Обитель блаженных (гет)

Он проснулся от собственного хлопка по лицу, размазав по коже кровь, взглянул на свою ладонь и поморщившись, обтёр о рубашку. Скривился от противного запаха изо рта, сказывался последний приём пищи состоящий из морской гадости, которую он бы в обычной жизни не стал бы есть. Хорошо почистить зубы зубной пастой не помешало бы, но где её взять на этом чудо острове? Он приподнялся на локтях почувствовав стягивающую боль в области лопаток, взглянул на пиджак, что так заботливо укрывал его ноги и сделав рывок, встал. Значит она подходила, а он даже не услышал, крепко же он уснул. Размяв затёкшую шею и плечо, стряхнул с себя песок и облизнув пересохшие губы посмотрел по сторонам, отгоняя от глаз откуда-то взявшуюся мошкару. Наивной дуры не было в пределах видимости. И куда же исчезла? Сказал же не уходить, не предупредив.

Вода отступила, оставив после себя лишь гладкий песок, по которому разбегались маленькие белесые крабы скатывая песок в шарики. Солнце ещё не жгло, а только припекало, но через пару часов превратиться в беспощадного монстра выжигая кожу. Лёгкий бриз приятно обдувал лицо, оставляя на коже солёный запах океана, волны набегали, размазывались по песку белой пеной и трусливо убегали, раз за разом повторяя действия. Смотря на безоблачное небо, ему не верилось, что где-то бушует тайфун. Синоптики всегда ошибаются, может и на этот раз ошиблись. Он взглянул на шурщащие заросли, вслушался в тихие крики обезьян и услышав тупой звук и пыхтение, хищно улыбнулся. Нашлась пропажа.

Изуми сидела на коленях и била кокос о камень, пытаясь его разбить, но все её попытки терпели крах, она лишь оцарапывала толстую зелёную кожуру. Её руки тряслись от напряжения и голода, но она не переставала упрямо бить.

— Кхм, — вмешался Мадара, пытаясь привлечь внимание, и лишь когда зашёлся громким кашлем, Изуми соизволила обернуться. Посмотрев на него снизу вверх, она пренебрежительно фыркнула и отвернулась.

— Давай, я помогу, — сказал он, присев.

— Сама справлюсь, — шикнула она отвернувшись, и продолжила свои бесполезные попытки.

— Как хочешь.

Хмыкнул Мадара, вытянув ноги, решив досмотреть представление до конца и увидеть её жалобный вид с просьбой помочь. Его всегда удивляла привычка женщин злиться подолгу, кипеть в собственной ярости и упрямо доказывать свою правоту, вредя себе. Почему бы не признаться в своей слабости.

— Вы не могли бы уйти, на острове много места, — ободранные губы в мелких кровавых ранках скривились в недовольной улыбке, на красное покоцанное лицо налипли волосы и песчинки.

— Мне тут нравится.

Девушка закатила глаза, и отвернувшись, со всей силы ударила о камень. На кожице проступила большая вмятина; вцепившись ногтями, она стала отдирать волокнистую кожуру, сильно напрягаясь: вены на лбу вздулись, на руках проступили жилки. Не выдержав всех её потуг, Мадара выхватил у неё из рук несчастный кокос и ударил пару раз, тот хрустнул и вскоре жидкость полилась из него, прислонив к губам, он начал пить сладковатую воду. Изуми возмущённо вцепилась в кокос, пытаясь отобрать, молоко пролилось на рубашку, а она упала на задницу, так и не победив.

— Он мой! Это не честно, он мой, — вопила, как маленький ребёнок, и жгучие слёзы обиды проступили в уголках её глаз.

— Возьмёшь мой, — как ни в чём не бывало сказал мужчина, отбросив кокос.

— Ваш стащила обезьяна.

— Что? И ты даже не попыталась его спасти.

— Это был ваш, и вы должны были следить за ним, а не я!

— А может хитрая обезьянка — ты. Профукала свой и стырила мой.

— Что? — возмутилась она, вспыхнув, — Я бы никогда так не поступила!

— Даже если бы помирала от голода?

Изуми нахмурила брови, поднялась и пошла быстрым шагом, то и дело спотыкаясь и утопая в песке. Спорить и вести с ним диалог, не было никаких моральных сил. Она утирала слёзы, шмыгала носом и скулила от обиды. Ей хотелось домой: к родителям, Итачи, птицам, к мягкой кровати, кофе и свежим булочкам.

— Куда ты? — крикнул он вслед, вставая.

— Подальше от вас.

— Не забыла, что мы везде ходим вместе.

— Я сама по себе, вы сами по себе, — развернулась Изуми, не желая его видеть, хотя бы ближайшие полдня. — Остров довольно большой, чтобы не пересекаться.

— Это всё из-за кокоса! — крикнул он, ускорясь. Почти поравнявшись, мягко встряхнул за плечо, — Да брось ты, это было забавно. Ты бы видела своё лицо.

— Забавно, — приходя в ярость Изуми подошла к нему и встала на носочки, чтобы со своим небольшим ростом хоть как-то выглядеть внушительно и устрашающе, — по-вашему это смешно! Я битый час пыталась разбить кокос, отбила пальцы, а вы взяли и отобрали, просто ради забавы. Вы ужасный, самый невыносимый, эгоистичный человек из живущих на этой планете.

— Может ограничимся островом, — вставил он ухмыльнувшись.

— Уф-ф-ф-ф, — развела она руками и затопала вперёд.

— Не злись, принесу я тебе не один — гору кокосов.

— Не надо.

— Ведёшь себя как ребёнок.

— Вы не лучше. Хватит идти за мной.

— С чего ты взяла, что я за тобой. У тебя явно мания величия. Может, мне туда же, куда и тебе.

— Да, и куда вам? — остановившись, она выгнула бровь и упёрла руки в бока.

— Может ты остынешь и начнёшь думать своими бабскими мозгами: нам не выжить друг без друга и идти куда-то одному безрассудно.

— Я не боюсь.

— Пфф, я тоже не боюсь. Допустим, ты подвернёшь лодыжку, угодишь в какую-то яму, кто тебе поможет. А если заблудишься, справишься одна? Хочешь умереть, то, пожалуйста. Вчера твои мозги лучше соображали, но, видимо, с жарой всё серое вещество вытекло вместе с потом.

— А с чего вы взяли, что я не выживу без вас.

— Посмотрим правде в глаза, у меня шансов больше, чем у тебя примерно на семьдесят процентов.

— Может, я и не сильна физически, но знаю больше вашего и уж как-то справлюсь.

— Признаю, но твои знания все теоретические, а на практике ты даже кокос разбить не можешь. Согласись, тебе без меня не выжить, и мне без тебя тоже. Мы, конечно, можем разбежаться по разным концам острова, и посмотреть, кто останется, но шансы в одиночку невысоки. Поэтому, как бы мы друг к другу ни относились, мы должны объединиться, чтобы выжить. Это разумно — объединиться ради общей цели. Это как бизнес, чтобы выпустить автомобиль, мне приходится сотрудничать с множеством компаний, которые мне не нравятся. Мы можем обговорить условия, заключим контракт, на словах, правда. Каждый должен будет выполнять его, а за нарушение придумаем штрафные санкции.

— Какие штрафные санкции? Что это будет, — стиснула зубы, признавая его правоту и пути решения их проблемы, и никак не ожидая с его стороны дипломатии. И как она сама не додумалась, это же гениально.

— Не знаю, — пожал он плечами, — нужно подумать. Это должно быть что-то неприятное. Так, ты согласна со мной.

— Признаю, что ваша идея хороша, — она взглянула на него, он самодовольно ухмыльнулся, сложив руки перед собой.

— Тогда предлагаю найти место в тени и обсудить детали «за столом переговоров».

Они долго бродили в поисках подходящего места. Разговор предстоял длинный, а солнце близилось к зениту. В итоге решили пойти за гуавой, спуститься к озеру и там в прохладе обговорить.

— Вы не взяли пиджак? — сказала Изуми, набивая карманы.

— Оставил на пляже, — от досады цокнул он.

— Жаль, я думала собрать туда. Ну раз не взяли, ничего не поделаешь. Можно разжевать ветку и почистить золой, я использовала алоэ, так как весь костёр смыло, — предложила девушка, смотря как Мадара надкусив гуаву, пытается почистить зубы, то и дело сплёвывая кожуру под ноги.

— И всё же, ты подозрительно много знаешь о том, как выжить на острове.

— Об этом ещё в школе говорили, — нахмурилась она, закинув последний плод себе в карман, — В древности расщепляли ветку и чистили солью, смолой, древесным углём.

— В моей ничего такого не было. Интересно, что за школу ты окончила, вам потом аттестаты вручали с пометкой: «готов пережить Армагеддон».

— Очень смешно, — наморщила она носик, — вы, наверное, плохо учились, вот и не помните, — прищурившись, Изуми потянулась за веткой, сзади послышался шорох, и резко отпустив, она повернулась. Из кустов выскочила парусная ящерица, примерно метр в длину: угольно-чёрная с жёлтыми крапинками по бокам и сказочным драконьим хвостом, она приподнялась на лапках, вслушиваясь в их разговор, и быстро нырнула в листву, стоило Мадаре чихнуть.

— Я-то, — рассмеялся он, — у меня ни одной четвёртки не было. Я был круглым отличником.

— Не могу представить вас ботаником.

— Я им никогда и не был. Я быстро осваивал материал, и у меня хорошая память.

— Видимо, не на имена.

— Я не запоминаю ненужную и бесполезную информацию. Имена и фамилии важных для меня людей, запоминаю сразу.

— Как тонко вы намекнули на моё место.

— Помню я твоё имя. Нормально говорили… и почему женщины так цепляются к словам.

— И как меня зовут?

— Напомни…ха-ха… я пошутил. Тебя зовут Изуми.

— Экзамен сдан, — улыбнулась она, — думаю, нам хватит, — похлопав себя по набитым карман.

Изуми вздёрнула подбородок, двинулась вперёд по протоптанной тропинке. Мадара шёл позади, слыша хруст листвы под его ногами, тяжёлое дыхание, она чувствовала себя в безопасности и уверенно ступала, изредка поглядывая по сторонам. Лес перешёптывался, птицы, порхая голосили во всё горло, и солнце просачиваясь через зелёные проплешины, падало на их лица, траву, кусты. Её манили непроходимые джунгли, сердце билось быстрее, в глазах загорался огонёк, стоило лишь подумать о том, что скрыто там, в глубине за густой листвой, и в то же время охватывал страх и трепет, похожий на ужас перед неизведанным. Она остановилась, взглянула на Мадару, который прихлопнул комара на шее и непонимающе выгнул бровь, его лицо уже покрылось небольшой щетиной, не пройдёт и недели, как обрастёт, Изуми усмехнулась, представив его спустя месяц на острове. Возле озера не ощущалось удушающей влажности, и умыв лица, они сели на землю, рассыпав гуаву.

— Начнём, — сказал он, потянувшись к сломанной веточке, и расчертил на земле столбики. Она кивнула, разгрызая не совсем спелую гуаву, скривилась от вяжуще кислого вкуса, и с усилием проглотила. — Тут наши обязанности, — постучал он по земле, почесав колено, — здесь запреты, — а тут штрафы. Предлагаю, прежде чем лечь спать обговорить план на день, желательно два варианта, учитывая погодные условия. Если мы уходим в туалет, поплавать и так далее… сообщать друг другу, даже если кто-то видит седьмой сон. Ты меня слушаешь?

— Да, — кивнула она.

— Признаки жизни подавай.

— Пока я со всем согласна.

— Ты отвечаешь за еду,

— Что? — недовольно вякнула, выпрямив спину.

— Я не разбираюсь в этом. Ты лучше знаешь, что есть можно, а что нет. Я же буду строить для нас укрытие. Если нужно что-то перетащить тяжёлое, говоришь мне, а не надрываешься. С нашей локацией тоже надо определиться, я предлагаю строить здесь, а не на пляже. Тут пресная вода, нет жары, и приливом ничего не снесёт. Сегодня заночуем здесь, чтобы принять решение.

— Я тоже считаю это место хорошим, но на пляже нужно оставить знак, чтобы нас нашли.

— Насчёт этого нужно подумать, можно выложить камнями SOS, но я не уверен, что мы соберём столько камней. Можно написать, но дождь или прилив, смоет.

— Как насчёт пальмовых веток.

— Можно попробовать, — согласился Мадара, что-то чиркнув на земле, — пока обязанности такие, потом прибавятся думаю, — почесал он подбородок, — возможно, к этому времени нас спасут, но мы должны быть к тому, что спасение может затянуться на месяц. Нужно вести календарь. Думаю вон то дерево сойдёт, сделаем засечки. Теперь о запретах: запрещается менять план не обговорив, уходить не предупредив, даже если повздорили. Есть предложения.

— Запрещаю говорить плохо об Итачи, — добавила Изуми пряча глаза.

— Хорошо, больше я не трону твоего святого Итачи.

— Уважительно относиться друг к другу и не оскорблять. Считаться с моим мнением.

— Обращение «женщина» считается оскорблением? — ехидно спросил он, поджав ногу.

— Нет. А вот баба — да, эй — тоже.

— Принял.

— А у вас?

— Мне всё равно, главное — добавлять самый.

Изуми засмеялась, чуть не подавившись. Мадара отметил, что смех у неё приятный — ребяческий.

— Запрещаю истерить все эти сопли и слёзы не выношу. Хочешь поистерить — идёшь в кустики подальше, плачешь и рвёшь на себе волосы. Теперь о штрафах: если нарушаем условие, выполняем целый день просьбы друг друга безропотно. Думаю, никто из нас не хочет быть в услужении.

— Справедливо, — хмыкнула Изуми, почесав запястье, которое покусал комар.

— Сейчас предлагаю перетащить сюда пальмовые ветки, чтобы не спать на голой земле. Я сам их принесу, ты собери ветки для костра. Потом идём вглубь леса, так как идти вдоль песчаного пляжа в такую жару — самоубийство. Согласна?

— Да.

Немного обустроив ночлег, они окунулись в прохладной воде, чтобы двинуться вглубь джунглей. Животы их урчали, и каждый из них хотел больше, чем гуаву или кокосовый сок. Ещё пару дней на фруктовой диете, подумал Мадара, и он будет злой как собака. Они шли в надежде найти что-то съедобное, делали на деревьях засечки острым камнем, чтобы не заблудиться. Воздух сгущался, дышать становилось тяжелее, их то и дело кусали москиты, и без того раздражённая кожа зудела от текущего ручьём пота. Хотелось пить, но поворачивать назад, когда они прошли половину пути — не хотелось. Заметив, как возле ног зашевелилось нечто и вскоре уползло в заросли, он отпрянул, по спине неприятно пробежала дрожь. Как же он не любил всех этих хладнокровных и членистоногих. Впередиидущая Изуми споткнулась о корень дерева и распласталась на земле, зашипев от боли. Он протянул руку, пытаясь помочь.

— Ты как?

— Нормально.

— Идти можешь?

— Да, — сказала она, скривившись, поглаживая колено.

Лианы обвивали деревья, свисали плотным полотном, стелились по земле, усложняя путь. Огромные листья тропического папоротника были покрыты белёсой паутиной, а на одной из пальм он заметил, как потом сказала Изуми сетчатого питона. Среди плотной зелени не было ничего съедобного, и это вселяло в них уныние. На него что-то капнуло, и потерев лоб, он посмотрел наверх. Листья задрожали, начинался дождь. Откуда-то налетели тучи, и всё погрузилось во мрак, Изуми прижалась к Мадаре, он положил руки на её плечи.

— Нам нужно вернуться, пока… — тихо сказала девушка.

Секунда, и на них обрушился мощный ливень. Их сердца забились сильнее, это был всего лишь дождь — поток воды, но джунгли выглядели теперь иначе. Всё вокруг загудело, затрещало, зашелестело. Они почувствовали себя уязвимыми посреди бушующего тёмного леса, который говорил на непонятном языке. Достаточно было нескольких секунд, чтобы одежда промокла до нитки, а земля превратилась в жижу. Они скользили и увязали, цеплялись за лианы и дрожали от холода. Капли, словно жемчуг, ударялись о водную гладь озера, рождали круги, поднимали ил, и некогда прозрачное, стало голубовато-белым. Облепив себя пальмовыми ветками, прижавшись друг к другу, они пытались согреться. Ветер засвистел, раздался раскат грома, и яркая вспышка осветила всё вокруг. Страх сковал их, они перестали дрожать.

— Дождь мне нравятся исключительно, когда я нахожусь в помещении, — сказал Мадара, пытаясь разрядить обстановку, Изуми молчала, и он чувствовал, как сильно её пальцы вцепились в его руку. Ему тоже было до жути страшно, но кто-то должен быть сильнее, сделав глубокий вдох, он приобнял её за плечи, положив подбородок на её мокрую макушку. — Он скоро закончится.

— Дожди в тропиках могут идти несколько дней.

— Но не вечно.

Дождь то стихал, то начинался с новой силой. И вот они уже сидели не на земле, а в луже из грязи. Их тела настолько продрогли, что больше не чувствовали холода. Животы скрутило от голода, и доев последнюю гуаву, они уснули, опираясь друг о друга.