Вкус Сахары. 3. Они и мы (гет)

30 декабря 1950 г.

Мексика… Яркая, шумная, гостеприимная, прокаленная солнцем, хранящая загадки утраченных индейских цивилизаций и следы колониальной эпохи. Здесь христианство соседствует с древними верованиями, а индейские обычаи переплелись с европейскими традициями.

Из Каира до Мехико лететь почти сутки — около 20 часов. Международный рейс по маршруту Египет — Испания отправляется из аэропорта Каира и прибывает в аэропорт Мадрида в течение 4 часов 40 минут. Стыковка в аэропорту 3 часа. Затем международный рейс по маршруту Испания — Мексика отправляется из аэропорта Мадрида и прибывает в аэропорт Толука города Мехико, время в пути 11 часов с минутами. Затем паспортный и таможенный контроль и…

Мехико встретил их шумом и гамом, какие бывают в очень многолюдном городе. А ещё практически незаметной по зимнему времени температурной разницей: во всяком случае, в аэропорту Толука имени Альфредо Лопеса Матеоса любезно сообщали, что примерная температура воздуха 30 декабря 1950 г. составляет примерно 68,9 °F ⁽¹⁾.

Выйдя на мексиканскую землю Луис и Белла посмотрели друг на друга и рассмеялись. Так смеются люди, чудом вырвавшиеся из заключения и до последнего не верившие, что им это удастся. Это был смех тех, кто с трудом верил, что смог вернуться в дорогое и невообразимо далёкое место.

— Надо было лететь через Францию! — недовольно поморщилась Лори.

— Милая, никто из нас не знает французский, — ответил Луис. — И потом, в Париж надо ехать не на пару часов между рейсами.

— Да, это верно, — согласилась Мэллори.

Первым делом, все четверо отправились в отель. Не на такси, а на загодя арендованной машине (машину Луис снял, сделав несколько телефонных звонков из Каира). Отель «Casa grande»⁽²⁾ был одним из старейших отелей Мехико. Здание, построенное в 1886 году, являлось одним из самых значимых исторических памятников столицы.

Регистратору, сидящему за красивой стойкой из полированного дерева посреди отделенного мрамором холла, они предъявили свои документы и сняли два номера на неделю. Если сеньора регистратор и удивилась тому, что у Беллы и Орхана разные фамилии, то виду не подала. Главное ведь свидетельство о браке, а остальное значения не имеет. Многие женщины предпочитают жить в браке под своей фамилией, ничего криминального тут нет. Между тем дело вовсе в том, что в Египте нет фамилий как таковых. За них принимаются имена дедов и прадедов. И женам, тем более иностранкам, они не передаются. Белла и не возражала: для нее важнее было быть замужем за любимым человеком, чем носить его фамилию. Это всё к Лори не относилось, потому что замуж она вышла за мексиканца и со спокойной совестью носила его фамилию.

Большие часы в холле показывали начало восьмого утра, и, посовещавшись, друзья решили, что пара часов сна поможет провести предстоящий день активно и познавательно. Тем более, это полезно молодожёнам, вероятно, проведшим долгую бессонную ночь, подмигнула Лори.

— Как будто у вас было по-другому! — огрызнулась Белла, которую беспардонные шутки подруги порой приводили в досаду. Орхан положил руку на плечо жены, успокаивая её.

— У всех так, по-моему, — согласилась Мэллори.

Отель был роскошен. Предметы антиквариата были выставлены даже в коридорах и гостиных (на каждом этаже своя гостиная). Много изысканной мебели тонкой резьбы из дерева тёмных пород, отделка из розового мрамора, лепнина, ковры с затейливым рисунком. Здесь всюду витала атмосфера старины далёкой, перенося гостей в воображении в эпоху кабальеро, сражающихся на шпагах ради прекрасных дам в роскошных платьях и с веерами. Номера поражали своей основательностью и уютом.

В самолёте им всем тоже, конечно, удалось поспать, вернее, подремать сидя, но спокойный сон в прохладной чистой постели ничто не заменит.

Через три часа выяснилось, что за это время случилась неприятность: Лори почувствовала себя плохо. Вернее, ужасно. Видимо, сказался перелет в другую климатическую зону. Если до того она и была голодна как волк, то крайне неприятные ощущения — тошнота, рвота, головокружение и слабость — полностью изгнали это чувство. И, похоже, её расстроило ещё больше то, что у всех остальных всё в полном порядке. В самом деле, гадкая перспектива — болеть несколько дней, пока Белла, Луис и Орхан будут осматривать интереснейшие достопримечательности!

Сочувствующая Белла осталась ухаживать за впавшей в отчаяние Мэллори, а мужчины отправились в банк обменять египетские фунты на местные деньги.

— Какая невезухаааааа! — ныла Лори. — Вы будете слушать музыкантов, бродить по городу, покупать всякие штучки на память и есть деликатесы, а я — валяться в постели и посвящать время унитазу!

— И не забывай, что завтра здесь будут праздновать Новый год! — «подбодрила» Белла.

Стенания не успели завершиться ливнем слез, когда в номер постучал вызванный Луисом доктор, ничем, впрочем, Лори не успокоивший. Да, её организм так болезненно реагирует на резкую смену климата. Дня через три пройдёт, но придётся полежать. Он выписал средство от тошноты, пообещал заглянуть через день и ушёл.

Подруги уныло смотрели друг на друга.

* * *

Орхан с любопытством глядел по сторонам, шагая по какой-то улице рядом с Кинтаной. Сейчас он был не на службе и не должен быть сосредоточен на решении очередной задачи, поэтому открылся для восприятия незнакомой реальности.

В отеле им объяснили, где находится разменная касса. Орхан, разумеется, языка не знал, зато Луис разговаривал очень уверенно, очень быстро и очень эмоционально, как и все эти люди. Как будто никуда отсюда не уезжал и не прожил лет двадцать в совершенно другой стране.

Здесь всё было другим, совсем не привычным — ярким, горячим, несколько вычурным. Эта страна гордилась собой, отпечаток горделивости лежал на лицах людей, проскальзывал в облике, их жестах, позах, речи, манере держаться… Люди были красивы экзотической и немного странной красотой. Больше всего Орхана удивило то, что женщины запросто открывают руки, ноги, зону декольте, шею и волосы, лица, в общем, всё, что только можно открыть. И наносят на лицо яркий макияж. И ведут себя так смело, даже вольно: громко разговаривают, смеются, окликают друг друга, отпускают замечания, колкие, судя по интонации, и чуть ли не задираются. И их мужчины относятся ко всему этому совершенно спокойно. В Египте подобное поведение было бы немыслимо и опозорило женщину до конца её дней.

Но самым удивительным он нашёл то, что и Белла стала вести себя совсем по-другому, едва очутившись за пределами Египта. Более раскованно и смело. Только сегодня, увидев её в другой обстановке, он понял, какой подавленной она выглядела все эти три месяца. А такой ли она дважды врывалась в его жизнь — пусть и немногословной, но сильной и уверенной в себе женщиной? Может быть, это только из-за смерти брата. А может, из-за того, что оказалась в чужом мире, опутанной тысячью правил и условностей. Да только ли это? Сколько бед свалилось на неё в этот период, разве всё это не оставляет свой след?

Поначалу Орхан решился на эту поездку только ради того, чтобы наконец-то побыть вдвоём с Беллой. Иначе ему бы никакое путешествие и даром не сдалось. Но Белла радовалась возможности поехать сюда, в эту страну, и Орхан радовался за неё. Она заслужила, Аллах свидетель, заслужила отдых, покой и радость, и разве не обязанность мужа обеспечить их женщине, которую вручил и доверил ему Всевышний?

Однако сам Орхан вовсе не обольщался: прочий мир не обязан жить так, как живут арабы. Везде всё по-своему. И поэтому иные обычаи его не возмущали. Почему бы не узнать что-то новое?

Здание с вывеской «Casa de cambio» располагалось на улице, уходящей вниз от нарядной Площади Гарибальди, где стоял их отель. Улица называлась в честь какого-то видного политического деятеля 19-го в., объяснил Луис. Они прошли мимо церкви, по виду весьма старинной, и Кинтана осенил себя крестным знамением, прошептав одними губами краткую молитву. Начался перезвон колоколов — у христиан вместо муэдзинов созывают на молитву колокола. Полдень. Люди потянулись вереницей в открытую дверь одной из церквей. Конечно, было бы неплохо увидеть, как устроен внутри храм. Ни в Священном Коране, ни в хадисах нет запрета на посещение церквей и синагог, ведь и мусульмане, и люди Писания суть дети Бога, а храм и церковь — это дома, где живет Бог. Только, разумеется, нельзя бывать там во время службы, потому что участие в совершении обрядов других религий есть совершение тяжкого греха, приравниваемого к идолопоклонству. Хотя помолиться, пожалуй, стоит.

* * *

К моменту возвращения мужчин Мэллори, которая не могла даже сердиться, чтобы тут же не ощутить тошноту, смирилась со своей жалкой участью и про себя только удивлялась изобретательному коварству судьбы. Друзья заверили её, что дня три вполне могут просто тихо пожить в гостинице, не предпринимая никаких вылазок в город и за его пределы. Но она отказалась принять их великодушную жертву:

— Глупости! У вас медовый месяц. Это мы, если на то пошло, навязались вам на голову. Не обращайте на нас внимания, занимайтесь своими делами — в конце концов, вы должны друг другу это время! Обещайте только, что без меня не поедете в Теотиуакан!

— А ты-то как же? — Белла с тревогой заглянула в глаза подруги. — Тебе же будет одиноко одной!

— Я останусь с тобой! — заверил жену Луис.

— Нет уж! — Лори взмахнула рукой и тут же пожалела об этом. — Я лучше одна… Почитаю, посплю. Идите и развлекайтесь. Я настаиваю!

— Лори!.. — беспомощно возмутилась Белла.

— Прокляну! — честно пообещала она. — И у тебя хвост облысеет. И под хвостом тоже. А ещё зубы затупятся и уши обвиснут.

Ну что тут скажешь… Шутка шуткой, но кто ж её знает? Угрозы, конечно, звучат смешно, но вдруг это не просто слова?

Белла вернулась в свой номер — немножко привести себя в порядок перед тем как спуститься в ресторан. Оставшись с мужем наедине, она поняла, что хочет сейчас немного другого, и, обвив его шею руками, притянула его к себе.

— Ты так вкусно пахнешь, — тихим, слегка рычащим голосом произнесла оборотница, ткнувшись носом в его шею и чувствуя, как её обхватывают ласковые руки Орхана.

Настоящие мужчины — это вовсе не те, кого ничем не удивишь и не проймешь. Его смущенная улыбка ей особенно понравилась.

— В первый раз в жизни слышу такие слова от женщины.

Орхан усмехнулся: нос у неё холодный, как у собаки. Но хоть не мокрый. И спит Белла, оказывается, по-собачьи: на животе, положив голову на согнутые руки. Утром, прижавшись щекой к прохладной коже её спины, он слушал, как бьётся её сердце: гораздо быстрее, чем у людей. И вспоминал слова Мелвина: «Мы выглядим как волки, но мы не волки. И, хотя внешне неотличимы от людей, мы, тем не менее, не люди. Считать нас теми или другими — равно бессмысленно. Мы — нечто среднее».

Кинтана уже ждал их в зале ресторана, заняв столик. Посетителей было достаточно много, однако не все столы были заняты. Перед ним, в центре столешницы, стоял большой кувшин, запотевший по бокам, и три стакана. Холодную воду в мексиканских кафе и ресторанах подают для того, чтобы туристам было чем затушить пламя красного молотого перца, в огромных количествах добавляемого практически во все блюда.

Белла благоразумно заказала себе жареные грибы под сыром и зелёный салат и передала через официанта просьбу шеф-повару заменить для неё в рецепте красный перец на чёрный. Орхан доверился её вкусу и заказал то же самое. Луис, которому принесли тако — кукурузные лепёшки с начинкой из курицы и тыквы — и соус сальса, с упоением откусил большой кусок, проживал его и…

— Чёрррррт!!! — не то прохрипел, не то просипел он, борясь с удушающим кашлем и утирая брызнувшие слёзы. — Поверить не могу…

Поверить не могу, что я, коренной мексиканец, умираю с отвычки от остроты родной кухни, вот что он хотел сказать. Его поняли без слов.

* * *

— Мехико в древности звался иначе. Приблизительно в 1325-м году, город-государство Теночтитлан заложили кочевые племена индейцев ацтеков. Он был велик и прекрасен и просуществовал двести лет. Историки утверждают, что это был самый большой город на Земле. Ацтеки были великолепными архитекторами, торговцами и земледельцами, их империя процветала до тех пор, пока всё это в 1519-м не увидели приплывшие сюда испанцы под предводительством Эрнана Кортеса. Они держали город в осаде семьдесят дней, а потом полностью разрушили его и на этом месте построили новый — Мехико. Но и сейчас при проведении строительных работ ещё находят остатки строений Теночтитлана, — рассказывал Луис.

На самом деле, Белла ориентировалась в столице гораздо лучше, нежели Кинтана, бывавший здесь всего два раза, и потому он с чистой совестью сложил с себя обязанности гида и передал это бремя подруге.

За два дня, предоставленные сами себе, они посетили традиционные для туристов достопримечательности в черте города. Осмотрели самую большую площадь Латинской Америки и, возможно, самую величественную — Площадь Конституции, или Сокало, как её зовут жители Мехико. И некоторую часть Исторического центра города, располагающегося вокруг Сокало. Из нескольких тысяч зданий этого района полторы тысячи объявлены памятниками истории: одни принадлежат периоду с доиспанского периода и вице-королевства до обретения независимости; другие появились до конца XIX века и считаются считаются необходимыми для сохранения наследия исторического центра Мехико — культурного и архитектурного.

Разумеется, невозможно уделить внимание всем этим достопримечательностям. Самыми интересными местами для посещения Белла и Луис находили остатки древних индейских цивилизаций. Орхан просто следовал за женой и нисколько об этом не жалел, потому что это было действительно необыкновенно увлекательное путешествие.

Они надолго задержались перед Кафедральным Собором Успения Пресвятой Богородицы. Глядя на величественный храм, с трудом верилось, что заложено оно на месте бывшего здесь когда-то озера. Со времён основания Теночтитлана это место занимал храм, воздвигнутый в честь ацтекского бога солнца и войны Уицилопочтли. Головорезы-конкистадоры, предводительствуемые беспутным Кортесом, разрушили храм. Прямо здесь и из тех же самых остатков храма Уицилопочтли решено было возвести католическую церковь, и первый камень заложил лично Кортес.

— Какое варварство, снобизм и высокомерие! — высказалась Белла, закончив рассказ. — Вторгнуться в чужую страну со своими порядками, убивать и порабощать людей, да еще и осквернять чужие святыни!

Луис иронически рассмеялся:

— Думаешь, эти так называемые идальго кого-то считали людьми, кроме себя?

— Думаю, что те, кого Кортес пытался завоевать, для него точно людьми не были. Куба, Мексика, Алжир…

Да, Алжир… Орхан смотрел в яркое синее небо, вспоминая давние события. Как император Карл V в 1541 г. решился на завоевание города Алжира с моря при помощи флота. Вероятно, ему бы это удалось, не разразись на море чудовищная буря, длившаяся четыре дня. За это время флот потерял не менее ста пятидесяти судов и двенадцати тысяч человек. Не иначе как сам Аллах вмешался, чтобы спасти детей своих…

Гуляя по восьмисотлетнему парку Чапультепек, друзья любовались Королевским дворцом и дворцом, построенным тольтеками, двумя озерами искусственного происхождения, фонтаном, барельефом императора Монтесумы и памятником юным героям, защищавшим Чапультепекский дворец от армии США, тенистыми аллеями и живописными полянами, статуями, самим кипарисовым лесом, где белки, нисколько не стесняясь, требовали угощения у каждого входящего. Но 700 гектаров — многовато для прогулки.

В Мехико было так много всего… Однако настроение у всех троих было так себе из-за Лори, всё ещё предпочитавшей хворать в одиночестве. Самым лучшим было время, когда все они собирались вместе возле подруги, зажигали свечи и сидели рядом, делясь впечатлениями о прошедшем дне и слушая народные песни, исполняемые под окнами уличными музыкантами марьячис. Лори не изменила врожденному оптимизму. Вот ещё! У неё всего лишь естественная чистка организма, а она ещё никому не вредила. В конце третьего дня Мэллори отважилась выпить чашку крепкого чаю и съесть кусок хлеба, и, к её удивлению, желудок принял еду благосклонно, безо всяких вытекающих последствий. «Завтра встану на ноги!» — уверенно заявила она.

Это была радостная новость — даже для Орхана, который по-прежнему недолюбливал Лори. Впрочем, природная сдержанность и обходительность, впитываемая мусульманами с молоком матери, никогда не позволяла проявляться истинному отношению. Накануне ночью, в темноте супружеской спальни, он спросил Беллу, в самом ли деле она простила Лори. Искренно ли её прощение? От сердца ли?

— Да, — сказала Белла, обдумав вопрос. — Я поняла, что в действительности она вовсе не враг мне, а просто такая же жертва обстоятельств, как и Алекс. И если бы взаправду ненавидела меня, то зачем ей было бы вмешиваться не в своё дело? Но Лори подвергла себя смертельному риску, чтобы помочь мне. Она не испугалась даже оставить своих детей без матери. А ведь запросто могла умереть, не успев получить прощения. Всё это открыло мне глаза. Случившегося не исправить, но нужно постараться, чтобы наше будущее было лучше прошлого.

Орхан признал, что её слова справедливы. В конце концов, кто способен сильнее воздать убийце за совершенное преступление, чем его совесть? И лучше всего оставить их наедине.

Он бережно погладил пальцами татуировку на спине Беллы, расположенную точно на талии, против живота. Мягко светясь во мраке, фосфорное сияние, казалось, пробивалось сквозь кожу и чудилось живым и внушающим трепет. Изумрудно-зелёная ветка плюща, свёрнутая в венок, а внутри два серебряных меча крест-накрест. Руки художника, наделенного поистине божественным даром, выписали бледно-зелёные края листьев и тончайшие лезвия, гарды и навершия мечей.

— Откуда у тебя знак Осириса? — задал он наконец вопрос, появившийся в голове ещё десять лет назад.

— Что? — Белла, похоже, думала совсем не об этом и потому слегка растерялась.

— Венок из плюща и два меча.

— А. Это эмблема «Ловцов». У первой десятки были такие. Мне тогда было восемнадцать лет. Мастер был изумительный. Он открыл вещество, похожее на фосфор, но совершенно безвредное для здоровья. К сожалению или нет, но он не передал свои знания никому. Из нас десяти со временем в живых остались только трое: мы с Алексом и девушка из Каира. Теперь нет и Алекса. А Лейла жива ли — кто знает. У следующего поколения «Ловцов» метка уже иная, и без мерцания.

— Что означают эти символы?

— Венок из плюща: служащие Свету бессмертны. Два скрещенных меча: я иду с добром, но если ты поднимешь против меня оружие, я подниму против тебя своё. И тогда всё решит Божий суд.

— Воин Света… — прошептал Орхан, чувствуя, как внутри что-то затрепетало.

— Выходит, что так.

* * *

— Мехико прекрасен, — сказала Белла, — но самое интересное, на мой взгляд, находится за его пределами.

Они сидели за столиком уличного кафе. Под зонтиком было уютно. Мимо сновали туристы, продавцы разных лакомств и газет, стайки мальчишек, предлагали свои услуги чистильщики обуви.

Лори, в первый раз за четыре дня вышедшая «в Мексику», наворачивала кукурузную кашу, авокадо и мясо игуаны с уму непостижимой скоростью и не переставала трещать. Видимо, устала от одиночества.

— Лори, я тебя знаю с детства, — внезапно заметила Белла, дождавшись перерыва речи между двумя вдохами подруги. — И ты ненавидишь авокадо всю жизнь. Что вдруг?..

— Не знаю, — нимало не смутившись, пожала плечами Мэллори. — Захотелось, и всё. Оказывается, это вкусно.

Они только что побывали на Площади Трёх Культур — на руинах ацтекского города прямо посреди столицы. Кроме лестниц, основания пирамиды, на которой находились в далёкие времена храмы, и всяких разных остатков построек, здесь стояла колониальная церковь, а к ней прилегал — тоже колониальной архитектуры — дом, в котором, по уверению гида, жил сам Кортес. Плюнуть бы в каждый его угол, но, как сказал Октавио Пас ⁽³⁾, «...взятие Тлателолко силами Кортеса не было триумфом… а всего лишь рождением народа-смеси, чем является Мексика сегодня…».

На следующее утро путешественники покинули гостеприимную яркую столицу и отправились посмотреть на одну из главных жемчужин страны — Теотиуакан. Ехать было недалеко — 40 км на автобусе.

Ехали в молчании. Лори досыпала на плече у Луиса, а Белла предпочла оставить Орхана в покое, заметив, что он не в духе. Поначалу она не могла понять, в чем дело, и спросила об этом мужа. Орхан в ответ улыбнулся, мол, всё в порядке. Но хмурый и слегка недовольный вид никуда не делся, хотя он и старался не показывать этого Белле.

Белла сперва решила, что это от недосыпа. Немудрено, здесь, в Мексике ночи черные и почему-то очень короткие, времени для сна в последнее время катастрофически не хватало. Но она улучила момент и разузнала у Луиса о причинах недовольства Орхана. Луис знал: двое постояльцев отеля, симпатичных бизнесменов из Канкуна, заглядывались на Мэллори и Беллу, один из них даже сегодня утром попытался всучить оборотнице явно мужской платок, уверяя, что своими глазами видел, как платок выпал из её кармана. Белла вежливо, но твёрдо отказалась принять его, а вслед за ней и Лори. И только когда мужчины дали понять, что обе дамы замужем, навязчивые ухажеры оставили их в покое. Тем не менее, сейчас эти красавчики ехали в том же автобусе, не уставая продавать глаза на двух белокожих туристок.

— Видишь ли… — пояснил Луис. — Выходя замуж за мужчину, ты выходишь замуж за его родину. Лично мне, безусловно, приятно, что на мою жену заглядываются, и я не нахожу ничего хорошего в том, чтобы быть женатым на женщине, которую не считают привлекательной другие мужчины. Однако мы, мексиканцы, не скрываем своих красавиц, заворачивая их в куски ткани разных размеров. Египетские мужья иные. Они тоже ужасно ревнивы. Но там не принято хвастать своими жёнами перед другими. Потому что если чужой разглядит, на каком сокровище ты женат… Словом, мужу и самому нужно это сокровище, и он будет тщательно его прятать, чтобы никто не умыкнул и не опозорил его в глазах общества.

— Так дело в ревности? — Белла даже рассмеялась от облегчения.

— Ну да. Уверен, Орхан уже прикидывает, как бы сделать тебя менее заметной для глаз других мужчин. Тебе здорово повезло, что дядя выторговал для тебя право работать в Хранилище. Я клятвенно пообещал твоему супругу спрятать тебя от других коллег так, что даже он не найдёт, если вздумает искать…

— Да я и не против… — Белла несколько растерялась от таких закулисных интриг. Но, в целом, не нашла в них ничего криминального. Лишь бы не вышло, как в известной трагедии Шекспира. Однако, вглядываясь в его лицо, в его глаза, точно знала: так не кончится. Орхан строг, но справедлив. И бесконечно терпелив и ласков с теми, кого любит.

Невероятно, но факт: «Город, построенный богами» в тот день пустовал. Кроме них четверых, в экскурсионном автобусе приехали всего пятеро туристов и экскурсовод. Как известно, Теотиуакан состоит из комплекса сооружений, из которых наиболее известными являются Пирамида Солнца, Пирамида Луны, Дорога Мёртвых, Цитадель и Пирамида Пернатого Змея Кетцалькоатля.

Друзья не присоединились к группе, предпочтя любоваться уникальным творением древних людей самостоятельно. Впрочем, Луис и Лори тоже ушли вперёд и почтительно и благоговейно замерли перед огромной Цитаделью.

В долине было не просто тихо. Безмолвие поглотило, казалось, все звуки на свете, кроме свиста ветра. Даже птицы молчали. И, взобравшись на вершину 64-метровой Пирамиды Солнца, Белла и Орхан вглядывались в простершийся вокруг город, построенный в самом начале отсчёта времён. Они смотрели на город, а город смотрел на них. А потом они встретились взглядами. И в глазах друг друга нашли то, что однажды связало их навсегда: ещё более древний город, чуть не ставший их могилой, позволивший испытать свои силы, выйти живыми и стать настоящими друзьями. Обрести тех, кого не искали.

Они бы всё равно встретились — не в этой жизни, так в следующей. Она была его, а он не мог уйти от неё далеко — ни телом, ни мыслями. И стоя здесь, молча улыбаясь друг другу и своим мыслям, оба чувствовали, что круг завершился. Вечность, что старше любого бога, соединила их в одном из своих храмов.

1) +21° С.

Вернуться к тексту

2) «Большой дом» — исп.

Вернуться к тексту

3) Октавио Пас — мексиканский поэт, переводчик, политический публицист, дипломат и исследователь цивилизаций Запада и Востока

Вернуться к тексту