Позволь себе Фли-Фли (гет)

Резкий травяной запах, смешанный с чем-то, что зовётся в народе «бражной сивухой» (только не с медово-пряным ароматом, нет-нет, а с привкусом больничного стекла), прокрадывается в ноздри и горько оседает во рту, едва нога переступает порог лазарета.

— Ну и аромат! — морщит носик Белл.

С недавних пор её школьная мантия неизбежно проигрывает кокетливой плиссированной юбке и белой рубашке с кружевом на рукавах. Потому что кое-кто по фамилии «М» (любитель поиграть крепким бицепсом на публику) предпочитает, видите ли, «воздушный и женственный образ»!

Фред воровато оглядывает прозрачные шкафчики с их ровно-блескучей шеренгой склянок и, присвистнув, кивает братцу:

— У Помфри здесь, по ходу, подпольный цех по изготовлению первоклассной дури!

Тот, усмехнувшись, прячет руки в карманы излюбленных «выходных» брюк:

— Они со Спраут явно в доле: ты помнишь, как воняло в теплицах в четверг?

— И это всё равно не сравнится с башней Сивиллы, согласись!

— Уля-ляяя!

Оба одетые в коричневый вельвет и горчичные свитера с круглыми деревянными пуговками — близнецы до невозможности гармонично вписаны в это тихое воскресное утро. Настолько, что привносят частичку уюта даже под холодные своды лечебного крыла.

Вчерашняя буря ещё висит хрустальными бусинами на решётке стрельчатых стёкол, путается в голых ветвях, плывёт вдоль синеватого горизонта. Но её ослабевающее дыхание подобно чахотке умирающего в тихих муках: неизбежно иссякает, хоть и хочет казаться полнокровным.

Команда снова в сборе, объединена благородным порывом прорваться к Алисии во второй раз (первый провалился вчера на фразе: «Дорогие мои, что это вы толпитесь тут и шумите! А ну разошлись! Мисс Спиннет нужен полный покой!»).

Эхо шагов гулкими мячиками пляшет меж высоких стен, облитых мягким утренним светом. Где-то там прячется и накрахмаленный фартук Помфри.

С бутылкой тыквенного сока наперевес Анджелина деловито (насколько это возможно при спиртовом компрессе на боку!) направляется к дальней кровати. Единственно обитаемой среди безликих рядов белоснежных коек.

В руках Хэлфорд хрустит бумажный пакетик, кое-где уже расцветающий масляными пятнами, под мышкой — свежий «Пророк», с одной весьма занятной статейкой, требующей немедленного обсуждения тет-а-тет.

— А вот и мыыыы!

Конечно, Алисия уже знала, кто к ней идёт. Потому что никакой вековой камень, навсегда заточивший в своём монолите тысячи голосов, не способен удержать смех и «рыжие» шутки.

Радостная улыбка подсвечивает бледные, слегка заострённые черты, а лежащие поверх одеяла руки приподнимаются в слабом приветствии.

И это моя боевая Лис?

— Неважно выглядишь, сестрёнка! — по буквам цитирует Фред её мысли.

Шестёрка воронов грифов, наконец, приземляется, превращая одинокую келью больной в тёплый дружеский уголок.

Близнецы и Поттер занимают соседнюю кровать, гриффиндорки — аккуратно рассаживаются на покрывале Спиннет, причём Алекса на правах лучшей подруги спешит к вип-месту у изголовья.

Доведись им всем оказаться сейчас в Азкабане, они разместились бы в сырой, безжизненной камере таким же уютным весёлым кружком, и ни один дементор не протянул бы к ним свои когтистые иссохшие руки.

— Годрик, я так рада, что вы пришли! Мне уже гораздо лучше, но всё равно чувствуется слабость… — Алисия поудобнее устраивается на подушках и с благодарностью всматривается в лица ребят. Будто видит впервые после мучительно долгого перерыва.

— Так, детка, — синее шерстяное платье Хэлфорд мягко оттеняет холодную белизну постельного белья, пока сама хозяйка провокационно хрустит над ухом подруги, — давай-ка подкрепись! Смотри, что я тебе принесла!

С аппетитным шелестом раскрывается пергаментная бумага, выпуская тонкий завиток пара, и взорам предстаёт румяный кусок мясного пирога.

— Помфри меня убьёт! — хихикает Спиннет, но пальцы уже лезут в преступный свёрток: — Мммм, отвал всего!...

— Я знала, что ты оценишь!

— Мы бы не допустили такого кощунства: чтобы наша Лис и пропустила воскресные пироги? — подмигивает Джордж, откидываясь на больничную подушку-комкушку.

Ему удобно везде — чудесное свойство неунывающей натуры. Алекса уверена: окажись под младшим Уизли промёрзший каменный пол — он и там разместился бы с не меньшим комфортом!

— Не такая уж я и обжора! — набив рот, блаженствует Алисия.

Нет, вы только посмотрите! Где эта кисейная бледность скул и потухший взор? Кулинарный шедевр эльфов Хогвартса определённо творит чудеса!

Но тут есть ещё кое-что: их сочувственные взгляды, полуулыбки, горячие головы сердца — вот откуда Алисия черпает своё выздоровление сегодня. Кутается, словно в мягкую тёплую вуаль.

— Сколько тебе лежать? — интересуется Кэти.

— Пару дней, может, больше!

— Я б давно словил мозгошмыгов, если бы провёл в этом амбре ещё час! — Фред полулежит на спине, опираясь на локти, его длинные ноги расставлены в стороны, словно подвижный и нахальный циркуль.

Алекса едва не фыркает от нелепого контраста: Гарри Поттер, национальный герой, дважды спасший школу от Сами-знаете-кого, скромно жмётся с краю, а эти два обаятельных лоботряса разлеглись поверх аскезных простыней, точно султаны на златосшитой парче.

Осталось украсить рыжие макушки увесистыми тюрбанами и вуаля!

— Что это за гадость ты пьёшь? — Джо хватает с тумбочки тёмный пузырёк и щурится на свет сквозь чайную толщу.

— Настойку лигустикума!

— Это что-то на Парселтанге? — подмигивает Поттеру Фред: — Гарри, переведи!

— Так, Фредди, — предупредительно косится Анджелина.

У них ушло немало времени в прошлом году на принятие того, что их ловец, оказывается, «змееуст» и что в стенах школы пробудилось «некое зло», как тревожным полушёпотом выразилась Минерва, уводя Поттера, Грейнджер и Рона за собой.

(Алекса давно заметила: с этой таинственной троицей явно что-то не так, но не в её стиле — влезать в чужую дружбу или вести расследования. На это, в конце-концов, есть Дамблдор).

— Лучше расскажите-ка мне… Ой! — Анджелина резко хватается за ушибленный бок, скрытый под школьным джемпером. — Ой-ёй-ёй!!

— Что, никак не отпустит? — Хэлфорд сама только начала оправляться от гематомы, расползшейся по нежной коже бедра уродливым синюшным пятном.

Она так и не разобрала, чей это был почерк, чей бладжер оставил на ней подобную метку. Судя по траектории и точности удара — это равно мог быть Боул или Флинт. Но сознание почему-то упорно отказывалось обвинять Маркуса.

Ей хотелось быть избранной в его глазах, хотелось принадлежать ему, и чтобы он принадлежал ей.

Она чувствовала: за этим холодным высокомерием и грубостью таилась настолько горячая и противоречивая натура, что, раз надкусив, уже невозможно остановиться…

— От бладжеров отойдёшь, ага! Помфри сказала, мне ещё повезло: чуть левее, и был бы перелом! — кривится Анджелина, но тут же смягчает взгляд, невольно брошенный в сторону близнецов: — К вам вопросов нет: прикрывали, как надо! Из нас получился бы отменный фарш!... Напомните, сколько вы отбили?

— Сорок пять! — с гордостью заявляет Фред. — Ещё три сорвалось, потому что биты мокрые.

Воодушевление легко кружит эти медные головы, а уж когда дело касается квиддича… Джордж даже садится, мигом сбрасывая с плеч утреннюю дремоту:

— Я вообще-то с дальняка работал! Деррек тоже пытался, у него сил, как у чёртова гиппогрифа, а вот точности — еле-еле на одного пикси! — загонщик неумолимо сводит указательный палец с большим, и все сразу понимают, как же не повезло бедному Перегрину!

— Ему до Алексы метров десять было! — взволнованный взгляд Фреда мгновение скользит по охотнице. — Клянусь Горгоной, я от страха чуть «Петрификуса» не словил! Ты ж сам видел! Не успел бы долететь…

Хэлфорд кокетливо поправляет чёрный ободок:

— Это когда Деррек за мной погнался? А я ему локтём вмазала! Может, он поэтому со злости окосел?

— Воу-воу-воу!

— Полегче, мегера!

— Эндж, эту фурию опасно на поле выпускать! — развлекаются братья.

— Мне опасно летать под перекрёстными бладжерами, вот что! — злость на собственное «глупое безрассудство» (по недавнему выражению Кэти) не отпускает Алексу даже после вчерашней маленькой попойки. Растворённое в мириаде янтарных пузырьков сливочного, оно приходит во сне, облекаясь в смоль летящих сфер, которые вновь и вновь с противным рычанием настигают её.

Алекса летит вниз… прямо в объятия Флинта. Приникает к его мягким губам, нежится в грубых ладонях, разливающих по телу такой настоящий, почти осязаемый жар!..

Они страстно целуются на глазах у всех… Он шепчет, как сильно любит её, а потом… потом наступает пробуждение, с тупой пульсирующей болью в висках и горьким привкусом на языке. Доброе утро, жалкая полукровка!

— А что это за треш устроили их загонщики? — Джонсон находит, наконец, удобное положение лёжа на боку, в ногах у Спиннет. — Вон, расскажите Алисии, пусть тоже послушает!

— Да, давайте, выкладывайте!

— Ооо, ты такое пропустила! — сверкает глазами Фред. — Я сначала думал, что самую задницу мы уже прошли… НИ ФИГА! После таймаута Трюк разыграла мяч, Лекс поймала первой, Флинт проспал и…

— Кто проспал?! — Джо насмешливо смотрит на брата. — Он дал фору Алексе! Это ты всё прозевал, Дред! Первой же совой спрошу у мамы очки, вооот такие, — соединив трубочками пальцы, он приставляет импровизированные бинокли к глазам и внимательно обводит присутствующих. — Почти как у Трелони! И видно до чего хорошо!… Эй-эй, полегче!

Подушка-комкушка в руках Фреда прожила, наверное, лучшие моменты за свою безрадостную, скучную жизнь. Только что сиротливо прижималась к холодным металлическим прутьям спинки, а мгновенье спустя уже накрыла макушку младшего Уизли.

— Наигрались? Продолжаем, — командует Анджелина. Только свистка не хватает.

— О Джонс, ты просто невыносима! — мнимо-трагический вздох Фреда исполнен вселенского страдания. — Пройдёт двадцать лет, и кого мы увидим?

С хитренькой улыбочкой Джордж тычет его локтем:

— Кого-нибудь вроде Трелони или Трюк?.. В одном лице!

— В фартуке Стебль и чепчике Макго!

— И с кошкой Филча…

— Сейчас будет рукоприкладство! Причём с моей стороны! — смеётся Анджелина. — ОЙ!!! Бок защемило…

Фред одухотворённо разводит руки:

— Про нашу Эндж сложат легенды!...

— …Ей будут пугать непослушных детишек! — заговорщически шепчет Джордж. — Ууууууууу! Тётя Джонси придёт…

— …И твой мячик заберёт!

Колокольчиком звенит смех Кэти, ободок Алексы слетает на пол, а мясные крошки из свёртка Спиннет весело катятся по одеялу.

— Я знаю, что вы здесь, молодые людиии! — строгий голос Помфри накрывает безудержные смешки. — Попрошу соблюдать тишину!

— Тсссс!

— Тихо! Тихо!

Давясь хохотом, они зажимают рты, шикают друг на друга и даже как-то съёживаются под незримым присутствием Великого Целителя.

— Говорила, нас попрут отсюда! — полушёпотом раздражается Анджелина.

— Не дрейфь, кэп! — Джо склоняется ближе, приглашая последовать его примеру, и теперь их компания напоминает тайное общество «Противодействия не в меру строгим лекарям». — Слушайте дальше! После броска Трелони началась такая свистопляска! Флинт, чёрт возьми, меня удивил: мяч был у его носа, вот прям тут, — Уизли выразительно стучит по кончику, — а он даже не дёрнулся! В общем, Лекс — умница, перехватила квоффл…

— …а мы сцепились сразу на старте! — продолжает Фред. — Про бладжеры, ясен фестрал, забыли все!

— Я уж прикидывал, кого первого угостить битой: Дерра или Люца? Как на нас налетели Пьюси с Монтегю! Господа, теперь вы понимаете всю суть идиотизма?

— И почему это Боул вдруг решил, что бладжеры — это наши с Джо головы?!

— Братишка, это решил Флинт, а они поддержали такую херню!

— Ещё бы не поддержали! — вворачивает Анджелина. — Он бы им бошки снёс, ты сам видел, какой Флинт неадекват на тренировках!

Фред уже полностью в роли, машет руками, рискуя снести Поттеру очки:

— В общем, мы устроили знатный махач на битах! Дыщ, дыщ!! Бааааам!

— Всыпали Дерреку, а через секунду перепало и мне! — смеётся Джордж. — Знаете, от кого? От этого дуралея Монтегю! Чуть не оглушил кулаком, короче! Повезло, я наклонился… ну, и удар пришёлся в плечо, вот сюда, тот ещё аттракцион, скажу я вам!

— Тебе хоть в плечо, а мне прямо по костяшкам! — живописует Фредди, наслаждаясь реакцией девушек, которые жалостливо охают и морщатся от фантомной боли в пальцах.

— Я тоже кулаки стесал! — Уизли-младший с гордостью демонстрирует всем залеченные алые ссадины на кистях. — Пришлось отбиваться от Пьюси, раз, — загибает он палец, — ответить Монтегю, два,— складывает второй, — настучать Дерреку, три!

— Жаль, Трюк невовремя вмешалась! — вздыхает Фред, вновь раскидывая по кровати своё атлетически долговязое тело. — Я только начал разогреваться!

Анджелина лишь поджимает губы на весь этот спектакль:

— Ну-ну! Получили «дисквал» и радуются!

Не обращая внимания на «ворчливую тётю Джонси», Фред мечтательно изучает высокий потолок, тонущий в сизых тенях:

— А я бы занялся чем-нибудь таким! Как это называется у вас, Алекса?

— Ты про борьбу? Дядя Кейси — папин брат — ведёт секцию по единоборствам в нашем городе. Я про него не рассказывала, потому что, ну… не было подходящей темы. А так он имеет чёрный пояс по каратэ, муай-тай и джиу-джитсу…

Близнецы поворачиваются друг к другу:

— Какие сложные заклинания!

Алекса с удовольствием рассказала бы им о той, другой своей жизни за магическим барьером, но сегодня её волнует только одно:

— Лис, кто тебя ударил?

— А ты как думаешь?

— Флинт?..

— Угу, — кивает Алисия, — отобрал у Деррека биту и «слегка» так подзарядил бладжером.

Сухой комок слюны липнет в горле, Хэлфорд уже знает ответ на свой следующий вопрос для Анджелины:

— Что сделал Флинт, Эндж? Когда я полетела с квоффлом, ты же за мной была! Потом я услышала крик..

Рука Джонсон непроизвольно тянется к тонкому бордовому штриху, ломаной полоской тянущемуся по верхей губе. С насмешливой ухмылкой она пожимает плечами:

— Что он сделал? Да просто вмочил локтем в лицо! А перед этим, ещё до таймаута, со всей дури толкнул ногой... В общем, ничего удивительного: на пятом курсе он вёл себя так же, но вчера… не знаю, это чересчур!

Тёмные глаза хранят в себе затаённую боль и острую обиду. Да, на поле все игроки равны, и не стоит ожидать джентльменских расшаркиваний от взрослых крепких парней, тем более, тех, чьи плечи укрыты изумрудом, но, чёрт!... Алекса понимает, насколько тяжело хрупкое женское самолюбие переживает подобные тычки и удары. И пусть оно скрыто под воинственным взглядом, запрятано в грубой коже перчаток, — трепетная суть любой девушки остаётся прежней даже спустя годы суровых тренировок.

— Да они всегда так играют, даже с девчонками! — пожимает плечами Джордж.

— Не со всеми, — тонкий голос Кэти звучит, как из другой вселенной, — Алексу он не бил.

Зачем вообще существуют эти неловкие паузы? Тихие гавани молчания, в которых не найти спокойствия. Увы.

— Ага! Только два раза снёс с метлы, или это не считается? — Алекса неумело заметает след, пряча сомнение, ещё не обдуманное наедине с собой.

Если синяк от бладжера — дело рук Боула, то… получается, Маркус здорово сдерживал себя. Да ещё, по словам Джорджа, уступил ей мяч! И пусть он столкнул её у самых слизеринских ворот, Алекса не могла точно припомнить ту боль. Да, было падение в песок, ссадина на лице. Но не было болезненного удара. Явного, с оттяжкой, как у Анджелины. Прицельного, как у Спиннет.

Хэлфорд плохо спала эту ночь, прокручивая в голове одни и те же эпизоды с Флинтом. Почему-то все детали игры терялись в манящей темноте его глаз. Во всех этих полуухмылках, полувзглядах, щедро рассыпанных им по стадиону. Как в магловском симуляторе, где трёхмерный персонаж проходит миссию, собирая всякие кристаллики-алмазы.

Алекса набрала достаточно, чтобы перейти на следующий уровень. Пока Флинт одной фразой не перечеркнул всё.

Game over.

— Он сбил тебя с метлы?? — в глазах Алисии искреннее удивление.

«— Да, Лис, представь! А ты думала, по головке погладил?

— Когда все уйдут, ты мне ВСЁ расскажешь, Хэлфорд!»

Вот их дружба точно достигла сейчас нового уровня: безмолвные переглядки, нечитаемые для других, становятся вдруг раскрытой книгой — немагическая легилименция во всей девичьей красе.

— Ай, уже неважно! — Алекса отмахивается от заинтересованных взглядов, ревностно пряча воспоминания, которые не хочется обнажать: они слишком интимны и дороги для неё. Окрашены одним пунцовым словечком — неоднозначность.

Она «жалкая», потому что не смогла забросить квоффл и уступила Маркусу в борьбе? Нееет. И он это знал.

Была другая грань её слабости — руки, скользящие по его спине, пальцы, мягко играющие в волосах. Маленькая уступка горячему желанию быть ближе.

Как бы Алекса ни пыталась отрицать очевидное, сознание упорно шептало одно:

Он тоже хотел этого.

— Кстати, Гарри, слышал, как вчера огрёб Малфой? — цветёт в довольной улыбке Фред, виртуозно меняя неудобную тему. Так же небрежно, как откидывает порядком отросшую чёлку со лба.

— Нет, ко мне подбежал Колин Криви и ослепил колдоаппаратом!

— В общем, Флинт наорал на Малфоя прямо на глазах у болельщиков! — удовлетворение, написанное на лице старшего близнеца, щедро изливается в улыбках вокруг. — Как бы Люцик «Нимбусы» не отобрал!

Джордж сладко потягивается на примятой подушке:

— Пусть взамен пришлёт «Кометы-140»! Но не факт, что они выдержат Монтегю… Эх, что ни говори, а наша игра была самой зрелищной! Чего стоит гонка в конце…

— О дааа! Лекс показала высший пилотаж! — озорные глаза Фреда смотрят на охотницу с нескрываемым восхищением. — Правда, был момент, когда я всерьёз опасался, что она свалится на головы бедным пуффендуйцам.

— Ну, так это лучше, чем разбиться о башню в чёртову лепёшку!

— Скажете тоже! — фыркает Алекса. — У меня всё под контролем! — она купается в насмешливо-одобрительных взглядах близнецов. Их слова ненадолго смягчают, приглаживают внутреннего критика, уж слишком разворчавшегося за последние часы. — А у кого следующий матч?

— В конце ноября у Пуффендуя с Когтевраном, — напоминает Анджелина.

— Ооооуееее! — на всякий случай оглянувшись, а нет ли там Помфри, поёт Фред. — Кто хочет посмотреть, как мирно пасутся овечки на поле? Прошу пройти в кассу!

— Внимание! Внимание! Только сегодня! — не хуже уличного зазывалы декларирует Джордж. — Билеты в первые ряды с хорошей скидкой! Жевательные тянучки и лакричные помадки в подарок!

— Шутите, шутите! — кивает Анджелина. — Но у пуффов есть Диггори, а у Когтеврана — Чанг. Поверьте, там будет, на что посмотреть.

— Чжоу — хороший ловец! — неожиданно выдаёт Гарри.

— Кто это так решил? — едкий смешок неудержимо срывается с губ Алексы, когда собственной персоной является Помфри, намереваясь разогнать этот странствующий цирк шапито.

Близнецы мигом встают и картинно раскланиваются перед ней:

— Достопочтимая!

— Многоуважаемая!

— Опять паясничаете, мистер Уизли? — обращаясь к Фреду, качает головой целительница, но в добрых глазах её нет ни капельки укоризны.

Алекса решается попросить:

— Можно, пожалуйста, мне ненадолго остаться? Хотя бы на полчасика!

— Тсссс, кое-кто собрался посплетничать? — кривляются Уизли за спиной почтенной женщины.

Алисия делает им страшные глаза и украдкой машет, чтоб уходили. К счастью, Кэти и Джонс хватают за руки некстати расшалившихся близнецов и со смехом уводят прочь.

Тёмная бутылочка мерно покачивается в руках Помфри, пока сомнение во взгляде целителя так же нехотя сменяется одобрением, как густо-травяной эликсир, лениво перетекающий по стенкам.

— Хорошо, мисс Хэлфорд, — наконец, изрекает Поппи, — но сдержите слово и не утомляйте без лишней надобности свою подругу, ей ещё требуется покой!

— Конечно! Благодарю вас!

Спиннет послушно проглатывает горькое лекарство из морщинистых рук целительницы, и, дождавшись, пока та скроется в дальнем кабинете, набрасывается с расспросами на подругу:

— Что. Вчера. Было?

Хэлфорд занимает соседнюю кровать, ещё хранящую тёплое присутствие парней, скрытое в смятых складках покрывала.

— На матче? — она невинно хлопает глазками, оттягивая удовольствие неизбежного рассказа.

— До матча, ты знаешь, о чём я!

Ладно, она всё расскажет Алисии, а та пусть решает, что со всем этим делать, потому что и дальше в одиночку тащить этот груз Алекса уже не может.

— Флинт затащил меня в раздевалку и на глазах у слизеринцев делал со мной вооот тааак, — встав, она развязно, издевательски медленно двигает тазом вперёд-назад.

Воображение тут же подкидывает горячие образы: протяжный скрип кабинок, запахи и манящие движения мужского тела, сладкий полумрак, припечатанный к ней его прикосновениями…

— Потом поцарапал мне губу.

Что ж, эффектная бомбочка сработала!

— Мерлиновы кальсоны! — Алисия прижимает ко рту ладонь. Шок на её лице настолько осязаем, что его можно набирать ложечкой, словно густую карамель. — Это не шутка или дурной сон?

— Если бы! Под самый конец матча он сбил меня с метлы, мы вдвоём упали в траву, и… он лёг на меня сверху…

Горят пунцовой краской щёки, но Алекса продолжает:

— Мы немного… эээм…пообнимались, Маркус трогал меня, ну так, чуть-чуть… А потом обозвал «жалкой полукровкой»!

Спиннет похожа сейчас на испуганного персонажа из мультика, который смешно таращит глаза и разве что не роняет с грохотом челюсть. Алексе кажется, она даже услышала бы этот звук.

— Я, конечно, догадывалась, что у Флинта… гхм… некое помешательство, — осторожно начинает Спиннет, — но чтобы настолько!

— Я не рассказала ребятам про царапину, наврала, что просто упала, но, думаю, Анджелина не поверила ни на кнат.

— Он ненормальный, Алекса! И знаешь, почему?

— Мм?

— Потому что ты явно ему нравишься, но он выворачивает это так, будто ненавидит тебя, чтобы сделать униженной…

Острое сочетание! Как перец чили на сладкой булочке с корицей.

— Знаешь, что такое «жамевю»? — приподнимает бровь Хэлфорд.

— Типа дежавю?

— Не совсем. «Жамевю» — это когда ты много-много раз повторяешь одно слово, и оно теряет свой смысл, превращается в непонятный набор звуков, понимаешь? Вот я чувствую примерно тоже самое, и мне плевать, пусть Флинт хоть заговорится: «Полукровка, полукровка»! — кривляется Алекса. — Меня задевает совсем не это, а то, что он опять оседлал свой чистокровный конёк. Видимо, ему и вправду на меня плевать!

— Только вот не надо, — Алисия тычет пальцем, — прибедняться, подруга! Я же вижу, как он на тебя смотрит, это даже слепой поймёт!

— И как же?

— Боюсь, тебе не понравится ответ…

— Я жду.

— Как хищник на добычу, как голодная собака на аппетитную кость…

Алекса фыркает в кулак.

— Смейся сколько угодно, Лекс, но когда Флинт до тебя доберётся… ты вспомнишь мои слова!

— Ладно, ладно, госпожа Провидица, а что ты скажешь на это?

Шуршит, похрустывая свежей типографской краской, «Воскресный пророк», раскрываясь на коленях Спиннет.

«Крупнейшая сделка десятилетия!

«Косая аллея» обретёт новых хозяев?

В прошлых выпусках (№№ 9, 10) мы уже упоминали о возможных переменах, которые затронут арендаторов недвижимости на главной торговой магистрали страны.

Нашему бессменному корреспонденту Рите Скитер удалось провести собственное мини-расследование и выяснить, что мистер Стреттон, владелец аптечной сети «Слизень и Джиггер», а также торговой точки «Зелья Дж. Пиппина», и глава Отдела Магического правопорядка мистер Флинт (по совместительству, хозяин помещений, где расположены всеми известные магазины «Всё для квиддича» и «Лавка письменных принадлежностей») подписали договор о совместном приобретении прав на Издательский дом «Обскурус», что позволит им контролировать 90% книжного оборота.

По непроверенной информации, к согласованию готовится ещё один пакет документов, включающий в себя акции «Кондитерской Шугарплама», юридической фирмы «Ллойд и К», а также торгового центра «Совы».

Если всё пройдёт успешно, то, по мнению нашего финансового аналитика Джеймса Парсона, дальнейшее сотрудничество таких влиятельных представителей чистокровных семейств в корне изменит ситуацию на фондовом рынке, или, как говорят по-нашему, «флюгер повернётся в другую сторону».

Монополизация торговой недвижимости «Косой аллеи» неизбежно повлечёт за собой рост цен на аренду и покупку жилья…»

— Оооо, всё понятно! — бросив читать, поджимает губы Алисия и поднимает глаза от газетных страниц.

Алексе не нравится этот сочувственный взгляд:

— Что?

— А то: чистокровные богатеи просто так не заключают подобные сделки! Одно влечёт за собой другое…

— В смысле, какие-нибудь взаимные обязательства?...

— Ну, развивай мысль, у обоих есть взрослые дети… Мальчик и девочка.

Что-то больно сжимается глубоко в груди, в той чувствительной середине, где пульсирует несчастный мышечный комок размером с кулачок.

Тук-тук, Алекса! Оставь пустые мечты, выкинь из головы все жаркие пошлые сценки, которыми щедро угощалась в эти длинные вечера и короткие ночи.

Тук-тук.

Кто-то гадкий жирно выводит на подкорке, безбожно кроша мел:

Имоджен + Маркус = Любовь

Наверное, это какой-то особый род чувств: расцветающий в драпированных кулуарах под звон начищенных монет. Жадно питающийся из насквозь фальшивых улыбок и слов.

А всё-таки они подходят друг другу!

Имоджен не такая уж бледная моль, и при должном освещении чёрные пакли обретают вполне благородный блеск…

Ладно, так, стоп! Она симпатичная.

Папа часто смеялся, что проще женщине расцеловать чёрта, чем признать другую красивой.

«Куда уж нам до вас, — парировала мама, — бесстрастных, объективных судей. Только, кого ни спроси, плюётесь, что вокруг одни простофили да дурачьё, а вы все, как на подбор, писаные красавцы!»

Едкая горечь цвела на корне языка каждый раз, когда Алекса видела Стреттон. Как противная мятная конфета, попусту леденившая горло. Как плохо настроенный, искажённый датчик движения, срабатывающий на любое появление слизеринки.

И она смотрела, смотрела. Злорадно, с жадностью одержимой бесом ревности. На острые коленки, бледные скулы, большие рыбьи глаза и тонкие губы — аристократичные черты истинной леди, чья грудь гордо несла серебристую нашивку.

— Думаешь, они уже помолвлены? — её упавший голос пытается удержаться в диапазоне от «мне, в общем-то, всё равно» до «если ты сейчас же это не опровергнешь, я позорно разрыдаюсь прямо здесь!»

Развесёлая сценка в доме Флинта, где Стреттон, вся затянутая в атласные шелка, грациозно приседает в книксене перед гостями, раздражающей соринкой трёт воспалённый глаз.

— Не знаю, Лекс… Даже если нет, то… всё к этому идёт, — печально поджатые губы Алисии сейчас красноречивее любых слов.

Она всегда говорила правду, и Алекса ценила честность подруги, но как же больно звучит эта правда, даже под соусом тёплого дружеского участия!

— Понимаю, тебе сложно смириться, — немного помолчав, Алисия продолжает: — но так уж принято у чистокровных — извини, что опять говорю это слово — («Ничего», — со слабой улыбкой кивает Хэлфорд). Скорее всего, их отцы договорились ещё в то время, когда сопливый Флинт едва на метле сидел. Бизнес, ничего личного.

Подавляемая злость упорно рвётся наружу. Нет, Алекса не может молча кивать, когда всё внутри клокочет от возмущения, подобно раскалённому котлу с плохо подогнанной крышкой!

— До чего же англичане твердолобая нация!! Пожертвовать выбором сына, его свободой!... Это возмутительно, Лис!!!

— Согласна! Но Стреттон в той же ситуации, не забывай.

— Я больше чем уверена, она только рада, что выйдет за Маркуса! — раздражённо бросает Хэлфорд, вставая с кровати и подходя к окну. — И ей ничего не надо делать, понимаешь? Ни-че-го! Вот тебе денежки, Имоджен! Вот тебе особняк, вот тебе дорогие шмотки! Вот тебе женишок!

Полуденное солнце, нежась на мягкой перине облаков, льёт благодатный свет, и омытая дождём природа жадно пьёт редкие золотистые лучи.

— Деньги к деньгам, Лис, так богачи укрепляют своё положение, — тоскливо скрипит кровать, пока Алисия ворочается на бок.

— Да пусть оно хоть трижды провалится, это положение!! Если бы ко мне подошёл папа и сказал: «Милая, твоим мужем станет Боб с соседнего двора, ну тот богатый потный малый с последней моделью «Кадиллака». У них хорошая семья, свой магазин стройтоваров…», я сказала бы ему: «Чёрта с два, папуля!», а я ооочень люблю и уважаю своего отца!

Алисия издаёт хохоток, откинувшись на подушки:

— В тебе я не сомневаюсь!

— Так что всё это — глупые пережитки!

— Может быть, Лекс, но на «пережитках» и строится наш магический мир. Я, конечно, догадываюсь, что в Америке «личность превыше всего», или как ты там говорила…

— Свобода.

— «Свобода превыше всего», да, но у нас все рисуются друг перед другом. Если ты родился в богатой семье — будь добр одеваться в «Твилфитт и Таттинг», работать в Министерстве и иметь личный камин с выходом в общую сеть. Про «Священных 28» вообще молчу! У этих заморочек ещё больше!

— Что ж, давайте все вместе пожалеем Маркуса! Какая досада: родиться с золотой ложкой во рту! — чувствуя, что заводится всё больше, Алекса с досадой хлопает по изогнутой спинке кровати.

Не нужно было начинать этот разговор!

Она просто хотела поделиться статьёй, спокойно обсудить финансовое благополучие Флинта-старшего… ладно, враньё! На самом деле хотелось вдоволь поёрничать на тему всех этих «толстосумов», посмеяться над Министерством, а теперь, полюбуйтесь, стоит, распинается, только что не брызжет злобной слюной!

— Я бы сказала, с золотым ошейником, — Алисия обхватывает горло кистями, имитируя удавку. — Ты, конечно, не поверишь, но тем, у кого скромные счета в «Гринготтс», повезло гораздо больше. Вот, к примеру, мои родители. Они даже не интересуются, собираюсь ли я замуж!

— Звучит, как обида, — улыбается Алекса.

— Хах, почти. Мама как-то раз осторожно поинтересовалась, кто мне нравится из парней, а я возьми и ляпни, что «выше всех этих глупостей» и «отношения — не для меня!»

Гриффиндорки давятся смешками, рискуя навлечь гнев Поппи.

— Да, да, своим я говорила тоже самое!

Вот они, единственные дочери любящих отцов. Оплот надежды и благополучия семьи! Воплощение чаяний и несбывшихся надежд!

— Папе важнее, чтобы я хорошо училась, — продолжает Алисия, её голос заметно меняется, когда она произносит: — ему не нравится, что я играю в квиддич…

— Вот ещё!! — упирает руки в боки Хэлфорд. — Спорт — это святое! Закалка тела, зарядка для ума — так мне мой говорит.

— А мой считает, что это ничего не даст в будущем, никакой должности в Министерстве, — с горькой насмешкой фыркает Алисия. — И в Высшую Лигу, как Оливеру, мне не попасть…

Оливер.

Застрявшая косточка в зубах, неудобная мыслишка на пыльном чердаке сознания: ты прячешь её поглубже, за стопки болезненных воспоминаний, но в самый неподходящий момент она вываливается на свет Божий.

— Он ещё не написал? — из вежливости интересуется Хэлфорд, сама ведь прекрасно знает: счастливая Алисия обрушилась бы на неё ещё с порога спальни, размахивая заветным конвертом.

— Нет… — хлопотливо расправляя покрывало, за нервными движениями рук Лис прячет смущение пополам с горечью разочарования.

— Ещё мало времени прошло, думаю, Вуд обязательно ответит! — сколько уверенности вкладывает в свои слова Алекса, не помешало бы почувствовать и ей самой.

— Кстати, Анджелина с Белл до сих пор пытаются выведать моё задание, но фигова тролля я им расколюсь! — важничает Алисия, но все её мысли вновь возвращаются к злосчастному письму. — Неужели он такой жутко занятой, что не может черкнуть пару строк?... У них же ещё не начался сезон!

— Предсезонная подготовка как раз-таки и отнимает львиную долю времени, тебе ли не знать? — жалкие попытки оправдать Оливера разбиваются о каменный взгляд подруги.

— Извините, но в туалет-то он ходит?

Алекса разводит руками:

— Железный аргумент.

— Мне снятся дурацкие сны… будто гигантская белая сова приносит от него письмо, в золотом конверте, с алой лентой. Я открываю, а там… предложение руки и сердца, представляешь? Таким ещё витиеватым почерком. Это настолько реально… ощущение моей радости!

— Кто-то покраснел!

— Ещё бывают письма с оскорблениями…

— Чего?!

Нет, ну теперь она точно не может сдержать смех!

Оливер и оскорбления.

Звучит, как глупый антоним.

Алисия только подбавляет масла в огонь, с самым серьёзным видом выдавая душераздирающие обрывки из снов:

— «Ты недостойна меня, потому что дурная баба», или «Ты не умеешь летать на «Нимбусе» и вообще у тебя ноги воняют».

— Ты посмотри, каков, а? Ноги, видите ли, воняют! — согнувшись пополам, хохочет Алекса. — По-моему, в твоих снах Оливер уж слишком распоясался! Дерзкий малый! В реальности он будет куууда скромнее!

— Я уже готова к любому письму, только бы сделал всё побыстрее, не томил! Ну, а ты что будешь делать?

— Не знаю… Вчера, после матча, я поклялась себе, что больше не взгляну на Флинта!. А толку! Мне постоянно снится его улыбочка, мы целуемся и вообще делаем много чего… Так… теперь моя очередь краснеть!

— Обрати внимание, я не смеюсь!

— Премного благодарна! А знаешь, что самое гадское?

— Ну?

— Просыпаться, вот что. Я лежу, тупо смотрю в потолок и потихоньку прихожу в себя…

Спиннет понимающе кивает. Потом, немного раздумав, произносит:

— Даже не знаю, завидовать тебе или нет?… Не косись на меня так! Насколько знаю, Флинт встречался только со слизеринками. Их было… две.

— Да он просто чёртов Казанова!

— Не густо, да, мне кажется, что по-настоящему он любит только свою метлу… В общем, Флинт бросал их через неделю, в слезах и соплях. Они всё бегали за ним по коридорам, ждали возле Большого Зала, караулили на тренировках... Ну, это было ещё до того, как ты к нам перевелась, я просто забыла рассказать…

— Откуда узнала?

— Наша Кэт очень наблюдательна, если ты не заметила. А ещё женские туалеты прямо кишат тайнами, главное, вовремя там оказаться!

— И кто эти несчастные слизеринки? — разбуженное ревностью любопытство требует жирной добавки, словно люто изголодавшийся зверь.

— Ой, не помню! Ты знаешь, у меня отвратительная память на лица, особенно те, которые в квиддиче не засветились!

— Выходит, Стреттон теперь третья, а я — четвёртая?...

— Твой капитан нравится многим, да, да! — лукаво подмигивает подруга. Знает же, когда можно польстить самолюбию! — И очень разборчив, судя по всему. Ещё никому не удавалось подчинить этого придурка!

Раз! — и тонкая ниточка лопает глубоко внутри, распуская тугой клубок напряжения.

— Блин, я прям до колотушки хочу, чтобы именно ты скрутила его в бараний рог! — воодушевляется Алисия. — Чтоб он бегал за тобой, как последняя шавка!

Своеобразная месть за бладжер в голову!

— Дамочка, откуда в вас столько кровожадности, ммм?

— Жизнь научила… Имей ввиду, я делаю большую ставку на тебя! Только вот не знаю, Лекс, если у вас с ним получится: это счастье или кара небесная??..

Я задаю себе тот же вопрос!

Глядя сквозь влажное оконное стекло на далёкие скаты гор, Хэлфорд задумчиво произносит:

— Мне всё тяжелее перестать думать о Маркусе! Когда тебе говорят: «Не думай о белом медведе, не думай о белом медведе!» — ты прямо до какого-то зуда хочешь думать только о нём…

— Угу, — печальное согласие Алисии ещё больше сближает подруг.

Они молчат, каждая под ворохом своих мыслей, в бесконечной круговерти невысказанных слов, которые, наверное, никогда не дойдут до нужного адресата.

Ей действительно всё равно! Ага!

Так равнодушна, так равнодушна, что готова догнать Флинта и прокричать ему это в лицо!

И Спиннет всё равно! Настолько, что каждый раз она нервно вздрагивает от глухого шелеста почтовых сов, провожая взволнованным взглядом летящие свёртки и письма. Чтобы потом, за очередным бокалом тыквенного, неумело скрывать своё разочарование.

Но всё-таки Алисии несравненно легче: она не познала той остроты физического сближения, которую уже распробовала Алекса.

Пригубила и обожглась этим огненным коктейлем из прикосновений, запахов, взглядов. Особого тембра голоса… Покатала на языке сладкие буквы его имени, замешанные на ложных надеждах и липкой похоти жаждущих тел. Они пустили свои тугие корни глубоко под кожу, оплели сердце дьявольскими силками. Поработили волю, вросли в её суть, став отравляющей приманкой воображения.

И никаких противоядий не хватит, чтобы утолить душевный голод, с каждым часом нарастающий в теле, подобно лихорадке…

Печальную тишину рассеивает бодрый голос Помфри, зовущий из тени шкафов. Алекса торопливо целует подругу и, взяв клятвенное заверение выздороветь как можно скорей, бежит по гулким коридорам замка.

* * *

— Я прямо сейчас иду к Макгонагалл!! — Анджелина бахает увесистую сумку на общий стол гостиной. — Кто со мной?

Все выходные она варилась в котле задетой гордости и вспыльчивого темперамента, чтобы в понедельник утром крышку, наконец, сорвало.

Из желающих — только Алекса и Кэти, остальная команда пропадает в будничной суете, пропитанной свежим дыханием приближающейся зимы.

Десятью минутами позже капитан уже взволнованно тараторит у резного стола Минервы:

— Профессор, разделите, пожалуйста, все наши совместные пары со Слизерином! Иначе я за себя не ручаюсь!

— Мисс Джонсон!... — светло-голубые глаза в сеточке уютных морщин удивлённо взирают на Анджелину. Всего лишь пару секунд. — Что ж, дорогуши, — Минерва обводит взглядом так нежданно нагрянувшее собрание, — думаю, нам и так хватает конфликтов, чтобы переносить их ещё и за пределы поля.

Той, которая сидела в судейской ложе два дня назад да в шестнадцать рассекала родной стадион верхом на допотопном «Вихре-90», не нужно объяснять, почему слизеринский «подонок-капитан» должен лениво собирать положенные крупицы знаний отдельно от алых галстуков седьмого курса.

Дрожит острое коричневое перо, пока декан, их любимая, несравненная декан, молча колдует над расписанием…

Ни одного сдвоенного до Рождества!!

Счастливая Анджелина машет свёртком пергамента перед носом у Хэлфорд, та старательно давит улыбку, но выходит откровенно паршиво: всё равно что забрать любимую игрушку у трёхлетки и ждать радости, искренне недоумевая, почему так горько плачет дитя…

Впрочем, не всё ли равно?

Клянёшься себе, что никогда не посмотришь, никогда не заговоришь, а потом снова и снова, с какой-то маниакальной радостью, ловишь его смуглый профиль.

Неделя.

Ровно столько тянется «мучительное испытание любовью». Алекса больше не смотрит на Флинта, демонстративно отворачивается в коридорах, не замечает на тренировках.

Холодная гриффиндорская принцесса.

Только вот тело не может забыть тех ощущений. Её преследуют тёмные глаза, грубая, властная тяжесть сильных мышц, твёрдые бёдра, тисками сжимающие её ноги.

Будто в отместку за вынужденный зрительный голод, сорвавшееся с цепи воображение пичкает сознание покрасневшими губами, измазанными блестящей слюной. Руками, бесцеремонно задирающими подол юбки. Паршивыми грязными словечками, горячим дыханием обдающими её розовые от смущения уши.

Это как болезнь: ты дышишь, живёшь, но в организме тихо и неизбежно распространяется вирус.

Ей срочно нужна была прививка ещё в прошлом году. А теперь поздно.

Заигрывания с Флинтом подняли её самооценку до небес, и плевать она хотела на долгие взгляды Фреда, да вообще на всех симпатичных гриффиндорцев сразу!

Остаётся лишь резко содрать пластырь с ещё свежей, сочащейся раны и, до боли прикусив губу, выть в рукав от острого чувства его необходимости. Тщетно ловить иссохшими губами ускользающий глоток хрустальной воды…

Как же сладко сидеть на его коленях, прижимаясь к мускулистому податливому телу, пропускать мягкие волосы сквозь пальцы!...

— Просыпайся, красотка!

Тёплая ладонь уверенно гладит плечо, вырывая Алексу из цепкого плена.

Она обнаруживает себя за столом в углу гостиной, в окружении беспорядочно раскинутых пергаментов и перьев. Чёрт! Заснуть во время домашней по Трансфигурации — не то же, что вздремнуть над эссе по Травологии.

Эротическая бессонница последних ночей — теперь это называется так?

За окном мутнеет солнце, в желудке бурчит отбивная, а тишина немноголюдной гостиной только убаюкивает.

Фред опускает свои длинные бёдра в коричневом вельвете на свободный стул справа. Заполняет ладным уютным телом всё пространство рядом с ней, и… становится легче дышать.

Алые ромбы на его сером вязаном рукаве смешно растягиваются, повинуясь движению руки, когда Уизли лениво облокачивается о столешницу, подпирая рыжий висок ладонью. Насмешливые глаза, не отрываясь, смотрят в её сонные радужки:

— Ммм? Ты здесь?

— Да, — Алекса улыбается, потирая веки, — что-то переучилась!

— Запомни: можешь забить на все предметы, но Трансфигурацию и Зелья должна знать как «Всемилостивый Мерлин», то есть, — близнец чиркает подушечкой большого пальца белый резец, — назубок!

Хэлфорд смеётся, окончательно сбрасывая удушающие оковы сна:

— Знаю, знаю!

— Я тут подумал…

На лице парня появляется загадочная улыбка.

— Что?

— Хватит киснуть, пошли прогуляемся!

В глубине его глаз загорается незнакомый ей огонёк. Нет, точнее очень знакомый. Когда Уизли задумывают очередную шалость — именно так они и смотрят на своего соучастника или… жертву.

— А где Алисия?

— Пошла к Помфри закинуться ещё парочкой чудодейственных пилюль.

Затекшие конечности острым покалыванием напоминают о себе: да уж, кто-то всерьёз рискует тихо заплесневеть, пока остальная часть факультета проживает свою яркую жизнь!

— Идём!

Растрёпанные волосы, порозовевшее после сна лицо и красное домашнее платье в тонкую вязку — вполне себе подходящий видок!

— Накинь мантию, там прохладно! — заботится Фред.

Полная Дама укоризненно ворчит им вслед. Что-то о бесконечных сквозняках и нежелании сидеть в гостиной и прилежно заниматься уроками.

Дневные часы после обеда обычно самые неторопливые в общей сумятице Хогвартса, поэтому парочка, поддавшись общей лености и смеясь, неспеша идёт по коридору.

— Обожаю послематчевые дни! — Уизли небрежно кивает какому-то пуффендуйцу.

— Я тоже! Помню, после первенства штата мы целую неделю только и делали, что загорали на стадионе… Кстати, где Джордж?

— Решил помочь Анджелине с какими-то квартальными отчётами по тренировкам.

— Надо же! Когда это в последний раз он брал в руки перо и чернила?..

Но нет времени на дальнейшие раздумья, его даже не хватает на то, чтобы связать во рту несколько петелек из готовых слов: прямо по курсу выруливает компания слизеринцев.

Чёрт!!! Угадайте, кто?

Высокий, статный и бесконечно самоуверенный, Флинт вальяжно шагает по галерее.

Алекса накладывает на себя фигову тучу оправданий (им бы позавидовал самый влиятельный адвокат Визенгамота) и впервые за все эти долгие дни смотрит прямо на него.

Маркус тут же перехватывает её взгляд.

В темноте удивлённых глаз разгорается яркая эмоция: узнавание, близкое к жадному предвкушению.

Кажется, он тоже скучал по её глазам, потому что не реагирует на смех и тычки Пьюси, продолжая удерживать эту тонкую нить взаимного контакта.

Иии да, он всё тот же.

Тот, которого она запомнила на себе и собственнически забрала в горячие сны.

Невидимая часть неё уже достаёт колдоаппарат, заряжая вереницу кадров: чёрная мантия на крепких плечах, серый джемпер, белый воротник и изумрудная шлейка, прямые брови, колкие зрачки, презрительная ухмылка…

Вспышки сменяют одна другую, с легким треском обрушивая ей под ноги десяток фото.

Магниты взглядов липнут друг к другу. Чиркает кремень, выбивая искры. Хлёсткое лассо со свистом щёлкает через весь коридор, затягивая в удавку, — так это ощущается.

Не спуская с неё глаз, Флинт едва замедляет шаг, почти равняется с ними. Боул и Пьюси уже насмешливо тычут пальцем, складывая губы в привычное «грифы-дурачки».

— Надо же, а вот и Королева квоффлов! — сверкает взглядом Маркус, останавливаясь вполоборота.

— Хэлфорд — мазила! — подхватывает Эдриан.

Алекса едва раскрывает рот, собираясь обрушить на них град насмешек… Но тут происходит нечто за гранью кое-как уложенного и понятного мирка: Фред неожиданно обнимает её, привлекая к себе.

Она не успевает среагировать, как мягкие губы жадно и одновременно нежно целуют в щеку. Длинная чёлка щекочет лицо, запах домашнего печенья, такое знакомое тепло, словно от жарко растопленного камина Молли, — лихо сбивают с толку, иначе она бы точно рассмотрела необычный блеск голубых глаз.

Смех ещё тает на лице, только-только сменяясь лавиной шока, а потому всё выглядит чертовски правдоподобно: флиртующая парочка, милые голубки на прогулке.

Издевательский свист ледяной крошкой обдаёт спину:

— Уизел! Никак невесту нашёл? — изгаляется Флинт.

Не смея обернуться и посмотреть в его глаза, Алекса выброшенной на песок рыбёшкой бесшумно двигает губами, не понимает, с чего начать: выяснять, что сейчас было, или отвечать Маркусу? — когда Фред с явным, невозможно обаятельным торжеством бросает тому в ответ:

— Угадал, и ты поторопись, пока всех хорошеньких не разобрали!

Мерлин!!

Если бы она всё же повернулась, то до красных волдырей обожглась о раскалённый взгляд слизеринца: столько злобы и горячей ревности читалось в его глазах. И сколько же ликования принесло бы ей знание о том, до чего же сильно испортила ему настроение эта маленькая сценка!

Передвижная лестница несёт их с Фредом на другую сторону замка, и да, Хэлфорд уже накидала реплик: «Ты можешь объяснить, что произошло?», «Это и есть твой коварный план под кодовым названием «Невинная прогулка»?

«Лучшее средство забыть — впасть в другую крайность!» — загадочно отвечает тот, искоса поглядывая на неё.

Боже, она совсем забыла, какие проницательные прощелыги эти Уизли!

— Ты же знаешь, Лекс, я всегда к твоим услугам!

Они останавливаются у низких окон галереи, опоясывающей внутренний дворик замка, и Фред опирается о каменный выступ стены.

— Конечно, Фредди, но в следующий раз лучше предупреждай заранее! — Алекса заинтересованно скользит взглядом по его спортивной фигуре, обманчиво скрытой под миленьким вязаным узором. Да уж! Не ожидала такой прыти?

— Можем повторить! — подмигивает близнец. — Закрепить эффект!

— В смысле… поцелуй?..

— Можно и его, но я имел ввиду прогулку, — широкая улыбка Фреда освещает этот безлюдный проход ярче, чем солнце, трусливо сбежавшее за синеватую пелену облаков.

Алекса хлопает Уизли по плечу:

— Ах ты жук!..

В ответ парень протягивает руку и медленно проводит кончиками пальцев по её лицу, легонько очерчивая скулу. Рассматривает, будто видит в первый раз.

Светлые глаза темнеют, или это тень от набежавшей тучи?..

— Фред… — начинает Хэлфорд, замирая от непривычной ласки.

— Ты забавная, — задержавшись пальцами на её подбородке, Уизли, наконец, опускает руку. Особая улыбка смягчает напряжённые черты его лица. — В чём-то — умница, а в чём-то — тупица…

— И это мне говорит беспутный шестикурсник!

— Младше тебя всего на год!

Отвернувшись к мокрому стеклу, близнец скрещивает руки на груди и задумчиво продолжает:

— Я люблю этот мир, но мне не нравится, что некоторые важные штуки устроены в нём с ног на голову.

Алекса вдруг чувствует, как они дружески незаметно, так, между делом, подходят к какой-то невидимой, но очень важной для него черте.

Неожиданный страх обдаёт кожу, разливаясь от макушки вниз. Фред по-прежнему смотрит в окно на объятый сероватым светом двор, где одинокий раскидистый вяз клонит шершавые ветви.

— Может, оно и к лучшему, что так устроено? — лихорадочную работу её мысли можно пощупать пальцами. О чём это Фред? — И со временем ты сам это поймёшь…

— Возможно, — печально улыбается тот.

Где же твои шуточки, Фред Уизли?

Странное чувство! Словно расписной паяц стянул свой полосатый колпак с кисточкой и, устало опустившись на подмостки, превратился в грустного пантомима. Видеть его таким — как в жаркий летний полдень получить рождественскую открытку: до странности невозможно и до невозможного странно.

— Что это с тобой? Неужели Сивилла снова предсказала какую-нибудь гадость? — Алекса пытается балансировать на тонкой грани между философией и юмором.

— Вчера я битый час пялился в этот пыльный шар и увидел там тебя, — он снова цепляет её пристальным взглядом.

— Не пугай меня! Что там было?

— Ты и «Хогвартс-экспресс».

— Так… Ну, учитывая, что летом мы каким-то образом должны попасть домой, выглядит довольно реалистично, — пытаясь не рассмеяться, серьёзно заключает Хэлфорд.

— Ещё там шёл снег…

— Хммм! Может, это пылинки в шаре? Опережая события, скажу сразу: я не собираюсь домой на Рождество!

— А в «Нору»?

Вот оно!

Наверное, у каждого человека есть парочка подобных неразрешённых вопросов. Старательно задвигаемых на самый чердак сознания до лучших времён. У Хэлфорд собралась уже приличная коллекция из таких вот «долгих ящиков».

Получая от Фреда очередной намёк на то, что «необходимо сказать твоим заранее, потому что маму я уже предупредил», Алекса вновь отшучивалась, обещая «обязательно написать!», и дальше преспокойно занималась своими делами. Теперь её буквально припёрли к стене.

— Только не говори, что подумаешь! — перехватывая уже готовую сорваться с губ отговорку, загонщик ловко забивает свой шар: — Думай прямо сейчас и здесь!

Он ждёт. С грозно скрещенными руками, хитрым взглядом в тени длинной чёлки, отсвечивающей чем-то похожим на апельсиновый фреш.

Алекса примирительно поднимает ладони:

— Ладно, ладно, сдаюсь, на этой неделе напишу маме!

— Хорошо, — Фред прикусывает губу, вызывая в девушке непонятное смущение, — теперь скрепим твою клятву.

Нацепив подозрительную ухмылочку, он раскрывает объятия, приглашая Алексу принять невинный дружеский дар.

На секунду замешкавшись, она погружается в кольцо длинных рук. Холодные ладони скользят по его спине… Он такой широкоплечий, этот Уизли!

Она прижимается к тёплой груди, различая нотки чего-то пряного и… яблочного... Грубоватая вязка свитера греет щёку, напоминая о давно забытых вечерах у полыхающего камина.

Бух-бух-бух! Гулкие удары его сердца всё ещё звучат в ушах, когда Уизли немного отстраняется и заглядывает ей в глаза.

— Что?

Хэлфорд приятно неожиданное внимание, но неясные искорки, мерцающие во взгляде напротив, влекут и настораживают одновременно.

И эта новая улыбка. Лёгким оттенком покрывающая его лицо, подобно веснушкам.

— Ничего… — тихо отвечает Фред, склоняясь ещё ниже.

Она уже знает, что сейчас произойдёт. Почему-то совсем не хочется противиться очевидному. Темнота закрытых век скрывает от неё близнеца, но не его горячее дыхание.

Влажное прикосновение лишь едва задевает её губы, как Хэлфорд резко отшатывается и обалдело смотрит на Уизли, замечая темноту расширенных зрачков.

— Фред… извини, — зачем-то оправдывается она в ответ на явное разочарование, сменяющее нежность в его взгляде. Наваждение, не иначе!

— Если ты извиняешься за поцелуй — значит, я точно безнадёжен, — хмыкает Уизли. Вновь складывая руки на груди — закрываясь, теперь уже окончательно.

— Не говори ерунды! Просто… я не совсем понимаю, что происходит и как мне к этому относиться…

Последние слова Алекса произносит совсем упавшим голосом, чувствуя жалость, комом растущую в груди: вот он, стоит перед ней, спортивный, высокий и офигительно славный парень. Всеобщий любимец, с кристальной чистотой крови (если это кого-нибудь волнует). Влажная фантазия Пенелопы Кристалл и ещё дюжины цветных галстуков всех четырёх факультетов.

Его симпатия прельщает многих нарочитой лёгкостью, но раскрывается лишь единицам. Море флирта от близнецов и где-то там островок настоящих чувств, до которого редко кому посчастливится доплыть.

Алексу вдруг прошибает яркое, как вспышка молнии, осознание: вот она, здесь, стоит на твёрдой почве, в окружении бушующих волн. С флагом победителя, хотя сама никогда не задумывалась об этом, никогда не ставила подобной цели, а получилось вот так: легко и непринуждённо. Как часто и бывает в жизни.

Светлая лазурь под рыжей чёлкой обретает иное значение: глубокий и внимательный взгляд, обычно шутливый, теперь — наполненный тайным знанием. Да ты сплошная загадка, Фред Уизли!

Как жаль, что ларчик приоткрывается лишь на мгновенье!

— Забудь, это всего лишь очередная проделка, — весело подмигивает парень, — хотя, если хочешь, можем провернуть её, чтобы позлить Флинта, — уголок его губы дёргается в нервном неудовольствии.

— А почему ты думаешь, что мне обязательно нужно его злить?

Ей не нравится, как звучит эта тема. Тем более, из чьих-либо уст, кроме Алисии. Хохмить над сокровенным, даже с всепонимающим и в доску своим Уизли — нет уж, извините, она к этому не готова!

— Я же говорю, что ты глупышка, Алекса Хэлфорд, — улыбается Фред, безошибочно уловив перемену в её настроении, затем кивает, оттолкнувшись от ровного камня стен: — Пойдём, здесь очень холодно.

Весьма красноречивый намёк, Алекса не настолько глупа, чтобы не разобрать, как обидела Фреда.

Снова петляют немноголюдные коридоры, но теперь незримое отчуждение прохладной завесой накрывает всё пространство вокруг.

Чужая рука не касается её ладони как бы невзначай, и профиль его отстранённо выделяется на фоне тусклых стен, расцвеченных слабыми огнями редких факелов.

Возможно, именно сейчас произошло нечто очень важное, судьбоносный поворот вот в таких спонтанных разговорах.

Возможно, поддайся она порыву, — эта история имела бы совершенно иной конец, и мы поставили бы долгожданную точку в главе, но пути Господни неисповедимы: никогда не узнаешь, где найдёшь, где потеряешь!

* * *

— Ты когда-нибудь перестанешь меня удивлять? — реплика Спиннет звучит под стать поднятым в изумлении светлым бровям. — Стоит мне отлучиться, у тебя опять что-нибудь происходит!

Алые балдахины их спальни вновь играют в безмолвных свидетелей тайных разговоров. На этот раз — откровений про недопоцелуй с Фредом. Алисия рассеянно мнёт в руках золотую кисточку, слушая сбивчивый рассказ подруги.

— Сдаётся мне, не зря он налетел тогда на Флинта! На матче, я имею ввиду… — наконец, поднимает она глаза.

— Да, Лис, а теперь предлагает приятельски погулять по коридорам. Вместе.

— Охх, Фредди, Фредди! — качает головой Спиннет. — Будет запросто обжиматься с теми, на кого ему плевать с Астрономической башни, но до конца дружить с той, которую реально хочет…

Горечь противоречий скребётся изнутри. Уж кому, как не Алексе, знать, что теперь не получится и дальше сидеть на двух стульях. Приобретая любовь, теряешь друга. И наоборот.

Встревоженный взгляд бродит по далёким зубцам гор, и вот уже картинка плывёт рябью, превращаясь в одно «если».

Если бы она выбрала Фреда.

Они сладко целовались бы в окружении начищенной кухонной утвари Молли. Ласковый ветер с полей трепал бы яркие ситцевые занавески, нашёптывая о невинной и чистой любви. Волшебные часы над камином вскоре обрели бы новую золотую стрелку.

И вот уже смеющийся портрет новоиспечённой «миссис Уизли» вместе с миниатюрой Фреда с громким щелчком перемещался в положение «Дом».

Это был бы крепкий брак даже по меркам маглов. Хотя… кое-кому пришлось бы пожертвовать спортивной карьерой, наесть пару-тройку лишних кило да воспитывать очаровательных рыжих детишек. Что-то подсказывало Алексе: окружённая любовью мужа и заботой его многочисленного семейства, посмеиваясь за утренним кофе над вечными «фредилками», она бы не чувствовала себя ущемлённой.

— Фред, он… невероятный, Лис! Я просто обожаю наших Уизли! Но…

— Сердцу не прикажешь!

— Да… Я не чувствую тех же эмоций, которые испытываю с… Флинтом. Ты понимаешь, о чём я?

— Более чем!

— Маркус… даже не знаю, как описать, это что-то совершенно другое… Годрик, только не смейся, но теперь я всё чаще думаю о том, что мы с ним должны, нет, просто, блин, обязаны поцеловаться! Сбросить это чёртово напряжение… Пусть потом придётся подраться на палочках, кулаках, — да всё, что угодно, но только я уже не выдерживаю, Лис! Не могу больше смотреть на него в коридорах! Может, грешным делом, попросить у Джорджа ту шкатулку?... Пусть снова нагадает мне поцелуй! Не беспокойся, вам с девчонками точно не придётся караулить, потому что я сама затащу Флинта в укромный уголок и зацелую до потери пульса!... А там пусть отчисляют из школы…

— Боже!.. — покрасневшая до кончиков ушей Алисия, с прижатой ко рту ладонью, пытается унять шок и не рассмеяться. Получается фигово. — Как всё запущено!

— Да, Лис, я слегка двинутая, но это он виноват, он, понимаешь? Какого драккла нужно пялиться на меня в Большом Зале, оборачиваться в коридорах?!

— Есть такое…

— Пусть бы шёл по своим делам, а не кривил ухмылочки! Ладно, я опять завожусь! А Фред… Что теперь делать с ним?..

— Не переживай за Фреда, он справится. Ты же не думала, что у наших близнецов совсем нет гордости? — неопределенный кивок Хэлфорд совсем не убеждает Алисию: — Оооо, ты ещё плохо их знаешь! А вот они про нас знают куда больше, чем мы с тобой!

* * *

Выходка Уизли точно не прошла даром: Алекса убедилась в этом сразу же, как только переступила порог гостиной.

Имоджен.

Старательно избегаемая, почти прощённая и преданная забвению, вдруг

снова оказалась на игровой доске. Пешка?.. А может, королева?.

Теперь она важно вышагивала рядом с Флинтом. Острый нос, острые скулы, холодные глаза. Идеально ровный, как лезвие бритвы, пробор.

Сразу захотелось ещё больше распушить и свои без того непослушные локоны, сбросить мантию и натянуть кроссовки.

Неугомонная натура так и рвалась наружу, раздражаясь, словно красной тряпкой, выверенным слизеринским изумрудом.

Алекса видела их везде.

Приходилось рассматривать стены, потолки, бровь Спиннет и бог весть что, пока ненавистная парочка не скрывалась за поворотом.

Она точно двинутая, раз хотела расцеловать по-птичьи сухие руки Минервы. Ведь если бы не её мудрое вмешательство, пропасть бы Алексе на совместных парах! Как пить дать!

Кстати, об огневиски.

Она давненько никуда не выбиралась! В Америке они с ребятами часто зависали в барах, балуясь безалкогольным. А вот промозглая Англия ещё ни разу не раскрыла для неё двери кафе — да что там кафе! — даже захудалый паб не предложил своей скрипучей деревянной табуретки!

Вся надежда на разрекламированный ещё в поезде Хогсмид рухнула в приветственной речи Дамблдора. Да так и не воскресла. Парочка вечеров в гостиной с грифами, конечно, скрасила однотонные будни, но не утолила жажды «танцев и шумных собраний».

Эх, забуриться бы сейчас в «Три метлы», да опрокинуть полпинты янтарного!

Ладно, здесь сгодился бы и небольшой бокальчик сливочного. Только бы смыть из памяти кривозубое наваждение и его костлявую подружку-воблу!

Пока оставалось лишь прилюдно воротить нос.

Нет, она совсем не против личного счастья соперницы!

Наслаждайся, Стреттон, таскайся за рукавами его мантии, лови улыбки, предназначенные мне!

Да, он заигрывает с тобой, небрежно кладёт руку на твоё плечо и, бывает, что-то шепчет на ухо, отчего ты идиотски хихикаешь, как гиена, и мне дурно, но я ни за что не использую Фреда, это низко и подло, хоть он и говорит обратное. Тем более, моя подруга отлично выполняет роль тайного соглядатая: смотрит незаметно, подмечая такие детали, которые способен уловить лишь женский глаз: мимику, жесты и ещё с десяток мелочей, ненадёжно спрятанных под маской высокомерия.

Всё идёт относительно неплохо…

— Я тебе говорила, что у тебя шикарная фигура в этих джинсах? — оценивающе косится Спиннет, пока они вдвоём бодро рассекают по коридору, одетые, как самые последние маглы: в толстовки и штаны, даром что Алисия накинула мантию.

— А я тебе говорила, что нужно почаще надевать платья, Лис? Такую красивую талию и грудь преступно прятать под бесформенной школьной простынёй!

— Обещаю, больше не… Годрик!...

Прошло всего пару дней с их последней встречи, но в Хогвартсе действительно слишком много коридоров.

Тёмная, почти безлюдная воскресная галерея нужным обрамлением выстраивается вокруг шумной компании слизеринцев.

Монтегю, Пьюси, Деррек, Боул — да здесь собрался весь цвет змеиного факультета! Ну и, конечно, Флинт.

Парни быстро оценивают обстановку: полупустой коридор, две гриффиндорки — весьма лакомая добыча! Сама же плывущая прямо в руки.

Хищный блеск щедро разливается в устремлённых на них глазах.

Маркус едва заметно кивает Монтегю — тот обходит девушек, становясь позади. Остальные занимают всю ширину прохода.

Чувствуя лёгкую дрожь в поджилках, Алекса бросает встревоженный взгляд на подругу: что будем делать?.. Держись наготове! Та едва заметно косится вниз, намекая на… палочку?

Им предложили небольшую партию, и, чего лукавить, никто не знает, удастся ли достойно выйти из игры!

— Ну привет, Хэлфорд! Что это ты сегодня без своего женишка? — наслаждаясь всеми привилегиями власти, Маркус делает первый ход.

И смотрит так, по-другому, словно долго ждал и представлял эту встречу. От неё не укрывается его оценивающий взгляд.

Да, да, это мой фирменный шмот, не «Твилфитт», но всё же!

Без мантии, в тёмных брюках, плотно сидящих на бёдрах, и зелёном джемпере поверх белоснежной рубашки, Маркус выглядит… потрясающе. Непривычно, даже немного по-магловски. Будто выпускник одной из немногочисленных элитных школ Сассекса.

— А где твоя невеста? — парирует Алекса.

У неё есть козырь. Кажется, настало время перевернуть карты рубашкой вниз. Для начала подразнив уголком.

Что-то неуловимое разгорается в его взгляде.

Если Алекса правильно читает бархатную темноту этих глаз, не отпускающих её с самого появления в коридоре, можно тихо праздновать маленькую победу: ему неприятно. Но ответный укол рапирой наносит первую царапину и ей.

— Какая именно? — издевательски улыбается Флинт.

Его дружки угодливо посмеиваются вокруг, наполняя пространство гулкими обрывками противного эха.

— Ой, нам по фиг, дайте пройти! — Алисия не выдерживает, решительно шагая вперёд.

Стоящий справа от капитана Деррек тут же отступает в сторону, загораживая ей проход:

— Куда? А ну, стой!!

— Эй!!

Рука Алисии ныряет в карман мантии, но пять палочек, мгновенно выхваченных слизеринскими игроками, угрожающе щетинятся со всех сторон.

— Хотите поиграть? — нарочито мягко говорит Флинт. Гладкое шоколадное древко капитанской палочки целится прямо в грудь Хэлфорд, а глаза — прожигают огнём. — Можем устроить.

— Марк, потом они нажалуются своей старухе, как это сделала Джонсон! — презрение в голосе Эдриана звенит крупицей здравого смысла. Удивительно!

— Эта дура обиделась, что я немного её потрепал, — фыркает Маркус, убирая палочку в карман брюк. — Да, Хэлф? Поэтому нас разделили?

Ноткой раздражения звучит его тон, находя внутри охотницы приятный отклик. Значит, ему не понравилось это?

— Просто тебя пришлось бы отскребать с парты, мы хотели этого избежать! — разводит руками Алекса.

— Охо-хо! — довольно ухмыляется Маркус. — Плохие девочки! Люблю таких!

Тёмные глаза нахально заигрывают с ней, обещая ласку или боль.

— Да? Тогда какая жалость, что приходится жениться только на хороших, правда? — притворно вздыхает охотница, слыша довольный смешок Спиннет. Туз уже наполовину выглядывает из рукава.

Крохотная болезненная кнопка — почти как сорвать бинго в игровом автомате! — но Алексе удаётся найти её и ощутимо надавить.

То, каким становится его взгляд, ох, это нечто! Растерянность сменяет насмешку так же быстро, как бегут облака в грозовом небе. Обескураженный на секунду, Маркус быстро приходит в себя, но смотрит на неё так, будто в коридоре никого больше нет, и они одни сладко играются в словесную дуэль.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, Хэлфорд, где же Уизел? Вовсю копит жалкие гроши на свадьбу?

Обманчиво расслабленная поза не скрывает внутреннего напряжения слизеринца. Алекса не понимает, зачем он распаляет себя. Бросил бы привычное «Полукровка», но нет! Стоит здесь, со своими дружками, и едва не стонет от удовольствия.

— Такими темпами рыжий не доживёт до своего звёздного часа! — отзывается Люциан под громкий смех игроков.

— Помолчи уже, Боул! — она не хочет тратить силы на всех, кроме него, а потому три слова звучат усталым раздражением.

Флинт в широкой ухмылке скалит белые зубы, обнажая острые неровные края:

— Ну, я жду ответ! Позовёшь нас? — ласкает взглядом, словно наждачкой. — Только не говори, что в ту халупу! Как она там называется, «Берлога»?...

— «Нора»! — угодливо регочет сзади Монтегю. — Крысячья!

Спиннет оборачивается к толстяку, награждая его уничижительным взглядом:

— А ты что, во дворце живёшь? Прынц!

— Они украсят её бантиками, и вполне сойдёт за семейный особняк!... — давится Пьюси. — Ахахах, не могу!...

Парни громко ржут, только подкидывая дровишек в огонь её гнева.

— Если вы сейчас же не дадите нам пройти!!... — сквозь зубы цедит Алекса, теряя последние остатки терпения.

— То что? — Маркус с вызовом смотрит на неё, подходя чуть ближе. — Алекса Уизлетта, желаете взять в мужья рыжего бродягу в обносках?

Он первый раз произносит её имя. Звучит необычно. Пусть и в едкой шелухе насмешек, но этот росток непостижимым образом волнует.

— Заткнись уже, придурок! — Алисия держит руку в кармане, а палочку — в руке.

— Слышь, Спиннет! — зло поворачивается к подруге капитан. Перемена в его взгляде пугает Алексу. Холодный угрожающий блеск глаз наливается чернотой, вызывая неприятное онемение между позвонков. — Тебя здесь никто не спрашивает, ясно?

Алисия хочет что-то сказать, но Хэлфорд вовремя хватает её за рукав: необходимо снова переключить всё его внимание на себя.

— Можешь сколько угодно разыгрывать свои сценки в подземельях, Флинт, а сейчас иди куда шёл, окей? — она довольна своим тоном, одновременно полным достоинства и дерзким.

Ха-ха! Нашла, кого удивлять! Маркус разыгрывает всё прямо здесь, вгоняя её в жаркую краску, дразнит елейным женским голоском, пока его приятели заходятся в новом приступе хохота:

— Ооо, да, всегда мечтала жить в вонючем сарае!

И смотрит на неё, гадко улыбаясь, с азартом заядлого игрока ожидая реакции, которая высвобождается в расчётливую месть:

— Знаешь, Маркус, — медленно тянет Алекса, уже пробуя подступающие словечки на вкус. Мммм, остро-сладкие. — Уж лучше так, чем жениться, чтобы принести выгоду своему отцу… ну, или ещё один мешок галлеонов, да?

Отравленная стрела попадает точно в цель.

Воцарившееся молчание бьёт набатом, схлопывая разом все звуки. Флинт мгновенно меняется в лице, застывая с приоткрытым ртом. Даже не сразу находит нужные слова.

— Следи за языком, Хэлфорд! А то помогу найти ему другое занятие, — выплёвывает он под сальные ухмылки своей свиты.

Секунду его глаза смотрят куда-то поверх её головы. Алекса оборачивается и едва не вскрикивает от радости: в дальнем конце галереи мелькает остроконечный колпак Минервы. Флинт тоже видит его, а потому нехотя сворачивает импровизированный октагон:

— Валите уже отсюда, вы мне надоели!

— Да с удовольствием! — дрожа от злости, адреналина и ещё десятка невысказанных эмоций, Алекса размашисто идёт мимо, но Флинт грубо перехватывает её одной рукой, притягивая к себе за шею. — Ай!!

— Злишься, Хэлф? — возбуждённо шепчет он, зарываясь носом в копну её волос. — Хотела бы сама принести мне этот мешок?

Близость с ним сводит с ума.

Охотница не видит его глаз, только яркий уголок воротничка на тёмной ткани. Твёрдое предплечье давит, прижимая: ни отступить, ни повернуться! Маркус рядом, касается тёплой грудью, окуная в незнакомый ещё аромат мужских духов: древесно-мускусный, наполненный яркими оттенками цитруса.

— Отстань! — надышавшись дурманом, она с силой вырывается из цепкого капкана и отходит на шаг. — Даже если бы мне заплатили сотню тысяч галлеонов, я бы не связала свою жизнь с тобой!

Враньё!

— Оооооо! — протяжно стонет свора.

Пусть Хэлфорд говорит всё, что угодно, — Маркус уже получил своё. Взял до последней капли. Она читает это в его взгляде, скользящем по её телу, соблазнительно упакованному в тонкий джинс и дешёвый свитер.

Они всё ещё стоят рядом, просто не в силах разойтись, словно два противоположных заряда, притянутых по всем законам физики.

— Лекс, пойдём! — зовёт Алисия.

Хэлфорд разворачивается, но успевает словить флинтовское:

— За такую попку грех не поторговаться!

Хлёсткий шлепок обжигает ягодицу, пробирая до самого нутра. Это не боль, но сильное вожделение, умело запечатанное в издевку.

Только не оглядывайся! Только не оглядывайся!

— Да пошёл ты! — бросает девушка, так и не поворачивая головы.

Знал бы ты, капитан, что творится у меня внутри, какую бурю взметнули твои глаза, все эти издевательские словечки, каждая буква, что сочилась липкой карамелью, оседая на губах!

— Ну, теперь будешь отрицать очевидное?

В близких сумерках, уютно свернувшихся по углам коридоров, быстрые шаги Алисии звучат возмущённым стаккато.

Запыхавшись от быстрой ходьбы, Алекса не сразу отвечает:

— Что... именно?..

— Да Флинт просто липнет к тебе! Один Мерлин знает, что бы произошло, если б я не оказалась сейчас с тобой!

Это правда.

Что-то такое таилось в его взоре, первобытное и жадное, алчущее до острых когтей. Схватить, забрать и не отпускать.

Ей было совсем не страшно, а очень даже наоборот. Предвкушение — мечтательное, нетерпеливое — кружило голову, изводило тягой, а разум оставался где-то там, за скобками нерешенного уравнения. Он не значил здесь ничего. Только обострённое до инстинкта чутьё, помноженное на бедовую головушку и затёртые до влажного блеска картинки воображения.

Когда-то этот клапан рванёт.

* * *

Ленивый ноябрь дарит им ещё несколько дней и пока не спешит укрыть пушистым пледом лавандовые пустоши вереска.

Скоро зима, но её почему-то никто не ждёт. Должно быть, очень обидно вот так, попусту, серебрить инеем ночные поля, чтобы наутро ласковые лучи растопили плоды напрасных трудов!

Вдоволь надышавшись в теплице у Спраут «цветущим ятрышником», поминутно чихая и смахивая с век слезу, Алекса стягивает туфли и бросает на ковёр. Девушки падают на кровати, облегчённо вытягивая ноги.

— Я сдам ей это треклятое эссе, и больше вы меня там не увидите! — Алисия уже всё решила, особенно после полуторачасового вскапывания грядок с холодной комковатой землёй.

Лёгкий запах сырости до сих пор витает в складках мантий. Принюхавшись, Алекса кривит нос:

— Я как будто год провела в подземельях, честное слово! Чем-то напоминает бабушкин погреб…

Стекольный шорох и писк заставляют её мигом вскочить с постели и броситься к кованой решётке окна.

— Лис, это почта!...

— Странно!

Крупная пятнистая сова, растопырив большие пушистые крылья, смешно скачет вдоль подоконника. Хэлфорд смахивает щеколду, спеша раскрыть створки и подцепить привязанное к лапке письмо:

— Эй! Эй!! Иди сюда!

Взъерошенная птица запрыгивает на стол и смотрит на гриффиндорок лимонными бусинами глаз. Под крючковатым жёлтым клювом хохлится черный пух, напоминая смешную маленькую бородку.

— Тц, тц, тц, ну иди же! — зовёт Алекса. — Слушай, вредная какая!

— Это явно не школьная сова!

— Может, Вуд?...

Хэлфорд удаётся, наконец, ухватить край коричневой бечёвки. Ловко стянув с лапки конверт, девушка подкидывает пару орешков ершистому почтальону. Тот жадно принимает угощение, и, в два прыжка преодолев расстояние до окна, с мягким шелестом растворяется в тумане.

— Что там, ну!?

Нетерпение Спиннет едва ли превышает горячее любопытство Алексы.

— Сейчас!...

Коричневая сургучная печать ломается под тонкими пальцами, выпуская на гладкую столешницу два узких прямоугольника.

«Хогвартс,

Башня Гриффиндора.

Дорогая мисс Хэлфорд!

Бар «Кабанья голова» любезно приглашает Вас на ежегодную вечеринку «Ночь Гая Фокса», приуроченную 388-летию со дня «Порохового заговора», которая состоится 15 ноября сего года в 22-00 в нашем заведении.

Будем чрезвычайно рады видеть Вас в числе наших гостей».

— Ну делааа!! — рядом с ней Алисия таращится на такое же пригласительное, с золотой головой кабана по центру, прямо над витиеватым «мисс Спиннет»…