Иной путь (гет)

На следующее утро я заявилась к Кэти ни свет ни заря — ещё и десяти не было. Чарли внезапно вызвали в участок, а родители подруги уехали на воскресную службу в церковь. Ещё вчера вечером, я поняла, что не смогу уехать из штата не обсудив с ней все и всех.

— То есть, он даже не попытался тебя поцеловать? Это вообще нормально? — возмутилась она, свесившись с кровати, чтобы взглянуть на меня. На её лице причудливыми пятнами размазался вчерашний макияж. А я, распластавшись на коврике для йоги, тщетно пыталась изобразить хоть что-то, отдаленно напоминающее асану.

— В лоб считается? — пробормотала я.

Кэти нахмурилась. Она недавно подсела на «Секс в большом городе», и по телевизору шла очередная серия, но мы были слишком увлечены болтовней, чтобы следить за развитием сюжета.

— Да ладно, не думала, что Каллен такой тюфяк! А с виду само воплощение уверенности. И вы уже целых две недели… вроде как вместе.

Я закатила глаза, вкладывая в этот жест всю степень своего раздражения.

— Мы не «встречаемся». Никаких официальных предложений не поступало.

— Да какая разница, он же ведет себя, как твой парень! — Кэти приподнялась на локтях, сонно потерла лицо, отчего косметика размазалась еще сильнее. — Уверена, вчера нам с тобой все косточки перемыли. Джесс звонила вечером, сообщила, что Тайлер, бедняжка, сразу кинулся искать утешения в объятиях Ло. Так что да, теперь весь город знает, что мы расстались.

— Тайлер не пытался с тобой связаться?

— Нет, он знает, что все кончено! — в ее голосе звучало искреннее недоумение, словно я спрашивала о чем-то совершенно очевидном. Она пожала плечами, и уголки губ тронула легкая, почти презрительная усмешка. — Сет такой дурачок, вчера чуть от радости в штаны не наложил, когда узнал, что я снова «свободная птичка» .

— Кэт, тебе не кажется, что ты играешь с ним? — Я села на коврике, скрестив ноги, и мой взгляд, полный укора, встретился с ее глазами. — Ты же знаешь, что он влюблен в тебя. Тебе не жаль разбивать ему сердце?

— Что? — Она вскинула брови, посмотрев на меня сверху вниз. — Он прекрасно понимает, что у него нет ни единого шанса. Я говорила Сету об этом миллион раз.

— Да, но дело в том, как ты это делаешь. Ты кокетничаешь, флиртуешь, словно бросаешь ему кость, даря надежду на что-то большее.

— Если он сам не понимает, то это его проблемы. Только круглый идиот может поверить в то, что я буду встречаться с парнем младше себя на три года. Сет вроде не идиот и все прекрасно понимает. Знаешь, вот ты, например, нравишься Джейкобу, но он ведь не строит иллюзий и рад просто общению.

— С чего ты взяла, что я нравлюсь Джейку? — изумилась я.

— Неужели ты не замечаешь? Он постоянно вытягивает из тебя подробности твоей жизни. А вчера, когда увидел вас с Калленом вместе, так и сыпал вопросами, словно допрашивал: насколько все серьезно?

Я нахмурилась, подумав о том, что интерес Джейкоба мог быть продиктован совсем иными мотивами. Между квилетами и вампирами был какой-то давний раздор, о котором мне было не известно.

— Джейкоб — это другое, — запротестовала я, ощущая, как предательски вспыхивают щеки. — Он не смотрит на меня так, как Сет на тебя. В его взгляде нет этой… обожающей преданности.

Кэт фыркнула и закатила глаза.

— Да брось! Сет просто более открытый. Может, ему просто нужно немного внимания, а я не хочу его обижать.

Она пристально смотрела на меня, в ее взгляде смешались раздражение и лукавство.

— Как же мне надоели все эти парни! Может, просто сбежим отсюда?

— Я всегда мечтала побывать в Вегасе! — ухмыльнулась я.

— Вегас, так Вегас! — расхохоталась она.

С этими словами Кэт швырнула в меня декоративной подушкой, а я не осталась в долгу. Мы дурачились еще несколько минут, а потом подруга, словно что-то вспомнила, соскочила с кровати и подошла к письменному столу. Из верхнего ящика она извлекла нечто, обернутое в грубую крафтовую бумагу, очертаниями напоминающее книгу.

— Это тебе от Джеки, — произнесла она, протягивая сверток и брезгливо поморщившись. — Эти старые бабушкины книги так отвратительно пахнут. Я думала, вы закончили с методичками.

— Да, все верно, — кивнула я. — Это всего лишь учебник.

Миссис Фостер сдержала свое обещание и уже отправила рекомендации обо мне секретарю декана университета. Она передала мне экземпляр по защитной магии, чтобы я могла углубиться в теоретическую часть, а к практике мы перейдем чуть позже.

С книгой, зажатой в ладонях, я подошла к окну, и взгляд мой скользнул по улице. Комната Кэти, в отличие от моей, выходила прямо на фасад дома. Я наблюдала за мельтешением её соседей, каждый из которых был поглощен своим маленьким, но важным делом. Впереди маячил сложный день, и нужно было возвращаться в родные стены.

— Ладно, я побежала. Надеюсь, папа уже дома. Время близится к полудню, а я ещё не собирала чемодан.

— Чудесных каникул и мягкой посадки! — Кэти лучилась улыбкой, провожая меня до двери.

— И тебе хороших каникул!

Подруга лукаво прищурилась и скорчила гримасу.

— Меня ждет ураган веселья в компании Джеки и неугомонной Банни! — Она крепко обняла меня и легонько хлопнула по спине. — Отдохни там за нас всех, не забывай про SPF, выпей огромную "Пина Коладу" и поцелуй какого-нибудь загорелого красавчика на пляже!

Я расхохоталась от ее пожеланий.

— Да, ладно! Раз Каллен стесняется…

— Буду держать тебя в курсе событий! — шутливо пообещала я.

— Пиши, когда вздумается, хоть среди ночи.

— Увидимся в конце следующей недели.

Я вышла на улицу, оставив Кэти в компании Кэрри Брэдшоу, очень надеясь на то, что подруга не станет перенимать сомнительную жизненную философию экранной дивы.

* * *

Уже третий день я гостила у Рене в солнечном Майами, но мой организм все никак не желал перестроиться под новый часовой пояс. К тому же долгие ночные переписки с Кэти и Эдвардом крали драгоценные часы отдыха, оставляя лишь крохи на сон.

Солнце, нагло пробиваясь сквозь жалюзи, заливало комнату золотистым светом, маня меня остаться в плену мягких простыней. Это были первые дни за несколько месяцев, когда я позволила себе ничего не делать и наслаждаться каникулами и обществом мамы. Отчим все время проводил на тренировках, поэтому мы были предоставлены друг другу.

Аромат свежесваренного кофе и маминых панкейков все же заставил меня подняться с постели. Блинчики были единственным блюдом, которое она готовила с божественным мастерством. Этот запах всегда безошибочно выманивал меня из кровати. Спустившись вниз, я увидела Рене, колдующую у плиты под аккомпанемент тихой джазовой мелодии.

— Доброе утро, соня! — весело воскликнула она, поворачиваясь ко мне с сияющей улыбкой. — Как спалось?

— Прекрасно, мам. Спасибо за завтрак. Пахнет умопомрачительно, — ответила я, целуя ее в щеку.

— Чем думаешь сегодня заняться, моя девочка? — спросила Рене, ловко расставляя тарелки на столе. — Может, на пляж, ловить солнечных зайчиков? Или устроим рейд по магазинам? Здесь такие бутики, просто глаза разбегаются.

Я опустилась на стул, и мама наполнила мою чашку дымящимся кофе. Сонное царство все еще держало меня в своих объятиях, и я задумчиво крутила чашку в руках. Приближение лета чувствовалось даже в прохладном Форксе, поэтому идея с шопингом показалась мне восхитительной.

— Я за шопинг! — воскликнула я, с наслаждением откусывая нежный блинчик.

За завтраком, смеясь и предаваясь воспоминаниям, мы трещали без умолку. Я делилась планами на лето, рассказывала забавные истории о друзьях и сетoвала на капризную погоду Форкса. Мама же, с теплотой в голосе, рассказывала мне о жизни в новом городе, сплетни о соседях и о своих занятиях живописью.

Рене предоставила мне большую комнату на втором этаже, словно залитую солнцем. Вид из окна завораживал: пальмы, тянущиеся к бескрайней лазури небес. И, что немаловажно, собственная ванная. Казалось, Рене всеми силами пыталась заманить меня обратно, в их с Филом мир. Но увы, в моей жизни уже начался новый этап.

В попытке взбодриться, я включила взрывную поп-музыку. Но это не помогло мне, а лишь вспугнуло крохотных птичек, примостившихся на подоконнике. После душа, махнув рукой на прическу — в тропиках это напрасное занятие — я подчеркнула глаза макияжем, надела шёлковый топ и новую джинсовую юбку, подаренные Рене.

Около полудня мы подъехали к торговому центру на Линкольн-Роуд, и он напомнил мне Променад в Санта-Монике. Такое же бескрайнее открытое пространство, где в лабиринте бутиков, ресторанов и галерей можно было потеряться на целые дни. Под сенью покачивающихся пальм проходили бесплатные занятия йогой и увлекательные мастер-классы. Настоящий рай для таких неутолимых шопоголиков, как Кэти и Элис Каллен.

Несколько часов мы провели, блуждая по магазинам, но большую часть времени, словно зачарованные, провели в «Аберкромби&Фитч». Соблазнительная распродажа развязала нам руки, и мы, не испытывая ни малейшего угрызения совести, оставили там кругленькую сумму. Рене слегка утомилась от шопинга, и мы решили сделать передышку, заказав себе по огромной порции замороженного йогурта, щедро усыпанного спелыми ягодами.

— Как там Чарли? — поинтересовалась мама, когда мы устроились на скамейке в тени раскидистой пальмы, прямо напротив сверкающей вывески «Форевер 21».

— Да всё по-старому! Пропадает сутками в участке, но, кажется, его это ничуть не тяготит, даже наоборот — он светится от счастья.

— Главное, чтобы он не забывал отдыхать, — пробормотала мама, ковыряясь ложечкой в йогурте. — Ему нужно беречь себя.

— Ох, ты права! Представляешь, до моего переезда он питался исключительно бургерами да полуфабрикатами. А когда я заикнулась о вреде холестерина, знаешь, что он выдал? Заявил, что он, видите ли, не лось, чтобы траву жевать! Можешь себе представить?

Рене понимающе кивнула и расхохоталась.

— Мужчины, что тут скажешь! Вечно живут с ощущением, будто здоровье — неиссякаемый ресурс и заботиться о нем вовсе не обязательно. — Она замолчала и стала разгадывать лица прохожих.— Белла, — прошептала Рене спустя минуту.

— Что, мам? — отозвалась я, чувствуя, как внутри зарождается тревога.

Рене глубоко вздохнула, не поднимая глаз. В ее молчании чувствовалась тяжесть невысказанного.

— Мне нужно тебе кое-что сказать…

— Что-то стряслось? — сердце бешено заколотилось, предчувствуя беду. — Что-то не так с твоим здоровьем?

В голове, словно в калейдоскопе, замелькали пугающие картины. Тысячи вариантов ответа, один мрачнее другого, обрушились на меня лавиной.

— Со здоровьем все в порядке, дочка, — проговорила она, нежно коснувшись моей щеки дрожащей ладонью. — Мне нужно тебе кое в чем признаться… но я не знаю, как…

— Мам, пожалуйста, не томи, — взмолилась я, вглядываясь в глубину ее голубых глаз.

— У нас с Филом будет ребёнок!

Смысл ее слов дошел до меня не сразу, словно сквозь толщу воды. Но когда я осознала, что она сказала, я кинулась к ней с объятиями и поцелуями, переполненная внезапной, ослепительной радостью.

— Мама, это же прекрасно! — воскликнула я, не в силах сдержать счастливый смех. — Я так рада за тебя и Фила! Вы станете замечательными родителями!

Рене смотрела на меня, растерянно моргая, словно не веря своим ушам. Ожидание бурной реакции, упреков или хотя бы тени обиды явно висело в воздухе, но вместо этого ее встретила волна искренней радости. Она обняла меня в ответ, прижимая к себе так крепко, словно боялась, что я исчезну. В ее глазах стояли слезы, но это были слезы облегчения и счастья.

— Я так боялась, Белла, — прошептала она, уткнувшись мне в плечо. — Боялась, что ты рассердишься…

— Глупости, мам, — ответила я, отстраняясь и вытирая ее слезы.

Радость за Рене была настолько всепоглощающей, что мне было сложно описать её словами. У меня всегда были проблемы с тем, чтобы озвучить свои чувства. Я попыталась успокоиться, удерживая ее взгляд, давая ей понять, что все в порядке. Я сделала глубокий вдох и произнесла:

— Для меня ты самая лучшая мама на свете! Ты такая молодая, красивая и энергичная! И я уверена, ты будешь самой прекрасной мамой и для этого малыша!

Сквозь пелену слез Рене просияла улыбкой — светлой, неподдельной, какой я не видела на её лице целую вечность. В этом мимолетном озарении промелькнуло что-то юное, почти озорное.

— Мне так страшно, Белла, — прошептала она. — Я всегда думала, что у меня будет только один ребенок — ты! А тут… такое! Представляешь, я даже подумала, что у меня началась менопауза.

Рене покачала головой, словно дивясь собственной наивности.

— Менопауза? — изумилась я. — В тридцать семь?

— Я не должна была забеременеть. Ты же знаешь, мы предохраняемся. Это было как гром среди ясного неба. Я даже настояла на консультации другого врача.

Я тихонько захихикала, живо представив себе ту сцену. Уж я-то знала, какую бурю в стакане воды способна поднять Рене. Эта женщина была настоящей королевой драмы.

— И что, другой врач сказал то же самое? — спросила я, стараясь скрыть смех.

Рене кивнула, ее улыбка стала шире.

— Да, сказал, что у меня просто редкая удача. Или невезение, как посмотреть.

— А какой у тебя срок? Когда ты узнала?

Она погладила свой плоский живот, и в ее глазах появилось выражение нежности.

— Десять недель! Привезли сюрприз из Финикса. Я узнала две недели назад. Фил вне себя от радости, мечтает о сыне, хотя мы еще не знаем, кто будет.

Я кивнула, вспоминая, что именно пару недель назад наши созвоны с Рене стали реже. Я списала это на новое увлечение, а оказалось… вот оно что.

— С беременностью я стала еще более рассеянной. На прошлой неделе шоркнула новую машину, — она виновато покачала головой. — До сих пор не могу запомнить дорогу от клиники до дома, словно топографический кретинизм какой-то, и езжу по навигатору.

Я улыбнулась, накрыв ее руку своей.

— Мам, ну и что? Пусть ты и не лучший водитель, зато всегда добираешься из пункта А в пункт Б. Технологии на то и существуют, чтобы облегчать нам жизнь.

— Ты права, дочка. И в кого ты такая умная выросла? — она тепло засмеялась. — Когда ты была маленькой, мне было очень тяжело. Видимо, старые триггеры дают о себе знать.

Я вздохнула, вспоминая, как Рене разрывалась между работой и моими бесконечными кружками, секциями и языковой школой. По законам штата Аризона, ребенок до двенадцати лет не может оставаться без присмотра взрослых. Рене приходилось нелегко.

— Мам, сейчас все будет совсем по-другому. Ты больше не одна, у тебя есть Фил. Да и ты теперь мама с опытом! — попыталась я разрядить обстановку шуткой.

Рене легонько шлепнула меня по руке, но в глазах ее плескалась благодарность.

— Фил действительно замечательный, — согласилась она, слегка порозовев. — Он так заботится обо мне. Постоянно ворчит, чтобы я не таскала тяжести и больше отдыхала. А еще он читает мне вслух детские сказки! Представляешь?

Я рассмеялась, представляя себе сурового Фила, увлеченно читающего книжку про братца кролика. Это было очаровательно и трогательно.

— Я очень рада за вас, мам. Ты заслуживаешь всего самого лучшего. И Фил тоже.

Пятнадцать минут спустя, мы выбросили расстаявший йогурт в урну, и отправились исследовать магазины детских товаров. До рождения малыша оставалось еще очень много времени, но мы решили просто побродить, прицениться и присмотреться. Подобные магазины раньше мы обходили стороной. Целый час мы умилялись крохотным костюмчикам в виде зайчиков и мишек, а затем отправились на парковку.

Весь вечер мы обсуждали будущее, имя для малыша, обустройство детской. Рене светилась изнутри, и это состояние передавалось и мне. Она смеялась, строила планы, делилась надеждами. Впервые за долгое время я ощутила такую глубокую, почти мистическую связь с ней, такую пронзительную близость. Казалось, между нами протянулась невидимая нить, сотканная из любви, принятия и безграничного взаимопонимания — тонкая, но нерушимая.

Фил вернулся домой поздно вечером, и я сразу поздравила его. Когда Рене поделилась подробностями вечера, его лицо расцвело широкой, искренней улыбкой. Он обнял нас обеих, прижал к себе так крепко, что, казалось, хотел удержать мгновение счастья навечно, и закружил на их маленькой террасе. Рене хохотала, как юная девчонка, а на лице Фила я еще никогда не видела столько неподдельного восторга.

Утром мы пошли гулять по пляжу. Рене была словно одержима идеей продемонстрировать все великолепие своего нового гнездышка — каждый божий день она пыталась переманить меня из хмурого Форкса в солнечный Майами.

Мы неспешно брели по тропинке, тщетно пытаясь укрыться в тени немногочисленных пальм. Несмотря на ранний час, солнце палило нещадно. Я поправила поля соломенной шляпы, чтобы спрятать лицо в тени.

— Белла, — промурлыкала Рене, глядя, как волны набегают на песок.

— Что, мам?

Рене ослепительно улыбнулась и взмахнула рукой, словно дирижер, представляя белоснежный песок, простирающийся до лазурных вод.

— Неужели всего этого недостаточно, чтобы ты бросила все и вернулась к своей непутевой маме?

Я театрально вытерла лоб и картинно отжала несуществующие капли с волос.

— К этой влажности привыкаешь на удивление быстро, — заверила меня мама.

— К дождю тоже можно привыкнуть, — парировала я.

Она игриво подтолкнула меня локтем в бок и крепко сжала мою ладонь.

— Только представь: каждое утро — прогулки по пляжу, а вечером мы будем смотреть закаты с террасы. И, дорогая, не беспокойся, сразу после рождения малыша мы наймем няню. Твоя свобода и личная жизнь останутся неприкосновенны.

Я невольно улыбнулась. За это я и любила Рене: за уважение к моим границам, за доверие и отношение как к равной.

— Ты могла бы поступить в местный колледж или даже в университет Тампы. Уверена, там прекрасные программы.

— Спасибо, мам. Но мне нравится в Форксе. Правда! — искренне заверила я, заглядывая ей в глаза. — У меня там друзья, я даже начала общаться с ребятами из Ла Пуш.

Мои слова не произвели на Рене ни малейшего впечатления. Она, словно опытный снайпер, выхватывала мои эмоции по мимолетным движениям лица.

— Все дело в том мальчике, да? Кажется, Эдвард?

Мои щеки предательски вспыхнули, и я поспешно отвела взгляд. Мы постоянно переписывались с Калленом, и это не укрылось от зоркого материнского глаза. Рене лукаво прищурилась, наблюдая за моей реакцией. Она всегда умела читать меня, как открытую книгу, и это одновременно восхищало и раздражало.

— Ну же, Белла, не молчи. Он тебе нравится? Он хороший парень?

Я вздохнула, понимая, что увиливать бесполезно.

— Да, мам. Он… интересный и довольно привлекательный!

Рене одобрительно кивнула, и в ее глазах мелькнула искра удивления.

— Привлекательный? С каких пор тебе стали нравиться красавчики?

Мы переглянулись и расхохотались. Раньше я не единожды заявляла маме, что внешность парня для меня — последнее, на что я обращаю внимание.

— Сама в шоке! — ответила я. — Но помимо этого, он очень умный. Разбирается в музыке, искусстве, медицине и спорте. Но…

Я замолчала и взглянула на бушующий океан. В душе моей творился такой же хаос.

— Что «но»? — испытующе спросила Рене.

— Сейчас мы общаемся, как друзья, и я не знаю, нужно ли переходить на следующий этап. Это очень сложно… Возможно, лучше оставить все как есть и не привязываться к нему еще сильнее.

Я рассказала матери лишь ту часть правды, которую могла. Мне отчаянно хотелось выговориться, но, к сожалению, это было не так просто.

— Белла, тебе не кажется, что ты слишком драматизируешь? — недоумевала она. — Это просто школьный роман. Почему нет? Будет что вспомнить.

Я покачала головой, чувствуя, как к горлу подступает ком. Рене всегда смотрела на мир проще, легче, чем я. Может быть, она права. Может быть, я действительно слишком все усложняю. Но в глубине души я знала, что с Эдвардом все иначе. И этот «школьный роман» может перерасти во что-то, к чему я совершенно не готова.

— Думаешь, стоит рискнуть?

— Конечно! В любом случае, это бесценный опыт. Ты поймешь, какие качества тебя привлекают в мужчинах, а какие отталкивают. Через год ты уедешь в колледж, начнется совсем другая жизнь, новые заботы и новые парни… — сказала она, хитро подмигивая и задорно вскидывая брови.

— А если я влюблюсь в него по уши? — так же игриво поинтересовалась я.

— Брось, Белла! — усмехнулась она. — Ты же не какая-нибудь простушка, которая выскочит замуж за своего школьного дружка.

Рене крепко обняла меня за плечи и тепло улыбнулась, глядя прямо в глаза.

— Даже если и так, ничего страшного не произойдет. Любовь — это прекрасно, Белла. Она делает нас лучше, сильнее, мудрее. И даже если в итоге все закончится, у тебя останутся воспоминания, которые ты будешь хранить в своем сердце. Не бойся чувствовать, не бойся быть уязвимой. Это часть жизни. Просто будь осторожна и не теряй голову.

Я прижалась к ней, благодарная за ее поддержку и мудрые слова. Она права. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на страхи и сомнения. Нужно рисковать, нужно открываться миру, даже если это страшно.

— Хорошо, мам, — прошептала я, отстраняясь.

Рене радостно захлопала в ладоши, словно ребенок, получивший долгожданную игрушку.

— Вот и славно! Я всегда знала, что ты у меня смелая девочка. А теперь давай забудем об этом парне и пойдем купим мороженое.

В день моего отлета мама чувствовала себя неважно, и Фил вызвался отвезти меня в аэропорт. Я путешествовала налегке — лишь рюкзак и небольшой чемодан, с которыми я вполне могла справиться сама. Мы обнялись на парковке, и я направилась к стойке регистрации.

Аэропорт Майами бурлил жизнью, словно растревоженный улей. Школьные каникулы подходили к концу, и толпы туристов спешили домой, как и я сама.

Я добралась до выхода на посадку, когда до вылета оставалось всего двадцать минут. У телетрапа я протянула посадочный талон чрезмерно приветливой сотруднице авиакомпании. Она внимательно сверила мои данные, и я прошла в салон самолета, где меня встретила не менее лучезарная бортпроводница. Она указала на мое место и помогла убрать чемодан на багажную полку. К моему удивлению, несмотря на полную загруженность самолета, мой ряд оказался совершенно пуст. Эта странность эхом отозвалась в памяти: ведь в Майами я тоже летела, наслаждаясь одиночеством в целом ряду. Навязчивая мысль, словно тень, проскользнула в сознании: «Мог ли Эдвард быть к этому причастным?». Но я тут же отбросила ее, как назойливую муху. Если я буду в каждом дуновении ветра слышать его голос, в каждой случайности искать его след, то рискую утонуть в пучине паранойи.

Я прильнула к иллюминатору, пристегнула ремень, достала из рюкзака потрепанную книгу миссис Фостер и, задвинув его под сиденье, приготовилась к взлету.

В полете я тщетно пыталась постичь хитросплетения чар, описанных в книге, но мысли мои, словно непокорные птицы, рвались ввысь, прочь от начертанных символов. В памяти оживали строки из мифологической хрестоматии миссис Фостер, зачитанной еще на заре нашего обучения. Там, среди пожелтевших страниц, я наткнулась на мрачную легенду о дампирах. История повествовала о вампире, снедаемом манией величия, возомнившем себя основателем новой расы. Инкуб, демон похоти, вступал в противоестественную связь с земными женщинами, меняя их собственную жизнь на новорожденных дампиров. Но кровожадный творец потерял контроль над своими «детьми тьмы», и весть о его гнусном замысле достигла ушей королевского клана. Почуяв смертельную угрозу в новоявленной поросли, короли обрушили свой гнев, испепелив и создателя, и его мерзкое потомство.

Я помнила из прошлой жизни, что в каноне у Э и Б родилась прекрасная девочка. Б могла погибнуть в родах, но Э чудом обратил её. И теперь меня терзал вопрос: а мог ли Э изначально знать о своей фертильности и сознательно оплодотворить Б? Не укладывалось в голове, что такой ученый, как Карлайл, не изучил досконально свое тело, в том числе и особенности семени. Но с другой стороны, Карлайл, возможно, никогда и не сталкивался с подобной дилеммой — его возлюбленная навеки лишена дара материнства. Он дарил жизнь лишь клыками, а не… Эта тяжкая ноша размышлений должна была лечь на плечи Эдварда. И эта мысль, словно навязчивый мотив, вновь возвращала меня к крамольной догадке: а не была ли беременность Б сознательно спланирована? Он, несомненно, знал о жидкости, выделяющейся в кульминационный момент близости. Неужели его ни разу не посетила мысль о том, какое воздействие окажет эта вампирская эссенция на хрупкое человеческое тело?

Оставался еще один вариант: Эдвард мог просто отмахнуться от всего, отнестись к вопросу секса легкомысленно, как и подобает семнадцатилетнему юнцу. Но эта мысль была почему-то особенно невыносима. Мне было бы гораздо легче принять его за деспотичного кукловода, плетущего сложные интриги, чем за глупого, беспечного мальчишку.

Поглощенная роем навязчивых мыслей, я не заметила, как самолет пошел на посадку. Время пронеслось с неумолимой скоростью, и вот уже за иллюминатором расстилался угрюмый, свинцовый пейзаж Такомы.

Когда самолет остановился, я торопливо включила телефон, и он тут же оповестил меня о целой лавине сообщений. Рене и Кэти спрашивали о моем прибытии, а Чарли бодро рапортовал, что уже ждет на стоянке. Но от Каллена не было ни единой весточки. Его молчание, начавшееся еще утром прошлого дня, рождало во мне странное, сосущее под ложечкой беспокойство.

Я шумно выдохнула, раздосадованная на саму себя. Нужно прекратить эти бесплодные думы о вампире, ведь это уже граничит с навязчивой идеей. Небрежно закинув телефон и учебник в рюкзак, я надела его на плечи. Потом сняла с полки чемодан и направилась к выходу. На улице царила переменчивая облачность, и я невольно поежилась, кутаясь в толстовку.

Вынырнув из людского водоворота аэропорта, я сразу же заприметила Чарли. Даже сквозь пеструю толпу, мельтешащую у выхода, его высокая фигура выделялась, словно маяк. Завидев меня, отец взмахнул рукой, а мгновение спустя заключил в медвежьи объятия.

— Добро пожаловать в Такому, малышка! — прогремел его голос, озаренный искренней улыбкой. — Как тебе Майами?

— Привет, пап! — ответила я, сжимая его в ответных объятиях. — Ярко, красочно, но влажность там просто невыносимая!

Отец расхохотался, выхватывая чемодан из моей руки.

— Значит, Рене так и не смогла уговорить тебя поступить в университет Флориды?

— Пыталась. Но, по-моему, в тропиках лучше отдыхать время от времени, чем жить там постоянно.

Мы подошли к моей «Хонде», и отец, кряхтя, водрузил чемодан в багажник. Я скинула рюкзак и юркнула на пассажирское сиденье. Чарли устроился за рулем, и машина ожила под его рукой.

— Знаешь, я, пожалуй, был не прав, когда ворчал на японский автопром, — промурлыкал он, поглаживая кожаный руль. — Зверь-машина. Резвая, как черт.

Я не выдержала и расхохоталась.

— Да ладно? — выдохнула я сквозь смех.

— Честное слово, Беллз! Будь она чуть повыше, цены бы ей не было!

— Пап, что с тобой приключилось за эту неделю?

— Стал слишком сентиментальным? Наверное, просто безумно соскучился по тебе.

— Я тоже соскучилась, пап!

Чарли легонько потрепал меня по волосам, и мы тронулись. Он выехал с огромной парковки, бросил взгляд на указатель и плавно влился в поток машин на трассе 518-W.

— Как дела? Как работа? — спросила я, невольно залюбовавшись сумрачным пейзажем за окном, словно написанным рукой старого мастера.

— На работе — кромешный ад! — проворчал отец, устало качая головой. — В Сиэтле объявился какой-то душегуб. Шесть женщин исчезли на этой неделе и все почтенного возраста. А в прошлое воскресенье, на рыболовной станции, какое-то чудовище загрызло моего товарища насмерть…

Сердце бешено заколотилось в груди, словно пойманная в клетку птица. Не связаны ли эти исчезновения с той безумной ведьмой и ее красноглазой свитой? Невольно коснувшись амулета на шее, я нервно закрутила его между пальцами.

— У полиции есть хоть какие-то зацепки? Подозреваемые?

— Да нет у них ни шиша! — отрезал отец. — Только слухи и домыслы. Говорят, видели какого-то высокого типа в черном плаще в районе исчезновений. Но это же Сиэтл, там каждый второй в черном плаще ходит!

Я замолчала, стараясь не выдать своего волнения. Отец, заметив мою задумчивость, вздохнул и взял меня за руку.

— Не бери в голову, дочка. ФБР взялись за дело. Им за это деньги платят. Лучше расскажи, как твои дела? Как мама? Все ли в порядке?

Я выдавила слабую улыбку, стараясь казаться беззаботной. Нельзя было пугать отца своими опасениями, он и так был измотан работой.

— Всё отлично, пап! Мы много гуляли, бродили по магазинам с мамой. А знаешь, что? У Рене и Фила скоро будет малыш! — выпалила я, с маминого одобрения.

От неожиданности отец шумно закашлялся, и я тут же протянула ему початую бутылку воды. Он сделал жадный глоток, не отрывая взгляда от дороги, крепко сжимая руль одной рукой.

— Ну и ну! Вот это новость! Фил, наверное, на седьмом небе от счастья?

— Да, он просто светится от радости.

— Ещё бы! Вот это да! — Отец на секунду задумался, а потом будто загорелся новой идеей. — Я тут подумал, может, летом рванем в отпуск? Устроим себе трип по Калифорнийскому побережью?

— Крутая идея, пап! — воскликнула я.

Отец тем временем уверенно вывел машину на трассу I-5 в направлении Олимпии. Пастбища и фермы сменились лесным ландшафтом, изумрудным ковром укрывшим холмы. Я приоткрыла окно, жадно вдыхая свежий, прохладный воздух, напитанный хвоей и солью океана. Как же мне не хватало этого аромата во Флориде! Безмятежный пейзаж за окном дышал покоем и умиротворением. Дома… наконец-то я дома.

— Каникулы пошли тебе на пользу! — сказал Чарли. — Ты отдохнула и даже немножко загорела!

— Серьезно? — удивилась я и отвернула козырек, чтобы рассмотреть свое отражение в маленьком зеркальце.

Отец был прав, мое лицо было румяным, а на носу появилась россыпь крошечных веснушек.

— Флорида чудесна, но солнце там совсем другое, более навязчивое, — заметила я, откидываясь на спинку сиденья.

Мы ехали молча, каждый погруженный в свои мысли. Я смотрела на мелькающие за окном деревья, стараясь не думать о кошмарах, которые происходили совсем рядом. Что безумная ведьма никогда не встретится на моем пути, и я смогу быть нормальной девушкой, проводить время с отцом и друзьями, наслаждаться спокойствием маленького городка хоть какое-то время. Но страх, словно ледяная рука, сжимал мое сердце, не давая расслабиться.

Наконец, вдали показались знакомые очертания Форкса. Небольшие домики, утопающие в зелени, узкие улочки, и вечный туман, окутывающий все вокруг. Форкс встретил меня, как старый друг, уютный и немного мрачный. На въезде в город стояла покосившаяся вывеска с надписью: «Добро пожаловать в Форкс». Я улыбнулась. Да, это мой дом.