Сказки Синего леса (джен)

Утром небесная твердь, как всегда, чиста, солнцу сидеть и смотреть на краю обрыва.

Каждый ребенок мечтает уметь летать, небо разрезать клинками огромных крыльев — мир посмотреть с высоты, а не снизу вверх, быть выше боли, войны и смертей, законов…

Здесь есть легенда о том, как достать небес.

Только для этого нужно убить дракона.

Джимми едва не с пелёнок стремится ввысь, небо рассветное манит туманной дымкой — только вот мысль об убийстве ему претит, так что смотрел в горизонт только лишь на снимках. Только во сне мог подняться на высоту, чтобы весь город — не больше одной ладони…

Но суждено, очевидно, остаться тут.

Папа сказал лишь однажды, но он запомнил: будь ты, дружище, хоть тысячу раз влюблён, пусть от тебя невиновному зла не будет.

Ставить вопрос чьей-то жизни взамен на взлёт — шутки глупее на свете придумать трудно.

Джимми растёт, и мечты вместе с ним растут. Были бы крылья — на них облетел пол-света. Время несётся стрелой через пустоту, всё забывается, но не надежда эта. Джимми был на волоске, острие меча, лезвии тоньше бумаги, на грани тёмной…

Только однажды настал нужный день и час: ждать надоело.

Он просто

пошёл

к дракону.

Не говорят о таком, но узнать легко, есть и ещё один шанс, чтоб расправить крылья: если заставишь поверить, что ты дракон, если из сердца волной своё пламя выльешь — то суждены тебе когти и чешуя. Только потом не вернуться уже обратно: больше не примет родная назад семья, если дракона назвать без сомнений братом. Сколько бы ни был удел и тосклив, и плох, всякий ли сможет пойти за такой наградой?

В это поверить трудней, чем в любую ложь: может ли что-то от слов измениться, правда?

Старый дракон обитал глубоко в лесу.

Джимми нашёл его лишь через трое суток. Не было страшно, не думал про пересуд, всю свою жизнь ждал дороги такой как будто.

— Я отыскал тебя.

— Слышал, как ты идёшь.

— Знаешь, зачем?

— Догадаться, увы, несложно. Ты подготовился?

— С детства. Не лгу.

— Не лжёшь? Руки дрожат.

— Уникальная же возможность, как без волнения…

Смотрит, едва дыша.

— И не волнует, что будет позор и слухи?

— Нет, не волнует.

— Ну что же, тебе решать. Если подумал как следует — дай мне руку.

Не было страшно, не думал… да ни о чём. Даже не знал, а действительно ли готов он?

Вспыхнул закат за одним и другим плечом. И в его руку вонзились стальные когти.

Над горизонтом бескрайняя синь лежит, под горизонтом — поля, города и горы. Всё, что за лесом, похоже на миражи, будто в сиреневой дымке растает скоро. Ветер полощет огромную ткань крыла. Призрак тревоги — и тот истощённый, мнимый.

Всё, что осталось — заглянешь в речную гладь, сразу за ней будет дом, где тебя не примут. Зелень сменяет бескрайний узор песка, скоро уже будет видно — мосты разводят…

Тень над ромашковым полем; и видно, как

девочка рвёт лепестки — и бросает в воду.