13 минут до конца (джен)

Скрипучий пол в комнате Елены Степановны был её единственным спутником. Она давно привыкла к одиночеству, но иногда, в самые тихие вечера, её мысли казались ей громче, чем старые часы на стене. Часы, которые почему-то всё ещё тикали, несмотря на годы молчания всего остального. В комнате пахло пылью, старой древесиной и чем-то терпким — ароматами времени, которые даже сквозняк не уносил.

Елена Степановна сидела в своём кресле, укрытая шерстяным пледом. Её руки, покрытые сетью вен и морщин, медленно перебирали фотографии из коробки, стоящей на коленях. Лица смотрели на неё с пожелтевшей бумаги — молодые, живые, с ясными глазами. Те, кто когда-то был её семьёй. Теми, кто давно ушёл.

— Как странно, — прошептала она себе под нос. — Сначала ты боишься смерти, потом забываешь о ней, а потом ждёшь её, как старого друга.

Она вздохнула, улыбнувшись воспоминаниям, которые цеплялись за каждую фотографию. Вот муж, Пётр, держащий в руках только что купленную ёлку. А вот дочь Ольга, с куклой, которую так ждали к её шестому дню рождения. Всё это казалось чужим, далёким, как будто случилось с кем-то другим.

* * *

13 минут.

Стук за окном выдернул её из воспоминаний. Сначала она решила, что это просто ветер, но звук повторился. Елена Степановна с трудом поднялась, ухватившись за деревянные подлокотники кресла. Её ноги, как всегда, ныли, но она заставила себя дойти до окна.

На улице никого не было. Только мрак. Она пожала плечами и вернулась к креслу.

«Может, птица», — подумала она, снова беря в руки фотографии. Но её взгляд задержался на часах. Они тикали громче обычного. Или ей казалось?

* * *

12 минут.

Она снова услышала звук, на этот раз с кухни. Лёгкий, едва различимый скрежет, как будто кто-то водил по стеклу. Елена Степановна напряглась. Сердце колотилось медленно, но громко, отзываясь тяжестью в груди.

«Глупости, — сказала она себе. — Просто воображение».

Но чувство тревоги не отпускало. Она поднялась, снова скрипя половицами, и пошла на кухню. Пусто. Только лампочка, качнувшаяся в ответ на её шаги, и кран, из которого медленно капала вода.

Её взгляд задержался на плите. На ней стоял чайник, потемневший от времени. Она вспомнила, как всегда готовила чай для мужа, как он любил сидеть на кухне с газетой. Её губы тронула лёгкая улыбка, но внутри что-то дрогнуло.

* * *

10 минут.

Она вернулась в комнату, чувствуя, как ноги отзываются резкой болью. Елена Степановна знала, что старость — это не только морщины. Это вес прошлого, который ты несёшь, пока можешь.

«Странно», — подумала она, снова посмотрев на фотографии. Одна из них, которую она всегда хранила в середине стопки, лежала теперь сверху. Это было фото её дочери. Маленькая Оля с мишкой в руках. На обороте её почерк: «Мама, не грусти».

Елена Степановна вздохнула, но почувствовала, как её сердце снова дрогнуло. Не от тепла — от холода.

* * *

8 минут.

Она сидела в кресле, прижимая к груди фотографию. В голове кружились мысли, но они не складывались во что-то конкретное. Её охватила странная смесь страха и ожидания. Ей казалось, что в комнате стало слишком тихо. Даже часы замерли.

— Господи, ну почему я думаю об этом? — пробормотала она, глядя на пустую стену.

Ответа не было.

Ей вдруг показалось, что она снова чувствует присутствие. Что-то незримое, неосязаемое, но такое отчётливое.

* * *

6 минут.

Она вспомнила, как раньше молилась. Как зажигала свечи за дочь, мужа. Но с годами вера стала какой-то тусклой. Ей казалось, что даже Бог оставил её в этом доме, который теперь был больше похож на гробницу.

— Нет, — прошептала она, — я ещё здесь.

Но слова казались пустыми. Она сидела в кресле, чувствуя, как тяжесть в груди становится всё сильнее. Она уже не могла дышать так легко, как раньше. Но даже это казалось привычным.

* * *

4 минуты.

Старушка прикрыла глаза, и перед ней снова всплыли лица: муж, дочь, её родители. Она вспомнила тот день, когда Пётр подарил ей кольцо. Они смеялись, катались на лодке. В тот момент жизнь казалась бесконечной.

Она улыбнулась, но почувствовала, как её сердце сделало болезненный рывок.

— Кажется, я устала, — проговорила она в пустоту.

* * *

2 минуты.

Елена Степановна посмотрела на фотографию Оли. Её рука дрожала. Она подняла взгляд на часы. Они снова тикали, но так медленно, будто дразнили её.

Старушка положила фотографию на колени, не отпуская её, и закуталась в плед. Её глаза закрылись.

— Ну, Петя, я, кажется, готова, — прошептала она.

* * *

Когда соседи на следующий день позвонили в дверь, Елена Степановна не открыла. Её нашли в кресле, укрытую пледом, с лёгкой улыбкой на лице. В руках она держала старую фотографию дочери.