― Он жив? ― пересохшими губами спрашивает Гарри. Его начинает мутить. Он совсем не хочет представлять то, что ему рассказывает подруга, но картинки как живые мелькают перед глазами.

― Да, но он… это ужасно, ― содрогается Гермиона. ― Я не знаю, что ты сделал с Бодроперцовым зельем, которое должно только согревать и уничтожать микробы, но оно превратилось в обжигающую жидкость, которая разъедает кожу и даже одежду…

Она замолкает с таким видом, будто говорить ей об этом крайне болезненно и неприятно.

― Снейп, конечно, держался молодцом, ― продолжает за нее Падма. ― Он успел сказать, что делать, перед тем как потерял сознание. Под его столом есть магическая кнопка экстренной помощи, которая вызывает медсестру. Мадам Помфри примчалась моментально. А еще здесь были профессор МакГонагалл и профессор Флитвик. Они быстро поняли, что с тобой все в порядке и плотно занялись Снейпом ― с ним-то просто беда... Я думаю, они все сейчас в больничном крыле.

― А еще он повторял твое имя, пока не отключился, ― тихо говорит Гермиона, глядя в пол.

― Наверное, он думал, зелье попало и на тебя, он же не видел, как далеко ты отлетел, ― предполагает Рон.

― Я не знаю, как он все это терпел… его рука… я не хочу это вспоминать. ― Гермиона закрывает ладонями лицо.

Гарри вскакивает. Перед глазами все плывет, но он как-то находит дверь и выбегает в коридор. Он едва добегает до туалета: его выворачивает с такой силой, что кажется все внутренности сейчас покажутся наружу. Из глаз текут слезы, но он не плачет, нет. Внутри все застыло и как будто оборвалось.

* * *

«Папа… может ты уже знаешь, что произошло на уроке зельеварения, но я хочу прояснить ситуацию. Я ни в чем не виноват. Вообще я все делал правильно, по инструкции, но Снейп стоял над душой и сбивал меня с толку. Вот я и ошибся, вся масса взорвалась и оказалась на нем. Этого бы не случилось, если бы Снейп не совал постоянно свой противный длинный нос в мой котел».

Гарри ненавидит себя за то, что делает, но продолжает писать. Он не может допустить, чтобы его исключили. А за такой поступок следует исключение ― это еще в лучшем случае.

Никто не знает, что он сделал это нарочно. Никто ― кроме Снейпа.

Он будет прав, если добьется дисквалификации Гарри как студента. Что тогда скажет отец?

Вряд ли он за это погладит по головке.

Гарри прячет лицо в ладонях, чувствуя, как горят щеки.

Интересно, что чувствует человек, когда у него сжигают кожу?

Гарри бы мог это сегодня испытать, если бы не Снейп, который зачем-то спас ему здоровье, а то и жизнь. Он недаром стоял возле него. Он видел, что замышляет Гарри и пытался это пресечь. Он сознательно подвергал себя опасности. Спрашивается, зачем?

«Папа, я совсем не хотел, чтобы ему было больно. Да, он мерзкий тип и терпеть меня не может, но мне правда не все равно, что теперь с ним будет. А еще он может всем рассказывать, что я подстроил это специально, но ты же ему не поверишь? Я же не дурак: это зелье вполне могло меня накрыть с головой, а еще я при падении мог переломать себе все кости, но я, кажется, неубиваемый. Наверное, это хорошо, правда?»

Скрепя сердце, он оправляет письмо в надежде, что это сработает, и отец ему поможет. Не сейчас, так потом, когда Снейп поправится и пойдет прямиком к директору вершить судьбу Гарри.

Если он поправится.

Гарри закрывает глаза и стискивает зубы. Тот самый огонь, который недавно горел под его котлом, будто переместился внутрь его души. Он палит и жжет и кажется, его ничем не потушить.

Разве что…

Гарри с трудом вылезает из-под полога, разминая затекшие ноги.

Кажется, еще не слишком поздно, чтобы разгуливать по коридорам. А даже если бы и поздно ― его бы это не остановило.

Почему-то он не мог это сделать раньше, а теперь ноги его сами несут в больничное крыло.

Гарри просто хочет услышать, что он жив. И еще посмотреть, как он. Может, попросить прощения, потому что даже такой ужасный человек как Снейп не заслуживает адской боли. Никто ее не заслуживает.

Может, это немного угасит огонь в его душе.

А еще Снейп не мог звать его по имени ― он его просто не знает. Ему всегда было плевать на Гарри. Гермиона что-то напутала.

Судорожно вздохнув, он подходит к медицинскому кабинету и протягивает руку к двери.

Гарри открывает дверь, и ему сразу же становится дурно от неприятной смеси ароматов лечебных зелий. В глазах темнеет. Он не сразу осознает, что большая палата с множеством кроватей пуста.

Удивляться нечему. Он знает: есть еще другая, одиночная палата для тяжелобольных. За глаза ее называют «могильник» ― придумали близнецы Уизли, кто же еще. И если раньше одно только упоминание о ней вызывало саркастическое хихиканье, то теперь Гарри совсем не до смеха.

Остается надеяться, что в этом слове нет ничего… пророческого.

Он подходит к «могильнику», но не успевает постучать: из него вылетает разгневанная мадам Помфри. Ее белый накрахмаленный чепчик сбился в сторону, и из-под него неряшливо торчат волосы: она не похожа сама на себя.

― Сейчас же уходи! ― Увидев Гарри, без лишних слов она указывает на дверь в конце длинной общей палаты. Всегда милая, дружелюбная и готовая помочь медсестра сейчас напоминает огнедышащего дракона.

― Но я… ― пытается возразить Гарри, но мадам Помфри хватает его за руку.

― Тебе здесь делать нечего! Профессор Снейп не в том состоянии, чтобы…

В этот момент Гарри резко вырывается и проскальзывает мимо нее в «могильник». Услышав фамилию ненавистного профессора, он понимает, что если сейчас же не увидит его живым, то просто не сможет спать. И дышать, кажется, тоже.

Вот сейчас он стоит в нескольких шагах от кровати, задыхаясь от ужаса и сострадания. Самое время закрыть глаза, а еще лучше ― выйти вон, как попросила мадам Помфри. Но он смотрит и смотрит, не отрываясь, будто причиняя себе таким образом боль, он может хоть немного искупить свою вину.

Снейп тяжело и шумно дышит. Его левая рука покоится на белоснежном пододеяльнике, и она в полном порядке. А вот правая… Она полностью перемотана бинтами и напоминает мумию. На них виднеются желтоватые и красные пятна, от которых мороз идет по коже. То же творится с его верхней частью тела: одежды нет, там сплошные бинты. Справа на лице и на лбу приклеены пластыри ― видимо, на те места, куда попала отвратительная ядовитая жижа.

Тут же в «могильник» врывается мадам Помфри.

― Немедленно отсюда! ― громким злым шепотом требует она и быстро идет к Гарри с явным намерением выдворить. ― Ты не имеешь никакого права здесь находиться!

― Кто здесь… ― едва шевеля губами, произносит Снейп.

― Поттер, кто же еще! ― Медсестра хватает Гарри за плечо и сердито буравит его взглядом.

― Нет… пусть останется.

Мадам Помфри от неожиданности отпускает его.

― Поттер… вы в порядке? ― спрашивает Снейп своим хриплым неузнаваемым голосом. Его ресницы дрожат, будто он делает неимоверное усилие, чтобы открыть глаза, но не может. Это навевает дурные мысли.

И вообще, что это за вопрос? Снейп должен проклинать его за все мучения, которые Гарри ему доставил, а не интересоваться его самочувствием. Даже если это обычная вежливость ― хотя, где Снейп и где вежливость, ― то она в любом случае неуместна.

Снейп все делает не так. Постоянно. Он просто очень хитрый. Он шпион. Да, он отменный шпион.

Просто. Нужно. Постоянно. Помнить. Об этом.

― Молчание ― это не ответ… Вы можете… сказать нормально? ― Даже в хриплом, еле слышном голосе профессора проблескивает привычный сарказм.

Гарри до боли вгрызается ногтями одной руки в другую и пытается что-то ответить, но из его горла вырываются странные звуки. Он закусывает губу, пытаясь дышать спокойно и смотреть куда угодно, но не на кровать. Не на эти бинты, под которыми скрываются жуткие раны.

Гарри зажмуривается. Он не хотел. Совсем не хотел такого исхода. Но как об этом сказать? Кажется, он не может.

Снейп зачем-то приподнимает здоровую руку, будто приглашает подойти поближе. Гарри делает неуверенный шаг. Еще один и еще, пока не подходит вплотную к кровати. Тут же он слышит:

― Я вас прощаю.

Порой нескольких слов достаточно, чтобы выбить почву под ногами. С Гарри это происходит в буквальном смысле: ноги подкашиваются, и он садится на пол рядом с кроватью. Неожиданно для себя он громко всхлипывает и заливается слезами.

Это словно очищающий поток, который уносит с собой все страхи. Сжатая пружина разжимается и вырывается на свободу.

― Я… я не хотел… ― выдавливает он, громко шмыгая носом. ― Я… правда… Вам очень больно, да?

Снейп не отвечает, а только нервно ворочается на постели.

― Я спросил… есть ли у вас… какие-то повреждения? ― Он шумно дышит и, кажется, начинает раздражаться. ― Разве так сложно ответить?

― В отличие от тебя, Северус, он здоров как бык, ― сердито подает голос мадам Помфри, стоящая у дверей с недовольным лицом. Тут ее взгляд застывает, она решительно шагает вперед, отодвигает Гарри и накрывает здоровую руку Снейпа одеялом.

― Все в порядке, Поппи, ― едва слышно бормочет Снейп. ― Он знает.

Брови мадам Помфри сходятся на переносице.

― С каких это пор ты стал настолько доверять студентам?

Черная метка. До Гарри с трудом доходит смысл разговора. Снейп ему доверяет? Нет, это какой-то бред.

Вообще у тяжелобольных бывает бред. Вот, пожалуйста, яркий пример.

Хотя ― он промолчал. Но и не отрицал. Значит…

― Поттер… вы видите, я живой… вы услышали то, зачем пришли… что вы хотите еще?

Он снова к нему обращается. И каждое слово ему дается с трудом. Надо что-то ответить. Что-то сказать… но что?

Все слова колом застревают в горле. Гарри, обхватив себя руками и закусив дрожащую нижнюю губу, только кивает, хотя Снейп его не видит.

― Идите спать… не то я сниму баллы… за разгуливание по коридорам… после отбоя.

Снейп в своем репертуаре. Но если раньше никто бы не засомневался в реальности угрозы, то сейчас это звучит жалко. И слезы вот-вот снова потекут, хотя, казалось, они иссякли ― все до одной, ― но это только начало. Гарри чувствует себя тем самым котлом, который вот-вот взорвется ― так сильно давят на него три банальных слова.

Не надо было его прощать. Он не заслуживает ничего хорошего после того, что сделал.

Да и разве он просил? Он бы не смог, потому что трус, самый настоящий. И Снейп это знает.

Чтобы не искушать судьбу и не потерять драгоценные баллы (о, сейчас самое время о них волноваться), Гарри поднимается с пола и убегает из «могильника». Будто те самые три слова гонятся за ним, чтобы окончательно сломать все настроенные внутри баррикады и предубеждения.

* * *

Сколько надо времени, чтобы стать знаменитым? Достаточно одного дня. И ночи. Той самой бессонной мучительной ночи, каждая секунда которой казалась вечностью. Да, слезы немного облегчили жжение внутри, как бы загасили огонь, но вместо них пришли мысли ― хладнокровные логические мысли, с зубами и когтями, жестокие и бескомпромиссные. Они взяли Гарри в плен до самого утра.

Только кто об этом знает? Явно не близнецы, которые соорудили корону из золотистой бумаги и повесили ему медальон на шею с надписью: «Поттер ― гроза Слизерина». И не Невилл, который аж посвежел и расцвел от мысли, что зельеварения не будет еще о-о-очень долго. И не Рон, который вчера хоть и беспокоился о Гарри ― совсем чуточку, но было, ― сегодня нелицеприятно высказался, что Снейп мог бы уничтожить зелье моментально, а не устраивать весь этот цирк. Конечно, он завидовал, что у Гарри теперь есть корона, и медальон, и все эти почести. И огромная дыра в душе, которую выжгло зелье его собственного приготовления.

Есть чему завидовать, правда.

Одна только Гермиона ведет себя адекватно. Она не осаждает вопросами, не хлопает восторженно в ладоши, не кланяется в ноги ― в шутку или всерьез. А еще она тихонько плачет на уроке по истории магии ― потому что скучно до смерти и потому, что она то и дело прокручивает перед глазами всю ту жуткую жуть, когда на Снейпа обрушилось огненное зелье. Гарри ее понимает. Он чувствует себя так же отвратительно и немного жалеет, что не умеет открыто, как она, выражать свои чувства.

Весь день проходит как в тумане. После каждого урока Гарри бегает в спальню. Под подушкой нет письма. А ему нужно это письмо. Позарез. Чтобы прочесть и узнать, что отец ему верит.

Но тот молчит. Наверное, слишком занят, чтобы сесть и написать пару строчек ― так уже бывало.

Он молчит, конечно же, не потому, что разгадал Гаррину ложь и больше не хочет иметь с ним дел.

И не потому, что ему больше не нужен сын, который по глупости навредил человеку. Сильно навредил.

Пусть даже этот человек ― Пожиратель смерти.

Гарри снова стоит у знакомой двери. Его сюда принесли ноги, а может, он перенесся сюда силой мысли. Больше похоже на второе.

На удивление мадам Помфри пропускает его в «могильник» без лишних слов, хотя и недовольно сводит брови, бормоча что-то нелестное себе под нос.

Гарри усиленно доказывает себе, что Снейп сегодня выглядит лучше, хотя ― кого он обманывает. Те же страшные, хоть уже и новые, чистые бинты, то же бледное лицо с темными кругами под глазами и слишком выделяющимся носом. То же шумное неровное дыхание, будто каждый вдох и выдох дается ему с огромным трудом.

― Как вы себя чувствуете, сэр?

Голос еще тот предатель ― дребезжит и срывается. Но главное, сегодня Гарри может связно говорить, а не рыдает, как пятилетний малыш ― прогресс налицо.

― А вы? ― вопросом на вопрос отвечает тот, не открывая глаз.

― Не очень, ― признается Гарри, не отрывая взгляда от его лица. ― Вообще… мне немного лучше. Лучше, чем вчера.

Снейп медленно кивает.

― Вам… удалось хоть немного поспать? ― тихо спрашивает Гарри и тут же мысленно ругает себя: какое вообще ему дело до этого? Но тут же говорит себе: значит, есть дело.

― Заживляющие зелья и обезболивающие с улучшенной формулой просто творят чудеса. ― Снейп явно намекает на важность своей профессии. Да и говорит он пусть негромко, но связно, не прерываясь, как вчера.

― А что касается вас, ― неожиданно говорит Снейп, немного ворочаясь, ища удобное положение. ― Вы хоть спали нормально?

― Я?.. Почти нет, ― теряется Гарри. ― Не удалось...

Странно, что Снейп ― единственный за весь день, кто этим поинтересовался.

― А вам-то чего не спать? ― раздражается он. Однако злится не в полную силу, а вполовину или даже в четверть обычной мощи. ― Накручивать себя ― много ума не надо, ― продолжает он уже спокойнее. ― Вчера могли бы спросить обо всем, что вас интересует. Вот сейчас вы не спрашиваете, а я вам скажу: мое лечение займет неделю. Всего неделю, ― медленно, чуть ли не по слогам произносит он. ― Вы и соскучиться не успеете.

Неделя? Это хорошо. Это очень хорошо.

Правда, через неделю Гарри ответит за все. Но, может, тогда совесть прекратит снова и снова сжигать его заживо, когда он бесконечно видит перед глазами ярко-оранжевую волну высотой в два метра и когда смотрит на белоснежную постель и такие же бинты, сквозь которые просвечивают раны.

Да, ему определенно полегчает. Со школой придется распрощаться, но поделом ему.

О будущем Гарри сейчас старается не думать.

― А ваши глаза… почему вы их не открываете? ― спрашивает он о том, что его беспокоит не меньше, чем отчисление из Хогвартса. Уж Гарри знает, что такое плохое зрение. А если его вообще потерять… нет, лучше не надо развивать мысли в эту сторону.

― Когда зелье попало на кожу, ядовитые пары повредили слизистую, ― по-деловому говорит Снейп, будто объясняет новую тему, а не общается с тем, кто спровоцировал эту ситуацию. ― Скоро она восстановится, но пока нежелательно смотреть на свет и читать. С этим понятно?

Гарри неопределенно пожимает плечами и зачем-то дотрагивается до его здоровой руки. Она теплая и сухая. И у него совсем не противные паучьи пальцы, как он считал раньше. Гарри осторожно проводит по тыльной стороне его руки. Ему совсем неинтересно рассматривать его метку. Он просто делает то, что подсказывает сердце.

― И что это такое? ― интересуется Снейп.

― Ничего, ― говорит Гарри, не прекращая своего занятия.

― Вы не верите своим глазам и ушам… вам нужно еще и почувствовать, что я живой?

Гарри не отвечает. Он не понимает одного: почему Снейп с ним так ласков. Почему он говорит таким спокойным, пусть и не лишенным иронии голосом? Гарри бы на его месте отомстил обидчику всеми способами, какие только знает. Почему профессор так мягко сжимает в ответ его руку? Руку ненавистного мальчишки, который причинил ему столько неприятностей ― это еще мягко сказано.

― Ах… может, вы подлизываетесь? ― Снейп все пытается разгадать загадку, которую подкинул ему Гарри своим незатейливым жестом. ― Так вот это напрасно: я не смогу простить вас больше, чем уже это сделал. Даже если очень постараюсь.

Гарри изумленно поднимает на него глаза, пытаясь осознать услышанное.

Лицо Снейпа ничего не выражает.

― Я так понимаю, вы здесь обосновались и уходить не собираетесь. У вас слишком много свободного времени? ― сухо интересуется тот.

― Прямо сейчас по расписанию ― зелья, ― говорит Гарри, едва проглотив огромный ком и с трудом справившись с накатившими слезами. Кажется, всем в этой палате хватило вчерашнего фонтана, но Снейпу, наверное, мало, и он не успокоится, пока снова его не доведет.

― А, и вы, как примерный студент, пришли ко мне на урок. Похвально.

― Может, вам нужно что-нибудь? ― выдавливает Гарри. ― Я бы мог что-то сделать… ну что в моих силах.

Это то, чего он действительно хочет, но отчего-то страшно смущается, комкая край простыни.

Снейп какое-то время молчит, видимо, удивленный вопросом.

― Пожалуй, да, ― наконец, говорит он. ― Здесь где-то должна быть газета...

Снейп неопределенно машет рукой.

Гарри быстро ее находит на столе у окна. Это «Листья на ветру» ― самая правдивая газета по словам Гермионы. Замечательно. Он быстро проскальзывает по ней взглядом. На первой странице ― статья о Волан-де-Морте. Ничего себе! Конечно, Снейп не захочет, чтобы Гарри в нее вникал. Значит…

― Что там на главной странице? Поппи мне читала какую-то скучную ерунду про маглов. Вы, надеюсь, не будете надо мной так издеваться?

― Там… ― Гарри заминается. Он мог бы открыть любую другую заметку, но что-то внутри не дает ему солгать.

Кажется, «что-то» ― это сильное желание прочесть именно эту статью. А еще ― увидеть, как на нее отреагирует Снейп. Ведь Темный Лорд ― или как там его называют, ― его господин и повелитель. И Гарри, да и все, кто сталкивается со Снейпом на уроках, находятся в потенциальной опасности.

Да, он до сих пор так считает. Потому что нужны факты, чтобы доказать обратное, а не просто душещипательные речи и прочая слезливая дребедень.

И Гарри здесь только потому, что чувствует вину, а не потому, что Снейп полностью реабилитировался в его глазах.

― Ну? ― требовательно произносит тот. ― Вы читать разучились, или в чем дело?

― Здесь статья про… Вол… ну вы поняли, ― смешивается Гарри. Он совсем не хочет раздражать Снейпа лишний раз упоминанием имени, которое почему-то нельзя произносить.

― О… любопытно, ― по интонациям Снейпа невозможно понять, что он об этом думает. ― Прочтите мне ее, если не боитесь.

― А чего мне бояться-то? ― вырывается у Гарри. ― Простите, сэр, ― добавляет он, поняв, что допустил очередную оплошность, и за хамство тот его просто выгонит.

Но Снейп игнорирует его тон ― ничего даже не меняется у него в лице.

― Например, правды, ― говорит он.

Гарри в очередной раз пожимает плечами. Лучше он так будет выражать свое недовольство, а то язык ― его враг. Как раз правды-то он и жаждет больше всего.

― Волан-де-Морт завербовал еще двоих приспешников, которых на этой неделе удалось успешно поймать, ― начинает он читать, устроившись поудобнее в кресле у стены. ― Это произошло в среду вечером. Они пытались пробить защиту Хогвартса, но как стало известно, накануне ее усилили, будто ждали незваных гостей. Преступники в Азкабане, а все мы удивляемся проницательности Альбуса Дамблдора, который удивительно вовремя занялся обновлением защиты. «Не иначе как он провидец, или в Хогвартсе у директора появился шпион, который раскрывает коварные планы Того-Кого-Нельзя-Называть», ― предполагают местные и, кажется, они недалеки от истины.

Гарри замолкает, удивленно уставившись на Снейпа: на его губах играет довольная улыбка, которую он тщетно пытается скрыть.

― Кажется, они недалеки от истины, ― медленно, смакуя каждое слово, произносит Снейп. ― А что вы об этом думаете, Поттер? ― неожиданно спрашивает он.

Гарри замирает. Похоже на провокацию. Или…

Он не хочет думать в сторону «или».

Он не заслуживает доверия. И не нужно с ним говорить на равных. Не нужно подкупать ложной искренностью. А она ложная ― нет сомнений. Перед ним ― шпион. Помни об этом всегда.

― Я пойду. ― Он вскакивает. ― Извините, сэр… ― тут же он смущенно приостанавливается. ― Я просто… мне лучше уйти.

И он уходит, не дождавшись ответа от Снейпа, который снова пытался доказать, что он служит отнюдь не Темному Лорду.

* * *

«Папа… я обещаю ― из-за меня больше никто не пострадает. Ни один человек. Даже если он последний мерзавец или Пожиратель смерти. Да это одно и то же, правда? Если хочешь ― поклянусь. Просто все это слишком для меня. Я не выдержу больше ни дня, если еще хоть раз услышу от Снейпа, что он меня простил. Но я все равно к нему пойду. Завтра. Потому что когда я вижу, как он поправляется, мне становится легче. Я хожу к нему каждый день. Снейп сегодня сказал, что я совершаю крестный ход. Интересно, что это значит? Надо спросить у Гермионы, ты ведь все равно не ответишь».

«Знаешь, я никогда раньше не делал ничего подобного. Ну, не издевался над кем-то, чтобы ему навредить, и чтобы он потом лежал в больничке. Ладно, я немного дразнил Дурслей, пугал, что превращу их в навозных жуков. Но это же несерьезно, правда? Это ни капли не похоже на то, что произошло в кабинете зельеварения. Я чувствую себя очень странно, как будто перешагнул за черту, хотя и не нарочно. Как думаешь, я еще могу вернуться назад?».

«И еще знаешь… я придумаю, как привлечь твое внимание. Снейп говорит, что есть вещи, которые не нужно заслуживать. Я с ним не согласен ― все имеет свою цену. Разве нет?»

«Вот когда я был хорошим, ты мне писал каждый день. А теперь уже почти неделя прошла с твоего последнего письма, и ты все молчишь. Я не знаю, как мне заслужить твою любовь. Наверное, я должен очень стараться, просто из кожи вон лезть, но все равно как-то не получается. Поэтому я пойду другим путем. Тебе он не понравится, но выхода другого нет. Теперь ты точно ко мне придешь, я знаю. А это для меня самое главное».

«И еще. То, что я задумал, опасно только для меня одного. Потому что никто не виноват, что мне без тебя очень плохо».

Очередное письмо, которое через секунду превратится в клочья и никогда не попадет к адресату.

Снейп идет по коридору. Это он, нет сомнений: его тощая фигура, длинные волосы, черная широкая мантия, которая взметается от каждого шага. Он выглядит бледнее, чем обычно, но его лицо в полном порядке ― ни одного шрама. На правой руке нет бинтов. Пожалуй, это лучшее, что Гарри видел за последнюю неделю.

Если бы раньше кто-нибудь ему сказал, что на четвертой неделе учебы в Хогвартсе он будет счастлив видеть Снейпа ― Гарри назвал бы его идиотом. Сейчас он идиот и есть: не может сдержать глупой улыбки. А еще вместо того, чтобы спрятаться и лишний раз не нарываться, он прямиком идет к профессору, готовясь закрыть один нерешенный вопрос.

― Я… очень рад, что вы уже здоровы, сэр, ― проговаривает он смущенно, остановившись перед ним.

― Кажется, вы мне не поверили, когда я говорил об одной неделе, ― ровным тоном отвечает Снейп, глядя на него внимательным, но вместе с тем закрытым взглядом, в котором сложно прочесть эмоции. ― Как и всему остальному, ― зачем-то добавляет он.

Гарри пожимает плечами и отводит глаза. Ему не нравится тема, куда упорно пытается утянуть его Снейп в который уже раз.

― А что насчет наказания? ― сцепив руки за спиной, спрашивает он о том, что его беспокоит. ― Вы так ничего и не сказали, что мне за это будет.

Снейп хмурится и сжимает губы.

― Что непонятного в слове «прощение», Поттер? ― сердится он непонятно на что. ― Может, вы слышите только отдельные буквы ― «п» или «р», а все остальное пролетает мимо?

― Дело не в этом, а…

― Кажется, я ясно дал понять, что вас не выгонят из школы, ― перебивает Снейп, надменно приподнимая подбородок. ― И что эта ситуация останется между нами и… пожалуй, директором.

― Я хотел сказать… ― смешивается Гарри, ― что после такого случая нормально будет назначить мне отработки.

― Нормально? ― цепляется к слову Снейп, что вполне в его характере. ― Не знаю, почему вы так считаете, но мое мнение другое ― в них нет нужды. Вы уже и так себя наказали, ― добавляет он тихо, и Гарри кажется, это этому ему послышалось.

А если не послышалось, то… что Снейп имеет в виду? Что Гарри почти не мог спать всю неделю или, что ему пришлось каждый день читать газету ненавистному профессору и подавать ему воду в стакане?

Хотя пришлось ― это громко сказано, ведь его никто не заставлял.

Или ― что из-за этого позорного случая отец молчал всю неделю и отправил ему письмо только вчера?

Письмо, в котором не было ничего плохого, но и ничего конкретного. Его так и можно назвать ― ничего.

― Но я хочу отработать свой проступок, ― бормочет Гарри, глядя куда-то под ноги Снейпу, где из-под мантии виднеются его черные лакированные туфли. ― Да и другие не поймут, почему вы не назначили мне никакого взыскания…

Снейп только фыркает.

― Вас так волнует, что думают другие? ― В его голосе звучит ирония, и Гарри вдруг понимает, что ― нет. Не волнует. Что это все ― ради разрешения одного мучительно-тягостного чувства, которое не давало ему покоя всю последнюю неделю.

Он даже не сомневался, что Снейп как-то отреагирует и назначит наказание ― пусть даже легкое, несоразмерное проступку, но оно будет. Однако Гарри даже не предполагал, что тот просто сделает вид, что ничего не произошло.

Слишком тонко. И опасно. Как знать, что Снейп замышляет на этот раз? Его настроение меняется каждую секунду. Он может разозлиться всерьез и назначить отработку, о которой Гарри потом пожалеет. А все потому, что он бессовестно пренебрег милостивым прощением грозного профессора.

Нет, Гарри совсем не хочет быть скормленным Волан-де-Морту на обед.

Значит, самое время развернуться и уйти. А еще лучше ― убежать, пока не грянул гром.

Жаль, он не оценил все риски перед тем, как сунуться со своими глупостями к Снейпу. Впрочем, Гарри никогда о них не думал. О рисках.

Вместо того, что прекратить всю эту канитель и спасти свою шкуру, он стоит на месте, будто на его ботинки кто-то наслал заклятие вечного приклеивания.

― Это все… это из-за того… ― выдавливает он.

― Говорите, наконец, в чем дело? ― теряет терпение Снейп.

― Хоть вы и решили закрыть эту тему, я не могу этого сделать… Я не могу… не могу себя простить… не получается, ― наконец, признается Гарри, тяжело выдохнув, после чего ему сразу же становится легче ― как гора с плеч.

Удивительно, но во взгляде Снейпа проскальзывает понимание.

― Что ж, ладно, ― говорит он через небольшую паузу. ― Если так все серьезно, то… две отработки вас устроят?

― В неделю? ― уточняет Гарри.

― Само собой.

― До конца года? ― снова уточняет Гарри.

У Снейпа брови взлетают вверх и широко раскрываются глаза. Он смотрит на Гарри с изумлением, будто раньше никогда его не видел.

― Если вам будет угодно, ― очень сдержанно говорит он, продолжая с интересом его разглядывать.

Вряд ли когда-нибудь хоть один из студентов просил, нет ― умолял Снейпа или другого преподавателя назначить ему отработки, да еще и до конца года. Таких самоубийц Хогвартс не видывал за всю свою бытность. Наверное, именно эта мысль сейчас крутится в слишком умном и хитром мозгу профессора. Гарри чуть не фыркает, осознав, насколько все выглядит нелепо, но тут же благоразумно закусывает губу.

Если выбирать из двух зол наименьшее, то это все же отработки. Они успокоят совесть и помогут реабилитироваться перед отцом. А Волдик… что ж, если Снейп захочет сдать Гарри своему любимому лорду, он это сделает в любой подходящий момент, не обязательно на отработке ― у Гарри все равно в Хогвартсе нет никого, кто бы его защитил.

* * *

На уроке зельеварения во время практической части Гарри медленно раскладывает инструменты и старательно отводит взгляд от дальнего угла, где неделю назад произошла трагедия.

Точнее, могла произойти, но не произошла. Так считает Снейп.

У Гарри же другое мнение.

Они даже немного поспорили. Это случилось позавчера, когда Гарри после уроков по обычаю пришел его навестить, а Снейп уже выглядел почти здоровым, сам читал газеты, книги, которые ему принесли из библиотеки, и даже делал записи все еще перемотанной рукой.

Этой же рукой он словил Гарри за мантию, притянул к себе и долго вычитывал. Суть его монолога была в том, что если бы Гарри хоть немного пострадал, Снейп считал бы ситуацию катастрофической. А так все это ― мелочи жизни.

Гарри исподтишка поглядывает на Снейпа, который с недовольным брезгливым видом смотрит на макушки студентов, ходит между столами с установленными котлами и цедит сквозь зубы какие-то свои привычные гадости.

Просто все это сбивает с толку. И навевает мысль, что Снейп врет. Причем постоянно. Без перерыва.

Гарри резко мотает головой: в поле зрения случайно оказался тот самый роковой дальний угол. В тот же миг очертания кабинета искажаются. Стены сжимаются и расширяются, будто на них просыпали оживляющий порошок ― если такой существует, конечно. Потолок становится выпуклым, как оптическое стекло в телескопе. Столы со стоящими рядом студентами разъезжаются, словно на роликах, и снова съезжаются.

Гарри крепко зажмуривается и открывает глаза. Кабинет перестает сходить с ума. Но может, дело не в кабинете, а в нем самом?

Сердце колотится о грудную клетку так оглушительно, будто бьет в барабан, что даже в висках отдает. Ладони неприятно потеют, из-за чего пальцы с трудом удерживают маленький ножик для нарезки. Не хватало еще брякнуться в обморок. Гарри нервно потирает шею и сосредотачивается на ингредиентах. Но один только вид флоббер-червей, которые нужно разрубить на мелкие кусочки, вызывает внезапный приступ тошноты.

Медленно дышать. Расслабиться. Подумать о чем-то приятном…

Гарри пытается. Очень старается ― и дышать, и думать. Но что приятного у него есть, кроме мечты, что когда-нибудь его заберет к себе отец? Рано или поздно. Или… нет? Вдруг не заберет? Вдруг эта неопределенность продлится вечно, точнее, до дня, когда Гарри вырастет и сам станет отцом? Будет ли он и тогда продолжать ждать?

Так, нужно сосредоточиться на чем-то, немедленно! На чем-то, что рядом.

Котел. Гарри переводит взгляд на свой новенький, отполированный до блеска медный котел. Вчера его прислал отец ― несмотря на его проделку, он продолжал о нем заботиться, хоть и на расстоянии. Значит, надо смотреть на него. На котел. А еще ― бросить туда червей. Все уже приступили к варке, а он только разложил это склизкое месиво на доску. Нет, черви ― сейчас не самый лучший вариант. Но выхода нет, Снейп вот-вот увидит и прицепится, что Гарри ничего не делает и отстал от всех, а ему лишнего внимания не надо. Особенно сейчас, когда с ним происходит какая-то ерунда.

Вдруг болезненной вспышкой перед глазами мелькает огромная ярко-оранжевая волна. Гарри мотает головой, чтобы заставить воображение заткнуться. Его трясет. Черви! Срочно смотреть на червей ― это меньшее из зол. Но вспышка повторяется, нож выпадает из ослабевших пальцев. Еще одна вспышка, в которой возникает Снейп. Профессор взмахивает палочкой, но заклинание не срабатывает. Огромная волна с шумом обрушивается на него, покрывая с головы до ног, и превращается в огонь. В адский огонь, который ничем не погасишь, пока он не испепелит все вокруг…

…Гарри приоткрывает глаза. Потолок все еще немного качается. Голова его покоится на чем-то мягком и одновременно упругом. Тут же весь обзор закрывает Снейп, который склоняется над ним, а его длинные черные волосы почти касаются его лица.

Гарри осознает, что сидит за своим столом в той части класса, где они обычно пишут конспекты. Снейп одной рукой поддерживает его, а голова Гарри лежит на его плече. Можно подумать, что тот его обнимает, но это не так.

Просто Гарри почему-то утратил опору. Такое случается со всеми. Правда?

― Я… ― Он неосознанно хватается за Снейпа и начинает задыхаться. ― Я не успел… не сделал…

― Тихо, все хорошо, вы в безопасности, ― спокойно и медленно проговаривает тот, глядя ему в глаза. Гарри не нравится этот взгляд. Совсем не нравится.

Просто от него еще хуже. Зачем делать вид, что тебе настолько не все равно, если на самом деле ты предатель и лгун?

― Отпустите меня… сэр. ― Гарри давит очередной приступ ничем не объяснимой паники и садится прямо, потирая лоб. ― Я в порядке. Я должен сварить зелье…

― Об этом не может идти и речи, ― возражает Снейп, но без привычной агрессии. ― Я бы вас отправил в больничное крыло…

― Нет! ― пугается Гарри. ― Пожалуйста, не надо!

Просто там быстро поймут, что он сошел с ума. Об этом узнает отец и…

Снейп какое-то время внимательно смотрит на него, все так же держа за плечи, хотя Гарри уже может сидеть сам.

― В таком случае, до конца урока пишите конспект по текущей теме. ― Профессор выпрямляется и палочкой призывает его учебник из сумки.

― Чего застыли? ― Он резко оборачивается к притихшим студентам, которые все как один обеспокоенно смотрят в сторону Гарри. Но ближе не подходят ― видимо, боятся гнева Снейпа.

― Если хоть у одного балбеса зелье не окажется в приемлемом состоянии, все до единого будете отрабатывать целую неделю у Филча, ― угрожающе шипит Снейп. ― Поттера это не касается, ― тут же уточняет он, может быть потому, что Гарри слишком явно вздрагивает. И потому, что сумасшедшим не назначают дополнительны отработок ― к ним особый подход.

Гарри переписывает главу, слово в слово, выводя каждую букву ― медленно и сосредоточенно. Ему не хочется признаваться самому себе, но он благодарен Снейпу. Конспектом то, что получается, не назовешь, зато сам процесс его успокаивает, постепенно приводя в норму эмоции. А еще ― отвлекает от гнетущих мыслей о том, что он ненормальный.

Если бы не испарения от котлов, все было бы просто замечательно. Они будто заполняют все пространство. Гарри закашливается, хотя раньше такого не случалось: он нормально дышал, готовя зелья, которые пахли не лучше, чем сейчас. А еще он то и дело ловит на себе взгляд Снейпа. Странно, в нем больше нет ничего пугающего.

Кажется, Снейп ― единственный в этом классе, кто не смеется над ним, в отличие от ехидно хихикающих слизеринцев, и не считает его странным, в отличие от подозрительно смотрящих в его сторону гриффиндорцев.

Гарри снова кашляет и зажимает рукой рот. Его мутит. Кажется, еще чуть-чуть ― и вывернет. Надо бежать. Надо встать и бежать, пока не поздно. Если бы только ноги слушались… А еще Снейп ― тут как тут. Да еще и со своей палочкой, которая якобы на зельеварении не нужна. Свою-то Гарри оставил в сумке и сейчас даже защититься нечем…

― Поттер, что такое?

Тон обманчиво заботливый. Это совсем не помогает от тошноты. Наоборот. Снейп того и добивается, разве нет?

― За… запахи… ― с трудом выдавливает Гарри сквозь прижатую ко рту ладонь.

Снейп взмахивает палочкой, и Гарри вдруг перестает чувствовать удушающий аромат паров. Что… что происходит?.. Снейп оторвал ему нос? Гарри в панике ощупывает его и облегченно вздыхает. Тошноты как не бывало. А еще на него дует легкий ветерок, напоминающий морской бриз.

― Защитные чары от запахов, ― поясняет Снейп, хотя Гарри ни о чем не спрашивает, а просто наслаждается сиюминутным спокойствием, которое на него вдруг снизошло ― надолго ли?

― Я вас научу этому заклинанию на одной из отработок, ― небрежно бросает Снейп, а сам, как ни в чем не бывало, отходит в сторону и идет проверять работы студентов.

* * *

― Хвосторогий василиск… Гарри, как ты меня напугал!

Взволнованная Гермиона не может устоять на месте. Она берет его под руку и отводит в сторону, подальше от любопытных глаз гриффиндорцев, которые все, как один, уставились на него, когда он после долгого изнурительного дня наконец вошел в гостиную.

― Как ты? Может, все-таки сходишь в больничное крыло, как сказал Снейп?

― Еще чего, ― мотает головой Гарри. ― Чего я там не видел…

― Я вот раньше тоже ничего подобного не видела! ― Гермиона упирает руки в бока, и Гарри тихонько вздыхает: кажется, подруга не отцепится, пока не добьется своего. Хотя он сделал для этого все возможное: после зелий сразу же ушел от всех на улицу подышать свежим воздухом, погулял часок возле озера. Не заходя в гостиную, Гарри с прогулки сразу отправился на первую отработку со Снейпом, который задержал его на пару минут после урока и продиктовал расписание грядущих отработок. Тех самых, которые до конца года. Которые не закончатся никогда.

Что ж, жаловаться не на что. Сам напросился.

А еще Снейп зачем-то просканировал его самочувствие. Гарри почти не дернулся, когда в его сторону ткнули палочкой. Может, потому, что профессор на этот раз его предупредил.

― У тебя был такой взгляд… ― Гермиона делает страшные глаза. ― Будто стеклянный ― ты смотрел и никого не видел. А еще ― дышал рывками, словно задыхаешься. Все так испугались… особенно Снейп. Он вел себя так, будто случился пожар. Он бросился через весь класс, обхватил тебя за плечи и начал что-то говорить ― так медленно и успокаивающе… я даже не думала, что он так может. И он называл тебя по имени…

― Что?

На этом месте Гарри не выдерживает. Такое ощущение, что Гермиона все это придумала ― несет полную околесицу. Это все не про Снейпа, а про кого-то другого. Ну, более адекватного, что ли. Конечно, Снейп привел его в чувство ― это он не отрицает. И помог справиться с тошнотой ― ну, на это противно смотреть, себе же лучше сделал. Но поднимать столько паники из-за какого-то Гарри Поттера ― это вряд ли. Гермиона, как обычно, преувеличивает.

― Я сама его никогда еще не видела таким, ― понижает голос до шепота подруга. ― Ты никак не реагировал, как будто тебе все равно, что рядом Снейп. А потом вдруг упал в обморок. Снейп тут же тебя подхватил на руки, усадил за стол и начал бубнеть заклинания и махать палочкой прямо у тебя над головой… Знаешь, если бы я до этого не увидела его глаз ― они были такие ужасно испуганные и растерянные, ― я бы подумала, что он замышляет какую-то пакость и хочет тебя заколдовать…

Гарри нетерпеливо дергает плечом. У Снейпа было уже миллион возможностей сделать ему пакость или хотя бы справедливо наказать, но он ими не воспользовался. Вряд ли бы он навредил ему на глазах у всех первокурсников.

― А сейчас… как ты себя чувствуешь?

― Нормально, ― сердито отвечает Гарри. Гермиона слишком уж пристает со своей заботой. Это начинает раздражать. Ну, словил паничку, подумаешь! И он не сумасшедший. Даже Снейп это подтвердил на отработке.

К слову, это совсем не было похоже на отработку. Когда Гарри второй раз за сегодня вошел в ненавистный кабинет, его все еще слегка трусило. Снейп тут же попросил его сесть и спокойно поинтересовался, как он себя чувствует. Вот как сейчас Гермиона.

― Профессор… я могу сварить то зелье, которое было на уроке? ― робко поинтересовался Гарри. Он совсем не хотел показаться неблагодарным. К тому же на отработке он должен был исправить свои ошибки. Как минимум. А еще ― заплатить за свой проступок. Гарри не боялся тяжелой работы в виде уборки кабинета, чистки котлов и монотонного нарезания ингредиентов. Он хотел ее.

Тут же он осознал, что погорячился. Он не сможет сварить зелье. От одной только мысли о нем ему становилось плохо.

― Не сегодня, ― мягко ответил Снейп, продолжая его изучать взглядом. ― Я думал… надеялся, что тот случай действительно вам никак не навредил. Но я ошибся. Вы получили травму, и пусть ее не сразу можно разглядеть игнорировать ее нельзя.

― Но я не… ― Гарри запнулся от внезапно подкатившего к горлу тугого комка, который никак он не мог проглотить. Он хотел сказать: «Я не сумасшедший». Но все, кажется, просто кричало об обратном.

― Я понимаю, о чем вы думали или что представляли, когда началась практическая часть, ― тихо сказал Снейп, и в его взгляде мелькнуло что-то похожее на сострадание. ― Вы приняли свою ошибку слишком близко к сердцу и теперь пожинаете плоды случившегося.

«Это не ошибка!», ― зудело в мозгу Гарри, но он закусил губу и молчал.

― В том, что вы сделали, нет ничего… катастрофичного. ― Снейп говоритлмедленно, будто с трудом подбираел нужные слова. ― В вашем возрасте я тоже жаждал экспериментировать с компонентами зелий, смешивать их и смотреть, что получится… это ведь очень увлекательно, правда? ― Его глаза так искренне блестели, что до Гарри вдруг дошло: Снейп сейчас не издевается над ним. ― Но стоит помнить, что подобные эксперименты могут закончиться бедой. ― Его взгляд стал серьезным. ― Они допустимы, если вы досконально знаете свойство каждого магического ингредиента и предполагаете на научном основании, какой из них и как себя поведет при том или ином соединении. Поэтому, ― продолжил он. ― Я вас нисколько не осуждаю за излишнюю любознательность и тягу к приключениям. Эти качества послужат вам во благо, если вы будете использовать их с умом.

Гарри с трудом перевел дух, как будто не Снейп, а он произнес такую длинную тираду. Интересно, что скажет этот слизеринский доносчик, точнее ― что с ним сделает, когда узнает, что Гарри досконально изучил свойства некоторых ингредиентов и хотел взорвать котел?

Кажется, со словом «интересно» он погорячился. Нет, ни капельки. И проверять он не станет.

По крайней мере, не сегодня, когда он чувствовал себя измочаленным, как будто по нему пробежалось стадо слонов.

― Сейчас мы пройдем тему, в которую вы не смогли вникнуть по уважительной причине, ― бодро продолжил Снейп. ― Но только в теории, ― уточнил он. ― А в конце я проведу с вами сеанс терапии…

«Ну конечно, я же теперь псих», ― горько подумал Гарри, но в ответ только кивнул.

Снейп подошел ближе, из-за чего Гарри невольно напрягся.

― Я бы не стал касаться того, что для вас крайне болезненно, без особой на то нужды. Однако на следующих отработках вы начнете заново привыкать к варке зелий. Рано или поздно вам придется сдавать практический экзамен, этого, увы, не избежать. Поэтому…

― Но я… нет, я не смогу, ― вырвалось у Гарри, прежде чем он осознал это. ― У меня, наверное, не получится…

Уничтожено опустив голову, он разглядывал трещины на столе. Паника снова подступила к горлу, не так сильно, как в первый раз, но ощутимо. И это гадкое чувство беспомощности от мысли, что невозможно ничего исправить.

― Вам нужно побороть свой страх, ― негромко проговорил Снейп. Он стоял уже совсем рядом. Одно движение руки в его сторону ― и Гарри зажмурился: так ему показалось безопаснее. Но это, конечно, иллюзия. В тот же миг он почувствовал, как Снейп осторожно взял его за подбородок и приподнял голову.

― Посмотрите на меня, ― попросил он.

Гарри несмело приоткрыл сначала один глаз, потом второй. Во взгляде Снейпа он не увидел ничего угрожающего. Пока еще. Это «пока еще» не давало покоя. Наверное, лучше всего было бы сосредоточиться на том, что этот лордовский шпион совсем не выглядел так, будто хочет его убить.

― Я вам помогу, ― совсем тихо произнес он. ― Я буду рядом.

Гарри резко вырвал подбородок и откинулся назад. «Я рядом». Он уже слышал подобное. Но это ложь. Тот, кто уже обещал подобное, был очень далеко и не собирал ничего менять. А Снейп ― чего стоят его обещания?

Гарри ждал, что Снейп вот-вот разозлится и вспылит. Ведь он сделал такой широкий жест, а им вот так пренебрегли. Но тот сделал вид, что ничего не произошло. Он только призвал толстенную тяжелую книгу со своего стола и подсел к нему, как ни в чем не бывало. Сначала он сидел немного на расстоянии, но потом Гарри заметил, что Снейп невольно придвинулся к нему. Наверное, ему так было удобнее показывать что-то в своем учебнике зельеварения, который вдоль и поперек был испещрен заметками на полях. Снейп водил пальцем по строчкам и не спеша, спокойным голосом, очень даже доброжелательно объяснял тему. После он попросил повторить, что запомнилось. Гарри, заикаясь, пересказал параграф, но получилось не очень. Он почему-то страшно нервничал, и его мозги работали плохо.

Снейп снова прошелся по моментам, которые сложно понять. Он как будто упрощал то, что заумно написано в учебнике. Гарри в какой-то момент вдруг расслабился и увидел весь процесс варки зелья в своей голове ― от и до, чего с ним не происходило раньше. Мало того, острый локоть Снейпа, который то и дело задевал его собственный, перестал ему мешать. Гарри сам не заметил, как начал задавать вопросы, на которые Снейп охотно отвечал. Поэтому он не совсем понял, что означает фраза: «Время отработки истекло». Как истекло? Они же только начали!

Снейп закрыл книгу и взял свою палочку. Странно, но Гарри на этот раз совсем не испугался этого жеста. Не может быть, что уже он начал доверять этому сальноволосому мерзавцу! Он решил подумать об этом позже, потому что Снейп попросил его немного податься назад, а сам осторожно положил руку ему на затылок, начал водить палочкой перед самым лицом, монотонно нараспев произнося непонятные слова. На несколько мгновений Гарри погрузился в транс. А когда пришел в себя ― на него дул снова легкий ветерок, похожий на тот самый морской бриз, от которого становилось так легко и уютно.

― Все будет хорошо, Поттер, ― напоследок пообещал Снейп, и Гарри очень хотелось ему верить. Очень.

* * *

― А как прошла твоя отработка со Снейпом? Почему ты ничего не рассказываешь?

Гарри выныривает из воспоминаний. Он и забыл, что сидит в гриффиндорской гостинице, а рядом не дает покоя его верная, но немного надоедливая подруга.

― Так, как и должны проходить отработки, ― отрезает он. ― Отвратительно.

Он не станет говорить, что ушел в растрепанных чувствах, будто посидел за одним столом с хорошим другом, который вдруг решил помочь ему освоить непростую зельеварческую науку. Конечно, он не скажет, что Снейп обращался с ним бережно, был осторожен в словах и действиях, как будто Гарри ― ребенок, который имеет для него немалую ценность. Что наедине он совсем другой, и ему можно сказать все, что угодно. И что сейчас даже невозможно представить, что этот человек мог бы его когда-либо ударить. Что он как будто повернулся к нему лицом после того случая со взрывом, и следующей отработки Гарри даже ждет. Потому что на ней… да, он боится себе признаться в этом. На ней он чувствовал себя кем-то бо́льшим и значимым, чем просто Гарри, которого не хочет навещать родной отец из-за каких-то своих предубеждений.

* * *

«Папа, я тут знаешь, о чем подумал… Ну во-первых, я хочу стать крутым магом. А во-вторых, я собираюсь для этого много учиться. Только вот что я заметил. Есть люди, которые особо сильны там, например, в зельях или трансфигурации. И они передают свои знания другим. Это, знаешь ли, очень интересно ― учиться у лучших, особенно когда они с тобой возятся и все объясняют так терпеливо и понятно, как будто ты единственный ученик в школе. Просто непередаваемое чувство. Я бы очень хотел поучиться у тебя разным магическим скиллам, ты ведь тоже очень крутой, я знаю. Чему бы ты, к примеру, мог меня научить?»

«Сынок, я не знаю, чему мог бы научить тебя на расстоянии. Многие скиллы, которыми владеют маги, требуют большой концентрации и знаний, которые не объяснишь в двух словах. Это не игра в шахматы, а намного серьезней, и я бы не стал тебе обещать того, что не смогу выполнить. Ты мне на днях рассказывал, что теперь ходишь на отработки к профессору Снейпу. Могу тебя заверить ― этого достаточно, чтобы ты освоил все, что тебе пригодиться в учебе и даже в любой профессии, которую ты выберешь. Не сомневайся, ты ― в надежных руках».