Losing My Religion (гет)

Уф-ф-ф-ф!.. И кто только придумал дурмстранговские коридоры?

Гермиона опаздывала. Ну, насколько это слово, конечно, применимо к человеку со свободным графиком и отсутствием внятных сроков для выполнения задачи.

Известняковая облицовка петляла, расширялась лестничными пролётами, сужалась арками, но не вставала на пути и вела кратчайшим путём в лабораторию зельеваров. Ниши и пролёты между кабинетами пустовали — в девять утра студенты уже находились на занятиях, и замок окутывала плотная, душная тишина. Немного зловещая, немного оглушающая. Невольно вспоминался Хогвартс: слепящее солнце на верёвочной лестнице в кабинет прорицаний, когда удалось отпроситься пораньше, вызолоченный виадук над озером — весь курс летает на мётлах, и можно немного проветриться без попыток свернуть себе шею. Тартановый плед у лодочной станции после экзамена по защите на третьем курсе, переливающиеся пылинки в просветах окон притихшего Большого зала в пасхальные каникулы пятого, полуденный забег от восстановленных теплиц до часовой башни — на «седьмом»…

У зельеваров шёл практикум. Сладко пахло чемерицей, с расставленных по периметру комнаты столов посверкивали осколки лунных камней, сквозь открытые створки верхних окон тянуло прохладой. Кристиан, обходящий студентов, периодически одёргивал сползающие рукава шерстяного свитера, чтобы показать движение мешалки или ножа при подготовке ингредиентов. Гермиона прикусила изнутри уголок губ, сдерживая ностальгическую улыбку, и прошмыгнула вдоль ряда ученических сумок к едва приоткрытой двери преподавательских помещений. Там, в полумраке прикрытых ставен, уже ждала побулькивающая заготовка укрепляющего зелья — до чего приятно было в кои веки сменить гротеск артефакторной на общество котлов и мензурок.

Возбуждённые шепотки стелились по полу, жались у косяков: «Эй, Яник, дай валерьянки, мою Пшемик извел». — «Да ну тебя, Лейне, с нас в следующий раз три шкуры сдерут». — «Что там дальше, Райво? Ты слушал Концека?» — «Да тише ты, он же близко». Гермиона пару раз взмахнула ладонью над бирюзовым раствором, направляя пар к себе — озон и мокрая хвоя. В дробном стуке инструментов из класса послышались шаги, и через пару мгновений в проёме появился Кристиан, но громче разговоры не стали — пан Концевич умудрялся держать дисциплину даже спиной, несмотря на прилипшую кличку «личинка профессора».

— Привет. Ты рано сегодня.

— Доброе утро! — Гермиона улыбнулась, убирая с лица вывалившуюся из пучка прядь. — А у тебя уже день в самом разгаре, я посмотрю. Вообще не ложился, что ли?

Жидкость в котле приветственно булькнула. Кристиан ухмыльнулся.

— Клевета и провокация, Агнешка меня вчера выгоняла жалящими. Утром уже погрел. — Он кинул взгляд на часы. — Минут через семь можно добавлять кровь саламандры. Позови, если что.

Гермиона кивнула и помахала рукой, мол, иди работай. Класс притих совсем, во дворе зачирикали птицы. Нахлынуло такое воодушевление, что хотелось танцевать; шаги будто сами пружинили, пока Гермиона обходила стол и искала взглядом пузырьки с кровью на полках.

— Я вижу, все дошли до финального этапа. Далее нужно взять четыре иглы дикобраза. Измельчаем в пыль.

Звон банок, скрежет ступок. Соблазн подсмотреть оказался сильнее этики, главное — не мешать вести занятие. Гермиона выглянула в щёлку, засекла на часах в конце класса пять минут и застыла.

— Будьте внимательны: крупные фрагменты сделают бальзам опасным для употребления даже капельно. Частицы должны сдуваться. Кстати, дышать прямо над ступкой — сомнительная идея, Паулина.

Кристиану нравилось то, чем он занимался, в этом не приходилось сомневаться. Если покойному профессору Снейпу удовольствие доставляла та власть, что он приобретал среди несмышлёной мелюзги, то Концевич просто любил преподавать: объяснять нюансы, делиться секретами и, очевидно, сразу же видеть результат.

— Теперь берёте две щепотки и медленно всыпаете в котёл, замешиваете сразу вглубь — раствор должен посветлеть и слиться со стенками… Энергичнее, Яник, так всё останется на поверхности. Теперь тридцать секунд против часовой, полторы минуты выдерживаем и закупориваем. Пузырьки подписать, поставить в левый шкаф на полку курса.

Видимо, взгляд Гермионы ощущался физически (неприлично же так пялиться, ну), потому что Кристиан обернулся и подмигнул. Одними губами: «Заканчиваем, сейчас буду».

Гермиона юркнула в сумерки преподавательской — сердце колотилось, как будто её застали подсматривающей за очень интимным процессом… хотя, наверное, так и было: одно дело — выступать перед дюжиной школьников, которые заглядывают тебе в рот на каждой фразе, и совершенно другое — попасть под оценивающий взгляд коллеги. Гермиона каждый раз так нервничала, когда на пятом курсе Гарри приходил посмотреть на её занятия с отрядом Дамблдора. Наверное, стоило извиниться перед Кристианом за вторжение и неуместное любопытство — если бы кто-то сделал то же самое по отношению к ней, Гермиона точно ждала бы извинений…

— Понравилось?

Ставни открылись с хлопком, и солнце хлынуло внутрь, расцвечивая комнатушку. Кристиан небрежно сунул палочку в крепление на поясе и заглянул в брошенный котёл.

— Ребятам повезло с тобой.

Легко быть честной и признавать чужие заслуги, когда в голове всплывают хогвартские подземелья. Может быть, профессор Снейп тоже полюбил бы преподавание, если бы вёл только у старшекурсников, которым зелья нужны были для Ж.А.Б.А.

А так… Ещё и война…

— Ого, да ты сегодня в настроении для комплиментов? — фыркнул Кристиан. Погрузившись в мысли, Гермиона едва заметила, как он подошёл ближе и забрал из рук нагревшуюся склянку с кровью саламандры. — Тогда вот тебе ещё один повод: твоя животворящая жидкость не перекипит, потому что я вернулся очень вовремя.

Гермиона шагнула вместе с ним к котлу: звонко чпокнула пробка, вязкие капли — ровно восемь штук — стекли в зелье, и то потемнело буквально на глазах.

— Сама пунктуальность. — Шутливый толчок в локоть, притворная попытка поймать руками выскользнувший из ладони пузырёк, невербальные левитирующие чары. — Признайся, заставляешь студентов варить умиротворяющий для личного пользования? Так стараешься.

— Раскусила, — с напускной обречённостью буркнул Концевич и наколдовал светящиеся цифры обратного отсчёта. Тринадцать с половиной минут выдержки на малом огне. — Если нужно, только попроси. Пшемыслав такой концентрат сделал — с пары капель уснёшь как убитая.

Хорошо что сейчас удавалось отдыхать без зелий — в Дурмстранге было на редкость спокойно, особенно в последнюю неделю. Вечер восьмого марта растопил душевный лёд, и Гермиона поверила, что может не принимать на себя привычную роль белой вороны в новом коллективе. Кристиан с Агнешкой взяли её в оборот, и теперь зельеварня чувствовалась роднее артефакторной. Оказалось довольно легко поладить с другими подмастерьями: Марьяном, Триенной и Андриусом — экспериментальные составы требовали наблюдения, и попросить коллег приглядеть за смесью считалось нормой, как и предложить свою помощь, если появлялось желание прийти поработать в неурочный час. Да и чистить посуду не в пример веселее, когда сидишь не один.

— Да вроде бы всё хорошо, спасибо. Хотя… — В голову пришла мысль, и Гермиона внутренне содрогнулась — неужели месяц бок о бок с Малфоем сделал из неё законченную слизеринку? — Знаешь, давай. Пусть будет на всякий случай.

Идея была исключительно мерзкая в своей действенности и решала две проблемы разом: с одной стороны, умиротворяющий концентрат помог бы наладить отношения с «подопечным» (тот периодически допоздна сидел в общей гостиной — вероятно, бессонница), а с другой… Если его действие на самом деле настолько сильное, тогда добавленная в пятичасовой чай капля дала бы Гермионе время на возвращение следящих чар и увеличила шансы того, что Малфой после тяжёлого пробуждения не заметит изменённый магический фон.

Пузырёк лёг в зачарованную поясную сумку, но спокойнее не стало. Предать с таким трудом установленное подобие доверия? Или искать другой путь решения проблемы сброшенных чар? Выбор без выбора: Гермионе нужно было показать Малфою, что у неё есть рычаги давления, что она не беспомощная девчонка наедине с опытным Пожирателем смерти. Тем более что он сам не торопился соблюдать договорённости: исчезал, куда ему вздумается и когда…

— Гермиона? Всё в порядке?

Ох, похоже, снова выпала из реальности. Грейнджер тряхнула головой и опустилась на ближайший стул.

— Да, нормально. Не выспалась.

— Ты же можешь себе позволить сегодня пропустить день?

— Нет, это крайне безответственно. Надо хотя бы поставить настаиваться растопырник. Я и так обещала Малфою первую экспериментальную порцию на этой неделе.

— Растопырник я и без тебя могу поставить, перестань. Тем более вроде была пара лишних бутылей — в прошлый раз делал с запасом, — отмахнулся Кристиан.

Цифры истаяли — пришло время жала веретенницы. Раствор побурел, а затем приобрёл иризирующий голубоватый оттенок.

— Готово.

Манящие чары, ровный ряд пузырьков, левитирующий черпак, разливающий ещё горячий раствор по сосудам — Кристиан за ручным трудом производил такое же впечатление, как и за преподавательской кафедрой. Чёткие, выверенные движения завораживали, гипнотизировали… Очищенная оловянная миска, метель в миниатюре, и вот уже фиалы с животворящим раствором охладились и готовы к использованию.

— Что-то мне подсказывает, что пора наведаться за кофе. — Лёгкая улыбка, похлопывание по плечу и аккуратный рывок вверх. — И никаких возражений — к котлу не пущу, пока не перестанешь витать в облаках.

Гермиона фыркнула, зачерпнула в ладонь наколдованного снега и прыснула Кристиану в лицо. А потом опрометью бросилась в пустующий класс.

* * *

В последние годы у Гермионы было даже слишком много погонь: подворотни Косой, лабиринты ливерпульской Балтики, грузовые доки Суонси, йоркширские королевские леса… Теперь вот список пополнился крылом мёртвых языков и магической истории Дурмстранга.

Правда, обычно играть роль добычи приходилось не ей.

Навстречу высыпала стайка подростков курса, наверное, третьего — Грейнджер не стала приглядываться — и пришлось замедлить бег. Сзади из арки лестничной клетки стучала морзянка шагов Кристиана: точка, точка, тире. Самое время почувствовать себя Моисеем в людском море, а затем снова сорваться на рысь, слыша смешливые сбивчивые угрозы.

— Гермиона, добегаешься!

Она обернулась, хихикнула, но не сбавила темп. Море захлестнуло Концевича, затянуло горящими детскими глазами — надо же, преподаватель, а носится, как новичок. Тот притормозил, стряхивая с себя восторженную мелюзгу, потрепал будущим подопечным вихры и продолжил преследование.

— Поймай сначала! — напевом через плечо, а впереди уже открылся выход на террасу.

Мартовские тёплые дни ещё обманчивы: вроде бы и светит солнце, но греть при этом совершенно не собирается, поэтому Гермиона плывёт-скользит вдоль заледеневших плиток, держась поближе к стене. Успеет до целительского крыла или придётся нырнуть в администрацию?

Хлопнула, позвякивая стеклом, дверь к историкам — гонит, гонит, а вокруг солнце, россыпь подтаявших бриллиантов слепит глаза. Наверное, поэтому Гермиона и поскользнулась на ровном месте и приготовилась к болезненному падению с завоёванных высот. И когда стена вышибла из неё дух, оказалось, что эта самая стена умеет говорить.

— Ну и ну, — услышала Гермиона сдавленный выдох. — За вами дементор гонится или это новая методика аврорских тренировок?

А потом в её пятую точку, инстинктивно прикрытую полой чужой мантии, прилетает снежок с ребяческим «Есть!»

— А вот и ваш кавалер, — продолжила «стена» невозмутимо. — Как вижу, обучение зарубежных коллег прицеливанию увенчалось успехом. Чего, по-видимому, не скажешь об очищающем составе?

Гермиона отшатнулась и вцепилась в ближайший карниз, чтобы удержать равновесие. Взгляд Малфоя совершенно этому не способствовал, конечно, — ни физическому, ни душевному. Эмоциональные качели со свистом сорвались с отметки «искристый восторг» к «мучительному стыду». Вот и поработала, да.

— Через пару дней будет вторая корректировка, я пока заканчивала с животворящим…

— О, пан Малфой! Доброе утро! — Между лопаток осторожно легла ладонь подошедшего Концевича. — Прошу прощения за мантию. Как у вас идут дела? Рябиновый отвар ещё не кончился?

Его пятерня жгла кожу даже сквозь шерсть водолазки, и ужасно хотелось провалиться сквозь землю. Как будто Гермиона убегала не от Кристиановых чар щекотки, а от собственных обязанностей.

— Нет, благодарю. Весьма приличное качество, только оказался не особенно полезен в моей ситуации. Вижу, в лаборатории тоже всё в порядке. Мисс Грейнджер говорит, уже готова партия животворящего эликсира — думаю, у вас найдётся для меня пара лишних пузырьков.

Он не спрашивал, конечно, нет. В лексиконе Люциуса Малфоя попросту отсутствует слово «пожалуйста».

— Я занесу после обеда, — встряла Гермиона, мимоходом стряхивая с себя чужие руки. — Вам нужна моя помощь?

— Если имеете в виду, требуется ли мне ваше присутствие, то не утруждайте себя — очевидно, у вас есть дела поважнее.

Мерлин, как же хочется сейчас воспользоваться беспалочковым Обезъязом… Что она там говорила про предательство доверия? Чушь собачья, Малфою определённо требовалась лишняя пара часов сна.

— Вижу, что нужна. Захвачу тогда и животворящий.

Ещё хоть слово…

— А вы к нам не хотите заглянуть, пан Малфой? — Вот кто просил Кристиана вмешиваться? — В рамках обмена опытом, конечно. Думаю, найдётся немало желающих поучиться у вас.

Поучиться чему? Как эксплуатировать коллег и нарушать условия командировок?

А ведь она так и не нашла менталиста за прошедший месяц…

— Я думаю, пан Малфой после ланча будет занят, — выпалила Гермиона, не давая себе времени передумать, и уставилась на «подопечного». — Нужно кое-что обсудить.

Тот хмыкнул, встретив взгляд, но не стал демонстрировать, что это заявление стало полной неожиданностью даже для неё самой.

— Жду с нетерпением, мисс Грейнджер. Двери артефакторной всегда для вас открыты.

Степенно кивнул ей, затем Концевичу и удалился — иначе не скажешь. Только после хлопка двери в крыло историков Гермиона выдохнула и ссутулилась, будто снятая с кола.

— И часто у вас так?

Кристиан всё ещё смотрел вслед Малфою, и понять, что он имеет в виду, было трудновато.

— Намёки на мою некомпетентность? Колкости в каждой фразе? Ну да, частенько.

— Хочешь — поговорю?

Этого только не хватало.

— Пойдём за кофе.

Гермиона честно выдержала несколько минут молчания, сопровождавшихся лёгким эхо шагов по пустому коридору администрации, а потом всё-таки открыла рот:

— Он обычно не такой едкий. Спасибо, но не нужно меня защищать, Кристиан. Я взрослая девочка, мракоборец, а это просто ещё один недовольный своим положением военный преступник.

— Поэтому мне и кажется нужным это сделать.

— Говорю же, не стоит. Я тогда потеряю последние крупицы его уважения и уже никак не смогу надавить.

Концевич совершенно недипломатично фыркнул.

— Извини, но не похоже, чтобы ты сейчас держала его в узде.

— Вот, значит, как ты платишь за сегодняшние комплименты? А я-то думала, ты на моей стороне.

— Гермиона, нет ничего плохого в том, чтобы позволить другим решить часть твоих проблем.

Знал бы Кристиан, что сегодня уже решил одну огромную проблему…

Они миновали двери директорского кабинета, череду заместительских табличек и вышли в атриум главной башни.

По её стенам изнутри вились лестницы, то плавно переходящие в балконы с провалами коридоров, то снова ползущие вверх, под самый купол. Сказывалась приближённость теплиц — те располагались на последнем этаже в оставшемся позади крыле, и потому вдоль перил и верхних балюстрад аж до перекрытий тянулись побеги плюща. Наверное, если и была в стенах Дурмстранга метафора, которая лучше отражала бы охоту до знаний его обитателей, то Гермиона её ещё не отыскала. Солнечные лучи не сразу находили путь через лиственные каскады, и в башне царила приятная прохлада, будто возвращавшая в лето. Мозаика теней, наслоённая на настоящие каменные узоры, на полу нижнего этажа поблёскивала подстершимся мрамором.

Гермиона погладила пару листочков и перегнулась через ограждение. Тихо. И пусто. Почти спокойно — если бы внутри не дрожало предвкушение и одновременно опасение за предстоящий вечер.

Кристиан остановился внизу, щурясь на свет и прикрывая глаза рукой. В тёмных вихрах путались сияющие пылинки, выхватывали силуэт из полутьмы. Наверное, о ком-то подобном Гермиона малодушно мечтала в моменты отчаяния в Хогвартсе: о ком-то, кто предложит взять на себя ответственность, даже зная о чужих способностях и стремлении всё контролировать. О ком-то, чей уровень будет равен её — во всём.

Спуск никогда ещё не казался Гермионе таким лёгким.

* * *

Кофе был вкусным: бодрил и настраивал на рабочий лад. Пить его, притаившись в безлюдной кухне нижнего яруса, весь остаток дня звучало предложением, от которого невозможно отказаться. Жаль, что таких предложений Гермионе никто не делал.

Кристиан где-то достал мадленок и теперь с нескрываемым удовольствием обмакивал пропитанный ромом бисквит в кофе, призывая попробовать тоже. Поблёскивающие влагой бока ракушек манили, звали протянуть руку и сжать между пальцами традиционный пухлый бочок, но Гермиона держалась. Хотя, конечно, моральные силы её таяли на глазах — до того блаженно жмурился Крис, вдыхая пар над чашкой.

— Ответь быстро: работа или отношения? — всё же решилась она после особенно длинного вдумчивого глотка кофе.

— Ого, я и не подозревал, что мы уже на этой стадии.

Гермиона невольно прыснула — качели прошли нижнюю отметку и теперь взмывали к небесам. Казалось, Концевич всю свою серьёзность оставлял исключительно для учеников (хотя и им доставалась изрядная порция добродушного сарказма), а с коллегами превращался в балагура и шутника.

— Да ну прекрати, я серьёзно.

— А я нет. Это как выбирать между мамой и папой.

— Ну, тогда хорошо, наверное, что я не поставила вопрос именно так.

Концевич задумался, а Гермиона шарила отсутствующим взглядом по окружающим столам и тщетно пыталась представить, как он сам решил бы эту дилемму. Понять, почему ему удавалось так точно бить вслепую по всем болевым точкам.

— Пожалуй, работа.

— Почему?

— Как будто ты сама выбрала бы отношения.

Верно, она и не выбрала. Ни три года назад, когда сбежала из Норы в Австралию в первый раз, ни год назад, когда попыталась начать встречаться с коллегой, ни сейчас, когда сорвалась в командировку вместо запланированной поездки к родителям, чтобы не переживать очередное разочарование в своих способностях. И через два часа Гермиона тоже не выберет хрупкий мир с Малфоем, потому что сжимающиеся панические тиски при мысли, что она потеряет таким трудом достигнутое место среди артефактологов, не оставляют выбора.

— Но я точно понимаю, почему так.

— Это же не абстрактный вопрос, чтобы узнать друг друга получше?

Уф-ф-ф…

— А если и так?

— Ну, тогда остаётся только порадоваться, какие мы с тобой карьеристы, и продолжить эти ни к чему не обязывающие кофепития в перерывах между твоими исследованиями и моими занятиями, — непринуждённо пожал плечами Кристиан и закинул в рот очередную мадленку. — Наслаждайся, пока можешь.

Гермиона улыбнулась. Действительно, насколько легче было бы расслабиться и начать получать удовольствие от простых вещей, не лежи на плечах многотонный фантомный взгляд Малфоя. Кстати о нем…

— У тебя нет знакомых, кто практиковал бы легилименцию?

— Не терпится залезть мне в голову, а, Гермиона?

— Конечно. Вдруг ты всё-таки наврал про работу?

— Боюсь, что у нас не любят это искусство. Слишком большая ответственность, слишком долго учиться. У волшебника должна быть сильная воля, чтобы не воспользоваться этим умением исключительно себе на пользу и во вред другим. Поэтому и провидцев тоже крайне мало, и живут они уединённо.

— Вообще никого? Окклюментов тоже?

Гермиона не могла поверить своим ушам: чтобы за рубежом сознательно отказывались от преимущества над коллегами? чтобы не стремились развивать природный дар, который, согласно наспех собранной статистике, проявлялся не так уж и редко?

— Нет, не в нашей части Европы. В Шармбатоне, насколько я знаю, преподают чтение мыслеобразов в рамках развития эмпатии, в Колдовстворце не брезгуют и более радикальными методами, а Гедройц после падения Каркарова боится за репутацию.

Дерьмо. Колдовстворец находился чёрт знает где, слишком далеко для трансгрессии, так что маловероятно, что Гермиона смогла бы связаться с местными и найти время на обучение. А с Малфоем эта затея и вовсе была обречена на провал. Шармбатоновских же навыков явно не хватило бы для зачёта — возникнут вопросы, какого чёрта она так плохо училась.

И если уж светить содержимым своей головы… то, пожалуй, только на своих же условиях.

— Спасибо, ты очень помог.

— Брось, я же ничего не сказал.

— Нет, правда. Мне пора — всё-таки нужно показаться Малфою.

Концевич не дал молча сбежать — проводил до зельеварческого коридора, выдал ящичек с свежими флаконами животворящего, буквально заставил перекинуться парой слов с пришедшим Андриусом и только тогда пожелал удачного вечера. Да уж, с сегодняшними планами Гермиона не отказалась бы от вполне физического воплощения удачи: золотистого и переливающегося. Но Фелициса у Кристиана не водилось — его вообще в Дурмстранге запретили.

В артефакторной было тихо — скользнув в щёлку приоткрытой двери, Гермиона даже в первое мгновение допустила мысль, что Малфой снова отлучился в библиотеку и весь её не особенно тщательно продуманный сценарий пойдёт Живоглоту под хвост. Коллега обнаружился в кресле перед жарко натопленным камином, пострадавшая от снега мантия покоилась на спинке под его головой. Грейнджер кинула взгляд в книгу, как обычно, левитирующую на уровне глаз, и замерла в недоумении. Библия? Люциус Малфой читает толстенную магловскую Библию? Да ещё и старую, да ещё и на кириллице? С такими характерными гравюрами позднего восемнадцатого века?

— Вы знаете русский?

— Отнюдь, мне просто нравится смотреть на буквы.

С него бы сталось…

— Мисс Грейнджер, базовые чары перевода. Древние руны, пятый курс. Бабблинг обычно читает их сразу после СОВ.

Грудину прострелило отголоском фиолетового всполоха. Июнь девяносто шестого Гермиона помнила плохо: первая половина вся слилась в один день из-за переживаний за Гарри, вторую она провалялась в больничном крыле после битвы в Отделе тайн.

— А вы вспомните, что это было за время, — вернула ему давние слова Грейнджер.

Удивительно, но Малфой, кажется, не нашёлся с ответом. То ли действительно вспомнил расколоченные пророчества, то ли оторопел от количества яда, вложенного в короткую фразу.

— Да, такое трудно забыть, — хмыкнул он через минуту. — Так что же, вам простили этот пропуск и всё?

— Я полторы недели пролежала у мадам Помфри, мистер Малфой. И выжила исключительно благодаря усилиям покойного профессора Снейпа. Вы разве не обсуждали с ним самых раздражающих студентов на досуге?

— Несколько затруднительно обсуждать Мальчика-Который-Выжил, находясь в компании премилых созданий в чёрных балахонах.

Азкабан… Гермиона напрочь забыла, что Малфоя тогда взяли после неудачной операции. Она очнулась только в двадцатых числах и ещё несколько дней провела в метаниях между нечеловеческой болью и виноватыми зелёными глазами. О Пожирателях тогда не думалось совсем, если не считать того, о чём в слезах и соплях они с Гарри выливали в ночную пустоту больничного крыла. Да и едва ли Гермиона была способна на сочувствие — что в том проклятом июне, что сейчас, при одном воспоминании о скрюченной спине лучшего друга, о всхлипах: «Я теперь один, Герм, сирота теперь насовсем».

— Ну, знакомство с ними явно пошло вам на пользу.

Видит Мерлин, она обычно не стремилась задеть словом, вообще не любила ввязываться в перепалки, но утреннее замечание Криса о родителях… и Малфой…

Ответа Гермиона не получила: тот молча перелистнул страницу взмахом палочки и продолжил чтение.

Ящичек с животворящим раствором приземлился на снова заваленный пергаментами стол. Похоже, её коллега имел какие-то личные счёты с уборкой. Казалось, даже спустя месяц жизни в отсутствие домовика Малфой не привык поддерживать минимальный порядок. Даже странно, как тогда ему удавалось каждый день выглядеть будто с обложки Ведьмополитена. Неужто не брезговал самостоятельно посещать прачечную? Или нашёл себе мальчика на побегушках? Гермиона представила Раудиса с корзиной ношенных малфоевских рубашек, затем нарисовала на его месте самого Люциуса, левитирующего вещи в освежающий шкаф, похожий на магловский холодильник. Прыснула — картинка вышла до ужаса неправдоподобной.

Следующая пара часов прошла совершенно спокойно, благо в артефакторной всегда находилось чем заняться: оставался маятник, к которому всё это время никто не притронулся, заколка тоже требовала внимания. Последняя проба зелья из брошюры Снейпа не подошла — камень в навершии будто аккумулировал тёмную энергию и требовал долгой выдержки в едком составе, что могло повредить серебру. Внезапную идею об амплитуде Гермиона так и не протестировала на поисковике неделю назад и колебалась, на самом деле, недолго — с него и начнёт.

Действительно, в пустотелой гильзе сбился баланс, поэтому колебания затухали, несмотря на магию, которая подпитывала и позволяла бороться с гравитацией. Согласно той литературе, что удалось найти в прихваченной ещё неделю назад стопке, второй шар можно было получить с помощью Джеминио, а затем связать с первым чарами «Кваэрендо инвиниетис». Гермиона долго грела в руках серебро, затем пальцами пыталась придать гильзе нужную форму, убрать вмятинку у отверстия для пепла. Потом перешла к самому «Глазу Одина» — пострадал не только резервуар, но и прилежащий узор. Благо шар имел полость внутри, и казалось вполне возможным повторить трюк с нагреванием и выправкой формы.

Обедали порознь. Во-первых, Гермиона не чувствовала в себе ни сил, ни желания проводить сегодня с Малфоем больше времени, чем необходимо, а во-вторых… Ей требовалось время на подготовку. Когда они снова встретились в артефакторной, комнатка стала больше походить на библиотеку Блэков, которая при каждом визите приводила Гермиону в полный восторг. К креслу, уехавшему в угол близ окна, добавилась оттоманка в цвет, а место перед камином заняла обитая алым бархатом кушетка — широкий жест директора Гедройц в обмен на три дюжины бутыльков свежайшего мандрагорового эликсира, приготовленного на пару с Кристианом. У одного из подлокотников нашёл себе место маленький столик ровно на две чайные пары. Грейнджер даже умудрилась выпросить белоснежный мейссенский фарфор на вечер, а затем собрала в кухне чай: обычные тёмные листья, немного мяты, немного чабреца, чтобы замаскировать чемеричную сладость и валериановый аромат. Сложила в лукошко мадленки, которыми утром угощал Крис, накрыла к трём часам в артефакторной и замерла перед пляшущими языками пламени в камине.

Ждать Малфоя пришлось долго. Заваренный травяной сбор одуряюще пах даже под стазисом, мешался безоар в тайнике рукава, и с каждой минутой Гермиона нервничала всё сильнее. Слабоумие и отвага никогда не были её девизом, но в последнее время импульсивные решения без резервных планов будто стали второй натурой. Мерлин, пусть сейчас только не придётся импровизировать…

Дверь за спиной открылась без скрипа. Гермиона рывком обернулась, с облегчением заметив, что обычное постное выражение лица Малфоя-старшего на мгновение отразило замешательство. Он обвёл взглядом изменившуюся обстановку, подошёл к книгам, осмотрел их порядок в стопке — Гермиона выложила ровно так, как они лежали друг поверх друга на столе, полуоткрытые.

Глубокий вдох, Грейнджер, занавес поднимается.

— Мистер Малфой…

— Мисс Грейнджер?

— Как вы смотрите на то, чтобы попрактиковать легилименцию сегодня, а потом выпить чаю?

Малфой бросил на неё заинтересованный взгляд через плечо.

— До Колдовстворца далековато оказалось, м?

В ушах застучал пульс.

— Мне стоило бы перестать удивляться…

— Ваша проблема, моя дорогая коллега, в том, что вы видите чужие ошибки и в силу своей категоричности списываете людей со счетов, полагая, что их совершают одни идиоты. Но идиотов нет ни здесь, ни в аврорате. Фактически, вам создали идеальную площадку для обучения, а вы тратите своё и моё время на эти выкрутасы.

— Прошу прощения, мистер Малфой. Возможно, я погорячилась насчёт дементоров раньше.

— И?

— И ещё годик в их компании вам бы не повредил.

— К вашему счастью, этот год уже месяц как начался.

Да уж, переиграть Малфоя на его поле — та ещё задачка. Гермиона поёрзала на кушетке, постаралась незаметно вытереть вспотевшие ладони о брюки.

— Давайте считать, что мне это так же, как и вам, не приносит удовольствия. Так что скажете? Урок и чай?

— Чай и будет вашим уроком. Если хотите практиковать ментальные науки, нужно уметь оставаться с холодной головой перед объектом наложения чар, а я отсюда чувствую, как вас трясёт. Пейте.

Может, глоток умиротворяющего ей действительно не повредит. Только полчашки — потому что сейчас незаметно сунуть за щёку безоар не выйдет, а с целой, судя по расчёту на вес и концентрацию, Гермиону вырубит быстрее, чем Малфой успеет найти себе книгу на вечер.

А всё-таки смесь вышла превосходная — не хуже, чем присылал на день рождения Невилл. Терпкая сладость, травяной, слегка дымный привкус — идеально с печеньем. Пальцы будто сами вдавили в бисквит антидот.

— Что дальше?

— Дальше нужно понять, что вы ожидаете увидеть. Нужна привязка к какому-либо объекту, событию. И для вашего подопытного оно должно быть запоминающимся, иначе не зацепите мысль.

Руки чесались записать, зафиксировать нюансы, но зелье уже начало действовать, и Гермиона осталась на месте.

— Зная вашу напористость, могу предположить, что в чужой разум вы будете вламываться так же, как сюда. Это не гостиная Гриффиндора — в большинстве случаев вы должны оставаться незаметной, особенно учитывая то, что применение легилименции санкционировано исключительно для допросов. Да и обвиняемые, скорее всего, рассчитывают остаться в своём уме хотя бы до Азкабана.

Звякнуло стекло стеллажа, зашелестела мантия, и через пару секунд Малфой опустился рядом с какой-то книгой. Гермиона краем опухшего сознания отметила, что тиснёные буквы были приятно, по-гриффиндорски золотыми. Слова щекотали, и уловить мысль стало так трудно. Давай же, раскуси безоар.

Во вторую чашку плеснул чай. Запертая за семью печатями паника долбила: «Чемерицей воняет на весь этаж, дура!» Грейнджер заторможенно наблюдала, как приходит в исполнение этот сумасбродный, абсолютно непросчитанный замысел. Накачать снотворным Люциуса Малфоя, не понаслышке знакомого с гением Северуса Снейпа, мастера лечебных зелий и смертельных ядов? Да, такого достижения у тебя ещё не было, Гермиона…

— Попробуйте посмотреть воспоминание о «Флориш и Блоттс» перед вторым курсом. Учтите, что моё видение этой встречи отличается от вашего.

Со-бе-рись.

Гермиона подняла палочку, сделала нетвёрдый взмах и взглянула в глаза напротив. В темноте чужого зрачка отразилось её испуганное лицо.

— Легилименс!

И артефакторная вокруг померкла.