Обитель блаженных (гет)

— Доброе утро, — пробурчала пожилая женщина, отдёрнув шторы. Поставив на прикроватный столик смузи из сельдерея, посмотрела на спящего мужчину, зарывшегося в одеяло словно маленький ребёнок, — Господин Мадара, деньги не ждут, — услышав волшебные слова, он заворочался в постели и что-то пробубнил (что-то нечленораздельное). Домработница не стала переспрашивать и быстро смылась из комнаты, пока на её голову не обрушилась отборная брань.

Господин Учиха Мадара был самовлюблённым, властным, неуправляемым человеком с невыносимым характером. Морико Яно вступив, семь лет назад, в должность домработницы, воочию увидела влиятельного бизнесмена, заместителя директора «Future», и полчаса находилась в трансе от его грозного взгляда, в то время как сам Мадара сделав шаг и вовсе забыл про старушку, стоящую на пороге. Морико стала единственной женщиной задержавшейся в доме господина на семь лет, и планировала остаться до пенсии. Обычно все увольнялись через шесть месяцев (проклиная всё на свете), хотя были экземпляры, которые протянули год. Дело в том, что господин Учиха (за глаза — чёрт из табакерки), был отъявленным сексистом и относил женщин к другой категории людей — недалёким, глупым и пустым. Поэтому в филиале его компании не было и призрачной тени представительниц прекрасного пола. «Женщина — это всего лишь аксессуар. У неё только два предназначения в жизни — на кухне у плиты, и в постели», — говорил он порой, находясь в хорошем расположении духа. «Дорогой аксессуар», — добавляла в своих мыслях Яно, обнаруживая в мусорном ведре чеки ювелирных бутиков с энным количеством нулей. Ходили слухи, что господин тот ещё ходок и спит с представительницами слабого пола исключительной красоты, что секс с ним незабываемый и женщины кричат от удовольствия так, что стёкла трескаются. Морико относилась к этим сплетням скептически. Во-первых, за всё время работы в доме «чёрт из табакерки» ни разу не привёл девушку, предпочитая совокупляться где-то в дорогом отеле (по мнению Яно, он просто не знал как потом от них избавиться, не вышвыривать же их за порог сразу после секса), поэтому домработница не могла ни опровергнуть, ни подтвердить данный слух. Однако, смотря на нули, она бы тоже кричала так, что там бы не то что стёкла трещали, а стены рушились. Во-вторых, господин не располагал таким количеством свободного времени, чтобы каждый раз обхаживать новую красавицу и новой пассии он бы явно предпочёл деловой ужин, или новый контракт. Скорее всего, у него была лишь одна дама, которую он перекроил на свой вкус и одаривал дорогими подарками, чтобы его вещь сияла ярче бриллиантов.

Морико Яно было под шестьдесят и за свою долгую жизнь, она успела поработать у разных избалованных богатеев и господин Мадара был не самым худшим, но и в категорию хороших людей, она бы его не записала. Он хорошо платил, и временами был вежлив (когда проворачивал крупные сделки), и давал щедрые чаевые, что все эти замечания, придирки и философия казались такой чепухой, на которые с лёгкостью можно закрыть глаза. Главное, что поняла Морико, для того чтобы дольше продержаться в доме Учиха, нужно как меньше попадаться на глаза господину и быть заботливым призраком, бесшумно парящим по комнатам прибираясь и накрывая на стол.

Охранник открыл ворота и чёрный Феррари плавно въехал во двор. Морико тут же оправила фартук и, глянув в зеркало, вытащила из кармана губную помаду, мазнув розовым оттенком, улыбнулась. Через пару секунд женщина уже стояла на пороге, встречая родного брата господина — Изуну. Утончённый, с нежными чертами лица, так напоминал ей бывшего мужа, который бросил её с младенцем на руках, но оставил после себя только приятные воспоминания. И каждый раз видя этого мужчину, она млела, вспоминая свою молодость и сердце её наполнялось весенней теплотой. Изуна был очень приятным человеком, вежливым, улыбчивым и обладал необыкновенным бархатным голосом, который обволакивал всё вокруг молочным туманом. Находясь рядом с братом, сглаживал его грубость и дикий, тяжёлый взгляд.

— Он только проснулся, — заявила домработница и сложила обувь на поддон, — приготовить кофе?

— Спасибо Морико, не надо. Я быстро, по-делу, — мягко сказал он и, взглянув на лестницу, направился к ней. Женщина разочарованно вздохнула.

Вчера в час ночи, брат прислал фотографию контракта и подписал: «Печальные новости, твоя коллекция скоро опустеет». Дело было в том, что два месяца назад они заключили пари, что Мадаре в течение полугода не удастся подписать контракт с «Wave». Для «Wave» сотрудничество было невыгодно тем, что они теряли двадцать пять процентов на рынке. Поэтому когда Изуна выслушивая очередной план брата по захвату ниши электротоваров, позволил себе рассмеяться, и дерзко высказаться, что «Wave» ему не поиметь. Мадара встал на дыбы и поставил на кон свой любимый редчайший мотоцикл, а он вино 1907 года из своей коллекции. Зачем ему байк брата, не знал, но подумал, что может попросить любую сумму, когда тот захочет его выкупить. А спустя месяц он и вовсе забыл про спор, только в заметках поставил напоминание: «забрать байк». Вчера ночью Изуна не мог уснуть, брат не брал трубку, оставив его гадать, как тому удалось заключить сделку. Спустившись в погреб сегодня утром, он окинул взглядом дорогие бутылки вин, с сожалением и грустью в глазах вытянул последнюю, что выкупил на аукционе, выложив почти целое состояние, а затем вернул, решив, что брат мог так над ним подшутить. «Не могла же «Wave» подписать контракт. Немыслемо!»

Он осторожно приоткрыл дверь в спальню, чтобы дать брату время прикрыть своё достоинство, тот частенько после утреннего душа, расхаживал в чём мать родила, попивая своё смузи, и мониторя на планшете акции компании.

— Я вхожу.

— Входи уже, я одет, — прорычал Мадара.

Когда Изуна увидел довольную моську брата, то понял, с бутылкой придётся прощаться.

— Значит — это не блеф.

— О да, — как кот улыбнулся Мадара, растянувшись на кровати, — значит, ты не поверил и не привёз мой приз. А я уже представил, как буду разливать по бокалам и пить у тебя на глазах. Забыл, сколько ты потратил. Напомни.

— Семьдесят два миллиона йен.

— Хотелось бы попробовать на вкус семьдесят два миллиона йен, — смакуя каждое слово, мечтательно произнёс мужчина, сдунув с лица прядь волос.

— Как тебе удалось?

— Заставил поверить, что они меня поимели, но на самом деле поимели их, — расхохотался брат и, спрыгнув с кровати, направился к шкафу. Достав рубашку и брюки, осмотрел их, и не найдя ни единого помятого уголка, повесил на стул, стягивая домашние штаны. — Не знаешь, что стряслось? — Изуна нахмурился, — Отец пригласил в свой офис.

— Без понятия, — изрёк он, пытаясь вспомнить последние значимые события для компании, — может хочет передать тебе кресло гендиректора?

— Думаешь, он хочет уйти на пенсию.

— Почему бы и нет. Столько лет стоять у руля, надоедает.

— И ты не против, если я займу это место.

— Ты же знаешь, я никогда к этому не стремился. Мне хватает моей фирмы. Нет, только не этот галстук, — скорчил рожу Изуна, видя, как брат повязывает серую полоску ткани.

— Не знаю, зачем купил, — бросив на стол, сказал Мадара, — поедешь со мной?

— Я пас. Вчера только с ним виделся, завёл шарманку про женитьбу. Там кто-то из дальних жениться. Видимо, и ему захотелось невестку и внуков.

— И с кем мы породнимся?

— Не знаю, — пожал Изуна плечами, — не вдавался в подробности. Ты же знаешь у нас этих родственников тьма, и они своё не упустят, даже самые неудачники спекулируют фамилией и заключают удачные союзы.

— Понятно. Надеюсь я не еду слушать бредни старика про счастливый брак.

— Не думаю, — ухмыльнулся он, — на тебя он уже давно махнул рукой, — Мадара накинув пиджак, сделал последний глоток зелёного смузи, — Ты всё ещё пьёшь эту гадость…

— Помогает с обменом веществ.

— Я и забыл, что ты стареешь.

— И ты тоже, твои тридцать семь не за горами и советую сесть на диету, заняться спортом, а то скоро появится животик как у бабы.

— Думаю, мне это не грозит, я в маму пошёл, — засмеялся Изуна, покидая комнату, — поехал за твоим вином и, пожалуйста, не пей его на кухне в домашних тапочках, оно заслуживает большего.

— Так уж и быть, включу Шопена, надену лучший костюм, и даже пройду в зал.

Вчера в восьмом часу Таджима Учиха поужинав со своим давним другом, озадачился последними слухами о своём старшем сыне, что он жуткий сексист. Конечно, это не ввергло его в шок, но Таджима возмутился, назвав всё ложью. Он знал и без посторонних людей, и не считал это из ряда вон выходящем, в чём-то даже разделяя взгляды сына. Однако Учиха не был столь радикальным и брал на работу женщин. Только вот творившееся в последнее время в прессе шумиха по поводу набирающего обороты феминизма, заставила поволноваться. Каждый месяц на первой полосе обвиняли бизнесмена или актёра в харассменте или сексизме, после чего акции компании стремительно падали. На этой волне, он быстро поднял заработную плату всем своим сотрудницам и даже выдал премию за вклад в компанию, организовал корпоратив, где лично вручил каждой букет цветов и коробку шоколада. Если пресса доберётся до сына, то пиши пропало, они пойдут на дно быстрее, чем Титаник. Нужно было что-то предпринять, и долго думая, он решил, что нет ничего лучше, как сделать правой рукой — девушку. А то что у сына в компании нет женщин, не страшно. Найти специалистов в области автомобильной промышленности довольно сложно. Главное, что его личный секретарь — женщина, и разве кто-то посмеет после этого бросить хоть камень в его огород. После, его мозг начал подбирать кандидаток на эту роль: во-первых, девушка должна быть обычной, без силикона и всей этой мишуры (чем в последнее время грешат многие); во-вторых, терпеливой, так как вынести характер сына довольно сложно; в-третьих, надёжной, что после первой стычки не расскажет журналистам о сексисте начальнике; в-четвёртых, более-менее умной. И тут он понял, найти такую девушку довольно сложно, почти нереально, пока не всплыла в его памяти недавняя вечеринка в честь помолвки одних из Учиха. Он был так поражён, тем, что невестка была на вид обычной и не из влиятельной семьи, что на мгновение подумал, не двинулись ли они головой. Свадьбы пока не было, поэтому пресса была не в курсе. И тут его осенило, почему бы девушке не проявить преданность их семье и не послужить во благо, он даже отдаст щедрые десять процентов акций, если она продержится год. Дело осталось за малым — предупредить сына.

Утро понедельника в компании «Wave» было самым тяжёлым. Его боялись, о нём говорили всю неделю, к нему готовились. Скорее всего, никто в жизни так тщательно не готовился как сотрудники «Wave» к утренней летучке. В девять часов конференц-зал, на сорок пятом этаже элитного здания, заполнялся трясущимися, сжимающими в руках папки, ноутбуки и планшеты — руководителями отдела. Все старались занять лучшие места — подальше от босса. Мадара Учиха любил кидаться первыми попавшимися под руку предметами, если что-то не устраивало. Когда места были распределены, то все уткнувшись в свои отчёты нервно перепроверяли цифры, достав из кармана пиджака калькулятор, включали и выключали проектор, подправляли презентации, и как мантру повторяли свою речь, потому что босс терпеть не мог «блеяние овец» и любое промедление. А затем начиналась самая страшная часть — жеребьёвка. Первым выступать никто не любил, Мадара мог прийти не в лучшем расположении духа и сорвать злость; выступать последним — это как повезёт, если отчёты всех коллег не покажут удивительных и рекордных результатов, или уровень серотонина и дофамина резко упадёт, то последний огребёт за всех.

На этот раз первым выпала честь выступать Такано Фумайо — главе отдела по маркетингу и рекламе. Мужчине было за сорок, худощавый и высокий, как стебель бамбука, он всегда покачивался при малейшем дуновении ветра. От постоянного нервного напряжения, мужчина стал лысеть, и каждое утро, стоя перед зеркалом, он тщательно укладывал свои три волосинки набок, надеясь, что никто не заметит его проблему. Это выглядело, мягко сказать, некрасиво. Его сотрудники пытались намекнуть и даже купили парик, но боялись вручить, думая, что тем самым заденут чувства, человек-то он был хороший. Фумайо поперхнулся, затянул галстук потуже и обречённо сел, бегая глазами по бумаге. Такано нервничал и уняв дрожь в пальцах, обтерев потные ладошки о брюки, он сделал глубокий вдох и выдохнул, простая практика для восстановления душевного равновесия, вычитанная им в каком-то третьесортном журнале, всегда выручала в трудных ситуациях. Дело было в том, что у Фумайо были кое-какие сложности: план предыдущей недели не совпал с реальными результатами. Всему виной была фирма конкурент по производству легковых автомобилей «The Sun», недавно запустившая остроумную рекламу на новую линейку машин, людям так понравилось (в особенности прекрасной половине нашей планеты), что их ролики набрали семьсот миллионов просмотров и уже маститые гиганты автобизнеса стояли у ворот компании с предложениями о сотрудничестве. Фумайо понимал успех конкурента и ажиотаж по поводу новой линейки, но понятия не имел, как сказать об этом боссу. Время менялось и нужно было двигаться вместе с ним, чтобы через несколько лет не оказаться где-то на задворках мира. Женщины осваивали мужские профессии, баллотировались в президенты, открывали свои компании, и на дорогах, как показала недавно статистика, за рулём преобладало больше женщин, чем мужчин. А представительницы прекрасного пола предпочитали автомобили компактные, экономичные, безопасные и красивые. В то время как Мадара настаивал соблюдать в дизайне брутальный стиль, предпочтение отдавалось тёмной цветовой гамме, а рекламный слоган должен был содержать тонкую эстетику, понятную только мужчинам. «У нас тут не салон красоты, — ворчал он, когда ему представили модель светло-розового цвета, — мы выпускаем автомобили для людей понимающих, что такое стиль и качество. Уберите, чтобы глаза мои больше не видели это убожество».

Несмотря на то что работать в компании «Wave» было адски сложно — сверхтребовательное начальство, ненормированный график с жуткими переработками, увольняться никто не спешил. Можно сказать, что заявлений на увольнение по собственному желанию почти не было. В основном увольняли принудительно, с позором выгоняя из кабинета за халатное отношение к работе и нелюбовь к компании, что равнялось предательству. Все боялись, что однажды босс решит навестить их и вручить конверт с годовой зарплатой.

Несмотря на все минусы, сотрудники держались до последнего. Во-первых, работать в компании такого масштаба было престижно, особенно нравилось хвастаться перед друзьями и родственниками, и ловить завистливые взгляды. Во-вторых, здесь была высокая заработная плата. В-третьих, предоставлялась полная медицинская страховка. В-четвёртых, частые заграничные командировки и знакомство с влиятельными людьми.

Поглощённые отчётами руководители, не заметили, как дверь приоткрылась и щупленькая девчушка в строгом чёрном брючном костюме проскользнула в зал. Со всеми поздоровавшись, она заняла свободный стул с левого края прямоугольного стеклянного стола, поставила перед собой блокнот и ручку, а затем стала разглядывать слишком сосредоточенных сотрудников, с которыми теперь будет контактировать на протяжении полугода.

* * *

Её звали Изуми Араи, и её жизнь могла бы сложиться, как в сказке, если бы не внезапное условие со стороны родителей жениха. Однако если хорошенько подумать, то как в сказке она и складывалась, чтобы выйти замуж за принца, девушка должна немного помучаться (там всегда возникают какие-то препятствия, которые нужно преодолеть и явить миру и злобным родственникам силу истиной любви). Познакомившись два года назад с Учиха Итачи, она и подумать не могла, что сорвала джекпот. А всё потому, что после окончания университета отправилась волонтёром на галапагосские острова помогать местным орнитологам следить за популяцией альбатросов и фламинго. После года пребывания на отшибе мира, девушка вернулась домой и устроилась в местном заповеднике, попутно публикуя свои заметки и небольшие исследования, сделанные на островах. Её мир сводился только к узкому кругу лиц — работникам заповедника, родным и птицам. Всё своё свободное время она предпочитала проводить за исследованиями и переписками с иностранными коллегами-друзьями. Её работы заинтересовали учёных, и три месяца спустя на её электронную почту пришло предложение от ассоциации орнитологов, принять участие в конференции. Пребывая на седьмом небе от счастья и предвкушая интересные знакомства, она ехала в столицу в тесном вагоне поезда. На съезде Изуми и встретила Учиха Итачи, он выступал с докладом о воронах. То ли исследование было увлекательное, толи парень был безумно красив, девушка не сводила с него глаз, слушая его речь с открытым ртом. После она хотела к нему подойти и завязать какой-то глупый разговор, но постоянно останавливалась на полпути, видя его в окружении профессоров. И как-то на третий день, перед самым отъездом, он подошёл к ней за ужином в ресторане отеля и попутно накладывая салат со шведского стола, спросил: «Видела ли она остроклювого земляного вьюрка?». Тут её понесло. За разговорами, делясь друг с другом смешными историями о пернатых, они потеряли счёт времени. И только когда к ним подошёл администратор, сообщить, что они закрываются, опомнились в ужасе, посмотрев на часы, была полночь. Возвращалась она обратно в тесном вагоне, уже не одна.

Итачи также устроился в заповедник и следил за поведением ворон, каждый день открывая для себя что-то новое. Ни о каком замужестве Изуми не заикалась, так как понимала, что оба ещё не встали на ноги. В её понимании за замужеством всегда шли дети, а с их маленькими зарплатами они едва ли могли позволить себе одного. Поэтому она наслаждалась тихим счастьем и уютными вечерами за чашкой ароматного чая, пока в один день он не сделал ей предложение руки и сердца, распахнул перед ней красную бархатную коробочку с дорогущим бриллиантовым кольцом. Тогда-то её благоверный и раскрыл все карты, сказав, что из богатой и влиятельной семьи. Не настолько влиятельной, как может показаться, так имеют небольшой моторный завод, загородную недвижимость в элитном районе, три квартиры в центре города и парочку ценных акций. И тогда-то она испугалась, поняв, что совсем ему не ровня и конфликтов с его роднёй не избежать. Её мама — бухгалтер, отец — слесарь и у них одна двушка не в самом элитном районе. Их семья никогда не стремились к богатству и не чувствовала себя в чём-то ущемлённой, им всегда было достаточно того, что имели, но сейчас Изуми с горечью осознала, что богатая родня может заставить её испытать стыд, или намекнуть, что она совсем незавидная невеста. И ей совсем не хотелось ни с кем враждовать и делать Итачи несчастным, поэтому отвергла его предложение, честно аргументировав свою точку зрения. Изуми, так и не спросила любимого, почему он так долго скрывал от неё свой статус: «неужели не доверял ей, считая охотницей за деньгами?» И это маленькое сомнение засело в голове и грызло по сей день, как меленький червячок — яблоко.

Итачи взяв Изуми за руки, поцеловал, уверив её, что родители будут только рады, если он приведёт в дом невесту, а не новую птицу. И что мама с папой совсем не снобы, раз поддержали его странный выбор, стать орнитологом, а не унаследовать компанию. Доля правды здесь была, но всё же, подумала Изуми, он был их сыном, и согласилась для начала познакомиться, а уже потом решить выходить за него или нет. Родители были просто душки, встретили на пороге с объятьями, и всем видом показывали, как они рады ей. Отбросив все сомнения после семейного ужина, Изуми приняла предложение.

Микото — мать Итачи взяла все хлопоты на себя и организовала роскошную помолвку, пригласив море гостей. Играли музыканты, столы ломились от блюд, о которых Изуми никогда не слышала, везде были расставлены свежие цветы, лишний раз подчёркивая роскошь. О бюджете данного празднества девушка старалась не думать, скорее всего, такую сумму она никогда не видела. И всё шло как по маслу, через месяц должна была состояться свадьба и, сидя у себя в комнате, она рассматривала каталог тортов, которым поделилась будущая свекровь (чудесная женщина). Тогда-то и прогремел гром среди ясного неба. Итачи вернулся от родителей без настроения, поникший и молчаливый. Он был бледен как смерть и его лицо было обеспокоенно, словно на его плечи свалились все проблемы человечества. Любимый бесцветно поздоровался, и сев на скрипучий диван поцеловал в висок, приобняв за плечи. После долгих попыток докопаться до причин плохого настроения, Итачи рассказал, что стряслось.

— И всё? — приподняв бровь спросила Изуми, выслушав жениха.

— Изуми, ты не понимаешь, — устало пробормотал Итачи, поцеловав любимую в лоб.

— Почему не понимаю. Нужно поработать полгода личным секретарём у какого-то Учиха Мадары, и тогда твоя семья примет меня несмотря на то, что у меня нет никакого состояния.

— Да, но ты не знаешь, кто такой Учиха Мадара!

— Ну…руководитель какой-то компании…

— Нет… — вздохнул Итачи, взявшись за голову, — это какой-то бред…

— Я тебя не понимаю, может объяснишь, — нетерпеливо вставила Изуми, взяв его за руку.

— Изуми, он ужасный человек. Худший на планете земля… и он терпеть не может женщин.

— В смысле? — нахмурилась девушка и подпёрла подбородок рукой, — он за другую лигу играет?

— Нет, — расхохотался парень, — он сексист. В его компании нет женщин. Я не представляю, что тебя там ждёт…и не понимаю в чём смысл этого условия, почему родители выдвинули его сейчас, спустя неделю после помолвки?! — возмущался Итачи, — Они же не были против, и сами уговаривали нас сыграть свадьбу через месяц, а не три. А сейчас нам вообще нужно отложить её на шесть месяцев. Почему? Зачем?

— Может, — задумалась Изуми, — я что-то сделала не так, — он сдвинул брови, — ну, во время помолвки как-то не так себя повела и они решили испытать меня на прочность.

— Брось Изуми, не выдумывай. Ты была прекрасна.

— Может, кому-то из родственников не понравилась. Этому самому Мадаре.

— Его там не было. И почему ты должна кому-то нравится, важно только то, что я тебя люблю и ты мне нравишься.

— Да, но так тоже нельзя. Всё-таки с родственниками нужно поддерживать хорошую связь, и если они хотят увидеть доказательство моей любви к тебе, я не перед чем не сломлюсь и докажу.

— Изуми не надо ничего никому доказывать. Почему тебе так важно их одобрение? Я знаю, что ты любишь меня и давай просто подадим заявление в мэрию и уедим от чокнутых родственников подальше, — сказал он, взяв её лицо в ладони.

— Милый, — улыбнулась она, огладив его руку, — а что потом? Ты будешь оторван от семьи, твои родители меня возненавидят. Будь то день рождения брата, мамы или Рождество, мне будут не рады в доме. Я не хочу быть причиной холодной войны. Шесть месяцев — это не такой уж и большой срок, но зато сколько проблем мы избежим. Я, правда, не представляю, что буду делать там, я же орнитолог. Но раз уж выдвинули такое условие, значит, должны обучить. Я смогла подружиться с казуаром⁽¹⁾ в нашем заповеднике, думаешь не смогу справиться с сексистом?

— Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю, — сказал он, увлекая её в поцелуй.

Изуми ещё никогда так сильно не ошибалась, как в слепой вере, что ей помогут. На следующий день она поехала в офис по адресу, который дал Итачи, думая, что встретится с Мадарой, а на деле оказалось, что в просторном кабинете из красного дерева, в большом кожаном кресле восседал Таджима Учиха — отец босса. Изуми стояла около двери с удивлением рассматривая незнакомого пожилого человека, не решаясь сделать шаг без его разрешения. Он прищурился через очки, пробежался взглядом, оценивая её строгий офисный костюм, а затем указал жестом на стул. Не успела девушка сесть, как мужчина вручил ей контракт, который должна была подписать.

— Я не могу уволиться по собственному желанию? — читая строчку за строчкой, спросила изумлённо девушка.

— Почему не можете? — прохрипел Таджима, забрав документ, а затем вчитываясь в предложение, передал ей, указывая пальцем на нужный абзац.

— Но тут же…это же фантастическая сумма! В случае увольнения по собственному желанию, я должна буду заплатить… Я же…у меня нет таких денег.

— Вы можете не подписывать, — холодно сказал пожилой мужчина, убрав с глаз седую прядь волос, — но в случае отказа…

— Знаю, — обречённо вздохнула Изуми и взяла ручку, Таджима замер и внутренне заликовал, когда девушка подписала.

— Я надеюсь, господин Учиха в курсе, что у меня нет опыта в данной сфере.

— О, не беспокойтесь, работа не сложная. Вы девушка грамотная, быстро разберётесь, что к чему. Вы должны везде сопровождать моего сы… — замолчал он и исправился, — господина Учиха. Быть в курсе его распорядка дня, напоминать о встречах, бронировать место для ланча с бизнес-партнёрами, билеты и… выполнять мелкие поручения. А отчёты и всякая аналитика не ваша забота, если он поручит вам, то позвоните вот по этому номеру, — он вручил ей визитку, — он всё сделает. И чуть не забыл, — посмотрев на часы, прохрипел Таджима, — в девять тридцать обычно собрание, вам лучше не опаздывать.

— Сегодня? Подождите, — растерялась девушка, — я не думала, что…

— Лучше не теряйте время и поспешите. Мой личный секретарь довезёт вас до офиса и покажет конференц-зал, — Изуми, схватила сумочку и подбежала к двери, — и если он скажет, что вы уволены — не верьте. Уволить вас могу только я.

— Эм…а господин Учиха знает, что я его новый личный секретарь?

— Да, но он мог забыть, — улыбнулся он коварно напоследок, — вам пора спешить, он не любит, когда опаздывают.

1) самая агрессивная птица

Вернуться к тексту

Ровно в девять тридцать, ни минутой раньше ни секундой позже, дверь распахнулась, и все, как оловянные солдатики встали, вытянув руки вдоль тела. Повисла тишина. Изуми не поняла в чём дело, но повинуясь стадному инстинкту — поспешила встать.

— Доброе утро! — хором, до звона в ушах, выкрикнули и поклонились сотрудники.

Девушка чуть не подпрыгнула от неожиданности, в недоумении приподняла брови, окинув окружающих озадаченным взглядом. Такого утреннего приветствия, она ещё ни разу не встречала.

— Надеюсь, вы сделаете его добрым, — раздался глубокий низкий голос и мужчина в классическом тёмно-синем костюме тройка обогнул стол, шумно шлёпнув по поверхности папкой; уселся в кожаное кресло по центру, достав из кармана телефон, нахмурившись щёлкнул по нему, а затем положив перед собой, вальяжно облокотился о спинку и чуть откинув голову назад, закинул ногу на ногу и потерев подбородок, прищурился, надменно на всех посмотрев. — Начнём, пожалуй.

Изуми была приятно удивлена. В её представлении сексисты — обиженные на женщин мужчины: уродливые и тучные с отёкшим от злобы лицом. Мадара Учиха же был холёным, хорошо сложенным и подтянутым. Она бы назвала его приятным, если бы от него не исходила странная давящая, гнетущая аура. Стоило ему пройти мимо неё уверенным широким и быстрым шагом, как ей захотелось превратиться в мышонка и спрятаться в норке. Возможно его высокий рост вкупе с широкими плечами и глубоким пугающим голосом возымели такой эффект, как только он сел, Изуми понуро опустила голову, боясь случайно встретиться с ним взглядом.

— Позвольте начать, — сказал длинный и худощавый мужчина, прямо напротив Изуми. Он подправил очки, по дрожащим рукам было видно — волнуется, однако голос его был твёрдым и решительным. Девушка подумала про себя, что её тоже бы охватил нервный мандраж, если бы предстояло выступать перед таким человеком, как Мадара и она восхитилась способностью мужчины не выдавать волнение. Она бы не смогла вот так с ходу встать и начать, замямлила бы что-то, или пискнула, прежде чем сказать.

— Прошу, Такано, — криво улыбнулся Мадара, посмотрев на свои наручные часы, засекая минуты.

На отчёт он выделял самое большее семь минут и приветствовал тех, кто мог уложиться в пять, долгие речи его утомляли, к тому же он любил краткость, по существу. Поэтому ненавидел встречи с инвесторами, где приходилось растекаться мыслью по древу. В отличие от своего друга и в то же время конкурента Хаширамы Сенджу, которому только дай потрещать — обмажет любого приторно-сладкими речами. Если бы не Хаширама, то он бы давно плюнул на противные ужины с инвесторами, но азарт обыграть своего друга подогревал в нём интерес.

— Подводя итоги прошлой недели, могу сказать что наша рекламная акция не удалась. Просмотров было меньше на сорок процентов, чем у «The Sun». Соответственно, продажи упали, — и с каждым словом, лицо Мадары становилось мрачнее и мрачнее.

— Почему? — невытерпел босс и перебил громко рыкнув. Все уткнулись в свои отчёты. Изуми открыла пустой блокнот и стала рассматривать ослепительно-белые листы.

— Компания выпустила новый продукт…

— Я спрашиваю, почему наша реклама не удалась?! Чем «The Sun» лучше? Они выпускают уродливые и безвкусные малометражки!

— Они выпустили новую линейку автомобилей и запустили остроумную рекламу, — ответил Такано, ему так хотелось выложить правду, но он понимал, что всё это выльется в катастрофу.

— Почему ваша команда не смогла сделать то же самое! «The Sun» выпустила линейку неделю назад, почему твоя команда до сих пор ничего не предприняла. За неделю можно было снять фильм в Голливуде, с участием мировых звёзд и запустить по новой!

— Господин Учиха, мы предлагали Вам, но варианты Вас не устраивали и Вы уволили почти весь маркетинговый отдел, — теряясь, протянул Фумайо, промочив вспотевший лоб платочком.

— Я уволил этих бездарей позавчера! Ты хочешь сказать, что до сих пор не собрал новую команду! — нервно постучав пальцами по столу, раздражённо продолжил: — Такано, чем ты занимаешься целыми днями? Прохлаждаешься! Если к четвергу ситуация не изменится, то твоё место займёт кто-то другой.

— Но, — только успел вставить мужчина, покраснев от волнения, как его голос вдруг осёкся.

— К четвергу Такано.

— Всё будет сделано, господин Учиха, — тут же вставил мужчина, сев на стул. Изуми с сочувствием посмотрела на мужчину, похоже, господин Мадара был не только сексистом, но ещё и не вполне адекватным начальником, считающим, что все должны жить только его компанией.

— И Такано, — тот поднял полный мрачной скорби взгляд, — сделай что-нибудь с волосами, тошно смотреть, — небрежно сказал мужчина, отчего Такано вмиг скукожился и стал маленьким, совсем крошечным. — Следующий.

Последующие минуты прошли без проблем. Докладчики поражали директора своими результатами и будущими планами на неделю, тем самым вызывая у Мадары довольную ухмылку. Не обошлось, конечно, без язвительных комментариев, ну не мог Учиха не вставить свои две копейки. Изуми ничего не понимала из докладов: пугающие бесконечные цифры, проценты и непонятные термины — ввергали в тоску и уныние. Хотелось спать, девушка открыла рот в зевке и быстро прикрыла ладошкой, испуганно оглянувшись — никто не заметил, все были поглощены речью, ловя каждое слово, как беспомощные младенцы. По началу, она бездумно конспектировала, на всякий пожарный, а затем плюнула на всё и стала вырисовывать чёрного колибри, изредка отвлекаясь на короткие реплики директора: «можем же когда захотим», «могло быть и лучше». «Ну что за человек, — негодуя говорила она себе, — неужели так сложно похвалить своих сотрудников». А затем снова погружалась в себя, вычерчивая ручкой перья, длинный клюв. Вчера они с Итачи посмотрели про колибри документальный фильм и решили скопить денег на поездку в Коста-Рику, чтобы понаблюдать за этими удивительными птичками в живой природе. Как раз по окончании шестимесячного срока они могли бы провести там медовый месяц. Изуми представила себя вместе с Итачи в самолёте: вот с иллюминатора открывается вид на безбрежный и завораживающий Тихий океан цвета индиго, воздушное судно кренится вбок, идя на снижение, теперь видны макушки тёмно-зелёных тропических лесов, шапочка вулкана Ареналь прикрыта белой дымкой. Капитан сообщает о прибытие в аэропорт Хуан Сантамария и желает приятного отдыха. Итачи положив ей руку на руку улыбается, они счастливы. Солнце слепит глаза, жаром обдувает кожу. Вот они уже в джунглях замирают вместе, пытаясь уловить бесчисленные взмахи крыльев колибри. Их сердца не бьются, бояться спугнуть.

— Собрание окончено. Спасибо всем, — и услышанные урывками слова вернули Изуми с песчаных берегов Коста-Рики в суровую офисную реальность с искусственным светом и кондиционером.

Оторвавшись от блокнота, она приготовилась встать, чтобы вместе со всеми покинуть этот кабинет, но тут же обмерла, ей же нужно было подойти к Мадаре и представиться, тут её охватила нешуточная паника — она не сможет это сделать, не сможет провести день с этим устрашающим человеком, а о том, чтобы проработать с ним бок о бок шесть месяцев не может быть и речи. «Почему я такая дура, зачем нужно было что-то доказывать, надо было слушаться Итачи и плюнув на всё пожениться. Потом бы всё улеглось, подулись бы на неё год, может быть два, а потом приняли. А сейчас, что же делать сейчас, — закусив губу, корила себя Изуми, — Итачи, спаси! И почему сразу же личным секретарём? Могли бы устроить разносчиком почты, в такой огромной компании он же должен быть! Ну, или на худой конец уборщицей, лично мыть полы в кабинете, протирать пыль у того же Мадары пока его нет. Или на один из их заводов, прикручивать шурупчики. Боже, на что я подписалась!» — и былой энтузиазм тут же убежал куда-то в кусты.

— А где Обито? — спросил Мадара, выискивая среди ряда безликих сотрудников в однотипных пиджаках своего личного секретаря. Обито был незаменимым и он настолько привык к нему, что даже не замечал. Стоило сказать Обито, и он тут же возникал за спиной, готовый к новым поручениям. Он понимал его с полуслова и стоило Мадаре сказать «А» тот заканчивал за него «Б». К слову сегодня на собрании, он чувствовал некую пустоту, словно в картине не хватало пазла, и он не мог понять, отчего у него возникло это ощущение.

Мужчины замерев в полусогнутой позиции над своими стульями, повернули головы в поисках человека-феномена, который находился с директором почти двадцать четыре часа. Мадара взяв папку, зашагал к выходу и остановился прямо напротив Изуми. Девушка задержала дыхание. Ей почему-то вспомнилась детская игра «кукла дарума перевернулась», когда «они» поворачивалась лицом, она замирала как статуя, чтобы не попасть в плен к «они». «Где же этот Обито?», — воздуха не хватало.

— А это что? — изумлённо спросил Мадара, явно видя перед собой девушку. Он моргнул пару раз, чтобы убедиться не привиделось ли ему — девушка продолжала стоять, отчего-то надув щёки и явно не дышала. «Она что полоумная?!» Учиха не понимал, как она сюда попала, кто её пропустил и что она вообще здесь делает? Сказать, что попутала кабинеты — не мог, ведь в его компании нет женщин. Может, она перепутала с филиалом его отца, но она бы не прошла пропускной пункт. «Ну не свалилась же она с неба!», — негодовал Мадара, — Уволю всех, как только узнаю!»

Тихий шепоток прошёлся по комнате, все начали оглядываться вокруг, разыскивая глазами «что», но ничего необычного в кабинете не находили. Девушка тоже оглянулась.

— Я спрашиваю, как «это» попало сюда? — повысив голос, указал он на Изуми, ткнув её папкой в плечо. Повисла гробовая тишина.

Изуми подняла глаза и остолбенела. Чёрные омуты глаз буквально впились в неё злым и кровожадным взглядом. Казалось, там в черноте мелькал ад — варились грешники в больших чугунных котлах и сжигали грешниц на кострах, подбрасывая сухой хворост. Девушка сглотнула, пытаясь прийти в себя, и пробежалась по лицу быстрым взглядом, тогда она не могла его как следует рассмотреть, а сейчас видела мельчайшие детали. Она бы назвала его красивым, если бы он не вселял в неё ужас. Такой типаж мужчин, её знакомая называла «викинг»: сильный подбородок, высокие скулы, густые брови, выразительные глаза и густые чёрные волосы частично собранные в пучок на затылке (дань моде). У него была определённо выразительная внешность, которая нравилась многим женщинам. Её бы знакомая, скорее всего, многое отдала, чтобы пойти с ним на свидание. Изуми же такой типаж отталкивал, как бы странно это ни звучало в нынешних реалиях, он ассоциировался у неё с полем, залитым кровью, сырой землёй, лошадью и грязью. Мадара пах мужчиной — жестоким и бескомпромиссным. У неё задрожали коленки, хотелось глупо улыбнуться и ретироваться в сторону выхода, но собрав всю волю в кулак, поняв, что другой дороги нет, она уверенно и громко произнесла:

— Изуми Араи, ваш личный секретарь, — и это того стоило, такую гамму эмоций она ещё не встречала на лицах: изумление, смятение вперемежку с раздражением и злость.

Все разом округлив глаза посмотрели на неё и недоумевая на начальника.

— Кто-нибудь мне скажет, как «это» оказалось здесь? — пытаясь сдерживаться, холодно сказал Мадара, когда хотелось кричать: «какого хера!» Подчинённые дружно молчали.

— Меня зовут Изуми Араи, — повторила девушка, — не называйте меня «это». Я не вещь, а человек. Если вам трудно произнести моё имя, можно просто Изуми, или она, — скромно добавила.

— Я тебя не спрашивал, — огрызнулся Учиха, сверля её злобным взглядом. Вот почему он не любил работать с женщинами, они не знали, когда лучше всего захлопнуть рот.

— Да, но… — растерялась Араи, — я сомневаюсь, что они в курсе, кто я такая! Если учесть, что даже вы неосведомленны. Поэтому я посчитала нужным…

— Как много слов! — закатил он глаза. — Медленно, Изуми! Пока ты говорила, торги закрыли на бирже, акции упали в цене, наступил кризис. Надеюсь, ты в постели не так медлительна, иначе бьюсь об заклад, твой мужик засыпает, прежде чем ты на него вскочишь, — злорадно и с усмешкой произнёс Мадара, тут же вокруг посыпались смешки. Девушка покраснела, глаза увлажнились, и он надеялся, что она сейчас пулей вылетит из кабинета, но она продолжала стоять, сжимая губы и глубоко дыша, выравнивая дыхание, — Ты уволена!

— Вы не можете меня уволить, — сжав кулачки и словив вопросительный взгляд, твёрдо сказала она.

Мадара подал жест и все мигом покинули кабинет, оставив их наедине, хотя все от любопытства сгорали, чем всё закончится.

— Я тут закон. И я говорю, что ты уволена. Это, что прикол от Обито! Передай ему, что я перегнул палку на той недели, но с кем не бывает.

— Меня нанял господин Таджима Учиха и только он в праве меня уволить.

— Что? При чём тут мой отец? — нахмурился он, и выдвинув стул, сел на него, широко расставив ноги, — Ты его любовница чтоль? Решил тебя ко мне пристроить? — оценивающе пройдясь по ней, потёр он подбородок. «Старик, походу дела, совсем из ума выжил, что бросается на кожу и кости».

— Что?! — возмутилась девушка, чуть не влепив пощёчину этому хаму. Мало того что оскорбил её прилюдно, так ещё продолжает нести похабщину. — Я не знаю, почему господин Таджима не поставил вас в известность, но прошу не оскорблять меня, а позвонить ему и всё выяснить, — как можно отстранённо, заявила Изуми.

— Значит, пиши по собственному, — устало сказал он, доставая телефон.

— Не могу.

— В смысле не можешь? Вроде руки на месте, — ухмыльнулся Мадара.

— Я подписала контракт, — он махнул рукой. Она чуть ближе подошла к нему, чтобы понять, что он хочет. Он повторил жест и возвёл глаза к потолку, — выйди.

— За дверь?

— Можешь сразу в окно, — цокнул мужчина, — я поговорю с отцом, а пока подожди в коридоре.

Изуми прошла к двери и немного подумав, посмотрела на озадаченного мужчину. Ей показалось, что вот если сейчас она ему что-нибудь эдакое выскажет, то он разозлится и попросит отца уволить её и тогда всё закончится, даже не начавшись.

— Вы знаете, я не горю желанием у вас работать, — он оторвался от набора номера, и взглянул на неё, — и какая я в постели вас не касается. Спешат только те, кто объелся виагрой и боится, что его член упадёт. И за то время, пока я говорила, кризис не наступил…если только вы не имели в виду свой — кризис среднего возраста, — закончила она и тут же прошмыгнула за дверь.

— Охренела, — только и успел произнести Мадара. Если бы она так быстро не исчезла, он бы преподал урок, как нужно с ним разговаривать. «Ну ничего, сейчас всё выясню, а потом научу тебя ходить по струночке», — сказал он себе, прислонив телефон к уху.

— Отец.

— Доброе утро, сынок, — раздался довольный голос Таджимы.

— Это, что за шутки.

— А ты об Изуми. О новом секретаре?

— Именно…где Обито?

— В отпуск ушёл. У парня его не было уже четыре года. А об Изуми я тебя предупреждал.

— Предупреждал? — поправив лацкан дорого пиджака, с сомнением сказал он, припоминая странный разговор. — Я думал ты, пошутил?

— Я когда-нибудь шутил?

— Нет. Но, отец…

— Я только вчера выкупил статью о тебе. Сегодня бы на обложке всех журналов было бы твоё лицо. Поэтому будь хорошим мальчиком, я не хочу прибегать к радикальным мерам и отстранять от дел.

— Хорошо, — безысходно согласился Мадара, понимая серьёзность ситуации. Если он ввяжется в скандал, то его ожидает крах. Придётся потерпеть эту пигалицу около себя какое-то время и пожертвовать своим ментальным здоровьем, — только один вопрос…

— Да.

— Ты с ней спишь? — отец рассмеялся. — Тогда кто она?

— Дочь одного моего хорошего знакомого, поэтому сильно не дави на неё, — он положил трубку, оставив в смятении сына.

Мадаре не нравился расклад, особенно, когда завтра ему срочно предстояло лететь в Манилу на встречу с деловыми партнёрами. Однако ему ничего не оставалось, как поручить девчонке, купить билеты на двоих и забронировать гостиницу. Надеясь, что она не накосячит. А на место, он ещё её поставит, как только прилетят обратно.

Все эти условия со стороны родителей выглядели подозрительными и ему не нравились. Мама с папой были на седьмом небе от счастья, когда он сказал им, что собирается жениться, и они не спрашивали ни о приданном невесты, ни о её семье. Тогда их не волновало, а теперь? Они явно что-то скрывали, и прятали глаза, когда он пытался добиться от них правды. Если бы неглупое желание Изуми принять вызов и доказать свою любовь, в которой он был уверен, как был уверен в интеллекте ворон, они бы уже поженились и не через месяц, а через неделю. Он повёл бы её в мэрию, зарегистрировал брак. Обошлись бы без пышного празднества: ни он, ни она в этом не нуждались.

Весь день Итачи думал о любимой: как она там? не слишком ли сильно её нагрузили работой? справляется ли? пообедала ли? На работе все о ней бесперебойно спрашивали, интересовались почему она решила внезапно уволиться и посвятить всё время семье, роптали, что белые какаду в печали и ничего не едят, просили на днях к ним забежать и пообщаться. Итачи звонил Изуми три раза, но она не брала трубку и не отвечала на сообщения. Готовя ужин, он нервно смотрел на часы, она должна была уже вернуться, но, видно задерживалась. Вываливая спагетти в шумовку, он чуть не опрокинул всё в раковину, а когда начал готовить соус, то обжёг руку. Беспокойство за любимую возрастало, выбивало из калии и он хотел было уже позвонить отцу, но дверь внезапно открылась и послышалось тихое: «я дома». Не успел он выйти из кухни, как Изуми проскользнула в спальню и достав из-под кровати небольшой чемодан, вывалила из шкафа вещи и бросила всё на постель, скептически смотря, она начала делить их на две кучки и бормотать что-то под нос.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил он подходя к ней и положив руки на её плечи, стал массировать. Он примерно и представлял, что она придёт такой — усталой и измотанной, но её поникшее настроение и чемодан, пугали. Она не ответила, погрузившись глубоко в себя, продолжала разбирать вещи. — Ты решила уйти от меня? — осторожно прошептал над ухом, боясь, что она ответит «да».

— Что? Нет. С чего ты взял? — тут же повернувшись, затараторила Изуми, в ужасе распахнув глаза.

— А как ещё мне понимать, пришла домой, не поздоровалась, не поела, зашла в комнату и собираешь чемодан.

Девушка обессиленно опустилась на кровать, убрала волосы с лица.

— Прости, — взяв его за руку, сказала она, — не поздоровалась, правда?

— Что-то пробормотала, мне кажется, проклятие.

Изуми слабо улыбнулась, упала на ворох вещей и приложила руку ко лбу. Она совсем выпала из реальности из-за трижды проклятого Мадары, который довёл её сегодня до ручки. Кем только она сегодня не была: ослицей, слепой курицей, каракатицей и самой тупой женщиной на планете Земля. После часов его бесконечных выговоров, что она всё делает неправильно, а как нужно делать — не говорил, только ворчал, что даже баран понял бы как надо; она просто начала кивать как болванчик и говорить, что непременно всё исправит, и извините её такую дуру и неумеху. Он напоминал ей одного жутко вредного преподавателя в университете, которому было всё не так и не то, и студентам лишь оставалось признавать свою «неправоту», чтобы не вылететь из университета. Мысль, что завтра ей предстоит провести более четырёх часов в самолёте бок о бок в тесном пространстве с Учиха Мадара и три дня на Филиппинах в соседних номерах (не известно, как он там будет изгаляться — может попросит станцевать танец маленьких утят со спасательным жёлтым кругом), заставляла изрядно нервничать и вызывала головокружение и тошноту. И где она так в жизни накосячила, что вселенная решила так её наказать, думала весь день Изуми.

— Ты приготовил ужин?

— Паста с тунцом в сливочном соусе и белое вино, — ответил Итачи и присел на кровать.

— О, вино — мечтательно произнесла Изуми, взяв любимого за руку, — это то, что мне сейчас нужно.

Ей безумно хотелось напиться, чтобы стереть из памяти весь день.

— Пойдём поедим, и ты мне расскажешь, как прошёл день.

Вместе они прошли на кухню. Пахло чертовски вкусно и аппетитно. Желудок Изуми страдальчески заурчал, чем вызвал улыбку у жениха, он галантно отодвинул стул перед ней и предложил сесть. Девушка уселась, подперев щёку рукой, стала наблюдать за Итачи, который накрывал на стол, накладывал еду и, откупорив бутылку вина, разлил по бокалам. «Ради него, — подумала Изуми, — стоит потерпеть Мадару». Она отпила глоток вина и рассказала ему о сегодняшнем дне, умолчав об оскорблениях, которые повергли бы его в ужас и он тотчас поехал бы к Мадаре и намылил лицо. Итачи внимательно слушал, не перебивая, но его брови постоянно хмурились, а красивые губы сжались в тонкую линию.

— Я поговорю с ним.

— Не надо, — испуганно проговорила Изуми, понимая, что ничего хорошего от этого разговора не жди.

— Это не нормально, — сжал он вилку, — вот так относиться к людям. Тебе не надо было подписывать контракт, сначала обсудила бы со мной. Я знаю, что ты против, но я поговорю…

— Итачи!

— С его отцом.

— Тогда после поездки, — согласилась она, — вот так лететь не хочется.

— Никуда ты не полетишь… не с этим самодуром, — странное предчувствие, овладело им.

— Я справлюсь, — осушив бокал, Изуми взяла его за руку, — правда справлюсь.

— Обещай мне, что будешь всегда на связи.

— Обещаю, ну кроме часов в самолёте.

— Говоришь, сказал взять что-то приличное? — со злорадством спросил Итачи, опрокинув в себя ещё один бокал вина, и как нельзя кстати вспомнил, что отец передал от Таджимы Учиха, безлимитную карточку на нужды жены. Он в тот момент очень оскорбился, словно ткнули носом в финансовую несостоятельность, но отец всунул ему в карман, сказав, что, работая в компании личным секретарём, нужно будет соответствовать высоким стандартам. И это никакое не оскорбление, а деловое решение проблемы.

— Тогда идём, — сказал Итачи, резко встав из-за стола, и взяв Изуми за руку, потянул.

— Куда? — ничего не понимая спросила девушка, успев проглотить спагетти.

— По магазинам.

— Зачем? У меня полный шкаф вещей.

— Я покажу, что значит на языке Мадары «приличное».

Изуми икнула и немного пошатываясь поплелась за женихом. Голова у неё приятно кружилась и когда она не попала с третьей попытки в обувь, поняла, что наклюкалась. Пить на голодный желудок было плохой идеей. Итачи помог справиться и, поддерживая её за спину, они вышли на улицу. Ближайший торговый центр, был недалеко, но Изуми никогда в него не заходила, там продавали дорогие брендовые вещи, денег на которые у неё в помине не было и Итачи вёл её прямо туда. То ли из-за спиртного, то ли решив отпустить ситуацию, она не сопротивлялась и уверенно следовала за женихом.

Глаза разбегались от количества красивых вещей, и улыбка расползалась от милоты персонала, который, что только не делал и как только не называл, чтобы услужить. Господин и госпожа ей очень понравились, и она тихо хихикнула, сообщив это жениху. Ценники её ужасали, но Итачи сказал не смотреть и брать, что понравится.

— Платье четыреста тысяч йен, — прошептала Изуми, высунув голову из раздевалки. Итачи сидящий на мягком пуфике прислонил голову к зеркалу и улыбнулся, — но оно такое красивое.

— Деньги Таджимы, не беспокойся. Считай это твоя месть.

— И ты тоже столько тратил на одежду? — донеслось глухо из-за шторки.

— Моя семья не так богата, и меня больше привлекает простая жизнь.

— Можешь помочь с замком.

Он посмотрел по сторонам и убедившись, что никого нет, одёрнул шторку. Изуми стояла в изумрудном атласном платье в пол, V- образный вырез выгодно подчёркивал изящные ключицы и тонкую длинную шею, глубокое декольте выглядело сексуально и маняще. Она была так прекрасна и женственна, что он испугался, что она может вызвать у мужчин интерес и не дай бог у Мадары. Пусть лучше будет обычной, чем на неё будут бросать похотливые взгляды, когда его не будет рядом.

— Красивое, правда? — восхищённо сказала она, огладив гладкую ткань, и потянула то одну ногу, то вторую.

— Красивое, — согласился он, обняв и поцеловав в шею, — но мы его не возьмём.

— Почему, — расстроено прошептала Изуми, надув губки.

— Мадара терпеть не может женщин, а значит, всё женское ненавидит. Поэтому лучше взять брюки и рубашки.

— Ты прав. И что-то повседневное, я же не буду постоянно на встречах, а на Филиппинах очень жарко. Только можно, ещё немного побыть в этом платье.

— Хорошо, мы его купим, но ты его не возьмёшь с собой, — она улыбнулась и чмокнула в щёчку.

— Я словно ограбила банк, — захихикала Изуми выходя из здания и повисла на руке Итачи, держащего множество пакетов.

— Поверь, для них это как сходить попить кофе.

— Я даже не представляю, на что тратить столько денег и как с этим жить. Когда у тебя есть всё, скучно, наверное. Может поэтому Мадара такой злой, ему просто-напросто не к чему стремиться.

— Такие как Мадара стремятся к преумножению своего богатства. Это их цель жизни.

— Теперь мне его жаль, — пробормотала под нос Изуми, спускаясь по лестнице.

— Глупышка, — сказал он, поцеловав в губы.

— Так это правда?! — хохотал без умолку Изуна в трубку, чем сильно подбешивал брата. — Я думал, отец пошутил.

— Может, ты прекратишь ржать, живот надорвёшь, — рявкнул Мадара, отчего тихо сидящие в бизнес-зале люди в деловых костюмах, обернулись и недовольно смерили его взглядом. А бармен взяв три крупных апельсина, и вовсе чуть не выронил их, внезапно подпрыгнув.

— Ха-ха, просто, — не унимался братишка, — я не могу представить, — и дальше катился со смеху.

— Прекращай! Как видишь, отец не шутил. Так что будь начеку, однажды на пороге твоего дома может появиться жена, и прощай свободная холостяцкая жизнь.

— Сплюнь!

— Тогда-то наступит мой черёд смеяться, — сказал он, приняв стакан свежевыжатого сока.

— Как можно быть настолько злым, — кое-как успокоившись пропищал Изуна, немного задумавшись.

— Какой уж родился, — девушка в строгом синем платье и бело-красном платочке наискосок, бантом повязанным на шее, улыбнувшись ему, прошла мимо, и подойдя к пожилой чете, пригласила на посадку. — Можно подумать, ты у нас ангелочек с нимбом над головой, — ухмыльнулся Мадара.

— Так когда обратно?

— В пятницу в девять утра буду. Хотел попросить об одолжении.

— Ты знаешь цену.

— Хорошо, — недовольно пробурчал Мадара, выпив апельсиновый сок, и глянув на часы насупился. Его личного секретаря всё ещё не было. «Бабы», — чертыхнулся про себя он и продолжил: — схожу с тобой на воскресный ужин с отцом.

— Что нужно сделать? — довольно промурлыкали на том конце.

— Есть кое-какие проблемы в отделе маркетинга, можешь поделиться парочкой толковых ребят до четверга.

— Без проблем.

— О, явилась, — язвительно прошипел он в трубку, критически оглядывая девушку, — я позвоню, как долечу, — он помахал ей рукой, привлекая внимания и приторно улыбнулся, как показалось ему.

Изуми робко подняла руку, увидев его злобный оскал. «Не успел день начаться, а он уже злой как собака. И что же ему нормально не живётся? Наслаждался бы жизнью», — думала она, медленно идя к нему навстречу и оглядываясь по сторонам. Она ни разу не была в бизнес-зале и поэтому ей было интересно, как он выглядит и как проводят часы богатые люди ожидая свой рейс. Ей понравилась уютная тишина, разбавленная тихой неспешной музыкой, белые кожаные кресла, элегантные стойки, приятный терпкий запах кофе. Издалека доносился глухой голос диктора, объявляющий номер рейса, ненавязчиво напоминая сидящим здесь за стеклянной стеной людям, что там настоящий пчелиный улей.

— Ты без багажа? — удивлённо спросил он, ожидая увидеть огромный чемодан.

— Я сдала.

— Зачем? — закатил он глаза, представив сколько они будут ждать его. «Это тупая курица, явно везёт целый дом, на три дня», — Я же сказал — только ручная кладь.

— Я и взяла, — начала защищаться Изуми, и тут же замялась, — но я…положила туда маникюрные ножницы, поэтому сдала.

— Зачем? — еле сдерживался Мадара, чтобы не заматериться. «Какого хуя ей они нужны? У неё что за три дня ногти отрастут».

— Не знаю, — пожала она плечами, — на всякий случай.

— Их можно было бы взять с собой, они же у тебя не размером с нож!

— Да, но, — заикнулась девушка, пытаясь не смотреть на нависшего как скала начальника, — я ещё взяла зубную пасту, — они с Итачи покупают тюбики в двести миллилитров, и вчера ночью она совсем упустила это из виду, — больше обычного.

— Может, ты ещё полотенца с шампунем и постельное бельё захватила! — кипел от ярости Мадара.

— Полотенца нет, но шампунь — да, — просто ответила девушка, вжав плечи и вцепившись в плотный ремешок сумки от ноутбука.

— Ты идиотка, зачем?

— Ну, — протянула Изуми, — вдруг там не будет.

— В пятизвёздочном отеле?!

— Ну всякое бывает, — нахмурилась она, а Мадара в недоумении почесал подбородок.

Изуми никогда не останавливалась в пятизвёздочных отелях, а вот в трёхзвёздочных и ниже — всегда чего-то не хватало, потом иди и рыскай по магазинам. Конечно, она была наслышана о невероятном сервисе в пятизвёздочных, но в жизни бывают непредвиденные ситуации — поставщик зубных паст мог объявить забастовку, или коробки с шампунями раздавят другие коробки. Это же нетрудно перестраховаться и свести риски к минимуму.

— Дура, купила бы в ближайшем торговом центре. Теперь, не пойми сколько, ждать багаж.

— Мы же бизнесом летим, — нервно икнула девушка, заправляя прядь за ухо, — мне бирку такую красную повесили, — она очертила пальцем квадрат, — priority.

«И откуда такое чудо свалилось на мою голову. Priority ей повесили. Осталось на лоб прикрепить стикер — silly girl. Да, так и сделаю, когда прилетим. Пусть позорится — будет уроком», — прошептал про себя Мадара.

— Почему опоздала?

— Не опаздывала. Вы сами сказали подойти за сорок пять минут до вылета к бизнес-залу.

— Хорошо, — махнул он рукой, вспомнив, что действительно такое говорил. — Садись, — поправив чёрный пиджак, он уселся в кресло и положив ногу на ногу, ослабил ворот, расстегнув верхнюю пуговицу дорогой рубашки, постучав по белому стеклянному столику, сказал: — доставай планшет, или…что у тебя там. Будешь записывать, продолжим в самолёте, — девушка вытащила небольшой блокнот с ручкой из сумки и неудобно сев, вся скрючившись, начала писать. — Связаться с «Фольц» — закупить сталь, асбестотекстолит, — Мадара немного наклонился, чтобы убедиться, записывает ли она. Почерк был мелкий — красивый, — Ты тупая, асбестотекстОлит.

Изуми поджала губы, посмотрела бы она на него, написал бы без ошибок — усатая малакоптила. Раз на то пошло, она вообще не понимает о чём речь, пишет какую-то несусветицу. Нужно будет потом, этому Обито всё скинуть.

— Дай сюда, я проверю, что ты понаписала.

Не успела она опомниться, как он вырвал блокнот из-под рук, пролистав на первую страницу, прищурился, рассматривая красиво нарисованную птицу, а затем внизу в самом углу, была рожица с клыками и рогами, в которой он узнал себя и подпись: «кретин-обыкновенный». От увиденного Мадара зашёлся кашлем, а Изуми тут же спохватившись вырвала блокнот, проклиная себя за то, что нарисовала вчера, возвращаясь, домой в метро. Покраснев как рак, девушка заёрзала в кресле и оглянулась по сторонам в поисках спасения. Администратор подошёл к ним и улыбнувшись, пригласил проходить на посадку. Изуми молча идя по телетрапу, молила, чтобы её сиденье было сломано и её отсадили —желательно в эконом. Мольбы, к сожалению, не были услышаны и стюардесса, мило улыбаясь, указала на их места.

«Он теперь точно меня убьёт где-то на Филиппинах и бросит в море к пираньям», — проскулила про себя Изуми, мечтая, чтобы самолёт не взлетел.

— Садись у окна, — буркнул он, — пропустив её, а сам поднял свой небольшой чемодан. Они уселись молча, — значит, кретин-обыкновеный, что-то большее придумать твой крошечный мозг с размером горошину, неспособен, — Изуми молчала, попеременно смотря на стюардессу, которая рассказывала, что делать в случае крушения, и в иллюминатор, как убирают трап и колодки. — Что молчишь, сказать нечего?

— Не знаю, что сказать, — пробормотала она.

— Написала гадость и стало лучше, может, в лицо скажешь или кишка тонка, — продолжал он на неё наезжать.

— Если бы я знала, что вы нормально к этому отнесётесь, то сказала бы. И отбирать чужие вещи и читать — некультурно.

— А писать такое — культурно, — взбеленился он. Его обидело не то что его назвали кретином, сколько то, что — обыкновенным. Что-что, а обыкновенным он не был.

— У каждого есть свои потайные мысли, которые он не хочет озвучивать. И забирая личные вещи, готовьтесь увидеть что-то неприятное.

— То есть ты считаешь меня кретином-обыкновынным. Если я кретин, то кто ты?

— Что вы хотите от меня услышать — уже переходя в истерику, пищала Изуми, — что я дура, идиотка и ослица. Вы ни разу ко мне нормально не обратились, всё оскорбляете и оскорбляете! Вы даже имя моё запомнить не удосужились. Что вы хотели там увидеть — великий Мадара, спаситель всей планеты, лучший начальник, гений!

Из-за этого он ненавидел работать с женщинами, они всегда делали виноватым кого-то другого, не признавали свою правоту и не знали, когда лучше всего промолчать и склонить голову. Самолёт начал разворачиваться и выехал на взлётную полосу, все разом пристегнули ремни. Изуми вцепилась в подлокотник, когда судно начало набирать скорость, и тут же прекратила верещать, зажмурив глаза.

— Ты что боишься летать? — ухмыльнулся он, изучающе смотря на неё.

— Нет, — процедила, сквозь зубы.

— Очень странно, — настаивал он, наблюдая за её реакцией, — потому что твои побелевшие от страха пальцы, вцепились в подлокотники как за спасательный круг и твоё лицо, — скривил он рожу, ткнув её пальцем в щёку, — сморщилось как финик, — девушка раздражённо отвернулась и шумно выдохнула воздух. Ей со всей дури хотелось заехать ему по лицу и послать к чёрту на кулички, но хорошее воспитание, и страх взлёта, не давали этого сделать. — Признай, что боишься летать, — не унимался Мадара, найдя её слабое место.

— Я не боюсь, это вы меня раздражаете и я пытаюсь успокоиться, — возразила она, пытаясь звучать более уверенно, но страх проскальзывал в голосе.

— Признание страха, поможет преодолеть его, — наставленчески сказал он, положив свою руку поверх её, и крепко сжал, когда самолёт задрожал, поднимаясь в небо. Она зажмурила глаза до разноцветных кружочков и стала что-то шептать под нос. — Ты молишься? — с интересом спросил он, наблюдая за движущимися губами.

— Пожалуйста, помолчите, — чуть не плача, взвыла девушка и он умолк, продолжая сжимать её холодную руку. Как только самолёт набрал высоту и стюардессы забегали по салону, Изуми отдёрнула руку, и обхватив себя за талию, начала смотреть в иллюминатор. — Я боюсь взлёта, — понуро прошептала она, — полёт и посадку, переношу нормально.

— Странно.

— Добрый день, — доброжелательно улыбнулась стюардесса, показывая ровный ряд белоснежных зубов, и слегка наклонилась, вытащив из кармашка брошюру. Мадара фыркнул, почувствовав навязчивый запах сладких духов, Изуми улыбнулась в ответ, слегка поклонившись, — прошу ознакомиться с меню и барной картой. И пока вы ожидаете, не хотели бы вы чего-нибудь выпить?

— Яблочный сок, — сказал Мадара, отчего Изуми поперхнулась.

В её представление он должен был заказать виски или на худой конец — содовую, но вот яблочный сок, совсем не вязался с его грозным образом.

— А вам? — всё так же продолжая улыбаться, спросила красивая как куколка, девушка.

Мадара зыркнул на Изуми и заметив её ухмылку, явно направленную в его адрес, быстро сказал:

— Ей воду, без газа, — и быстро словил недовольный взгляд.

— Я слежу за своим здоровьем, — хмуро прокомментировал мужчина, протерев руки тёплой салфеткой, которую предоставили. Перед глазами тут же всплыли воспоминания безрассудной юности, когда они пили с Хаширамой не просыхая, совсем не думая о бедной печени. — Так чья ты дочь? — спросил он, пытаясь вспомнить друзей и знакомых отца, но не припоминал, что у кого-то были дочери её возраста, там были совсем малявки, либо ровесницы, либо старушки.

— Исиды Араи, — сказала она, принимая стакан воды, и передала стюардессе меню, отметив блюдо.

Мадара нахмурился, пытаясь вспомнить кого-то с такой фамилией, но в его памяти не всплывало ровным счётом ничего. Сплошная пустота.

— Кто он?

— Мой папа?

— Конечно, твой папа, о ком мы сейчас по-твоему говорим?

— Слесарь.

— Слесарь? — удивлённо вскинул бровь мужчина и отпил кисло-сладкий сок.

Слесарем, они называли между собой людей, которые подчищали за семьёй Учих тёмные делишки: заметали следы незаконных сделок, расправлялись с обидчиками, давали взятки, тушили скандалы. Поименно он их не знал, и никогда не видел, но у каждого в телефоне был человек с пометкой — слесарь. Теперь Мадаре стало понятно, откуда у этой девчушки рубашка за семьсот тысяч йен и сумка не меньше миллиона, и с ней действительно нужно быть осторожней, кто знает, папеньке расскажет, а тот разозлившись сдаст всю семью с потрохами властям. Хотя слесарями были надёжные и проверенные люди. Поэтому отец поставил недалёкую дочь — надёжного человека. Чтобы все секреты не уходили за территорию. Отец — умён, — рассуждал Мадара, — и не стал бы рисковать. Значит, ему с ней надо быть немного помягче. Только зачем в первый день она оделась в дешёвый костюм? Чтобы отвлечь внимание? Запутать?

— И давно?

— Уже лет тридцать.

— Тридцать лет? — поперхнулся Мадара.

— Да с восемнадцати лет начал, — мужчина вздёрнул брови, — мама, бухгалтер.

«Да, это семейка почти в курсе всех секретов!»

— Мы будем ещё что-то писать?

— Нет, пожалуй, отдохнём.

Самолёт приземлился мягко, бизнес-пассажиров выпустили первыми, и багаж они ждали всего-то ничего (минут пять), но Мадара успел пофыркать, попыхтеть, закатить глаза и проклясть женщин всего мира за их глупость. За исключением недовольства по поводу багажа, Мадара, к удивлению Изуми, притих и особо не разговаривал. Это было немного странно, но она подумала, что он попросту устал ворчать. Вызвав такси, они тут же отправились в отель, который находился в центре города. Машина остановилась около высотного застеклянного здания, окружённого пальмами, лианами и розовыми фуксиями. На улице было душно и влажно, рубашка неприятно липла к телу. Не успел водитель опустить чемоданы, как к ним подбежал швейцар в красном костюме и фуражке, и поздоровавшись на английском, поклонился и приветливо улыбнувшись взял багаж. В здании было прохладно, на белом рояле у входа играл пианист, везде витала атмосфера роскоши и богатства: огромная хрустальная люстра свисала с потолка, витиеватая лестница из белого мрамора была покрыта красным ковром, большие зеркала в пол в обрамлении позолоченных рам смотрелись безумно дорого. Изуми первый раз видела такую красоту и раскрыла рот замерев.

— Не клюй носом, — щёлкнул Мадара перед глазами, и они подошли к стойке регистрации. Администраторы, словно сошедшие с обложек журнала звёзды, приветливо улыбались. Изуми растерялась, увидев такое количество красивых людей, — Ты что потекла, увидев симпатичного парня, — ухмыльнулся он, заметив, что она уставилась на молодого человека в накрахмаленной рубашке. — Дашь ему чаевые и придёт к тебе в номер, — шепнул он, отчего она покрылась краской смущения, надеясь, что там за стойкой никто не понимает японский. Мадара узнав про её родителей расположился к ней, признав в ней своего человека, и позволил немного вольности, — говорят они хорошо лижут. Подумай, пару сотен баксов, и ты в раю.

Изуми выпучила глаза и пошла пятнами, не зная, что сказать на такую пошлость. Ей хотелось, чтобы он перестал говорить и она наступила на его ногу. Он охнул недовольно её толкнув.

— Вы говорите по-английски? — спросил парень, взяв их паспорта.

— Да, но если вы говорите на испанском, было бы здорово? — сказала Изуми, нервно кусая губы.

— Ты говоришь на испанском? — удивлённо спросил Мадара, немного выпучив глаза.

— Да, — ответил администратор и посмотрел из-под лобья, изучая гостью. Изуми стеснительно улыбнулась, и попыталась отвести взгляд.

— Медовый месяц? — улыбнулся ресепшионист, сканируя их документы.

— Нет! — вскрикнула она, отшатнувшись от Мадары, — деловая поездка.

— Извините, — тихо хихикнул парень, всё так же улыбаясь во все тридцать два.

— Надолго к нам?

— На три дня.

— Хватит тут флиртовать, — начал раздражаться Мадара, он не любил, когда чего-то не понимал. А девушка вела себя странно, расплывалась в улыбке, краснела и периодически шарахалась от него, смотрела как на чёрта, — договариваться будешь без меня. Я хочу в номер, или переходите на английский.

— Ключи от пентхауса, — сказал парень, поставив их на стойку, — ваш 3003, а ваш 3005, — Приятного отдыха, будут вопросы, звоните — ноль один.

— Спасибо, — расплывшись в мечтательной улыбке, сказала Изуми. Пентхаус, крутилось в голове, она будет жить в пентхаусе. Хотелось визжать, кричать и прыгать от радости. Если исключить за спиной вечно недовольного Мадару Учиха, то поездка уже ей нравилась.

«Точно договорилась с ним, — подумал Мадара, — довольная. С виду вроде монашка, а в душе извращенка. Наверное, в постели ничего так, хотя, — оглядев её, недовольно фыркнул, — тощая». Мадара любил женщин — исключительно в постели, и предпочитал женщин в теле, чтобы было, что пожамкать и пошлёпать. А вешалки — так он называл худых, его не привлекали.

— Через четыре часа у нас встреча с партнёрами в ресторане. Никаких брюк, поняла? — сказал он, стоя у двери номера, — если не взяла, дуй в ближайший торговый центр, и покупай, что-то приличное. Время есть. Я не хочу позориться.

— Да, — кивнула она, мысленно обрадовавшись, что запихнула в чемодан, втайне от Итачи, платье и туфли. Она сможет пройтись в нём по городу. — А мне обязательно, присутствовать? — спросила Изуми, подумав, что было бы хорошо прогуляться без вечно бурчащего в спину Мадары.

«Вот проныра. Хочет уже начать, не дождавшись ночи. Ну, попляшешь ты у меня. Я тебе просто всё обломаю. Будешь всю ночь мне презентацию делать. Мы сюда не блядствовать приехали, а работать».

— Обязательно.

— Хорошо.

— При параде, поняла, — девушка кивнула, и проскользнула в номер.

Как только Изуми засунула карту-ключ в холдер, комната тут же осветилась приятным светом. Мадаре зашедшему в ванную комнату справить нужду, показалось, что где-то завизжали. Изуми сняв обувь прошла в просторную гостиную, панорамные окна были плотно задёрнуты тёмно-коричневыми шторами, одёрнув их, перед ней предстал шумный город с видом на залив. Она охнула. Затем присев на диван, обшитый нежно-голубым атласом, провела рукой по ткани, восхищаясь причудливыми узорами; пересела в кресло, закинув ногу на ногу, представила, что в руках у неё чашка кофе и она её отпивает, держа осанку. После включила с размером окно телевизор, пролистала каналы, потрогала фарфоровые вазочки на журнальном столике и тумбочке, прошла в спальню и упала на мягкую, огромных размеров, кровать. Достав телефон, позвонила Итачи, который сию же минуту принял видео звонок.

— Привет, — счастливо улыбнулась она, отчего Итачи стало тепло и радостно.

— Как долетела? Не укачало.

— Нет. Хорошо долетела. Я проснулась, когда уже сели. При взлёте немного разнервничалась. У тебя как? Всё хорошо? Вижу, что на работе. Можешь показать моих волнистиков и какадушечек, я так по ним соскучилась, — сказала она, перевернувшись на живот.

— Да ничего у меня нового. Покормил птиц, сделал пару заметок. Сейчас к ним подойду, уверяю они по тебе тоже, — Итачи прошёл в вольер и навёл камеру на попугаев, — видишь?

— Да, — радостно сказала Изуми, подперев щёки, — они такие милые, — разноцветные птички весело зачирикали, перелетая с ветки на ветки.

— Когда приедешь, устроем себе здесь вечерний ужин.

— А разве можно?

— Я договорюсь. Как отель?

— Ой, он такой…я не знаю как сказать…шикарный, — мечтательно произнесла она, посмотрев на изящные плафоны люстры. —Ты видишь эту кровать, — встав девушка, направила камеру на спальню, — подожди, я сейчас покажу, какой тут вид из окна, — Изуми выбежала в зал, — видишь, там залив. А ванная! Ты бы видел! Там джакузи и золотая раковина и живые орхидеи, — быстро затопав в другую комнату, продолжила: — и чего тут только нет, — начав перебирать бутылёчки, — и шампуни, и лосьоны и даже пена для ванны есть.

Итачи тихо засмеялся, она с таким восторгом и непосредственностью говорила обо всём, что он начал винить себя за дурость, что отказался от всех благ семьи. Ведь мог возить её по разным странам, останавливаться в дорогих отелях, жить в роскошной квартире. А не снимать небольшую комнатушку и полгода копить на поездку в Коста-Рику, экономя на еде. Может унаследовать бизнес отца, подумывал он, бросить орнитологию ради неё, ради её счастливого будущего. Она же смогла всё бросить и, ради него терпит этого самодура. Так почему только она должна что-то доказывать, может, и ему стоит доказать, как он её любит.

— Я и правда идиотка, как и сказал Мадара, — печально прошептала Изуми, сев на закрытый туалет. — Как же глупо в его глазах выглядела.

— Он назвал тебя идиоткой! — тут же прервал её Итачи.

— Я сама виновата, такая дура, представляешь, взяла шампунь и зубную пасту.

— Изуми, послушай, — спокойно начал Итачи, — не позволяй себя унижать. Если он оскорбляет тебя, оскорбляй в ответ. Не терпи, поняла, — она удручённо кивнула, — и, пожалуйста, будь осторожна. Манила не самый безопасный город. Когда ты прилетишь, мы поговорим…

— О чём?

— О нашем будущем, — улыбнулся он, — береги себя и я…люблю тебя, малыш, — он редко говорил о любви, но за сегодня он так соскучился, а от невозможности увидеть её в ближайшие пару дней щемило сердце.

— Я тоже тебя люблю, — немного смутившись его признанием, прошептала, — побалуй моих волнистиков арбузом, я так часто делала. Пока.

После разговора с Итачи на душе стало так легко и хорошо, что Изуми ещё пару минут мечтательно посидела на унитазе, рассматривая белый потолок, а затем открыв кран, начала заполнять джакузи и вылив пару капель, прошлась рукой, взбалтывая пену. Раздевшись, она нырнула туда, включив массажёры, и расслабленно закрыла глаза.

— Всё-таки в этой работе есть свои преимущества, — сказала она наслаждаясь.

Удивлению Мадары не было предела, он даже моргнул пару раз, что бы убедиться, из того ли номера вышла девушка. У этой девчушки фигурка была ладная: тонкая талия, красивые ключицы, длинная шея, небольшая грудь в этом платье смотрелась довольно выгодно и сексуально. И задница у неё небольшая, но аппетитная, за широкими брюками было трудно разглядеть. Ноги, скорее всего, длинные и стройные, предположил он, сощурившись. Ему нравились, когда у женщин худые, длинные ноги. Платье выглядело дорого из-за благородного изумрудного цвета и было ей к лицу, но не хватало парочки деталей, для завершения образа и Мадара решил исправить.

— Заскочим кое-куда? — сказал он.

— Куда, — мягко поинтересовалась Изуми, поправив уложенные на бок волосы, красивые и сияющие.

— В ювелирку.

Женщины порой бывали полезны, самую малость. Ужиная с новыми партнёрами, он частенько тащил с собой даму, она разбавляла обстановку за столом, вносила легкость, и люди сразу проникались симпатией, но говорить в лоб о делах не могли в присутствии посторонних. Это подогревало интерес. Первая встреча, считал Мадара, не должна отяжелять, в ней должна присутствовать загадочность, игривость. Партнёры, как и женщины любили игру и флирт, а он любил из любой игры выходить победителем. Поэтому, если его сопровождала женщина, то она всегда была: красива, дорого одета, образованна, с хорошими манерами. Это подчёркивало его статус, он никогда не скупился на дорогие подарки. И пусть на данный момент, Изуми не являлась его спутницей, однако кроме них двоих, никто об этом не знал, поэтому решил, что побудет немного его женщиной, и начал выбирать самое дорогое изумрудное колье и серёжки.

— Я думаю, это подойдёт, — сказал он ей. Девушка его не слышала, находилась где-то далеко, рассматривая кольца, — хочешь кольцо? — низким голосом прошептал он на ухо, подойдя к ней.

— А, нет, — испугано отскочила она от неожиданности.

— Я куплю, какое нравится? — настаивал Мадара, обычно никто из женщин не сопротивлялся такому заманчивому предложению, хватались за возможность обогатиться.

— Я не…я просто смотрела.

— Ну что-то же тебе понравилось! — начал раздражаться мужчина. Он не привык к отказам и если предложил, то само собой рассчитывал, что предложение примут.

— Что вы на меня кричите, — возмутилась Изуми, скрестив руки. «Что он к ней пристал», — понравилось, не понравилось, какое вам дело?

— Мы берём все кольца, — поставил в известность продавца.

— Вы больной? — округлила глаза Изуми, продавец посмотрел на девушку улыбаясь, явно радуясь сегодняшней выручки.

— Если не говоришь, какое нравится, значит, понравились все. И это ты больная, раз не можешь определиться.

— Вот это с птичкой, — насупившись от раздражения, ткнула пальцем в стекло.

— Вот это! С птичкой? — с презрением сказал Мадара, рассматривая недорогое золотое кольцо с ласточкой по центру, — у тебя совсем нет вкуса. Это дешёвка!

— Вы спросили, я ответила, — кусая губы проговорила Изуми, проглотив обиду, — я не нуждалась в критике. Для вас дешёвка, для меня имеет смысл. И мы сюда не за кольцом приехали, а за колье. Кажется, вы нашли подходящее? — быстро сменив тему, сказала она, подходя к другому стеллажу.

— Да, как тебе вот это?

Коллар состоящий из ряда изумрудов и бриллиантов — сверкающий, холодный и дорогой, смотрел на неё из-за стекла надменно и величественно.

— Красивое, — сглотнув, сказала она, даже не представляя, что сейчас его наденет.

— И вот эти серьги, — продавец достал крупные квадратные серьги с зелёными камушками обрамлённые мелкими бриллиантами по бокам, — Я помогу, — сказал Мадара подходя к ней со спины и застегнул ожерелье на её шее.

От прикосновения его пальцев к коже, Изуми поёжилась, и повела плечами, он немного отошёл, рассматривая её через зеркало. Нежное миловидное лицо, красивые раскосые глаза, припухлые губы, покрытые бледно-розовой помадой, и притягательная, тонкая линия ключиц, которая так и манила к поцелуям. Сейчас он подумал, что совсем не против провести с ней ночь в номере, после ужина. Он представил, как снимает с неё платье, медленно, соблазнительно, наслаждается властью над ней, покрывает невесомо поцелуями, срывает стон, затем мольбу двигаться в ней быстрей, сильнее и жёстче.

— Тяжёлое, — проговорила девушка, неотрывно рассматривая себя, и находясь в шоке от того, сколько миллионов сейчас на ней и сама мысль, что ей придётся ходить в нём весь вечер немного пугала. «Если я случайно его потеряю, или оно порвётся или камушек слетит, как я расплачусь за него?»

Мадара не понимал реакции девушки, чьё имя он не запомнил, но именно сейчас хотел произнести. По её лицу не было понятно, нравится оно ей или нет, обычно женщины визжали и кидались на шею, а эта стоит как вкопанная без единой эмоции. Оно ей шло — очень, и стоило почти как неплохой автомобиль среднего класса. Если оно окупится сегодня ею в его постели, то цена совсем неплохая. Он провёл карточкой по терминалу и продавец, улыбнувшись, протянул чек, на что Мадара отмахнулся и пошёл к выходу, затягивая туже чёрный галстук. Изуми схватила драгоценную бумажку и посмотрев на нули, прошептала: «мать моя женщина» и сунула в карман маленькой сумочки, глубоко, чтобы не потерялась.

Вечер прошёл прекрасно, правда, она почти не ела и ковыряла салат, боясь не справиться со столовыми приборами, и опозориться. Мадара, к её удивлению был любезен и галантен, отодвигал и задвигал за ней стул, спрашивал, что она будет, и называл её «милая», чем шокировал её каждый раз произнося это слово. И он улыбался, не злобным оскалом, а вполне нормальным человеческим и даже смотрел на неё как-то по-доброму. «Вот каким может быть Учиха Мадара, когда ему нужен контракт». Мадара же разговаривая с партнёрами и изредка касаясь её руки, подмечал странные взгляды с её стороны, милую обворожительную и кокетливую улыбку. «Все женщины падки на деньги и любезности». После они распрощались с приятными деловыми партнёрами и открыв перед ней дверь такси, он пропустил вперёд.

— Ну так что, продолжим в номере? — с хрипотцой спросил он, томно на неё смотря.

— Да, конечно, — просто, отозвалась Изуми, оторвавшись от созерцания ночного города и немного расстроилась, что не пойдёт спать, а будет писать дурацкие заметки.

Мадара довольно улыбнулся, предвкушая приятную ночь. «Рыбка заглотила удочку».

— Только у меня условие.

— Какое? — удивилась Изуми, не понимая какие могут быть условия во время работы.

— Ты уйдёшь сразу же, как закончим. Согласна?

— Ну, да, — немного приподняла она бровь. «Само собой. Кажется он сегодня перепил яблочного сока».

Как только они поднялись на свой этаж, он с удивлением посмотрел на неё, когда она прошла к своей двери.

— То есть ты передумала? — спросил Мадара, поднося ключ. «Хочешь ещё немного поиграть, или решила набить себе цену?»

— Нет. Но, нужно же…

— Хорошо, не затягивай, — перебил он её, открыв дверь, — буду ждать.

Изуми быстро забежав в спальню, открыла шкаф, где разложила свои немногочисленные вещи, взяла футболку с джинсами и впопыхах, скинув платье, переоделась. Затем забежала в зал и достав ноутбук из сумки, выбежала из номера, надеясь, что недолго заставила ждать, как только она подошла к его двери, которая, к её удивлению, была приоткрыта, поняла, что не сняла украшения и быстро вернулась в свой номер.

Мадара снял пиджак, стянул галстук и бросил на кресло. Ослабив ворот на три пуговицы, он с довольной ухмылкой посмотрел на себя в зеркало, приподняв бровь. Сейчас его так заводила мысль, что на пике удовольствия заставит её забрать слова про кризис среднего возраста и падающий член, отшлёпает как непослушную девку, намотает её длинные волосы на свою кисть, заставит прогнуться и будет её дразнить, пока она не признает его самым лучшим. Пока он представлял и возбуждался, Изуми прошмыгнула в комнату и закашляла, чтобы привлечь его внимание.

— У нас номера оказывается похожи, я думала, что есть различия, — сказала она, оглядывая зал и усаживаясь в кресло.

Мадара медленно повернулся и, увидев её в футболке, джинсах и с ноутбуком, нахмурился, бросив раздражённый взгляд. «Какого хрена! Что ты хочешь этим сказать? Хочешь, чтобы я открытым текстом сказал, что хочу трахаться? Что бы я признал, что нуждаюсь в тебе? Да пошла ты. Сниму лучше девку, любая будет лучше тебя». Он подошёл к мини-бару и, достав виски, налил в бокал.

— Я думала, вы следите за своим здоровьем, — прокомментировала Изуми, тут же словив яростный взгляд. «Да, что с ним произошло? Несколько часов назад был нормальным, а сейчас смотрит на меня как зверь. Когда я успела накосячить? Может, нужно было постучать?»

«Ещё и издевается! — вспыхнул Мадара, — раз так, будешь до утра у меня работать».

— Сделай анализ филиппинского рынка и подготовь презентацию.

— Хорошо.

— Свободна.

— Уже? — удивилась она, захлопав глазами. «Мог бы и в машине сказать. Как же он любит всё усложнять».

«Что значит: «уже». Ты действительно думала, что я буду играть по твоим правилам. Даже не мечтай. Поезд ушёл, теперь кусай локти».

— Разочарована? — оскалился он.

— Нет. Просто не ожидала.

«Не ожидала, за кого ты меня принимаешь?»

— Доброй ночи, — растеряно прошептала девушка, и взяв ноутбук, быстро направилась к выходу.

— Всё-таки он странный, — сказала она себе поднос, усаживаясь на кровать, — скорее всего, у него какое-то расстройство психики.

Спалось на новой кровати прекрасно. Мягкие подушки, тёплое и лёгкое одеяло, как облачко, окутывало её тело. Утром принесли завтрак в постель, с безумно вкусным круассаном, глазуньей и свежевыжатым соком гуавы. Она чувствовала себя принцессой, ровно до того момента, как постучался Мадара, и вошёл в номер в прискорбном настроении. Кажется, в отличие от неё, он плохо спал и явно злился, что она спала хорошо. Начальник долго пялился в экран ноутбука, листал презентацию туда-сюда, скрипел зубами, изучал, а затем сказал, что её всю нужно переделать и что у неё совсем нет вкуса, раз поставила такой непримечательный шрифт и налепила множество графиков. Изуми, безумно стало обидно за Обито, который всю ночь угрохал на это и получил в ответ лишь критику, она стиснула кулаки и продолжила выслушивать замечания. А затем он встал, поправив ворот голубой рубашки, и сказал, что в эти два дня она ему не понадобится, но нужно будет подготовить контракт с юристами, и покинул номер, как ей показалось в ещё худшем расположении духа.

Изуми обрадовалась, что весь день будет предоставлена сама себе, написав Обито о претензиях директора и о составлении контракта, закусила губу. Ей было стыдно, и она чувствовала неловкость каждый раз, поручая бедному бывшему личному секретарю задания. Она собственно ничего не делала, наслаждалась отдыхом, когда кто-то работал за неё, поэтому долго не думав, решила, что отдаст большую часть зарплаты ему, он это заслуживал. Написав Итачи большое письмо и не став беспокоить звонком, так как сегодня у него ожидалась встреча с профессором, она оделась и поехала в ювелирный. Вежливый и доброжелательный персонал без каких-либо претензий принял изделия и посоветовал взять деньги наличкой, так как возврат по карте мог затянуться на неделю и больше. Приняв огромную пачку денег, девушка поехала в банк и обменяв на доллары, так как йен не было, вернулась в отель. В лобби она заметила Мадару, тот сидел на мягком диванчике рядом с красивой и эффектной иностранкой в изящном кремовом платье, и разговаривал. Подумав, что это юрист или деловой партнёр, она решила не вмешиваться и прошла поодаль, сделав вид, что не заметила. К полудню Обито прислал все документы, просмотрев их, ничего не понимая, она поблагодарила его в ответном сообщении и, посидев часок в номере, решила прогуляться по городу, так как в отеле было ужасно скучно.

За пределами гостиничного комплекса, город приобрёл немного удручённые краски, на улице было много бездомных, некоторые спали на лестницах у торговых комплексов, обшарпанные дома располагались напротив шикарных высоток. Бедность и богатство находились рядом и контрастировали, подчёркивая социальное неравенство в стране. Тут была старинная церковь в стиле борроко, хранившая многовековую историю, шумный чайна-таун и многолюдный зелёный парк. Под вечер уставшая и насытившееся впечатлениями Изуми, вернулась в отель и, взяв деньги, постучалась к Мадаре, тот был на месте и резко открыл дверь.

— Добрый вечер.

— Что-то случилось? — спросил он, думая, что она пришла исправлять свою ошибку. Он заметил её в холле и она явно тоже, потому что крадучись прошла мимо. «Наверное, сожаление взяло вверх и теперь она осознала, отчего отказалась и хочет исправить».

— А, нет. Я, — она протянула деньги, — обменяла на доллары.

— Что это? — непонимающе поинтересовался он, вытаскивая из конверта пачку банкнот.

— Я вернула украшения и решила взять наличкой. А то там неделю займёт возврат по карте. Можете всё пересчитать, тут вся сумма — доллар в доллар. И контракт готов с презентацией. Отправить вам на почту или зайдёте ко мне?

Мадара стоял, немного наклонив голову набок. Никто и никогда не возвращал его подарки, а вернуть деньгами, так вообще было для него оскорблением, сравни с плевком в лицо. «То есть ты хочешь сказать — стоишь дороже этих денег? Зайти к тебе? Размечталась. Ты себя переоцениваешь».

— Можешь забрать, они мне не нужны.

— Но мне тоже.

Он недовольно цокнул и прежде чем закрыть дверь, рявкнул:

— Пришли на почту.

Весь последующий день Мадара не попадался ей на глаза, только присылал сообщения, что нужно исправить в контракте. Поднимаясь вечером с ресторана, в лифте, она столкнулась с ним на двадцатом этаже. Он был с той самой девушкой, которую она видела в лобби. У неё были удивительные голубые глаза, загорелая кожа и чёрные пышные мелкие кудряшки до плеч. Он прижимал её за широкую талию, а она хихикала, заходя в лифт. Изуми смутилась, и зажалась в угол, сделав вид, что не знает его. Мадара, впрочем, тоже сделал вид, что не знаком и повернувшись к ней спиной, похабно шлёпнул по пышным ягодицам незнакомку, отчего она громко вскрикнула и засмеялась. Женщина была пьяна. Изуми стало не комфортно, видеть личную жизнь начальника было противно, тем более вёл он себя как-то по-хамски и неприлично, ей хотелось быстрее выскочить из лифта. Дверь распахнулась и, подтолкнув девушку, он повернулся к Изуми, окинув её странным надменным взглядом, сказал:

— Купи мне презервативы?

Не успела она прийти в себя от шока, как дверь лифта закрылась и она поехала вниз. Ей было не по себе и как-то мерзко, обидно. Она же личный секретарь, а не девочка на побегушках. И просить её покупать презервативы, было за гранью привычных норм. Её даже Итачи не просил покупать их. Аптека находилась в отеле, поэтому долго искать не пришлось и стыдливо пройдя к консультанту, полушёпотом спросила:

— У вас есть презервативы?

— Да, какие у вас интересуют? Женские или мужские, — мягко улыбнулась девушка.

— Мужские.

— Тут вот классические, ультратонкие, ребристые, с пупырышками, двойной смазкой, — заговорила консультант и подвела её к стеллажу с разноцветными коробочками, — так же для орального у нас появились с новыми вкусовыми добавками, — Изуми стала вся пунцовая, и начала стыдливо оглядываться по сторонам, — вам латексные или без? Какой размер?

— Мне…я, — растерявшись промямлила она, понятия не имея, что нужно Мадаре, — подождите, пожалуйста. Я сейчас, — и выскочив наружу тут же набрала начальника и, спрятавшись в углу, подальше от посторонних глаз, закрывая трубку рукой, прошептала: — А какие вам?

— А какие есть? — явно издеваясь над ней, спрашивал он.

— Есть всё, — пробурчала она, закатив глаза.

— С двойной смазкой и с анестетиком.

— Какой размер? — тут Мадара замолчал, и понял, что просчитался, ему придётся раскрыть размер своего достоинства, — вы меня слышите? Какой размер?

— М, — и положил трубку.

«Кто бы мог подумать, — рассмеялась про себя Изуми, — что у Мадары Учиха — среднестатистический член».

Передав все пожелания продавцу-консультанту и взяв коробки побольше, чтобы не пришлось посреди ночи бегать, она поднялась на этаж и постучала. Дверь открыл полуобнажённый Мадара, стоя перед ней в одних чёрных брюках, опёрся о косяк двери. Изуми протянула ему пакет, пытаясь смотреть в сторону.

— Разбудишь за три часа до вылета.

Спать было невозможно, их номера были рядом, и даже за толстыми стенами были слышны стоны, скрип кровати, там постоянно что-то падало, разбивалось, грохалось, затихало и начиналось по новой. Без принятия виагры тут явно не обошлось, ну не мог мужчина так долго заниматься сексом, и так быстро восстанавливаться. Изуми закрывала уши подушкой, накрывалась с головой одеялом, но звуки просачивались, раздражали. От бессилия она собрала чемодан, повесила вещи на завтра, на стул, и взяв одеяло с подушкой, закрыла спальню и разместилась на диване в зале. Когда утром что-то грохнулась в коридоре, Изуми поняла, что проспала, оставив телефон в другой комнате. Пулей выбежав из номера, начала барабанить соседнюю дверь. Не открывали, поэтому стала бить ногой, дёргать ручку и кричать имя начальника.

— Что разоралась? — помятый, сонный, со взлохмаченными волосами и абсолютно голый, предстал перед ней Мадара.

Изуми взвизгнула, подпрыгнула, увидев его достоинство болтающееся между ног, и запаниковала.

— Я проспала, — успела она выкрикнуть, отвернувшись.

— Ты что? — прокашлялся он, а затем посмотрел на часы, — блядь, — схватил её за руку и потащил в свой номер, — помоги собраться.

— Оденьтесь! — находясь от всего в шоке, кричала Изуми на мелькающую то тут, то там голую задницу Мадары.

— Пытаюсь! — кричал он в ответ, стараясь в полном хаосе найти свои вещи. Одеяла, подушки, использованные презервативы, бутылки вина, побитые разбитые бокалы были повсюду. — Ты видишь трусы?

— Что? — вся пунцовая спросила Изуми, добравшись до чемодана. — Вот, — кинула в него трусы-боксёры и стала впихивать в чемодан все попавшие под руку вещи.

Через семь минут, они пробегали уже мимо ресепшионистов, и Мадара закинул им тот злосчастный конверт с деньгами за причинённый им ущерб. В горле у него было сухо от выпитого спиртного, голова болела и мышцы ныли.

— Есть вода? — сказал он, когда они запрыгнули в такси, Изуми отрицательно покачала головой, — Ты что в пижаме? — только сейчас заметив атласный розовый костюмчик на ней.

— Да, у меня не было времени переодеться, я собирала ваши вещи!

— Переодевайся давай, — расхохотался он, пижама и ботинки, такого он ещё не видел.

— Здесь?

— У нас не будет времени, до окончания регистрации осталось пятьдесят минут. Или ты хочешь вот так лететь!

— Пятьдесят минут, — округлила она глаза, — за сорок пять закрывается, мы не успеем.

— Мы бизнесом летим, я договорюсь. Переодевайся быстрее!

— Снимите пиджак!

— Ты переодеваешься, а не раздеваешь меня, — ухмыльнулся он.

— Он прикроет меня, тут водитель. Держите вот так и не смотрите!

Пыхтя, выворачиваясь, она сменяла одежду и когда закончила, надеялась, что сквозь льняную ткань её серой рубашки не будут видны соски, так как бюстгальтер находился в чемодане.

— Я…— в ужасе прошептала она, — забыла телефон в отеле.

— Я куплю новый, мы не вернёмся, — прошипел Мадара.

— Но там же… там целая жизнь и…я должна позвонить Итачи. Боже, я обещала перед вылетом позвонить ему. Он будет волноваться теперь.

— Он будет волноваться, если ты не прилетишь, — рявкнул Мадара на дёргающуюся из стороны в сторону девушку, — и кто такой Итачи?

— Мой жених, — сказала она, посмотрев на него, как на идиота.

Таксист резко остановился, подъехав к аэропорту. Они выскочив из машины взяли багаж и побежали сломя голову, расталкивая медлительных пассажиров.

— К сожалению, регистрация закончилась, — улыбаясь, сказала девушка. Мадара протянул несколько банкнот, — я не смогу ничем помочь, посадка уже завершилась, и он должен вылететь вовремя, надвигается циклон.

— Ну хорошо, ближайшие рейсы до Токио, когда?

— Через три дня.

— В каком смысле? — возмутился мужчина.

— Надвигается циклон, слишком сильный ветер. Взлёт в ближайшие три дня невозможен. Извините, я сожалею.

— К чёрту ваши сожаления, — зло ударив по стойке регистрации, сказал он и, отойдя в сторону, запустил пальцы в волосы, пытаясь что-то придумать. Изуми осторожно поплелась за ним.

— Вы хотеть лететь? — спросил у него с акцентом на ломаном английском, невысокий, коренастый азиат, с загорелой морщинистой кожей.

— Да, — раздражённо бросил Мадара, желание трепаться со стариком не было.

— Я помочь.

— Как?

— Мой друг, частный компания, — пытаясь вспомнить английские слова, с трудом говорил мужчина, — лететь в Малайзия, там нет циклон, — замахал он руками, и покачал головой, — от Малайзия лететь, куда хотеть, — и указал двумя пальцами вдаль, — недорого, тысяча.

— За двоих? — спросил Мадара, указывая на Изуми.

— Тогда две.

— Хорошо, где твой друг?

— Я отвезу, он частный. Сразу полететь.

И они двинулись к стоянке. Сев в пыльный пропахший кислыми фруктами внедорожник, они поехали на частный аэродром, если верить старику. Мадара решил рискнуть, не видя другого выхода. Изуми смотрела на него с подозрением и сомневалась, что её везут на аэродром, Итачи говорил, что в Маниле полно мошенников.

— Можно ваш телефон, я позвоню Итачи.

— Жить не можешь без своего Итачи, — с иронией сказал он, достав из кармана мобильный.

— Чёрт, у вас батарейка села. Вы не зарядили телефон?

— Другим занят был. Не переживай, через пару часиков увидишь своего Итачи.

— Вы уверены, что нас везут туда, куда надо?

— А куда по-твоему нас везут?

— Не знаю, странно всё это. Вдруг в рабство продадут.

— Ты смешная, — во всё горло захохотал Мадара, — нас везут к самолёту это точно, только я не думаю, что мы полетим бизнес-классом.

Старик не врал, появилась полоса и пару небольших самолётов. Люди с сумками поднимались по низкому трапу. Старик остановил машину, и помахав какому-то парню в чёрной робе, подозвал. Парень подошёл, выслушав старика, сказал идти быстрее за ним. Салон был тесный, сиденья впритык и рослому, крупному Мадаре было трудно уместиться, он вытянул одну ногу вперёд, чтобы хоть как-то облегчить своё положение, видя это, парень предложил пересесть на аварийный, там был небольшой, но всё же простор.

— Можно…можно с ним, — пропищала Изуми, боясь оставаться одна. Её внезапно охватил жуткий страх. Парень кивнул.

— Боишься? — спросил Мадара, пропуская её вперёд.

— Боюсь.

Люди потихоньку заполняли салон, впихивая рюкзаки, сумки, кто под сиденья, кто на багажные полки. Пахло топливом, дешёвым антисептиком и потом. Вскоре люк закрыли, лопасти закрутились со всей скорости, салон задребезжал и Изуми, схватив за руку Мадару, начала шептать.

— Одна овечка, две овечки, три…

— Ты что считаешь? — она кивнула.

— Я думал ты молишься?

Самолёт взмыл в небо, навстречу облакам.

Примечания:

Давно хотела дописать до этого момента, и наконец дошла)

Что-то больно ущипнуло его за руку и с трудом разлепив один глаз, Мадара увидел перед лицом маленького краба с выпученными наглыми глазами, он опасливо приподнял крохотные клешни и некоторое время крутясь вокруг расцарапанной до крови руки, замер. Стоило мужчине немного приподняться на локтях, как вода хлынула из его рта, царапая горло. Откашлявшись, он попытался встать на ноги, но тело дрожало, и он обессиленно упал на песок. Мини-крабы повыскакивали то тут, то там и замельтешили перед глазами. «Какой странный сон», — подумал он и прикрыл веки. Хотелось спать. Вскоре крик и гогот макак, заставили его скорчиться, внезапно вызвав головную боль. Ему тут же захотелось закричать на весь салон: «Кто мать вашу везёт обезьян?!», но на деле, кроме, хриплого бормотания ничего не вышло. «Неужели никто не может угомонить этих животных и почему все молчат! — рассуждал Мадара, искренне не понимая тишины, — даже эта, как её там… Чёрт с ней!». Тут добавился крик чаек или бакланов, и мужчина резко распахнул глаза. Под ним и вокруг — белый песок, осязаемый, позади шумела вода, омывая его по колено, а в трёхстах метрах от него шелестели джунгли, самые настоящие, с перелетающими с ветки на ветку обезьянами. Он что проспал посадку, и его высадили на острове, первое пришло ему в голову, а затем в уши потоком хлынули визги, вопли и плачь — её плачь с полумёртвым бормотанием: «я не хочу умирать!», и его полный страха ответ: «мы не умрём». А потом темнота. Песчаная муха жгуче укусив лицо, дала ответ на следующий вопрос — он жив, и осторожно встав на четвереньки, Мадара неторопливо стал подниматься, пятясь назад. Кое-как удержав себя на дрожащих ногах, сделал шаг. Голова кружилась, прикрыв глаза, перевёл дыхание, медленно приходя в себя. Он обернулся, лазурная вода сонно накатывала на белый песок, пенилась и увлекала за собой мелкие камушки.

Будто полупьяный, спотыкаясь и проваливаясь, он брёл по длинному песчаному пляжу, и смотрел по сторонам, выискивая следы людей. Солнце палило и жгло кожу, ослепляло и, сняв с себя мокрый пиджак, Мадара накрыл голову. Жутко хотелось пить и, облизывая пересохшие губы, мужчина со злостью смотрел на воду в двух шагах от него, ропща на её бесполезность. Где-то вдалеке ему привиделось что-то тёмное, похожее на тело, волны подхватили его и отбросили назад в океан. Возможно, перспектива коротать время в одиночестве до прибытия спасателей, заставила бежать со всех ног и броситься в воду. Волны отбрасывали его назад, били в лицо, но годы в спортивной школе не прошли напрасно и вскоре схватив тело девушки, он обессиленный, добрался до берега.

— Эй. Очнись. Слышишь. Эй, как тебя там. Ты что померла? — обмер он, хлестая её по лицу, а затем схватив за плечи, начал трясти, как тряпичную куклу. Уложив на песок и с сомнением положив руки чуть ниже солнечного сплетения, надавил один раз, затем второй, третий и зажав нос, нагнулся, чтобы сделать искусственное дыхание, солёная вода хлынула ему в рот. — Твою же… — сплюнул он, брезгливо скорчившись.

Изуми повернулась набок. Откашлявшись, она легла на спину и попыталась взглянуть в бескрайнее голубое небо, но солнце больно резало глаза.

— Где мы? — рассеянно пробормотала она, посмотрев на Мадару. Лицо его было оцарапано и покрылось пятнами, то ли от солнца, то ли от солёной воды. Он постоянно почёсывал шею и хлопал по ней, пытаясь отогнать насекомых. Ворот и рукав его некогда белой рубашки был в красных разводах. Правая рука оцарапана о риф или о камни и рана припухла по краям. Изуми испугалась, что без должного ухода она в скором времени начнёт гноиться, а влажный климат и агрессивная среда поспособствуют быстрому развитию бактерий.

— Хотелось бы мне знать.

— Болит? — поднявшись, осторожно спросила девушка, аккуратно коснулась пальцами его руки.

— Больше щипает…эти комары достали, — зло шикнул он, хлопнув себя по лицу.

— Это песчаные мухи.

— Какая разница, кусают как комары.

— Кто-нибудь ещё…вы…

— Ты первая, кого я нашёл. Помнишь, что случилось?

— Немного, — затихла девушка, — мы начали падать…помню крики, панику…они все плакали, — обхватила она себя руками, — неужели только мы… — с ужасом прошептала, взглянув ему в глаза. Мадара съёжился.

— Я думаю, они живы, — выдавил из себя мужчина. Он не знал никого из них, но мысль, что все эти люди погибли, заставила содрогнуться, — наверное тоже где-то выбросило, — криво улыбнулся, сжав в руке горсть песка, — обойдём остров, поищем. Может тут живут люди.

— Сомневаюсь.

— Почему?

— Они бы заметили, как самолёт упал. Если всё ещё никто не пришёл, значит, никого нет.

— Логично, — согласился Мадара и посмотрел вдаль. — Тогда ждём спасателей.

— Спасателей? — усмехнулась Изуми, — Вы думаете, нас быстро найдут? Людей ищут месяцами. Мы умрём раньше, от жажды, — потом она замерла и с ужасом прошептала: — а будут ли вообще искать?

— Пфф, конечно. Моя семья сразу же включится в поиски, — уверенно сказал Мадара, смотря на неё, как на дуру.

— Ваша семья даже не знает, куда вы летели! — вскрикнула Изуми, осознав их положение, — мы никому не сказали. Нас даже на борту по документам не было! А были ли вообще документы хоть на кого-то! — начала заливаться слезами девушка, размазывая сопли по лицу.

— Моя семья, — озадачился Мадара, доля правды в её словах была.

— Ваша семья будет искать иголку в стоге сена! Мы не попали на рейс, а потом исчезли где-то в Маниле. Нужно было вернуться…я должна была сказать Итачи! — прошмыгала Изуми, уронив на колени голову, завыла.

— Моя семья даст объявление в СМИ и за информацию предложит вознаграждение. Тот старик, он расскажет, — ободряюще сказал Мадара, похлопав её по плечу. Девушка приподняла голову, втянув сопли, с надеждой посмотрела на него, а затем снова заревела.

— А если не расскажет. Испугается. Увидит, что разыскивают иностранцев, которых отвёз. Узнает, что это влиятельные люди, и заляжет на дно, испугавшись, что могут дать тюремный срок…я не уверена, что вся деятельность была законной.

— Но за этими же людьми отправят спасателей! — посмотрев на спокойный океан, воскликнул Мадара, вытянув ноги. Макаки, услышав громкие звуки, загоготали в голос.

— Может — отправят, может — нет, — рявкнула она, продолжая всхлипывать, — вертолёт покружит несколько часов. Скажут, что самолёт сгинул где-то в океане, если вообще он существовал официально.

— Прекращай реветь! В уныние вводишь, — разозлился он, стараясь закрыть глаза на правду.

— Хочу и буду, не указывайте мне, что делать. Не нравится уходите.

— Я между прочим тебе жизнь спас, — возмутился Мадара.

— А не надо было. Лучше умерла сразу бы! И вообще, всё это из-за вас. Если бы вы не договорились, мы бы не полетели! Я чувствовала что-то неладное…

— Я по-твоему виноват! А кто проспал рейс?! — крикнул он, ударив рукой по песку, тем самым испугав случайно пробегающего краба.

— А кто мешал мне спать!

— Что так сильно слышно было? — довольно ухмыльнулся он.

— А вы прям не знали?

— Если мешал, могла постучать, я бы был потише.

— Да что вы? — сгримасничала она, резко встав с песка, зашагала вперёд.

— Эй, ты куда? — догоняя прокричал Мадара, схватив по пути брошенный пиджак.

— У меня есть имя, — резко остановившись, повернулась Изуми, отчего он чуть не врезался в неё, — прекратите звать меня «эй».

— Хорошо, напомни, как тебя зовут…

— Вы это серьёзно! — задыхаясь от возмущения, округлила и без того большие глаза, — Вы…вы ужасны!

— Если бы я каждого помнил поимённо, то с ума бы сошёл. Ты знаешь сколько у меня сотрудников.

— Изуми. Меня зовут Изуми, — вновь развернувшись, прокричала она.

— Так куда ты идёшь Изуми?

— Вперёд. Хочу обойти остров.

— Не кажется ли тебе, что нужно оставить здесь какую-то метку. Пейзаж одинаковый.

Изуми кивнула в согласии, соорудив из камней небольшую пирамидку, они двинулись вперёд. Солнце палило с удвоенной силой, парящие над ними ястребы изредка что-то выкрикивали, заставляя их вздрагивать. Вскоре их шаг замедлился, тело обессилено и бездумно плелось, изнывало от жажды.

— Тебе лучше снять свою рубашку и покрыть голову. Меня видом женщины в лифчике не удивишь, — промолвил Мадара, облизывая пересохшие губы, — твоё лицо уже красное как помидор.

— Я не могу, — закусив губу, стыдливо прошептала девушка: — у меня под ней ничего нет, — она и без него понимала, что помимо солнечного ожога, может схлопотать солнечный удар. Но идти топлес, рядом с начальником было слишком.

— Да ладно, — усмехнулся он, — мне настолько всё равно — хоть нагишом ходи.

— Я не могу.

— Держи, — протянув ей пиджак, изрёк он.

— А вы?

— У меня есть ещё рубашка, — сняв её, он накинул на свою голову, — как думаешь, тут есть пресная вода?

— Где-то в глубине джунглей может быть, — пожала она плечами, смотря в сторону тропического леса, который заманчиво шелестел, приглашая на опасную прогулку, — тут есть кокосовые пальмы. Если умеете по ним лазать, то вполне можно питаться ими какое-то время.

— Никогда не делал этого, — констатировал он, смотря на высокие макушки с зелёными крупными гроздьями.

— Можно поискать упавшие плоды под ними, если их не разгрызли обезьяны или пальмовые крысы.

Пройдя немного вглубь и спугнув разоравшихся обезьян, они начали поднимать кокосы, осматривая их на целостность. Здесь было более прохладно и солнце не пробивалось сквозь плотную листву, то тут, то там что-то шелестело, шипело и трещало. Казалось сделай шаг немного вглубь, как с ветки упадёт ядовитая змея, или из-за зарослей нападёт хищный зверь.

— Что-нибудь нашла? — поинтересовался Мадара, отбросив гнилой кокос в сторону.

— Три. Я пока отнесу их на пляж.

— Я пройду немного вглубь.

— Только осторожно ступайте и смотрите на ветки, тут явно водятся змеи, — предупредила Изуми, положив в рубашку три кокоса и ещё один, только что упавший перед её глазами.

— Умеешь ты желание отбивать, — криво улыбнулся он, и перешагнув через ветку, двинулся вглубь.

Вокруг снова всё зашелестело, зашуршало и он боязливо поморщился, отгоняя кружащихся вокруг него москитов. Большие стволы деревьев были обвиты зарослями лиан, и белыми цветами, зелёный мох свисал с веток, как в сказках. Ярко-салатовая резная листва была покрыта паутиной, и огромные с размером с палец пауки с аппетитом пожирали пойманных в сети мух и жуков. Когда один из этих гигантов возник перед глазами, Мадара отшатнулся, чуть не угодив в неглубокую рытвину, но быстро схватившись за ветку какого-то дерева с зелёными грушевидными плодами, спас себя от падения. Они ему что-то напомнили и сорвав, на свой страх и риск, надкусил.

— Гуава, — вяжущий сладко-кислый вкус растёкся на языке.

Этот фрукт Мадара не любил больше всех на свете, но сейчас мужчина был настолько голоден и обезвожен, что уплетал плод за плодом, не понимая, почему раньше, видя его на столе, корчил рожу. Сняв пиджак, он начал бросать всё на ткань, а затем завязав, стал наполнять карманы брюк. Когда он вышел из джунглей, продолжая поедать фрукты, то увидел Изуми на берегу, бьющую со всей силы кокос о камень. Неподалёку, были сложены мелкие ветки, сухие листья пальмового дерева, небольшие камни. Девушка протирала лицо рукой и недовольно кряхтела, каждый раз видя на зелёной кожуре лишь небольшую вмятину.

— Лови, — сказал Мадара, бросив в неё гуаву, которая попала прямо ей в лоб, — забыл, что ты медленная, — засмеялся он, когда она зло взглянула на него и потёрла лоб.

— Это же гуава, — её гнев тут же исчез, как только она взяла в руки плод и жадно, с хрустом надкусила. В блаженстве она прикрыла глаза, наслаждаясь вкусом, а затем охнула, когда он развернул пиджак, — боже мой!

— До уровня бога я пока не дорос, но если тебе так хочется, можешь меня так называть, — Изуми бросила в него гуаву, которую он с лёгкостью поймал, — кидаться едой в нашем положении безрассудно. — Зачем ты притащила сюда весь этот хлам? — поинтересовался он, указывая на ветки.

— Попробую разжечь костёр, вечером мы замёрзнем.

— Только не говори, что умеешь добывать огонь? — расхохотался он, — ты кокос разбить не можешь.

— Умею, когда жила на Галапагосских островах нас учили. А на кокос у меня просто не хватает сил. И не смотрите на меня так. Вот, — она подошла к кучке камней, — главное — выбрать нужный камень, не каждый подходит, — перебрала в руках и выбрав два чёрных, показала ему, а затем взяв скатанную в кругляшок сухую траву, схожую с волокном, приложила пальцем к камню, — а теперь нужно высекать искру, пока трут из пальмы не загорится, — она стала бить камень о камень, и вскоре сухая трава стала тлеть, осторожно положив её на песок, она нагнулась и начала поддувать, а затем подкидывать мелкие сухие листики, пока всё не разгорелось в небольшой костёр.

Мадара внимательно наблюдал за каждым движением, а затем, схватившись за голову, расхохотался.

— Изуна, сукин ты сын!

Изуми в недоумении посмотрела на мужчину, подкинув пару крупных веток.

— Всё, я раскусил тебя Изуна! Заканчивай, пока твой розыгрыш не зашёл слишком далеко. Ну, где ты камеру прячешь? — спросил Мадара, смотря на Изуми.

— Какую камеру? — непонимающе нахмурилась Изуми, потыкав палкой свой маленький костёр.

— Не прикидывайся дурой. Хочешь, чтобы я поверил, что мы чудом спаслись, и со мной оказалась девушка, которая с первой попытки разжигает костёр. Ты мне что-то вколола во время полёта, да? Ты подружка Изуны? Он любит такие розыгрыши. Он проиграл мне вино и теперь хочет обратно. Забирай, я его даже не пил!

— Вы кроме гуавы что-то ели? — с осторожностью спросила Изуми, — Я не понимаю, о ком вы говорите?

— Это не смешно, — рыкнул Мадара и привстав, подбежал к ней, с силой схватив за локоть, затряс, — поиграли и хватит. Где съёмочная группа? Там в кустах. Изуна, выходи мать твою! — потащив её к зарослям, толкнул на песок. Изуми упала на четвереньки, вовремя успев подставить руки.

— Вы совсем больной? — с трудом встав, и потирая руку, крикнула она.

— Сколько тебе заплатил Изуна?

— Да кто такой Изуна?

— Не делай из меня идиота, — грозно рявкнул он, нависая над ней, — где ты научилась разжигать костёр, отличать песчаных мух от комаров и знать о каких-то кокосовых крысах!

— Я жила на Галапагосских островах и знакома немного с тропической флорой и фауной.

— Что дочь слесаря потеряла на чёртовых галапагосских островах.

— По-вашему, дочь слесаря не может позволить себе…

— Я думаю, это ей ни к чему. Кто вообще едет на Галапагоссы? Есть же Сайпан, Гавайи, Мальдивы! И зачем учиться добывать огонь? Мы что в каменном веке?

— Нас иногда оставляли в лесах, и у нас могли отсыреть спички.

— Это что за отдых такой? — нахмурившись спросил он.

— Какой ещё отдых?

— А что ты там делала?

— Спасала альбатросов.

— Кого? — поперхнулся он, — эта же птица?

— Ну да, я же орнитолог.

— Ты кто? — прищурился мужчина, слегка к ней наклонившись. Его тёмные волосы упали на лицо.

— Орнитолог — это специалист изучающий птиц, — вкрадчиво прошептала Изуми, прислонив руку к груди.

— Это шутка такая? — непонимающе сморгнул он, она отрицательно качнула головой.

— Вы разве не знали? — осторожно спросила девушка, отступив от него на шаг, и взглянула в сторону костра, — чёёёрт, сейчас потухнет, — и быстро подбежав, подбросила несколько веток.

— Что орнитолог забыл у меня в компании, и как он стал личным секретарём?

— То есть вы не в курсе, как я оказалась в вашей компании?

— Нет, посвяти.

Изуми тут же высказала ему всё скопившееся негодование, рассказывая о внезапно возникших странных условиях со стороны родственников жениха, о скорой свадьбе, которая сорвалась из-за Мадары и его отца, о неком Итачи, которого он в помине не видел и не знал о его существовании до этого времени, о своей любви к этому парню, и завершила свой рассказ слезами и воем, что больше его не увидит. Он понял, как сильно заблуждался на её счёт, и внутренне посмеялся над всеми своими догадками. Она была из простой семьи, и не имела никакого отношения к его, и ещё она безумно любила своего жениха и его домыслы, что она не прочь была с ним переспать, теперь казались до абсурда нелепыми.

— Тебе надо было всё мне рассказать, — сев на корточки, произнёс Мадара, вытянув руку над огнём и почувствовав жгучие язычки на коже, тут же убрал.

— Я думала вы в курсе и решили так подвергнуть меня испытаниям. Но если вдруг я и сказала, стали бы вы меня слушать?

— Нет, — ухмыльнулся он, виновато на неё посмотрев, — послал бы наверное, или сказал заткнуться.

— Значит, идея была вашего отца, неужели он так всех контролирует.

— Мой отец, человек жёсткий, но ему без разницы, кто на ком женится. Обычно все, кто относится к нашему фамильному древу, стараются спекулировать фамилией и находят выгодные партии. Ты просто подвернулась в нужный момент.

— В каком смысле? — наклонила она голову набок и тыльной стороной ладони потрогала горячие щёки.

— Обо мне ходили слухи, что я сексист.

— Разве это слухи?

— Если бы это подтвердилось, — засмеялся он, потирая левый глаз, в который попала мошка, — то мне бы пришлось бросить свою компанию и акции тут же упали. Отец подумал, что если взять в личные секретари девушку, то шумиха вокруг меня поутихнет.

— То есть моё финансовое положение никак не влияет…

— Нет, это по-видимому была уловка и явно не со стороны отца. Он просто бы предложил тебе деньги. Такие условия выдвинула сторона жениха, может, даже твой Итачи и предложил.

— Что? Нет! — возмутилась Изуми, и подняла продолговатую оранжевую ракушку с песка.

— Я не утверждаю. Просто мне он кажется странным.

— Потому что он орнитолог?

— И это тоже, — криво улыбнулся Мадара, — он не говорил тебе о своей семье, как будто боялся, что ты будешь с ним из-за денег. Вы жили в съёмной квартире, делили все счета пополам, разве любящий мужчина так делает.

— За квартиру платил он, — встала в защиту Изуми, гневно на него посмотрев, — и у семьи он не брал деньги.

— Но он бы мог обеспечить тебя лучшей жизнью.

— Тогда ему пришлось бы бросить любимое дело, а он гениальный учёный.

— Как знаешь, я просто предположил… может он тебя проверяет, а не его семья.

— Итачи не такой! Если бы вы знали его, то не говорили так, — пробормотала она, зарывая пальцы в песок.

— Жарко, не хочешь в воду?

— Нет.

— Я, пожалуй, поплаваю, — сказал Мадара и сняв штаны, побежал к воде.

Изуми долго размышляла над сказанными словами и отгоняла любые сомнения на счёт Итачи. Ей вначале было обидно из-за того, что он скрывал от неё всю правду о своей семье и, по правде говоря, её это коробило. Порой она ловила себя на мысли, что он её проверял, прежде чем сделать предложение, но стоило ей заглянуть в чёрные, тёплые омуты глаз, как любые тревоги тонули в любви к нему. «Значит, на то были причины», — говорила она всегда себе, обнимая его.

Она прошлась вдоль берега и увидев, что Мадара заплыл слишком далеко, помахала ему рукой, крикнув, что там могут быть акулы. Он её не слышал и продолжал плыть, по пути ей встретилась парочка морских ежей, аккуратно взяв их, положила на песок, в паре шагов, на небольшом камне, Изуми заметила тёмные наросты мидий, и кое-как отколупав несколько штук, повредив ногти, бросила в костёр. Через несколько минут мидии стали раскрываться и Изуми взяв палку, стала их вытаскивать из огня. Как только всё закончила, она взяла одну раковину и полностью раскрыв, оторвала упругое мясо, не успела девушка как следует переживать, как услышала вопль. Мадара бежал по берегу что-то выкрикивая.

— Жжёт…как жжжжет! Изуми, меня ужалила какая-то хрень! — кричал он, подбежав к ней, повернулся спиной. Кожа покрылась мелкими волдырями и пошла розовыми пятнами. Изуми в ужасе охнула, чем сильно напугала Мадару, — Что там, говори!

— Похоже на то, что вы столкнулись с медузой.

— С медузой? Ты уверена?

— Я не знаю, говорю же, похоже на сильный ожог от медузы.

— В смысле ты не знаешь? — в панике спросил Мадара, до крови кусая губы. Спину жгло так, словно с него сдирали кожу.

— Я орнитолог, а не ихтиолог.

— Сделай что-нибудь, я сейчас умру от боли. На Галапагоссах не учили, что делать в случае укуса медузы?!

— Нет, — нервно ответила девушку, заламывая пальцы и ища в голове нужную информацию.

— Вспомнил, нужно помочиться, — он резко лёг на песок животом, и шипя, почти умоляюще простонал, — никогда не думал, что это когда-нибудь кому-то скажу… помочись на меня.

— Что? — в ужасе раскрыла глаза Изуми.

— Что слышала! Повторять не буду.

— Но с чего вы взяли, что это поможет…

— В детстве мы часто говорили: «ужалила медуза, помочись и всё пройдёт».

— Это какой-то бред.

— Изуми. Я бля…я умираю, сделай дело, и это останется между нами.

— Но я не могу…

— Я тебя спас! Ты мне задолжала!

— Я только недавно сходила.

— Мать твою, Изуми! Я бы для тебя выдавил из себя пару капель. Ну же!

— Солёная вода, — пробормотала она, — нужно убрать остатки медузы, промыть солёной водой, и приложить холод, — быстро сев около него, девушка стала осматривать кожу, нигде не найдя склизких кусочков, побежала к воде и поняв, что ей нечем зачерпнуть воду, сняла с себя рубашку и окунула. Подбежав к нему стала выжимать, несколько раз повторив действия, она собрала мелкие камушки и, сделав кулёчек, приложила к ожогу, — теперь нормально?

— Всё равно жжёт, но не так сильно. Спасибо, — пробубнил Мадара в руку.

— Лекарств у нас нет. Боль придётся терпеть.

— Может, всё-таки… поссать.

— Нет! Я нашла морских ежей, — пытаясь отойти от темы, сказала девушка.

— Надеюсь, не съела без меня.

— Нет. Они вон там видите? — Мадара приподнялся на локтях и прищурился, заметив что-то чёрное на песке, кивнул, — и ещё мидии, запекла на костре, хотите?

— Хочу, — сказал он, повернув голову, а затем присвистнул, увидев её обнажённую грудь, — Это что награда за все мои страдания!

— Можно, наверное, и так сказать, — проговорила Изуми, совсем забыв в этой суматохе, что на ней нет рубашки и не поняв странный взгляд Мадары направленный на неё. Только когда она подошла к костру и положила в ладонь уже поостывшие мидии, то её лицо и без того красное, стало ещё краснее и взвизгнув, она бросила всё на песок и прикрыв небольшую грудь руками, резко отвернулась. Мадара покатился со смеху.

— Ты видела мой член, я видел твои сиськи. Мы в расчёте.

— Я вас ненавижу!

— После такого, думаю, можно переходить на ты, — ухмыльнулся он, накинув на её плечи мокрую рубашку, — а грудь ничего так, — прошептал он ей на ухо, — красивая.

Оттолкнув его, Изуми побежала со всех ног куда глаза глядят, и остановилась лишь тогда, когда перестала слышать его издевательский смех.

Океан шумел, окатывая пеной песчаный берег. Мадара спрятавшись в тени темно-зеленого дерева с плотными продолговатыми листочками, устало зевал, потирая глаза. Кожа болезненно зудела от укусов насекомых, а в области спины адски пощипывала, заставляя его периодически морщиться, и стонать. Изуми где-то откапала дикий алое и протянув ему огромный мясистый лист, сказала чтобы он обмазал соком лицо и свои раны на руках, а затем заставив его повернуться, задрала рубашку и лёгкими круговыми движениями стала водить по воспалённой коже. Боль на время стихла и от радости, мужчина прикрыл глаза довольно прорычав, но с первыми каплями солёного пота, его личный ад вернулся. Единственным плюсом на данный момент было то, что песчаные мухи от него отстали и перестали раздражать своими мелкими, но до ужаса жгучими укусами.

Спустя несколько часов солнце всё также нещадно палило, над водой летали птицы мерзко крича, океан однообразно шумел, крабы бегали по песку, то зарываясь в него, то из него выползая, из джунглей доносился крик чем-то встревоженных или недовольных обезьян. От статичной картины и однообразных звуков хотелось выть. Ему вспомнились все те люди с багажом в аэропорту, которые стояли возле стоек регистрации и добровольно летели со счастливыми лицами на недельный или двухнедельный пляжный отдых, спуская на вот такое времяпрепровождение заработанные за год деньги. В чём была прелесть такого отдыха, он никогда не понимал. Пусть вместо голого пляжа были шезлонги с зонтиками, и официанты приносящие тебе холодные напитки, суть оставалась одна — люди лежали вытянув вдоль тела руки и ничего не делали. Мадаре — человеку который всегда в движении, было дико на всё это смотреть, ведь с самого детства он не знал, что такое безделье. Родители водили его на всевозможные секции, и времени на пустую праздность у него не было от слова совсем. Иногда он так уставал от слишком загруженного графика для ребёнка его лет, что частенько страдал дикой головной болью и носовым кровотечением, и только тогда, мама разрешала ему не идти на айкидо, и, уложив в кровать, приносила горячий шоколад. Изуне в этом плане повезло больше, его график был не так забит, просто потому, что он был спокойным и рассудительным ребёнком, а вот Мадара с самого младенчества был непоседлив, умудрялся как-то сбегать из высоченного манежа, залезать в шкаф и обмазывать все вещи маминой помадой, которую тоже как-то доставал со столика. Тогда-то родители и решили, что энергии у их первенца хоть отбавляй и чтобы направить в правильное русло, загрузили по полоной. Мадара иногда сравнивал себя с хомяком, который обитал в его комнате в стеклянном террариуме и ежечасно бегал в колесе. В отличие от хомяка, который добровольно заползал в колесо, его, Мадару, помещали в него, закрывали, и он бежал, стремясь найти выход. Со временем это стало для него нормой, и он не мог позволить себе просто сидеть сложа руки, всегда находил для себя новые занятия. Поэтому медлительность и нерасторопность окружающих его людей вызывали у него раздражение. В его представлении быстрота, и нацеленность на результат были ключевыми чертами, которые он ценил в себе и ожидал видеть в других. «В сутках двадцать четыре часа», — говорил он своим сотрудникам, когда они роптали на невозможность выполнения той или иной задачи в короткие сроки. Находясь под душем, он обдумывал стратегию, завтракая, читал новостные сводки, проверял рост акций, бегая или занимаясь в спортзале всегда слушал аудиокниги или давал поручение личному секретарю, даже встречаясь с Хаширамой, своим закадычным другом, говорил о делах, и о том, как приумножить состояние. В его жизни никогда не было пустых разговоров, бессмысленных посиделок с друзьями и минуты тишины в голове.

Что-то зашуршало в листве над самым ухом и соскочив, он увидел огромную зелёную ящерицу вцепившуюся в ветку дерева и поедающую жирного паука, от этой картины его чуть не вывернуло наизнанку, отшатнувшись, Мадара попятился назад. Осознав, что всё это время эти гады находились над его головой, по телу пробежала дрожь и он потёр плечо, отгоняя от себя чувство склизкого страха. Пресмыкающиеся и беспозвоночные заставляли его кровь стыть в жилах, делали его слабым и трусливым, от чего он искренне их ненавидел. Посмотрев назад, он увидел Изуми, которая ходила вдоль берега накинув на голову его пиджак и высматривала что-то в воде, а затем приседала и опустив руки доставала что-то из неё. Её небольшой костёр тлел, подбросив пару сухих веток, он направился к девушке. Недавние слова Изуми, что на спасение в ближайшее время не стоит рассчитывать, закрутились в голове, вынуждая волноваться и впадать в панику при мысли, что их вообще могут не найти. Провести остаток жизни, здесь на острове в компании обезьян и этой девушки ввергала в ужас, скручивая живот. Какую же он глупость совершил, согласившись на сомнительный перелёт и не сообщив никому свой маршрут. Просто Мадара представить себе не мог, что такое может приключиться в его жизни, все эти жуткие истории о крушениях и катастрофах были так далеки от его реальности, что он ни разу не брал их в расчёт, а уж байки о чудесном спасении и выживании на необитаемом острове могли произойти, в его понимании, только на страницах книг или на больших экранах.

— Что ты делаешь? — спросил он, сняв обувь, и зашёл по щиколотку в воду.

— Пыталась поймать рыбу, — ответила девушка, слегка запрокинув голову, сощурилась, — и наткнулась на трепанга, — он подошёл чуть ближе и нагнувшись увидел в её руке мерзкое существо в пупырках покрытого слизью, в отвращении он скривился, и тут трепанг обдал его лицо тугой струёй.

— Блядь, — процедил Мадара и ополоснувшись, сплюнул, — чего улыбаешься?

— Я не… — скопившееся за день нервное напряжение, вырвалось наружу неконтролируемым смехом, трепанг выскользнул из ладони и, шмякнувшись в воду, был подхвачен волной.

— Хватит, — зло шикнул мужчина, встряхнув её за плечи. Она ржала как ненормальная, выводя его из себя, ведь над ним никто никогда не смеялся. Смех Изуми вскоре тут же перешёл в плач и он страдальчески закатил глаза. «Всё же эти женщины непонятные существа, то смеются, то плачут». — Ты чего? Между прочим, плакать тут должен я, а я не ты. Это меня только что обоссало существо похожее на член! — она засмеялась сквозь слёзы.

— Вы же сами хотели, чтобы…на вас…вот вселенная и исполнила.

— Эта вселенная, мать твою, исполняет какие-то не те желания. И хватит вспоминать тот случай и ещё…кому-то расскажешь, убью.

— А кому я расскажу. Странный вы, — утирая слёзы, прошептала она.

— Жениху своему, — и тут девушка вновь заплакала, только теперь пуще прежнего. Закрыв лицо рукой, он мученически простонал.

— Я хочу домой, — всхлипывала Изуми, — хочу увидеть Итачи.

— Я по-твоему не хочу? Мне тут, что в кайф! У меня завтра выпуск нового автомобиля, а я не видел презентацию. Мои инвесторы могут продать свои акции, если узнают, что я исчез бесследно. К моменту моего возвращения, компании, которой я отдал лучшие годы своей жизни, может уже и не быть. Меня ужалила медуза, искусали насекомые, надо мной надругался трепанг, но я не унываю, потому что чудом выжил и благодарен за это. Прекращай тут воду разводить, она и так повсюду! Посмотри на всё произошедшее с другой стороны. И хватит мне выкать, после всего, что между нами было, можно перейти уже на ты! — выпалил Мадара и двинулся к суше.

— Я так не могу! — выкрикнула вслед ему Изуми, успокоившись, — быстро перейти на ты!

— Времени у нас много, — повернувшись ответил он, и Изуми показалось, что он улыбается.

— Когда начнётся отлив, — подойдя к нему, сказала Изуми, — можно собрать моллюсков, морских ежей и даже найти рыбу. Мы так делали на островах. А пока светло, лучше пройти немного вглубь джунглей и поискать воду, собрать кокосы и гуаву на вечер. Может, ещё что-нибудь найдём, — Мадара в удивлении вскинул брови, от былой истерики не осталось и следа, — я могу пойти одна, — помедлила она, — а вы можете собрать сухие ветки и упавшие листья пальм. Спать ночью на голом песке будет холодно.

— Нам нельзя разделяться. Нужно держаться друг друга.

— Согласна, — кивнула девушка и они вновь зашли в шуршащий и крикливый лес, — я читала, что самая опасная змея обитающая на Филиппинах — это филиппинская кобра, но она встречается не везде, ареол её обитания…

— Ты не могла бы сменить тему, а то идти туда не хочется, — перебил её Мадара, внутренне содрогаясь от слова «змея». — И в нашем случае, даже менее опасная змея для нас смертельна.

— Извините, я не хотела напугать.

— Я не испугался, просто я теперь буду всю дорогу думать о кобре.

— Змеи никогда не нападают первыми, поэтому нужно идти осторожно и смотреть под ноги.

— Понял.

— Это правда, что вы можете потерять компанию? — спросила Изуми, переступив через выпуклый корень дерева.

— Я немного приукрасил. Мой брат и отец не дадут этому случиться, но акции упадут на некоторое время.

— А вы всегда хотели руководить компанией?

— Эм, — задумался Мадара, не помня, было ли это его собственное желание, или инициатива отца, — да. А ты? Почему решила стать орнитологом?

— Не знаю даже. Окончив среднюю школу, я вообще не мечтала кем-то стать. А перейдя в старшую, нашла на дороге птенца, выпавшего из гнезда. Когда я принесла домой, папа сказал, что это воробушек и я стала за ним ухаживать. Это было так увлекательно, что вскоре я и не заметила, как стала интересоваться птицами, — голос её звучал мягко и мечтательно, и мужчина сразу понял, что она любит своё дело.

— Родители не были против твоего выбора?

— По правде говоря, — остановившись напротив гуавы, произнесла Изуми, — они были немного удивлены, но меня всячески поддержали. А можно вас попросить, — потянув ветку на себя, она сорвала два крупных плода.

— Да?

— Когда мы вернёмся, не могли бы вы поговорить с отцом и попросить его уволить меня.

— Даже если он это не сделает, я оплачу всю ту сумму, которую ты должна выплатить.

— Правда? — надкусывая гуаву, Изуми уставилась на него щенячьим взглядом.

— Да, думаю история нашего выживания на острове, затмит слухи о сексизме и я верну Обито…— девушка в удивлении приподняла брови и прислонив указательный палец к губам, наклонила голову набок.

— Вы слышите? — полушепотом спросила она и нахмурилась, пытаясь, что-то понять. Мадара смотрел с недоумением и боялся вздохнуть, казалось, где-то шипит змея, — это утки? Точно утки! — подпрыгнув, Изуми развернулась, и забыв об осторожности, быстрым шагом двинулась вперёд, он кое-как за ней поспевал. Из-за небольшой комплекции, она двигалась быстрее, ловко проскальзывала среди кустов и нависших веток, а он, наоборот, ловил от каждого дерева пощёчины, — утки обычно обитают, где есть пресная вода. Значит, где-то поблизости есть водоём! — радостно воскликнула она и, сделав шаг, исчезла.

Мужчина резко остановился и сглотнув захлопал глазами. Зловещий гогот обезьян раздался со всех сторон и вскоре отовсюду начали доноситься жуткие звуки, лес задрожал и ему на мгновение показалось, что за его спиной вот-вот появится тигр или лев.

— Вода! — донёсся знакомый голос, выводя из оцепенения, он осторожно сделал шаг, затем второй и выйдя из зарослей, оказался у небольшого обрыва, откуда открывался вид на удивительное голубое озеро. — Осторожно, а то упадёте как я. Там видите, есть спуск, — указала Изуми в сторону.

Вода была холодной и удивительно прозрачной: были видны коряги на дне озера, стайки проворных рыбок. Не удержавшись, он скинул с себя одежду и медленно вошёл в воду, ноги тут же погрузились в мягкий ил, войдя по колено, он нырнул с головой, наслаждаясь окутывающей всё тело прохладой. Спина тут же успокоилась и, прикрыв глаза, он простонал от удовольствия. Изуми стояла по колено, задрав брюки, набирала в ладони воду и пила.

— Ты не зайдёшь? — спросил он, подплывая.

— Зайду, когда вы выйдете и отвернётесь, — смущённо ответила она, пряча взгляд.

— Я уже их видел, нечего стесняться, — выгнув бровь, весело сказал Мадара, — и это останется между нами. Твоему жениху я ничего не скажу, — она прыснула ему в лицо и вышла из воды, ругая его на чём свет стоит. Он немного посмеялся и блаженно закрыл глаза раскинув руки в стороны. Теперь он был уверен, они выживут на острове до прихода спасателей.

Холодная вода сняла усталость с их тел, наполнила энергией. Возвращаться на залитый солнцем песчаный пляж не было ни малейшего желания. Разлёгшись около озера, они молчали, вслушивались в густую тишину леса: до их ушей эхом доносились мистические звуки — пугая и будоража сознание; раскатистая перекличка птиц и крик вездесущих обезьян стал уже привычен, что они перестали обращать на них внимание; тихий плеск озера и шум взмаха утиных крыльев — успокаивали, погружая в сон.

Изуми легла набок, прикрыв на мгновение уставшие веки, что-то тут же впилось в ребро и приподнявшись, она убрала колючую ветку. Перевернувшись на спину, прижимаясь к холодной бугристой земле, девушка обречённо вздохнула, смотря наверх. Деревья плотно нависали, сплелись друг с другом, не оставляя просвета, только кое-где в маленьком крошечном рваном кусочке, мелькало голубое небо и золотистое солнце. Здесь всё находилось в движении, она видела, как пожирают листву гусеницы, как ползут по веткам муравьи, взбираются ящерицы по гладкому стволу и выслеживая свою добычу — замирают. Ощущала до дрожи в теле, как этот огромный необъятный тёмный лес готов поглотить их двоих — чужаков, не вписывающих в их экосистему. Здесь всё рождалось и умирало — сражаясь за жизнь, и им тоже придётся стать частью этого мира, стать хищниками, чтобы выжить. Её тревожила предстоящая ночь на пляже, когда солнце сядет за горизонт и всё погрузится во мрак, джунгли заиграют по-новому.

Она помнила непроницаемую устрашающую темноту на Галапагосах, когда они плотно прижавшись друг к другу спали в палатках в чаще леса и вздрагивали от малейшего шороха или завывания ветра. Тогда имея укрытие и средства, чтобы защитить себя от хищников, группу всё равно охватывал первобытный страх перед загадочной ночью. Что же их ожидает в ближайшие часы, не имея ничего для защиты, кроме крошечного костра. Смогут ли они пережить сегодняшнюю ночь? Может, пока они будут спать, к ним подползёт сколопендра или скорпион. Укусы не слишком ядовитых животных могут обернуться для них смертью. Изуми знала лишь базовую теорию, что делать при переломах, ожогах и вывихах, как наложить жгут, обработать рану, но вся теория всегда заканчивалось предложением: «вызовите скорую». Но что если помощи неоткуда ждать, смотреть на мучения друг друга в ожидании смерти? Девушка поднялась, встряхнув голову: «Нет, они не умрут. Это глупо, выжить в авиакатастрофе и умереть на острове. Бред!»

Когда эйфория по обнаружению пресной воды спала, Мадара задумался о поисковом отряде: когда их начнут искать, как быстро выйдут на нужный след, и как далеко их унесло? Может они и протянут десять — пятнадцать дней, но что если поиски затянутся на месяц, или не дай бог на два? Смогут ли они выжать на фруктах или на то том, что будут собирать во время отливов? Правда, он понятия не имел, что можно там найти, но решил поверить девушке на слово, что много чего. Его желудок тут же засосал и заурчал, требуя что-то более существенное, чем гуава и пара мелких мидий. Хотелось сочный и жирный стейк.

Почесав плечо, мужчина посмотрел наверх и прорезающее сквозь плотную листву солнце, больно ударило по глазам, он зажмурился. Это сейчас солнце, подумал он, но ведь бывают дожди, и что тогда им делать: где укрываться, как разводить огонь, чем питаться? Им нужно делать запасы, но где их хранить? Нужно построить навес, но как это сделать, не имея инструментов?

Он ухмыльнулся, вспомнив детский лагерь для бойскаутов. Отец отправлял его туда на каникулы, на протяжении трёх лет. Их содержали в спартанских условиях, закаляя дух; нагружали физической работой, отправляли в соседние деревни убирать мусор, или помогать беспомощным старикам. Пожалуй, ходить к бабушкам и дедушкам, было лучше всего, они всегда угощали чем-то вкусным. Именно там он познакомился с Хаширамой, отпрыском ещё одной влиятельной семьи, который был таким шумным, что собирал вокруг себя толпы мальчишек. Они ходили в форме цвета хаки, и на голове их красовались глупые береты, которые постоянно падали при работе. «Весело же!» — поднимаясь в гору с тяжёлым рюкзаком и заливаясь смехом, говорил Хаширама. «Это же круто!» — кричал друг, сооружая палатку из бамбука. «А по мне, тупо! Вот скажи зачем это всё? Когда тебе…нет, при каких обстоятельствах тебе понадобятся эти навыки по разжиганию костра и выживанию в диких условиях. У нас родители владеют половиной Японии», — говорил он, крутя палочки в ладонях до крови. «Мадара, ты такой зануда! Может, и никогда, но согласись — это весело!», — подходя к нему и положив руки на плечи, говорил он.

Подумав, что им нужно обсудить план их выживания на острове, распределить обязанности, Мадара приподнялся, оперев руки на колени. Посмотрев на лево, он увидел Изуми, она наматывала длинные волосы на руку, скручивая в жгут и взяв недлинную тонкую ветку, воткнула в волосы. Умно, подумал он, убрав свои лезущие в глаза. Ему бы тоже не помешает причёска, длинные, они цеплялись за ветки, щекотали и липли к потной шее. Закончив девушка села, опустив плечи, и начинала задумчиво ковыряться в земле, лицо её было красное, припухлое. Только сейчас он заметил, что её белая кожа покрыта розоватыми укусами, царапинками, пальцы изодраны в кровь. Он, конечно, выглядел не лучше, но смотря на эту щупленькую, как птенец девушку, ему стало её жаль.

— Эй, сделай мне также, — пересилив себя, попросил Мадара, указывая на свои волосы.

Изуми отвлёкшись от своих мыслей, посмотрела на него. Былое чувство страха перед ним исчезло, как только они оказались на острове. Словно он потерял всё своё превосходство с крушением и предстал перед ней обычным мужчиной, со скверным характером, не знающий слово «пожалуйста» и имеющий явно плохую память на имена. Ей хотелось, сказать, что она не «эй», а Изуми, и что она и пальцем не пошевелит, пока нормально не попросит. Но посмотрев на него — покоцанного и потерянного, махнула на всё рукой. Он был единственным мужчиной, превосходил её в силе и, наверное, он нужен ей сильнее, чем она ему. У неё ушло много времени, чтобы разбить кокос, а ему хватило пару ударов. Если перед ними возникнет хищник, то явно не она с ним справится. Поэтому опустив некоторые неприятные детали, Изуми подошла к нему, решив, что он не так уж и плох, пока не раскрывает рот.

— Да, конечно. Сейчас найду только подходящую ветку.

Осмотревшись вокруг, девушка подняла с земли тонкую зеленую ветку и сточив о камень, подошла со спины. Волосы у него были влажными, плотными, ей вспомнились волосы Итачи, совсем другие на ощупь, мягкие и лёгкие. Собрав их и приподняв, Изуми скрутила, а затем воткнула ветку, которую удерживала в зубах. Поняв, что одна не спасёт положение, положила руки на его плечи и непроизвольно прошлась большим пальцем по его шее, как обычно делала Итачи, когда в ней просыпался маленький непоседливый ребёнок. Когда он, склонившись, писал, что-то за столом, она крадучись подходила к нему и колдовала над его волосами, плела тонкие косички, а окончив, оглаживала шею и целовала. Он называл её настоящей хулиганкой, которая мешает ему работать, и увлекал в поцелуй.

— Не двигайтесь, я сейчас ещё одну ветку найду, — прошептала она над самым ухом. — Вот так. Готово.

— Спасибо, — чуть не поперхнувшись произнёс Мадара, он редко кого-то благодарил, потому что никогда не нуждался в чьей-либо помощи. Это слово благодарности странно осело на языке, как и её руки на его плечах, пальцы щекочущие кожу. Может быть, не заурчи её живот так сильно, он бы так и сидел. — Тоже голодная?

— Ну да, одной гуавой не наешься…— отстраняясь пробормотала Изуми.

— Просто ты такая маленькая, я думал, тебе хватает, — ухмыльнулся он, продолжая сидеть к ней спиной.

— Из-за того, что я маленькая, не значит, что я мало ем.

— Значит, ты прожорливая и от тебя нужно держать подальше всё найденное?

— Вы сначала найдите это что-то, — сказала она, хлопнув по спине. Он охнул, — простите, я забыла, — её виноватый голос раздался над ухом и нежно погладив его спину, она спросила, — больно было, да?

— Мне показалось, что ты это специально, — буркнул мужчина, потирая плечи.

— Правда, не специально.

— Как ты думаешь, кроме гуавы тут что-то растёт?

— Растительность богатая, что-то должно. Надо идти вглубь и искать, но если идти далеко, то нужно взять воду. А у нас ничего нет. Если где-то был ураган, к берегу должно что-то прибить. Было бы неплохо, найти пару пластиковых бутылок.

— Да, и еду, кровать, подушки и одеяло. А если серьёзно, нам нужен план.

— План? — удивилась Изуми, — Какой план?

— План на день. Нужно обговорить, что мы будем делать, — повернулся он к ней, — нужно исследовать остров.

— Судя по тому, что мы так и не вернулись к тому месту, где оставили метку, он довольно большой.

— Остров исследуем вместе. Если всё обойдём, выберем место, где разбить свой лагерь.

— Лагерь?

— Да, нам нужно построить укрытие.

— Но как? — развела она руки.

— Этот вопрос я решу. На тебе готовка.

— С чего это? — возмутилась она, представляя себя целый день у костра.

— Ну если ты сможешь сломать вон ту ветку, — указал он на крупное дерево, — флаг в руки, — к тому же ты лучше разбираешься, что можно есть, что нет. Если мы куда идём, ставим друг друга в известность, поняла? — она кивнула. — А сейчас предлагаю всё-таки пройти немного вглубь и поискать что-нибудь.

— Я бы не стала рисковать, — быстро одёрнула его Изуми. Солнце скоро сядет и мы застрянем в джунглях. Ночевать здесь, не самая лучшая идея. Лучше набрать гуавы, запастись сухими ветками для ночного костра. Найти плотные, широкие листья, чтобы не спать на голом песке.

— Хорошо, сегодня поступим по-твоему.

Мадара протёр лоб, проклиная чёртову жару. Гора сухих веток и листвы, покоилась возле него. Он бросил пару кокосов к кучке гуав и сощурившись, подул в рубашку. Тело горело, ожог пекло и щипало. Вдалеке показалась Изуми с накинутым на голову его пиджаком, сгорбившись в три погибели, она тащила по песку зеленные ветки пальм. Это было так смешно, что не выдержав, он захохотал.

— Я больше не могу, — простонала девушка, и опрокинувшись на подстилку из листьев и пальмовых веток, обтёрла разгорячённое, красное лицо рукавом его пиджака.

— Будешь кокос? — сказал он, выбрав из кучки самый большой.

— О да, — приподнялась она на локтях. Выпив сладкое молоко, Изуми запустила пальцы и начала отдирать кокосовую мякоть, голодно причмокивая.

— Когда поганое солнце сядет?

— Скоро, — глянув на небо, прошептала она, продолжая быстро есть. — Вода уже уходит. Вот и посуда, для сбора морского урожая, — хохотнула девушка, показывая сверкающую кокосовую скорлупу.

Он усмехнулся и прошёл к океану. Вода действительно отступала, оголяя побережье. Виднелись причудливые ракушки, небольшие камни с наростами мидий. Когда он повернулся, то увидел, как Изуми потянувшись к гуаве, захватила горсть.

— А ты действительно прожорлива, — хохотнул он, и она виновата, вернула всё обратно.

— Извини, я просто задумалась и не заметила, как взяла. Кушать хочется, — шмыгнула она, потерев глаза.

Они прошлись по берегу, уходя вдаль. Их босые ноги тонули в мокром песке, скользили по склизким камням. Ветер нёс запах морских водорослей и рыбы. Солнце, поблёскивая на водной глади, медленно уходило за горизонт. Их улов был приличным: несколько морских ежей, какие-то улитки, мидии и брыкающаяся рыба, которая не успела отплыть. Вскоре всё небо стало сливовым и на тёмной глади проступили яркие звёзды и золотой полумесяц. Если бы не тлеющий костёр, они навряд ли нашли бы дорогу обратно.

Обжигая пальцы, несмотря на друг друга, без соли, специй, с хрустящим песком между зубов, они уплетали всё так, словно это были деликатесы. Мадара закончив есть, протёр тыльной стороной ладони рот и встав, омыл в воде руки. Изуми тыкала палкой костёр, искорки пылинками разлетались в воздухе. Он сел напротив неё, оранжевые язычки игриво плясали перед глазами, вдали, словно за завесой шумел океан. Изуми поёжилась и обхватила себя рукой, когда подул прохладный ветер. Температура резко упала на несколько градусов, песок остыл, а от костра не сильно грело, он лишь обжигал лицо.

— Замёрзла?

— Угу, — шмыгнула она носом, продолжая смотреть на костёр.

— Возьми, — сказал Мадара, сняв с себя пиджак.

— Нет, не надо, — обхватив себя сильнее руками, мотнула головой, — вам же тоже холодно. Он прыснул.

— Тогда сядь рядом. Теплее будет.

Изуми поднялась, и обойдя костёр села рядом, слегка коснувшись его плеча.

— Не туда, толку… — похлопав по песку между ног, посмотрел прямо в глаза.

— Это как-то, — с сомнением покосилась она.

— Я тебя не трону и не съем. Я же не зверь какой-то, — не успела она присесть, как он, накинув на её плечи пиджак, обхватив руками, прижал к груди, — тепло?

— Да, — прошептала она, чувствуя себя не только в тепле, но и в безопасности.

— Что будешь делать, когда нас спасут. Отправишься в свадебное путешествие со своим женихом?

— Нет, — протянула она, — думаю, я ещё не скоро захочу летать, — издали донёсся чей-то крик и плеск воды, оба вздрогнули.

— И то верно. Я, наверное, если и буду летать, то не через океан, а лучше выберу чёртов поезд.

— Вам не нравятся поезда?

— Нет.

— Почему?

— Слишком медленные.

— Мне нравятся поезда. Нравятся как раз из-за неспешности. Едешь себе, смотришь в окно, перед глазами пролетают дома, чья-то жизнь в мелькающих окнах. Поезда заставляют тебя задуматься о смысле жизни и правильности твоего пути. А самолёты…в самолётах всегда хочется спать, — улыбнулась она, наклонив голову.

— Я ездил в поезде лишь в детстве, когда с группой отправляли на соревнования, не всем из группы были по карману самолёты. Мой отец мог бы оплатить всем поездку, чтобы его сын не страдал в душном поезде, но никогда этого не делал.

— Почему?

— Показывал обычную жизнь, чтобы я знал цену деньгам.

— Я в детстве только на экскурсию в Киото ездила, — вздохнула Изуми. — Может, поэтому мне и нравятся поезда, это было так незабываемо и интересно. Вы были в Киото?

— Был и не раз. Но все эти храмы не для меня и город тоже.

— Почему?

— Там все ужасно медленные.

— И как вы так живёте…в постоянной спешке, — прыснула она в кулак.

— Хорошо жил, до этого дня. Интересно, здесь растут бананы, — сменил он тему, смотря, как язычки пламени синеют от ветра.

— Филипины богаты на фрукты и если нам повезёт, то тут растут не только бананы, но и манго, хлебное дерево, маракуйя.

— Я смотрю, ты подготовилась.

Пролетающая стая крупных летучих мышей, напугала их обоих, и они прижались друг к другу сильнее. Ползущий маленький краб наткнувшись на раскалённый камень, отскочил, зарывшись в песок.

— Не то чтобы… Мне было интересно, вот и прочла. Я всегда читаю, куда еду. Вы разве так не делаете?

— Я другими вещами интересуюсь: экономика, правила ведения переговоров, менталитет. Я много где бывал и могу сказать, как и с кем заключать сделки, или где лучше всего закупаться.

— А где вы были? — откинув голову, спросила Изуми. Он ухмыльнулся.

— Наверное, везде, кроме Галапагосов.

— А что запомнилось?

— Вена. Самая быстрая и чёткая сделка.

— А венские вафли?

— Вафли как вафли. Морико готовит лучше. Правда, сейчас я бы не отказался от парочки. А ты, где была, кроме островов?

— Особо нигде, проездом увидела Лондон. Но я бы очень хотела путешествовать…это так захватывающе…открывать что-то новое. Мы с Итачи хотели скопить денег и поехать в Коста-Рику. Там обитают чёрные колибри. Они удивительны.

— О господи, — закатил он глаза, — вы в постели тоже о птицах говорите?!

— Бывает.

— И вам не надоедает.

— Вам же не надоедает говорить о бизнесе, почему нам должно надоедать, — возмутилась Изуми, хмуря брови.

— И всё же я не понимаю твоего жениха.

— Почему?

— Почему? С его деньгами вы могли бы уже три раза слетать на Коста-Рику.

— Это не его деньги, а деньги родителей, — вспыхнула Изуми, пытаясь отстраниться, но он её крепко держал, и все её попытки были лишь жалкими брыканьями червячка.

— Ладно, успокойся. Я больше не трону твоего святого жениха.

— Вы о нём ничего не знаете, поэтому не стоит его в чём-то обвинять.

— Хорошо, хорошо, — приподнял, он руки, — ты так за гуаву не боролась, как за него… — засмеялся он, — давай лучше спать.

И прижавшись к друг другу сомкнули глаза, тут же погрузившись в сон.

— Эй, просыпайся, — тормоша её за плечо, недовольно бормотал Мадара.

В темноте при тусклом свете луны, с растрёпанными, всклокоченными волосами, нависая над ней, он выглядел страшным чудовищем, вышедшим из глубин океана. Изуми чертыхнулась не сразу поняв, кто перед ней, сонно потёрла глаза кулачком, зевнула.

— Что случилось? — вяло промямлила девушка, пытаясь понять, что происходит и почему Мадара так встревоженно смотрит.

— Чёртов прилив начался!

— Что? — приподнялась Изуми, только сейчас заметив, что их костёр затопило и вода тихо и медленно прибывает. Горстку гуав унесло и вдали подбрасываемые волнами, как мячики уплывали кокосы. Спохватившись, она резко поднялась и, сняв обувь, закинула подальше от воды и побежала вперёд.

— Ты куда идиотка! — донеслось сквозь шум воды.

— Там кокосы!

— Ты совсем дура! Я тебя спасать не буду, если потонешь.

Изуми ухмыльнулась, и вскоре прекратив бежать, бросилась вплавь. В своё время родители отдали её на плаванье, успехов она никаких не добилась, но освоила разные стили. Волны накатывали, она ныряла под них, задержав дыхание, выныривала, словно юркая норка. Кокосы уже были на расстоянии руки и схватив два, она поплыла против волн, которые постоянно отбрасывали её назад. Девушка понимала, насколько было безрассудно броситься в воду посреди ночи из-за двух несчастных кокосов, но ей было ужасно обидно за время, что она потратила, таская их посреди жары к пляжу.

— Почему женщины такие дуры! — взревел Мадара уперев руки в бока и посмотрел в небо. — И почему оказался на острове с женщиной, явно лишённой рассудка! Ну вот сколько она сможет взять — один.

Он пристально следил за ней и каждый раз, когда она исчезала под водой, мужчина напрягался, прищуривался и расслаблялся, видя тёмную макушку. Когда девушка вышла из воды и пошатываясь направилась к нему, он выдохнул.

— Вода холодная, — откашлявшись, сказала Изуми, бросив два кокоса к его ногам. Резко подувший ветер заставил их обоих поёжиться. Непроизвольно обхватив себя руками за плечи, она попыталась побороть пронизывающий холод и стуча зубами, прыгала с одной ноги на другую.

— Какая же ты дура, — сказал Мадара с недоумением смотря на неё, — теперь подумай, как ты вся в мокром без костра и солнца будешь греться.

Может и дура, подумала она, когда ветер подул снова, но чувство гордости, что ей всё же удалось спасти пару кокосов, грели её. Неизвестно, когда появится солнце, и удастся ли им найти целые кокосы. Он скажет ещё спасибо, когда захочет есть. А сейчас пусть бурчит, как дед.

— Возьми, — безнадёжно вздохнул он, сняв свой пиджак, и протянул ей.

Изуми молча, с благодарностью приняла его помощь и отойдя чуть поодаль сняла одежду. Отжав и накинув на ветку дерева, укуталась в его широкий пиджак. Ей было ужасно стыдно идти в жакете на голое тело. Мадара сидел и, зачерпнув руками песок, пересыпал, смотря вдаль. Дрожа, девушка куталась в пиджак сильнее и присев рядышком, молчаливо опустила голову. Если бы он обнял, как в прошлый раз её бы перестало трясти и она быстрее согрелась, но попросить его об этом у неё язык не поворачивался, а он, похоже, об этом даже не думал.

— О чём думаете?

— О солнце, — хмыкнул он.— Ну что, холодно? — издевательски спросил Мадара, посмотрев на неё и криво улыбнулся, — в следующий раз десять раз подумаешь, прежде чем такую глупость совершать. Ты могла утонуть, кажется, что волны не сильные.

— Зато кокосы целы, — проигнорировала она его замечание, потирая ноги, которые покрылись гусиной кожей.

Мужчина усмехнулся покачав головой и обтерев руки о брюки, бросил камешек. Волны монотонно накатывали на берег, отступали, пенились у самых ног.

— Красиво, правда — прошептала Изуми, смотря на усыпанное звёздами небо. Они мерцали на тёмном бархате холодным светом, сверкали хвосты комет.

Мадара посмотрел вверх, он и забыл, как оно выглядит. Последний раз он смотрел на него, будучи студентом. Они тогда с Хаширамой купили дешёвый ром и забравшись на крышу одной из высоток отца, пили, отмечая удачную сдачу сессии, рассуждали о жизни, о планах. Небо тогда было такое же загадочное и непостижимое, под конец заплетающим языком Хаширама рассказывал глупые легенды о созвездиях, а он пытался его заткнуть. «Какой же ты не романтик Мадара. Вот будешь встречаться с девушкой и удивить её будет нечем», — смеялся Сенджу, отмахиваясь от него.

— Ох, вы загадали…желание, — вскочив с места, с восторгом воскликнула Изуми, когда маленькая звёздочка сорвалась с небосвода.

— Зачем? — нахмурился мужчина.

— Увидев падающую звезду, нужно загадать желание.

— Надеюсь, ты загадала, чтобы нас нашли. И как только солнце взойдёт, на берегу окажется спасательная команда, — иронично сказал он, не веря во все суеверия. Желания и вся эта дребедень были обманом для легковерных простаков. Чудес в жизни не бывает.

— Ой…

— Что ой?

— Я совсем об этом не подумала, — прошептала девушка, посмотрев на него сверху.

— А о чём ты, блин, думала?!

— О родителях, об Итачи. Я думала, что они волнуются и загадала, чтобы они поняли, что я жива и со мной всё хорошо.

— В твоей голове вообще есть мозги? — вскочив на дыбы, возмутился Мадара. Пусть он не верил во все эти бредни, но почему-то его так взбесило, что единственное желание просрали вот так, на такую глупость. — Твой Итачи в тепле в своей постельке…почему ты вообще о нем думаешь? Ты должна думать о нас. Понимаешь о нас, о том, как нам выжить, а не о том, как твоему жениху плохо без тебя, — затряс он её, схватив за плечи.

— Да что вы орёте на меня! — ошарашенно вскрикнула она. — Вы вообще до этого момента не знали об этом. Всё о себе, о себе, — оттолкнув его, Изуми сделала шаг назад, — Вы вообще думаете, что там о нас переживают. Мы пропали посреди бела дня, наш самолёт приземлился без нас. С нами никак не могут связаться. Ваши близкие наверняка волнуются. Вы только представьте, в какой неизвестности находятся они. Мы то знаем, что они живы и сидят дома, а им о нас ничего не известно. Я уверена, мои родные сейчас места себе не находят и не спят, а молятся!

Мадара смотрел во все глаза на неё, она утёрла подступающие слёзы и отвернулась. Он с трудом представил поникшего отца в кабинете, Изуну со скорбящим лицом. Было легче представить отца дома, расслаблено попивающего виски и злобно шикающего: «Этот гадёныш решил мне на старость лет нервы потрепать», а брата, сидящего по правую руку, подливающего в бокал и делающего ставки, через сколько дней он вернётся. Горем убитых сотрудников представить было невозможно, они, скорее всего, отметили бы его исчезновение, где-то в баре. Даже Морико с облегчением бы вздохнула, поняв, что больше не нужно мудрить новые фреши из сельдерея для него. Может быть, только Хаширама грустил из-за того, что на время потерял друга, который слушал его бредни и партнёры, которым не удалось заключить сделку. От осознания, что о нём никто сейчас не беспокоиться стало так грустно и обидно, что ему захотелось насолить девчонки, которую ждали.

— А с чего ты взяла, что твой жених переживает о тебе? Может он рад возможности, что наконец-то от тебя избавился. Сама посмотри, так долго тянул со свадьбой. А зачем тянуть, если любишь. Договорился с моим отцом, решив, что не хочет жениться на тебе. Может у него другая, и он только рад твоему исчезновению.

— Какой же вы гадкий! — крикнула она, топнув ногой, — Если вы такой — не значит, что все вокруг такие. В вас вроде есть что-то хорошее, только начинаю думать, о вас хорошо, так вы все портите. Как вы сами с собой уживаетесь, не противно?

— Я смотрю на вещи трезво. Сама подумай.

— Я даже думать о таком не хочу! Вы что завидуете? — сощурилась она.

— Кому? Тебе?

— Мне. Что меня кто-то любит, а вас нет. Точно, вы завидуете, — обошла она его, — вы никогда не любили, и вы даже не знаете, что такое любовь.

— Любовь. Это всё чушь. Всплеск гормонов и всё. Дальше деньги и расчёт.

— Мне вас жаль.

— Розовые очки однажды спадут, и ты увидишь, что твой Итачи с лёгкостью тебя забудет. Возможно, погорюет месяцок — другой, придёт другая, обогреет его под своим крылышком. Он мужчина и… эй, куда ты?

— Подальше от вас! Чтобы не дай бог не убить вас кокосом. Да, Итачи мужчина и вам до него как до луны. Он не такой, как вы и когда нас спасут, я приглашу вас на нашу свадьбу, чтобы вы убедились, что любовь существует, — она подняла кокосы и направилась вперёд.

— Кокосы верни на место.

— Я их спасла, они мои, — гордо заявила она, вздёрнув подбородок.

— Тогда пиджак! — заявил Мадара.

Сцепив зубы Изуми замерла, набрав в рот воздуха. Ей хотелось швырнуть пиджак ему в лицо, чтобы он подавился, но осознав, что останется голой, а её вещи всё ещё мокрые и холодные, она решила, что гордость тут ни к чему, и бросила один кокос ему под ноги.

Рассвет каждый встретил поодаль, и никто из них не повернул голову в сторону друг друга.

Сон не шёл и Итачи, посмотрев на часы, устало вздохнул. Время текло медленно, отчего в голову лезли пугающие мысли. Что если по возвращению, Изуми захочет расторгнуть помолвку и улететь в закат со своим новоиспечённым начальником. Нелепица, но всё же, эта мысль не давала покоя, а всему виной был урванный фрагмент разговора между коллегами за обеденным столом.

— Вот так вот всё бросила! — воскликнула девушка, чуть не подавившись рисом.

— Угу, — кивнула подруга, громко втягивая лапшу.

— Но они же восемь лет вместе.

— Согласна, — отложив палочки протянула та, потянувшись к стакану с водой, — говорит, как встретила его в метро, так сразу поняла — судьба.

— Но всё равно, я бы так не смогла. Всё бросить за неделю до свадьбы и уехать куда-то с человеком, которого знаешь от силы два дня.

— Любовь — разум бессилен. Если честно, не совсем понимаю её парня, что тянул-то восемь лет с предложением.

После услышанного кусок в горло не лез и, встав из-за общего стола, Итачи прошёл к птицам в вольер и рассыпая корм, думал об их отношениях. Ведь тоже тянул со свадьбой, ненамеренно, но инстинктивно откладывал этот момент по трём причинам. Во-первых, боялся отказа. Уж лучше жить так, чем резко всё закончить. Во-вторых, не считал, что готов на тот момент для брака: не было хорошей финансовой подушки. В-третьих, скрывал от неё, правду о своей семье. В начале их отношений сделал это намеренно, так как хотел, чтобы девушка прежде всего видела его, а не деньги. К тому же он в действительности был далёк от семейного дела. Однако спустя время, поняв, что финансовая составляющая совсем не волновала Изуми, испытал стыд за недостойные мысли, а затем и вовсе страх, что она может счесть его подлым, и разорвать отношения. А когда она в действительности отказала ему, вернув кольцо, у него вся жизнь пролетела перед глазами. И причина отказа крылась совсем не в перечисленных страхах, а в её неуверенности, что она подходящая для него спутница. И тогда обняв крепко, понял, насколько же глупы были все его отговорки, ведь заметив её на конференции, сразу решил — вот она единственная и неповторимая — его судьба.

Несмотря на то, что в чувствах благоверной он был уверен, слова о безумной любви поселили в нём надоедливого червячка, который по кругу ставил как заезженную пластинку злосчастный разговор на повтор. Не выдержав, он соскочил с кровати и, зайдя на кухню, налил воду в стакан, но не успел поднести ко рту, как тот выскользнул из рук и вдребезги разбился.

— Вот чёрт! — прошипел Итачи, досадливо цокнув языком. «На счастье», — сказала бы Изуми, с грустью подумал он. Любимая всегда умела находить позитивное, казалось бы, даже в ужасных, безвыходных ситуациях.

Засеменив в ванную комнату, достав из шкафа совок с щёткой, быстро собрал осколки. Посмотрев на своё отражение в окне, слабо улыбнулся и, потянувшись за телефоном в кармане штанов, захотел позвонить Изуми. Набрав номер, он тут же сбросил, посмотрев на часы. Скорее всего, она сейчас спала и будить её, было бы слишком жестоко, хотя очень хотелось услышать её голос и посмеяться вместе с ней над абсурдными мыслями. Всё же завтра он её уже видит, осталось только дождаться утра, к тому же перед вылетом, Изуми обещала позвонить. Немного успокоившись, Итачи с лёгкой душой лёг на кровать. Сбив подушку, откинулся на неё и посмотрев снова на часы, отчего-то вбил в поисковик: « Мадара Учиха». До этого момента его не интересовало, как в действительности выглядел Мадара, по слухам, тот был неприятной личностью и в его подсознании отложился образ худощавого, лысеющего мужчины с неприятными чертами лица. Когда на экране появилось лицо брутального красавца с прожигающим огненным взглядом, он чуть не выронил телефон, напрочь лишившись сна. Оставалось лишь уповать на правду о его несносном характере. И какого чёрта, он не поинтересовался раньше? Было решено, завтра он едет в аэропорт, забирает Изуми, берёт кредит и оплачивает треклятый штраф, объясняется с родителями, и они женятся, сразу же, в независимости одобряют ли их отношения или нет.

Будильник протрезвонил ровно тогда, когда он уснул. Сонно поднявшись, Итачи умылся ледяной водой, чтобы побыстрее проснуться. Наспех позавтракав, оделся, и проверив рейс и время прилёта, отправился в аэропорт. Тревога постепенно начала охватывать его, когда Изуми не позвонила и прождав тридцать минут в зале ожидания, цепляясь взглядом за каждую девушку, возросла. Телефон внезапно зазвонил, выдохнув он приложил руку ко лбу, прислонив телефон к уху.

— Итачи, — донеслось на том конце трубке, — Изуми рядом?

— Госпажа Хазуки, — опешив, проговорил он, сглатывая слюну. Он думал это Изуми и совсем не был готов к разговору с будущей тёщей. — Она…э…

О поездке на Филиппины, они решили не говорить её родителям, так как те жутко переживали из-за любых переездов, а полёты заставляли паниковать. Изуми рассказывала, как мать требовала постоянно с ней созваниваться перед вылетом на Галапагосы и обратно, и что если бы не отключение связи во время полёта, то ей пришлось бы всё время висеть на трубке.

— Я ей пять минут назад звонила, кажется, она потеряла телефон. Ответили какие-то иностранцы, как я поняла со своим английским — филиппинцы. Хотя откуда взялись филиппинцы? Может, студенты? В любом случае ей повезло, что нашли телефон хорошие люди. Вот она с детства где-то в облаках летает, как вспомню, как чужой рюкзак со школы притащила, так слёзы от смеха наворачиваются, — он улыбнулся, представив сцену, — У вас всё хорошо?

— Да, всё хорошо.

— И насчёт свадьбы, Изуми сказала, что вы решили повременить с ней, — настоящую причину любимая попросила не говорить, боясь, что родители могут оскорбиться и вовсе не одобрить их отношения, — я, конечно, понимаю, что вы хотите всё сами, но нам только в радость оплатить часть расходов. В этом нет ничего постыдного. Подумайте над этим. И созвонитесь с иностранцами, у вас-то с английским всё в порядке. После, пусть мне перезвонит, я хочу с ней посоветоваться насчёт робота пылесоса. Передавай привет родителям от нас.

— Да, конечно, — обеспокоенно попрощался он.

Теперь стало понятно, почему невеста не брала трубку. Возможно, он каким-то образом упустил их в толпе, хотя пассажиры бизнес-класса вышли в первую очередь, и он никак не мог проглядеть их. Тем не менее сумасбродному Учиха могло прийти в голову выйти последним и смешаться с общей массой. Не зная, куда отправиться: домой или к ней на работу, постоял немного, анализируя ситуацию. Судя по рассказам Мадара был помешан на работе, поэтому, скорее всего, поехал бы именно туда, прямиком из аэропорта, взяв с собой секретаря.

Когда Итачи вошёл в здание, то осознал, попасть в сердце компании будет непросто. Вход был строго по картам, сотрудники в белых рубашках и синих брюках, прислонив их к турникету, проходили, улыбаясь сонным охранникам. Если представиться мужем одной из сотрудниц, его, скорее всего, не пропустят и предложат посидеть в холле, дожидаться обеда. Нужно было что-то решать. Отойдя в сторону и сев в удобное кресло, он начал искать информацию о партнёрах и друзьях Учиха Мадары, нашёл статью о дружбе с Сенджу Хаширамой и посмотрев на стойку с молодыми администраторами, понял, что его план вполне мог сработать. Подойдя к юной девушке, откашлялся, привлекая внимание.

— Добрый день, — заулыбался он так, что аж скулы свело. Видела бы сейчас его Изуми, то надорвала бы живот от смеха.

— Добрый день, — заулыбалась в ответ девушка, — чем могу помочь?

— Вы меня не помните?

— Простите, — не ошибся, подумал он, когда её глаза нервно забегали по его лицу, — я только неделю здесь работаю, пока не всех запомнила.

— Ничего страшного, скоро запомните. Я довольно частый гость — Сенджу… Сенджу Хаширама.

— Ааа, — как бы со знанием дела протянула девушка и тут же, вбила что-то в компьютер. Итачи надеялся, что там не была прикреплена фотография настоящего Хаширамы.

— Извините, господин Сенджу.

— Мадара должен был оформить на меня пропуск, но, видимо, забыл.

— И правда, на вас тут ничего нет. Я сейчас позвоню и уточню.

— Ни в коем случае, не хочу быть причиной вашего увольнения. Мадара не любит, когда указывают на его косяки. Я, собственно, пришёл передать, — достал он из внутреннего кармана пиджака конверт с квартплатой, и, скрестив мысленно пальцы, надеялся, что блеф сработает раньше, чем увидят надпись на нём. — Только тут очень ценная информация, позаботьтесь, чтобы попала в нужные руки.

— Я — закусив губу, сказала девушка, сморгнув пару раз, продолжила, — сейчас выпишу пропуск.

— Спасибо. Его кабинет всё там же? А то всё грозился переехать.

— Да, сорок пятый этаж.

— Хорошего дня, — попрощался он, и как можно увереннее прошёл мимо охраны.

Лишь когда двери лифта закрылись, он с облегчением выдохнул, протерев влажный лоб. Топая вдоль коридора и читая таблички на двери, Итачи удивлялся, насколько всем было всё равно, никто не обращал на него внимание, лишь один человек поднял на него взгляд, когда он подошёл к двери с надписью: генеральный директор ОАО «Wave» — Учиха Мадара. Постучав предупредительно в дверь три раза и услышав вполне нормальное приглашение, вошёл. За столом в кресле сидел отнюдь не Мадара, его черты лица были более мягкими и приятными.

— Что-то стряслось? — протянул он, поглядывая в ноутбук.

— Мне нужно поговорить с Учиха Мадарой, — заявил Итачи, теряясь в просторном, к его удивлению, пустом кабинете. Кроме письменного стола и двух стульев здесь ничего не было — ни одной картины, горшка с цветами или шкафа.

— Мне тоже с ним не терпится поговорить, — заулыбался Изуна, сомкнув руки в замок. Брат должен был вернуться к совещанию, а ему порядком надоело торчать в офисе и курировать его скучный проект. Подумав, что возможно рейс задерживается, он не стал раздражать Мадару, ведь брат никогда бы не плюнул на совещание. Единственное, что его могло остановить — смерть.

— Вы хотите сказать, что он ещё не вернулся? — выжидающе спросил Итачи, подходя к столу.

— А вы сообразительны, — съязвил Изуна, щёлкнув мышью.

— Срочно позвоните ему?

— Собственно, кто Вы? — с раздражением поинтересовался он, смотря снизу вверх на гостя, — Я ни разу вас не видел, а у меня довольно хорошая память.

— Учиха Итачи.

— Учиха Итачи, — проговорил он под нос, перебирая всех родственников в голове.

— Моя невеста, Изуми, работает у него секретарём.

— А! О… — пытаясь подобрать слова, промямлил.

— Я ездил в аэропорт встречать, их не было. Телефон она потеряла, я не могу дозвониться. Позвоните Мадаре, я просто хочу убедиться, что с ней всё в порядке, — с беспокойством сказал он, нависая над столом.

— В каком смысле не было? — настороженно нахмурил брови Изуна, вставая из-за стола.

— Я ждал минут тридцать, потом подумал, что как-то упустил их из виду. Решил, что они поехали в офис, приехал сюда. Но раз их здесь нет, то где они?

— Так, минуточку, — набрав номер и подняв указательный палец в предупредительном жесте, мужчина начал вслушиваться в длинные гудки, — это странно. Вы точно тот рейс встречали, может, рейс задержали?

— Я что по-вашему тупой! — возмутился Итачи, насупив ноздри, и постепенно приходя в ярость.

— Простите… Я перебираю варианты, — почесал он висок. — Я Изуна Учиха, брат Мадары, — протянул он руку, Итачи в нерешительности пожал, — и можно на ты. Не люблю официальный тон, — нервно забарабанив по столу, он посмотрел на обеспокоенного парня. — Скажи мне номер рейса, я свяжусь с авиакомпанией, — записав всё на лист, он двинулся к выходу, — подожди немного, я скоро всё выясню.

— В каком смысле их не было на рейсе? — не понимая спросил Изуна, раздражённо чиркая ручкой. Девушка на том конце уже который раз повторяла одно и то же, — есть ли другие рейсы, позже…может, они опоздали и поменяли билеты… В каком смысле нет. Тайфун…три дня! Вы это серьёзно? — закончив расспрашивать, он опустился на стул и прислонив голову к стене, потёр лицо. Не хотелось думать о плохом, и он цеплялся за всевозможные теории. Позвонив в банк и попросив выписку по счёту брата, он пытался выстроить логическую цепочку с его тратами. Позвонив в отель и долго расспрашивая, он пришёл к очень на его взгляд чудаковатым выводам, но это было единственным объяснением странному поведению брата. — Их не было на рейсе, — сказал он, заходя в кабинет и смотря на парня.

— В каком смысле? — приподнимаясь спросил Итачи.

— В прямом, они не сели в самолёт, — ответил Изуна, мысленно жалея его.

— Они не сели в самолёт…ни он, ни она, не выходят на связь. С ними что-то случилось!

— Подожди, не думай о худшем. С ней Мадара, а значит, всё в порядке, — попытался он успокоить жениха.

— Меня больше всего и беспокоит, что с ней Мадара. А вдруг он с ней что-то сделал и теперь скрывается?

— Ты в своём уме, — тут же возмутился Изуна.— Мой брат, конечно, не подарок, но вполне адекватный. А вот в психическом состоянии твоей невесты я не уверен. Может, это она что-то сделала с моим братом?!

— Ты хоть видел Изуми, чтобы такое утверждать!

— Ну, знаешь ли, большинство преступлений совершают милые с виду женщины. Я свяжусь с друзьями в Маниле и с посольством. Дай мне свой телефон, буду держать в курсе.

— Я сейчас сам туда полечу.

— Не получится. У них там какой-то ураган и небо закрыто. Возможно, поэтому они и связаться не могут.

Когда парень вышел, Изуна с минуту посидел в тишине, пытаясь собрать все мысли и ещё раз пробежался по данным, которыми располагал.

— Отец, — сказал Изуна. — кажется, у нас проблемы…

— Какие, — устало выдохнул отец.

— Кажется, Мадара влюбился, — ему самому стало смешно от этой мысли.

— Боже, его вновь осенила какая-то глобальная идея и он хочет поработить мир?

— Нет, отец. Я про влюблённость в человека.

— Да?! И в кого? — острожно спроси Таджима.

— В секретаря.

— В Обито?! — прокричал отец, Изуну перекосило.

— Да нет же! И как тебе такое в голову могло прийти! В ту девушку, ты же сам её пристроил к нему.

— А?! Что, — засмеялся отец, — ты, наверное, шутишь. Это девушка совсем не его типаж. Думаешь, я не знаю, с кем он спит.

— Я не знаю. Но другого объяснения нет.

— Объяснения — чему?

— Он не прилетел из Филиппин. Я кое-что узнал, он совершил покупку в ювелирном, на приличную сумму. Обычно он так делает, — замялся Изуна, разговаривать на интимные темы с отцом, было неловко, — когда…ну ты понял, — в отеле говорят, что несколько человек жаловались на слишком громкие…кхм звуки из его комнаты. Горничная видела, как они вдвоём вылетели из одного номера. Администраторы сказали, что девушка была в пижаме и девушка купила также две пачки презервативов ночью в аптеке при отеле. Может брату так голову снесло от любви и страсти, что он решил несколько дней провести вместе с ней. Я просто другой причины не вижу, почему он не вернулся и не поставил в известность. И её жених приходил недавно, я не сказал обо всём, что узнал и не знаю, что теперь делать. Он выглядит потерянным…

— Да уж, некрасиво как-то получается перед семьёй жениха. Пока ничего не говори ему, вдруг ты ошибаешься. Но твоя версия не лишена смысла, любовь — вещь такая. Обождём пару дней, уверен, Мадара скоро объявиться. Может внуков поняньчию, перед смертью.

— А если мы ошибаемся и с ним что-то случилось?

— Разве может с ним что-то случиться, сынок. Здесь во всем виновата любовь.

Он проснулся от собственного хлопка по лицу, размазав по коже кровь, взглянул на свою ладонь и поморщившись, обтёр о рубашку. Скривился от противного запаха изо рта, сказывался последний приём пищи состоящий из морской гадости, которую он бы в обычной жизни не стал бы есть. Хорошо почистить зубы зубной пастой не помешало бы, но где её взять на этом чудо острове? Он приподнялся на локтях почувствовав стягивающую боль в области лопаток, взглянул на пиджак, что так заботливо укрывал его ноги и сделав рывок, встал. Значит она подходила, а он даже не услышал, крепко же он уснул. Размяв затёкшую шею и плечо, стряхнул с себя песок и облизнув пересохшие губы посмотрел по сторонам, отгоняя от глаз откуда-то взявшуюся мошкару. Наивной дуры не было в пределах видимости. И куда же исчезла? Сказал же не уходить, не предупредив.

Вода отступила, оставив после себя лишь гладкий песок, по которому разбегались маленькие белесые крабы скатывая песок в шарики. Солнце ещё не жгло, а только припекало, но через пару часов превратиться в беспощадного монстра выжигая кожу. Лёгкий бриз приятно обдувал лицо, оставляя на коже солёный запах океана, волны набегали, размазывались по песку белой пеной и трусливо убегали, раз за разом повторяя действия. Смотря на безоблачное небо, ему не верилось, что где-то бушует тайфун. Синоптики всегда ошибаются, может и на этот раз ошиблись. Он взглянул на шурщащие заросли, вслушался в тихие крики обезьян и услышав тупой звук и пыхтение, хищно улыбнулся. Нашлась пропажа.

Изуми сидела на коленях и била кокос о камень, пытаясь его разбить, но все её попытки терпели крах, она лишь оцарапывала толстую зелёную кожуру. Её руки тряслись от напряжения и голода, но она не переставала упрямо бить.

— Кхм, — вмешался Мадара, пытаясь привлечь внимание, и лишь когда зашёлся громким кашлем, Изуми соизволила обернуться. Посмотрев на него снизу вверх, она пренебрежительно фыркнула и отвернулась.

— Давай, я помогу, — сказал он, присев.

— Сама справлюсь, — шикнула она отвернувшись, и продолжила свои бесполезные попытки.

— Как хочешь.

Хмыкнул Мадара, вытянув ноги, решив досмотреть представление до конца и увидеть её жалобный вид с просьбой помочь. Его всегда удивляла привычка женщин злиться подолгу, кипеть в собственной ярости и упрямо доказывать свою правоту, вредя себе. Почему бы не признаться в своей слабости.

— Вы не могли бы уйти, на острове много места, — ободранные губы в мелких кровавых ранках скривились в недовольной улыбке, на красное покоцанное лицо налипли волосы и песчинки.

— Мне тут нравится.

Девушка закатила глаза, и отвернувшись, со всей силы ударила о камень. На кожице проступила большая вмятина; вцепившись ногтями, она стала отдирать волокнистую кожуру, сильно напрягаясь: вены на лбу вздулись, на руках проступили жилки. Не выдержав всех её потуг, Мадара выхватил у неё из рук несчастный кокос и ударил пару раз, тот хрустнул и вскоре жидкость полилась из него, прислонив к губам, он начал пить сладковатую воду. Изуми возмущённо вцепилась в кокос, пытаясь отобрать, молоко пролилось на рубашку, а она упала на задницу, так и не победив.

— Он мой! Это не честно, он мой, — вопила, как маленький ребёнок, и жгучие слёзы обиды проступили в уголках её глаз.

— Возьмёшь мой, — как ни в чём не бывало сказал мужчина, отбросив кокос.

— Ваш стащила обезьяна.

— Что? И ты даже не попыталась его спасти.

— Это был ваш, и вы должны были следить за ним, а не я!

— А может хитрая обезьянка — ты. Профукала свой и стырила мой.

— Что? — возмутилась она, вспыхнув, — Я бы никогда так не поступила!

— Даже если бы помирала от голода?

Изуми нахмурила брови, поднялась и пошла быстрым шагом, то и дело спотыкаясь и утопая в песке. Спорить и вести с ним диалог, не было никаких моральных сил. Она утирала слёзы, шмыгала носом и скулила от обиды. Ей хотелось домой: к родителям, Итачи, птицам, к мягкой кровати, кофе и свежим булочкам.

— Куда ты? — крикнул он вслед, вставая.

— Подальше от вас.

— Не забыла, что мы везде ходим вместе.

— Я сама по себе, вы сами по себе, — развернулась Изуми, не желая его видеть, хотя бы ближайшие полдня. — Остров довольно большой, чтобы не пересекаться.

— Это всё из-за кокоса! — крикнул он, ускорясь. Почти поравнявшись, мягко встряхнул за плечо, — Да брось ты, это было забавно. Ты бы видела своё лицо.

— Забавно, — приходя в ярость Изуми подошла к нему и встала на носочки, чтобы со своим небольшим ростом хоть как-то выглядеть внушительно и устрашающе, — по-вашему это смешно! Я битый час пыталась разбить кокос, отбила пальцы, а вы взяли и отобрали, просто ради забавы. Вы ужасный, самый невыносимый, эгоистичный человек из живущих на этой планете.

— Может ограничимся островом, — вставил он ухмыльнувшись.

— Уф-ф-ф-ф, — развела она руками и затопала вперёд.

— Не злись, принесу я тебе не один — гору кокосов.

— Не надо.

— Ведёшь себя как ребёнок.

— Вы не лучше. Хватит идти за мной.

— С чего ты взяла, что я за тобой. У тебя явно мания величия. Может, мне туда же, куда и тебе.

— Да, и куда вам? — остановившись, она выгнула бровь и упёрла руки в бока.

— Может ты остынешь и начнёшь думать своими бабскими мозгами: нам не выжить друг без друга и идти куда-то одному безрассудно.

— Я не боюсь.

— Пфф, я тоже не боюсь. Допустим, ты подвернёшь лодыжку, угодишь в какую-то яму, кто тебе поможет. А если заблудишься, справишься одна? Хочешь умереть, то, пожалуйста. Вчера твои мозги лучше соображали, но, видимо, с жарой всё серое вещество вытекло вместе с потом.

— А с чего вы взяли, что я не выживу без вас.

— Посмотрим правде в глаза, у меня шансов больше, чем у тебя примерно на семьдесят процентов.

— Может, я и не сильна физически, но знаю больше вашего и уж как-то справлюсь.

— Признаю, но твои знания все теоретические, а на практике ты даже кокос разбить не можешь. Согласись, тебе без меня не выжить, и мне без тебя тоже. Мы, конечно, можем разбежаться по разным концам острова, и посмотреть, кто останется, но шансы в одиночку невысоки. Поэтому, как бы мы друг к другу ни относились, мы должны объединиться, чтобы выжить. Это разумно — объединиться ради общей цели. Это как бизнес, чтобы выпустить автомобиль, мне приходится сотрудничать с множеством компаний, которые мне не нравятся. Мы можем обговорить условия, заключим контракт, на словах, правда. Каждый должен будет выполнять его, а за нарушение придумаем штрафные санкции.

— Какие штрафные санкции? Что это будет, — стиснула зубы, признавая его правоту и пути решения их проблемы, и никак не ожидая с его стороны дипломатии. И как она сама не додумалась, это же гениально.

— Не знаю, — пожал он плечами, — нужно подумать. Это должно быть что-то неприятное. Так, ты согласна со мной.

— Признаю, что ваша идея хороша, — она взглянула на него, он самодовольно ухмыльнулся, сложив руки перед собой.

— Тогда предлагаю найти место в тени и обсудить детали «за столом переговоров».

Они долго бродили в поисках подходящего места. Разговор предстоял длинный, а солнце близилось к зениту. В итоге решили пойти за гуавой, спуститься к озеру и там в прохладе обговорить.

— Вы не взяли пиджак? — сказала Изуми, набивая карманы.

— Оставил на пляже, — от досады цокнул он.

— Жаль, я думала собрать туда. Ну раз не взяли, ничего не поделаешь. Можно разжевать ветку и почистить золой, я использовала алоэ, так как весь костёр смыло, — предложила девушка, смотря как Мадара надкусив гуаву, пытается почистить зубы, то и дело сплёвывая кожуру под ноги.

— И всё же, ты подозрительно много знаешь о том, как выжить на острове.

— Об этом ещё в школе говорили, — нахмурилась она, закинув последний плод себе в карман, — В древности расщепляли ветку и чистили солью, смолой, древесным углём.

— В моей ничего такого не было. Интересно, что за школу ты окончила, вам потом аттестаты вручали с пометкой: «готов пережить Армагеддон».

— Очень смешно, — наморщила она носик, — вы, наверное, плохо учились, вот и не помните, — прищурившись, Изуми потянулась за веткой, сзади послышался шорох, и резко отпустив, она повернулась. Из кустов выскочила парусная ящерица, примерно метр в длину: угольно-чёрная с жёлтыми крапинками по бокам и сказочным драконьим хвостом, она приподнялась на лапках, вслушиваясь в их разговор, и быстро нырнула в листву, стоило Мадаре чихнуть.

— Я-то, — рассмеялся он, — у меня ни одной четвёртки не было. Я был круглым отличником.

— Не могу представить вас ботаником.

— Я им никогда и не был. Я быстро осваивал материал, и у меня хорошая память.

— Видимо, не на имена.

— Я не запоминаю ненужную и бесполезную информацию. Имена и фамилии важных для меня людей, запоминаю сразу.

— Как тонко вы намекнули на моё место.

— Помню я твоё имя. Нормально говорили… и почему женщины так цепляются к словам.

— И как меня зовут?

— Напомни…ха-ха… я пошутил. Тебя зовут Изуми.

— Экзамен сдан, — улыбнулась она, — думаю, нам хватит, — похлопав себя по набитым карман.

Изуми вздёрнула подбородок, двинулась вперёд по протоптанной тропинке. Мадара шёл позади, слыша хруст листвы под его ногами, тяжёлое дыхание, она чувствовала себя в безопасности и уверенно ступала, изредка поглядывая по сторонам. Лес перешёптывался, птицы, порхая голосили во всё горло, и солнце просачиваясь через зелёные проплешины, падало на их лица, траву, кусты. Её манили непроходимые джунгли, сердце билось быстрее, в глазах загорался огонёк, стоило лишь подумать о том, что скрыто там, в глубине за густой листвой, и в то же время охватывал страх и трепет, похожий на ужас перед неизведанным. Она остановилась, взглянула на Мадару, который прихлопнул комара на шее и непонимающе выгнул бровь, его лицо уже покрылось небольшой щетиной, не пройдёт и недели, как обрастёт, Изуми усмехнулась, представив его спустя месяц на острове. Возле озера не ощущалось удушающей влажности, и умыв лица, они сели на землю, рассыпав гуаву.

— Начнём, — сказал он, потянувшись к сломанной веточке, и расчертил на земле столбики. Она кивнула, разгрызая не совсем спелую гуаву, скривилась от вяжуще кислого вкуса, и с усилием проглотила. — Тут наши обязанности, — постучал он по земле, почесав колено, — здесь запреты, — а тут штрафы. Предлагаю, прежде чем лечь спать обговорить план на день, желательно два варианта, учитывая погодные условия. Если мы уходим в туалет, поплавать и так далее… сообщать друг другу, даже если кто-то видит седьмой сон. Ты меня слушаешь?

— Да, — кивнула она.

— Признаки жизни подавай.

— Пока я со всем согласна.

— Ты отвечаешь за еду,

— Что? — недовольно вякнула, выпрямив спину.

— Я не разбираюсь в этом. Ты лучше знаешь, что есть можно, а что нет. Я же буду строить для нас укрытие. Если нужно что-то перетащить тяжёлое, говоришь мне, а не надрываешься. С нашей локацией тоже надо определиться, я предлагаю строить здесь, а не на пляже. Тут пресная вода, нет жары, и приливом ничего не снесёт. Сегодня заночуем здесь, чтобы принять решение.

— Я тоже считаю это место хорошим, но на пляже нужно оставить знак, чтобы нас нашли.

— Насчёт этого нужно подумать, можно выложить камнями SOS, но я не уверен, что мы соберём столько камней. Можно написать, но дождь или прилив, смоет.

— Как насчёт пальмовых веток.

— Можно попробовать, — согласился Мадара, что-то чиркнув на земле, — пока обязанности такие, потом прибавятся думаю, — почесал он подбородок, — возможно, к этому времени нас спасут, но мы должны быть к тому, что спасение может затянуться на месяц. Нужно вести календарь. Думаю вон то дерево сойдёт, сделаем засечки. Теперь о запретах: запрещается менять план не обговорив, уходить не предупредив, даже если повздорили. Есть предложения.

— Запрещаю говорить плохо об Итачи, — добавила Изуми пряча глаза.

— Хорошо, больше я не трону твоего святого Итачи.

— Уважительно относиться друг к другу и не оскорблять. Считаться с моим мнением.

— Обращение «женщина» считается оскорблением? — ехидно спросил он, поджав ногу.

— Нет. А вот баба — да, эй — тоже.

— Принял.

— А у вас?

— Мне всё равно, главное — добавлять самый.

Изуми засмеялась, чуть не подавившись. Мадара отметил, что смех у неё приятный — ребяческий.

— Запрещаю истерить все эти сопли и слёзы не выношу. Хочешь поистерить — идёшь в кустики подальше, плачешь и рвёшь на себе волосы. Теперь о штрафах: если нарушаем условие, выполняем целый день просьбы друг друга безропотно. Думаю, никто из нас не хочет быть в услужении.

— Справедливо, — хмыкнула Изуми, почесав запястье, которое покусал комар.

— Сейчас предлагаю перетащить сюда пальмовые ветки, чтобы не спать на голой земле. Я сам их принесу, ты собери ветки для костра. Потом идём вглубь леса, так как идти вдоль песчаного пляжа в такую жару — самоубийство. Согласна?

— Да.

Немного обустроив ночлег, они окунулись в прохладной воде, чтобы двинуться вглубь джунглей. Животы их урчали, и каждый из них хотел больше, чем гуаву или кокосовый сок. Ещё пару дней на фруктовой диете, подумал Мадара, и он будет злой как собака. Они шли в надежде найти что-то съедобное, делали на деревьях засечки острым камнем, чтобы не заблудиться. Воздух сгущался, дышать становилось тяжелее, их то и дело кусали москиты, и без того раздражённая кожа зудела от текущего ручьём пота. Хотелось пить, но поворачивать назад, когда они прошли половину пути — не хотелось. Заметив, как возле ног зашевелилось нечто и вскоре уползло в заросли, он отпрянул, по спине неприятно пробежала дрожь. Как же он не любил всех этих хладнокровных и членистоногих. Впередиидущая Изуми споткнулась о корень дерева и распласталась на земле, зашипев от боли. Он протянул руку, пытаясь помочь.

— Ты как?

— Нормально.

— Идти можешь?

— Да, — сказала она, скривившись, поглаживая колено.

Лианы обвивали деревья, свисали плотным полотном, стелились по земле, усложняя путь. Огромные листья тропического папоротника были покрыты белёсой паутиной, а на одной из пальм он заметил, как потом сказала Изуми сетчатого питона. Среди плотной зелени не было ничего съедобного, и это вселяло в них уныние. На него что-то капнуло, и потерев лоб, он посмотрел наверх. Листья задрожали, начинался дождь. Откуда-то налетели тучи, и всё погрузилось во мрак, Изуми прижалась к Мадаре, он положил руки на её плечи.

— Нам нужно вернуться, пока… — тихо сказала девушка.

Секунда, и на них обрушился мощный ливень. Их сердца забились сильнее, это был всего лишь дождь — поток воды, но джунгли выглядели теперь иначе. Всё вокруг загудело, затрещало, зашелестело. Они почувствовали себя уязвимыми посреди бушующего тёмного леса, который говорил на непонятном языке. Достаточно было нескольких секунд, чтобы одежда промокла до нитки, а земля превратилась в жижу. Они скользили и увязали, цеплялись за лианы и дрожали от холода. Капли, словно жемчуг, ударялись о водную гладь озера, рождали круги, поднимали ил, и некогда прозрачное, стало голубовато-белым. Облепив себя пальмовыми ветками, прижавшись друг к другу, они пытались согреться. Ветер засвистел, раздался раскат грома, и яркая вспышка осветила всё вокруг. Страх сковал их, они перестали дрожать.

— Дождь мне нравятся исключительно, когда я нахожусь в помещении, — сказал Мадара, пытаясь разрядить обстановку, Изуми молчала, и он чувствовал, как сильно её пальцы вцепились в его руку. Ему тоже было до жути страшно, но кто-то должен быть сильнее, сделав глубокий вдох, он приобнял её за плечи, положив подбородок на её мокрую макушку. — Он скоро закончится.

— Дожди в тропиках могут идти несколько дней.

— Но не вечно.

Дождь то стихал, то начинался с новой силой. И вот они уже сидели не на земле, а в луже из грязи. Их тела настолько продрогли, что больше не чувствовали холода. Животы скрутило от голода, и доев последнюю гуаву, они уснули, опираясь друг о друга.

Они вздрогнули, проснувшись от сильного раската грома, который буквально встряхнул землю под их телами. Изуми тут же вцепилась в его мокрую рубашку, и её голова уткнулась ему в грудь.

— Мамочки! — вскрикнула девушка, когда раздался второй, менее оглушительный удар.

Мадара обнял Изуми сильнее, чтобы подарить мнимое ощущение безопасности, и приободряюще похлопал по плечу. Сам он чувствовал себя загнанным трусливым зайцем, которого окружила стая серых голодных волков в лице сильного ветра, что зловеще завывал вокруг. От внезапных вспышек молний и грохота в кромешной тьме его потряхивало, но, чувствуя подле себя дрожащее тело, стискивал зубы и собирал в себе остатки мужества. «Он же мужчина, в конце концов — не баба».

Помниться как-то в детстве расплакался, размазывая сопли. Изуна, случайно, разбил любимую чашку покойной матери. Эта вещь была тёплым воспоминанием связанным с ней, и он бережно хранил, пряча в серванте за рядом хрустальных вазочек. Увидев осколки на полу, сдуру налетел на братишку с кулаками и, впав в истерику, обозвал«идиотом». Отец еле разнял их тогда и, собрав аккуратно в ладонь разбитый фарфор, похлопал по щекам, сказав, что мужчине не пристойно плакать и вести себя так на людях. Грусть, боль, страх, любовь нужно держать в себе и не выпячивать наружу. Это слабости, а слабости должны оставаться в секрете. И если он хочет вырасти настоящим мужчиной, то ему нужно научиться справляться с болью самому, а не вымещать её на окружающих. А потом отчего-то завёл рассказ про Ахилеса и его пяту, и, выкинув осколки в мусорное ведро, ушёл. Оставив их с братом посреди комнаты в полном замешательстве. Пожалуй, это был единственный случай, когда отец рассказ им что-то нормальное — человеческое, никак не связанное с экономикой, деньгами и рыночными отношениями. Обычно, когда они не могли заснуть, он заходил к ним в комнату и читал Фридмана «Капитализм и свобода» — скучным, монотонным голосом. Хотелось поскорее заснуть, лишь бы не слышать эту нудятину. А за столом, отец неизменно говорил о компании, о каких то нововведениях и о том, как это всё скажется на росте предприятия и годовой выручке. Они с братом делали вид, что всё понимают, и с умными лицами жевали завтрак, надувая щёки, и хмурили брови, стараясь не показаться глупыми в глазах отца, а мать тихо хихикала и подмигивала им, попивая сладкий чай из фарфоровой чашки.

— Раз барашек, два барашек, три…— начала считать Изуми, постукивая зубами.

Улыбка застыла на его лице, и Мадара хотел было отпустить очередную шутку, но светлая вспышка ослепила его до рези в глазах, и он лишь болезненно простонал. В голове полыхнула мысль о землетрясении, цунами, и полном апокалипсисе. Смогут ли они спастись, если их накроет двадцатиметровой волной? Конечно, смогут! — пробормотал он себе под нос, еле заметно усмехнувшись. Не может Бог спасти их в авиакатастрофе и позволить умереть на острове, через три дня. Это же бессмысленно. Люди, да, тупят порой, но не всемогущий Творец. Этот парень, в конце концов, всё продумал! Сотворил вселённую и ещё что-то там… Но тут же вспомнились статьи о самых нелепых смертях. Может, у Всевышнего и правда странное чувство юмора?

— Может нам перебраться чуть подальше? — предложил Маадара, нервно смахнув воду со своего лица.

— Слишком темно, и если волной накроет, то мы уж точно не спасёмся, — словно прочитав его мысли, ответила Изуми.

— Умеешь ты вселять оптимизм. Эй, ты чего? — обеспокоенно спросил он, почувствовав, как девушку бросило в сильную дрожь.

— Мне очень холодно, — пропищала Изуми, скрипучим голосом.

Он взял в свои руки ледяные ладони девушки и начал растирать. Изуми щёлкала зубами и икала, нервно ёрзая, поняв, что никак её не согреет, предложил ей попрыгать и побегать, разогнать кровь.

— Могу утешить, от такого холодна ты не помрёшь, и ничего не отморозишь. Ты только на змею не наступи или какого-то крокодила. Смотри, не шлёпнись! Я тебя поднимать не буду и грязную в нашу постель не пущу, — говорил он в темноту, вслушиваясь в тихое шмяканье. Откинувшись на жёсткие листья пальмы, он завёл руки за голову и сплюнул воду, что попала в рот. Спустя время, запыхавшееся Изуми легла рядом, тяжело дыша. — Согрелась?

— Стало лучше, — всё так же стуча зубами, пробормотала она, почувствовав, как горячая кровь приливает к лицу, заставляя её щёки гореть.

Дождь остановился, и ветер на мгновение стих. Тропический лес застыл в оглушительной тишине и тревога разлилась в груди. Она придвинулась чуть ближе к Мадаре и прижавшись спиной к его мокрой одежде, зажмурила глаза, не решаясь попросить его, обнять её. Листва зашумела от капель, и вскоре дождь поглотил всё вокруг. Мадара повернулся набок и положил руку на её талию, она сжала его ладонь, прежде чем вздрогнула от оглушительного рёва грозовых туч.

— Нам нужно поспать, — спокойно и уверенно прошептал он, над её головой. Изуми одобрительно промычала, шмыгнув громко носом. — Да и умереть во сне не так уж и страшно, тем более рядом с самим Учиха Мадарой. Можно сказать, это большая честь.

Она улыбнулась, ничего не ответив, лишь крепче сжала его руку. Сейчас, рядом с ним, Изуми чувствовала себя в безопасности. Да, он самодовольный индюк с причудами, эгоистичный придурок, но в его странной манере поддержать её, в его неловких попытках помочь, была какая-то искренняя забота. Она была рада, что он выжил вместе с ней. Она была рада, что не одна.

Утро встретило их лёгким моросящим дождём и хмурым небом. Мадара недовольно поморщился, проклиная всё на свете. Бесконечные потоки воды, леденящие до костей, немедленно были внесены в личный список самых раздражающих вещей. Видимо, разозлившись, дождь, словно обиженный ребёнок, в отместку хлынул с большей силой, решив окончательно добить его. Мадаре хотелось совсем другого: сгореть под лучами проклятого солнца, распластаться звёздочкой на горячем песке, почувствовать опаляющий лучи на своей коже, щуриться от яркого света и стирать соленый пот со лба, а не прозябать в грязи, в окружении злобной листвы.

— Ты, дружище, совсем потерял совесть! — пригрозив пальцем, мужчина поднялся и осмотрел всё вокруг и только сейчас заметил, что Изуми не было рядом. — Где, чёрт возьми, её носит, — пробурчал поднос, чуть не споткнувшись об оголившийся корень дерева. — Вот дурная, — ухмыльнулся Мадара, заметив её в озере, по шею в воде. — Ты чего творишь?

— Греюсь, тут теплее, — пропищала она, мило улыбаясь. Круги на воде, то расширялись, то уменьшались.

— Нужно, что-то делать, спасаться от этого треклятого дождя, — посмотрев на плачущее небо, сказал он. — Я видел там бамбук, можно сделать каркас и обложить его пальмовыми ветками. Возможно получится построить уютный домик с панорамным видом на озеро.

— Нужен топорик, ты не сможешь его просто так срубить. Бамбук только кажется хрупким, — нахмурившись, Изуми вышла из воды и отжав волосы, скрутила край рубашки, выжимая воду. На его взгляд, действия эти были абсолютно бесполезны, но он не стал ничего говорить.

— Одна ночь в обнимку, и ты, наконец-то, перешла на «ты», — улыбнулся он, хитро прищурившись. Изуми вспыхнула, надув щёки подобно хомяку, — что же будет после третьей или четвёртой ночи? Мне страшно представить. Ладно, не злись. Я попробую сточить камень и создать топор, а ты пока собери кокосы и ветки. Уверен, ветер много чего повалил. А ты умеешь лазать по деревьям? Вдруг придётся за ними взбираться, — изрёк он, почесав уже довольно колючий подбородок. Ещё пару недель и он превратится в бородатого мужика.

— Нет. Ну-у… я в школе лазала по канату, думаю принцип тот же. Могу попробовать.

— Я пошутил, даже не вздумай туда лезть, — посмотрев на высокую пальму с покачивающей верхушкой, сказал он.

— Я бы прошла немного вглубь, может, найду бананы или что-нибудь съестное. Я вышла к пляжу, там всё затопило.

— Куда ты вышла?

— К пляжу. Ой, — Изуми тихо шепнула себе под нос, прижав пальцы к губам, — пляж недалеко, — решила оправдать себя, невинно захлопав мокрыми ресницами.

— Это опасный тропический лес, а не городской парк! Если бы с тобой что-то случилось, я даже не знал бы, где тебя искать. И не смотри на меня так, — хитро оскалился Мадара, разведя руки в стороны, — правила есть правила, а за нарушение правил, полагается штраф. Кто бы мог подумать, что именно ты их первая нарушишь. Так что сегодня ты безоговорочно подчиняешься мне. Вперёд и с песней к кокосам!

Найти подходящий камень не составило труда, гораздо сложнее было отбить его, придав нужную форму. В то время как Изуми уже навалила кучу листьев и приличную гору кокосов, он ещё возился с камнем, стирая руки до крови. Она подошла к нему и протянула разбитый кокос с горсткой гуавы.

— Я, кажется, научилась их раскалывать, — не без гордости заявила Изуми, сев напротив него.

Отложив в сторону камень, Мадара сморщившись, выпил кисло-сладкую жидкость, и съев сладковатую белую мякоть, небрежно откинул скорлупу за спину. Без аппетита посмотрев на зелёную гуаву, он запихнул её в рот, быстро прожевав.

— Я возьму? Он тебе не нужен? — подняв небольшой острый камень, Изуми покрутила его в руках и проткнула спелый плод, — я срежу лианы, можно использовать их в качестве верёвки.

Кивнув, он молча продолжил работу над своим самодельным топором. Рубить бамбук оказалось делом довольно сложным, в особенности когда у топора нет рукоятки. Приходилось подставлять острый камень к стволу и бить по нему другим камнем, аккуратно срезая. После трёх поваленных стволов, у него заныла спина. Насчёт уютного домика он погорячился: в лучшем случае сегодня у них получится соорудить лишь небольшой навес.

Они долго возились, вбивая бамбук в землю. Ползая по грязи и роя руками небольшие углубления, уже никто из них не обращал внимания на дождь. Бамбук падал, кренился, каркас, связанный лианами, рассыпался, им приходилось либо разрезать длинные ветви, либо проходиться по ним камнем, делая их более тонкими и гибкими. И вот когда у них, наконец-то, получилось сделать прочный каркас, Мадара устало сел на землю, болезненно потёр плечо и удручённо посмотрел на израненные грязные ладони. Он не припомнил, когда его руки выглядели так ужасно, разве что в детстве, когда валял дурака, устраивая за воротами школы небольшие драки с одноклассниками. Ну и дурной он был.

У Изуми открылось второе дыхание; воодушевившись проделанной работой, она стала нанизывать пальмовые ветки на натянутые лианы, создавая зелёный плед. Впрочем, отдыхать долго не позволяло время; им нужно было докончить всё до наступления темноты. Поэтому размяв шею, Мадара приступил к делу.

Их маленькая лачуга была довольно неплоха; пусть в ней было тесно, и они буквально дышали друг другу в затылок, зато было как-то странно по-домашнему уютно. А наблюдать за косыми линиями дождя и слушать музыку природы, оказалось занимательно и в каком-то роде — романтично.

Мадара занёс несколько кокосов и, расколов их, протянул Изуми половинки. Они медленно попивали молоко и разжёвывали мякоть, тихо причмокивая. Он сконфуженно ссутулился, когда его желудок болезненно и громко заурчал. Ему хотелось мяса. Много мяса. Он начал вспоминать, где ел самый вкусный стейк и какой прожарки. Он любил средней, но его мало где могли приготовить; иногда приносили ниже среднего, иногда выше. Самый вкусный получался у Морико: сочный, обжаренный на оливковом масле с лёгким вкусом розмарина, с красивой розовой корочкой. Когда он разрезал его, то по тарелке растекался сок, а мясо таяло во рту. От воспоминаний у него напрочь свело желудок до болезненных спазмов. Проглотив слюну, он посмотрел на Изуми, которая застыла с мякотью в руках, вглядываясь в сумерки.

— О чём задумалась? — спросил он тихо.

— О тарелке спагетти с тунцом, что недоела и выбросила перед отъездом в мусорное ведро, — вздохнула Изуми. — И теперь жалею. И в гостинице недоела круассан и отказала в плотном ужине, предпочитая лёгкий салатик. И в последнее время ограничивала себя в еде, боясь не влезть в свадебное платье и плохо выглядеть на фотографиях. Глупо, правда? Не есть когда есть что поесть.

— Мы можем почтить память попросту растраченной еды, минутой молчания. По крайней мере, теперь тебе не нужно беспокоиться, по поводу свадебного платья, ушить его будет гораздо проще.

Изуми тихо улыбнулась, повернувшись к нему.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что такой невыносимый.